Читать онлайн «Гаргантюа и Пантагрюэль», Франсуа Рабле – ЛитРес
ПОВЕСТЬ ОБ УЖАСАЮЩЕЙ ЖИЗНИ ВЕЛИКОГО ГАРГАНТЮА, ОТЦА ПАНТАГРЮЭЛЯ, НЕКОГДА СОЧИНЕННАЯ МАГИСТРОМ АЛЬКОФРИБАСОМ НАЗЬЕ, ИЗВЛЕКАТЕЛЕМ КВИНТЭССЕНЦИИ КНИГА, ПОЛНАЯ ПАНТАГРЮЭЛИЗМА
1542 г.
К ЧИТАТЕЛЯМ
Вы, кто прочтете эту книгу, знайте,
Что от нее в восторг вы не придете,
Но и краснеть себя не принуждайте —
Ни зла, ни яда в ней вы не найдете.
Ее вы руководством не считайте,
– Пожалуй, только в области смешного
(Мне не придумать ничего иного).
Я вижу, горе вас угрозой давит,
Так пусть же смех, не слезы, сказ мой славит
Смех людям свойственней всего другого.
ПРОЛОГ АВТОРА
Блистательнейшие из пьяниц и вы, изысканнейшие из венериков (ибо вам, а не кому другому, посвящаются мои писания)! Алкивиад в диалоге Платона, под названием «Пир», восхваляя своего наставника Сократа, бесспорного князя философов, между прочим говорит, что он похож на Силена.
Силенами назывались когда-то ларчики в роде тех, что мы ныне встречаем в лавках аптекарей: сверху нарисованы всякие веселые и игривые изображения – в роде гарпий, сатиров, гусей с уздечкой, зайцев с рогами, уток под вьюком, козлов с крылами, оленей в упряжке – и другие такие картинки, придуманные, чтобы возбуждать смех у людей (таков был Силен, учитель доброго Бахуса). Но внутри этих ларчиков сберегали тонкие снадобья: мяту, амбру, амом, мускус, цибет; порошки из драгоценных камней и другие вещи. Вот таков-то, говорят, был и Сократ, потому что, взглянув снаружи и судя по внешности, вы за него не дали бы и луковицы, – так некрасив он был телом и так смешон манерами: нос острый, взгляд быка, лицо дурака; в привычках простой; в грубой одежде; бедный имуществом; несчастливый в женщинах; не способный ни к какой службе; всегда смеющийся, всегда выпивающий, как и всякий другой; всегда насмешливый, всегда скрывающий свое божественное знание. Но откройте этот ларец – и найдете внутри небесное, неоценимое снадобье: разумение более чем человеческое, добродетели изумительные, мужество непобедимое, трезвость несравненную, довольство стойкое, уверенность совершенную, презрение невероятное ко всему, из-за чего люди столько заботятся, бегают, работают, плавают и воюют.
К чему, по вашему мнению, ведет это предисловие и предварение? А к тому, что вы, мои добрые ученики и прочие бездельники, читая веселые заголовки некоторых книг нашего сочинения, как-то: «Гаргантюа», «Пантагрюэль», «Феспент»[1], «О достоинствах гульфиков»[2], «Горошек в сале» с комментарием, и т. д., слишком легкомысленно судите, будто в этих книгах только и трактуется о нелепостях, глупостях и веселых небылицах, потому что по внешнему признаку (то есть по заголовку), не поискав, что будет дальше, обычно начинаете смеяться и потешаться. Но с таким легкомыслием не подобает судить человеческие творения.
Ведь сами вы говорите, что платье не делает монахом, и что иной хоть и в монашеском платье, а меньше всего монах, – другой и в испанском плаще, а по своей храбрости далек от испанца. Вот почему следует раскрыть книгу и старательно взвесить, что в ней выводится. Тогда вы узнаете, что снадобье, в ней содержимое, совсем другого качества, чем обещал ларец, – то есть, что предметы, в нем трактуемые, совсем не столь глупы, как утверждается в заглавии.
А в случае, если вы даже найдете в буквальном смысле вещи забавные, вполне соответствующие названию, – все-таки не нужно останавливаться на этом, как при пении сирен, а в высшем смысле толковать то, что считаете сказанным в сердечной радости.
Случалось вам когда-нибудь откупоривать бутылку? Черт возьми! Припомните удовольствие, которое вы получали при этом.
А видели вы когда-нибудь собаку, нашедшую мозговую кость? Это, как говорил Платон (см. кн. 2-ю «О государстве»), самое философское в мире животное. Если вы видели, вы могли заметить, с каким благоговением она ее сторожит, с какой заботой охраняет, с каким жаром ее держит, как осторожно раскусывает, с какой любовью разгрызает, как тщательно высасывает. Что заставляет ее делать это? На что она надеется от своих стараний? Какого блага ждет она? Ничего, кроме капельки мозга. Правда, что эта капелька слаще, чем многое другое, ибо мозг есть пища, в совершенстве приготовленная природой, как говорит Гален (см. гл. III «Прирожд.
способн.», и XI – «Употр. част.»).
По примеру сей собаки, нужно быть мудрыми, чтобы уметь вынюхать, прочувствовать и оценить эти прекрасные книги высокого вкуса, нужно быть легкими в преследовании, смелыми в нападении, потом, тщательно читая и постоянно размышляя, разломать кость, высосать оттуда мозговую субстанцию, – то есть то, что я разумею под этими пифагорейскими символами, – в верной надежде сделаться благодаря чтению и благоразумнее и сильнее; ибо в нем найдете вы удовольствие особого рода и учение более сокровенное, которое раскроет перед вами высочайшие таинства и страшные мистерии – как в том, что касается нашей религии, так и в области политики и экономики.
Верите ли вы, что Гомер, некогда написавший «Илиаду» и «Одиссею», думал о тех аллегориях, что выискали там Плутарх, Гераклит, Понтик, Евстатий и Форнут, и что Полициан у них украл?
Если верите, то вы ни на фут, ни на локоть не приближаетесь к моему мнению, согласно которому Гомер так же мало думал об этих аллегориях, как Овидий в своих «Метаморфозах» о таинствах евангелия, что брат Любен[3], истинный лизоблюд, силился бы доказать, если бы встретил олухов вроде себя, или, как говорится в поговорке, нашел бы крышку по котлу.
Если не верите, то есть ли причина, по которой вам не поступить бы так же и с этими веселыми новыми повествованиями, хотя, диктуя их, я не думал об «этом больше, чем вы, которые, пожалуй, умеете выпить, как я? Ибо на сочинение знатной этой книги я не потерял и не употребил иного времени, чем то, которое положено для принятия моей трапезы, то есть еды и питья. Это самое подходящее время для писания о таких высоких материях и глубоких учениях, как умел делать Гомер, образец всех филологов, и Энний, отец латинских поэтов, как об этом свидетельствует Гораций, хотя какой-то невежда выразился, что от его стихов больше пахнет вином, чем елеем.
Какой-то оборванец говорит то же и о моих книгах; ну и черт с ним! Запах вина, – сколь он вкуснее, веселее и ценнее, нежнее и небеснее, чем запах елея! И я так же буду гордиться, когда обо мне скажут, что на вино я тратил больше, чем на масло, – как Демосфен гордился, когда про него говорили, что он на масло тратил больше, чем на вино. Мне только честь и слава, если про меня говорят, что я хороший товарищ и собутыльник; и при такой славе я всегда желанный гость во всякой хорошей компании пантагрюэлистов.
Демосфена один придира упрекнул, что от его речей пахнет как от фартука грязного торговца маслом. Однако прошу истолковывать поступки мои и речи в лучшую для них сторону, имейте уважение к сыровидному моему мозгу, который питает вас этими милыми пустячками, и, сколько можете, поддерживайте мое веселое настроение.
Итак, забавляйтесь, друзья, веселитесь, читая, – телу на удовольствие и почкам на пользу! Только слушайте, бездельники, – не забудьте за меня выпить, а уж за мной дело не станет.
ГЛАВА I. О происхождении и древности рода Гаргантюа
Я отсылаю вас к великой Пантагрюэльской хронике для ознакомления с происхождением и древностью рода, от коего произошел наш Гаргантюа. Из нее вы более пространно узнаете, как первые великаны зародились на этом свете и каким образом по прямой линии от них произошел отец Пантагрюэля, Гаргантюа; вы не сердитесь, если я теперь отклонюсь от этой истории, хотя она такова, что чем чаще ее вспоминать, тем она больше будет нравиться вашим милостям.
Дай бог, чтобы каждый знал с такою достоверностью свою генеалогию от Ноева ковчега до наших дней! Думаю, что сейчас много на земле императоров, королей, герцогов, князей и пап, произошедших от каких-нибудь продавцов индульгенций и носильщиков корзин, и, наоборот, немало больных и жалких нищих в странноприимных домах ведут свое происхождение по прямой линии от великих королей и императоров, если принять во внимание изумительный закон смены великих империй:
От ассириян к мидянам,
От мидян к персам,
От персов к македонянам,
От македонян к римлянам,
От римлян к грекам,
От греков к французам.
И вот, чтобы дать вам представление о себе, я полагаю, что происхожу от какого-нибудь богатого короля или принца давнопрошедших времен, потому что вы никогда не видели человека, который сильнее меня желал бы быть королем и богачом, чтобы задавать пиры, не работать, ни о чем не заботиться, а делать богатыми своих друзей и всех достойных и ученых людей.
Возвращаясь к нашим баранам, скажу вам, что вышняя милость не сберегла для нас генеалогии Гаргантюа с древнейших времен в более полном виде, чем чьей-либо другой, кроме мессии, о которой я не говорю, потому что это меня не касается, да и черти, то есть клеветники и лицемеры, противятся этому. Эта генеалогия была найдена Жаном Одо на лугу, которым он владел, близ Голо, что пониже Олив, по направлению к Нарсэ. Роя по его приказу канавы, землекопы наткнулись мотыками на обширный бронзовый склеп бесконечной длины, ибо конца его и не нашли, потому что он заходил далеко за шлюзы реки Вьенны. Вскрыв его в одном месте, отмеченном сверху кубком, вокруг которого шла надпись этрусскими буквами: «Здесь питие бывает» («Hic bibitur»), нашли девять фляг в таком порядке, как ставят гасконские кегли.
В книжке была найдена вышеупомянутая генеалогия, сплошь написанная канцелярским почерком, не на бумаге, не на пергаменте и не на вощеной дощечке, а на вязовой коре, настолько попорченной от старости, что едва можно было заметить следы букв.
Я, хотя и недостойный, был вызван туда, и с помощью очков, приложив искусство чтения невидимых букв, как учит Аристотель, разобрал их все, как вы сами сможете увидеть, пантагрюэльствуя, то есть в меру выпивая, и читая про ужасающие подвиги Пантагрюэля. В конце книги находился небольшой трактат, озаглавленный «Противоядие от безделья». Крысы, тараканы или (чтобы не соврать) другие зловредные животные отгрызли начало истории. Остальное же прилагаю здесь, из уважения к древности документа.
ГЛАВА II
Здесь приводится стихотворение в 112 строк, заполняющее всю главу, очень сложное по конструкции и темное по смыслу.
ГЛАВА III. Как Гаргантюа одиннадцать месяцев пребывал во чреве матери
В свое время Грангузье[4] был большой весельчак, любивший выпить до дна, как и всякий человек в то время, и закусить чем-нибудь соленым. Для этого у него обыкновенно хранился большой запас окороков, и майнцских и байоннских, порядочно копченых бычьих языков, множество колбас, по сезону, и солонины с горчицей, подкрепление в виде икры, сосисок, не булонских (потому что он боялся ломбардских пилюль), но из Бигорры, Лонконэ, Брэнны и Руарги. Уже в зрелом возрасте он женился на Гаргамели, дочери короля парпальонов, красивой и здоровой девице, и часто вдвоем они изображали животное о двух спинах и весело терлись друг о друга, так что жена зачала превосходного сына и носила его до одиннадцатого месяца. Ведь женщины могут носить во чреве такой срок и даже больше, особенно если это какая-нибудь выдающаяся личность, коей предстоит в свое время совершить героические подвиги; Гомер говорит, что младенец, которым наградил нимфу Нептун, родился по истечении года, т.
-е. на двенадцатом месяце.
Ибо, как говорит в III книге Авл Геллий, величию Нептуна соответствовало столь продолжительное время, дабы этот младенец сформировался в совершенстве. По такой же причине Юпитер продлил до сорока восьми часов ночь, проведенную им с Алкменою; ибо в меньшее время не смог бы он выковать Геркулеса, очистившего мир от чудовищ и тиранов.
Гг. старшие пантагрюэлисты подтвердили сказанное мною и объявили не только возможным, но и законным ребенка, которого родит женщина на одиннадцатом месяце после смерти своего мужа.
См.:
Гиппократ, кн. «О кормлении».
Плиний, кн. VII, гл. V.
Плавт, In Cistellaria.
Марк Варон, в сатире «Завещание», со ссылкой на авторитет Аристотеля по этому вопросу.
Ценсоринус, «О дне рождения».
Аристотель, кн. VII, гл. 3 и 4 «О природе животных».
Геллий, кн. VII, гл. 16.
Сервий в своей эклоге приводит стих Виргилия: «Matri longa decem», etc.
(«Матери долгие десять», и т. д.).
И много других безумцев, число коих возрастет, если прибавим законников.
«О сыновьях собственных и законных, законом признаваемых», см. § 13 Дигесты.
А также:
«О восстановлении в правах родившегося на одиннадцатом месяце».
Сверх того, о том же нацарапали свой лукавый закон: Галл «О детях и потомках…» и в книге седьмой «О состоянии людей…», и некоторые другие, кого я теперь назвать не решаюсь.
Применяя такие законы, вдовушки могут вполне свободно предаваться вовсю любовным утехам целых два месяца после кончины супруга. Покорнейше прошу вас, добрые товарищи, если повстречаете таких, из-за которых стоит раздеться, действуйте и приводите ко мне. Ведь если они забеременеют на третьем месяце, то ребенок будет считаться наследником умершего, а раз забеременеют, то смело действуют дальше: дорога свободна, раз чрево полно.
Юлия, дочь императора Октавиана, отдавалась своим барабанщикам только тогда, когда чувствовала себя беременной, подобно тому как и судно требует лоцмана не раньше, чем оно проконопачено и нагружено.
А если кто упрекнет их за то, что они позволяют себя штопать во время беременности, имея в виду, что самки животных в таком положении ни в коем случае не подпустят самцов, они ответят, что одно дело – самки, а другое – женщины, которые превосходно понимают веселые привилегии «второзачатия».
ГЛАВА IV. Как Гаргамель, нося Гаргантюа, объелась потрохами
Каким образом и при каких обстоятельствах Гаргамель родила, – следует ниже, а если не верите, то пусть у вас кишка выпадет. У нее кишка выпала третьего февраля, после обеда, за которым Гаргамель съела слишком много потрохов[5]. Потроха – это внутренности откормленных волов, то есть таких волов, которые жиреют, кормясь в хлеву и на заливных лугах.
Таких именно жирных быков зарезали 367014 штук, с целью засолить их во вторник на первой неделе поста и иметь весной достаточный запас мяса по сезону, чтобы в начале обеда, помянув соленым получше выпить. Потрохов получилось, как сами понимаете, достаточно, и таких вкусных, что каждый пальчики облизывал.
Но дьявольски плохо было то, что их нельзя было долго хранить, потому что они портились, а это скверная штука! Поэтому было решено пожрать все, чтобы ничего не пропало. Для этого пригласили всех жителей Сэннэ, Сюилье, Ла-Рош-Клермо, Вогодрэ, не оставили и Ле-Кудрэ, Монпансье, Ге-де-Вед и других соседей. Все это были мастера выпить, добрые товарищи прекрасные игроки в кегли. Добряк Грангузье получил от этого превеликое удовольствие и приказал, чтобы всего было вдоволь.
Все-таки он говорил жене, чтобы та ела поменьше, в виду приближения срока, и что эти потроха не очень-то хорошая еда. «Кто ест кишки, – говорил он, – захочет попробовать и того, что в них». Невзирая на эти предостережения, Гаргамель съела этих кишок шестнадцать больших бочек, две малых, да шесть горшков. Зато и раздулись кишки у ней.
А после обеда все гурьбою повалили в Сольсэ и там на густой траве плясали под звуки веселых флажолетов и нежных волынок, – так весело, что прямо небесное удовольствие было смотреть, как они забавлялись.
ГЛАВА V. Разговоры пьянчужек
Довольно бессвязные речи, местный колорит которых мало интересен; к развитию повести глава не имеет отношения.
ГЛАВА VI. Каким странным образом родился Гаргантюа
В то время как гости обменивались пьяными прибаутками, у Гаргамели начались боли в животе, и Грангузье поднялся с травы и честно принялся успокаивать ее, думая, что это родовые боли, и говоря ей, чтобы она прилегла на траву под ивами, и что скоро у нее отрастут новые ноги[6]; поэтому надо вооружиться новым мужеством, в ожидании появления крошки. Хотя боль будет и очень неприятная, но она не долго продлится; зато радость, что придет ей на смену, уничтожит горечь боли, так что даже и воспоминания о ней не останется.
– Я докажу тебе это, – говорил он. – В евангелии от Иоанна, гл. XVI, наш спаситель говорит: «Женщина, когда рожает, скорбит, но когда родит младенца, о скорби своей забывает».
– О, – сказала она, – вы хорошо говорите, и я предпочитаю слушать такие евангельские тексты: мне они гораздо приятнее, чем житие святой Маргариты или другие ханжеские жития[7].
– Не бойся, моя ярочка, поспеши с этим, а там скоро сделаем другого.
– О, – сказала она, – вам, мужчинам, легко говорить, с божьей помощью я уж потружусь ради тебя. Но дал бы бог, чтобы вам его отрезали.
– Что? – сказал Грангузье.
– О, – сказала она, – как вы простодушны! Вы отлично понимаете.
– Ну, если вам угодно, велите принести нож.
– Нет, – сказала она, – не дай бог! Прости меня, господи! Я ведь так только сболтнула, не придавайте моим словам значения. Но мне сегодня придется помучиться, если бог не поможет, и все ведь из-за вашего удовольствия…
– Мужайтесь, милая! – сказал он. – Не беспокойтесь ни о чем; главное уже сделано. Пойду выпью еще чего-нибудь. Если в это время вам будет больно, я буду близко. Хлопните в ладоши, я сейчас прибегу.
Немного погодя Гаргамель начала вздыхать и жалобно кричать. Тотчас гурьбою сбежались отовсюду повитухи и, ощупывая ее снизу, нашли обрывки какой-то кожи прескверного запаха, – и они подумали, что это ребенок, но это была прямая кишка, которая у нее выпала благодаря ослаблению, происшёдшему оттого, что она, как сказано выше, объелась потрохами.
Поэтому одна препоганая старуха-бабка, пользовавшаяся славой великой лекарки, выселившаяся из Бризпайля, близ Сен-Жену, лет за шестьдесят до того, дала роженице такого средства от поноса, что у той закупорились и стянулись кишки, так что (страшно подумать!) их едва ли смогли бы растянуть даже зубами, хотя на мессе святого Мартина[8] дьявол зубами сумел хорошо вытянуть даже пергамент, на котором записывали болтовню куртизанок.
Благодаря этому печальному случаю получилась вялость матки; ребенок проскочил по семяпроводам в полую вену и, вскарабкавшись по диафрагме до плеч, где вена раздваивается, повернул налево и вылез через левое ухо.
Едва родившись, он не закричал, как другие младенцы: «Уа!», но громким голосом заорал: «Пить, пить, пить!» – будто всех приглашал выпить.
Я подозреваю, что вы не верите такому странному рождению. Если не верите, мне дела нет; но порядочный и здравомыслящий человек верит во все, что ему говорят и что написано.
См.
«Притчи Соломоновы», гл. XIV: «Невинный верит каждому глаголу»; св. апостола Павла «Первое послание к коринфянам», гл. XIII: «Милостивец верит всякому». Почему же вы не верите? Никакой видимости правды, – скажете вы. Я же вам скажу, что именно по этой самой причине вы должны верить совершенною верою: ибо сорбонисты говорят, что вера есть «вещей обличение невидимых».
Разве противоречит этот случай нашей религии, закону, разуму и священному писанию? Что до меня, я не нахожу в святой библии ничего, что бы противоречило этому. Но если бог так хотел, то ведь не скажете же вы, что он не мог этого сделать? О, прошу вас, никогда не смущайте своей души подобными суетными мыслями; ибо, говорю вам, для бога нет ничего невозможного, и если бы он захотел, то все женщины рожали бы детей через уши. Разве не родился Вакх из бедра Юпитера? Роктальяд – из пятки своей матери? Крокмуш – из туфли кормилицы? Разве Минерва не родилась через ухо из Юпитерова мозга? А Адонис – из коры миррового дерева? Кастор и Поллукс – из яйца, снесенного Ледой? Но вы еще более были бы поражены и изумлены, если бы я сейчас целиком прочитал вам главу из Плиния, в которой говорится о странных и противоестественных случаях рождения.
А я, во всяком случае, не такой самоуверенный врун, каким был он. Почитайте седьмую книгу его «Натуральной истории», глава III, и не морочьте мне голову.
Рабле, Франсуа
Рабле, Франсуа | |
1494-1553 | БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТФОРУМ ХРОНОСА
| Франсуа РаблеФрансуа Рабле. Рабле (Rabelais), Франсуа (1494? — 9.IV.1553) — французский писатель,
гуманист. Выдающийся представитель культуры Возрождения. Был монахом; в
монастыре овладел латинским и греческим языками, вступил в переписку с Г.
Бюде. Изучал медицину в Монпелье, в 1537 году получил степень доктора
медицины. Был в тесной дружбе с гуманистом Э. Доле. Основное произведение
Рабле, принесшее ему мировую славу, — фантастический роман «Гаргантюа и
Пантагрюэль» («Gargantua et Pantagruel», v. 1-5, Lion, 1532-64). По своим
изобразительным средствам и постановке проблем роман тесно связан с народной
жизнью и народной культурой того времени. Уничтожающий смех романа направлен
против феод.альногомира и его идеологии. Осмеивая религиозный фанатизм,
культ аскетизма и нетерпимость, Рабле выступал как враг не только
католической церкви, но и Реформации, за что подвергся нападкам со стороны Ж. Кальвина. Создав образ идеального, «просвещенного государя» —
Пантагрюэля, Рабле нарисовал утопическую картину идеального общества
(Телемское аббатство), построенного на принципах личной свободы, в котором
осуществлена гуманистическая идея гармонического воспитания человека в
противовес средневековой схоластической системе воспитания. И. E. Верцман. Москва. Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 11. ПЕРГАМ — РЕНУВЕН. 1968. Рабле, Франсуа. Шарж Самым выдающимся представителем этого направления [евангелистов], как,
впрочем, и всей французской литературы XVI века, является Рабле. Франсуа
Рабле (1494—1553) родился в провинции Турень, недалеко от небольшого городка
Шинон, в семье адвоката. В юности Рабле поступил в монастырь, затем покинул
его, изучал медицину и естественные науки, был врачом» занимался
филологическими исследованиями. Человек больших и разносторонних познаний,
Рабле завоевал бессмертную славу своим сатирическим романом «Гаргантюа и
Пантагрюэль» — самым выдающимся творением французской художественной
литературы XVI века. Роман Рабле — произведение глубоко народное как по
своей идейной направленности, так и по своей форме. Сатирическим фигурам, воплощавшим в себе пороки господствующего общества,
Рабле противопоставлял образы людей из народа, представителей социальных низов. Не менее враждебно, чем к католической церкви, относился Рабле и к
протестантизму. Как и книги Доле и Деперье, произведение Рабле подрывало доверие
не только к католицизму, но и к религии вообще. Мракобесию, насаждавшемуся
реакционными общественными силами, Рабле противопоставлял веру в будущее
человеческого общества, пафос научного познания мира и овладения его богатствами
на благо человека. Его роман пронизан духом стихийного материализма. Свои
гуманистические убеждения Рабле утверждал и в области педагогики, которой
придавал весьма большое значение. Показывая бессмысленность
церковно-схоластических методов воспитания, Рабле противопоставлял им свои
передовые представления о гармоническом, всестороннем развитии человеческой
личности. Глубоко народной была и форма романа Рабле, рассчитанная на вкусы простого читателя, навеянная во многом фольклорной традицией. Роман Рабле был написан исключительно богатым, образным и близким к разговорной речи языком. Цитируется по изд.: Всемирная история. Том IV. М., 1958, с. 236-237. Рабле, Франсуа (Rabelais, Francois) (ок. 1494
– ок. 1553), крупнейший представитель литературы французского Возрождения,
прославленный автор сатирических повествований Гаргантюа (Gargantua) и
Пантагрюэль (Pantagruel). Родился, по утверждениям одних ученых, в 1483, по
убеждению других – в 1494; ко второму мнению склоняется большинство
биографов. Полагали, что его отец был трактирщиком, но эта легенда давно
опровергнута: он был судебным чиновником, т. Остается неясным, каким образом и в силу каких причин он в столь раннем возрасте (предположительно в 1511) поступил в монастырь. Загадочны и мотивы, заставившие его отдать предпочтение францисканским обителям. Эти монастыри в ту пору оставались в стороне от гуманистических устремлений и даже изучение греческого считали уступкой ереси. Симпатизировавший гуманизму епископ Жофруа д’Эстиссак из ближайшего бенедиктинского аббатства Мальезе взял к себе секретарями Франсуа и его друга Пьера Ами. В 1530, оставаясь в духовном звании, Рабле появился в известной
медицинской школе в Монпелье и уже через шесть недель был готов держать
экзамены на бакалавра – несомненно, что медициной он занимался и прежде. Вплоть до 1546 Рабле писал мало: много времени отнимала у него работа над
сочинениями, представленными на докторскую степень, полученную в 1537.
Известен случай, когда были перехвачены его письма и он на время удалился в
Шамбери. Третья книга (Tiers Livre), описывающая новые приключения
Пантагрюэля, была осуждена, как и прежние. На помощь пришли
высокопоставленные друзья. Кардинал Дю Белле добился для Рабле приходов в
Сен-Мартен де Медон и Сен-Кристоф де Жамбе. Кардинал Оде де Шатийон получил
королевское одобрение на публикацию Четвертой книги (Quart Livre), что не
помешало Сорбонне и парижскому парламенту осудить ее, как только она вышла в
1552. В своих сочинениях Рабле демонстрирует исключительное богатство
тональности – от послания Гаргантюа сыну (Пантагрюэль, гл. VII) до таких
мест, когда сами заглавия едва ли воспроизводимы без пропусков, обозначаемых
точками. Оригинальность Рабле всего ярче проявилась в его необычайно
красочном и пышном стиле. В его трудах по медицине еще чувствуется влияние
Галена и Гиппократа. Один из наиболее известных французских врачей, он во
многом обязан своей репутацией тому обстоятельству, что был способен
толковать греческие тексты, а также анатомическим сеансам, до какой-то
степени предвещавшим методы лабораторного исследования. Не назвать особенно
самобытной и его философию. Напротив, писания Рабле – истинная находка для
прилежного любителя устанавливать источники и заимствования. Зачастую
повествование занимает всего несколько строк, и страница почти полностью
заполняется примечаниями. Этот комментарий, отчасти лингвистический,
составляли ученые источники, речь простонародья, включая диалекты,
профессиональный жаргон разных сословий, а также греческий и латынь –
распространенные в ту эпоху кальки. Гаргантюа и Пантагрюэля называют романами. Действительно, на их
композицию большое влияние оказали популярные в то время рыцарские романы.
Рабле тоже начинает рассказ с рождения своего героя, который, конечно,
появляется на свет «весьма странным образом». Затем традиционно идут главы о
детстве и воспитании в отроческие годы – воспитывают героя как адепты
Средневековья, так и Возрождения. Воспитание в духе последнего вызывает у
автора только восторги, воспитание же в духе Средневековья – одно презрение.
Когда Гаргантюа конфискует колокола Собора Парижской Богоматери,
теологический факультет Парижского университета направляет к нему делегацию
с целью их вернуть. Возглавивший эту делегацию магистр Ианотус де Брагмардо
описан со злою насмешкой. В резком контрасте с этим слабоумным стариком
стоит прекрасно воспитанный, светлый умом Гаргантюа, чья внешность столь же
безукоризненна, как и его латынь. Среди его помощников едва ли не самый
интересный – брат Жан, очень схожий с братом Туком из баллад о Робин Гуде. В Пантагрюэле, следующем за Гаргантюа (хотя он напечатан раньше),
заимствования из фольклора, составившие основу рассказа, намного очевиднее.
Герой-великан, одержимый жаждой приключений, прямо перенесен в рассказ из
лубочных книг, продававшихся на ярмарках в Лионе и Франкфурте. Его рождение
происходит также «весьма странным образом» и описывается с многочисленными
акушерскими подробностями. Столь же красочно повествование о том, как росло
это громадных размеров чудо природы, но постепенно основное внимание автор
начинает уделять интеллектуальным устремлениям в духе Возрождения.
Показательна сцена знакомства с Панургом, который рекомендует себя,
произнося речи на многих языках, – эпизод, точно рассчитанный с целью
вызвать смех у публики, принадлежащей к кругам гуманистов, где могли счесть
немецкий трудным, однако различали греческий и древнееврейский, если
говорящий демонстрировал «истинный дар риторики». Появившись в повествовании, Панург останется в нем до самого конца. Третья книга построена так, что он постоянно находится в центре действия, рассуждая то на темы экономики (о пользе долгов), то о женщинах (следует ли ему жениться?). Когда рассказ доходит до женитьбы Панурга, Рабле заставляет его искать совета то у одного персонажа, то у другого, так что в деле участвуют разные группы людей. Их мнения оказываются совсем не убедительными, и Панург решает прибегнуть к совету оракула Божественной Бутылки, так что книга завершается на ноте и ироничной, и горькой. Четвертая книга полностью отведена под путешествие Пантагрюэля,
представляющее собой и паломничество в средневековом духе, и ренессансный
опыт познания, отчасти в подражание Жаку Картье, описавшему свои
путешествия, или многочисленным «космографиям» того времени. В Четвертой книге путешествие не завершено. Пятая книга заканчивается
сценой у оракула Божественной Бутылки, чье таинственное слово
истолковывается как «тринк», т. Пятая книга появилась в двух вариантах вскоре после кончины Рабле. Споры
о том, не является ли она подделкой, ведутся давно. Тот факт, что Пятая
книга не может быть безоговорочно признана творением Рабле, осложняет
понимание и оценку его взглядов. Даже по тем частям произведения,
относительно которых не возникает сомнений в авторстве, сложно судить,
каково было отношение автора к религии. В наши дни принято считать, что он
был последователем Эразма, т.е. желал церковных преобразований, но не
отделения от Рима. Неприязнь к монашеству объясняется не только отвращением
к аскетизму, но и напряженной в ту пору полемикой, которая шла в самих
монастырях между приверженцами гуманизма и ревнителями средневековых
порядков. Об этой полемике Рабле думал, насмешливо описывая библиотеку
монастыря Св. Последние годы Рабле окутаны тайной. Возможно, никогда не будет выяснено, почему он отказался от своих приходов вскоре после того, как их получил. Ничего достоверно не известно о его смерти, помимо эпитафий поэтов Жака Таюро и Пьера де Ронсара, причем последняя звучит странно и не комплиментарна по тону. Обе эпитафии появились в 1554. Даже о месте захоронения Рабле ничего нельзя сказать точно. Традиционно считается, что он погребен на кладбище собора св.Павла в Париже. Использованы материалы энциклопедии «Мир вокруг нас». Далее читайте:Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга I. Главы XXIII и XXIV. Исторические лица Франции (биографический указатель). Сочинения:Oeuvres, v. 1-5, P., 1913-31; Oeuvres complètes, t. Литература:Евнина Е. Франсуа Рабле. М., 1948 Франсуа Рабле. Биобиблиографич. указатель, М., 1953; Пинский Л. Смех Рабле. – В кн.: Пинский Л. Реализм эпохи Возрождения. М., 1961 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965 Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. М., 1973 Lefranc A., Rabelais, P., 1953; Plattard J., Rabelais, l’homme et l’oeuvre, P., 1958.
|
| ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
| | ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
Таков, например, брат Жан, защитник родной земли, носитель народной смекалки,
или Панург, в котором писатель реалистически отразил характерные черты
современного ему городского плебейства. Образы многих народных сказок
запечатлены писателем и в сказочных фигурах королей-гигантов.
е. принадлежал к просвещенному
среднему сословию, которому столь многим обязано французское Возрождение.
Антуану Рабле принадлежали в Турени земли неподалеку от Шинона; в одном из
его поместий, Ладевиньер, и родился Франсуа.
Два
года спустя он стал врачом городской больницы в Лионе. В те времена Лион был
крупным центром книжной торговли. На ярмарках среди народных книг можно было
найти переделки средневековых романов о деяниях великанов и всевозможных
чудесах, например Большие хроники (автор неизвестен). Успех этой истории
семейства великанов побудил Рабле приняться за собственную книгу. В 1532 он
напечатал Страшные и ужасающие деяния и подвиги достославного Пантагрюэля (Horribles
et espouantables faicts et prouesses du tres renomm Pantagruel). Хранителями
ортодоксальной догмы, в том числе Сорбонной, теологическим факультетом
Парижского университета, книга была немедленно осуждена. В ответ Рабле убрал
несколько запальчивых выражений (вроде «сорбоннского осла») и, отставив
старые побасенки, написал разящую сатиру, не оставлявшую сомнений насчет его
намерений в будущем. Это была книга о Гаргантюа, «отце Пантагрюэля».
Великаны остались и в ней, как остались и многочисленные отзвуки перепалки,
происходившей в 1534.
В тот период многие из друзей Рабле оказались в
заточении, были изгнаны либо ожидали еще более плачевные судьбы.
Пользовавшийся большим влиянием дипломат Жан Дю Белле, кардинал и посланник
в Риме, несколько раз брал с собой в Рим Рабле и добился от папы полного
прощения за те прегрешения против церковной дисциплины, которые его друг
допускал в былые дни (Отпущение 17 января 1536).
_35.jpg)
Брат Жан – воплощение идеала, близкого сердцу автора, как близок он был и
Эразму Роттердамскому: это монах, отнюдь не пренебрегающий живой, деятельной
жизнью, умеющий постоять за свою обитель и словом, и делом.
В этой же книге (глава
VIII) находим написанное стилем Цицерона письмо к Пантагрюэлю,
свидетельствующее, сколь страстно верили тогда люди в наступление новой
эпохи.
Сочетание
средневековых и ренессансных элементов у Рабле не должно удивлять читателя.
Та же амбивалентность свойственна и другим деталям его повествования.
Путешествие начинается с евангелической, почти протестантской церемонии, но,
с другой стороны, перед нами старая привычка давать аллегорические названия
различным островам, которые посещает экспедиция (как острова Папеманов и
Папефигов). Дабы эта географическая фантазия не иссякала, названия берутся
даже из древнееврейского, как, например, остров Ганабим (множ. число от
слова ganab – вор). Странно, что изобретательный и неунывающий Панург
постепенно становится малосимпатичным персонажем, как, например, в
знаменитой сцене бури на море, когда он ведет себя как трус, в отличие от
брата Жана, с его твердостью духа, владением ситуацией и знанием морского
дела.
е. как приглашение испить из чаши познания.
Тем самым финал всего произведения приобретает оптимистическую тональность –
герои полны надежд, что впереди новая эра.
Виктора (Пантагрюэль, глава VII), в которой полки уставлены
книгами с комическими заглавиями (вроде «Башмаков терпения»).
1-5, P., 1957; в рус. пер.: Гаргантюа и Пантагрюэль,
пер. Н. Любимова, М., 1961.Литературные учебные пособия и резюме
Благодарим вас за изучение этого краткого изложения сюжета SuperSummary «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле.
Современная альтернатива SparkNotes и CliffsNotes, SuperSummary предлагает высококачественные учебные пособия, которые содержат подробные резюме глав и анализ основных тем, персонажей, цитат и тем эссе.
Жизнь Гаргантюа и Пантагрюэля — это серия из пяти романов, написанных Франсуа Рабле в шестнадцатом веке. В нем рассказывается о приключениях двух великанов в сатирической прозе с примесью иронии и сарказма.
Первая книга называется Пантагрюэль . Хотя действие этой истории происходит вторым в серии, на самом деле она была опубликована первой. В начале книги отец-гигант Гаргантюа и его жена рожают сына, но жена умирает при родах. Он вырастает таким же великаном, как его отец, и ученым. Остальная часть книги рассказывает истории о его списке чтения, в основном книги с юмористическими названиями.
Он подружился с Панургом, шутником, и они отравили некоторых вторгшихся великанов, сожгли их лагерь и утопили всех выживших в моче. Другой персонаж умирает, когда ему отрезают голову, но Панург пришивает ему голову обратно.
Затем он сообщает, что все души ада работают на ужасной работе и получают неадекватную заработную плату. Рассказчик оказывается во рту Пантагрюэля и обнаруживает среди его зубов цивилизацию.
После Пантагрюэля автор написал вторую книгу о своем исходном материале, Гаргантюа. Она начинается с его чудесного рождения после одиннадцатимесячной беременности. Роды настолько тяжелые, что его мать угрожает кастрировать его отца, и Гаргантюа в конце концов появляется из уха матери, требуя эля. Чтобы кормить его молоком, требуется более 17 000 коров, а его горничные восхищаются размером его гульфика.
Его отправляют в Париж для получения образования, но его раздражают толпы, и он топит тысячи людей в моче. Тем временем он крадет колокола Святого Антония (позже возвращая их) и формирует армию, чтобы отразить нападение соседнего лорда, который почувствовал, что его пекари были оскорблены. Он выигрывает битву и получает достаточно денег, чтобы основать «антицерковь».
В третьей книге мы возвращаемся к Пантагрюэлю.
Стиль повествования меняется на пародийно-философский; Последнее слово всегда остается за Панургом. Он читает проповеди о морали долга и проповедует против ограничений, принимая при этом предложение Пантагрюэля заплатить своим кредиторам.
Панург решает, что он женится теперь, когда у него есть финансовые возможности в первый раз. Он перестает носить гульфик и начинает искать совета. Все, с кем он консультируется, соглашаются, что если он женится, его жена будет обманывать, грабить и избивать его. Он переосмысливает все их предсказания, чтобы они лучше работали в его пользу. Они решают отправиться в морское путешествие, чтобы раз и навсегда решить вопрос о женитьбе. Корабль хорошо снабжен определенной фаллической травой, и рассказчик приводит скандальную письменную историю.
В четвертой книге морское путешествие продолжается. Это комический пересказ «Одиссеи» и сатирическая критика эксцессов Римско-католической церкви, а также политических деятелей того времени. Они плывут в Восточную Азию и покупают экзотических животных, но ссорятся с купцом и топят его вместе со своим стадом.
Они плывут мимо Острова Судебных приставов, жители которого требуют, чтобы их били.
Они сталкиваются со штормом на море, и Панург приходит в ужас. Позже он притворяется невыносимо храбрым, но они все равно убивают морское чудовище. Существа-полусосиски из Читтерлингов принимают Пантагрюэля за своего врага Лента, не зная, что он мертв. Божественная свинья останавливает битву. Они продолжаются на другие острова, где люди едят только воздух, где муж и жена перехитрили дьявола, где люди поклоняются папе и где люди поклоняются богу еды. Он заканчивается тем, что Пантагрюэль салютует музам.
Ученые спорят о том, что первоначальный автор завершил последний роман. Персонажи пробираются через различные острова, находя странные вещи, такие как птицы, живущие в той же иерархии, что и католическая церковь. Их похищают меховые коты-законники, но они сбегают, разгадывая загадку. Есть и другие люди, настолько толстые, что разрезают кожу, чтобы жир вытек. Есть остров юристов, которые кормятся судебными делами, а в Королевстве прихотей они смотрят в прямом эфире шахматный матч.
Они продолжают путь в царство тьмы. Вместе с проводником из Лантернленда они спускаются под землю, чтобы найти Оракула, которого ищут. Они восхищаются архитектурой и религиозными церемониями и натыкаются на Оракула Бакбука. На священной бутылке написано «тринк», и они пьют жидкий текст из книги толкования. Тогда Панург клянется, что вино побуждает его к правильным действиям, и клянется жениться как можно скорее.
На протяжении всего текста избыток является ключевым элементом повествования. Гиганты никогда официально не измеряются и, кажется, меняют размер в соответствии с историей. В какой-то момент они могут оспорить дело в зале суда, а в другом они настолько велики, что рассказчик живет во рту одного из них в течение шести месяцев. У каждого в этой истории слишком драматизированная личность, и это создает сатиру истории.
Никто не в безопасности. Рабле критиковал католическую церковь, политический истеблишмент, простых людей и философов среди прочих. Сериал считается классикой литературы эпохи Возрождения.
Он дал французскому языку сотни новых слов и был проанализирован многими критиками на предмет его сатирической структуры. Хотя этот стиль не знаком современным читателям, он является частью классического канона французской литературы.
Гаргантюа и Пантагрюэль Франсуа Рабле, Мягкая обложка
Гаргантюа и Пантагрюэль
Франсуа Рабле
Dover Publications, Inc.
ISBN: 978-0-486-80833-8
ГЛАВА 1
ПЕРВАЯ КНИГА
ГЛАВА I
Генеалогия и древность Гаргантюа.
Я должен отослать вас к Великой Хронике Пантагрюэля для ознакомления с генеалогией и древностью расы, по которой Гаргантюа пришел к нам; в нем вы сможете подробнее понять, как в этом мире родились Великаны, и как от них по прямой линии произошел Гаргантюа отец Пантагрюэля.
и не обижайтесь, если на этот раз я пройду мимо него, хотя бы предмет был таков, что чем чаще он будет вспоминаться, тем больше он порадует ваших достопочтенных Seniorias\ согласно которым вы имеете полномочия Платон в Филебо и Горгий; и Flaccus, , который говорит, что есть некоторые цели (такие, без сомнения, как эти), которые чем чаще они повторяются, тем более восхитительны.
Дай бог, чтобы каждый имел точное знание своей Родословной со времен Ковчега Ноя до сего века. Я думаю, что многие в наши дни являются императорами, королями, герцогами, князьями и папами на земле, чье происхождение происходит от некоторых привратников и торговцев помилованием, как, напротив, многие теперь являются бедными бродячими нищими, несчастными и несчастными, которые происходят от крови и родословных великих королей и императоров, вызванных (как я понимаю) перемещением и революцией королевств и империй, начиная с Assyrians to the Medes, from the Medes to the Persians, from the Persians to the Macedonians, from the Macedonians to the Romans, from the Romans to the греки, от греков до французов и ок.
И чтобы дать вам некоторую подсказку относительно меня самого, кто говорит с вами, я не могу думать, что я происхожу из рода какого-то богатого короля или принца в прежние времена, потому что вы никогда еще не видели человека, который имел бы большее желание чтобы быть королем и быть богатым, то я имею, и только для того, чтобы хорошо зарабатывать, ничего не делать и ни о чем не заботиться, и обильно обогатить моих друзей и всех честных и ученых людей; утешаю себя тем, что в другом мире я буду таким, да и даже больше, чем в настоящее время я осмеливаюсь желать; что касается вас, с тем же или лучшим самомнением утешайте себя в своих бедствиях и пейте свежее, если вы можете прийти этим.
Возвращаясь к нашим погодным условиям, я скажу, что суверенным даром небес Древность и Генеалогия Гаргантюа были сохранены для нашего использования более полным и совершенным, чем любое другое, за исключением Мессии, которого я значит не говорить; ибо это не относится к моей цели, и дьяволы (то есть) лжеобвинители и лицемерные евангелисты будут против меня в этом.
Эта Генеалогия была найдена Иоанном Андреем на лугу, который был у него возле Полярной арки, под Оливковым деревом, как вы идете к Марсей: , где, когда он прорывал несколько канав, землекопы ударились мотыгами о большую медную гробницу, и неизмеримо длинную, потому что они никогда не могли найти ее конец, потому что она слишком далеко входила в Шлюзы. Вена; вскрытие этой Гробницы в определенном ее месте, запечатанное сверху клеймом кубка, о котором было написано в гетрурианских письмах HIC BIBITUR; Они нашли девять Флаггонов, расположенных в таком порядке, в котором они ранжируют свои кайлы в Gasgonie, из которых тот, который был помещен в середине, имел под собой большую, толстую, большую, серую, хорошенькую, маленькую, заплесневелую, маленькую брошюру, пахнущую сильнее, но не лучше, чем розы. В этой книге была обнаружена упомянутая генеалогия, полностью написанная канцелярским почерком, не на бумаге, не на пергаменте и не на воске, а на коре вяза, но настолько изношенной от долгого времени, что вряд ли три буквы вместе могут быть там совершенно различимы.
Я (хотя и недостойный) был послан туда, и с большой помощью тех Очков, посредством которых искусство чтения смутных письмена и букв, которые не ясно кажутся взору, практикуется, как Аристотель учит этому, перевел книгу, как вы можете видеть в своем пантагрюлизировании, то есть в пьянстве за душевным желанием; и читая ужасные и ужасные действия Пантагрюэля: в конце книги был небольшой Трактат, озаглавленный Antidoted Fanfreluches, или Galimatia экстравагантных тщеславий. Крысы и мотыльки или (чтобы я не лгал) другие злые звери отгрызли начало, остальное я присоединил к настоящему из уважения, которое я питаю к древности.
ГЛАВА II
Противоядие Fanfreluches: Или Галиматия экстравагантных тщеславий, найденных в древнем монументе.
Не успели кимвры победить Пройти по воздуху, чтобы избежать летней росы, Но при его приближении огромные кадки были наполнены Чистым свежим Маслом, падающим в ливни дистиллированными, И когда вода была его бабушкой, .
Вслух он воскликнул, Рыба это, сэр, я молю вас; Потому что его борода почти вся сломана, Или что он будет держаться за весы, о которых он молился.
Облизать его туфельку, говорили некоторые, было гораздо лучше, Потом получить прощение и большую заслугу. Тем временем приближается лукавый пловец, Из глубины, выпущенной, где они ловят Роше; Кто сказал: «Добрые господа, давайте спасем некоторых из них, Угорь здесь, и в этой глухой пещере Вы найдете, если наши взгляды остановятся, Великую пустошь на дне его меха.
Чтобы прочитать эту главу, когда он действительно начал, В ней не было найдено ничего, кроме домов телят; Я чувствую (сказал он) Митру, которая держит Мою голову так холодно, что у меня холодеет мозг. Будучи согретым ароматом подворота, Чтобы остаться у каминных очагов, он вооружился, При условии, что они сделали новую тяжелую лошадь Из каждого человека с волосатым мозгом.
Говорили о бочке святого Ноулза, Гилбатара и тысячах других дыр; Если бы их можно было превратить в рубцовое вещество, Которое не могло бы быть подвержено кашлю, Так как всякому человеку неприлично видеть их так зияющими на каждом ветру: Ибо, если бы они красиво были закрыты, Для залогов они людям могли бы быть разоблачены.
В этом аресте Геркулеса Ворон был убит при ее возвращении из Ливии убежища. Почему я не сказал Минос там приглашен, Если только это не я, никто не опущен: И тогда это их ум, Я больше не лягушек и устриц не посылаю им в магазин; В случае, если они пощадят мою жизнь и окажутся вежливыми, я отдам их продажу прялок дьяволу.
Успокоить его приходит Q.B. кто хромает лады В безопасном проходе трикси крекеров, Валун, великий двоюродный брат Циклопа, те Убивали, пока каждый вытирал нос: Мало инглингов в этой паровой земле разводят , Но на кожевенном заводе отвеяно: Бегите туда все вы, тревога звучит ясно, У вас будет больше, чем у вас было в прошлом году.
Вскоре после этого птица Юпитера Решила заговорить, хотя это должно было оказаться мрачным; И все же боялся, увидев их в ярости, Они должны были низвергнуть на землю мертвую империю. Он предпочел огонь с небес, чтобы украсть К лодкам, где продавали красных сельдей; Затем быть спокойным против тех, кто стремится отважить нас И к Massorets ласковых слов поработить нас.
Все это, наконец, завершилось галантно, На глазах Съел и Херноподобное бедро, Который сидя увидел Penthesilea tane, В старости, для женщины, торгующей кресс-салатом; Каждый кричал, Ты, грязная жаба угольщика, Приличествует ли тебе быть найденным за границей? Римский штандарт у тебя украли, Который они в лохмотьях пергамента демонстрировали.
Юнона была рождена, которая под радугой, Ловила птиц со своей уткой внизу: Когда ее с таким тяжким трюком они проделывали, Что она почти была от него отбита: Сделка заключалась в том, что горло она должна из Proserpina имеет два свободных яйца; И если она после этого будет найдена, Она должна быть привязана к холму боярышника.
Семь месяцев после того, как не хватало двадцати двух, Он, тот, что в древности Карфаген город разрушил: Отважно средь них всех сам продвинулся, Требуя от них своего наследства; Хотя они справедливо составили разделение, Согласно решению закона ранта обуви; Раздавая запас пива и говядины, Тем бедолагам, что написали Бриф.
Но наступит год, когда появится турецкий лук, Пять веретен сплетенных и три горшка, В котором док невежливого короля Будет перцем под платьем отшельника, Ах, если для одной ее лицемерки вы должны Позвольте потерять так много акров: Прекратите, прекратите, этот визард может стать другим, Отойдите к брату Змей.
‘Это в прошлые времена, что тот, кто есть, будет царствовать со своими добрыми друзьями в мире время от времени; Ни опрометчивый, ни опрометчивый Принц не будет тогда править жаждать, Каждая добрая воля будет иметь свой арбитраж. И радость, обещанная издревле как гибель Гостям небес, придет в своем маяке: Тогда племенные кобылы, которые были оцепенелыми, Как там с триумфом едут королевские лошади.
И это будет продолжаться время от времени, Пока Марс не будет арестован за неизвестное преступление. Тогда придет тот, кто превзойдет других, Восхитительный, приятный, несравненный, полный благодати. Угомонитесь, приблизьтесь к этой трапезе, Все мои верные друзья, ибо он умер, Кто ни за что на свете не возвратится вновь, Так высоко будет тогда прошедшее время в слезах.
Тот, кто был сделан из воска, поместит каждый член рядом с петлями деревянного блока: тогда мы больше не будем master master whoot, Чванство, кто протягивает сигнал тревоги; Если бы кто-нибудь взялся за кинжал, который он носит, Головы были бы свободны от звона в ушах, Чтобы сбить с толку весь кладезь злоупотреблений, И, таким образом, Аполлон и Музы.
ГЛАВА III
Как Гаргантюа носил одиннадцать месяцев в животе матери.
Грангузье был в свое время хорошим парнем и знатным шутом; он любил пить неразбавленным, как любой человек того времени в мире, и охотно ел соленое мясо: для этой цели он обычно был хорошо снабжен окороками Бэкона, оба из Вестфалия, Майнц и Байон; с запасом сушеных языков Neats, большим количеством Links, Chitterlings и Puddings в их сезон; вместе с солью, говядиной и горчицей, много твердых рядов измельченной в порошок кефали, называемой Ботаргос, большой запас Sauciges, не Bolonia (ибо он боялся ломбардского бокконе), а Bigorre, Longaulnay, Brene, и Руарг.
В силе своего возраста он женился на Гаргамеле, дочери Короля Parpaillons, веселый мопс и болтливая девка. Эти двое часто вместе делали двух спинных зверей, радостно трущихся друг о друга своим беконом до такой степени, что в конце концов она стала великой с ребенком прекрасного сына и ходила с ним до одиннадцатого месяца, так долго. , да и дольше, пусть женщина носит свой большой живот, особенно когда это какой-нибудь шедевр природы, и человек предопределен к совершению в свое время великих подвигов; как Гомер говорит, что дитя, которое Нептун родил от Нимфы, родилось через целый год после зачатия, то есть на двенадцатом месяце; ибо, как говорит Авл Геллий , либр. 3. это долгое время было подходящим для величия Нептуна, чтобы в нем дитя могло получить свою совершенную форму: по той же причине Юпитер создал ночь, в которой он лежал с Алкменой, последние сорок восемь часов , меньшего времени недостаточно для ковки Геракл, очистивший мир от Чудовищ и Тиранов, чем он был подавлен.
Мои господа, древние пантагрюэлисты подтвердили то, что я говорю, и вместе с тем объявили это не только возможным, но также поддержали законное рождение и узаконение младенца, рожденного женщиной на одиннадцатом месяце после смерти ее мужа. . Гипократ, lib. де алименто. Плиний либ. 2. крышка. 5. Плавт в своей Цистелярии. Маркус Варо в своем Сатире с надписью, Завет, ссылаясь с этой целью на авторитет Аристотеля. Цензоринская библиотека. де умереть Натали. Арист. библиотека 2. крышка. 3 и 4 de natura animalium. Геллий либ. 3. заглушка. 16. Сервий в его толковании этого стиха Вергилия Эклоги, Matri longa decern и т. д. и тысяча других дураков, число которых увеличили Адвокаты. §. Desuis et legit., 1. In testa to, § ft., & in Autent., De restitut. etea quce брюки в xj. менструация\ , кроме того, на этих основаниях они нарушили закон Робидилардика, или Лапитуролив . Галиус, §. Де Либ.
etposthu., & l. септимо §. Де стат. Хоми. И некоторые другие Законы, которые в настоящее время я не осмеливаюсь назвать; посредством чего честные вдовы могут без опаски играть в ближнюю ягодичную игру изо всех сил и изо всех сил в течение первых двух месяцев после смерти их мужей. Умоляю вас, мои славные крепкие весенние юноши, если вы найдете какую-нибудь из этих самок, которые стоят того, чтобы отвязать удилище, встаньте, оседлайте их и приведите ко мне; ибо если они забеременеют в течение третьего месяца, дитя будет наследником умершего, , если перед смертью у него не было других детей, а мать сойдет за честную женщину.
Когда станет известно, что она зачала, смело продвигайтесь вперед, не щадите ее, что бы ни случилось с вами, видя, что брюхо полно; как Юлия дочь Императора Октавиан никогда не продавала себя своим животным бамперам, но когда она оказывалась с ребенком, по обычаю кораблей, которые не получают своего рулевого, пока не получат свой балласт и груз; и если кто-нибудь упрекнет их в этом, то их ратаконникулирование и постоянное развратное отношение к их беременности и большому весу, видя животных в такой же потребности их полноты, никогда не допустят, чтобы самец-мужчина посягнул на них: их ответ будет, что это звери.
, но это женщины, очень искусные в прелестных долинах, и небольшие гонорары за приятное ремесло и таинства суперфетации: как Populius до сих пор отвечал, согласно отношению Macrobius lib. 2. Сатумал. Если Дьявол не хочет, чтобы они были в мешке, он должен сильно закрутить кран и заткнуть пробку.
ГЛАВА IV
Как Гаргамель, отлично ладивший с Гаргантюа, съел огромное количество рубцов.
Причина и способ того, как Гаргамель была уложена в постель и избавлена от ее ребенка, были такими: и, если вы не верите в это, я хочу, чтобы ваша задница вывалилась и совершила побег. Ее задница, или анус, ускользнула от нее после полудня, на третий день 9 сентября.0063 Февраль за то, что съел за обедом слишком много Godebillios. Годебиллио — это жирные требухи койро, кокосовая стружка — это коровы, откармливаемые в стойлах в стойлах Окс или на свежих лугах гуимо, луга гуимо — это те, которые для их продуктивности можно косить два раза в год, и этих жирных быков они закололи триста шестьдесят семь тысяч четырнадцать, чтобы засолить их на Масленицу, чтобы к приходу Весны было вдоволь наварного мяса, которым они приправляли рот в начале трапезы и отведывали их вино лучше.
У них было много требух, как вы слышали, и они были так вкусны, что каждый пальчики оближется, но беда была в том, что на все, что могли сделать люди, не было возможности долго удерживать их в этом вкусе ; ибо через очень короткое время они бы воняли, что было неприлично; поэтому было решено, что они все должны быть проглочены, ничего не потеряв; для этого они пригласили всех бюргеров Sainais, Suille, из Roche clermand, из Vaugaudry, , не исключая Boudray, Monpensier, Guedevede, и других их соседей, всех пьяниц, храбрых парней и хороших игроков в kyles. Добрый человек Грангузье очень радовался их обществу и велел, чтобы ни в чем не было ни нужды, ни жадности; тем не менее он велел жене есть понемногу, потому что ей уже пора, и что эти рубцы не очень похвальное мясо. : они были бы рады (сказал он) быть при пережевывании нечистот, которые бы съели ящик, в котором он был. Несмотря на эти увещевания, она съела шестнадцать четвертаков, два бушеля, три куска и полную петрушку: о прекрасное испражнение, которым она набухла от состава такой дерьмовой дряни; после обеда все гурьбой вышли в ивовую рощу, где на зеленой траве под звуки веселых флейт и приятных волынок так галантно танцевали, что было сладостно и небесною забавой видеть их такими резвиться.