«Господа Головлёвы» за 10 минут. Краткое содержание романа Салтыкова-Щедрина
Россия, середина XIX в. Крепостное право уже на исходе. Однако семья помещиков Головлевых ещё вполне процветает и все более расширяет границы и без того обширных своих имений. Заслуга в том всецело принадлежит хозяйке — Арине Петровне Головлевой. Женщина она непреклонная, строптивая, самостоятельная, привыкшая к полному отсутствию какого-либо противодействия. Муж Арины Петровны, Владимир Михайлович Головлев, как смолоду был безалаберным и бездельным, так и остался. Жизнь свою он тратит на сочинение стишков в духе Баркова, подражание пению птиц, тайное пьянство да подкарауливание дворовых девок. Потому-то Арина Петровна внимание своё устремила исключительно на дела хозяйственные. Дети, ради которых вроде бы и творились все предприятия, были ей, в сущности, обузой. Детей было четверо: три сына и дочь.
Реклама:
Старший сын Степан Владимирович слыл в семействе под именем Стёпки-балбеса и Стёпки-озорника.
От отца перенял он неистощимую проказливость, от матери — способность быстро угадывать слабые стороны людей; эти дарования использовал для передразнивания и иного шутовства, за что был нещадно бит матерью. Поступив в университет, он не ощутил ни малейшего позыва к труду, а вместо того стал шутом у богатеньких студентов, благодаря чему, впрочем, не пропал с голоду при скуднейшем пособии. Получив диплом, Степан скитался по департаментам, пока вконец не изверился в своих чиновничьих дарованиях. Мать «выбросила сыну кусок», состоявший из дома в Москве, но, увы, и с этим запасом Стёпка-балбес прогорел, частью проев «кусок», частью проиграв. Продавши дом, попробовал было он выпрашивать то табачку, то денежку у зажиточных крестьян матери, живших в Москве, однако вынужден был сознаться, что бродить уже не в силах и остался ему только один путь — обратно в Головлево на даровое довольство. И Степан Владимирович отправляется домой — на семейный суд.
Реклама:
Дочь, Анна Владимировна, также не оправдала маменькиных ожиданий: Арина Петровна отправила её в институт в чаянье сделать из неё дарового домашнего секретаря и бухгалтера, а Аннушка однажды в ночь сбежала с корнетом и повенчалась.
Средний сын, Порфирий Владимирович, ещё в детстве получил от Стёпки-балбеса прозвища Иудушки и Кровопивушки. С младенчества был он необычайно ласков, а также любил слегка понаушничать. К его заискиваниям Арина Петровна относилась с опаской, вспоминая, как перед рождением Порфиши старец-провидец бормотал: «Петух кричит, наседке грозит; наседка — кудах-тах-тах, да поздно будет!» — но лучший кусок всегда отдавала ласковому сыну ввиду его преданности.
Реклама:
Младший брат, Павел Владимирович, был полнейшим олицетворением человека, лишённого каких бы то ни было поступков. Может, он был добр, но добра не делал; может, был не глуп, но ничего умного не совершил.
С детства остался он внешне угрюм и апатичен, в мыслях переживая события фантастические, никому вокруг не ведомые.
В семейном суде над Степаном Владимировичем папенька участвовать отказался, предсказав сыну лишь, что ведьма его «съест!»; младший братец Павел заявил, что его мнения все равно не послушаются, а так вперёд известно, что виноватого Стёпку «на куски рвать…». При таковом отсутствии сопротивления Порфирий Владимирович убедил маменьку оставить Стёпку-балбеса под присмотром в Головлеве, заранее вытребовав от него бумагу с отказом от наследственных претензий. Так балбес и остался в родительском доме, в грязной тёмной комнатке, на скудном (только-только не помереть) корме, кашляя над трубкой дешёвого табаку и отхлёбывая из штофа. Пытался он просить, чтобы прислали ему сапоги и полушубок, но тщетно. Внешний мир перестал существовать для него; никаких разговоров, дел, впечатлений, желаний, кроме как напиться и позабыть… Тоска, отвращение, ненависть снедали его, покуда не перешли в глубокую мглу отчаяния, будто крышка гроба захлопнулась.
Реклама:
Прошло десять лет. Отмена крепостного права вкупе с предшествовавшими ей приготовлениями нанесла страшный удар властности Арины Петровны. Слухи изнуряли воображение и вселяли ужас: как это Агашку Агафьей Федоровной звать? Чем кормить ораву бывших крепостных — или уж выпустить их на все четыре стороны? А как выпустить, если воспитание не позволяет ни подать, ни принять, ни сготовить для себя? В самый разгар суеты тихо и смиренно умер Владимир Михайлович Головлев, благодаря Бога, что не допустил предстать перед лицо своё наряду с холопами. Уныние и растерянность овладели Ариной Петровной, чем и воспользовался Порфирий с лукавой, воистину Иудушкиной ловкостью. Арина Петровна разделила имение, оставив себе только капитал, причём лучшую часть выделила Порфирию, а похуже — Павлу. Арина Петровна продолжала было привычно округлять имение (теперь уже сыновье), пока вконец не умалила собственный капитал и не перебралась, оскорблённая неблагодарным Порфишкой, к младшему сыну, Павлу.
Павел Владимирович обязался поить-кормить мать и племянниц, но запретил вмешиваться в его распоряжения и посещать его. Имение расхищалось на глазах, а Павел в одиночестве пил, находя успокоение в чаду пьяных фантазий, дававших победный выход его тяжкой ненависти к братцу-кровопивцу. Так и застал его смертный недуг, не давши времени и соображения на завещание в пользу сироток или маменьки. Посему имение Павла досталось ненавистному Порфишке-Иудушке, а маменька и племянницы уехали в деревеньку, когда-то «кинутую» Ариной Петровной дочери; Иудушка с ласкою проводил их, приглашая наведываться по-родственному!
Реклама:
Однако Любинька и Аннинька быстро затосковали в безнадёжной тишине нищего именьица. После немногих отстрочек в угоду бабушке барышни уехали. Не вытерпев пустоты беспомощного одиночества и унылой праздности, Арина Петровна воротилась-таки в Головлево.
Теперь семейные итоги таковы: лишь вдовствующий хозяин Порфирий Владимирович, маменька да дьячкова дочь Евпраксеюшка (недозволенное утешение вдовца) населяют когда-то цветущее имение.
Реклама:
Однако и Евпраксеюшка уже не так безответна, как была. Раньше ей немного надо было для покою и радости: кваску, яблочек мочёных да вечерком перекинуться в дурачка. Беременность озарила Евпраксеюшку предчувствием нападения, при виде Иудушки её настигал безотчётный страх — и разрешение ожидания рождением сына вполне доказало правоту инстинктивного ужаса; Иудушка отправил новорождённого в воспитательный дом, навеки разлучив с матерью. Злое и непобедимое отвращение, овладевшее Евпраксеюшкой, вскоре переродилось в ненависть к выморочному барину. Началась война мелких придирок, уязвлений, нарочитых гадостей — и только такая война могла увенчаться победой над Иудушкой. Для Порфирия Владимировича была невозможна мысль, что ему самому придётся изнывать в трудах вместо привычного пустословия. Он стушевался окончательно и совсем одичал, пока Евпраксеюшка млела в чаду плотского вожделения, выбирая между кучером и конторщиком. Зато в кабинете он мечтал вымучить, разорить, обездолить, пососать кровь, мысленно мстил живым и мёртвым.
Реклама:
Окончательный расчёт для Иудушки наступил с возвращением в Головлево племянницы Анниньки: не жить она приехала, а умирать, глухо кашляя и заливая водкою страшную память о прошлых унижениях, о пьяном угаре с купцами и офицерами, о пропавшей молодости, красоте, чистоте, начатках дарования, о самоубийстве сестры Любиньки, трезво рассудившей, что жить даже и расчёта нет, коли впереди только позор, нищета да улица. Тоскливыми вечерами дядя с племянницей выпивали и вспоминали о головлевских умертвиях и увечиях, в коих Аннинька яростно винила Иудушку. Каждое слово Анниньки дышало такой цинической ненавистью, что вдруг неведомая ранее совесть начала просыпаться в Иудушке. Да и дом, наполненный хмельными, блудными, измученными призраками, способствовал бесконечным и бесплодным душевным терзаниям. Ужасная правда осветилась перед Иудушкой: он уже состарился, а кругом видит лишь равнодушие и ненависть; зачем же он лгал, пустословил, притеснял, скопидомствовал? Единственною светлою точкой во мгле будущего оставалась мысль о саморазрушении — но смерть обольщала и дразнила, а не шла.
Реклама:
К концу страстной недели, в мартовскую мокрую метелицу, ночью Порфирий Владимирович решился вдруг сходить проститься на могилку к маменьке, да не так, как обычно прощаются, а прощенья просить, пасть на землю и застыть в воплях смертельной агонии. Он выскользнул из дома и побрёл по дороге, не чувствуя ни снега, ни ветра. Лишь на другой день пришло известие, что найден закоченевший труп последнего головлевского барина, Аннинька лежала в горячке и не пришла в сознание, посему верховой понёс известие к троюродной сестрице, уже с прошлой осени зорко следившей за всем происходящим в Головлеве.
Пересказала Р. А. Харламова. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XIX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1996. — 832 с.
Краткий пересказ «Господа Головлевы» по главам, краткое содержание
Арина Петровна и Иудушка. Художники Кукрыниксы |
Роман «Господа Головлевы» является одним из самых известных произведений выдающегося русского писателя Салтыкова-Щедрина.
В этой статье представлен краткий пересказ романа «Господа Головлевы» по главам: краткое содержание основных событий и фактов из каждой главы произведения.
Смотрите:
— Краткое содержание романа (наиболее сжатое)
— Все материалы по роману «Господа Головлевы»
Краткое содержание романа «Господа Головлевы» по главам: краткий пересказ
Семейный суд
События романа происходят во второй половине XIX века.
Главными героями романа является семья помещиков Головлевых, живущих в имении Головлево где-то в глубинке России.
Главой семьи является богатая и властная помещица Арина Петровна Головлева. Она успешно ведет свое большое хозяйство. Арина Петровна уже 40 лет состоит в браке с нелюбимым мужем.
У супругов есть 4 детей: Степан, Анна (умерла некоторое время назад), Порфирий (Иудушка) и Павел. Старуха воспитывает двух внучек-сироток Анниньку и Любиньку, оставшихся после смерти дочери Анны. При этом Арина Петровна считает своих детей и внуков обузой.
Старший сын, 40-летний Степан Головлев по прозвищу «балбес», давно не живет дома и ведет распутную жизнь. В конце концов он растрачивает весь свой капитал, впадает в нищету и возвращается в Головлево к ненавистной ему матери. Старуха холодно принимает непутевого сына и держит его в суровых условиях. Степан замыкается в себе, тоскует и спивается, а мать как будто не замечает его страданий. Вскоре Степан умирает.
По-родственному
Во время отмены крепостного права Арина Петровна теряется и не знает, как вести дела. Тем временем умирает ее муж Владимир Михайлович. Старуха разделяет свои владения между сыновьями Павлом и Порфирием (Иудушкой). Иудушке достается имение Головлево. В конце концов подлый Иудушка выживает мать из имения и становится его полноправным хозяином.
Старуха остается без своего угла. Обиженная на Иудушку, она поселяется с внучками в Дубровине у сына Павла.
(спустя 10 лет)
Арина Петровна с внучками живет в Дубровине у Павла. Павел спивается и умирает. Арина Петровна с внучками поселяется в Погорелке, имении сироток.
Семейные итоги
Арина Петровна живет в Погорелке с внучками. Сиротки скучают в деревне и уезжают в город в поисках лучшей жизни. Старухе становится одиноко. Она слабеет физически и опускается.
Арина Петровна живет настолько бедно, что мечтает вернуться в Головлево или Дубровино в качестве приживалки, чтобы там ее вкусно кормили и т.д. Старуха первая идет на перемирие с подлецом Иудушкой. Вскоре мать становится постоянной гостьей у сына.
Устав быть вдовцом, Иудушка начинает жить в незаконных отношениях с простой девушкой Евпраксией. Арина Петровна не осуждает аморальное поведение Иудушки, чтобы не ссориться.
(5 лет спустя)
Иудушка живет в Головлеве.
Он все время чем-то занят, но по сути ничего не знает о своем хозяйстве. Один из сыновей Иудушки, Володенька, кончает жизнь самоубийством.
Тем временем сиротки Аннинька и Любинька присылают бабушке письмо. Они сообщают, что стали актрисами и работают в театре в Харькове. Сестры развлекаются с богатыми мужчинами и неплохо живут за их счет.
К Иудушке приезжает сын Петенька, служащий офицером в Петербурге. Молодой человек растратил служебные деньги и должен их вернуть. Он просит помощи у бабушки, но та не имеет денег. Иудушка тоже отказывает сыну. Арина Петровна проклинает Иудушку, надеясь, что тот сжалится над сыном.
Племяннушка
Иудушка спокойно переносит проклятье матери и не придает ему значения. Он провожает Петеньку, так и не дав ему денег. После этого Арина Петровна уезжает к себе, почти ничего не ест и тает на глазах. Через месяц она умирает. Иудушка хоронит мать.
Вскоре Иудушка узнает, что умер его сын Петенька: за растрату денег молодой человек был сослан в Сибирь, но в пути заболел и скончался.
Неожиданно в гости к Иудушке приезжает его племянница Аннинька. Иудушка предлагает ей жить у него, но та отказывается. Аннинька замечает, что дядя пристает к ней не по-родственному. Девушке это кажется гадким. Она решает поскорей уехать от дяди.
Аннинька замечает, что все вокруг (крестьяне, поп) жалеют ее из-за ее «непристойной профессии»: все понимают, что она не только играет на сцене, но и развлекает мужчин. Девушке надоедают эти нравоучения. Она уезжает назад в город.
Недозволенные семейные радости
Тем временем незаконная сожительница Иудушки, экономка Евпраксинья, ждет ребенка. Иудушка не хочет этого ребенка. Он боится, что люди узнают о его прелюбодействии.
Наконец Евпраксинья рожает ребенка. Иудушка не хочет даже видеть ребенка. Малыша называют Владимиром. Иудушка приказывает служанке отвезти новорожденного в Москву в воспитательный дом (приют).
Выморочный
После рождения ребенка Евпраксия начинает бунтовать против подлеца Иудушки.
Она упрекает его за то, что тот отдал в приют сына, что не покупает ей дорогие платья и т.д.
В конце концов Евпраксия, как экономка, перестает как следует прислуживать Иудушке. Остальные слуги также ведут себя все более вольно.
Оставшись без внимания Евпраксиньи, Иудушка дичает и опускается. Он начинает жить в своем вымышленном мире. Он мысленно разговаривает с матерью, крестьянами. В своих мыслях он мстит всем тем, кто его обидел.
Расчет
Тем временем Аннинька и Любинька оказываются в провинциальном городе Самоварове. Сестры становятся содержанками богатых купцов — Кукишева и Люлькина. Сестры живут с ними в разврате и роскоши. Аннинька под влиянием Кукишева начинает пить. Наконец Кукишева арестовывают за долги и отправляют в ссылку. Люлькин кончает жизнь самоубийством.
Сестер арестовывают за связь с подлецами и отбирают у них почти все имущество.
Девушки возвращаются в свой старый театр в Кречетове, но зрители относятся к ним плохо из-за их дурной славы.
Сестры уходят из театра и занимаются «непристойной работой», чтобы заработать на жизнь. Аннинька заболевает чахоткой. Любинька кончает жизнь самоубийством.
Умирающая от чахотки Аннинька приезжает к дяде Иудушке в Головлево. Она выглядит больной, постаревшей и «потрепанной». Аннинька говорит дяде, что приехала сюда умирать.
Аннинька и ее дядя Иудушка начинают вместе пьянствовать. Во время этих посиделок Аннинька упрекает дядю в том, что он виновен во многиз бедах семьи Головлевых. Эти разговоры приводят к тому, что у Иудушки наконец просыпается совесть, хотя это уже никому не нужно.
Иудушка осознает, что он подло поступил с матерью, когда выжил ее из имения. Среди ночи Иудушка идет на могилу матери, чтобы проститься с ней. В пути он замерзает и умирает.
Тем временем Аннинька лежит в горячке и, судя по всему, скоро умирает.
Конец романа.
Это было краткое содержание романа «Господа Головлевы» по главам: краткий пересказ произведения.
Смотрите:
— Краткое содержание романа (наиболее сжатое)
— Все материалы по роману
— Все материалы по творчеству Салтыкова-Щедрина
Среди дикарей | Элизабет Хардвик
1.
Семья Головлевых , роман русского писателя М. Е. Салтыкова (псевдоним Щедрин), написанный в конце 1870-х годов, представляет собой диковинку мировой литературы в ее беспощадном нападении на общие чувства семейной жизни. Головлевы, мать, отец, трое сыновей и дочь, живут в своем имении в провинции. Они действительно семья, связанная жесткой конкуренцией, подозрением в отношении мотивов друг друга и бдительной концентрацией ума каждого на деньгах. Их мир — пустыня жадности, лени и пьянства. У них нет посетителей, дают балы; пейзажи, времена года, урожаи, ярко высвечивающиеся в провинциальных сценах русской беллетристики, есть только соревнование за еду между Головлевыми, которые больше похожи на мелких счетоводов в городе, чем на помещиков. Дурная слава семьи зашкаливает и, может быть, в этом отношении выходит за пределы реализма. А возможно и нет. Воображение взволновано эстетическим вызовом истории без сочувствующего персонажа. Как далеко зайдет Салтыков? Действительно очень далеко.
Без неповрежденного, душевного или щедрого характера он создает мстительную выдумку уникальной дикости.
Возможно, семья страдает от какой-то наследственной, менделевской болезни, исходящей от доминирующего гена интересной матери Арины, одаренной бизнесвумен. Арина, «слишком холостая», смотрит на своих детей только как на обузу. Они
не тронули ни единой струны ее внутреннего существа… О старшем сыне и о дочери она даже говорить не любила; она была более или менее равнодушна к своему младшему сыну, и только ко второму, Порфирию, она питала некоторое чувство, хотя оно было более похоже на страх, чем на привязанность.
Муж — бездельник, с претензиями на стихосложение, вниманием к водке и служанкам. Он называет свою сорокалетнюю жену термагантом и дьяволом; она игнорирует его как безнадежный придаток, и старик заболевает и умирает. Арина, необычная для своего времени женщина, ходит на аукционы и по расчетливому расчету и хитрости скупает дома и обанкротившиеся имения, удесятеряя тем самым свои владения.
Арина по натуре скряга, а ее накопления не приносят к камину привычных денежных трат. Когда урожай с полей приносят в дом, она хранит его в огромном подвале, где он скапливается и гниет. О крестьянах на месте всегда говорят, что они сами «набивают», а получают только объедки со стола или из вонючей, гнилой лавки. «Эти огурцы все еще хороши, они только выглядят немного склизкими сверху и немного пахнут; слуги тоже могут угоститься!»
Роман будет следовать за каждым из детей по очереди, когда они пытаются построить жизнь. Порфирий, именуемый «маленьким Иудой» и «кровопийцей», — главный портрет в художественной литературе и торжество салтыковского искусства. Вступление Джеймса Вуда предлагает мастерское созерцание болтливого, коварного вымышленного персонажа — критическое эссе, которое оживляет и обогащает весь роман. Других молодых Головлевых и их яркие поражения вполне можно было бы рассмотреть в первую очередь, прежде чем уступить место устрашающему триумфу Порфирия-Иудушки.
Степан, старший, известен как Стёпка-дурак и Стёпка-подлец. Он озорной и беспокойный, и его мать кричит на него во весь голос: «Я убью тебя, и мне не придется за это отвечать! Царь меня за это не накажет!» Усадебное унижение превратило мальчика в легкомысленного шута. После школы он поступает в университет в Москве, где ему дают ровно столько денег, чтобы не умереть с голоду. Его мать не впечатлена его достижением диплома. В Петербурге он кочует с одного поста на другой, но с его праздным умом «такие бюрократические задачи, как отчеты и резюме, были ему не по силам». Соблюдая обычай давать взрослым детям «подачку» или «кусок», Арина дарит своенравному Степану дом в Москве, за который она заплатила двенадцать тысяч рублей — точная сумма, когда-либо входившая в ее сделки.
Степан не обладает даром практической жизни и действительно пьяница. Он продает московский дом задешево, проигрывает деньги и, голодный, обездоленный, возвращается оборванным в родовое имение. Назад во тьму, лишения и яростные доносы его матери.
Его ссылают в убогую комнату в соседнем доме, оставляют без свечей и дают испорченную еду. Братьев Павла и Порфирия вызывают домой, чтобы обсудить, что делать с нечестивым Степаном. Павлу это не очень интересно, у него куча обид, но Порфирий появится в своем многословном, льстивом виде. Мать пользуется случаем, чтобы рассказать о своей долгой борьбе за накопление богатства; рассказы о том, как он возил на аукционы тележку, а не карету, останавливался в гостинице третьего класса, а не в комфортабельном отеле. Павел, уже слышавший все это, зевает, но кровопийца растроган до слез. Они должны решить, не следует ли избавиться от бродяги вторым шансом, подарив небольшое имение в поместье его отца. Порфир:
Реклама
Мама!.. Вы более чем щедры! С тобой обошлись… самым гнусным, самым подлым образом, какой только можно вообразить… и вдруг ты все прощаешь и забываешь! Это великолепно! Но извините… я боюсь за вас, милый! Не знаю, что вы обо мне подумаете, но на вашем месте… я бы этого не сделала!… Что, если мой брат с его природной испорченностью отнесется к вашему второму подарку так же, как и к первому?
Арина, по своей проницательности, по острому сознанию своекорыстия, не прельщается льстивым сыном, хотя он и добивается своего, а Степан остается в своей жалкой квартирке в имении; тем не менее она задается вопросом, настолько ли ее сын «бессердечен, что может выставить собственного брата на улицу».
Она узнаёт в Порфирии наличие собственного неумолимого расчёта и знает, что ей готовится «петля».
Степан в своей грязной комнате с облупившимися обоями, перед лицом долгих, темных, пугающих ночей и его «удушливого кашля, невыносимых приступов внезапной одышки и постоянно усиливающихся болей в сердце», впадает в предсмертное состояние. Его поддерживает только одна надежда: «напиться и забыть». Что он справляется с небольшими деньгами, которые ему дали братья на семейной конференции. Бригадира уговаривают принести спиртное, и Салтыков описывает сломленного молодого человека с его драгоценной бутылкой перед ним остроумным пассажем:
Он не сразу начал с водки, а постепенно как бы подкрался к ней. Все вокруг него уснуло мертвым сном; только мыши скреблись за отклеившимися обоями…. Сняв халат, в одной рубашке, он сновал взад и вперед по отапливаемой комнате; иногда он останавливался, подходил к столу, нащупывая бутылку, и потом снова шел. Он выпил первые стаканы, отпуская традиционные пьяные шутки и сладострастно потягивая обжигающую жидкость; но мало-помалу его язык стал лепетать что-то несвязное, сердце билось чаще, а голова пылала.
Его притупившийся разум боролся за образы, его омертвевшая память пыталась прорваться в область прошлого… Перед ним было только настоящее в виде наглухо запертой тюрьмы, в которой бесследно исчезло представление о пространстве и времени… Но по мере того, как содержимое бутылки уменьшалось… даже его ограниченное сознание настоящего стало для него слишком большим. Его бормотание, имевшее сначала какое-то подобие разумной речи, сделалось совершенно бессмысленным… Это была мертвая, бесконечная пустота… без единого звука жизни.
Его притупившийся разум боролся за образы, его омертвевшая память пыталась прорваться в область прошлого… Перед ним было только настоящее в виде наглухо запертой тюрьмы, в которой бесследно исчезло представление о пространстве и времени… Но по мере того, как содержимое бутылки уменьшалось… даже его ограниченное сознание настоящего стало для него слишком большим. Его бормотание, имевшее сначала какое-то подобие разумной речи, сделалось совершенно бессмысленным… Это была мертвая, бесконечная пустота… без единого звука жизни. Мысли Арины о сыне — это дикие фантазии о том, как может умереть пьяница: «Возьмет веревку, зацепится за ветку, накинет себе на шею — и конец ему!» Степан, слабый, испорченный труп, будет страдать в темной, безмолвной пустоте, мощно воображаемой Салтыковым в жалких подробностях: «Как будто черная туча окутала его с головы до ног… Это таинственное облако поглотило для него внешний и внутренний мир». В письме его мать пишет: «Сожалею о смерти сына, но роптать не смею, да и вам, дети мои, не советую.
Ибо кто может сказать? Мы можем роптать, в то время как его душа развлекается на небесах!» Таким образом, первый из детей умер, но это не трагическая потеря. Распутная жизнь порока, глупости неизбежно ставит его на рельсы приближающегося поезда, по крайней мере, так, казалось бы, видел это несентиментальный Салтыков. Головлевы — племя в заповедной резервации: сложный текст социологии.
Павел, младший сын: душевная пустота, оживляемая только ненавистью к маленькому Иуде. Он апатичен, молча угрюм: «Он, может быть, и был добр, но ни к кому не проявлял ласки; у него, может быть, и были мозги, но он никогда не делал ничего разумного». Он живет в своем ветхом поместье, которое является частью его наследства. Там к нему присоединится его мать, которая состарилась и потеряла управление собственными акрами из-за хитрых манипуляций жадного Порфирия. Она лишена своего понижения в должности и занята происходящим в то время освобождением крепостных. Как она могла их назвать? Как она могла запретить свободным людям есть вне дома и дома? Павел очень похож на своего брата Степана, неумелый, праздный, поверхностный; на него охотится ленивый вороватый слуга, и, прежде всего, он попал в ловушку обиды на то, что его мать отдала большую часть своего состояния его брату, а не ему самому.
Как и Степан, еще одна выпивка и еще одна доводят его до смерти. Приехавший врач объявляет: «Вот от чего Павел умирает в самом расцвете сил — от этой водки!» — и в этот момент доктор наливает себе еще стакан убийцы. Водка и смерть: способ Салтыкова выводить персонажей из сюжета, как ремарка, говорящая: выходи направо. Водка и Россия вызывают в памяти товарища Ельцина, и таким образом мы отдаем должное авторской мизансцене.
Объявление
Дочь Анна сбежала и вышла замуж без согласия матери; замужем «как собаки», брошенная мужем, она умирает и оставляет дочерей-двойняшек на попечение Арины. Пассаж объявляется с обычной бабушкиной горячностью: «Твоя сестра умерла так же позорно, как и жила, бросив мне на плечи двух мальчишек». Паршивцы, Аннинька и Любинка, спасаются от скуки имения и с их красивыми певучими голосами, а не другими талантами, попадают на провинциальный театральный круг, на сцену яркого убожества и деградации. Письмо от девушек:
Не присылайте нам больше кур и индюков, бабушка.
До свидания! Приехали наши друзья — они хотят, чтобы мы снова покатались….
Денег тоже не присылайте… Мы вышли на эстраду, а летом по ярмаркам покатаемся…. Заведующая платит мне сто рублей в месяц,… а Любинка получает семьдесят пять… Кроме того, мы получаем подарки от офицеров и юристов. Только адвокаты иногда дают фальшивые записи, так что надо быть осторожным…. Катаемся, обедаем в лучших ресторанах…. Ничего не копи… и угощайся всем, что есть, и хлебом, и курами, и грибами… Аннинка, чопорная и осторожная, хочет сохранить свое «сокровище» и какое-то время ей это удается. Любинка понимает, чего стоит ее сокровище, понимает и намерения слюнявых мужчин, слоняющихся по сцене. Она уходит из театра и встречается с Люлькиным, членом местного сельсовета, настолько увлеченным ее обаянием, что соблазняется возможностями государственных денег. Лубинка устанавливается в квартире, где вскоре проходят вечеринки с шампанским с полуночи до утра. Ее глупый любовник совершит набег на государственную казну, чтобы купить платья, украшения и лотерейные билеты.
Когда дефицит был обнаружен, «Люлькин подошел к окну, вытащил из кармана револьвер и выстрелил себе в висок».
Аннинка, провинциальность которой мешает гламурным надеждам, выступит в La Fille de Madame Angot , и «в попытках разогреть публику переигрывала до такой степени, что даже некритичная провинциальная публика отталкивалась от непристойности выступления». производительность.» Ее появление в Перихоле прошло несколько лучше, и, вернувшись в свою комнату, она нашла конверт со ста рублями и запиской, в которой говорилось: «И в случае чего, еще столько же. Торговец галантереей Кукишев». Деньги возвращаются, но торговец фантазиями упорствует; когда Аннинка в отчаянии переезжает к своей сестре, Кукишев, член «салона», соблазнит милую девушку и выпьет ее первую водку. Успешный кавалер покупает платья и драгоценности на казенные деньги, его арестовывают и отправляют в Сибирь. Деревенские девушки теперь обычные проститутки, их падение мелодраматично и, возможно, неизбежно, учитывая то, как Салтыков хорошо разбирается в жалком, второсортном мире театра.
А Аннинка теперь Головлев, то есть пьяница.
Любинка, холодная по натуре, реально переживающая катастрофическую катастрофу своей жизни, решает, что жить нет смысла:
В тот же день Лубинка отломила головки серных спичек и приготовила два стакана раствора. Одну она выпила, а другую отдала сестре. Но Аннинка мгновенно потеряла мужество и отказалась пить…. В тот же вечер тело Любинки вывезли в поле и похоронили у дороги. Анинка осталась жива.
2.
Салтыков-Щедрин (1826–1889) родился в Тульской губернии. Его семья была умеренно обеспеченной, могла претендовать на Петра Великого как на предка и оставила после себя репутацию сварливого, неприятного народа, особенно в отношении властной матери. Карл Р. Проффер в предисловии к предыдущему переводу Семья Головлевых , 1 видит в матери прототип Арины, а в старшем брате — модель Иудушки. Салтыков рано начал писать, издавая переводы Байрона и Гейне, сатиры и готовясь к своей карьере на различных должностях в постцарской России.
Как радикальный социалист, Салтыков был отправлен в ссылку из-за навязчивой веры царя в силу печатного слова. Достоевский, в молодости тоже радикал, был лихо приговорен к расстрелу и в последний момент получил отсрочку. Оба писателя провели годы в Сибири. Освободившись, оба должны были стать участниками зажигательного литературного ландшафта Петербурга в качестве писателей и редакторов; Достоевский и его брат выпускали журнал под названием « Время », а Салтыков какое-то время был редактором важного издания 9.0005 Современник . Они стали заклятыми врагами, нападая друг на друга в печати, прямо и через замаскированных, но узнаваемых вымышленных персонажей.
Несовместимость двух писателей кажется предопределенной во всех отношениях, несмотря на огромное расстояние, разделяющее их таланты. Салтыков счел «Записки из подполья » «больной шуткой», а Достоевский отомстил «г. Щедрин, или Раскол среди нигилистов» и копается в своих романах. Однако главный конфликт может упираться в борьбу между русофилами и западниками.
Салтыков :
Всем известно, что в 1840 году русская литература, а с нею и вся молодежь, разделились на два лагеря, западников и славянофилов… Мой дух формировался в школе Белинского, и совершенно естественно я записался в стан западников… Я вошел в маленький кружок… который инстинктивно обратил свой взор на Францию… Францию Жорж Санд! Россия в наших глазах представляла собой землю, окутанную густым туманом… Наш энтузиазм достиг апогея в 1848 году… Ни у кого из нас не было того бычьего равнодушия, ставшего при репрессивном режиме отличительным признаком образованного класса в России.
Достоевский (здесь в нападении на Тургенева) :
Все эти дрянные либералы и прогрессисты, прежде всего еще белинской школы, которые находят величайшее удовольствие и удовлетворение в критике России… Эти люди, потомки Белинского, добавляют, что любят Россию. А между тем мало того, что им ненавистно все малейшее своеобразие в России, так что они отрицают это и тотчас же с наслаждением превращают в карикатуру, в карикатуре… Я думаю, они были бы несчастны до пытки, до боли, до отчаяния.
Введение Проффера также повествует о неприятной встрече Салтыкова в Париже с Тургеневым, который роскошествовал благодаря своей славе и семейным деньгам, что раздражало Достоевского, человека бедного происхождения, как рассказывается в потрясающей биографии писателя Йозефа Франка. . 2 Тургенев познакомил Салтыкова с «Флобером, Золя и прочим французским литературным обществом» и предложил ему помощь в различных литературных делах. Однако Салтыков в своих письмах переходит от сдержанной благодарности к откровенной «враждебности». Он называет Тургенева лжецом и лицемером, но впоследствии по собственному желанию «был бы похоронен рядом с Тургеневым в Петербурге».
Порфирий-Иудушка, «кровопийца», является царствующим персонажем в Семья Головлевых и действительно доминирует над сценой своей непрекращающейся болтовней, то веселой, то ласковой, но неизменно подчеркнутой серьезным намерением обеспечить себе наследие его матери и детей, и все это ему удается выполнить.
Его портрет — это портрет лицемера в том, что можно назвать великим стилем, к которому он добавляет каденции религии или религиозности.
Несколько примеров болтовни: это его матери перед тем, как пойти к постели умирающего брата:
А так как сегодня пятница, то не закажете ли вы мне постного обеда… немного соленой рыбы да несколько грибов и немного капусты. Я не хочу многого, ты же знаешь. А пока я исполню свой братский долг и поднимусь наверх к больному. Кто знает… Может быть, я сделаю что-нибудь для его души, если не для его тела. Тело можно вылечить тонизирующими средствами и компрессами, мама, но душе нужно более серьезное средство.
И еще:
Бог для нас все, мама, он дает нам дрова для тепла и прекрасные продукты для еды — это все Его дело… Мне бы сейчас хотелось апельсина… Сама съешь и угости милую мамочку одним, и всем подавай … Но Бог говорит: «Вау!»
Поместье Головлевых — жалкое поместье, и семья не выглядит достаточно богатой для радостей сельской жизни, но и не настолько бедной, чтобы забыть о возможности спасения в случае необходимости.
Дети семьи связаны конкуренцией за семейные земли и за деньги, получая их и удерживая их. Природа: идет дождь или нет. Вот и все для небольшой группы, привязанной к дому, в бескрайних небесах и полях России. Порфирий удивляет даже свою бережливую мать, когда, просматривая счета поместья, включает в себя количество собранных с кустов ягод, идущих на варенье, «продаваемых крестьянам на угощение или сгнивших за неимением покупателей». Таким образом, ежедневная рутина сонной усадьбы оживляется вниманием к цифрам, как у банковского кассира в конце дня. Цифры, рубли, заражают вызовом людей. У Порфирия от умершей жены двое сыновей: Володя и Петенька. Володя женится без согласия отца и оказывается в нищете, когда отец сразу урезает ему содержание, что приводит к его самоубийству. Исчезли — как будто период засухи погубил урожай пшеницы.
Во втором поколении домашнее поклонение деньгам приводит не к такой же скупости, а к пагубной расточительности. Петенька, младший сын, украл у своего полка деньги и проиграл.
В отчаянии, перед Сибирью, Петенька навещает отца и просит помощи, говоря, что отдаст с лихвой и так далее. Порфирий отвечает на украденные деньги: «Ну, верни!» и больше слов, как всегда. Когда Петенька напоминает отцу, что он единственный оставшийся сын, возникает ожидаемый ветер болтовни. Несчастный сын, наконец, предстанет перед отцом и скажет: «Убийца!» ссылаясь на самоубийство своего брата.
Маленький Иуда обсуждает обвинение, но вскоре выживает. Арина, мать, все слышала:
И вдруг, в ту самую минуту, когда Петенька разразилась истерическими рыданиями, она тяжело поднялась с кресла, протянула руку к Иудушке, и из нее вырвался громкий крик:
Свежих лошадей и вкусную корзинку с обедом для Петеньки обратно в город — и все с убийствами и проклятиями. Петенька заболевает и умирает по дороге в Сибирь.
Порфирий, лицемер и скряга, также равнодушный и довольно механический обольститель. Его экономка беременеет, отказывается «что-то делать», рожает ребенка, которого, к ее горю, отправляют в приют, место свирепствующих в то время лишений.
Порфирий всегда может призвать его непроницаемость, хранительницу его довольства, когда он переходит от завтрака к обеду, часами в своем кабинете со своей адской бухгалтерией. Салтыков, возможно, помня о безудержном эгоизме своего состава, в конце предлагает краткую перетасовку черной колоды. Иудушка, каждый день идущий к обедне и всегда молящийся перед иконой, имеет утешение причащающегося, каким бы небрежным ни было почитание того, что он называет волей Божией. По мере старения и на примере Аннинки, вернувшейся в имение, он найдет дальнейшее утешение в бутылке.
Темными ночами прошлое отбрасывает свои тени и навевает мысли о прощении Христом тех, кто напоил его уксусом и желчью. Почему-то Порфирию кажется, что он должен пойти на могилу мамы и попросить у нее прощения. Его воровство, арктические маневры были не столько событиями, сколько проявлениями характера, бытия, и, таким образом, его преследует, наконец, он сам:
На улице завывал ветер, и мартовский метель слепил глаза кружащимися массами мокрого снега.
А Порфирий Владимирыч шел по дороге, наступая по лужам, не замечая ни ветра, ни снега… На другой день рано утром прискакал из села посыльный на коне… и сказал, что в нескольких шагах от дороги найден замерзший труп Порфирия Владимирича. Бросились к Аннинке, но она лежала в постели без сознания, со всеми признаками горячки мозга.Джеймс Вуд в своем сложном и оригинальном предисловии к настоящему переводу романа пишет о Порфирии как о лицемере:
Его живость как персонажа проистекает отчасти из парадокса, состоящего в том, что он интересен пропорционально своей банальности. Традиционно великие вымышленные лицемеры обычно интересны так же, как интересны лжецы. Но Порфирий на самом деле не лжет себе, так как правды нигде нет в его мире… Порфирий использует религиозные банальности, чтобы защитить себя от всего, что может угрожать его выживанию; религиозное лицемерие — его моральный камуфляж… Порфирий — модернистский прототип, персонаж без публики, отчужденный актер.
Устрашающая фигура кровопийцы обитает в романе, как витающая в воздухе инфекционная болезнь, которая убивает семью одну за другой. Салтыков дает своим персонажам одну-две черты, и все; они такие, какие они есть, без особых вымышленных осложнений. Его мастерство заключается в том, чтобы помещать фиксированные персонажи в яркие события, в которых они реагируют друг на друга, поскольку у них нет большего мира, в котором они могли бы проявить себя. Автор находит богатое разнообразие в единственной дилемме: потребность в деньгах в данный момент. Деньги — это универсальность в этом провинциальном русском пейзаже. Читатель на собственном опыте подтвердит реальность этой семейной истории.
3.
Семья Головлевых — суровый шедевр Салтыкова, но его хлесткая ярость на бедствия родного дерна, святой отчизны, словно пришла к нему как бы с кислым молоком матери. Его первый важный роман, Очерков провинциальной жизни , опубликованный в 1850-х годах, предложенный как размышления отставного государственного служащего несколько лет назад, представляет собой дикую атаку на талант мелкого чиновника к взяточничеству посредством чаевых.
В своих произведениях Салтыков действует как журналист, расследующий «проблему», в манере того, кого мы бы назвали сборщиком мусора. Но большой его талант в том, чтобы персонализировать свои темы в отдельных портретах, новеллах, богатых подробностями общественной и частной жизни, статусными, поскольку у бюрократов, «чиновников», рейтинги то вверх, то вниз.
Вот они, эти мошенники и негодяи, которые кажутся осами в летнем воздухе, когда нужно проверить паспорт, когда прибывает партия устриц, которые будут лежать и портиться, если они не предупредят об их прибытии. Некий «просвещенный» член группы ходит по Невскому проспекту в «чудовищных калошах» и «буйно» аплодирует в опере; он украшает свой разговор фразами по-французски, например: «Если вы думаете, что мы имеем какое-то отношение к этой грязи, avec cette canaille , вы очень ошибаетесь. И принцесса Анна Лована, за тридцать и некрасивая, которая влюбляется в бюрократа, чей интерес к ней является рекомендацией на «свободное место», о котором она может знать.
И есть «ужин для вашей чести» скромного клерка, который в своей домашней манере может напомнить страстные желания из художественной литературы Бута Таркингтона из Индианы.
«История одного города », которую Салтыков начал издавать в 1869 г., как говорят, до сих пор популярна в России как часть воспитания грамотного человека. Сьюзан Браунсбергер, переводчик и редактор, назвала город Дулов, хотя Самуэль Сиоран называет его «Глупивиллем». Роман представляет собой пародийную историю, якобы основанную на старой хронике: глупости и несправедливости прошлого должны напоминать об условиях настоящего. Тургенев восхищался художественной литературой, но считал, что ее нельзя перевести для читателей без глубоких знаний русской истории. На английском языке произведение достаточно легко читается, но великолепные справочные примечания Сьюзен Браунсбергер указывают на то, что значительная часть сатиры, возможно, была упущена.
Например, портрет мастера по стрижке основан на образе цирюльника Павла I, «пленного турецкого мальчика, который со временем стал графом, продолжая брить царя».
Санитар Салтыкова, умерший от «неумеренности», на самом деле Потемкин, умерший от того, что съел целого гуся. Ираида в романе, «вдова несгибаемого характера и мужественного телосложения», напоминает императрицу Анну. Стокфиш, толстый белокурый немец, похож на коренастую Екатерину Великую. Карикатуры на реальных людей, пожалуй, наиболее возмутительны, когда мы знаем, что воображаемый дю Чарио образованным людям напомнил бы им некоего французского виконта, который «любил наряжаться в женское платье и баловаться лягушками. При осмотре оказалось, что это девушка». История одного города , в своей умышленной, ученой неизвестности, останется развлечением для русских и чем-то вроде рутины для остального мира.
Помпадуры: сатира на искусство управления , опубликованная в 1870-х годах, рассказывает о губернаторах провинций, служивших по назначению, но в любой момент подвергавшихся произвольному увольнению. «Сегодня здесь, а завтра нет» — таков был девиз, выгравированный на гребне помпадура» — слова из превосходно знающего введения Дэвида Магаршака к переводу.
Мы встречаем чиновников, расхаживающих в самодовольстве, а потом снова удрученных хрупкостью своих притязаний на благоприятное положение в обществе. Нам говорят, что слово «помпадур» до сих пор употребляется в России для обозначения тщеславных, вздорных особ. Мелкие вельможи счастливее всего, когда снисходительны к низшим, и печальный результат, к сожалению, создает ужасное подобострастие в пренебрежительном отношении к объекту. Среди сцен ужин для старого, уходящего на пенсию губернатора. Речи неумолимой длины начнутся: «Я не оратор, но я чувствую необходимость сказать несколько слов…». Советник казначейства прольет на скатерть красное вино, посыпает ее солью, чтобы «прачке было легко выводить пятна». Магаршак пишет:
Для Салтыкова имело значение не то, что делали или не делали правители разных губерний, а то, что сделал бы человек с определенными индивидуальными особенностями, если бы ему были даны определенные полномочия над своими собратьями. Его сатира, таким образом, есть сатира на человечество в целом или, вернее, на ту его часть, которая одержима жаждой власти.
Сам Салтыков был вице-губернатором и несколько лет занимал высокие государственные должности. По его энергичным и очень одаренным сочинениям можно сказать: не повезло парню, который занимал парту рядом с его. Он может обнаружить, что его перья ощипаны, как у курицы, направляющейся в яму для жарки.
Краткая история джентльменских трусов
Сейчас читаю: Краткая история джентльменских трусов
Если вы планируете составить всеобъемлющий гардероб одежды, в котором есть все необходимое, имеет смысл начать с нижней части. Исторически сложилось так, что самец этого вида пренебрегал вложением средств в нижнее белье для себя , возможно, потому, что, за исключением случайной субкультуры (и Супермена), до сих пор считается не по-джентльменски показывать его на публике. Поэтому, если этот голый необходимый элемент одежды может видеть только партнер, врач или личный портной — как дырявые носки, прикрытые туфлями, — зачем беспокоиться?
Кирк Алин в роли «Супермена» (1948)
Отношения, конечно же, изменились, и непристойные вещи теперь открыто обсуждаются, рекламируются, продаются и (по мере того, как компании борются за положение) разрабатываются с помощью технического волшебства, чтобы предположить, что гениталии джентльменов теперь можно баловать, как никогда раньше.
С 1990-х годов потребительская реклама с изображением пресса знаменитостей для рекламы продуктов и обеспечения того, чтобы на трансляции сидели бездельники, помогла рынку для маленьких людей стать все более крупным. С тех пор как мужчины отказались от унылых трусов в пользу более привлекательных вещей, мировой рынок мужского нижнего белья вырос с 8 млрд долларов в 2014 году и, по оценкам, достигнет 12 млрд долларов к 2020 году9.0007
Кейт Мосс и Марк Уолберг для Calvin Klein (1992)
Нижнее белье было создано для выполнения основных функций предотвращения натирания тела одеждой и загрязнения одежды телом. Поскольку дизайн, производство, вкус и мода резко менялись с течением времени, мы решили исследовать начало человека, скрывающее его конец, и исследовать эволюцию стильных трусов.
Джон Ричардсон с Ракель Уэлч в кожаной набедренной повязке (ок. 1 000 000 г. до н.э.)
Самое раннее нижнее белье, которое было найдено при раскопках, было обнаружено археологами и датировано примерно 5000 лет до нашей эры.
Предполагается, что распавшаяся кожаная набедренная повязка, похожая на подгузник, должна была проходить между доисторическими ногами и обернута вокруг талии в аккуратном режиме. Дизайн хорошо зарекомендовал себя и, по-видимому, был принят египетским царем Тутанхамоном (1341 г. до н.э. – 1323 г. до н.э.), в гробнице которого было обнаружено 145 льняных набедренных повязок (много никогда не бывает). Используемый лен имел 200 нитей на дюйм по сравнению с 50 у среднего египтянина… Фараоны требовали количества И качества.
Небольшой выбор из обширной коллекции нижнего белья Тутанхамона
Несколько столетий спустя древние греки продолжали ходить как египтяне с набедренными повязками, покрывающими их нижние области — хотя есть предположение, что это было понижено до одежды рабов, а привилегированные классы ходили коммандос под хитонами. Римляне перепутали это, используя набедренные повязки или шорты с завязками для защиты своих половых органов (когда они не использовались), а к Средним векам мужские шаровары превратились в мешковатые штаны длиной до икр, известные как «браи».
Мужчины Средневековья крутят свои трусики
В эпоху Возрождения облегающий камзол и чулки стали стандартной одеждой городских мужчин, а от бюстгальтеров свободного покроя отказались в пользу более коротких и узких моделей с пуговицей или завязывающимся клапаном, который можно было отстегнуть для быстрого облегчения. Вскоре это хитроумное приспособление превратилось в гульфик (от среднеанглийского: «треска», что означает мошонку), который можно было набить и придать ему форму, чтобы улучшить разрез стакселя. Генрих VIII регулярно демонстрировал треску королевского размера, но есть подозрение, что в его произведении могли быть бинты, пропитанные мазью для лечения сифилиса – эпидемического заболевания, распространившегося по Европе в 16 веке.
Генрих VIII Ганса Гольбейна (ок. 1536)
В течение следующих нескольких столетий стиль Тюдоров со связками сменился более скромными способами покрытия трески.
Нижнее белье, опять же, стало длиннее и упростилось. Эти гораздо менее неприятные тележки в конечном итоге сочетались с соответствующими нижними рубашками, пока в 1868 году две вещи не были объединены в одну с появлением «профсоюзного костюма». Костюмы, созданные в Ютике, штат Нью-Йорк, имели застегнутую на пуговицы переднюю часть и клапан на пуговицах сзади, что в просторечии известно как «люк для доступа», «откидное сиденье» и «дерьмовый клапан». Одежда оставалась популярной в Северной Америке вплоть до 20 века.
«Профсоюзный костюм», иллюстрированный Дж. К. Лейендекером
Вскоре после введения профсоюзного иска произошла революция в ответ на крики поддержки, необходимые для звенящих гениталий велосипедистов, едущих на велосипедах по мощеным улицам. В 1874 году К. Ф. Беннетт из чикагской компании по производству спортивных товаров Sharp & Smith изобрел бандаж, чтобы обеспечить комфорт и защиту «велосипедистам».
Аккуратная упаковка ремня Bike Jockey Suspensory
Тем временем в Англии викторианские джентльмены продолжали носить отдельные вещи — обычно «длинные кальсоны» в сочетании с майкой с длинными рукавами.
Кальсоны получили свое название в честь уважаемого британского производителя тонкого трикотажа Джона Смедли, который начал производить оригинальные предметы одежды в 1825 году. факт, названный с почтением легенде спорта Джону Л. Салливану, первому чемпиону в супертяжелом весе по боксу в перчатках и последнему чемпиону в супертяжелом весе по боксу без перчаток в соответствии с Лондонскими правилами призового ринга.
Джон Салливан в конце своей карьеры (1898 г.)
Влияние на дизайн нижнего белья продолжало оказывать влияние боксерского ринга, когда в 1925 году Джейкоб Голомб, основатель компании по производству боксерского снаряжения Everlast, понял, что плавки с кожаным ремнем (которые носили боксеры, такие как Джек Демпси) были бы более удобными, если бы кожа заменена на резинку. Далее он выпустил версию в полулегком весе, и так родилась короткометражка.
Джек Демпси: чемпион мира по боксу в супертяжелом весе (1919-1926)
После разработки бандажа введение Y-образных передних частей в 1935 году всколыхнуло чресла по обе стороны Атлантики.
Продукт был разработан «инженером по одежде» по имени Артур Кнайблер (работавший в то время в Coopers Inc) и продавался под брендом Jockey International. За первые 3 месяца после запуска по всей Америке было продано более 30 000 пар трусов «мужской поддержки». Когда они прибыли в Великобританию в 1938, они продавались со скоростью 3000 штук в неделю, но вскоре их появление было оспорено историческим британским производителем.
Реклама Jockey Y-Front (около 1940-х гг.)
Sunspel была основана в 1860 году Томасом Хиллом, который открыл свою текстильную фабрику в Ньюдигейте, Ноттингем. Некоторые из самых ранних предметов одежды включали туники и майки из тонкого легкого хлопка. В 1947 году компания решила представить боксеры в американском стиле на рынке Великобритании, чтобы усовершенствовать свой продукт. Первые боксеры Sunspel были изготовлены из хлопка Sea Island и созданы для максимального комфорта. Все швы были дважды вывернуты и прилегали к ткани (чтобы избежать раздражения), а уникальная задняя панель была вырезана без центрального шва (чтобы избежать клиньев).
Короткая реклама боксеров Sunspel (1949)
В послевоенной Британии началась битва боксеров против трусов. В то время как некоторые потребители были привержены тому, чтобы одеваться с той или иной стороны, многие предпочитали держать свои яйца в воздухе и свободно двигаться в определенном направлении в зависимости от их настроения или влияния рынка. В середине 1980-х боксеры получили толчок благодаря выпуску телевизионного рекламного ролика Levi’s, в котором английская модель (Ник Камен) раздевается до шорт Sunspel в 19Общественная прачечная в стиле 50-х годов. Реклама привела к резкому увеличению продаж боксеров Levi’s 501s и Sunspel. Это также привело к переизданию песни Марвина Гэя «I Heard it Through the Grapevine», которая заняла 8-е место в британских чартах.
Телереклама Леви «Прачечная самообслуживания» (1985)
В попытке заключить перемирие в битве за выпуклости индустрия нижнего белья разработала гибридное решение в виде шорт эластичного трикотажа, называемых «трусы-боксеры».