Адольф Гитлер (20 апреля 1889
Адольф Гитлер (Фото: Wikimedia Commons / Bundesarchiv, по лицензии CC BY-SA 3.0 de)
Основатель тоталитарной диктатуры Третьего рейха, центральная фигура и основатель национал-социализма, военный преступник всех времен и народов, рейхсканцлер и фюрер Германии (1934-1945) — Адольф Гитлер является одной из самых одиозных фигур мировой истории. Он считается главным организатором Второй мировой войны, с его именем связаны многочисленные преступления нацистского режима против граждан Германии и оккупированных ею территорий, включая Холокост.
Адольф Гитлер (нем. Adolf Hitler) родился 20 апреля 1889 года в Австро-Венгрии, в городе Браунау-на-Инне, в семье сапожника. С детства у Адольфа проявились способности к рисованию, и в юности он зарабатывал этим на жизнь.
В годы Первой мировой войны Гитлер участвовал в боевых действиях, имел несколько наград. Поражение Германии в войне и свержение кайзера оказало на него сильное впечатление.
В 1918 году он вступил в «Немецкую рабочую партию», а через год стал ее вождем (фюрером) и переименовал в Национал-социалистическую германскую рабочую партию (НСДАП). Эта партия быстро завоевала авторитет в Баварии.
В 1923 году Гитлер организовал и предпринял попытку вооруженного государственного переворота («Пивной путч»), которая провалилась. Сам Гитлер оказался в тюрьме, получив срок – 5 лет, но фактически он находился в тюрьме всего девять месяцев, за которые успел начать свой литературный опус «Майн Кампф».
Но «Пивной путч», несмотря на его провал, прославил Гитлера. К 1932 году его партия получает большинство голосов в Парламенте. 30 января 1933 года Гитлер был назначен рейхсканцлером, то есть главой правительства Германии.
Он установил в стране тоталитарный режим, запретил радикальные партии, а в 1934 году стал единоличным правителем (фюрером) Германии, сосредоточив в своих руках политические и военные полномочия. Свое государство Гитлер назвал Третьим рейхом.
В 1938 году Германия присоединила Австрию и часть Чехословакии, Польши и Литвы. В 1939 году он развязал Вторую мировую войну, в которой человеческая цивилизация была поставлена на грань исчезновения. Целью Гитлера в этой войне было мировое господство. Но советские войска смогли не только остановить фашистов, но и начать контрнаступление, а потом и постепенное освобождение стран Европы, оккупированных Германией территорий.
В связи с этим, в 1944 году в ставке Гитлера военной верхушкой вермахта против него был организован Заговор 20 июля с целью физического устранения фюрера и заключения мира с наступающими союзными войсками. При взрыве бомбы погибли несколько человек, но сам Гитлер остался жив. Большинство заговорщиков были казнены.
Но когда поражение Германии в войне стало очевидным фактом и для него, 30 апреля 1945 года Адольф Гитлер застрелился вместе со своей женой Евой Браун в своем Фюрербункере в Берлине. Хотя многие историки оспаривают этот факт, считая смерть Гитлера мистификацией.
Адольф Гитлер — биография, дата рождения, место рождения, фильмография, клипы
20 апреля 1889 года в небольшом австрийском городке Браунау-на-Инне родился мальчик. Тогда родители не знали, что крошечный Адольф в будущем изменит ход истории в корне. Его отец — Алоис Гитлер, мать — Клара. Родив мальчика в 29 лет, женщина безумно любила и оберегала ребенка. Так случилось, что в связи с работой отца, семье приходилось постоянно переезжать, поэтому Адольфу было очень сложно, но, несмотря на это, у него всегда были отличные оценки. Школа в Фишльгаме сменилась Ламбахской школой, вскоре на смену пришла школа в Леондинге, а потом его приняла реальная школа в Линце. Адольф Гитлер любил рассматривать карты — географию, увлекался изучением истории, отменно рисовал, а вот остальные дисциплины игнорировал. Сложные отношения с отцом сформировали сломанный взгляд на мир, но, несмотря на это, во время его похорон он отчаянно рыдал. Вскоре после кончины отца еще не оправившийся юноша похоронил и мать.
Сколько лет Адольфу Гитлеру виделось, как он будет править страной, и вот это произошло. В 1939 году фюрер начинает воплощение плана «Вайс» по захвату Польши, что открывает входную дверь для чудовища по имени Вторая мировая война. Оккупировав почти все страны Европы, Адольф Гитлер начинает наступление на СССР. К тому же, он питал странную ненависть к евреям, о чем свидетельствует такое явление, как холокост. В итоге, война проиграна, а советские войска гнали немецких солдат до самого Берлина. Не странно, что многие хотели убить фюрера, поэтому о его смерти слагают легенды. Одни говорят, что накануне завоевания Берлина Адольф и его жена Ева Браун покончили жизнь самоубийством в бункере, заранее подготовив канистры с бензином. Таким образом, огонь уничтожил все улики, труп опознали по зубным протезам. Однако ходят слухи, что тогда, 30 апреля 1945 года, погибли двойники пары, а Адольф и Ева скрылись в неизвестном направлении. Узнать о жизни и деятельности фюрера можно без проблем, ведь во время войны был снят не один фильм с Адольфом Гитлером, который можно найти в свободном доступе онлайн.
Знак зодиака — Овен (20.04.1889)
20 апреля 1889 года в небольшом австрийском городке Браунау-на-Инне родился мальчик. Тогда родители не знали, что крошечный Адольф в будущем изменит ход истории в корне. Его отец — Алоис Гитлер, мать — Клара. Родив мальчика в 29 лет, женщина безумно любила и оберегала ребенка. Так случилось, что в связи с работой отца, семье приходилось постоянно переезжать, поэтому Адольфу было очень сложно, но, несмотря на это, у него всегда были отличные оценки. Школа в Фишльгаме сменилась Ламбахской школой, вскоре на смену пришла школа в Леондинге, а потом его приняла реальная школа в Линце. Адольф Гитлер любил рассматривать карты — географию, увлекался изучением истории, отменно рисовал, а вот остальные дисциплины игнорировал.
СвернутьЧитать далее
Каталог видео
Адольф Гитлер отпраздновал свое 50-летие — затем отправился на войну
Адольф Гитлер встал необычайно рано утром в четверг, 20 апреля 1939 года, в день своего 50-летия. Был объявлен государственный праздник, и по этому случаю в Берлине была запланирована серия мероприятий, парадов и приемов. Его камердинер Хайнц Линге позже вспоминал, как он готовился к торжеству: «Фюрер надел свою коричневую партийную форму… [и] надел золотой пояс немецкого генерала как верховного главнокомандующего вермахтом. Он стоял перед зеркалом в своей спальне целую вечность, любуясь своим изображением, как павлин, и неоднократно поправляя свою куртку». 900:03 Руководители правительства Германии поздравляют Гитлера на празднике в Берлине. (Изображение предоставлено Bundesarchiv Bild) (Bundesarchiv Bild)
Гитлер, стоя под элегантным классическим портиком, внимательно слушал, прежде чем поблагодарить исполнителей и вернуться внутрь. Там он просмотрел огромное количество подарков, выставленных на длинных столах для переговоров. На той неделе его секретарь Криста Шредер написала другу: «Количество и стоимость подарков в этом году ошеломляют. Картины (Дефреггер, Вальдмюллер, Ленбах, даже великолепный Тициан), затем прекрасные мейсенские скульптуры из фарфора, серебряные столы и центральные части, великолепные книги, вазы, рисунки, ковры… модели самолетов и кораблей и тому подобные военные предметы, которые придают ему величайшее значение. удовольствие.» Гитлер также получил бесчисленное количество скромных подарков от простых немцев: подушки и одеяла, вышитые свастиками, поделки, огромные торты, коробки со сладостями и местные деликатесы. «Сколько мыслей фанатичных, обожающих женщин, — размышлял Шредер, — было вплетено в это рукоделие!»
Тех, кто отважился в то утро отправиться в центр Берлина, ждало настоящее зрелище.
Все немцы были обязаны вывешивать флаг со свастикой в такой важный день в нацистском календаре, и мало кто осмеливался нарушить это предписание. Тем не менее, многие берлинцы пошли дальше простого формального соблюдения. В торговых кварталах почти в каждом магазине и офисном здании в витринах висели фотографии или бюсты Гитлера, окруженные цветами и венками. Все министерства и госпредприятия, конечно же, соревновались друг с другом в демонстрации своей преданности. Офисы нацистской партии сдержали все четыре ветра и развесили портреты и лозунги в рамках на внешних стенах. Центральные улицы столицы, особенно в главном административном районе, были едва узнаваемы. Например, Вильгельмштрассе, где располагалась рейхсканцелярия, представляла собой море знамен со свастикой, а Унтер-ден-Линден и Фридрихштрассе также были украшены флагами, флагами и праздничными гирляндами. Одно издательство стремилось превзойти своих конкурентов, установив 25-футовый портрет Гитлера с прожекторами и флагами со словами: «Наша верность — наша благодарность».
Центральным элементом празднования стала ось Восток-Запад, недавно построенный бульвар, протянувшийся на четыре с половиной мили к западу от Бранденбургских ворот. По словам очевидца, по обеим сторонам проезжей части стояли «ослепительно белые миниатюрные деревянные храмы… украшенные гроздьями алых, белых и черных флажков со свастикой». Американский корреспондент Уильям Ширер не мог не быть впечатлен этой сценой. «Я никогда в жизни не видел столько флагов, штандартов, беркутов и освещенных пилонов», — написал он. «И не так много блестящих мундиров, или солдат, или оружия. И так много людей на вечеринке по случаю дня рождения».
Военный парад в честь Гитлера с участием 50 000 человек должен был стать крупнейшим из когда-либо организованных нацистами. Два миллиона зрителей выстроились вдоль маршрута, десятки в глубину. Было много толчков и толчков, и ряды улыбающихся эсэсовцев и штурмовиков стояли, взявшись за руки, чтобы сдерживать толпу. Уставшие дети жаловались и беспрестанно спрашивали, здесь ли еще фюрер.
Когда Гитлер впервые появился, пробираясь к смотровой площадке, толпа ненадолго притихла, прежде чем разразиться хором аплодисментов и ура. Конечно, некоторые зрители не поддержали нацистов и пришли просто посмотреть на зрелище. Большинство, однако, несомненно, были потеряны в данный момент, наслаждаясь видом своего фюрера вблизи и упиваясь энтузиазмом толпы. К 1939 году культ, окружавший Гитлера, был в значительной степени укоренен, и все нацистские церемонии были тщательно организованы, чтобы сознательно и преднамеренно вызывать удивление и благоговение.
После первоначального волнения по поводу прибытия Гитлера и продвижения его кортежа вдоль оси Восток-Запад, когда фюрер достиг трибуны, воцарилась тишина. Там, на фоне тяжелого вильгельмовского задника Высшей технической школы, Гитлер вышел из своего «Мерседеса» и поднялся на несколько ступенек к центральному возвышению, где его ждало плюшево-красное позолоченное кресло. Над ним жестко висел его личный штандарт, а сзади, за трибуной, огромный позолоченный орел был окружен шестью большими знаменами со свастикой.
Процесс начался с демонстрации немецкой авиации. Жители Берлина вытягивали шеи ввысь, когда эскадрильи бомбардировщиков «Хейнкель» и истребителей «Мессершмитт» проносились плотным строем. Гитлер оценил выступление, удовлетворенно кивнув и перекинувшись парой слов с Германом Герингом.
Подпишитесь на нашу HistoryNet прямо сейчас! информационный бюллетень о лучшем из прошлого, доставляемый каждую среду.
После этой воздушной прелюдии начался собственно парад. Первыми в очереди шли около 300 знамен и штандартов участвующих полков, их носильщики маршировали в ногу с репертуаром военного оркестра Лейбштандарта. Затем мимо трибуны гусиным шагом в безупречном порядке прошли пехотные дивизии. Когда появились десантники, маршировавшие сомкнутым строем в камуфляжных комбинезонах, по толпе прошел гул: это был первый раз, когда это новое элитное формирование выставлялось напоказ перед публикой.
Далее шли моторизованные части. Во-первых, танковые гренадеры, загруженные в грузовики «Опель», проехали мимо трибуны вчетвером. За ними следовали мотоциклетные коляски, в каждой из которых было по три человека, педантично расставленные в порядке номерных знаков. Затем последовали броневики, за ними разведывательные машины и группы прожекторов. Вся новейшая техника была представлена. За ними последовали танки; некоторые грохотали по свежему дорожному полотну, другие были установлены на полуприцепах, а их экипажи — блестящие в черной форме и беретах — сидели на сопровождающих их грузовиках.
Наблюдая за солдатами и техникой, один юный зритель был поражен тем, как точно выстроены ряды. «Это был праздник для глаз, — вспоминал он, — и аплодисменты, казалось, никогда не кончались».
Наконец, мимо прошла вся артиллерия, от самых маленьких полевых гаубиц, запряженных лошадьми, до 88-мм зенитных орудий и массивной пушки Kanone 3, буксируемой таким же массивным 18-тонным полугусеничным грузовиком Famo. В финале знамёна участвующих полков вернулись на базу для салюта и собрались перед фюрером. Когда командир, ненадежно восседающий на пугливой серой лошади, отдавал приказы, флаги опускались в торжественном салюте.
От первого сигнала горна до последнего ура парад длился почти пять часов. Если бы они выстроились в одну линию, его войска и техника образовали бы очередь длиной более 62 миль. Всюду Гитлер приветствовал проходящие полки и дивизии в своей фирменной манере: его левая рука покоилась на пряжке ремня, правая рука была вытянута в приветствии. Лишь изредка, когда позволяла пауза в делах, он присаживался и перебрасывался несколькими словами с окружающими.
В основном он стоял с суровым лицом, наблюдая, как мимо проезжает его военная машина. Гитлер любил хвастаться своей способностью стоять и отдавать честь намного дольше, чем любой из его товарищей-нацистов, и в этом случае его утверждения были хорошо доказаны. Секретарь Криста Шредер была одной из тех, кто восхищался его стойкостью. «Для меня просто удивительно, откуда он черпает силы», — написала она. «Часы без перерыва стоять и отдавать честь чертовски утомительны. Просто наблюдая, мы устали как собака».
Реакция толпы на это воинственное зрелище была какой угодно, только не усталостью. Появление кавалерийских эскадронов, например, вызвало аплодисменты, не в последнюю очередь потому, что иногда лошади с дикими глазами привносили в происходящее дух гламура и непредсказуемости. В других случаях сам масштаб, сложность или новизна представленной военной техники просто поражали. Один журналист сообщил, что фраза « Неее…соват! » — что примерно переводится как «Ну, я никогда!» — был распространенным ответом.
Когда парад завершился, и Гитлер вернулся в рейхсканцелярию, чтобы принять иностранные делегации на частном приеме, толпа начала расходиться. Некоторые перешли бы к другому праздничному событию. Многих с маленькими детьми притягивало бы к танкам, которые теперь стояли на оси Восток-Запад, экипажи которых позволяли нетерпеливым мальчикам взбираться на борт и заглядывать внутрь с широко раскрытыми глазами. Большинство, однако, просто направлялись домой или искали подкрепиться в переполненных барах и ресторанах в центре города. Неизбежно, когда общежития наполнялись до отказа, гуляки высыпали на улицу, где они пели и танцевали всю ночь напролет, сдерживаемые только веселыми полицейскими, пытавшимися держать открытыми главные улицы. Для многих вечеринка закончилась только с рассветом.
Менее чем через пять месяцев, 1 сентября 1939 года, берлинцы проснулись, включили свои радиоприемники и услышали официальную прокламацию, переданную по всем станциям. Гюнтеру Гроссманну тогда было 16 лет.
Его описание новости было типичным: «7 утра, я просыпаюсь и включаю наш «Volksempfänger», чтобы послушать ранний концерт. Но вместо этого я слышу голос рейхсканцлера Адольфа Гитлера; заявление имперского правительства о том, что с 4 часов утра немецкие войска пересекли польскую границу и идут в наступление… С этим сбываются наши худшие опасения: это война!»
В этот самый момент Гитлер готовился произнести одну из самых важных речей в своей жизни. Он был плохо подготовлен; он плохо спал и выглядел усталым и истощенным, несмотря на то, что его личный врач сделал ему инъекцию стимулятора. Стрессы последних недель дали о себе знать, и, по привычке, прошлой ночью он не спал допоздна, диктуя текст своей речи своим секретарям. Его одолевали и обычные недомогания — боли в животе, головные боли, бессонница. Его дурной запах изо рта был настолько сильным, как вспоминал один из его окружения, что окружающие изо всех сил старались не отступить в отвращении.
Незадолго до 10 часов Гитлер сел в лимузин «Мерседес» и проехал по почти пустынным улицам от рейхсканцелярии до Оперного театра Кролла, где Рейхстаг был созван на особое заседание.
В своем нацистском воплощении в качестве дома парламента главный зал Кролла мало изменился, и депутаты рейхстага сидели, как и оперная публика перед ними, в партерах и на двух больших ярусах выше. Единственные реальные изменения произошли на первом этапе. Перед огненной завесой теперь возвышался огромный орел, раскинув крылья во всю ширину завесы, и лучи солнца как бы исходили от зажатой в когтях свастики. По обеим сторонам было два массивных знамени со свастикой. Под ним, на месте, когда-то занимавшем оркестр и хор, члены кабинета Гитлера расположились сидячими рядами лицом к самому залу. В центре в высоком кожаном кресле с кожаной спинкой восседал Геринг — как председатель рейхстага — и наблюдал за происходящим. Под ним стояла кафедра и ряд микрофонов, где Гитлер говорил — стоя — в окружении сидящих гауляйтеров и министров.
После краткого вступления Геринга Гитлер поднялся на трибуну и успокоился. Голос звучал хриплым и усталым, даже колеблющимся поначалу, но тем не менее он быстро приступил к своей задаче, представив мастерский портрет притворной невинности.
Он изложил свои отвергнутые предложения о «мирных переговорах» с поляками, свои попытки найти посредничество и свою «терпеливую стойкость». Он выступил против польских «провокаций» — пограничных инцидентов и террористических актов, предположительно совершенных против ни в чем не повинных немецких граждан, — прежде чем говорить о вероломстве поляков и их нежелании идти на урегулирование кризиса путем переговоров. Он предупредил, что «ни одна почтенная великая держава не может спокойно терпеть такое положение дел», и заявил, что его «миролюбие и бесконечное терпение» не следует принимать за «слабость или даже трусость». По его словам, он решил «говорить с Польшей на том же языке, который Польша использовала по отношению к нам в прошлые месяцы». Затем Гитлер раскрыл то, что уже было известно большинству людей: «Сейчас мы открываем ответный огонь с 5:45 утра. Отныне бомба будет встречена бомбой. Тот, кто сражается ядовитым газом, будет сражаться ядовитым газом. Тот, кто дистанцируется от правил гуманного ведения войны, может только ожидать, что мы предпримем такие же шаги.
Я буду вести эту борьбу, кто бы ни был противником, пока не будут обеспечены безопасность Рейха и его права».
Он продолжил обрисовывать в общих чертах жертву, которую он требовал от немецкого народа — жертву, которую он тоже был готов принести в Великой войне. «Отныне я, — провозгласил он, — всего лишь первый солдат германского рейха». Говоря о серой тунике, которую он надел по этому случаю, он сказал: «Я еще раз надел ту одежду, которая была для меня самой священной и дорогой. Я не сниму его снова, пока не будет обеспечена победа, иначе я не переживу исход».
Вернувшись вскоре после этого в рейхсканцелярию, Гитлер не обнаружил ни торжественной церемонии, ни фанфар; просто небольшая группа берлинцев, стоящих в тишине. Прежде чем скрыться за тяжелыми дубовыми дверями, он бросил растерянный взгляд на притихшую толпу. Наблюдая за этой сценой, один очевидец вспомнил, как слышал женский плач.
Несмотря на знаменательные события, развернувшиеся тем утром, большинство комментаторов отметили обыденность дня — возможно, немного меньше машин на улицах и несколько больше мундиров на тротуарах.
Но в остальном автобусы, трамваи и поезда были переполнены, и все, как и прежде, занимались своими делами, хотя изредка толпились вокруг радиоприемника или громкоговорителя, чтобы послушать последние объявления.
За последние несколько лет берлинцы пережили ряд международных кризисов, и все они прошли без конфликтов. Гитлер, в конце концов, сделал себе репутацию и карьеру благодаря поэтапному и мирному демонтажу так называемой Версальской системы; он бушевал и угрожал, даже присоединял спорные территории, но всегда останавливался перед войной. И именно так немецкий народ хотел, чтобы он продолжал. По их мнению, он восстановил честь Германии, восстановил статус Германии как суверенной великой державы, но избежал открытой войны, которая была первопричиной ее недуга. Большинство считало вторжение в Польшу изолированной стычкой, а не прелюдией к всепоглощающему пожару.
Один берлинец разговаривал с таксистом, который особенно ясно выразил эту мысль: «Вы знаете, — сказал водитель, — Гитлер действительно отличный парень.
С [нацистско-советским] пактом у поляков не было шансов. Держу пари, ни одному из этих мальчишек, — он указал на проносившиеся мимо тяжелые танки, — не придется сделать ни единого выстрела, а может, и нескольких пуль, чтобы зачистить место. Но на этот раз в газетах не будет мертвых списков, и у нас будет вдоволь еды. Нет, сэр, Гитлер не втянет нас в войну».0003
Берлинская общественность была хорошо подготовлена к тому, чтобы принять официально провозглашенную выдумку о том, что Германия была невиновной стороной и теперь «ответный огонь» в том, что было объявлено ограниченной карательной кампанией. «Если Германия подверглась нападению, — рассуждали многие, — она должна защищаться». Подросток Эрих Нойманн видел свидетельство такого отношения на Инсбрюкер-плац на юге города. Он пересаживался на другой трамвай, когда речь Гитлера транслировалась через громкоговоритель, и он услышал, как по толпе прокатилась волна аплодисментов, а несколько прохожих проклинали поляков или бормотали: «Наконец-то!»
В другом месте, однако, новости были восприняты с размышлениями и, во многих случаях, с глубоким чувством предчувствия.
Семнадцатилетняя школьница Эльза Дидерихс вспоминала настроение в берлинском поезде в то утро: «Я помню, что мы все сидели там с такими ужасно серьезными лицами. Мы были в депрессии. У нас было ощущение, что грядет что-то совсем ужасное…. Я до сих пор вижу их перед глазами, как выглядели все эти лица».
Толпы, смотревшие в тот день кинохронику, тоже были на удивление трезвы. Как вспоминал один очевидец: «Я зашел в один из недорогих кинотеатров возле вокзала Фридрихштрассе. Кинохроника шла. Было несколько фотографий маневров английского флота, но их не освистали. Геринг, наблюдающий за военно-воздушными силами, вызвал аплодисменты и одобрительные улыбки. [Йозеф] Геббельс, показанный открывающим какое-то партийное собрание, был встречен гробовой тишиной. Гитлер, которого сфотографировали, когда он подъезжал к новому зданию рейхсканцелярии, получил несколько женских приветствий, но толпа оставалась напряженной и тихой». Он отметил, что впервые за многие годы образ фюрера не вызвал «бурных и бурных аплодисментов».
Два дня спустя, около 9 утра, британский посол Невил Хендерсон вошел в рейхсканцелярию, чтобы передать ультиматум Лондона правительству Германии. Его встретил переводчик Гитлера Пауль Шмидт. Шмидт, который проспал это утро после лихорадочной активности прошлой недели, вспомнил, что у Хендерсона был серьезный вид. Пара обменялась рукопожатием; они достаточно хорошо узнали друг друга за те месяцы, что Хендерсон жил в Берлине. Хендерсон отклонил предложение сесть и торжественно встал посреди комнаты. По свидетельству Шмидта, голосом, выдающим искреннее волнение, он объявил: «Я сожалею, что по поручению моего правительства должен вручить вам ультиматум германскому правительству. Прошло более суток с тех пор, как был запрошен немедленный ответ на предупреждение от 1 сентября, и с тех пор нападения на Польшу усилились. Если правительство Его Величества не получит удовлетворительных заверений в прекращении всех агрессивных действий против Польши и выводе германских войск из этой страны к 11 часам британского летнего времени, с этого времени между Великобританией будет существовать состояние войны.
и Германии».
Когда он закончил, Хендерсон передал ультиматум Шмидту. Они выразили сожаление, обменялись несколькими искренними словами, а затем попрощались друг с другом. Когда Хендерсон отправился в британское посольство, Шмидт предъявил Гитлеру ультиматум.
После переговоров в приемной, заполненной большей частью немецкого кабинета министров и рядом высокопоставленных партийных деятелей, Шмидт вошел в кабинет Гитлера. И фюрер, и Иоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел Германии, выжидающе подняли глаза. Шмидт остановился недалеко от стола Гитлера и медленно перевел документ. Когда он закончил, сказал Шмидт, наступила тишина. «Гитлер сидел неподвижно, глядя перед собой. Он не был в растерянности, как впоследствии утверждалось, и не гневался, как утверждали другие. Он сидел совершенно молчаливый и неподвижный. После паузы, которая показалась ему вечностью, он повернулся к Риббентропу, который остался стоять у окна. — Что теперь? — спросил он с диким видом.
В тот же день, после официального объявления войны, новость дошла до немецкого народа.
Для тех, кто слушает радио в столице, объявление прервало трансляцию мрачной «Венгерской рапсодии» Ференца Листа No. 1. Сразу после этого в речи, которая транслировалась по громкоговорителям на улицах столицы, Гитлер в очередной раз попытался оправдать свои действия и возложить вину за конфликт на «британских поджигателей войны». Он говорил о своих «мирных усилиях по обеспечению хлеба и труда для немецкого народа» и о своих трудностях в достижении взаимопонимания с англичанами, которые искали «новые лицемерные предлоги» для ограничения Германии. В заключение он предупредил, что британцы «узнают, что значит вести войну против национал-социалистической Германии», и напомнил своим слушателям, что «Германия больше никогда не капитулирует».
Хотя речь Гитлера была довольно формальной, можно было ожидать, что она, по крайней мере, пробудит патриотические чувства и мобилизует берлинцев на бросок на защиту своей страны. Тем не менее, как заметил Уильям Ширер, очевидной реакции не последовало.
«Я стоял на Вильгельмштрассе, — писал он, — когда громкоговорители вдруг объявили, что Англия объявила Германии состояние войны. Там стояло, я должен сказать, около 250 человек, стоящих на солнцепеке. Они внимательно слушали объявление. Когда все было кончено, не было ни ропота. Они просто стояли там, как и прежде. Ошеломленный.
Позже в тот же день, когда сотрудники британского посольства готовились покинуть Берлин, посол Хендерсон заметил, что небольшая толпа берлинцев собралась у посольства и наблюдала за тем, как багаж сотрудников грузили на военные грузовики. «Это была абсолютно молчаливая толпа, — писал он позже, — и если в их сердцах и была ненависть или вражда, то они не подавали ни малейшего признака». Можно было бы отбросить этот отчет как пример принятия желаемого за действительное, но его наблюдения были подтверждены Гельмутом Джеймсом фон Мольтке, берлинским юристом, который впоследствии стал одним из самых видных членов немецкого сопротивления. В письме жене на той неделе он описал сцену отъезда Хендерсона: «Эта война имеет призрачную нереальность.
Народ не поддерживает. Я случайно проезжал вчера, когда Хендерсон уходил с Вильгельмштрассе. Было около 300-400 человек, но не было слышно ни звука неодобрения, ни свиста, ни слова; вы чувствовали, что они могут аплодировать в любой момент. Совершенно непонятно. Люди апатичны. это как danse macabre в исполнении неизвестных лиц на сцене; кажется, никто не думает, что он будет следующим, кого машина раздавит».
Широкие массы немецкого народа с ужасом отреагировали на начало Второй мировой войны 3 сентября 1939 года. цветов — никакой военной лихорадки, никакой военной истерии… не заблуждайтесь, немецкие люди, которых мы видим здесь сегодня, гораздо более мрачные, чем мы видели прошлой ночью или позавчера». Если и были те, кто двумя днями ранее был взволнован перспективой небольшой стычки с поляками, то немногие радовались более широкой войне против англичан и французов. Для подавляющего большинства, даже тех, кто родился после 1918, война действительно вырисовывалась очень большой.
Мало того, что его человеческие жертвы были огромными, но его политические последствия потрясли Германию, приведя к революции, политическим волнениям и территориальному урезанию.
Желание Германии отомстить за себя было сильным — и, конечно же, было одним из основных источников поддержки нацистов — но для большинства это означало остановку перед войной. Перспектива вернуться в бой с теми же врагами, по-видимому, повергла большинство немцев в состояние, близкое к шоковому. Настроение в столице было глубоко подавленным. «Атмосфера здесь ужасная, — писал в тот день один берлинец, — смесь покорности и траура… Хуже быть не может».
Кристабель Биленберг, англичанка, вышедшая замуж за немца и живущая в Берлине, возможно, больше всех ощутила боль новой войны. Она вспомнила, как 3 сентября слушала радиопередачу Невилла Чемберлена на Даунинг-стрит, в которой были роковые слова: «Эта страна находится в состоянии войны с Германией».
«Я неподвижно сидел на диване, — писал позднее Биленберг.
Голос продолжал свое сообщение, но я больше не слушал…. Комната показалась мне очень маленькой, слишком маленькой, и я вдруг встал и вышел через французские окна в сад… Воздух снаружи был нежным и теплым. Над садом висел резкий запах сосен из Грюневальда, и было очень темно.
Я сел на невысокую кирпичную стену, отделявшую наши клумбы от газона, и уставился в темноту. Впереди узкий луч света из окна гостиной указывал мне путь сквозь росу, рядом георгины, шероховатая кора, затемненные ветки яблони… Голубая электрическая вспышка городской железной дороги осветила затемненное небо, наш домик, развевающиеся шторы в комнате наверху, где спали дети. Яблоко скользнуло по ветвям дерева позади меня и с тихим стуком упало на клумбу внизу. В саду было очень тихо и очень тихо.
Этот покой, казалось, скоро будет нарушен.
Адаптировано из Berlin at War Роджера Мурхауса. Copyright © 2010, опубликовано по договоренности с Basic Books.
Первоначально опубликовано в осеннем выпуске Military History Quarterly за 2010 г.
Чтобы подписаться, нажмите здесь.
Последний день рождения Адольфа Гитлера. — Warfare History Network
20 апреля 1945 года Адольф Гитлер отметил свой 56-й и последний день рождения. Праздновать было нечего. Так называемый «Тысячелетний рейх» был в предсмертной агонии всего через 12 лет. Фюрер тоже был в долгу, всего лишь тень своего прежнего крепкого и уверенного в себе «я». Он заметно дрожал от явного начала болезни Паркинсона. Его плечи были опущены, и он ходил с выраженной шаркающей походкой. Его глаза иногда были стеклянными, и он впадал в слепую ярость, бредовую истерию и кататоническое уныние.
Комната внутри берлинского бункера Гитлера, сфотографированная после того, как солдаты обыскали его. Советская Красная Армия, оттеснившая германский вермахт на запад через более чем 1600 километров Восточной Европы, встала на пороге нацистской столицы Берлина, и мстители за зверства нацистов по всей своей стране поздравили Гитлера с днем рождения. Дальняя артиллерия начала обрушивать на черное сердце Третьего рейха дождь снарядов, и военный корреспондент, следивший за наступающими советскими войсками, вспомнил события 22 апреля, когда Красная Армия была достаточно близко, чтобы к ней присоединилась полевая артиллерия.
цели. Командир батареи ответил: «Центр Берлина, Шпрее [речные] мосты и северные штеттинские железнодорожные станции». Затем последовал приказ: «Открыть огонь по столице фашистской Германии!»
С января Гитлер и члены его ближайшего окружения нашли временное убежище в подземном бункере фюрера, обширном двухэтажном комплексе на глубине 50 футов под садом берлинской рейхсканцелярии среди группы административных зданий, известных как Цитадель. После этого руководство нацистской Германии томилось в спартанском существовании нескольких комнат и вездесущего пронзительного визга вентиляционной системы, который, казалось, пронизывал каждый уголок убежища из бетона и стали.
К 20 апреля Гитлер, казалось, начал смиряться с неизбежным. Он отказался от попытки бегства из охваченного боями Берлина и решил не браться лично за оружие и не вести остатки защитников столицы против советских войск, которые неуклонно двигались по ее улицам. «Я не буду воевать лично», — сказал он своему министру вооружений и, возможно, своему единственному настоящему другу Альберту Шпееру.
«Всегда есть опасность, что я просто буду ранен и живым попаду в руки русских. Я также не хочу, чтобы мои враги позорили мое тело. Я отдал приказ, чтобы меня кремировали. Фрайлейн Браун хочет уйти со мной из этой жизни». 900:03 Гитлер осматривает молодых немецких солдат за несколько дней до своей самоубийственной смерти.
Болезненное существование в бункере фюрера монотонно тянулось, пока его обитатели, в том числе Браун, долгие годы соратник Гитлера, решивший умереть вместе с ним, говорили о наиболее эффективном способе покончить жизнь самоубийством, яде или пистолете. Министр пропаганды Йозеф Геббельс и его жена Магда, ярая нацистка, были там вместе со своими шестью детьми. В извращенном проявлении лояльности они решили, что молодые должны быть отравлены, прежде чем они тоже покончат с собой в преданности проигранному делу нацистов.
Ни Гитлеру, ни Еве Браун не суждено было дожить до апреля. К 28-му Красная Армия находилась всего в миле от рейхсканцелярии. 29-го числа Гитлер женился на Брауне на церемонии, во время которой низкопоставленный нацистский чиновник был снят с линии фронта и доставлен в фюрербункер для совершения обряда после того, как оба подтвердили свое арийское происхождение.