Государственность
Государственность – особый признак, состояние развития определенного общественного образования (нации, группы народностей, народа), сумевшего создать собственное государство, национальную правовую систему или восстановить эти институты, утраченные в силу различных причин. Государственность – это свойство, качество, состояние общества на конкретном историческом этапе его развития. Государственность есть сущность, качество государства. Государство же – проявление, форма государственности.
Таким образом, понятие государственность шире и глубже, чем понятие государство. Когда мы говорим, что у какого-то народа есть государственность, это означает, что этот народ имеет или может иметь свое государство. Государственность определяет весь строй общественной жизни, политический порядок, а значит, состоятельность государства. Государство же в свою очередь должно соответствовать государственности того или иного народа.
Максимально полное раскрытие понятия «государственность» представляется возможным через наложение таких характеристик, как «статусность»и «состоятельность».
Будучи зависимой от исторического развития нации, состоятельность определяет государственность, весь строй общественной жизни, политический порядок конкретного общества. Формально государство может возникнуть и без государственности. Современная политическая карта мира является прекрасным доказательством наличия множества «куч геополитической щебенки» (В.Л. Цымбурский).
То же самое можно сказать о месте и роли страны в мировой сетке государств – статусности.
Причем не только непризнание государства свидетельствует о его слабой роли в мировой политике, но его включенность/невключенность, например, в международные и наднациональные организации, наличие/отсутствие у него собственной позиции по важным вопросам глобальной повестки дня.
Итак, государственность есть результат исторической, экономической, политической и внешнеполитической деятельности конкретного социума по созданию относительно жесткой политической рамки, обеспечивающей территориальное, институциональное и функциональное единство, т.е. по созданию собственного суверенного государства-состояния, национальной политической системы, обладающей признанной мировым сообществом статусностью. Россия в полной мере соответствует всем названным характеристикам и является ярким примером устойчивой государственности.
Автор: Е. Г. Пономарева
Источник: ЦПМИ\РАПН
Какое государство и какая государственность нужны и спасут Россию
Петр Щедровицкий
Щедровицкий П.
Г. Какое государство и какая государственность нужны и спасут Россию // Третье сословие. 1994. – №13. – С.4.Еще Николай Бухарин утверждал, что уровень благосостояния страны (а значит проводимой социальной политики) во многом зависит от ее места в мировой системе разделения труда. Долги и нефть, а также перспективы существования как обширной эко-колонии вряд ли могут считаться способом включения нашей страны в мировое хозяйство, хотя с понятийной точки зрения придется считать именно так.
Современное государство, без сомнения, не может строиться по образу и подобию «суверенных государств» XVIII и XIX столетий. Многие функции и полномочия современное государство делегирует на надгосударственный, а многие – на территориальный уровень (уровень местного самоуправления, уровень штатов, земель, кантонов, областей). Вместе с тем одной из ключевых задач государственности как особой технологии управления является эффективное включение национальных (страновых) ресурсов в мировое (региональное) хозяйство и эффективное использование возможностей мирового хозяйства для развития собственной территории и населения.
Обратимся к анализу сложившихся направлений и нашего возможного участия в мировой системе разделения труда.
За прошедшие с 1984 года десять лет и властная элита, и большая часть общественных (профессиональных) групп ушли от трактовки мирового порядка как идиллической сферы взаимопомощи и взаимных уступок. Несмотря на существенные трансформации формы осуществления международной экономической и политической конкуренции со времен мировых войн, содержанием этих процессов, без сомнения, продолжает оставаться борьба за господство и контроль над ключевыми типами ресурсов (не только материальными – сырье, средства производства, финансы, – но интеллектуальными и человеческими ресурсами). Конкуренция между предприятиями все более и более уступает место конкуренции между странами.
Несомненно, что в этой конкуренции важнейшую роль играет ресурс «свободы» (экономической и политической организации, способствующей мобилизации индивидуальной и групповой воли), однако не меньшим значением обладает возможность экспансии, контроля и доминирования.
И. Валлерстайн с его концепцией современного капитализма в основных чертах недалеко ушел от Р. Люксембург, утверждавшей, как известно, что развитые капиталистические страны (центры капитализма) богатеют за счет эксплуатации развивающихся стран (капиталистической периферий). Сегодня вполне допустимо сделать вывод, что страна, вставшая на путь догоняющего развития, не свободна в выборе своего места в мировом хозяйстве и складывающейся мировой системе разделения труда. Пока конкретная реализация существующих между странами отношений наглядно проступает как в югославском конфликте, так и в стратегии финансового неоколониализма, развертывающегося во многих странах Латинской Америки, а также в прибалтийских республиках бывшего СССР. Да и отношения России к вновь образованными государствами СНГ в связи с энергетической проблемой нельзя назвать безоблачными. Будучи дискриминированной вовне, Россия по отношению к ближайшей периферии и «внутренним колониям» ведет себя как «акула» международной конкуренции.
Приведенное выше рассуждение означает, что перед Россией и большей частью стран, образовавшихся при распаде СССР фактически существует ситуация выбора между двумя полярными сценариями:
– первый мы выше назвали сценарием полного или частичного финансового неоколониализма;
– второй можно назвать сценарием «восставшего нацизма».
Первый сценарий (который иногда не совсем верно называют моделью «компрадорского государства») характеризуется полным привязыванием марионеточного государственного аппарата к внешним структурам и центрам силы (как государственным, так и финансовым), использованием авторитарной модели политического устройства для реализации тактики «догоняющего развития» (модернизации, индустриализации), атомизацией общества, предельной имущественной стратификацией и вытекающей из этого социальной поляризацией (когда около 10 % населения живет на уровне мировых стандартов, а остальные – на грани или за чертой бедности).
Для страны (нации), которая начинает втягиваться в мировое хозяйство и мировой порядок на дискомфортных, унижающих ее условиях, есть вариант либо смириться с этим положением, либо пойти по пути полного или ограниченного «восстания нации» (этот парафраз известной формулы Ортеги-и-Гассета я услышал от В.
Цымбурского).
Этот сценарий, по известным из истории примерам проходящий этапы (стадии) «нацизм – фашизм – империализм» либо «корпоративный социализм – империализм» (неслучайно Т. Шанин считает, что революции 1905 и 1917 годов были первыми модернизационными революциями XX столетия), является как бы зеркальным (по отношению к первому) вариантом и характеризуется противопоставлением мировым правилам игры, возвратом к историческим ценностям, ставкой на собственные культурные корни, использованием тоталитарной техники власти, снимающей в пределе противопоставление между элитой и массами, различными социальными группами и классами через реализацию экспансионистской политики.
Сегодня Россия фактически находится перед своеобразным историческим выбором. Е. Гайдар, с одной стороны, и В. Жириновский, с другой, (осознанно или нет) символически представляют два названных сценария перед лицом общественного мнения и олицетворяют два возможных полюса самоопределения.
Этот геополитический выбор, без сомнения, имеет свои хозяйственные и социально-политические предпосылки (компоненты).
Обсуждающаяся в течение последних лет ставка на сырьевой комплекс (ТЭК) бывшего СССР (России), формирование модели государственно-монополистического капитализма экспортной ориентации с опорой на сырьевые отрасли является прямым ходом к формированию модели финансового неоколониализма (хотя авторы данной концепции были какое-то время уверены, что им удается произвести очередную «продразверстку» и за счет средств, накопленных в результате экспорта энергоносителей, модернизировать высокие технологии). События последнего года отчетливо показывают, что международные ТНК и развитые страны будут всячески препятствовать формированию в России за счет использования ТЭК необходимого для модернизации промышленности и высоких технологий объема ресурсов. Напротив, ставка на продажу оружия (конкуренцию на мировом рынке вооружений) и как следствие – на производство ударных средств нового поколения выступает хозяйственным условием реализации второго из названных сценариев, а в качестве своего политического продолжения будет иметь как активное включение в локальные и региональные конфликты на территории СНГ, так и экспансию на свой Юг.
Совершенно очевидно, что для подавляющей части населения страны, находящейся в ситуации догоняющего развития (как показывают выборы 12 декабря, речь идет минимум о 50 % имеющих право голоса), ни тот, ни другой выбор не приемлем. Общественность критикует оба названных сценария, при этом укрепляя сторонников противоположного. В этом и состоит трагедия интеллигенции. В отличие от радикальных сторонников того или другого «чистого» варианта, эта часть населения страдает синдромом не-самоопределенности и не может противопоставить радикалам осмысленной и последовательной стратегии поведения. Именно поэтому чем более поляризуются интересы и позиции радикальных групп (которые, как уже было сказано выше, составляют не более 10 % населения каждая), тем более сомнительной становится ставка на общественный договор, центризм или умеренный национализм, проводящийся под видом патриотизма. Не имея твердых позиций и избегая ответственного принятия решений по ключевым вопросам, центристы различных мастей лишь подпитывают радикально ориентированные группы.
«Эпилептики» возбуждаются, глядя на «паралитиков» (этой метафорой я обязан С. Чернышеву).
С того момента, как сознательно замедленный темп «перестройки» М. Горбачёва был заменен одной из радиальных групп на стратегию «шока без терапии», оба варианта стали не просто теоретическими (мыслимыми) возможностями, но социально-политической реальностью и реальностью самоопределения каждого жителя. В этом плане Горбачёв, несмотря на откровенное издевательство над ним средств массовой дезинформации, продолжает олицетворять третий возможный сценарий: сценарий отказа от выбора из двух явно не устраивающих ядерное общество альтернатив, сценарий не-выбора, который иногда называют «медленным гниением». Однако не стоит забывать, что «гниение» – это положительный процесс, в результате которого образуется «перегной» как питательная среда для произрастания чего-то нового. Сказанное не означает, что место Горбачёва сегодня не может занять какой-то другой политик – мастер «паузы», «перерыва».
Эта тяжелая функция сегодня возложена на правительство В.
Черномырдина, которое уже в силу стечения обстоятельств будет правительством уступок, компромиссов, льгот и метания между протекционизмом по отношению к обрабатывающей промышленности (вместе с агропромом) и поддержкой сырьевых отраслей. Если добавить к этому тот факт, что предыдущее правительство сделало все, чтобы переложить на нынешнее всю тяжесть обслуживания внешнего долга и решения инфраструктурных проблем, то не стоит особого труда прогнозировать трудности в реализации «срединной стратегии».
Положение нашей страны можно назвать трагичным, но вовсе не следует считать безнадежным. Конечно, материальных ресурсов осталось мало, оборудование изношено, природная среда находится в катастрофическом состоянии. Однако есть еще тот капитал (создание и наращивание которого крайне длительный и трудоемкий процесс), чье отсутствие для большинства стран мира всегда составляло основную проблему их развития. Мы имеем в виду то, что на Западе называют «человеческим капиталом» – образовательный и квалификационный потенциал населения, который и до сих пор продолжает оставаться у нас чрезвычайно высоким по любым мировым стандартам и поддерживает ту минимальную конкурентоспособность страны, которую в принципе должна обеспечивать «государственность».
Если возвращаться к вопросу о включении России в мировую систему разделения труда, то сегодня можно указать по крайней мере две основные линии подобного включения:
– первая из них связана с индивидуальными и коллективными услугами, требующими высокой квалификации и личностного начала;
– вторая – с созданием не-технологически организованных технических систем.
Сегодня, по мере разрушения целого спектра областей, находившихся на дотациях государства, на рынок труда выходят специалисты достаточно высокой квалификации. Параллельно с этим возникает и ширится предложение оборудования, станков, операционных систем, систем оценки качества, исследовательских установок, в подавляющем большинстве случаев выполненных в единственном экземпляре и часто не поддающихся тиражированию. Потребителями подобной продукции могут быть как высокие технологические и исследовательские центры, так и целые регионы, не прошедшие стадию технологизации и стандартизации оборудования (Африка, Латинская Америка).
Для внутренней ситуации это означает, что параллельно с советской буржуазией (представителями торгово-посреднического и финансового капитала) формируется слой свободных профессионалов, создающих и рынок имен, и рынок квалификаций в различных сферах деятельности.
Вместе с тем этот слой оказывается потребителем целого спектра вторичных услуг (информационных, организационных, образовательных и т. д.) и работодателем для большой группы населения.
В более далекой временной перспективе можно говорить о формировании ряда больших технологий. Под «большими» технологиями, в отличие от «малых», мы понимаем результат организации и технологизациии процессов (контуров) воспроизводства производственных систем или систем услуг. Есть все основания для того, чтобы считать создание подобных технологий или их элементов на территории России возможным и рассматривать происходящие сегодня процессы сквозь призму процессов восстановления полноты форм организации, характерных для современного мирового хозяйства.
При этом ключевым стратегическим ресурсом любого государства являются его честные, добросовестные и умные граждане. В любой стране они являются меньшинством. Единственное, что может дополнить их субъективные устремления – система принципов и формальной организации государственности, понимаемой как особая технология управления и решения проблем, как выражение рационализма.
Поделиться:
Международное право | Определение, история, характеристики, примеры и факты
Джереми Бентам
Посмотреть все СМИ
- Ключевые люди:
- Хьюго Гроций Мохамед ЭльБарадеи Кристин Лагард Бальтасар Гарсон Роберт Лансинг
- Похожие темы:
- конфликт законов космическое право убежище общие, но дифференцированные обязанности нулевая земля
Просмотреть весь соответствующий контент →
Резюме
Прочтите краткий обзор этой темы
международное право , также называемое международным публичным правом или правом наций , совокупность правовых правил, норм и стандартов, которые применяются в отношениях между суверенными государствами и другими субъектами, которые юридически признаны международными субъектами.
Сущность и развитие международного права
Определение и сфера применения
Согласно классическому определению Бентама, международное право представляет собой совокупность норм, регулирующих отношения между государствами. То, насколько далеко развилось международное право, свидетельствует о том, что это первоначальное определение не включает отдельных лиц и международные организации — два наиболее динамичных и жизненно важных элемента современного международного права. Кроме того, уже неверно рассматривать международное право как просто набор правил; скорее, это быстро развивающийся комплекс правил и влиятельных — хотя и не обязательных — принципов, практик и утверждений в сочетании со все более изощренными структурами и процессами. В самом широком смысле международное право предоставляет нормативные руководящие принципы, а также методы, механизмы и общий концептуальный язык международным субъектам, т.
е. в первую очередь суверенным государствам, но также все чаще международным организациям и некоторым лицам. Круг субъектов и субъектов, непосредственно связанных с международным правом, значительно расширился, выйдя за рамки классических вопросов войны, мира и дипломатии и включив права человека, экономические и торговые вопросы, космическое право и международные организации. Хотя международное право является правовым, а не этическим порядком, на него существенное влияние оказали этические принципы и соображения, особенно в сфере прав человека.
Международное право отличается от международной вежливости, которая включает юридически необязательную практику, принятую государствами из соображений вежливости (например, приветствие флагов иностранных военных кораблей в море). Кроме того, изучение международного права, или международного публичного права, отличается от области коллизионного права или международного частного права, которое связано с нормами внутригосударственного права — как юристы-международники называют внутреннее право государств — разные страны, где задействованы иностранные элементы.
Международное право – это независимая система права, существующая вне правовых порядков отдельных государств. Он отличается от национальных правовых систем в ряде аспектов. Например, хотя Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций (ООН), состоящая из представителей примерно 190 стран, внешне выглядит как законодательный орган, она не имеет полномочий издавать обязательные для исполнения законы. Скорее, его резолюции служат только рекомендациями, за исключением конкретных случаев и для определенных целей в рамках системы ООН, таких как определение бюджета ООН, прием новых членов ООН и, при участии Совета Безопасности, избрание новых судей в Международный Суд (МС). Также в международном праве отсутствует система судов с всеобъемлющей юрисдикцией. Юрисдикция МС в спорных случаях основана на согласии конкретных вовлеченных государств. Нет ни международной полиции, ни комплексной системы правоохранительных органов, ни высшей исполнительной власти. Совет Безопасности ООН может санкционировать применение силы для принуждения государств к выполнению его решений, но только в определенных и ограниченных обстоятельствах; по сути, должен иметь место предшествующий акт агрессии или угроза такого акта.
Более того, любое такое принудительное действие может быть наложено вето любым из пяти постоянных членов совета (Китай, Франция, Россия, Великобритания и США). Поскольку постоянных вооруженных сил ООН нет, задействованные силы должны собираться из государств-членов на разовой основе.
Международное право является отличительной частью общей структуры международных отношений. При обдумывании ответов на конкретную международную ситуацию государства обычно учитывают соответствующие международные законы. Хотя значительное внимание неизменно уделяется нарушениям международного права, государства, как правило, внимательно следят за тем, чтобы их действия соответствовали нормам и принципам международного права, поскольку в противном случае международное сообщество расценит их действия негативно. Нормы международного права редко применяются военными средствами или даже применением экономических санкций. Вместо этого система поддерживается взаимностью или чувством просвещенного личного интереса.
Доверие к государствам, нарушающим международные правила, падает, что может нанести ущерб их будущим отношениям с другими государствами. Таким образом, нарушение договора одним государством в свою пользу может побудить другие государства нарушить другие договоры и тем самым нанести ущерб первоначальному нарушителю. Кроме того, общеизвестно, что систематические нарушения правил могут поставить под угрозу ценность, которую система приносит сообществу государств, международных организаций и других субъектов. Эта ценность состоит в определенности, предсказуемости и ощущении общей цели в международных делах, которые вытекают из существования свода правил, принятых всеми международными субъектами. Международное право также обеспечивает рамки и набор процедур для международного взаимодействия, а также общий набор понятий для его понимания.
Состояние | Принстонская энциклопедия самоопределения
Введение / определение
Государственность — это абстрактная конструкция права и политики как на национальном, так и на международном уровне.
В современном международном праве государство — это устойчивая правовая организация территориального политического сообщества в такой форме, которая позволяет ему вместе с другими аналогично организованными сообществами составлять часть международного сообщества государств. Государства являются основными, первичными компонентами международного сообщества. По мере того, как эта община развивалась два или три века назад, она была такой, за очень редкими исключениями0049 sui generis
Историческая эволюция
В частности, только суверенные государства обладают полной международной правосубъектностью, т. е. полным спектром юридических прав, обязанностей и полномочий, которые международное право наделяет субъектов, подпадающих под эту правовую систему и способность действовать в международном плане.
Но хотя суверенные государства обладают международной правосубъектностью в самом полном смысле этого слова, они не являются единственными юридическими лицами в международном праве. Другие субъекты могут обладать международными юридическими правами, обязанностями и полномочиями в более или менее ограниченной степени и в этой степени пользоваться ограниченной степенью международной правосубъектности: так обстоит дело, например, с международными организациями, несуверенными (например, защищенными) Государства и образования с воюющим статусом. В то время как современное государство отражает сложность современных социальных и политических структур, его происхождение во многом обязано личным и феодальным отношениям между правителем и его подданными (особенно более могущественными лордами), которые подчинялись ему. Их владение или контроль над землями, когда они добавлялись к собственным землям правителя, придавали его власти территориальное измерение, в границах которого правитель осуществлял власть.
Теоретические выводы
Нынешние угрозы однородности «национальности» и ее роли в качестве основного социального цемента для политического единства государства исходят как от внешнего, так и от внутреннего давления. До относительно недавнего времени международные перемещения людей были в очень скромных масштабах, но нынешняя легкость международных поездок в сочетании с основанными на правах человека ограничениями на возвращение иммигрантов в страны, из которых они прибыли, привели к притоку большого количества людей в некоторые страны. в таком масштабе, чтобы размыть «национальные» характеристики существующего населения до такой степени и с такой скоростью, что, какими бы ни были экономические, культурные и другие выгоды от таких перемещений населения, чувство нации у населения становится более сложно поддерживать. Эта трудность, в свою очередь, во многих случаях затрудняет определение сущности государственности. Понятие государственности стало более трудным не только из-за такого притока людей, разбавляющего общую однородность «народа», подчиненного власти правителя, и подрыва общей верности «народа» своему правителю — двух оснований для понятий.
Практическое применение
Термин «национальное государство» является общепринятым в международных отношениях и отражает происхождение и основы института, который мы теперь знаем как современное государство.
Но государство, как юридическое лицо международного права, не зависит от такого понятия государственности и не совпадает с ним. Хотя во многих случаях «государство» и «нация» по сути одно и то же, это во многом случайный результат исторического процесса. Государства являются основными составляющими международного сообщества, и поэтому право этого сообщества — международное право — устанавливает критерии государственности. Сущность государственности отражает потребность в эффективности. В его основе лежат фактические потребности населения и территории, а также политические потребности организованного независимого правительства. Более подробные критерии, по которым традиционно измеряется существование государств в международном праве, выражались по-разному, хотя основная тема остается одной и той же. Так, статья 1 Панамериканской конвенции о правах и обязанностях государств 1933 предусматривает, что «государство как субъект международного права должно отвечать следующим требованиям: а) иметь постоянное население; (б) определенная территория; (в) правительство; и d) способность вступать в отношения с другими государствами».
В одном из ведущих современных трактатов по международному праву та же самая мысль выражена несколько иными словами: «Настоящее государство существует, когда народ поселяется на территории, находящейся под его собственным суверенным правительством. Таким образом, существуют четыре условия, которые должны быть соблюдены для существования государства. Во-первых, должно быть человек … Должна, во-вторых, быть территория , на которой расселены люди… Должно, в-третьих, быть правительство … Должен, четвертый и последний, быть государь [1] На практике различные требования о том, что должно быть правительство, чтобы оно было суверенным и чтобы сообщество имело возможность вступать в отношения с другими государствами, в значительной степени являются проявлениями одного наиважнейшего требования независимости. (несмотря на трудности, которые могут возникнуть на практике с его применением), что, пожалуй, является определяющей характеристикой государственности (которой, в частности, суверенитет является атрибутом или инцидентом, а не условием ее существования).
В дополнение к вышеупомянутым наиболее часто используемым критериям государственности иногда добавляются другие условия (хотя в некоторых отношениях они уже включены в вышеупомянутые основные критерии), такие как степень постоянства, готовность соблюдать международные обязательства, определенная степень цивилизация, способность функционировать как государство и его существование как само по себе образующее правопорядок[2]. Было много споров о том, является ли существование государства просто вопросом факта (что, вероятно, является преобладающей точкой зрения), или же необходим какой-то дополнительный юридический акт о признании государства в качестве государства существующими членами международного сообщества. Вопрос приобрел несколько академический характер в связи с квазиуниверсальным членством в Организации Объединенных Наций и почти автоматическим вхождением в эту организацию любого вновь созданного государства, что свидетельствует о том, что международное сообщество признает новое образование в качестве государства.
Четыре основных требования государственности не являются абсолютными. Таким образом, хотя неизвестно государство без народа, на самом деле население может быть весьма малочисленным; территория государства также не обязательно должна быть большой, и ее пределы (т. е. границы) часто могут быть в большей или меньшей степени неурегулированными или даже спорными; требование о наличии правительства иногда может быть трудновыполнимым, например, во время гражданской войны; и суверенитет или независимость государства не всегда должны быть полными и полными, а иногда могут быть ослаблены в силу его отношений с другими государствами. Тем не менее такие несоответствия установленным критериям, как правило, бывают нечастыми и лишь временными, и по этим причинам не влияют на существование образования как государства. Соответственно, эти четыре критерия по-прежнему достаточно указывают на юридические соображения, по которым должно проверяться существование сообщества как государства. Примечательно, что требование о том, что государство должно иметь население, не содержит никаких указаний на то, что это население должно по отношению к государству проявлять качества нации.
Если да, то это бонус; но если этого не произойдет, то община все равно будет государством (конечно, до тех пор, пока будут удовлетворены другие требования). Население или даже его большая часть не обязательно должны обладать атрибутом гражданства государства (предоставление которого государством является вопросом его собственного внутреннего права и зависит от предшествующего существования государства как Штат). Однако с точки зрения социальной психологии чувство «принадлежности» к сообществу, а в наши дни современного государства и того, что оно составляет часть нации, которая институционально конституируется как государство, очень сильно. Такие чувства представляют собой не только положительные чувства в пользу принадлежности к своему национальному государству, но и отрицательные чувства нежелания принадлежать к чужому национальному государству. Но факт остается фактом: любое совпадение государственности и национальности является чем-то вроде бонуса для государства, служащего укреплению уз, скрепляющих государство.
Даже при отсутствии каких-либо качеств государственности сообщество, которое отвечает требованиям государственности, как указано выше, по-прежнему будет государством с точки зрения международного права и, как таковое, будет юридическим лицом, обладающим правами, обязанностями и полномочиями в соответствии с международным правом, и член международного сообщества. Точно так же лишён каких-либо обертонов государственности и территориальный компонент в требованиях государственности. На практике государство определяется своей территорией. Его территорией является та часть поверхности земли, в отношении которой, вместе с прилегающим к нему территориальным морем и над ним воздушным пространством, государство обладает суверенитетом. Это поднимает вопросы права и факта, но не государственности: территория государства не обязательно, например, должна быть территорией, с которой население штата чувствует себя связанным узами государственности (хотя, как и в случае с самим населением, если такие узы случаются, государство получает бонус).
Территория государства обычно состоит из территории, окружающей центральное местонахождение власти государства, которое будет его столицей. Это территория, в отношении которой осуществляется суверенитет Государства, а в новое время (когда уже нет земель, не подлежащих суверенитету какого-либо Государства — terra nullius ) границами территории государства являются границы, на которых его суверенитет граничит с суверенной территорией соседних государств. Однако территориальный охват суверенитета государства не обязательно ограничивается территорией, окружающей центральное местопребывание власти. Совершенно независимо от государств с прибрежными островами и особого положения государств, которые иногда состоят из большого числа островов, расположенных в пределах одной и той же общей территории (например, Филиппины и Индонезия), исторически многие государства осуществляли суверенитет над территориями, которые не примыкают к территории, окружающей их центральные органы власти, и даже в наше время ряд государств все еще прилегает к ним.
Такая ситуация возникла в результате действия различных норм международного права, которые в соответствующее время предусматривали приобретение государством новых территорий, например покупку, завоевание, оккупацию или уступку. Территории, приобретенные таким образом, часто очень удалены от «ядра» или «родины» государства (часто именуемой территорией метрополии). Тем не менее они по-прежнему подпадают под территориальный суверенитет государства и подчиняются его исключительным правам на осуществление верховной власти, как и его метрополия. Соответственно, понятие государства охватывает все территории, находящиеся под суверенитетом государства, то есть его метрополию вместе с его заморскими территориями. Именно по этой причине, например, когда государство заключает договор, по общему правилу договор «имеет обязательную силу для [его] в отношении всей его территории» (Венская конвенция о праве международных договоров 19).69, статья 29), включив в эту последнюю фразу его территории в отдаленных районах.
Ни одно конкретное государство не обязательно представляет собой постоянную и неизменную черту международной арены. Территориальные границы любого данного государства могут со временем меняться по мере того, как территория теряется или приобретается; его статус суверенного государства может измениться, если оно будет поставлено под защиту другого государства; оно может даже полностью исчезнуть как государство, например, когда оно будет поглощено одним или несколькими другими государствами. Точно так же новые государства могут возникать и становиться членами международного сообщества, например, когда части существующего государства отделяются и становятся самостоятельными государствами, или когда колонии получают независимость от своего родительского государства. Обстоятельства, при которых могут произойти такие изменения, и вытекающие из них последствия являются предметом различных сводов норм, составляющих часть международного права. Однако следует отметить, что эти правила включают два важных элемента: во-первых, даже значительное уменьшение атрибутов государства обычно не влияет на дальнейшее существование самого государства, и, во-вторых, различие, проводимое между государством и его правительство позволяет смене правительства штата не влиять на существование штата как отдельного субъекта.