Годы 1563 – 1569. «Государева светлость Опричнина»

Участившиеся случаи расправы с непокорными боярами, бегство в Литву бывших сподвижников царя и рост общего недовольства властью спровоцировали Ивана IV на решительный шаг по отношению к собственному народу. В декабре 1564 года царь вместе с семьёй, казной и отобранными боярами и дворянами покидает Москву.

Обосновавшись в подмосковной Александровской слободе, Иван Васильевич Грозный 3 января 1565 года отправляет митрополиту Афанасию пространное послание. В нём он обвинил своих ближайших подданных в том, что они «людям многие убытки делали и казны его государьские тощили»,

а бояре и воеводы «земли его государьские себе розоимали и другом своим и племени его государьские земли раздавали». В конце послания Иван IV сообщал, что из-за всех перенесённых обид он «государство свое оставил».

В «оставленной» Москве стали срочно собирать депутацию к царю. Возглавить её общим решением поручили новгородскому архиепископу Пимену.

Неудачи в войне с Литвой, постоянные доносы об изменах и переход на вражескую сторону близкого друга Андрея Курбского пробудили в Иване Грозном самые страшные стороны человеческой натуры. И без того впечатлительный с детства царь начал подозревать всех без разбора, а чтобы защититься от врагов, окружил себя только лично преданными людьми.

Появление в Александровской слободе архиепископа Пимена с делегацией закончилось подачей прошения царю. Фактически это было всеобщее согласие на царский произвол в управлении страной: «как ему, государю, годно: и хто будет ему, государю, и его государству изменники и лиходеи, и над теми в животе и в казни его государская воля».

Вот тут-то Иван Васильевич и развернулся по-настоящему, по-царски. Он заявил, что всё управление Московским царством останется прежним, но внутри страны он создаст «государеву светлость Опричнину», то есть выделит  особые земли, на которых получат наделы служащие его двора – опричники.

В Опричнину попали в основном северо-восточные русские земли, где было мало бояр-вотчинников. Центром Опричнины стала Александровская слобода, новая резиденция Ивана Грозного. Указ о введении Опричнины был утверждён высшими органами духовной и светской власти – Освященным собором и Боярской Думой.

Лишь члены Земского собора 1566 г. попытались протестовать против Опричнины, подав челобитную с 300 подписями об её отмене. Все челобитчики были немедленно посажены в тюрьму, но быстро выпущены (как полагает историк Руслан Скрынников, благодаря вмешательству митрополита Филиппа). Впоследствии 50 из них подвергли торговой казни, нескольким урезали языки, трёх обезглавили.

После такого «политического» урегулирования вопроса Иван IV взялся за реформирование военной составляющей Опричнины. Уже в 1565 году был сформирован отряд в 1000 человек, отобранных из «опричных» уездов. Каждый опричник приносил клятву на верность царю и обязывался не общаться с земскими. В дальнейшем число «опричников» достигло 6000 человек.

Назначив себя опричным игуменом, царь с особым тщанием исполнял монашеские обязанности. В полночь все вставали на полунощницу, в четыре утра к заутрене, в восемь начиналась обедня. Царь показывал пример благочестия: сам звонил к заутрене, пел на клиросе, усердно молился. В целом богослужение занимало около 9 часов в день.

Но при этом приказы о казнях и пытках отдавались нередко прямо в церкви. Как писал историк Г. П. Федотов, «не отрицая покаянных настроений царя, нельзя не видеть, что он умел в налаженных бытовых формах совмещать зверство с церковной набожностью, оскверняя самую идею православного царства».

Поскольку волею царя опричники были освобождены от судебной ответственности, с их помощью Иоанн IV начал конфискацию боярских и княжеских вотчин, передавая их дворянам-опричникам. Новому митрополиту всея Руси Филиппу пришлось подписать грамоту, согласно которой он обещал «в опричнину и царский обиход не вступаться и, по поставлении, из-за опричнины… митрополии не оставлять».

Но даже несмотря на зверское устрашение народа, царю не было покоя. В начале сентября 1567 г. Грозный вызвал к себе английского посланника Дженкинсона и через него передал королеве Елизавете I просьбу о предоставлении убежища в Англии. Это было связано с известием о заговоре в земщине, поставившем целью свергнуть его с престола в пользу Владимира Андреевича.

Одновременно по этому делу последовал ряд казней. Был привлечен к нему и конюший боярин Иван Фёдоров-Челяднин, известный в народе своей неподкупностью. Страсти в стране накалялись, и 22 марта 1568 г. митрополит Филипп в Успенском соборе Кремля отказался благословить царя и потребовал отменить Опричнину. Здесь же опричники насмерть забили железными палками слуг митрополита, а Филипп был низвергнут из сана и сослан в Тверь.

Летом того же года Фёдоров-Челяднин прилюдно был обвинен в том, что якобы с помощью своих слуг собирался свергнуть царя. Федорову, переодетому для издёвки в царское платье и посаженному на трон, царь собственноручно нанес удар ножом, после чего опричники изрезали своими ножами его и ещё 30 человек, признанных сообщниками. На жаргоне опричников убить тогда звучало как «отделать».

В царском «Синодике опальным» (поминальной книге) под 1568 годом записано: «Отделано Ивана Петровича Федорова; на Москве отделаны Михаил Колычев да три сына его; по городам в князя Андрея Катырева, князя Федора Троекурова, Михаила Лыкова с племянником». Их поместья были разгромлены, все слуги перебиты: «Отделано 369 человек и всего отделано июля по 6-е число».

В 1569 году царь наконец покончил со своим двоюродным братом Владимиром Старицким: он был обвинен в намерении отравить царя и казнен вместе со слугами, его мать Ефросиния Старицкая утоплена с 12 монахинями в реке Шексне.

В конце 1569 года царь начал поход на Новгород, поводом к которому послужил донос, поданный неким бродягой, волынцем Петром, за что-то наказанным в Новгороде. В доносе сообщалось о намерении новгородцев во главе с архиепископом Пименом посадить на престол князя Владимира Старицкого и передать Новгород и Псков польскому королю.

Двинувшись на Новгород осенью 1569 года, опричники устроили массовые убийства и грабежи в Твери, Клину, Торжке и других встречных городах. В Тверском Отрочем монастыре в декабре 1569 года Малюта Скуратов лично задушил митрополита Филиппа, отказавшегося благословить поход на Новгород. На земле заступиться за Великий Новгород теперь было некому …

 КОРОЛЕВСКИЕ НАХОДКИ НА ВЛАДЫЧНОМ ДВОРЕ

Раскопки этого сезона не перестают радовать нас новыми открытиями. Вслед за интереснейшими берестяными грамотами на Владычном дворе открылись потрясающей красоты архитектурные остатки каменной постройки, найденной экспедицией Петербургского госуниверситета под руководством В.А. Булкина и И.В. Антипова.
По предварительному заключению, найденные к западу от Софийского собора руины являются остатками палат архиепископа Василия Калики. Об их строительстве сообщают новгородские летописи в 1350 году:  «Того же лета владыко Василеи поставил полату камену у себя на дворе подле Рожества».
На датировку руин указывают размеры и особые качества кирпича и соотношение с сохранившимися постройками Владычного двора, в первую очередь – Грановитой палатой. По признанию археологов, это редчайшая находка памятника гражданской архитектуры XIV века, да ещё с сохранившимися сводами!
А в раскопе к западу от Грановитой палаты из слоёв рубежа XIV-XV веков извлечена шахматная фигурка, судя по всему – король. Это ещё одно пополнение коллекции шахмат XIII-XV веков, свидетельствующей о широкой популярности этой игры среди новгородцев. Фигурка вырезана из плотной древесины, скорее всего можжевельника, и украшена поверху кружочками и шишечкой. За эту шишечку могли держаться как сами владыки, так и их высокие гости, совершая на шахматной доске очередную рокировку.

ГРАД, КУРЯНЫ И ПОЖАРЫ

1565 г. – «Месяца июня в 15 день в пяток 8 недели по пасхе был град добре велик. Да того же дни много летело из леса в Новград курянов» (Новгородская вторая (архивская) летопись).
1567 г. – «Месяца июля в 28 в понеделник горело во Славне на 1 часу ночном на Зогородцком улици, а згорело дворов 14, да церковь огорела Илья святыи и все маковици, а креста не снели, а загорелось у Ефрема у серебреника во дворе» (Там же).
1569 г. – «Владыка Новгородцкои в те поры на Москве был 15 недель без дву ден … Да тои же весны без владыкы на Веряжи реки мелница сгорела со всем запасом. Да того же месяца 28 день в неделю на Верецкои улици в берегу двор згорел. Да того же месяца в 17 день в пяток 5 недели … згорел двор на Дворищи платяной» (Там же).

Фото автора

D.M. Volodihin, Social´nyj sostav russkogo voevodskogo korpusa pri Ivane IV

1Книга Д.М. Володихина является первым в историографии специальным монографическим исследованием, посвященным изучению социального состава русских воевод в годы царствования Ивана Грозного (50-е — начало 70-х гг. XVI в.). В многочисленных трудах по истории России времени Ивана IV эта тема рассматривалась лишь попутно, в связи с изучением государева двора, местничества и т.д. Между тем, без детального изучения персонального состава лиц, в руках которых находилось командование важнейшими воинскими соединениями (полками), невозможно в полной мере составить представление о военной, а также социальной и политической опоре русского самодержавия XVI века.

2Д.М. Володихин впервые на основе комплексного изучения всей совокупности сохранившихся источников (разрядных книг, актов, летописей, записок иностранцев и т.д.) составил полный список воевод Русского государства и детально проследил изменение их состава на протяжении 50-х — начала 70-х гг. XVI в. Привлечение данных о происхождении, служебной деятельности, родственных и личных связях позволило автору подробно проанализировать социальный облик воевод времени Ивана Грозного и выявить основные принципы комплектования воеводских кадров.

3Анализ социального состава воевод доопричного периода привел автора к выводу о том, что состав военачальников русской армии в подавляющем большинстве случаев комплектовался из представителей виднейших княжеско-боярских аристократических родов, доля же представителей нетитулованной старомосковской боярской знати была относительно незначительной и, более того, заметно сокращалась. Лишь в единичных случаях должности воевод (и то невысокого уровня) получали представители неаристократических дворянских родов. Данные наблюдения заставляют еще раз подвергнуть сомнению распространенные в историографии представления о противостоянии централизованной монархической власти России и княжеско-боярской аристократии.

4Особый интерес вызывают выводы Д.М. Володихина о способах комплектования состава опричных воевод. На первом этапе опричнины в составе опричного воеводского корпуса преобладала нетитулованная старомосковская знать. Наиболее заметную роль играли здесь члены рода Плещеевых, стоявшие у истоков опричнины. Однако на позднем этапе опричной истории (с середины 1570 г.), в связи с опалами и казнями представителей «старой опричной гвардии» (в том числе Плещеевых) и зачислением в состав опричного двора новых лиц – выходцев из знатных княжеских родов (князей Трубецких, Барбашиных-Суздальских, Пронских, Хованских, Одоевских, Темкиных-Ростовских), картина меняется и воеводский корпус опричнины, как и в доопричный период, комплектуется уже преимущественно из высокородных титулованных аристократов. Хотя, как показывает Д.М. Володихин, отдельные представители неродословных дворянских фамилий, фавориты Ивана Грозного, добились в годы опричнины назначений на воеводские должности, их общая численность в составе опричных воевод по сравнению со знатью была незначительной и они получали, как правило, второстепенные воеводские должности. В этом смысле, справедливо заключает автор, опричнина отнюдь не была «революционным переворотом» и при комплектовании состава опричных воевод господствующим оставался родовой, местнический принцип назначения. В годы опричнины произошло заметное усиление системы фаворитизма, протекции, личных и родственных связей, однако это обстоятельство, как показывает автор, не изменило радикально самой конструкции вооруженных сил и не привело к замене традиционного «родового» принципа формирования военной элиты принципом личной преданности монарху и заслуг перед ним. Данный вывод может служить новым убедительным опровержением распространенного в историографии мнения о коренной ломке традиционной военной и политической системы Московского государства в годы опричнины.

5Наряду с новыми выводами о военной организации русского государства XVI в. книга Д.М. Володихина содержит немало ценных наблюдений по истории отдельных лиц и родов, о составе государева двора. Ряд уточнений по сравнению с работами предшественников (А.А. Зимина, В.Б. Кобрина и др.) был сделан автором относительно состава опричного двора Ивана Грозного. Так, важными представляются наблюдения автора о том, что только на завершающем этапе опричнины в ее состав и в состав опричного воеводского корпуса вошел целый ряд представителей высокородной княжеской знати (князья Трубецкие, Одоевский, Пронский и др.). Работа Д.М. Володихина представляет интерес не только как исследование собственно военной элиты, но и как справочное пособие по истории и генеалогии верхушки служилого сословия Русского государства XVI в.

6Не все положения книги Д.М. Володихина можно признать бесспорными. Можно усомниться в правомерности употребления автором самого термина «воеводский корпус». Такого понятия и такого особого института в источниках Московского периода мы не встречаем. Как известно, служебная система допетровской Руси не знала четкого разделения (специализации) на военную, административную и придворную службу. Как показывает и сам Д.М. Володихин, для «воеводского корпуса» рассматриваемого времени была характерна значительная «текучка кадров» – большая часть воевод упоминается в этой должности один или два раза. Следовательно, как можно заключить, основная часть служебной деятельности этих лиц протекала вне воеводской службы.

7Некоторой модернизацией отличаются и используемые автором понятия «самостоятельные отряды», «самостоятельные полевые соединения» и т.д. Автор утверждает, что воеводы высшего уровня − командующие самостоятельными полевыми соединениями, полевыми армиями (воеводы большого полка), а также гарнизонами и строительством крепостей − были облечены особым доверием царя, на них якобы возлагалось решение самых масштабных военных задач и именно они располагали наибольшей самостоятельностью в принятии решений (с. 141, 165). Однако вопрос о степени их самостоятельности, о самом механизме принятия оперативных решений в условиях боевых действий нуждается в более развернутом обосновании и специальном исследовании. Как отмечает сам автор, далеко не все командиры, стоявшие во главе полевых армий (воеводы большого полка), обладали военными талантами и имели необходимый боевой опыт (см., например, с. 176). В ряде случаев ответственность за боевые действия воинского подразделения принимали на себя командиры «второго уровня», вторые воеводы полка (с. 86, 178,179, 203). Автор пишет, что представителям старомосковских родов «редко доверяли» крупные соединения (с. 87). Однако, как известно, при назначении на воеводские должности в XVI в. исходили не только (и не столько) из доверия или недоверия, сколько из местнического положения служилого человека.

8К сожалению, тема местнических взаимоотношений между различными служилыми родами на страницах работы не всегда подвергается детальному изучению. Проблему местничества – важнейшего регулятора служебных отношений внутри правящей и военной элиты русского государства – автор не вполне правомерно рассматривает как «периферийную» для своего исследования (с.  12, 29). Далеко не всегда автор пытается установить реальную систему местнического старшинства среди воевод, ограничиваясь зачастую лишь общими дефинициями – «титулованные» и «нетитулованные» аристократы, «худородные дворяне». Между тем, как известно, представители виднейших нетитулованных (старомосковских) боярских родов в местническом плане нередко стояли выше титулованных аристократов. Недостаточно конкретный и детальный анализ местнических взаимоотношений между служилыми людьми может поставить под сомнение и некоторые выводы работы. Так, автор утверждает, что «возвышение князя Ф.М. Трубецкого было одним из шагов, возвращавших систему местничества к прежнему состоянию, потревоженному в первые годы опричнины» (с. 169, примечание 46). Показателем нарушения местнической традиции в начальный период опричнины автор считает доминирование на воеводских постах опричнины представителей нетитулованной знати (Плещеевых, а также Умного-Колычевых). Однако делать бесспорный вывод о нарушении местничества можно лишь в том случае, если мы ответим на вопрос − занимали ли Плещеевы и Колычевы по отношению к другим воеводам «места», не соответствовавшие их местническому статусу. Кстати, вхождение кн. Ф.М. Трубецкого в состав опричного «воеводского корпуса» не смогло положить конец местническим злоупотреблениям. Известно, что в росписи похода на Двину в 1577 г. родственник кн. Ф.М. Трубецкого кн. Т.Р. Трубецкой, служивший в составе особого двора Ивана IV, был написан выше более знатного, по тогдашним понятиям, земского воеводы кн. И.И. Голицына, род которого в результате понес ощутимый местнический урон.

9Производя классификацию воевод опричного корпуса в соответствии с уровнем их назначения на службу, – первый воевода большого полка, первые воеводы других полков, вторые воеводы в полках и т.д. (с. 141 и др.) – автору следовало бы полнее соотнести ее с уровнями самих военных походов. Так, среди воевод низшего, 3-го уровня («яруса»), занимавших посты второго воеводы, автор называет видных опричников и родословных людей – В.П. Яковлева-Захарьина и кн. В.А. Сицкого (с. 222-224, 241). Но, как видно из разрядных росписей, свои «второстепенные» посты эти лица занимали, прежде всего потому, что на первые «места» тогда были назначены еще более знатные и видные деятели (князья М. Т. Черкасский, П.Т. Шейдяков, Ф.М. Трубецкой и др.).

10Спорными представляются суждения автора о том, что старомосковская знать, недовольная засильем родовитых «княжат» в сфере воеводского управления в доопричный период, в годы опричнины взяла своего рода «реванш» (с. 74, 166). Однако никаких прямых данных, почерпнутых из источников, о том, что нетитулованная знать проявляла «недовольство» засильем в армии «княжат», автор не приводит. «Реванш» со стороны старомосковского боярства в работе показан на примере активизации воеводской деятельности лишь узкой группы виднейших опричников (родового клана Плещеевых, а также Умного-Колычевых). Но реализовала ли свое стремление взять «реванш» у «княжат» старомосковская знать в целом, остается неясным.

11Трудно согласиться с утверждениями автора о том, что едва ли не главнейшей стороной опричнины была военная реформа – создание отдельного опричного боевого корпуса (с. 36, 40, 262). Согласно указу об опричнине 1565 г. и другим источникам, выделение корпуса опричников в 1 000 человек предназначалось (по крайней мере, первоначально) прежде всего для охраны личности государя и выполнения внутренних, полицейских функций борьбы с «изменой» в государстве. Как отмечает сам Д.М. Володихин, определенные и регулярные сведения об особых опричных военных формированиях на театрах военных действий (это уже отмечалось в литературе) имеются только начиная с осени 1567 г. Автор полагает, что отсутствие подобных известий для более раннего времени объясняется необходимостью держать наготове вооруженные опричные отряды на случай выступления земской оппозиции (с. 130-133). Таким образом, автор, по сути, признает, что изначальная функция опричного корпуса была не военной, а полицейской. Думается, что сравнительно позднее появление особых опричных воинских формирований на полях военных действий было связано с постепенностью увеличения территории опричнины и соответственным ростом численности опричников, что в определенный момент превратило их в реальную боевую силу.

12Полемизируя с мнением предшественников (в том числе с автором этих строк) о значительном возвышении на последнем этапе опричнины и в послеопричный период худородных выдвиженцев Ивана Грозного (с.  33-35, 38-40), автор приводит данные, свидетельствующие о том, что на военной службе в качестве воевод эти лица занимали, по сравнению с представителями знати, довольно скромные посты и не играли ведущей роли в сфере военного командования. Однако эти данные, важные для понимания положения дел в армейском руководстве, сами по себе еще недостаточны для пересмотра вопроса о соотношении сил внутри правящей дворовой элиты в целом. При изучении данной проблемы наряду с анализом иерархии военных постов следует учитывать и другие показатели (чиновное продвижение, вхождение в Думу, рост землевладения и т.д.), а также исследовать вопрос о том, кто составлял ближайшее окружение монарха и участвовал в принятии важнейших политических решений и, в том числе, определял общую военную стратегию государства.

13Высказанные замечания не отменяют, однако, общего позитивного значения рецензируемой работы. Оригинальные исследовательские подходы, представленные в книге Д.М.Володихина, позволяют заново обратиться к изучению проблем военной и социальной истории России эпохи Ивана Грозного.

бесплатно в награду и бесплатно в наказание в каталоге SearchWorks

Библиотеки Стэнфорда будут работать по сокращенному графику в период зимнего закрытия Стэнфорда (среда, 21 декабря 2022 г. — вторник, 3 января 2023 г.). Подробнее о часах

Ответственность

Чарльз Дж. Гальперин.

Публикация

Питтсбург: University of Pittsburgh Press, [2019]

Уведомление об авторских правах

© 2019

Физическое описание

1 интернет-ресурс

Серия

Серия по российским и восточноевропейским исследованиям.

Онлайн

Доступно онлайн

Описание

Создатели/Соавторы

Автор/Создатель

Гальперин, Чарльз Дж.

Содержание/Резюме

Библиография

Включает библиографические ссылки и указатель.

Содержимое

• Часть I. Московия в шестнадцатом веке. Московия в 1533 году
• Мир молодого Ивана
• часть II. Жизнь Ивана от вступления его в опричнину. Ивановское меньшинство
• Коронация Ивана и первый брак
• Жизнь при дворе Ивана
• Династический кризис 1553 года
• Предыстория опричнины
• часть III. Московия от присоединения Ивана к опричнине. Внутриполитическая реформа
• Церковная реформа и ересь
• Интеллектуальная и культурная история
• Экономика и управление экономикой
• Ранняя внешняя политика
• часть IV. Иван и Московия во время и после опричнины. Опричнина и ее последствия, 1564-1584
• Проблема опричнины
• Опричнина в действии
• Идеология Ивана, опричнина и московское общество
• Московия, 1572-1584
• Иван, 1572-1584 гг.

Сводка издателя

Иван Грозный печально известен как деспот-садист, виновный в гибели тысяч невинных людей, особенно в годы опричнины, своего государства в государстве. Иван был первым правителем в истории России, который использовал массовый террор как политический инструмент. Однако действия Ивана нельзя сбрасывать со счетов, приписывая поведение безумию. Иван взаимодействовал с московским обществом, поскольку и он, и Московия менялись. Это взаимодействие необходимо понять, чтобы правильно проанализировать его мотивы, достижения и неудачи. Книга «Иван Грозный: Свобода вознаграждать и Свобода наказывать» представляет собой актуальный всесторонний анализ всех аспектов царствования Ивана. В нем представлена ​​новая интерпретация не только поведения и идеологии Ивана, но и социальной и экономической истории Москвы. Чарльз Гальперин разбивает мифы, окружающие Ивана, и раскрывает сложного правителя, имевшего много общего со своими европейскими современниками, включая Генриха Восьмого.
(источник: данные книги Нильсена)

Субъекты

Субъекты

Иван IV, царь России, 1530-1584 гг.

ИСТОРИЯ > Общий.

Библиотечный вид | Кошка: 13796544

Когда исчезнет царь | The Economist

Европа | Отсутствие Путина

15 марта 2015

ВЛАДИМИР ПУТИН достоверно не появлялся на публике с 5 марта, и никто не знает почему. Президент России отложил запланированный на 11 марта визит в Казахстан. Москва гудит от слухов, связывающих внезапное молчание президента с убийством Бориса Немцова. Некоторые намекают, что виной тому напряженность между Путиным и его чеченским суррогатом Рамзаном Кадыровым из-за ареста пятерых чеченцев, обвиняемых в убийстве Немцова. Другие слухи были более диковинными. Андрей Илларионов, бывший советник г-на Путина, написал в своем блоге, что, возможно, происходит переворот; Швейцарский таблоид сообщил, что Путин прилетел в Швейцарию, чтобы присутствовать на рождении ребенка от любви с российской гимнасткой. Российское правительство говорит, что Путин просто немного приболел.

Что со всем этим делать? В отсутствие лучшей информации можно задаться вопросом, что это означало в прошлом, когда правители секретных правительств исчезали из поля зрения общественности. Конечно, сопоставление нынешней российской политики с далеким и совершенно другим прошлым может легко ввести в заблуждение. Но в подобных ситуациях такие сравнения могут быть поучительными и, безусловно, очень забавными.

Возьмем 1564 год, довольно неудачный для царя Ивана IV (также известного как «Грозный» или «Грозный») и многих его более могущественных подданных. Жена царя Александра умерла несколькими годами раньше после изнуряющей болезни. Царь считал, что ее отравил кто-то в Кремле. Споры и подозрения в нелояльности среди бояр (так называлась высшая знать) привели Ивана к все более жестким репрессиям, в том числе к казни Даниила Адашева, героя России 1559 г.военный поход в Крым вместе с семьей.

После казни Адашева князь Андрей Курбский, прежде любимый генерал Ивана, перешел на Запад. Из безопасности Литвы Курбский отправил Ивану знаменитую серию писем, осуждающих его притеснения дворян и генералов, которые так патриотично завоевали для него новые территории. Сам Иван был лучшим стилистом, чем Курбский, и отправлял в ответ длинные, жестоко-остроумные ответы, которые распространялись среди широкой аудитории — возможно, это были самые ранние примеры того, как российский режим занимался идеологической пропагандой. Иван обычно считается пионером в сочетании высокой идеологической привлекательности и вульгарных популистских оскорблений, которые с тех пор использовали многие российские лидеры. Между прочим, Иван спрашивает: «Если ты такой справедливый и благочестивый, как говоришь, то почему убоялся безвинной смерти, которая есть не смерть, а приобретение?» Другими словами, если ты такой праведник, почему ты не остался здесь и не дал мне убить тебя? Он невыгодно сравнивает Курбского с посланником последнего Васькой Шибановым, который, по его словам, имел смелость продолжать восхвалять своего господина, даже когда Иван замучил его до смерти.

Иван столкнулся с проблемами внутри и снаружи. Он переключил свое внимание с Крыма на вторжение в Прибалтику, но теперь, когда Курбский сражался на стороне литовцев, ситуация развивалась не обязательно в его пользу. Бояре все больше нервничали, что поражения за границей повлекут за собой обвинения в измене дома. 3 декабря Иван выехал из Москвы с необычайно многочисленной свитой в то, что было представлено как обычное паломничество в один из монастырей, окружающих Москву. Некоторые историки называют отъезд Ивана «тайным»; в любом случае, он не договорился о том, кто будет править в его отсутствие.

А потом целый месяц от царя ничего не было слышно.

Иван, как оказалось, поселился в городе-крепости Александра Слобода, к западу от Москвы. Через месяц после исчезновения царя два письма от него были прочитаны церковными архиереями в Москве. Первый заявил о своем намерении отречься от престола. Свое решение он обвинил в неверности и склоках бояр. Второй обратился к москвичам, которых он похвалил за их христианскую верность перед лицом боярского нечестия.

Не имея возможности править в отсутствие Ивана и решать внутренние споры, бояре боялись распада государства. Внезапный отъезд Ивана продемонстрировал полную зависимость России от него. Не было правдоподобных альтернативных правителей. Бояре прислали к Ивану делегацию с просьбой вернуться на престол. Иван согласился, при условии, что ему будет позволено арестовывать любого по подозрению в измене, независимо от чина.

По возвращении в Москву в 1565 году Иван основал новое учреждение, известное как 9-й0157 опричнина , фактически своего рода тайная полиция, находящаяся под его непосредственным контролем. Ряды опричнины в значительной степени пополнялись низшими дворянами, присягнувшими царю на личную верность. В течение следующих семи лет опричнина подвергла Россию царству террора, арестовывая и казня бояр за измену и конфискуя их имения, которые были незамедлительно переданы самим опричникам . Через некоторое время, неизбежно, опричников начали преследовать друг друга для доносов и казней, и в 1572 году Иван распустил все более хаотичную организацию.

Тем временем независимая власть и привилегии боярского сословия были подорваны. Внезапное исчезновение царя из Москвы в конце 1564 г. вынудило аристократию признать свою слабость и дать ему свободу действий для проведения реформ по своему усмотрению. Государственное строительство Ивана сделало Россию еще одним шагом к укреплению централизованной самодержавной монархии, которая будет править до 1917 года.

Какое это имеет отношение к внезапному отсутствию г-на Путина? Наверное, ничего.