Гитлер мог избежать смерти и удрать в Аргентину Рассекреченные документы ЦРУ повторяют репортажи РЕН ТВ: История: Наука и техника: Lenta.ru

Фото: AP

1

Самоубийство Гитлера было постановкой, теперь так считают и в ЦРУ

Одна из множества конспирологических теорий гласит, что Адольф Гитлер не совершал самоубийства в фюрербункере в Берлине, а бежал в Аргентину вместе с Евой Браун. Согласно официальной версии, их тела были сожжены, а затем захоронены в берлинском районе Бух. По фрагментам челюстей и зубов останки Гитлера, Евы Браун и Геббельса были идентифицированы. Однако это не успокоило конспирологов, не веривших в самоубийство Гитлера. Теперь же, в подтверждение их домыслов, СМИ обратили внимание на документы, которые косвенно опровергают информацию о самоубийстве Гитлера и рассказывают о его жизни в Аргентине.

Изображение: CIA

2

Гитлер скрывался в Колумбии и Аргентине под фамилией Шриттельмайер

Согласно документам, которые были обнародованы еще в мае 2013 года, но привлекли внимание прессы только сейчас, Гитлер пережил Вторую мировую войну и бежал в Латинскую Америку. Соответствующая информация получила «вторую жизнь» в связи с рассекречиванием документов об убийстве 35-го президента США Джона Кеннеди. По данным ЦРУ, один из информаторов американской разведки в 1955 году докладывал, что бывший эсэсовец Филипп Ситроен (Phillip Citroen) якобы встречался после Второй мировой войны с Гитлером, скрывавшимся в Колумбии под фамилией Шриттельмайер.

3

Информация носит официальный характер

«CIMELODY-3 (кодовое имя — прим. «Ленты.ру») связался 29 сентября 1955 года с доверенным лицом, находившимся под его наблюдением в Европе и проживавшем в Маракайбо. CIMELODY-3 предпочел не называть имя своего друга» — говорится в отчете, подписанном тогдашним руководителем ЦРУ Дэвидом Брикснором (David Brixnor). По сообщениям CIMELODY-3, Ситроен, будучи сотрудником Королевской голландской пароходной компании, контактировал с фюрером примерно раз в месяц. Он с полной уверенностью заявлял, что Гитлер жив и скрывается в Колумбии. Эти встречи происходили во время командировок Ситроена из Венесуэлы в Колумбию. Информатор отмечал, что поскольку с окончания войны прошло десять лет, Гитлер более не разыскивался как преступник.

4

В подтверждение своих слов агент приложил фотографию фюрера

Ситроен рассказывал, что связывался с Гитлером примерно раз в месяц. Из отчета ЦРУ следует, что 29 сентября CIMELODY-3 получил фотографию «Адольф Шриттельмайер» в качестве подтверждения личности Ситроена. На ее обороте указывается, что снимок был сделан в городе Тунха (запад Колумбии) в 1954 году. Уже в январе следующего года, по словам информатора, фюрер уехал в Аргентину. На снимке запечатлены Ситроен и, как утверждает сам информатор, Адольф Гитлер в бегах. В докладе указывается, что ни CIMELODY-3, ни ЦРУ не могут дать исчерпывающую оценку данной информации.

Изображение: CIA

5

Многие участники войны бежали в Латинскую Америку, что и послужило основой для теорий

Теории о выжившем Гитлере опираются на то, что сотни тысяч нацистов после поражения бежали в Латинскую Америку (Мексику, Бразилию, Боливию, Коста-Рику). Больше всего гитлеровцев осело в Аргентине: избранный в 1946 году президентом Хуан Перон открыто сочувствовал нацистам и критиковал решения Нюрнбергского суда. В Аргентине, к примеру, обрел пристанище Йозеф Менгеле, проводивший бесчеловечные опыты над узниками Аушвица. Один из самых разыскиваемых нацистов, он жил в пригороде Буэнос-Айреса под именем Хельмута Грегора. Спасаться бегством нацистам помогал Красный Крест, который, в частности, выдал новый паспорт и выездные документы Менгеле. Кроме того, покинуть Европу помогли коменданту концлагеря Треблинка Францу Штанглю и заместителю коменданта концлагеря Собибор Густаву Вагнеру, сотруднику гестапо Адольфу Эйхману, а также гауптштурмфюреру СС Алоизу Бруннеру.

6

Теорию о бегстве Гитлера придумали в Советском Союзе

Версия о том, что Гитлер бежал со своей женой из поверженного Берлина, возникла в рамках политики сознательной дезинформации соперника. В июне 1945 года Сталин не мог однозначно подтвердить смерть Гитлера, что и создало неопределенность, несмотря на официальное заключение западных держав. Впервые подробный отчет о смерти фюрера подготовил историк контрразведки Хью Тревор-Ропер по заданию британского правительства. «Желание создать легенду и сказку оказалось сильнее любви к истине», — заключил он.

7

Челюсть — ответ на все вопросы

Главным доказательством смерти Гитлера в 1945 году служит челюсть. После взятия Берлина советскими войсками писательница Елена Ржевская (Коган) участвовала в поиске тел Гитлера и Геббельса, а также в расследовании их самоубийств. Она входила в секретную группу из трех человек, созданную по приказу Сталина. По имеющейся информации, останки Гитлера были найдены, а челюсть фюрера Ржевская доставила в Москву в потайном кармане своего пиджака. Эти улики вкупе с медицинской картой фюрера и данных об имевшихся у Гитлера пломбах подтвердили, что лидер нацистов действительно мертв.

фюрер тайно ел пирожные по ночам

28 апреля 2014 14:18

У Адольфа Гитлера была привычка, присущая многим из нас: он любил перекусить среди ночи. Все его приближенные знали, что Гитлер соблюдает диету, но втайне от них по ночам он лакомился печеньем и пирожными. Об этом журналистам рассказала бывшая горничная фюрера, хранившая молчание более 70 лет.

Адольфу Гитлеру была присуща привычка, которая не чужда многим из нас: он любил перекусить посреди ночи. Причем, все его приближенные знали, что фюрер соблюдает строгую диету и пьет лишь теплую воду. Но втайне от них по ночам Гитлер лакомился печеньем и пирожными со сливочным кремом. Обо всем этом журналистам рассказала бывшая горничная фюрера, которая работала в резиденции Бергхоф в Баварских Альпах.

89-летняя Элизабет Калхаммер более семидесяти лет хранила молчание, но, наконец, нарушила его. Она рассказала о том, как жил Гитлер в резиденции Бергхоф. По словам бывшей горничной, фюрер допоздна общался со своими гостями, потом среди ночи шел перекусить, а вставал не раньше двух часов дня. Самой резиденцией управляла любовница Гитлера Ева Браун, которую весь персонал приветствовал словом «хайль», как и самого фюрера.

Прислуга знала, что фюрер испытывает проблемы с селезенкой, поэтому у него была строгая диета, за которой следил его личный повар. Однако втайне от всех Гитлер ходил на кухню за булочками и шоколадным печеньем. Ему даже специально готовили и оставляли на кухне на ночь специальный «фюрерский пирог» с яблоками, изюмом и орехами. Когда вся прислуга ложилась спать, Гитлер подобно шаловливому ребенку пробирался за сладостями, пишет Daily Mail со ссылкой на интервью, которое Калхаммер дала изданию Salzburger Nachrichten.

«Он очень любил сладкое. А Ева Браун была лучшей подругой для всех нас», – отметила австрийка Элизабет Калхаммер, которая устроилась на работу в резиденцию фюрера в 1943 году. По словам женщины, она нашла эту работу по объявлению в газете. Там было сказано лишь о том, что требуется горничная, но о том, что ей придется работать на Гитлера, Калхаммер не знала.

Калхаммер отметила, что мать уговаривала ее не устраиваться на эту работу. Однако юная Элизабет чувствовала, что это шанс, который нельзя упускать. Оказавшись в резиденции Гитлера впервые, она была взволнована, поскольку пришлось пройти через несколько постов СС. «В доме было полно гостей, и внезапно сам фюрер тоже оказался там», – вспоминает Калхаммер.

По ее словам, прислуге не разрешалось разговаривать в присутствии Гитлера. Кроме того, слугам было строжайше запрещено обсуждать Гитлера и сплетничать о нем. Хотя, зачастую, они этот запрет нарушали. Однако Элизабет и другие работники были предупреждены, что за разглашение деталей о жизни в резиденции Бергхов их ждет суровое наказание. Элизабет была одной из 22 девушек-горничных, работавших в этом доме. За все время своей работы там она ни разу не разговаривала с фюрером, поскольку он позволял только старым проверенным слугам обращаться к нему и заходить в его комнаты.

Элизабет работала в прачечной и в швейной мастерской, занималась уборкой и заваривала для фюрера чай, который он любил пить из чашки нимфенбургского фарфора. Однажды Элизабет разбила эту чашку и поплатилась за свой проступок несколькими выходными. Условия работы в Бергхофе могут показаться строгими, но они заметно отличались от условий, в которых жили и работали простые немцы и австрийцы. Родным Элизабет порой нечего было есть, тем временем горничные в резиденции Гитлера могли позволить себе, например, свежевыжатый яблочный сок, и не страдали от голода.

К тому же, по словам Элизабет, она снискала расположение Евы Браун, которая всегда была добра к ней. «Она вела себя как хозяйка дома, даже несмотря на то, что не была официально замужем за фюрером. Она разработала униформу для нас. На Рождество она подарила мне шерстяную пряжу, чтобы связать теплые носки и отправить их потом мужчинам на фронт», – рассказала она.

Женщина отметила также, что Гитлер очень любил смотреть кино, и в Бергхофе у него был свой кинотеатр. Он даже позволял прислуге смотреть фильмы, но только пропагандистские. Элизабет проработала в резиденции фюрера почти до конца Второй мировой войны.

в мире новости

Работа на фюрера | Перед лицом истории и самих себя

Подумайте, как нацисты использовали общественный имидж Гитлера в своем стремлении преобразовать немецкое общество в соответствии с нацистской идеологией.

Последнее обновление: 27 апреля 2022 г.

Чтение

Английский — США

• История

• Холокост

Начиная с 1920-х годов Гитлер использовал титул фюрера для обозначения своего положения в нацистской партии. Фюрер означает «лидер», но для Гитлера фюрер не был обычным лидером политической партии или нации. Он смоделировал свое представление о фюрере на основе руководства Бенито Муссолини, который возглавил фашистское движение в Италии и стал диктатором этой страны в 1920-х годах. Фашисты были крайними националистами, верившими в необходимость абсолютного единства населения вокруг единого харизматического лидера и верховенство блага нации над правами личности.

Фашизм зародился в Италии, но оказал влияние на политические движения и правительства по всему миру в первой половине двадцатого века. ¹

Гитлер считал, что, как и все диктаторы, слово фюрера — закон; когда он передумал, государственная политика изменилась. Но харизматическое лидерство фюрера, его способность выражать волю нации и удовлетворять желания масс наделяли его особой способностью завоевывать последователей и обязанностью решать проблемы нации и вести ее к величию. В 1920-х годах Гитлер описал одному из своих противников в нацистской партии отношения, которые он ожидал иметь с членами партии: «Для нас идея — это фюрер, и каждый член партии должен только подчиняться фюреру». ² В 1930-е годы нацисты пытались установить такие же отношения между фюрером и немецким народом.

Нацисты тщательно и безжалостно создавали общественный имидж Гитлера. Они распространили изображения Гитлера в героических позах на плакатах и ​​в газетах по всей стране. Гитлер репетировал свои речи, включая позу и жесты, чтобы продемонстрировать силу и решимость. В результате этих и других усилий нацисты смогли вызвать «поклонение Гитлеру со стороны миллионов немцев, которые в противном случае могли бы быть лишь незначительно привержены нацистской идеологии».0023 3 Как объясняет историк Ян Кершоу,

Для тринадцати миллионов немцев, проголосовавших за нацистов в 1932 году, Гитлер символизировал — подобно хамелеону — различные грани нацизма, которые они находили привлекательными. В своем публичном изображении он был человеком из народа, его скромное происхождение подчеркивало отказ от привилегий и бесплодного старого порядка в пользу нового, энергичного, движущегося вверх общества, построенного на силе, заслугах и достижениях. Его считали сильным, бескомпромиссным, безжалостным. Он олицетворял торжество истинных германских добродетелей — мужества, мужества, честности, верности, преданности делу — над изнеженным упадком, коррупцией и женоподобной слабостью веймарского общества.

Прежде всего, он олицетворял «борьбу» — как гласило название его книги «Майн кампф»: борьбу «маленького человека» против «больших батальонов» общества и смертельную борьбу против могущественных внутренних и внешних врагов Германии за будущее нации. ⁴

Когда Гитлер пришел к власти, его публичная персона фюрера немецкого народа побуждала как правительственных чиновников, так и других немцев проявлять инициативу, чтобы помочь нации реализовать поставленные им цели. Фактически, он оставил другим решать, как проводить политику и управлять Германией. В речи 1934 года правительственный чиновник из министерства продовольствия объяснил:

.

Каждый, кто имеет возможность его наблюдать, знает, что фюрер вряд ли может диктовать сверху все, что он намерен рано или поздно реализовать. Наоборот, до сих пор каждый, кто имел пост в новой Германии, работал лучше всего, когда он, так сказать, работал на фюрера. Очень часто и во многих областях бывало — и в прежние годы — люди просто ждали приказов и указаний. К сожалению, то же самое будет и в будущем; но на самом деле обязанность каждого состоит в том, чтобы стараться работать с фюрером так, как он хотел бы. Тот, кто совершает ошибки, вскоре это заметит. Но всякий, кто действительно работает на фюрера по его линии и к его цели, безусловно, и сейчас, и в будущем когда-нибудь получит самую прекрасную награду в виде внезапного юридического подтверждения своей работы.

5

Динамика, описанная этим правительственным чиновником, происходила во всем правительстве Германии. Гитлер формулировал цели и давал указания, а затем либо назначал конкретных людей для обеспечения реализации своих целей, либо позволял правительственным бюрократам и чиновникам нацистской партии самим разобраться в этом. По словам Кершоу, этот процесс «работы на фюрера» происходил не только внутри правительства, но и во всем немецком обществе:

Люди, стремящиеся к материальной выгоде за счет продвижения по службе в партийной или государственной бюрократии, мелкие бизнесмены, стремящиеся уничтожить конкурента, очерняя его «арийские» полномочия, или обычные граждане, сводящие счеты с соседями, донося на них в гестапо, — все они находились в образом, «работая на фюрера».

. . . Раз за разом Гитлер задавал варварский тон, будь то в наполненных ненавистью публичных выступлениях, дающих зеленый свет дискриминационным действиям против евреев и других «врагов государства», или в закрытых обращениях к нацистским функционерам или военачальникам. . . . Никогда не было недостатка в добровольных помощниках, далеко не ограничивавшихся партийными активистами, готовыми «работать на фюрера», чтобы привести мандат в действие. ⁶

1. Как нацистам удалось создать публичный имидж Гитлера, завоевавший поддержку стольких немцев? Какие качества они подчеркивали? Как вы думаете, почему эти качества были так привлекательны для немцев?
2. Что означает фраза «работать на фюрера»? Как это объясняет отношения между Гитлером и его соратниками и последователями? Кто сделал выбор и предпринял конкретные действия для преобразования Германии в соответствии с нацистской идеологией?
3. Что такое послушание? Возможно ли послушание в отсутствие прямого приказа?
4. По словам Яна Кершоу, Гитлер был «стержнем» нацистского режима, и без него нацизм не смог бы выжить. ⁷

   Какие данные из этого чтения подтверждают эту точку зрения?

5. Кто определяет цели сообщества, к которому вы принадлежите? Какие возможности есть у вас и у других, чтобы помочь сформировать эти цели или не согласиться с ними? Какую роль вы и другие члены сообщества играете в достижении этих целей?

• 1Роберт Суси, «Фашизм», в Британской энциклопедии, по состоянию на 22 июня 2016 г.
• 2Джереми Ноукс и Джеффри Придхэм, ред., «Нацизм 1919–1945: читатель документальных фильмов», том. 1: The Rise to Power 1919–1934 (Ливерпуль, Великобритания: Liverpool University Press, 1998), 66.
• 3 Ян Кершоу, «Миф о Гитлере», History Today 35, no. 11 (ноябрь 1985 г.), по состоянию на 15 марта 2016 г.
• 4Там же.
• 5Выступление Вернера Вилликенса, статс-секретаря Министерства продовольствия, 21 февраля 1934 г., в Джереми Ноукс и Джеффри Придхэм, ред. , Нацизм 1919–1945: Документальный хрестоматий, том. 2: Государство, экономика и общество, 1933–1939 (Ливерпуль, Великобритания: Liverpool University Press, 2000), 207.
.
• 6 Ян Кершоу, «Работа на фюрера: размышления о природе гитлеровской диктатуры», Contemporary European History 2, no. 2 (июль 1993 г.): 117.
• 7 Ян Кершоу, «Работа на фюрера: размышления о природе гитлеровской диктатуры», Contemporary European History 2, no. 2 (июль 1993 г.), 110.

Больше подобных Учебные ресурсы Обучение и события

Использование стратегий из «Facing History» похоже на пробуждение.

— Клаудия Баутиста, Санта-Моника, Калифорния,

Близкий друг фюрера

«Это то, что я всегда говорила», — заметила фрау Хоффманн. «Генрих — настоящий американский тип».

— Я видел, что эта вечеринка войдет в историю, — сказал он мгновение спустя. «Как журналист, я должен был быть на месте. Так я вступил в партию. Когда вы идете на похороны, вы не надеваете белый костюм — вы одеваетесь как скорбящий. И мне пришлось вести себя как нацист, чтобы фотографировать нацистов».

В начале двадцатых, сказал Хоффманн, американские газеты начали просить фотографии Гитлера. Его имя стало известно из-за его деятельности в Баварии, но, насколько было известно, его фотографий не существовало, и он отказался их делать. Хоффманн начал преследовать его со своей камерой. Однажды он подумал, что его шанс настал. Он видел, как Гитлер входил в здание своего издательства в Мюнхене. Хоффманн остановился в дверном проеме напротив, держа камеру наготове. Через некоторое время появился Гитлер. Хоффман навел камеру, но как только он это сделал, двое мужчин схватили его за руки и удерживали до тех пор, пока Гитлер не сел в свою машину. Когда машина уехала, Гитлер иронически отсалютовал Хоффману. Несколько недель спустя Хоффман впервые встретился с Гитлером на свадьбе Германа Эссера, одного из первых членов партии и друга обоих мужчин. Хоффманн в качестве свадебного подарка сфотографировал жениха и невесту. «Гитлер подошел ко мне и спросил: «Разве я вас где-нибудь не видел?» — сказал Хоффманн. «Я сказал ему, что он определенно знал, что я был оператором, которого его сильные руки схватили в дверном проеме. Гитлер извинился и спросил, может ли он что-нибудь сделать, чтобы уладить ситуацию. «Просто стой и позируй для своего портрета», — ответил я. Гитлер отказался это сделать, хотя, по словам Гофмана, манера поведения Гитлера на протяжении всего разговора была очень приятной. «Есть причина, по которой я не могу позволить, чтобы меня сфотографировали в настоящее время», — объяснил Гитлер. «Но если когда-нибудь придет время, когда я смогу, ты будешь фотографом». Примерно через два года он пришел в студию Гофмана для своего первого портретного этюда. Биографы Гитлера говорят, что в начале своей карьеры у него была фобия камеры, вызванная патологическим страхом за свою жизнь. У Гофмана другая история. По его словам, Гитлер вел переговоры с американским новостным синдикатом, который предложил ему много денег за фотографию, но он настаивал на двойной сумме. «Затем какому-то дешевому фотографу удалось сфотографировать его на улице и продать за границу, поэтому переговоры были прерваны», — сказал Хоффманн. «После этого у Гитлера не было причин скрывать свое лицо».

Впоследствии Гофман продолжил, они с Гитлером стали хорошими друзьями. Гофман к тому времени женился, и Гитлер часто навещал Гофманов в их мюнхенском доме, хвалил спагетти фрау Хоффманн с томатным соусом и дразнил их кота, существо по имени Игнатц фон Богенхаузен, которого для краткости называли Нацистом. «Долгое время наш дом был чуть ли не единственным частным домом, в котором он был постоянным гостем», — сказал мне Хоффманн. «Атмосфера была живой и богемной. Приходили самые разные люди — художники, музыканты, врачи, актеры, и всегда происходили споры, в которые Гитлер сразу же вскакивал. В те дни, до того, как он пришел к власти, с ним можно было спорить и не соглашаться даже в политике, как это часто делала моя жена. Вы не могли изменить его мнение, но, по крайней мере, вы могли спорить с ним. Потом, конечно, почти невозможно было даже заговорить о неприятном для него предмете, но тогда он был прекрасным собеседником. Насколько я знаю, он никогда не читал романов, но имел обыкновение рыться в книгах по истории и технике. Он мог часами рассказывать о ледниковом периоде, об архитектуре, о пчелах и пчелином обществе, о морских технологиях — словом, о технологиях любого рода. Это было увлекательно. Он никогда не водил и не обслуживал машину, но был великим автомобилистом-теоретиком. Однажды он выиграл пари у директора завода «Мерседес» относительно числа оборотов в минуту. фигурка одного из их моторов».

В 1937 году Хоффманн получил титул. Haus der Deutschen Kunst, или Дом немецкого искусства, спроектированный по эскизам самого Гитлера, только что был построен в Мюнхене, чтобы обеспечить место для большой ежегодной выставки того, что Гитлер называл «здоровым немецким искусством». Первоначально комитет, назначенный для отбора произведений искусства, состоял из четырнадцати выдающихся художников, но они продолжали расходиться во мнениях, и Гитлер их уволил. Затем он назвал Хоффмана единственным арбитром на том основании, что он не был художником и поэтому мог быть беспристрастным, добавив, что если у Хоффмана когда-либо возникнут какие-либо сомнения относительно картины, он должен обратиться непосредственно к Гитлеру. Таким образом, фотограф Хоффманн был назначен ответственным за художественную выставку, которая должна была стать ответом Германии таким «больным декадентам», как Пикассо, Матисс и Сезанн. Чтобы придать его выбору авторитетность, нацистская партия присвоила ему звание профессора. Он сказал мне, что его целью было просто выбрать картины, которые были бы «художественно нарисованы» и в то же время «здоровы, позитивны и национал-социалистичны по содержанию». Почетное место в каждом экспонате обычно доставалось новому портрету фюрера. Затем последовали портреты других нацистских лидеров, затем патриотические сюжеты и, наконец, мицеллярные сюжеты. Картина, вызвавшая у Гофмана больше сомнений, чем какая-либо другая, была знаменитая «Леда и лебедь» Поля Падуи. «Техника была невероятно совершенна, — сказал он, — но меня беспокоила яркость деталей, поэтому я отнес снимок Гитлеру. Он изучил его и объявил здоровым, поэтому его повесили. Это вызвало большой скандал».

Фрау Хоффман улыбнулась. «Мальчики и девочки, которые пришли на выставку, все время проводили перед этой картиной, хихикая», — сказала она.

«Беда заключалась в том, что у обнаженного была повязка на руке», — сказал Хоффманн. «Кроме того, ногти были выкрашены в красный цвет. Ню должно быть как в природе. Если вы что-то добавите, вы получите порнографию. Но не думайте, что я ханжа.

— Нет, Генрих, конечно, нет, — сказала фрау Хоффманн. «У нас самих была чудесная коллекция порнографии. Одни из лучших в мире предметов такого рода — рисунки англичанина Роулендсона и многие другие.

— Не порнография , Эрна, — вставил Хоффманн. « Эротика ».

— Это не имеет значения, — сказала фрау Хоффманн.

«Да, это так», — возразил он. «Порнография — дешевый товар, как те открытки, которые продают в Париже. Эротика — работа великого художника на вообще запретную тему».

«Ну, наша коллекция определенно не была дешевой», — весело сказала она.

Хоффманн встал и сказал: «Вы, ребята, на мгновение развлекаете друг друга. Если я не верну эту тарелку в столовую, у меня будут проблемы». Он поторопился. Фрау Хоффманн вздохнула и откинулась на спинку казармы. «Этот солнечный свет чувствует себя хорошо», — сказала она. — Знаешь, мне здесь очень спокойно. Это странно, не так ли? Но там, — она лениво махнула рукой на окружающие развалины, которые, казалось, удерживала колючая проволока, — жизнь — это одна долгая, ожесточенная борьба. Все вцепились друг другу в горло. Как будто мы все за одну ночь стали каннибалами». Она покачала головой и рассмеялась. Ach , что приходится терпеть женщинам! В этот ужасный беспорядок ушли лучшие годы нашей жизни. Когда это, наконец, закончится, на нас не стоит смотреть. Гусиные лапки и морщины делают мужчину более интересным, но они никогда не улучшали внешний вид женщины». Она снова рассмеялась, но таким оттенком, что я прекрасно понял, что она считает это не поводом для смеха. «Гитлер! Это все, о чем мы говорили тогда, и все, о чем мы говорим сейчас. Я всегда был противником его политических взглядов и никогда не стеснялся говорить ему об этом. На самом деле, меня в конце концов изгнали из его присутствия, потому что я не мог держать рот на замке. Это было около 1939, и это в основном дело рук Мартина Бормана. Моему мужу сказали, что он больше никогда не должен брать меня с собой, когда посещает фюрера. Но в первые дни, должен признать, я находил Гитлера очень привлекательным. Он мог быть очень обаятельным, особенно с женщинами. Я всегда говорил, что в его натуре есть две стороны: наедине он был галантным австрийцем, на публике — суровым пруссаком».

Гофман вернулся бодрый и с подносом, на котором стояли чайник, три металлические чашки и коробка с печеньем. «Парень в столовой дал мне передышку», — сказал он, наливая чай и раздавая печенье. Попробовав чай, он заметил, что это любимый напиток Гитлера. «Он вообще не пил алкоголь, знаете ли», — сказал он. «Однажды я уговорила его попробовать бокал вина, но он все время говорил, что оно слишком кислое, и добавлял в него больше сахара. Однако он обожал чай и всегда любил устраивать небольшое чаепитие в конце рабочего дня. В первые годы войны — 1939 октября 1940 года — вечеринки были около часа ночи, а по мере того, как шла война, они стали еще позже». Я понял, что Гитлеру нужна была компания — люди, на которых он мог бы направить свою сдерживаемую энергию. Люди, которые лучше всего служили этой цели, по-видимому, были ничтожествами, которые не предлагали конкуренции и чьи личности не предъявляли к нему никаких требований. Там были один или два секретаря, один или два адъютанта, иногда молодой атташе, а иногда и один из двух врачей Гитлера, доктор Брандт и доктор Морель. Хоффманн дал мне знать, что он тоже часто там бывает. В Берлине с R.A.F. шумя над головой, вечеринки обычно устраивались в бомбоубежище рейхсканцелярии, в пятидесяти футах под землей. На Восточном фронте их держали в бомбоубежище штаба Гитлера в Растенбурге. Навес под канцелярией был около восемнадцати футов в ширину и двадцати футов в длину и был звуконепроницаемым. Он был просто обставлен большим круглым дубовым столом, несколькими крепкими стульями, парой картин и циновкой на полу. Хоффманн со знанием дела описывал его мне, когда вдруг прервался, чтобы воскликнуть: «Теперь, , что — пример глупой пропаганды!»

«Что было?» Я попросил.

«Распространенная американцами история о том, что Гитлер приходил в такую ​​ярость, что падал на пол и грыз ковер».

— О, он бы никогда этого не сделал, — сказала фрау Хоффманн. «Он слишком боялся микробов».

Разговоры на чаепитиях обычно не были политическими, продолжал Хоффманн. Гость мог упомянуть крушение поезда, а Гитлер рассуждал о крушении поездов, приводя в пример все самые крупные из них в истории Германии — где они произошли, количество погибших, скорость, с которой двигались поезда, и так далее. Гости во время этих лекций старались не стучать чашками, отвлекая внимание, и сидели, не сводя с него глаз, хотя в этот час часто требовалось огромное усилие, чтобы не заснуть. Когда воздушные налеты стали становиться действительно серьезными, Гитлер часто говорил об архитектуре. Ночь за ночью он описывал гигантские мемориалы, оперные театры, больницы и жилые комплексы, которые он построил после войны. Взрывы над головой лишь слабо доходили до ушей Гитлера и его аудитории. Неутомимый, гипнотический голос фюрера наполнял комнату, бубнил и бубнил, излагая сказочные обещания в мельчайших подробностях. По словам Хоффманна, через полтора-два часа после этого Гитлер ложился спать, некоторое время читал и размышлял и, наконец, засыпал. Он часто просыпался и вставал с постели к восьми часам, чтобы получить утренние инъекции стимуляторов от доктора Морелла.

— Между прочим, — сказал Хоффманн, улыбаясь мне, — я должен вас поздравить. Вы первый американский репортер, который разговаривает со мной более пяти минут, не желая слушать все о Еве Браун».

«Ну, раз уж вы об этом упомянули, что такое подлости на Еву Браун?» Я попросил.

Гофман вскинул руки. «Его нет! Все ждут сенсации. Сенсация вокруг Евы Браун состоит в том, что там было никакой сенсации. Это не было настоящим делом.

— Ну же, Генрих, — сказала фрау Хоффманн.

«Ну, Я должен знать, Эрна. Я был с ними обоими достаточно часто. У меня была комната рядом с ней в Берхтесгадене, не так ли, и… —

— Пусть Гитлер и не был сильно эротичен, я все же думаю, что вы его недооцениваете, — перебила фрау Хоффманн. Они продолжали довольно долго, споря о том, что, по-видимому, было избитой темой.

«Во всяком случае, — заключил Гофман, повернувшись ко мне, — это не было большой романтикой — по крайней мере, не со стороны Гитлера». Он набросал историю связи с момента появления Гитлера и Евы в магазине Гофмана в 1929. Ева, тогда еще девушка лет восемнадцати, некоторое время была очарована тем, что слышала о Гитлере, и Гитлер был польщен. «Девочка влюблена в меня, Гофман, — говорил он мне. «Что я могу сделать?» — вспоминал Хоффманн. — А однажды он сказал: «Она угрожает убить себя из-за любви, Гофман». Я должен позаботиться о ней». Гитлер начал приглашать Еву и ее сестру в Берхтесгаден и дарить ей подарки. Постепенно она привязалась к нему. «На суде меня обвинили в том, что я оказывал влияние на Гитлера через мою связь с Евой Браун, — сказал Хоффманн. — Боже мой, бедняжка сама никогда не имела на него большого влияния!

— Она никогда особо не пыталась, — сказала фрау Хоффманн. «Она была слишком проста. Милая, простая девочка. Позже, правда, она пыталась время от времени изображать из себя grande dame , но на нее нельзя было обижаться, потому что она была слишком нелепа. Гитлеру нравилось, когда вокруг него было много хорошеньких девушек, но он боялся умных женщин. Вскоре после того, как он пришел к власти, мы с ним пили чай в «Коричневом доме», и я сказал ему: «Почему бы тебе не завести себе милую девушку?» Я знал, что бесполезно говорить с ним о жену, потому что он достаточно часто говорил, что никогда не женится».

«Раньше он называл Муссолини Dummkopf , потому что позволил сфотографироваться на пляже в купальном костюме в окружении жены и bambini », — добавил Хоффманн.

— Он знал, что сделает женщину несчастной, — продолжала фрау Гофман. «Он знал, что у него нет времени на женщину. Поэтому, когда я разговаривал с ним в тот день в «Коричневом доме», он сказал: «Возможно, я так и сделаю. Но я не хочу никакой Помпадур. Если я кого-нибудь и заполучу, то это будет какая-нибудь хорошенькая девчонка, а не какой-нибудь политический чулок». 

Ева Браун, очевидно, хорошо справилась с этой задачей. Она была непримечательно красива, жизнерадостна, ласкова и неинтеллигентна, и предъявляла к нему мало требований. В течение нескольких лет после знакомства с Гитлером она продолжала работать в заведении Гофмана. Она регулярно появлялась на работе, за исключением тех случаев, когда Гитлер находился в своей штаб-квартире в Берхтесгадене; затем она брала отпуск на неделю или две, чтобы навестить его. В конце концов она ушла от Хоффманна, но в 1943 году, когда был принят закон, требующий от всех женщин моложе сорока пяти лет регистрироваться для работы, Гитлер попросил Хоффманна снова взять ее на работу, что он и сделал, в качестве секретаря в своем офисе. Ей платили около трехсот марок в месяц, и она продержалась на этой работе до начала 19-го года.45 лет, когда она уехала к Гитлеру в Берлин. И это, по словам Хоффмана, было последним, что он видел Еву Браун.

На мгновение воцарилась тишина, и взгляд Гофмана скользнул вдоль ограждения из колючей проволоки, окружавшего ограду. Мой тоже, и я подумал о чем-то еще, что я хотел бы спросить его. — Концлагеря… — начал было я, но Гофман резко перебил меня. «Гитлер был бы так же удивлен, как и я, как и все мы, узнав, что происходит в концентрационных лагерях», — сказал он. «О, он знал там было концлагеря, но подробностей он не знал. Он не хотел знать. Он отдал приказ и ожидал, что он будет выполнен, и это было последнее, что он хотел слышать об этом. Беда была в том, что все становилось все строже. Все пытались перехитрить Гитлера. Он дал слишком много власти своим подчиненным. На мой взгляд, это было главным недостатком нацистской системы». Он на мгновение затих, а потом вдруг заявил: «Гитлер не был антисемитом!» Слова звучали странно, по-видимому, даже для ушей Гофмана. «Иными словами, — поправился он, — он не был яростным ненавистником евреев, как Штрейхер или Динтер. Антисемитизм Гитлера был делом принципа; он хотел решить еврейскую проблему законом, а не силой. Возможно, вы этого не знаете, но одна из картин, которые Гитлер держал в своей спальне, была написана евреем, художником по имени Макс Лёвит, и Гитлер прекрасно знал, что он еврей». Я спросил Хоффмана, читал ли он, что Гитлер написал о евреях в «Майн Кампф». — Вы бы поверили? — сказал он с яркой, бесхитростной улыбкой. «Я никогда не читал эту книгу. Гитлер знал, что я его не читал, потому что я ему об этом сказал. Он сказал: «Хоффманн, 9 лет.0021 вам не нужен , чтобы прочесть его».

«Да, это важный аспект моего требования о новом испытании», — сказал Хоффманн. «Я помогал многим людям, евреям и другим, которые были в беде. Я могу это доказать. На суде меня обвинили в том, что я имел влияние на Гитлера; если я и имел какое-то влияние, то это было благое, а не злое влияние. Например, молодого студента-искусствоведа — его звали Фейерле — приговорили к смертной казни за то, что он имел какое-то отношение к каким-то антивоенным листовкам. Мать мальчика умоляла меня заступиться. Я не мог просто подойти к Гитлеру и сказать: «Послушайте, это несправедливость!» Немедленно отпустите этого человека!» Пришлось применить психологию и тактику. Если бы Гитлер заподозрил, что я прошу об услуге, все было бы потеряно. Наконец у меня появилась идея. Я собрал портфолио картин и рисунков мальчика и взял их с собой в следующий раз, когда поеду в Берлин. Когда я прибыл в бомбоубежище к чаю в тот вечер, мне посчастливилось застать Гитлера наедине. — Ну, Гофман, — сказал он, — что нового в Мюнхене? Что это у тебя под мышкой — портфель?»

«»Некоторые вещи молодого художника», — сказал я ему. «Хотели бы вы их увидеть?»

«Конечно, — сказал он. Итак, он посмотрел на них, и каждая понравилась ему больше, чем предыдущая. — Отлично, — сказал он. «У этого человека есть будущее. И они утверждают, что нет молодой крови, нет грядущего поколения! Сколько лет художнику?’

» «Двадцать один».

«»Такой молодой? Нужна ли ему стипендия?»

« «Я думаю, что он мог бы использовать одну, но не больше.»

« «Почему бы и нет?»

«Потому что он приговорен к смертной казни».

«По какому обвинению?» Я ответил: «Потому что он оскорбил вас». Гитлер пришел в ярость. Он ударил кулаком по столу. ‘Это невозможно! За это никого не приговаривают к смертной казни. Должно быть, он был замешан в государственной измене». Вот что говорит мать мальчика в письме, которое она мне написала». Он взял письмо и прочитал его. Затем он стал ходить взад-вперед, сцепив руки за спиной. — Хорошо, — сказал он наконец. «Теперь расскажи мне, что еще происходит в Мюнхене». И он больше никогда не упоминал мальчика. Однако через несколько дней я узнал от матери, что ее сына освободили». Гофман сиял от триумфа.

Я спросил, как продвигается юноша в рисовании, и выражение лица Хоффмана стало пустым. — Не знаю, — сказал он. «На самом деле, мне кажется, я слышал позже, что он был убит где-то на Восточном фронте. Его освободили при условии, что он пойдет в армию. Вот и все».

Я задал еще один вопрос о молодом художнике, но Гофман как будто меня не услышал. Он потерял интерес. Он начал перечислять свидетельства, которые он собрал от благодарных евреев, которым он помог.

— О, я хотела тебе сказать, — сказала ему фрау Хоффманн, копаясь в своей сумочке. «Пришло письмо от Юлия. Он у меня здесь».

«Все в порядке, — сказал Хоффманн. — Я отправлю его своему адвокату.

Я видел очень много таких рекомендательных писем. Среди немцев их называют буквами Persil, по названию ведущей марки мыла. Их собирал почти каждый немец, предстал перед трибуналом по денацификации, и их до сих пор разыскивают бывшие нацисты, пытающиеся выйти из тюрьмы. Известно, что некоторые трибуналы оправдывают подсудимых на их основании, а другие вообще отказываются их принимать. Некоторые признают их, но рассматривают как свидетельство против подсудимого, а не в его пользу, на том основании, что они доказывают, что подсудимый действительно должен был иметь власть и влияние во время нацистского режима.

Фрау Гофман передала письмо мужу, и его лицо просветлело. Он просмотрел его и передал мне. Оно было от некоего Курта Юлиуса из Ганновера. В нем говорилось, что Генрих Хоффманн помогал нижеподписавшимся сохранять право собственности на его фотоателье во времена Третьего рейха. — Ну вот, — сказал Хоффманн. «Поскольку я был рядом с Гитлером, я мог сделать что-то хорошее. Мог бы я сделать хотя бы половину того добра, если бы выступил против нацистской партии?» Затем он вздрогнул. — Дай мне еще раз взглянуть на это письмо, — сказал он и взял его у меня из рук. Он торопливо перечитал его, а затем поднял глаза с выражением раздражения. «Он забыл написать, что он еврей!» — сказал он и сердито шлепнул письмо. «Если это не чистая глупость! Это нехорошо для меня; это абсолютно бесполезно. Вы можете себе представить, чтобы дурак забыл написать, что он еврей?»

Мне явно пора было идти, но я хотел спросить Хоффмана о его последних днях с Гитлером. Я сказал, что слышал, что он потерял благосклонность перед концом, и предложил ему рассказать мне о своем грехопадении. «Это дело рук Мартина Бормана!» воскликнул он. «Борман был дьяволом, погубившим Германию! К 1944 году он полностью изолировал Гитлера от немецкого народа. Все прошло через Бормана. И именно поэтому Борман ненавидел меня. Он знал, что я не боялся рассказать Гитлеру о том, что происходит, что ничто не могло помешать мне рассказать Гитлеру правду обо всей ситуации. Поэтому, когда я заболел кожной инфекцией в конце 19В 44-м Борман и Морель сказали Гитлеру, что у меня паратиф В и что я ни в коем случае не должен посещать штаб-квартиру фюрера». Однако Хоффманн отправился в Вену, получил справку от врача, свидетельствующую о том, что он здоров, и в начале 1945 года вернулся в Берлин.