Николай Гоголь — Нос читать онлайн
12 3 4 5 6 7 …8
Николай Васильевич Гоголь
Нос
I
Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно-странное происшествие. Цырюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте (фамилия его утрачена, и даже на вывеске его – где изображен господин с намыленною щекою и надписью: «и кровь отворяют» – не выставлено ничего более), цырюльник Иван Яковлевич проснулся довольно рано и услышал запах горячего хлеба. Приподнявшись немного на кровати, он увидел, что супруга его, довольно почтенная дама, очень любившая пить кофий, вынимала из печи только что испеченные хлебы.
«Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофий», – сказал Иван Яковлевич: – «а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком.» (То есть Иван Яковлевич хотел бы и того и другого, но знал, что было совершенно невозможно требовать двух вещей разом: ибо Прасковья Осиповна очень не любила таких прихотей.) Пусть дурак ест хлеб; мне же лучше» – подумала про себя супруга: «останется кофию лишняя порция.
Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. – Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и к удивлению своему увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем: «Плотное?» – сказал он сам про себя: «что бы это такое было?»
Он засунул пальцы и вытащил – нос!.. Иван Яковлевич и руки опустил; стал протирать глаза и щупать: нос, точно нос! и еще, казалось, как будто чей-то знакомый. Ужас изобразился в лице Ивана Яковлевича. Но этот ужас был ничто против негодования, которое овладело его супругою.
«Где это ты, зверь, отрезал нос?» закричала она с гневом. – «Мошенник! пьяница! Я сама на тебя донесу полиции. Разбойник какой! Вот уж я от трех человек слышала, что ты во время бритья так теребишь за носы, что еле держатся.»
Но Иван Яковлевич был ни жив, ни мертв.
Он узнал, что этот нос был ни чей другой, как коллежского асессора Ковалева, которого он брил каждую середу и воскресенье.
«Стой, Прасковья Осиповна! Я положу его, завернувши в тряпку, в уголок: пусть там маленечко полежит; а после его вынесу.»
«И слушать не хочу! Чтобы я позволила у себя в комнате лежать отрезанному носу?.. Сухарь поджаристый! Знай умеет только бритвой возить по ремню, а долга своего скоро совсем не в состоянии будет исполнять, потаскушка, негодяй! Чтобы я стала за тебя отвечать полиции?.. Ах ты пачкун, бревно глупое! Вон его! вон! неси куда хочешь! чтобы я духу его не слыхала!»
Иван Яковлевич стоял совершенно как убитый. Он думал, думал – и не знал, что подумать. «Чорт его знает, как это сделалось», сказал он наконец, почесав рукою за ухом. «Пьян ли я вчера возвратился, или нет, уж наверное сказать не могу. А по всем приметам должно быть происшествие несбыточное: ибо хлеб – дело печеное, а нос совсем не то. Ничего не разберу
» Иван Яковлевич замолчал. Мысль о том, что полицейские отыщут у него нос и обвинят его, привела его в совершенное беспамятство. Уже ему мерещился алый воротник, красиво вышитый серебром, шпага… и он дрожал всем телом. Наконец, достал он свое исподнее платье и сапоги, натащил на себя всю эту дрянь и, сопровождаемый нелегкими увещаниями Прасковьи Осиповны, завернул нос в тряпку и вышел на улицу.
Он хотел его куда-нибудь подсунуть: или в тумбу под воротами, или так как-нибудь нечаянно выронить, да и повернуть в переулок. Но на беду ему попадался какой-нибудь знакомый человек, который начинал тотчас запросом: «куда идешь?» или «кого так рано собрался брить?» так что Иван Яковлевич никак не мог улучить минуты. В другой раз он уже совсем уронил его, но будошник еще издали указал ему алебардою, примолвив: «подыми! вон ты что-то уронил!» И Иван Яковлевич должен был поднять нос и спрятать его в карман. Отчаяние овладело им, тем более что народ беспрестанно умножался на улице, по мере того как начали отпираться магазины и лавочки.
Он решился итти к Исакиевскому мосту: не удастся ли как-нибудь швырнуть его в Неву?.. Но я несколько виноват, что до сих пор не сказал ничего об Иване Яковлевиче, человеке почтенном во многих отношениях.
Иван Яковлевич, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный. И хотя каждый день брил чужие подбородки, но его собственный был у него вечно не брит. Фрак у Ивана Яковлевича (Иван Яковлевич никогда не ходил в сюртуке) был пегий, то есть он был черный, но весь в коричнево-желтых и серых яблоках; воротник лоснился; а вместо трех пуговиц висели одни только ниточки. Иван Яковлевич был большой циник, и когда коллежский асессор Ковалев обыкновенно говорил ему во время бритья: «у тебя, Иван Яковлевич, вечно воняют руки!», то Иван Яковлевич отвечал на это вопросом: «отчего ж бы им вонять?» – «Не знаю, братец, только воняют», говорил коллежский асессор, – и Иван Яковлевич, понюхавши табаку, мылил ему за это и на щеке, и под носом, и за ухом, и под бородою, одним словом, где только ему была охота.
Этот почтенный гражданин находился уже на Исакиевском мосту. Он прежде всего осмотрелся; потом нагнулся на перила будто бы посмотреть под мост: много ли рыбы бегает, и швырнул потихоньку тряпку с носом. Он почувствовал, как будто бы с него разом свалилось десять пуд: Иван Яковлевич даже усмехнулся. Вместо того, чтобы итти брить чиновничьи подбородки, он отправился в заведение с надписью: «Кушанье и чай» спросить стакан пуншу, как вдруг заметил в конце моста квартального надзирателя благородной наружности, с широкими бакенбардами, в треугольной шляпе, со шпагою. Он обмер; а между тем квартальный кивал ему пальцем и говорил: «А подойди сюда, любезный!»
Иван Яковлевич, зная форму, снял издали еще картуз и, подошедши проворно, сказал: «Желаю здравия вашему благородию!»
«Нет, нет, братец, не благородию; скажи-ка, что ты там делал, стоя на мосту?»
«Ей богу, сударь, ходил брить, да посмотрел только, шибко ли река идет.»
«Врешь, врешь! Этим не отделаешься. Изволь-ка отвечать!»
«Я вашу милость два раза в неделю, или даже три, готов брить без всякого прекословия», отвечал Иван Яковлевич.
«Нет, приятель, это пустяки! Меня три цырюльника бреют, да еще и за большую честь почитают. А вот изволь-ка рассказать, что ты там делал?»
Иван Яковлевич побледнел… Но здесь происшествие совершенно закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего неизвестно.
II
Коллежский асессор Ковалев проснулся довольно рано и сделал губами: «брр… », что всегда он делал, когда просыпался, хотя сам не мог растолковать, по какой причине. Ковалев потянулся, приказал себе подать небольшое, стоявшее на столе, зеркало. Он хотел взглянуть на прыщик, который вчерашнего вечера вскочил у него на носу; но к величайшему изумлению увидел, что у него вместо носа совершенно гладкое место! Испугавшись, Ковалев велел подать воды и протер полотенцем глаза: точно нет носа! Он начал щупать рукою, чтобы узнать: не спит ли он? кажется, не спит. Коллежский асессор Ковалев вскочил с кровати, встряхнулся: нет носа!.. Он велел тотчас подать себе одеться и полетел прямо к обер-полицмейстеру.
Читать дальше
12 3 4 5 6 7 …8
Нос 1886. Совр. орф. читать онлайн бесплатно
1234567…12
Николай Васильевич Гоголь
НОС
Дозволено цензурою. Москва, 11-го Августа 1880 года.
І
арта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие. Цирюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте (фамилия его утрачена, и даже на вывеске его, где изображен господин с намыленною щекою и надписью: И кровь отворяют, не выставлено ничего более), цирюльник Иван Яковлевич проснулся довольно рано и услышал запах горячего хлеба. Приподнявшись немного на кровати, он увидел, что супруга его, довольно почтенная дама, очень любившая пить кофе, вынимала из печи только что испеченные хлебы.
— Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофе, — сказал Иван Яковлевич, — а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком. (То-есть Иван Яковлевич хотел бы и того и другого, но знал, что было совершенно невозможно требовать двух вещей разом, ибо Прасковья Осиповна очень не любила таких прихотей).
«Пусть дурак ест хлеб: мне же лучше», подумала про себя супруга: «останется кофею лишняя порция», и бросила один хлеб на стол.
Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соли, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем: «Плотное!» — сказал он сам про себя, — «что бы это такое было?»
Он засунул пальцы и вытащил… нос!.. Иван Яковлевич и руки опустил; стал протирать глаза и щупать: нос, точно нос! И еще, казалось, как-будто чей-то знакомый. Ужас изобразился на лице Ивана Яковлевича. Но этот ужас был ничто против негодования, которое овладело его супругою.
— Где это ты, зверь, отрезал нос? — закричала она с гневом. — Мошенник! Пьяница! Я сама на тебя донесу полиции! Разбойник какой! Вот уже я от трех человек слышала, что ты во время бритья так теребишь за носы, что еле держатся.
Но Иван Яковлевич был ни жив, ни мертв: он узнал, что этот нос был ни кого другого, как коллежского асессора Ковалева, которого он брил каждую среду и воскресенье.
— Стой, Прасковья Осиповна! Я заверну его в тряпочку и положу в уголок; пусть там маленечко полежит, а после я его вынесу.
— И слушать не хочу! Чтоб я позволила у себя в комнате лежать отрезанному носу!.. Сухарь поджаристый! Знай умеет только бритвой возить по ремню, а долга своего скоро совсем не в состоянии будет исполнять, потаскуша, негодяй! Чтобы я стала за тебя отвечать полиции?.. Ах, ты, пачкун, бревно глупое! Вон его! вон! Неси, куда хочешь! Чтоб я духу его не слыхала!
Иван Яковлевич стоял совершенно как убитый. Он думал, думал — и не знал, что подумать. «Черт его знает, как это сделалось», — сказал он наконец, почесав рукою за ухом, — «пьян ли я вчера возвратился, или нет, уж наверное сказать не могу. А по всем приметам должно быть происшествие несбыточное; ибо хлеб — дело печеное, а нос — совсем не то.
Ничего не разберу!» Иван Яковлевич замолчал. Мысль о том, что полицейские отыщут у него нос и обвинят его, привела его в совершенное беспамятство. Уже ему мерещился алый воротник, красиво вышитый серебром, шпага… и он дрожал всем телом. Наконец, достал он свое исподнее платье и сапоги, напялил на себя всю эту дрянь и, сопровождаемый нелегкими увещаниями Прасковьи Осиповны, завернул нос в тряпку и вышел на улицу.
Он хотел его куда-нибудь подсунуть: или в тумбу под воротами, или так как-нибудь нечаянно выронить, да и повернуть в переулок. Но, как на беду, ему попадался какой-нибудь знакомый человек, который начинал вопросом: «Куда идешь?» или: «Кого так рано собрался брить?», так что Иван Яковлевич никак не мог улучить минуты. В другой раз он уже совсем было уронил нос; но будочник еще издали указал ему алебардою, примолвив: «подыми, вон ты что-то уронил!», и Иван Яковлевич должен был поднять нос и спрятать его в карман. Отчаяние овладело им, тем более, что народ беспрестанно умножался на улице, по мере того, как начали отпираться магазины и лавочки.
Он решился идти к Исакиевскому мосту, не удастся ли как-нибудь швырнуть его в Неву… Но я несколько виноват, что до сих пор не сказал ничего об Иване Яковлевиче, человеке почтенном во многих отношениях.
Читать дальше
1234567…12
Нос (1963) Обзор немого кино – Фильмы тихо
Молодой русский чиновник просыпается и обнаруживает, что у него нет носа. Затем он обнаруживает, что она не только жива и здорова, но и одета в великолепный плащ и имеет более высокий чин на государственной службе, чем он! Экранизация гоголевской классики абсурда с использованием пинскрин-анимации Клэр Паркер и Александра Алексеева.
Доступность домашних носителей: Выпущено на DVD.
Этот обзор является частью блогафона ранних женщин-кинематографистов, организованного мной и спонсируемого Flicker Alley. Обязательно прочитайте другие сообщения!
Сегодня мы рассмотрим фильм, созданный с использованием одной из самых редких форм анимации: пинскрин, впервые созданной Александром Алексеевым и Клэр Паркер.
А что же такое пинскрин анимация, спросите вы?
Помните те игрушки со всеми булавками, которые оставляли отпечаток вашей руки, лица или игрушки? Это не совсем то же самое, но вы поняли общий принцип.
В пинскринах, конечно, используются намного меньшие штифты, и они зависят от освещения, чтобы отбрасывать тени и создавать белый, черный и оттенки серого. Это кропотливое искусство, потому что многие из ярлыков и помощников в целл-анимации (наброски, целлулоидные листы и т. д.) недоступны, но в результате получается богатое, угрюмое, текстурированное изображение. Кроме того, эта техника требует либо двух художников, работающих одновременно по обеим сторонам экрана, либо одного художника, способного рисовать обеими руками. Очевидно, что на создание любой получившейся анимации уйдут годы.
Алексеев и Паркер работают по обе стороны пинскрина. (Я в большом долгу перед документальным фильмом 1973 года Pinscreen , в котором Паркер и Алексеев демонстрируют свою уникальную анимацию и объясняют ее технические аспекты.
более короткое объяснение техники здесь.)
В течение своей карьеры у сорежиссеров и соаниматоров Клэр Паркер и Александра Алексеева были большие перерывы между фильмами — неизбежный результат их выбора среды. «Нос » был выпущен в 1963 году, через год после того, как пара предоставила вступительные иллюстрации к фильму Орсона Уэллса 1962 года «: Испытание ». Как и многие кинофильмы на пинскрине, он опирается на место рождения Алексеева в Российской империи, адаптируя произведение украинского автора. Этот фильм — настоящий рог изобилия вещей, которые мне нравятся. У нас есть уникальная форма анимации, женщина-сорежиссер и экранизация самого известного рассказа Николая Гоголя. Ух ты! Давайте углубимся.
Чего-то не хватает… История с носом связана с носом. Парикмахер понимает, что во время бритья чиновника он случайно отрезал ему нос. Чиновник, майор Ковалев, просыпается от грез и вскоре обнаруживает, что его нос исчез. В ужасе он намеревается найти его и, наконец, сталкивается с ним в церкви.
Нос зажил собственной жизнью и украшен блестящей накидкой; она отказывается вернуться к своей прежней жизни, привязанной к лицу Ковалева. Несмотря на сопливое отношение носа (покажусь), Ковалев хочет его вернуть. Но как?
Для тех из вас, кто не знаком с творчеством Николая Гоголя, Нос — это божественная чепуха, которая лучше, если не пытаться разобраться в ее абсурдности и мечтательной логике. (Это не остановило ученых от попыток, в том числе обычных нудных фрейдистов. Но, эй, кто я такой, чтобы вмешиваться в чью-то жизнь?) В этой версии история значительно упрощена, а второстепенный сюжет о флирте майора Ковалёва полностью убран. но это понятно, учитывая, что фильм немой и без титров.
Никогда не позволяйте своему парикмахеру пользоваться опасной бритвой. Нос — это что-то вроде семейной литературной реликвии (моя мама рецензировала ее для своей школьной газеты), и она гарантированно украсит ваши дни своим абсурдным и прекрасным сюжетом.
Я рекомендую смотреть фильм Паркер/Алексеев как дополнение к рассказу Гоголя, а не как адаптацию; анимированная иллюстрация, если хотите. Хотя общедоступные переводы доступны, мне больше всего нравится работа группы переводчиков, состоящей из Ричарда Пивера и Ларисы Волохонски.
Я бы подумал, что Нос — невозможная тема для кино, но Паркер и Алексеев преуспели в этом удивительном безумии. Монохроматическая природа пинскрина добавляет тонкости и насыщенности адаптации и не дает ей стать громкой, грубой или кричащей. И, конечно же, мир анимации — это действительно единственное место, где разумный, бестелесный нос действительно может быть дома.
Итак, вы знаете сюжет и видели скрины. Но как Паркер и Алексеев сделали это? Давай выясним.
Клэр Паркер готовится к съемке сцены. (Прежде чем перейти к техническим аспектам, я должен отметить, что ведутся споры о том, какое место Клэр Паркер занимает в изобретении пинскрина. Она общепризнанна как соавтор изобретения, но единственная дочь Алексеева, Светлана, считает себя и ее мать, Александра Гриневская, с нововведением.
Я не открываю эту конкретную банку с червями. Тем не менее, нет никаких сомнений в том, что совместная работа Паркера и Алексеева создала одни из самых поэтичных образов в истории анимации.)
Конструкция пинскрина очень точна: от четверти миллиона до миллиона штифтов и 30% поверхности доски, занимаемой отверстиями. Штифты расположены в шахматном порядке с углами 60 градусов между отверстиями. Однако при анимации Алексеев и Паркер думали не об отдельных булавках, а о поверхности своей доски как о бархате: мы не рассматриваем отдельные нити в стопке.
Булавки пробивают белую сторону. Паркер и Алексеев работали на противоположных сторонах экрана, толкая булавки вперед и назад с помощью различных инструментов, чтобы создать правильный баланс света и тени. Это трудоемкая техника (тем более для художников-одиночек, которые должны работать с обеих сторон и рисовать двумя руками одновременно), а относительно короткая фильмография команды является свидетельством их самоотверженности и перфекционизма.
Пинскрин-анимация была описана как инструмент для импровизации, и полученные изображения обладают восхитительным качеством ручной работы. Паркер и Алексеев также импровизировали со своими инструментами, создавая узоры и фигуры на пинскрине из половинок матрешек, фарфоровых китайских суповых ложек, сервировочных вилок, лампочек и металлических колец. Легко представить, как они постоянно ищут формы и узоры в своей повседневной жизни и собирают украшения, кухонные гаджеты и разные мелочи, которые отвечают всем требованиям.
Вилка делает очень хорошую траву на черной стороне пинскрина. Голоса кажутся излишними в поэтическом мире пинскрина, и, соответственно, это немой фильм с синхронизированными звуковыми эффектами (вспомните оригинальный саундтрек к фильму Мурнау « Восход солнца ») и музыкой, за исключением одной короткой строки диалога в самом конце. Оценка обязательно будет спорной. Вместо того, чтобы пойти по очевидному пути русской или украинской музыки, Алексеев и Паркер использовали таланты вьетнамского музыканта Хай-Мина.
Партитура имеет паназиатское звучание с нестройной перкуссией, демонстрирующей явное влияние Кореи и Японии. Это не для всех, но это стоит усилий, чтобы оценить это. (В частности, традиционная корейская музыка не дружелюбна для многих западных слушателей.)
Нос делает то, что я считал невозможным: успешную адаптацию этого весьма любопытного рассказа. Пинскрин оказывается идеальным средством для чудесного безумия Гоголя, а Паркер и Алексеев демонстрируют глубокое понимание своего предмета. Это настоящая магия кино.
Где я могу это увидеть?
Нос был выпущен на DVD как часть коллекции The Animation of Alexeieff , название которой кажется немного пренебрежительным по отношению к Клэр Паркер. Вздох.
***
Нравится, что читаете? Пожалуйста, спонсируйте меня на Patreon. Все посетители получат предварительный просмотр предстоящих функций, эксклюзивные опросы и другие вкусности.
Нравится:
Нравится Загрузка.
..
Проект MUSE — Акты Логоса у Пушкина и Гоголя: Петербургские тексты и подтексты Кэтлин Сколлинз (рецензия)
Вместо аннотации приведу краткую выдержку из содержания:
MLR, ., конфликт между политической системой, системой протеста (здесь организации жертв) и системами «науки» и СМИ с точки зрения конструирования жертвы. За исключением нескольких мелких недочетов (таких как заметное количество опечаток и отсутствие списка сокращений), это важная книга, которая, несомненно, повлияет на исследования групп жертв и жертв в ближайшие годы. Находясь на перекрестке между правосудием переходного периода и политикой памяти, он будет интересен ученым, интересующимся далеко за пределами Германии и государственного социализма, и предлагает способы, с помощью которых конфликты в обществах, выходящих из диктатуры, потенциально могут быть лучше урегулированы. U L A S Деяния Логоса у Пушкина и Гоголя: Петербургские тексты и подтексты.
и заявляют о себе как о соперничающих творцах. Если Петр произносил животворящее Слово, то авторы реагируют через персонажей, которые произносят свои собственные подрывные слова, когда они «возвышают свои тихие голоса против новых городских авторитетов» (стр. xlix). Особенно интересна в этом контексте глава о экстравагантно-невнятном Акакии Акакиевиче, коллежском асессоре в центре «Шинели». Сколлинз подходит к этому архетипическому персонажу «бедного клерка» с непривычной стороны: с помощью алфавита. От обсуждения дебатов -х и -х годов по поводу реформы алфавита автор переходит к изучению родства Акакия с письменными буквами и предполагает, что его можно с пользой понимать как воплощение буквы «к». ‘, известный тогда под именем ‘како’. В тщательно выстроенном рассуждении автор показывает словесный переход Акакия от обрывков речи к яростной беглости, когда он ругается на смертном одре, и к посмертной бунтарской речи, произносимой его призраком, когда он схватывает шинель Важного лица.
