Философия томас гоббс: ТОМАС ГОББС – АРИСТОТЕЛЬ НОВОГО ВРЕМЕНИ

Содержание

Естественный разум. Зачем нужна философия с точки зрения Томаса Гоббса

Томас Гоббс – мыслитель, который еще при жизни успел прочувствовать выгоды от популярности, лишения гражданской войны и даже запрет на публикацию своих философских текстов из-за подозрения в богохульстве. Некоторое время после смерти интеллектуальное наследие английского философа и вовсе могло оказаться позабытым ввиду намеренного сокрытия и ограничения доступа к его трудам. Concepture разбирается, зачем, по мнению Гоббса, нужна философия, и ради каких целей он сам занимался ею, несмотря на все потенциальные и реальные невзгоды.

Естественный разум

Идеи Гоббса значительно повлияли не только на философию политики, но и на политическую практику, став частью теоретического фундамента основных идеологий ХХ-го века. Без преувеличений можно сказать, что таким образом они хотя бы отчасти реализовались. Что и говорить, если до сих пор в политическом дискурсе с завидной частотой используется, обсуждается и упоминается гоббсовская концепция государства как Левиафана.

Сначала разберемся с тем, как Томас Гоббс определял философию, в чем видел ее предмет и цель, а также каким образом он аргументировал необходимость ею заниматься. После же осмыслим его позицию, сопоставим с реальностью философа и современным миром. Тем самым поймем, в чем взгляды Гоббса устарели, в чем они на удивление современны и – что самое главное – к каким результатам они привели.  

Начинает Гоббс со скромного утверждения о том, что философия представляет собой естественный человеческий разум. То есть она не является отчужденной от человека академической дисциплиной, которую можно изучать, а можно и нет. Также она не является и интеллектуальной забавой, направленной на выдумку и создание концептов без какой-либо причины, просто ввиду авторского ментального зуда. Это прерогатива искусства, к коему Гоббс причисляет и метафизику.

Философия представляет собой естественный, присущий человеку так же, как зрение, обоняние или слух способ познания окружающего мира – обработку и разложение бесформенного и хаотичного в составное и понятное. При том не просто познания как такового, а с определенной практической целью. К примеру, стремление к богатству — это в том числе и косвенное стремление к мудрости, так как, по Гоббсу, материальные блага – зеркало мудрости, что означает, что они призваны указывать на что-то, а не просто быть самоценными.

В современности мы можем проследить схожий смысл в явлении демонстративного потребления. Его конечная цель – не показать, что человек что-то потребляет, а показать нечто посредством этого, будь то статус, культурный уровень, принадлежность к социальной группе или иные признаки жизненного благополучия.

Как ни странно, но при заданных условиях не всё знание для Гоббса является философией. Он не включает то, что дано природой – опыт, восприятие и память, а также некоторые другие сферы человеческого познания, о которых речь пойдет позже.

Критерием принадлежности знания к философскому для Гоббса является правильное рассуждение. Другими словами, по законам логики, которым философ придает индивидуальную математическую форму. Правильное рассуждение – это то, которое вычитает или складывает, и, соответственно, еще и умножает или делит.

Под этим Гоббс подразумевает, что условно финальная идея или суждение – это результат сложения более простых идей, а также – в некоторых случаях – вычитание заблуждений. Философ, начиная с простого суждения, складывает его с другими и вычитает «ошибки», тем самым формируя некое объективное знание. 

Такой подход проявляется у Гоббса и в его теории о возникновении государства. Изначально люди, находясь в естественном состоянии, руководствуются эгоистичной природой, приводящей к «войне всех против всех». Она же является источником тотального страха за свою жизнь, который заставляет людей осмысливать происходящее и пытаться найти выход.

Иначе говоря, понимая, что их природа соответствует идее «человек человеку волк», люди изменяют и преумножают её до идеи общественного договора, которая приводит к созданию государства. С течением еще некоторого времени люди выделяют недостатки государственного устройства, устраняют их и тем самым вычитают из государства. К слову, государство – это уже не просто замысел и концепт, а объект социальной механики. Таким образом, через работу с рядом идей люди проходят путь от непонятой природной анархии к осознанному социальному механизму.

Предметом правильного рассуждения является всякое тело. В это понятие англичанин вкладывает материалистический смысл. Тело – это по сути любой материальный и конечный предмет, существующий именно в пространстве, а не в нашем мышлении. Между собой тела различаются по тому, какие действия они совершают и к каким явлениям эти действия приводят. В целом, этим Гоббс констатирует корреспондентную теорию истины, согласно которой истина – это знание, соответствующее реальному объекту.

И тут к Гоббсу появились вопросы со стороны церкви, которая привыкла видеть философию служанкой теологии, а не автономной дисциплиной, которой её делали примерно в то же время помимо Гоббса и другие мыслители. Закономерно, что в большей мере для церкви это был вопрос не богохульства, а власти.

Дело в том, что помимо прочего в своем труде «О теле» Гоббс напрямую написал о том, чтó философия исключает. Во-первых, теологию, так как та изучает атрибуты вечного, в котором нет места действию, и, соответственно, телам тоже. Во-вторых, религию, так как та основана на авторитете церкви, а не на знании. После этого Гоббс замечает, что философия исключает не только ложное знание, но и малообоснованное, как, к примеру, столь популярную в его время астрологию. Досталось и истории, которая была исключена, так как основана на опыте.

Обобщая, можно сказать, что философия, по Гоббсу, исключает априорное и необоснованное (выдуманное) знание. Тем не менее, это не значит, что всё это надо отбросить и забыть, как о страшном догматическом сне. Скорее надо подвергнуть такое знание правильному рассуждению – или хоть какому-то, ведь для Гоббса неправильное рассуждение предпочтительней его отсутствия. По его мнению, в конечном счете серия ошибок должна привести человека к правильному.

Так, мы приходим к гоббсовскому определению философии:

«Философия есть познание, достигаемое посредством правильного рассуждения и объясняющее действия, или явления, из известных нам причин, или производящих оснований, и, наоборот, возможные производящие основания из известных нам действий».

Путь к силе

Несмотря на то, что для Гоббса философия является естественной для человека вещью, он отлично осознает, что в действительности люди используют её в различной мере. По большому счету, нет ничего страшного в том, что кто-то довольствуется желудями ежедневного опыта, не желая искать чего-то, что приведет к «аграрной революции». Вместе с тем Гоббс приводит несколько аргументов в пользу продвинутого использования естественного разума.

Сначала о том, что касается личностного аспекта изучения философии. По Гоббсу, разум не терпит пустого времени так же, как природа пустого пространства, и поэтому его надо чем-то занимать. И философия в данном случае – времяпрепровождение не только приятное, но и полезное, ведь с точки зрения англичанина, она всегда подразумевает за собой определенную цель.

Даже не осознавая этого напрямую, человек всё же стремится нечто реализовать через свою тягу к мудрости: будь то желание набрать интеллектуального веса и техники, дабы лучше держаться в словесном спарринге, или же желание разработать политическую теорию для Медичи, чтобы в итоге к ним же и поступить на службу. 

В общем практичность философии масштабируема. Причем, если последовательно рассуждать в гоббсовском ключе, то к более глобальным амбициям человек подходит разрешением более мелких и личностных задач.

В том, что касается значения философии для общества, Гоббс утверждает, что судить о нем можно скорее не по выгодам от знания, а по ущербу, который приносит её незнание. К примеру, с его точки зрения гражданские войны – это явление, вызванное людским непониманием смысла государства. По Гоббсу, в таком случае происходит регресс от Левиафана-государства, защищающего своих жителей от анархичной поножовщины, к анархичной поножовщине. Собственно, гражданские войны в том числе были частью исторической реальности, окружавшей Томаса Гоббса, поэтому совершенно неудивительно, что он написал следующую фразу:

«Недостаток стремления к мудрости в недавнее время причинил нам много страданий».

Правомерно заметить, что в той или иной форме эта мысль проходит через всю историю философии (наверно, начиная с суда над Сократом) и даже сейчас многим может показаться крайне актуальной.

Как уже было упомянуто, в гоббсовском понимании философия всегда следует определенной цели. Заключается она в том, чтобы предвидеть действия тел и на основании наших знаний преумножать блага. По Гоббсу, умозрение всегда в итоге совершается ради того, чтобы претворить в жизнь некое действие или достичь практического успеха.

Изучая общественное устройство, мы лучше понимаем, как лично нам выгодней и приятней находится в обществе, а также как достигнуть этого положения. Занимаясь, казалось бы, разрешением личностных интеллектуальных амбиций, мы намеренно или нет улучшаем всё общество в целом, так как повышаем в нем количество умных людей. 

Конечно, несмотря на все сходства, у Гоббса не возникает «невидимой руки общества» и в целом он имеет ввиду то, что философии хоть и свойственно затуманивание своих практических целей, но тем не менее они есть, и трактаты пишутся не просто ради того, чтобы их написать.

Подытожить можно лаконичной мыслью Гоббса о том, что знание – это путь к силе.

Подводя итоги

В первую очередь стоит заметить, что некоторые воззрения Гоббса устарели. Несмотря на то, что себя он воспринимал как материалиста и механициста, с точки зрения более современных материалистов он и сам является метафизиком. Особенно это заметно в обращении к естественному разуму, который, по сути, является идолом и удобным способом обосновать абстрактные догадки.

Этим же понятием Гоббс приравнивает философию и мышление. И что странно, потом он все-таки пытается их отделить, выставляя философию как некий высший способ мыслить. Получается противоречиво, ведь разум-то вроде естественный, а вроде бы и не совсем. Схожая ситуация с его механистичным пониманием логики, которое на деле являет собой редукцию.

Главным элементом гоббсовского понимания философии является её целеполагание. Причем в том числе и отвлеченное, нужное для того, чтобы узнать что-то ради того, чтобы еще что-то узнать, хоть в целом философ и склоняется к тому, что всё это приведет к некоему практическому достижению. Поэтому стоит призадуматься о том, чего пытался достичь Гоббс посредством своей интеллектуальной деятельности. В биографии философа можно заметить ряд событий, который явно повлияли на его мировоззрение.

В частности, довольно часто в своих трудах он упоминал о гражданской войне, которую сам пережил. Речь идет об историческом процессе, начавшемся в 1640 году, который был назван «Английской революцией». Именно она вынудила Гоббса покинуть Англию до 1651 года. Что еще прибавляет нюансов ситуации, так это то, что, по сути, до конца своей жизни Гоббс жил в политической атмосфере, которая в итоге привела к «Славной революции».

Надо понимать, что происходившее не играло Гоббсу на руку. Вполне вероятно, что без гражданских войн и революционных процессов он мог успешнее реализоваться как интеллектуальный деятель, но, что еще более вероятнее, не как философ.

Учитывая биографию и воззрения на философию Гоббса, ситуация выглядит следующим образом: столкнувшись с потрясениями гражданской войны он, конечно, ужаснулся, но помимо этого и призадумался над тем, как он сам может повлиять на подобные вещи. И в философии он увидел способ повлиять превентивно – создать такой концепт политического устройства государства, который бы заранее сводил к минимуму вероятность беззакония и террора. Также он вознамерился предложить концепт человека как вечной угрозы, сдерживать которую может только страх, воплощенный в гоббсовским Левиафане.

Таким образом, если искать практическую цель (о непременном наличии которой философ сам и утверждает) философии Гоббса, то она будет выглядеть довольно амбициозно – изменить сам вид государства со слабого и допускающего гражданские войны до сильного и настолько пугающего, что никто ни о каких стычках внутри него и не подумает. И философские изыскания Гоббса здесь должны стать ориентиром для реальных государств, обоснованием их усиления.

В некотором смысле Гоббс поддержал историческую тенденцию к переходу государств от менее к более этатистским формам устройства, причем государство понимается как устроенное людьми, а не богом (чьи функции оно частично берет на себя). Возможно, именно ввиду этого философ и предпочитает развитому парламенту сильного монарха, чья власть традиционно обосновывается божественностью, хотя она на деле и рукотворна.

Что забавно, в действительности с Левиафаном Гоббс немного перестарался, и куда заметней стала сторона негуманности и ужасной мощи, нежели её необходимости. Гоббс отлично справился с созданием бренда монструозного и сильного государства, а также дуалистичного мифа о том, что: либо тебя в естественном состоянии скорее всего убьют соседи, хоть ты и сам можешь вперед успеть, либо общество тебя не тронет, но ценой появления суверена, который если захочет, то точно прикончит. Сам же Гоббс пугался скорее обратного – слабого государства, которое не сможет сдерживать людского желания насолить ближнему.

Гоббс пророчески предугадал усиление государства, но вряд ли его концепт был действительным политическим ориентиром. Теории Гоббса явно актуализировались только к ХХ-му веку, когда возникла потребность осмысления сущности новых типов государств. Куда понятнее, почему Левиафаном является какая-нибудь современная сверхдержава, нежели средневековое государство.

Можно сказать, что своей прямой и прикладной цели Гоббс не достиг. Как ни странно, причина тому, видимо, кроется в мрачности и даже легком цинизме его взглядов. Вероятно, что тех, кто в XVII веке должен был бы «здесь и сейчас» реализовывать задумки Гоббса, во многом оттолкнула эстетическая составляющая его взглядов на государство. Тот же Локк, представляя уже следующее поколение мыслителей, обладал взглядами, куда более подходящими для, в сущности, рекламных задач зарождавшейся буржуазии.

Меж тем, чего Гоббс в своих взглядах на философию не учел, так это её косвенных и неожиданных результатов. Несмотря на то, что таких задач перед ним не стояло, но без Гоббса не случилось бы такого развития теории общественного договора, а дисциплины вроде социологии или политологии явно бы выглядели по-другому.

Довольно любопытно, что несмотря на ряд довольно устаревших взглядов, Гоббс все же органично вписывается в современность, предлагая один из вариантов того, почему всё именно так с государством, позволительностью насилия и долей природы в управлении людьми.  Его же взгляд на философию, в свою очередь, соответствует расхожему сейчас прагматизму – занимайся и понимай, чем надо заниматься, чтобы достигнуть своих целей.

Изображение на превью – картина Джозефа Райта из Дерби «Философ, объясняющий модель Солнечной системы» (1766)

Для оформления использованы работы rme / kaeghoro.

Томас Гоббс — портрет, биография, личная жизнь, причина смерти, «Левиафан»

Биография

Томас Гоббс – английский ученый и мыслитель XVII века, считавшийся основателем политической философии и внесший вклад в такие науки, как история, юриспруденция, теология, физика и геометрия. Самой известной работой Гоббса стал трактат «Левиафан», признанный одним из ранних и влиятельных примеров теории общественного договора.

Судьба

Томас Гоббс родился в английском городе Уэстпорте, ныне именуемом Мальмсбери, 5 апреля 1588 года. Мальчика назвали в честь отца, Томаса- старшего, который занимал должность викария в Чарльтоне и Вестпорте. Когда дети Гоббсов были маленькими, родитель подрался с местными духовниками и покинул Лондон, оставив семью на попечение старшего брата, богатого и одинокого купца. Имя и род занятий матери остались неизвестными.

Портрет Томаса Гоббса

В детстве будущий философ посещал местную церковную школу, а затем частный пансион. В 1603 году Томас стал студентом колледжа Magdalen Hall, который являлся предшественником оксфордского Хэтфорда. Обучаясь по индивидуальной программе, Гоббс получил степень бакалавра и по рекомендации одного из учителей устроился наставником в аристократическую семью Кавендишей.

Томас стал компаньоном молодого барона Уильяма, и в 1610 году юноши отправились в турне по Европе, во время которого Гоббс познакомился с передовыми научными и критическими методами, в корне отличавшимися от английских схоластических учений. Будущий гений запоем читал классических греческих и латинских авторов и переводил их произведения на родной язык. Среди трудов этого времени самой известной являлась адаптация «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида.

Философ Фрэнсис Бэкон

После того как компаньон Гоббса умер от чумы в 1628 году, наставнику пришлось искать новое место. Он некоторое время был близок поэту и драматургу Бену Джонсону, а затем работал секретарем у английского философа и политика Фрэнсиса Бэкона. В это время будущий ученый увлекся геометрией и досконально изучил «Начала» Евклида, почерпнув из книги методы постановки тезисов и представления доказательств.

До 1631 года Томас служил репетитором у баронета Джервейса Клифтона, а затем вернулся в дом Кавендишей, чтобы воспитывать старшего сына своего предыдущего ученика. Следующие несколько лет Гоббс расширял познания в области философии и совершенствовал искусство ведения споров. В 1634 году он вновь отправился в Европу, где присоединился к кружку Марена Мерсенна и регулярно участвовал в философских дебатах с Рене Декартом и Пьером Гассенди.

Биографы утверждают, что в 1636 году Томас посетил Италию и познакомился с великим Галилео Галилеем, который порекомендовал перенести философские теории в реальную жизнь.

Галилео Галилей

Английская революция 1640 — 1653 годов заставила Гоббса надолго покинуть родину и обосноваться в Париже. Там под влиянием членов кружка Мерсенна философ окончательно сформировал систему взглядов на основополагающие вопросы человеческого бытия.

В это время Гоббс работал учителем математики молодого принца Уэльского, приехавшего во Францию с острова Джерси. Вернувшись в Лондон в 1651 году, ученый опубликовал написанные произведения и вскоре завершил построение собственной философской системы, длившееся на протяжении 20 лет.

В 1666 году Палата общин представила законопроект против атеизма и профанации, и книги Гоббса, попадавшие под статью о ереси, привлекли пристальное внимание властей. Опасаясь преследований, он сжег компрометирующие бумаги, но все равно лишился права публиковать труды в Англии. Последним произведением ученого стала автобиография, написанная в стихах, и английский перевод древнегреческой «Одиссеи» Гомера.

Могила Томаса Гоббса

О личной жизни философа известно крайне мало. Вероятно, он жил в одиночестве, не имея ни жены, ни детей. По словам современников, Гоббс предпочитал работать в темноте при свечах, поэтому шторы в доме всегда держали опущенными. Он много гулял и вместо того, чтобы читать книги, беседовал с умными и образованными людьми.

Гоббс страдал расстройством мочевого пузыря, которое в октябре 1679 года повлекло за собой паралитический инсульт, ставший причиной смерти философа 4 декабря 1679 года.

Философия

Философ Гоббс был материалистом, отрицавшим существование бестелесной духовности и задумавшим собственную систему мышления о человеке и Вселенной. В ранних трактатах ученый рассматривал тело с точки зрения механики, считая, что специфические телесные движения вовлечены в процесс производства специфических явлений, таких, как ощущения, знания, привязанности и страсти, и определяют взаимодействие людей и образование общества.

Философ Томас Гоббс

В начале 1640-х годов Томас распространил рукописный вариант «Начал закона, естественного и политического», который при публикации разделили на 2 части и назвали «Человеческая природа» и «О теле политическом». В этой работе ученый впервые коснулся темы власти и сформулировал принципы, по которым должен был действовать единоличный суверен. В 1642 году Гоббс написал произведение под названием «О гражданине», которое было изначально напечатано на латыни, а английское издание появилось 11 лет спустя.

Эта работа позже стала частью трилогии «Основы философии», состоявшей из трактатов «О теле», «О человеке» и «О гражданине», где ученый описывал естественное состояние человека, требующее установления стабильного правления, оперируя понятиями политики и теологии. В ней впервые появилось высказывание о «войне всех против всех», впоследствии развитое Гоббсом в «Левиафане» и вошедшее в сборник цитат.

Бюст и портрет Томаса Гоббса

Трактат «Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», больше известный как «Левиафан», стал классическим западным произведением о государственном управлении и ярким примером теории общественного договора.

В этой работе философ описывал образ человека, сопоставил его с материей, находившейся в непрерывном движении, без обращения к бестелесной нематериальной душе и абстрактному понятию идеи. Рассуждая о добре и зле, Гоббс утверждал, что они являлись людскими желаниями или тенденциями двигаться к объекту или от него.

Трактаты Томаса Гоббса «О гражданине» и «Левиафан»

Отрицая общественное понятие величайшего блага, ученый допускал существование величайшего зла, которое выражалось в страхе насильственной смерти и служило опорой государственной власти. Нахождение человека вне политической коалиции неминуемо приводило к анархическому состоянию, влекущему войну всех против всех.

Гоббс считал, что такое положение вещей заставляло людей отказываться от естественных прав и заключать соглашения, которые контролировались обществом, имевшим привилегию применять силу, воплощенную в понятии «государство». В зависимости от того, кто представлял интересы человека в рамках общественного договора, Гоббс выделил 3 типа государства: монархию, демократию и аристократию, которые различал количественно и качественно.

Лекция «Философия Томаса Гоббса»

Отдавая предпочтение монархии, ученый писал, что богатство, власть и честь единоличного правителя вытекают из благосостояния, силы и репутации подданных, а в демократическом или аристократическом государстве такая ситуация невозможна.

В «Левиафане» Гоббс недвусмысленно заявлял, что правитель или суверен должен контролировать гражданские, военные, судебные и церковные вопросы и полностью исключил возможность разделения государственных полномочий. Эта ситуация порождала социальные протесты, приводившие к вооруженным восстаниям.

Трактат впервые опубликовали в 1651 году, поместив на титульном листе гравюру с портретом гиганта в кольчуге из крошечных человеческих тел, возвышавшегося над холмами и равнинами. И Гоббса начали хвалить и критиковать больше, чем кого-либо из видных мыслителей той эпохи. Молодые философы подхватили идеи автора работ о государстве, развили их в собственных произведениях. Одним из самых знаменитых последователей Гоббса стал английский ученый-материалист Джон Локк.

Философ Джон Локк

После «Левиафана» Гоббс опубликовал «Письма о свободе и необходимости» и «Вопросы о свободе, необходимости и шансе», где развил оригинальные учения о естественном праве, страхе, свободе и естественном законе.

Ученый ввел понятия обдуманных и опрометчивых действий, называя их последовательностью желаний, а свобода трактовалась как отсутствие внутренних и природных препятствий к принятию решений. Философ полагал, что все происходящее подвергалось вмешательству внешнего агента и не могло случаться само по себе.

Работы Гоббса стали классикой политической философии и неоднократно переводились на иностранные языки. После смерти ученого в Англии издали Dialogues between a Philosopher and a Student of the Common Laws of England и Behemoth, or The Long Parliament, написанные в 1666 и 1668 годах.

Цитаты

«Естественным правом является свобода делать всё то, что, по разумению человека, является наиболее подходящим для сохранения собственной жизни».
«Естественным законом является, что каждый человек должен добиваться мира; если же он не может его достигнуть, то он может использовать любые средства, дающие преимущества на войне».
«Истина и ложь суть атрибуты речи, а не вещей. Там, где нет речи, нет ни истины, ни лжи».

Библиография

  • 1640 – «Элементы права, естественные и политические»
  • 1650 – «Трактат о человеческой природе»
  • 1651 – «Философские рудименты, касающиеся правительства и общества»
  • 1642-1655 – трилогия «Основы философии»
  • 1651 – «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского»
  • 1654 – «Письма о свободе и необходимости»
  • 1656 – «Вопросы о свободе, необходимости и шансе»

Актуальность философии Томаса Гоббса Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

а/Ц^^си

•Ш L>.

1 Эта статья, по соображениям объема представляемая вниманию читателя в двух частях, является третьей в ряду публикаций автора, посвященных интерпретации «Левиафана» Т.Гоббса (см. Филиппов 2007, 2009). Я выражаю глубокую признательность Эдуарду Надточию (Университет Лозанны, Швейцария), не только существенно расширившему мое понимание современных подходов к философии Гоббса, но и обсуждавшему со мной мою работу на всех этапах ее создания. Его помощь и поддержка в библиографической части работы позволили мне лучше сориентироваться в современных исследованиях.

2 Tuck 1989: vii.

3 Ibid.: 92.

А.Ф.Филиппов

АКТУАЛЬНОСТЬ ФИЛОСОФИИ ТОМАСА ГОББСА (I)1

I

Значение философии Гоббса для становления современной политической мысли огромно, и, пожалуй, в наши дни едва ли кто-нибудь усомнится в том, что Гоббс был одним из великих философов Нового времени. Правда, это было осознано далеко не сразу. «Гоббс создал англоязычную философию. [Но] именно Гоббса более всех великих философов отвергали последующие поколения», — констатирует его современный биограф Ричард Такк, подготовивший новейшее, так называемое «образцовое» издание «Левиафана»2. «Очевидно, что Гоббс, как и любой философ его ранга, играет определенную роль в конструкциях всех последующих философий, — развивает он ту же тему, говоря об интерпретаторах Гоббса. — Никто из следовавших за ним авторов не может полностью его игнорировать, и даже если кто-то поступает по видимости именно так (как это, утверждают, делал Локк), их молчание весьма выразительно. Тем не менее значение Гоббса для позднейших философов было не постоянным, и его труды не всегда читали с одним и тем же тщанием и внимательностью на протяжении трехсот лет, истекших с его смерти…»3

Спорные моменты интерпретации взглядов Гоббса породили множество дискуссий. За последние 100—150 лет не только не утвердилось единого понимания Гоббса, но и сформировалась устойчивая тенденция к постоянному переосмыслению его учения. Эта тенденция в настоящее время лишь усиливается. Историко-философская работа не исчерпывает, конечно, возможностей актуализации сочинений Гоббса, однако, сохраняя присущее ей достоинство сугубо научного предприятия, она может считаться симптомом более глубоких процессов. Успехи и дебаты историков имеют оборотную сторону: с Гоббсом, как можно обнаружить, взглянув на более чем вековую историю споров о нем, в сущности, еще ничего не решено. Чтобы столь часто обращаться к нему, нужен особый мотив; и, похоже, потребность решать заново вопросы историко-философские свидетельствует еще и о том, что Гоббс интересен сам по себе, как автор, актуальный для нас потому, что нас продолжают занимать те же вопросы, что и философа, жившего несколько столетий назад. Но действительно ли это те же самые вопросы? Насколько мы можем быть уверены в том, что вообще понимаем Гоббса? Ниже я постараюсь показать, каким образом проблемы историко-философской интерпретации переплетены с нашими собственными актуальными проблемами.и 2002.

6 Skinner 1966: 287.

7 Skinner 1964: 323.

Наверное, одним из наиболее показательных примеров радикального переосмысления Гоббса являются в наши дни работы Квентина Скиннера4. По мнению Скиннера, Гоббс, воспитанный в традиции ре-нессансного гуманизма, выработал концепцию, прямо противоположную той, что отстаивалась в рамках этой традиции. Вместо республиканского самоуправления городов-государств он предложил концепцию суверенитета, ради утверждения которого люди отказываются от своего права на самоуправление5. Очевидно, что подобная постановка вопроса имеет вполне актуальный смысл. Существо политической свободы не просто является предметом постоянного обсуждения, оно привлекает к себе повышенное внимание в особенности в те эпохи, когда, как сегодня, происходит переустройство большого политического пространства. Историческая работа Скиннера оказывается, таким образом, вкладом в самую актуальную дискуссию. Но что означает в данном случае «историческая работа»?

Еще в ранних публикациях Скиннера его подход был сформулирован очень жестко. Те, кто считает Гоббса настолько выдающимся автором, что все его идеи представляются им не имеющими себе подобных у его современников и предшественников, сильно грешат против истины, утверждал Скиннер. «Можно показать, что сложные и двусмысленные отношения между Гоббсом и другими политическими писателями его эпохи тем самым роковым образом упрощаются»6. Однако дело не только в том, чтобы отдать должное менее известным и полузабытым, если не вовсе забытым авторам. Вопрос поставлен более принципиально. Фокусируя внимание на фигуре Гоббса, интерпретаторы неправильно понимают его сочинения. Рассматривая текст как нечто самодостаточное, нечто внутренне вполне связное и завершенное, они тем самым исходят из того, что именно внимательное чтение и реконструкция взаимосвязи основных идей способны открыть нам его подлинное содержание. Такая установка кажется Скиннеру глубоко ошибочной. «Всякая интерпретация, предполагающая рационализацию собственных положений автора, должна в результате впадать в зависимость от изъятий из текста. Конструируется теория авторских намерений, которая затем позволяет выпускать [из текста] все то, что считается непоследовательностями изложения. Трудно понять, однако, каким образом это приравнивание „смысла» абстрагированной [из текста] когерентности могло хоть когда-то считаться самоочевидным выводом, сколь бы необходимой ни представлялась сама эта процедура»7.

Эта позиция стала весьма влиятельной в последующие годы и спустя сорок лет отстаивается Скиннером и его коллегам по Кембриджской школе истории идей столь же решительно. Представители «оксфордского направления», доказывает Скиннер, «абстрагируют смысл от сказанного, не замечая того, что сделано. Чтобы понять текст, необходимо понять его как комплекс лингвистических действий и вскрыть то, что делал автор, когда писал его. Существо или силу текста (кого или как пытался убедить автор), поскольку они имеют ключевое значение

8 Skinner et al. 2002: 3. См. также Дмитриев 2004.

9 «Усилия, направленные на рекон-текстуализацию политической философии Гоббса, привели к важным инициативам во всей интеллектуальной истории», — отмечает П.Спрингборн (Springborn 2007: 7).

10 См. сжатое изложение этой критики в Wiener 1974: 253—254. Более ранняя и сугубо текстологическая критика концепции Уоррен-дера дана в Gauthier 1969: 155—157.

11 Wartender 1979: 934.

12 При этом общепризнанны заслуги Уоррендера в издании трудов Гоббса. Подготовленное им в 1983 г. издание важнейшего труда Гоббса «О гражданине» задало новые научные стандарты публикации сочинений философа.

13 Gert 2008.

_ШЖЯ ЖЛ!М_

для его смысла и для того, каким образом разворачиваются аргументы, можно распознать, только поместив текст в конвенциональный лингвистический контекст. Если принимать эту мысль Витгенштейна всерьез, следует задавать вопросы о природе и месте текста»8.

Приведенные методологические соображения звучат убедительно, а успехи Кембриджской школы широко признаны9. Тем не менее легко заметить, что Скиннер опровергает взгляд, едва ли вообще продуктивный для историка философии. Авторы, с которыми он спорит, говорят, так сказать, на особом диалекте, но отнюдь не особом языке историко-философского описания. Контекстуальная история не фактически, не в смысле актуализации прежде не учитываемого контекста, но принципиально, в части, касающейся именно замысла, противостоит лишь такой истории философии, которая принципиально отвлекается от контекста и вообще не желает знать о том, что одни и те же высказывания философа могут быть поняты по-разному в наши дни и в ситуации его времени. Такая позиция — далеко не у всех тех, с кем спорит Скиннер.

Есть свои резоны и у тех, кто пытался ответить на вызов Скиннера уже в начале его предприятия. Говард Уоррендер, раскритикованный Скиннером10, указывал на трудности реализации его подхода: «Не проясненным остается ряд общих вопросов. Приведем лишь несколько примеров: следует ли выводить смысл Гоббсовской философии из того, что он писал (и что хорошо подтверждается множеством документов), или же из того, что его современники думали, что он имеет в виду, или из того, что думали об этом некоторые привилегированные современники? Или вот: насколько широкой должна быть привлекаемая для этих целей среда современников? Охватывается ли ею жизнь автора, или только продуктивная часть его жизни, или, например, век вперед или век назад? И снова: насколько оправданно говорить о том, что нечто имеет смысл, пока мы не специфицируем, что оно имеет смысл для кого-либо. Допустим, мы обнаружим, что смысл того, [что говорил] Гоббс, есть X для некоторых или даже для всех его современников. Каков тогда статус вывода, что [смысл, который] он имел в виду, должен быть, следовательно, X для нас»?11

В современной литературе точка зрения Уоррендера, доказывавшего, что Гоббса прежде всего следует рассматривать как теоретика естественного права, в основном не поддерживается12. Однако и в высшей степени благожелательные к Скиннеру авторы отмечают, что контекстуальный подход не может заменить философского анализа. «Чтение этой книги, — пишет авторитетный исследователь Бернард Герт, — показало мне, сколь различны между собой поле истории, даже интеллектуальной истории, и поле философии, особенно аналитической философии»13. На примере понятия свободы у Гоббса Герт демонстрирует, что суждения Скиннера могут быть опровергнуты путем систематического обращения к текстам философа.

Но наиболее решительную оппозицию Кембриджской школе составляет подход так называемой Сорбоннской группы, которую

14 См., напр. Zarka 1999.

15 Zarka 2001: 8.

16 Помимо решающего вклада в утверждение новых стандартов издания трудов Гоббса, группа добилась немалых успехов и в собственно исследовательской деятельности. См., напр. Zarka 1992.

17 Зктпег 2002a: 82.

возглавляет Ив Шарль Зарка14. Основу этого подхода образует упор на изучение работ Гоббса как прежде всего философских сочинений со своей собственной внутренней логикой, которая, правда, исследуется как логика своего времени, не модернизируется и не переводится в термины современной философии.

В 1996 г. состоялись «амстердамские дебаты» между Скиннером и Зарка. Обосновывая свою позицию, французский философ подчеркивал, что подобного рода исследование «отнюдь не предполагает, что мы должны быть слепы к тому, какое место занимает политическая философия в истории данного периода, не предполагает оно и того, что мы будем игнорировать ее литературные аспекты. Речь идет лишь о том, чтобы изучать эти аспекты в терминах превалирующего статуса этой философии как рационального философского труда». И хотя такая работа, безусловно, требует исторической точности, учета исторического контекста, отделять исторический аспект от философского нельзя, «ибо эти тексты — не просто пережитки прошлой эпохи», в них ставятся вопросы, относящиеся к «природе, ценностям и целям политики», а потому «всякая попытка переоткрыть прошлое, полностью отсекая себя от настоящего», иллюзорна15.

Результаты работы Сорбоннской группы выглядят весьма впечатляющими16, а принципы, на которых она основывается, кажутся мне более взвешенными и продуктивными, чем принципы работы Кембриджской школы. И дело здесь не в оценке историко-философских достижений. В трехтомном исследовании Скиннера «Видения политики» весь первый том отдан рассуждениям о методе. Вновь возвращаясь к критике Уоррендера и тех, кто так или иначе разделяет его точку зрения (и ни словом не упоминая Зарка), Скиннер говорит, что рассуждения Гоббса о Боге и естественном праве, подобно рассуждениям П.Бейля, нельзя принимать за чистую монету. И того и другого считали скептиками, разрушителями религиозной ортодоксии современники, и в том и в другом видели своих предшественников философы — французские просветители XVIII в. Гоббс, навлекший на себя резкое неудовольствие со стороны церковных кругов, одно время жил и писал в обстановке прямой угрозы его жизни, Бейль дважды лишался университетской кафедры. Почему же ни он, ни Бейль не исключили из последующих изданий своих сочинений те места, которые вызвали наиболее острую реакцию? Мы не сможем ответить на этот вопрос, снова и снова штудируя одни только тексты; «изучения того, что было кем-то сказано, недостаточно, чтобы понять, что имелось в виду»17. В противовес данным аргументам можно привести соображение, высказанное Зарка еще в ходе «амстердамских дебатов». Философское мышление, констатирует он, всегда предполагает некоторую точку зрения. Некий современный интерес к объекту, интеллектуальная ориентация, цели, которых мы хотим достичь, определяют характер нашего мышления. Нет «философии вообще», есть определенные философские позиции и задачи, которые мы решаем. И, конечно, тут не обойтись без интерпретации, то есть

лнужи таш

реконструкции смысла текста, события, действия, процесса. Но интерпретации могут быть двух сортов: в одном случае важно, какое значение текст имеет для нас, во втором — тот же текст интересует нас как историческое произведение. В этом втором случае мы не так свободны, как в первом, мы связаны историческим контекстом. «Две эти позиции 18 Zarka 2001:31. фундаментальны и несводимы одна к другой», — заключает Зарка18.

Мы видим, что вопрос о соотношении между современным политико-философским интересом и характером историко-философского исследования не решается в общем виде. Контекстуальное исследование — не по результатам, но по замыслу, по общей идее — невозможно дезавуировать, если задача состоит в том, чтобы узнать: что на самом деле имел в виду автор? Однако никакое контекстуальное исследование не помешает (хотя и может помочь) задать совсем другой вопрос: что на самом деле значат для нас те или иные рассуждения Гоббса, даже если мы не совсем правильно понимаем его намерения? Интенция высказы-вания-в-контексте не исчерпывает смысла такого высказывания, и смысл этот меняется не в зависимости от интенции (которая остается неизменной, относясь к далекому прошлому), но в зависимости от контекста, который не бывает одним и тем же во все времена и во всех странах.

Контекстуальный анализ открывает, однако, важную исследовательскую перспективу. Тексты Гоббса (как, разумеется, и все прочие тексты) далеки от идеала последовательного, непротиворечивого изложения, свободного от случайных или преднамеренных отклонений, ошибок, скрытой или откровенной полемики, тактических приемов, призванных обеспечить больший успех книге или безопасность автору, и т.п. Идеальная последовательность встречается только в теоретических реконструкциях, и они могут показаться тем менее убедительными, чем больше отклонений от них мы обнаруживаем в самом тексте. Но ведь реконструкция может быть частичной, не говоря уже о том, что в ней может быть лишь частично учтен момент авторского замысла. Идеи автора могут быть изложены в логической последовательности, но это отнюдь не обязательно должна быть сквозная последовательность! Его труды представляют собой не столько единый текст, сколько совокупность или связь единых текстов. Объединены ли эти тексты между собой настолько плотно, что «возвращение все время к тому же самому» принесет, наконец, желанный результат и мы поймем, «что на самом деле говорил Гоббс», или же в них можно найти столько разрывов и непоследовательностей, столько перекличек с современниками, что правильный ответ даст одна лишь контекстуальная история, представляется в данном случае вопросом второстепенным.

II

В подходах к изучению Гоббса можно выделить две радикальные позиции, которые не всегда артикулируются и не всегда представлены в чистом виде, но имеют далеко идущие теоретические следствия. Одна

19 Мотивы этого решения не ясны до сих пор (см. Schuhman, Rogers 2006: 10). Известный французский исследователь Гоббса Франсуа Трико выдвинул гипотезу, что английскому «Левиафану» предшествовал несо-хранившийся латинский текст, «прото-„Левиа-фан»», написанный гораздо раньше. Но даже если эта гипотеза и верна, написание двух трактатов, «О теле» и «Левиафан», приходится практически на одно время (см. Tricaud 1999: XXVI—XXIX).

20 См.: Schuhmann 1999: X—XI.

21 См., впрочем, более взвешенную оценку в Grant 1996.

22 См. Skinner 2002b.

_tlflVttlOf tlflCAfEE_

из них заключается в том, чтобы исследовать его политические сочинения в связи с прочими, исходя из того, что корпус работ мыслителя — это более или менее последовательный, но все-таки единый текст. Другая позиция сводится к тому, чтобы рассматривать политическую и моральную философию Гоббса как особый мир, в котором аргументы натуральной философии не имеют силы. Вопрос, какая позиция предпочтительнее, далеко не прост. Конечно, Гоббс был универсальным умом, и притязания его распространялись на все важнейшие в то время отрасли знания. Но вот насколько тесно связаны между собой были его исследования? Сделаю краткое историческое отступление.

Известно, что философская трилогия Гоббса «Начала философии» публиковалась в следующем порядке: сначала появилась третья часть «О гражданине», затем первая часть «О теле» и только много позже вторая часть «О человеке». Это обстоятельство давало основания утверждать, что, поскольку Гоббсу для создания практической философии не нужна была философия теоретическая, последняя не требуется и для интерпретации его этических и политико-философских сочинений. Но история создания «Левиафана» показывает, что все было сложнее. В то время, когда Гоббс, выпустив в свет трактат «О гражданине» (1642 г.), сосредоточился на работе над трактатом «О теле», его отвлекли, пригласив ко двору принца Уэльского (будущего короля Карла II) во Франции преподавать математику наследнику престола. Затем он, однако, продолжил работу над трактатом и, несмотря на тяжелую болезнь и прочие заботы, посвятил ей несколько лет. Только в 1649 г. Гоббс оставил «О теле» и принялся за написание «Левиафана»19, первая часть которого содержит важнейшие теоретико-философские главы. Практически сразу же по выходе в свет «Левиафана» у Гоббса портятся отношения с королевским двором в эмиграции; он перебирается в Лондон и снова возвращается к трактату «О теле»20. Иначе говоря, самое знаменитое политико-философское сочинение Гоббса появляется в разгар создания его основного труда по теоретической философии!

К занятиям физикой и математикой Гоббс подходил очень серьезно, хотя успехи его в этих областях в сегодняшней перспективе кажутся довольно сомнительными21. Известна его полемика со знаменитым английским математиком Уоллисом о квадратуре круга. Общепризнанно, что Гоббс в этом вопросе был не на высоте не только современного понимания сути дела, но и математики своего времени, а его грубые нападки на Уоллиса в конце концов привели к тому, что философ так и не был избран членом Лондонского Королевского общества22, однако современники Гоббса оценивали значение его математических и естественнонаучных идей совсем иначе, чем принято в наши дни. «Если мы посмотрим, как относились к Гоббсу в конце 1640-х годов, — замечает Ноэль Малькольм, подробно исследовавший историю «Гоббс и Королевское общество», — самым поразительным будет то, что многие считали его главным образом ученым-естественником (scientist) и что

лнужи таш

23 Ма1ео1ш 2002: 323.

репутация его была чрезвычайно высока, хотя и основывалась на весьма немногих опубликованных сочинениях…»23 Это не только подтверждает высказанный ранее тезис, но позволяет даже отчасти усилить его: не только теоретическая философия, но и научные исследования Гоб-бса исторически переплетены, по меньшей мере, с написанием «Левиафана» и должны приниматься в расчет.

24 См. Zarka 1999: 11 sqq.

25 Tбnnies 1896. 26 ВгапЛ 1928.

27 Zarka 1999: 224.

NB! В последнее время особое внимание стали обращать также на неопубликованный текст 1643 г., посвященный критике трактата Томаса Уайта «О мире». На важность данного текста для понимания философии Гоббса указывает, в частности, Зарка, по мнению которого вся традиция интерпретации Гоббса связана с недооценкой его «первой философии» и философии природы24. Такая точка зрения содержит в себе некоторое преувеличение — достаточно вспомнить классическую биографию философа, написанную Фердинандом Тённисом еще в конце XIX в.25, или книгу Фритьофа Брандта о механицистской концепции природы у Гоббса26. Не совсем справедлив Зарка и к современным историкам философии, когда утверждает, что они в лучшем случае пытаются доказать когерентность концепции Гоббса, но фактически никак не соотносят природное с социальным и что для них «основоположение политического есть основоположение юридическое, не выводимое из физики законов сообщения движения»27.

28 20)0)8: 19.

291Ы±: 20).

В противоположность рассмотренному выше взгляду еще в середине 30-х годов прошлого века Лео Штраус обосновал совершенно иной подход. Политическую философию Гоббса он предложил рассматривать вне связи со всем остальным комплексом его идей и понятий. «Попытки разработать политическую науку как часть или придаток науки естественной в соответствии с методами естественной науки постоянно ставятся под сомнение в трудах Гоббса, поскольку он сознает, что две дисциплины принципиально различны между собой. На этом и строится его убеждение в том, что политическая наука по существу своему независима от естественной»28.

Согласно Штраусу, политическая наука в понимании Гоббса является эмпирической, она основана на важнейшем опыте, имеющемся у каждого, — опыте знания самого себя, а потому и очевидность ее иного рода, чем очевидность естественной науки29. Возможно, это и так, однако в любом случае следовало бы постоянно держать в уме знаменитое высказывание Гоббса, которое содержится в Посвящении к его позднейшему труду, второй части философской трилогии «Начала философии» «О человеке»: «Человек ведь является не только физическим телом: он представляет собой также часть государства, иными словами, часть политического тела. И по этой причине его следует рассматривать равным образом как человека и как гражданина. А это означает, что мне нужно было соединить основные принципы естественных

30 Гоббс 1989: 220.

31 Ни ранняя работа о «первых принципах», которую,

возможно, неоправданно приписали Гоббсу, ни появившийся в 1640 г. «Краткий трактат по оптике» принципиально ничего не меняют в этой оценке.

32 Шагггпйгг 1957:

3.

33 Warrender 1983: 3.

34 Sorell 1996: 56.

35 См. Ibid.: 57 .ff.

_tlflVttlOf tlflCAfEE_

наук и физики с принципами политики, следовательно, вещи наиболее трудные с вещами самыми легкими»30.

В подтверждение подхода Штрауса тоже нетрудно сослаться на историю. Первое значительное сочинение Гоббса, посвященное моральной философии, хотя и не опубликованное при жизни автора, «Elements of Law», относится к 1640 г., двумя годами позже появляется «О гражданине», затем — «Левиафан», и только много позже публикуются работы по теоретической философии. Ту же самую историю, которая излагалась выше, можно рассказать и по-другому: практическая философия Гоббса создается, безусловно, до того, как его теоретическая философия принимает завершенный вид31, а репутация ученого основывается на очень немногих его публикациях.

Однако дело ведь, собственно, не в истории, а в логике аргумента! Не случайно, отнюдь не солидаризуясь со Штраусом в вопросах собственно интерпретации Гоббса, Уоррендер тоже пошел по пути изоляции политико-правовых аргументов Гоббса от прочего содержания его теории. Замысел своего знаменитого сочинения о теории обязательств у Гоббса он характеризует как «попытку вскрыть логическую структуру его аргумента в одном из ключевых аспектов… Хотя это только часть доктрины Гоббса, это — важная ее часть, имеющая далеко идущие последствия»32. В предисловии к предпринятому им изданию латинского текста трактата «О гражданине» Уоррендер отмечает, что Гоббс смог выстроить свою моральную и политическую философию именно потому, что был вынужден отказаться от последовательной реализации своего «великого плана», в котором на первом месте стояла философия природы. В противном случае «он, возможно, обнаружил бы, что пропасть между его материалистическими посылками и тем типом политической теории, который он предлагает, непреодолима, а это могло бы привести его к отказу от написания последнего раздела [его философской трилогии]. Но Гоббс настолько же хотел изменить мир, как и понять его, и создал политическую философию, «основанную на ее собственных принципах, достаточно хорошо известных из опыта»»33.

Среди современных авторов эту точку зрения отстаивает, в частности, Том Сорелл. Он обосновывает ее тем, что, по Гоббсу, «истины философии государства могут зависеть от истин, объясняемых физикой и геометрией, но знание истин философии государства не зависит от знания физики и геометрии и в самом деле может быть обретено на основе некоторого самопознания или [нашего] знакомства с человеческими страстями в нас самих»34. Развивая свой аргумент, Сорелл указывает на то, что, хотя любая наука для Гоббса была наукой о телах, было бы нелепо полагать, будто основные свойства физических тел суть те же самые, что свойства тел политических и что метод исследования в обоих случаях один и тот же35.

Как и в случае полемики «контекстуалистов» с «логиками», в наши дни предпочтительнее выглядит точка зрения, согласно которой для понимания политической философии Гоббса — а не просто более

корректного историко-философского отображения его взглядов — необходимо привлекать весь корпус его сочинений и идей. Однако и в этом случае мы можем говорить о том, что одного ключа к политической философии Гоббса нет; его натурфилософские труды, его рассуждения о космологии, природе движения и человеке — это лишь один из ключей. Вопрос не только в расстановке акцентов; дьявол кроется в деталях, куда более важных, чем простое противостояние тех, кто видит у Гоббса мораль и политику sui generis, и тех, усматривает важную связь морали и политики с натурфилософией, космологией и метафизикой.

III

Проблемы интерпретации Гоббса не должны, однако, увести нас от самого Гоббса. Мы видим, что поле интерпретаций весьма широко, но я готов повторить то, с чего начал эту статью: споры вокруг интерпретации могут быть симптомом актуальности проблем, отнюдь не сводящихся к историко-философским.

Установим прежде всего то очевидное обстоятельство, что именно политическая философия Гоббса продолжает привлекать к нему внимание. Так было, так есть, так будет. Если бы Гоббс не создал концепцию общественного договора, не написал о естественном состоянии войны всех против всех, не обосновал исключительные права суверена и не назвал получившуюся конструкцию Левиафаном, имя его стояло бы в ряду второстепенных персонажей, чьи идеи представляют интерес лишь для узкого круга специалистов. Все контексты и вся философия природы купно с метафизикой Гоббса важны для нас только потому, что актуальной остается его политическая философия.

Но что может быть актуального в этой политической философии? Почему она важна? Никто не станет всерьез полагать в наши дни, будто некогда был или мог быть заключен общественный договор, которому предшествовало естественное состояние, каким его описывает Гоббс. Повествование об общественном договоре — это не гипотеза, не спорное утверждение. Естественного состояния такого рода никогда не было, общественный договор не был заключен, его формулы остаются изобретением самого Гоббса и находят место лишь в его трудах. Следовательно, если и не общепринятым, то, во всяком случае, наиболее распространенным пониманием этого важнейшего вклада Гоббса является то, которое выводит эти рассуждения Гоббса за рамки любой фактографии. Сформулирую это еще раз: нет оснований полагать, что рассуждения Гоббса имеют исторический характер. Штраус в свое время весьма подробно показал, как менялось отношение Гоббса к истории. В начале научной деятельности он выпустил в свет перевод Фукидида. Это было не просто филологическим упражнением. Гоббс хотел поставить историю на место философии в деле постижения и обоснования норм правильного поведения. Но по мере вызревания его собственной «политической науки» происходил отказ от истории, переоценка ее значения в сторону все большего пренебрежения. «Чем более четко удавалось

-36 Strauss 2008: 116.

37 Hobbes 1996: 89—90.

38Ibid.: 90.

39 Поэтому неправ Штраус — не тогда, когда доказывает, что для Гоббса теряет смысл образцового порядок человеческого мира, равно как и образцовый порядок надчеловеческого космоса, а потому приобретает значение человеческая воля, человеческое деяние, но тогда, когда выводит отсюда роль реальной истории. Раз человека, по Гоббсу, может убедить лишь то, что он делает сам, то история его убеждает не типичная, не та, которая должна служить образцом и примером, а реально бывшая история несовершенных порядков (см. Strauss 2008: 125).

Гоббсу проводить различие между тем, что есть, и тем, что должно быть, чем более ясным становился для него идеальный характер „Левиафана», тем менее важной становилась для него история»36.

Итак, «Левиафан» — это идеальная конструкция; общественный договор и все, что с ним связано, — результат идеализации, научной процедуры, позволяющей, например, геометрам изучать чистые формы, а не фактические площади и объемы реальных тел. Однако полное уподобление метода Гоббса математическим методам его времени было бы неправильно. Исторический аргумент, отмечает тот же Штраус, не полностью исчез из его построений. Ведь у Гоббса мы находим не просто идеализацию как описание некоего состояния или вещи. Гоббс говорит о некоей идеальной истории возникновения государства, и этот рассказ неотделим от его теории. В самом деле, повествование об общественном договоре в одном из ключевых пунктов дает любопытный сбой. «Может быть, кто-то подумает, что никогда не было ни такого времени, ни такого состояния войны, как это [состояние войны всех против всех]; и я полагаю, что оно никогда не было распространено во всем мире, но есть много мест, где и до сих пор так живут. У дикарей во многих местах Америки нет вообще никакого правления, не считая правления маленьких семей, в которых согласие зависит от природного вожделения, и таким-то вот скотским образом они живут до сих пор. Но как бы там ни было, легко понять, какова была бы жизнь при отсутствии общей власти, которой можно было бы бояться…»37

Если бы я рискнул судить о намерениях, то сказал бы, что этот аргумент Гоббса носит демонстративно легковесный характер. Но даже если вынести за скобки вопрос об интенциях автора, аргумент не может не производить странного впечатления. Он логически неконсистентен. Если Гоббс считает, что войны всех против всех никогда не было как повсеместного догосударственного состояния, тогда не было и повсеместного общественного договора как формулы перехода от этого состояния к государственному! Дикари, которых он упоминает, не воюют все против всех. А в тех местах, которые для него важны в первую очередь, можно было бы приискать некие свидетельства, хотя бы намекающие на безгосударственное прошлое. Но Гоббс не делает этого. Следующий абзац он начинает словами: «Но хотя никогда не было такого времени, когда бы отдельные люди были в состоянии войны между собой…»38. Это уже недвусмысленное свидетельство: в прошлом искать нечего, кроме войн, которые ведут между собой суверены, и находящиеся, собственно, в «естественном состоянии»39.

Как же тогда понимать рассуждение о естественном состоянии? Гоббс пишет: «Итак, ясно, что то время, пока люди живут без общей власти, способной держать их в страхе, они находятся в состоянии, каковое называется войной, причем такой, которая есть война каждого человека против каждого человека. Ведь война состоит не в одной только битве или акте борьбы, она есть весь тот период, покуда достаточно внятна воля к сражению в битве, так что понятие времени надо

40 Hobbes 1996: 88. включить в рассмотрение войны, подобно рассмотрению погоды»40.

Понятие времени означает здесь некий отрезок, промежуток, период времени (tract of time). В течение этого периода явно прослеживается воля к битве. Но что было до этого времени? Отступая в абсолютное начало времен, к Адаму, Гоббс не говорит, что тот жил в естественном состоянии; вообще, состояния войны и мира, судя по всему, чередуются. Всякому известному нам состоянию мира когда-то предшествовала война и общественный договор. Это, конечно, достаточно очевидный и не очень интересный результат. Но если довести данное рассуждение до конца, то окажется справедливым и обратное: всякой войне некогда предшествовало мирное состояние правления суверена. Поэтому заключение общественного договора, которое Гоббс описывает как некоторое абсолютное событие, предстает в несколько ином свете.

Вспомним, что государства, по Гоббсу, образуются не одним, но двумя способами: путем установления (institution) и путем завоевания (conquest). Правда, договор, причем договор добровольный, заключается в обоих случаях, и именно благодаря такому договору граждане завоеванных государств получают права и обязанности во всей полноте, как и те подданные, которые с самого начала жили в государстве-завоевателе. Но как же могло образоваться каждое из государств, о которых идет здесь речь, — государство-завоеватель и завоеванное государство? Очевидно, что это тоже могло произойти лишь одним из двух способов, то есть либо через договор, либо в силу завоевания. Однако Гоббс не желает уходить в прошлое настолько далеко. Подобно тому, как состояние войны он берет в качестве естественного, не заботясь о том, не предшествовало ли ему состояние мира, он не исследует природу тех государств, которые были завоеваны (не говоря уже о завоевателях). В Обзоре, которым завершается «Левиафан», Гоббс признает это совершенно недвусмысленно. Я уже показал в главе 29 «Левиафана», напоминает он, что одной из причин распада государства является недостаток абсолютной и произвольной законодательной власти, из-за чего суверен берется за меч правосудия неуверенно, словно он слишком горяч для него. Но почему это происходит? Дело в том, что «все они хотят оправдать войну, благодаря которой была впервые обретена их власть и от которой (как они думают), а не от владения зависит их право. <…> Поэтому одной из самых действенных причин смерти любого государства я считаю то, что завоеватели требуют не только подчинения им действий людей в будущем, но и одобрения всех их действий в прошлом, потому что вряд ли есть в мире такое государство, начало которого может быть 41 Ibid.: 486. по совести оправдано»41. Тем самым Гоббс ставит вопрос радикальным образом. По совести оправданным могло бы быть государство, основанное на общественном договоре «по установлению». Однако таких государств Гоббс не знает. Зато он знает государства, начало которых не может быть по совести оправдано, а таковы именно государства, основанные на завоевании. Где же здесь место общественному договору?

JlflVttlOf tlfiC AfЖ

42 Фуко 2005: 125. Подробнее см. Филиппов 2009.

43 По мнению Зар-ка, Гоббс отдавал

себе отчет в парадоксальных характеристиках естественного состояния. Ведь «если это состояние не относится ни к определенному географическому месту, ни к определенному историческому моменту, оно, тем не менее, всегда и везде допускается для объяснения того, как основывается государство» (Zarka 1999: 248).

44 Hobbes 1996: 88.

В известных лекциях, получивших при публикации название «Нужно защищать общество», Мишель Фуко обратил внимание на это обстоятельство. Исторический факт норманнского завоевания, отмечал Фуко, остро переживался еще и во времена Гоббса, и он старался переключить господствующий дискурс с противостояния завоевателей и завоеванных на единство государства, в котором все равно, было ли прежде завоевание или нет: «Невидимым противником Левиафана было завоевание. <…> Имея с начала и до конца вид дискурса, провозглашающего войну повсюду, дискурс Гоббса в действительности свидетельствовал об обратном. Он говорил, что одно и то же — находиться в состоянии войны или обходиться без войны, испытать поражение или не испытать его, победить или прийти к соглашению…»42 Рассуждение Фуко можно усилить. Гоббс, как мы видели, считает одной из причин смерти государства требование завоевателей признать их действия в прошлом. Иначе говоря, завоеватели, намеренные напоминать о том, что они победители, провоцируют подданных-побежденных нарушить договор. Акцентирование истории смертельно опасно для государства. Почему же философ говорит об этих исторических истоках его возникновения? Уж не потому ли, что о них нельзя умолчать? И в то же время он практически ничего не говорит о другой истории, начинающейся от естественного состояния. Ему нечего сказать.

Повторю: Гоббс не оставляет никаких шансов исторической трактовке общественного договора как перехода от дообщественного состояния к общественному, от войны своекорыстных независимых индивидов к подчинению суверену. Между тем рассуждение Гоббса о том, что представляет собой основание государства, предполагает, что это переход от естественного состояния войны к миру43. Но как можно вести речь о переходе, если этот переход — не исторически состоявшийся?

Чтобы лучше разобраться в этой проблеме, стоит подойти к ней с другой стороны. Гоббс называет три основные причины войны: соперничество людей, их взаимное недоверие и жажду славы44. Однако по поводу каждой из причин можно высказать сомнения. Если представить себе изолированных индивидов, не вступающих в договоры, то соперничество между ними отнюдь не покажется чем-то неизбежным. Для соперничества нужно, чтобы у людей уже были собственность и репутация, то есть то, что приобретается только в обществе, по уверению самого Гоббса. Конечно, если мы, вслед за Гоббсом, утверждаем, что в естественном состоянии человек имеет право на все, это значит, что всякий раз, когда он пытается насладиться чем-либо, это что-либо могут у него отнять или попытаться отнять. Но нет нужды даже предполагать, как это делает Жан-Жак Руссо, будто в естественном состоянии «под небом места хватит всем», чтобы построить простое рассуждение иного рода, чем у Гоббса. Разумным образом гораздо легче и надежнее, удалившись от людей, добыть себе необходимое в самой природе, нежели

45 См., напр. Gauthier 1969: 76—80ff.

отнимать уже добытое у другого человека. Люди примерно равны между собой, часто повторяет Гоббс, так что шансы успешно побороться за вожделенное благо заведомо меньше, чем шансы приобрести его самостоятельно. Однако соперничество неминуемо, если люди не изолированы, точнее, если они живут вместе, не будучи связаны договорами.

В недавнем прошлом среди интерпретаторов Гоббса была очень популярна заимствованная из теории игр логическая конструкция, известная под названием «дилемма заключенного»45. Отношения между людьми редуцировались в ней до отношения двоих, вынужденных выбирать между моральным (позитивным, кооперативным) и аморальным (предательским, недоверчивым) поведением для максимизации прибыли и минимизации издержек. Получалось, что предательское поведение либо более надежно, чем кооперативное, либо даже единственно надежно. Если применить эту формулу к рассуждениям Гоббса, расшифровывается она так: когда два человека вступают в соглашение и оба они обладают разумом, то есть способностью взвешивать средства, необходимые для самосохранения, наиболее разумным для каждого будет нарушить соглашение и начать (продолжить) войну. Такое понимание дела выглядит, однако, слишком простым. Его можно усложнить, введя временное измерение: если выбор стратегии поведения повторяется несколько раз, то есть речь идет не об однократном решении, а о цепочке решений, возможно, более выгодным будет то, что в теории игр называют «tit-for-tat» (эквивалентный обмен). В этой ситуации лучше действовать кооперативно, надеясь на аналогичное поведение партнера. Но тогда можно обойтись и без суверена! — Только в том случае, поясняет Кинч Хекстра, если происходящее связано с небольшим риском. Если риск велик, а у Гоббса главный риск — риск погибнуть, эта стратегия не сработает46.

Почему же столь рискованно соперничество? Бернард Герт считает, что сам термин выбран не очень удачно. Ведь в главе VI Гоббс «уже определил алчность (covetousness) как „желание богатства»… что, види-‘ Gert 1996:162. мо, близко к тому, что он здесь подразумевает»47, поскольку люди, соперничающие за обладание богатством, утверждает Гоббс, недовольны успехами друг друга. Но откуда берется соперничество, когда не может быть богатства без собственности, а собственности — без государства? Это надо продумать очень тщательно, потому что не только в понятие войны, о чем пишет Гоббс, но и в понятие богатства, о чем Гоббс не пишет, входит понятие времени. Богатство есть у человека до тех пор, пока оно признано, пока оно законно. Между тем в естественном состоянии нет собственности, нет владения, нет различия между «моим» и «твоим»48. Все это появляется лишь с появлением государства. Схоласты, говорит Гоббс, удивительным образом солидаризуясь с теми, кому обычно оппонирует, утверждают, что «справедливость — это постоянная воля давать каждому то, что ему принадлежит (own). А следовательно, там, где нет принадлежащего (own), где нет собственности (propriety), нет несправедливости; и где не установлена принуждающая

6 Подробнее см. Hoekstra 1996: 114—115.

48 См. Hobbes 1996: 90.

9 ЖИ.: 101.

50 Иной точки зрения придерживается Хекстра. По его мнению, включение Гоббсом жажды славы в причины вражды означает, что в естественном состоянии имеются и действуют социальные силы и социальные группы, а не просто изолированные индивиды (см. Hoekstra 1996: 119). Но тогда так и надо было бы описывать войну — как войну малых групп.

власть, то есть нет государства, там нет собственности и все люди имеют право на все вещи»49.

Повторю еще раз. Война есть явно выраженная в течение определенного времени воля к битве. Справедливость (пусть даже в терминах схоластов) — постоянная воля к тому, чтобы у каждого было то, что ему принадлежит. Что значит «отдавать собственность»? — Не отнимать, но препятствовать тому, чтобы тот, кто хотел ее присвоить, мог это сделать. Подобное постоянство воли в обоих случаях должно быть понято во временном измерении. Иначе говоря, в естественном состоянии мы бы сталкивались с парадоксальной ситуацией, а именно со стремлением отнять то, что нельзя отнять, поскольку отнять можно собственность, что-то «принадлежащее», а собственности в этом состоянии нет. А если речь идет не о собственности, но только о том, чтобы захватить нечто, оказавшееся в руках другого человека, то так война не начинается. Война связана с жадностью и стремлением обладать богатствами другого человека, которых, по указанным причинам, просто не может быть. Все упирается в проблему времени. Чтобы богатство появилось, оно должно некоторое время накапливаться, не быть отнято, но стать предметом вожделения и сравнения.

Того же рода рассуждение можно выстроить и применительно к славе, которая, в сущности, возможна лишь в государстве50. Недоверие, конечно, тоже важно, однако надо специально добавить: недоверие, о котором говорит Гоббс, случается между людьми в больших по численности собраниях, ибо маленькие объединения, вроде семьи, бывают даже в естественном состоянии. И тем более это относится к жажде славы. Ведь слава — это слава среди людей, вступивших в настолько гомогенное общение, что оно может признавать кого-то более славным, чем прочие. Другими словами, в каждом из трех пунктов некое общество уже полагается существующим, хотя и в плохом, неполном, несовершенном, как сказал бы Аристотель, виде.

Что же мы получаем? Начав это раздел с общественного договора и преодоления войны, мы установили, что соответствующие рассуждения Гоббса имеют теоретическую, а не фактографическую актуальность. Затем перед нами встал вопрос, что означает генетический характер той теоретической схемы, которую предлагает Гоббс. То, что естественное состояние войны всех против всех не надо понимать исторически конкретно, что это — некая идеализация, было ясно уже давно и многим. Но эта идеализация есть идеализация процесса, причем процесса генетического, порождающего новое. Чем же в такой идеализации является естественное состояние? Напрашивается вывод, что оно — не более чем идеальная конструкция, некое предельное состояние социальности, асоциальность как абсолютное иное политической и общественной жизни человека, преодолеваемое идеальным договором, который тоже, таким образом, мыслится только как некая чисто теоретическая гипотеза.

Однако мы видим, что данная конструкция не работает. Не удается, собственно, сконструировать множество своекорыстных изоли-

лнужи таш

51 Ввиду того что третий номер «Политии» запланирован как тематический, вторая часть статьи будет опублико-

рованных индивидов, из которого посредством чудесного договора возникает государство и суверен. Обстоит ли дело так, что Гоббс не сумел построить последовательное рассуждение на тех посылках, которые сам объявил основными? Поймем ли мы его лучше, если включим более широкий контекст? Возможно, именно это и было бы правильным решением, однако я предлагаю другое. Попробую изложить его вкратце.

Прежде всего нужно констатировать, что Гоббс нигде не утверждает того, что приписывают ему многие интерпретаторы. Он не говорит об абсолютном начале истории, об изолированных индивидах, о реальности договора и перехода. Вместе с тем он, конечно, говорит о естественном состоянии. Естественное состояние, по Гоббсу, действительно предшествует состоянию общественному, политическому. Это идеализация, но идеализация иного рода, менее формальная, чем иногда считают, прилагая к ней, например, «дилемму заключенного». Гоббс не описывает реальные события, он почти не обращается к реальной истории, но он имеет в виду то, что происходит в действительности. В действительности же состояния мира сменяются состояниями войны, государства гибнут и вновь образуются, государства воюют между собой и захватывают, завоевывают друг друга. Когда начинается гражданская война, когда в ходе завоевания одно государство уже погибло, а другое на его руинах еще не создано, тогда состояние бывает естественным. Оно естественное и тогда, когда мы описываем небольшие группы людей, не составившие государство в силу малочисленности или дикости. Но эти группы образовались не из изолированных прежде индивидов. Они либо «всегда уже были», либо оказались реальным пределом разложения тела государства. В естественном состоянии люди не изолированы, чаще всего у них есть навыки социального общения: либо эти навыки унаследованы из прежнего, социального состояния, либо само это прежнее состояние не совсем разрушилось, либо (и вдобавок к первым двум возможностям) в ограниченных кругах общения они смогли выработать некоторые регуляторы взаимодействия. Политическая жизнь, социальность чреваты естественным состоянием, из естественного состояния можно перейти в социальную жизнь, государство может возникнуть, разрушиться и вновь возникнуть, в какой-то период времени завоевание может быть чуть ли не единственным способом образования новых государств. Все это возможно потому, что между естественным и искусственным нет радикальной цезуры, они суть изнаночные стороны друг друга, и как естественная вражда просвечивает через социальность, так социальное просвечивает через все нестроения естественной вражды, недоверия и тщеславия.

Сделав этот важное заключение, мы увидим, что построения Гоббса намного более консистентны, а консистентность их намного более актуальна, чем это могло казаться при поверхностном чтении. Однако дальнейшее исследование вытекающих отсюда выводов я оставляю для

вана в № 4. второй части статьи5-

Библиография Гоббс Т. 1989. О человеке // Гоббс Т. Сочинения: В 2-х тт.

Т. 1. — М.

Дмитриев А. 2004. Контекст и метод (Предварительные соображения об одной становящейся исследовательской индустрии) // НЛО. № 66.

Скиннер К. 2006. Свобода до либерализма. — СПб.

Филиппов А.Ф. 2007. Невидимое животное // Синий диван. № 10—11.

Филиппов А.Ф. 2009. Война и договор // Гуманитарный контекст. № 1.

Фуко М. 2005. Нужно защищать общество. — СПб.

Brandt F. 1928. Thomas Hobbes’ Mechanical Conception of Nature. — L.

Gauthier D. 1969. The Logic of Leviathan: The Moral and Political Theory of Thomas Hobbes. — Oxford.

Gert B. 1996. Hobbes’s Psychology // Sorell T. (ed.) The Cambridge Companion to Hobbes. — Cambridge.

Gert B. 2008. Quentin Skinner: Hobbes and Republican Liberty // Notre Dame Philosophical Reviews. 07. 24 fhttp://ndpr.nd.edu/review. cfm?id=13687;.

Grant H. 1996. Hobbes and Mathematics // Sorell T. (ed.) The Cambridge Companion to Hobbes. — Cambridge.

Hobbes T. 1996. Leviathan, Or The Matter, Form and Power of a Commonwealth Ecclesiastical and Civil. Revised Student Edition. — Cambridge.

Hoekstra K. 1996. Hobbes on the Natural Condition of Mankind // Sorell T. (ed.) The Cambridge Companion to Hobbes. — Cambridge.

Malcolm N. 2002. Aspects of Hobbes. — Oxford.

Pettit Ph. 2002. Keeping Political Freedom Simple. On a Difference with Quentin Skinner // Political Theory. Vol. 30. № 3.

Schuhmann K. 1999. Introduction // Hobbes T. De corpore. — Paris.

Schuhman K., Rogers G.A.J. 2006. Introduction // Hobbes T. Leviathan. Vol. 1. — N.Y.

Skinner Q. 1964. Hobbes’s Leviathan // Historical Journal. Vol. 7.

№ 2.

Skinner Q. 1966. The Ideological Context of Hobbes’s Political Thought // Historical Journal. Vol. 9. № 3.

Skinner Q. 2002a. Visions of Politics. Vol. 1: Regarding Method. — Cambridge.

Skinner Q. 2002b. Visions of Politics. Vol. III: Hobbes and Civil Science. — Cambridge.

Skinner Q. 2008. Hobbes and Republican Liberty. — Cambridge.

Skinner Q. et al. 2002. Political Philosophy: The View from Cambridge // The Journal of Political Philosophy. Vol. 10. № 1.

Sorell T. 1996. Hobbes’s Scheme of the Sciences // Sorell T. (ed.) The Cambridge Companion to Hobbes. — Cambridge.

Springborn P. 2007. General Introduction // Springborn P. (ed.) Cambridge Companion to Hobbes’s Leviathan. — Cambridge.

Strauss L. 2008. Gesammelte Schriften. Bd. 3: Hobbes’ politische Wissenschaft und zugehörige Schriften — Briefe. 2 Aufl. — Stuttgart.

Tönnies F. 1896. Hobbes Leben und Lehre. — Stuttgart.

Tricaud F. 1999. Introduction du traducteur // Hobbes T. Leviathan. — Paris.

Tuck R. 1989. Hobbes. — Oxford, N.Y.

Warrender H. 1957. The Political Philosophy of Hobbes, His Theory of Obligation. — Oxford.

Warrender H. 1979. Political Theory and Historiography: A Reply to Professor Skinner of Hobbes // Historical Journal. Vol. 22. № 4.

Warrender H. 1983. Editor’s Introduction // Hobbes T. De Cive: The Latin Version Entitled in the First Edition Elementorum Philosophiae Sectio Tertia de Cive, and in Later Editions Elementa Philosophica de Cive. — Oxford.

Wiener J.M. 1974. Quentin Skinner’s Hobbes // Political Theory. Vol. 2. № 3.

Zarka Y.Ch. (ed.) 1992. Hobbes et son vocabulaire. — Paris.

Zarka Y.Ch. 1999. La decision métaphysique de Hobbes. Conditions de la Politique. 2-me éd. augm. — Paris.

Zarka Y.Ch. 2001. Hobbes and Modern Political Thought // Skinner Q., Zarka Y.Ch. Hobbes: The Amsterdame Debate. — Hildesheim.

Окончание следует

Технология власти. Приложение 1. Отношения человека и власти в политической философии Томаса Гоббса

Гоббс открыл и исследовал немало «вечных» проблем власти и политики и поэтому не случаен «Ренессанс» Томаса Гоббса во второй половине ХХ века. Одни исследователи, как, например, Х. Арендт, видят в абсолютизме Гоббса, в его «Левиафане» преддверие современного тоталитаризма. Другие — со времён Локка — считают его создателем и исследователем основ либерализма и демократии со специфической для них техникой изживания и предупреждения конфликтов, организации внутреннего мира и концентрацией внимания на человеке и человеческой, чувственной природе власти.

Но как бы то ни было, философские размышления Гоббса об отношениях человека и государства, о механизмах этих отношений представляют собой глубокий анализ универсальных политических ситуаций. Он всегда современен и даже весьма злободневен, особенно для этапов переходных периодов в истории любого государства.

В чём же состоит суть его концепции?

Власть государства представлялась Гоббсу чудовищем — Левиафаном, наделённым особыми качествами, характерным поведением, орудиями господства, приёмами, которые определяли отношения этого политического организма с обществом и отдельным человеком. Вслед за Н. Макиавелли и Ж. Боденом он стремился объяснить механизм формирования европейского государства Нового времени, новую технику власти, её новый статус.

Гоббс обнаружил понимание сложных взаимодействий, обеспечивающих функционирование власти формирующегося государства. Если естественное право как неограниченная свобода является причиной постоянной войны всех против всех, то от него, как и от подобной свободы, по мнению Гоббса, необходимо отказаться. «Право всех на все не должно сохраняться, некоторые же отдельные права следует либо перенести на других, либо отказаться от них» 1.

Фактически ни один человек не может передать другому никаких прав, которыми тот не обладал бы до заключения соглашения, поскольку в естественном состоянии каждому уже принадлежит право на всё. То же можно сказать и о договоре (взаимном перенесении прав), заключённом как внутри группы, так и между группой и одним лицом. Поэтому единственной возможностью заменить естественное право законом будет именно отказ группы от своих прав в пользу одного лица. При этом тот, в чью пользу отчуждаются права, на деле никаких новых прав но получает: у него просто появляется возможность реализовывать уже имеющееся у него право без каких-либо помех со стороны остальных людей, которые, в свою очередь, при заключении соглашения обязуются не противиться его воле. Поэтому государство для Гоббса является одним лицом, «искусственным человеком», единой личностью, «чья воля на основании соглашения многих людей должна считаться волею их всех, с тем чтобы оно имело возможность использовать силы и способности каждого для защиты общего мира» 2. Так образуется гражданское общество (которое Гоббс отождествляет с политическим обществом, с государством). Основным его признаком является наличие суверена (носителя власти) и граждан (подданных), объединившихся в государство.

Гоббс открывает принципиальный смысл техники соглашений, договорных отношений в политике, которые стали основой сформировавшегося впоследствии демократического общества и власти. Особое внимание философ уделяет такому важному элементу демократической процедуры, как отношения большинства и меньшинства.

Для создания государства требуется добровольное согласие всех членов общества. Однако при определённых условиях достаточно, чтобы соглашение заключили не все люди, а их подавляющее большинство. В этом случае государство будет образовано независимо от той позиции, которую занимают несогласные, после чего вновь образованное государство, пользуясь своей силой, сможет применить против них, как против врагов, своё исконное право на поддержание мира.

Верховной властью в государстве, как было сказано, обладает тот человек (или собрание), воле которого подчинили свою волю «естественные лица», отказавшись от права на сопротивление. Но при этом право на самосохранение (и как следствие — право на самооборону), остаётся неотъемлемым правом человека, оно остаётся за ним даже после полной передачи всех его прав верховной власти. В случае нарушения закона провинившийся должен быть наказан, но и в случае наказания, налагаемого законной властью, у человека сохраняется право на самооборону. Лояльность остальных членов общества в этой ситуации выражается именно в несопротивлении действиям власти и неоказании помощи провинившемуся. Вообще говоря, лояльность в отношении власти, как её понимает Гоббс, означает полную пассивность: граждане обязуются не пользоваться переданными правами, не нарушать изданных властью законов и не оказывать власти сопротивления (кроме самообороны). Государство не является единственным гражданским лицом: им может считаться любое собрание людей, заключивших определённое соглашение. Например, это может быть купеческий союз, объединившийся для совместного ведения дела. Однако такой союз не может считаться государством, поскольку его члены не отказались от всех своих прав (а лишь от части их) в пользу сообщества и потому всегда могут предъявить к нему свои претензии или разорвать договор, что невозможно в государстве: полный отказ от своих прав подразумевает и отказ от претензий к государству, и отказ от права заключать или расторгать договор.

Естественный закон сам по себе, даже будучи осознанным, не несёт никаких гарантий его исполнения: его соблюдение — условие необходимое, но далеко не достаточное. Более того, естественный закон, по мнению Гоббса, не является законом в строгом смысле этого слова.

Естественный закон, как и законы природы, есть лишь вывод нашего разума. Поэтому, чтобы представить естественный закон именно в виде юридического закона, то есть повеления, Гоббс обращается к теологии. Он указывает на то, что содержание всех выводов из естественного закона (а их Гоббс перечисляет около двадцати) так или иначе отражено в Священном писании, что даёт возможность говорить о них именно как о высказанных законах. Однако в естественном состоянии люди, обладающие свободой воли, то есть действующие сообразно своему мнению (основывающемуся как на разуме, так и на страстях, стремлениях, надеждах и так далее) о целях и средствах их достижения, не могут просто следовать требованиям естественного закона, поскольку будут от этого лишь в проигрыше: те, кто поступал бы в соответствии с естественным законом, «готовили бы себе не мир, но более скорый конец и, соблюдая закон, становились бы добычей не соблюдающих его» 3. Поэтому, обосновывая необходимость сильной власти, Гоббс рассуждает следующим образом: для сохранения мира необходимо соблюдение естественного закона, а для этого, в свою очередь, нужна безопасность, которая возможна лишь в том случае, если нападение на другого будет более опасным, чем соблюдение условий естественного закона.

Стремление многих воль к единой цели должно быть заменено единой волей всех людей — что и достигается посредством образования власти.

Беря на себя функцию защитника мира, власть тем не менее не может гарантировать гражданам безопасность в самом полном смысле этого слова — всегда сохраняется вероятность внезапного нападения или причинения ущерба со стороны других людей.

Но поскольку именно безопасность является той целью, ради которой люди организуют верховную власть, то её задача в первую очередь состоит в том, чтобы устранить страх перед опасностью. Это не может быть достигнуто простым соглашением граждан не совершать определённые поступки. Поэтому выполнение соглашения должно подкрепляться наказанием нарушителей, задача которого — сделать нарушение соглашения столь невыгодным, чтобы отсутствие наказания со стороны власти показалось бы большим благом, нежели те блага, которые приобретаются в случае нарушения закона.

Для выполнения этой задачи власть должна не просто обладать всеми правами, но и иметь возможность их реализовывать, а значит, быть властью прочной и сильной, что даёт ей возможность держать подданных в страхе.

Гоббс считает, что это возможно, когда вся полнота власти находится в одних руках (человека или собрания). Суверен обладает сильной властью в том случае, если в его руках находится, в первую очередь, «меч справедливости», под которым Гоббс подразумевает возможность наказания подданных при полном непротивлении последних (за исключением, как было указано, самого наказуемого), и именно обладание таким «мечом» делает его обладателем верховной власти.

Гоббс сразу и недвусмысленно заявляет о своём неприятии концепции разделения властей. Но меч справедливости, находящийся в руках верховной власти для обеспечения внутреннего мира, — не единственный «меч».

Невозможно обеспечить внутренний мир, не обеспечив мир внешний, — внешние враги у государства всегда были и будут, ибо государства всегда находятся в естественном состоянии, то есть в состоянии перманентной войны друг с другом. Защищаться от внешних врагов государство может только своими силами, состоящими из сил отдельных граждан, переданных государству в момент заключения соглашения в форме обязательства подчиняться воле суверена по его требованию. Если же лицо, обладающее правом ведения войны и заключения мира, не обладает возможностью заставить подданных путём наказания нести тяготы войны и участвовать в военных действиях (то есть если власть обладает «мечом войны», не имея в то же время «меча справедливости»), то его права становятся не более чем простой декларацией. То же относится и к судебной власти: обладающий правом наказания должен по собственному усмотрению решать вопрос о правильном его применении.

Что касается законодательной власти, то из вышесказанного ясно, что право издавать законы должно также находиться в руках верховной власти. Мир в государстве устанавливается не только принуждением, но и предупреждением возникновения несогласия между отдельными гражданами. Поскольку все столкновения порождаются противоречивыми представлениями людей о том, что есть справедливое и несправедливое, добро и зло, правильное и неправильное, то обязанность государства — дать гражданам общую для всех норму поведения, согласно которой они могли бы строить взаимоотношения. Это делается с помощью гражданских законов, которые являются «требованиями, касающимися действий граждан в будущем, предъявляемыми им тем, кто обладает высшей властью» 4.

В соответствии с двумя задачами законодателя (судить и заставлять подчиняться) гражданский закон должен состоять из двух частей — дистрибутивной (распределяющей) и импликативной (карающей). Первая часть является тем критерием демаркации, ради которого и происходит установление государства: в ней фиксируется естественная справедливость и распределяются права собственности, предписания поведения и так далее. А поскольку закон, по сути своей, предполагает наказание, то и оно должно быть зафиксировано в гражданском законе.

Виндикативная часть закона выполняет двоякую задачу — это не только предписание должностным лицам, определяющее меру наказания в случае нарушения того или иного закона, но и необходимый элемент стабильности государства, благодаря которому каждый гражданин чётко знает, когда и что именно его ожидает. Тем самым «человек политический» в отличии от «человека естественного» практически избавляется от страха неожиданного и непредсказуемого нападения.

До принятия гражданского закона люди сами для себя решали, что правильно и что справедливо, а поэтому в естественном состоянии, несмотря на всю его жестокость, не было ни несправедливости, ни проступка, ни преступления. В условиях гражданского общества существуют уже два вида разума — естественный разум людей и разум государства. Поскольку каждый человек имеет своё собственное, не совпадающее с другими, мнение относительно того, что считать злом или благом, хорошим или дурным, то гражданские законы не могут приниматься с согласия всех людей. Только государство имеет право определять, какое деяние составляет проступок (преступление) и какое за него должно быть наказание. В то же время наличие гражданских законов не исключает действия естественного закона.

Если некоторые из естественных законов могут опровергаться гражданскими законами, то вводить в качестве гражданскжго закона, например, требование «не сопротивляться законной власти», не имеет смысла, поскольку это основное требование государства, которое было выдвинуто всеми гражданами в момент заключения соглашения об образовании государства. Если же какой-либо подданный выступит против самой власти или против государства (с требованием свержения, изменения и так далее), то тем самым он нарушает все гражданские законы и должен рассматриваться как нарушивший именно не гражданский, а естественный закон, и наказываться соответственно как враг государства, то есть не по праву власти, а по праву войны 5.

Человек, от которого требуется исполнение закона, должен знать как содержание самого закона, так и его автора (то есть гражданин должен быть уверен в том, что лицо, от которого исходят законы, имеет на то право). Из этого следует, что закон должен быть опубликован и обнародован, причём таким образом, чтобы стало доподлинно известно, что он исходит именно от законодателя. Поэтому Гоббс, говоря о писанных законах, подчёркивает, что такими законами являются не те, которые написаны философами, законоведами и юристами, но только ясно выраженные (устно или письменно) верховным правителем. В то же время нет необходимости, чтобы власть сама писала законы, обнародовала и толковала их и сама же производила наказание и вершила суд. Все эти функции можно поручить доверенным лицам с одним лишь условием: граждане должны знать, что их полномочия исходят от власти и именно ей дано право на толкование и исполнение закона.

Возвращаясь к соотношению права и закона в философии Гоббса, следует отметить, что гражданский закон является следующим шагом последовательного ограничения естественного права: естественный закон ограничивает полную свободу, а оставшиеся права последовательно ограничиваются сначала законами гражданскими (общегосударственными), а затем законами отдельных городов и обществ. Такое последовательное ограничение уже, казалось бы, переданных прав не вполне понятно, для выяснения этого вопроса надо обратиться к учению Гоббса о свободе и необходимости.

С точки зрения философа, свобода и необходимость в политике совместимы.

Первоначально люди создают ряд искусственных цепей, то есть гражданские законы, существующие и удерживающие их в рамках определённых правил благодаря наличию сильной власти. Такова необходимость. Но в то же время нет ни одного государства, законы которого предписывали бы абсолютно все действия и слова людей. Поэтому свобода подданных состоит в свободе делать то, что не указано в соглашениях. Власть осуществляет, таким образом, управление государством не только с помощью введения законов, но и с помощью умолчания: в государстве подданным разрешается всё, что не запрещено законом 6. Таким образом, даже после передачи прав у человека остаётся ещё определённое количество «свобод». Поэтому можно констатировать, что хотя высшей власти передаются все права, на практике она принимает лишь те, которыми считает необходимым воспользоваться для обеспечения безопасности государства. Это даёт возможность в дальнейшем последовательно ограничить эти права местными, региональными законами, необходимыми для обеспечения безопасности в данном городе или ином сообществе. Поэтому нельзя говорить о том, что закон (как естественный, так и гражданский) занимает место права и вытесняет его.

Из факта существования у подданного неотчуждаемых прав вытекает ещё один важный вывод: власть обладает неограниченными правами и является таковой лишь до тех пор, пока выполняет свою обязанность защищать подданных, «ибо людям дано природой право защищать себя, когда никто другой не в состоянии их защитить, что не может быть отчуждено никаким договором» 7. Договор, по Гоббсу, заключается между людьми (а не между людьми и властью, как это было в более поздних теориях Дж. Локка и Ж.-Ж. Руссо). В результате достигнутого соглашения люди (а теперь уже граждане или подданные) отказываются от всех своих прав, в том числе и от права заключать соглашения. Взамен власть обязуется обеспечить безопасность подданных, защищая их от внутренних и внешних врагов государства. При невыполнении властью своих обязательств 8 подданные автоматически освобождаются от повиновения данной власти.

Это происходит в следующих ситуациях: в случае естественной «смерти» данной власти или насильственного её свержения (извне или изнутри), в случае пленения гражданина одного государства другим государством (когда он под страхом смерти или по иным соображениям вынужден стать подданным победителя, связав себя соответствующим договором), а также в ряде других случаев, общим для которых является неспособность власти выполнять свои обязанности по обеспечению безопасности подданных.

Обеспечение безопасности — не единственная обязанность государственной власти. В общем виде её обязанности выглядят так: «Благо народа — высший закон» 9. Поэтому власть, действующая не во благо народа, наносит себе вред, ибо притесняя граждан и не выполняя своих основных задач, ослабляет мощь государства и ставит под вопрос само своё существование. Во избежание этого власть не только обязана обеспечить гражданам внутренний и внешний мир, но также дать им как можно большее благосостояние и свободу в рамках, не угрожающих общественной безопасности.

Внешний мир и внешняя безопасность — весьма серьёзная проблема для любого государства, ибо все они находятся в состоянии постоянной войны друг с другом.

Поэтому представители верховной власти должны уметь сами или через посредников предугадывать поведение другого государства, иметь наготове вооружение, армию, оборонительные сооружения, а также обладать необходимыми денежными средствами для ведения войны. Не менее сложна задача по поддержанию внутреннего мира. Власть в обществе может «умереть» по причине внутреннего мятежа или восстания, возникающих вследствие неверных представлений о природе власти, о правах и обязанностях граждан и власти, об их взаимоотношениях и так далее. Поэтому одна из обязанностей власти — «вытравить» из сознания граждан пагубные для государства и власти заблуждения, заменив их на противоположные. Для этого в государстве должна быть организована система образования, дающая подданным «истинное учение», согласное с разумом и с самой природой вещей» 10. Кроме того, к восстанию может побудить и чрезмерная бедность граждан государства, причём основной причиной будет не столько степень общественных повинностей (что само по себе имеет большое значение), сколько неравномерное их распределение. Поэтому следующей задачей власти должно быть установление такого налогообложения, тяготы которого лягут на всех граждан равномерно, то есть пропорционально пользованию ими общественными благами. Не меньшим источником бед для государства является и такое естественное человеческое свойство как честолюбие. Для изживания последнего государство должно разработать систему наград и поощрений добропорядочных граждан и наказания непослушных, с тем, чтобы честолюбие (которое, по определению, до конца уничтожить в человеке невозможно) проявлялось в повиновении, а не в сопротивлении власти. Что же касается общего благосостояния граждан, то оно достигаетсю поощрением со стороны власти труда и бережливости с одновременным запрещением безделья.

Таковы основные обязанности власти, соблюдение которых — в интересах самой власти. Для наиболее эффективной их реализации власть должна в то же время предоставить подданным свободу в необходимых пределах. Эти «пределы» определяются возможностью для граждан без страха пользоваться оставленными им правами. Страх, будучи доминирующим чувством естественного состояния и основной причиной объединения людей в гражданское общество, с образованием государства не уничтожается, а преобразуется в иную ипостась: в страх перед властью, когда исчезает наиболее губительный элемент страха — неожиданность. Гражданин в отличие от естественного человека всегда знает, что определённый проступок повлечёт за собой соответствующее наказание.

Описанное изменение общества невозможно без изменения самого человека. Гоббс подчёркивает, что «естественное» не тождественно «разумному» — человек может и должен развиваться; естественный разум даёт ему возможность осознать, какой путь развития общества является наиболее предпочтительным для получения наибольшего блага и каковы необходимые для этого условия. Одним из таких условий является сильная власть, но власть не сама по себе (как это было у Н. Макиавелли), а возникающая одновременно с сознательным актом установления государства. Человек естественный соотносится с гражданином так же, как соотносятся друг с другом естественное состояние и гражданское общество: как дикое — одно, и разумное, цивилизованное — другое. Люди к моменту заключения договора об образовании власти должны пройти определённый этап развития, осознав естественный закон не как разрешающий, а как запрещающий те действия, которые могут принести вред другому.

Несмотря на то, что Гоббс отождествляет гражданское общество и государство, последнее в его политической философии сильно отличается от государств, описанных его предшественниками. Между народом и властью Гоббс устанавливает своего рода равенство, при котором определяющим фактором их взаимоотношений становится не взаимное подавление, а взаимная свобода, право же на репрессии со стороны власти направлено, главным образом, на сохранение в государстве мира — той фундаментальной ценности, которая даёт человеку возможность развиваться в соответствии со своими естественными, природными способностями по естественному пути, соответствующему его природе.

Технология власти — это диалектика отношений многих факторов, обеспечивающих её реализацию. Гоббс намного опередил своё время, обнаружив ряд фундаментальных закономерностей функционирования власти.

Томас Гоббс, английский философ-материалист

Биография Томаса Гоббса

Определение 1

Томас Гоббс – английский философ-материалист, основатель теории общественного договора и теории государственного суверенитета. Приобрел известность благодаря идеям, получившим популярность в этике, теологии, физике, геометрии и истории.

Родился Гоббс в семье приходского священника, который не отличался глубокой образованностью, и потерял работу в связи с ссорой с соседним викарием у входа в храм. Воспитанием мальчика занимался состоятельный дядя, хорошо знающий античную литературу и классические языки. В 1603 году Томас поступил в Оксфорд и окончил его в 1608 году.

В этом же году он стал наставником старшего сына Уильяма Кавендиша – барона Гардвика, а позже первого графа Девонширского — тоже Уильяма. До конца жизни он тесно общался со своим учеником, который и стал его покровителем. Благодаря ему Гоббс смог познакомиться с Беном Джонсоном, Фрэнсисом Бэконом, Гербертом Чарберси и прочими выдающимися людьми той эпохи. В 1621-1626 годах Гоббс сотрудничал с Ф. Бэконом.

В 1640 году в Англии началась революция и Гоббс, как и многие другие роялисты эмигрировал в Париж, где жил до 1651 года. Именно в Париже и созрел в полной мере план его философской системы. Когда Англия в революционном порыве дошла до диктатуры Кромвеля, Гоббс покинул роялистскую партию и вернулся в Англию. Уже в Лондоне 1651 года он опубликовал на английском языке свое сочинение «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского.

Философские и научные воззрения Томаса Гоббса

На формирование философских взглядов Гоббса существенно повлияли работы Фрэнсиса Бэкона , Галилео Галилея , Пьера Гассенди , Рене Декарта и Иоганна Кеплера.

Готовые работы на аналогичную тему

Гоббс первым высказал точку зрения, что Моисей – не основной автор Пятикнижия.

Гоббсом была создана первая законченная система мистического материализма, который соответствует характеру и требованиям естествознания того периода. В полемике с Декартом Гоббс отвергал существование особой мыслящей субстанции, доказывая этим материальность мыслящей вещи. Геометрия и механика для Гоббса служат идеальными образцами целостного научного мышления. Природа, в соответствии со взглядами Гоббса – совокупность протяженных тел, которые между собой различаются величиной, формой, движением и положением. Движение понимается в качестве механистического – перемещения. Чувственные качества Гоббс рассматривает не в качестве свойств самих вещей, а в качестве формы их восприятия. Гоббс разграничивает протяженность, реально характерную для тел, и пространство в качестве образа, который создает разум.

Этика Гоббса базируется на неизменной чувственно человеческой природе. Основа нравственности по Гоббсу – естественный закон – стремление к самосохранению и удовлетворению потребностей. Главным и самым фундаментальным естественным законом у Гоббса является предписывание любому человеку стремления добиваться мира, пока у него есть надежда на его постижение.

Вторым естественным законом предусматривается, что в ситуации несогласия окружающих, человек должен отказаться от права на вещи в той мере, в какой это требуется для самозащиты и мира. Из этого закона вытекает третий: людям необходимо выполнять соглашения, которые они заключили. Остальные естественные законы можно резюмировать одним правилом: «не делай другому того, чего не хочешь себе».

Социально-философские политические идеи Гоббса

Гоббс – основатель «договорной» теории происхождения государства.

Как и многие другие политические мыслители после Бодена, Гоббс выделил всего 3 формы государства:

  • демократия;
  • аристократия;
  • монархия.

Демократию он не одобрял, так как считал, что чернь не может обладать большой мудростью, что может привести к гражданской войне. Аристократия лучше, совершеннее, так как меньше похожа на народное правление и приближена к монархии. Лучшей формой государства является монархия, соответствующая идеалам абсолютной и неразделяемой власти.

Гоббс рассматривал государство в качестве договора между людьми, который положил конец естественному догосударственному состоянию «война всех против всех». Он был сторонником принципа изначального равенства людей. Людей создал Творец, они изначально равны как физически, так и интеллектуально, имеют равные возможности, включая права и свободу воли. Отдельные граждане по своему желанию ограничили собственные права и свободы в пользу государства, задачей которого является обеспечение мира и безопасности. Гоббс не утверждал, что все государства образовались через договор. Но он считал, что для достижения верховной власти есть два пути – физическая сила и добровольное соглашение.

Замечание 1

Гоббс – приверженец принципа правого позитивизма, он превозносил роль государства, которое признавал абсолютным сувереном. В вопросах государственной формы он склонялся к монархии. Также Гоббс считал необходимым сохранять религию в качестве орудия государственной власти, чтобы иметь возможность обуздать народ.

В трактате «Левиафан» Гоббс выделил три момента становления политического организма:

  1. естественное состояние;
  2. переход к государству;
  3. государственное состояние.

Естественное состояние предполагает войну всех против всех. Естественные законы не могут привести к миру и безопасности, так как каждый человек не готов отказаться от части своих прав. Закон может быть выполнен только принуждением и силой и в качестве такой силы выступает государство.

Добродетели обуславливаются разумным пониманием того, что может поспособствовать, а что воспрепятствовать на пути достижения блага. Моральный долг, таким образом, приравнивается к гражданским обязанностям, следующим из общественного договора.

Особое внимание уделялось Гоббсом проблеме восстаний в государстве. Этому он посвятил одну из глав своего труда «Философские основания учения о гражданине» , который был опубликован в 1642 году.

Замечание 2

Как считают современные исследователи, идеи Гоббса относительно формирования социального протеста являются основой двух популярных во второй половине ХХ века теорий: теории относительно депривации и теории рационального выбора.

В. П. Лега. Философия нового времени. Томас Гоббс. Джон Локк

К оглавлению


Сегодня мы поговорим о двух основных представителях английского сенсуализма 17 века — Томасе Гоббсе и Джоне Локке. Влияние, которое оказали эти мыслители на последующее развитие философии, чрезвычайно велико. На примере их творчества мы можем проследить дальнейшее развитие картезианской мысли, увидеть, какие выводы сделаны из декартовской философии.

Томас Гоббс

Томас Гоббс (1588–1679) родился в семье сельского священника. Учится в Оксфорде, по окончании университета работает воспитателем в графском семействе, близком к королевскому роду. Во время Английской революции переезжает на 10 лет во Францию, а потом возвращается на родину и занимается философией. Свою первую работу Гоббс написал в возрасте 52 лет («О гражданине»). Вместе со следующими работами — «О теле» и «О человеке» — она составила основное произведение Гоббса — «Начала философии» (1-я часть — «О теле», 2-я — «О человеке» и 3-я — «О гражданине»). После этого он пишет еще одну работу — «Левиафан», где дает общий очерк своей философской системы, но с большей социальной направленностью.
Гоббс продолжает линию бэконовской философии, развивает ее сенсуализм и эмпиризм. Опора на сенсуализм и эмпиризм являются характерными для английской философии не только 17 века, но и современной. Однако в отличие от Бэкона Гоббс уделяет большое внимание системности своей философии. В качестве идеала он, как и Спиноза, принимает математику, и пытается построить философию так же логично, как строится математическая дисциплина.
В своей первой работе «О теле» Гоббс строит теорию познания, ибо прежде чем заниматься дальнейшими философскими исследованиями, вначале следует определить, познаваем мир или не познаваем, а если познаваем, то в каких границах, что является критерием истинности человеческого знания и т.п.
В теории познания Гоббс является последовательным сенсуалистом и утверждает, что все наши знания происходят из ощущений, и только из них. Ощущения — основной и единственный источник знания. Однако чувства все же не ограничивают разум в его деятельности, ибо разум, получая данные от органов чувств, начинает оперировать ими и добывать таким образом новое знание. Поэтому знание, по Гоббсу, бывает двух видов: чувственное и рациональное. Истина достигается на путях рационального знания; чувственное же знание не совсем достоверно. Рациональное знание — это знание необходимое, всеобщее и достоверное. Пример его, по Гоббсу, и есть математика.
В ощущениях Гоббс отмечает два элемента: реальный и воображаемый. Реальный элемент — это физиологическая реакция тела на раздражение. Воображаемый элемент — это то, что представляется в снах, галлюцинациях и других кажущихся или ошибочных восприятиях. Поскольку воображаемого элемента в действительности не существует — ни в ощущениях, ни, следовательно, в нас, т единственным источником знания являются реальные ощущения.
В результате ощущений в уме возникают представления. Представления — это угасшие ощущения, которые производят некоторый отпечаток в душе, который может некоторое время сохраняться, постепенно теряя свою яркость и отчетливость. Но бесследно ощущение не исчезает. Такая способность сознания, как память, может эти представления отделять, усиливать, что достигается с тем большим трудом, чем больше времени проходит от того момента, когда было ощущение. Тем не менее все ощущения хранятся в памяти и могут быть отделены друг от друга и усилены.
Эти представления рассудок начинает сопоставлять и сравнивать, чт являет собой рассудочную деятельность, протекающую в виде мысленной речи. Поэтому для познания, по Гоббсу, очень важна роль слов.
Для исследования роли слов Гоббс предварительно изучает теорию знаков вообще. Что такое знак, по Гоббсу? Это то, что нечто обозначает, то есть некий материальный предмет. В качестве знака мы можем выбрать любой предмет, который будет нам напоминать и обозначать другой предмет. Гоббс приводит пример тучи, которая есть знак дождя, или наоборот: дождь есть знак тучи. Поэтому знак, по Гоббсу, всегда материален и мы всегда познаем его посредством ощущений.
Один их видов знаков, по Гоббсу, — слово. Слово есть некоторая материальная вещь, которая обозначает некоторый другой материальный предмет. То, что человечество в свое время додумалось в своей речи заменять вещи словами, является величайшим открытием. Поэтому и язык как то, при помощи чего формулируется наше мышление, обладает не самостоятельным существованием, а является отражением некоторой действительной связи между предметами, существующей в реальности.
Слова являются для памяти знаками, при помощи которых она может вспомнить о представления, еще не совсем угасших, и оперировать ими при помощи слов-знаков, обозначающих те ощущения, которые возникли от воздействия предметов на органы чувств. Этот язык, при помощи которого человек мыслит и общается (а общение также является одной из главных функций языка — знаковой системы), существует для экономии мышления (мыслить при помощи языка и слов, т.е. при помощи знаков и связей между ними, гораздо удобнее, чем без них), а также для удобства. То, что выбираются именно такие знаки, а не другие, достигается посредством взаимоотношения между людьми. Т.е. язык вырабатывается на основе конвенции. Гоббс, таким образом, разрабатывает теорию конвенционализма: слова и вообще язык — это результат соглашения между людьми, он не имеет самостоятельного существования.
Язык и слова являются знаковой системой, а эта система появляется в результате того, что люди на определенном этапе согласились употреблять именно такие слова, а не другие. Никакой онтологической роли, оправдывающей их самостоятельное существование, у слов нет. Слова существуют как знаки вещей и возникают в результате договоренности между людьми. Поэтому знание формулируется всегда в языковой форме — в форме связи между словами, высказываниями, предложениями, суждениями, умозаключениями и т.д. Поэтому истинными или ложными могут быть только высказывания, а не предметы или вещи. А значит критерием истинности, по Гоббс, выступает непротиворечивость суждения, а не соответствие нашего знания материальному миру. Здесь вновь проявляется то влияние, которое оказала на Гоббса математика, ибо именно в математике критерием истинности является логичность и непротиворечивость ее высказываний. Соответствуют или не соответствуют математические высказывания материальной действительности — для математика это не имеет смысла. Поэтому в любой теории все положения должны быть связаны логическими законами, а все высказывания должны быть выведены одно из другого.
Такая теория истины впоследствии получит название когерентной теории истины: критерием истинности является непротиворечивость высказывания, а не соответствие высказывания материальному предмету. Классическую концепцию истины, как соответствие высказывания или мысли реальному предмету, высказал еще Аристотель (истинным является высказывание, которое соответствует действительному положению вещей в материальном или духовном мире).
В мире, согласно Гоббсу, существуют единичные тела, и ничего, кроме них, не существует. Гоббс является последовательным номиналистом, ибо обобщение, слово или понятие, возникает только в качестве знака; всякое всеобщее имя или слово как таковое не существует — оно существует только как знак в нашем уме. Имена, по Гоббсу, бывают разные: имя первой интенции (т.е. имя, обозначающее реальный предмет), и имя второй интенции (что мы называем понятием, которое есть знак знака). Как правило, мы оперируем в нашем сознании именами второй интенции.
Гоббс возражает против понятия субстанции, которое ввел Декарт, утверждая, что никакой абстрактной субстанции в мире не существует, ибо все наше знание происходит из ощущений. Никакая абстрактная субстанция на наши ощущения не действует. Действуют только единичные материальные тела, кроме которых ничего не существует. То, что мы называем субстанцией, это есть единичное тело. Поэтому в мире имеется бесконечное множество субстанций.
Кроме естественных, природных тел, Гоббс различает и тела искусственные. Естественные тела — это тела природные, а искусственные — все, что создано человеком. В качестве примера искусственного тела Гоббс приводит человеческое общество.
В третьей части «Начал философии» («О гражданине») и главным образом в «Левиафане» Гоббс ставит вопрос о происхождении человеческого общества, его развитии и возникновении различных его институтов — таких, как государство, законы, учреждения (полиция, армия и т.д.). При объяснении возникновения государства и человеческого общества Гоббс последовательно придерживается всех своих основных положений теории познания.
Исходным принципом для построения человеческого общества является стремление человека к самосохранению — из этого положения возникают все отношения между людьми. Первоначально все люди находились в так называемом естественном состоянии, т.е. каждый человек обладал абсолютной свободой и, соответственно, абсолютным правом. Однако абсолютное право и абсолютная свобода сталкиваются с заложенным в человеке природой принципом самосохранения, вступают с ним в противоречие. Ибо любой человек, реализуя свое абсолютное право, стремится к обладанию чем-то другим, что может потребовать убийства себе подобного, так что каждый человек может ожидать от другого, в силу и его абсолютной свободы и абсолютного права, притязаний на свою жизнь. Таким образом, в первоначальном, естественном состоянии люди были врагами друг другу («Homo homini lupus est» — «Человек человеку волк»). Все понимают это, как и то, что для самосохранения они должны ограничить свою свободу и вместо абсолютного права ввести право относительное, ограничив его некоторыми обязанностями. Поэтому люди заключают договор, в котором они отказываются от части своих прав, ограничивая себя в свободе. Эти права и свободу они передают одному человеку, избираемому всеобщим согласием, — монарху. Только монарх обладает абсолютным правом и абсолютной свободой: он может казнить или привлечь к наказанию за нарушение договора, который люди заключили в целях самосохранения.
Впрочем, эта свобода может быть передана не одному человеку, а группе людей. Так возникает другие формы правления — демократическая или олигократическая.
Таким образом, по Гоббсу, государство, как и речь, возникает вследствие конвенции.
В отношении к религии Гоббс был во многом согласен с современными ему философами. Он казался себе в душе истинным христианином и не собирался выступать против официальной религии. Но тем не менее религиозность Гоббса проще назвать термином «деизм» (мир создан Богом; Бог дал миру некоторые законы, в том числе и принципы устроения, но в дальнейшем Бог не вмешивается в дела мира и людей). Бога Гоббс понимает как некое философское существо типа аристотелевского Бога, чем как Бога Вседержителя и Бога Промыслителя. Другим объектом его критики являются суеверия, которые возникают вследствие страха перед природой. Этот страх следует изгонять посредством знания. Истинное (с точки зрения Гоббса) христианство есть и истинная религия, основанная на знании, которое позволяет избегать суеверий и бороться с ними, и позволяет удерживать общество в состоянии общественного договора, ибо дает человеку те нравственные принципы регулирования, которые и изложены в Св. Писании.

Джон Локк

Локк (1632–1704) получил первоначальное образование в монастырской школе при Вестминстерском аббатстве. Затем в 1652 г. он поступает в Оксфордский колледж Крестовой церкви. Локк испытывает интерес к естественным наукам, прежде всего математике. С 1667 г. он работает домашним врачом у лорда Шефтсберри и оказывается втянутым в политику, входит в оппозицию к королю. В 1672 г. уезжает в Париж, где знакомится с идеями Декарта. В 1679 г. возвращается в Лондон, но из-за политического преследования уезжает в Голландию. В 1689 г. возвращается в Англию, где и живет до конца жизни.
Во время этих переездов Локк пишет многие свои работы. Одна из первых — «Опыт о веротерпимости», имевшая социальную направленность, поскольку в то время Локк чувствовал себя политическим деятелем. И действительно, он оказал большое влияние на становление либеральных взглядов, явившись одним из основоположников буржуазного либерализма. Эти взгляды и изложены в его первой работе.
Впоследствии он пишет более развернутые «Письма о веротерпимости». Но основная его работа — «Опыт о человеческом разумении», которую он писал около 20 лет и опубликовал в 1690 г. Кроме вышеназванных, перу Джона Локка принадлежит «Разумность христианства» (1695), написанная по просьбе короля обосновать разумность англиканской религии. Локк так увлекся, что доказал совершенно другие принципы и опубликовал работу анонимно. Его же перу принадлежат два трактата: «О государственном правлении» и «Некоторые мысли о воспитании». Последний достаточно интересен, и Жан Жак Руссо, один из столпов педагогики, говорил, что многие педагогические идеи он заимствовал у Локка.
Предмет философии, по Локку, примерно такой же, как и у Гоббсу: исследование происхождения знания. Прежде чем заниматься познанием, нужно знать возможности и пределы человеческого познания. Если человек не будет знать, что он может знать, это может привести его или к опасности ошибочного догматизма, или в болото скептицизма. Для того чтобы проделать это исследование, считает Локк, совсем не обязательно исследовать все способности человеческого разума — достаточно знать границы его применения. Для моряка совсем не обязательно иметь такой длинный лот, чтобы он доставал до самого дна моря, — необходимо знать глубину своего лота, чтобы не сесть на мель. Так же и наш разум: он должен знать границы его применения, как бы длину своего лота, или линя, которая позволит ему не сесть на мель в процессе своей познавательной деятельности. А от незнания наших способностей и возникают или скептицизм, или догматические ошибки.
Локк утверждает, что если он покажет, каким образом человек получает знания, то он покажет пределы и возможности нашего знания. Поэтому в первую очередь Локка интересует вопрос о происхождении и об источниках знания. Локк оговаривается, что будет часто использовать термин «идея», под которым он понимает все то, чем занят ум во время мышления (чтобы не придавать этому никакого платоновского смысла). В то время существовала достаточно влиятельная школа кембриджских платоников, которая возрождала платонизм в теории познания и учила врожденности идей. Чтобы не путать свое понятие идеи с их понятием, Локк и дает такую формулировку: идея — это то, чем занят наш ум во время мышления.
Возражая кембриджским платоникам и Декарту, Локк начинает свой «Опыт о человеческом разумении» с критики теории врожденности идей. Для того чтобы показать, что идеи не врождены человеку, достаточно показать, откуда они происходят. Среди доказательств того, что некоторые идеи человеческого познания являются врожденными, философы приводят несколько примеров. В частности, они говорят, что некоторые идеи известны всем. Такова, например, фраза: «То, что есть, есть». Однако Локк возражает: даже это кажущееся самоочевидным положение совсем неизвестно большому количеству людей, среди которых дети, умственно отсталые и неграмотные люди и т.д. Очевидным, казалось бы, является и положение: «Целое больше части», тем не менее и оно совершенно не знакомо ни детям, ни больным, ни неграмотным людям. Поэтому принцип общеизвестности не подтверждает того, что существуют врожденные идеи.
Сторонники врожденности идей иногда говорят, что врожденностью называется не тот факт, что некоторые идеи врождены, а что врождена сама способность к познанию. Но тогда, пишет Локк, непонятно, почему же сами философы, упомянувшие это высказывание, так энергично начинают защищать врожденность положений — не потому ли, что они противоречат сами себе? Ибо врожденность способности не есть выражение их основного учения.
Некоторые говорят, что врожденность идеи состоит в том, что разум может эти идеи открыть сам в себе, т.е. что они врождены потенциально, а разум в процессе своей деятельности их актуализирует. В таком случае, пишет Локк, врождено все: и аксиомы, и теоремы, а не только некоторые идеи. Поэтому получается, что врождено абсолютно все.
Иногда говорят, что врожденность идей может быть доказана посредством существования нравственности. Но Локк приводит примеры того, что существуют разные народы, у которых нравственными являются отнюдь не приветствуемые другими народами положения.
Врожденной, говорят, является идея Бога. На это Локк также возражает: с одной стороны, существуют разные религии и люди верят в разных богов, а с другой — есть и многочисленная когорта атеистов, которая опровергает положение о врожденности понятия Бога.
Причиной уверенности во врожденности идей Локк называет леность нашего мышления. Человеку лень отыскивать действительные источники познания, поэтому он и утверждает, что знание врождено человеку. Себя Локк ленивым не считает и начинает поиски действительных источников нашего знания.
Единственным источником знания является опыт. Опыт бывает двух видов — внутренний и внешний. Внешний опыт дает нам знание о предметах внешнего мира, а внутренний — о нашем внутреннем мире. Поэтому, разделяя идеалы сенсуализма (учения о том, что все знание происходит из ощущений), Локк тем не менее строит гораздо более широкую систему, которую следует назвать эмпиризмом. Эмпиризм — это учение, в соответствии с которым все знание приходит из опыта, а чувственный опыт является лишь одним из видов возможного опыта; другим видом является внутренний опыт.
При рождении душа человека представляет из себя чистую доску — «tabula rasa» (знаменитый термин, который употреблялся задолго до него философами-стоиками). При помощи воздействия на органы чувств в душу входят идеи, поэтому в уме есть только то, что приходит в него посредством наших чувств. Локку принадлежит знаменитое положение: нет ничего в уме, чего первоначально не было бы в чувствах. Посредством чувств в нашу душу проникают идеи. Они входят простыми и несмешанными, хотя в вещах качества соединены. Одни идеи приходят в душу посредством только одного чувства (идея света, звука, запаха, вкуса, плотности), другие — при помощи нескольких чувств (идеи пространства, формы, покоя и движения).
Есть простые идеи, которые приходят в душу посредством рефлексии. Таковы действия ума в отношении его других идей — идея мышления, идея воли (это также простые идеи, которые возникают посредством нашего внутреннего опыта). Есть простые идеи, которые возникают посредством как ощущения, так и рефлексии (идея удовольствия, идея страдания, идеи существования, единства).
Идеи возникают в уме посредством воздействия на душу какого-либо качества предметов. Качества бывают разные. Локк впервые вводит термин первичных и вторичных качеств, хотя учение о первичных и вторичных качествах существовало еще у Демокрита, а позднее этого же учения придерживался Галилео Галилей. Самим телам присущи не все качества, которые порождают в нас простые идеи. Самим телам присущи лишь некоторые качества, которые неотделимы от тела, — это первичные качества. Таковыми являются плотность, протяженность, форма и подвижность. Эти качества, воздействуя на наши органы чувств, порождают в нас простые идеи. Такие качества, как цвет, вкус, звук, запах, в самих вещах не находятся, а представляют собою только некоторые силы, которые посредством различных первичных качеств возбуждают в нашей душе различные первичные идеи, представления. Эти качества, которые самим телам не принадлежат, вызываются в нашей душе только первичными качествами, представляют преломление в нашей душе этих первичных качеств, которые воздействуют на нас при помощи других органов чувств. Поэтому идеи первичных качеств суть сходство с самими телами, а идеи вторичных качеств не являются таковыми, т.е. не являют собою сходства с первичными качествами.
Ум, который в дальнейшем начинает оперировать простыми идеями, производит операции по образованию различных сложных идей. Сложные идеи могут образовываться разными способами. Простые идеи могут соединяться в одну сложную, могут сравниваться одна с другой (так образуются сложные идеи отношения). Сложная идея может образовыватья из другой сложной идеи посредством обособления идей от всех других идей. Локк говорил, что качества, которым соответствуют идеи в нашем уме, являются соединенными в предметах, в самих вещах. Ум может разделять эти идеи в процессе познавательной деятельности и таким образом образовывать сложную идею абстракции. Поэтому и общие идеи (идея белизны, идея цвета), которые не имеют никакого соответствия в материальных телах, в действительности, по Локку, образуются нашим умом из простых идей путем различного рода соединений, сопоставлений (отношений) или абстрагирования. Этими тремя действиями ограничивается все действие ума в отношении простых идей.
Не буду останавливаться на всех подробностях книги Локка о том, как образуются дальнейшие сложные идеи, как формируются различные виды познания, как появляются конкретные сложные идеи. У Локка, например, много места занимает анализ идеи субстанции, идеи истины, этих важных для философии понятий. Достаточно сказать, что под субстанцией Локк вслед за Гоббсом понимает индивидуальные тела, отрицая субстанцию в привычном, спинозовском смысле слова. Правда, Локк говорит о том, что субстанция имеет некоторое реальное существование только в том плане, что наш ум занимается деятельностью абстрагирующей, выделяя некоторую идею, которая показывает существование этих вещей, и эта идея существования в абстракции и приводит к созданию идеи субстанции.
В учении о познании и об истине естественно упрекнуть Локка в субъективизме. Поскольку единственным источником знания являются наши органы чувств, то, если быть последовательным, можно сказать, что чувства являются и тем элементом познания, который делает ненужным внешний мир, — ведь идея появляется в результате того, что ум получает данные только из наших органов чувств. Этот приводет в дальнейшем к субъективизму Беркли и Юма. Локк все-таки стремился показать, что его учение соответствует всем критериям классической теории истины, что истинным является то высказывание, которое отражает реальную связь между вещами. Хотя Локк и развивал многие положения Гоббса, но в учении об истине был гораздо более последовательным материалистом, чем Гоббс. Сказать, насколько соответствует идея или высказывание самой вещи, достаточно сложно, ибо между идеями и вещами стоят наши органы чувств. Здесь Локк призывает на помощь здравый смысл: любому человеку понятно, что идея возникает как отражение вещи в самой душе и поэтому философски это нельзя логически обосновать, но здравый смысл показывает, что истинным является то положение, которое отражает действительное положение вещей. Поэтому истинными или ложными могут быть только связи между идеями и вещами, а не сами идеи и тем более не сами вещи. По Гоббсу, истинными или ложными могут быть только взаимоотношения между словами как знаками, а не отношения между словами и вещами (слово есть знак вещи, поэтому говорить об истинности бессмысленно). По Локку наоборот: бессмысленно говорить о взаимодействии между идеями; истинным является только связь между идеями и вещами. И если мы говорим об истинности в гоббсовском смысле (об истинности связи между идеями), то понимать это следует так, что эти идеи связаны так, как предметы, отражением которых являются идеи, связаны в действительности.
В теории познания Локк стоит перед многими трудностями, в том числе и перед известной трудностью, стоящей перед любым сенсуалистом и эмпиристом: каким образом вывести из единичных воздействий знание общих вечных истин? Локк понимает эти трудности и кроме чувственного (то есть сенситивного) знания, которое сообщает нам знание простых идей и является вероятностным, а не достоверным знанием, вводит еще и интуитивное, демонстративное знание.
Истина достигается на уровне интуитивного и демонстративного знания. Интуитивное знание достигает абсолютной достоверности, это относится к созерцанию простейших аксиом, законов логики, истинности нашего существования. Это вроде бы приближает Локка к Декарту, поскольку у Декарта именно посредством интуитивного знания достигается знание о некоторых аксиомах — таких, как «часть меньше целого» и др. Но Локк пытается придерживаться материалистической линии, показывая, что сами по себе эти идеи все же возникают посредством чувств, а потом уже наш разум интуитивно схватывает истинность этих положений (здравый смысл). Демонстративное знание, которое также дает абсолютную истину, получается с помощью логического доказательства: идеи сопоставляются друг с другом, одни положения выводятся из других. Поэтому демонстративное знание основывается на интуитивном и дает абсолютную истину.
В отношении к религии Локк также был деистом, солидаризировался с Ньютоном в его физико-теологическом аргументе, доказывающем Бога от устройства мира (знаменитый аргумент «Бога-часовщика»: Бог как бы дает первый толчок миру, подобно тому как часовщик заводит часы, а в дальнейшем «часы» идут уже без своего Создателя).
Локка отличает от Ньютона его гораздо большая социальная направленность. Как явствует уже из названия одной его работы, Локк пишет о веротерпимости, о том, что все люди имеют право исповедовать различные религии, и принадлежность человека к другой религии не является поводом для его преследования. Но в целом Локк считает себя христианином, приверженцем англиканской церкви (с деистической поправкой).

философские проблемы в научно–фантастических фильмах

Читайте также

32. Гоббс, Томас

32. Гоббс, Томас Английский философ семнадцатого столетия. Отстаивал теорию общественного договора, позволявшую ему пропагандировать абсолютную монархию — такую форму власти, которую он сам именовал Левиафаном. Так же называется и самое знаменитое из его произведений.

ТОМАС ПЕЙН

ТОМАС ПЕЙН

Томас Гоббс как представитель механистического материализма Нового времени

Томас Гоббс как представитель механистического материализма Нового времени Томас Гоббс (1588-1670) – младший современник и соотечественник Бэкона, они даже встречались. Поэтому не исключено, что зрелый философ лорд Бэкон мог оказать влияние на выпускника Оксфордского

Гоббс

Гоббс Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского[445]О естественном состоянии человеческого рода в его отношении к счастью и бедствиям людейЛюди равны от природы. Природа создала людей равными в отношении физических и умственных

3. Томас Гоббс

3. Томас Гоббс Гоббезий выдавался и прославился благодаря оригинальности своих взглядов. Он родился в Мальмесбери в 1588 г., умер в 1679 г.[255] и был воспитателем графа Девонширского. Будучи современником Кромвеля, он нашел в событиях того времени, в английской революции,

1. Томас Рид

1. Томас Рид Томас Рид, родившийся в 1710 г., был в Глазго профессором и умер там в 1796 г. Он выставил принцип общего всем людям чувства. Он подверг исследованию вопрос о том, каковы принципы познания, и его представление о них сводится к следующему. а. Существуют известные

Глава 9. Гоббс — индивид и самосохранение

Глава 9. Гоббс — индивид и самосохранение Жизнь. Томас Гоббс (1588–1679) был англичанином и современником Английской революции. В возрасте шести лет он уже выучил латинский и греческий языки и рано поступил в Оксфордский университет. Будучи секретарем лорда Кавендиша (Lord

3. Гоббс

3. Гоббс Ярко выраженный этатистский характер присущ философии права и государства Томаса Гоббса (1588—1679).Существенное значение в учении Гоббса придается принципиальному противопоставлению естественного состояния государству (гражданскому состоянию).Гоббс исходит из

1. ] Народ против Множества: Гоббс и Спиноза

1. ] Народ против Множества: Гоббс и Спиноза Я считаю, что понятие «множества» (moltitudine), противопоставляемое более привычному понятию «народ», является необходимым орудием при любом размышлении по поводу современной публичной сферы. Необходимо иметь в виду, что

Томас Гоббс

Томас Гоббс Следующим нашим персонажем будет Гоббс. Можно было и не о Гоббсе вначале говорить, а о Спинозе, но я хочу пояснить, почему кратко я расскажу вам сейчас о Гоббсе. Все дело в том, что дальнейшая история европейской философии во многом развивается под знаком

Т. Гоббс

Т. Гоббс Коммуникативные идеи Бэкона были развиты Т. Гоббсом. Гоббс больше, чем кто – либо в истории философии Нового времени имеет заслуги в постановке и решении специальных семиотических проблем. «Современная теория языка как знаковой системы, как средства общения

2. Т. Гоббс

2. Т. Гоббс Томас Гоббс (1588–1679) — английский философ. Получил образование в Оксфорде, где занимался классическими языками; перевел Фукидида на английский язык и Гомера на латинский. Был секретарем у Ф. Бэкона и одно время учителем будущего короля Карла II. За свои сочинения

2.3 Гоббс

2.3 Гоббс Некоторые другие теории доказывают, что эгоизм преобразуется в альтруизм благодаря внешнему принуждению. У Гоббса такой внешней силой оказывается государство. Оно награждает или наказывает, за нравственные и безнравственные поступки, и, избегая наказания,

ТОМАС ГОББС (1588–1679)

ТОМАС ГОББС (1588–1679) Английский философ. Геометрия и механика для Гоббса — идеальные образцы научного мышления. Природа — совокупность протяженных тел, различающихся величиной, фигурой, положением и движением. Государство, которое Гоббс уподобляет мифическому

1.5. Томас Гоббс (1588–1679). Язык как способ познания и средство изложения знаний, обусловленных природой вещей и субъективностью говорящего

1.5. Томас Гоббс (1588–1679). Язык как способ познания и средство изложения знаний, обусловленных природой вещей и субъективностью говорящего Томас Гоббс – английский философ, автор прагматической философской системы, в которой обосновываются точные дескриптивные методы

Политические философии Томаса Гоббса и Джона Локка

Джон Локк. Источник: Википедия здесь.


Обзор

Томас Гоббс (5 апреля 1588 г. — 4 декабря 1679 г.) и Джон Локк (29 августа 1632 г. — 28 октября 1704 г.), хотя и были согласны в некоторых своих утверждениях о человеческой природе и необходимости правительства, придерживались радикально разных точек зрения. о способности людей управлять собой. Ряд американских основателей, знакомых с обоими политическими философами, одобряли идеи Локка, в частности, утверждения о том, что люди обладают естественными правами, правители должны получать свою власть с согласия управляемых, а управляемые имеют право свергать правительства, злоупотребляющие. свои права.

Этот модуль предназначен для ознакомления студентов с политической мыслью обоих мужчин и служит мостом к будущим урокам, касающимся Декларации независимости, Конституции США и других основополагающих документов.


Цели

Студенты будут:

Опишите вклад Томаса Гоббса и Джона Локка в английское Просвещение.

Сравните и сопоставьте их взгляды на естественное состояние, лучший тип правительства и природу общественного договора.

Объясните концепции народного суверенитета, согласия управляемых и общественного договора, а также то, как эти концепции повлияли на Американскую революцию и основополагающие документы, такие как Декларация независимости и Конституция США.


Необходимые знания

Модуль был написан, чтобы дать студентам возможность получить контекстные знания для понимания создания американской политической системы. Предполагается, что студенты не будут иметь предварительных знаний о Гоббсе и Локке.Предполагается базовое понимание таких терминов и концепций, как суверенитет, согласие, порядок и свобода.


Введение в модуль: Человеческая природа, хорошее или плохое?

Это введение к модулю предназначено для того, чтобы учащиеся поняли, что политическая мысль и часто действия частично основываются на индивидуальном взгляде на человеческую природу. В целом Гоббс имел несколько отрицательный взгляд на человеческую природу, в то время как взгляд Локка на человеческую природу был более положительным.

При входе в класс учеников просят выполнить задание, указанное ниже, размещенное на доске (расчетное время, десять-пятнадцать минут):

Напишите короткий абзац, ответив на следующий вопрос: «Люди от природы хорошие или от природы плохие?» Основывайте свое объяснение на истории, текущих событиях или собственной жизни.Это вопрос мнения, и ваш ответ не будет классифицирован как правильный или неправильный.

Затем учащихся в случайном порядке просят поделиться своими ответами.

Дополнительные вопросы могут использоваться, чтобы помочь студентам глубже задуматься над исходным вопросом. Примеры включают:

«Если люди от природы плохие, как можно оправдать очевидные улучшения в человеческой жизни, которые произошли на протяжении всей истории?»

«Если люди от природы плохие, почему существует так много благотворительных организаций и государственных программ, финансируемых налогоплательщиками, для нуждающихся?»

«Если люди от природы хорошие, зачем нам столько правил и законов?»

«Если люди от природы хорошие, зачем вы запираете машину, дом и мобильный телефон?»


Работа студента: первоисточник: Политическая философия Гоббса и Локка

Познакомить студентов с политической мыслью Гоббса и Локка, кратко описав основную биографическую информацию о каждом человеке и основных событиях, которые повлияли на их взгляды на правительство (расчетное время, от пяти до восьми минут).

Гоббс:

Для Гоббса Гражданская война в Англии существенно повлияла на его мировоззрение. В ответ он разработал политическую философию, в которой акцентировал внимание на трех ключевых концепциях:

Естественное состояние человечества («естественное состояние») — это состояние войны одного человека против другого, поскольку человек эгоистичен и жесток.

Выход из «естественного состояния» — это «общественный договор», который должен быть согласован между людьми, подлежащими управлению, и правительством.

Идеальная форма, которую должно принять правительство, — это абсолютная монархия, обладающая максимальной властью, подрывающая естественное состояние человечества и создающая общественный порядок в процессе

Лок:

По мнению Локка, свержение короля Якова II в ходе Славной революции 1688 года показало, как должны себя вести правительства и люди.Он разработал философию, в которой акцентировал внимание на трех моментах:

Согласно Локку, естественное состояние человечества — это «естественное состояние», характеризующееся человеческой свободой и равенством. «Закон природы» Локка — обязанность созданных существ подчиняться своему создателю — составляет основу «естественного состояния». Однако, поскольку некоторые люди нарушают этот закон, необходимы правительства.

Люди добровольно передают правительству часть своей власти через «общественный договор», чтобы защитить свои «естественные права» на жизнь, свободу и собственность.

Если правительство не в состоянии защитить естественные права своих граждан или если оно нарушает общественный договор, люди имеют право восстать против правительства и создать новое.


Артикул:

Йельская национальная инициатива: Томас Гоббс и Джон Локк и Стэнфордская энциклопедия философии: Джон Локк.

Выдержки из первоисточников: Левиафан Гоббса и Второй трактат Локка о правительстве

Перед распространением первичных исходных документов может потребоваться следующий дополнительный контекстный комментарий (или что-то подобное):

Гоббс и Локк также задавали вопросы о природе человечества, или «состоянии природы», как они это называли.Эти вопросы о состоянии природы касались того, были ли люди от природы склонны сотрудничать и ладить друг с другом в обществе — или, другими словами, «хорошо», или был ли человек от природы жадным, эгоцентричным, склонным к насилию и насилию. изоляция от других людей — или, другими словами, «плохо».

Раздайте отрывки из Левиафана и Второго трактата о правительстве с одиннадцатью текстовыми вопросами и попросите учащихся проработать каждый отрывок, отвечая на вопросы во время чтения.Обходите по комнате, проверяя успеваемость учеников и уточняя вопросы, а также при необходимости объясняя словарный запас (расчетное время, от сорока пяти минут до одного часа).


Примечание:

Все первоисточники и сопутствующие вопросы включены в Приложение 1 и доступны по этой ссылке.

После того, как студенты закончат чтение и ответят на документ Гоббса, сначала попросите учащихся ответить на часть вопросника, посвященную Гоббсу, при необходимости исправляя или расширяя / упрощая ответы (расчетное время, от пяти до восьми минут).

Дополните и расширите ответы студентов, подчеркнув, что, хотя это утверждение не присутствует в чтениях из первоисточников, Гоббс считал, что правительство, возглавляемое абсолютным монархом, может обеспечить соблюдение общественного договора, и поэтому предположил, что наследственным монархам будет разрешено править с абсолютной властью. орган власти. Он утверждал, что анархия последует из-за отсутствия мощной центральной власти, и человек вернется обратно к отвратительному, жестокому и непродолжительному состоянию природы (также известному как «состояние войны»).Учредители отвергли это утверждение.

После того, как учащиеся закончат читать и отвечать на документ Локка, попросите учащихся ответить на часть вопросного листа, посвященную Локку, исправляя или расширяя / упрощая ответы по мере необходимости (расчетное время, от пяти до восьми минут).

В этом разделе учитель подчеркнет, что Локк считал необходимым конституционное правительство, которое правило с согласия управляемого и народного суверенитета. Это правительство должно защищать естественные права граждан на жизнь, свободу и собственность и может быть распущено, если правительство злоупотребляет людьми и не признает их власть.Основатели сочли это утверждение верным и приняли многие идеи Локка как свои собственные.

В качестве домашнего задания учащиеся просматривают короткое онлайн-видео Института Билля о правах под названием Согласие управляющих , а также загружают и заполняют сопроводительное видео-руководство / рабочий лист, доступный на том же сайте (приблизительное время, сорок пять минут):

Томас Гоббс (Стэнфордская энциклопедия философии)

Томас Гоббс родился 5 апреля 1588 года. Его родным городом был Малмсбери, который находится в Уилтшире, Англия, примерно в 30 милях к востоку от Бристоля.Очень Мало что известно о матери Гоббса. Его отец, также называемый Томас Гоббс был местным священнослужителем с несколько дурной репутацией. Биограф Гоббса семнадцатого века Джон Обри рассказывает рассказ о том, как «Старый викарий Хобс был хорошим парнем и в карты в субботу всю ночь, а в церкви во сне он кричит «Trafells is Troumps» [т.е. клубы — это козыри] (Обри 1696, 1.387). В конце концов, старший Томас Гоббс (1604 г.) покинул Малмсбери, когда возник спор с другим священником, Ричардом Джином, переросла в драку на кладбище.В Обри слова: «Хобс погладил его и за это заставил лететь» (Обри 1696, 1.387).

К этому моменту будущий философ Гоббс ушел. Малмсбери (в 1602 или 1603), чтобы учиться в Магдалине Холл, Оксфорд. Его исследования там поддерживал его дядя Фрэнсис Гоббс, кто был перчаточником. После окончания Оксфорда в феврале 1608 г. Гоббс пошел работать в семью Кавендиш, сначала в качестве наставника Уильям Кавендиш (1590–1628), который позже стал вторым графом Девоншира.Гоббс работал бы в одной семье большую часть остальных. его жизнь. [1] Его работа для семьи Кавендиш — часть того, что позволило Гоббсу думать и писать, как он: это дало ему доступ к книгам и связи с другими философами и учеными.

Первые известные философские работы Гоббса датируются 1640 годом. До этого он, что примечательно, опубликовал в 1629 году перевод Фукидида История Пелопоннесской войны г. Английский. Гоббс также взаимодействовал с различными известными интеллектуальные деятели.Путешествуя по Европе в середине 1630-х годов, Гоббс встретил Марин Мерсенн в Париже. Обри утверждает, что «Когда он [Гоббс] был во Флоренции … он подружился с знаменитый Галилео Галилей ”(Обри 1696, 1.366), хотя любопытно, что автобиографические сочинения Гоббса не упоминают это, хотя они упоминают встречу с Мерсенном. Раньше около 1620 г. Гоббс некоторое время работал секретарем у Фрэнсиса Бэкона.

Гоббс первым оказал заметное влияние на философские труды в начало 1640-х гг.К ним относятся его Элементы Закона и De Циве . Элементы Закона , которые Гоббс распространял в 1640 г. — это первая работа, в которой Гоббс следует своей типичной систематической образец начала работы разума и языка, и развитие дискуссии по политическим вопросам. De Cive (1642) был первой опубликованной книгой Гоббса о политических философия. Эта работа более узко фокусируется на политическом: его три основных раздела озаглавлены «Свобода», «Империя» и «Религия».Однако De Cive был задуман как часть более крупной работы, Elements of Философия . В итоге эта работа состояла из трех частей: De Corpore (1655), De Homine (1658) и De Cive сам. De Corpore , который обсуждается ниже, охватывает проблемы логики, языка, метода, метафизики, математики и физики. De Homine , тем временем, занимается вопросами физиологии и оптика.

В это время Гоббс также имел ряд взаимодействий с Декартом.В 1640 году Гоббс послал Мерсенну ряд комментариев к книге Декарта. Дискурс и Оптика . Декарт видел кое-что из этого, и послал письмо Мерсенну в ответ, на которое Гоббс также ответил. Затем, в 1641 году возражения Гоббса были среди тех опубликовано вместе с книгой Декарта «Размышления ». В этих обменов и других, отношение Гоббса и Декарта к одному в другом — любопытная смесь уважения и пренебрежения. На один раз они, как говорят, встретились, в 1648 году, они не получили вдоль колодца (Мартинич 1999, 171).В более ранних письмах Декарт предположил, что Гоббс был более опытным в моральной философии, чем в другом месте, но также и то, что там у него были дурные взгляды (Descartes 1643, 3.230–1). Декарта также беспокоило, что Гоббс «нацелился чтобы заработать себе репутацию за мой счет и хитрыми способами » (Декарт 1641b, 100). Обри сообщает, что эти двое «взаимно уважали друг друга », но также и то, что Гоббс считал, что Декарту было бы лучше придерживаться геометрии (Обри 1696, 1,367).

Следующее десятилетие Гоббс провел в изгнании в Париже, поздно покинув Англию. в 1640 году и не возвращался до 1651 года.Его ссылка была связана с гражданские войны того времени. Гоббс был связан с роялистской стороной, и, возможно, у него были причины опасаться наказания из-за его защита абсолютного суверенитета в его политической философии. В течение во время своего пребывания во Франции Гоббс продолжал общаться с Мерсенном и его круг, включая Пьера Гассенди, который, кажется, был конкретный друг Гоббса. В конце своего времени во Франции, Гоббс написал Левиафан , который был опубликован в 1651 году. структура в чем-то похожа на структуру Элементов Закона , хотя он также содержит длительные обсуждения вопросов библейских интерпретация, и это, вероятно, самая откровенно полемическая из Основные работы Гоббса.

После своего возвращения в Англию в 1651 году Гоббс продолжал публиковать философские работы в течение нескольких лет. De Corpore было опубликовано в 1655 г. и содержит основные положения Гоббса о несколько тем, таких как метод и работа языка. De Homine был опубликован в 1658 году, завершив план Элементы философии . В последующие годы Гоббс защищал свою работать в серии расширенных дебатов. Сюда входили дебаты с Джоном Уоллис и Сет Уорд, которые сосредоточились на предполагаемом квадрате Гоббса круга (Джессеф 1999), дебаты с Джоном Брэмхоллом о свободе и необходимость (Джексон 2007), а также дебаты с Робертом Бойлом о экспериментальная физика Королевского общества (Shapin & Schaffer 1989).Он также опубликовал латинское издание Leviathan в 1668 г., в котором произошли некоторые существенные изменения и дополнения относящиеся к спорным темам, таким как его трактовка Троица и природа Бога. Но внимание Гоббса было не на только философия. Действительно, в 1670-х годах он опубликовал переводы Odyssey и Iliad . А в конце 1660-х гг. написал историю гражданских войн, Бегемот; или, Длинный Парламент , который был опубликован посмертно (Hobbes 1668a).

Гоббс умер 4 декабря 1679 года в Хардвик-холле, одном из домов семья Кавендиш, с которой он все еще был связан после семидесяти годы.

На абстрактном уровне, Элементы Закона , Элементы of Philosophy и Левиафан имеют общую структуру. Гоббс начинает с вопросов о разуме и языке и работает к вопросам политической философии. Как именно части система подключенных уже давно обсуждается.Но Гоббс думает о хотя бы то, что мы лучше поймем, как люди взаимодействуют в группы, если мы понимаем, как работают отдельные люди. Таким образом, первая часть Элементы Закона озаглавлены «Человеческая природа» и второй «De Corpore Politico» (т. е. «О Политическое тело »). Гоббс не настаивал на необходимости работать через все вопросы о людях, прежде чем решать проблемы о группах, как он признал, когда опубликовал третью часть Элементы философии ( De Cive ) в первую очередь.Но он думал, что это полезно. Таким образом, даже в Левиафан , с его фокусом по политическим и религиозным вопросам Гоббс начинает с рассказа о работа разума. Первые шесть глав посвящены проблемам. о чувствах, воображении, языке, разуме, знаниях и страсти.

2.1 Чувство и воображение

Гоббс — своего рода эмпирик в том смысле, что он считает, что все наши идеи несостоятельны. полученный, прямо или косвенно, из ощущение. [2] Кроме того, он рассказывает причинно-следственную историю о восприятии, которое в основном это история причинно-следственной цепочки движений.Объект вызывает (немедленно или опосредованно) давление на орган чувств, которое вызывает движение внутри нас, вплоть до «мозга и сердца». Это движение вызывает «сопротивление, или противодавление, или стремление сердца освободить себя; которые стремятся, потому что снаружи , снаружи кажется какое-то дело. И это кажущееся , или воображаемое — это то, что мужчины называют смысл »(Hobbes 1651, 1.4). Именно поэтому это стремление изнутри чтобы снаружи должно было казаться, что ощущение приходит извне, неясно, потому что вещи, поступающие извне, должны двигаться в другую сторону.В любом скорость, ощущение сильно обосновано, возможно, даже идентично с, внутренние движения. Но что, мы можем спросить, качество? Что такое, скажем, красный? В этой главе Гоббс, кажется, счастлив сказать, что красный в объекте — это просто движения в нем, а этот красный цвет в нас — это движения в нас, которые вызывают или являются определенной сенсацией. И он кажется счастливым чтобы избежать вопроса о том, принадлежит ли красный цвет самому ощущению или объект. Однако в элементах закона он предложил Галилейская точка зрения, что цвета присущи воспринимающим, а не воспринимаемые объекты (Hobbes 1640, 2.4)

Воображение — следующая тема Гоббса. Его основная мысль заключается в том, что наши ощущения остаются после акта ощущения, но в более слабой форме: «После того, как объект удален или закрыв глаза, мы все еще сохраняем образ увиденного, хотя и более неясный, чем когда мы видим это »(Hobbes 1651, 2.2). Это история о том, как мы формируем идеи. В более общем смысле, воображение играет решающую роль в теории Гоббса. картина работы разума. Один вид воображения — вот что мы бы теперь назвали воображение, «как будто с глаз человека в один момент, а в другой — о лошади, мы представляем в уме Кентавр »(Гоббс 1651, 2.4). То есть мы можем взять идеи, потускневшие ощущения от разных переживаний и комбинируйте их вместе. Но Гоббс также соединяет воображение, и «факультет воображения »(Hobbes 1651, 2.10) близко к памяти и понимание. По словам Гоббса, воображение и память — это одно и то же. вещь, с двумя названиями, которые указывают на разные аспекты явление угасания смысла. Если мы хотим указать на идею или изображение само по себе, мы используем «воображение», но если мы хотим указать на распад, мы используем «память» (Hobbes 1651, 2.3).

Более того, Гоббс считает, что понимание — это своего рода воображение. То есть способность воображения отвечает за понимание, поскольку а также для составления образов и на память. Понимание, Гоббс говорит: «[t] воображение, которое возникает в человеке (или в любом другом другое существо, наделенное способностью воображать) словами или другим добровольные знаки »(Hobbes 1651, 2.10). Понимание — это не только для людей. Так, например, «собака по обычаю будет пойми зов… своего хозяина »(Hobbes 1651, 2.10). Но у людей есть понимание, которого нет у других существ. А собака, например, может понять волю своего хозяина, сказать, что его владелец хочет, чтобы она села. В общем, понимание того, что У нечеловеческих животных может быть понимание воли. Но люди может также понимать «концепции и мысли» (Гоббс 1651, 2.10) других людей из-за их использования языка.

Понимание для Гоббса — это работа способности воображения, и, что особенно важно, включает в себя язык.Отчет о работе язык, таким образом, имеет решающее значение для его описания работы разум. Для Гоббса разум содержит в себе чувства, воображение и работы языка, и никаких дополнительных рациональных способностей, таких как Декартов нематериальный разум, способный постигать природу ясным и отчетливым восприятие. Его рассказ об ощущениях, формировании идей и работа воображения должна объяснить, как некоторые из наших мыслей работает. Но только с дальнейшим рассказом о языке и понимание на месте есть ли у него полная альтернатива Рассказ Декарта о наших познавательных способностях.Для Декарта чувство и воображение, как и в рассказе Гоббса, тесно связаны связаны с работой мозга, но высшие когнитивные функции выполняются нематериальным умом. Гоббс отрицает существование этот нематериальный разум и нуждается в других отчетах об этих функциях. Это — без сомнения, в сочетании с некоторым независимым интересом к тема — приводит к тому, что Гоббс уделяет изрядное внимание вопросы философии языка.

2.2 Значение

Описание языка Гоббсом имеет решающее значение для его описания ум, и имеет важные связи со своими взглядами в политической философия (Петтит, 2008).Читая различные рассказы Гоббса о языка, быстро становится ясно, что понятие значения центральный. Очевидно, это центральные семантические отношения в История Гоббса, сыграв ту роль, которую сыграли в более свежие отчеты по смыслу, смыслу или референции (Abizadeh 2015; Пешарман 2004). Но что такое значение? Один важный вопрос здесь в том, различает ли Гоббс значение (и обозначенная вещь) от наименования (и названная вещь).

Когда Гоббс представляет свой рассказ об именах в The Elements Закона он говорит нам, что «ИМЯ или АПЕЛЛЯЦИЯ, следовательно, голос человека, произвольно навязанный, чтобы поставить отметку на его имейте в виду некоторое представление о том, на что оно наложено.Названные вещи являются либо самими объектами, как человек; или само представление о человеке как о форме или движении; или несколько лишением, то есть когда мы понимаем, что есть что-то, что мы зачать, а не в нем »(Hobbes 1640, 5.2–3). То есть, Гоббс сначала вводит имена как имеющие частное использование для отдельных лиц, чтобы помочь им воплотить в памяти определенные идеи. (Гоббс использует «Имя» в очень широком смысле. Только в этой главе он дает «Сократа», «Гомера», «человека», «Просто», «доблестный», «сильный», «Миловидный» и «вера» как примеры имен.) Обратите внимание, что хотя цель использования имен состоит в том, чтобы напоминать идеи, названная вещь не обязательно является идеей. Вполне может быть внешним объект, такой как, например, у Гоббса мужчина. Позже в том В главе Гоббс начинает прямо говорить о значении, а не о именование. Таким образом, говоря о двусмысленности, Гоббс говорит, что « слово вера иногда означает то же самое с верой; иногда это означает, в частности, ту веру, которая делает христианина; а также иногда это означает выполнение обещания »(Hobbes 1640, 5.7). Однако совсем не ясно, действительно ли он хочет введем здесь означающее как отношение, отличное от именования. Действительно, он, скорее, дает одно и то же отношение двух разных имена.

В Leviathan и De Corpore что-то более сложное продолжается (Дункан 2011). Эквивалентные главы в Левиафан и De Corpore начинаются таким же образом, с обсуждением роль имен как знаков, помогающих запоминать (Hobbes 1651, 4.3; Hobbes 1655, г. 2.1). Тем не менее, оба сразу же переходят к представлению еще одного роль имен, как знаков для слушателя мыслей говорящего (Гоббс 1651, 4.3; Гоббс 1655, 2.2–5). А также «Означать» кажется глаголом, соответствующим тому, что знаки делать. Хотя намеки на эту учетную запись есть в Левиафан , наиболее подробно он изложен в De Корпорация . Гоббс говорит, что одни только имена не являются знаками: «Они не являются знаками, за исключением тех случаев, когда они расположены в речь и ее части »(Hobbes 1655, 2.3). Итак, когда мы говорим о значении, это акт обозначения, передать свои мысли, используя слова, которые являются признаком их, это основное. Другими словами, в то время как слова называют вещи, это высказывания имеют значение.

Кто-то может так подумать и, тем не менее, иметь производное представление о что означает слово. Гоббс делает несколько шагов в этом направлении. В в частности, мы можем понять два слова, имеющие одинаковое значение поскольку они взаимозаменяемы без изменения значения высказывание (Hungerland and Vick 1981, 68).Таким образом, Гоббс использует «Означать», когда речь идет о переводческом отношении, так как когда он говорит в Левиафан , что «греки называют это fancy , что означает вид ”(Hobbes 1651, 2.2). Некоторые переводчики идут еще дальше и приводят Гоббса в верят, что слова означают идеи, которые они вызывают разум при использовании в высказываниях.

2.3 Номинализм

Гоббс — номиналист: он считает, что единственное универсальное имена (Гоббс 1640, 5.6–7; Hobbes 1651, 4.6–8; Гоббс 1655, 2.9). Слово «дерево», по мнению Гоббса, является универсальным или обычное имя, которым называют каждое из деревьев. Есть одно имя, и есть много деревьев. Но нет, утверждает Гоббс, вещь, которая является универсальным деревом. Нет и универсальной идеи это как-то связано с каждым или всеми деревьями. Скорее, «Дерево» называет каждое из деревьев, каждое из применяемый термин (не, обратите внимание, их совокупность).

То, что Гоббс называет общими именами, те слова, которые относятся ко многим вещи, применяются из-за сходства между ними, а не из-за какого-либо отношения к универсальной вещи или идее.Есть, в умы ораторов, идеи, связанные с этими именами, но они не абстрактные или общие идеи, но отдельные изображения отдельных вещей. Теперь я мог бы использовать слово «дерево», ассоциируя его с высокой сосной. дерево, а завтра употреблю слово «дерево», но передо мной короткое буковое дерево. По словам Гоббса, важно то, что «мы помните, что вокальные звуки такого рода иногда вызывали в разум, иногда что-то еще »(Hobbes 1655, 2.9).

Номинализм Гоббса признавался его современниками, но также был раскритикован как зашедший слишком далеко.Лейбниц сказал, что следует.

Гоббс кажется мне супер-номиналистом. Для не такого содержания, как номиналистов, чтобы свести универсалии к именам, он говорит, что истина вещи сами по себе состоят в именах и, более того, это зависит от человеческая воля, потому что истина якобы зависит от определений термины и определения зависят от воли человека. Это мнение человека, признанного одним из самых глубоких людей нашего века, и Я сказал, что нет ничего более номиналистичного, чем это.Но это не выдерживает. В арифметике, как и в других дисциплинах, истины остаются то же самое, даже если обозначения изменены, и не имеет значения, Используется десятичная или двенадцатеричная система счисления (Leibniz 1670, 128).

Аналогичные опасения, что взгляды Гоббса не могут объяснить тот факт, что одни и те же истины могут быть выражены на разных языках, были выражены Декартом в его ответе на возражения Гоббса к «Размышлениям » (Декарт 1641а, 2.126) и Генри Мору в его Бессмертие души (Подробнее 1659, 133–4).Гоббс, очевидно, сказал бы, учитывая его рассказ о значении, что «Эта сумка красная» имеет то же значение, что и «Diese Tasche — гниль». Однако он поддерживает различные утверждения об аспектах языка и истины являются общепринятыми и произвольный. Некоторые из таких утверждений широко согласны: пишем ли мы слева направо или справа налево, например, и какие именно знаки, которые мы выбираем для обозначения слов на бумаге. Но Гоббс также одобряет другие, более противоречивые утверждения подобного рода. Наиболее спорно возможно, Гоббс считает, что есть условность и произвол в том, как мы делим мир на виды.Хотя применение «красного» к некоторым объектам, а не другие основаны на сходстве между этими объектами, сходства не требуют, чтобы мы группировали именно эти объекты вместе под именем. То есть группировки и виды, хотя и основанные на в сходствах, определяются не только этими сходствами, но также и в первую очередь нашими решениями, которые включают осознание сходства, но и произвольный элемент. Это вводит дополнительный произвольный элемент в истине «Этот мешок красный», поскольку даже если бы все основные сходства были одинаковыми, мы могли бы скажем, нарисовали линию между красным и оранжевым в другом месте.Однако совсем не ясно, что такой произвол дает поднимаются к проблемным последствиям, которые, по мнению Декарта и Лейбница, это так (Bolton 1977).

2.4 Рассуждение как вычисление

Гоббс описывает рассуждение как вычисление и предлагает наброски вычисление, которое, по его мнению, происходит, когда мы рассуждаем. Эта идея могла бы по-видимому, имеют значительную связь с более поздними взглядами, как для некоторых взгляды Лейбница и более поздние подходы, основанные на вычислительная теория разума.В этом разделе рассматриваются презентация идеи, а затем кратко на этих двух возможных соединения.

В De Corpore Гоббс впервые описывает точку зрения, согласно которой рассуждение это вычисление в начале первой главы. «Рассуждая», он говорит: «Я понимаю вычисления. И вычислить — собрать сумма многих вещей, сложенных в одно и то же время, или узнать остаток, когда одна вещь была взята у другой . Рассуждать следовательно, это то же самое, что и , чтобы добавить или к вычесть ”(Hobbes 1655, 1.2). В следующем разделе Гоббс приводит несколько начальных примеров сложения в рассуждениях, которые примеры объединения идей в более сложные. Таким образом «Из представлений о четырехугольнике, равностороннем фигура и прямоугольная фигура понятие квадрата составлен »(Hobbes 1655, 1.3). Это лишь небольшая часть хотя наша умственная деятельность. Гоббс также описывает предложения и силлогизмы как разновидности сложения:

силлогизм — это не что иное, как совокупность суммы, которая сделана из двух предложений (через общий термин, который называется средним термин) соединены друг с другом; и, таким образом, силлогизм — это добавление три имени, так же как предложение состоит из двух (Hobbes 1655, 4.6).

Предложение в некотором смысле формируется путем добавления имени предиката к названию предмета, поэтому добавив «снег» и «Белый» получается «снег белый». (Мы добавляем «Есть», но, как утверждает Гоббс, это не необходимо, так как мы могли бы указать то же самое порядком слов, а чем лишнее слово в качестве связки). силлогизмы, подумайте о примере: «Каждый человек — животное; каждое животное — это тело; поэтому каждый человек — тело »(Гоббс 1655, 4.4). В некотором смысле мы добавляем предложения или, по крайней мере, кусочки их: мы добавляем субъект первого предложения к сказуемому второй, которому в этом способствовал средний семестр.

Это интригующее предложение, но, кажется, не так уж и далеко. развитый. Это дополнение должно соответствовать некоторым правилам, особенно в силлогистический падеж. Как говорит Гоббс: «Каждый человек — животное; некоторые животное четвероногое; следовательно, какой-то человек четвероногий »- это «Дефектный» (Hobbes 1655, 4.4). Но и его заключение предполагает добавление частей помещения. Предположительно силлогистический сложение, как и арифметическое сложение, должно иметь свои правила. И из Конечно, Гоббс знал о свойствах различных хороших и плохих аргументы.Но неясно, что он добавил к этому обсуждению. введя язык добавления. Да и не ясно, что он действительно добавил к своему обсуждению работы разума своим случайное использование такого языка.

Тем не менее представление о том, что рассуждение — это вычисление, было ссылались на более чем один раз. Лейбниц прямо поддержал и развил его в одной ранней работе: «Томас Гоббс, везде глубокий исследователь принципов, справедливо заявил, что все сделано на наш взгляд, это вычисление , под которым следует понимать либо сложение суммы, либо вычитание разницы … Так же, как есть два основных знака алгебры и аналитика, + и -, точно так же есть два связки, «есть» и «не есть» »(Лейбниц 1666, 3).И эта идея, похоже, продолжала иметь некоторую привлекательность. для него. Так, например, числовая характеристика Лейбница (Leibniz 1679) пытается по-другому использовать язык сложения. и вычитание для объяснения аспектов рассуждения.

Гораздо позже некоторые философы, обсуждая вычислительные Теория разума также обнаружила связь с идеей Гоббса. В Центральная идея современной вычислительной теории разума состоит в том, что разум это своего рода компьютер. Точнее и технически, « немедленно внедрять механизмы преднамеренных законов вычислительный … [Вычисления] в интенсификации, являются отображениями из символов под синтаксическим описанием в символы под синтаксическое описание »(Фодор 1994, 8).И очень грубо, мы мог бы подумать, что Гоббс говорит то же самое. Существуют различные психические процессы (объединение идей, формирование предложений, рассуждение силлогистически), которые мы можем описать, не зная, что рассуждение это вычисление. Но основной процесс, который делает это вся работа — это вычисление, а именно сложение и вычитание. В связи кажутся не более чем этим, так что это по крайней мере, слишком драматично, чтобы сказать, что Гоббс был «Пророческий запуск искусственного интеллекта» (Haugeland 1985, 23).

Ко времени Левиафана и Де Корпора Гоббс был убеждены, что человеческие существа (включая их разум) полностью материал. [3] Позже он пришел к выводу, что даже Бог был чем-то вроде материального существа. (Горхэм 2013, Спрингборг 2012). Этот раздел посвящен Гоббсу материализм в отношении людей. Это не было популярным или широко распространенным положение в то время. Однако Гоббс был материалистом. Почему он был материалист?

Мы можем подозревать, что рассказ Гоббса о работе разума и язык (e.г., в первых главах Левиафана ) предполагается, что это неявный аргумент в пользу материализма. «Послушайте», мы можем принять, что Гоббс говорит: «Я могу объяснять всю работу ума, используя только материальные ресурсы. Зачем постулировать нематериальный разум, когда это совершенно есть ли хорошее и более минимальное объяснение? »Гоббс возможно, предполагает это, когда он отмечает, что его номинализм означает, что мы не нужно предполагать, что есть какие-то другие способности, кроме воображения чтобы понять, как работает универсальная мысль (Hobbes 1655, 2.9). Однако по большей части мы не находим Гоббса, прямо заявляющего этот аргумент. Вместо этого он представляет ряд аргументов против верования различных оппонентов в нематериальные существа (в том числе нематериальные человеческие умы).

В Левиафане есть известное предположение, что наш рассуждения о бестелесных вещах составляют «незначительные речь».

Все остальные имена — лишь незначительные звуки; и двух сортов. Один, когда они новые, но их значение не объясняется определение; изобилие придумано школьниками, и озадаченные философы.

Другой, когда люди произносят имя из двух имен, значения которых противоречивые и непоследовательные; как это имя, бестелесный тело , или (, которое все равно ) бестелесное вещество и многое другое. Для любого утверждение ложно, два имени, из которых оно составлено, положить вместе и составили одно, ничего не значат (Hobbes 1655, 4.20–1).

Таким образом, Гоббс, по-видимому, считает, что разговоры о бестелесных субстанциях (например, декартово нерастянутое мышление) — это просто вздор.Но почему он так думает? Комментарий Гоббса о ложном аффирмации предполагают, что он думает, что «бестелесная вещество »не имеет значения, потому что« вещество бестелесное — ложно. Но это, кажется, выводит ничтожность от истины материализма, который вряд ли убедить оппонентов Гоббса. Гоббс действительно предлагает поддержку аргумент, когда он утверждает, что «бестелесная субстанция» и «Бестелесное тело» — «все одно». Но затем посылку тоже будут опровергать его оппоненты, которые думают, что быть субстанциями, которые не являются телами, и эта «субстанция» и «тело» — далеко не взаимозаменяемые термины.

Гоббс предлагает еще один аргумент против убеждений своих оппонентов. в нематериальных вещах в De Corpore , в отрывке, в котором он подробно рассказывает о «грубых ошибках» философы.

Но злоупотребление состоит в том, что когда некоторые мужчины видят, что увеличение и уменьшение количества, тепла и других несчастных случаев может быть считается, то есть подчиняется причинам, как мы говорим, без рассмотрение тел или их предметов (что называется «Абстракция» или «существование помимо них»), они говорят о несчастных случаях, как будто их можно отделить от всех тело.Грубые ошибки некоторых метафизиков берут свое начало в из этого; ибо из того, что можно считать мышление не принимая во внимание тело, они делают вывод, что нет необходимости в мыслящее тело; и из того, что можно считать количество без учета тела, они также думают, что количество может существуют без тела и тела без количества, так что количественное body производится только после того, как количество было добавлено к телу. Эти бессмысленные вокальные звуки, «абстрактные субстанции», «Отделенная сущность» и другие подобные, возникающие из тот же фонтан (Hobbes 1655, 3.4).

Основная ошибка, по мнению Гоббса, заключается в отходе от наблюдений. что мы можем говорить об «А» и «Б», и можем думать об А, не думая о Б, к выводу, что А может существуют без существования B. Гоббс атакует различные взгляды, связанные с схоластическая аристотелевская традиция основана на этой ошибке. Один цель этого критического отрывка — поддержать материализм, показывая проблема с верой в то, что мысли могут быть без тела. Гоббс в другом месте утверждает, что Аристотель считает, что «человеческий душа, отделенная от человека, существует сама по себе », так что предположительно Аристотель и аристотелианцы в уме как мишени (Hobbes 1668b, 46.17).

Когда Гоббс говорит об аристотелевских взглядах, можно спросить, неужели его целью является сам Аристотель или некоторые более поздние аристотелевцы. Когда Гоббс говорит об аристотелевской метафизике, в частности, о его главном подходе похоже, придерживается определенного основного взгляда на то, чтобы Аристотеля, чтобы критиковать как эту точку зрения, так и дальнейшую использования, которые были сделаны из этого. Отношение Гоббса к аристотелизму часто встречается в обсуждении в Behemoth , что начинается с описания Питера Ломбарда и Джона Дунса Скота как писавших типа «два самых вопиющих болвана в мире» (Hobbes 1668a, 41–2).Этот обмен состоит из нескольких элементов: осуждение философской точки зрения как бессмысленной; утверждение, что некоторые философы стремятся запутать; и утверждение, что взгляды продвигаются, чтобы контролировать публику и забирать у них деньги. Тем не мение, хотя Гоббс отвергал многие взгляды схоластических Аристотелевская традиция, его творчество имело несколько связей к нему, как показано Leijenhorst 2002.

Мнение о том, что можно мыслить без тела, также Взгляд Декарта. В самом деле, Гоббс может думать о Аргумент Декарта в пользу этой точки зрения в Шестой медитации.А Ключевое утверждение в аргументе Декарта состоит в том, что «тот факт, что я может ясно и отчетливо понимать одно отдельно от другого. достаточно, чтобы убедиться, что эти две вещи различны » (Декарт 1641а, 2.54). Декарт этим утверждением утверждает, что способность ясно и отчетливо представлять себе разум отдельно от тела и наоборот, к заключению, что разум и тело действительно различны (т.е. это две субстанции, а не одна). Абстрагируясь от деталей, у нас есть аргумент из представимости разума без тело к выводу, что разум не является физическим.И такой аргумент — одна из целей Гоббса в ошибки »прохождение.

Однако Декарт, поддерживая этот аргумент, не поддерживает утверждают, что «если я могу представить себе А, существующее без B существует, тогда A может существовать, но B не существует ». Он поддерживает самое слабое утверждение, что «если я могу ясно и отчетливо представить себе существование A без существования B, тогда A может существовать без B существующего ». Есть особый вид здесь задействована представимость, ясная и отчетливая представимость, которая лицензирует ход в этом случае, но не в целом.Гоббса аргумент кажется слепым к этому различию.

В целом остается загадка. Гоббс явно был материалист о мире природы, но явные аргументы он предложения для просмотра кажутся довольно слабыми. Возможно, у него просто была хорошая сделка уверенности в способности быстро развивающейся науки его время перейти к полному материальному объяснению ума. Так же, как его современник Уильям Харви, о котором он очень думал высоко, добился такого прогресса в объяснении биологических вопросов, так что тоже (мог подумать Гоббс), можно ли ожидать, что и другие ученые преуспеть в объяснении умственных вопросов.

Гоббса очень интересовало научное объяснение мира: как его практика (которой он считал себя занятым) а также его теория. Глава 9 из Левиафан говорит нам кое-что о различиях между научным и историческим знания и разделения между науками. Глава 6 из De Corpore дает более полное рассмотрение вопросов философии. науки, вопросы того, что Гоббс называет методом. Метод говорит нам, как исследовать вещи, чтобы получить scientia , лучший своего рода знания.

Те, кто пишет о методе Гоббса, склонны рассказывать одно или другая из двух историй о методе, который он предлагает, и его исторические корни. Одна история подчеркивает связь между Метод Гоббса и аристотелевские подходы. Это часто было превратился в рассказ об особом влиянии на Гоббса работы Джакомо Забареллы, аристотеля шестнадцатого века, который учился и преподавал в Университете Падуи, влияние которого затем часто говорят, что их каким-то образом опосредовал Галилей.Альтернатива история подчеркивает связь между общими взглядами Гоббса о методе и традициях размышления о методе в геометрии. Здесь ключевыми являются понятия анализа и синтеза. Как ни странно, оба из этих историй могут быть связаны с анекдотами, которые рассказывает Обри Гоббс: с одной стороны, сообщение о том, что Гоббс дружит с Галилей во время путешествия по Италии, а с другой — рассказ о том, как Гоббс увлекся геометрией в возрасте сорока лет после глядя на копию Элементов Евклида, не веря предложения, и проследить демонстрацию его и предложения, от которых это зависело.

В этом разделе рассказывается версия первой истории. (Для полезного недавнего критическое обсуждение такого подхода см. в Hattab 2014). Следует отметить, что Гоббс иногда использует язык математических метода анализа и синтеза, описывая его общий метод (Гоббс 1655, 6.1). Несколько комментаторов видели это вместе с его явное восхищение успехами геометрии как свидетельство более общее использование математических понятий в его описании метода (Таласка, 1988).Adams 2019 утверждает, что Гоббс «исходит из метод синтетической демонстрации »как в геометрии, так и в политическая философия. И действительно может случиться так, что оба рассказы о методе Гоббса (забарелланском и математические) есть доля правды в них.

Те, кто пишет о Гоббсе, часто описывают метод Забареллы как состоящий из двух частей, разрешения и композиции. Резолюция переходит от то, что нужно объяснить, то есть следствие, его причины, а затем композиция возвращает вас от причины к следствию.При подходящем на общем уровне это правильно, но в нем упускается много деталей. Самый что важно, метод Забареллы — как видно, например, в его работа De Regressu — лучше описать как имеющую три части. Важный, хотя и несколько загадочный третий шаг стоит между переходом от следствия к причине и переходом от следствия к причине. Полная последовательность, аргументы от следствия к причине и обратно И снова Забарелла называет regressus . Эта последовательность улучшает наши знание, уводящее нас от запутанного к ясному знанию чего-либо.Но как нам это сделать? Первый шаг — отойти от путаницы знание следствия к запутанному знанию причины. Грубо говоря, вам нужно выяснить, что послужило причиной того, что вы пытаюсь объяснить. Второй шаг переходит от запутанного к ясному знание причины. Забарелла думает, что этот шаг в некотором роде работает. интеллектуального исследования причины. Цель не в том, чтобы просто узнать в чем причина, кроме как понять эту вещь. Последний шаг затем переходит от ясного знания причины к ясному знанию Эффект.То есть ваше новое полное понимание причины дает вы лучше понимаете причину этого.

Шестая глава De Corpore — это основная работа Гоббса по метод. Там Гоббс излагает модель правильной формы научное объяснение. Правильное объяснение говорит вам о трех вещах: какова причина, природа причины и как причина дает подняться до эффекта. Таким образом, Гоббс принимает аристотелевскую идею о том, что обладать лучшим знанием, научным знанием, это знать что-то через его причины.Сходства с аристотелевскими теориями такие как Забарелла, появляются даже в первом разделе шестой главы. Здесь Гоббс определяет философию как знание, приобретенное правильным путем. рассуждения. Это и знание эффектов, которые вы переживаете. представление об их причинах и знание причин, которые вы получаете через представление об их видимых эффектах. Мы уже видим признаки аристотелевская картина, в которой вы узнаете причину зная видимый эффект, и знать эффект, зная причина.

Более того, возможно, в методе Гоббса есть что-то вроде средняя ступень regressus .Для Гоббса знать эффект через его причины — это знать, каковы причины и как они работают: «Говорят, что мы знаем с научной точки зрения, что какой-то эффект , когда мы знаем, каковы его причины, в каком предмете они находятся, в с какой темы они вводят эффект и как они это делают » (Гоббс 1655, 6.1). Требование знать, как работает причина, а не то, что это такое, аналогично требованию Забарелла иметь отчетливое знание причины. Приходит знание, что причина существует с первого шага regressus .Полный regressus , то есть полное объяснение, требует, чтобы вы сделали более полное расследование причины. Для Гоббса, аналогично, чтобы получить to scientia эффекта, который вам необходимо понять, а не просто каковы причины, но как они работают.

Сравнение взглядов Гоббса и Забареллы и другие полностью аристотелевские теории усложняются тем, что Гоббс считал все причины являются действенными причинами, и это движение является причиной всех изменение в мире природы.В более полной аристотелевской картине объяснения причинны, но причины могут быть нескольких видов. Картина Гоббса более ограничена: найти причины — значит найти действенные причины. Более того, он считает, что действенные причины все движения, поэтому поиск причин превращается в поиск движения и механизмы.

Несмотря на все это, похоже, есть сходство между идеями Гоббса. метода и более старых аристотелевских подходов, можно задаться вопросом, как Гоббс мог узнать о взглядах Забареллы в специфический.Одна история состоит в том, что Гоббс узнал об этом методе от Галилей, но это утверждение проблематично. Галилей знал о Идеи Забареллы и другие подобные (Wallace 1984). Однако тексты Галилея, в которых присутствуют признаки забареллских идей. очевидно, ранние, но Гоббс знал мысли Галилея через его более поздние опубликованные работы. Но даже если Историю Забареллы-Галилео-Гоббса трудно поддержать, есть и другие способы, которыми Гоббс мог узнать о работе Забареллы. Харви, работой которого Гоббс восхищался, и который учился в медицинская школа в Падуе, возможно, также была посредником (Уоткинс 1973, 41–2).И совсем не смешно созерцать Гоббс читает работы популярного логика Забареллы.

Взгляды Гоббса на религию оспаривались многими длины, и ему приписывают широкий диапазон позиций, от атеизма к православному христианству. В этом разделе основное внимание уделяется двум центральные вопросы: верит ли Гоббс в существование Бога, и думает ли он, что может быть знание из откровения. Некоторые важные аспекты подхода Гоббса к религии оставлены в стороне.К ним относятся роль религии в политике (Lloyd 1992), и вопрос о том, играет ли Бог фундаментальную роль в Этическая система Гоббса (см. Warrender 1957 and Martinich 1992, но также Nagel 1959 и Darwall 1994).

Гоббс в какой-то момент руководит значительной частью религиозных дискуссий вне философия, потому что ее темы не поддаются полному рассмотрению подробное причинное объяснение, необходимое для scientia , лучший вид знания. «Таким образом, философия исключает из само богословие, как я называю учение о природе и атрибуты вечного, невыносимого и непостижимого Бога, и в котором не могут быть установлены ни состав, ни разделение, и нет поколение можно понять »(Hobbes 1655, 1.8). Также исключен обсуждаются ангелы, откровения и надлежащее поклонение Бог. Но несмотря на то, что это, строго говоря, не философия, На самом деле Гоббсу есть что сказать о них, прежде всего в Левиафан . Вещи вне философии (в строгом смысле слова) не поддаются тщательному причинно-следственному объяснению с точки зрения движения тел, но они вполне могут быть в пределах рациональное обсуждение.

Многие люди называли Гоббса атеистом, как при его жизни. и совсем недавно.Однако слово «атеист» не в семнадцатом веке означают то же самое, что и сейчас. Таким образом когда Минц (1962), в исследовании критиков Гоббса, часто упоминает атеизм, резюмирует причины, по которым эти критики называя Гоббса атеистом, он перечисляет взгляды

что вселенная — это тело, что Бог — часть мира и, следовательно, тела, что Пятикнижие и многие другие книги Священного Писания редакции или компиляции из более ранних источников, которые члены Троица — это Моисей, Иисус и Апостолы, то есть немногие, если таковые имеются. чудесам можно приписать после Заветного периода, что никто заслуживают имя «мученик» ожидают тех, кто был свидетелем вознесения Христа, это колдовство — миф, а небеса — заблуждение, что религия на самом деле так запуталась с суевериями, что быть во многих жизненно важных местах неотличим от него, [и] что Церковь, как в своем управлении, так и в своей доктрине, должна подчиняться диктует Левиафан, верховная гражданская власть (Минц 1962, 45).

Таким образом, многие критики Гоббса в семнадцатом веке, включая тех, кто яростно нападал на его религиозные взгляды, думал, что верил в существование Бога. Они думали, однако, что он был довольно сомнительным христианином. Другие критики, однако думали, что Гоббс на самом деле отрицал существование Бога. Это утверждение может показаться любопытным, поскольку Гоббс часто говорит о Боге. как существующие. Конечно, чтобы читать Гоббса таким образом, нужно принимать некоторые из его утверждений не за чистую монету.

В Элементах Закона Гоббс предлагает космологический аргумент. для существования Бога (Hobbes 1640, 11.2). Однако он утверждает, что единственное, что мы можем знать о Боге, это то, что он, «первая причина всех причины », существует. Таким образом, наши знания ограничены, потому что наши мысли о Боге ограничены: «у нас не может быть зачатия или изображение Божества ». Поэтому, когда нам кажется, что мы приписываем черты Боже, мы не можем буквально описывать Бога (Hobbes 1640, 11.3). Мы либо выражаем нашу неспособность, как когда мы призываем Бога непонятно, или мы выражаем свое почтение, как когда мы называют Бога всеведущим и справедливым.То же самое действительно происходит, когда мы звоним Бог дух: это не «имя того, что мы зачать «, но опять же» значение нашего благоговение »(Hobbes 1640, 11.3).

Эти три точки зрения — поддержка космологического аргумента, вера в то, что Бог непостижим для нас, и толкование кажущиеся описания Бога не совсем описания — появляются повторяться в Левиафан (Гоббс 1651, 11.25, 12.6–9). Однако в более поздних работах, таких как приложение к латинскому изданию 1668 г. of Leviathan , Гоббс предлагает другую точку зрения.Старший Гоббс думал, что мы можем знать, что у Бога есть хотя бы одна особенность, а именно расширение. В его ответе епископу Брамхоллу , Гоббсу описывает Бога как «телесный дух» (Hobbes 1662, 4.306). Под этим он подразумевает, по крайней мере, то, что Бог простирается. Действительно, Гоббс кажется, думает о Боге как о чем-то вроде расширенного, смешанного через остальной мир, не находясь в каждом отдельном месте в мир, но способный повлиять на все в мире (Гоббс 1662, 4.306–13, особенно 4.309–10).

Что бы ни думали об ортодоксии ранних взглядов Гоббса — и можно было бы считать, что сторонник этих взглядов просто очень серьезно верит в довольно ортодоксальную точку зрения, что Бог есть непонятно — это более позднее представление о том, что Бог телесен, является действительно странно. Тем не менее, Гоббс действительно кажется в его ответе епископу. Bramhall и Приложение к латинскому изданию Левиафан искренне поверить в это странное зрелище. Действительно, он прилагает некоторые усилия, чтобы защитить это как приемлемую версию Христианство.Независимо от того, верит ли кто-то в это, это все еще выявить странный теизм, а не атеизм.

Даже если Гоббс какой-то теист, он теист, который скептически относится ко многим широко распространенным религиозным взглядам. Это примечательно в некоторой степени в его критическом прочтении библейских текстов, что не было вообще стандартный подход в то время. Действительно, Гоббс и Спиноза За разработку этого подхода часто получают большую заслугу. Это также примечательно в его подходе к вопросам, связанным с откровение.

В главе 2 книги « Левиафан » Гоббс рассматривает эти темы в немного удивительный момент. В ходе обсуждения работы воображение, он достаточно естественно говорит о снах. Подчеркивая время от времени трудно отличить сны от жизни наяву, он переходит к разговору о видениях. Сны были в стрессовых обстоятельствах, когда человек ненадолго спит, иногда это воспринимается как видение, — говорит Гоббс. Он использует это, чтобы объяснить предполагаемое видение Марка Брута, а также широко распространенная вера в призраков, гоблинов и тому подобное.Позже он использует это для объяснения видений Бога (Hobbes 1651, 32.6). И Гоббс явно использует это, чтобы подорвать правдоподобность утверждений о знании вещи, потому что сказал Бог:

Сказать, что он [Бог] говорил с ним во сне, — не более чем сказать что ему приснилось, что Бог сказал ему, что не имеет силы, чтобы завоевать веру от любого мужчины, который знает, что сны по большей части естественны и могут исходить из прежних мыслей … Сказать, что он видел видение, или услышал голос, то есть ему приснился сон между сном и бодрствование; ибо таким образом человек много раз естественно берет свое мечтать о видении, так как он плохо наблюдал за своим дремлющим (Гоббс 1651, 32.6)

Это не исключает возможности того, что Бог действительно мог общаться напрямую с человеком посредством видения. Но это исключает людей, разумно верящих сообщениям о таких происшествий, так как события, о которых сообщается, легко (и обычно, если не обязательно всегда правильно) дано естественное объяснение как сны, которые сами по себе имеют естественные причины.

Гоббс также скептически относится к сообщениям о чудесах. Глава 37 из Левиафан — обсуждение этой темы, сосредоточен на определении чуда Гоббсом как « произведение от Бога ( помимо его действия природой, предписанной в сотворении ), сделано для проявления его избранным миссия чрезвычайного министра по их спасение »(Гоббс 1651, 37.7). Хотя есть некоторые спор о том, что именно там делает Гоббс, явно много разговоров о «ложных» или «притворных» чудеса, с упором на возможность обмана, и предупреждение о слишком поспешном вере в сообщения о чудесах. В вывод слабее, чем у более известного аргумента Юма о доказательствах веры в чудеса, но подобный скептический отношение присутствует.

Однако часто утверждается, что Гоббс был не просто несколько скептически относится к некоторым религиозным утверждениям, но на самом деле отрицает существование Бога.Идея в том, что, хотя Гоббс говорит, что Бог существует, эти заявления лишь прикрытие его атеизма. Кроме того, эти переводчики утверждают, что существуют различные свидетельства того, что укажите на этот скрытый лежащий в основе вид. Мнения расходятся по поводу того, что решающее свидетельство скрытого атеизма есть. Джессеф (2002), для Например, утверждает, что утверждения Гоббса о материальном Боге действительно не складываются. Керли (1992) утверждает, что обсуждение Гоббсом пророчество и чудеса, взятые вместе, содержат наводящие на размышления проблема.

Есть (что я бы назвал) довольно очевидная проблема кругообразность здесь: в главе о чудесах мы должны судить подлинность чуда подлинностью доктрины раньше поддерживали, но в главе о пророчестве мы должны были судить Заявление пророка о том, что он говорит о Боге, своим выступлением чудес. Если Гоббс знает об этой округлости, он не называет внимание на это. Возможно, он просто этого не заметил. Возможно, как Штраус мог бы предложить, но он оставляет читателю самим открыть это для себя.(Керли 1992, §5).

Здесь есть несколько сложных общих методологических вопросов о когда мы можем с полным основанием сказать, что автор пытается передать мнение, отличное от явно заявленного. Обратите внимание, однако, что для кто-то якобы скрывает свой атеизм, чтобы избежать споров, Гоббс использовал любопытный подход, говоря много других очень спорных вещи. Он был против свободной воли и нематериальных душ, противился к пресвитерианству и католицизму, и анти-роялисты думают, что он роялист, но по крайней мере один видный роялист (Кларендон) думает, что поддерживает Кромвеля.Это не было рецепт спокойной жизни. Можно было бы подумать, что Гоббс думает, что эти что-то можно было сказать с противоречием, но существование Бога только отрицается с реальной опасностью. Но нужен, по крайней мере, довольно сложный рассказ о взглядах Гоббса, чтобы поддержать мнение, что он украдкой предполагал, что Бога не существовало.

Гоббс был широко читаемым и неоднозначным автором. Во многих случаях обсуждение его философии было о его политической философии (Голди 1994, Малкольм 2002).Однако неполитическая мнения также обсуждались. Кембриджский платоник Ральф Кадуорт за Например, посвятил много энергии аргументации против Гоббса. атеизм и материализм. Коллега Кадворта из Кембриджа Генри Мор был также критиком Гоббса. Между тем Маргарет Кавендиш отреагировала на работу Гоббса и разработала свой собственный негоббсовский материализм.

Одна важная связь заключается в том, что между работами Гоббса и Лейбница. Из всех канонических философов периода с Декарта Канту, Лейбниц, вероятно, был тем, кто уделял больше всего внимания к работе Гоббса и больше всего говорил о различных аспекты этого.Лейбниц счел работу Гоббса достойной серьезного участие, но в конечном итоге также посчитал это ошибочным во многих отношениях. На с другой стороны, более поздние философы-эмпирики, в частности Локк и Юм, развивайте несколько гоббсовских тем. Действительно, можно было бы говорить Гоббса, а не Локка, как первых британских эмпириков.

Наиболее известными частями взаимодействия Лейбница и Гоббса являются с самого начала философской карьеры Лейбница, до 1686 г., год, когда Лейбниц написал свой «Рассуждение о метафизике» (Bernstein 1980; Jesseph 1998; Moll 1996, 103–36; Wilson 1997).Его критика номинализма Гоббса и его раннее принятие точка зрения, согласно которой рассуждение — это вычисление, обсуждалась выше. Лейбниц также много внимания уделял взглядам Гоббса. о движении, в частности о conatus или стремлении, которые имеют приложение как к физике, так и к математике. И Лейбниц дважды в 1670-х годах писал письма Гоббсу, хотя неясно, Гоббс когда-либо получал их, и нет никаких свидетельств каких-либо ответов. Более того, Лейбниц продолжал заниматься работами Гоббса. на протяжении всей его философской карьеры, даже если это участие никогда не было столь же интенсивно, как и в короткий ранний период.Есть для Например, обсуждение взглядов Гоббса в 1709 г. Теодицея .

Заглянув за пределы Лейбница, мы можем увидеть некоторые тесные связи между работы Гоббса, Локка и Юма, оба хорошо осведомлены о взглядах Гоббса. Связь Локка с Гоббсом, хотя, возможно, и неочевидно, но есть (Rogers 1988). Думать о Эмпиризм Локка (т. Е. Антинативизм), его внимание к язык и его работу и связанные с ним ошибки, его предоставление по крайней мере возможность того, что материализм верен, и его скептицизм по поводу откровение.Тем временем Юм начинает свой трактат с его взгляд на идеи, являющиеся менее интенсивными копиями наших ощущений, взгляд с близким сходством с взглядом Гоббса на загнивающий смысл. Рассел (1985; 2008) убедительно утверждает, что Юм моделировал структура Трактата по структуре Гоббса Элементы закона . И Юм, как и Гоббс, сочетает очевидные принятие основного космологического аргумента со скепсисом в отношении многих религиозные претензии. Действительно, связей достаточно, чтобы правдоподобно говорить об «эмпиризме Гоббса…, Локк… и Хьюм »(Nidditch 1975, viii), а не о более традиционное трио Локка, Беркли и Юма.

Философ месяца: Томас Гоббс

В мае этого года философская группа OUP чествует Томаса Гоббса (5 апреля 1588 г. — 4 декабря 1679 г.) как своего Философа месяца. Гоббса помнят как автора одной из величайших из когда-либо написанных книг по политической философии, Левиафан , в которой он приводил доводы с точностью, достигнутой некоторыми другими мыслителями. Он был известным циником, считая, что человеческие действия полностью мотивированы эгоистичными заботами, особенно страхом смерти.

Гоббс учился в Оксфорде и посвятил свою долгую жизнь частным репетиторам и учебе. В молодости он путешествовал за границу в качестве наставника семьи Кавендиш, а в 1640 году, осознавая признаки надвигающейся гражданской войны в Англии, Гоббс переехал в Париж, где он мог вернуться к своим трудам в некоторой безопасности. Спустя одиннадцать лет Гоббс вернулся в Англию в конце 1651 года, когда его самая известная книга, Левиафан , была опубликована несколькими месяцами ранее и начала вызывать споры и создавать врагов для своего автора.

Какими бы ни были многие достоинства других работ Гоббса, нет никаких сомнений в том, что Левиафан — это его гениальное произведение, которое гарантирует ему место в качестве одного из интеллектуальных гигантов европейской философии. Это также одно из величайших произведений английской прозы. В нем Гоббс дает весьма оригинальное описание природы людей и их психологии, а также природы и оправдания правительства. Согласно Гоббсу, среди людей не существует естественно заданной иерархии и, следовательно, воспринимаемого естественного права на все.В отсутствие контролирующей силы между людьми возникнет конфликт, каждый из которых будет стремиться к лучшему. Только добровольно приняв статьи мира, человечество может прийти к соглашению. Каждый человек должен отказаться от своего права на все и передать это право суверену, долг которого — использовать общую силу сообщества для обеспечения соблюдения закона природы на благо всех. Именно это добровольное и рациональное отречение составляет договор людей о принятии одного человека как суверена, который создает государство.

Не будет никаких ограничений на власть, осуществляемую главой государства, отсюда и название Левиафан, потому что это означало бы, что существует какой-то другой закон, по которому его действия могли бы оцениваться, а это означало бы другого законодателя с право применять этот другой закон. Функция суверена состоит в том, чтобы управлять таким образом, чтобы максимизировать объем свободы, которым обладает каждый человек, совместимый с безопасностью государства. Несмотря на споры по поводу взглядов Гоббса на человеческую природу и формирование общественного договора, когда доверие минимально, Левиафан коренным образом изменил политическую философию.Было много интерпретаций его работы, но мало, если вообще было, явных опровержений его анализа. Репутация Гоббса сегодня высока, как никогда.

Изображение предоставлено: «Левиафан» Томаса Гоббса; гравюра Авраама Боссе. Общественное достояние через Wikimedia Commons.

Специальный выпуск: Современное значение политической философии Томаса Гоббса

Томас Гоббс (1588–1679) — один из самых выдающихся философов в истории политической теории и философии.Вызывающий споры в свое время, с тех пор его уважали и ругали. Актуальность Гоббса в настоящее время является темой этого специального выпуска, поскольку мы приглашаем исследователей из различных областей социальных и гуманитарных наук исследовать и исследовать, в какой степени философия Гоббса может быть использована для понимания широкого круга современных проблем.

Гоббс был озабочен социальным порядком и политической легитимностью. Используя метафору общественного договора, Гоббс выделил один из способов установления политической легитимности.Он жил во времена великого конфликта, и он, пожалуй, наиболее известен своим систематическим подходом к политической философии, который привел его к тому, что он предпочел правление немногих и подчеркивал, что суверен должен обладать абсолютной властью, чтобы иметь возможность обеспечивать безопасность и порядок. . Хотя он признал, что суверен с абсолютной властью не идеален, он утверждал, что его недостатки менее веские, чем недостатки ограниченной власти, склонной к нестабильности и конфликтам. Использование Гоббсом контракта в качестве механизма законной передачи прав и власти подчеркивает, что идеи представительства и ответственности являются важными частями его философии.Например, он подробно обсудил, как общественный договор позволяет суверену действовать как представитель отдельных граждан, с возможностью того, что гражданин будет действовать с его собственной власти.

Это лишь некоторые из немногих важных аспектов политической философии Гоббса. Некоторые из ключевых вопросов, которые необходимо изучить в связи с актуальностью Гоббса в настоящее время, относятся к широким и общим вопросам, таким как человеческая природа, природа свободы, власть, конфликт, координация, взаимная выгода и сотрудничество.Более того, общественный договор и контрактарианство, природа политической власти и легитимности, представительство и формы правления имеют большое значение; не в последнюю очередь в дебатах, связанных с достоинствами и недостатками демократии, поскольку в настоящее время мы видим, что демократии бросают вызов по-разному во многих частях мира. Философия Гоббса не ограничивается анализом политических систем, и мы поощряем новые и творческие статьи, в которых исследуется, как общая или политическая философия Гоббса может способствовать лучшему пониманию вопросов, связанных с устойчивостью и новыми технологиями.

Многие возможные темы упомянуты выше, и ниже приводится список возможных тем для специального выпуска:

  • Гоббсовские объяснения современных вызовов демократии
  • Проблемы социальной справедливости
  • Экологические проблемы и устойчивость
  • Новые технологии и влияние на общество и личность
  • Контрактуализм и контрактаризм
  • Политические и моральные обязательства
  • Индивидуалистическое понимание общества и природы человека
  • Разумное и рациональное
  • Суверенитет государства против силы государства
  • Роль Государя
  • Пандемии и другие глобальные чрезвычайные ситуации, которые, по-видимому, трудно решить с помощью системы суверенных государств

Проф.Хенрик Скауг Сета
Проф. Харальд Боргебунд
Приглашенные редакторы

Информация для подачи рукописей

Рукописи должны быть представлены онлайн по адресу www.mdpi.com, зарегистрировавшись и войдя на этот сайт. После регистрации щелкните здесь, чтобы перейти к форме отправки. Рукописи можно подавать до указанного срока. Все статьи будут рецензироваться. Принятые статьи будут постоянно публиковаться в журнале (как только они будут приняты) и будут перечислены вместе на веб-сайте специального выпуска.Приглашаются исследовательские статьи, обзорные статьи, а также короткие сообщения. Для запланированных статей название и краткое резюме (около 100 слов) можно отправить в редакцию для объявления на этом сайте.

Представленные рукописи не должны были публиковаться ранее или рассматриваться для публикации в другом месте (кроме трудов конференции). Все рукописи тщательно рецензируются в рамках процесса двойного слепого рецензирования. Руководство для авторов и другая важная информация для подачи рукописей доступна на странице Инструкции для авторов. Philosophies — это международный рецензируемый ежеквартальный журнал с открытым доступом, публикуемый MDPI.

Пожалуйста, посетите страницу Инструкции для авторов перед отправкой рукописи. Плата за обработку статьи (APC) для публикации в этом журнале с открытым доступом составляет 1000 швейцарских франков. Представленные документы должны быть хорошо отформатированы и написаны на хорошем английском языке. Авторы могут использовать MDPI Услуги редактирования на английском языке перед публикацией или во время редактирования автора.

Этот специальный выпуск открыт для отправки.

Введение в мысли Томаса Гоббса

Томас Гоббс представляет себя первым настоящим политическим философом, первым предложившим точное знание справедливости, суверенитета и гражданства. Более того, Гоббс утверждает, что его систематическая политология революционизирует политическую практику, позволяя нам строить более стабильные, мирные и продуктивные общества. Однако для достижения этих результатов Гоббс должен продвигать более узкий, чем у древних, взгляд на надлежащие рамки политики.Сосредоточив политическую энергию на сохранении жизни и ее удобств, Гоббс помогает обосновать предложение, сделанное ранее Макиавелли: политика должна удовлетворять определенные базовые, морально нейтральные потребности, а не стремиться организовывать нас вокруг спорных принципов. Гоббс подчеркивает несколько идей, которые стали центральными в современной политике и современной политической науке. Он утверждает, что люди по своей природе не являются социальными или политическими, что естественное состояние — это состояние войны, и что мы должны сознательно создать правительство, основанное на взаимном согласии и предполагающее фундаментальное равенство между его членами.Эти идеи наиболее полно изложены в книге Leviathan (1651), текст которой служит основой для введения в мысли Гоббса.

Политология Гоббса

Заявление Гоббса об основании первой истинной политической науки следует понимать на фоне политических мыслителей, которых он пытается вытеснить, главным образом Аристотеля. Гоббс недоволен мудростью, которую, по утверждениям Аристотеля, извлекает из рассмотрения множества мнений о благе, отмечая, что сотни лет философских бесед не привели к заметному прогрессу в этом вопросе.Гоббс скорее стремится разработать окончательную и недвусмысленную науку о политическом благе. В самом деле, он утверждает, что чтение Аристотеля не служит никакой цели, кроме как оправдать амбиции непокорных молодых людей.

Поскольку мы можем полностью и с уверенностью знать только то, что мы создаем и контролируем, Гоббс дает отчет о политическом порядке, который изображает его как конструкцию самосознания, уловку, которую мы изобретаем, чтобы вывести себя из дополитического состояния природы. Чтобы достичь точного знания, к которому он стремится, Гоббс должен ограничить свои научные утверждения последствиями, которые могут быть выведены из этого решения об установлении политического порядка или «содружества».Таким образом, собственно его политология составляет только часть Левиафана , которая касается «последствий», вытекающих из этого выбора, а именно прав и обязанностей суверена и субъектов, которые необходимы для поддержания этого основного политического соглашения. Этот выбор, однако, следует за нашими страстями и нашей речью, особенно за тем, что мы называем «добро» объектом наших желаний и доставляем удовольствие его появлению.

Состояние природы

Гоббс начинает свое обсуждение с описания человеческих страстей и речи, наших основных движений.Вслед за этим Гоббс развивает свое представление о состоянии природы, исходя из утверждения, что люди от природы равны. Под этим он подразумевает, что каждый человек обладает естественным правом на сохранение себя и, более того, естественным правом требовать все вещи или искать всю власть, которую он считает необходимой для этой цели. Более того, пишет Гоббс, в естественном состоянии мы для практических целей равны по физическим и умственным способностям, поскольку никто не является достаточно сильным или умным, чтобы с уверенностью защитить себя от угроз, возникающих в результате усилий других людей по сохранению самих себя.

Согласно Гоббсу, это грубое равенство способностей приводит к тому, что каждый человек имеет равную надежду на получение хороших вещей для себя. Когда люди стремятся накапливать блага, они конкурируют друг с другом и, следовательно, создают атмосферу недоверия. Попытка приобрести вещи и уберечь их от посягательств других побуждает нас пытаться доминировать и контролировать тех, кто нас окружает. Более того, отмечает Гоббс, некоторые люди особенно заботятся о том, чтобы их называли теми, кто может доминировать — это тщеславные или гордые люди, которые несчастны, если их не признают высшими.

Эти три вещи — соревнование, недоверие и стремление к славе — ввергают человечество в состояние войны, которое для Гоббса является естественным условием человеческой жизни, ситуацией, которая существует всякий раз, когда естественные страсти не обузданы. Это состояние войны следует отличать от войн, которые мы обычно переживаем, поскольку в естественном состоянии войны каждый индивидуум противостоит каждому другому как врагу; это «война каждого человека против каждого человека». Полное отсутствие сотрудничества делает нас несчастными и делает жизнь «одинокой, бедной, мерзкой, жестокой и короткой.”

Описание естественного состояния Гоббсом предполагает, что человеческие существа прежде всего хотят сохранить свою жизнь и свое имущество, а больше всего они боятся насилия со стороны других. Это желание защитить себя от угрозы насильственной смерти составляет основу психологии Гоббса. Гоббс предполагает, что его отчет будет подтвержден честным самоанализом — в конце концов, зачем нам еще запирать двери на ночь?

Общественный договор

Как только убожество естественного состояния становится очевидным, становится очевидным, что нужно что-то делать, чтобы его изменить.Первый шаг для людей — это решить искать мира и принять меры, необходимые для его достижения и сохранения. Становится ясно, что единственный способ обрести мир для каждого человека — это отказаться от своего естественного права приобретать и сохранять все так, как он считает нужным.

Как указывает Гоббс, это должно быть коллективное усилие, поскольку для человека имеет смысл отказаться от своего права нападать на других только в том случае, если все остальные согласны сделать то же самое. Он называет этот коллективный отказ каждого человека от прав на все «общественным договором».«Социальный договор меняет естественное состояние на противоположное, а также основывается на некоторых ключевых страстях, ответственных за состояние природы: он представляет собой более разумный способ сохранить себя и безопасно приобретать блага.

Гоббс представляет общественный договор в контексте разработки своих «законов природы», которые представляют собой шаги, которые мы должны предпринять, чтобы выйти из естественного состояния. Называя эти правила «законами природы», Гоббс значительно меняет традиционную концепцию естественного закона, согласно которой природа предлагает моральное руководство для человеческого поведения.Напротив, законы природы Гоббса не являются обязательными в его естественном состоянии, поскольку, как он ясно дает понять, поиск мира и поддержание контрактов в естественном состоянии было бы саморазрушительным и абсурдным. Другими словами, действия против законов природы нельзя просто назвать неестественными или несправедливыми — для Гоббса нет ничего естественного справедливого, несправедливого или предосудительного. Правосудие существует только как условность в контексте гражданского общества.

Левиафан, или Повелитель

В частности, из-за отсутствия естественной санкции за справедливость, мы должны ввести некую гарантию того, что каждый, кто участвует в общественном договоре, сдержит свое слово.Гоббс утверждает, что людям требуется «видимая сила, чтобы держать их в страхе», чтобы напоминать им о цели общественного договора и заставлять их, опасаясь наказания, сдерживать свои обещания. Эта сила также должна быть достаточной, чтобы сдерживать стремление к превосходству тех, кто желает чести или славы. Гоббс называет силу, необходимую для преобразования стремления к общественному договору в содружество, сувереном, Левиафаном или «королем гордых».

Суверенная власть создается, когда каждый индивидуум сдает свою личную силу единственной сущности, которая тем самым получает средства, чтобы держать всех в послушании.Каждый индивид также должен передать свое личное мнение по поводу общественных вопросов государю — поскольку для того, чтобы иметь достаточную власть для защиты контракта, суверен должен иметь право решать, что необходимо для его соблюдения и что является его нарушением.

Отношение суверена к субъекту не является договором. Скорее, как поясняет Гоббс, индивид должен понимать, что его воля тождественна воле суверена, поскольку тот, кто желает мира, должен логически желать всего, что необходимо для поддержания мира.«Настоящее единство», которое составляют подданные и суверен, ярко выражено в изображении на обложке Левиафана, , на котором огромная фигура буквально состоит из маленьких людей.

Хотя обычно предполагается, что Левиафан — король, Гоббс ясно дает понять, что суверенная власть может состоять из одного человека, нескольких или многих — другими словами, Левиафан может одинаково хорошо описывать монархию, аристократию или демократия. Единственное требование, которое Гоббс устанавливает для суверенитета, — это то, что субъект имеет абсолютную власть защищать общественный договор и решать, что необходимо для его защиты.

Религия в Содружестве наций

Одна сила, которую Гоббс настаивает на том, чтобы суверен должен был обладать, — это власть определять общественное соблюдение религии. По мнению Гоббса, религия может быть одной из главных угроз общественному миру, поскольку она может подтверждать авторитеты, отличные от тех, которые назначаются сувереном. Гоббс обеспокоен как церковными властями, которые выдвигают духовные или моральные претензии с политическими намерениями, так и апелляцией к частной совести, которая, по мнению Гоббса, по сути является утверждением о том, что индивидуальное мнение должно иметь приоритет над общим соглашением, представленным политическим сувереном.

Гоббс пытается противостоять религиозной угрозе общественному миру, проводя строгое различие между частной верой и публичным богослужением, а затем пытается сделать частную веру политически неэффективной, подчиняя форму общественного богослужения решению государя. Гоббс пытается сделать частную веру политически нейтральной, поощряя скептицизм: его описание человеческого разума заставляет нас сомневаться в том, что мы знаем, а его чтение Священного Писания подчеркивает отрывки, которые настаивают на таинственности воли Бога.Гоббс в конечном итоге сокращает христианство до личной веры в то, что «Иисус есть Христос», Который придет — в каком-то будущем — править на земле. Между тем, настаивает Гоббс, мы должны следовать римлянам 13, признавая, что вся власть исходит от Бога, и подчиняться гражданскому суверену.

Гоббс сравнивает послушание, которое субъект должен государю, с послушанием монаха папе. И все же есть очевидная разница: в гоббсовском содружестве подданные должны только внешне подчиняться приказам монарха.Субъектам нужно разрешить верить во все, что они хотят (отчасти потому, что преследования излишне нарушили бы общественное спокойствие), при условии, что они не пытаются влиять на публичные споры своими личными убеждениями.

Гоббс, либерализм и современная политика

Акцент Гоббса на абсолютной власти правителя Левиафана, кажется, ставит его политическую мысль в противоречие с либеральной теорией, в которой политика посвящена защите прав личности. Тем не менее Гоббс заложил основу для либеральных взглядов.Его концепция естественного состояния основывает политику на желании человека сохранить свою жизнь и свое имущество и предусматривает, что роль правительства состоит в том, чтобы служить этим целям. Счастье или «блаженство» — это постоянный успех в достижении того, чего мы желаем. По Гоббсу, у индивида нет естественных обязанностей по отношению к другим или общему благу; обязательства принимаются только как необходимое средство для достижения собственных целей. Более того, Гоббс ясно дает понять, что человек сохраняет свое естественное право на сохранение себя даже после вступления в Содружество — он не обязан подчиняться смертной казни или вероятной смерти на войне.Хотя Гоббс имеет гораздо более ограниченное понимание прав личности, чем либеральные теоретики, его политическая наука выдвигает аргумент о том, что человек имеет неприкосновенное право по своей природе, а также предполагает, что политика существует для того, чтобы способствовать дальнейшему стремлению человека к собственному счастью. Гоббс начинает либеральное понятие представительного правительства: правительство представляет, но не управляет нами; его долг — обеспечивать безопасность нашей жизни и приобретений, а не формировать нашу душу.

Вскоре после смерти Гоббса Джон Локк использовал многие элементы мысли Гоббса для разработки первого полного описания современного политического либерализма.Хотя Локк старается дистанцироваться от Гоббса, влияние Гоббса можно увидеть в его описании естественного состояния, в его аргументе о том, что происхождение любого законного правительства лежит в согласии управляемых, и в его взгляде на то, что политическое сообщество должны быть нацелены на удовлетворение основных общих потребностей (Локк считает сохранение собственности центральным вопросом). Через Локка Гоббс косвенно повлиял на основателей Соединенных Штатов, которые в Декларации независимости и Конституции провозглашают новый вид политики, основанный на равенстве и согласии, в котором правительство служит относительно ограниченным и популярным целям.

Политические идеи Гоббса вызвали много споров в его время, и они продолжают оставаться спорными. Некоторые не согласны с утверждением Гоббса о том, что политику следует рассматривать в первую очередь как инструмент, служащий личным интересам, и встают на сторону Аристотеля, считая, что политика служит как основным потребностям, так и высшим целям. С этой точки зрения попытка Гоббса отвлечь общественные дебаты от решения спорных, но фундаментальных вопросов препятствует нашему стремлению к мудрости, счастью и совершенству. Другие утверждают, что систематическое внимание Гоббса к достижимым целям сделало возможными безопасность и процветание, которыми наслаждаются люди в современных западных странах, и, кроме того, эти условия дают нам досуг и покой, чтобы стремиться к знаниям и совершенствованию в личной жизни.В любом случае, вклад Гоббса в структуру современного мира делает изучение его работ важным для понимания наших политических горизонтов.

Дополнительное вводное чтение см. Также:

Лоуренс Бернс, «Томас Гоббс», в История политической философии , ред. Лео Штраус и Джозеф Кропси, Чикаго: 1987.

Ричард Так, Гоббс: очень краткое введение , Оксфорд: 2002.

Философия морали Томас Гоббс прецеденты право природа | Этика

  • В этой книге С.А. Ллойд дает радикальную интерпретацию законов природы Гоббса, показывая, что они не являются эгоистическими заповедями личного благоразумия, а скорее моральными инструкциями для достижения общего блага. Такое изложение моральной философии Гоббса противоречит интерпретациям как божественного повеления, так и рационального выбора. Опираясь на базовое понятие взаимности, Ллойд объясняет Гоббсовскую систему «случаев в законе природы» и помещает моральную философию Гоббса в более широкий контекст его политической философии и взглядов на религию.Предлагая новые гениальные аргументы, Ллойд защищает взаимную интерпретацию законов природы, посредством которой обеспечивается общее благо человечества.

    • Представляет значительный интерес для политических философов и политологов, а также для философов-моралистов и ученых Гоббса.
    • Содержит необычно подробное изложение теории образования Гоббса, редко обсуждаемое в других работах по Гоббсу.
    • В нем критически исследуются основные школы интерпретации моральной философии Гоббса.
    Подробнее

    Отзывы клиентов

    Еще не рассмотрено

    Оставьте отзыв первым

    Отзыв не размещен из-за ненормативной лексики

    ×

    Подробнее о продукте

    • Дата публикации: сентябрь 2009 г.
    • формат: твердый переплет
    • isbn: 9780521861670
    • длина: 436 страниц
    • размеры: 229 x 152 x 29 мм
    • вес: 0.81кг
    • содержит: 2 ч / б илл.
    • наличие: в наличии
  • Содержание

    Часть I. Моральная философия, метод и значение:
    1. Моральные суждения
    2. Моральные судьи
    Часть II. От психологии к моральной философии:
    3. Закон природы: определение и функция
    4. Критический анализ выводов законов природы
    5. Интерпретация взаимности моральной философии Гоббса
    Часть III. От моральной философии к гражданской философии:
    6.Самоуничижительный естественный закон и обязанность подчиняться правительству
    7. Глупцы, лицемеры, фанатики и обманщики: гражданский характер и социальная стабильность
    8. Единство практической мудрости.

  • Автор

    С. А. Ллойд , Университет Южной Калифорнии
    С. А. Ллойд — профессор философии, права и политологии Университета Южной Калифорнии. Ллойд — автор книги «Идеалы как интересы в« Левиафане »Гоббса: Власть разума над материей».

  • Томас Гоббс и Никколо Макиавелли: сравнение

    В этой статье я сравню взгляды Томаса Гоббса и Никколо Макиавелли на реализм. Для Брауна и др. (2002) «(это)… Макиавелли, который вместе с Гоббсом помог зародить традицию политического реализма». [1] Чтобы эффективно сравнить их взгляды, я сначала рассмотрю различные методы, которые они использовали, после в котором я объясню, как это различие привело к расхождению во взглядах на человеческую природу.Именно эта точка зрения лежит в основе их веры в анархию, ключевого реалистического предположения. Я подойду к этому аспекту с двух точек зрения: морали и личных интересов.

    Первое сравнение, которое я считаю уместным между Гоббсом и Макиавелли, — это разница в методах, используемых каждым из этих реалистов. Во-первых, Гоббс был ученым, целью которого было поставить политику на научную основу; поэтому он придерживался строгого логического подхода к своей работе. Напротив, Макиавелли был человеком действия; он работал, прежде всего, государственным служащим Флорентийской республики.Он сделал выводы, сделав наблюдения за тем, как люди ведут себя на самом деле, а не за тем, как им следует вести себя в гипотетическом и нематериальном мире. Именно это различие в методологии, в конечном счете, лежит в основе различий в политических убеждениях этих двух людей.

    Работа Гоббса была направлена ​​на то, чтобы сделать анализ политики более научным. Он считал, что если политика будет проанализирована с научной точки зрения, можно будет делать выводы, которые в конечном итоге могут привести к установлению прочного состояния мира.Взгляд Гоббса на науку более заметен в de Corpore, чем его более часто цитируемый Левиафан. В de Corpore Гоббс излагает свои взгляды на философский метод, математику, геометрию, физику и человеческую природу. По его собственному мнению, взгляды де Корпора представляют собой основополагающие принципы всей его философской системы и, следовательно, его «науки о политике».

    Хотя Гоббс не всегда последовательно описывал свою философскую методологию, большинство ученых согласны с тем, что он использовал «решительно-композиционный» метод.[2] Согласно этому методу, человек приходит к пониманию данного объекта исследования, интеллектуально «разделяя» его на его существенные части, а затем впоследствии «составляя» его обратно в единое целое. Таким образом, Гоббс утверждал, что общества и политику следует анализировать на разных уровнях. Сначала он сократил содружество на части, такие как человеческие существа, а затем уменьшил людей до «движений естественных тел», прежде чем довел это до конечного гипотетического уровня, сводя это к «естественному состоянию».После такого решения Гоббс перестроил содружество от абстрактного исследования человеческой природы к изучению человеческих тел и, наконец, к изучению политических тел. Именно эта редукционистская методология показывает, почему Гоббс уделял так много внимания важности человеческой природы, о чем я расскажу позже.

    В отличие от этого логически структурированного научного метода, Макиавелли был практичным человеком: он наблюдал за людьми такими, какие они есть и как они на самом деле ведут себя, вместо того, чтобы создавать гипотетическую позицию для объяснения реальности.И в «Принце», и в «Рассуждениях» Макиавелли пытался сделать выводы из фактических наблюдений за тем, что люди на самом деле делали; эмпирический или индуктивный метод. Для Валле (2001) Макиавелли, прежде всего, был гуманистическим эмпириком, который вместо необоснованных предположений о человеческом поведении применил эмпирический метод в сочетании с гуманистическим видением, чтобы анализировать людей и их действия на их собственных условиях [3]. ] Макиавелли считал, что эмпирическое описательное исследование имеет решающее значение, и нормативные выводы следуют незамедлительно.

    Это было практическое наблюдение, из которого Макиавелли сделал выводы о человеческой природе. Он проанализировал поведение многих людей и искал общие черты в человеке, чтобы сделать выводы о человеческой природе. Исходя из этого, Макиавелли утверждает, что человеческой природе присущ ряд черт. Макиавелли до некоторой степени согласен с Гоббсом в том, что люди, как правило, эгоистичны, хотя их привязанность к другим можно завоевать и потерять. Им можно доверять в благополучные времена, но они быстро станут эгоистичными, лживыми и стремящимися к прибыли во времена невзгод.Такие утверждения о человеческой природе часто предлагаются в качестве оправдания рекомендаций книги князьям. Макиавелли написал «Принца для семьи Медичи» во время потрясений итальянских войн, событий, которые помогли объяснить его низкое уважение к человеческой природе. Для Макиавелли люди были «неблагодарными, непостоянными, лживыми, трусливыми и (и) алчными». Макиавелли утверждал, что человек способен быть хорошим, но он был хорошим только тогда, когда это было в его собственных интересах. Насколько я понимаю, Макиавелли понимал, что люди склонны впадать во зло.Идея Гоббса о человеческой природе полностью совпадала с идеей Макиавелли, но, поскольку он писал на волне гражданской войны, он уделял больше внимания тому, что человек по своей природе жесток.

    Гоббс, писавший «Левиафан» после потрясений гражданской войны и неудачных попыток республиканизма в Англии, еще ниже оценивал человеческую природу, чем Макиавелли. По мнению Гоббса, «(i) если любые два человека желают одного и того же, что, тем не менее, они не могут наслаждаться обоими, они становятся врагами» [4]. Он утверждал, что люди, живущие в естественном состоянии, постоянно находятся в состоянии войны, не знают прав. от зла ​​и прожили жизнь «одинокую, бедную, мерзкую, грубую и короткую».[5] В результате своего редукционистского метода, в котором он довел общественный анализ до точки зрения человеческой природы, он пришел к ключевому реалистическому предположению: анархии. В этом состоянии каждый человек имеет естественное право защитить себя от вреда или травм.

    Таким образом, Гоббс утверждает, что существуют фундаментальные законы природы, которые необходимы, чтобы избежать состояния войны. Макиавелли не размышляет о гипотетическом состоянии природы так, как Гоббс. Тем не менее, он утверждает, что не существует «скрытой руки, которая приводит все… человеческие действия (в) к естественной гармонии» [6], отвергая либеральное понятие неотъемлемого мира.

    Из-за нехватки слов невозможно полностью обсудить расхождения во взглядах на управление. Однако я буду смотреть на это с двух взаимосвязанных аспектов: личного интереса и морали. Гоббсу было интересно, как общество будет функционировать без правил. Гоббс чувствовал, что люди просто будут действовать в собственных интересах и пойдут на любые крайности, чтобы достичь этой цели. Другая область контраста в отношении жизни в естественном состоянии — это то, как мы должны действовать. По этой причине Гоббс делает очень смелые заявления, которые звучат аморально.«Из этой войны каждого человека против каждого человека … это также является следствием: ничто не может быть несправедливым. Понятиям о добре и зле, справедливости и несправедливости нет места »[7]. Согласно Гоббсу, жизнь не аморальна, но аморальна в естественном состоянии. Далее он утверждает, что в естественном состоянии каждый из нас имеет право на все, «даже на тело друг друга» [8]. Следовательно, убить кого-то в естественном состоянии было бы точно так же, как позволить кому-то жить. По словам Гоббса, причина в том, что все дозволено, когда нет правительства, которое могло бы указывать людям, как себя вести.

    С точки зрения того, что все люди предрасположены к насильственным действиям и естественно достигают воинственного состояния, Гоббс считал, что порядок должен быть установлен сверху, чтобы предотвратить разрушение человека в анархическом обществе. Немного более пессимистично, чем Макиавелли, он видит, что единственная надежда для общества — это власть суверенной власти. Гоббс утверждал, что в человеке нет предрасположенности к порядку, поэтому нельзя делать никаких предположений относительно доброй воли, и что человек, естественно, находится на самом низком уровне морали.Он будет убивать, чтобы не быть убитым, и будет подозревать всех остальных в попытках лишить его жизни. В конце концов, Гоббс считает, что у человека изначально нет морали.

    Напротив, при глубоком изучении различных концепций Макиавелли можно сделать вывод, что, возможно, его предполагаемое насилие и зло подпитываются своего рода моральной целью. Предыдущие политические статьи были сосредоточены на правителях, следующих высшему закону о том, что должно быть, а не о том, что есть на самом деле. По мнению Макиавелли, правители не подчинялись условностям, чтобы сохранить власть, а люди по своей природе были порочными существами, которые не подчинялись умышленно разуму.Макиавелли утверждал, что принц должен быть безжалостным, поскольку в конечном итоге ни одному человеку нельзя доверять. Разделение между людьми ведет к более слабому государству, и более слабое государство в конечном итоге будет поглощено более сильным. В том смысле, что принц является единственной номинальной фигурой в государстве; его интересы по поддержанию власти и порядка напрямую связаны с интересами государства и благосостоянием его граждан.

    Макиавелли утверждал, что, поскольку интересы принца превыше всего государства, он может делать все, чтобы сохранить власть и предотвратить беспорядки в государстве.В этом его причина аморального поведения князя. Однако справедливо отметить, что долг принца — заявлять, что дает ему право делать все, что необходимо, а не личную выгоду или тщеславие. Убирая личные намерения из поля зрения, думая о государстве, намерения Князя не подлежат моральной проверке в такой степени, как их результат. Хэмпшир отметил это, сказав: «Макиавелли утверждал, что безответственно и морально неправильно применять к политическим действиям моральные стандарты, соответствующие частной жизни… Макиавелли подразумевал, что мораль в политике должна быть консеквенциалистской моралью.”[9]

    Принц должен править в реальном мире с людьми такими, какие они есть, а не в каком-то идеальном мире, где мужчины ведут себя так, как должны. Это важно понимать, потому что многое из того, что рекомендует Макиавелли, может показаться нам сегодня, в другом политическом контексте, шокирующим или аморальным, но он видит это иначе, потому что он видел, что случилось с людьми, которые действовали «добродетельно». », Используя это слово в том смысле, в котором мы употребляем его сегодня. Он видел, что эти люди не добились успеха.Таким образом, Князь правит миром, где человек не хорош, поэтому он должен делать то, что необходимо, чтобы добиться успеха.

    Гоббс утверждает, что никто не находится в безопасности и непроницаем для его анархической системы, и что люди стремятся к более высокому уровню жизни, поэтому он считает, что люди будут готовы отказаться от своих прав делать все, что они хотят, в пользу моральной системы. Однако нет гарантии, что если человек ведет себя нравственно, другие поступят так же. В результате, по мнению Гоббса, люди, которые придерживаются морали, а другие не соблюдают, станут легкой добычей.Он не верит, что социальные условности заставят людей вести себя нравственно. Он утверждает, что человеку может быть выгодно вести себя аморально, в то время как другие действуют морально, поэтому ни от кого нельзя ожидать нравственного поведения. Он приходит к выводу, что единственный способ заставить общество действовать в духе морали — это существование высшей власти, которая может насаждать нравственность посредством «террора наказания». В такой системе нельзя было гарантировать, что он сможет избежать наказания за безнравственные поступки; поэтому было бы глупо рисковать этим как таковым.Поэтому, чтобы обеспечить собственное сохранение и выживание в анархической системе, Гоббс утверждает, что люди стремятся создать сообщества, в которых люди вынуждены следовать морали. В конце концов, Гоббс оправдывает мораль на том основании, что она способствует личному интересу и выживанию.

    В этой статье я сравнил и противопоставил взгляды Томаса Гоббса и Никколо Макиавелли на политический реализм. Я показал, как они использовали разные методологии; соответственно резистивно-комозитивный и эмпирический методы.Я также подчеркнул вытекающие из этого сходства и различия во взглядах на человеческую природу. За этим логически последовало обсуждение их взглядов на анархию, ключевого реалистического предположения. После этого я сравнил и противопоставил их взгляды на мораль и самоуправление. В конце концов, я выделил и обсудил несколько ключевых отличий в работах Гоббса и Макиавелли. Однако есть еще много других, которые я не обсуждал из-за ограничений этого количества слов.

    Библиография

    Берлин, И.(1971). «Оригинальность Макиавелли». В Х. Харди и Р. Хаушере (ред.), Исайя Берлин: правильное исследование человечества. (стр. 269-326) (Лондон: Chatto and Windus. 1999. стр. 269-326)

    Берридж, Г. (2001). «Макиавелли: человеческая природа, добросовестность и дипломатия». Обзор международных исследований 27: 539-556.

    Браун, К. Нардин, Т. и Ренггер, Н. «Международные отношения в политической мысли» (Cambridge University Press, 2002).

    Дональдсон, П. С. «Макиавелли и тайна государства» (Кембридж.1988)

    Хейл, Дж. Р. «Макиавелли и Италия эпохи Возрождения» (Лондон, 1961)

    Хэмпшир, С. «Нравственность и конфликт» (издательство Гарвардского университета, Кембридж, Массачусетс, 1983)

    Харрисон Р. «Гоббс, Локк и шедевр путаницы: исследование политической философии семнадцатого века». (Нью-Йорк: издательство Кембриджского университета, 2002)

    Гоббс Т. «Нравственность и личная выгода». Моральная философия: избранные материалы (2-е изд. Эд. Джордж Шер. Харкорт Брейс и компания, 1996 г.).стр. 24-39.)

    Гоббс, Т. «Левиафан». (Издание CUP на SL, 1996)

    Hobbes, T. «De Corpore». (Издание CUP на SL, 1996)

    Джексон Р. и Соренсен Г. «Введение в международные отношения» (Oxford University Press, 2003)

    Макиавелли, Н. «Принц» (издание CUP 1988 на SL)

    Майнеке, Ф. «Макиавеллизм: доктрина raison d’état и его место в современной истории», перевод Д. Скотта. (Нью-Йорк, 1965)

    Роджерс, Г. А. и Сорелл, Т.«Гоббс и история» (Лондон: Рутледж)

    Так, Р. «Философия и правительство 1572–1651» (Кембридж, 1993)

    Вироли, М. «Макиавелли» (Oxford: Oxford University Press, 1998)

    Валле, А. Х. «Макиавелли, гуманистический эмпиризм и маркетинговые исследования». (Решение руководства 39, выпуск 5: 403-406)


    [1] Браун К., Нардин Т. и Ренггер Н. Международные отношения в политической мысли (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 2002).

    [2] Финн, С.Дж. «Гоббс: Путеводитель для недоумевших». (Лондон: Continuum Press. 2007).

    [3] Валле, А. Х. «Макиавелли, гуманистический эмпиризм и маркетинговые исследования» (Management Decision 39, Issue 5: 403-406).

    [4] Гоббс, Т. «Левиафан» Глава 13.3

    [5] Гоббс, Т. «Левиафан» Глава 13

    [6] Берлин, I. (1971). «Оригинальность Макиавелли». В Х. Харди и Р. Хаушире (ред.), «Исайя Берлин: правильное исследование человечества». (Лондон: Chatto and Windus. 1999.С. 269-326).

    [7] Гоббс, Т. «Левиафан» Глава 13.13.

    [8] Гоббс, Т. «Левиафан» Глава 14.4.

    [9] Хэмпшир, С. «Нравственность и конфликт» (издательство Гарвардского университета, Кембридж, Массачусетс, 1983).

    Автор: Дэвид Гарднер
    Написано: Университет Сент-Эндрюс
    Лектор: Доктор Али Уотсон
    Дата написания: ноябрь 2009 г.

    Дополнительная литература по электронным международным отношениям

    .

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *