Гомер о неизбежно деструктивной природе человека

Люди вмешиваются в устройство природных экосистем и собственных генов, создают дополненную реальность взамен испорченной и наскучившей, стремятся к жизни, которая позволит ни в чем себе не отказывать. Гомер сказал бы, что это худшее, что может случиться с человеком: чрезмерность. Она разрушает само мироздание, но, как и любая проблема античного человека, не подчиняется его воле: боги сами толкают людей в пучину гнева, гордыни и алчности. К счастью, сейчас наши отношения с богами стали проще. T&P публикуют отрывок из книги «Лето с Гомером» о том, как античный взгляд на современность помогает осознать комичность своих неуемных амбиций и задуматься о будущем Земли.

Лето с Гомером

Сильвен Тессон, перевод — Сергей Рындин

Ad Marginem. 2019

Зачем портить картину?

[…] Когда Гектор, муж Андромахи, надевает доспехи, она упрекает его за то, что он идет на смерть:

Муж удивительный, губит тебя твоя храбрость! ни сына
Ты не жалеешь, младенца, ни бедной матери; скоро
Буду вдовой я, несчастная.
(«Илиада», VI, 407–409)

Почему что-то все время сбивает нас с пути?

Иногда это неистовство вспыхивает синим пламенем, заражает все общество и становится космическим. Древние греки называли эту чрезмерность хюбрис.

Хюбрис — это вмешательство разбушевавшегося человека в равновесие мира, это оскорбление космоса. Тем самым, творя бесчинства, человек, эндокринный возмутитель вселенной, поддается влиянию этой «сбивающей нас с пути» кровожадной твари. Проклятие человека заключается в том, что он никогда не довольствуется тем, что у него есть. Религиозная философия поставила себе задачу сбить этот жар: Иисус — через любовь к ближнему; Будда — через усмирение желаний; Талмуд — через универсализм; у пророков, в отличие от Джонни, существует только одна цель — погасить огонь❓Речь идет о Джонни Холлидее (1943–2017), французском рок-певце, композиторе и актере, и его песне «Allumer le feu» («Разжечь огонь»)..

У Гомера падение — это не падение человека, не его выпадение из райского сада. Это — нарушение предустановленного порядка некоего идеального сада. Кто из нас не терзался между желанием возделывать свой сад и желанием все бросить к чертям собачьим и отправиться странствовать?

Хищные дни

Забывая держать на коротком поводке свои страсти, мы добавляем масла в огонь чрезмерности.

«Так троянский народ, — признается Гектор, — погубил я своим безрассудством» («Илиада», XXII, 104). На троянской равнине воины зачастую срываются с цепи и забывают о пощаде.

Тогда они навлекают на себя гнев богов. Боги же, будучи существами достаточно слабыми, прощают все, кроме чрезмерности, творцами которой сами порой являются.

Хюбрис поочередно охватывает всех сражающихся. Он переходит от человека к человеку, проникает в него, как заразный вирус. Воины, ахейцы и троянцы, передают эту заразу друг другу. Они отключают мозг, сказали бы в наш электронный век. И тогда уже ничего не может их остановить. Захваченный пылом сражения Менелай предлагает нам свое собственное определение хюбриса:

Но укротят наконец вас, сколько ни алчных к убийствам!
Зевс Олимпийский! премудростью ты, говорят, превышаешь
Всех и бессмертных и смертных, все из тебя истекает.
Что же, о Зевс, благосклонствуешь ты племенам нечестивым,
Сим фригиянам, насильствами дышащим, ввек не могущим
Лютым убийством насытиться в брани, для всех ненавистной!
Всем человек насыщается: сном и счастливой любовью,
Пением сладостным и восхитительной пляской невинной,
Боле приятными, боле желанными каждого сердцу,
Нежели брань; но трояне не могут насытиться бранью!
(«Илиада», XIII, 630–639)

Ахиллес — воплощение хюбриса. В Трое, униженный Агамемноном, он сначала не участвует в сражении. Отправляет назад Одиссея, пришедшего просить его вступить в битву. Но когда гибнет его друг Патрокл, он наконец решается. И тогда выпускает на волю всех своих демонов, претворяя свой гнев в безудержную ярость. По троянской земле катится волна крови. Всеми овладевает «дьявольская одержимость», как сказали бы приверженцы устаревшей христианской терминологии. Ярость Ахиллеса испугает даже богов на Олимпе:

Он же, божественный, дрот свой огромный оставил на бреге,
К ветвям мирики склонивши, и сам устремился, как демон,
С страшным мечом лишь в руках: замышлял он ужасное в сердце;
Начал вокруг им рубить: поднялися ужасные стоны
Вкруг поражаемых; кровию их забагровели волны.
(«Илиада», XXI, 17–21)

Ахиллес убивает, не обращая ни малейшего внимания на мольбы, перерезает горла, рубит головы. Чрезмерность — это река, по которой уже не поплыть вспять, это бурная река крови, перекрыть которую могут лишь боги. И в конце концов эта безудержная ярость Ахиллеса вызовет отвращение даже у богов.

Подобное состояние, когда воин в трансе не мог остановиться, круша все вокруг и пополняя новыми жертвами список своих славных трофеев, древние греки называли аристией. Гомер дает нам примеры аристии безудержных воинов.

Аристии Диомеда, Патрокла, Менелая и даже самого Агамемнона напоминают наркотический экстаз. На людей проливаются потоки огня, железа и крови. И современный читатель не может не вспомнить о фильме Фрэнсиса Копполы «Апокалипсис сегодня», когда американские военные вертолеты «Ирокез» уничтожают целую деревню вьетнамских рыбаков под литавры вагнеровского полета валькирий. Чрезмерность — это дохристианский апокалипсис:

Так распаленный Тидид меж троян ворвался, могучий.
Там Астиноя поверг и народов царя Гипенора;
Первого в грудь у сосца поразил медножальною пикой,
А другого мечом, по плечу возле выи, огромным
Резко ударив, плечо отделил от хребта и от выи.
Бросивши сих, на Абаса напал и вождя Полиида,
Двух Эвридама сынов, сновидений гадателя-старца;
Им, отходящим, родитель не мог разгадать сновидений;
С них Диомед могучий, с поверженных, сорвал корысти.
(«Илиада», V, 143–151)

Гомеровская аристия хорошо знакома всемирной истории. В германской традиции и скандинавских сагах существовали так называемые берсерки, люди-волки или люди-медведи. Так называли воинов, посвященных в секреты тайных обществ. Им приписывали «магически-религиозную силу, превращающую их в хищных зверей», пишет Мирча Элиаде. Они внушали противнику ужас. Выражение «furia francese»❓Итальянское выражение «французская фурия» возникло после битвы при Форново 6 июля 1495 года., возникшее в эпоху Возрождения, указывает на схожие свойства французских воинов. Наполеон также это использовал, когда десятитысячная кавалерия Мюрата обрушилась на русскую армию при Эйлау. Разве это были не те же гомеровские хищные звери, выпущенные на троянскую равнину, не те же берсерки?

Умерим немного этот военный энтузиазм. Нет ли в таком освобождении от всех ограничений тенденции к саморазрушению? Античное неистовство могло бы означать желание со всем покончить. В состоянии ярости человек устремляется к пропасти, при этом смутно надеясь, что его что-нибудь остановит — бог или роковая стрела. А не является ли чрезмерность формой мифологического суицида?

Кажется, в ярости Ахиллеса невозможно не диагностировать тягу к смерти, причем он хочет увлечь за собой в царство мертвых весь мир, целый космос, людей и саму природу. Так Нерон, стоя на римской городской стене, разжигал свой погребальный костер и хотел, чтобы все погибло вместе с ним.

Одиссей и сирены. Джон Уилльям Уотерхаус. 1891 год

Последнее наказание

Девять дней спустя после смерти Гектора Ахиллес все еще продолжает издеваться над телом своей жертвы. Зевс призывает к себе на Олимп Фетиду и отдает ей приказ:

Шествуй к ахейскому стану и сыну, богиня, поведай:
Все божества на него негодуют; но я от бессмертных
Более всех огорчаюсь, что он в исступлении гнева
Гектора возле судов, не приемлющий выкупа, держит.
Если страшится меня, да немедля отпустит он тело.
(«Илиада», XXIV, 112–116)

То есть человек может вызвать у богов отвращение. В этом парадокс чрезмерности: будучи невыносимой для богов, она ими же и поддерживается в человеке. Человек пытается от нее уйти, боги толкают его к ней. В конечном счете боги не так уж к нам и добры. Даже хуже! Они презирают нас. Аполлон описывает людей Посейдону как

Бедных созданий, которые, листьям древесным подобно,
То появляются пышные, пищей земною питаясь,
То погибают, лишаясь дыхания.
(«Илиада», XXI, 464–466)

Чтобы у создателя возникла нежность по отношению к своему творению, нужно будет дождаться христианского откровения. А пока боги толкают людей к войне. Как говорила Симона Вейль, происходит «подчинение человеческой души силе».

Открывая свое имя циклопу, что является проявлением гордыни, формой хюбриса, Одиссей навлекает на себя гнев Посейдона. Краснеете ли вы от злобы или кичитесь от гордости, вас ждет та же участь, потому что вы отступаете от умеренности. Позднее христиане придумают понятие первородного или простительного греха. Но принцип остается тот же: за ошибку надо платить. Отсутствие какой-либо моральной теории у древних греков не позволяло им взвесить свои поступки на весах добра и зла. Они предпочитали судить о том, что согласовывалось с естественной мерой, а что ее оскорбляло.

«Илиада» демонстрирует нам постоянное изменение расклада сил. И несчастья тоже распределяются в равной мере и тем и другим. Слабый — это тот, кто прежде был сильным. Это неизбежно. На Ахиллеса, который стал сильнейшим из воинов, обрушится волна Скамандра.

Сила у Гомера никогда не является некоей вечной данностью. Ее всегда можно опрокинуть, и празднующий победу герой обязательно окажется в аду. Так устроена судьба. Она похожа на ходики часов. Все равно вы никуда не денетесь, — насмехается Гомер, когда описывает победу одной армии над другой. А колесо судьбы уже и вправду повернулось, и вот побеждавшая армия не справляется с контратакой.

Пессимизм Гомера можно выразить словами Симоны Вейль: «Победители и побежденные являются братьями по несчастью». Эти повороты колеса фортуны могут вызвать у читателя головокружение. В конечном счете не остаются в накладе лишь боги, то есть кукловоды этой нашей несчастной комедии масок.

Чрезмерность неиссякаема

Когда люди подвержены чрезмерности, они смешны. «Они хотят ни больше ни меньше как все», — пишет Симона Вейль. Это «ни больше ни меньше как все» — блестящее определение чрезмерности. «Все и сразу», — добавили бы в обществе изобилия. И «беспрепятственно», пожалуйста!

Скоро Скамандр выйдет из берегов и заставит нас заплатить за то, что мы пытались образумить природу. Разве воз отходов, под которым мы погребаем планету, не напоминает ту кучу тел, которые падают в реку от руки Ахиллеса? Возмущенная река выплевывает эти тела обратно: «трупами мертвых полны у меня светлоструйные воды» («Илиада», XXI, 218). Она восстает против Ахиллеса и решает его наказать, крича своей соседке, реке Симоис, следующее:

Брат мой, воздвигайся! Мужа сего совокупно с тобою
Мощь обуздаем; иль скоро обитель владыки Приама
Он разгромит; устоять перед грозным трояне не могут!
Помощь скорее подай мне; поток свой наполни водами
Быстрых источников горных, и все ты воздвигни потоки!
Страшные волны поставь, закрути с треволнением шумным
Бревна и камни, чтобы обуздать нам ужасного мужа!
Он побеждает теперь и господствует в брани, как боги!
(«Илиада», XXI, 308–315)

Этот гнев реки можно сравнить с конвульсиями Земли, уже до костей истерзанной алчностью восьми миллиардов людей и отнимающей у нее все, что попадается им под руку. Во время моих путешествий, этот образ Скамандра вспоминался мне дважды: на Аральском море и возле храмов Ангкора в Таиланде. Первое было осушено демиургом по имени человек. Вторые оказались покрыты джунглями, и корни деревьев постепенно разрушают эти гигантские сооружения. На Арале человек проявил чрезмерность. Этим недовольно даже небо, и теперь там облака покрыты черной вуалью из пыли. В Ангкоре же природа доказала, что однажды набросит свой саван на все наши нагромождения. Арал — наказание за нашу гордыню. Ангкор — ее погребение.

Все проходит, все течет, все стирается. И Гераклит это знал до Сократа. Человек! — говорит нам Гомер, — не устоит пред богами твоя чрезмерность. Почему ж ты упорно хочешь прыгнуть выше своей головы?

Ахилл оплакивает смерть Патрокла. Гэвин Хамильтон. 1760-1763 годы

Чрезмерность как грабеж

Может быть мы и сегодня все еще проживаем «Илиаду»? И нужно просто заменить гнев Ахиллеса выражением нашего технического высокомерия? В своих работах о технике Хайдеггер писал о сделанном Земле предписании выдать нам все свои ресурсы. Эта экспроприация Земли, ее инвентаризация, сродни чрезмерности. Боги остановят Ахиллеса. Немецкий же философ думал, что от ненасытности нас может спасти только поэзия. Будем ждать. Аполлон ведь уже предупреждал Диомеда, бросившегося убивать Энея:

Вспомни себя, отступи и не мысли равняться с богами, Гордый Тидид!
(«Илиада», V, 440–0441)

В конечном счете чрезмерность является поворотным моментом. Человек принимает себя за бога — или, будем скромнее, за демиурга — и противоречит более чем справедливому утверждению Протагора (V век до н. э.): «Человек — мера всех вещей».

На заре XXI века нам следовало бы подумать об этом дважды! Вы не слышите предупреждений Гомера? Мы ведем Троянскую войну против самой природы. Мы подчинили Землю своей воле, своим желаниям. Мы мухлюем с атомами, молекулами, клетками и генами. Ученые предсказывают, что уже скоро мы «дополним» и человека. Мы расселились по всей Земле, и все восемь миллиардов ждут от Земли прокорма. Мы уничтожили некоторые виды животных и зацементировали половину планеты. Развитие техники позволило нам добраться до подземных сокровищ, высвободить и выбросить в атмосферу органические углеводороды, перепланировать территории и, как писал в одном стихотворении Эмиль Верхарн, «вновь создать моря, равнины, горы эти, как мы отныне захотим»❓Эмиль Верхарн (1855–1916)
Бельгийский поэт и драматург, один из основателей символизма. Цитируется его стихотворение «Труд» в переводе Н. Рыковой.. Мы уже начинаем коситься на окружающие нас спутники и планеты: Луну и Марс. Кто сегодня помнит про Лайку? Про первое посланное в космос живое существо, которое долго болталось в межзвездной пустоте. Это была простая собака, и руководители полета знали, что она не вернется. Вот он, человек: его первым посланием богам стала дохлая собака. Не нужно быть экологом-активистом, чтобы заметить, что человечество сорвалось с цепи. Люди борются друг с другом и все вместе — против своего биотопа❓Биотоп
Жизненное пространство.. Все стали Ахиллесами. И Скамандр уже вышел из берегов.

Чрезмерность как дополненная реальность

Как смеялся бы Гомер, если бы узнал, что мы рассуждаем о «дополнении реальности», о расширении пределов возможностей, об исследовании других планет, об увеличении продолжительности жизни. Как бы они заскрежетали зубами, эти греческие боги, обнаружив, что исследователи Кремниевой долины создают электронный мир вместо того, чтобы довольствоваться тем, который у них есть, и защищать его хрупкость. Какое странное явление! Разрушая окружающую нас непосредственную реальность, мы горим желанием создать другую. И чем больше мы загрязняем окружающий мир, тем сильнее слышны обещания демиургов виртуального мира относительно нашего технологического будущего, а пророки обещают нам рай по другую сторону жизни.Каковы причины и следствия этой изношенности мира? Ищут ли решения, чтобы остановить деградацию мира те, кто хочет дополнить реальность, или они просто ускоряют эту деградацию? Это вполне себе гомеровский вопрос, потому что он отсылает нас к простому уважению реальных богатств нашего мира, к опасности счесть самих себя богами, к необходимости рассчитывать свои силы, к уменьшению аппетитов, к императиву удовлетворенности своей человеческой долей.

Войны следуют одна за другой со времен палеолита. Войну, конечно же, можно рассматривать как обычный контакт между людьми. Но со времен промышленной революции XIX века происходит еще кое-что: невиданное в истории человечества изменение реальности. Похоже, человек собрал все свои силы, чтобы одержать победу в борьбе с этим миром. Природа больше не диктует нам своих законов, не навязывает свой ритм жизни, не указывает на пределы наших возможностей. В этом и заключается чрезмерность нашего времени, а вовсе не в оживлении каких-то мусульманских фанатиков.

Давайте перечитаем «Илиаду», послушаем Аполлона и не будем забывать, что осквернение Скамандра может дорого нам обойтись.

В рубрике «Открытое чтение» мы публикуем отрывки из книг в том виде, в котором их предоставляют издатели. Незначительные сокращения обозначены многоточием в квадратных скобках.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.

Кем был человек, перевернувший наши представления о гомеровском вопросе

С давних пор ученые спорят, был ли у «Илиады» и «Одиссеи» единый автор или эти поэмы сложились в ходе творчества множества отдельных аэдов-сказителей. Принципиально по-новому на гомеровский вопрос позволил взглянуть американский ученый Милмэн Пэрри, погибший в молодом возрасте при довольно нелепых обстоятельствах в середине 1930-х годов. Как ни странно, но даже в англоязычном мире его полноценной биографии до сих пор не существовало. Лишь три месяца назад ситуацию исправил Роберт Канигел, выпустивший книгу «Слыша Гомерову песнь», которую еще не успели перевести на русский язык. Подробнее о ней — в материале Юлии Штутиной.

Robert Kanigel. Hearing Homer’s Song: The Brief Life and Big Idea of Milman Parry. Alfred A. Knopf, 2021. Contents

Американское издательство Alfred A. Knopf весной 2021 года выпустило книгу под названием «Слыша Гомерову песнь: короткая жизнь и большая идея Милмэна Пэрри» — новейшую биографию американского лингвиста, которому удалось вывернуть мир гомеровских штудий наизнанку и заставить ученых по-новому смотреть на фольклор и эпос. Историю Пэрри рассказал Роберт Канигел, автор биографий эксцентричных интеллектуалов: математика-самоучки Сринивасы Рамануджана, инженера Фредерика Тейлора, сформулировавшего принципы управления производством и организации труда, теоретика городского планирования Джейн Джейкобс (по-русски выходила как раз книга о ней: «Глаза, устремленные на улицу», «Дело», 2019, перевод Анны Васильевой).

Милмэн Пэрри прожил всего 33 года (1902—1935) и умер при нелепых обстоятельствах: от пули из собственного случайно выстрелившего пистолета. К 1935 году он сумел сформулировать блестящую гипотезу и собрать уникальные материалы в ее поддержку, но ничего не успел опубликовать. Эту огромную работу проделал его младший коллега Альберт Лорд. Благодаря книге «Singer of Tales» («Сказитель» в русском переводе Ю. А. Клейнера и Г. А. Левинтона), вышедшей через четверть века после кончины Пэрри, так называемый гомеровский вопрос — проблема авторства «Илиады» и «Одиссеи» — был если и не отменен, то существенно переосмыслен. Замечательно то, что сам Пэрри гомеровским вопросом вообще не интересовался, с самого начала его занимала довольно техническая проблема в «Илиаде» и «Одиссее»: устойчивые эпитеты в поэмах. Еще в магистерской работе, написанной в Беркли в 1923 году, Пэрри занялся противоречиями между эпитетом и его ролью: например, почему поэт использует определение «быстролетный» (в переводе Н. Гнедича) применительно к кораблю, даже если корабль этот вытащен на сушу; почему Афина — «ясноокая», хотя никакого значения для действия поэмы цвет или качество глаз Паллады не имеет значения. Двадцатилетний исследователь пришел к выводу, что устойчивые эпитеты, «формулы», нужны поэту «для удобства». В заключении к своей короткой, всего сорок страниц, работе Пэрри писал, что древним поэтам инновация была категорически противопоказана: аудитория их бы не поняла, поэтому Гомер черпал свои истории из традиции. Пэрри еще не сделал далеко идущих выводов о функции формул в эпосе, но уже утвердился во мнении, что великая литература далеко не всегда произрастает из бурного индивидуального новаторства (очень антимодернистское мнение в эпоху расцвета модернизма).

Докторскую диссертацию Пэрри защитил в 1928 году в Сорбонне и защитил с блеском. Эта его работа, написанная по-французски, целиком посвящена доказательству того, что выбор эпитета в поэмах диктуется его положением в тексте. Выводы Пэрри были вполне техническими, но крайне интересными для более широкого применения. К примеру, еще в самом начале XX века австралийский специалист по классической литературе Гилберт Мюррей писал о том, что гомеровские поэмы едва ли могли быть произведением одного автора, они наверняка складывались, читались и перерабатывались многочисленными певцами Древней Греции. У Мюррея не было доказательств, только теория. Выводы Пэрри могли служить подтверждением этой теории: формульные эпитеты — это своеобразные подпорки для исполнителя, помогающие, среди прочего, и слушателям ориентироваться в пространстве эпоса.

Благодаря знаменитому лингвисту Антуану Мейе о диссертации Пэрри узнал словенский филолог Матиаш Мурко. Именно Мурко, знаток устной традиции Балкан, предложил Пэрри понаблюдать, как на практике работает устная эпическая поэзия. В Югославию американский ученый попал впервые в 1933 году, а в 1934 приехал туда во второй и последний раз. За в общей сложности полтора года Пэрри собрал огромную даже по сегодняшним меркам коллекцию народных эпических песен, записанных на алюминиевые диски. Исполнители этих песен, главным образом боснийские пастухи, продемонстрировали исследователю, как именно работает устная поэзия. Они, как и указывал Матиаш Мурко, действительно использовали устойчивые формулы и помещали их туда, где это было необходимо ритмически. Пэрри проводил эксперименты: например, один из его сказителей выслушивал неизвестную ему ранее песню от другого певца, а на следующий день исполнял ее самостоятельно и по-своему, добавляя что-то от себя, но не меняя сути.

Милмэн Пэрри 

В сохранившихся черновиках Пэрри сформулировал, как применить выводы, сделанные на материале балканских песен, к гомеровским поэмам, но, как говорилось выше, не успел этого сделать. Эту работу за него и проделал Альберт Лорд, участник второй югославской экспедиции. После публикации «Сказителя» представления об эпосе, устном народном творчестве и Гомере существенно изменились. Гомеровский вопрос если и не утратил актуальность, то вышел на принципиально новый уровень. Важность открытия Пэрри вполне можно сравнить с дешифровкой линейного письма «Б» Майклом Вентрисом, который по странной прихоти судьбы тоже погиб очень молодым человеком.

О Пэрри до сих пор выходили многочисленные биографические очерки, но полноценная книга о нем по-английски, кажется, появилась впервые. Канигел подошел к теме обстоятельно: нашел расшифровки многочасовых интервью с вдовой Пэрри, получил доступ к частной переписке своего героя с родными, переговорил с ныне живущими внуками ученого, отыскал его магистерскую диссертацию и т. д. Этот обширный корпус материалов по замыслу автора должен работать на одну задачу: составление сбалансированной картины жизни и трудов Пэрри.

В действительности жизнь героя занимает Канигела гораздо больше, чем наука. Едва ли не треть книги он посвящает жене Пэрри, красивой, несчастной и то ли трагически неумной, то ли категорически неинтересной Мэрион. Отрывки из ее писем и интервью, которые Канигел обильно цитирует, оставляют тяжелое впечатление и не случайно: хотя автор старательно избегает прямого проговаривания, он практически убежден в том, что Милмэн Пэрри погиб не в результате несчастного случая, а был убит женой во время очередной тяжелой ссоры.

Канигел старательно рассказывает о неприятных сторонах характера Пэрри, чтобы придать обстоятельствам гибели ученого хоть какую-то логику. В результате страдает самая важная составляющая биографии: интеллектуальная атмосфера в Беркли, в Сорбонне и Гарварде, происхождение взглядов Пэрри, его наставников и последователей. Почему Пэрри отошел от частной проблемы перевода гомеровских эпитетов и подступился к большой дискуссии о функционировании эпоса в древности? Что связывало Антуана Мейе и Матиаша Мурко? Какую роль в научной карьере американца сыграли такие выдающиеся французские ученые, как Виктор Берар, Морис Круазе и Эме Пуэш? Канигел перечисляет их, но едва ли одним предложением поясняет, кто они такие.

Англоязычному читателю имя Ильи Кутузова, вскользь и без пояснений упоминаемое на страницах книги, тоже едва ли что-нибудь скажет: так, один из многочисленных émigrés, наводнивших Европу. Но речь идет, конечно же, об Илье Николаевиче Голенищеве-Кутузове, выдающемся отечественном филологе и литературоведе. Каким образом судьба свела Пэрри и Голенищева-Кутузова, из книги «Слыша Гомерову песнь» тоже не узнать. Канигелу явно не интересны Балканы, и он до обидного мало пишет о полных абсурда приключениях своего героя во время югославских экспедиций. В то же время Канигел искренне интересуется своим героем и рассказывает о нем живо, хотя время от времени всерьез удивляется, как много Пэрри умел поведать в письмах о своем окружении и как мало о себе (о, дивный старый мир без инстаграма!).

При всех очевидных недостатках книги «Слыша Гомерову песнь» стоит помнить, что еще недавно и такой биографии Пэрри не было. К тому же это одна из тех книг, в которых недостаток интереса у автора к определенным сюжетам и эпизодам провоцирует в читателе острое желание заполнить лакуны и углубиться в тему самостоятельно. Это ли не главная цель научно-популярной литературы?

Каковы основные черты гомеровского мировоззрения?

Мировоззрение Гомера напоминает ортодоксальную греческую точку зрения (Cunningham & Reich 39). Гомеровское представление о мире характеризовало плоский и округлый диск земли, окруженный бесконечным океанским потоком. На основании представленного выше представления считалось, что земное плато находится посреди Океана.

Наши специалисты могут подготовить индивидуальное эссе
с учетом ваших инструкций
всего за 13,00 $ 11,05 $/стр.

308 квалифицированных специалистов онлайн

Узнать больше

Считалось, что солнце, луна и звезды восходят с краев Океана. Таким образом, считалось, что вышеуказанные небесные тела двигались по дуге по небу, прежде чем погрузиться в Океан. Точно так же Гомер считал, что Греция была центром мира. Регионы за пределами Греции считались периферийными частями мира. Люди из-за пределов Греции считались нецивилизованными.

Еще одной важной чертой гомеровского мировоззрения являются метафизические черты, связанные с восточными мировоззрениями (Cunningham & Reich 42). Вышеизложенное подразумевает, что ни в одной из черт нет абсолютного разделения между живым и неживым мирами. Например, в гомеровских эпосах антропологические боги были организованы в общества и родословные, напоминающие человеческие общества и родословные.

Кроме того, следует отметить, что мировоззрение Гомера не было лишено высших существ (Cunningham & Reich 43). Например, Гомер считал, что люди могут добиться успеха только тогда, когда боги на их стороне. Точно так же Гомер считал, что сверхъестественная сила управляет человеческой жизнью. Гомер называл эту силу судьбой. В начале Греция авторы указали, что Клотос, Атропос и Лахесис управляли жизнью людей.

Процитированные работы

Каннингем, Лоуренс и Джон Райх. Чтения по культуре и ценностям: обзор гуманитарных наук, седьмое издание . Бостон, Массачусетс: Wadsworth/Cengage Learning, 2010. Печать.

Процитировать эту статью

Выбрать стиль

Выберите стили цитирования APA-6APA-7MLA-9Чикаго (N-B)Чикаго (A-D)Гарвард

• АПА-6
• АПА-7
• МЛА-9
• Чикаго (Северная Каролина)
• Чикаго (AD)
• Гарвард

Ссылка

StudyCorgi. (2020, 13 января). Каковы основные черты гомеровского мировоззрения? Получено с https://studycorgi.com/what-are-the-main-features-of-the-homeric-worldview/

Ссылка

StudyCorgi. (2020, 13 января). Каковы основные черты гомеровского мировоззрения? https://studycorgi.com/what-are-the-main-features-of-the-homeric-worldview/

Процитированная работа

«Каковы основные черты гомеровского мировоззрения?» StudyCorgi , 13 января 2020 г., studycorgi.com/what-are-the-main-features-of-gomeric-worldview/.

* Гиперссылка на URL-адрес после вставки его в документ

1. StudyCorgi . «Каковы основные черты гомеровского мировоззрения?» 13 января 2020 г. https://studycorgi.com/what-are-the-main-features-of-the-homeric-worldview/.

Библиография

StudyCorgi . «Каковы основные черты гомеровского мировоззрения?» 13 января 2020 г. https://studycorgi.com/what-are-the-main-features-of-the-homeric-worldview/.

Ссылки

StudyCorgi .

2020. «Каковы основные черты гомеровского мировоззрения?» 13 января 2020 г. https://studycorgi.com/what-are-the-main-features-of-the-homeric-worldview/.

Ссылки

StudyCorgi . (2020) «Каковы основные черты гомеровского мировоззрения». 13 января.

Этот документ был написан и отправлен в нашу базу данных студентом, чтобы помочь вам в учебе. Вы можете использовать его для написания своего собственного задания, однако вы должны правильно сослаться на него.

Если вы являетесь первоначальным создателем этой статьи и больше не хотите, чтобы она публиковалась на StudyCorgi, запросите удаление.

Пример эссе о гомеровском мировоззрении

            Большинство социологов придерживались мнения, что история, хотя и является неотъемлемым измерением культуры, не является ни детерминированной, ни пассивной. История не детерминистична, поскольку считается просто множеством событий, запертых в пространстве и времени. Это тоже не пассив. Великие эпохи древних цивилизаций, кажется, указывают на влияние колоссальной руки истории.

Из-за абстрактного характера истории ее двоякие характеристики остаются непримиримыми. Это кажущееся противоречие не должно стать препятствием для правильного понимания реальных исторических событий, ибо эти события являются реальными материализациями культурных ценностей и верований. Именно тогда можно придать абстрактной «истории» другое измерение. История есть зеркало или отраженный образ культурных мировоззрений. Как выразился Тойнби, «единственное средство для разрешения противоречий, присущих самому понятию (истории), — найти смысл его действительного результата, его следствий» (Тойнби, 262).

Тогда можно предположить, что культурные верования и ценности встроены в мировоззрения, которые затем отражаются через призму истории. Зачем делать акцент на истории, когда мировоззрения являются реальным воплощением ценностей и убеждений? Ответ довольно прост. Многие мировоззрения на самом деле сформированы историческими событиями (такими как переселение евреев в Святую Землю, приход Гитлера к власти и т.

д.). Одно событие может стать настолько важным для одной или многих групп людей, что в будущем оно станет источником предприимчивости и мотивации.

Гомеровское мировоззрение

            Древняя Греция никогда не была бездействующей фигурой в античном мире. Он был домом для многих известных праздников, мест и событий. Среди которых были греческие олимпийцы, Парфенон, Оракул Аполлона в Дельфах, праздник Диониса и многие другие. В основе всех этих физических проявлений культуры лежало гомеровское мировоззрение.

            Гомеровское мировоззрение никогда не было частной собственностью Гомера, автора «Илиады» и «Одиссеи». Скорее, Гомер был воплощением верований и ценностей, которыми дорожили греки до завоевания Греции римлянами в 186 г. до н.э. Проще говоря, гомеровское мировоззрение не может быть ни описано, ни определено во всей полноте (Cunningham and Reich, 41). Это мировоззрение делает акцент на действительности, а не на философских триангуляциях, вопреки тому, что думает большинство людей.

Явным плодом гомеровского мировоззрения была его способность соединять философию и действительность. Развитие не зависело ни от культурных моделей, ни от «веры».

Честь

            Идея унижения была постоянной опасностью для греческой мысли и идеалов. Для обычного древнего грека свобода — это символ чести (Cunningham and Reich, 72). Идея быть подчиненным варварской сущности является извращением человеческой природы. Это неприятие варварства само по себе было полным проявлением негодования против тирании и подчинения. Обратите внимание, что когда ионийские города в Малой Азии подчинились власти персов, «полуостровные» греки заклеймили их трусами, существами, утратившими свою свободу и, в конечном счете, честь. То же самое можно сказать и о персидском вторжении на греческий полуостров. Когда Афины были сожжены дотла персидскими войсками, афиняне бежали в Спарту. Другие греки никогда не считали их робкими, поскольку афиняне постоянно стремились положить конец персидскому гнету (обратите внимание также на то, что афиняне никогда не думали о сдаче персам даже после того, как их город был сожжен).

Слава

            Гомеровское мировоззрение представляет три различных аспекта концепции славы (Cunningham and Reich, 155). Вот такие:

1)      Беззаветное почитание божественных богов считается славным трудом. Многие жрецы и жрицы во времена Перикла были высоко награждены за свои славные подвиги — подвиги, носившие религиозный характер;

2)      Военные достижения также считаются славными. Идея смерти или успеха проникла в мысли большинства греков. Если кто-то преуспевает, он получает славу. Если кто-то умирает в бою, он создает славу. Одним из примеров была битва при Фермопилах. Около 9000 греков (в том числе 300 спартанцев) более двух дней защищали проход Фермопилы от персидских полчищ. Однако на третий день, когда поражение на стороне греков было очевидным, большинство из них бежало. Только спартанцы остались защищать перевал. Все погибли, таким образом получив себе славу;

3)      Успехи в искусстве философии и естественных науках также считаются славными. Когда один человек вносит большой вклад в дело человечества, он считается посланником богов; таким образом, обретая славу. Например, когда Солон создал афинские законы для обуздания тирании, ему было отведено особое место в совете богов после его смерти. Украшение было в виде специальной церемонии для умерших.

Гомеровское мировоззрение — это не просто абстрактное представление культурных верований и ценностей. Она сама по себе является суммой всего, что есть, что есть и что будет – составной частью древнегреческой культуры.

Работы цитируются

Каннингем, Лоуренс С. и Джон Райх. Культура и ценности. Нью-Йорк: Penguin Books, 2001.

.

Тойнби, Арнольд. История мира. Лондон: издательство MacMillan Publishing Company, 1989.

. Это сочинение написал однокурсник. Вы можете использовать его в качестве руководства или образца для написать свою собственную статью, но не забудьте цитируй правильно. Не отправьте его как свой собственный, так как это будет считаться плагиатом.