Горгий – биография, книги, отзывы, цитаты

Горгий (др.-греч. Γοργίας; ок. 480 до н.э., Леонтины, Сицилия — 380 до н.э., Лариса, Фессалия) — древнегреческий софист, крупнейший теоретик и учитель красноречия V века до н.э.

Горгий родился в г. Леонтины. Риторике обучался в Сицилии у знаменитого Коракса. Согласно некоторым доксографам, Горгий был учеником Эмпедокла (D.L.VIII.58). Горгий вёл жизнь странствующего учителя красноречия, обитая в Лариссе. В 427 году он прибыл в Афины, и его искусные речи привлекли всеобщее внимание. Возглавляя Леонийское посольство в Афинах, Горгий сумел своей речью уговорить афинян предоставить военную помощь. Позднее он объездил всю Грецию, повсюду выступая перед слушателями. На собрании греков в Олимпии…

Горгий (др.-греч. Γοργίας; ок. 480 до н.э., Леонтины, Сицилия — 380 до н.э., Лариса, Фессалия) — древнегреческий софист, крупнейший теоретик и учитель красноречия V века до н.э.

Горгий родился в г. Леонтины. Риторике обучался в Сицилии у знаменитого Коракса. Согласно некоторым доксографам, Горгий был учеником Эмпедокла (D.L.VIII.58). Горгий вёл жизнь странствующего учителя красноречия, обитая в Лариссе. В 427 году он прибыл в Афины, и его искусные речи привлекли всеобщее внимание. Возглавляя Леонийское посольство в Афинах, Горгий сумел своей речью уговорить афинян предоставить военную помощь. Позднее он объездил всю Грецию, повсюду выступая перед слушателями. На собрании греков в Олимпии в 392 году он обратился к собравшимся с призывом к единодушию в борьбе против варваров. Олимпийская речь Горгия надолго прославила его имя.

Горгий был одним из первых ораторов нового типа — не только практиком, но и теоретиком красноречия, за плату обучавшим юношей из богатых семей говорить и логически мыслить. Такие учителя назывались софистами, «специалистами по мудрости».

Горгий утверждал, что он учит не добродетели и мудрости, а только ораторскому искусству. Речь Горгия отличалась особой поэтической выразительностью. Он разработал и применял особые риторические приёмы, прозванные горгианскими фигурами: аналогичные по форме и соответствующие по объёму фразы, использование параллельных членов предложения и членов предложения, находящихся в антитезе. Для сочинений Горгия характерно ритмическое оформление и подобное звучание завершений.

Традиция сохранила немногое из творческого наследия Горгия. Сохранился, например, следующий совет оратору: «Серьёзные доводы противника опровергай шуткой, шутки — серьёзностью». Целиком сохранились лишь две речи, приписываемые Горгию, — «Похвала Елене» и «Оправдание Паламеда», написанные на сюжеты мифов о Троянской войне. Ораторское искусство Горгия заключало в себе много нововведений: симметрично построенные фразы, предложения с одинаковыми окончаниями, метафоры и сравнения; ритмическое членение речи и даже рифма приближали его речь к поэзии. Некоторые из этих приёмов надолго сохранили название «горгианские фигуры» («горгиевы фигуры»). Горгий писал свои речи на аттическом диалекте, что служит ярким свидетельством возросшей роли Афин в литературной жизни древней Эллады.

Согласно Горгию, истинного знания не существует, ведь даже то, что мы лично пережили, мы припоминаем и познаём с трудом; нам следует довольствоваться правдоподобным мнением. Горгию принадлежит трактат «О природе, или О несуществующем», считающийся одним из наиболее ярких манифестов агностицизма. Основная мысль трактата — «Ничего не существует; но даже если нечто существует, то оно не познаваемо; но даже если и познаваемо — то необъяснимо для другого».

Эти три положения Горгий обосновывает следующими аргументами:
1) Если сущее вечно, то оно беспредельно, а если беспредельно, то оно нигде, а если нигде, то его нет. Если сущее не вечно, то оно произошло или из сущего, что невозможно, так как тогда бы сущее было прежде себя самого, либо из не-сущего, что также невозможно, поскольку из не-сущего не-ничего не происходит. Следовательно, сущее не вечно и не не вечно. Следовательно, его вообще нет. (Также Горгий ведёт рассуждение о том, что сущего нет, поскольку оно ни единое, ни множественное.)

2) Если даже сущее существует, то оно не мыслится, поскольку мыслимое не тождественно сущему, иначе существовали бы в реальности Сцилла и Химера.
3) Если сущее и мыслится, то оно неизъяснимо другому, поскольку изъясняем мы посредством слов, а слово не тождественно обозначаемому им предмету и не может его объяснить, поскольку, напротив, слово мы объясняем, указывая на предмет.

Горгий также был одним из учителей Антисфена — основателя школы киников. Среди учеников Горгия был друживший с Киром Младшим беотиец Проксен, друг Ксенофонта Афинского (D.L.II.49). В ораторском искусстве Горгию, согласно Диогену Лаэртскому, подражал Эсхин-сократик (D.L.II.63).

%d0%b3%d0%be%d1%80%d0%b3%d0%b8%d0%b9 — с русского на все языки

Все языкиАбхазскийАдыгейскийАфрикаансАйнский языкАканАлтайскийАрагонскийАрабскийАстурийскийАймараАзербайджанскийБашкирскийБагобоБелорусскийБолгарскийТибетскийБурятскийКаталанскийЧеченскийШорскийЧерокиШайенскогоКриЧешскийКрымскотатарскийЦерковнославянский (Старославянский)ЧувашскийВаллийскийДатскийНемецкийДолганскийГреческийАнглийскийЭсперантоИспанскийЭстонскийБаскскийЭвенкийскийПерсидскийФинскийФарерскийФранцузскийИрландскийГэльскийГуараниКлингонскийЭльзасскийИвритХиндиХорватскийВерхнелужицкийГаитянскийВенгерскийАрмянскийИндонезийскийИнупиакИнгушскийИсландскийИтальянскийЯпонскийГрузинскийКарачаевскийЧеркесскийКазахскийКхмерскийКорейскийКумыкскийКурдскийКомиКиргизскийЛатинскийЛюксембургскийСефардскийЛингалаЛитовскийЛатышскийМаньчжурскийМикенскийМокшанскийМаориМарийскийМакедонскийКомиМонгольскийМалайскийМайяЭрзянскийНидерландскийНорвежскийНауатльОрокскийНогайскийОсетинскийОсманскийПенджабскийПалиПольскийПапьяментоДревнерусский языкПортугальскийКечуаКвеньяРумынский, МолдавскийАрумынскийРусскийСанскритСеверносаамскийЯкутскийСловацкийСловенскийАлбанскийСербскийШведскийСуахилиШумерскийСилезскийТофаларскийТаджикскийТайскийТуркменскийТагальскийТурецкийТатарскийТувинскийТвиУдмурдскийУйгурскийУкраинскийУрдуУрумскийУзбекскийВьетнамскийВепсскийВарайскийЮпийскийИдишЙорубаКитайский

 

Все языкиАнглийскийНемецкийНорвежскийКитайскийИвритФранцузскийУкраинскийИтальянскийПортугальскийВенгерскийТурецкийПольскийДатскийЛатинскийИспанскийСловенскийГреческийЛатышскийФинскийПерсидскийНидерландскийШведскийЯпонскийЭстонскийТаджикскийАрабскийКазахскийТатарскийЧеченскийКарачаевскийСловацкийБелорусскийЧешскийАрмянскийАзербайджанскийУзбекскийШорскийРусскийЭсперантоКрымскотатарскийСуахилиЛитовскийТайскийОсетинскийАдыгейскийЯкутскийАйнский языкЦерковнославянский (Старославянский)ИсландскийИндонезийскийАварскийМонгольскийИдишИнгушскийЭрзянскийКорейскийИжорскийМарийскийМокшанскийУдмурдскийВодскийВепсскийАлтайскийЧувашскийКумыкскийТуркменскийУйгурскийУрумскийЭвенкийскийБашкирскийБаскский

Как говорит один мой жж-фрэнд, here is my new facet :))

Записки скучающей spinster [Recent Entries][Archive][Friends][Profile] 10:08 pm [Link] Как говорит один мой жж-фрэнд, here is my new facet :)) tests.ukr.net Кто Вы из греческих философов? Вы — Горгий Леонтийский Вы тонкий, остроумный человек, умеющий приспосабливаться к любым условиям. Вы — душа компании, любите внимание к себе, но мало им дорожите. Выгода и удача — вот что ведёт Вас по жизни. Иногда Вы впутываетесь в разные афёры и авантюры, но никогда не теряете здравого смысла. А Платон про меня говаривал: «Горгий Леонтийский открыл, что вероятное важнее истинного, и умел в своих речах малое представить великим, а великое малым, выдать старое за новое и новое признать старым, об одном и том же предмете высказывать противоречивые мнения» Ну да, где-то так. Платон — это голова!:))   From: cheeha Date: August 3rd, 2009 02:37 am (UTC) (Link) А я — тот самый Платон. а я — Эпикур! From: yucca Date: August 3rd, 2009 03:33 am (UTC) (Link) а я — Аристотель. Это — мудрость :)) «похож» (с). мимино From: fattoad Date: August 3rd, 2009 04:42 am (UTC) (Link) Молли — я тоже!!!!! Эпикурейки :)) не удивлена! эпикурочки. ага, и конечно гиперкурищи тоже 🙂 ? А я и не сомневалась :)) И Вы мне — друг! Но истина всешгда дороже, потому и спорю иногда :)) Я тоже Горгий. об одном и том же предмете высказывать противоречивые мнения Чисто еврейская манера. Вот то-то я всегда чувствовала гибкость в мыслях необычайную :)) А я-то! Никак от себя не ожидала! Оказалась Аристотелем! Гордиться нечем. Видимо, это означает, что я повторяю зады, которым две тыщи лет в обед… Нет, Вы — Аристотель наших дней! :)) Кстати, я там Вас про числительные спросила — мне очень интересны такие вопросы, если будет время, ответите? Я Диоген. Тот, который в бочке. Я, почему-то, тоже попал в Аристотели. Хотя в душе я Диоген Синопский или Антисфен:)

Риторика в Древней Греции — становление и развитие

Древние греки почти во всем опережали другие народности того времени на этапе развития. Неудивительно, что возникновение и становление риторики произошло именно в Древней Греции.

Во времена античности проявилась любовь к красивому слову и стало цениться умение выступить публично. Так и появился новый вид искусства, а в последствии, наука — риторика.

История возникновения

Возникла риторика в 5м веке до нашей эры. Эмпедоклон, со слов Аристотеля, считается изобретателем нового вида искусства. А первая работа в риторике — это трактат ученика Эмпедоклона — Коракса.

К сожалению, трактат не сохранился до наших дней, о его содержании стало известно из трудов древних писателей. Коракс был судебным адвокатом, пребывал в любимчиках у сиракузского тирана Герона.

Он первым сформулировал определение риторике: » Красноречие есть работница убеждения «. На этом он не остановился и определил композицию ораторской речи, которая используется и в наши дни, разделив ее на основные части:

1. Вступление.
2. Предложение.
3. Изложение.
4. Доказательство — борьба.
5. Заключение.

Коракс высказал мнение (и придерживался его), что цель оратора состоит не в раскрытии истины, а в четкости и убедительности речи при помощи софизмов ( заведомо ложных умозаключений ).

Основоположники

Следующим основоположником риторики считается ученик Коракса — Лисий. Он продолжал развивать, как и его учитель, систему софистических доказательств.

Особенно восхвалял «крокодилит » (логический парадокс ) своего учителя. У него тоже были ученики. Частью методики преподавания было заучивание наизусть отрывков из прославившихся речей известных публичных людей.

Одним из его учеников был Горгий Леонтийский. Он пошел дальше своего учителя. Смог в своих речах убедительно перевернуть истинное. Например:

• выдать старое за новое, а новое — за старое;
• об одной и той же веще высказать абсолютно противоречивые взгляды.

Горгий был уверен, что не истина — главное, а вероятное. У него были ученики и последователи. Методика его преподавания не отличалась от методики Лисия, своего учителя — заучивание наизусть отрывков из произведений или речей лучших ораторов.

В наследие от него осталась интересная работа — трактат «О приличном случаю». В нем Горгий учит как серьезные доводы можно уничтожить насмешкой, а на насмешку ответить с достоинством.

Из школы Горга вышли известные миру ораторы: Пол, Агригентский, Ликимний, Фрасимах, Эвен, Федор Византийский, Протагор, Продик, Исократ.

Следующими известными именами для истории в области риторики стали: Аристотель, Цицерон, Квинтилиан.

Значение античной риторики для мировой культуры

Зародилась и развивалась риторика в Древней Греции, потом ее учение вышло за пределы страны и перекинулось в Древний Рим, затем — в западную Европу, дальше — в восточную Европу, к славянам.

Скажем больше, ораторское искусство не потеряло своей актуальности и в наши дни. На протяжении всего развития человечества изучались и изучаются труды древних ораторов.

Талант убеждения и мастерство ораторского искусства было и есть востребованным во все времена и в любой точке мира на Земле.

• Работы мастеров античной риторики были и есть предметом споров и восхищений.
• Они стали фундаментом зарождения новых наук: философии, логики, лингвистики, функциональной стилистики, культуры речи.
• Изучаются в ВУЗах на факультетах философии, лингвистики, психологии и юриспруденции;
• Риторика стала частью качественного гуманитарного образования.
• Большой популярностью пользуются курсы красноречия, которые способствуют приобретению навыков убеждения, повышению самооценки отдельного человека, излечиванию от » косноязычия».

Риторика Древней Греции

Период зарождения искусства риторики приходится на период Афинской демократии.

Послужило этому то, что гражданин, который обращался в суд, должен был сам выстроить свою речь для защиты или обвинения. Именно умение формулировать свои мысли, убедительно объяснять и доказывать, влияло на результат решения данного суда.

В то время так ценилось владение ораторским искусством, что позволяло сделать блестящую политическую карьеру. Потому как в управлении государством имело огромное значение мнение Народного собрания и Совета пятисот.

Создателями искусства риторики считаются софисты, которые не особо обладали морально-этическими принципами. Зато у них был талант красноречия и умение управлять, манипулировать сознанием толпы.

Основоположником высокой риторики стал Сократ. Он считал, что софисты умышленно пользуются ложным рассуждением, и стал ярым противником их учений.

За основу своего учения он взял оперирование истинными понятиями и логическими доказательствами в споре. Был уверен, что именно это обеспечит настоящую победу.

Аристотель внес огромный вклад в развитие риторики тем, что систематизировал имеющиеся на то время знания. Один из его трудов — трактат » Риторика «, состоящий из 3х книг.

Аристотель вывел основные законы риторики, которые являются и на сегодняшний день основополагающими для любого оратора публичных выступлений.

Интересен для истории Демосфен — ученик Сократа и Платона. Он имел косноязычее и страх перед толпой. Однако, сумел преодолеть эти препятствия, благодаря своей целеустремленности и упорству.

Его примитивная методика борьбы с козноязычеем применяется до сих пор у учащихся красивому слову. Это — камешки во рту.

В период средневековья интерес к риторике ослабевает и возобновляется с новой силой уже в 19м веке. Огромный вклад в ее развитие внесли наши соотечественники: М. В. Ломоносов, М. Монтель.

Пример ораторского таланта — Л. Троцкий. В наши дни риторика продолжает свое развитие, постоянно обращаясь к трудам мастеров ораторского искусства Древней Греции.

Античная риторика

Античная риторика

Крупнейшие теоретики: Аристотель, Цицерон, Квинтилиан.

[править]Возникновение риторики (V в. до н. э.)

По словам Диогена Лаэртского, Аристотель приписывал изобретение риторики пифагорейцу Эмпедоклу, сочинение которого неизвестно нам даже по имени. Из текстов самого Аристотеля и из других источников известно, что первый трактат по риторике принадлежал ученику Эмпедокла Кораксу, любимцу сиракузского тирана Герона, политическому оратору и адвокату(судебному оратору). Он сформулировал не лишённое интереса определение красноречия: «красноречие есть работница убеждения (др.-греч. πειθοῦς δημιουργός)». Он первый делает попытку установить чёткое деление ораторской речи на части: вступление (προοίμιον), предложение (κατάστασις), изложение (διήγησις), доказательство или борьба (ἀγῶν), падение (παρέκβασις) и заключение. Он же высказал положение, что главная цель оратора — не раскрытие истины, но чёткость и убедительность при помощи вероятного (εἰκός), для чего чрезвычайно полезны всякие софизмы.Труд Коракса до нас не дошёл, но древние писатели сообщают нам примеры его софизмов, из которых особенной славой пользовался так называемый крокодилит. Ученик Коракса, Лисий, развивал ту же систему софистических доказательств и главным средством преподавания риторики считал заучивание образцовых речейсудебных ораторов. Из его школы вышел славившийся в своё время Горгий Леонтийский, который, по словам Платона, «открыл, что вероятное важнее истинного, и умел в своих речах малое представить великим, а великое малым, выдать старое за новое и новое признать старым, об одном и том же предмете высказывать противоречивые мнения»^[3]. . Метод преподавания у Горгия тоже состоял в изучении образцов; каждый его ученик должен был знать отрывки из произведений лучших ораторов, чтобы уметь дать ответ на чаще всего выставляемые возражения. Горгию принадлежал любопытный трактат «О приличном случаю» (др.-греч. περὶ τοῦ καιροῦ), где говорилось о зависимости речи от предмета, от субъективных свойств оратора и аудитории, и давалось наставление, как при помощи насмешки уничтожать серьёзные доводы и, наоборот, на насмешку отвечать с достоинством. Красивое говорение (красивую речь, др.-греч. εὐέπεια) Горгий противопоставлял утверждению истины (правильной речи, ὀρθοέπεια). Он приложил много сил к созданию правил относительно фигур: метафор,аллитерации, параллелизма частей фразы. Из школы Горгия вышли многие знаменитые риторы: Пол Агригентский, Ликимний, Фрасимах, Эвен Паросский, Феодор Византийский. К тому же стилистическому направлению риторики принадлежали софисты Протагор и Продик и знаменитый оратор Исократ, разработавший учение о периоде. Направление этой школы можно назвать практическим, хотя оно и подготовило богатый психологический материал для выработки общих теоретических положений об ораторском искусстве и этим облегчило задачу Аристотелю, который даёт в своей знаменитой «Риторике» научное обоснование прежним догматическим правилам, пользуясь чисто эмпирическими приёмами.

[править]Риторика Аристотеля

Аристотель в своей «Риторике» значительно расширил область риторики, сравнительно с точкой зрения, распространенной на неё в то время. Так как дар речи, по его мнению, имеет характер всеобщности и находит применение при самых разнообразных случаях и так как действие при подаче совета, при всякого рода разъяснениях и убеждениях, приводимых для одного лица или для целых собраний (с которыми имеет дело оратор), по существу одинаково, то риторика так же мало, как и диалектика, имеет дело с какой-нибудь одной определённой областью: она обнимает все сферы человеческой жизни. Риторикой, понимаемой в таком смысле, пользуются все на каждом шагу: она одинаково необходима как в делах, касающихся житейских нужд отдельного человека, так и в делах государственной важности: раз человек начинает склонять к чему-нибудь другого человека или отговаривать его от чего-нибудь, он необходимо прибегает к помощи риторики, сознательно или бессознательно. Понимая риторику таким образом, Аристотель определяет её как способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета ^[4].

Из определения  риторики становится ясна цель, которую  преследовал Аристотель в своём  трактате: он хотел, на основании наблюдения, дать общие формы ораторского искусства, указать, чем должен руководиться оратор или вообще всякий, желающий убедить кого-либо в чём-либо. Сообразуясь с этим, он разделил свой трактат на три части. Первая часть посвящена анализу тех принципов, на основании которых оратор (то есть всякий говорящий о чём-нибудь) может побуждать к чему-нибудь своих слушателей или отклонять их от чего-нибудь, может хвалить или порицать что-нибудь. Вторая часть говорит о тех личных свойствах и особенностях оратора, с помощью которых он может внушить доверие своим слушателям и таким образом вернее достигнуть своей цели, то есть уговорить или отговорить их. Третья часть касается специальной (технической) стороны риторики: Аристотель говорит здесь о тех способах выражения, которыми должно пользоваться в речи (о стиле), и о построении ораторской речи.

Множество тонких психологических замечаний по вопросу о взаимодействии оратора и аудитории (например, о значении юмора, пафоса, о влиянии на молодых людей и на стариков) и анализ силы используемых в речи доказательств придают работе Аристотеля универсальное значение. Она не только оказала сильнейшее влияние на всё последующее развитие европейской риторики, но остаётся полезной и в наше время: некоторые из поставленных Аристотелем вопросов являются предметом научного исследования и теперь. Приняв многие положения Аристотеля как догматические истины, риторика в Древней Греции, и, позднее, в Западной Европе, однако уклонилась от эмпирического метода исследования, возвратясь на тот путь практических наставлений, по которому шли софисты.

[править]Эллинистическая риторика

В Греции III—II веков до н. э. происходит систематизация риторики. Классическая риторика делилась на 5 частей^[5]:

1. Нахождение (в латинской терминологии — инвенция) — систематизация содержания речей и используемых в них доказательств.
2. Расположение (в латинской терминологии — диспозиция) — деление речи на вступление, изложение, разработку (доказательства своего взгляда и опровержение противного) и заключение.
3. Словесное выражение (в латинской терминологии — элокуция) — учение об отборе слов, о сочетании слов, о тропах и риторических фигурах, с помощью чего формируется стильречи.
4. Запоминание (в латинской терминологии — мемория).
5. Произнесение (в латинской терминологии — пронунциацио).

В состав учения о  словесном выражении входило  и учение о трёх стилях: в зависимости от использования стилистических средств — о простом (низком), среднем и высоком стиле речи. Эта теория сохраняла своё значение в Средние века и в эпоху Возрождения. После исчезновения демократии античная риторика ориентировалась главным образом на два типа речей: на судебные и парадные речи. Соответственно двум этим целям (утилитарной и эстетической) формируются два направления в теории стиля: аттицизм (аттикизм, аттическое направление), заботившийся преимущественно о точности выражения, и азианизм (азианство, азиатское направление), ставивший целью занимательность изложения и выработавший особый высокий стиль, основанный на контрастах, изобилующий сравнениями и метафорами.

[править]Древнеримская риторика

В Древний Рим риторика проникает в I веке до н. э.. Оригинальностью римская риторика никогда не отличалась. Цицерону принадлежит немалое число трактатов об ораторском искусстве (например, «Брут», «Оратор»). Наиболее полное выражение римская риторика получила в работе Квинтилиана.

В римской риторике продолжался спор об азианизме и аттицизме. Первым последователем азианизма был Гортензий, а впоследствии к нему примкнул Цицерон, высказывающийся, впрочем, в некоторых сочинениях и в пользу аттицизма. Наиболее изящным представителем аттицизма в римской литературе можно считать Юлия Цезаря.

Разработка материала  в римской риторике подчинялась  особой конечной цели, убеждению, в  котором различались три аспекта — docere («учить», «сообщать»), movere («побуждать», «возбуждать страсти»), delectare («развлекать», «доставлять наслаждение»). Каждый из них был неразрывно связан с остальными, но, смотря по обстоятельствам, мог занимать господствующее положение. Было унаследовано и учение о разработке пяти этапов речи.

[править]Позднеантичная и средневековая риторика

В эпоху борьбы христианства с античным язычеством была создана  наука о христианском ораторском искусстве, достигшем блистательного развития в IV и V веках н. э.. Выдающийся представитель этого ораторского искусства — Иоанн Златоуст. В теоретическом смысле средневековая риторика почти ничего не прибавляет к античным разработкам, держится правил Аристотеля и поздних теоретиков (на Западе — Цицерона) и лишь перерабатывает их в расчёте преимущественно на сочинение писем (посланий) и проповедей. Повсеместно происходит ужесточение требований к соблюдению этих правил.

Уже к IV веку сфера  действия риторических норм совпала  с самим понятием литературы: в латинской литературе средних веков риторика заменяет поэтику, прочно забытую средневековой традицией. Теоретики задавались вопросом: ограничен ли материал, о котором может идти речь в литературном тексте? На сей счет высказывались самые разные мнения. В целом победила максималистская тенденция: в компетенцию риторики по крайней мере до XIII века входил любой материал. Следуя этому искусству, автор, прежде чем создавать произведение, должен был составить себе ясное и рациональное представление (intellectio) о предполагаемом материале. В средневековой риторике сохранялось учение об убеждении как об основной задаче и о трёх задачах («учить, побуждать, развлекать» лат. docere, movere, delectare).

Создание произведения, в свою очередь, подразделялось на три  части или ступени (три главных  элемента из пяти в античном списке).

• Инвенция (лат. inventio), есть собственно нахождение идей как творческий процесс. Она извлекает из предмета весь его идейный потенциал. Она предполагает наличие у автора соответствующего таланта, но сама по себе является чисто техническим приемом. Её законы определяют отношение писателя к своему материалу; они подразумевают, что всякий объект, всякая мысль может быть ясно выражена в слове, и исключают все невыразимое, как и чистую импрессионистичность формы. В своем главном аспекте, называвшемся«амплификация» (лат. amplificatio), она описывает способы переходить от имплицитного к эксплицитному. Вначале амплификация понималась как качественный сдвиг, но в средневековой теории и практике она обычно обозначала количественное расширение; обычно так назывались разнообразные приемы варьирования: наиболее разработанный из них, описание(лат. descriptio), не раз подвергавшийся кодификации и занимавший центральное место в латинской литературной эстетике, в XIII веке без каких-либо изменений перешёл в жанр романа, сделавшись одной из главных его черт.
• Диспозиция (лат. dispositio), предписывала порядок расположения частей. Здесь общие тенденции системы обозначались с трудом. Средневековая риторика никогда всерьез не занималась проблемой органичного сочетания частей. Она ограничивается несколькими эмпирическими и самыми общими предписаниями, определяя скорее некий эстетический идеал, нежели способы его достижения. На практике от средневекового поэта требуется незаурядная творческая мощь, чтобы преодолеть это препятствие и достичь гармонии и равновесия в длинном тексте. Зачастую он выходит из положения, выстраивая имеющиеся в наличии элементы в соответствии с определенными числовыми пропорциями: такая практика не вписывается в античную риторику, однако в глазах средневекового клирика её оправдывало существование числовых «искусств», особенно музыки (musica).
• Элокуция (лат. elocutio), облекает «идеи», найденные и эксплицированные посредством инвенции и организованные посредством диспозиции, в языковую форму. Она служила чем-то вроде нормативной стилистики и подразделялась на целый ряд частей; наиболее разработана из них та, что посвящена , украшению, украшенному слогу (лат. ornatus), то есть преимущественно теории риторических фигур.

Презентация на тему: Софизм – особый приём

доказательств в споре. Софизм –

это доказательство по форме как

будто правильное, а по существу

Примеры софизмов:

ложное, основанное на игре слов

• Кто лжет, говорит то, чего нет; но того, чего нет, нельзя сказать , следовательно, никто не может лгать.

• Вор не желает приобрести ничего дурного. Приобретение хорошего есть дело хорошее, следовательно, вор желает хорошего.

Заслуги софистов

•Коракс – автор первого трактата

по риторике («Красноречие – это

служанка убеждения»)

•Горгий Леонтийский – автор одного из первых учебников по риторике (учил делать людей

«своими рабами по доброй воле, а не по принуждению»;

пурпурные одежды)

Достижения древнегреческой риторики

•Сократ. Основа риторической концепции – логическое доказательство. Афины. Школа сократического диалога («Прекрасная

речь –это диалог, в котором рождается истина»)

•Платон. Академия. Письма, эпиграммы, философские трактаты и диалоги. Трактаты «Горгий», «Федр», «Пир»

Аристотель (384-322 до н.э.)

•трактат «Риторика» (IV в. до н.э.) – основа всех позднейших европейских риторик

•Ликей – школа Аристотеля в Афинах

•«Риторика – искусство убеждать»

Демосфен

•выдающийся мастер ораторского искусства

•филиппика – гневная обличительная речь

•Оратором может стать каждый, если не пожалеет времени и труда (Демосфен)

1.2.Древний Рим. Цицерон

•Трактаты «Об ораторе», «Брут», «Оратор»

•Трактат «Об ораторе» . Каноны классической риторики. Образ идеального оратора

•«Оратор должен обладать остроумием

диалектика, мыслями философа,

словами чуть ли не поэта, памятью

законоведа, голосом трагика, игрою такой, как у лучших лицедеев…»

Квинтилиан

•Трактат «Образование оратора» (12 книг)

•техника красноречия

•«Риторика – наука хорошо говорить. Потому что искусство не зависит от исхода дела, оно заключается в действии, а не в последствиях» ( Ср. Цицерон вслед за Аристотелем: «Риторика – искусство убеждать»)

2. Периодизация российской риторики (по В.И. Аннушкину)

1.Риторика Древней Руси (XI-XVII в.в.)

2.Петровский период (к. XVII в.-I пол. XVIII в.)

3.Ломоносовский период (II пол. XVIIIв.- нач. XIX в.)

4.Период расцвета русской научной риторики (нач. XIX в. – сер. XIX в.)

5.Период кризиса риторики и становление новой теории и истории словесности: возникновение языкознания и литературоведения как самостоятельных научных дисциплин (II пол. XIX в.)

6.Советский период (1920-1990)

7.Период возрождения риторики (начиная с 80-90-х годов)

1. Риторика Древней Руси (XI – XVII в.в.)

Жанры:

житие, поучение, слово, беседа

Литературные произведения:

•«Поучение Владимира Мономаха» (нач. XII в.)

•«Житие Сергия Радонежского» (1418 г.)

•«Житие протопопа Аввакума» (1673 г.)

Риторика в Древней Греции

Риторика в Древней  Греции (софисты, Сократ, Платон, Аристотель).               

 Колыбелью риторики  является Древняя Греция. Именно  там 2,5 тысячи лет назад зародилась  риторика как наука.

1. Софисты.

Софисты – это  представители новой философской  мысли. В центре интересов софистов стоял человек. Софисты были глашатаями образа «общественного человека» — идеала Древней Греции.

В основе их риторического  учения лежала идея об относительности  истины:      

 Истина –  это только субъективное суждение  о ней. Поэтому нельзя утверждать, что одно мнение истиннее другого; можно лишь говорить, что одно мнение убедительнее другого. Именно софисты впервые заговорили о силе слова и создали теорию красноречия.      

 Главное место  в софистической педагогике занимала  теория убеждения. Убеждение в  споре называлось эристикой (греч. erizo — спорю).     

 Приемы доказательств,  применяемые софистами, породили  особый термин – софизм. В современном  языке он используется в значении  «средство обмана и манипуляции  людьми». То есть софизм –  это доказательство по форме  как будто правильное, а по  существу ложное, основанное на  игре слов.     

 Примеры софизмов.

«Кто лжет, говорит  то, чего нет; но того, чего нет, нельзя сказать , следовательно, никто не может лгать»

«Вор не желает приобрести ничего дурного. Приобретение хорошего есть дело хорошее, следовательно, вор желает хорошего.»

Однако это обстоятельство не может перечеркнуть все заслуги  софистов. Более того, следует отдать должное мощному прогрессу в  истории древнегреческой культуры, который был связан с софистами.      

 Первый трактат  по риторике (по свидетельству  Аристотеля) принадлежал софисту  Кораксу, политическому оратору и адвокату.

Труды Коракса до нас не дошли. Мы знаем о них от других авторов (например, из сочинений Платона). Коракс дает такое определение риторики: 

 

 

                               «Красноречие – это служанка  убеждения».1 

 

 

      Учеником Коракса был прославившийся своим ораторским искусством Горгий Леонтийский. Горгием был написан один из первых учебников красноречия. Горгий первый взялся обучать риторике всех желающих с тем, чтобы они умели покорять людей речью, делать их «своими рабами по доброй воле, а не по принуждению»2. Славился Георгий и своими экспромтами3 на любые предлагаемые ему темы.     

 Горгий, несомненно, был незаурядным психологом. Эффект своих речей он усиливал тем, что выступал в пурпурных одеждах. 

 

 

   2. Сократ (470-399 до н.э.)      

 Первый вызов  софистическому идеалу риторики  был брошен Сократом – учеником  софистов и впоследствии их  безжалостным критиком.

Сократ был учеником софистов, однако в то время как  софисты строили расчеты на психологическое  воздействие, Сократ во главу угла ставил логическое доказательство. Согласно его концепции, верная мысль рождает верное деяние.      

 В отличие  от странствующих софистов Сократ  все время жил в Афинах, где  у него сформировался круг  учеников. Это была своеобразная  школа риторики, в которой получил  развитие жанр сократического  диалога.     

 Этот диалог  принимал форму то спокойной  беседы, то напряженной полемики. Поиск знаний о добром и справедливом сообща, в диалоге с одним или несколькими собеседниками сам по себе создавал особенные этические отношения между людьми, которые собрались вместе

— не ради развлечения,

— не ради практических  дел,

— а ради обретения  истины.      

 Итак, прекрасная  речь, по Сократу, — это диалог, в  котором рождается истина. 

 

 

       3. Платон (427-347 до н.э.)

Учеником Сократа  был Платон.    

 Платон (греч. «широкоплечий» — прозвище, настоящее имя — Аристокл) познакомился с Сократом в своем родном городе Афинах и как ревностный ученик посещал собеседования с великим учителем в течение восьми лет. Позже, основав свою школу – Академию – Платон (в то время ему было 30 лет) продолжает развивать идеи Сократа, становится величайшим мастером диалога и полемики.   

 Платон оставил  разнообразное литературное наследство: письма, эпиграммы, философские трактаты  и диалоги. Жанр диалога Платон  довел до совершенства. Содержанием  многочисленных диалогов являлись  философская беседа или философский спор. Для риторики наибольший интерес представляют диалоги:        

 «Горгий»,       

 «Федр»,       

 «Пир».     

 В диалоге  «Горгий» представлена критика существующей риторики (т.е. риторики софистов).    

 В знаменитом  диалоге «Федр» Платон изложил  свою теорию подлинного и убедительного  красноречия. Одним из персонажей  этого диалога является философ  Сократ. Именно он объясняет юноше  Федру, каким должно быть истинное  красноречие:

чтобы речь вышла  хорошей, оратор должен постичь истину о том предмете, о котором собирается говорить;

сила речи заключается  в воздействии на душу, поэтому  оратор должен быть хорошим психологом, чтобы понять, какого человека какими речами удастся убедить;

необходимо правильно  построить речь (вступление, изложение, свидетельства, доказательства, выводы) и т.д.

Суждения об этике, выраженные Платоном в диалогах «Федр», «Горгий», сохранили свое значение до наших дней. Так, например, Платон утверждал: «Если кто решил овладеть красноречием по-настоящему, он должен быть человеком справедливым и сведущим в делах справедливости».  

 

 

       4. Аристотель (384-322 до н.э.)      

 Достижения греческого  ораторского искусства были проанализированы, обобщены и теоретически обоснованы  Аристотелем.      

 По мнению  Аристотеля, дело риторики – не  убеждать, а в каждом данном  случает находить способы убеждения.      

 Знаменитый аристотелевский  трактат «Риторика», созданный в  IV в. до н.э., послужил основой большинства позднейших риторических руководств – античных, а впоследствии европейских, в том числе и русских.      

 В 17 лет Аристотель  прибыл в Афины, чтобы получить  там образование. Он поступил  в Академию Платона. Аристотель  преклонялся перед своим учителем. Долгие годы из связывала дружба, которая, тем не менее, не мешала им критиковать друг друга («Платон мне друг, но истина дороже»).      

 После смерти  Платона Аристотель в Афинах  открыл свою школу – так  называемый Ликей (см. об этом, а также о других интересных фактах из жизни знаменитого ученого в книге Граудиной Л.К., Кочетковой Г.И. «Русская риторика», с. 32-34).

В «Риторике» Аристотеля нашли свое дальнейшее развитие мысли  Платона об ораторском искусстве.      

 Книга состоит  из трех частей.      

 В первой части  Аристотель определял риторику  следующим образом: 

 

 

                                     Риторика – искусство убеждать.  

 

Это определение  вплоть до нашего времени оставалось самым популярным.      

 Все речи Аристотель  делил на три вида:

— совещательные,

— судебные

— торжественные  (эпидейктические).    

 «Дело речей  совещательных – склонять или  отклонять», — считал Аристотель; «судебных  – обвинять или оправдывать», «хвалебных – хвалить или порицать».  Наиболее важным в те времена  был вид совещательных речей, характерных для политического красноречия. Тематика совещательных речей относилась к финансам, войне и миру, защите страны, вывозу и ввозу продуктов и товаров, законодательству.      

 В Древней  Греции очень высоко ценилось  умение произносить судебные  речи. В жизни древнего грека  суд занимал очень важное место,  но мало походил на суд современный.  Тогда мог выступать обвинителем  каждый, так как не было прокуроров. Обвиняемый защищался сам, выступая  перед судьями, число которых,  например, в Афинах достигало  500 человек.     

 В условиях  запутанного судебного права судиться в Древних Афинах было делом нелегким. К тому же не все обладали даром слова, чтобы расположить к себе многочисленных судей. Поэтому обвиняемые прибегали к услугам лиц опытных, а главное, обладающих ораторским талантом. Эти люди, ознакомившись с существом дела, за плату составляли выступления. Выступления заучивались наизусть и произносились в суде.      

 В торжественных  (эпидейктических) речах содержание часто уступало место форме. К таким речам относились

поздравительные речи,

панегирики

надгробные речи.        

 Во второй  части «Риторики» Аристотель  объяснил, при соблюдении каких  условий оратор сможет убедить  слушателей. В этой части подробно  рассказано о психологии общения. Оратордолжен знать людей, их нравы и чувства, настроения, чтобы воздействовать на сердца слушателей.    

 Третья часть  «Риторики» посвящена вопросам  стиля, его особенностям и достоинствам. Аристотель подробно рассказывает  о тех качествах речи, которые  обусловливают ее достоинства.  Речь должна быть: 

 

 

                       · правильной           · благозвучной                      

 · ясной                    · связной                       

 · выразительной      · уместной и т.д. 

 

 

      Аристотель первый заговорил  о необходимости использовать  разные стилистические средства  в зависимости от того,

— с какой целью  произносится речь,

— с какой аудиторией  оратор имеет дело. 

 

 

      5. Демосфен (ок. 384 – 322 до н.э.)     

 Наиболее выдающимся  мастером ораторского искусства  Древней Греции считается Демосфен. Его речи против македонского  царя Филиппа вошли в историю  и стали нарицательными. Филиппиками  мы сейчас называем любую гневную  обличительную речь.    

 Демосфен довел  искусство составления речей  и ораторскую технику до совершенства. Своим примером он подтвердил  важный принцип риторики: 

 

 

            Оратором  может стать каждый, если не пожалеет времени и труда.

Общая история vvomen, содержащая жизни самых святых и профанов, самых известных и печально известных во все века, точно описана не только из поэтических произведений, но и от самых древних, современных и уважаемых историков до наших времен. TH, Гент.

Она привела к Тарквинию Приска, Вейл. Максимум. lib. 8. кап. де Сен, эти три книги Пророчества, из которых два были сожжены, а одно сохранилось. К вычисление, сравнивающее время между Энеем и Тарквин, она не могла прожить меньше пятисот лет; и это не совсем невероятно, с тех пор, как Ливия, дочь Рутилия, Терентия М.Цицерон и Клодия Авла первый жил девяносто семь лет; второй, сто и тридцать; третий, сто пятнадцать, после подшипника пятнадцати детей. Горгий Леонтий (наставник Исократа, и многие другие ученые мужи) в сто седьмой год его возраста, когда его спросили, почему он хотел жить дольше? ответил: потому что он ничего не чувствовал своим телом, в котором обвинять возраст. Геродот, Плиний, Цицерон и другие, говорят об одном Аргантонии Гадитане, который набрал восемьдесят лет, будучи шестидесятилетним, прежде чем он пришел в свой Корона.Солин и Ктесий с другими, утверждают, что среди для эфиопов сто тридцать лет — всего лишь обычное возраст, и многие приходят к нему. Гелланик подтверждает, что Эпианцы, народ Этолии, достиг двухсот; кому Дамиалес превосходит, называя одного Литтория, достигшего триста; как мы читаем о Несторе. Я сделаю вывод с Дондонесом, который, как утверждает Плиний, пережил пятьсот лет, но никогда не преклонялся перед возрастом. Более либерально говорит Зенофонт, который дарует одному из латинских королей восемь сто шестьсот на его отца; но я сделаю не говори дальше о ее возрасте и приходи к ее Ораклу.Ассирийской монархии мы назначаем одну тысячу лет, монарх 1. двести тридцать девять. Когда истечет тридцать шесть преемственности, Последняя, ​​его слава пышно закончится в Сардане. который сжег себя, его наложниц и драгоценности. в конце концов, то есть. Отсюда к Мидам он переселяется, и они в девяти полных последовательностях будут нести верховную власть: Триста лет запомнят свои деяния, Желая только восемь. Монарх 2. Персидский тогда наследует Вселенскую Империю; Который должен длиться Правит четырнадцать королей, а затем их власть перейдет в Грецию: монарх 3.но прежде чем погаснет свет, придут двести пятьдесят лет, Прибавив пять месяцев. Монарх 4. Монархия теперь стоит Transferr’d на Македонии: кто правит миром, кроме Александра? им руководит Пространственная земля, но в его смерти разделены

20: Эмоциональный конфликт и разделенное Я

ЧАСТЬ III: Эмоциональный конфликт и структура разума

20: Эмоциональный конфликт и разделенное Я

В следующих двух главах мы рассматриваем как вперед, так и назад.Они восполняют недостающую часть спора стоиков с другими о психологии эмоций. Но они также дают основу для христианского отношения к искушению воли и разделенной воле.

В главе 3 мы видели, что Зенон Хрисипп и Сенека, похоже, думают, что эмоции связаны с akrasia недостатком контроля в смысле конфликта с здравым смыслом. ¹ Это происходит на стадии увлечения ( ekpheresthai efferri ). Я утверждал, что описание Сенеке отсутствия контроля над гневом очень реалистично.Но это создает проблему для стоиков, потому что Платон утверждал, что такой эмоциональный конфликт показывает, что «я» разделено на различные виды ( eidē ) или части души. Однако Хрисипп и последовавшие за ним стоики полагают, что соответствующий аспект личности — командный центр ( hēgemonikon ) — свободен от разделения. Он содержит не части, а только силы, а именно внешний вид, импульс согласия и разум, которые отделены друг от друга не больше, чем вкус и запах яблока. ² По общему признанию, явления приходят в командный центр из пяти органов чувств, и эти пять чувств можно описать как отдельные части физической пневмы или духа, составляющего душу, как и части, управляющие голосом или воспроизведением. ³ Но у самого командного центра нет частей, и три из его полномочий не так отчетливы, как звучат, поскольку импульс иногда рассматривается как своего рода согласие, а согласие — это действие разума, как мы видели в главе 2. Чтобы понять, как Хрисипп избегает разделения командного центра, и мы должны понять, почему Платон настаивал на разделении души.

Аргумент Платона в пользу разделения души

Аргумент Платона в республике в пользу разделения души частично основан на аналогии с его разделением общества, но частично на логической точке. ⁴ Он говорит, что одна и та же вещь никогда не будет претерпевать, не подвергаться или не совершать противоположностей одновременно в одном и том же отношении по отношению к одному и тому же объекту. Тем не менее, очень жаждущий человек, обнаруживший, что вода, как он знает, заражена, может захотеть выпить этот напиток ⁵ и не пить его одновременно.Это противоположные состояния ума, связанные с одним и тем же напитком, поэтому в конце концов, это не может быть одна и та же вещь, которая имеет эти противоположные желания. Требуются дополнительные аргументы (которые я не буду обсуждать), чтобы показать, что есть ровно три таких вещи, которые находятся в душе и что они правильно описаны как рациональные ( logistikon ), энергичные ( thumoeides ) и аппетитные. ( epithumētikon ). В своей более ранней работе Phaedo он различал только две конфликтующие вещи — тело и душу, и рассматривал душу как единое целое.Его вывод в Republic состоит в том, что существует три вида ( eidē ) и что они находятся в душе. ⁶ Позже в Тимее он поместит их в разные части тела, так что они станут тремя частями души. ⁷ Но меня интересует логический аргумент, который устанавливает не более чем то, что есть по крайней мере две вещи, которые имеют одновременные противоположные желания. Вывод по-прежнему остается сильным. Дело не в том, что существуют разные желания, а в утверждении, что существуют различные виды или части, которые имеют эти желания.Гораздо труднее, чем можно было бы предположить, сказать, что, если что-то не так с логическим аргументом, но отрывок из Псевдо-Плутарха помогает. Частично вопрос касается значения «противоположностей» ( enantia ). Аристотель определил противоположности в некоторых отрывках как два свойства, принадлежащих одному и тому же диапазону (например, цвет), но разделенных на максимальное расстояние друг от друга ⁸ , как черное и белое. Возьмем один из собственных примеров Платона: толкание и тяга разделяются промежуточной возможностью не оказывать никакого давления в любом направлении.Верно, что такие противоположности, как толкание и тяга, не могут сосуществовать одновременно, поскольку мы не можем с одной и той же точкой на нашем собственном теле одновременно толкать и тянуть одну и ту же точку на другом теле. Но верно ли это для всех противоположностей? А как насчет готовности толкать и готовности тянуть? Почему бы мне не обладать этими противоположными возможностями одновременно? Псевдо-Плутарх явно указывает на противоположные способности вообще. И разве противоположные желания не могут быть больше похожи на противоположные готовности или способности? Платон искажает результат, сравнивая два противоположных желания с толчком и натяжением, а не с готовностью толкать и готовностью тянуть.Возражение Псевдо-Плутарха заслуживает того, чтобы его процитировать:

Возможности таковы, что, сколько бы их ни было, каждая рассматривается как принадлежащая субъекту в целом. Но рациональное и иррациональное не имеют такого отношения к душе, а считаются частями всей души и делают в ней разные вещи. И это по веской причине, что они являются противоположностями, и что противоположности принадлежат вместе в одной вещи в одном и том же отношении [считается невозможным].

[Но необходимо учитывать, верен ли этот принцип].Возможно, ничто не мешает противоположностям соединяться вместе описанным образом, если они являются способностями ( dunameis ) и не воспринимаются как действия ( energeiai ). Невозможно одновременно использовать разум и неразум или вылечить и заболеть. Но способность выздоравливать и делать зло может принадлежать одному и тому же в одно и то же время, а способность проявлять разум и проявлять неразум может принадлежать душе в одно и то же время, в то время как соответствующие виды деятельности также не могут принадлежать. ⁹

Изменяющееся признание Платоном akrasia и его причины

Когда Платон выходит за рамки логического аргумента в пользу разделения и переходит к следующему аргументу, что мы должны различать третью часть души, thumos , который выражает негодование в союзе с Он вводит дополнительное разделение, рассказывая историю Леонтия:

Но однажды я услышал нечто такое, что, как мне кажется, Леонтий, сын Аглаона, выходил из Пирея под северной стеной снаружи и наблюдал за лежащими рядом трупами. публичный палач.В то же время у него появился аппетит ( epithumein ), чтобы посмотреть, и он снова почувствовал беспокойство и отвернулся. Некоторое время он боролся и [440 A] закрыл лицо. Но преодолев ( kratoumenos ) аппетитом, он протянул глаза, побежал к трупам и сказал: «Смотрите сами, несчастные, пополняйтесь прекрасным зрелищем» … Эта история означает, что гнев ( orgē ) иногда ведет войну с аппетитами. как отличные от них … Так же и во многих других случаях, когда [440 B] аппетиты вынуждают ( biazesthai ) кого-то против его рассуждений ( logismos ), мы не наблюдаем, как он ругает себя и направляет гневный дух ( thumousthai ) против того, что внутри него принуждается ( biazomenon )? ¹⁰

Этот отрывок является новаторским по новой причине.Он отвергает идею, высказанную в предыдущих диалогах и обсуждавшуюся в главе 1, о том, что мы никогда не хотим принимать то, что мы думаем ( oiesthai ), как плохой или менее хороший образ действий. Некоторые из таких взглядов несколько раз высказывались Платоном в уста Сократа, хотя в «Протагоре » Сократ диалектически выступает против Протагора и утверждает только, что такая точка зрения следует, если мы принимаем идею Протагора о том, что «приятное — хорошо». Считается, что причинно-следственная связь (не в нашей природе) состоит в том, чтобы желать ( ethelein ) что-то делать (пример, который нас беспокоит, — это смотреть на трупы) при проведении сравнительной оценки ( oiesthai ), что другой путь было бы лучше.Действовать во многом так же, как и к желанию действовать.

Если тогда приятное — это хорошо, никто, кто либо знает, либо думает ( oietai ) ¹¹ , что вещи, отличные от того, что он делает, лучше ( beltiō ) и возможно, все равно будет делать то, что он делает, когда это возможно. делать лучше. Вы также не можете преодолеть ничего, кроме невежества ( amathia ). Не владеть собой ничем иным, как мудростью. (Все согласились.) Что тогда? Вы говорите, что невежество — это ложное мнение и заблуждение в вещах, которые имеют большое значение? (Все согласились.) Тогда еще один результат состоит в том, что никто добровольно ( hekōn ) не преследует плохие вещи, ни то, что он считает ( oietai ) плохим, ни желание ( ethelein ) идти за ним, как кажется в человеческой природе. что думаешь ( oietai ) о плохом, а не о хорошем. И когда человек вынужден выбрать одно из двух зол, никто не выберет большее, тогда как можно выбрать меньшее. ¹² Похожая точка зрения повторяется в диалектических контекстах у Платона Gorgias и Meno .То, что очень хочется ( boulesthai ), хорошо не плохо. Заявление собеседника о том, что у человека может быть аппетит к ( epithumein ) вещам, которые, как он думает и знает ( hēgeisthai gignōskein ), вредны, не подтверждается и не опровергается. Можно подумать, что взгляд на аппетит, предусмотренный Сократиком, должен быть таким же, как то, что он сказал о действии, а именно, что аппетит в некотором смысле направлен на то, что кажется хорошим ( dokei ) или в случае сравнительного мнения лучше.Но это менее чем уверенно, потому что параллельный отрывок ¹³ говорит, что аппетит ( epithumia ) направлен на удовольствие, boulēsis на добро. Именно в погоне ( diōkein ) за добром мы идем, когда идем, думая ( oiomenoi ), что лучше ( beltion ), и, наоборот, мы стоим, когда стоим ради того же самого добра. (Да.) Итак, мы убиваем, если убиваем кого-то и изгоняем людей и конфисковываем их имущество, думая ( oiomenoi ), что лучше для нас сделать это, чем нет? (Совершенно верно.) Значит, те, кто все это делает, делают все ради добра? (Я так говорю). Затем мы согласились, что на самом деле мы хотим ( boulesthai ) не то, что мы делаем ради чего-то еще, а то, ради чего мы делаем эти вещи. (Да.) Тогда мы действительно не хотим ( boulesthai ) разделывать или изгнать из городов или конфисковать товары просто так, без квалификации. Скорее, мы действительно хотим ( boulesthai ) делать это, если это полезно, но если это вредно, мы на самом деле этого не хотим ( boulesthai ), поскольку это то хорошее, что мы действительно хотим ( boulesthai ), как вы сами говорите. .Мы не очень хотим ( boulesthai ) ни хорошего, ни плохого, ни плохого. Верно? Мне кажется, я говорю правду Полюс или нет? Почему ты не отвечаешь? (Это правда.) Тогда, если мы согласимся с этим, если кто-нибудь, будь то тиран или оратор, убьет другого, изгонит его из города или конфискует его имущество, думая ( oiomenos ), это лучше для него, но бывает хуже, он конечно делает то, что ему кажется хорошим ( dokei ). Верно? (Да.) Делает ли он то, что действительно хочет, если это плохо? Почему ты не отвечаешь? ¹⁴ Что тогда? У тех, у кого есть аппетит ( epithumein ) к плохим вещам, как вы говорите, и кто полагает ( hēgeisthai ), что плохие вещи вредят человеку, к которому они приходят — они знают ( gignōskein ), предположительно, что они пострадают от их? (Обязательно так.) Но разве эти люди не думают ( oiesthai ), что те, кому причинен вред, более несчастны в той степени, в которой они пострадали? (Это тоже обязательно так.) Но разве несчастные не несчастны? (Думаю, да.) Так есть ли кто-нибудь, кто действительно хочет ( boulesthai ) быть несчастным и несчастным? (Я так не думаю, Сократ.) Тогда никто на самом деле не хочет ( boulesthai ) плохих вещей Meno, если он на самом деле не хочет ( boulesthai ) быть таким. Ибо что еще значит быть несчастным, чем иметь аппетит к плохим вещам и получать их? (Вы, наверное, правы, Сократ, и никто не хочет плохих вещей.) ¹⁵

Вряд ли может быть более контрастным более поздний отрывок, цитируемый Платоном из Republic . В этой истории Леонтий считает, что смотреть на трупы плохо, и, вероятно, худший образ действий, конечно, не лучший. Но он хочет смотреть, и он смотрит. Максимум, на что можно возразить, — это то, что Леонтий на самом деле не этого хочет ( boulesthai ). Но вряд ли можно утверждать, что он не желает ( ethelein ) смотреть. Действительно, Платон постоянно повторяет, что Леонтий действительно имеет такой аппетит ( эпитуме в ).

Примечательно, что Платон отнимает у себя прием, который позже использовали стоики, говоря, что в оценках Леонтия происходят быстрые колебания. Ведь именно в момент взгляда он проклинает свои глаза: «Посмотрите сами, несчастные, восполните себя прекрасным зрением». действует и готов действовать в контексте сравнительной оценки, когда он считает такой образ действий плохим и не считает его лучшим.Но Платон все еще сохраняет один элемент из более ранних диалогов. Ибо затем он настаивал на том, что то, что действительно нужно ( boulesthai ), в отличие от того, к чему у человека есть аппетит, хорошо. Так же и в этой части Republic он утверждает, что никто не удовлетворен ( arkein ) очевидным благом, но люди ищут ( zētein ) настоящего блага, а душа преследует ( diōkein ) и делает то, что делает. ради ( heneka ) реально хорошего. ¹⁶ Нам не совсем сказано, как применить это к случаю Леонтия.Другой взгляд, который все еще поддерживается Платоном даже в его более поздних работах ¹⁷ , заключается в том, что поддаться искушению не добровольно ( hekōn ). Единственное условие состоит в том, что человек может добровольно причинять людям вред, но при этом никогда не бывает добровольно несправедливым. ¹⁸ Существует противоположность взглядам ученика Платона Аристотеля, согласно которому поддаться искушению добровольно. ¹⁹ Но что ново для Платона в его Republic , так это то, что источником непроизвольности больше не должно быть отсутствие правильного мнения.Леонтий правильно считает, что выглядеть плохо, и он поддается искушению не потому, что этого мнения нет, а потому, что его принуждает ( biazesthai ) сила своего аппетита. В своей последней работе « законов» Платон по-прежнему называет силу ( bia ), в данном случае силу духовного гнева ( thumos ) как одну из причин проступка. ²⁰ Аристотель отвечает, что мы не можем сделать вывод из того факта, что разум и желание подчиняют друг друга силе, что душа в целом подвергается силе ( bia ), когда мы поддаемся искушению.Ибо сила определяется им как внешняя, причина, а действие желания не является внешним по отношению к душе. ²¹ Диалоги, которые следуют за Republic , не только продолжают отрицать, что правонарушения должны быть вызваны отсутствием истинных мнений. ²² Они обнаруживают растущую чувствительность к разнообразию способов, которыми мы можем впасть в искушение. Phaedrus предлагает очень тонкую идею о том, что ложное мнение может существовать наряду с истинным. Сопротивляясь сексуальному искушению, возничий, представляющий разум, может знать, что искушение ложное.Но худшая из двух лошадей, олицетворяющих аппетит, говорит с возничим и считает это правильным ( axioi ) в обмен на то, что его многочисленные труды приносят немного удовольствия. ²³ Аристотель, кажется, упускает из виду эту возможность, когда говорит, что мнение не противоречит правильному разуму. ²⁴ Среди других причин нарушения последней работы Платона Законы перечисляют не только силу (, ставку ) гнева, как мы уже заметили, но и удовольствие, которое, по его словам, убеждает насильственным обманом ( apatēbiaios ).Простое незнание ( agnoia ) отсутствие истинного мнения отличается от этого обмана как третьего источника проступков. ²⁵ В различных текстах перечислены еще другие альтернативы простому незнанию. Раздор ( стазис ) ²⁶ отсутствие контроля ( акратия ) ²⁷ нежелание учиться ( аматия ) ²⁸ наряду с невоздержанием ( аколасия ) и трусостью ( дейлия ). ²⁹ В одном отношении Платон, вероятно, остается верным идеям своего раннего Сократа.Истинное философское знание не даст вам поддаться искушению. Когда Леонтий уступает, у него только истинное мнение, а не знание. Только в этом ином смысле отсутствия истинного знания незнание остается необходимым условием проступка. Аристотель прямо соглашается с Сократом в том, что истинное знание не преодолевается страстью. ³⁰ Но Платон отказывается от той точки зрения, которую он приписывал Сократу в своих ранних работах, что истинное мнение невозможно преодолеть. Разделение души Платоном применимо к душе, как она есть в настоящей жизни, и как это будет для большинства людей, когда они перевоплотятся в будущих жизнях.В « Phaedrus » Платон даже применяет свое разделение к душам богов. ³¹ Но он также допускает, что некоторые люди могут избежать реинкарнации. ³² В конце Республики он предполагает, что душа в ее идеальном состоянии была бы унитарной. ³³ В Тимее он называет две нижние части души смертными. ³⁴ Таким образом, единая душа более раннего Phaedo теперь рассматривается как возможный будущий идеал.

Аристотель: как akrasia может происходить без конфликта противоположностей

После того, как Платон расширил понимание многих причин поддаваться искушению или идти против здравого смысла, я признаюсь в некотором разочаровании, обнаружив, что Аристотель пытается свести случаи к одному.Но у него есть мотив, и его попытка действительно включает в себя прекрасное объяснение различных форм невнимания.

Основная дискуссия Аристотеля акрасии в книге 7 Никомаховой этики начинается с точки зрения Сократа. Поскольку Сократ отрицает, что происходит akrasia , Аристотель говорит, что его точка зрения противоречит очевидным фактам, но, с другой стороны, Аристотель готов принять во внимание точку зрения Сократа о том, что невежество несет ответственность. Он только настаивает на том, чтобы мы стали яснее, что это за невежество. ³⁵ Я думаю, что его стратегия состоит в том, чтобы объяснить, как akrasia может происходить без конфликта противоположных позиций, который Платон приписывает Леонтию. Это делается в п. 7. 3. Сначала мы должны выделить главную предпосылку, которая в нескольких примерах представляет собой диетическую политику, согласно которой нельзя есть тяжелую пищу. Насколько я понимаю, эта предпосылка представляет то, что было выбрано в качестве предмета политики ( proairesis ) после обсуждения ( bouleusis ). ³⁶ Эта предпосылка известна, и мнение Сократа подтверждается, что она не может быть стерта из нашего сознания страстью.Я предполагаю, что причина Аристотеля не является сократической: так много размышлений уходит на выбор осознанной политики, что вряд ли она будет устранена таким образом. ³⁷ Но akratēs все еще может действовать против его proairesis , и это будет из-за несовершенного понимания второстепенной предпосылки ³⁸ , которая касается вопросов чувственного восприятия ³⁹ , например, «Эта еда тяжелая». Аппетит к определенной пище может по-разному мешать осознанию того, что она тяжелая.Сначала человек может обладать знаниями, но не использовать их. ⁴⁰ Тогда он мог бы обладать им только так, как можно было бы сказать, что человек, который безумно спит или пьян, обладает знанием. ⁴¹ Это альтернатива, которую Аристотель предпочитает в конце ⁴² , хотя и не до того, как опробовать другие формулы, например, что человек не обладает второстепенной предпосылкой или обладает ею таким образом, который не означает ее знания. ⁴³ Между незнанием и невниманием есть много состояний.

Аристотель предвидит два соперничающих аргумента. Одна из моих гипотез гласит: «Избегайте тяжелой пищи [выбранная политика или proairesis ]. Эта еда тяжелая ». Другой указан как «Все сладкое приятно. Это мило ». Из второстепенных посылок («Это тяжело», «Это сладко») действительно работает только вторая, потому что первая скрывается из-за аппетита к сладкому.

Итак, когда присутствует универсальная посылка, запрещающая дегустация, и другая посылка, что все сладкое приятно, а это сладкое, а последняя посылка действительно работает и есть аппетит, одна посылка говорит нам избегать этого, но аппетит движет нами. .

Глава заканчивается:

Поскольку последняя посылка ( teleutaia protasis ) представляет собой мнение о воспринимаемых и контролирующих действиях, он либо не имеет этого через состояние страсти, либо имеет его таким образом, чтобы иметь его. не знать этого, но произнести это, как пьяный человек, произносящий слова Эмпедокла. Поскольку последний термин ( eskhatos horos ) не универсален и считается не столько вопросом знания, сколько универсальным, похоже, что то, что Сократ был после, происходит.Ибо страсть не побеждает [читая periginetai ] то, что считается знанием в собственном смысле — это не увлекается страстью — скорее она побеждает перцептивное знание. ⁴⁴ Другими словами, страсть к сладкому не находится в прямом столкновении с proairesis , чтобы избежать тяжелой пищи. Вместо этого он работает, частично подавляя восприятие того, что эта еда тяжелая. Аристотель счастлив рассматривать неконтролируемый аппетит к сладкому как пафос , несмотря на последующее предупреждение Галена, отмеченное в главе 14, что неконтролируемый аппетит к пирожным не может быть пафосом . ⁴⁵ Существует конкурирующая интерпретация меньшинства Аристотеля ⁴⁶ , хотя меня это не убедило, что teleutaia protasis здесь, в 1147 ^b 9, толкуется не как последняя (то есть второстепенная) посылка, а как последняя. предложение то есть заключение например «Избегайте этой еды!» В этом случае человек, который поддается искушению, в конце концов, имеет необходимые предпосылки и не понимает только императивного вывода , который следует из них.Я сомневаюсь в себе, может ли teleutaia protasis ссылаться на заключение , которое в другом месте считается действием, а не предложением ⁴⁷ и которое в любом случае не является перцептивным предложением , поскольку teleuaia protasis предназначено для быть. ⁴⁸ Более того, более ранний отрывок связывал поддавание искушению с игнорированием второстепенных посылок. ⁴⁹ и настоящий отрывок представлен не как предложение альтернативного объяснения , а как описание того же самого с другой точки зрения. ⁵⁰

Верно то, что в работе, которая, как я полагаю, была написана ранее, книга 5 Никомаховой этики Аристотель действительно предусмотрел akratēs , действующие со знанием дела: добровольно и делать это добровольно — значит делать это , зная ( eidōs ), на кого действует человек, каким инструментом и как, и если akratēs причинит себе вред добровольно, то он добровольно пострадает от несправедливости, и можно будет несправедливо относиться к себе. ⁵¹ Хотя Аристотель продолжает отвечать, что, нанося себе вред ( blaptein ) сознательно, человек не поступает несправедливо ( adikein ), он не отказывается от предположения, что akratēs действует сознательно. В другом месте я утверждал, что то же самое верно и в соседней главе книги 5. akratēs подпадают под третью категорию преступлений вместе с теми, кто сознательно ( eidōs ) совершает несправедливость, но не является несправедливым. ⁵² Однако, если мы вернемся к основному обсуждению Аристотелем akrasia в Никомаховой этике , книга 7, похоже, что он так далеко вернулся в сторону взглядов Сократа, что нет необходимости принимать аргумент Платона о разделении душа. Разделение было вызвано необходимостью akratēs , которые одновременно имели противоположные желания. Но, по-видимому, Аристотель akratēs не находится в противоположных состояниях. Поскольку он забыл о том, что еда тяжелая, он не желает ее избегать.Соответственно, Аристотель отвергает триединство Платона в О душе 3. 9 432 ^a 22– ^b 7 и выделяет не столько части, сколько разные способности души. ⁵³ Несмотря на это, мы обнаруживаем, что Аристотель, в конце концов, использует призыв Платона к эмоциональному конфликту, чтобы показать, что в душе существует «природа» ( phusis ) помимо разума ⁵⁴ , и он назвал ее именем Платона « аппетитный ( epithumētikon ) или, в более общем смысле, желательный ( kai holōs orektikon ). ⁵⁵ Чтобы оправдать свою апелляцию к аргументу Платона, Аристотелю, возможно, потребуется убедить, что знание о том, что еда тяжелая (и, следовательно, желание избегать ее), не было полностью уничтожено. И действительно, Аристотель допускает, что о человеке, который безумно спит или пьян, можно сказать, что он обладает знаниями в некотором смысле ⁵⁶ , тогда как в книге 5 я утверждал, что он позволяет akratēs действовать с полным знанием.

Стоики

Теперь я перехожу к стоикам. Поскольку Хрисипп считает, что соответствующий аспект души, ее командный центр или разум, унитарен, он должен дать другое объяснение эмоционального конфликта.Его ответ состоит в том, что разум — это единая вещь, но в эмоциональном конфликте он колеблется между конкурирующими суждениями и колеблется так быстро, что мы не замечаем колебания.

В главе 3 мы видели, что все эмоции, по-видимому, рассматриваются Хрисиппом как связанные с akrasia в смысле конфликта с лучшим суждением человека о том, что все эмоции, по его мнению, связаны с колебаниями разума между конфликтующими суждениями и что это может быть, поэтому все эмоции описываются как трепетание ( ptoia ), хотя это описание имеет более раннюю историю. ⁵⁷ Основное объяснение колебаний заключается в следующем: некоторые люди говорят, что эмоция неотлична от разума и что между двумя вещами нет различия и борьбы, а происходит поворот единого разума в каждом направлении, а мы не замечаем этого из-за резкость и скорость изменения. Мы не осознаем, что это то же самое в нашей душе, с которым душа естественным образом испытывает аппетит, покаяние, гнев, страх, и удовольствие переносит ее к проступку и снова овладевает собой, пока его несут.Ибо аппетит, гнев, страх и все такое — неправильные мнения и суждения, которые возникают не в какой-то одной части души. Скорее, это наклоны ( rhopai ), порождающие ( eixeis ) импульсы ассистирования и в целом отдельные действия всего командного центра, которые сдвигаются за короткий промежуток времени. Это подобно тому, как детские драки демонстрируют крайнюю непостоянство и быстротечность насилия из-за их слабости. ⁵⁸ Описанные колебания иногда происходят между полномасштабными актами и импульсами, и для того, чтобы иметь место эмоция, необходимо согласие и импульс.Но также допускается, что иногда это происходит между простыми склонностями к согласию или несогласию (наклоны и уступки). Мы могли бы согласиться со стоиками в том, что иногда случаются колебания. В качестве объяснения заикания даже предполагалось, что существует колебание между желанием говорить и нежеланием не говорить. ⁵⁹ Но трудно поверить, что все эмоции включают колебания и колебания, слишком быстрые, чтобы их можно было заметить. Стоики могли бы дать другой ответ, если бы увидели, что, как объяснялось выше, в рассуждениях Платона о противоположностях есть изъян.Если готовность толкать и готовность тянуть могут сосуществовать в одной руке, то, возможно, по одной и той же единой причине мы можем одновременно принимать противоположные суждения, которые Посидоний считает, что Хрисипп постулирует, что объект искушения полезен, а что нет. ⁶⁰ Более того, суждения, между которыми, как считает Сенека, мы колеблемся, даже не являются противоположностями: «Мне правильно отомстить, потому что я был ранен» и «Я должен быть отомщен, что бы ни случилось». ⁶¹ Тогда должно быть еще меньше препятствий для того, чтобы эти суждения одновременно принимались во внимание единой причиной.По крайней мере, один стоик Посидоний избегал необходимости колебаться либо между суждениями, поскольку его иррациональные способности души не выносят суждений, либо между желаниями, поскольку они, несомненно, могли одновременно развиваться разными способностями души. В главах 3 и 6 я обсуждал, до какой степени Посидония, возможно, предвосхищали более ранние стоики Зенон Клеант или Панэций в признании разделения Платона. Но в одном отношении Посидоний не следует Платону, поскольку он различает только способности души, а не виды ( eidē ) или части.В этом смысле он соответствует ранней стоической доктрине. Различие между способностями и частями стало важным в споре между стоиками и платониками. Последних обвиняли в разделении души на три части. Неоплатоник Лонгин ответил, позаимствовав у стоиков идею о том, что нужно различать только способности, а не части ⁶² , и пожаловавшись в ответ стоическому Медию, что, выйдя за пределы стоического командного центра, мы обнаруживаем, что они постулируют в общей сложности восемь частей.Есть не только командный центр, но и пять органов чувств, а также две другие части, связанные с голосом и воспроизведением. ⁶³

Ориген

Некоторые отцы церкви, размышляющие о моральной борьбе, были вынуждены постулировать в нас две воли и в то же время противостоять еретическим предположениям о том, что у нас две души. Ориген был одним из таких людей. Когда Святой Павел говорит, что плоть и дух воюют друг с другом, так что мы не делаем то, что хотим делать ⁶⁴ , это не должно восприниматься как одобрение идеи о том, что у нас есть второй материал души в характере со своей собственной волей. направлен на зло.Так считал еретик Валентин во втором веке нашей эры и был известен Клименту Александрийскому и Иринею. ⁶⁵ То, что Павел говорит о плоти, относится не к воле такой души, а к стремлениям тела. Ориген говорит, что в нас действительно есть две воли, но они — высшая воля нашего духа и низшая воля нашей души. ⁶⁶

Псевдо-Макариос

Среди писаний отцов пустыни есть некоторые, ошибочно приписываемые мастеру Евагрия Макариосу и, как говорят, были распространены к 370-м или 380-м годам нашей эры. ⁶⁷ Здесь мы находим выделенную волю плоти и говорим о том, чтобы не отказываться от всего желания своей воли. ⁶⁸

Августин по воле и двойной воле

Августин, как Ориген, знает и отвергает теорию о том, что у нас есть два разума или души, но теория, которую он атакует, исходит от манихеев. ⁶⁹ Хотя он отвергает идею двух душ, он поддерживает идею о том, что у нас есть две воли. Опыт борьбы с похотью убеждает его, что у нас есть духовная и плотская воля. ⁷⁰ Различие желаний действительно неизбежно, если вожделение противостоит воле, но все же, как он скажет в Городе Бога обо всех эмоциях ⁷¹ , само по себе является волевым актом. Признание Августином двух волей аналогично признанию Платоном двух мнений: плохой лошади, что потворство сексуальным желаниям — это хорошо ( axioi ), и возничему, что это не так. ⁷² Но Платон выражает свое противопоставление в терминах мнения, а не воли. Одним из результатов наличия двух завещаний является то, что, как признал Псевдо-Макариос, команда может отдавать не полное завещание ( plena voluntas ). ⁷³ Более того, я считаю, что в случае неохотного действия Августин допускает, что человек может действовать с меньшей волей. ⁷⁴ Конечно, если человек удовлетворен своим решением, воля становится цельной и единой. Но это не происходит автоматически в момент выбора, судя по возможности, которую Августин признает в своих действиях с меньшей волей. ⁷⁵ И все же, если мы будем даже более тонко ( etiam ) делать то, что кто-то вынужден делать неохотно ( invitus ), он делает по своей воле, если он это делает.Говорят, что он делает это неохотно ( invitus ), потому что он предпочел бы что-то другое, чего не хочет ( nolens ). Его вынуждает действовать какое-то зло, и он делает то, что он вынужден делать, желая избежать зла или избавиться от него. Ибо предположим, что его воля настолько велика, что он предпочитает не делать этого, чем не страдать от этого. Тогда он, несомненно, будет сопротивляться принуждению и не будет этого делать. Следовательно, если он это делает, то на самом деле не со своей полной ( plena ) и свободной волей.Но поскольку эффект следует за его волей, мы не можем сказать, что контроль ( potestas ) над его действием отсутствовал. ⁷⁶

Условное желание

Ряд различий Августина повторяется среди более поздних средневековых авторов, когда они пытаются объяснить слова Христа

«Отец мой, если возможно, пусть эта чаша минует меня; тем не менее, не так, как я хочу, а как ты. ‘ exceptio ) «если Зевс пожелает» или «если ничто не мешает».Ристо Сааринен ⁷⁸ описал, как Петр Пуатье (1130–1205) назвал это «желанием с условием ( cum condicione )». В двенадцатом веке был спор о том, действительно ли кто-то желал этого, если условие (воля Бога) не было выполнено. Петр думал, что нет, и некоторые, кто придерживался этой точки зрения, описывали такое желание как величество (от vellem «Я, , будет»), потому что человек был расположен к воле только в том случае, если условие было выполнено.Параллель со стоическим «желанием с оговорками» уже упоминалась в главе 15. Фома Аквинский соглашается с тем, что воля Христа относительно прохождения чаши была не абсолютной ( absoluta ), а относительной ( secundum quid ) к тому, что препятствие не было обнаружено его причина. Он объясняет, что это было желание не в соответствии с разумной волей, а в соответствии с чувственными движениями и естественной волей, которую он имел как человек. ⁷⁹ Подобно Августину, Томас обращается к разным волям.

Полемика о монофелитах

Я упомяну еще одно различие воли, потому что она была в центре внимания Максима Исповедника, идеи которого будут повторяться в следующей главе. В качестве подачки тем, кто верил еретически, что у Христа была только одна природа, а не две (человеческая и божественная), в седьмом веке было высказано предположение, что, возможно, у него была только одна воля. Монофитизм можно было бы принять вместо монофитизма. Но компромисс вызвал бурю негодования. Максимус утверждает, что у Христа было две воли, но молитва о том, чтобы чаша вышла из него, показывает, что они были в гармонии.Ему не нравилось, что у нас есть гномическая воля, зависящая от мнения и размышлений. И поэтому его человеческая воля не могла противостоять божественному. ⁸⁰

Туристическое агентство «Ностальгия» на острове Кос, Додеканес, Греция

Величайший врач древности,

Родился на Косе в 460 году до нашей эры.

Гиппократ был величайшим из древних асклепиад (врачей): он ввел систематическую классификацию медицины и, по словам Галена, был первым человеком, который лечил болезни чем-либо, напоминающим методические манера.Вот почему и сегодня его называют отцом медицины.
Многие древние авторы, включая Эратостена, Ферецида, Арея, Гистомаха, Андреаса и Сорана Косского, писали о Гиппократе и его творчестве, а также о его более поздних биографиях, которые сохранились до наших дней — Сорана Эфесского, Судас или Суидас (в его «Лексиконе») и византийская Цетция — полагаются на это раннее свидетельство.

По отцовской линии Гиппократ был потомком в 18-м или 19-м поколении. Асклепиос, будучи на стороне своей матери Фэнарет (или Пракситеи), он был представителем 20-го поколения. потомок самого Геракла.
Помимо медицины, он изучал философию у Демокрита и риторику у софиста Горгия и оратора Леонтия. Он учился в Асклепиионе Кос и Ионии, и у него был доступ к папирусам, которым посвятил Гераклит. Асклепей Эфесский. В Милете он слушал лекции Анаксагора на эту тему, а на Самосе и в Анаее на побережье Полководец из Малой Азии и философ Мелисс рассказал ему о теориях Пифагора.

Этот великий ученый-коан путешествовал по Македонии, Фракии, Скифии, островам Эгейского моря, Смирне, Афинам, Египту, Ливии, Пелопоннес и Фессалия.В 430 г. он был на Делосе; только что разразилась Пелопоннесская война, и Афины были поражены страшная эпидемия холеры. Перикл призвал мудрого физисея приехать в Афины, и тот спас город. Афиняне награждены его разными способами; он был вторым неафинянином (после Геракла), допущенным к Элевсинским мистериям, он был наградили золотым венком, и они дали ему свободу города: он и его потомки имели право обедать бесплатно в помещениях главных магистратов.

Как человек, Гиппократ был скромен и мало интересовался деньгами. Неутомимый и нескончаемый энтузиазм, он вылечил тысячи песков. людей и передал свои знания молодежи. Лишь в двух случаях он отказывался от своих услуг, и оба они касались враждебных Греции стран: сначала иллирийцы. и пеониане, а позже и персы просили его преподавать медицину в их странах, но он отказался от их высоких гонораров. и богатые дары.

Гиппократ провел последние годы своей жизни в Ларисе, где он умер в возрасте 104 (или 109, по другим данным) в в том же году, что и Демокрит.Соран Эфесский рассказывает о том, как видел гробницу Гиппократа в 2 ^— веках нашей эры, и гораздо более поздние писатели тоже утверждали, что посещали его. Антимос Газис, например, утверждал в своей Греческой библиотеке (1807 г.) что «его могила сохранилась и сегодня».

% PDF-1.3 % 1 0 объект > эндобдж 2 0 obj > эндобдж 3 0 obj > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageC / ImageI] / XObject> >> / Тип / Страница >> эндобдж 4 0 obj > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 5 0 obj > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 6 0 obj > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 7 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 8 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 9 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 10 0 obj > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 11 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 12 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 13 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 14 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 15 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 16 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 17 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 18 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 19 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 20 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 21 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 22 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 23 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 24 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 25 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 26 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 27 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 28 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 29 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 30 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 31 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 32 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 33 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 34 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 35 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 36 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 37 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 38 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 39 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 40 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 41 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 42 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 43 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 44 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 45 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 46 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 47 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 48 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 49 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 50 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 51 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 52 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 53 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 54 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 55 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 56 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 57 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 58 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 59 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 60 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 61 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 62 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 63 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 64 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 65 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 66 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 67 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 68 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 69 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 70 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 71 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 72 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 73 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 74 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 75 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 76 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 77 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 78 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 79 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 80 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 81 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 82 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 83 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 84 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 85 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 86 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 87 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 88 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 89 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 90 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 91 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 92 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 93 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 94 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 95 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 96 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 97 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 98 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 99 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 100 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 101 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 102 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 103 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 104 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 105 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 106 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 107 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 108 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 109 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 110 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 111 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 112 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 113 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 114 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 115 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 116 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 117 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 118 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 119 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 120 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 121 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 122 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 123 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 124 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 125 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 126 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 127 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 128 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 129 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 130 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 131 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 132 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 133 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 134 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 135 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 136 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 137 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 138 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 139 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 140 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 141 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 142 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 143 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 144 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 145 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 146 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 147 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 148 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 149 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 150 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 151 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 152 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 153 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 154 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 155 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 156 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 157 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 158 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 159 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 160 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 161 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 162 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 163 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 164 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 165 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 166 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 167 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 168 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 169 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 170 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB] / XObject> >> / Tabs / S / Type / Page >> эндобдж 171 0 объект > / Граница [0 0 0] / C [0 1 1] / H / I / Rect [539.0038 575.0037 684.9963 639.794] / Подтип / Ссылка / Тип / Аннотация >> эндобдж 172 0 объект > / Border [0 0 0] / C [0 1 1] / H / I / Rect [366.1579 313.1956 503.3049 325.1484] / Subtype / Link / Type / Annot >> эндобдж 173 0 объект > / Border [0 0 0] / C [0 1 1] / H / I / Rect [102.5643 227.3813 117.6504 234.1769] / Subtype / Link / Type / Annot >> эндобдж 174 0 объект > / Border [0 0 0] / C [0 1 1] / H / I / Rect [136.7577 185.9387 238.9361 194.09] / Subtype / Link / Type / Annot >> эндобдж 175 0 объект > / Граница [0 0 0] / C [0 1 1] / H / I / Rect [262.hM & a %% sfK’per441Ӎd + ۈ a3f (& an7uӗY_6 {‘a 﫬 o ~ ƞ> ߪ rySfţvg @ a! M + ZKYhv! «yH) S $ OO;

Эстебан Бьеда: Публикации — PhilPeople

de la conminado per suivo cadáveres en descomposición, Leoncio no puede resistir y, encolerizado, cede a la tentación (República 439e-440a). El episodio pretende mostrar que la impulsividad y el apetito constituyen dos partes distintas del alma. La pregunta esteris del alma. racionalidad, ¿según qué parámetro el thymósaucera que mirar los cadáveres es algo que no se debe hacer? Si, ​​como creen algunos especialistas, el thymós actúa según un marco axiológico… Читать дальше

Conminado apveres un cadáveres deseo , Leoncio no puede resistir y, encolerizado, cede a la tentación (República 439e-440a).El Episodio pretende mostrar que la impulsividad y el apetito constituyen dos partes distintas del alma. La pregunta es: si no hay intervención de la racionalidad, ¿según qué parámetro el thymós considera que mirar los cadáveres es algo que no se debe hacer? Si, como creen algunos especialistas, el thymós actúa según un marco axiológico aportado por lo logistikón, entonces Leoncio sería un incontinente. En el presente artículo intentaremos mostrar, apelando a diversos pasajes de los libros VIII y IX de la República, que Leoncio no es un incontinente, sino que la parte impulsiva del alma no se opone al apetito según parámetros vinculados con la racinoposidados.Вынужденный страстным желанием взглянуть на какие-то трупы, Леонтий не может устоять и яростно поддается искушению и смотрит на них (Республика 439e-440a). В эпизоде ​​делается попытка показать, что энергичность и аппетит — две разные части души. Если не вмешивается рациональность, возникает вопрос: по какому параметру тимос считает, что смотреть на трупы нельзя? Если, как полагают некоторые ученые, тимос руководствуется ценностями, заданными logistikón, то Леонтий будет агентом страдающих недержанием мочи.В этой статье мы попытаемся показать, что, согласно некоторым отрывкам из книг VIII и IX Республики, Леонтий не страдает недержанием мочи, поскольку энергичная часть его души бросает вызов аппетитной части не из-за рациональных принципов, а потому, что ее ценят. защищается

греческих и латинских авторов, 800 г. до н.э. 1000: Биографический словарь (Авторская серия) 0824206401

Synopsys

Биографические очерки 376 греческих и латинских авторов, охватывающих 800 лет до н. Э.c. К 1000 г. Включает список произведений с сомнительной атрибуцией и хронологический список авторов по веку. Включенный список авторов: Акций — Ахилл Татий — Элиан — Эней Тактик — Эсхин — Эсхил — Эзоп — Афраний — Агафий — Агафон — Алкей — Алкман — Александр Афродисийский — Алексис — — Амвросий, Святой — Аммиан Марцеллин — Анакреон — Анаксагор — Анаксимандр — Анаксимен — Андоцид — Антифон — Антисфен — Аполлодор Афинский — Аполлоний Родий — Аппиан — Апулей — Арат Соли — — Архилох — Архимед — Архит — Арктин Милетский — Арион — Аристарх Самофракийский — Аристид, Элий — Аристид Милетский — Аристофан — Аристофан Византийский — Аристотель — Аристоксен — Арнобий — Арриан — Артемидор — Асклепиад — Афанасий, Святой — Афиней — Ауфидий Басс — Августин, Святой — Август — Аврелий, Марк — Авзоний — Бабрий — Вакхилид — Василий, Святой — Бенедикт, Святой — Бион Борисфенит — Боэций — Цецилий Статий — Целий — Цезарь, Гай Юлий — Каллимах — Зов Иштен — Кальпурний Сицилийский — Кассиодор — Катон (Цензор) — Катул — Цельс — Цефал — Церкидас — Харитон — Хрисипп — Цицерон — Цинна — Клавдиан — Клавдий — Клеант — Клитарх — Климент Александрийский — Климент Римский, Святой — Клувий Руф — Колумелла — Константин Vii (византийский император) — Коринна — Косма Индикоплевст — Ящики Малла — Кратин — Кремутий Корд — Ктесий — Курций Руф — Киприан, Святой — Деметрий Фалеронский — Демокрит — Демосфен — Дексипп — Дикаарх — Дидим — Дион Кассий — Дион Златоуст — Диодор Сицилийский — Диоген Лаэртский — Дионисий Галикарнасский — Дионисий Фракс — диоскорид — Дифил — Донат — Дурис — Эйнхард — Эмпедокл — Энний — Эфор — Эпихарм — Эпикур — Эрасистрат — Эратосфен — Эригена, Иоанн Скот — Эринна — — Евклид — Евдокс — Эвгемер — Эйфорион Евполис — Еврипид — Евсевий — Евтропий — Фабий Пиктор — Фабий Рустик — Фавор inus — Firmicus Maternus — Florus — Frontinus — Fronto — Gaius — Galen — Gallus — Gellius — Георгий Монах — Георгий Писидиец — Герберт — Germanicus — Gorgias — Gottschalk — Григорий Назианзин, Святой — Григорий Нисский, Святой — Григорий Турский, Святой — Григорий Великий, Святой — Адриан — Гекатей — Гелиодор — Гелланик — Гералид Понтийский — Гераклит — Гермагор — Гермоген — Герой — Герод — Иродиан — Геродот — Герофил — Герофил — Гесиод — Иероним — Хиларий, Святой — Гиппарх — Гиппий — Гиппократ — Гиппонакс — Гомер — Гораций — Храбан Мавр — Хросвита — Гигин — Гиперид — Ямвлих — Ибик — Игнатий, Святые — Ириней, Святой — Исей — Исидор Севильский, Святой — Исократ — Иероним, Святой — Иоанн Златоуст, Святой — Иоанн Климакс, Святой — Иоанн Дамаскин, Святой — Иоанн Мосх — Иордан — Иосиф — Юлиан Отступник — Юлиан — Мученик Иустин, Святой — Ювенал — Лабеон — Лактантий — L эо Ви, Мудрый — Леонид — Леонтий — Леонтий Византийский — Либаний — Лиутпранд — Ливий Андроник — Ливий — Лонгин — Лонг — Лукан — Лукиан — Луцилий — Лукреций — Люп Ферриера — Ликофрон — Ликург — Лисий — Мацер — Макробий — Малалас — Манилий — Марциал — Марсиан Капелла — Максим Исповедник, Святой — Мела — Мелеагр — Мелисс — Менандр — Защитник Менандра — Менипп — Мимнерм — Минуций Феликс — Мосх — Мусей Грамматик — Невий — Немезиан — Непос — Никандр — Николай Дамаскин — Ноний Марцелл — Нонн — Ноткер Бальбул — Олимпиодор — Орибасий — Ориген — Орозий — Овидий — Пакувий — Панэций — Паньясис Папиниан — Парменид — Парфений — Павел Диакон — Павел Силентиарий — Паулин из Нолы, Святой — Паулин из Пеллы — Павел — Павсаний — Персий — Петроний — Федр — Филимон — Филет — Филипп — Филист — Филон — Филохор — Филодим — Филопон — Филостр Ат — Фотий — Фриних (1) — Фриних (2) — Филарх — Пиндар — Платон — Платон (комик) — Плавт — Плиний Старший — Плиний Младший — Плотин — Плутарх — Поллион — Поллукс — Полибий — Порфирий — Посидоний — Пратинас — Присциан — Прокл — Прокопий — Продик — Проперций — Протагор — Пруденций — Птолемей — Публилий Сир — Пифей — — Квинтилиан — Скорее — Риан — Ринтон — Роман Мелодия — Рутилий Наматиан — Саллюстий — Саллюстий — Сальвиан — Сафо — Сатир — Скилакс — Седулий Скот — Семонид — Сенека Старший — — Сенека Младший — Сервий — Секст Эмпирик — Сидоний Аполлинарий, Святой — Силий Италийский — Симонид — Симплиций — Сизенна — Солон — Софокл — Софрон — Сотад — Спартиан — Статий — Стесихор — Страбон — Стратон (Physicus) — Светоний — Сульпиция — Сульпиций Северус — Симеон Новый Богослов, Святой — Симмах — Синезий — Тацит — Терентий — Терпандр — Тертулия п — Фемистий — Феокрит — Феодор Студийский, святой — Феодорет — Феодульф — Феогнис — Феофан Исповедник, святой — Феофраст — Феопомп — Феспис — Фукидид — Тибериан — Тибул — Тимей — Тимокл — Тимокреон — Тимон — Тимофей — Трог — Тиртей — Ульпиан — Валерий Антиас — Валерий Флакк — Валерий Максим — Вариус Руф — Варрон — Варрон Атацин — Вегетий Ренат — — Веллей Патеркул — Венантий Фортунат — Виктор — Вергилий — Витрувий — Валахфрид Страбон — Ксанф — Ксенофан — Ксенофонт — Ксенофонт Эфесский — Зенон — Зенон Элейский — Зенодот — Зоил — Зосим.Майкл Грант. Включает библиографии.

Греческий фонд — диалектический спиритуализм

1. Досократическая мысль

Анализ досократической мысли представляет некоторые трудности. Во-первых, тексты, которые у нас остались, в основном фрагментарны, а иногда, как в случае с Анаксагором, у нас есть дословные слова не более чем на предложение. Даже эти якобы дословные слова часто приходят к нам в виде цитат из других источников, поэтому трудно, если не невозможно, с уверенностью приписать определенную позицию какому-либо одному мыслителю.Более того, слово «досократическое» подвергалось критике как неправильное употребление, поскольку некоторые из досократических мыслителей были современниками Сократа и потому, что это имя могло подразумевать философское превосходство Сократа. Термин «досократическая философия» также сложен, поскольку у нас нет сведений о досократических мыслителях, когда-либо употреблявших слово «философия». Поэтому мы должны осторожно подходить к любому изучению досократической мысли.

Досократическая мысль знаменует собой решительный поворот от мифологических представлений к рациональным объяснениям космоса.Действительно, некоторые досократики открыто критикуют и высмеивают традиционную греческую мифологию, в то время как другие просто объясняют мир и его причины в материальных терминах. Это не означает, что досократики отказались от веры в богов или священные предметы, но есть определенный поворот от приписывания причин материальных событий богам, а иногда и от перестройки богословия в целом. Основа досократического мышления — это предпочтение и уважение рационального мышления к мифологизации. Это движение к рациональности и аргументации проложило бы путь для западной мысли.

а. Милезианцы

Фалес (ок. 624 — ок. 545 до н. Э.), Традиционно считающийся «первым философом», предложил первый принцип (арх) космоса: воду. Аристотель предлагает некоторые предположения относительно того, почему Фалес мог в это поверить (Graham 29). Во-первых, кажется, что все питается влагой. Затем кажется, что тепло исходит от или уносит с собой какую-то влагу. Наконец, семена всего сущего имеют влажную природу, а вода является источником роста многих влажных и живых существ.Некоторые утверждают, что Фалес считал воду составной частью всего сущего, но свидетельства в пользу этой интерпретации не содержат доказательств. Более вероятно, что Фалес считал воду первичным источником всего сущего — возможно, sine qua non мира.

Как и Фалес, Анаксимандр (ок. 610 — ок. 545 до н. Э.) Также постулировал источник космоса, который он назвал безграничным (апейрон). То, что он, как Фалес, не выбрал типичный элемент (землю, воздух, воду или огонь), показывает, что его мышление вышло за пределы источников бытия, более доступных для чувств.Он мог подумать, что, поскольку другие элементы кажутся более или менее переходящими друг в друга, должен существовать какой-то источник за пределами всего этого — своего рода фон или источник, из которого происходят все эти изменения. В самом деле, этот вечный принцип породил космос, порождая горячее и холодное, каждое из которых «отделилось» от безграничного. Неясно, как произошло это разделение, но мы можем предположить, что это произошло благодаря естественной силе безграничного. Однако вселенная — это непрерывная игра элементов, разделяющих и соединяющих друг друга.В поэтической манере Анаксимандр говорит, что безграничное является источником существ и тем, в чем они погибают, «в соответствии с тем, что должно быть: ибо они воздают друг другу возмещение и возмещают убытки друг другу за свою несправедливость в соответствии с порядком времени» ( F1).

Если наши даты приблизительно верны, Анаксимен (около 546-528 / 5 г. до н. Э.) Не мог иметь прямого философского контакта с Анаксимандром. Однако концептуальная связь между ними неоспорима. Как и Анаксимандр, Анаксимен думал, что есть нечто безграничное, что лежит в основе всего остального.В отличие от Анаксимандра, Анаксимен сделал эту безграничную вещь чем-то определенным — воздухом. Для Анаксимандра горячее и холодное отделились от безграничного, и это породило другие природные явления (Graham 79). Для Анаксимена воздух сам по себе становится другим природным явлением в результате конденсации и разрежения. Разреженный воздух становится огнем. Когда он конденсируется, он становится водой, а когда он конденсируется дальше, он становится землей и другими земными вещами, такими как камни (Graham 79). Затем это дает начало всем другим формам жизни.Более того, сам воздух божественен. И Цицерон, и Аэций сообщают, что для Анаксимена воздух — это Бог (Грэм 87). Таким образом, воздух превращается в основные элементы, и из них мы получаем все другие природные явления.

г. Ксенофан Колофонский

Ксенофан (около 570 — 478 до н. Э.) Прямо и открыто бросил вызов гомеровской и гесиодической мифологии. «Это хорошо, — говорит Гесиод, — высоко ценить богов», а не изображать их в «бушующих битвах, которые ничего не стоят» (F2). Более конкретно, «Гомер и Гесиод приписали богам все, что заслуживает порицания и позор для людей: воровство, прелюбодеяние, обман друг друга» (F17).В основе этого плохого изображения богов лежит человеческая склонность к антропоморфизации богов. «Но смертные думают, что боги рождены и имеют одежду, голос и тело смертных» (F19), несмотря на то, что Бог не похож на смертных телом и мыслями. Действительно, Ксенофан классно заявляет, что если бы другие животные (крупный рогатый скот, львы и т. Д.) Могли рисовать богов, они бы изобразили богов с телами, подобными их собственному (F20). Помимо этого, все сущее происходит с земли (F27), а не от богов, хотя неясно, откуда взялась земля.Причина, по-видимому, в том, что Бог превосходит все наши усилия сделать Его похожим на нас. Если каждый рисует разные изображения божественности, а многие люди это делают, то маловероятно, что Бог вписывается в какую-либо из этих рамок. Итак, почитание «богов в почете», по крайней мере, влечет за собой что-то негативное, то есть мы стараемся не изображать их сверхлюдьми.

г. Пифагор и пифагореизм

Древняя мысль осталась с таким сильным присутствием и наследием пифагорейского влияния, и все же мало что известно с уверенностью о Пифагоре Самосском (ок.570 — 490 до н. Э.). Многие знают Пифагора по его одноименной теореме — квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равен сумме квадратов смежных сторон. Неизвестно, сам ли Пифагор изобрел теорему или он или кто-то другой привез ее из Египта. У него появились последователи, которые продолжались и после его смерти, вплоть до Филолая Кротонского (ок. 470 — ок. 399 до н. Э.), Пифагорейца, от которого мы можем получить некоторое представление о пифагореизме. Вопрос о том, следовали ли пифагорейцы той или иной доктрине, является предметом споров, но ясно, что вместе с Пифагором и пифагорейцами в древней философии родился новый образ мышления, который оказал значительное влияние на мысли Платона.

Пифагорейцы верили в переселение душ. Согласно Пифагору, душа обретает бессмертие, проходя через все живые существа в течение 3000-летнего цикла, пока не вернется к человеку (Graham 915). Действительно, Ксенофан рассказывает историю Пифагора, идущего мимо щенка, которого били. Пифагор крикнул, что избиение должно прекратиться, потому что он узнал душу друга в вое щенка (Graham 919). Что именно влечет за собой пифагорейская психология для пифагорейского образа жизни, неясно, но мы сделаем паузу, чтобы рассмотреть некоторые типичные характеристики, о которых сообщают пифагорейцы.

Платон и Аристотель были склонны связывать святость и мудрость числа — а вместе с этим гармонию и музыку — с пифагорейцами (Graham 499). Возможно, более фундаментальными, чем число, по крайней мере для Филолая, являются концепции ограниченного и неограниченного. Ничто в космосе не может быть безграничным (F1), включая знания (F4). Представьте себе, если бы ничто не было ограничено, а материя была бы просто огромной грудой или болотом. Затем предположим, что вы каким-то образом можете получить представление об этом болоте (для этого должен быть какой-то предел, который дает вам эту перспективу!).По-видимому, вообще ничего нельзя было узнать, по крайней мере, с какой-либо степенью точности, несмотря на самое тщательное наблюдение. Кроме того, все известные вещи имеют число, которое действует как предел вещей, поскольку каждая вещь является единством или состоит из множества частей.

г. Гераклит

Гераклит Эфесский (ок. 540-ок. 480 до н. Э.) Выделяется в древнегреческой философии не только своими идеями, но и тем, как они выражались.Его афористический стиль изобилует игрой слов и концептуальной двусмысленностью. Гераклит видел реальность состоящей из противоположностей — реальность, непрерывный процесс изменения которой как раз и удерживает ее в покое.

Огонь играет важную роль в его картине космоса. Ни Бог, ни человек не создали космос, но он всегда был, есть и будет огнем. Иногда кажется, что огонь для Гераклита является первичным элементом, из которого все вещи происходят и к которому они возвращаются. В других случаях его комментарии по поводу огня можно было легко увидеть метафорически.Что такое огонь? Это одновременно «потребность и насыщение». Это движение вперед и назад, или, еще лучше, это напряжение и растяжение характерно для жизни и реальности — реальности, которая не может функционировать без противоположностей, таких как война и мир. «Дорога вверх и вниз — одна и та же» (F38). Идете ли вы по дороге или по ней, дорога одна и та же. «По тем, кто входит в те же реки, текут другие и другие воды» (F39). В своей книге Cratylus Платон цитирует Гераклита через уста Кратила, говоря, что «нельзя дважды войти в одну реку», сравнивая это с тем, как все в жизни находится в постоянном движении (Graham 158).Это, согласно Аристотелю, якобы довело Кратила до крайности: он никогда ничего не говорил из опасения, что слова попытаются заморозить реальность, которая всегда подвижна, и поэтому Кратил просто указал (Graham 183). Итак, космос и все, что его составляет, есть то, чем они являются, благодаря напряжению и растяжению времени и становлению. Река есть то, чем она является, будучи тем, чем она не является. Огонь, или вечно пылающий космос, находится в состоянии войны с самим собой, но в то же время пребывает в мире — он постоянно нуждается в топливе, чтобы продолжать гореть, и тем не менее он горит и удовлетворяется.

e. Парменид и Зенон

Если верно, что для Гераклита жизнь процветает и даже находит неподвижность в своем непрерывном движении и изменении, то для Парменида Элейского (около 515–450 до н. Э.) Жизнь замирает. Парменид был ключевой фигурой в досократической мысли и одним из самых влиятельных досократиков в определении курса западной философии. Согласно Маккирахану, Парменид является изобретателем метафизики (157) — исследования природы бытия или реальности.Хотя принципы его мысли имеют свое отражение в поэзии, они выражены с помощью логики. Таким образом, парменидова логика бытия дала толчок долгому исследованию природы бытия и мышления.

Парменид записал свою мысль в форме стихотворения. В нем смертные могут идти двумя путями — путем истины и путем заблуждения. Первый путь — это путь бытия или того, что есть. Правильный способ мышления — думать о том, что есть, а неправильный — думать одновременно о том, что есть, и о том, что нет.Последнее неверно просто потому, что небытия нет. Другими словами, не существует небытия, так что, собственно говоря, о нем нельзя думать — здесь не о чем думать. Мы можем думать только о том, что есть, и, предположительно, поскольку мышление — это тип бытия, «мышление и бытие — одно и то же» (F3). Только наши давно укоренившиеся привычки к ощущениям сбивают нас с толку и заставляют думать по ложному пути небытия. Мир и его видимость изменений влияют на наши чувства, и мы ошибочно полагаем, что то, что мы видим, слышим, осязаем, ощущаем на вкус и запах, является истиной.Но если небытия нет, то изменение невозможно, потому что, когда что-то меняется, оно переходит от небытия к бытию. Например, чтобы существо выросло высоким, оно должно быть в какой-то момент не высоким. Поскольку небытие не существует и не может быть мыслимо, мы заблуждаемся, полагая, что такого рода изменения действительно происходят. Точно так же то, что есть. Если бы было множество, то было бы небытие, то есть это было бы , а не . Таким образом, Парменид утверждает, что мы должны полагаться только на разум.

В парменидской традиции у нас есть Зенон (ок. 490 — 430 до н. Э.). Как говорит Дэниел Грэм, «Парменид выступает за монизм, Зенон выступает против плюрализма» (Graham 245). Зенон, кажется, составил текст, в котором он утверждает, что показывает абсурдность признания существования множественности существ, а также показывает, что движение невозможно. Зенон показывает, что, если мы пытаемся сосчитать множественность, мы получаем абсурд. Если бы было множество, то это было бы ни больше, ни меньше, чем число, которое должно было бы быть.Таким образом, будет конечное количество вещей. С другой стороны, если бы было множество, то число было бы бесконечным, потому что всегда есть что-то еще между существующими вещами, и что-то еще между ними, и что-то еще между ними, до бесконечности. Таким образом, если бы было множество вещей, то это множество было бы как бесконечным, так и конечным по количеству, что абсурдно (F4).

Самые стойкие парадоксы связаны с движением. Движущееся тело не может пройти, скажем, расстояние в двадцать футов.Для этого тело должно сначала достичь середины пути, или десяти футов. Но чтобы попасть туда, движущееся тело должно пройти пять футов. Но чтобы попасть туда, тело должно пройти два с половиной фута до бесконечности. Таким образом, поскольку пространство бесконечно делимо, но у нас есть только конечное время, чтобы пересечь его, это невозможно. По-видимому, вообще нельзя было даже отправиться в путешествие. «Парадокс Ахилла» аналогичным образом атакует движение, говоря, что быстроногий Ахиллес никогда не сможет догнать самого медленного бегуна, если предположить, что бегун в какой-то момент стартовал впереди Ахилла.Ахиллес должен сначала добраться до места, где начинал медленный бегун. Это означает, что медленный бегун уже будет немного дальше того, с чего начал. Как только Ахиллес переходит на следующее место, медленный бегун тоже уже выходит за эту точку. Таким образом, движение кажется абсурдным.

ф. Анаксагор

Анаксагор из Клазомен (около 500–428 гг. До н. Э.) Имел то, что до того времени было наиболее уникальным взглядом на природу материи и причины ее образования и разложения. Близко к Платону (Анаксагор умер примерно в то время, когда Платон родился), Анаксагор оставил свое впечатление на Платона и Аристотеля, хотя они оба в конечном итоге были недовольны его космологией (Грэм 309–313).Похоже, что его почти исключительно интересовала космология и истинная природа всего, что нас окружает.

До того, как космос был таким, какой он есть сейчас, он был не чем иным, как большой смесью — все было во всем. Смесь была настолько тщательной, что ни одна часть ее не была узнаваема из-за малых размеров каждой вещи, и даже цвета не были различимы. Он считал материю безгранично делимой. То есть, поскольку невозможно быть не быть, никогда не бывает малейшей части, но всегда есть меньшая часть.Если бы части великой смеси не делились бесконечно, то у нас осталась бы самая маленькая часть. Поскольку самая маленькая часть не могла стать меньше, любая попытка разделить ее снова, по-видимому, уничтожила бы ее.

Самый важный игрок в этой непрерывной игре бытия — это разум ( nous ). Хотя ум может присутствовать в одних вещах, в нем не может быть ничего другого — ум не перемешан. Напомним, что для Анаксагора все смешано со всем. Во всем, что мы идентифицируем, есть некоторая доля всего.Таким образом, если что-то вообще было смешано с умом, тогда все было бы смешано с умом. Эта смесь помешает разуму управлять всем остальным. Разум все контролирует, и он отвечает за великую смесь бытия. Вечный разум — самое чистое из всех вещей — отвечает за упорядочивание мира.

Анаксагор оставил свой след в мысли Платона и Аристотеля, чьи критические оценки Анаксагора похожи. В «Федоне » Платона Сократ кратко излагает свою интеллектуальную историю, цитируя свое волнение по поводу открытия мысли Анаксагора.Больше всего его волновал разум как первопричина всего. Тем не менее, сетует Сократ, Анаксагор очень мало использовал разум, чтобы объяснить, что лучше всего для каждого из небесных тел в их движении, или польза от чего-либо еще. То есть Сократ, похоже, хотел получить какое-то объяснение того, почему все вещи должны быть такими, как они есть (Graham 309-311). Аристотель тоже жалуется, что Анаксагор лишь минимально использует свой принцип разума. Это становится как бы deus ex machina, то есть всякий раз, когда Анаксагор не может дать никакого другого объяснения причины данного события, он вспоминает ум (Грэм 311–313).Как всегда, возможно, что и Платон, и Аристотель прибегают к помощи своего рода соломенного человека, чтобы продвинуть свои собственные позиции. В самом деле, мы видели, что Разум привел в движение великую смесь, а затем упорядочил космос, каким мы его знаем. Это немалый подвиг.

г. Демокрит и атомизм

Древний атомизм стал наследием философской и научной мысли, и это наследие было возрождено и существенно развито в современной философии. В наше время атом — не самая маленькая частица.Однако этимологически atomos — неразрезанный или неделимый. Древние атомисты, Левкипп и Демокрит (ок. 5 ^— гг. До н. Э.), Интересовались мельчайшими частицами в природе, составляющими реальность, — частицами, которые одновременно неделимы и невидимы. Они до некоторой степени отвечали Пармениду и Зенону, указывая на атомы как на неделимые источники движения.

Атомов — самых компактных и единственных неделимых тел в природе — бесконечно много, и они постоянно движутся через бесконечную пустоту.На самом деле, говорит Демокрит, движение было бы невозможно без пустоты. Если бы не было пустоты, атомам было бы не через что двигаться. Атомы принимают множество, возможно, бесконечное множество форм. Некоторые из них круглые, другие крючковатые, а третьи зазубренные. Они часто сталкиваются друг с другом и часто отскакивают друг от друга. Однако иногда формы сталкивающихся атомов поддаются друг другу, и они объединяются, чтобы сформировать материю, которую мы идентифицируем как чувственный мир (F5).Эта комбинация тоже была бы невозможна без пустоты. Атомам нужен фон (пустота), из которого они могут объединяться (Graham 531). Затем атомы остаются вместе, пока некая более крупная сила окружающей среды не разлучит их на части, после чего они возобновят свое постоянное движение (F5). Почему определенные атомы объединяются, чтобы сформировать мир, кажется случайным, и тем не менее многие миры были, есть и будут образовываться в результате столкновения и слияния атомов (Graham 551). Однако, как только мир сформирован, все происходит по необходимости — причинные законы природы диктуют ход естественного мира (Graham 551-553).

ч. Софисты

Многое из того, что нам передают о софистах, исходит от Платона. Фактически, два диалога Платона названы в честь софистов, Протагора и Горгия , а один называется просто Софист . Помимо этого, типичные темы софистической мысли часто проникают в работы Платона, не последним из которых является сходство между Сократом и софистами (вопрос, явно затронутый в Апологии , и других местах).Таким образом, софисты оказали немалое влияние на Грецию и греческую мысль V века.

В общем, софисты были группой странствующих учителей, которые брали плату за преподавание различных предметов, причем риторика была главным предметом их учебных программ. Общей чертой многих, но, возможно, не всех софистов, по-видимому, был упор на аргументацию каждой из противоположных сторон дела. Таким образом, эти аргументированные и риторические навыки могут быть полезны в судах и в политическом контексте.Тем не менее, эти виды навыков, как правило, приносили многим софистам репутацию моральных и эпистемологических релятивистов, что для некоторых было равносильно интеллектуальному мошенничеству.

Одним из первых и самых известных софистов был Протагор (ок. 490 — ок. 420 до н. Э.). Существует лишь несколько фрагментов его мысли, и большую часть оставшейся информации о нем, содержащейся в диалогах Платона, следует читать с осторожностью. Он наиболее известен своим явно релятивистским заявлением о том, что люди являются «мерой всех вещей, вещей, которыми они являются, вещей, которые не являются тем, чем они не являются» (F1b).Платон, по крайней мере для целей Протагора , выводит индивидуальный релятивизм из этого утверждения. Например, если бассейн с водой кажется Генри холодным, то на самом деле он холоден для Генри, тогда как он может показаться теплым и, следовательно, быть теплым для Дженнифер. Этот пример изображает перцептивный релятивизм, но то же самое можно сказать и об этике, то есть, если X кажется Генри хорошим, то X хорош для него, но, по мнению Дженнифер, он может быть плохим. Однако проблема с этой точкой зрения состоит в том, что если все вещи относительно наблюдателя / судьи, то идея, что все вещи относительны, сама по себе относится к человеку, который ее утверждает.Тогда идея коммуникации становится бессвязной, поскольку у каждого человека есть свое личное значение.

С другой стороны, утверждение Протагора можно интерпретировать как относительное к видам. То есть вопрос о том, есть ли вещи и как есть, а также о том, есть ли вещи и как, — это вопрос, который имеет значение (якобы) только для людей. Таким образом, все знания относятся к нам как к людям и, следовательно, ограничены нашим существом и нашими возможностями. Это прочтение, кажется, согласуется с другим из самых известных утверждений Протагора: «Что касается богов, я не могу установить, существуют ли они или нет, или какую форму они имеют; ибо есть много препятствий к познанию, включая неясность вопроса и краткость человеческой жизни »(F3).Здесь подразумевается, что знание возможно, но что его трудно достичь, и что его невозможно достичь, когда вопрос в том, существуют ли боги. Мы также можем видеть здесь, что человеческая ограниченность — это предел не только человеческой жизни, но и знания. Таким образом, если есть знание, то оно предназначено для людей, но оно непонятно и хрупко.

Вместе с Протагором был Горгий (ок. 485 — ок. 380 до н. Э.), Еще один софист, чей тезка стал названием платонического диалога. Возможно, более ярким, чем Протагор, когда дело дошло до риторики и произнесения речи, Горгий известен своим утонченным и поэтическим стилем.Он также известен своими импровизированными речами, принимая предложения аудитории по возможным темам, на которые он мог бы подробно выступить. Его самая известная работа — On Nature , or On What-Is-Not , в которой он, вопреки философии элеатов, стремится показать, что ни бытие, ни небытие не существует, и что даже если бы что-то было, об этом нельзя было ни знать, ни говорить. Неясно, была ли эта работа в шутку или всерьез. Если это было шуткой, то, скорее всего, это было не столько насмешкой в ​​адрес элеатов, сколько упражнением в аргументации.Если бы это было серьезно, то Горгиаса можно было бы рассматривать как сторонника крайнего скептицизма, релятивизма или, возможно, даже нигилизма (Graham 725).

2. Сократ

Сократ (469–399 до н. Э.) Ничего не писал, поэтому все рассказы и сведения о нем, которые у нас есть, пришли к нам в основном от Ксенофонта (430–354 до н. Э.) И Платона. И Ксенофонт, и Платон знали Сократа и писали диалоги, в которых Сократ обычно фигурирует как главный герой, но их версии определенных исторических событий в жизни Сократа иногда несовместимы.Мы не можем быть уверены в том, рассказывают ли Ксенофонт или Платон о Сократе с исторической точностью. В некоторых случаях мы можем быть уверены, что они не делают этого намеренно, а просто используют Сократа в качестве рупора для продвижения философского диалога (Деринг 25). Ксенофонт в своей книге Memorobilia написал некоторую биографическую информацию о Сократе, но мы не можем знать, сколько всего было сфабриковано или приукрашено. Когда мы говорим о Сократе, мы обычно имеем в виду Сократа из одного из этих источников и, чаще всего, версию Платона.

Сократ был сыном скульптора Софрониска и вырос гражданином Афин. Сообщалось, что он был одарен словами и иногда обвинялся в том, что Платон позже обвинял софистов, то есть в использовании риторических приемов, чтобы «сделать более слабый аргумент более сильным». Действительно, Ксенофонт сообщает, что Тридцать тиранов запретили Сократу выступать публично, за исключением практических дел, потому что его умное использование слов, казалось, сбивало молодых людей с пути (Книга I, II.33–37). Точно так же Аристофан представляет Сократа обедневшим софистом, чья голова витала в облаках в ущерб своей повседневной, практической жизни.Более того, его сходство с софистами подчеркивается даже у Платона. Действительно, речь Сократа в суде в Платоне «Апология » включает защиту от обвинений в софизме (18c).

Хотя и Ксенофонт, и Платон признают этого риторического Сократа, они оба представляют его как добродетельного человека, который использовал свои навыки в аргументации в пользу истины или, по крайней мере, для того, чтобы помочь себе и своим собеседникам избежать ошибки. Так называемый сократовский метод, или elenchos, относится к тому, как Сократ часто осуществлял свою философскую практику, метод, на который он, кажется, ссылается в «Апологии » Платона (Benson 180–181).Сократ стремился выявить ошибки или несоответствия в позициях своих собеседников. Он делал это, задавая им вопросы, часто требуя ответов «да» или «нет», а затем доводил их позиции до абсурда. Короче говоря, он стремился к тому, чтобы собеседник признал его собственное невежество, особенно когда собеседник думал, что он знает то, чего на самом деле не знал. Таким образом, многие платоновские диалоги заканчиваются апорией, тупиком в мышлении — местом недоумения по поводу изначально обсуждаемой темы (Брикхаус и Смит 3-4).Предположительно, это то место, откуда вдумчивый человек может начать все заново на пути к поиску истины.

Сократ практиковал философию открыто, не взимал за это плату и позволял заниматься этим всем, кто хотел с ним сотрудничать. Ксенофонт говорит:

Сократ всегда жил под открытым небом; потому что рано утром он пошел на общественные прогулки и тренировочные площадки; утром его видели на рынке; а остальную часть дня он проводил там, где должно было встречаться большинство людей: обычно он говорил, и любой мог слушать.( памятные вещи , книга I, i.10)

«Разговор» Сократа был, по-видимому, философским по своей природе, и этот разговор был сосредоточен в первую очередь на морали. В самом деле, как утверждает Джон Купер в своем введении к Платон: Полное собрание сочинений , Сократ «отрицал, что он открыл какую-то новую мудрость, действительно, что он вообще обладал какой-либо мудростью», в отличие от своих предшественников, таких как Анаксагор и Парменид. Часто его дискуссии касались тем добродетели — справедливости, мужества, воздержания и мудрости ( Memorabilia , Book I, I.16). Такая открытая практика сделала Сократа хорошо известным, но также непопулярным, что в конечном итоге привело к его казни.

elenchos Сократа, как он признает в платоне Apology (от apologia, «защита»), сделали его непопулярным. Ликон (о котором мало что известно), Анит (влиятельный политический деятель в Афинах) и поэт Мелет обвинили Сократа в том, что он не поклоняется богам, предписанным Афинами (нечестие), и в развращении молодежи своей убедительной силой речи. В его Meno Платон намекает, что Анит уже был лично зол на Сократа.Анитус только что предупредил Сократа «быть осторожным» в том, как он говорит о знаменитых людях (94e). Затем Сократ говорит Менону: «Я думаю, Мено, что Анит рассержен, и я нисколько не удивлен. Он думает… что я клевещу на этих людей, а потом считает себя одним из них »(95а). Это неудивительно, если действительно Сократ практиковал философию так, как Ксенофонт и Платон сообщают об этом, разоблачая невежество своих собеседников.

Сократ утверждает, что пошел по пути философии из-за провозглашения Дельфийского оракула.Восторженный последователь Сократа, Херефон, как сообщается, посетил Оракула в Дельфах, чтобы спросить бога, был ли кто-нибудь из афинян мудрее Сократа. Бог ответил, что никто не умнее Сократа. Сократ, который утверждает, что никогда не был мудр, задавался вопросом, что это значит. Итак, чтобы лучше понять утверждение бога, Сократ расспросил афинян из всех социальных слоев об их мудрости. В «Апологии » Платона Сократ утверждает, что большинство опрошенных им людей утверждали, что знают то, чего на самом деле не знали (21–22).В результате того, что Сократ показал такому количеству людей собственное невежество или, по крайней мере, попытался это сделать, он стал непопулярным (23а). Эта непопулярность в конечном итоге и убила его. Чтобы усугубить свою непопулярность, Сократ утверждал, что Оракул был прав, но только в том отношении, что он обладал «человеческой мудростью», то есть мудростью распознавать то, чего не знаешь, и знать, что такая мудрость относительно бесполезна ( 23б).

Ксенофонт тоже написал свой собственный отчет о защите Сократа. Ксенофонт приписывает обвинение в нечестии Сократу даймону , или личному богу, очень похожему на голос совести, который запрещал Сократу делать что-либо, что не было бы действительно полезным для него.И Ксенофонт (4-7), и Платон (40b) утверждают, что именно этот демон помешал Сократу сделать такую ​​защиту, которая оправдала бы его. То есть даймон не отговорил Сократа от вынесенного ему смертного приговора. В рассказе Ксенофонта Оракул утверждал, что никто не был «более свободным, чем [Сократ], или более справедливым, или более расчетливым» ( Apology 14). Версия Ксенофонта могла отличаться от версии Платона, поскольку Ксенофонт, военачальник, хотел подчеркнуть те характеристики, которые исходил от Сократа, которые также могут способствовать хорошим характеристикам государственного деятеля (О’Коннор, 66).Во всяком случае, Ксенофонт заставляет Сократа признать свою непопулярность. Также, как и Платон, Ксенофонт признает, что Сократ высоко ценил знание самого себя и признание собственного невежества ( Memorabilia , Book III, ix. 6-7).

Сократ практиковал философию, пытаясь познать самого себя, ежедневно и даже перед лицом собственной смерти. В «Крите » Платона , в котором Крит приходит в тюремную камеру Сократа, чтобы убедить Сократа бежать, Сократ хочет знать, будет ли побег справедливым, и неминуемая смерть не удерживает его от поиска ответа на этот вопрос.Он и Крито сначала устанавливают, что делать зло по своей воле всегда плохо, и это включает в себя ответ на зло за зло (49b-c). Затем, олицетворяя афинский закон, Сократ устанавливает, что побег из тюрьмы был бы неправильным. Хотя он признает, что был ошибочно признан виновным в нечестии и развращении молодежи, сам судебный процесс проходил в соответствии с законом, и побег означал бы «неправильное» законодательство, по которому он был воспитан и к которым в силу будучи пожизненным афинянином, он согласился согласиться.

Платон Phaedo представляет нам историю последнего дня Сократа на земле. В нем он, как известно, утверждает, что философия — это практика умирания и смерти (64а). Действительно, он проводит свои последние часы со своими друзьями, обсуждая очень актуальную и актуальную философскую проблему, а именно бессмертие души. Сократ представлен нам как человек, который даже в последние часы своей жизни не хотел ничего, кроме стремления к мудрости. В произведении Платона Euthyphro Сократ стремится отговорить Евтифрона от обвинения собственного отца в убийстве.Евтифрон, священник, утверждает, что то, что он делает — преследует преступника, — благочестиво. Затем Сократ использует свои elenchos, чтобы показать, что Евтифрон на самом деле не знает, что такое благочестие. Как говорит Евтифрон, когда он полностью сбит с толку и разочарован, «получить какое-либо точное знание об этих вещах [то есть благочестие] — серьезная задача» (14б). Тем не менее, Евтифрон предлагает еще одно определение «благочестия». Ответ Сократа является ключом к пониманию диалога: «Вы могли бы сказать мне гораздо меньшим количеством слов, если бы вы были готовы, сумму того, о чем я просил… Вы были на грани того, чтобы сделать это, но вы отвернулись.Если бы вы дали такой ответ, я бы теперь получил от вас достаточно знаний о природе благочестия »(14c1-c4). Другими словами, сам акт философствования — признание собственного невежества и поиск мудрости — и есть благочестие. Нам говорят, что Сократ продолжал эту практику даже в последние часы своей жизни.

3. Платон

Платон (427-347 до н. Э.) Был сыном афинских аристократов. Он вырос во времена потрясений в Афинах, особенно в конце Пелопоннесской войны, когда Афины были завоеваны Спартой.Дебра Нейлс говорит: «Платону было бы 12, когда Афины потеряли свою империю из-за восстания подчиненных союзников; 13 когда демократия ненадолго перешла к олигархии Четырехсот…; [и] 14, когда была восстановлена ​​демократия »(2). Мы не можем быть уверены, когда он встретил Сократа. Хотя древние источники сообщают, что он стал последователем Сократа в 18 лет, он мог встретиться с Сократом гораздо раньше благодаря отношениям между Сократом и дядей Платона, Хармидом, в 431 году до н. Э. (Тейлор 3). Он мог также знать Сократа через его «музыкальное» образование, которое состояло бы из всего, что находится в ведении муз, то есть всего, от танцев до чтения, письма и арифметики (Гвозди 2).Он также, кажется, проводил время с Кратилом, гераклитом, что, вероятно, оказало влияние в первую очередь на его метафизику и эпистемологию.

Платон стремился к политической жизни, но несколько неблагоприятных событий оттолкнули его от жизни политического руководства, не последним из которых был суд и осуждение Сократа. Хотя подлинность седьмого письма Платона обсуждается среди ученых, оно может дать нам некоторое представление о биографии Платона:

Наконец я пришел к выводу, что все существующие государства плохо управляются и состояние их законов практически неизлечимо без каких-либо чудесных лекарств и помощи судьбы; и я был вынужден сказать, восхваляя истинную философию, что только с ее высоты можно было понять, какова природа справедливости, будь то в государстве или в отдельном человеке, и что болезни человечества никогда не прекратятся. до тех пор, пока либо те, кто искренне и искренне любители мудрости [то есть философы] не придут к политической власти, либо правители наших городов милостью Божьей не изучат истинную философию.( письмо VII )

Платон считал любой политический режим без помощи философии или удачи коррумпированным в корне. Однако такое отношение не отвратило Платона полностью от политики. Он трижды посетил Сицилию, где две из этих поездок были неудачными попытками обратить тирана Дионисия II к жизни философии. Таким образом, он вернулся в Афины и сосредоточил свои усилия на философском образовании, которое он начал в своей Академии (Гвозди 5).

а. Предпосылки к работе Платона

С тех пор, как Платон писал диалоги, существует фундаментальная трудность с любой попыткой определить, что думал сам Платон.Платон никогда не появляется в диалогах как собеседник. Если он озвучивал какие-либо свои мысли, он делал это через рупор определенных персонажей в диалогах, каждый из которых имеет определенный исторический контекст. Таким образом, любое высказывание по поводу платоновской «теории» того или иного должно быть в лучшем случае предварительным. Как говорит Джон Купер,

Хотя все, что говорит любой оратор, является творением Платона, он также стоит перед всем этим, как и читатель: он ставит перед нами, читателями, а также перед собой, идеи, аргументы, теории, утверждения и т. Д.для всех нас, чтобы внимательно исследовать, размышлять, проследить за последствиями — в общем, использовать в качестве трамплина для нашей собственной дальнейшей философской мысли. (Купер xxii)

Таким образом, хотя мы, несомненно, можем выделить повторяющиеся темы и теоретические идеи во всех работах Платона, мы должны опасаться приписывать Платона каким-либо массовым образом определенной точке зрения.

г. Метафизика

Возможно, самая известная из метафизических концепций Платона — это его представление о так называемых «формах» или «идеях».Греческие слова, которые мы переводим как «форма» или «идея», — это эйдос и идея. Оба эти слова коренятся в глаголах видеть. Таким образом, эйдос чего-либо — это его внешний вид, форма или форма. Но, как и многие философы, Платон манипулирует этим словом и относит его к нематериальным сущностям. Почему можно распознать, что клен — это дерево, дуб — это дерево, а японская пихта — это дерево? Что объединяет все наши представления о различных деревьях в единую категорию дерева? Это форма «дерева», которая позволяет нам понять что угодно о каждом дереве, но Платон не останавливается на достигнутом.

Формы могут быть интерпретированы не только как чисто теоретические сущности, но также как нематериальные сущности, дающие бытие материальным сущностям. Например, каждое дерево является тем, чем оно является, поскольку участвует в форме Дерева. Например, каждый человек отличается от другого, но каждый человек является человеком в той степени, в которой он / она участвует в форме Человеческого Существа. Этот материальный-нематериальный акцент, кажется, в конечном итоге направлен на эпистемологию Платона. То есть, если что и можно узнать, так это формы.Поскольку вещи в мире изменчивы и временны, мы не можем их знать; следовательно, формы — это неизменные и вечные существа, которые дают бытие всем изменчивым и временным существам в мире, если знание должно быть определенным и ясным. Другими словами, мы не можем знать что-то, что меняется от одного момента к другому. Таким образом, формы — это чистые идеи, которые объединяют и стабилизируют множество изменяющихся существ в материальном мире.

Формы — это высшая реальность, и это показано нам в «Аллегории пещеры».Обсуждая важность образования для города, Сократ приводит Аллегорию пещеры Платона Республика (514a-518b). Мы должны представить себе пещеру, в которой обитают пожизненные заключенные. Эти заключенные не знают, что они заключенные, поскольку они находятся в плену всю свою жизнь. Они скованы так, что не могут повернуть голову. Позади них огонь, и маленькие куклы или побрякушки из разных вещей — лошадей, камней, людей и т. Д. — перемещаются перед огнем.Тени этих безделушек отбрасываются на стену перед заключенными. Заключенные принимают этот мир теней за реальность, поскольку это единственное, что они когда-либо видят.

Однако, если мы предположим, что один заключенный освобожден от кандалов и вынужден выбраться из пещеры, мы сможем увидеть процесс обучения. Сначала заключенный видит огонь, отбрасывающий тени, которые он раньше считал реальностью. Затем его выводят из пещеры. После того, как его глаза болезненно привыкли к солнечному свету, он сначала видит только тени вещей, а затем и сами вещи.После этого он понимает, что это солнце, через которое он видит вещи и которое дает жизнь тому, что он видит. Солнце здесь аналогично форме Добра, которая дает жизнь всем существам и позволяет нам наиболее верно познать все существа.

Концепция форм подвергается критике в «Пармениде » Платона. Этот диалог показывает нам молодого Сократа, понимание форм которого подвергается сомнению Парменидом. Парменид сначала бросает вызов молодому Сократу о размахе форм.Кажется абсурдным, думает Парменид, предполагать, что камни, волосы или кусочки грязи имеют их собственную форму (130c-d). Затем он представляет знаменитый аргумент «третьего человека». Формы должны быть унитарными. Например, множество крупных материальных вещей участвует в одной форме Большого, которая сама по себе не участвует ни в чем другом. Парменид возражает против этого единства: «Так возникнет другая форма величия, которая возникла вместе с самой величиной и вещами, которые ее причастны, и, в свою очередь, другая форма величия над всем этим, благодаря которой все они станут большими.Каждая из ваших форм больше не будет одной, но будет бесконечной множественностью »(132a-b). Другими словами, велика ли сама форма Крупности? Если так, ему нужно будет участвовать в другой форме Крупности, которая сама должна будет участвовать в другой форме, и так далее.

Короче говоря, мы видим, что Платон ориентирован на то, что сейчас считается его самой важной теорией. В самом деле, в своем седьмом письме , Платон говорит, что говорить о формах вообще сложно.«Эти вещи… из-за слабости языка так же сильно озабочены прояснением конкретных свойств каждого объекта, как и его сущность. По этой причине ни один здравомыслящий человек не осмелится выразить свои глубочайшие мысли словами, особенно в неизменной форме, как это верно в отношении письменных набросков »(343). Формы вне слов или, в лучшем случае, слова могут лишь приблизительно раскрыть истинность форм. Тем не менее Платон, кажется, верит в то, что для того, чтобы получить знание, должны быть эти неизменные, вечные существа.

г. Эпистемология

Мы можем сказать, что для Платона, если должно быть знание, оно должно относиться к вечным, неизменным вещам. Мир постоянно находится в движении. Поэтому странно говорить, что кто-то знает об этом, когда можно также утверждать, что он знает, скажем, арифметику или геометрию, которые, согласно Платону, являются стабильными и неизменными вещами. То есть кажется абсурдным, что идеи об изменении вещей находятся на одном уровне с представлениями о неизменных вещах. Более того, как и Кратил, мы можем задаться вопросом, верны ли вообще наши представления об изменяющемся мире.В конце концов, наши идеи, как правило, очень похожи на фотографию мира, но в отличие от фотографии мир продолжает меняться. Таким образом, Платон резервирует формы как те вещи, о которых мы можем иметь истинное знание.

Как мы получаем знания сложно. Проблема приобретения знания породила «парадокс Менона» в произведении Платона «Менон ». В поисках природы добродетели Менон спрашивает Сократа: «Как ты будешь искать [добродетель], Сократ, если ты совсем не знаешь, что это такое? Как вы будете стремиться искать то, чего совсем не знаете? Если вы встретитесь с этим, как вы узнаете, что это то, чего вы не знали? » ( Meno , 80d-e).Если кто-то хочет знать X, это означает, что он / она не знает X сейчас. Если это так, то кажется, что нельзя даже начинать спрашивать о X. Другими словами, кажется, что нужно уже знать X, чтобы спросить об этом в первую очередь, но если кто-то уже знает X, тогда нет ничего спрашивать. Даже если бы можно было спросить, никто бы не знал, когда у него / нее есть ответ, так как человек не знал, что он / она искал в первую очередь.

Сократ отвечает на этот «аргумент спорщиков» теорией воспоминания, утверждая, что он слышал, как другие говорили об этой «божественной материи» (81а).Теория воспоминаний основана на предположении, что человеческая душа бессмертна. Бессмертие души влечет за собой, говорит Сократ, что душа видела и познала все вещи с тех пор, как это было всегда. Каким-то образом душа «забывает» эти вещи при воплощении, и задача знания — вспомнить их (81b-e). Это, конечно, плохой аргумент, но Платон знает это, учитывая его предисловие о том, что это «божественная материя», и настойчивое требование Сократа о том, что мы должны верить в это (не знать об этом или быть в этом уверены), а не парадоксом. Упоминания.Таким образом, Сократ, как известно, продолжает демонстрировать воспоминания в действии, задавая серию вопросов рабу Менона. Посредством серии наводящих вопросов раб Мено дает ответ на геометрическую проблему, о которой он раньше не знал, или, точнее, он вспоминает знания, которые он ранее забыл. Можно представить, что это сродни моменту «лампочки», когда то, чего мы раньше не понимали, внезапно становится ясным. Во всяком случае, Сократ показывает Менону, как человеческий разум таинственным образом, если его вести надлежащим образом, может достичь знания самостоятельно.Это воспоминание.

Опять же, формы — это наиболее познаваемые существа и, следовательно, предположительно те существа, которых мы вспоминаем в знании. Платон предлагает еще один образ знания в его Republic . Истинное понимание ( noesis ) относится к формам. Ниже находится мысль (dianoia), с помощью которой мы думаем о таких вещах, как математика и геометрия. Ниже находится вера ( пистис ), с помощью которой мы можем рассуждать о вещах, которые мы ощущаем в нашем мире. Самая низкая ступенька лестницы — это воображение ( eikasia ), где наш ум занят лишь тенями физического мира (509d-511e).Образ Разделенной Линии параллелен процессу выхода заключенного из пещеры в Аллегории Пещеры и аналогии Солнца / Блага. В любом случае настоящее знание — это знание форм, и это то, к чему стремится истинный философ, и философ делает это, живя жизнью лучшей части души — разума.

г. Психология

Платон известен своей теорией о трехсторонней душе (психе), наиболее основательная формулировка которой находится в Republic .Душа, по крайней мере, логически, если не онтологически, разделена на три части: разум (логос), дух (тумос) и аппетит или желание (эпитумиа). Разум отвечает за рациональное мышление и будет управлять самой упорядоченной душой. Дух отвечает за сильные эмоции, такие как гнев. Аппетиты ответственны не только за естественные аппетиты, такие как голод, жажда и секс, но также и за стремление к избытку каждого из этих и других аппетитов. Почему, согласно Платону, эти трое разделены? Аргумент в пользу различия трех частей души основан на принципе противоречия.

Сократ говорит: «Очевидно, что одно и то же не будет желать совершать или претерпевать противоположности в одной и той же части себя по отношению к одному и тому же в одно и то же время. Так что, если мы когда-нибудь обнаружим, что это происходит в душе, мы будем знать, что имеем дело не с чем-то одним, а с множеством »( Republic, , 436b6-c1). Так, например, аппетитная часть души отвечает за чью-то жажду. Однако то, что этот человек может захотеть выпить, не означает, что он будет пить в это время.Фактически, вполне возможно, что по какой-либо причине она воздержится от употребления алкоголя в это время. Поскольку принцип противоречия влечет за собой, что одна и та же часть души не может в одно и то же время и в одном и том же отношении желать и не желать пить, должна быть какая-то другая часть души, которая помогает управлять желанием (439b). . Рациональная часть души отвечает за сдерживание желаний или, как в только что упомянутом случае, за отрицание исполнения желаний, когда это уместно.

Почему энергичная часть отличается от аппетитной части? Чтобы ответить на этот вопрос, Сократ рассказывает историю, которую он когда-то слышал, о человеке по имени Леонтий. Леонтий «поднимался из Пирея по внешней стороне Северной стены, когда увидел несколько трупов, лежащих у ног палача. У него был аппетит, чтобы посмотреть на них, но в то же время он почувствовал отвращение и отвернулся »( Republic , 439e6-440a3). Несмотря на отвращение (исходящее от одухотворенной части души) к своему желанию, Леонтий неохотно смотрел на трупы.Сократ также приводит примеры, когда кто-то что-то сделал из-за аппетита, в чем он впоследствии упрекает себя. Упрек коренится в союзе разума и духа. Разум знает, что потакать аппетиту — это плохо, а дух, действуя ради разума, сердится (440a6-440b4). Разум с помощью духа будет править в лучших душах. В больной душе правят аппетит и, возможно, до некоторой степени дух. Жизнь философии — это культивирование разума и его правления.

Душа также бессмертна, и один из самых известных аргументов в пользу бессмертия души исходит из Phaedo . Этот аргумент основан на теории взаимоотношений противоположностей. Например, горячее и холодное — противоположности, и между ними есть процессы становления. Горячее становится тем, чем оно является, от холода. Холод также должен быть тем, чем он является, из горячего, иначе все, так сказать, двигалось бы только в одном направлении, и поэтому все было бы горячим.Жизнь и смерть тоже противоположны. Живые существа умирают, а смерть приходит из жизни. Но поскольку процессы между противоположностями не могут быть односторонними, жизнь также должна исходить из смерти ( Phaedo 71c-e2). Предположительно, Платон имел в виду под «смертью» здесь царство неземного существования. Чтобы быть бессмертными, души должны существовать всегда. Здесь мы видим влияние пифагорейской мысли на Платона, поскольку это также оставляет место для переселения душ. Беспорядочные души, в которых правит желание, вернутся из смерти в жизнь, воплощенную в виде животных, таких как ослы, в то время как несправедливые и амбициозные души вернутся в виде ястребов (81e-82a3).Душа философа ближе всего к божественности и жизни с богами.

e. Этика и политика

Таким образом, относительно легко увидеть, где психология Платона пересекается с его этикой. Лучшая жизнь — это жизнь философии, то есть жизнь любви и стремления к мудрости — жизнь, посвященная логосам. Философская жизнь также является самой прекрасной жизнью, поскольку она является пробным камнем истинной добродетели. Без мудрости есть только тень или имитация добродетели, и в таких жизнях все еще преобладают страсть, желание и эмоции.С другой стороны,

Душа философа успокаивается от таких эмоций; он следует разуму и всегда остается с ним, созерцая истину, божественное, которое не является предметом мнений. Воспитанный этим, он считает, что так следует жить, пока жив, и после смерти прийти к тому, что родственно и того же рода, и убежать от человеческого зла. ( Федо 84a-b)

Как мы видели в седьмом письме Платона, идеальным городом должен управлять и философ.Подобно тому, как душа философа управляется разумом, идеальным городом должны править философы.

Республика начинается с вопроса о том, что такое истинная справедливость. Сократ предполагает, что он и его собеседники, Главкон и Адеймант, могли бы более ясно увидеть справедливость в человеке, если бы они взглянули на справедливость в большом городе, предполагая, что человек в некотором роде аналогичен городу (368c-369a). . Итак, Сократ и его собеседники теоретически создают идеальный город, в котором есть три социальных слоя: стражи, помощники и ремесленники / фермеры.Стражи будут править, вспомогательные войска будут защищать город, а ремесленники и фермеры будут производить товары и еду для города. Хранители, как мы узнаем из Книги VI, также будут философами, поскольку править должны только самые мудрые.

Этот трехсторонний город отражает трехстороннюю душу. Когда хранители / философы правят должным образом, и когда два других класса выполняют свою надлежащую работу — и не делают и не пытаются выполнять работу, которая не является собственно их собственной — город будет справедливым, как и душа, когда правит разум. (433a-b).Каким образом вспомогательные сотрудники и ремесленники могут удерживаться на своем собственном должном месте и не допускаются к амбициозным поискам восходящего движения? Поддержание общественного порядка зависит не только от мудрого правления, но и от благородной лжи. Благородная ложь — это миф о том, что боги смешали различные металлы с представителями различных социальных слоев. Стражи были смешаны с золотом, вспомогательные средства — с серебром, а фермеры и ремесленники — с железом и бронзой (415a-c). Поскольку боги предназначались для того, чтобы каждый человек принадлежал к тому социальному классу, которым он / она в настоящее время занимается, было бы оскорблением для богов, если бы член социального класса попытался стать членом другого социального класса.

Больше всего беспокоит то, что идеальный город Платона быстро начинает походить на фашистское государство. Иногда кажется, что он даже осознает это. Например, опекуны должны не только пройти строгий режим обучения и образования, но они также должны жить строго совместной жизнью друг с другом, не имея частной собственности. Адеймантус возражает против этого, говоря, что стражи будут недовольны. Ответ Сократа состоит в том, что они хотят обеспечить счастье всему городу, а не каждому человеку (419a-420b).В городе Платона индивидуальность кажется утерянной.

В ожидании того, что такой город обречен на провал, Платон предлагает его распустить, но он просто цитирует разногласия между правителями (545d) и естественные процессы становления как причины его разделения. Сократ говорит: «Городу, составленному таким образом, трудно измениться, но все, что возникает, должно разрушиться. Даже такая конституция не будет длиться вечно. Он тоже должен столкнуться с распадом »(546a1-4). Мы можем заметить здесь, что Платон ссылается на человеческую хрупкость и ограниченность как на источники идеального превращения города, а не на возможные фашистские тенденции города.Тем не менее, не исключено, что жажда власти является причиной раздоров и разногласий среди лидеров. Другими словами, возможно, даже самое лучшее образование и обучение не может избавить даже самых мудрых из человеческих правителей от желаний.

Трудно не заметить порой моралистические и фашистские тенденции в этической и политической мысли Платона. Тем не менее, бросая вызов своим собственным метафизическим идеям, он временами ослабляет свои этические и политические идеалы. Например, в Phaedo Платон рассказывает Федону историю последнего дня Сократа.Федон говорит, что он и другие друзья Сократа прибыли в тюрьму рано, и когда им был предоставлен доступ к Сократу, Ксантиппа, жена Сократа уже была там с их маленьким сыном (60а), что означает, что Ксантиппа была там всю ночь. Сократ, к своему удовольствию, трет ноги после того, как были сняты кандалы (60b), из чего следует, что даже философы наслаждаются телесными удовольствиями. И снова Федон говорит, что у Сократа был способ облегчить страдания окружающих — в данном случае — скорбь неминуемой смерти Сократа.Федон рассказывает, как Сократ облегчил свою боль в тот день:

Я сидел справа от него у кушетки на низком табурете, так что он сидел значительно надо мной. Он гладил меня по голове и прижимал волосы к затылку, потому что он имел привычку иногда играть с моими волосами. (89a9-b3)

Платон этими драматическими деталями напоминает нам, что даже философ воплощен и, по крайней мере, до некоторой степени наслаждается этим воплощением, даже если разум должен господствовать над всем остальным.

4. Аристотель

Аристотель (384-322 до н. Э.) Родился Стагирусом, фракийским прибрежным городом. Он был сыном Никомака, македонского придворного врача, что позволило ему на всю жизнь поддержать связь с македонским двором. Когда ему было 17 лет, Аристотеля отправили в Афины учиться в Академии Платона, где он и занимался в течение 20 лет. После того, как Аристотель был наставником молодого Александра (впоследствии Александра Великого), он вернулся в Афины и основал свою школу — лицей. Аристотель ходил, пока читал лекции, и поэтому его последователи позже стали известны как перипатетики, те, кто ходил, как они учились.Когда Александр умер в 323 году и в Афинах пало промакедонское правительство, возникла сильная антимакедонская реакция, и Аристотеля обвинили в нечестии. Он бежал из Афин в Халкиду, где умер год спустя.

В отличие от Платона, Аристотель писал трактаты, и он был действительно плодовитым писателем. Он написал несколько трактатов по этике, он написал о политике, он сначала кодифицировал правила логики, он исследовал природу и даже части животных, и его Метафизика в значительной степени является теологией.Его мысль, и особенно его физика, безраздельно властвовали в западном мире на протяжении столетий после его смерти.
а. Терминология

Аристотель использовал, а иногда и изобретал техническую лексику почти во всех аспектах своей философии. Важно понимать эту лексику, чтобы понимать его мысли в целом. Как и Платон, Аристотель говорил о формах, но не так, как его учитель. Для Аристотеля форм без материи не существует. Я могу созерцать форму человеческого существа (то есть, что значит быть человеком), но это было бы невозможно, если бы настоящие (воплощенные) человеческие существа не существовали.Конкретное человеческое существо, которое Аристотель мог бы назвать «это», является хиломорфным, или материей (hyle), соединенной с формой (morphe). Точно так же мы не можем ощутить или понять несформированную материю. Само по себе это не имеет значения. Материя — это способность принимать форму через форму. Таким образом, Аристотеля часто называют философом земли, в то время как взгляд Платона обращен к небу, как это проявляется в знаменитой афинской школе живописи Рафаэля.

Таким образом, форма — это как физическая форма, так и идея, с помощью которой мы лучше всего узнаем определенные существа.Форма — это актуальность материи, которая есть чистая потенциальность. «Актуальность» и «потенциальность» — два важных термина для Аристотеля. Вещь находится в потенциальности, когда она еще не является тем, чем она может стать по своей природе или естественным образом. Желудь потенциально является дубом, но поскольку это желудь, на самом деле это еще не дуб. Когда это дуб, он достигнет своей актуальности — продолжающейся активности дерева. Форма дуба в данном случае образует древесину и придает ей форму — в действительности делает ее деревом, а не просто грудой материи.

Когда существо находится в действительности, оно выполнило свой конец, свой телос. Все существа по своей природе — телические существа. Конец или телос желудя — стать дубом. Потенциал желудя — это внутреннее стремление к его реализации в качестве дуба. Если он достигает этого исполнения, то это на самом деле, или энтелехия, слово, придуманное Аристотелем и этимологически связанное с телосом. Актуальностью является деятельность, направленная на самоцель. Это также эргономичность, функция или работа дуба.Самый лучший сорт дуба — например, самый здоровый — лучше всего выполняет свою работу или функцию. Он делает это в своей деятельности, своей энергии, бытии. Эта деятельность или энергия — это работа или деятельность существа.

Еще один важный набор технических терминов — это четыре причины Аристотеля: материальная, формальная, эффективная (движущаяся) и конечная причина. Тщательно знать вещь — значит знать ее причину (aitia) или то, что отвечает за создание того, кем или чем оно является. Например, мы можем думать о причинах возникновения дома.Материальная причина — кирпич, строительный раствор, дерево и любой другой материал, из которого состоит дом. Тем не менее, эти материалы не могли бы объединиться в дом без формальной причины, придающей ему форму. Формальная причина — это идея дома в душе архитектора. Действенная причина — строители дома. Конечная причина — то, ради чего существует дом в первую очередь, а именно кров, комфорт, тепло и так далее. Мы увидим, что концепция причин, особенно конечной причины, очень важна для Аристотеля, особенно в его аргументе в пользу неподвижного двигателя в физике.
г. Психология

Книга Аристотеля «О душе» (Peri Psyche, часто переводимая на латынь De Anima) дает нам представление о концепции Аристотеля о структуре души. Душа — это реальность тела. В качестве альтернативы, поскольку материя находится в потенциальности, а форма — это действительность, душа как форма — это действительность тела (412a20-23). Форма и материя никогда не встречаются отдельно друг от друга, хотя мы можем провести логическое различие между ними. Для Аристотеля все живые существа одушевлены.Душа — это одушевляющий принцип (архе) любого живого существа (самоподдерживающегося, растущего и разлагающегося существа). Таким образом, одушевлены даже растения (413a26). Без души тело не было бы живым, а растение, например, было бы растением только по названию.

Есть три типа души: питательная, чувствительная и интеллектуальная. У некоторых существ есть только один из них или несколько из них. Однако если душа обладает способностью к ощущениям, как животные, то она также обладает питательной способностью (414b1-2).Точно так же и разумные существа должны обладать чувствительными и питательными способностями души. У растения есть только питательная способность души, которая отвечает за питание и размножение. Животные в разной степени обладают чувственным восприятием, а также должны обладать питательной способностью, позволяющей им выжить. У людей есть интеллект или ум (nous) в дополнение к другим способностям души.

Душа является источником и причиной тела в трех отношениях: источник движения, телос и существо или сущность тела (415b9-11).Душа — это то, из чего и в конечном итоге тело делает то, что оно делает, включая ощущения. Ощущение — это способность принимать форму предмета, не получая его материи, подобно тому, как воск принимает форму перстня с печаткой, не получая металла, из которого оно сделано. Есть три типа чувственных вещей: особые чувственные или те качества, которые можно ощутить только одним чувством; общие чувства, которые можно уловить комбинацией различных чувств; и случайные уловки, например, когда я вижу своего друга Тома, чьим отцом является Джо, я говорю, что вижу «сына Джо», но я вижу сына Джо лишь случайно.

Разум (nous), как и у Анаксагора, несмешан (429a19). Подобно тому, как чувства получают через орган чувств форму вещей, но не материю, так и разум принимает постижимые формы вещей, не воспринимая самих вещей. Точнее, разум, который до того, как думает, является ничем и, следовательно, сам по себе, когда он активен, изоморфен тому, что он думает (429a24). Знать что-то лучше всего — значит знать его форму, и ум каким-то образом становится формой того, что он думает. Как это происходит, неясно.Поскольку форма — это то, что известно, ум «принимает» или становится этой формой, когда он ее лучше всего понимает. Итак, ум — это не вещь, а всего лишь деятельность мышления, и в особенности то, о чем он думает в любой момент времени.
с. Этика

Самая известная и основательная из этических работ Аристотеля — это его «Никомахова этика». Эта работа — исследование лучшей жизни для людей. Жизнь человеческого процветания или счастья (эвдемония) — лучшая жизнь. Важно отметить, что то, что мы переводим как «счастье», для Аристотеля совершенно иное, чем для нас.Мы часто рассматриваем счастье как настроение или эмоцию, но Аристотель считает его деятельностью — образом жизни. Таким образом, у человека есть возможность прожить в целом счастливую жизнь, даже если в этой жизни есть моменты печали и боли.

Счастье — это практика добродетели или превосходства (arete), поэтому важно знать два типа добродетели: добродетель характера, обсуждение которой составляет основную часть Этики, и интеллектуальная добродетель. Превосходство характера достигается благодаря привычке: человек приучает себя к совершенству характера, сознательно практикуя добродетели.Чтобы быть ясным, можно совершить отличное действие случайно или без знания, но это не приведет к отличному человеку, точно так же, как случайное письмо грамматически правильным способом не годится для грамматиста (1105a18-26). Надо осознавать, что практикуешь добродетельную жизнь.

Аристотель приходит к идее о том, что «деятельность души в соответствии с добродетелью» является лучшей жизнью для людей, посредством аргумента «человеческая функция». Если, говорит Аристотель, у людей есть функция или работа (эргон), которую нужно выполнять, тогда мы можем знать, что правильное выполнение этой функции приведет к лучшему виду жизни (1097b23-30).Работа или функция глаза — видеть и хорошо видеть. Как у каждой части тела есть функция, говорит Аристотель, так и у человека в целом должна быть функция (1097b30). Это аргумент по аналогии. Функция человека — это логос или разум, и чем тщательнее человек живет разумной жизнью, тем счастливее будет его жизнь (1098a3).

Итак, самая счастливая жизнь — это практика добродетели, и она осуществляется под руководством разума. Примерами достоинств характера могут быть смелость, умеренность, щедрость и великодушие.Чтобы быть храбрым, сдержанным и т. Д., Нужно постоянно практиковать эти добродетели. Например, смелый человек знает, когда нужно быть смелым, и действует на основе этого знания всякий раз, когда это уместно (1115a16-34). Каждое действие любой конкретной добродетели характера связано с чрезмерным или недостаточным действием (1105a24-33). Например, избыток, связанный с храбростью, — это опрометчивость, а недостаток — трусость. Поскольку совершенство — редкость, большинство людей будут больше склоняться к избытку или недостатку, чем к превосходному действию.Здесь Аристотель советует стремиться к противоположному типичной тенденции, и в конечном итоге это приведет человека к совершенству (1109a29-1109b6). Например, если кто-то склонен к чрезмерному потаканию своим слабостям, лучше всего будет стремиться к бесчувственности, что в конечном итоге приведет агента к воздержанию.

Дружба — тоже необходимая часть счастливой жизни. Есть три типа дружбы, ни один из которых не исключает другого: дружба превосходства, дружба удовольствия и дружба полезности (1155b18).Превосходная дружба основана на добродетели, и каждый друг наслаждается совершенством своего друга и созерцает его. Поскольку друг подобен другому «я» (1166a31), размышление о добродетели друга поможет нам в практике добродетели для себя (1177b10). Признаком хорошей дружбы является то, что друзья «живут вместе», то есть друзья проводят вместе значительное количество времени, поскольку длительное время в разлуке, вероятно, ослабит узы дружбы (1157b5-11)). Кроме того, поскольку отличный человек привык к совершенству, его / ее характер, как правило, устойчив и долговечен.Точно так же дружба превосходства — наименее изменчивая и самая прочная форма дружбы (1156b18).

Дружба, основанная на удовольствии и пользе, — самые изменчивые формы дружбы, поскольку то, что мы считаем приятным или полезным, имеет тенденцию меняться с течением времени (1156a19-20). Например, если дружба складывается из взаимной любви к пиву, но интерес одного из друзей позже обращается к вину, дружба, скорее всего, исчезнет. Опять же, если друг — всего лишь полезный друг, то эта дружба, скорее всего, исчезнет, ​​когда она перестанет быть полезной.

Поскольку лучшая жизнь — это жизнь добродетели или совершенства, и поскольку мы ближе к совершенству, тем более тщательно мы выполняем свою функцию, лучшая жизнь — это жизнь теорий или размышлений (1177a14-18). Это самая божественная жизнь, поскольку человек ближе всего подходит к чистой деятельности мысли (1177b30). Это самая самодостаточная жизнь, потому что можно думать даже в одиночестве. О чем можно размышлять или теоретизировать? Созерцает знание неизменных вещей (1177a23-27).Некоторые критиковали Аристотеля, говоря, что такая жизнь кажется неинтересной, поскольку нам, кажется, нравится стремление к знанию больше, чем просто знание. Однако для Аристотеля созерцание неизменных вещей — занятие, полное чудес. Искать знания может быть хорошо, но это делается для более высокой цели, а именно для получения знаний и размышлений о том, что вы знаете. Например, Аристотель считал космос вечным и неизменным. Итак, кто-то может иметь познания в астрономии, но созерцание того, о чем это знание, самое чудесное.Греческое слово theoria происходит от глагола «видеть», отсюда и наше слово «театр». Итак, размышляя или теоретизируя, человек сталкивается лицом к лицу с тем, что он знает.
г. Политика

Цель для любого человека — счастье, но люди по своей природе являются политическими животными и, следовательно, принадлежат полису или городу-государству. Действительно, исследование хорошей жизни (этики) относится к сфере политики. Поскольку нация или полис определяют, что следует изучать, любая практическая наука, имеющая дело с повседневными, практическими человеческими делами, попадает в сферу политики (1094a26-1094b11).Последняя глава Никомаховой этики посвящена политике. Аристотель подчеркивает, что цель познания хорошей жизни не в знании, а в том, чтобы стать хорошим (1095a5), и он повторяет это в последней главе (1179b3-4). Поскольку практика добродетели — это цель для человека, то в конечном итоге мы должны обратить свой взор на арену, на которой эта практика разыгрывается, — на полис.

Хороший человек — это хороший гражданин, а хороший полис помогает родить хороших людей: «Законодатели делают граждан хорошими, формируя в них привычки, и это желание каждого законодателя; а те, кто его не совершает, не попадают в цель, и именно в этом хорошее строение отличается от плохого »(1103b3-6).Законы должны устанавливаться таким образом, чтобы граждане были хорошими, но законодатели сами должны быть хорошими, чтобы делать это. Люди настолько естественно политичны, что отношения между государством и индивидом в некоторой степени взаимны, но без государства индивид не может быть хорошим. В «Политике» Аристотель говорит, что человек, который настолько самодостаточен, чтобы жить вдали от полиса, подобен зверю или богу (1253a29). То есть такое существо вообще не человек. Опять же, человек, отделенный от закона и справедливости, «худший из всех» (1253a32).

В книге III.7 Политики Аристотель классифицирует шесть различных политических конституций, называя три хорошими и три плохими. Три хороших конституции — это монархия (правление одним), аристократия (правление лучших, аристосов) и полития (правление многих). Они хороши, потому что каждая имеет целью общее благо. Худшие конституции, которые параллельны лучшим, — это тирания, олигархия и демократия, причем демократия — лучшее из трех зол. Эти конституции плохи, потому что они имеют в виду частные интересы, а не общее благо или интересы каждого.Тиран думает только о собственном благе; олигархи, которые оказались богатыми, имеют в виду свои интересы; а люди (демосы), которые случайно не богаты, имеют в виду только свои собственные интересы.

Тем не менее, Аристотель допускает, что существует разница между идеальной и практически правдоподобной конституцией, которая зависит от того, каковы люди на самом деле (1288b36-37). Идеальным государством будет монархия или аристократия, поскольку ими будут править поистине превосходные. Поскольку, однако, такая ситуация маловероятна, когда мы сталкиваемся с реальностью нашего текущего мира, мы должны смотреть на следующее лучшее, на следующее лучшее после этого и так далее.Аристотель, кажется, поддерживает демократию, а после этого олигархию, но большую часть своего времени он тратит на объяснения того, что каждая из этих конституций на самом деле принимает разные формы. Например, есть демократии, основанные на фермерстве, демократии, основанные на статусе рождения, демократии, в которых все свободные люди могут участвовать в правительстве, и так далее (1292b22-1293a12).

Самым неудачным аспектом политики Аристотеля является его отношение к рабству и женщинам, и мы можем задаться вопросом, как это влияет на его общее исследование политики:

Мужчина по своей природе выше, а женщина ниже; и один управляет, а другой управляет; этот принцип по необходимости распространяется на все человечество.В таком случае там, где существует такое различие, как разница между душой и телом или между людьми и животными (как в случае с теми, чьим занятием является использование своего тела и кто не может делать ничего лучше), низшие категории по своей природе являются рабами, и для них, как и для всех низших, лучше, чтобы они находились под властью господина. Ибо тот, кто может быть и, следовательно, является чужим, и тот, кто участвует в разуме достаточно, чтобы понимать, но не обладать, является рабом по природе. В то время как низшие животные не могут даже постичь разум; они подчиняются своим страстям.(Политика 1254b13-23)

По Аристотелю, женщины по своей природе уступают мужчинам, и есть те, кто по природе своей рабы. В обоих случаях виноват недостаток разума. У женщин есть разум, но им «не хватает авторитета» (1260a14), а у рабов достаточно разума, чтобы подчиняться приказам и иметь некоторое понимание своего мира, но они не могут использовать разум, как лучшие люди. Сложно, если не невозможно, истолковать здесь Аристотеля снисходительно. Что касается рабов, можно предположить, что Аристотель имел в виду людей, которые могли выполнять только черную работу и ничего более.Но даже здесь есть большая опасность. Мы не всегда можем доверять суждению мастера, который говорит, что тот или иной человек способен только на второстепенные задачи, и мы не всегда можем знать другого человека достаточно хорошо, чтобы сказать, каким может быть объем его или ее способностей к мысли. Так что даже благотворительная интерпретация его взглядов на рабство и женщин неуловима.
e. Physics

Физика Аристотеля, которая была самым влиятельным исследованием физики до ньютоновской физики, могла рассматриваться в основном как исследование движения.Движение определяется в Физике как «актуальность потенциальности в том виде, в котором [вещь в движении] находится в потенциальности» (201b5). Движение — это не просто смена места. Он также может включать процессы изменения качества и количества (201a4-9). Например, рост растения от корневища к цветку (количество) — это процесс движения, даже если у цветка нет явного бокового изменения места. Смена светлого тона кожи на бронзовый с помощью солнечного загара — качественное движение.В любом случае, вещь в движении еще не то, чем она становится, но она становится, и, таким образом, на самом деле является потенциальностью как потенциальностью. Светлая кожа еще не загорела, но становится загорелой. Этот процесс становления актуален, то есть тело потенциально загорело и фактически находится в процессе этой потенциальности. Итак, движение — это актуальность потенциальности существа точно так же, как и потенциальность.

В книге 8.1 «Физики» Аристотель утверждает, что космос и его небесные тела находятся в вечном движении и всегда были.Не могло быть времени без движения, все, что движется, движется само по себе или другим. Отдых — это просто отсутствие движения. Таким образом, если бы было время без движения, то все, что существовало — что могло вызывать движение у других существ — было бы в покое. Если так, то в какой-то момент он должен был находиться в движении, поскольку покой — это отсутствие движения (251a8-25). Итак, движение вечно. Что движет космосом? Это должен быть неподвижный двигатель или Бог, но Бог двигает космос не как действенная причина, а как конечная причина.То есть, поскольку все природные существа теличны, они должны двигаться к совершенству. В чем совершенство космоса? Это должно быть вечное, совершенное круговое движение. Он движется к божественности. Таким образом, неподвижный движитель заставляет космос двигаться к своему собственному совершенству.
ф. Метафизика

Метафизика Аристотеля, легендарно известная как таковая, потому что она была буквально отнесена к категории после (мета) его физики, была известна ему как «первая философия» — сначала по статусу, но последней в том порядке, в котором мы должны изучать его корпус.Это также, пожалуй, самая сложная его работа, что связано с ее тематикой. Эта работа исследует вопрос о том, что такое бытие как бытие, и стремится к познанию первопричин (aitiai) и принципов (archai). Первопричины и принципы недоказуемы, но все доказательства исходят из них. Они что-то вроде фундамента здания. Фундамент ни на чем не опирается, но все остальное держится на нем. Мы можем копать до фундамента, но (давайте представим, что под ним больше нет земли) мы не сможем идти дальше.Точно так же мы можем рассуждать вверх (или вниз) к первым принципам и причинам, но на этом наши рассуждения и способность знать заканчиваются. Таким образом, мы имеем дело с трудным и непонятным по своей сути предметом, но как только знание этого предмета приобретено, появляется мудрость (Метафизика 982а5). Итак, если для Платона философия — это постоянное стремление к мудрости, Аристотель считал, что достижение мудрости возможно.

Аристотель говорит, что есть много способов, которыми что-то называют существующим (Meta.1003b5), и это относится к категориям бытия.Мы можем говорить о сущности или бытии (ousia) вещи (что эта вещь по сути), качестве (рубашка красная), количестве (здесь много людей), действии (он идет), страсти (он смеется), отношение (A к B, как B к C), место (она в комнате), время (сейчас полдень) и так далее. В каждой из этих категорий мы замечаем, что существо играет роль. Таким образом, статус как бытие не может быть ограничен какой-либо одной из категорий, но распространяется на все они.

Так что такое бытие или субстанция? Форма предмета делает его более понятным, чем его материя, поскольку предметы с относительно одинаковой формой могут иметь разную материю (металлические бейсбольные биты и деревянные бейсбольные биты являются бейсбольными битами).Здесь мы действительно вникаем в суть чего-то. Фраза Аристотеля для обозначения сущности — «to ti en einai», что можно перевести как «то, что есть (должно было) быть» той или иной вещью. Поскольку ничто не является тем, чем оно является вне материи — не существует формы как таковой, так же как нет чистой материи самой по себе — сущность чего-либо, само его бытие — это его бытие в целом. Ни одно конкретное существо не идентично по качеству, количеству, положению в пространстве или любым другим побочным характеристикам. Это единичное существо в целом, «это», к которому мы не можем применить никакое другое имя, показывает нам существо в своем бытии.

Метафизика приходит к тому же концу, что и физика, к первопроходцу. Но в метафизике нас в первую очередь интересует не движение физических существ, а бытие всех существ. Это существо, Бог, есть чистая действительность, вообще без примеси какой-либо потенциальности. Короче говоря, это чистое бытие, которое всегда является завершенным. Согласно Аристотелю, мышление — это чистейшая деятельность.