Гиппиус зинаида символизм стихи: Стихи Зинаиды Гиппиус

Содержание

Стихи Зинаиды Гиппиус — лучшие стихотворения

все стихиcтихи о любвиcтихи о войнеcтихи о природекороткие стихистихи о Родинеcтихи о зимелучшие стихиcтихи о жизниcтихи серебряный векcтихи другу

Стихи Гиппиус

13
14 декабря 1917 года
14 декабря 1918 года
Zepp’lin III
А потом?
А. Блоку
Август
Адонаи
Алмаз
Апельсинные цветы
Баллада
Банальностям
Без оправданья
Белая одежда
Белое
Берегись
Бессилье
Благая весть
Богиня
Божий суд
Божья тварь
Боль
Боятся
Брат Иероним
Брачное кольцо
Бродячая собака
Будет
В гостиной
В черту
Веселье
Весенний ветер
Вечер
Видение
Вместе
Водоскат
Возня
Возьми меня
Всё колдует, всё пророчит
Всё кругом
Всё мое
Все она
Вся
Второе Рождество
Вы задали мне трудную задачу
Где он?
Гибель
Глаза из тьмы
Глухота
Говори о радостном
«Господи, дай увидеть!. .»
Гость
Грех
Гризельда
Гроза
Давно печали я не знаю
Дар
Два сонета
Дверь
Днем
Дни
До дна
Дождичек
Долго в полдень вчера я сидел у пруда
Дома
Другой христианин
Дьяволенок
Его дочка
Ей в Торран
Если
Есть речи
Жёлтое окно
Женское «Нету»
Журавли
За копьями
За что?
Закат
Заклинанье
Земле
Земля
Зеркала
Игра
Иди за мной
Идущий мимо
Иметь
Имя
Истина или счастье
К Добролюбову
К ней
К пруду
Как все
Как он
Как прежде
Камень
Качание
Ключ
Колодцы
Комиссар
Конец
Коростель
Красная звезда
Крик
Кровь
Круги
Крылатое
Кто видел Утреннюю, Белую
Кто он?
Лестница
Летом
Липнет
Луговые лютики
Луна и туман
Люблю
Любовь
Любовь — одна
Малинка
Мгновение
Между
Мера
Мережи
Мертвая заря
«Мешается, сливается. ..»
Милая
Миндальный цветок
Может быть
Мой дворец красив и пышен
Молодому веку
Мосты
Мудрость
Мученица
На поле чести
На Сергиевской
Нагие мысли
Надпись на книге
Напрасно
Не будем как солнце
Не бывает
Не здесь ли?
«Не знаю я, где святость, где порок…»
Не о том
Не сказано
Небо широкое, широкое
Неизвестная
Нелюбовь
Непоправимо
Непредвиденное
Неразнимчато
Нескорбному Учителю
Нет
Нет (Сердце к радости…)
Нет!
Никогда
Ничего
Ночь
Ночью
О вере
О другом
О Польше
Обе
Овен и стрелец
Ограда
Однообразие
Он принял скорбь земной дороги
Она
Оно
Оправдание
Опустошение
Опять
Осенью
Отдых
Отрада
Отрывочное
Оттуда?
Пауки
Перебои
Переменно
Песня («Окно мое высоко над землею. ..»)
Петербург
Петроград
Петухи
Письмо из Совдепии
Пока
Поликсене Соловьевой
Посвящение
Последнее
Поцелуй
Почему
Поэту родины
Предел
Предсмертная исповедь христианина
Прогулка вдвоём
Противоречия
Прямо в рай
Псалмопевцу
Пусть проходят дни и годы
Пыль
Рвань
Реплика ведьмы
Родина
Родное
С варевом
Свет
Свеча ненависти
Свободный стих
Святое
Сегодня на земле
Сейчас
Сентиментальное стихотворение
Сентябрьское
Серенада
Серое платьице
Слова любви
Сложности
Смиренность
Снег
Снежные хлопья
Сны
Соблазн
Сонет («Не страшно мне прикосновенье стали…»)
Сонет (Один я в келии неосвещенной)
Сообщники
Сосны
Стариковы речи
Стекло
Стихотворный вечер в «Зеленой Лампе»
Страны уныния
Страх и смерть
Страшное
Счастье
Сызнова
Так есть
Так ли?
Там
Там и здесь
Тварь
Тема для стихотворения
Тетрадь любви
Тихое пламя
Тишь
Тли
Товарищ
Тогда и опять
Только о себе
Тоске времён
Тщета
Ты любишь?
Тяжёлый снег
Тяжки иные тропы
У порога
У. С.
Улыбка
Успокойся?
Христианин
Цветы ночи
Час победы
Часы стоят
Чёрненькому
Чёрный серп
Что есть грех
Шутка
Электричество
Юный март
Я

Стихи других авторов

Рылеев Кондратий

Анненский Иннокентий

Рубцов Николай

Чуковский Корней

Лучшие стихи Зинаиды Гиппиус — Формаслов

Гиппиус Зинаида Николаевна // Формаслов

Зинаида Николаевна Гиппиус (8(20) ноября 1869 года — 9 сентября 1945 года) — русская поэтесса, основоположник русского символизма, прозаик, драматург и литературный критик. Родилась в России, но значительную часть своей жизни провела во Франции, куда эмигрировала после революции вместе со своим мужем, Дмитрием Мережковским.

Лучшие стихи Зинаиды Гиппиус, за которой прочно закрепился титул «декадентской мадонны», пронизаны настроениями одиночества, пессимизма, разлада с окружающим миром и даже предчувствия смерти. В то же время это и раздумья о жизни и судьбе поколения, обречённого на утрату жизненных идеалов, но ещё способного к возрождению:

Мы робкие — во власти всех мгновений.
Мы — гордые, — рабы самих себя.
Мы веруем, — стыдясь своих прозрений,
И любим мы, — как будто не любя…
Мы думаем, что новый храм построим
Для новой, нам обещанной земли…
Но каждый дорожит своим покоем
И одиночеством в своей щели.

Ключевые темы-образы поэзии Зинаиды Гиппиус — жизнь, смерть, человек, любовь, Бог. Как многие поэты-символисты, Гиппиус считает окружающий мир несовершенным и стремится воссоздать в своём творчестве альтернативную реальность — мир гармонии и красоты. Её идеалы далеки от революционных преобразований — она болезненно воспринимает всё, что, с её точки зрения, подрывает духовные и культурные устои общества:

Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли всё святое:
И стыд души, и честь земли.

Мы были с ними, были вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста. И Невесте
Солдатский штык проткнул глаза.

Мы утопили, с визгом споря,
Ее в чану Дворца, на дне,
В незабываемом позоре
И наворованном вине.

Ночная стая свищет, рыщет,
Лед по Неве кровав и пьян…
О, петля Николая чище,
Чем пальцы серых обезьян!

Рылеев, Трубецкой, Голицын!
Вы далеко, в стране иной…
Как вспыхнули бы ваши лица
Перед оплеванной Невой!

И вот из рва, из терпкой муки,
Где по дну вьется рабий дым,
Дрожа протягиваем руки
Мы к вашим саванам святым.

К одежде смертной прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть — или проснуться,
Но так не жить! Но так не жить!

Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский // Формаслов

По словам самой Гиппиус, её стихи сотворены для самой себя и призваны обнажать интимные, сокровенные уголки её души. Спектр тем довольно широк — от глубоко личных переживаний до сострадания судьбе великой России, утратившей свою высокую миссию под влиянием происходящих событий. Сама Зинаида Николаевна вместе с мужем в 1906 году уезжает в Европу, где остается до 1908 года, и последние десятилетия своей жизни (с 1920 до 1945 года) тоже проводит во Франции. Вне Родины её мрачные настроения усиливаются и существенным образом влияют на творчество:

Блевотина войны — октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!

Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил — засек кнутом?

Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой.
Смеются пушки, разевая рты…
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь.

Несмотря на очевидный гражданский пафос, присутствующий во многих стихах Зинаиды Гиппиус, её лирика отличается при этом невероятной чувственностью в сочетании с подлинной религиозностью, переросшей в «новое религиозное сознание». Ещё до первой эмиграции Гиппиус считали в литературных кругах пропагандистской сексуального раскрепощения, поднимающей в своём творчестве запретные темы. Для самой же поэтессы чувственность и демонизм были своего рода способом преображения реальности:

«Красным углем тьму черчу,
Колким жалом плоть лижу,
Туго, туго жгут кручу,
Гну, ломаю и вяжу.

Шнурочком ссучу,
Стяну и смочу.
Игрой разбужу,
Иглой пронижу.

И я такая добрая,
Влюблюсь — так присосусь.
Как ласковая кобра я,
Ласкаясь, обовьюсь.

И опять сожму, сомну,
Винт медлительно ввинчу,
Буду грызть, пока хочу.
Я верна — не обману.

Ты устал — я отдохну,
Отойду и подожду.
Я верна, любовь верну,
Я опять к тебе приду,
Я играть с тобой хочу,
Красным углем зачерчу…»

Любовная лирика основоположницы русского декаданса представляла собой необычный сплав чувственности, духовности и даже философичности, поскольку в глубоко личном, сокровенном, подлинно дорогом и ценном она видела то, что противостоит земному праху — временному, преходящему, сиюминутному. Своеобразным символом мистического таинства, мечты, олицетворением Прекрасного для Гиппиус становятся «апельсинные цветы»:

О, берегитесь, убегайте
От жизни легкой пустоты.
И прах земной не принимайте
За апельсинные цветы.

Под серым небом Таормины
Среди глубин некрасоты
На миг припомнились единый
Мне апельсинные цветы.

Поверьте, встречи нет случайной, —
Как мало их средь суеты!
И наша встреча дышит тайной,
Как апельсинные цветы.

Вы счастья ищете напрасно,
О, вы боитесь высоты!
А счастье может быть прекрасно,
Как апельсинные цветы.

Любите смелость нежеланья,
Любите радости молчанья,
Неисполнимые мечты,
Любите тайну нашей встречи,
И все несказанные речи,
И апельсинные цветы.

Семейные фото Гиппиус // Формаслов

К началу XX столетия у Гиппиус и Мережковского сложились свои представления о свободе, любви и религиозности. В статье «Хлеб жизни» (1901) Гиппиус писала: «Пусть же будет у нас чувство обязанности по отношению к плоти, к жизни, и предчувствие свободы — к духу, к религии. Когда жизнь и религия действительно сойдутся, станут как бы одно — наше чувство долга неизбежно коснется и религии, слившись с предчувствием Свободы…» Супругами было решено создать «новую церковь», где рождалось бы «новое религиозное сознание». Так появилась организация Религиозно-Философских собраний, главные тезисы которой звучали так: «Дух — Церковь, плоть — общество; дух — культура, плоть — народ; дух — религия, плоть — земная жизнь…». Как представители новой веры супруги стремились устранить разрыв между духом и плотью и упразднить христианский аскетизм — соединить в одно христианство и язычество. Эта идея была близка многим философам того времени, в том числе Розанову и Бердяеву:

Над темностью лампады незажженной
Я увидал сияющий отсвет.
Последним обнаженьем обнаженной
Моей душе — пределов больше нет.

Желанья были мне всего дороже…
Но их, себя, святую боль мою,
Молитвы, упованья — все, о Боже,
В Твою Любовь с любовью отдаю.

И этот час бездонного смиренья
Крылатым пламенем облек меня.
Я властен властью — Твоего веленья,
Одет покровом — Твоего огня.

Я к близкому протягиваю руки,
Тебе, Живому, я смотрю в Лицо,
И, в светлости преображенной муки,
Мне легок крест, как брачное кольцо.

Истинная в ее понимании вера в Бога становится для Гиппиус точкой нравственной опоры в жизни и ключевой идеей в творчестве. Уже после поэтического дебюта поэтессы (стихи, опубликованные в журнале «Северный Вестник» в 1888 году) становится ясно, что её творчество отражает внутреннее состояние современного человека, вечно о чём-то тревожащегося, ни с чем не мирящегося, чего-то вечно ищущего. Но подлинная религиозность способна спасти от страхов и душевных противоречий, дать надежду на счастье и возрождение:

Я в себе, от себя, не боюсь ничего,
Ни забвенья, ни страсти.
Не боюсь ни унынья, ни сна моего —
Ибо всё в моей власти.

Не боюсь ничего и в других, от других;
К ним нейду за наградой;
Ибо в людях люблю не себя… И от них
Ничего мне не надо.

И за правду мою не боюсь никогда,
Ибо верю в хотенье.
И греха не боюсь, ни обид, ни труда…
Для греха — есть прощенье.

Лишь одно, перед чем я навеки без сил, —
Страх последней разлуки.
Я услышу холодное веянье крыл…
Я не вынесу муки.

О Господь мой и Бог! Пожалей, успокой,
Мы так слабы и наги!
Дай мне сил перед Ней, чистоты пред Тобой
И пред жизнью — отваги…

Свои религиозные настроения, чувства, мысли Гиппиус нередко передает с помощью символов, иносказаний или даже магии чисел. Так, в одном из своих стихотворений, посвящённых числу тринадцать, поэтесса рассуждает о том, что цифра, созданная дьяволом, может распадаться на числа, то отсылающие к бесконечности (8, если прибавить к нему «пустое 5»), то дающие звериное число дьявола (6 в сочетании с семью).

Так утверждается обманность и изменчивость бытия, в котором «тринадцать …необходимо» по самим законам мироздания:

Тринадцать, темное число!
Предвестье зол, насмешка, мщенье,
Измена, хитрость и паденье—
Ты в мир со Змеем приползло.

И, чтоб везде разрушить чет —
Из всех союзов и слияний,
Сплетений, смесей, сочетаний —
Тринадцать Дьявол создает.

Он любит числами играть.
От века ненавидя вечность —
Позорит 8 — бесконечность, —
Сливая с ним пустое 5.

Иль, чтоб тринадцать сотворить, —
Подвижен, радостен и зорок, —
Покорной парою пятерок
Он 3 дерзает осквернить.

Порой, не брезгуя ничем,
Число звериное хватает
И с ним, с шестью, соединяет
Он легкомысленное 7.

И, добиваясь своего,
К двум с десятью он не случайно
В святую ночь беседы тайной
Еще прибавил — одного.

Твое, тринадцать, острие
То откровенно, то обманно,
Но непрестанно, неустанно
Пронзает наше бытие.

И, волей Первого Творца,
Тринадцать, ты — необходимо.
Законом мира ты хранимо —
Для мира грозного Конца.

Для художественного сознания Зинаиды Гиппиус характерны также гибкость, антиномичность, образность. В её стихах нередко соединяется несоединимое — технически это выражается в использовании таких художественных приёмов, как оксюморон, антиномия, антитеза. Неожиданное сближение «отдалённых значений», как выражался Тынянов, в составе яркой окказиональной метафоры даёт новый взгляд на предметы и явления. Интересен в этом смысле антиномичный образ дождевой пустыни в стихотворении «Август»:

Пуста пустыня дождевая…
И, обескрылев в мокрой мгле,
Тяжелый дым ползет, не тая,
И никнет, тянется к земле.

Страшна пустыня дождевая…
Охолодев, во тьме, во сне,
Скользит душа, ослабевая,
К своей последней тишине.

Где мука мудрых, радость рая?
Одна пустыня дождевая,
Дневная ночь, ночные дни…
Живу без жизни, не страдая,

Сквозь сон все реже вспоминая
В тени угасшие огни.

Господь, Господь мой. Солнце, где Ты?
Душе плененной помоги!
Прорви туманные наветы.
О, просияй! Коснись! Сожги…

Бесспорный поэтический талант Зинаиды Гиппиус, её превосходное владение материей стиха и стремление к творческой свободе отразились, в частности, в том, что, помимо силлабо-тоники, поэтесса использовала также технику верлибра — и это в начале XX столетия. Подобные художественные эксперименты делают её произведения ещё более притягательными для современного поколения пишущих людей. Верлибры звучат свежо и оригинально — кажется, что они созданы в нашу эпоху, буквально на днях. В этом — огромное достоинство автора.

Главное, мне понравилось, что небо
   такое просторное и
ничем не загромождено. Если б крыса там
   бегала, ей некуда
было бы спрятаться, и я бы её
   непременно поймал. А здесь
выдумали эти амбары да норы… Хорошо
   тоже, что пустынно.
И небо, хотя видело мое поражение,
   осталось серьёзным
и не очень меня осуждало, так что я
   перестал стыдиться,
и оно мне ещё больше понравилось. Я
   взглянул на рубашку.
Она порвалась на рукаве и казалась
   очень тусклой перед небом.
Я полежал ещё, потом бодро встал,
   оправился и опять
взглянул наверх. Ну не поймал крысу, ну
   изорвал рубашку,
а вот зато у меня теперь есть небо. Оно
   видело всё —
и ничего, осталось, как было. Это
   хорошо, что
оно теперь у меня есть.

Блок и Гиппиус // Формаслов

Своеобразно складывались отношения поэтессы со своими собратьями по цеху. Так, повторяя отчасти судьбу Цветаевой, Гиппиус создала целый цикл стихов, посвященных Блоку. Однако, в отличие от страстной, наполненной чувственными, лирическими настроениями цветаевской поэзии, стихи Гиппиус, адресованные поэту-символисту, отличаются сухостью, нарочитой психологической отдалённостью и как будто взглядом свысока. Общеизвестно, что Гиппиус, будучи ярой противницей российских социальных изменений, никак не могла простить Блоку его «упоения революцией». После его статьи они долгое время не общались, потом встретились — чтобы уже навсегда расстаться:

Душа моя угрюмая, угрозная,
Живет в оковах слов.
Я — черная вода, пенноморозная,
Меж льдяных берегов.

Ты с бедной человеческою нежностью
Не подходи ко мне.
Душа мечтает с вещей безудержностью
О снеговом огне.

И если в мглистости души, в иглистости
Не видишь своего,—
То от тебя ее кипящей льдистости
Не нужно ничего.

Могила Мережковского и Гиппиус // Формаслов

В последние годы и месяцы своей жизни Зинаида Гиппиус, уже вдова Мережковского, будучи сама тяжело больной, много работала, писала о муже, создавала стихи и поэмы… Скончалась поэтесса в Париже 9 сентября 1945 года. Остававшийся до последнего рядом с ней секретарь Злобин свидетельствовал, что в мгновение перед кончиной две слезы стекли по её щекам, и на её лице появилось «выражение глубокого счастья».

Зинаида Гиппиус была похоронена под одним надгробием с Мережковским на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. В СССР произведения Гиппиус не издавались вплоть до 1990 года.

Что мне делать с тайной лунной?
С тайной неба бледно-синей,
С этой музыкой бесструнной,
Со сверкающей пустыней?
Я гляжу в нее — мне мало,
Я люблю — мне не довольно…
Лунный луч язвит, как жало,-
Остро, холодно и больно.
Я в лучах блестяще-властных
Умираю от бессилья…

Ах, когда б из нитей ясных
Мог соткать я крылья, крылья!
О, Астарта! Я прославлю
Власть твою без лицемерья,
Дай мне крылья! Я расправлю
Их сияющие перья,
В сине-пламенное море
Кинусь в жадном изумленьи,
Задохнусь в его просторе,
Утону в его забвеньи…

3 Стихотворения Зинаиды Гиппиус – Тропики Меты

Зинаида Гиппиус (1869–1945) была ведущей фигурой и основателем русского символизма, доминирующего литературного и культурного движения в стране примерно с 1890 по 1910 год. поэт, драматург и критик, сыгравший также важную организаторскую роль в религиозных, философских и литературных обществах Петербурга. Она и ее муж, писатель-символист и теоретик Дмитрий Мережковский (1866–1919 гг.).41), иногда называют самым важным и мощным тандемом в русской литературе. Личный духовный опыт многое объясняет в творчестве Гиппиус, и она, безусловно, разделяла общую озабоченность символистов религиозной философией и мистикой и помогала ей культивировать. Преобладающее настроение в ее самых известных стихах, в том числе переведенных здесь, — это настроение тайны и страха, возможно, отражающее апокалиптическое христианство, которое Гиппиус отстаивала на рубеже веков. После большевистской революции, против которой они решительно выступали, она и Мережковский в конце концов эмигрировали в Париж, где оба продолжали писать.

Цветы ночи[1]

О, не верь ночному часу!
Он наполнен злой красотой.
В ночи люди близки к смерти,
И одни цветы странно живы.

Темны и теплы тихие стены,
И очаг долго без огня…
И от цветов жду предательства,
За цветы меня ненавидят.

Среди них мне тревожно и жарко;
Их аромат удушлив и дерзок,
Но убежать от них не
Возможно — от их стрел не спастись.

Вечер бросает лучи света
На свои лепестки сквозь окровавленный атлас…
Нежное тело оживает —
Проснулись злые цветы.

От ядовитого арума мерил
Капли падают на ковер…
Всё загадочно и неопределённо…
И кажется мне тихим спором.

Шуршат; они шевелятся и дышат;
Как враги, они смотрят на меня.
Всё, что я думаю — знают, слышат,
И меня хотят отравить.

О, не верь ночному часу!
Остерегайтесь злой красоты.
Ночью мы все ближе к смерти,
Только цветы живы.

1894

Швея

Вот уже три дня ни с кем не разговариваю…
Мысли жадные и злые.
У меня болит спина. Куда ни глянь,
вижу только небесно-голубые пятна.

Гудел церковный колокол. Он остановился.
Я наедине с собой.
Алый шелк скрипит и гнется
Под неуклюжей иглой.

На всех явлениях лежит печать.
Они как бы сплавлены друг с другом.
Взяв одно, пытаюсь угадать
Другое за ним — то, что скрыто.

И этот шелк кажется мне Огнем.
И теперь уже не Огонь, а Кровь.
И кровь есть лишь знак того, что мы
Назовем на нашем бедном языке Любовью.

Любовь — всего лишь звук… В этот поздний час,
Что будет дальше, я не могу сказать.
Нет, не огонь, не кровь, а только атлас
Скрипит под робкой иглой.

1 января 1902

Она

В своей бесстыдной и жалкой низости,
Как пыль, она сера, как бренные останки.
И я умираю от этой роковой близости,
Потому что она не может от меня раствориться.

Она грубая и колючая;
Она холодная — она змея.
Я весь изранен ее болезненно-жгучей,
Локтевой чешуей.

О, если бы почувствовать ее заточенное жало!
Вялый, унылый и молчаливый.
Она такая могильная и такая бледная,
И до нее не добраться — она глухая.

Упрямо, извиваясь кольцами

Она прижимается ко мне, душит меня целиком.
И эта самая мертвая, самая черная из вещей,
Самая страшная она — она моя душа![2]

1905, Санкт-Петербург

[1] Несомненный оммаж бодлеровскому Цветам Зла (1857 г.), основополагающий текст символистов.

[2] Душа — существительное женского рода в русском языке.

Джеймс МакГавран получил докторскую степень. по славянским языкам и литературе в Принстонском университете в 2008 году. Он преподавал курсы русского языка и культуры в Кеньон-колледже и колледже Св. Олафа, а осенью 2013 года начал работать преподавателем русского языка в Университете Рутгерса. переводы поэта Владимира Маяковского, Избранные стихотворения , теперь доступен в издательстве Northwestern University Press, а также он опубликовал статьи и переводы в Slavonica , Modern Poetry in Translation и Slavic and East European Journal . В настоящее время он работает над сборником переводов Осипа Мандельштама и историей культуры шахмат в России и Советском Союзе.

Нравится:

Нравится Загрузка…

Зинаида Гиппиус — Делая странную историю

«Мы впадаем в неправду только тогда, когда обобщаем истину, что легко, когда мысли укорачиваются, когда замыкаешься в круге данной реальности».

– Зинаида Гиппиус

Одним из наиболее заметных критических замечаний в отношении изучения квир-истории является вопрос о том, как можно обозначить человека словом, которого не существовало, пока этот человек был жив. Последним и наиболее важным доказательством того, что человек асексуален, небинарен, гендерфлюиден, демисексуален, лесбиян или бисексуален, является самоидентификация. К сожалению, у некоторых фигур самоидентификация не существует, будь то потому, что они держали такую информацию в секрете для собственной безопасности, или потому, что они жили до того, как появились ярлыки, используемые сегодня, или, по крайней мере, не имели доступа к этим ярлыкам. Во многих случаях также необходимо учитывать языковой барьер; Помимо отсутствия самоидентификации, на которую можно было бы опереться, языки отражают культуру людей, говорящих на них. Каждая культура по-своему относится к гомосексуальности, и это видно по их языку. Для кого-то все эти вопросы и конфликты — повод вообще оставить тему в покое. Откровенно говоря, так проще сделать, и это исключает возможность когда-нибудь найти доказательства, противоречащие выводам, на которые было потрачено столько времени.

Вся эта критика основывается на простой и ошибочной основе, что ярлыки статичны и должны идеально подходить человеку, и что цель навешивания ярлыка на историческую личность состоит в том, чтобы закончить разговор, а не начать его. Ярлыки в квир-сообществе служат двум основным целям: во-первых, дать человеку лучшее понимание себя по отношению к окружающему миру, во-вторых, объединить сообщество людей, которые делятся опытом. Глядя на кого-то, кто никогда не имел доступа к ярлыкам, используемым сегодня, первая цель в значительной степени не имеет значения. рассматриваемое лицо мертво; их понимание самих себя и того, как они существуют по отношению к окружающему миру, статично и неизменно. Одна вещь, которую следует отметить в связи с этим фактом, заключается в том, что это означает, что понимание человеком самого себя не может быть повреждено или затруднено неверным ярлыком.

Таким образом, у лейбла остается одна цель — связать сообщество людей, разделяющих опыт. Именно здесь можно найти вред и исцеление, причиненные изучением квир-истории. Исцеление в том смысле, что оно может дать сообществу людей связь с кем-то из прошлого и через это обеспечить лучшее понимание друг друга и самих себя. Вред в том, что это может привести к неправильному пониманию сообщества людей, что приведет к убеждению, что есть общий опыт там, где его нет. Этот вред можно уменьшить, просто по возможности делясь свидетельствами общего опыта и не отвергая свидетельства, которые не соответствуют общему опыту. Для любого, кто делится квир-историей, эти два правила необходимо держать в голове, а для любого, кто изучает квир-историю, видя, что какой-либо человек или учреждение постоянно не выполняет ни одну из этих вещей, является предупреждающим знаком.

Зинаида Гиппиус — невероятный барометр, который выявит несоответствие любому из этих критериев. В рассуждениях о Зинаиде Гиппиус присутствуют все упомянутые выше конфликты. Откровенно говоря, не существует современных лейблов, которые бы идеально подходили друг другу, и если бы они притворялись, что они есть, это стерло бы всю сложность их жизни еще до того, как началось исследование.

Не существует самоидентификации, которая легко вписывает Гиппиус в любую заданную личность. Русский поэт, их обсуждение собственной идентичности проходит в рамках культуры и понимания русского языка. Это особенно важно при использовании в русском языке грамматического рода, который английский язык не может осмысленно передать. В своей поэзии Гиппиус постоянно переключалась между мужским и женским гендером, склоняясь к мужскому. При изучении их поэзии это было продемонстрировано английским читателям с помощью цветного текста, при этом один цвет использовался для обозначения женского рода, а другой — мужского. Поскольку это исследование не их поэзии, а их жизни, это не решение. Самое близкое сравнение английского языка с эквивалентом этого — местоимения, которые будут использоваться, чтобы отразить смену грамматического рода Гиппиус в их произведениях.

Местоимения She/her/hers будут использоваться для обозначения времени, когда Гиппиус использовала женский род в своих работах, he/his/his для мужского рода, и they/them/theirs для обозначения того, что мужской гендерный язык также используется по умолчанию, как а также представляет неопределенность, присущую любому обсуждению ее пола.

Для удобства чтения в первой статье этого набора из трех частей будут использоваться местоимения она/ее/ее, во второй он/его/его, а в третьей они/они/их.

Родился 20 ноября 1869 г., в России Гиппиус рано начала писать. Хотя она не получила формального образования, к семи годам она уже писала стихи. Она написала о том, что в конечном итоге будет опубликовано:

«К 1880 году я писала стихи, будучи великой верой в «вдохновение» и ставя перед собой задачу никогда не отрывать перо от бумаги. Люди вокруг меня видели эти стихи как признак моей «избалованности», но я никогда не пытался их скрывать и, конечно, вовсе не был избалован, что при моем религиозном воспитании».

Она рано начала и другие аспекты своей жизни. Хотя у нее были и другие варианты, когда Дмитрий Мережковский сделал ей предложение в самом начале их отношений, она согласилась, и они поженились в 1888 году. Почти сразу же они поладили, между ними сложилась тесная связь, хотя их брак часто казался нетрадиционным для посторонних. На следующее утро после их свадьбы Гиппиус была найдена спящей в собственной спальне и, по-видимому, отвергла предположение, что ей следует поступать иначе.

Когда они все-таки стали жить вместе, у них были отдельные комнаты, и Гиппиус продолжала заплетать волосы особым образом, который должен был символизировать девственность. Именно это, а также ряд заявлений, которые она сделала о сексе и сексуальности, приводят нас к первой идентичности, часто обсуждаемой при рассмотрении жизни Гиппиус, асексуальности.

Дмитрия Мережковского, ее мужа, часто очень удобно называют асексуалом, но с Гиппиус споров больше. Поскольку она вела строгий журнал, в котором описывались отношения, которые она пережила за пределами своих отношений, не подтверждено, что у нее было много сексуальных отношений. Фактически, в некоторых частях этого журнала обсуждается ее тяга к преследованию человека и ее интерес, угасающий, как только человек проявляет ответный интерес. В какой-то момент написал:

«Как только я, полагая, что пламя моей плоти есть чувственное желание, поведу свое тело в эту сторону — мое пламя угаснет. Значит ли это — разврат? То есть уклонение?»

При этом есть несколько мужчин и женщин, которые имели с ней какие-то отношения, и многие из них были предложены или подразумеваются как любовники. Кажется, что она действительно испытывала влечение на протяжении всей своей жизни, написав:

«Для каждого человека одинаково хорошо и естественно любить любого другого человека. Любовь между мужчинами может быть бесконечно красивой и божественной, как и любая другая. все божьи твари, когда меня привлекают».

Итак, хотя Гиппиус, возможно, и не находится на самом дальнем конце бесполого спектра, есть много слов, которые можно использовать для обозначения ее переживаний, как она их описывает, например, демисексуал. Одна идентичность, которая более ясна, — это бисексуалка, это слово часто используется для описания ее сексуальности, а иногда и ее гендерной идентичности. Как видно из приведенной выше цитаты, ее привлекали и поддерживали отношения как с мужчинами, так и с женщинами на протяжении всей ее жизни, и это было то, что она принимала в окружающих ее людях. Фактически, большая часть ее философии была основана на идее о том, что любовь была чистой и религиозной, независимо от того, кем была любовь между писательством:

«Для любого человека одинаково хорошо и естественно любить любого другого человека.»

Хотя ее ориентация ни в коем случае не совсем ясна, она совершенно странная, и эта тема будет продолжена в обсуждении ее пола.

Прежде чем рассматривать гендерную идентичность Зинаиды Гиппиус, необходимо обсудить климат гендерных отношений в российском литературном сообществе. Близкий друг Гиппиус, Александр Блок, сам по себе является интересным человеком, на которого стоит обратить внимание в контексте квир-истории, и его взгляды на гендер разделяют многие другие члены сообщества, которое часто посещали Гиппиус и ее муж. В частности, полагая, что существует какая-то совершенная версия женственности, и эта божественная женственность была духовной фигурой, которую иногда называли Софией.

Зинаида описала этот взгляд на женственность, а также свое собственное письмо:

«В попытке определить два сияния, которые исходят от двух Начал, [Женского] и [Мужского], в общем можно сказать: они Две равные и равнозначные силы творчества (или Жизни). Хотя они и равны, но полярно противоположны: чтобы высеклась искра (как в электричестве), они должны быть соединены. Предполагая, что полнота соединения находится в Боге (я использую это слово без определения), мы увидим, что наш несовершенный мир (данная реальность, действительный человек) несовершенно отражает ту же божественную картину Каждый человек несет в себе оба Начала [(Женское + Мужское)], но соединенные в несовершенном, и иногда искаженным образом, но Принципы остаются неизменными, равнозначными и полярными по качеству, принцип m как положительное электричество, принцип F как отрицательное электричество.0003

Отраженный в реальности, F — это желание отдать все, m — это желание утвердить все. Если бы реальный мир был единичным и опирался на предписания, существовали бы действительно цельная женщина и действительно цельный мужчина. Тогда и только тогда все шло бы в безупречном половом кругу: телесный мужчина соединился бы с телесной женщиной, порождая детей, столь же совершенных в своем роде, которые затем совершили бы свой собственный половой акт, — и что тогда помешало бы такому миру продолжаться (или кружиться) бесконечно? Люди, устроенные таким образом, не имели бы повода заниматься какими-либо «принципами», и им никогда не пришло бы в голову это делать. Женщина действительно была бы тогда тем, чем она является для некоторых и сейчас: «телом и отраженным светом» (отраженным от мужчины). Для себя она была бы прежде всего любовницей или женой (что не мешает ей заботиться о своих детях). Только несчастные обстоятельства могли внешне лишить ее единственного и неповторимого призвания. В таком мире половой акт по праву находится в центре «любви» (Любовь = похоть).

Но мир устроен не так. . . даже не звериный, а механический режим. Любой, подумав, понял бы это и, я полагаю, понял бы, что он даже не хочет такого режима. (Не все, конечно, занимаются размышлениями, но это возможно)». обе крайности, о которых Гиппиус писала:

«Телесные различия между реальным мужчиной и реальной женщиной, конечно, важны. Тело здесь следует рассматривать как признак преобладания в данном человеке [Женского] или [Мужского] начала [.. .] само тело не является интегральным отражением [мужского] или [женского] начала и, во-вторых, тело не определяет личность».

Гиппиус считал, что человек состоит из множества (обычно сведенных к трем) частей, и каждая из этих частей может быть ближе к каждому из двух полов, которые он описал выше. При этом существование андрогинного не игнорировалось Гиппиус и играло роль во многих его работах, часто используя персонажей, которые представляли его самого.

Одному персонажу, написанному позже в его жизни, явно задали вопрос, который узнают многие небинарные люди:

«Просто ответьте на один вопрос, если можете/ Вы женщина?

Вы «он» или «она»

На что персонаж сначала отказывается отвечать, а потом говорит:

«Но я дорожу именем твоего предка

И ради него я перейду черту молчания

Чтобы ответить на твой вопрос.

Мой ответ просто: я не знаю».

Этот вопрос, скорее всего, исходит непосредственно из предположений о личной жизни Гиппиус. Гиппиус часто одевался как денди и на протяжении всей своей жизни выглядел целенаправленно мужественным, а также обычно использовал слова мужского пола в своих стихах. Он написал об этом высказывание:

«Я хочу писать как мужчина/человек, а не как женщина».

Когда это было написано, Гиппиус также была известна тем, что одевалась в одежду, традиционно ассоциирующуюся с женственностью, но делала это таким образом, который, по мнению многих, был ближе к тому, как мужчина одевался бы как женщина, а не как женщина одевалась бы как женщина. . Его помощник Владимир Злобин писал о том, как он одевался:

«Она была странным существом, почти как с другой планеты. Временами она казалась нереальной, как это часто бывает с людьми очень красивой или чрезмерной уродливости. Кирпично-красные румяна покрывали ее щеки и крашеные рыжие волосы, которые выглядели как Она тщательно одевалась в шали и меха (ей всегда было холодно), в которых безнадежно запутывалась. Ее костюмы не всегда были удачны и не всегда соответствовали ее возрасту и званию. Она превращалась в пугало».

Из того, что написано, ясно, что он был очень привязан к образу денди, который он вылепил явно по образцу архетипа Оскара Уайльда. Этот образ включал в себя платье, а также личность, связанную с денди, включая как отсутствие сексуальности, приписываемое фигуре денди, так и женоненавистничество.

Он писал:

«Я не могу с чистой совестью сказать, что у меня когда-либо было какое-либо предубеждение против женщин… [Я] просто обнаружил, что мои отношения с женщинами складывались иначе, чем с мужчинами, что разница была отметил волей-неволей — и отметил, что это было. Но и здесь главное и серьезное отличие было не в сексуальной сфере (в этой сфере для меня не было существенной разницы, и что касается меня, я никогда там ничего особенного не замечал.) Но главное: в обществе женщин меня ничего не интересовало, меня просто не интересовало, что они думают и что говорят или как они думают и как говорят что Я с удовольствием поболтал бы с ними о чем угодно и понаблюдал бы за ними, но мне и в голову не приходило обращаться к кому-либо из них по предметам, имеющим для меня первостепенное значение… скажи, я тоже не был особым любимцем женщин и, вероятно, тоже не представлял для них никакого интереса».

Его пол также оказал явное влияние на его отношения, романтические или нет. В романтической сфере люди, с которыми он был, иногда были людьми, которых, как известно, привлекали исключительно к тому или иному полу, как пишет феноменолог Дженнифер Престо:

«Гиппиус не столько «гетеросексуализирует» лесбийские отношения, сколько усложнить их».

В собственном браке его, похоже, принимали как неженщину и поддерживали как такового, хотя было много комментариев со стороны. За пределами романтической сферы у него была приличная поддержка, но была враждебность.

Иногда используется как нападение, а иногда как попытка утвердить его. Было много предположений о биологическом поле Гиппиус. Существовало широко распространенное мнение, что он был интерсексуалом, и с тех пор это мнение было в значительной степени опровергнуто.

Что не является недостатком, так это собственные рассуждения Гиппиус о своем поле, одно из наиболее ясных произведений, которые он написал, сказав:

«Я не желаю исключительной женственности, так же как я не желаю исключительно мужественности. Каждый раз, когда кого-то оскорбляют и неудовлетворен во мне; с женщинами активна моя женственность, с мужчинами — моя мужественность! В мыслях, желаниях, в духе моем — я больше мужчина, в теле — я больше женщина. Но они так слиты вместе, чего я не знаю».

Такие слова, как андрогинность и гендерфлюид, часто встречаются в описании Гиппиус, и ни одно из них не кажется неправильным для использования. В конце концов, лучшие слова исходит от самой Гиппиус, рассуждая о женственности, написав:

«Таким образом, во всех запутанных нитях действительности — во всех ее мелочах, ошибках и нюансах — можно обнаружить одни и те же действенные Принципы [чисто мужское начало]. и женского рода]: разделенные и соединяемые, соединенные и разделяемые».

Во всем этом противоречии и сложности есть две устойчивые точки: первая — муж Зинаиды Гиппиус Дмитрий Мережковский, в которого они остались глубоко влюблены, и вторая — религия, которая будет играть большую роль в жизни Гиппиус вплоть до их смерть. Отчасти через религию они познакомились и завязали отношения с Дмитрием Философовым.

Эти отношения, в отличие от других на протяжении всей их жизни, включали их мужа, и они втроем стали основным продуктом литературной сцены России, почти понимаемой как единое целое под именем «Мережковские».

Отношения этих троих были очень близкими, все они были писателями разного толка и очень религиозны; их отношения сыграли большую роль как в их религии, так и в их творчестве. Гиппиус рассматривала эти отношения как своего рода «домашнюю церковь», которая представляла и отображала многие из их философских убеждений.

На это и на их открытость была некоторая негативная реакция, но Мережковские в основном проигнорировали это, выглядя вполне довольными. Теперь их отношения вызывают много спекуляций, поскольку сам Мережковский считался асексуалом, а Философов — гомосексуалистом. Простейшим ответом на это было бы сказать, что Философов, как и Мережковский, видел в Гиппиус не женщину. Частично их отношения показывают, что представление Гиппиус о гендере было не просто представлением ради их письма, но частью их повседневной жизни и отражало их внутреннее понимание самих себя. Это также указывает на то, что оба их мужа понимали и уважали их идентичность.

Всего через два года после начала их новых отношений произошла революция 1905 года, которую Мережковские яростно критиковали. В конце концов Мережковские были вынуждены уехать из России во Францию. Именно там их политические убеждения и движения стали более ясными и частыми, включая общее презрение к Первой мировой войне и отправку писем солдатам на передовой.

Октябрьская революция только ухудшила ситуацию и вызвала ярость Гиппиус и их мужей, и в конце концов все трое переехали в Польшу, а затем обратно во Францию. В конце концов, Философов был отделен от трио, хотя отношения троих продлились пятнадцать лет, а Гиппиус поддерживала с ним связь до конца их жизни.

Мережковский начал один из немногих публично известных конфликтов в их отношениях, когда в надежде, что нацисты свергнут большевиков, он выказал им поддержку. Уровень поддержки обсуждается многими, но было сказано, что в разгар его поддержки Гиппиус увещевала его, говоря:

«Это конец для нас».

Именно после этого, а также разоблачения того, что нацисты делали на Восточном фронте, Мережковский, как сообщается, наконец осудил их. Философов умрет в 1940, затем Мережковский в 1941 году и, наконец, Гиппиус в 1945 году.

Перед смертью Гиппиус работала над биографией Мережковского, Надежда Александровна Бучинская написала ее: Заполняя один журнал за другим своим прекрасным каллиграфическим почерком, она готовила большую книгу, которая должна была стать, по ее мнению, должной данью уважения ее спутнику жизни, тому, кого она называла «Великим человеком». ‘. Она хвалила этого мужчину в самых необычных для нее выражениях — женщину с ледяным острым умом, взгляд которой на окружающих ее людей был так совершенно ироничен. Она, должно быть, любила его очень, очень сильно «.

Гиппиус оставила после себя сложное наследие, которое было интерпретировано по-разному, некоторые оправданы, некоторые менее. Ясно то, что они глубоко ценили любовь и часто обсуждали ее как центр своих религиозных убеждений, что делает их окончательный проект подходящим форзацем.

ССЫЛКИ И ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Отказ от ответственности: некоторые источники могут содержать инициирующий материал

Brickman, C. L. (n.d.). Модернистская русская лирика осмысливает классический миф . 98.

http://basu.daneshlink.ir/Handler10.ashx?server=3&id=1572/core/services/aop-cambridge-core/content/view/9F7C279C6095147408B11ADF000EA6FC/S0037677
1994a.pdf/no_title3

8 Iangirov

8 , Р. (2008). Тело и отраженный свет: заметки о женской прозе эмигранток и ненаписанной книге Зинаиды Гиппиус «Женщины и женственность». Российские исследования в литературе , 44 (3), 7–36. https://doi.org/10.2753/RSL1061-1975440302
Krafft, EK (nd). Революция чтения в русском женском творчестве: радикальные теории, практика и работа органов . 303.
Лоутон, Д. (2021). Гиппиус, гендер и текстовая работа в классе L2. Журнал L2 , 13 (1). https://doi.org/10.5070/L213151782
Лейдекер, К., и Уайт, Н. (2007). После близости: культура развода на Западе с 1789 года . Питер Ланг.
Матич, О. (1979). Андрогины и русский серебряный век. Тихоокеанская филология , 14 , 42. https://doi.org/10.2307/1316437
Мифы и Эрос в Fin de Siecle Russia: Сексуальная революция Зинаиды Гиппиус
. (н.д.). Получено в сентябре 2021 г. с https://core.ac.uk/download/pdf/41230421.pdf
Presto, J. (1998). Образ Зинаиды Гиппиус. The Slavic and East European Journal , 42 (1), 58. https://doi.org/10.2307/310052
Presto, J. (1999). Чтение Зинаиды Гиппиус: Над ее трупом. The Slavic and East European Journal , 43 (4), 621. https://doi.org/10.2307/309416
Presto, J. (2000). Андрогинный взгляд Зинаиды Гиппиус. Русская литература , 48 (1), 87–115.