У истоков российской государственности | Президентская библиотека имени Б.Н. Ельцина

В 2012 году в России отмечается 1150-летний юбилей зарождения российской государственности. В коллекцию, посвящённую этому событию, включены материалы, отражающие как вопросы образования и развития Древнерусского государства, так и историю самого праздника.

21 августа (2 сентября) 1852 года император Николай I подписал Указ, согласно которому 862 год получил официальный статус «начального события российской государственности». Высочайший акт гласил «держаться строго летоисчисления преподобного Нестора и руководствоваться оным в точности во всех учебных заведениях Министерства народного просвещения».

В качестве точки отсчёта было выбрано призвание на княжение варягов. По замечанию русского историка, академика С. М. Соловьёва, «призвание первых князей имеет великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с него справедливо начинают русскую историю.

Главное, начальное явление в основании государства, это соединение разрозненных племён через появление среди них сосредотачивающего начала — власти». Рассказ об этом событии сохранился в старейшем русском источнике по истории Древнерусского государства, «Повести временных лет», дошедшей до нас в составе русских летописей.

Согласно летописной легенде, в 862 г. несколько славянских и финно-угорских племён, проживавших на севере региона, изгнали варягов, которым прежде платили дань, «и стали сами собой владети, и не было в них правды, и восстал род на род, и была у них усобица, и воевать начали сами с собой». Устав от вражды, чудь, словене, кривичи и весь решили найти себе князя, не связанного ни с одним из местных племён, который смог бы их примирить. Они обратились за помощью к соседям, заявив «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет; идите княжить и владеть нами». На призыв откликнулся один из предводителей варяжской руси, Рюрик, который положил начало правящей династии Древней Руси, возглавлявшей страну более семи веков.

Вопрос о происхождении правящей династии во все времена являлся одним из наиболее дискуссионных при изучении истории возникновения Древнерусского государства. По сей день существуют разные гипотезы о племенной принадлежности варягов вообще и руси в частности — кто-то считает их славянами, кто-то скандинавами, кто-то балтами, а кто-то вообще полагает, что летописная легенда имеет мало общего с реальностью, и на самом деле никакого призвания не было. Такая ситуация сложилась как из-за недостатка достоверной информации, так и из-за того, что формированию государства предшествовал длительный процесс взаимодействия различных народов Восточной Европы в этническом, социально-политическом и культурном отношении.

Кем бы ни был Рюрик и приведённые им варяги, их приход к власти был следствием выбора населения Восточной Европы.  Отечественные историки неоднократно подчёркивали тот факт, что российская государственность изначально утвердилась не мечом сильных, а с общего согласия граждан.

Поэтому наибольшее внимание при изучении истоков российской государственности всегда уделялось особенностям организации Древнерусского государства, преемственности  способов управления и участию в управлении различных слоёв общества как в предшествующий, так и в последующий периоды.

Эти и другие темы нашли отражение в двух сотнях материалов, представленных в коллекции. Более половины из них уже сейчас доступны на портале Президентской библиотеки. В дальнейшем планируется увеличить как общий объём коллекции, так и количество общедоступных цифровых копий.

Особое место в коллекции занимают тексты древних письменных источников. Наибольшее значение среди них имеет Лаврентьевская летопись — древнейший из сохранившихся летописных списков, в состав которого входит не только «Повесть временных лет», но и ряд документов по истории Древнерусского государства, не известных в других вариантах. Цифровая копия этого уникального памятника предоставлена для размещения в коллекции хранителем оригинала — Российской национальной библиотекой.

4 Государственность древней Руси — СтудИзба

ТЕМА 1. — ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ ДРЕВНЕЙ РУСИ (IX – XII вв.)

.

ТЕМА 1. — государственность древней руси (IX – XII вв.)

Вопросы:

1. Возникновение древнерусского государства. Роль скандинавов-норманнов в формировании его институтов. — 2. Государственное устройство Киевской Руси. Органы власти и управления. — 3. Социальные отношения и правовое положение населения.

Возникновение древнерусского государства. Роль скандинавов-норманнов в формировании его институтов.

.

Возникновение древнерусского государства. Роль скандинавов-норманнов в формировании его институтов.

С начала I тысячелетия н.э. на территории Восточно-Европейской равнины, уже осваивавшейся различными земледельческими племенами, расселились славянские племена. В середине тысячелетия (V–VI вв.), в условиях распада родовых отношений и формирования социальной неод­нородности в обществе, они создали полтора десятка племенных союзов или княжений. Это были ещё догосударственные образования, своеобраз­ная политическая форма объединений эпохи «военной демократии». Как правило, из таких объединений возникает затем либо рабовладельческое государство, либо государство раннефеодальное. Русская летопись «Повесть временных лет» называет эти княжения: полян (вокруг Киева), родимичей (на реке Сож), вятичей (на реке Оке), северян (соседей полян с центром в Чернигове), дреговичей (Минск, Витебск), древлян (Мозырь, Пинск – Полесье), кривичей (Псков, Тверь, Смоленск), ильменских словен (Новгород). Кроме славян здесь жили предки угров – финские племена (меря, мурома, черемиса, чудь и др.) и протобалты – предки современных эстонцев, латышей и литовцев.

Рекомендуемые файлы

К VII в. славянские племена перешли к более устойчивым политиче­ским образованиям. Начальная русская летопись, арабские авторы, гер­манская хроника упоминают Куявию (княжение Кия), Славию (объединение северо-западных племен) и Артанию (возможно Тмутара­кань – Крым). Тогда же стали складываться и центры – старшие города в каждой земле: Киев, Новгород, Чернигов, Полоцк, Изборск, Смоленск, Туров и др. Но государство в виде монархии раннефеодального типа воз­никает в Древней Руси позднее, в конце IX – начале X вв., когда вокруг Киева объединяются основные массивы восточнославянских земель, воз­никают и укрепляются государственные институты, государственные по­рядки превращаются в доминирующие, а княжеская власть становится наследственной.

Стабилизация верховной власти у восточных славян связана с летопис­ным рассказом о призвании варягов и основании династии Рюриковичей. Приглашённый на княжение новгородцами князь Рюрик укрепился па новгородском княжении в 862 г. – так утверждает летопись. В 882 г. в ре­зультате военного похода новгородской дружины на Киев происходит объединение двух главных центров Северной и Южной Руси, возникает государство, вошедшее в историю под названием «Киевская Русь». О нём мы имеем уже более чёткие представления, ибо история его описана в рус­ских летописях, в арабских и византийских хрониках, воспета и былинах и скандинавских сагах, лучше, чем предыстория, представлена археологиче­скими памятниками. Окраины этого государства, сильно разросшегося уже к XI в., упирались на юге в степные просторы, где ему приходилось контактировать с многочисленными кочевыми народами Средней и Цен­тральной Азии, волнами накатывавшимися в приволжские и причерноморские степи. На севере Киевская Русь граничила с Балтикой и таёжным Заволжьем, и здесь восточнославянское в своей основе государство испы­тывало мощное влияние Скандинавии, которое вполне может быть срав­нимо с влиянием южного соседа Руси – Византии.

Вопрос о роли скандинавов-норманнов в становлении и развитии древнерусского государства дебатируется в отечественной исторической науке уже в течение двух с половиной столетий, хотя для мировой науки эта роль всегда оставалась бесспорной. В ходе дискуссий сформировалось две позиции, два лагеря, так называемых норманистов – сторонников скандинавского происхождения Рюрика, и антинорманистов, выводивших Рюрика откуда угодно, но только не из Скандинавии. Особняком стоит позиция советских историков, которые с конца 1940-х годов вообще при­шли к отрицанию Рюрика как такового и понятия «династия Рюрикови­чей», «держава Рюриковичей», на которых стояла вся российская исто­риография, вообще перестали употреблять.

Причём, надо заметить, что эта позиция не была марксистской, ибо сам К. Маркс признавал не только наличие Рюрика-скандинава, но и «норманнский период» в истории Руси. Поскольку авторы вузовских учебников по истории отечественного госу­дарства и права и в новейших изданиях проводят старую советскую точку зрения на эту проблему, есть смысл остановиться на ней несколько под­робнее.

Первым норманистом был автор «Повести временных лет», монах Киево-Печерского монастыря Нестор, поместивший в летописи в 1113 г. известие о призвании Рюрика новгородцами. Суть его такова. Новгород­цы, – рассказывает Нестор, – долгое время платили дань приплывавшим из-за моря варягам, воинственному народу. Однако в лето 6370 от С. М. (862 от Р. X.) они «изгнаша варяги за море и не даша им дани. И почаша сами в собе володети». Но свобода не принесла им покоя, начались раздоры и распри: «И не бе в них правды, и вста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся». Чтобы прекратить распри, решили: «Поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву.

И идоша за море, к варя­гам, к руси. Реша русь, чудь, словене и кривичи, и веси: «Земля паша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдите княжить и володети нами. И избрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старейший Рюрик седe Новегороде, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий, Трувор, в Изборсте. И от тех варяг прозвася Русская Земля».

Это известие русской летописи, соединив его с данными скандинавских источников, ввели в историческую науку служившие в Российской Акаде­мии наук в XVIII в. историки немецкого происхождения: Т.З. Байер, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлецер, ставшие родоначальниками норманнской теории происхождения русского государства в IX в. Их положения развили далее русские учёные: Н.М. Карамзин, С.М. Соловьёв и другие, которых мож­но смело называть норманистами. Антинорманизм, в свою очередь, ро­дился в трудах М.В. Ломоносова, который счёл антипатриотичным начи­нать русскую историю от скандинавов.

Всё дело заключалось в том, что научному спору было придано тогда, в XVIII в. , политическое звучание, политика вмешалась в науку. Ко вре­мени, когда Ломоносов по заданию руководства Академии наук выступил против диссертации Миллера «О происхождении народа и имени россий­ского» (1749 г.). Россия дважды при жизни одного поколения вступала в открытое противоборство со шведами и дважды выходила из войны побе­дительницей (в 1700–1721 гг. и 1741–1743 гг.). Значение великой евро­пейской державы, потерянное Швецией, переходило к повой империи, созданной Петром I. Швеция жаждала реванша, и это нашло отражение в трудах шведских историков, поставивших идею Рюрика в обоснование концепции о вечной зависимости Руси от Швеции. Пытаясь опровергнуть эту идею, Ломоносов вывел Рюрика, против существования которого от­нюдь не возражал, из южнобалтийского славянского племени роксолан. В качестве доказательства использовалась своеобразная игра с этнонимами («роксоланы» произошли от «росов», соединившихся с «аланами», роксоланы ушли с Рюриком в Новгород, а на их месте образовалась По-Руссия (Пруссия) или то, что осталось «после русов» и т. д.). Российские историки позицию Ломоносова всерьёз не принимали, относя её к так называемому панегирическому, патриотическому течению в отечественной историогра­фии, целью которого было создание из истории русского государства «панорамы геройской доблести русского народа» (К.Н. Бестужев-Рюмин).

С утверждением «марксистско-ленинской» концепции образования го­сударства как орудия подавления одного общественного класса другим Рюрику, как и многим другим личностям, места в нашей истории не оста­лось. В 12-томной «Истории СССР» (1960-е гг.) династию русских князей начинали со славянина Олега Старого, хотя уже само имя «Олег», как и имена последовавших за ним «Ольги» и «Игоря», – скандинавского про­исхождения.

Итак, как же отвечает на вопрос о роли норманнов в образовании древнерусского государства современная наука, освободившаяся от идео­логического давления?

1. Рюрик – вполне реальная личность, и известие летописи о нём не легенда, оно имеет достоверные основания, подтверждённые другими ис­точниками. Присутствие скандинавов на русской земле доказано археоло­гами, проводившими раскопки в Ладоге, Изборске, Новгороде и обнару­жившими относительно IX– X вв. огромный «варяжский» культурный пласт (оружие, предметы быта, культа и пр.). Найден и прототип Рюрика – датский конунг, предводитель викингов, Рерик Ютландский. Найти его помогли литературные памятники Древней Скандинавии, саги, географические и исторические сочинения северных авторов. Таким образом, скан­динавы дали Руси княжескую династию.

2. Предполагается, что скандинавы (викинги и их дружины), обосно­вавшись уже в VIII в. в указанных опорных пунктах северо-западной Руси (Ладоге), в землях словен, установили тесные контакты с местной родоп­леменной знатью. Отсюда они проложили путь на юг, в Византию («из варяг в греки») и в страны арабского Востока, совершая походы, бывшие своеобразным смешением разбойничьих набегов с торговыми предпри­ятиями.

3. Скандинавы осуществляли в этих землях ещё один вид деятельности – наёмную военную службу у знати и местных князей. Рюрик тоже при­шел в Новгородскую землю с дружиной и родом своим («пояша по собе всю русь»). О том же свидетельствует известие скандинавской саги о «Sine hus» и «Tru vaering» («дом свой» и «верное воинство»), превратившихся в пересказе летописца в легендарных братьев Рюрика. Как увидим далее, «призвание» князя соответствует позднейшей новгородской традиции – приглашать на княжение князей из других земель, передавая в их руки во­енные функции и оставляя всю остальную власть в руках вечевой админи­страции.

4. С приходом Рюрика приток скандинавских дружин на Русь усилился, потомки Рюрика широко использовали их военную силу, силу нейтраль­ную, для борьбы с родоплеменной знатью, объединяя под своей властью разноэтнические территории. Скандинавские дружины использовались русскими князьями в походах на Византию.

5. Скандинавы привлекались на дипломатическую службу. В качестве русских послов они появлялись не только в Константинополе, но и в сто­лице императора франков (как о том свидетельствуют «Бертинские анналы»).

6. Из них формировался аппарат государственного управления, в том числе в системе взимания податей. Они дали начало поместному земле­владению, получая за свою службу земельные пожалования князей. Мил­лер на этот счёт так писал в «Известии о дворянах российских»: «Ещё Вла­димир, как о том пишет Нестор, овладев с помощью варяг киевским престо­лом, «избра из них мужей добрых и смысленых, и храбрых, и раздая им гра­ды». Сие было начало русского дворянства, или паче сказать, российских поместий».

Одновременно шёл и процесс ославянивания норманнов. Дружинная верхушка постепенно сливалась с древними кланами новгородской знати, скандинавский язык растворялся в славянском языке. Ибо именно славяне составляли большинство народонаселения страны, богослужение со вре­мени принятия христианства велось на славянском языке, поэтому он «при всём смешении народов сохранился в чистоте» (Г.Ф. Миллер).

И последнее. О термине «Русь». Существуют две трактовки его проис­хождения. Советские историки настаивали, а некоторые продолжают и сейчас настаивать на автохтонном (среднеднепровском, полянском) его происхождении, не приводя, однако, в подтверждение своей версии ника­ких убедительных доводов, кроме общих рассуждений о том, что где же ему ещё появиться, как не в центре Древней Руси. Подавляющее же боль­шинство учёных, и прежде всего лингвисты, придерживаются скандинав­ской этимологии. Вспомним и то, что писал Нестор: «Пошли к варягам, к руси…» Термин «Русь» возник в северо-западных новгородских землях, где сохранилась богатейшая древняя топонимика, с ним связанная, кото­рая совершенно отсутствует на юге (Порусье, Русса, Старая Русса, Новая Русса, Русино-русская дорога, Околорусье, Русские Новики, Русаноно, Русуево, Русовшина и т.д. и т.п.).

Источник этого термина – древнескандинавский глагол «roa» – гре­сти. Рутси, руси – гребец. Так называли появившихся на восточно-балтийском побережье уже в V в. скандинавов местные народы: финны, карелы, саамы. В их понимании этот термин ассоциировался с этнонимом «швед», поскольку шведы были ближе датчан или норвежцев и чаще при­плывали из-за моря. Финны до сих пор зовут шведов «рутси».

В Новгородской земле этот термин использовался поначалу в значении войска, дружины, рати, т.е. того рыцарского слоя, защитника земли, о ко­тором уже шла речь. Не зря в «Повести временных лет» читаем о дружине князя: «И беша у него варязи и словене и прочи, прозвашася русью». To же у византийского писателя Константина Багрянородного: «Князья отправи­лись осенью на полюдье со всею русью». И только затем из этнонима этот термин превратился в хороним – название территории, государства (с 911 г., договора Олега с Византией). Таким образом, термин «Русь» можно считать продуктом, взращенным на славяно-финско-скандинавской язы­ковой почве.

Подведем итоги. В формировании древнерусской, славянской в своей основе, государственности приняли участие разные этносы. Само это формирование представляется нам в виде двустороннего процесса. Глав­ную роль играли внутренние обстоятельства (образование социальной неоднородности, складывание института частной собственности, необхо­димость подавлять межплеменные раздоры, осуществлять военно-организаторские функции и пр.) Но немаловажен и внешний компонент: завоевания, призвание, договор. В X в. древнерусское государство, не яв­ляясь ещё совершенно оформившимся конгломератом, уже имело налицо все необходимые признаки: единую территорию, государственный язык, аппарат власти, устойчивую военную и финансовую организацию. Государ­ство функционировало на внешней арене, воевало или торговало с сосе­дями, вступало с ними в договорные отношения.

Государственное устройство Киевской Руси. Князь и княжеский совет

.

Государственное устройство Киевской Руси. Князь и княжеский совет

В IX–X вв. сформировался важнейший формально-юридический при­знак раннефеодальной монархии – наследственная передача стола. Даже при наличии регентства Олега при малолетнем Игоре и Ольги при мало­летнем Святославе передача власти по сыновней линии является фактом совершившимся. В X в. и местные племенные князья заменяются младши­ми членами рода Рюриковичей – наместниками великого киевского кня­зя. Уже сыновья Владимира Святославовича, а затем и внуки расселись на местных княжеских столах. Правда, связь между отдельными землями, которые стали называться «уделами», была ещё чисто механической, ибо единого народа русского в государстве этом не сложилось, не было выра­ботано ещё надёжных связок не только экономического характера, но да­же психологического, нравственного. Христианство, принятое в 988 г., распространялось медленно, отвоёвывая позиции у язычества, даже в на­чале XII в. не все славянские племена были крещёны (вятичи, к примеру). Связь осуществляли князья и их дружины, периодически наводившие по­рядок там, где в этом возникала необходимость, а также представители княжеской администрации, периодически отчитывавшиеся перед своим государем.

Уже в X в. киевские князья, заимствуя у могущественных соседей – Византии и Хазарского каганата – идею величия монаршей власти, стали величать себя каганами («хакан-рус»). С принятием христианства и цер­ковь, возглавлявшаяся митрополитами-греками, стала переносить на рус­ского князя византийские понятия о государе, поставленном от Бога.

Функции киевских князей заключались, во-первых, в организации дру­жины (или её найма) и военных ополчений для борьбы с внешними врага­ми, с внутренними усобицами, для сбора дани и внешней торговли, рас­пространения власти на новые племена. С принятием христианства цер­ковь стала формировать у русских князей представление о том, что они поставлены не только для внешней защиты страны, но и для установления и поддержания внутреннего общественного порядка. Функция регулятив­ная, направленная на достижение социальной стабильности в обществе, становится постепенно одной из важнейших. Князья не только применяют военную силу во время восстаний, но и пытаются гасить конфликты мир­ными средствами: раздачей денежных средств нуждающимся, организаци­ей бесплатных «столов», помощью сиротам и вдовам, законодательным ограничением своеволия ростовщиков и пр.

Со времени Владимира I источники особенно подчеркивают важность судебной функции князя. Князь был высшей судебной инстанцией, доступ­ной населению, высшей справедливостью в обществе. Но он же являлся организатором всей системы судопроизводства, которая функционирова­ла на основе княжеского законодательства («уставов» и «уроков»). Князья назначали штрафы за проступки и преступления, сообразуясь с обычным правом, устанавливали размеры вознаграждения должностным лицам, создавали местную администрацию.

Издревле князья выполняли ещё одну функцию – сбор налогов с под­властного населения. Древним способом сбора налогов на Руси было по­людье, своего рода военные экспедиции, проводившиеся князьями, как правило, два раза в год – весной и осенью. Однако строгого порядка в этом деле поначалу не существовало, и князья наведывались за данью ча­ще двух раз в год, всё зависело от их доброй воли. После смерти Игоря, поплатившегося за жадность, Ольга упорядочила сбор дани, установив погосты – особые места – и учредила особых чиновников сборщиков налогов. Единицей обложения становится двор (дым), «становища и ловища».

При великом князе действовал Совет, состоявший из наиболее влия­тельных дружинников и представителей родоплеменной знати (старцы градские). К окружению князя принадлежали тысяцкие, сотские и десят­ские. Эти названия военного происхождения, они ведут своё начало от принятой у славян, как, собственно, и у других народов, десятичной сис­темы деления племенного войска – ополчения. Эти названия закрепились затем за начальниками гарнизонов и командирами частей, поставленных великим князем в отдельных городах – центрах княжений. Позднее они трансформировались в городское и вообще местное начальство; тысяцкий – в воеводу, сотские и десятские – в финансово-административные органы.

С конца X в. в организации власти великого князя происходят серьёз­ные изменения. Между ним и князьями-наместниками, которые приобре­тают всё больше веса и самостоятельности, устанавливаются отношения вассалитета. Во главе управленческой лестницы – великий киевский князь – сюзерен, но он лишь первый среди равных, он – старейший обла­датель самого богатого стола. Остальные князья – молодшие – его васса­лы, их отношения с ним строятся на основе договора ряда или так назы­ваемых «крестных грамот» (от «целовать крест», приносить присягу). Вас­салы обязаны оказывать старейшему особый почёт, военную помощь, экономическую поддержку, особенно во время войны, что определялось формулой: «быти в воле», «быти в послушании». В свою очередь сюзерен брал на себя обязанность защищать вассала от обид и притеснений какой-либо третьей стороной, оделять его землёй (лёном или феодом).

Феодальный съезд

.

Феодальный съезд

Особой структурой в государственном управлении были феодальные съезды, на которых князья согласовывали политику, обсуждали законы, изгоняли со столов нерадивых, провинившихся, нарушивших «крестную грамоту», принимали решения о войне и мире, заключали союзы. Так, первый съезд состоялся после смерти Ярослава Мудрого в 1054 г., послед­ний – накануне битвы при Калке в 1223 г. Особо известен съезд 1097 г. в Любече, фактически узаконивший политическую раздробленность своим решением, что каждый князь «держит отчину свою».

Вече у славян, как и у германцев, возникло в глубокой древности. Правда, данные о нём так скудны, что вряд ли возможно достаточно оп­ределённо говорить о его функциях и организационных формах. Были ли вечевые собрания продолжением племенных сходок или они сразу зарож­дались как городские собрания – на этот вопрос вряд ли можно ответить. Известно новгородское вече более позднего времени, о котором речь впе­реди. Можно думать, что вечевые собрания созывались князем крайне редко в виду процедурной сложности, ведь надо было собрать в одном месте дружину, родоплеменную знать, свободных жителей города, а затем принять на этом сборище какие-то важные решения. Скорее всего дела­лось это методом вопросов и ответов: «да» или «нет».

Местное управление и военная организация

.

Местное управление и военная организация

Можно выделить 2 управленческие системы: городская администрация, выросшая из прежней «численной» системы, представители которой дели­ли власть с княжескими посадниками (от слова «посадить»). Посадник и тысяцкий считались высшими должностями. Вторая система, более позд­няя, – дворцово-вотчинная. Она формировалась в ходе роста княжеского хозяйства, которым управляли придворные чины («огнищанин» – дво­рецкий, старый конюх, «тиуны», другие «княжьи мужи», – их называет Русская Правда). По аналогии с княжеским хозяйством строилось управ­ление в вотчинах феодалов, которые постепенно приобретали права носи­телей государственной власти в пределах вотчин (судебный иммунитет).

Однако окончательно эта система складывается позднее, в XIII–XIV вв., и мы вернемся к ней в своё время.

Военные силы состояли из дружины, ополчения, собиравшегося в случае войны, и наёмных отрядов иноземных войск. Дружина жила на княжеском дворе (в гриднице) и представляла собой тоже наёмную, но весьма приви­легированную силу. Она кормилась войной («воююще ины страны» – Новгородская I летопись), а, кроме того, князья из своих доходов давали дружине «на оружье». Дружина не была однородной, выделяя из своей среды ряд прослоек. Верхняя, наиболее привилегированная часть – старшая дружина, или «дружина отня», состояла из тех, кто служил ещё отцу князя. Из её рядов выходили тысяцкие, сотские и др. представители княжеской администрации. Верхушка старшей дружины, скорей всего, и породила бояр, т.е. крупных феодалов-землевладельцев, строивших своё хозяйство по примеру княжеского, содержавших свой двор и свою дружи­ну. За ними следовали «мужи» – основной костяк княжеской дружины, из которых рекрутировались дворцовые чины. Младшие дружинники (отроки, пасынки, детские) находились постоянно при князе, сливаясь с его несвободной челядью.

Финансы. Княжеские доходы складывались из военной добычи, дани с подвластного населения, судебных пошлин, внутренней и внешней тор­говли. Меха, воск, мёд, рабы выменивались на серебро, служившее в каче­стве денежного эквивалента («кун»). К этим доходам присоединялись об­рочные платежи населения, жившего на принадлежащих князьям землях.

.

Социальная структура и правовое положение населения

.

Социальная структура и правовое положение населения

Общество раннего Киевского государства представляло собой мозаич­ную смесь нескольких экономических укладов: патриархального, пред­ставленного остатками родоплеменных отношений; рабовладельческого (Русь знала рабов и рабовладельцев, вела оживлённую торговлю рабами) и феодального, выраставшего в процессе оседания на землю княжеских слуг и дружинников, получавших феод – земельное владение – и от во­енной добычи, от княжеского обеспечения переходивших на новое до­вольствие, которое давала им эксплуатация зависимых людей. Крупного и влиятельного слоя рабовладельцев здесь не сложилось, рабовладелец и феодал часто выступали в одном лице. Да и рабы не представляли собой некоей замкнутой группы: они превращались в княжеских и боярских слуг, с одной стороны, и, таким образом, пополняли ряды формирующе­гося сословия феодалов. А с другой стороны, их сажали на землю и пре­вращали в феодально-зависимых людей.

Итак, какие социальные группы (страты), чьи права и обязанности оп­ределялись законом, можно выделить в раннефеодальном обществе Киев­ской Руси?

Феодалы располагались наверху социальной пирамиды. Этот слой формировался из князей, бояр, выходивших как из верхушки дружины, так и из местной знати, представителей княжеской администрации: посадни­ков, тысяцких, тиунов и пр. Князья выступали, во-первых, как верховные собственники и распорядители всей русской земли. Но в X в. начинается активное образование княжеского домена, т.e. земельных владений княже­ской семьи, который складывается из общинных земель (путем захвата), из пустошей, которых было ещё достаточно много. Боярское землевладение формировалось как из земель, пожалованных князем, так и из владений родоплеменной знати и богатых членов общины, получавших за свою вас­сальную службу князю податной и судебный иммунитет. Однако боярское звание ещё не передается по наследству, только служба в довольно высо­ком ранге даёт право на это звание.

Русская Правда раскрывает нам лишь некоторые аспекты правового статуса этого сословия. Она устанавливает двойную виру (штраф) в 80 гривен за убийство княжеских слуг, огнищан, тиунов, конюхов. С большей последовательностью защищает она собственность на землю, устанавли­вая высокий штраф в 12 гривен за нарушение земельной межи. Такой же штраф следует за разорение пчельника (борти), бобриных и других охот­ничьих угодий.

Класс сельских жителей состоял из людей свободных, полузависимых и несвободных. Основную массу населения составляли свободные общин­ники, жившие как на общинных, так и на частновладельческих землях. Они платили дань и участвовали в ополчении в случае военных действий. На них распространялись государственная юрисдикция и княжеский суд. Источники называют их по-разному: люди, людины, сябры. смерды. Чаще всего употребляется слово «смерд».

Правовое положение «смерда» ясно не до конца, он ограничен в праве наследования, после его смерти, в случае отсутствия сыновей, имущество передается князю, а дочери получают только приданое, в то время как имущество боярина или дружинника в аналогичной ситуации переходит к дочерям (ст. 90–91 Пространной Правды). По другим источникам смерд выступает как лично свободный человек, он ведёт самостоятельное хозяй­ство, выплачивает штрафы, характерные для свободных людей, имеет право переходить от одного патрона к другому, за кражу его коня уста­навливается штраф в 2 гривны и пр. Нигде конкретно Русская Правда не фиксирует ограничение правоспособности смерда.

15 4-х проводная схема управления стрелкой — лекция, которая пользуется популярностью у тех, кто читал эту лекцию.

Сомнение в том, что это свободный человек, долгое время обсуждав­шееся в нашей литературе, было порождено статьей Русской Правды, ус­тановившей одинаковый штраф за убийство смерда и холопа («А за смерд и холоп 5 гривен»). Но возможно и другое прочтение этого текста: «А за смердий холоп 5 гривен». В таком случае речь идет о холопе, принадлежа­щем смерду.

Более определено правовое положение закупа, человека полузависимо­го. О нём Русская Правда имеет компактную группу статей, в которых он предстает перед нами как обедневший или разорившийся крестьянин, по­павший в зависимое положение к собственнику земли за купу – занятый долг (деньги, инвентарь, скот и другое имущество). Закуп был обязан от­работать проценты на «купу» в хозяйстве кредитора. Личность должника обеспечивала договор, ибо в случае неуплаты долга в срок служба стано­вилась пожизненной и закуп превращался в холопа. Закуп сохранял час­тичную правоспособность, мог выступать в суде по незначительным тяж­бам свидетелем, его жизнь охранялась вирой в 40 гривен, как и любого свободного человека. Его нельзя было «без вины» побить, отнять имуще­ство, продать. Но за побег от господина закуп превращался в холопа (ст. 56 Пр. Пр.), за кражу, совершенную им, отвечал его господин, а самого закупа ожидало полное холопство (ст. 64. Пр. Пр.).

В самом низу социальной лестницы находились рабы: холопы, челядины. Раб не был субъектом правоотношений, не мог вступать в договоры, счи­тался собственностью господина. За убийство холопа полагалось возме­щение ущерба его хозяину как за уничтожение вещи, а сам хозяин за такое деяние в лучшем случае мог получить церковное покаяние. Древними ис­точниками рабства были плен и рождение от рабыни. В рабство попадали за тяжкие уголовные преступления (поток и разграбление), через закупни­чество. Ст. 110 Пространной Правды устанавливает ещё 3 случая холопст­ва: женитьбу на рабе без договора, поступление в услужение ключником-тиуном без договора о свободе, самопродажу.

На ранних этапах государственности рабству были присущи жестокие формы, в IX–X вв. рабы у русичей были предметом продажи и обогаще­ния. Но по мере оседания части холопов на землю, под влиянием христи­анского права, законодательство в отношение рабов несколько смягчает свою суровость. В XII в. оно признаёт их право на имущество, занятие торговлей (по поручению хозяина), а рабыня, прижившая детей от своего господина, получает вместе с детьми свободу после смерти последнего. Холопы-тиуны во дворе князя или боярина стали играть видную роль в управлении, их убийство наказывается штрафом в 40 гривен, как и сво­бодного человека. Боярский тиун мог выступать в суде в качестве «видока» – свидетеля, но не «послуха» – поручителя, ибо поручителем мог стать лишь свободный человек.

Городское население состояло из ремесленников, мелких торговцев, ку­печества. Здесь были свои слои: «лучших» людей и людей «молотчих». Купечество довольно рано стало объединяться в корпорации – сотни. «Купеческое сто» действовало при какой-либо церкви. «Ивановское сто» в Новгороде считается одной из первых купеческих организаций в Европе. По подсчетам М.Н. Тихомирова на Руси в домонгольский период было до 300 городов, а городская жизнь столь развитой, что дала возможность В.О. Ключевскому выступить с теорией «торгового капитализма» в Древ­ней Руси. Но вопрос о правовом статусе горожан до конца не решен, в ча­стности, неизвестно, насколько полно они пользовались городскими вольностями, аналогичными европейским, где воздух города делал чело­века свободным. Как бы то ни было, Русская Правда предоставляет жите­лям городов полную правовую защиту, охраняет их жизнь, их честь и дос­тоинство, их имущество.

Таковы государственность и социальный статус населения Киевской Руси. Киевская Русь развивалась в том же направлении, что и крупнейшие страны Европы. Она обладала высокоразвитой юридической сферой, ог­ромным культурным потенциалом. Политико-правовые отношения в ней формировались в условиях тесного общения и взаимодействия с другими государствами и народами Европы.

Здесь родилась наша государственность | Статьи

В 2011 году в нашей стране будет широко отмечаться 900-летие со дня рождения одного из наиболее выдающихся государственных деятелей Древней Руси — святого благоверного князя Андрея Юрьевича Боголюбского (1111-1174 гг.). Именно он в середине XII века перенес политический центр Руси из Киева во Владимир, что в конечном итоге легло в основу создания современного российского государства. Образованное на cеверо-востоке Руси Владимиро-Суздальское княжество стало колыбелью, в которой зародились и взросли наши государственность, национальный суверенитет, мировоззрение и культура.

Есть в России места, где до сих пор можно увидеть великолепные памятники материальной культуры XII века, когда и закладывались основы современного российского государства. Это Владимирская область, и прежде всего фрагменты дворца великого князя Андрея в поселке Боголюбово, построенный им на стрелке Клязьмы и Нерли храм Покрова, величественный и прекрасный Успенский кафедральный собор и удивительно гармоничные владимирские Золотые ворота.

Предание гласит, что, решившись покинуть ненавистный ему Киев, где шла в то время череда постоянных войн и междоусобиц между князьями, и воцариться в Ростово-Суздальской земле, сын Юрия Долгорукого Андрей отправился в Суздаль. С собой из Киева он вез чудодейственную икону Святой Богородицы, написанную самим евангелистом Лукой. Это была величайшая святыня тогдашней Руси, и ее путешествие из Киева в Суздаль сопровождалось чудесами и исцелениями.

Обладая такой реликвией, Андрей, человек одновременно очень религиозный и в то же время чрезвычайно практичный, рассчитывал разместить ее в одном из главных своих городов (либо в Суздале, либо в Ростове Великом) и тем возвысить Северо-Восточную Русь над другими русскими землями. За 10 верст от Владимира на пути в Суздаль кони, запряженные в повозку, на которой везли икону, вдруг стали. Запрягали других, третьих, пятых коней — но возы не двигались с места.

Андрей приказал разбить шатры и заночевать там, где остановились кони. А ночью было ему видение Богоматери, которая велела князю оставить ее икону во Владимире. А на том месте, где Богоматерь явилась Андрею, она приказала князю построить каменный храм Рождества Богородицы и основать при нем монастырь.

Наутро князь Андрей приказал написать икону в честь явившейся ему во сне Богородицы. На месте видения было заложено село Боголюбово, в центре которого появились и храм, и монастырь, и резиденция князя.

Икона, привезенная Андреем из Киева, разместилась в белокаменном Успенском соборе, построенном по приказу князя во Владимире, и нынче известна как Владимирская икона Божией Матери. А икона, написанная со слов Андрея, сегодня носит название Боголюбской.

Как бы то ни было, подобные предания давали Андрею Боголюбскому законные права на создание нового типа государственной власти и отношений, которые серьезно отличались от древнерусской киевской традиции. Князь Андрей всерьез готовился к тому, что ему впоследствии предстояло сделать.

Когда в 1157 году в Киеве умер его отец, великий князь Юрий Долгорукий, Андрей фактически перенес столицу Руси из Киева во Владимир. Существовавший до этого принцип, по которому великий князь был всего лишь «первым среди равных», был ликвидирован. Перестало играть какую-либо существенную роль право назначения князя или избрания его на вече. Власть стала похожей на власть самодержавного государя, на те типы власти, которые примерно в это же время устанавливались в европейских странах.

С юга и запада, из Киева и Чернигова, из Твери и Рязани, во Владимир хлынул поток русской колонизации. Это были самые предприимчивые люди того времени: ваятели и воины, ремесленники и торговцы. В этот поток вовлекались местные финно-угорские племена меря и мурома. Смешиваясь и взаимообогащаясь, славяно-угорское население Владимиро-Суздальской Руси стало предтечей и основным этническим компонентом современного русского народа.

Великий князь Андрей вел чрезвычайно активную и, что еще важнее, успешную внешнюю политику, что в те годы главным образом означало удачные войны с соседями: Волжской Болгарией и половцами. Андрей же стал первым из русских правителей, который попытался сделать русскую православную церковь автокефальной, возглавляемой русским митрополитом, независимой от Византии.

Именно благодаря ему на Владимирской земле появились уникальные памятники белокаменного зодчества, которые по праву входят в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. При нем же во Владимире и Суздале зародилась уникальная, ставшая канонической в Русской православной церкви, иконописная школа, давшая миру Андрея Рублева.

Как и всякая неординарная личность, у Андрея были не только многочисленные союзники, но и сильные коварные враги. Они и убили его душной июньской ночью 1174 года на пороге его собственной резиденции в Боголюбове, у краеугольного камня его любимого детища. Удивительно, но, несмотря на прошедшие века и катаклизмы, сегодня это место сохранилось, и каждый может, положив свою ладонь на шершавую плиту древнего белого камня, ощутить свою почти мистическую связь со своими далекими предками, с тем временем, когда вставала заря нашей Родины.

Андрею Боголюбскому не повезло в отечественной истории. Несмотря на свои удивительные свершения и еще более великие помыслы, он оказался «в тени» другого владимирского великого князя — Александра Невского. Но сегодня пришло время воздать дань памяти и князю Андрею Юрьевичу Боголюбскому. Губернатор области Николай Виноградов поддержал инициативу владимирских историков и общественников о придании празднованию 900-летия Андрея Боголюбского особого статуса. Эта идея обсуждалась губернатором во время его встречи с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом и была поддержана.

Во Владимирской области и 900-летний юбилей святого благоверного князя Андрея Боголюбского (в 2011 году), и 1150-летие российской государственности (в 2012 году) будут широко отмечаться. Гостеприимная Владимирская земля ждет россиян и наших иностранных друзей, желающих в буквальном смысле прикоснуться к истокам нашей славной истории.

Открылась выставка «В пространстве археологии: клады древних славян»

Византийские историки называли народ, который жил на территории нынешней Курской области, антами. Знаменитые «древности антов» или днепровские раннесредневековые клады можно увидеть в Доме Российского исторического общества. Здесь открылась выставка «В пространстве археологии: клады древних славян».

Это предметы из девяти кладов VII века, найденные в нижнем течении реки Суджи, на Днепровском Левобережье. Здесь, по словам директора Института археологии Российской академии наук Николая Макарова, зафиксирована аномальная концентрация находок. И это место может рассматриваться сегодня как центр формирования традиций государственности. За 200 лет до образования Руси.

Археологам сегодня известны 26 раннесредневековых кладов, найденных в Среднем Поднепровье и на правом берегу Дона. Треть из них — с площади всего несколько десятков квадратных километров, где Суджа впадает в реку Псел.

— Уникально прежде всего то, что на маленькой территории так много однотипных комплексов, — рассказала «РГ» начальник Судженского археологического отряда Власта Родинкова. — Это позволяет сделать вывод, что люди, которые там жили в VII веке, обладали особым социальным и имущественным статусом. Только в кладе из Суджи-Замостья — больше полутора тысяч предметов.

Археолог обратила внимание на ценнейшую для датировки находку — фрагменты серебряного византийского блюда с клеймом. «Если присмотреться, можно прочесть имя: или Констант II, или Константин IV… Это зацепка, чтобы точно датировать клады: третья четверть VII века. Клеймо поставлено не в константинопольских мастерских, а скорее всего на закавказской территории. В советских терминах — знак ОТК, знак качественного серебра и гарантии на это блюдо, которые дают императорские ремесленные мастерские. Ценность находки, кроме датировки, еще и в том, что она демонстрирует очень далекие связи славян: где Закавказье, Византийская империя и где течение Суджи! Это север лесостепной зоны, Бог знает где, на варварской периферии».

«Этой выставкой мы возвращаем тему ранней истории славянства в общественный дискурс»

Зооморфная фибула (металлическая застежка для одежды) из Бондаревского клада. Находка археологов и реплика работы современных ювелиров. Фото: Аркадий Крлыбалов

Еще одна вещь, от которой трудно оторвать глаз, — зооморфная фибула (металлическая застежка для одежды) из Бондаревского клада. Она разломана на три части, но современные ювелиры ее реконструировали: медведь и две кошки горят золотом. Рядом не такая презентабельная, но аутентичная фибула. «Уникальная вещь, аналогов ей нет, — подчеркивает Власта Родинкова. — Днепровский мастер-ювелир видел где-то такие штуки, выполненные в пермском зверином стиле. Но не очень понимал символику этих образов. Они ему просто понравились, вот он и воспроизвел инокультурный прототип, не понимая значения копируемого».

Изучение истории славянства всегда было в повестке российской археологии, в последние годы славянские древности изучаются очень интенсивно, но из общественного сознания эта часть науки выпущена, считает Николай Макаров. Это произошло по ряду причин.

«Одна из них, в том, что большая часть дочерней территории славянской культуры находится в границах Украины и Белоруссии. Лишь в некоторых регионах России представлены древности, предшествующие эпохе формирования Руси, — пояснил академик. — Славянские древности принято было считать более скромными, чем древности соседей: кочевников, финнов, византийцев. Но сегодня мы увидели, что это не совсем так. Вещи, найденные в течение последних десятилетий, хранятся в музеях Курской области. В первый раз мы имеем такую счастливую возможность видеть их в Москве. Находки замечательные по своей эстетике, которая связана со становлением славянской культуры и идентичности в VII веке нашей эры. Этой выставкой мы возвращаем тему ранней истории славянства в общественное пространство».

К слову, открывая экспозицию, исполнительный директор фонда «История Отечества» Константин Могилевский отметил, что археология остается одним из приоритетных направлений работы РИО.

28 июля будут отмечать День украинской государственности

25 августа 2021 | 10:24

Об этом говорится в Указе Президента Украины №423/2021.

«С целью утверждения преемственности более чем тысячелетней истории украинского государства, опираясь на историю украинской государственности, которая уходит своими корнями во времена основания города Киева и расцвета государства во времена князя Киевского Владимира Великого — государственника, который принятием в 988 году христианства показал цивилизационный выбор Киевской Руси, наследниками которой являются, в частности,Галицко-Волынское княжество, Украинское казацкое государство, Украинская Народная Республика, Западно-Украинская Народная Республика, Украинское государство, Карпатская Украина и современная Украина,

отдавая дань памяти и свидетельствуя уважение к деятельности Тараса Шевченко, Николая Костомарова, Владимира Антоновича, Михаила Драгоманова, Ивана Франко, Леси Украинки, Михаила Грушевского, других выдающихся представителей национальной элиты, а также борцов за государственность и независимость Украины,

руководствуясь Актом провозглашения независимости Украины от 24 августа 1991 года, одобренным 1 декабря 1991 года всенародным голосованием, заботясь о благе Отчизны и защищая суверенитет, территориальную целостность и независимость Украины, а также учитывая необходимость утверждения исторической справедливости, постановляю:

1. Отмечать День украинской государственности ежегодно 28 июля — в День Крещения Киевской Руси-Украины, когда почитается память выдающегося государственника, святого равноапостольного князя Киевского Владимира Великого.

2. Кабинету Министров Украины, областным, Киевской городской государственным администрациям обеспечивать подготовку и осуществление комплекса мероприятий по празднованию Дня украинской государственности.

3. Кабинету Министров Украины вместе с Национальной академией наук Украины, Национальной академией правовых наук Украины, Национальным институтом стратегических исследований обеспечить подготовку проекта стратегии защиты, сохранения и популяризации истории украинской государственности, утвердить эту стратегию, а также принять меры по ее реализации, проведению соответствующих научных исследований» , — говорится в документе.

НАЧАЛО РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. Русская история. Часть I

НАЧАЛО РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

1. — Летописное известие о призвании варягов. 2. — Возникновение Древнерусского государства. 3. — О происхождении названия «Русь». 4. — Славяне и норманны. 5. — Основной источник по истории Древней Руси. 6. — Предание о путешествии апостола Андрея Первозванного. 7. — Крещение Руси.

«Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля».

Когда в XVIII в. ученые Российской Академии наук, в основном немцы, стали интересоваться русской историей, эта летописная статья побудила их сделать вывод о том, что государственность здесь была привнесена, что она сама по себе возникнуть не могла, и мы этим обязаны варягам.

Знаменитый автор первого исследования о русском летописании Август Шлецер в своем труде «Нестор» об этом сказал совершенно однозначно. Его работа имеет массу достоинств, но этот вывод, я думаю, неверен.

Первым, кто стал утверждать обратное, а именно, что государственность у нас образовалась естественным путем, и никто к нам ее не приносил, был М. В. Ломоносов. Аргументы его были довольно разнообразны (помимо чисто логических выкладок, помимо истолкования текстов, он иногда набрасывался на своих оппонентов с «болваном, на коий шляпы вешают», заставляя немецких коллег прыгать в окна, благо было невысоко) В дальнейшем эта полемика не утихала.

Если мы будем внимательно рассматривать аргументы сторон, то убедимся, что те, кто говорят о естественном развитии государственности на Руси, оперируют как раз теми предпосылками, которые объективны, которые «работают» во всех обществах, где возникает государство. Это и разделение общества на определенные социальные группы, и появление богатых и бедных, и образование сословий, или каст, или групп жрецов (в языческих государствах), наконец, общность языка, определенная общность территории, выделение сословия ремесленников, крестьян, горожан, сельских жителей и т. д. В этот же период возникают города, археология дает нам вполне объективную информацию на эту тему, и вряд ли можно всерьез говорить о том, что все это завелось только потому, что здесь появились варяги. Как ни странно, эта полемика бурно расцвела при советской власти, хотя, казалось бы, какое дело было большевикам до этой, в общем-то, старой проблемы? Когда нет врага, его надо выдумать, чтобы получать субсидии для охраны. Так вот, у нас всячески муссировались домыслы «буржуазных» ученых о том, что у нас не могло быть своей государственности, и, естественно, с этим боролись, били этих ученых, писали научные труды и т. д. Думаю, что реанимировать эту проблему теперь нет никаких оснований. Но в тексте, который я вам прочитал, вы, вероятно, обратили внимание на выражение: «пошли за море, к варягам, к руси». И вот слово «русь», название нашей страны, по сей день вызывает немало вопросов.

Происхождение слова, его этимология — это одна проблема. Вторая проблема: какой, собственно говоря, народ или какое племя имели такое название и когда это название распространилось на весь народ, проживающий на территории, занятой восточнославянскими племенами.

Основные работы, которые полезно прочитать на эту тему: первые главы «Истории Русской Церкви» А. В. Карташева, первая половина первого тома Е. Е. Голубинского и, наконец, очень коротко говорится об этом у С. Ф. Платонова, но там не разбирается полемика по этому вопросу. Дело все в том, начну опять-таки с конца, что в советское время пропагандировалась довольно любопытная и весьма несостоятельная гипотеза. Археолог и историк Б. А. Рыбаков писал, что южнее Киева течет река Рось, она впадает в Днепр, и вот там-то жило мощное племя россов, откуда-де и стали называться поляне, {стр.  7} древляне и все остальные. Строго говоря, такую точку зрения высказал один ученый еще в XIX в., а Б. А. Рыбаков ею воспользовался.

Критика этой гипотезы сводилась к тому, что во всех русских губерниях есть речка с названием Рось: губерний очень много, а речек еще больше, и поэтому отдавать предпочтение той речке, которая течет южнее Киева, нет никаких оснований.

Но сложнее было другое. Если «Повесть временных лет» нам сообщает о варягах, которые назывались «рось», то арабские и византийские источники совершенно отчетливо говорят о каких-то россах, что живут в районе Керчи или даже в северном Причерноморье. И вот здесь возникает немало проблем. Россы — это славяне или варяги для византийцев и арабов? Для нашего летописца россы — это варяги. Когда же словом «русь» стали называть именно славян, а не варягов?

И вот тут, вероятно, нужно вспомнить о том, что варяги попадали в Европу и Византию разными путями. Один из них был от Скандинавии морем — через Баренцево море, Северное море, Ламанш, дальше по рекам к центру Франции или через Бискайский залив к Гибралтару и в Средиземное море. Это классический путь, и мы знаем, что завоевание берегов западноевропейских государств, Франции и Англии, не говоря уже о Дании, шло именно таким путем. Таким же путем норманны, между прочим, попадали и в Византию, а в Южной Италии они успели даже создать свое королевство. Репутация норманнов была совершенно однозначной: они славились страшной жестокостью, грабежами и насилиями и поэтому, естественно, доброй памяти о них европейцы сохранить не могли.

Был и другой путь. Как могли узнать о варягах арабы? Очень просто. Если посмотреть на систему рек, которая покрывает Восточно-Европейскую равнину, то мы убедимся, что эта система дает возможность плыть от берегов Балтики на юг. Путь «из варяг в греки», который упоминает летописец, был вторичным. Напомню этот путь: Балтика, Финский залив, Нева, Ладожское озеро, Волхов, Ильмень-озеро, Ловать. Дальше по системе мелких речонок и иногда пешком — до Днепра в районе Смоленска, ну а по Днепру — в Черное море и Византию. Этот путь из варяг в греки знает наша летопись.

Но был и третий путь. В первой части опять-таки шли до Ловати, дальше волоком и маленькими речками переходили в бассейн Волги и уже по Волге спускались вниз. Там можно было попасть через сравнительно небольшое пространство суши в районе современного Царицына с Волги на Дон и опять в Азовское море и Черное море, а можно было плыть дальше и попасть в Каспийское море, ну а тут уже, понятно, связь с арабами. И вот существует гипотеза, которой придерживается и А. В. Карташев, которая сводится к тому, что когда-то, в глубокой древности, варяги — именно восточные скандинавы, т. е. «русь», появились и в Причерноморье и, может быть, где-то в низовьях Волги и уж во всяком случае на Дону, и попали, естественно, куда-то в район Керчи, греческой Пантикапеи.

Именно об этих русских говорят арабские и византийские щеточники. Может быть, и так. Но что за термин «русь»? Что значит это слово?

Е. Е. Голубинский в своей «Истории Церкви» пишет, что еще в конце XIX в. финны называли шведов словом «ruotsi, ruossi». Но по-русски произносить «руосси» неудобно, мы будем произносить только первую гласную. Поэтому отсюда, понятно, происходит слово «русь». А почему это слово финское, тоже понятно: потому что нашими непосредственными соседями были финны, и даже в современном русском языке немало финских корней. До сих пор лингвисты думают: «Москва» — это славянское слово или финское? И вот когда эти бравые норманны двигались своими дружинами, то «русские идут» — это перешло сюда, к славянам. Может быть, и так — это вторая гипотеза.

А. А. Шахматов, замечательный русский лингвист, филолог, человек, который дал наиболее ясную систему взаимозависимости отдельных русских летописей, считал — и это гипотеза, может быть, наиболее удачная — что, в сущности, был один процесс, когда норманны, раньше попавшие на юг, встретились с норманнами, которые шли с севера более поздним путем, через Днепр. И слово «русь» как бы второй раз стало распространяться навстречу друг другу и с юга, и с севера. Но в это время здесь уже складывалась государственность, а поскольку династия была сюда приглашена именно из Скандинавии, то мы и стали называться Русью.

Строго говоря, здесь есть еще совершенно четкая, видимо, общеевропейская тенденция. Ведь французы называются по имени германского племени франков, которые когда-то завоевали Галлию. Ведь Англия называется так потому, что опять-таки германское племя англов покорило Британию.

Мы знаем немало случаев, когда какой-то воинственный народ завоевывал территорию, но сам растворялся среди коренного населения и оставлял ему только свое имя. Пример — Болгария. Болгары — славяне, но само слово «Болгария» ничего общего со славянским языком не имеет, это слово — тюркского происхождения.

Если рассуждать так, то логично будет представить себе, что норманны, действительно, дали нам имя, но не более. Все остальное они получили уже в готовом виде сами, т. е. здесь уже имела место определенная государственная структура. Уже делались попытки взимать дань, т. е. проводилась определенная налоговая политика. Уже сложилась определенная иерархия социальных слоев. И все это было только увенчано основанием династии. Типично европейский штамп, если хотите, потому что и в средние века в Европе, как правило, основателями династий в разных королевствах были всегда выходцы из каких-либо других земель. В этом отношении Русь тоже была европейской страной.

Что остается добавить? Естественно, когда летописец писал о призвании варягов, он использовал либо какие-то уже существовавшие тексты, либо предания. Чтобы потом уже не возвращаться к этому {стр. 8} вопросу, я скажу несколько слов о том, что собой представляет древнейшая русская летопись «Повесть временных лет».

Русские летописи — это колоссальное количество рукописных памятников разных веков, которые издаются в нашей стране на протяжении очень большого времени, издаются научно, и все это многотомнейшее издание называется «Полное собрание русских летописей». Издаются они обычно одним форматом, с комментариями не только к каждому слову, но иногда к начерку отдельных букв — вполне понятно, почему. Причем есть летописи, написанные очень давно, и летописи, которые были созданы в XVII в.

Первой русской летописью, дошедшей до нас, была «Повесть временных лет». Это летопись, рассказывающая о происхождении Руси, о первых русских князьях и о событиях X — начала XII века. Таково определение, которое полагается знать.

«Повесть временных лет» была создана Нестором — монахом Киево-Печерского монастыря — около 1113 года. Эта точка зрения наиболее распространена, хотя время от времени появляются работы, где она подвергается сомнениям, потому что все-таки, как ни говори, а автографа Нестора (его подписи в конце страницы) у нас нет.

В своем труде Нестор использовал, очевидно, уже существовавшие летописи. Использовал «Византийскую хронику» Георгия Амаркова, договоры русских князей с греками и, наконец, народные предания.

Предания — это не легенды, это совсем другое. Если говорить о тех письменных летописных источниках, которыми Нестор пользовался, то у него перед глазами был так называемый «Начальный свод» (свод — это тоже какая-то летописная работа, где объединялись летописные известия за какой-то срок) «Начальный свод» датируется 1093–1095 годами. Ученые полагают, что «Начальному своду», в свою очередь, предшествовал так называемый «Свод Никона», созданный в 70-е годы XI в., и существует также гипотеза, что был еще более ранний летописный свод, так называемый «Древнейший» (это условное название), который был написан, вероятно, еще в начале XI в. Но это, повторяю, только гипотеза; никто никогда не видел ни «Древнейшего свода», ни «Свода Никона», ни «Начального свода». Родилась эта гипотеза вследствие анализа текстов — анализа филологического, исторического, поскольку ученые стремились выделить определенные временные пласты и на основе их исследования пришли к таким выводам. Но оригинал Нестора до наших дней тоже не дошел. Повторяю, «Повесть временных лет» была им написана в 1113 г. в Киеве. А спустя три года, в 1116 г., игумен Выдубецкого монастыря (тоже в Киеве) Сильвестр переписал Несторовскую летопись, заново отредактировав только ее последнюю часть, в которой говорилось о событиях 5–10-летней давности. Эти события были, как говорится, у него на памяти, а и та или иная политическая конъюнктура требовала определенных изменений.

Этот вариант (или, как его называют, редакция Сильвестра) дошел до нас полностью в составе «Лаврентьевской летописи».

«Лаврентьевская летопись» — это летопись, написанная монахом Лаврентием в 1377 г., за три года до Куликовской битвы. Лаврентий держал перед собой «Сильвестровскую редакцию», и благодаря тому, что он ее переписал просто автоматически, слово в слово, мы, видимо, получили возможность читать эту древнейшую русскую летопись. Существуют еще два варианта, помимо «Лаврентьевской летописи», — это «Радзивилловская летопись» и летопись по так называемому Московско-академическому списку.

Вообще летописи называются обычно либо но имени писца, что бывает очень редко, либо по месту хранения или находки. «Московско-академическая летопись» — это летопись, которая хранилась в библиотеке Московской Духовной Академии, «Радзивилловская летопись» принадлежала знаменитому магнату Радзивиллу, ее еще иногда называют «Кенигсбергской», потому что она хранилась в архиве Кенигсберга.

«Полное собрание российских летописей» всегда начинается первым томом — «Лаврентьевской летописью» — независимо от переизданий.

Спустя два года после того, как Сильвестр сделал свою редакцию, была сделана еще одна редакция, тоже в Киеве, в 1118 г. Автор этой третьей редакции (первая — Нестора, вторая Сильвестра) нам не известен. Но эта редакция тоже дошла до нас в составе «Ипатьевской летописи», которая была создана в первой четверти XV столетия. Кем — неизвестно. Название свое она получила потому, что хранилась и была найдена в Ипатьевском монастыре. Это — второй том «Полного собрания российских летописей».

Обычно в академических изданиях «Повесть временных лет» публикуют по «Лаврентьевской летописи» с дополнениями в тех случаях, когда это необходимо, с вариантами — по «Радзивилловской» («Кенигсбергской»). Но для анализа текстов всегда привлекают и «Ипатьевскую летопись», и ее списки.

«Повесть временных лет» — основной источник по древней русской истории — состоит из следующих частей. Она начинается рассказом, очень кратким, о мировой истории. Но это, видимо, летописца интересовало мало, потому что здесь всё крайне лапидарно. А дальше он переходит к путешествию апостола Андрея. Поскольку обычно задают на эту тему вопросы, я вынужден на этом остановиться.

Летописный текст о путешествии апостола Андрея выглядит следующим образом:

«Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, узнал он, что недалеко от Корсуни устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и проплыл в устье днепровское, и оттуда отправился вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и стал под горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: «Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, и будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей». И взошел на горы эти, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии возник Киев, и отправился по Днепру вверх. И пришел к славянам, где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей — каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну варягов, и пришел в Рим, и поведал о том, как учил и что видел, и рассказал: «Удивительное видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и разожгут их докрасна, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые, и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это всякий день, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то совершают омовенье себе, а не мученье». Те же, слышав об этом, удивлялись; Андрей же, побыв в Риме, пришел в Синоп».

Тут сразу же видны два плана: издевательство над новгородцами и путешествие апостола Андрея. Для того чтобы у нас была какая-то система, скажу сразу, что пользоваться благочестивыми рассказами по русской истории, которые широко распространялись в XIX в., но в которых все нивелировалось, не надо. Коль скоро мы с вами занимаемся историей, то как раз нужно стремиться к тому, чтобы вопросов не избегать.

То, что апостол Андрей был в Синопе, — это известно, и здесь проблем не возникает. Известно, что апостолы получали для проповеди какие-то регионы, и что северные страны были уделом апостола Андрея. Но дальше мы вступаем в область загадок, домыслов. Синоп — это южное, малоазийское, побережье Черного моря, оттуда морем по хорошей погоде всего три дня пути до Корсуня, до Херсонеса — современного Севастополя. Тут проблем никаких, потому что греческая колония Херсонес был уже известным городом, и в принципе такое путешествие могло состояться. Но давайте рассуждать дальше. От Херсонеса, действительно, не очень далеко до устья Днепра, и миссионер апостол Андрей, обращавший в христианство дикие народы, вполне мог туда поехать. Но ведь апостолы просвещали страны, просвещали народы. Был ли народ на Днепровских горах в то далекое время? Может, кто-то и жил, но о «народах» речи идти просто не может.

Думаю, что мы должны к подобным преданиям относиться критически, но с уважением. Относиться критически — это не значит отвергать, говорить о том, что все это чушь и выдумка. Ничего подобного. Но вместе с тем не надо полагать, что раз написано в книге, то, значит, все так и было.

Мнение о том, что эта легенда византийского происхождения была принесена сюда, на Русь, изначально, практически одновременно с крещением Руси, а может быть, даже немного раньше, — пожалуй, это наиболее убедительная гипотеза. Замечательный русский историк церкви В. В. Болотов в одной работе (она увидела свет уже после его смерти) проанализировал известную легенду о путешествии апостола Андрея в Абиссинию, в Африку: она очень похожа на рассказ о путешествии апостола Андрея на Днепровские горы. Почему? Потому что нужно было доказывать перед Римом свои определенные преимущества в вопросах проповеди христианства в новых странах. Вряд ли это появилось в первые века нашей эры, потому что Византия как государство возникает только в середине первого тысячелетия. Следовательно, мы можем говорить о том, что время появления подобных легенд — это время, когда обостряются отношения Константинополя и Рима, когда возникает спор о том, кто имеет те или иные права. Короче говоря, то время, когда дело идет к расколу между церквами. Тогда-то эта легенда и переходит уже, видимо, сначала в какие-то христианские города Причерноморья, а оттуда — на север. А может быть, она была просто перенесена первыми учеными-греками прямо в Киев, или пришла к нам через Болгарию… Мы этого не знаем.

Вместе с тем легенда эта имеет и другой пласт, который тоже очевиден и который является для нас наиболее драгоценным. Сознание того, что даже в то время, когда еще не было народа и государства, это место было предназначено для православного христианского государства, много значило не только для средневекового книжника, но имеет значение и для нас с вами. Это придавало определенный смысл всей дальнейшей истории. Это было своеобразным освящением трудов. И не случайно в русской истории именно с именем Андрея Первозванного так много связано, причем в разные ее периоды. Достаточно сказать, что в 1698 г. первым русским орденом становится орден Андрея Первозванного. Флаг на русских военных кораблях, начиная с XVIII в. , — Андреевский флаг; не случайно Петр, первый русский император, знавший русскую историю, таким образом как бы связал предание о путешествии апостола Андрея с реальной русской жизнью. И не след нам от таких традиций отказываться. Следующий вопрос, который надо рассмотреть, это вопрос о крещении Руси.

Все мы отлично знаем, что Русь была крещена в 988 г., но обычно не задумываемся о том, как это произошло и чего стоят те летописные известия об этом событии, которые помещены в «Повести временных лет».

На эту тему существует очень много работ, основные — в трудах митрополита Макария в его «Истории церкви», у Е. Е. Голубинского и А. В. Карташева. Последний — в высшей степени почтенный автор, пожалуй, до сих пор наиболее современный. Достаточно сказать, что эрудиция его была поистине безграничной, к тому же он не стремился действовать, исходя из каких-то политических соображений. Но если вы будете читать митрополита Макария, у вас будет одна точка зрения, а если вы будете читать Голубинского, то она будет иной. Голубинского до сих пор недолюбливают очень многие ортодоксальные богословы, историки Церкви, потому что он скептик, критик. Очень часто от тех летописных статей, которые позволяют их критиковать, Голубинский не оставлял камня на камне и таким образом лишал многих любителей русской старины возможности гордиться замечательной русской историей.

Сама статья летописи, очень большая, о крещении Руси, во-первых, чрезвычайно неоднородна, а во-вторых, она оставляет впечатление, что является огромной вставкой в летопись, а не каким-то естественным логическим ее элементом.

{стр. 10}

Суть сводится к тому, что Владимир, живший по языческому обычаю, вдруг решил креститься. Так рассказывает летопись. И тогда к нему стали приходить посланцы от разных религий и расхваливать их. Владимир выслушал всех, но все-таки до конца не был убежден, какая религия лучше — иудейская, православная или католическая. Он послал посольства в разные страны, и они везде побывали, а побывав в Византии на богослужении, не могли понять, на земле они стояли или на небе. Приехали и все это ему рассказали. И еще припомнили, что если бы греческое православие было плохим, то не крестилась бы Ольга, его бабка, «а она была мудрейшей из всех людей».

Раз так, то вопрос решен: надо креститься в православную веру. Но дальше почему-то Владимир отправляется походом на Корсунь, осаждает этот город, эту Одессу того времени. Греки не сдаются, и он обещает креститься, если возьмет и разграбит город. И он его берет, но не грабит: чтобы спастись от этого ужаса, византийские императоры присылают ему свою сестру. В такой ситуации он крестится в Корсуни и женится. Но все отлично знают, что крестил он Киев, киевлян. Может быть, он и сам там крестился?

Короче говоря, летописная статья содержит некие несообразности, и мы вынуждены задавать массу вопросов, читая ее. Неужели до того, как Владимир пришел к мысли, что необходимо креститься, он ничего о христианстве не знал? А как же Ольга — его бабка? А как же другие христиане, о которых мы можем догадываться только на основании косвенных известий? Конечно, христиан было много. Владимир был незаконным сыном Святослава, сына Ольги, который жил вполне в традициях языческих князей. У него, вероятно, была масса незаконных связей, и от одной такой связи с ключницей Малушей и родился Владимир. Поскольку он был незаконным сыном, то на него обращали меньше внимания. В усобице он завоевал первенство. Сначала два брата воевали друг с другом, потом он выступил на оставшегося в живых как мститель за первого — все это традиционно для языческих усобиц. Что же, он ничего не знал о христианстве? Да конечно знал. Более того, в Киеве уже были церкви. А раз так, то были и церковные служители. А тогда зачем этот чисто литературный рассказ с подробностями об испытании вер? Не вставлен ли он в летопись в определенное время, в определенный год по какой-то определенной инициативе? Зачем путешествие в Византию? Разве о Византии ничего не знали? Воевали десятки лет с византийцами, договаривались, писали договоры, где упоминали о том, в какой церкви что и как.

Спрашивается: почему отсутствует в русской летописи подобная информация? Почему она рассматривается только под определенным углом?

Наконец, история с Корсунем. Если Владимир действительно решил креститься, зачем надо было ходить на Корсунь? Разве в Киеве этого нельзя было сделать? Конечно, с точки зрения язычника, логика очевидна: если возьму город — крещусь, значит, сила Божия налицо. Здесь попытка язычника договориться с Богом, что, собственно говоря, и отличает язычество от христианства. Но есть и другая, чисто политическая, интерпретация событий. Мятеж, который поднял в Византии один полководец, византийские императоры подавить не могли. Они обратились к Владимиру, который и послал своих подчиненных. Они прекрасно справились с поставленной перед ними задачей, но долг платежом красен, а Владимир потребовал вознаграждения соответственно его заслугам, зная, что у византийских императоров сестра на выданье. Те, естественно, не могли выдать христианку за язычника.

И Владимир крестился. Но принцесса Анна не ехала, присылать ее не торопились, и вот тогда последовало нападение на Корсунь. И становится понятным, почему Корсунь не была разграблена. Взять-то он ее взял, а грабить не стал, поскольку уже получил соответствующее подтверждение из Византии. Но это означает лишь, что отношения с Византией были очень близкие; знали о том, что творится друг у друга, очень хорошо и, следовательно, все эти выдумки про посольства и про состязание вер — чисто литературное творчество. Тем более, что оно, действительно, не несет никакой положительной информации и существует только вне времени и пространства. Я бы сказал даже, что это своеобразный литературный штамп.

Но тогда получается интересная вещь. Мы ничего не знаем об архиереях, о церковнослужителях как раз того времени, когда происходит крещение Руси. Зато уже при Ярославе Мудром начинается счет митрополитов, ведется учет всех событий в митрополии и т. д. И вот здесь А. В. Карташев высказывает замечательную идею: зная, что собой представляют греки, Владимир, когда крестил Русь, вовсе не жаждал получить вместе с крещением церковную зависимость от греков, а иерархию пригласил из Болгарии, которая была тогда независима от Константинополя. И всем было хорошо. Но когда Болгария была разгромлена византийцами, то тут уже Россия автоматически попадала в сферу влияния Константинопольского Патриархата. Митрополиты пошли только греки, а они, имея колоссальное влияние и возможности, естественно, постарались, чтобы в летопись был внесен такой, прямо скажем, своеобразный рассказ о крещении Руси. Тем более что летопись велась в монастыре и летописец обязан был слушаться. Это надо тоже себе представлять.

Здесь много загадочного, и не нужно думать, что это— последнее слово; наверняка будут печататься еще и работы, и труды. И будут работать и историки, и филологи, но в целом история с крещением Руси в свете научных гипотез выглядит совершенно иной, чем та, которая, скажем, излагается у Толстого в «Истории церкви».

Теперь мы можем сказать, что помимо чисто документального материала — а это договоры Руси с греками, где просто идет текст: кто договаривался, с кем, где, каковы условия договора, каковы штрафы, кто, где, что будет хранить, когда приедет торговать, когда отдавать убитых или пленных, по какой {стр.  11} цене и т. д. (а летописец располагал этими договорами, текстами и включил их полностью в летопись, следовательно, задолго до написания «Повести временных лет» уже очень многое писалось и хранилось), — помимо очевидно существовавших первых древних летописей, может быть, «Свода Никона» и «Начального свода», имелись и определенные предания, которые так или иначе литературно обрабатывались. И вот одно из них — об апостоле Андрее, второе — о призвании варягов, причем здесь наверняка имеет место рациональное зерно (варяги, вероятно, действительно были призваны, и именно какие-то князья, то есть именно для того, чтобы основать династию). Наконец, литературное сочинение по поводу крещения Руси, рассказ о крещении Владимира в Корсуни, где он, как вы знаете, незадолго до крещения ослеп, потому что откладывал это, и прозрел в момент крещения, погружения в воду, — все это вполне убедительно само по себе. То, что написал по этому поводу А. В. Карташев, должно быть взято, что называется, назубок, и в «Повести временных лет» соответствующие статьи должны быть прочитаны.

Лучшее издание «Повести временных лет», наиболее для вас доступное, содержится в первом томе «Памятников литературы древней Руси» (Москва, 1978 г.). Это замечательное издание, осуществленное по инициативе и под редакцией Д. С. Лихачева, хорошо тем, что имеет параллельный текст: славянский, древний, и академический перевод. Перевод Д. С. Лихачева. Это очень хорошо сделано, с обстоятельным комментарием. Конечно, можно взять академическое издание в «Литературных памятниках», но это издание — редкость. Там очень большие комментарии — это чисто научное издание. Существуют, конечно, издания отдельные — фрагментами, в хрестоматиях по древнерусской литературе.

пора их признать — EADaily, 5 марта 2021 — Новости политики, Новости России

Писать об истории России (восточных славян) до 862 года не только трудно, но и опасно: легко угодить в список псевдоисториков. Поэтому соответствующие разделы учебников скупы и больше посвящены красотам Восточно-Европейской равнины. Малейшие же попытки поговорить о государственности восточных славян до этой даты гарантируют ярлык адепта «фолк-хистори». Но делать нечего, и цель наша не заткнуть за пояс кого-то, а применить к истории России… общемировой подход.

Предыдущую статью («История — лейтмотив Российского Возрождения») мы закончили замечанием о том, что вполне приличные учёные от Ближнего Востока до Дальнего, да и Европы тоже, не слишком рефлексируют в вопросах истории своих народов — этнической и государственной. Запросто сдвигая их на тысячу, а то и пару-тройку тысяч лет вглубь веков за счёт легенд и мифов собственных же народов (а то и «авторских»). За счет вымысла, который благодаря частому потреблению приобретает статус научной истины. В распоряжении российских историков новейшие методики оценки данных археологии, антропологии, генетики, языкознания, независимые (!) письменные (!) источники. Но… воз и ныне там.

В истории славянства есть ряд вопросов, считающихся «неразрешимыми». Об одном из них часть историков говорит с сожалением, часть со злорадством: «На карте Европы просто не остаётся места для прародины славян!». Однако учитывая с одной стороны несомненное родство славян с балтами, а с другой — свидетельства тесных связей славян со скифами, сарматами, аланами (строго говоря, это три этапа развития одной ираноязычной общности), можно дать единственно возможный, но и очевидный ответ: прародина славян — в восточной Европе, в узкой полосе между Лесом и Степью.

Отношения с каждыми новыми хозяевами Степи постепенно налаживались, и славяне даже чуть продвигались в лесостепь на земли, пригодные для пахотного земледелия. Беда случалась, когда хозяева Степи менялись, и пришельцы по старой доброй традиции кочевников истребляли всё и вся на своём пути. Часть славян прижималась к отрогам Карпат, часть — к болотам Припяти и Десны (на то, чтобы потеснить балтов севернее болот сил ещё недоставало). Часть бежала от «пожара» вперед, до Судет, другие применяли вечный приём беглецов — уходила «против пожара», вдоль него. Порой до Средней Волги (Именьковская археологическая культура 4−7 веков).

Вышесказанное позволяет ответить на второй «неразрешимый» вопрос: «Нет доказанной преемственности между предыдущими и последующими якобы „славянскими“ археологическими культурами!». Причем упор делается на примитивный орнамент «достоверно славянской» керамики по сравнению с более изысканным орнаментом ранних культур. Тогда как наследственность в форме керамики можно проследить и до 4 века и до рубежа эры и далее: та же короткая широкая шейка с едва заметным отворотом, то же тулово с расширением в верхней трети. А главная беда адептов этой «проблемы» в том, что, например, достоверно славянская пеньковская культура антов 4−6 веков разительно отличается от культур их прямых потомков (об этом ниже) — северян и вятичей 8 века!

Женщины (изготовление лепной керамики лежало на них) консервативны и несли навыки, переданные им матерями. Но до изысков ли было, когда приходилось мгновенно сниматься и преодолевать по 60−70 километров в день? Да «всё своё ношу с собой». Да неделями и месяцами пока не удавалось найти относительно безопасный уголок. Не первый и не последний случай регресса в истории. И всё же женщины без прекрасного жить не могут, и находили минутку хотя бы на несколько оборотов шнурка вокруг тулова и змейкой по шейке или чтобы отжать пальцами выемки по отвороту.

Ответим и на третий «неразрешимый» вопрос, связанный уже со вторым. Вопрос старый, ещё с 17 века, с явным русофобским душком, однако жив курилка и время от времени всплывает то тут, то там: «Откуда во второй половине 4 века в Европе вдруг появилось столько славян, что уже через 100 с небольшим лет они затопили Византию?». Не «вдруг». Славянам помогли… гунны: те облюбовали Паннонию, да и всю Европу, оставив своим вассалам Причерноморье. Где славяне, может быть, впервые и до самого аварского нашествия зажили относительно сытно и безопасно. Вот за шесть-семь поколений и «наплодились», набрались сил для удара по империи. «Гуннское иго» 4−5 веков стало «Золотым веком» славянства и временем рождения их первого или уже третьего государства (об этом тоже ниже). В общем, если и есть в истории славянства действительно неразрешимый вопрос, то это вопрос того, как славяне вообще выжили.

Надеемся, что теперь понятны причины сложностей с более точной локализацией прародины славян: в ничтожные сроки — исторически и буквально в течение жизни одного-двух поколений — основная масса небольшой группы племен перемещалась на гигантские расстояния Восточно-Европейской равнины, теряя отставших, и принимая в этом вечном движении родовые общины и целые племена таких же скитальцев. Соответствующие метаморфозы происходили, скажем прямо, с не слишком богатой материальной культурой: она то деградировала до едва ли не «одноразовой» посуды, то возвращалась к изящным образцам керамики, при этом уже отличавшимся от тех и там — на прежней родине. И всё же попытаемся обрисовать круг версий.

Индоевропейцы-арии продвигались с востока вглубь Европы несколькими потоками. Один из них «завяз» на Дунае, другой — еще не разделившиеся предки германцев, балтов и славян — шел севернее Карпат. Это были носители культуры шнуровой керамики. Она же позже культура или культуры боевых топоров, КБТ (от обычая класть в могилу мужчины боевой топор, причем, чем большими заслугами отличился воин, тем выше к голове: встречаются могилы крепких мужчин с топором у ног или пояса и могила почти мальчика с топором в руках у головы). Около 2800 года до н.э. между Эльбой и Рейном этот поток столкнулся с другим потоком ариев, ворвавшимся в Европу через Северную Африку и Испанию, с носителями культуры Колоколовидных кубков. Топорники были разбиты и откатились на Восточно-Европейскую равнину, где распались на десяток локальных КБТ. Одна из них и была протославянской, где «прото-» — это ещё не этническая общность, а та подоснова, с которой начиналось её формирование. Вопрос, какая? Это из того, что очевидно и серьезными историками не оспаривается.

Ключевое условие — длительное соседство протобалтов и протославян. Так, своих сторонников имеет версия принадлежности к протославянам знаменитой Фатьяновской КБТ, протянувшейся от Волго-Окского междуречья до Средней Волги. В принципе, некий автор всеми нами любимой Википедии не соврал, назвав носителей Фатьяновской культуры «западными индоевропейцами» (ведь они пришли с запада, не так ли?). Другое дело, что, во-первых, в глазах неискушенного читателя такое определение с порога отметает возможную принадлежность фатьяновцев к протославянам. А во-вторых, в отношении «этнической» принадлежности других локальных культур КБТ историки высказываются куда увереннее.

Так, носители соседней Среднеднепровской культуры считаются протобалтами. Почти нет сомнений насчет протогерманцев: они оказались между Балтикой и Валдаем (Прибалтийская КБТ), но затем двинулись на север и через несколько столетий, пройдя через Аландские о-ва и Скандинавию, вернулись на Везер и Эльбу. Часть из них застряла в «углу» между Рижским и Финским заливом (Эстонская КБТ) и, видимо, дожила до античных времен. Римскому автору 1-го века Тациту обычаи эстиев показались похожими на германские, хотя их речь больше напомнила кельтскую (не путать с эстонцами, они приняли это книжное имя только к концу 19 века). Известна и этническая принадлежность носителей Абашевской культуры, потеснивших фатьяновцев в 1-й половине 2-го тл. до н.э. — протоиранцы. Известно также, кто в 7-м в. до н.э. обрушился на абашевцев и остатки фатьяновцев — носители Дьяковской (по Волге) и Городецкой (по Оке) культур — финны. Да, факт, чреватый взрывом мозга у определенной публики, но арии пришли в Волго-Окское междуречье за две тысячи лет до финно-угров, а носителей индоевропейской гаплогруппы R1a среди мордвы (и бывшей муромы и мещеры) больше, чем среди многих славянских народов. И воевали, и роднились. Рассказать о фатьяновской версии стоило уже ради этого. Две другие гипотезы обоснованы лучше.

Согласно гипотезе Алексея Шахматова прародина славян лежала с другой, западной, стороны от Среднеднепровской культуры балтов — в западной Белоруссии и восточной Литве. Да, придётся взломать еще один миф — об «огромном территориальном массиве племен предков литовцев и латышей», чей ареал только сокращался ввиду «славянской экспансии». Название «балты» — современное, научное, сами себя предки «балтов» так называть не могли даже теоретически, т.к. их прародина лежит далеко от Балтики. Парадокс, прабалты — «коренные» в Белоруссии и России, но «пришельцы» в Литве и Латвии. Они вытеснили предков славян за Вислу (Тшинецкая культура), а пару КБТ непосредственно на побережье Балтики ассимилировали. Также, правда, много позже они и на востоке дошли до верхней Оки и Протвы (Мощинская культура голяди/галиндов).

Наконец, наиболее разработанная гипотеза видит прародину славян на правом (южном) берегу Припяти и в Прикарпатье. Это Комаровская археологическая культура. А также в Сосницкой культуре на нижней Десне и Сейме (Черниговская, Сумская, Брянская и Курская области). Но есть одно забавное «но». Если избавиться, наконец, от идеи найти «стабильную», «подобающую» великим славянам великую прародину, и согласиться с тем, что эта прародина находилась в постоянном вынужденном движении (см. выше), то всё мгновенно станет на свои места.

Дело в том, что Тшинецкая культура (праславян, отступивших из западной Белоруссии под напором балтов), Комаровская культура (её раннее, припятское крыло) и Сосницкая культура (поднимавшаяся вверх по Десне и Сейму) это… звенья одной культуры 19−11 веков до н.э. Родство этих трех культур слишком очевидно и не оспаривается. Вот эту дугу, охватившую балтов с юго-запада, юга и юго-востока и следует, видимо, считать прародиной славян. Точнее, здесь 4−3 тыс. лет назад протославяне стали праславянами — группой племен со схожей культурой и взаимопонятными языками. До того, чтобы избавиться и от приставки «пра» — стать славянами, осознающими свое единство, было еще далеко. Но вскоре, возможно, появилось их первое… государство.

Уже праславянская Десна, середина 1 тл. до н.э. Многоугольник: Чернигов — белорусский Кричев — смоленский Рославль — Брянск — Орёл — Курск. Это земли народа будинов Геродота — Юхновской археологической культуры (литье близко тшинецкому, керамика уже практически славянская следующих эпох, в отличие от круглодонной, ещё сохранявшейся у балтов). Балтские элементы Юхновской культуры объяснимы: ранее это были их земли. Важно найти и объяснить соотношение культур — старых и новых. Было бы желание объяснять. Искать. Рыть землю носом.

Если вы возьметесь за 4-ю книгу Геродота, то обратите внимание на фразу: «у будинов другой язык, чем у гелонов, образ жизни их также иной» (гелоны — переселенцы с юга, говорившие якобы на скифском с примесью греческого). Т. е., «Отец истории» прямо сообщает, что будины не скифы. О том же свидетельствуют их хозяйство и облик. Будины охотятся на бобра, выдру и очевидно соболя (пушной зверь «с четырехугольной мордой»), это единственный народ Скифии, который «питается сосновыми шишками» и единственный, поголовно имеющий «светло-голубые глаза и рыжие волосы». Кстати, ель в Греции почти не растет, и Геродот мог назвать «сосновыми» еловые шишки, их побеги — кладезь витаминов. А название «будины» заслуживает целой статьи. Самоназвание «пробудившиеся» (ср.: Будда), «разумные», «настоящие (мыслящие) люди»?

Итак, мы подошли к «историческим временам» — к эпохе писаной истории. Обратите внимание ещё только на один факт — поход Дария I на скифов в 513 году до н.э. Геродот называет вождей будинов «царями». Будины, не наёмники, набранные скифами, а войска во главе с этими вождями. Вместе с гелонами и небольшой частью скифов они выполняли труднейшую задачу — медленно отступая и беспокоя, заманивали персов на земли нейтральных племен, чтобы всё же вынудить тех вступить в войну. А затем преследовали войско Дария вплоть до Истра (Дуная). Геродот показывает, что племенные «царства» Скифии можно считать уже не протогосударствами, а начальными государствами. А отсюда следует, что доказательство принадлежности будинов и Юхновской культуры славянам означало бы признание существования первого славянского государства еще 2,5 тысяч лет назад. Ну, какой респектабельный историк согласится на такое? 862-й год как-то спокойнее. Действующих археологических экспедиций по Юхновской культуре в России сегодня нет.

Пора перенестись в другую часть Европы, где жил народ, говоривший совсем на другом языке, но давший славянам очень многое. Итальянская область Венето, со столицей в Венеции по имени древнего племени венетов. Неважно, кем они были по происхождению — анатолийцами, иллирийцами или кем-то ещё. Славянами они не были точно. Благодаря своему положению в северном углу Адриатического моря и тому, что Альпы здесь ниже и имеют больше проходов, венеты взяли в свои руки торговлю с внутренними областями Европы. Они открыли Рейнский путь на северо-запад Европы, альтернативный опасной Атлантике (Боденское озеро на Рейне даже называлось «Венетским»). Видимо, их фактории в Бретани объясняют загадку появления галльских венетов-мореплавателей.

Но нас интересует другой путь — «Янтарный», к побережью Балтийского моря. Еще в начале 1-го тл. до н.э. венеты, если не политически, то экономически освоили Норик — среднюю Австрию к югу от Дуная, с ее золоторудными месторождениями. Тогда же венеты начали поставлять в Италию янтарь, а в 7-м веке до н.э. происходило массовое переселение венетов к устью Вислы (Поморская культура). Таким образом, Нестор, утверждая, что родина славян на Дунае, а «норики есть славяне», ошибся лишь частично: С Дуная, из Норика, дав имя одной из групп славян (об этом ниже), но не славяне.

Венеты подчинили германские племена к западу от Вислы (те вытеснили отсюда славян) и славянские на правом берегу Вислы, у истоков Припяти, на Волыни, в Прикарпатье. В начале 2-го века уже нашей эры началось переселение в устье Вислы германского скандинавского племени готов (гутонов). Под их натиском ранее покоренные венетами германцы двинулись на юго-запад к границам Римской империи, а славяне — на юго-восток к Черному морю. Так началось Великое переселение народов. Куда же делись сами венеты? Ищем. И на этот раз с помощью исторической лингвистики. Будет сложновато, но в конце — приз.

Первое. Разночтение «венеты» и «венеды» несущественно: в «серебряной латыни», как позже и в «народной», происходило интенсивное озвончение взрывных согласных в нескольких позициях в середине слова. Т. е. начальная форма все же «венеты».

Второе. Античные авторы называют этот народ то «венетами», то «энетами». Ещё чешский славист 1-й половины 20 века Любор Нидерле высказал предположение, что в начале названия племени стоял звук, который отсутствует в греческом и латыни. Отчего одни авторы предпочитали передавать его буквой ‘v’, а другие — опускать. Этот звук — /w/ (в латыни он присутствует исключительно в сочетании со звуками /k/ и /g/: aqua, lingua). Блестящее подтверждение этой гипотезы дали кельты, чей язык «страдал» той же проблемой, что и латынь. Они выбрали третий возможный способ передать звук /w/ — их название бретонских венетов начиналось с… ‘gw’!

Третье. Ударение. Оно падало на первый слог (wEnet-), а гласный звук второго слога (второй /е/) редуцировался, ослаблялся вплоть до выпадения. Кроме того, общее правило таково, что после начального /w/ ударный /е/ становится максимально открытым, чем-то средним между /е/ и /а/, вроде русского /е/ в первом слоге слова «железо» (сравните акустически с /е/ после «л»). Обозначим его как /wɜnt/. А если к корню добавить германский суффикс определения, например, ‘al’?Получаем… Wandal.

Да, часть венетов смешалась с частью германского племени ругов (более ранних пришельцев из Скандинавии), приняв их язык, но передав им своё имя. Согласно источникам, сначала: Uuandali (двойная ‘u’ передавала /w/ до введения в средневековую латынь буквы ‘w’), затем — Wendel, Wentil, Vandili, Wandali. Ударение на первом слоге в имени венетов-вандалов сохранилось в итальянском и испанском языках: vandali, vándalos. При том, что эти языки склонны к ударению на предпоследнем слоге.

Что же насчет славян, отступавших под ударами готов на юго-восток? Часть их в период господства венетов жила на юге Волыни и в Прикарпатье в стороне от торговых путей и испытала меньшее влияние венетов. Выше в предгорья Карпат они и отступили. Византийские авторы называют их словом «склавини» / «склавени», похожем на греческое слово «раб» (σκλαβος «склавос»). Так авторы и объясняли происхождение слова «склавини», не задаваясь вопросом: с чего это сам народ будет себя так называть?

Здесь мы имеем дело с примером так называемой «народной» или «вульгарной» этимологии. «Прогуливаясь у реки, княгиня подвернула ногу и воскликнула: „Я хрома!“. С тех пор река носит имя: „Яхрома“». Сегодня над такими объяснениями смеются даже дети. В древности, увы, даже ученые мужи были не слишком щепетильны, стараясь быстрее «закрыть вопрос» с непонятным читателям названием. Так, Иордан, одним из первых упомянувший «склавенов», назвал свой труд об истории готов: «О происхождении и деяниях гетов». Только потому, что с фракийским племенем гетов читатель был лучше знаком. И это при том, что Иордан был наполовину готом и знал, что никакого родства с гетами у готов нет! Имеется и несколько других объяснений, но ясно, что здесь всего лишь искаженное имя славян.

Другая часть славян, с Вислы и верхней Припяти, отступала к Днепру севернее склавинов. Византийские авторы назвали их «антами». Опять же, не задаваясь вопросом, почему этот народ решил назвать себя греческим словом ἀντί «анти» — «находящиеся напротив», «стоящие против» чего-то. А ведь это всё то же /wɜnt/ — почти /wʌnt/, откуда грекоязычные авторы выбросили чуждый им звук /w/!

Но в случае антов смешение венетов со славянами было гораздо глубже, чем в случае с вандалами. Славяне-анты приняли от венетов не только имя, заметно отличающуюся культуру и даже в какой-то мере антропологический облик средиземноморского типа. Они приняли менталитет господ, что выразилось в нескольких войнах со склавинами, их подчинением. Иначе говоря, анты это венеты, сильно смешавшиеся со славянами, принявшие их язык, но… оставшиеся венетами. Это пересказ гипотезы польского археолога Витольда Хенселя, чьи статьи публиковались в международных научных журналах и альманахах, включая советские и российские. То есть у нас здесь почти без отсебятины. Хенсель даже считал, что венеды славянизировались уже к середине 1-го тл. до н.э., а мы этого не утверждаем. Но ненароком напоминаем, что французские или испанские историки начинают историю своих народов с эпох, лежащих за тысячи лет до их романизации.

Византийские авторы 6 века называют то два родственных народа, говорящих «на одном языке» (склавины и анты), то три (склавины, анты, венеды). Но не указывают, а где, собственно, в их, авторов, 6 веке… живут венеды. Да, на просторах интернета вы найдёте карты и со всеми тремя народами. Но имейте в виду, что эти карты рисовали не Иордан или Прокопий Кесарийский, а современные авторы, мучимые проблемой, которую византийцы легко отбросили в сторону. Здесь на помощь неравнодушным приходит немецкий язык, в котором «венедами» (Wenden) называли в широком смысле всех славян, а в узком — западных. Т. е. можно сказать, что такие карты не врут, но лукавят.

А теперь самое важное в этой части. Есть несколько примеров, когда в границах одного государства народ, формировавший элиту, передавал свое имя всему населению через название государства: Франция, Болгария, Русь, Украина («украинцами» первоначально поляки называли магнатов и щляхту, получивших земли юго-западной Руси, отнятые у Литвы в результате Люблинской унии 1569 года). Но, насколько нам известно, нет ни одного случая, когда название передавалось бы «просто так», «по соседству», вне границ единого государства. Т. е. германцы и славяне, принявшие имя венедов — соответственно «вандалы» и «анты» — находились в составе единого с венедами государства. Учитывая славянизацию венедов, господствующих в этом государстве, можно сказать, что государство балтийских венедов это второе славянское государство (после «царства» будинов). Понятно, отношения Польши и России сегодня таковы, что впору обвинять друг друга в истреблении неандертальцев, но взаимодействие историков двух государств дало бы позитивный результат.

В начале 3-го века готы разгромили сарматов и утвердились в Северном Причерноморье , основав государство, которое Иордан называет Ойум («Страна вод»). Его границам примерно соответствует Черняховская археологическая культура. К его северной периферии, у «вечных спасительниц» Припяти и Десны и оказались прижаты анты. Карта ниже слишком доброжелательна к ним: анты оказались, скорее, у самого Киева и севернее границ Черняховской культуры. Впрочем, и анты, и готы «нахватались» так много от венедов, что провести чёткую границу между их ареалами сложно.

Конец 3-го века и две трети 4-го — время войн между готами с одной стороны и союзниками антами и аланами с другой. В начале 370-х годов к границам Ойума подошли гунны. Союзники присягнули этой мощной силе. Готский король Витимир (он же Винитарий — «победитель венетов») не признал «новых реалий» и двинулся против антов, теперь уже вассалов гуннов. Потерпел поражение, но затем захватил в плен вождей антов (сымитировав готовность к миру?) и «ради наводящего ужас примера распял вождя их, по имени Бож, с сыновьями и 70 старшими вельможами, чтобы трупы повешенных как ужасный пример удваивали страх покорившихся». Это случилось в 375 году. Почти за 500 лет до пресловутого 862 года основания государства восточных славян. Первая дата, первое имя. Третье государство славян после государств будинов и венетов на Висле.

Да, дата чуть спорна: возможно, Бож был убит в 376 году. Имя очень спорно: возможно, здесь указан всего лишь титул — «Вождь». В греческом в эту эпоху всё еще происходил переход звука, обозначаемого буквой «В» от /б/ к /в/, отсюда: ‘alphabet’ и ‘Basil’ у народов, заимствовавших эти слова раньше, и «алфавит», «Василий» у тех, кто заимствовал позже. Так или иначе, но признаки ранней государственности: имущественное и уже классовое расслоение, наличие рабства, судебно-административная власть вождя и старейшин были налицо.

Сразу после убийства Божа гунны «заступились» за своих вассалов, разгромили готов и двинулись в Европу. Как мы уже писали, оставив Причерноморье антам и аланам до самого нашествия аваров в начале 560-х годов. Часть антов увлекается аварским потоком в Европу, часть отступает… ну, куда же еще? На Припяти спасаются «склавины», по старой памяти не слишком дружелюбные, поэтому анты отступают в леса вверх по Десне на земли близкородственной Колочинский культуры, грубо говоря, той части антов, которые предпочитали оставаться на этих менее плодородных, но более безопасных землях.

Анты в последний раз упоминаются в 602 году. Связываемая с ними Пеньковская культура Причерноморья очагами существует еще более ста лет почти до середины 8 века и гибнет под ударами хазаров. Но именно в это время еще смешанная славяно-балтская Колочинская культура становится чисто славянской. Более того анты-славяне быстро вытесняют с Оки балтскую Мощинскую культуру (впрочем, многое у балтов позаимствовав, например, знаменитые женские семилопастные височные кольца). Так от средней Десны и верховьев Оки до Москвы-реки и Клязьмы возникает Волынцевская культура вятичей.

Почему вятичей? Да потому, что они — всё те же анты. Венеты. Wɜnt. Теперь уже, конечно /vent/, поскольку /w/ не характерен и для славянских языков, и в общем случае даёт звук /v/. Извините за жутко примитивный пример, но мы предпочитаем передачу имени William как «Вильям», а не «Уильям» (избегаем «зияния» — стечения гласных, мы же не полинезийцы маори) и тем более не «Ильям». Совсем краткое возвращение к исторической лингвистике. /е/ в /vent/ был носовым, сохранившимся в польском: «мясо» — mięso /менсо/. В русских летописях он передавался через Юс Малый (Ѧ), рано давший /ja/ — /а/ со смягчением предыдущего согласного. Так «анты» стали /v’at/ — вятичами (отчества есть у всех и доказывать, что «-ич» — суффикс, смысла нет). Догадки о такой трансформации можно найти еще у Нидерле, позже ее развил советский лингвист Дмитрий Бубрих. А буква «Я» это скорописный вариант «Ѧ». Всё же прав был Нестор и здесь, когда писал крамольное: «радимичи же и вятичи — от рода ляхов». Ляхов, не ляхов — «материя тёмная»: ляхов как таковых ещё не было. Но с Вислы и Западного Бука.

Данное построение подтверждается и тем, что в нескольких списках (рукописных экземплярах) летописей, в той же «Повести временных лет», правда, в одном из неполных списков, переписчики допускали ляп: писали «ен» вместо уже умиравшего /е/ носового: «вентичи». А еще есть письмо регента (фактически последнего кагана) Хазарии Иосифа бен Аарона учёному единоверцу в Кордовском халифате рабби Хасдаю, в котором каган перечисляет народы, платящие ему дань. Среди них: Вннтит (вятичи в частичной огласовке иврита), Свр (северяне), Слвиюн (славины). Каган явно приукрашивает ситуацию: письмо написано в конце 950-х или в самом начале 960-х — за несколько лет до гибели Хазарии.

И ещё. Анты ассимилировали массу алан. Даже название северян происходит от аланского sew — «черный». Что интересно, название «северяне» закрепилось без перевода, тогда как название их столицы — Чернигова — уже в славянском переводе (разумеется, «князь Чернига» — народная этимология). Напомним об интересной гипотезе родства северян с геродотовыми меланхеленами (Μελαγχλαινοι — «черноцветные», «черноодетые», черноплащевые»), чьи просторы примыкали к Северщине с востока.

Но есть сложность. Типичные аланы — европеоиды, но широколицие брахицефалы (круглоголовые), а потомки антов (вятичи, радимичи и северяне) — узколицие долихоцефалы (длиноголовые). Причем… средиземноморского типа. Вот как об этом пишет Владимир Мавродин (Очерки истории СССР. Древнерусское государство. Учпедгиз, М, 1956, с.33−34): «Среди северян господствуют узколицые длинноголовые европеоиды с сильно выступающим носом, типичные представители так называемой „средиземноморской“ расы». Вятичи в большей мере смешались с балтами, но расовый тип оказался живучим: «У вятичей встречаются наиболее длинноголовые узколицые расовые типы (район Зарайска), близкие к так называемой „средиземноморской“ расе». Оборот: «так называемая „средиземноморская“ раса» понятен: борьба с «космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом» продолжалась, а до расцвета «фолк-хистори» было ещё далеко. А всё же далеко забросило адриатических венетов: из итальянской глуши аж в подмосковный Зарайск! Это не попытка найти русским «благородных предков», это просто факты. А как их оценивать — дело читателя.

В 8-м веке восточные славяне — русские — объединялись уже не в племена и даже не в племенные союзы (вятичей, волынян, кривичей и др.) во главе с советом вождей и единым военным руководством, князем, в случае войны. Племенные союзы уже объединялись в коалиции, вроде «Дулебов» — волынян, древлян, хорватов. «Дулебы» это экзоэтноним, внешнее (германское) название. Т. е. именно соседи видели и зафиксировали это объединение. Явный надплеменной союз создали словене ильменские и псковские кривичи. Такой же характер носило объединение вятичей, радимичей и северян. Это четвертое, пятое и шестое русские государства до Рюрика.

Князья с дружинами были, жрецы — носители права, которое князья привлекали, верша правосудие, были. Власть, если еще не была узурпирована полностью, то в значительной мере была «делегирована» народом определенной прослойке. Не хватало объединения «всего» этноса в одном государстве? Но в этом случае государственность греков возникла только после ее завоевания Филиппом Македонским, а то и в границах Римской империи, а у немцев ее нет до сих пор. «Истина» — в трактовках и традициях (ага, «862 год»).

А самое обидное в том, сколько сил и времени отнял у российской исторической науки конфликт по вопросу: «Кто основал русское государство?» — пустячный, по сути «курино-яичный». «Норманисты» упирают на Рюрика, «антинорманисты» ищут «гастомыслов» или роются в «5-м пункте» Рюрика, пытаясь найти хоть какие-то захудалые западнославянские корни. Да, Рюрик основал первую относительно достоверную династию, что тогда и позже понималось, как основание государства. Но не сегодня!

А еще спорят о том, пригласили Рюрика словене, кривичи, чудь и меря, или он их завоевал. Не задаваясь элементарными вопросами. Например, таким: Если на территории нынешнего северо-запада России еще не существовало государства (которое можно целиком передать некоему правителю или которое может нанять дружину наемников), как варяги могли сюда «войти»? Трактовка слов Нестора о приглашении Рюрика в качестве верховной власти, никуда не годится. Чудь и меря воюют, чтобы не платить дань славянам, но вдруг вместе с ними приглашают варягов, чтобы платить дань им?

Может быть, варяги силой, целиком и сразу покорили четыре мощных племенных союза, по крайней мере, один из которых, словене, все последние 100 лет бил варягов при малейших попытках тех установить какие-то иные отношения, кроме торговых? Когда ещё в753 году сожгли шведскую крепость Альдейгьюборг, основав здесь славянскую Ладогу (Старая Ладога).

Или таким: Смоленские кривичи, воевавшие с мерей, были присоединены к Руси только Олегом. Если государства с центром в Новгороде до Рюрика не было, то почему псковские кривичи, которые не граничили с мерей и чудью, воевали с ними за новгородцев? В ПВЛ под «чудью» явно имеется в виду не соседняя с Псковом балтийская чудь (она в состав «государства Рюрика» не вошла), а весь или водь, как полагал еще Сергей Соловьев, или чудь заволочская, которая захватила тот самый волок в Белоозеро (вот его Рюрику удалось отбить) . Может быть, поэтому местом, куда был призван Рюрик с дружиной, в Ипатьевском списке ПВЛ указан не Новгород, а Ладога? Между водью с одной стороны и весью с чудью — с другой: наняли воевать — воюй.

Таких вопросов десятки. Да, варяги были приглашены. И да, княжить! Но княжить «по-новгородски», что прекрасно понимал Нестор. Принимая князей как наемную дружину. Что варягов явно тяготило. А потому, захватив в «два приема» Киев (Аскольд и Дир или одно лицо Хаскольдюр, а затем Олег), этот хазарский погост, место сбора дани, варяги тут же перенесли столицу туда. Конечно, главной причиной переноса столицы в Киев (а Святослав пытался перенести даже в Переяславец на Дунае) была близость Византии и других земель, которые можно было «повоевати», но и указанное нами соображение наверняка принималось в расчет. Новгород же оставался де-факто независимым. Принимая княжичей из Киева, если они нравились, и отправляя обратно тех, кто пришелся не ко двору: «Если же две головы имеет сын твой, то пошли его к нам; а этого дал нам Всеволод, сами вскормили себе князя» (ответ Святополку II Изяславовичу, 1102 год).

В нас прочно засела дата основания Руси — 862 год. Дата случайная, слабая, уничижительная. Это не предложение «коренной ревизии» российской истории. А скорее предложение сблизить нашу методику определения даты начала государственности с «международными стандартами». Чтобы с еще большим правом ответить оппонентам (фраза из предыдущей статьи): «Россия — Европа, а вот почему и во что превратились они, еще нужно разобраться».

Российские концепции государственности и западная политическая теория

В последнее десятилетие российские политологи и теоретики пытались определить условия либеральной государственности в своей стране. После провала либеральных рыночных реформ это все больше превращалось в тяжелую борьбу. Для широкой публики либеральная государственность стала синонимом экономики невмешательства и клептоманской политики. Непосредственные результаты рыночных реформ, казалось, подтвердили, что либеральная экономика — не более чем синоним безудержного господства экономически сильных в политике и беззастенчивого обогащения немногих.

Перед лицом столь широко распространенных представлений должно показаться почти невозможным переопределить либерализм как форму политики, которая отдает предпочтение многим, а не немногим. Тем не менее, некоторые российские теоретики последовательно пытались спасти какую-то концепцию либерализма из-под обломков неудачных реформ. Если эта работа потерпит неудачу, альтернатива, несомненно, будет означать возвращение авторитарной политики, которая, хотя и привлекательна в настоящее время для более широкой российской публики, разочарованной мимикрией либеральной политики, может на какое-то время восстановить фасад законности и порядка. Однако в конечном итоге они лишь отсрочат огромную работу по перестройке российской политической жизни перед лицом вызовов, с которыми России придется столкнуться. Чтобы понять, почему авторитарные решения текущих проблем России в долгосрочной перспективе представляют собой тупиков, а не подлинные выходы, либеральные концепции государственности в том виде, в каком они были концептуализированы в западных дебатах, могут оказаться весьма полезными. Ведь, несмотря на идею исторической особенности, Россия идет по пути, который так или иначе был пройден прежде.Признание того, что сходный опыт может иметь огромное значение для определения будущего пути российской политики, не равносильно игнорированию различий, а является первым шагом к реинтеграции российской политики в более широкую теоретическую структуру, не допускающую догматических утверждений об инаковости. Именно здесь сравнительная политическая теория может сыграть столь необходимую дидактическую роль.

Я рассмотрю две конкретные концепции государственности, которые были сформулированы за последние десять лет или около того. Оба в своей области оказали огромное влияние.Хотя они подходят к теме с совершенно разных точек зрения, я утверждаю, что обе они дают уникальное представление о том, как нам нужно теоретизировать либеральную государственность в контексте российской посткоммунистической трансформации. Две конкретные концепции, которые я кратко изложу ниже, преподносят нам некоторые уроки, которые другие концепции не смогли бы дать. Эти уроки можно разделить на две отдельные категории. Во-первых, они говорят о том, как российские теоретики реконструируют западное теоретическое наследие либерализма.Этот процесс реконструкции действует почти как фильтр, анализируя и воссоздавая западные точки зрения по отношению к российским обстоятельствам. Тем самым западные концепции приобретают новый смысл и часто перемещаются в новые семантические отношения, которые глубоко трансформируют их интерпретативную связность. Таким образом, дебаты и их круг ведения кажутся непередаваемыми, но понимание этого процесса может направить нас в поиске точек соприкосновения или точек соприкосновения, которые могли бы служить стартовой площадкой для общих дебатов между Востоком и Западом.

Одним из простых и очевидных примеров может служить сам термин «либерал». Его значение широко различается по всему миру, не в последнюю очередь в рамках западных дебатов. Американцы имеют в виду совсем другое, чем британские ученые, когда говорят о либерализме или «либерале». В не меньшей степени значение слова «либерал» в России отличается от западных коннотаций.

Тем не менее, признание исторической обусловленности терминологии и ее множественности представляет собой огромный шаг к воссозданию транснациональной дискуссии и выводит нас за рамки простого признания непреодолимых различий.В связи с этим две концепции либеральной государственности представляют собой жизнеспособный вклад в дискуссию, которую еще предстоит сформировать, и критику, которую я сформулирую по их поводу, следует воспринимать как признание серьезности их попыток теоретизировать либеральную государственность. .

Более того, и, во-вторых, сопоставление частей российских дебатов о либеральной государственности с западными дебатами может оказаться полезным для выявления неточностей или недостатков западной теории либерального государства. Политические теоретики на Западе в последнее десятилетие или около того безжалостно выявляли эти слепые пятна в западной идее либеральной государственности. Маргарет Канован назвала их неявными предположениями, которые действуют как непризнанные предпосылки теории либерального политического порядка. Одно из этих белых пятен касается того факта, что формирование либерального государства, по-видимому, предполагает существование национального государства, что имеет особое значение в российском контексте с его имперским наследием.Тот факт, что либералы в Западной Европе стали все более враждебно относиться к исключительному понятию национальности, часто делал их нечувствительными к этому аспекту. Поскольку необходимость исправить эту ситуацию стала очевидной, с тех пор на Западе были предприняты значительные исследования.

Две изложенные ниже концепции могут служить аналогичной цели. Иллюстрируя ограниченность западных теорий либерального политического порядка, они могут подвергнуть сомнению неявные и явные предположения этих теорий, которые западные теоретики часто принимают как должное. Это не обязательно переводит в не применимость западных теорий государственности и укрепляет российскую идею (национальную или историческую) особенность, но обогащает дебату, что за далеко слишком долго сосредоточился на часто исключительно исключительно западных измерений.

Эта статья преследует двоякую цель: она направлена ​​на то, чтобы связать российские теории государственности с западными дебатами и, таким образом, вновь ввести соответствующее теоретическое разнообразие, а с другой стороны, внести свой вклад в российские дебаты, подвергнув эти две концепции обсуждению. Критика с точки зрения созданных западных концептуальных наук.Я выбрал две работы, которые, на мой взгляд, представляют собой два ценных вклада в российскую политическую теорию: «Государство и эволюция» Гайдара и «Российская государственность» Ахиезера и Ильина. выше.

Обсуждая гайдаровскую концепцию государственности, я надеюсь проиллюстрировать одно из слепых пятен недавней западной политической теории, проблему «первого или первоначального приобретения» собственности. Тот факт, что эта проблема совсем недавно ускользнула из поля зрения западной политической теории, довольно странен, учитывая, что Локк, как и Гоббс, уже боролись с этой проблемой и считали ее чрезвычайно важной. Гайдар вновь подчеркивает ее значение для любой либеральной теории государства. Или, иначе говоря, нам нужно уделять больше внимания предпосылкам нашего теоретического предприятия. Большинство из них могут оставаться неявными, а не явными, и это может привести к катастрофическим результатам при повторном применении в других контекстах, где эти предварительные условия отсутствуют, таких как рыночные реформы в России.

Подход Ахиезера более социологический, чем политико-теоретический. Тем не менее, его способ теоретизирования государственности вновь поднимает вопрос, который становится все более и более актуальным, не в последнюю очередь в связи с недавними глобальными событиями после 11 сентября. Он, кажется, полагает, что любое успешное формирование либерального государства должно основываться на совпадении либеральных общественных установок и либерального государственного аппарата. Короче говоря, он утверждает не что иное, как то, что либеральная цивилизация является предпосылкой либеральной государственности.Общество должно быть пронизано либеральными нормами и принципами, чтобы государство и более широкое общественное пространство основывались на одном фундаменте. Это предотвратило бы возникновение деструктивного механизма инверсий, когда политические лидеры в своих попытках отреагировать на требования общества колеблются между традиционной и современной политикой. Поскольку Россия, по мнению Ахиезера, находится в состоянии полумодернизации, эта политика так или иначе посягнет на образ жизни той или иной части населения.Отсюда и подавляющее количество принуждения в русской истории. Это не что иное, как цивилизационная концепция государственности, то, что в последнее время горячо обсуждается на Западе в отношении совместимости ислама с западными ценностями терпимости и уважения.
И все же я утверждаю, что такой цивилизационный подход, хотя и модный, ошибочен. Тем не менее ахиезеровский взгляд на российскую либеральную государственность может пролить свет на то, в какой степени российские теоретики отделяют западную терминологию от интерпретативных контекстов и переопределяют их в терминах, имеющих историческое значение для России.Здесь нет злого умысла. Концепция либеральной государственности Ахиезера, как мы увидим, имеет больше смысла в российском контексте и хорошо аргументирована. Однако это подрывает западную концептуальную основу дебатов о либеральной государственности и, следовательно, делает западные модели несовместимыми с Россией. Это может указывать на то, что в основе применимости западного либерализма мы можем обнаружить терминологическую тектонику, а не фактические различия.

В последней части этой статьи будет деконструировано это изменение смысла и сделана попытка реконструировать шансы российской либеральной государственности.

Гайдар и частная собственность как основа либеральной политики

Будучи в значительной степени «публичным лицом» рыночных реформ в России в начале девяностых годов, более теоретическая работа Гайдара, заключенная в «Государстве и эволюции», занимает центральное место в либеральных реформах, чем немногие другие работы. Однако меня здесь интересуют не результаты этих либеральных реформ, а его вклад в теоретические дебаты в России, которые еще только формируются. Его аргументация в «Государстве и эволюции» несет на себе отпечаток марксистской терминологии, но также и либертарианского влияния, которое на Западе олицетворялось такими фигурами, как Роберт Нозик и Фридрих фон Хайек.Тем не менее, его подход использует унаследованную интерпретационную структуру более ранних (и все еще продолжающихся) российских дебатов.

Эти рамки в основном носят дихотомический или дуалистический характер: Восток-Запад, Европа-Азия, слабое общество и сильное государство против сильных гражданских объединений и разобщенного государства. В своей работе Гайдар последовательно повторяет эти дихотомические интерпретации. Кроме того, его основной аргумент основывается на предположении, восходящем к Виттфогелю и Марксу, которое было переформулировано Ричардом Пайпсом.Гайдар утверждает, что для России характерно отсутствие самой фундаментальной категории собственности – собственности на землю. Это определило русскую историю на века. Точно так же и для Гайдара отсутствие гарантированных прав собственности действует как элемент дифференциации от Запада и препятствует успешному проведению рыночных реформ в долгосрочной перспективе.

Гайдар связывает этот аргумент с анализом статуса и роли государственной элиты, бюрократии в российской истории.Их преобладающее положение в государственном управлении позволило им присвоить государственное имущество в свою пользу. Чтобы сохранить свое положение, бюрократия последовательно препятствовала установлению стабильных прав собственности и, следовательно, развитию диверсифицированных центров власти в политической сфере. Поскольку бюрократия, таким образом, заняла положение фактического собственника государственной собственности, удержание государственной собственности и предотвращение ее дальнейшего распределения фактически означало бы централизацию политической власти в руках этой небольшой элитной группы, изначально сложившейся в качестве административного инструмента имперского государства. Результатом является роковая свадьба политической власти с экономической.

Отсюда настойчивое утверждение Гайдара о том, что только дальнейшее распределение собственности может создать условия для либерального государственного устройства и преодолеть пагубную концентрацию политической власти в России. Здесь берет начало главный тезис рыночных реформ: диверсификация собственности создает условия для свободной политики. Сохранность имущества элементарна для такого перехода. Гайдар подчеркивает, что постоянная конфискация собственности всегда подрывала эти права и поэтому являлась камнем преткновения для собственности в России.Законодательно закрепленные права собственности являются основой либерализации политики. Только это может разорвать постоянное укрепление порочного круга, где собственность была «вечной добычей (политической) власти», т. е. бюрократии.

Слабость российского государства коренится здесь в преобладающей роли бюрократии, которая ставит государственную деятельность в приоритет в своих интересах. Таким образом, с одной стороны, гражданское общество остается слабым, а политика подчиняется воле небольшой элиты.С другой стороны, однако, государство также выглядит слабым, поскольку ему не удается создать оживленную политическую арену, которая повысила бы его легитимность. Гайдар характеризует российское общество тремя чертами. Во-первых, собственность и государственность со временем стали неразделимы. Во-вторых, политическая власть неизбежно становится приоритетной и концентрируется в руках небольшой административной элиты. И, в-третьих, поскольку собственность вторична и постоянно находится под угрозой конфискации со стороны государства, она лишена необходимого для любой экономической деятельности стимулирующего характера, который она приобретает в любых «нормальных» рыночных экономиках.

Гайдар утверждает, что Россия на протяжении всей своей истории (за исключением сталинской эпохи) занимала промежуточное положение, когда собственность никогда не была полностью присвоена государством или полностью легализована. Государственные интересы, которые обычно формировались взаимодействием политических сил на свободной арене дискуссий и предвыборной конкуренции (т. Они были заменены целями и целями государственных чиновников.

Установившиеся отношения собственности как условия либеральной государственности

Это само по себе делает увлекательное чтение, даже несмотря на то, что интерпретация Гайдара в основном совпадает с общепризнанной исторической наукой. Возможно, ненароком Гайдар приводит здесь веский аргумент, почему мало смысла ставить вопрос о либеральной государственности в России в дуализме «слабый-сильный». Сильное государство на основе неизменной структуры отношений собственности и положения бюрократии только укрепило бы и привилегировало бы и без того сильную административную клику, которая держала Россию в своих руках почти всю ее новейшую историю.

Это указывает на сложную проблему «первого или первоначального приобретения», которая имеет разветвления для легитимности будущего государства и его шансов стать проекцией интересов и концепций общего блага, питаемых людьми. Критика Руссо несправедливости, присущей любому договору, который возникает из несправедливости, здесь особенно остра. Руссо утверждал, что государственное строительство, исходящее из положения о неравенстве участников, может только воспроизвести или даже увеличить это неравенство.c Надежда на то, что в процессе формирования государства люди смогут исправить или увеличить несправедливость, как это часто думают сторонники теории контрактов, является тщетной. Гоббс и Локк хорошо знали об этой проблеме и поэтому дополнили свои договорные теории идеями, указывающими, при каких условиях оправдано «первоначальное приобретение» собственности, чтобы оно не искажало переговорную позицию людей в договорной процедуре.

Давайте кратко резюмируем рассуждения Гайдара до этого момента.На данный момент можно сделать два ценных вывода. Первая связана с тем, как нам нужно теоретизировать российскую государственность. Второй указывает на значение исторических условий и на то, что либеральная государственность не может быть просто результатом вывода из якобы универсальных основных принципов. Что касается первого, то мысль Гайдара иллюстрирует трудности теоретизирования политического порядка, исходя из предположения, что (узаконенная и гарантированная законом) частная собственность предшествует государству.Это не более чем удобный вымысел и представляет собой наиболее важный урок для западных политических теоретиков, извлеченный из российского контекста. Это ставит под сомнение надежность предпосылки теоретизирования либеральной государственности, состоящей в том, что существует широко приемлемое и узаконенное распределение собственности. Зачастую этого просто нет. Фактически, в посткоммунистическом контексте Восточной Европы политические преобразования неизбежно происходили одновременно с огромными сделками с ранее «коллективной» собственностью.

Что касается второго пункта, аргумент Гайдара показывает, что дихотомическая интерпретационная структура «слабого/сильного» государства имеет ограниченное применение. Политологи могут с полным основанием говорить о проблемах, которые может создать недееспособное государство в переходный период, но это все равно не решает более важный вопрос «что делать с этим государством». Государства выдвигают концепции общего блага для всего общества, и это определение имеет первостепенное значение для теории либеральной государственности.В рамках либеральной теории государство является доверенным лицом интересов и политических желаний людей, а не существом, которое преследует свои собственные независимые интересы ради них самих, игнорируя население.

С этой точки зрения мы можем определить круг проблем, которыми занимался Гайдар, как проблемы формы либеральной государственности. Это, однако, заводит нас только до сих пор. Однако ключевое противоречие в либеральной политической теории вращалось и будет вращаться вокруг содержания государственности.Российские дебаты до сих пор редко выходили за рамки вопросов о форме государства. Тем не менее, за вопросом о силе или слабости российского государства лежит будущее поле битвы, на котором либеральная государственность будет барахтаться или претендовать на победу. Мысль Ахиезера помогает нам определить размеры этого поля.

Ахиезер и либеральная цивилизация

Для западной политической теории вопрос о том, как и в какой степени государство должно продвигать ту или иную концепцию блага, имеет первостепенное значение.Либеральные теоретики берут за отправную точку властную власть государства. Государства наделены возможностями, которые намного превосходят совокупную мощь любой социальной группы или ассоциации. Следовательно, эта власть требует предельной осторожности и защиты от злоупотреблений, что слишком хорошо перекликается с тоталитарным опытом России прошлого века. Большинство либералов согласятся с консерваторами в том, что концепция государственности, которая отказывается от любой идеи общего блага, кажется неразумной и может привести к медленному, но неизбежному распаду государства в целом.

Жизнь без всякого представления о целях и задачах политического порядка не вызовет минимальной необходимой поддержки со стороны населения, которая представляется необходимой для долгосрочного существования любого государства. Концепция государственного нейтралитета здесь вводит в заблуждение (хотя все еще не совсем вышла из моды на Западе), поскольку государства имеют и, вероятно, даже должны продвигать определенные принципы, которыми люди могут руководствоваться при совместной жизни в современных обществах. Исторически сложилось так, что даже западные государства, которые гордятся своей терпимостью ко всем формам жизни, временами агрессивно отдавали предпочтение той или иной форме религиозного, политического или общественного сообщества.Северная Ирландия и его время неприятностей могут служить здесь как мрачное напоминание, что религиозная борьба никогда не бывает далеко от поверхности даже в либеральных обществах.

Таким образом,

Вопрос для либералов был то, какая либеральная концепция государственности должна выглядеть. Такая концепция должна быть способна использовать поддержку своего населения, но в то же время не должна продвигаться особой концепцией счастья. Ведь существенной чертой современных обществ является их социальное, этническое и религиозное разнообразие. Любое предписание конкретной (исключительной) концепции блага должно по определению дискриминировать некоторых членов, что совершенно неприемлемо для либералов. Определить правильное содержание принципов и заповедей, в соответствии с которыми живет любое государство, представляет собой вызов перед лицом беспрецедентного религиозного, этнического и социального разнообразия.

Хотя Ахиезер подходит к этой проблеме с непривычной для западных политических теоретиков точки зрения, он формулирует особенно интригующий ответ.В центре его теории стоит его наблюдение, что русское государство и общество исторически пребывали в состоянии раскола («раскола»). Его дефиниция «раскола» обретает дефиниционную значимость своей противоположностью, состоянием нормальности, которого Россия так и не достигла. Насколько я понимаю, эта нормальность остается концептуально неисследованной, но действует как телеологическая поправка к «расколу». Его можно охарактеризовать как гармоничные отношения между государством и обществом, основанные на одинаковом мировоззрении (или Weltanschauung ). Однако такого совпадения мировоззрений, по мнению Ахиезера, никогда не было в России после того, как страна встала на путь модернизации. Вместо этого он колеблется между противоречивыми и часто диаметрально противоположными представлениями о хорошем обществе, традиционными и либеральными. Внешние концы спектра социальных понятий представляют собой формы жизни или, на языке западной политической теории, представления о добре или понятиях счастья.

Ахиезер называет их «синкретическими» и «либеральными»: первое относится к историческому периоду, не затронутому модернизацией, тогда как второе относится к способу мышления, наиболее соответствующему современному миру.Досовременное сознание недифференцируется, подводя объект или «другого» к субъекту или «самости». С точки зрения принадлежности досовременный разум сплавляет субъект и объект, или, как выражается Ахиезер: «местные действия принимаются за целое». В русской истории эта форма сознания находит свое выражение в особой общинной форме жизни, именуемой вечем. Это традиционно предпочтительный образ жизни российского общества, которое под давлением модернизирующих сил уступает место раздвоенной форме общественного сознания: «соборности» и авторитарности.В этом истоки Российского государства и его своеобразная оторванность от общества. В то время как «соборность» есть не что иное, как ложное притворство или отражение желания жить в условиях давно ушедшего «вече», государство начинается как придаток общества, которое, как представляется, может обойтись без с функциями государства. Это делает состояние постоянно реагирующим, а не движущимся. В этой картине мало места для политического порядка как всеохватывающей арены политической конкуренции, которая отражала бы разнообразные нормы и идеалы общества.

В случае с Россией исторически необходимость политического правления императора, а не растущая потребность общества в организации, приводила к развитию государственных институтов. Независимо от того, верен этот конкретный исторический нарратив или нет, роль, приписываемая здесь государству, четко освещает (предполагаемую) избыточность политических институтов и их последующую неспособность получить признание или что-либо близкое к легитимности. Для преодоления этой «избыточности» государство должно было взять на себя роль интегратора, чтобы оно воспринималось в соответствии с господствующим мировоззрением как соединение отдельных частей в целое.

Это имело как минимум два последствия: оно привело к постоянному стремлению государства (и политических правителей) подражать якобы преобладающим социальным и политическим установкам населения в целом (крестьянство). При этом государство постоянно продвигало комплексную политическую доктрину, совпадающую с мировоззрением населения. В результате процесса модернизации и его диверсифицирующего воздействия на общество это привело к подавлению существующего разнообразия социальных и политических взглядов.Следовательно, государство стало насильно продвигать и навязывать взгляды на политический порядок, которые все меньше и меньше соответствовали действительности.

Политические правители России все больше оказывались в безвыходной ситуации. Прервать реформы и согласиться с якобы широко распространенными представлениями о «соборности» и общности означало отсрочить необходимые изменения для подготовки России к современности. Однако проведение реформ должно было вызвать неприязнь к той части русского населения, которая придерживалась досовременных представлений о русском обществе.В любом случае государство потеряет поддержку в обоих политических лагерях. На самом деле все российские правители в той или иной степени пытались создать гибриды политического правления, которые содержали бы обе концепции жизни, досовременную и современную/либеральную. Советский коммунизм, вероятно, был воплощением такой гибридизации политических идеалов, поскольку он был как общинным, так и современным как по устремлениям, так и по происхождению.

Западная либеральная теория и современные условия разнообразия

Представление Ахиезера о российской истории под влиянием модернизации правдоподобно объясняет кажущуюся избыточность государственных институтов и их властно-принудительный характер.Однако самое интересное для рассматриваемой здесь темы заключается в другом. Именно его теория соответствия или совпадения общественных и государственных идеалов или мировоззрений характеризовала бы «нормальное» государство, государство, не существующее в условиях раскола или «раскола».

Возможно, было бы полезно сначала описать аспекты, в которых западная либеральная политическая теория отличается от мысли Ахиезера. Политические теоретики на Западе принимают религиозное, этническое и более широкое культурное разнообразие своих обществ как непреложный факт.Эта традиция мысли берет свое начало в религиозных войнах 16-го века, и Гоббс был ее самым ранним и, вероятно, самым красноречивым представителем. Отсюда вопрос, как создать политический порядок, создающий условия для мирной и благополучной жизни людей всех вероисповеданий. Гоббс подчеркивал, что такое государство должно носить принудительный характер, но в то же время настаивал на том, что оно обязано общей цели своего создания — установлению гражданского мира. Фундамент был заложен, и с тех пор западные либеральные теоретики придерживались этих двух принципов: разнообразия общества как отправной точки для рассуждений и гражданского мира как цели любого государственного устройства.Исходя из этих заповедей формирования государства, либералы утверждают, что признание общественного разнообразия в современном мире должно быть вписано в политический порядок. Их мысль отныне вращалась вокруг проблемы, как это сделать. Мы уже упоминали выше, что уповать на «нейтралитет государства» только напрашивается вопрос.

Как может современное государство примириться с часто диаметрально противоположными формами жизни, нетерпимыми религиозными доктринами или политическими взглядами, которые откровенно враждебны терпимости и уважению? Принуждение само по себе не может быть решением, поскольку это будет означать раздражение тех, кто выступает против либеральных институтов, которые мы хотим построить.Либеральный политический порядок должен предлагать любому отдельному человеку больше, чем то, что предлагает его или ее альтернативная нелиберальная идея государственного порядка. Это может быть особенно сурово в условиях либеральной государственности. Тем не менее, это единственный путь вперед, если только мы не хотим сделать либеральные политические порядки резервом только той (часто незначительной) части населения, которая разделяет либеральные мировоззрения. Общая сумма выгод, которые можно получить, живя при либеральном политическом порядке, должна превышать, по расчетам любого отдельного человека, общую сумму выгод, полученных, если бы он жил в своем идеальном нелиберальном государстве.В последние годы политические теоретики на Западе много внимания уделяли понятию разумности, чтобы определить ту общую основу, на которой интересы всех людей совпадают и где должна брать начало либеральная государственность. Неудивительно, что такое определение оказалось весьма неуловимым.

Однако условия, при которых мы пытаемся теоретизировать либеральную государственность, недвусмысленно установлены: разнообразие общества, гражданский мир как цель политического порядка и согласование как либеральных, так и нелиберальных концепций общего блага.В результате одна особенность всех принудительных состояний исключается по определению: предписание государством определенного образа жизни. Возникающий в результате политический порядок должен воздерживаться от продвижения определенного образа жизни, будь он либеральным или нет. Это цена, которую должны заплатить либералы, если они стремятся установить стабильные политические порядки, включающие в себя как можно более широкие возможности. Принимая во внимание эту базовую структуру западной политической теории, мы можем критически взглянуть на более социологическую мысль Ахиезера.

Ахиезер концептуализирует русскую либеральную государственность на основе анализа русской истории. Его концепция «раскола» проницательна и чрезвычайно полезна, когда мы хотим объяснить частные деформации государственности в России, ее отклонение от нормы. Однако именно эта норма создает серьезные проблемы. Ахиезер, по-видимому, исходит из того, что либеральные взгляды должны преобладать в обеих сферах, в политическом аппарате, его элите и обществе, чтобы существовало стабильное либеральное государство.

Для Ахиезера совпадение или согласованность либерализма как мировоззрения как в государственных институтах, так и в обществе является необходимым условием успешного становления либеральной государственности в России. Именно в этом его мысль расходится с западной политической теорией. Западные политические теоретики соглашаются и на меньшее, и на большее одновременно. Они утверждают (начиная с Гоббса), что разнообразие и сосуществование самых разных мировоззрений является непреложной чертой современного мира (что меньше, чем допускал бы Ахиезер в своей теории), и пытаются показать, что либеральные институты подходят лучше, чем нелиберальные. те, которые учитывают это разнообразие (что включает в себя значительно больше, чем подход Ахиезера).Надеяться на то, что однажды либеральные взгляды на мир восторжествуют (повсеместно), — значит закрыть глаза на реальность. Разнообразие, утверждают они, было и будет характеризовать наш современный мир. Во всяком случае, мир будет еще больше диверсифицироваться по мере объединения различных культур, а факт иммиграции в Европу приведет нас к большему прямому контакту с другими, часто нелиберальными или нетерпимыми мировоззрениями. В ахиезеровской концепции либеральной государственности мы должны были бы возлагать надежды на повсеместное существование либеральных взглядов и образов жизни.

Из этого критического сопоставления мысли Ахиезера с западной политической теорией вытекают два важных наблюдения. Во-первых, мысль Ахиезера, хотя и критическая, имеет утопический элемент, предполагая либеральную государственность как можно более широким распространением либеральных мировоззрений. Принимая это широко распространенное признание либеральных ценностей в качестве предварительного условия либеральной государственности в России, он явно завышает планку. Ни одно западное либеральное государство не могло удовлетворить этому критерию. На самом деле, предпосылка либеральной государственности, как он это делает, делает ее изначально нелиберальной, поскольку государственные институты призваны почитать и уважать только те образы жизни, которые изначально либеральны.Его концепция государственности устраняет стимул либеральных институтов к интеграции, а не к исключению и дискриминации других (часто нелиберальных) концепций счастья, будь они основаны на исключительных этнических или религиозных идеях.

Второй важный момент здесь состоит в том, что, исключив из критической теории Ахиезера идею совпадающих мировоззрений в государстве и обществе, мы кончаем тем, что подчеркиваем сходство, а не различия русской государственной истории с западной.Либерализация западной государственности на самом деле была следствием ее медленного и часто болезненного осознания лежащего в ее основе разнообразия и несовместимости мировоззрений, преобладающих среди населения. В этом Россия скорее похожа на Запад, чем отклоняется от него. Российские политические теоретики традиционно возлагали надежды на возможное преобладание либеральных настроений среди населения, что позволит создать либеральные государственные институты. Однако это означает неверное истолкование исторического процесса в том виде, в каком он происходил во всех либеральных странах Запада, а также игнорирование современной реальности.Задача состоит в том, чтобы теоретизировать либеральную государственность, в то время как большинство из нас придерживаются глубоко нелиберальных мировоззрений. Гоббс изложил для нас этот аргумент, и здесь нам нужно будет продолжить дебаты, которые он начал более 400 лет назад.

Прочитать остальную часть дебатов:

Александр Ахиезер
Какие мы разные? (en) (ru)
Ответ Ахиезера на статью Кене Российская государственность и западная политическая теория рассматривает социокультурные расколы, пронизывающие российское общество, и их последствия для политической теории.

Аксель Кэне
Ответ Ахиезеру (en) (ru)
В этой последней части дебатов Кене/Ахиезер Кане рассматривает социальный раскол между Россией и Европой.

Война, население и государственность в Восточной Европе и России, 1918–1924 гг. (Серия гимнов по российским, восточноевропейским и евразийским исследованиям): Барон, Ник, Гатрелл, Питер: 9781843311218: Amazon.com: Books

Всестороннее исследование войны , население и государственность в Восточной Европе и России, 1918–1924 гг.

захватывающая совместная работа. .. нет доступного исследования с таким размахом и интеллектуальной смелостью… этот том будет верным хитом среди широкого круга читающей публики, подходящим для специалистов в этой области и очень привлекательным введением для студентов бакалавриата по истории, правам человека, международным отношениям и многим другим областям». Марк фон Хаген, профессор истории Колумбийского университета, «четко определенная, авторитетная, дисциплинированная и новаторская по темам… новаторская публикация в академической области, которая только начинается.Раймонд Пирсон, профессор современной европейской истории, Школа истории и международных отношений, Ольстерский университет. В этом новом томе, подготовленном группой международных ученых, исследуются аспекты перемещения населения и государственности в решающий момент современной европейской истории, когда вся Континент приобрел вид «лаборатории на братском кладбище» (Томас Масарик). Тема государственного строительства приобрела новую актуальность в последние годы после распада СССР и «советского блока» и в связи с последовавшими за этим сложными, зачастую насильственными, территориальными и этническими конфликтами. Многие из нынешних дилемм и трагедий региона берут свое начало в период после Первой мировой войны, когда новые независимые национальные государства, пытавшиеся возродиться на руинах бывшей Российской империи, сначала попытались определить себя с точки зрения населения, территории. и гражданство. Внезапная реконфигурация власти в Восточной Европе после 1918 г. характеризовалась резким движением населения в форме массовых перемещений населения, смещения территориальных и культурных границ и формирования новых политических и социальных образований.Признавая хаотичный и разрушительный характер вынужденной миграции и интенсивность связанных с ней человеческих страданий, в настоящем томе также исследуется, в какой степени беженцы и репатрианты играли активную роль в переговорах о своем статусе в новых государствах Восточной Европы. Основанный на оригинальном исследовании недавно открытых восточноевропейских и российских архивов, он включает подробные исследования Литвы, Латвии, Польши, Украины, Беларуси, Уральского региона Советской России и Армении. Homelands исследует взаимодействие вынужденной миграции, государственного строительства и множества новых форм социальной идентичности.Он открывает новый взгляд на историю двадцатого века и проливает новый свет на современные политические, гуманитарные и научные вопросы, вызывающие серьезную озабоченность у политологов, социологов, географов, социальных работников беженцев, политиков и других.

Ник Бэрон — преподаватель истории в Ноттингемском университете, Великобритания. Работает по истории России и Восточной Европы и исторической географии.

Питер Гатрелл — профессор современной истории Манчестерского университета, Великобритания.Его основные исследовательские и преподавательские интересы связаны с современной европейской социальной, экономической и культурной историей, с особым акцентом на современной России.

Ник Бэрон, Питер Гатрелл

Уимблдонское издательство

Copyright © 2004 Уимблдонское издательство
Все права защищены.
ISBN: 978-1-84331-121-8

Содержание

Список карт, vii,
Список таблиц, viii,
Благодарности, x,
Авторы, xi,
Введение Ник Бэрон и Питер Гатрелл, 1,
1 Война, перемещение населения и формирование государства на российских окраинах, 1914–1924 гг. Питер Гатрелл, 10,
2 Латышские беженцы и латышское национальное государство во время и после Первой мировой войны Айя Приедите, 35,
3 В поисках национальной поддержки: белорусский Беженцы в годы Первой мировой войны и в Белорусской Народной Республике Валентина Утгоф, 33 года,
4 В поисках родного края: возвращение в Литву беженцев времен Первой мировой войны, 1918–1924 годы Томаш Балкелис, 74 года,
5 Перемещение населения и гражданство в Польша, 1918–1924 гг. Конрад Зелинский, 98,
6 Репатриация польских граждан из Советской Украины в Польшу в 1921–1922 гг. Катерина Стадник, 119,
7 «Сибираки»: сибирские и маньчжурские репатрианты в независимой Польше Люция Капралска, 138,
8 беженцев на Урале, 1917–1925 гг. Геннадий Корнилов, 156,
9 Армения: «национализация», интернационализация и репрезентация кризиса беженцев Питер Гатрелл и Джо Лейкок, 179,
Выводы: о жизни в «новой стране» Питер Гатрелл и Ник Бэрон, 201,
Notes, 209,
Index, 261,

ГЛАВА 1

Война, перемещение населения и формирование государства в российских окраинах, 1914–24

Питер Гэтрелл

Русская революция, крах Российской империи и последовавшая за ней Гражданская война (1917–1921 гг. ) имели глубокие последствия для перемещения населения.В 1917 году в результате мировой войны число перемещенных лиц (определяемых как люди в форме, иностранные военнопленные и беженцы) в России превысило 17,5 миллиона человек, что составляет более 12% всего населения. Революция вызвала новое перемещение населения, усугубив беды России. В городах тяжелый экономический коллапс 1917–1918 годов вынудил десятки тысяч русских рабочих уехать в деревню в поисках средств к существованию, тем самым повернув вспять устойчивую городскую миграцию до Первой мировой войны.Миллионы других мужчин и женщин пережили Гражданскую войну как перемещение населения – в качестве призывников в Красную и Белую армии или в составе различных нерегулярных воинских частей, в том числе многочисленных крестьянских армий, с одинаковой решимостью сражавшихся с красными и белыми. Свежее смещение населения также привело к немецкой военной оккупации западных пограничников бывшей Российской империи, которая пришла к концу только в ноябре 1918 года. Длительный вывих, вызванный российской гражданской войной, битвы между польской, литовской и украинской войсками, Советско-польская война и продолжающиеся беспорядки на Кавказе способствовали дальнейшим миграциям.Не сумев свергнуть новый режим, антибольшевистские элементы поспешили покинуть Россию. Большинство из них уехали, чтобы никогда не вернуться, образовав большое количество беженцев и лиц без гражданства, которые в конечном итоге были рассеяны по трем континентам.

В этой главе представлен обзор причин и последствий перемещения населения в 1914–1924 годах, когда старая империя распалась в результате войны и революции. В нем рассматривается перемещение населения во время Первой мировой войны, а затем переходит к изучению последствий распада Российской империи для перемещения населения, конфликтов, развязанных большевистской революцией, и условий послевоенного мирного урегулирования.Многие из поднятых в нем вопросов поднимаются другими авторами этого тома.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА: ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ПОБЕЖДЕНО

Многие ожидали, что война, разразившаяся в 1914 году, будет недолгой. Считалось, что огромные европейские армии могут участвовать в военных маневрах без особых последствий для гражданского населения. Это видение быстро испарилось. Армии воюющих сторон обладали, казалось бы, неисчерпаемой способностью поглощать свежие силы, перебрасывая войска — часто на большие расстояния — для противостояния врагу.Для сотен тысяч этих мужчин война привела к плену и, следовательно, к дальнейшему перемещению. Неожиданно мирные жители также восприняли войну как перемещение. Гражданское население рассеялось, пытаясь избежать карательных действий или подчинения вражеским силам. Бельгийские граждане искали убежища в Голландии или Великобритании; Сербские беженцы направились в Албанию и Грецию; Польские и литовские беженцы бежали вглубь России. Воюющие государства также способствовали перемещению населения, депортируя целые группы, которые считались способными помогать врагу: депортация армянских мирных жителей османскими турецкими войсками была самым вопиющим примером миграции, спонсируемой государством. Первая мировая война превратилась в затяжной конфликт, в котором страдания гражданского населения в Бельгии, Сербии, Армении, Литве, Польше и других странах сопровождались травмами на Сомме и Галлиполи.

Нигде эта неожиданная драма перемещения гражданского населения не была так очевидна, как в Российской империи. Быстрое продвижение Германии в Польшу в 1914 году побудило нервных царских чиновников покинуть свои посты; мирные жители, опасаясь жестокости врага, присоединились к ним в путешествии на восток.Одновременная российская оккупация Галиции, находящейся под управлением Австрии, сопровождалась изгнанием или бегством мирных жителей, выступавших против кампании русификации. В 1915 году продолжающееся немецкое наступление на северо-западные территории России в сочетании с отвоеванием Австрией Галиции вызвало новые волны беженцев. Они были вынуждены покинуть свои дома либо из-за угрозы неприятельского насилия, либо по приказу высшего командования России. Согласно указу 1915 г., «беженцами (беженцами) являются лица, покинувшие населенные пункты, угрожаемые или уже занятые противником, либо эвакуированные по приказу военных или гражданских властей из зоны военных действий. Внутренние военные соображения, а не только неприятельское насилие, создавали условия для перемещения.

Попытка установить численность беженцев в административных и правовых целях выявила неуверенность в происхождении перемещений – были ли они вызваны царскими войсками, которые преследовали определенные группы, или вражескими войсками, которые вели себя нецивилизованно, спровоцировав гражданское население потерять чувство самоконтроля? Согласно одному из объяснений, «как только наши войска уходят, все население приходит в замешательство и убегает.Иногда люди бежали, чтобы не потерять связь с родственниками на территории России, в том числе с отцами и сыновьями, служившими в царской армии. Это не обязательно означало переезд в отдаленные места; на начальном этапе отступления беженцы часто оставались рядом с русскими войсками в надежде или ожидании, что армия быстро отвоюет землю у врага, что позволит им вернуться домой. Однако многие крестьяне отчаялись продолжать заниматься сельским хозяйством, когда их лошади и домашний скот сильно истощились в результате реквизиций. Они изъявили желание искать лучшей жизни «в глубине России». Выявились и другие мотивы. Иногда гражданских лиц предупреждали, что «добровольный» отъезд был единственной альтернативой почти неизбежному призыву врага на военную службу. Гражданские лица также были вынуждены покинуть свои дома из-за страха быть запуганными вражескими войсками. Эти опасения были не напрасны: «Ходят слухи, что немцы отвратительно вели себя по отношению к местному населению».

Однако перемещение ни в коем случае не было продиктовано исключительно боязливой реакцией гражданского населения на карательные действия противника.Устав русской армии позволял военным властям взять на себя полный контроль над всеми делами на театре военных действий. Эта ревниво охраняемая лицензия послужила одним из основных импульсов перемещения населения. На обширном театре военных действий российское командование обвиняли в проведении политики выжженной земли и изгнании мирных жителей из их домов. Генерал Николай Янушкевич, начальник штаба верховного главнокомандующего русскими войсками, приказал уничтожить посевы в Галиции и других местах; домашний скот, сельскохозяйственное оборудование и церковные колокола были вывезены в безопасный тыл. В штаб армии дошли сообщения о том, что уничтожены целые деревни. Армия иногда без разбора выселяла мирных жителей из прифронтовых районов. По словам одной группы беженцев, «мы не хотели переезжать, нас прогнали… нас заставили сжечь наши дома и посевы, нам не разрешили взять с собой скот, мы Нам даже не разрешили вернуться в наши дома, чтобы получить немного денег». Янушкевич выделял евреев для особого обращения, поощряя то, что министр внутренних дел назвал «погромными настроениями» в армии.Но грубые и отчаянные меры, применяемые русской армией, применялись не только к еврейскому населению Российской империи. Цыгане были депортированы с фронта в июле и августе 1915 года. Немецкие подданные царя, как и евреи, поляки и украинцы (самая многочисленная группа в Волынской губернии), были объектом недоверия военных. Заявления немецких поселенцев о верности России, проявлявшиеся на протяжении нескольких поколений, не пощадили их ни депортации, ни экспроприации их земель в 1915 и 1916 годах.Армейская тактика была настолько широко распространена, что один из ведущих царских чиновников считал, что «беженцы» составляют меньшинство перемещенного населения по сравнению с сотнями тысяч насильственно перемещенных лиц.

Перемещение населения также характеризовало ведение войны на южных окраинах империи. Турция вступила в войну на стороне центральных держав в ноябре 1914 года. Через полгода границу перешли русские войска. Задержанное турецким контрнаступлением, русское командование приказало войскам отступить.В хаотичных обстоятельствах части местного армянского населения удалось бежать в относительную безопасность на Кавказе; другие остались позади в поспешном отступлении русских. Турецкие радикалы обвинили армян в поражениях, уже понесенных османской армией зимой 1914 и в начале 1915 года, и обвинили их в подстрекательстве к восстаниям против турецкого владычества. Тех армян, которые остались на территории, контролируемой Османской империей, постигла ужасная участь. Чрезвычайное законодательство предусматривало депортацию общин, подозреваемых в шпионаже или государственной измене.Сотни тысяч османских армян были разоружены, арестованы и депортированы, вынуждены терпеть долгие и унизительные марши на юг, от которых многие так и не оправились. Многих просто вырезали. Меньшинству жертв удалось бежать в безопасное место либо в Сирию, либо в контролируемое Россией Закавказье. В августе 1915 года четверть миллиона армян сумели бежать через российскую границу. Возможно, пятая часть из них погибла в пути. К началу 1916 года 105 тысяч бывших османских армян нашли убежище в Ереване, население которого в 1914 году едва достигало 30 тысяч человек.

Это перемещение гражданского населения России во время войны было, по всей видимости, беспрецедентным по своей интенсивности. По словам Евгения Кулишера, «за два коротких года движение беженцев и эвакуированных было столь же значительным, как и во время переселения в Сибирь за 25-летний период» с 1885 года. По достоверным оценкам, беженцев насчитывалось не менее 3,3 миллиона человек. в конце 1915 года. Один тщательный подсчет с учетом недоучета показал, что к началу 1917 года их общее число составляло чуть более шести миллионов.В результате беженцы, вероятно, составляли примерно пять процентов от общей численности населения.

Одной из поразительных особенностей военной истории России была степень как добровольного, так и государственного вмешательства. Городские власти, епархиальные комитеты, частная благотворительная деятельность и полуофициальные Татьянинские комитеты (получившие свое название от второй дочери царя Николая) создавали школы, детские дома и другие учреждения для беженцев. Главный комитет Татьяны выделил ресурсы на розыск разлученных членов семьи.Крестьянские общины и сельские кооперативы использовали свои устоявшиеся механизмы самопомощи для оказания помощи вновь прибывшим. Эти усилия не ограничивались российскими активистами. Британское (а позже и американское) Общество друзей открыло в Самаре больницы, приюты и мастерские, а в Москве — приюты для транзитных беженцев. Конечно, были войны за сферы влияния и путаница в распределении ответственности. Перемещение населения породило дальнейшее политическое соперничество и интриги.Тем не менее война принесла впечатляющие усилия по оказанию помощи.

Гуманитарные инициативы послужили дополнительным свидетельством зарождающегося профессионального духа в позднеимперской России, предоставив социальным работникам, врачам, психиатрам, юристам и другим лицам обширную практику наблюдения, подсчета, обследования и управления подданными царя. Эта совокупность экспертных мнений помогла кристаллизовать популярный образ больного, отчаявшегося, а иногда и развращенного беженца, чья «сущность» позволила профессионалам, в свою очередь, создать ощущение своей собственной цели и идентичности.Мы можем проследить этот процесс через среду специализированных журналов, но это также было очевидно в газетных статьях чисто фактических родов, драматических сказок путешествий беженцев, а также рассчитанное использование фотографий и других изображений. Сами беженцы нашли трудно оспаривать эту категоризацию, поскольку гуманитарные усилия были поручены в распространенных условиях деградации и заболевания. Как мы увидим, подобные устройства работали в послевоенной Восточной Европе.

важно, потому что ресурсы были тонко растягивающиеся, царское государство передало часть ответственности за рельеф беженцев на недавно сформированные «национальные комитеты» (латышский, армянский, польский, еврейский и литовский, но редко русский, украинский, белорусский, все еще меньше Немецкий).Эти комитеты мобилизовали «национальное» мнение дома и за рубежом. Этот аспект беженца внушал зарождающейся патриотической элите чувство национального бедствия, которое само по себе породило видение национальной солидарности. Требовались обдуманные действия, по словам латышского активиста Яниса Гольдманиса, чтобы латыши избежали «участи евреев, рассеянных по всему земному шару». Польские активисты говорили о «сохранении беженцев от имени Родины». Гольдманис был не единственным, кто сформулировал свое видение возвращенной родины, фермы которой со временем должны быть заселены «людьми, которые думают и действуют по-латышски».Лидер Литовского комитета благоденствия Мартинас Йеяс, адвокат и бывший депутат Думы, хвастался в своих мемуарах, что его организация «подготовила людей к будущим действиям и заложила фундамент будущего культурно-политического здания». Он раскопал погребенное имя Литвы и заставил даже нелитовцев признать, что мы сами были хозяевами своей страны». Члены Комитета провозгласили необходимость обеспечения того, чтобы литовские беженцы сохранили ощущение того, что значит быть «литовцами», а это означает, что им нужно оставаться вместе.У этих элит были как причины, так и возможности для участия в новой политике, направленной на информирование беженцев об их правах и обязанностях. Беженство дало элитам прямой доступ к зарождающемуся национальному сообществу. Служба помощи беженцам проинструктировала перемещенного фермера или рабочего о том, что значит быть армянином, поляком, евреем или латышем. Несколько авторов настоящего тома поднимают эту тему, подтверждая, что перемещение населения во время Первой мировой войны способствовало формированию и узакониванию национальной политики, на которой они могли извлечь выгоду в первые годы независимости.Даже там, где, как в случае с украинскими и белорусскими беженцами, царское государство срывало попытки патриотической элиты создать самоотверженные национальные организации, сам акт отрицания вызывал как чувство разочарования, так и готовность противостоять официальной дискриминации.

Таким образом, перемещение населения во время войны в Российской империи изменило политическое пространство и дискуссию. Поведение политики приняло националистический аспект, поскольку ведущие представители нерусской интеллигенции воспользовались новыми возможностями, которые были созданы беженцами.Старый режим боролся за то, чтобы справиться с социальными и экономическими последствиями перемещения беженцев, но оказался подвержен публичному поношению. Местные власти выразили тревогу по поводу «наплыва» беженцев, грозящего «захлестнуть» провинциальные города и поселки. Профессиональные эксперты и спасатели-добровольцы обнаружили смысл и индивидуальность в новых формах гуманитарного вмешательства. Беженцы не «вызвали» русскую революцию, но они обнажили политическую борьбу за власть и изменили условия публичных дебатов о «пространстве», границах и территории.

(Продолжение…) Отрывок из «Homelands» Ника Бэрона, Питера Гатрелла. Авторские права © 2004 Издательская компания Уимблдон. Взято с разрешения Wimbledon Publishing Company.
Все права защищены. Никакая часть этого отрывка не может быть воспроизведена или перепечатана без письменного разрешения издателя.
Выдержки предоставляются Dial-A-Book Inc. исключительно для личного использования посетителями этого веб-сайта.

Россия, Восточная Европа и Евразия

Место проведения конференции : Вильнюс, Литва
, Литва
: 15-17 июня 2016
Срок подачи от подачи рефератов : 1 февраля

Ключным докладчиком: Карен Давиша (Университет Майами), Рамунас Вилпишаускас (Вильнюсский университет) и Артемий Троицкий.

В эпоху после окончания холодной войны территориальные границы постоянно оспаривались во время войн в Чечне, на Кавказе, а в последнее время и на Украине. Конфликт в Крыму и на востоке Украины снова выдвинул вопросы государственности и суверенитета на передний план популярных, политических и научных дебатов. Были также внутренние проблемы с тем, как представляются государственность и суверенитет, подпитываемые миграцией, этническими и религиозными спорами и национализмом.
 
На этой конференции рассматриваются исторические и современные вызовы государственности и появление альтернативных режимов суверенитета и управления. Мы расширяем определение «суверенитета» до «реальностей отношений в образе жизни» (Кэролайн Хамфри, 2008), альтернативных форм власти и легитимности, помимо тех, которые санкционированы государством и международными институтами. Потенциальные темы включают, но не ограничиваются: гибридная война, финансовый суверенитет, радикальная политика, национализм, наднационализм, терроризм, сепаратизм, миграция и перемещение, границы и приграничье, память и идентичность.

Мы особенно приветствуем заявки от ученых в начале своей карьеры, которые провели обширные исследования в регионе бывшего Советского Союза и Восточной Европы.

Срок подачи бумажных предложений до 1 февраля.  
 
Пожалуйста, отправьте аннотацию объемом 250 слов и одностраничное резюме по адресу Неринга Клумбите [email protected] И Инге Винограднайте [email protected]. lt с темой письма ГОСУДАРСТВЕННАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ 2016.
 
Заявители будут уведомлены о принятии на конференцию до 1 марта .
Крайний срок подачи полных статей для размещения на веб-сайте Havighurst (защищенный паролем) 25 мая
 
Плата за конференцию не взимается. Язык конференции английский. Мы ожидаем, что участники, отобранные для участия в конференции, будут читать статьи других, участвовать в дискуссиях на панелях и присоединяться к нам во всех мероприятиях во время конференции. Принятые участники могут иметь право подать заявку на частичное возмещение дорожных расходов в ожидании финансирования.

Karen Dawisha (Университет Майами),
INGA Vinogradnaitė (Университет Вильнюса, Iirps),
Nereninga Klumbytė (Университет Майами),
Vilius Mačkinis (Вильнюсский университет, Iirps).

Путин призывает к переговорам о «государственности» востока Украины

Президент России Владимир Путин в воскресенье резко повысил ставки в конфликте на Украине, призвав к переговорам о возможной «государственности» беспокойного востока страны, поскольку впервые в Азовском море в боевых действиях участвовали военные корабли.

Вызывающие заявления Путина прозвучали всего через несколько часов после того, как Европейский Союз дал Москве, которую блок обвиняет в прямом участии в повстанческих действиях, неделю на то, чтобы изменить курс или столкнуться с новыми санкциями.

«Необходимо немедленно начать предметные переговоры… по вопросам политического устройства общества и государственности на юго-востоке Украины», — цитируют российского лидера российские информационные агентства.

Ранее Москва лишь призывала к тому, чтобы в рамках децентрализованной федеративной системы было предоставлено больше прав восточным регионам Украины, где проживает преимущественно русскоязычное население.

Но на этой неделе Путин вновь спровоцировал слухи о том, что он, возможно, стремится создать государство на юго-востоке Украины, после того, как он использовал для обозначения региона напыщенное название царской эпохи «Новороссия».

Его пресс-секретарь Дмитрий Песков позже в воскресенье смягчил выступление президента, заявив: «Это не конфликт между Россией и Украиной, это внутриукраинский конфликт».

На вопрос, должна ли «Новороссия» оставаться в составе Украины, он ответил: «Конечно».

Корреспондент FRANCE 24 на Украине Гулливер Крэгг отметил, что требования Путина противоречат официальной позиции Украины, которая заключается в отказе от любых переговоров с сепаратистами.

«Можно только надеяться, что это позерство с обеих сторон до тех пор, пока какие-то переговоры не приведут их к какой-то примирительной позиции», — сказал он.

Жесткие речи Путина звучат и тогда, когда повстанцы переломили ситуацию с наступающими украинскими войсками, захватив ряд городов и зажав в некоторых из них армию.

Киев предупредил, что находится на грани «полномасштабной войны» с Москвой, которая, как опасается Европа, может поставить под угрозу конфликта весь континент.

Евросоюз согласился предпринять «дальнейшие существенные шаги», если Москва не прекратит поддержку повстанцев, с новыми санкциями, которые должны быть выработаны в течение недели.

Киев заявил, что активизировавшийся в последние дни повстанческий натиск включал значительное количество контингентов российской регулярной армии, которые в настоящее время концентрируют свои силы в крупных городах по всему региону.

«Террористы и российские военные продолжают концентрировать личный состав и технику в райцентрах», — заявил представитель службы безопасности Андрей Лысенко.

Разношерстная смесь добровольческих батальонов и местных жителей тем временем готовилась к отчаянной обороне Мариуполя, стратегического портового города на побережье Азовского моря.

«Мы можем сдержать их, но как долго? У нас нет сил, чтобы победить их», — сказал «Пантера», татуированный боец ​​батальона «Азов», считающегося одной из самых радикальных националистических группировок, сражающихся в площадь.

«Сегодня Украина, завтра Европа»

На прошлой неделе НАТО обвинила Москву в отправке не менее 1000 военнослужащих для борьбы на стороне повстанцев и представила спутниковые снимки, на которых артиллерия, танки и бронетехника пересекают границу.

Канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что новые санкции будут основываться на существующих мерах против России, которые в основном касаются финансовых услуг, вооружений и энергетики.

Президент Литвы Даля Грибаускайте, чья прибалтийская нация настороженно относится к возрождающейся силе на своих восточных границах, предупредила, что «Россия практически находится в состоянии войны с Европой», и призвала ЕС оказать военную помощь Киеву.

Президент Украины Петр Порошенко призвал в Брюсселе принять более жесткие меры против российской «военной агрессии и террора» и предупредил, что «полномасштабная война» с Москвой близка как никогда.

«Сегодня мы говорим о судьбе Украины, завтра это может быть судьба всей Европы. »

Порошенко заявил, что ожидает от Запада увеличения поставок оружия Украине после обсуждений на саммите НАТО в Уэльсе в четверг и пятницу.

Хотя Россия продолжает отрицать прямое участие в конфликте, СМИ сообщают о тайных военных похоронах тех, кто отправлен воевать на Украину.

В Москве признали, что российские десантники были захвачены в Украине, но якобы случайно пересекли границу.

В воскресенье официальные лица России и Украины подтвердили, что на северо-восточной границе с Украиной произошел обмен пленными.

«Девять российских десантников переданы российской стороне» вечером в субботу, сообщил Лысенко. Через несколько часов Россия передала 63 украинских солдата.

Последний уцелевший город

На прошлой неделе пророссийские повстанцы развернули молниеносное наступление вокруг украинского Азовского моря, что вызвало предположения о возможной попытке Москвы создать коридор между Россией и Крымским полуостровом, который она аннексировала в марте.

Повстанцы стремительно продвинулись вдоль побережья, захватив город Новоазовск в прошлую среду, всего через день после того, как Порошенко встретился с Путиным для переговоров, которые не привели к какому-либо прорыву.

это

Репортаж Гулливера Крэгга из FRANCE 24 из Мариуполя

Премьер-министр самопровозглашенной Донецкой Народной Республики Александр Захарченко заявил в субботу российским СМИ, что боевики «готовят второе крупномасштабное наступление.

Выступая из Мариуполя после визита в Новоазовск, Крэгг из FRANCE 24 сказал, что «нет никаких признаков того, что в ближайшие пару дней может произойти теракт». в городе после того, как сепаратисты потопили правительственный корабль, обстреляв с берега артиллерией

Хотя наш Крэгг сказал, что жители Мариуполя разделились во мнениях о правительстве и восстании, он видел, как некоторые из них помогали украинским добровольцам строить оборону города от потенциальное нападение.

«Возможно, это больше символический жест для поднятия боевого духа, чем что-либо еще — я не думаю, что те окопы, которые я видел, способны остановить танки», — сказал наш корреспондент.

«Это последний большой город в регионе, находящийся под контролем Украины, где проживает полмиллиона человек», — сказал AFP командир украинского батальона «Азов» Андрей Билецкий.

(ФРАНЦИЯ 24 с AFP, REUTERS)

Казахстан празднует обретение государственности ответным ударом по России

Прошлым летом, до того, как падение рубля выбило из парусов Россию, российский лидер Владимир Путин незабываемо поставил под сомнение правомерность существования Казахстана как государства.В ответ на это Казахстан вступает в новый год с грандиозными планами торжеств, посвященных более чем полутысячелетию казахстанской государственности.

Согласно версии истории президента Нурсултана Назарбаева, казахский народ создавал протогосударство в степях Евразии в середине 1400-х годов, за полтора десятилетия до того, как русские сбросили монголо-татарское иго на пути к созданию их собственное государство.

«[Ханы] Керей и Жанибек создали первое ханство в 1465 году, и государственность казахов восходит к тем временам», — сказал Назарбаев прошлой осенью, объявляя о планах празднования в этом году.«Может быть, это и не было государством в современном понимании этого термина, в нынешних границах. … [Но] важно, что фундамент был заложен тогда, и мы народ, продолжающий великие дела наших предков».

Наблюдатели интерпретировали прославление Назарбаевым ханства, просуществовавшего почти четыре века, как ответ на комментарии Путина, сделанные в августе прошлого года, и еще одно свидетельство того, как украинский кризис подвергает испытанию традиционно сплоченный российско-казахстанский союз.

Путин утверждал, что казахстанская государственность по сути является искусственной конструкцией, созданной только в 1991 году, когда распался Советский Союз.По словам Путина, Назарбаев «создал государство на территории, где никогда не существовало государства».

Эти комментарии вызвали возмущение в Казахстане, где многие восприняли их как завуалированную угрозу, прозвучавшую в то время, когда Россия посягала на суверенитет другого соседнего государства, Украины.

Замечания Путина вызвали «очень сильную негативную реакцию» в Казахстане, сказал EurasiaNet.org Досым Сатпаев, директор аналитического центра «Казахстанская группа по оценке рисков», что, вероятно, спровоцировало демонстративное объявление Назарбаевым о праздновании 550-летия государственности вскоре после этого.

Доктор Рико Айзекс из Оксфордского университета Брукса в Великобритании, эксперт по Казахстану и его усилиям по государственному строительству, согласился: «Конечно, это неразрывно связано с Россией, Украиной и комментариями Путина о государственности Казахстана».

Набег Путина на историю Казахстана также последовал за агрессивными территориальными претензиями, выдвинутыми русскими националистами на территории северного Казахстана.

На этом напряженном фоне разговоры в России о том, «что Казахстан не является государством, что у него нет истории, не было границ… естественно, вызывают у властей [в Астане] настороженность», – сказал EurasiaNet алматинский аналитик Айдос Сарым. .орг.

Созданные для содействия государственному строительству казахстанские торжества в 2015 году будут использовать искусство и популярную культуру для продвижения патриотического послания с акцентом «на великих событиях, великих героях», — говорит Сатпаев. «Появление консолидирующей идеи — вот что важно: не столько государственности, сколько идеи консолидации казахов, создания единого народа».

Существует риск того, что празднование не принесет желаемого эффекта объединения различных этнических групп, сказал Айзекс.Он добавил, что то, что нравится одной группе, может не понравиться другой.

«Возвращение к 1465 году — это действительно обращение к этническим казахам, — сказал Айзекс EurasiaNet.org. «Тот факт, что Казахстан является такой разнообразной нацией, проблематичен, когда речь идет об этнически исключающем дискурсе, таком как это празднование государственности».

С момента обретения независимости Астана боролась за поддержание межэтнического согласия между 140 этническими группами, особенно двумя крупнейшими — казахами и русскими. Более двух десятилетий назад казахи составляли менее половины всего населения страны, но с тех пор их доля выросла примерно до двух третей. Русские в наши дни составляют 21% населения, но их численность сосредоточена на севере, вдоль 7000-километровой границы Казахстана с Россией.

В ответ на вызов Назарбаев на каждом шагу подчеркивает важность толерантности, единства и межнационального согласия – и он усилил эту риторику на фоне продолжающихся беспорядков в Украине.Власти также дали понять, что Астана не потерпит дискриминации по этническому или языковому признаку. В целом Казахстан избежал межэтнических трений. Но за последний год различные взгляды на российско-украинский конфликт разделили общественное мнение, что усложнило жонглирование Назарбаева.

Как и администрация в Астане, этнические казахи, как правило, опасаются угроз суверенитету и государственности, исходящих из России, в то время как этнические русские в Казахстане в целом приветствуют самопровозглашенное Кремлем право вмешиваться в дела зарубежных стран для защиты интересов русскоязычных за границей.

Москва является «гарантом нашей безопасности… не от нынешних правителей, а от возможного прихода к власти радикалов [в будущем]», — сказал ранее EurasiaNet.org Евгений Черкашин, издатель газеты в северо-восточном городе Усть-Каменогорск. год.

Помня о конкурирующих этнических программах, Назарбаев использовал декабрьское празднование Дня независимости, чтобы провозгласить воодушевляющий призыв к патриотизму и единству, а также призвать всех граждан защищать суверенитет Казахстана, если в этом возникнет необходимость.

«Независимость была завоевана многими поколениями наших предков, кровью и потом защищавших нашу священную землю», — сказал он. «Независимость – это непоколебимая решимость каждого гражданина защищать Казахстан, свой дом и Родину до последней капли крови, как завещали нам наши героические предки».

Государственность Аляски и холодная война (Служба национальных парков США)

Деятельность 2:

Коренные жители Аляски составляют большую и разнообразную часть населения Аляски. Вы можете предложить учащимся перечитать фоновое чтение. Какую роль коренные жители Аляски играют в чтении? Почему студенты так считают?

А теперь прочитайте (или послушайте) размышления коренных жителей Аляски о дебатах о государственности для Общественного радио Аляски пятьдесят лет спустя.

Источник: «АК: Местные перспективы». Общественное радио АПРН. 1 ноября 2008 г. https://www.alaskapublic.org/2008/11/01/ak-native-perspectives/ Аудиоссылка: https://media.aprn.org/2008/ak-20081101.mp3

[Неизвестный собеседник]: Первоначальная конституция Аляски была действительно хороша, потому что в ней говорилось, что родные земли должны быть оставлены коренным народам для дальнейшего решения Конгресса.Я думал, что это хорошо. Очевидно, что ANSCA [Закон об урегулировании претензий коренных жителей Аляски] все испортил. (ANSCA прекратила притязания коренных жителей на Аляску и разделила штат на 12 округов, каждый из которых возглавлял коммерческую корпорацию коренных жителей.)

Лиз Чейни Медицина Кроу (тлинкит, Первый институт Аляски): Вы знаете, когда вы идете и останавливаетесь у чьего-то дома, вы как будто прерываете их. Вы стучите в дверь, и они открывают ее, и они как бы смотрят на вас, и они такие: «О, эй, что происходит?» И [вы говорите] «о, я просто пришел поздороваться, посмотреть, что происходит» [Они отвечают] «о, ну, заходи, заходи.И у тебя возникает ощущение, что ты прервал то, чего не должен был. У вас есть эта холодность как-то на вас. Так что вы вежливо прощаетесь и уходите оттуда, как только можете. Я думаю, что это чувство может возникнуть у некоторых коренных жителей Аляски, когда они идут в столичное здание в Юноне или когда они пытаются связаться со штатом как с правительством. Когда вы чувствуете себя нежеланным гостем, как часто вы возвращаетесь?

Я чувствую, что, слушая людей в моем сообществе и моих старейшин, произошел разрыв, лишение прав коренных жителей Аляски в прямой связи со статусом штата Аляска и тем, как это произошло. И я думаю, что в какой-то степени мы сегодня не видны штату Аляска. Наши племена не имеют официального признания. Государство перемещалось туда и обратно в зависимости от того, кто является исполнительной властью, и у нас все еще есть отношения, которые не совсем функциональны.

И это он втихаря заложил в ряд законопроектов о начале государственности. Но я доволен тем, что Боб Бартлетт считал несправедливым трахать туземцев. Если бы Боб Бартлетт был агрессивен по этому поводу, как Грюнинг,… Я предполагаю, что в законопроекте Палаты представителей мог бы легко быть раздел, который был бы эквивалентен разделу, который Грюнинг прокрался в законопроект Сената еще в 1950 году.В этом случае на Аляске никогда не было бы претензий коренных жителей.

Вопросы по чтению

1. Насколько коренные жители Аляски участвовали в принятии решений о государственности? Как вы думаете, они были вовлечены настолько, насколько должны были?

2. » data-listid=»3″ role=»listitem»>

   Как решения о государственности повлияли на коренных жителей Аляски? Есть ли другие воздействия, которые не были упомянуты в интервью, которые следует учитывать?

3. Соответствует ли это аргументам и обстоятельствам в пользу государственности в предыдущих документах? Что там говорится о государственности Аляски и принадлежности к США?S. что многие коренные жители Аляски думают так же?

Занятие 3:
Предложите учащимся прочитать следующий отрывок из убедительной речи в пользу создания штата Аляска одного из его ведущих сторонников, Эрнеста Грюнинга. По мере чтения учащиеся должны комментировать прямые цитаты из Декларации независимости, ссылки на Декларацию и ссылки на период войны за независимость в Америке. Студенты должны подумать о том, как эти исторические ссылки поддерживают довод Грюнинга в пользу государственности.В качестве дополнительной задачи они могут также отметить, кто включен и исключен из адвокатской деятельности Грюнинга.

Выдержка из выступления Эрнеста Грюнинга «Покончим с американским колониализмом» в обращении к Конституционному конвенту Аляски 11 апреля 1955 г. http://xroads.virginia.edu/~CAP/BARTLETT/colonial.html

…Ибо наша нация родилась из восстания против колониализма. Наши хартии свободы — Декларация независимости и Конституция — воплощают оппозицию Америки колониализму и неизбежным злоупотреблениям колониализма…. Это естественно и правильно, что американское руководство должно оказывать такую ​​помощь и утешение, сколько это возможно, другим народам, стремящимся к самоопределению и к этому универсально применимому принципу американской веры — правительству с согласия управляемых . ..

…Заглянем еще дальше в Декларацию независимости:

«Он стремился сделать вооруженные силы независимыми и превосходящими гражданскую власть».

Есть ли большая разница между этим и недавним президентским заявлением о том, что оборона Аляски, то есть власть здесь военных, может быть лучше осуществлена, если Аляска останется территорией?

Можно было бы еще долго проводить смертоносные параллели, заставившие наших предков-революционеров поднять знамя свободы, хотя ясно, что некоторых других злоупотреблений, на которые жаловались в те далекие дни, больше не существует.

Но Аляска не менее колония, чем те тринадцать колоний вдоль атлантического побережья в 1775 году. которым они проливали свою кровь и сокровища. И хотя большинству жителей Аляски это прекрасно известно, мы повторяем:

«Чтобы доказать это, представьте факты откровенному миру».…

… «Все права, преимущества и иммунитеты граждан Соединенных Штатов» давали бы нам право голосовать за президента и вице-президента, на представительство в Конгрессе двумя сенаторами и представителем с правом голоса…Очевидно, что у нас нет ни права голоса, ни представительства, ни свободы от ограничений.

Мы терпим налогообложение без представительства, которое в 1955 г. является не менее «тиранией», чем в 1775 г. На самом деле оно гораздо хуже в 1955 г., чем в 1775 г., потому что представление о «тирании» было тогда новым. С тех пор как революционеры отменили его для штатов столетие и три четверти назад, он стал национальным синонимом чего-то отвратительного и невыносимого.

Мы обязаны служить во имя нации — привилегия и обязанность, которую мы с радостью принимаем, — но мы не имеем права голоса в развязывании и прекращении войн, в которые призывают наших молодых людей.В этом отношении мы хуже, чем наши колониальные предки. Король Георг III не навязывал им воинскую повинность. Их не призывали воевать за метрополию. Поэтому не было революционного лозунга «никакой воинской повинности без представительства». Но сегодня это актуальный лозунг для жителей Аляски.

Вопросы по чтению:

1. Как Грюнинг использует учредительный документ для поддержки своих аргументов? Является ли это эффективной стратегией, учитывая период времени и цель его письма?

2. » data-listid=»1″ role=»listitem»>

   Какие еще риторические стратегии использует Грюнинг? Насколько они эффективны?

3. Как вы думаете, сравнение между U.С. в 1776 г. и Аляска в 1957 г. точны? Есть ли места, где Грюнинг преувеличивает, чтобы поддержать свою точку зрения?

Учащиеся могут использовать это как источник вдохновения для своего письма. Какой вопрос или причину вы могли бы провести параллели с революцией и основанием Америки? Напишите короткую убедительную речь, как у Грюнинга, защищающую вашу позицию, используя идеалы, заложенные при основании Соединенных Штатов. Как США оправдали обещанные ценности и что еще предстоит сделать?

Дополнительные услуги:

1. Исследования: Используя школьные базы данных и авторитетные онлайн-источники, учащиеся должны выяснить, как их штат стал частью Соединенных Штатов.Вопросы для исследования включают: Как ваш штат стал частью Соединенных Штатов? Какие аргументы приводили люди в пользу того, что он должен принадлежать стране? Какие аргументы были против? Какова была роль различных демографических групп, таких как коренные американцы?

2. » data-listid=»6″ role=»listitem»>

   Исследования: Какую роль ваше государство и общество сыграли в холодной войне? Была ли военная база, как в Анкоридже или Фэрбенксе? Изменилась ли какая-то отрасль в вашем сообществе из-за холодной войны? Какие изменения были внесены в общественные организации или образование в ответ на холодную войну?

3. Дебаты: Сегодня в США все еще есть территории.Предложите учащимся исследовать одну из территорий США (Пуэрто-Рико, Американское Самоа, Гуам, Северные Марианские острова и Виргинские острова США) или Вашингтон, округ Колумбия. Какой вклад люди вносят в Америку? Люди там хотят быть государством? Есть ли недостатки у территории, обретающей государственность? Вы можете провести дебаты в классе о том, следует ли признать территорию, как это сделал Конгресс в отношении штата Аляска. Или попросите учащихся написать убедительную речь или статью за или против создания штата на выбранной ими территории.

Дополнительные ресурсы
Служба национальных парков

Site Summit — это сохранившаяся ракетная установка Nike-Hercules времен холодной войны недалеко от Анкориджа, Аляска. Ракетный полигон был построен в ответ на достижения советских технологий. Он поддерживал общую оборону Соединенных Штатов и доставил на базу военный и гражданский персонал.

Архив Дуайта Д. Эйзенхауэра

В этом архиве оцифровано несколько ключевых документов и фотографий, относящихся к дебатам о государственности Аляски. Изучите коллекцию, относящуюся к государственности, или используйте ее, чтобы дополнить ее документами о холодной войне.

Есть две версии истории о том, как США купили Аляску у России

Статья Уильяма Иггиагрука Хенсли предлагает местный взгляд на историю Аляски от российской колонизации через покупку США до обретения статуса штата.Хорошее чтение для получения дополнительной справочной информации.

Этот урок был подготовлен и написан Элисон Расселла, стажером NCPE в Отделе переводов и образования культурных ресурсов.

Двухпартийная акция против России? Плюсы и минусы государственности округа Колумбия

«Это не ново», — говорит Даниэль Билак, 61 год, канадско-украинский юрист и бывший советник правительства , который прожил в Украине 30 лет. Спустя восемь лет после аннексии Крыма Россией и начала сепаратистского конфликта на Востоке он называет это «просто очередной фазой войны с Путиным».

По словам Билака, люди не особенно беспокоились о недавнем наращивании российских войск, пока на прошлой неделе не начали уезжать сотрудники иностранных посольств. Именно тогда некоторые киевляне начали переезжать с семьями в загородные дома или города на западе, подальше от потенциальной линии фронта.

«Наша философия жизни заключается в том, чтобы «готовиться к худшему и надеяться на лучшее», — говорит он.

В рамках этой подготовки Билак и группа местных мужчин его возраста проходят базовую военную подготовку у бывшего майор армии по выходным.Это «BYOG», — говорит Билак, — «Принеси свое оружие». «Росомахи», как называет себя группа, вскоре могут стать официальной добровольной оборонной единицей в соответствии с новым украинским законодательством.

«Это способ направить беспокойство людей, — говорит Билак. «Они чувствуют, что имеют некоторый контроль над своей жизнью. Насколько это будет эффективно против взвода чеченского спецназа [российского спецназа]? Я не знаю. Но если вы воспроизведете это в каждом сообществе, это не будет удобным местом для вторгшегося солдата.И есть очень сильное ощущение, что, знаете что? Мы собираемся защищать эту страну. Здесь никто не думает, что это самоубийственная миссия».

Даниил Билак и росомахи

Марта Сподарик, 28 лет, кандидат философских наук. студентка из Львова, которая работает в Киеве, , сказала, что едва ли знала об эскалации кризиса, пока в последние несколько дней друзья из-за рубежа не начали писать ей, чтобы расспросить о сообщениях США о том, что Россия собирается вторгнуться в Украину.

«Я писал докторскую диссертацию.Д., и у меня не было возможности следить за новостями», — говорит она. «Здесь есть такие люди, как я. Они ничего не чувствуют, если не читают газетных статей. Некоторые из них действительно паникуют, переезжают, пакуют чемоданы или покупают оружие».

Сподарик вместе со своим братом Виталием во Львове составили план покинуть Киев, если что-то случится, и отправиться как можно дальше на запад, чтобы встретиться с ним и вернуться в дом своих родителей.

Чувство, говорит она, не столько страх.«Это больше похоже на гнев. Не страшно. Если вы боитесь, вы запутаетесь и не сможете здраво мыслить, чтобы организовать себя. Я злюсь, потому что это уже восемь лет, а теперь нам угрожают и многие паникуют. Моя бабушка позвонила мне сегодня из Львова и я должен был сказать ей, что смотрите, все нормально, что Киев работает отлично. Так что меня это как-то злит. Как они посмели сделать это с нами снова?

Брат и сестра: Марта Сподарик и Виталий Черненький

Ее брат, Виталий Черненький, 32 года, адвокат и профессор права Львовского университета, , сказал, что хотя Львов далеко от потенциальной линии фронта, он и его друзья обеспокоен тем, как далеко может распространиться конфликт.Цены на импорт и топливо в последнее время растут из-за ослабления украинской валюты (гривны) под угрозой войны, и он заметил, что люди, занимающиеся более свободными профессиями, такими как IT, уже начали готовиться к отъезду.

«Я боюсь, — говорит он, — но это не страх из фильмов ужасов. Это другое, какое-то напряжение, неуверенность, что вся твоя жизнь и работа могут вдруг исчезнуть из-за этого конфликта. Мы чувствуем себя просто марионетками в геополитических играх других стран.

Каждый раз, когда он слышит, как самолет взлетает или приземляется в ближайшем аэропорту, он проверяет онлайн-системы отслеживания полетов, чтобы узнать, откуда он прилетел и кому принадлежит. По его словам, картины разрушительной воздушной войны России в Сирии заставили его задуматься о том, что российские военные могут сделать с его городом.

«Странно говорить о страхе, — говорит он. «Это общая проблема украинцев. Мы говорим о напряжении в воздухе, но не говорим о своих чувствах».

Дальше на восток, в городе Харькове у границы с Россией, Роман Даниленков, соучредитель независимой организации СМИ Накипело («надоело», по-русски и по-украински), говорит, что атмосфера напряженная , но в основном среди людей, которые следят за международными новостями. Другие в основном просто живут своей жизнью.

Он говорил со своей семьей о планах побега на Западную Украину. «Это страшно, потому что у нас здесь вся жизнь», — говорит он. «Но мы должны поговорить об этих вещах. Конечно, у нас в голове есть планы, но мы не знаем, что произойдет».

И хотя конфликт тянется уже почти десятилетие, Даниленков говорит, что на этот раз ощущения другие. Не только из-за того, что задействованы более крупные российские силы, но и потому, что украинская армия сильнее, лучше оснащена и боеспособна.«И все же, — говорит он, — мы знаем, что армия агрессора намного больше».

Роман Даниленков и Екатерина Малофеева

Между тем, в удерживаемом сепаратистами Донецке взгляды людей на ситуацию разные. Там, говорит 33-летняя Катерина Малофеева, независимый журналист из Донецка , которая освещает конфликт с обеих сторон, Россия не рассматривается как угроза. А поскольку в поддерживаемом Россией анклаве мало кто читает западные новостные источники, паники почти нет.