Философия стоицизма эпикуреизм: Как минимизировать боль? Эпикурейство и стоицизм в поисках эвдемонии

Содержание

Как минимизировать боль? Эпикурейство и стоицизм в поисках эвдемонии — Моноклер

Рубрики : Переводы, Последние статьи, Психология, Философия

Основные школы античной философии – платонизм, аристотелизм, эпикуреизм и стоицизм – напрямую обращались к вопросу качества жизни и искали путь к полноценному, по-настоящему счастливому существованию. Но каждая вырабатывала свой взгляд на этот вопрос. Профессор философии Кэтрин Уилсон рассказывает, чем отличаются эти школы, в частности эпикурейство и стоицизм, почему эпикурейцы сконцентрировались не на достижении счастья, а на сведении боли к минимуму, из-за чего школа эпикуреизма стала ошибочно ассоциироваться с грубым материализмом и гедонизмом и что эпикуреизм может дать нам в наш век конкуренции, стремления к успеху, накопительству и роскоши.

Как и многие люди, я скептически отношусь к любой книге, лекции или статье, в которых предлагают раскрыть секреты счастья. Для меня счастье эпизодично. Оно случается в момент озарения за посиделками с другом, когда слушаешь новую трогательную музыку по радио, когда делишься секретами с родным человеком или когда высыпаешься после приступа гриппа. Счастье — чувство сиюминутной радости и наслаждения, его нельзя преследовать или поймать. Оно не может длиться долго.

Чувство удовлетворения от жизни отличается от счастья. Удовлетворение связано с качеством и порядком жизни, — с тем, что побуждает нас вставать каждое утро с постели, узнавать о том, что происходит в мире, и продолжать делать то, что приносит каждый новый день. Если на пути к наслаждению встречаются препятствия, их можно если не полностью устранить, то хотя бы свести к минимуму. Некоторые авторы утверждают, что наслаждение зависит от генов, а также от того, где я живу, от времени года или того, как другие люди, включая правительство, относятся ко мне. Тем не менее психология и обмен опытом, накопленным поколениями, действительно могут помочь.

Как и философия. Основные школы античной философии — платонизм, аристотелизм, эпикуреизм и стоицизм — напрямую обращались к вопросу качества жизни. Все философы придерживались идеала “жизни в согласии с природой”, под которым они понимали человеческую и нечеловеческую природу, но не соглашались между собой в том, что эта природа влечет за собой. Их оригинальные труды, большинство из которых доступны, читабельны и подталкивают к размышлениям, остаются источником информации не только для студентов и специалистов по философии, но и для всех, кто интересуется темами природы, общества и благополучия.

Что было «школой» философии у древних греков и римлян? По сути, это была группа, разделявшая общие убеждения и ценности. Ее члены регулярно встречались, чтобы слушать лекции лидера, обсуждать философские вопросы между собой и со случайными посетителями, а также решать, как защитить свои взгляды от опровержений со стороны школ-конкурентов. Лекции и обсуждения могли быть переведены в письменные тексты учителем или его учениками. Однако философия не была формой общественного образования. 40-80% населения Афин в первые несколько веков до н. э. было в рабстве. Некоторые из них могли служить для осуществления философских функций, но не участвовать в них.

Платон, собравший мысли и дискуссии своего учителя V века до н.э. Сократа, подчеркивал развитие четырех добродетелей: мудрости, отваги, умеренности и справедливости. Платон считал эти добродетели и другие “формы”, такие как истина и красота, более реальными, чем все, что состоит из материи. Он думал, что добродетель — это единственный путь к эвдемонии, под которой обычно понимаются «благосостояние», «процветание» или «добрая судьба». Нечестность, трусость, прожорливость, похотливость, несдержанность и жестокое обращение с другими могут привести к становлению беспорядочной и несчастной личности.

Аудитория, к которой обращались Сократ и Платон, обычно состояла из амбициозной и избалованной молодежи из высших афинских семей, которую нужно было исправить. Была ли теория Платона о процветании через добродетель применима к женщинам? Платон, Аристотель и стоики возглавляли исключительно мужские академии. В то время женщины были ограничены домашним хозяйством. Домашние занятия не дали бы им возможности проявить храбрость (в основном понимаемую как храбрость в битве), мудрость (поскольку им не хватало образования и опыта жизни вне дома) или умеренность (поскольку у них не было сексуальной свободы и они не могли принимать участия в пьяных вечеринках) или справедливости (поскольку у них не было возможности судить мужчин и назначать награды и наказания). Ученик Платона Аристотель в IV веке до н.э. прямо заявил, что добродетель различается для мужчин и женщин. Для женщин послушание было высшей добродетелью, оно способствовало их процветанию.

Аристотель рассматривал более широкий круг вопросов, чем Платон — от морской биологии до размножения человека, от политики до драмы и риторики. Что касается этики, он указывал на то, что некоторые добродетели могут становиться крайностью. Чрезмерное мужество ведет к безрассудству, чрезмерная умеренность — к скупости и аскетизму. Чрезмерная мудрость может сделать человека напыщенным, а фанатичное стремление к справедливости исключает милосердие и прощение, которые считаются добродетельными. Но главным вкладом Аристотеля в философию морали часто считают его точку зрения о том, что для счастья нужно быть в некотором роде удачливым. Если вы родились с ужасной прогрессирующей болезнью или в разгаре войны, или если у вас есть могущественные враги, которые мешают вам на каждом шагу, ваши шансы на процветание снижаются. Для эвдемонии нужно не только быть добродетельным, также нужны друзья, здоровье и достойный доход.

Эпикурейцы не терпели стоиков, утверждающих, что люди самодостаточны и не нуждаются в доброй воле других.

Третья основная философская школа — стоицизм — представлена рядом учителей и писателей греческой и римской традиций, в том числе Эпиктетом и Сенекой. Стоики вернулись к точке зрения Платона, согласно которой внешние события не могут уменьшить благополучие хорошего человека. Они думали, что миром правит провидение; все происходит не зря, так должно быть, и нам нужно принять нашу судьбу, прошлое и будущее, которые были предопределены для нас. Поскольку иначе и быть не могло. Поэтому сожаления по поводу прошлых решений и действий бессмысленны.

Не только сожаление, но и все эмоции, включая гнев, жалость и любовь, — «болезни» души, которые нуждаются в лечении, хотя общая доброжелательность по отношению к человечеству была допустима. Они утверждали, что эмоциональная реакция всегда включает в себя иллюзию того, что какое-то внешнее событие, письмо с отказом, предательство друга, встреча с кем-нибудь или пытки — это объективно плохо или хорошо для вас. По их словам, эмоция — это просто телесное волнение, вызывающее психическое. Чтобы восстановить спокойствие, нужно помнить, что эти вещи происходят постоянно, что им суждено произойти и что «я» — это «внутренняя цитадель», которая может противостоять любой атаке.

— «Гнев – это кратковременное помешательство»: стоики знали, как обуздать его

— Стоик Марк Аврелий: 9 принципов жизни философа из книги «Наедине с собой. Размышления»

У стоицизма много приверженцев и по сей день, потому что он предлагает конкретные методы преодоления повседневных невзгод. Психотерапевтические методы, предполагающие отдаление и соблюдение дистанции или перспективу решения индивидуальных проблем, во многом пересекаются со стоическими техниками. Но в стоицизме и психотерапии есть ряд проблем. На мой взгляд, главная проблема заключается в том, что эти методы не были достаточно проверены. Я не нашла ни одного хорошо разработанного и методологически обоснованного эмпирического исследования, показывающего, что эмоционально расшатанные люди, которые проходят эту терапию, через определенный промежуток времени чувствуют себя лучше, чем люди, которые просто ждут, когда затянутся их раны.

Видео «Новые стоики: поиски атараксии для современного мира»: лекция Кирилла Мартынова

Вторая проблема стоицизма в том, что эмоции делают жизнь достойной того, чтобы жить. Эмоциональное онемение и отсутствие мотивации — главные черты депрессии. Лекарства, уменьшающие аффекты, не нравятся пациентам. Недавние эмпирические исследования показывают, что нам нужны эмоции для принятия решений; в противном случае мы просто бесконечно болтаем, придумывая оправдания и контроправдания своих действий. И, наконец, утверждение стоиков о том, что жалость к чужим страданиям заставляет вас чувствовать себя плохо, глубоко бесчеловечно.

Четвертая главная философская школа Античности развивалась Эпикуром в III веке до нашей эры в Афинах и была подхвачена его римским последователем Титом Карусом Лукрецием, автором великой дидактической поэмы «О природе вещей». Эпикуреизм бросил вызов как общим идеям, так и описанию пути к эвдемонии других философских школ. Эпикур и его последователи образовали своего рода коммуну в доме Эпикура, окруженном «садом», за городскими стенами. Эпикурейцы вместе ели, общались, обсуждали науку и этику. Женщины также были включены в эту общину, и их процветание не понималось иначе, чем процветание мужчин. Эпикур был известен своими внебрачными отношениями, в которых сочетались секс и философия.

Платон, Аристотель и стоики отводили место богу или богоподобным разумным существам в качестве создателей или правителей мира. И все они по-своему соглашались, что материя сама по себе мертва, иллюзорна и лишена каких-либо характеристик, кроме того, что она как глыба. Духовные сущности, такие как формы Платона, или души Аристотеля, или первоогонь стоиков использовались для объяснения жизни, мысли и изменений, наблюдаемых в природе.

Эпикур, напротив, был материалистом. Он считал, что все состоит из нерушимых атомов — крошечных подвижных частиц, невидимых невооруженным глазом, различных форм и размеров, но лишенных цвета, запаха, вкуса и звука и разделенных пустотой. Они породили физический мир и все его явления, включая мысли и восприятие. Атомы сформировали мир сами по себе — случайно слились и образовали более крупные и стабильные соединения. Если боги существовали, то они тоже были сделаны из атомов. Нет необходимости обращаться к богам для объяснения каких-либо событий на Земле или на небе. Душа также состоит из атомов; она растворяется в воздухе после смерти, поэтому не существует бессмертия, воскресения и переселения душ.

Эта теория природы имела этические последствия для эпикурейцев. Молитва была бесполезна, и не было ада для нечестивых, несмотря на то, чему учили жрецы. Эвдемонизм предполагает преобладание удовольствия над болью. Это требует осмотрительности и способности различать опыт и занятия, которые считаются приятными и которые действительно являются приятными.

Эпикурейцы не терпели стоиков, которые утверждали, что люди самодостаточны и не нуждаются в одобрении, доброй воле или помощи других. Они сомневались, что разум может или должен пытаться подавлять или растворять эмоции. Они настаивали на том, что, чтобы быть счастливыми, нужно заниматься делами и общаться с людьми. Когда дела идут плохо, мы страдаем, и нет этому лекарства, кроме времени и отвлечения внимания. Поэтому очень важно знать о наиболее частых внешних причинах неудач и держаться подальше от них, прежде чем несчастья случатся. И это возможно, потому что будущее не предопределено, а у людей есть свобода воли.

Если жизнь не вечна, и если такие добродетели, как справедливость, являются лишь абстрактными идеями, то зачем следовать морали?

Политические амбиции и стремление к богатству почти всегда вызывают беспокойство и разочарование. Также дело обстоит с любовью, когда она безответна, что, по мнению социологов, случается чаще всего. Так что постарайтесь не попасть в ловушку! (По словам Эпикура, одержимость кем-то недоступным исчезнет быстрее без контакта с ним, а, по словам Лукреция, в этом может помочь временное переключение внимания). Многих болезней можно избежать с помощью осмотрительности и правильного выбора еды и питья. А когда они случаются с нами, несмотря на все наши усилия, сильные боли недолговечны, а длительные боли умеренны.

Вместо того, чтобы специально стремиться к максимальному удовольствию, эпикурейцы сконцентрировались на сведении к минимуму боли, которая возникает из-за ошибок «выбора и избегания». Они знали, что сиюминутное чувство относительно затрат и выгод ненадежно. Иногда приходится жертвовать привлекательной едой и напитками в краткосрочной перспективе, чтобы избежать долгосрочных болей зависимости и плохого здоровья; жертвовать сексуальными желаниями, чтобы избежать унижения, гнева или социальных или экономических последствий. Но в бедности и лишениях нет ничего добродетельного, и ничьи несчастья никогда не заслужены. Муки за какое-либо дело бессмысленны, и, если мы наказываем правонарушителей, это должно быть только из соображений устрашения и сдерживания, а не из мести; если наказание не действует, наказывать — это неправильно.

У эпикурейцев было два ответа на этот вопрос. Во-первых, людей возмущают глупость, трусость, потакание своим слабостям и несправедливость — противоположности традиционных добродетелей. Так что, если они свойственны вам, вы окажетесь в социальной изоляции и, возможно, даже будете наказаны по закону. Несоответствие морали приносит боль.

Во-вторых, можно вести вполне приятную жизнь, не причиняя вреда другим своей нечестностью, неумеренностью или другими пороками. Источники невинного удовольствия окружают нас повсюду: чувственное наслаждение музыкой, едой, пейзажами и произведениями искусства, и особенно, как думал Эпикур, это изучение природы и общества и беседы с друзьями. В отличие от Аристотеля, который считал, что друзей следует выбирать за их добродетель (а не за их преимущество), Эпикур считал, что друзья — это просто люди, которые думают более или менее так же, как вы, и которые вам просто нравятся.

Хотя немногие из нас хотят все бросить и присоединиться к философской общности, обитающей в пригороде, привнесение эпикурейской точки зрения в повседневную жизнь может иметь личную ценность.

Первой отправной точкой для размышлений об эпикурействе в современном контексте является тот факт, что соревнование за власть, уважение и финансовое вознаграждение (ни одно из которых эпикурейцы не считали реальным благом) встроено во все аспекты нашего общества. Нас призывают стремиться к продвижению по службе и более высокой заработной плате, к лучшему среднему баллу, результатам тестов и местам в университете, к признанию и одобрению коллег, к лучшему партнеру с точки зрения внешности и статуса. Рекламы в метро Нью-Йорка побуждают меня получить диплом, сделать ставку на строительные контракты, инициировать и выиграть судебные иски, а также поправить мое лицо и фигуру. Мой глянцевый журнал для выпускников прославляет тех преподавателей, которые открыли или изобрели что-то патентоспособное или, по крайней мере, что-то похожее, и продолжают идти в этом направлении. Реклама побуждает меня инвестировать в престижные фирмы, чтобы заработать еще больше. Бестселлеры по саморазвитию, рекламируемые на Amazon и стоящие на полках в газетных киосках в аэропортах, обещают вывести меня на первое место, где я могу принимать решения и руководить окружающими, и подавить саморазрушительное поведение, мешающее мне найти любовь.

Это стремление к успеху — главный ориентир современной жизни. Он дополняется пассивным потреблением всего того, что вызывает комфорт и удовольствие, например специальные матрасы и носки из бамбукового волокна. Нам, женщинам, настоятельно рекомендуется преодолеть предвзятость и препятствия корпоративного мира, балуя себя липкими десертами и сложными коктейлями, ароматизированными лосьонами, кремами, свечами и всевозможными услугами — массажем, восковой эпиляцией и спа-процедурами.

Конкурирующее общество, стремящееся к накопительству и роскоши, принесло нам, и с этим все согласятся, красоту и удобство, горячую и холодную воду, лекарства от различных болезней, устройства для общения и развлечений, а также спаржу и клубнику вне сезона. Лукреций упоминает дороги, архитектуру и скульптуру как достижения, произведенные цивилизацией его времени. А мы могли бы добавить путешествия на самолете, эскалаторы и кино, а также многое другое. Но усилия изменить мир чаще всего мотивированы амбициями и надеждой на финансовую выгоду, чем чистой благотворительностью. Все это принесло нам войну и огромные экономические потери от подготовки к ней, эксплуатацию трудящихся мужчин и женщин, бедность и лишения, а также разрушение окружающей среды.

Слава и богатство ничего не стоят. Чтобы одни были богатыми, могущественными и знаменитыми, другие должны быть бедными, послушными и незаметными. И если бы деньги, слава и предметы роскоши действительно делали людей счастливыми, нам пришлось бы учитывать только политические издержки наших стремлений и привычек. Но есть свидетельства того, что приятная жизнь не зависит ни от достижений, ни от мирских благ и не подчиняется привлекательно упакованным шалостям, которые обманчиво обещают показать путь к гармонии и расслаблению.

— «Счастье? Нет, спасибо»: Славой Жижек о том, почему нам не стоит гнаться за благополучием

— Счастье или смысл: в чём мы больше нуждаемся?

Каждый, кто когда-либо получал повышение по службе, положительный ответ, грант, приз или приглашение, согласится с тем, что это приятно. Кажется, что стремление к подтверждению значимости нашей личности или результатов со стороны окружающих заложено в нашей психике. Но каждый также может согласиться с тем, что удовольствие от признания, оценки и вознаграждения, хотя оно и мимолетно, отличается от опьяняющих моментов счастья, когда мы чувствуем себя в гармонии с другим человеком или полностью поглощены чем-то вне себя. Вопреки тому, что в некоторых управленческих кругах все еще считают, что внешние вознаграждения мотивируют, это не так. Мотивация и целеустремленность могут возникать только из реального удовольствия от деятельности, независимо от того, происходит ли она за столом, на игровом поле, в магазине, студии или на строительной площадке.

Стратегия эпикурейцев, направленная на предотвращение бессмысленного потребления, заключается в том, чтобы рассматривать шоппинг как посещение музея.

Эпикур подчеркивал, что удовольствие кроется в познании и размышлениях о природе и обществе, а Лукреций указывал, что исключительными людей делает их творчество и создание нового руками. Людям нравится разбираться в вещах и заставлять их работать или просто улучшать внешний вид, звук и вкус для себя и других. Настоящее удовольствие приносит деятельность, которая активирует концентрацию, требует практики и навыков и доставляет чувственное удовольствие. Способность наших рук манипулировать небольшими объектами быстро и точно — уникальна. Наряду с осознанием красоты цвета и формы это дарование добавляет искусство к наукам как к лучшему, на что способны люди.

Одна из трагедий цивилизованной жизни в том, что большая часть работы не развивает человеческую изобретательность и артистизм. Тем не менее, каждый человек, не живущий в условиях тотальной культурной депривации, может задействовать их. Традиционными развлечениями в детстве были занятия, которые выполнялись ради самих себя: поделки и головоломки, чтение о животных, истории о далеких местах и будущем, изучение природы и помощь взрослым и маленьким детям. Взрослые аналоги этих занятий можно найти на кухнях, в швейных, гаражах и мастерских, а также в библиотеках и аудиториях. Изготовление таких вещей, как гончарные изделия, ювелирные изделия, вязаные, вышитые и сшитые изделия, а также ремонт вещей по дому — это глубокий источник человеческого удовлетворения. В этой деятельности руки, глаза и ум заняты материальным миром, и результат зависит от вашего вкуса и суждения. И для этого вам не нужно выигрывать приз в Каннах.

Десятилетия исследований показали, что богатство выше определенного уровня не добавляет человеку удовлетворенности жизнью, и пожилые люди, добившиеся значительных материальных успехов, часто говорят, что воспитание детей и наслаждение от общения приносят им больше удовлетворения, чем продвижение по карьерной лестнице. Тем не менее открытия исследователей по вопросу о счастье напоминают открытия диетологов. Их принимают за истину, но они не мотивируют к действиям.

Люди в принципе знают, что им полезно кушать. Если вы спросите у кого-нибудь, что лучше — фрукты, овощи, цельнозерновые продукты и животный белок в умеренных количествах или кексы, печенье, готовые блюда, фаст-фуд и безалкогольные напитки? Почти каждый даст правильный ответ. А если вы спросите, что является основой лучшей жизни: дружба, свободная творческая деятельность, обучение, вкусная еда и освежающие напитки, а также контакт с природой или статус, влияние, деньги и приобретение как можно большего количества товаров и услуг? Большинство людей тоже дало бы правильный ответ.

Так почему же так трудно осознать правду и действовать в соответствии с ней? Что касается питания, вы должны бороться с массовой культурой и со всей ее пропагандой, соблазнительными проявлениями и стимулами. То же самое и с личным благополучием.

Стратегия эпикуреизма, позволяющая избежать соблазна бессмысленного потребления, несмотря на любопытство, которое большинство из нас испытывает к материальному миру и его стимулам покупать, покупать, покупать, рассматривает походы по магазинам как получение впечатлений от посещения музея. Вы можете рассмотреть все эти предметы в их красивой упаковке и поразмышлять о надеждах и страхах, с которыми они связаны символически и магически. Существуют матрасы, которые, казалось бы, могут сделать скучные браки или жалкие уединения веселее, и, конечно же, кремы и лосьоны для вечной молодости. Вы можете получать удовольствие, глядя на эти объекты, для этого их не нужно покупать и хранить.

Ценность философии в том, что она бросает вызов общепринятым и социально значимым нормам. В лучшем случае она пытается заменить их более сложными, менее приятными, но лучшими идеями. Философия эпикуреизма описывала материальный, постоянно развивающийся мир без справедливого и доброжелательного божества, и долгую историю человечества, подчиненную господству и обману. Многим критикам эпикурейцев это показалось суровым, и эпикуреизм стал ассоциироваться с «грубым материализмом», «редукционизмом» и привередливой, потакающей своим желаниям формой гедонизма, а также с ассоциациями, которые можно полностью исправить только возвращением к оригинальным произведениям. Вместо того, чтобы заставлять нас чувствовать себя карликами, широкий и объективный взгляд Эпикура может дать нам представление о нашем положении и возможностях. Подобно другой хорошей философии, она побуждает нас позволить нашим решениям и действиям спонтанно вытекать из нашего понимания «природы вещей» и того, как устроен мир.

Об авторе

Кэтрин Уилсон совсем недавно была заслуженным профессором философии в Йоркском университете, а теперь является приглашенным профессором в Центре аспирантуры CUNY в Нью-Йорке. Ее последняя книга – «Как стать эпикурейцем» (2019), одновременно изданная в Великобритании под названием «Принцип удовольствия».

Статья впервые была опубликована на английском языке в журнале Aeon под заголовком «How to be an Epicurean» 5 ноября 2019 года.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Философия Стоицизма, Эпикуреизма, Скептиков: основные идеи, учение кратко

После Аристотеля теоретический уровень античной философской мысли заметно падает, ибо на том основании, на которое опиралась древняя философия, дальше идти было невозможно. Не случайно от представителей эллинистического, т.е. позднего античного философствования, за исключением Секста Эмпирика и некоторых неоплатоников, до нас не дошло целых произведений — лишь фрагменты и свидетельства доксографов.

Стоики

Основатель стоической школы — Зенон из Китии или Зенон-стоик (ок.336 -226 до Р.Х.) учил в открытом портике (по-гречески — стое), откуда и пошло название школы. Преемниками Зенона в Стое были Клеант и Хрисипп. Дошедшие до нас произведения поздних римских стоиков (Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия) теоретического значения не имеют.

Стоики считали философию самым полезным из всего, чем обладают люди и сравнивали ее с плодородным полем, оградой которого является логика, почвой — физика, а плодом — этика. Так стоицизм положил начало традиции различения частей философии — отдельных философских дисциплин, связанных между собой в определенном порядке.

Логика должна была ответить на вопрос о том, что является истинным и разумным, а что — нет, установив критерий различения истины и заблуждения. Зенон считал таким критерием схваченное или постигнутое, мыслимое представление (по-гречески, «фантасиа каталептике»), благодаря которому то, что мы ощущаем и представляем, становится тождественным с мышлением — руководящим началом нашей души.

С таким определением истины мы еще не встречались, хотя оно чем-то напоминает софистическое и сократовское определения. Стоики утверждают, что не одно наше мнение и мышление есть мера вещей, и не один предмет как таковой есть мера истинности нашего сознания. Истина для стоиков есть соответствие предмета и мышления о нем — некоторое конкретное, различенное единство мышления и бытия. Критерием истины, т.е. мерой этого соответствия выступает, с точки зрения стоиков, не простое представление или мнение, а только то представление предмета, с которым согласно наше мышление — то мышление, которое оценивает представление предмета и может судить, истинен представляемый нами предмет или нет.

В этом определении содержится, несомненно, момент истины. Действительно, ни представление предмета не может быть критерием истинности себя самого, ни предмет представления не может быть критерием истинности представления. Наши представления о предметах изменчивы, а предметы сами о себе судить не могут. Критерием истинности представления предмета может быть лишь то, что может судить, оставаясь в отношении к иному неизменным, тождественным себе самому. Таково только наше мышление — наш мыслящий дух. (“Когда меня не будет среди вас, дух приведет вас к истине”, — говорил Христос. Без принципов Сократа, Платона, Аристотеля и стоиков христианство не могло бы возникнуть).

Итак, судящим и свидетельствующим об истине представлений является наше мышление. Дело мышления состоит в том, что оно из себя самого дает предмету свое одобрение или неодобрение, признает или не признает предмет представления соответствующим своим всеобщим определениям. При этом само одобрение или неодобрение есть высказывание этого соответствия предмета мышлению, или суждение как таковое. Слово “суждение” недаром происходит от слова “судить”: мыслящий дух сам судит все и всему выносит последний, не подлежащий обжалованию приговор. В этом страшном суде мыслящего духа над любым предметом представления, согласно стоикам, содержится и сказывается истина, состоящая в соответствии предмета мышлению. Если предмет не соответствует тождественному себе мышлению, то тем хуже для предмета, ибо, хотя он и есть, он неистинен, ибо он неистинен для духа!

Этот взгляд на истину выступает основой известной стойкости и безмятежности стоических мудрецов в самых ужасных условиях жизни — болезнях, невзгодах, политических кризисах общества и т.п. С ним связана необычайная привлекательность стоической морали, учащей человека всегда сохранять спокойствие и, не поддаваясь безумию мира и собственных страстей, слушать голос только своего мыслящего духа — голос совести и доброй воли (читайте об этом в “Беседах” Эпиктета, “Размышлениях” Марка Аврелия или в “Мифе о Сизифе” выдающегося писателя и стоика ХХ века Альбера Камю). Достижение атараксии, т.е. состояния безмятежности сами стоики считали целью всей своей философии.

Но это уже этический вывод, так сказать, плод стоического принципа, — принципа, который только и имеет собственно философский интерес. В этом основном определении стоицизма содержится и его собственная граница — та ограниченность их принципа, которую сразу подметили критики стоиков. В чем состоит эта ограниченность? В том же, в чем и истинность принципа стоицизма, ибо действительные недостатки великих философских учений неотделимы от их достоинств.

Смотрите: если истина, согласно стоикам, содержится не в мышлении самом по себе, а только в мышлении, находящемся в отношении к существующему независимо от него предмету, то какое же содержание принадлежит самому этому мышлению? Никакое? Но в этом случае мышление не могло бы быть судящим, свидетельствующим об истине. Содержание, принадлежащее самому мышлению, есть. Но, поскольку мышление берется стоиками только как рассуждающее мышление, т.е. как рассудок, мыслящий о внешнем для него предмете представления, собственным содержанием мышления оказывается только его форма абстрактного тождества с собой. Эта тождественная себе форма и есть единственное содержание, принадлежащее рассудочному мышлению.

Чем бы ни был предмет представления — городом Римом, цепями рабства, букашкой, человеком или Богом, мышление, отталкиваясь от него, уходит в себя — в формальное тождество с собой. В этом уходе оно открывает тождество или нетождество предмета представления себе самому, признает или не признает предмет представления истинным предметом — таким, каким он должен быть. Но, спрашивается, с помощью чего мышление находит это соответствие или несоответствие? Исключительно с помощью трех т.н. законов формальной логики. Если предмет не противоречит формальному тождеству моего мышления с собой (моим убеждениям, т.е. принципам, которыми я не могу поступиться), то соответствие есть, а если противоречит, значит, есть несоответствие — и третьего не дано. Или — или!

Критерий истины у стоиков оказывается, таким образом, формально-логическим, т.е. внешним предмету и, стало быть, самому мышлению в его многообразном содержании, критерием. Иначе и быть не могло, поскольку само предмет у стоиков есть всегда внешний рассуждающему мышлению предмет представления — и только. Отсюда ясно, почему стоики придавали такое огромное значение разработке формальной логики — логики рассудочного мышления, не противоречащего себе и предмету представления. Один Хрисипп, опираясь на формально-логические работы Аристотеля и его последователей, написал около 300 логических работ! Но все эти логические разработки (в том числе риторические, посвященные правильным фигурам речи, и диалектические, посвященные правилам ведения беседы, правилам постановки вопросов и нахождения ответов на них) не избавили стоиков от одного каверзного вопроса их оппонентов: если наше мышление находится во внешнем отношении к предмету представления и истина есть только соответствие этого предмета мышлению, то почему именно мышление есть критерий истинности предметов представления, а не что-то иное? Ведь знакомство с этими предметами начинается с их ощущений! Не есть ли ощущение критерий истины? С обоснованием этой позиции выступил главный противник стоиков — Эпикур.

Эпикур

Доктрина Эпикура (342 — 271 до Р.Х.) проста настолько, что, пожалуй, в философии не может быть ничего более простого. О том, какова эта простота, судите сами.

Согласно Эпикуру, раз все наши знания начинаются с ощущений, то судить о вещах и даже о природе вещей следует так, чтобы наши мысли ни в чем не расходились с чувственными восприятиями — с тем, что мы видим, слышим и т.п., то есть с тем, что мы всякий раз наблюдаем, с чем ежедневно сталкиваемся в опыте. Эпикур без колебаний помещает представления в нас, а вещи — вне нас и оказывается перед необходимостью объяснить, во-первых, каким способом образы вещей входят в нас извне и, во-вторых, как в нас возникают представления о том, чего мы не ощущаем, т.е. о сокровенном? Чтобы ответить на эти вопросы, Эпикур и создает свое учение — во всем согласующуюся с чувственной достоверностью картину мира. Вот она.

Прежде всего Эпикур устанавливает, что ничто не происходит из небытия (иначе все происходило бы из всего) и не исчезает в ничто (иначе все давно погибло бы). Поэтому мир всегда был и будет таким, каков он есть — ведь помимо него нет ничего, что могло бы войти в него и произвести хоть какое-то изменение.

Мир, далее, состоит из тел и пустого пространства, в котором тела двигаются. О том, что есть тела, свидетельствуют ощущения, а о том, что есть пустота, свидетельствует наблюдаемое движение тел. Кроме тел и пустоты нет ничего действующего или действительного, ибо ничего другого нельзя представить себе на основе ощущений.

Из тел одни — соединения, другие — те, из чего состоят эти соединения. Эти несоставные тела неделимы, почему и называются атомами.

Мир безграничен по количеству тел и величине пустоты, ибо если бы пустота была бесконечной, а число тел — конечным, все тела давно разлетелись бы, а если бы пустота была конечной, то бесконечные по числу тела не имели бы, где им остановиться и поместиться. Кроме того, если бы мир был конечным, то его крайняя точка была бы откуда-нибудь видна.

Далее Эпикур утверждает, что атомы, из которых образованы сложные тела, необъятны по числу своих форм, ибо невозможно, чтобы такое множество различий в сложных телах, какое мы наблюдаем, могло образоваться из ограниченного числа форм. При этом не нужно, чтобы число форм атомов было бесконечным. При условии бесконечного числа атомов в каждой форме достаточно необъятного числа их форм.

Атомы движутся непрерывно в течение вечности и, отталкиваясь друг от друга, притягиваются один к другому, временно образуя сложные тела. Начала этому нет, потому что есть только атомы и пустота.

От сложных тел постоянно отделяются тончайшие невидимые оболочки из особенно быстро движущихся атомов. Эти очертания сложных тел и есть их образы, благодаря которым мы их чувствуем. Истечение образов сохраняет их положение и порядок на долгое время, хотя иногда приходит в беспорядок.

В нас есть то, что может воспринимать эти истечения, испарения от вещей — душа. Эпикур утверждает, что душа есть состоящее из тончайших атомов тело, очень похожее на ветер с какой-то примесью теплоты. Она рассеяна по всему нашему организму и есть главная причина чувства. При этом душа не могла бы чувствовать, если бы не была прикрыта остальным организмом. Ведь если атомы, составляющие душу, удалятся из организма, он становится бесчувственным, но если душа — в организме, мы не прекратим чувствовать, даже если утратим какую-то его часть. Если же организм в целом умирает, то душа рассеивается и уже ничего более не чувствует, ибо кроме пустоты нет ничего бестелесного, а пустота не может действовать или испытывать действие. Поэтому те, кто утверждают, что душа бестелесна, говорят вздор, — заключает Эпикур.

Из ощущений наша душа формирует представления о том, что мы ощутили. На основе представлений, посредством мышления, она вырабатывает свои мнения о сокровенном, скрытом от чувств, невидимом (например, об атомах как невидимых элементарных телах, составляющих тела видимые).

Однако, кроме познания природы вещей, мышление, по Эпикуру, имеет еще и гораздо более высокую, практическую цель — помочь человеку избавиться от страхов любого рода (например, в вопросе о смерти — может ли она повредить нам, или о богах — могут ли они сделать нам что-нибудь) и достичь состояния покоя, безмятежности или атараксии. Главное средство достижения этого состояния счастья или блаженства Эпикур видит в философии, которой следует заниматься всю жизнь — и в юности, и в старости, ибо для здоровья души никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым.

Мы видим, что хотя Эпикур объявляет критерием истины ощущение, мышление у него, как у всякого эмпирика, не только не отсутствует, но и играет важнейшую роль — как в теоретической, так и в практической области. Это первая и последняя непоследовательность, которой грешит Эпикур — создатель, пожалуй, самой привлекательной и простой версии материализма. И хотя стоики и эпикурейцы постоянно боролись между собой, заметьте: в каждой из этих противоположных и по видимости взаимоисключающих доктрин содержится в скрытом виде признание принципа другой. Как стоики черпают содержание своей рассудочной мысли из чувственной области и требуют, чтобы мышление всегда имело независимо от него сущий предмет, так и Эпикур помещает за областью ощущаемого атомы, которые можно знать только при помощи мышления.

Обоим этим противоположным — односторонним, а потому и предполагающим друг друга — принципам противостоял античный скептицизм, третья форма поздней античной философии самосознания.

Скептицизм

Основателем скептицизма был Пиррон из Элиды (ок.360-270 до Р.Х.), учившийся у последователя Демокрита Анаксарха и учивший узкий круг друзей, прозванных пиррониками. Где-то в начале нашей эры угасшее было скептическое учение возобновил критянин Энезидем. Из произведений скептиков до нас дошли только две работы на греческом языке врача Секста Эмпирика, жившего в середине II века н.э. — “Три книги пирроновых положений”, излагающие все скептическое учение, и одиннадцать книг “Против математиков”, т.е. против ученых вообще, где Секст излагает скептические возражения против того, что скептики называют догматизмом.

Скептицизм обычно трактуют как учение о сомнении во всем, причем сомнение означает лишь нерешительность, шаткое недоумение, колебание в своих мыслях. Напротив, согласно Сексту, начало и причина скепсиса (“скепсис” по-гречески означает осматривание вокруг, т.е. рассмотрение того, о чем идет речь) лежит в надежде на невозмутимость, спокойствие духа, атараксию. Скептики поэтому отнюдь не сомневаются. Поскольку любому рассудочному положению можно противопоставить другое, равносильное ему по доказательности, скептики советуют вообще воздержаться от любых утверждений, т.е. догм и спокойно жить, ничего категорически не утверждая, но и не отрицая. “Догма” по-гречески значит “положение”, “утверждение”, “учение”. Догматики верят в существование своих догм (в то, что есть то, о чем они говорят), а когда оказывается, что есть и противоположное, огорчаются.

Скептик же никогда не утверждает догматически “есть” или “не есть”, а осторожно говорит: “может быть, есть, а, может быть, и нет” и всегда сохраняет спокойствие. Кредо скептика — жизнь без догм, ибо все они равноценны.

На каком же моменте истины основывается скептический образ мыслей? На том, что, исходя из явлений или ощущаемого, о мыслимом или сущности явлений действительно можно сделать два противоположных, но равно обоснованных утверждения, которые, таким образом, сами себя отрицают, уничтожают. Осознание этого отрывает дорогу к воздержанию от суждений вообще (т.н. “эпохэ”) и, далее, к атараксии — к полной невозмутимости покоящегося, ни о чем не судящего духа. “Не судите, да не судимы будете!” — эта максима, несомненно, скептического происхождения, как и вопрос Понтия Пилата: “Что есть истина?”. Скептики, безусловно, правы в этом своем положении, и в осознании этого пункта состоит вклад античного скептицизма в историю философии и образования. Кто не осознает этого, тому еще рано судить о науках вообще и тем более — о философии.

Свой принцип скептики подтверждают пятнадцатью “тропами” — пятнадцатью основаниями воздержания от суждений, которые излагает Секст. Первые десять тропов, сформулированные еще Пирроном, сводятся к одному тропу относительности всего, т.е. относительности судящего (все люди разные, у них разные убеждения, обычаи и традиции), подлежащего суждению (вещи находятся в отношении друг к другу по величине, положению, составу и т.п.) и относительности того и другого (цикута, например, отравляет одних и безвредна для других). Из этой относительности скептики, в отличие от софистов, заключают: раз все относительно, следует воздерживаться от суждений о том, каково оно само по себе (утверждать, например, что есть людей нельзя, что этот предмет — велик, что цикута ядовита и т.п.). Нельзя утверждать даже, что человек есть мера или не мера всех вещей! Эти тропы направлены, как видим, против обыденного, наивного сознания, непосредственно принимающего и выдающего за истину свою догму.

Последние пять тропов менее древнего происхождения. Они направлены уже против образованного, искушенного в науках сознания.

Первый троп указывает на расхождение философов во мнениях (например, по вопросу об определении первоначала). Отсюда скептики правильно заключают, что догматически принимать никакое учение нельзя.

Второй троп указывает на уход в бесконечность при рассудочном обосновании любого положения (то, что обосновывает суждение, должно быть, вы свою очередь, обосновано и т.д. до бесконечности). Поэтому следует воздерживаться от согласия с любым суждением как недостаточно обоснованным.

Третий троп — “о гипотезе”. Он гласит: когда догматики видят, что они отброшены в бесконечную цепь доказательств, они выставляют что-либо как принцип, который они уже не доказывают, а просто принимают без всякого доказательства как аксиому или, точнее, гипотезу. Но с тем же правом (вернее, с тем же отсутствием права) можно без доказательства выдвинуть и противоположную гипотезу.

Троп о круге в доказательстве указывает на то, что, не желая уходить в бесконечность или опираться на гипотезы, догматики обосновывают определенное суждение тем, что этим суждением обосновывается — отсылают, как говорится, от Понтия к Пилату. Так, стоики основывают свои суждения о видимом на рассудочном мышлении, а оно со всеми своими формальными “законами”, в свою очередь, опирается на то, что видимо.

Последний троп об относительности мыслимых определений на примере рассмотрения отношения причины и действия хорошо иллюстрирует скептическую манеру рассуждать. “Есть ли причина чего-нибудь?” — спрашивает скептик и отвечает: вероятно есть, ибо как иначе происходило бы все, если не по какой-то причине. Но если бы не было причины, все происходило бы из всего, как придется (лошади могли бы рождаться от мышей и т.п.). Кроме того, говорящий, что нет причины, сам себя опровергает, ибо если он говорит это без причины, он не достоин доверия, а если по какой-то причине, то причина есть. Но столь же вероятно говорить, что причины нет, ибо невозможно помыслить причину, не восприняв ее действие. Ведь воспринять действие причины как ее действие нельзя, не впав в круг доказательства: причина есть основание для суждения о наличии действия причины, а ее действие есть основание для суждения о наличии причины действия. Из этого следует, заключает Секст, что необходимо воздерживаться от суждения о существовании причины, одинаково признавая как ее бытие, так и небытие, ибо у нас нет общепризнанного критерия и доказательства.

Нужно признать, что в своих возражениях против чувственно-рассудочного критерия истины у стоиков и эпикурейцев скептики совершенно правы: внешнего критерия истины вообще не существует! Но правы ли они против разумного способа познания, уже выступившего в античной философии у Платона и Аристотеля? Можно ли обнаружить догматизм у этих мыслителей?

Судите сами. Сект Эмпирик думает, что подрывает аристотелевское определение первой причины всего сущего (энтелехии как мышления мышления) следующим рассуждением: “Разум есть целое или часть. Если целое, то ничего не остается на долю постигаемого. Если же — часть, постигающая сама себя, то и в этом случае он либо целое, и тогда опять ему нечего постигать, либо — часть, но тогда постигающее постигало бы не себя, а другую часть” (Против ученых, VII). Это — весьма характерное для скептиков превращение разума в рассудок с его “или-или” для того, чтобы затем обличить недостатки рассудка, а не разума. Ведь обычно весьма осмотрительный Секст Эмпирик не рассмотрел и не доказал, что к разуму можно применить рассудочное разделение части и целого! Поэтому, несмотря на скептическую критику догматизма, после скептиков на арене философии появились неоплатоники, которых с равным правом можно было бы назвать также неоаристотеликами и отчасти даже неопифагорейцами.

4 Философия стоицизма, эпикуреизма, скептицизма и неоплатонизма

4. Философия стоицизма, эпикуреизма, скептицизма и неоплатонизма.

Эпикуреизм. Основателем школы был последователь Демокрита Эпикур (342—270 гг. до н. э.). Основное его произведение — ≪О природе≫. Эпикур учил, что главная цель философии — счастье человека, которое возможно через познание законов мира.

Для достижения своей цели философия формирует и включает в себя три вида знания: физику (учение о природе и ее законах), канонику (учение о познании), этику (учение о достижении человеком счастья). Все явления природы и Вселенной Эпикур объяснял различными соединениями бессмертных атомов, которые отличаются не только по форме и величине, как у Демокрита, но и по весу. Основные позиции этического учения Эпикура таковы: человек есть чувственное существо, а потому его чувства выступают критерием нравственности, ≪ведь всякое благо и зло — в ощущениях≫. Главная жизненная задача человека — достижение счастья и душевной невозмутимости (т. е. состояния атараксии). Наиболее известным из последователей Эпикура был древнеримский поэт и философ Тит Лукреций Кар.

Скептицизм. Вершины достиг в учении Пиррона, Энесидема, Секста Эмпирика

и др. Специфика мировоззрения скептиков состоит в том, что они указывали на относительность человеческого познания, на его формальную недоказуемость.

В основе всех суждений скептицизма находились три знаменитых вопроса с тремя ответами: 1) какими есть все вещи? — Каждая вещь является не более такой, чем какой-либо иной, поэтому она не может быть названа ни прекрасной, ни безобразной; противоположные суждения о вещи справедливы в одинаковой степени;

2) как человек должен относиться к предметам мира? — Зная, что противоположные суждения о предметах мира в равной степени достоверны, мудрый человек будет воздерживаться от любых суждений о предметах, а значит, и от принятия окончательных решений по поводу своего отношения к этим предметам; 3) какую выгоду получает человек от своего отношения к предметам мира?— Воздерживаясь от суждений об истинной сущности вещей и от окончательного принятия решений по поводу своего отношения к этим вещам, мудрый человек относится к ним равнодушно и невозмутимо, т. е. с позиции апатии и автаркии (самообладания), — только так достигается высшее блаженство. В этом — единственно возможная выгода от отношения человека к предметам и явлениям мира.

Стоицизм. Основателем его был Зенон из Китиона (ок. 333— 262 гг. до н. э.), который находился на Кипре. Школа получила название от слова ≪стоя≫ — названия портика — открытой галереи, которая поддерживается колоннадой. Духовными наследниками

Зенона были Клеанф и Xpucunn. Ученики Хрисиппа распространили стоицизм в Риме. Среди римских стоиков наиболее известны Сенека, Эпиктет , Марк Аврелий.

Стоицизм — философская школа в основном этической направленности. Стоики считали, что весь мир — это единое тело, насквозь пронизанное активным началом, которым является Бог. А Бог — это творческий ≪огонь≫, телесное дыхание (≪пневма≫), жизненное тепло, разлитое в теле природы. ≪Творческий огонь≫ обеспечивает обусловленность всех явлений мира. Каждое событие — необходимое звено незыблемой

цепи постоянных преобразований. В этом — необходимость всех вещей и явлений, которую не может нарушить никакая сила. Значит, благодаря ≪творческому огню≫ в мире властвует фатум —неумолимый закон судьбы. Судьба является предначертанной. Поэтому человеку не следует сопротивляться фатуму. Отсюда следует, что человек должен сознательно, разумно познавать свое место в мироустройстве; он должен постичь, какое поведение отвечает его собственной природе и естественному взаимоотношению с другими существами.

Неоплатонизм. Основные творцы неоплатонизма: Плотин, Порфирий, Ямвлих, Прокл. Исчточником неоплатонизма является учение Платона о первичности мира идей и вторичности материального мира. Оно было истолковано в духе мистицизма. Концепция возникновения и развития мира у неоплатоников очень сложная.

Творцом выступает сверхчувственное абстрактное ≪Единое≫, которое путем эманации (влияния) выделяет из себя мировой разум (мир идей), мировую (божественную) Душу и чувственный материальный мир. Индивидуальная (земная) душа, которая ≪охвачена≫ небытием (материей, телом) есть частица мировой Души. Они взаимосвязаны. Земная душа стремится быть максимально подобной мировой. Гармония между ними определяется поступками и деятельностью человека. Чем больше человек руководствуется принципами добра, тем ближе он к божественной Душе. Поэтому смысл жизни человека — повседневное духовное самосовершенствование. Душа, как считают

неоплатоники, должна все время очищаться от земного. Очищение достигается отречением от земных потребностей и интересов, постоянными раздумьями о высочайших Божественных истинах. Вершина очищения есть состояние транса, когда душа человека сливается с мировой Душой.

В 529 г. император Юстиниан издал указ о закрытии философских школ в Афинах. Это было свидетельством того, что античная философия завершила свое существование, но она навеки осталась источником философской мысли.

Философия периода кризиса античного общества (скептицизм, эпикуреизм, стоицизм, неоплатонизм)

Определение 1

Античная философия – это система мировоззренческих и философских взглядов, развивавшихся в древнегреческом и древнеримском обществе с VII века до н.э.

Общая характеристика эллинистической философии

Расцвет античной философии приходится на III век до н.э. – период расцвета древнегреческой полисной системы и демократии. Демократическая политическая система в Афинах и других полисах ставит на первое место ораторское мастерство личности – ее способность понятно и красочно описывать собственные идеи, доносить их до народных масс, воодушевлять и убеждать слушателей, а также отстаивать свою точку зрения в ожесточенном диспуте с оппонентами, с помощью убедительных доказательств и логики.

Однако уже в конце столетия все меняется – на место демократических полисов приходит империя Александра Македонского, объединившего под своей властью огромные пространства и расширившего границы распространения греческой культуры далеко на восток. Наступает эпоха эллинизма, в которой с одной стороны происходит культурное и философское обогащение классической античной мысли за счет влияния восточной культуры, а с другой в новом изменившимся мире, мире больших централизованных государств (сначала Македонии, затем Рима), роль личности становится не столь значительной, отдельный человек часто оказывается заложником непреодолимых сил судьбы и глобальных событий.

Перед философией встает новая задача – дать опору личности в изменившемся и нестабильном мире, дать силу пережить перемены и надежду на лучшее будущее. Эта задача различными способами решается в ведущих философских школах данного периода:

стоицизме,
эпикурействе,
скептицизме,
неоплатонизме.

Школа стоиков

Школа стоиков была основана Зеноном Китийским на Кипре, его учениками стали Клеан и Хрисипп, а уже в римский период учение стоиков развивалось Сенекой, Цицероном, Плутархом, Марком Аврелием и др.

Как и все философские школы эллинистического периода стоицизм берет в качестве основы онтологические представления более ранних мыслителей, в частности натурфилософские представления о мире милетской школы, главным образом Гераклита.

Мир представляется стоикам динамичным огненным организмом, порождающим благодаря огненной и воздушной пневме все прочие стихии, находящиеся во взаимосвязи и круговороте. Движением мира и всех его частей руководит космический закон – логос. Стоики придерживаются мнения, что логос непознаваем для человека, а потому личность оказывается в плену неизвестных, а потому непредсказуемых сил, она движется по своему жизненному пути согласно фатуму – неумолимому закону судьбы, вне зависимости от собственного желания.

В соответствии с данными представлениями о мире, стоики полагают, что самым разумным является не сопротивление фатуму, поскольку оно бесполезно, а принятие и подчинение ему, извлечение всех тех доступных благ, которые выделены человеку в его судьбе. Для этого личность должна достигнуть состояния атараксии – полной душевной невозмутимости, готовности принять любые события и повороты судьбы.

Замечание 1

При этом стоик не отстраняется от мира и не равнодушен к нему, а напротив крайне внимателен ко всем происходящим событиям, однако рассматривает их с высокодуховной позиции.

Эпикурейство

Основателем школы был ученик Демокрита Эпикур творчески переосмысливший атомистическую теорию мира своего учителя. Учение Эпикура включает в себя три основные части:

физику,
канонику,
этику.

Физика есть учение о природе. Мир, согласно Эпикуру, состоит из бесчисленного количества бессмертных атомов и пустоты между ними. Атомы в теории Эпикура отличаются не только по форме и размеру, как у Демокрита, но также еще и по весу. Важной особенностью атомов, является их способность к самопроизвольному отклонению от прямолинейной траектории движения, т.е. уже на уровне элементарных частиц Эпикур обосновывает полную свободу воли каждого существа.

Главным методом познания Эпикур признает чувственный. Чувства – это объективная реальность, они играют важнейшую роль в жизни человека, позволяя не только познавать мир, но также устанавливая этические нормы. Согласно Эпикуру отличить добро от зла не сложно, так как все они даны человеку непосредственно в ощущениях.

Отсюда этическим идеалом эпикурейства является эвдемонизм, т.е. стремление человека к счастью и наслаждению. Своеобразным образцом поведения выступают боги, которые полностью отдались во власть удовольствий и отрешились от участия в делах мира.

Скептицизм и неоплатонизм

Основателем скептицизма является Пиррон из Элиды. Основы скептицизма были заложены еще в софистской традиции, в философии Протагора, выдвинувшего знаменитый тезис «Человек есть мера всех вещей». Однако к эллинистическому периоду скептицизм меняет свою природу, его основой становится не методическая невозможность установления истины, как у Протагора, а методологический отказ от стремления ее устанавливать.

Сторонники скептицизма полагают, что каждая вещь такова, какой она является на самом деле, а потому любое суждение о ней является одинаково верным, даже если эти суждения противоположны друг другу. В связи с этим мудрый человек должен воздерживаться от суждений о вещах, да и вообще о чем-либо, поскольку последние не имеют какой-либо ценности.

Неоплатонизм возник и разрабатывался уже римскими философами – Плотином, Порфирием и др. В своей основе он имеет идеалистическое учение Платона. Неоплатоники полагают, что существует некое высшее божество, которое порождает все и мир идей с мировой душой, и мир материй. При этом душа каждого человека — это часть мировой души, отделенной от нее плотью. По этой причине главным стремлением в жизни каждого человека должно стать воссоединение с мировой душой, что может быть достигнуто благодаря уподоблению ей, через духовное самосовершенствование и свершение добрых, благих дел.

Стоицизм, эпикуреизм, кинизм, скептицизм — презентация онлайн

1. Стоицизм, эпикуреизм, кинизм, скептицизм

Работу выполнила
студентка 2 курса
группы 71101
Анастасия Кисетова

2. План:

1. Стоицизм
1.1 Зарождение стоицизма
1.2 Представители
1.3 Периоды
2. Эпикуреизм
2.1 Философия эпикуреизма
2.2 Принципы
3. Кинизм
3.1 Зарождение
3.2 Особенности
3.3 Этика
4. Скептицизм
4.1 Зарождение
4.2 Различие

3. Зарождение философии стоицизма

Стоици́зм — философская школа, возникшая
в Афинах ок. 300 г. до н. э. во времена
раннего эллинизма и сохранившая влияние вплоть до
конца античного мира. Именование получила по
названию Расписной стои, где основатель
стоицизма Зенон Китийский впервые самостоятельно
выступил в качестве учителя.
В переносном смысле стоицизм — твёрдость и мужество
в жизненных испытаниях

4. Представители стоицизма

Сенека
Хрисипп
Эпиктет
Марк Аврелий

5. Периоды

В истории стоицизма различают три главных
периода:
Старшая
стоя
конец IV века до н. э. — середина II века до н. э
Средняя
стоя
II—I века до н. э.
Младшая
стоя
I—III века н. э

6. Эпикуреизм

Эпикуреи́зм — философское учение, исходящее
из идей Эпикура и его последователей. Согласно ему,
высшим благом считается наслаждение жизнью,
которое подразумевает отсутствие физической боли
и тревог, а также избавление от страха перед
смертью и богами, представляющимися
безразличными к происходящему в мире смертных

7. Философия Эпикура

Каноника
Этика
Физика
В этом разделе
своего учения
Эпикур размышляет
о критериях истины,
к которым
относится ощущени
е
Эпикур исходил из
признания
вечности и
беспредельности
вселенной, а также
из идеи
множественности
миров
Этика Эпикура
исходит из идеала
мудреца, который
достиг безмятежного
и невозмутимого
состояния . Это
состояние лишено
страданий, а потому
тождественно
с удовольствием

8. Четыре принципа эпикурейской философии

не бойся богов
не беспокойся о смерти
благо легко достижимо
зло легко переносимо

9. КИНИЗМ

кинизм — одна из наиболее
значительных сократических философских школ.
Её родоначальником считается
ученик Сократа Антисфен, ярким представителем
— Диоген Синопский
Развивая принципы учителя, стал утверждать, что
наилучшая жизнь заключается не просто в
естественности, а в избавлении от условностей и
искусственностей, в свободе от обладания лишним и
бесполезным. Антисфен утверждал, что для
достижения блага следует жить «подобно собаке», то
есть жить, сочетая в себе:
простоту жизни, следование собственной природе,
презрение к условностям;
умение с твердостью отстаивать свой образ жизни,
стоять за себя;
верность, храбрость, благодарность.

11. Особенности кинизма

Идеал – абсолютная свобода; концентрация
внимания на пороках общества; непризнание
авторитетов; асоциальность, отрицание культуры,
нигилизм; добровольное самоограничение,
отверженность, одиночество, скитания;
минимизация потребностей, нищенский образ
жизни, попрошайничество; восхваление
физической и духовной бедности, крайний
аскетизм;

12. Этика

Концепция кинической добродетели сводиться к 4
положениям:
Эвдемонизм
Индивидуализм
Субъективизм
Натурализм

13. СКЕПТИЦИЗМ

Скептици́зм —
философское направлен
ие,
выдвигающее сомнение в
качестве принципа
мышления, особенно
сомнение в надёжности
истины. Умеренный
скептицизм ограничивае
тся познанием фактов,
проявляя сдержанность
по отношению ко всем
гипотезам и теориям.
Различают обыденный скептицизм,
методологический, научный, религиозный и
философский скептицизм.
В обыденном смысле скептицизм —
воздержание от суждений, обусловленное
сомнениями.
Философский скептицизм — направление в
философии, выражающее сомнение в возможности
достоверного знания.
Научный скептицизм —
последовательная оппозиция учениям, не
имеющим эмпирических доказательств.

15. Важнейшие представители:

Ф.Санчес
М.Монтень
П.Бейль
Скептики противостояли себя «догматическим
философам» и утверждали, что суждение людей о
вещах произвольны и недоказуемы, поэтому
следует воздерживаться от всяких суждений
вообще. Именно в воздержании от суждений
заключается суть скептического «эпоха»
Спасибо за внимание!!!

Сенека и Эпиктет – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

ФИЛОСОФИЯ

(Специальность 09.00.14)

КРИТИКА ОСНОВ ЭПИКУРЕИЗМА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РИМСКИХ СТОИКОВ: СЕНЕКА И ЭПИКТЕТ

Традицию критического осмысления эпикуреизма после Цицерона наиболее полно и глубоко продолжил Сенека. Практически все положения Эпикура нашли свое освещение у величайшего представителя римской стоической школы. Одной из первых тем у Сенеки идет обсуждение ключевого положения эпикуреизма — отношение добродетели и наслаждения. По этому поводу он пишет: «Пора перестать совмещать несовместимое, объединяя добродетель с наслаждением: дело это скверное, и ничего, кроме лести последним негодяям, из него не получится. Человек, потонувший в наслаждениях, вечно икающий, рыгающий и пьяный, знает, что не может жить без удовольствий, а потому верит, что живет добродетелью, ибо он слыхал, что наслаждение и добродетель неотделимы друг от друга; и вот он выставляет напоказ свои пороки, которые следовало бы спрятать от глаз подальше, под вывеской «Мудрость» [1].

Сенека, заостряя внимание на последствиях такой философии, считает, что хотя и не сам Эпикур побуждает предаваться излишествам роскоши тех, кто предан лишь собственным порокам, но своим учением он дает им возможность прикрыть «их плащом философии». Сластолюбцы со всех сторон сбегаются туда, где слышат похвалу наслаждению. Вскрывая внутреннюю суть эпикуреизма, Сенека выделяет самое главное последствие идеологии наслаждения, чреватое потерей «единственного блага». Отвечая на вопрос, что может быть для обычного человека таковым благом «среди многих зол», он утверждал, что таковым благом является «способность стыдиться своих грехов» [1]. Лишившись этой способности, люди непременно станут превозносить то, за что вчера краснели и громко хвастаться пороками. «А из-за этого и подрастающее поколение сбивается с пути, ибо позорная праздность полу-

чила отныне почетное звание. Вот отчего ваше восхваление наслаждения столь губительно», — восклицает Сенека [1].

Продолжая свое рассуждение, он весьма убедительно разоблачает «соблазнительное название». «Что же получается? Всякий, кто зовет счастьем праздное безделье с поочередным удовлетворением вожделений похоти и чрева, ищет добрый авторитет для прикрытия дурных дел, находит его, привлеченный соблазнительным названием, и отныне считает свои пороки исполнением философских правил, хотя наслаждения его не те, о каких он здесь услыхал, а те, какие он принес сюда с собой; зато теперь он предается им без опаски и не таясь» [1]. Стоическая интерпретация совести у Сенеки тесно связана с естественным правом. Хотя совесть как сопровождающая ведение жизни сознание, своего рода внутренний свидетель собственного поведения, никак не составляет открытие стои. Это открытие уходит корнями к греческим трагикам. Однако Средняя стоя сделала из выступающей первоначально в роли предостерегающего и обвиняющего голоса совести предваряющее весь опыт сознание основополагающих правил нравственного поведения [2, с. 288], и в этом смысле были интерпретированы христианскими богословами новозаветные высказывания относительно совести, например: в Рим. 2, 15 и 13,5; 2 Кор. 4,2; 1Тим. 1,5,19; 3,9. При этом голос совести был понимаем как проявление присущего всем людям общего сознания этических норм в смысле стоической romai ennoiai. Это представление упорно держалось до Нового времени, и факт исторической относительности суждений совести долго не допускался в сознание [2, с. 288].

Характерным обстоятельством в отношении Сенеки к эпикуреизму было его мнение о неизбежной вульгаризации идей Эпикура. С его точки зрения, «учение Эпикура свято и правильно, а если подойти к нему поближе, то и весьма печально; его наслаждение мало, сухо и подчинено тому закону, какой мы предписываем добродетели: оно должно повиноваться природе; а того, чем довольствуется природа, никогда не хватает для роскоши» [1]. По мнению Сенеки, у Эпикура «незаслуженно дурная репутация». Что ему создает эту репутацию? Прежде всего неумение и нежелание понимать, что есть истинное благо, которое Эпикур почему-то называет наслаждением. Причем причиной этого недоразумения является как сама терминология, так и непонимание, и внутреннее отторжение такой важной добродетели как мужество.

Философия Эпикура, со слов Сенеки, «сама так убрала свой фасад, чтобы дать повод к сплетням и возбуждать опасения. Она подобна доблестному мужу, одетому в женскую тогу: стыдливость не нарушена, мужественность не оскорблена, тело не открыто для взоров нечистой страсти, но в руке тимпан. Следовало бы выбрать более пристойную вывеску, чтобы она сама возбуждала дух к добродетели; та, что висит сейчас, зазывает пороки» [1]. Потому стремящийся к добродетели являет собой пример благородной натуры, а приверженец наслаждения — прямо противоположный ему тип. Для него характерно безволие, сломленность, лишение мужественности, связанное с вырождением. По мнению Сенеки, такой тип обречен «скатиться на самое позорное дно, если кто-нибудь не научит его различать наслаждения, и он не узнает, какие из них не выходят за рамки естественных желаний, а какие беспредельны и увлекают в пропасть, ибо, чем больше их насыщают, тем ненасытнее они становятся» [1].

Подвергнув столь решительной критике этическое учение Эпикура, Сенека подчеркивает, что одним из главных пунктов эпикурейского заблуждения является их религия. Так, он подробно останавливается на таком ее аспекте, как безучастность богов к миру: «Ты, Эпикур, наконец, делаешь Бога безоружным, отнял у Него все стрелы, все могущество и, чтобы Он был не страшен, поставил Его вне мира… Нет у Него никаких средств к тому, чтобы дарить, ни к тому, чтобы вредить. Одинокий, стоящий в середине между двумя мирами, вне живых существ…, Он избегает происходящего вверху и вокруг Него разрушения миров, не слыша обетов и не заботясь о нас. И ты, кажется, желаешь почитать Его не иначе, как отца, с чувством благодарности!? Или, если не с благодарностью, так как ты не получаешь от Него никакого благодеяния., то для чего ты Его почитаешь? По причине, говоришь, величия превосходной и особенной природы!? Итак, Бог не подает (по Эпикуру) благодеяний, но занят другим, будучи беззаботен и нерадив о нас, отвратившись от мира и ничего не делая» [3].

Важным аспектом этики Эпикура было его учение «о дружбе». В одном из его писем [3] звучит порицание Стильпона и тех, кто утверждал, будто мудрецу никто, кроме него самого, не нужен, и потому ничьей дружбы не требуется. Упрек этот Эпикур адресует Стильпону и тем, кто думает, что высшее благо — когда душа ничего не терпит. Общим, по признанию самого

Сенеки, у стоиков и Стильпона является то, что «мудрому никто, кроме него самого не нужен. Но хоть с него и довольно самого себя, ему все же хочется иметь и друга, и соседа, и товарища» [3]. Мудрый желает иметь друга хотя бы ради деятельной дружбы, чтобы не оставалась праздной столь великая добродетель. Здесь Сенека расходится с Эпикуром по принципиальному соображению. Эпикур не бескорыстен во всем, в том числе и в дружбе. И как говорит он же в своем письме, дружба нужна хотя бы для того чтобы «было кому ухаживать за ним в болезни, помогать в оковах или нужде» [3]. С этим мнением Сенека категорически не согласен. С его точки зрения, все должно быть с точностью до наоборот. Дружба нужна для того чтобы «самому было за кем ухаживать в болезни, кого вызволять из вражеской стражи» [3]. Эгоизм, проповедуемый Эпикуром, не совместим с такой добродетелью как дружба. «Плохи мысли того, кто подружился, видя лишь самого себя; как он начал, так и кончит. Кто завел друга, чтобы тот выручал из цепей, тот покинет его, едва загремят оковы» [3].

Дружба Эпикура есть явление непостоянное, непрочное, а зачастую даже постыдное, чреватое изменой. Опять-таки причиной тому её выражено утилитарный характер, по существу, она лишена бескорыстия. О непостоянстве ее Сенека пишет в своем письме: «Таковы дружеские союзы, которые народ называет временными. С кем мы сошлись ради пользы, мил нам, лишь покуда полезен» [3]. Размышляя на тему непрочности эпикурейской дружбы, он замечает: «Вот почему вокруг того, чьи дела процветают, — толпа друзей, а вокруг потерпевших крушение — пустыня» [3]. Нет ничего более постыдного такой дружбы, которая испытывается. Крушение ее неизбежно по причине эгоистического страха, который ею движет. «Вот почему видим мы так много постыдных примеров, когда одни из страха бросают друзей, другие из страха предают их» [3]. Такой исход предопределен в самом начале, ибо: «Каково начало, таков конец, иначе и быть не может» [3]. Если выгодна дружба, то, возможно, будет выгодна и измена ей. «Кто подружился ради выгоды, тому будет дорога награда за измену дружбе, коль скоро и в ней было дорого ему что-нибудь, кроме нее самой» [3].

Проводя параллель между дружбой и любовью, Сенека находит в них много общего и даже именует страсть влюбленных «безрассудной дружбой». Корысть и любовь несовместимы. Ведь разве любит кто-нибудь ради прибы-

ли? Ради честолюбия и славы? «Любовь сама по себе, пренебрегая всем остальным, зажигает души вожделением к красоте, не чуждым надежды на ответную нежность» [3]. Возникает естественный вопрос, может ли от добра рождаться зло? «Неужели причина более честная родит постыдную страсть?» [3]. Вопрос остается открытым: «Надо ли искать дружбы ради нее самой или ради иной цели?» [3] Здесь автор возвращается к предмету своего обсуждения и говорит о том, что касается самодостаточности мудреца. «Ведь если надо искать ее (дружбы, В.Т.) ради нее самой, значит, и тот, кто ни в ком, кроме себя, не нуждается, может искать ее» [3]. И ясно, что поиск дружбы такого рода подобен тому, как истинный мудрец ищет самого прекрасного, не прельщаясь прибылью, не боясь переменчивости фортуны. Только в обретении такой дружбы является добродетель. «Кто же заводит друзей на всякий случай, тот лишает дружбу ее величия» [3].

Не исключается и то обстоятельство, что мысль Стильпона, что мудрому никто, кроме него самого, не нужен, может быть истолкована превратно. Так, есть мнение, что истинный мудрец должен быть изгнан отовсюду и замкнут в своей скорлупе. С точки зрения Сенеки, этот тезис следует сформулировать таким образом: «Мудрому довольно самого себя для того, чтобы жить блаженно, а не для того, чтобы жить» [3]. По этому вопросу Сенека придерживается разделения, предлагаемого Хрисиппом. Он говорит: «Мудрец ни в чем не терпит нужды, хотя потребно ему многое, глупому же ничего не требуется, потому что он ничем не умеет пользоваться, зато нужду он терпит во всем. Мудрецу нужны и руки, и глаза, и еще многое, без чего не обойтись в повседневной жизни, а нужды он не терпит ни в чем. Ведь нужда — это необходимость, а для мудрого необходимости нет» [3]. Из этого разделения очевидно следует, что «хотя мудрец и довольствуется самим собой, в друзьях он все же имеет потребность и хочет иметь их как можно больше, но не для блаженной жизни, — ведь жить блаженно он может и без друзей» [3]. Стоик Сенека строит свое учение на утверждении, что «высшее благо не ищет орудий вовне: оно создается дома и возникает только само из себя. Если же хоть какая-то часть его заимствуется извне, оно уже зависит от фортуны» [3].

Любопытно то, что стоический мудрец, в отличие от эпикурейского, подчиняется не законам эгоизма, но законам общественной необходимости. Так, несмотря на то, что он «ни в ком, кроме себя, не нуждается, берет жену, хоть

ни в ком не нуждается, родит детей, хоть ни в ком не нуждается, станет жить, если придется жить, не видя ни единого человека» [3]. Из этой же общественной и, в то же время, естественной потребности, а никак не с позиций утилитаризма, по мнению Сенеки, происходит стремление к дружбе. «К дружбе влечет его (мудреца, В.Т.) не собственная польза, а естественная тяга. Ведь от роду заложено в нас влечение ко многим вещам, в их числе и к дружбе. Подобно тому, как всем ненавистно одиночество, подобно тому, как стремление жить сообща естественно объединяет человека с человеком, так есть и здесь некое побуждение, заставляющее нас стремиться к дружбе» [3].

Последним аргументом Сенеки в пользу мнения Стильпона о самодостаточности мудреца и истекающего из него учения о дружбе стал пример жизни самого Стильпона. Тот, когда потерял жену и детей, выйдя один из пожара, умудрился сохранить всегдашнее свойственное ему блаженное расположение духа. На вопрос же, заданный тем, кто стал причиной его бед, — завоевателя Деметрия — потерял ли Стильнон что-нибудь, тот ответил: «Все мое благо со мною!» [3]. Этот воистину стоический ответ восхищает Сенеку, который восклицает: «Вот человек смелый и решительный! Он победил даже победившего врага. Он, сказав «Я ничего не потерял», заставил того сомневаться в собственной победе. «Все мое со мной» — со мной справедливость, добродетель, разумность, сама способность не считать благом то, что можно отнять» [3].

В чем величие человека и в чем предел его счастья? Для Сенеки ответ очевиден — в способности сохраняться без ущерба для себя независимо от внешних обстоятельств и самодостаточности мудреца. Возвращаясь к истории Стильпона, он пишет: «Мы дивимся животным, которые могут пройти сквозь огонь без вреда для тела; но насколько удивительнее этот человек, который прошел сквозь вооруженный строй, огонь и развалины без ущерба и вреда для себя! Видишь, насколько легче победить целый народ, чем одного человека! Его речь — это речь стоика, который тоже проносит свое благо нетронутым через сожженные города. Ведь никто, кроме него самого, ему не нужен, — таковы для него пределы счастья» [3].

Самосохранение в довольстве обладанием насущным, имеющимся в наличии, по мнению Сенеки, есть общефилософский тезис, присущий не только его школе, но и эпикурейской. В этом признании проявляется честность и

объективность Сенеки в его полемике с Эпикуром. Так что становится видно, сколь не вульгарно понимание эпикуреизма у Сенеки, утверждающего, «что и сам упрекавший Стильпона Эпикур написал сходное изречение: «Кому не кажется верхом изобилия то, что есть, тот останется бедняком, даже сделавшись хозяином всего мира». Аналогичное утверждение у стоиков звучит подобно: «Кто не считает себя блаженней всех, тот несчастней, даже если повелевает миром» [3].

Все хорошее в эпикуреизме Сенека относит не к учению Эпикура, но полагает, «что мысли эти принадлежат всем и, значит, подсказаны природой, так что их же ты найдешь и у комического поэта: «несчастен, кто счастливым не сочтет себя» [3]. Итогом сентенций Сенеки по этому вопросу стало изречение: «Только мудрому по душе то, что есть, глупость же постоянно страдает, гнушаясь тем, что имеет» [3].

Другой пример такого рода философского универсализма, имеющегося в эпикуреизме, приводит Сенека, цитируя письмо Эпикура Идоменею: «Если ты хочешь сделать Пифокла богатым, нужно не прибавлять ему денег, а убавлять его желания» [4]. Сенека находит это изречение прекрасным и, более того, обобщает его не только в отношении богатства, но и многого другого, что рассматривается Эпикуром. «Если ты хочешь сделать Пифокла честным, надо не прибавлять ему новых почестей, а убавить его желания; если ты хочешь, чтобы Пифокл жил, не переставая наслаждаться, надо не прибавлять ему наслаждений, а убавить его желания; если ты хочешь, чтобы Пифокл достиг старости, прожив весь срок, надо не прибавлять ему годов, а убавить его желания» [4].

Отмечая вышеприведенное изречение, Сенека настаивает на том, что Эпикур и в данном случае не оригинален. Он утверждает, что «нет причин полагать, будто слова эти принадлежат лишь Эпикуру: они — общее достояние» [4]. Сразу после этого признания Сенека пытается объяснить причину, почему при этом он так часто цитирует Эпикура, тем более, если не находит его мысли оригинальными. «Я так охотно вспоминаю замечательные слова Эпикура, ибо всем, кто обращается к нему с дурным умыслом, в надежде найти завесу для собственных пороков, хочу доказать, что нужно жить честно, куда бы они ни шли» [4]. Чтобы усилить эту мысль Сенека рисует почти идеальную картину того эпикурейского наслаждения, которое и стало от-

правным пунктом всегдашней критики эпикуреизма. Представляя тех, кто всегда и во всем ищет оправдания своим порокам, он пишет: «Когда они подойдут к его садам и увидят над садами надпись: «Гость, здесь тебе будет хорошо, здесь наслаждение считается высшим благом», — их с готовностью примет радушный и человеколюбивый хранитель этого убежища, и угостит ячменной похлебкой, и щедро нальет воды, и скажет: «Плохо ли тебя приняли? Эти сады не разжигают голод, а утоляют, и напитки здесь не распаляют жажду — нет, ее утоляет лекарство естественное и даровое. Среди таких наслаждений я состарился» [4].

Другой великий римский стоик Эпиктет, рассуждая о возможности бесчестного поступка с точки зрения эпикурейской этики и продолжая анализировать мнение Эпикура в связи с его учением о плоти, Эпиктет, прежде всего указывает на его постыдность. Ибо, если быть последовательным, то, с его точки зрения, глупо не воздерживаться от бесчестных поступков. «Ведь украсть и сам Эпикур не объявляет злом, но зло — попасться, и так как невозможно получить уверенность в том, что никто не узнает об этом, потому он говорит: «Не крадите». Но я тебе говорю, что если это будет делаться искусно и тайно, никто не узнает об этом» [5]. Для этого можно использовать любые средства: дружеские связи с сильными мира сего, подкуп и многое другое. Глупо и бессмысленно, продолжает Эпиктет, воздерживаться от собственного блага, если для достижения его требуется совершить бесчестный поступок. «Ведь как невозможно согласиться с тем, что представляется ложным, и отвергнуть истинное, так невозможно отказаться от того, что представляется благом» [5]. В перечень благ, наиболее желаемых эпикурейцами, входит и богатство, так как оно является наиболее действенным средством для достижения удовольствия. На путях же стяжания богатства все средства хороши. Поэтому естественна постановка вопроса таким образом — «Почему бы тебе не присвоить его?» [6] Это же недоумение распространяется на все сферы нравственной жизни человека. «А почему бы нам не совращать жену соседа, если мы можем сделать это так, чтобы никто не узнал, а если муж начнет молоть вздор, почему бы к тому же не отрубить ему голову?» [5].

Быть последовательным, дабы точно следовать своим мнениям по жизни -вот признак истинного философа. Однако это редко кому удается. Эпиктет, как и в предыдущем случае, не верит в злонамеренность эпикурейского фило-

софа и, отмечая зло самой философии, не допускает мысли о том, что она осуществляется на практике ее последователями. Делает это он весьма самокритично. «Мы, говоря прекрасное, делаем постыдное. Ты окажешься с противоположной превратностью, исповедуя постыдное, делаешь прекрасное» [5].

Говоря об отношении Эпикура к вопросам участия в государственных делах, заключения брака и деторождения надо помнить, что философ не советовал своим последователям погружаться в мир общественной и семейной жизни, так как от этого бывает беспокойство, а значит, повреждается приятная жизнь как главный принцип его философии. Рассуждая по поводу того мнения Эпикура, что общественная жизнь не является естественной, Эпиктет пишет: «Вот так и Эпикур, когда он хочет отвергать, что жизнь в обществе у людей друг с другом дана от природы, то он прибегает к самому отвергаемому им. Ведь что он говорит? «Не обманывайтесь, люди, не сбивайтесь с пути, не допускайте оплошности: жизнь в обществе у обладающих разумом существ друг с другом не дана от природы, поверьте мне. А говорящие противное обманывают вас и морочат». Так что же тебе до того? Пусть мы будем обмануты. Разве ты в своем отчуждении проживешь хуже, если все мы остальные будем убеждены в том, что жизнь в обществе у нас друг с другом дана от природы и ее следует всячески соблюдать? Даже гораздо лучше и безопаснее. Человек, что ты беспокоишься о нас, что ночей не спишь из-за нас, что зажигаешь светильник, что встаешь, что сочиняешь столько книг? Как бы кто-нибудь из нас не был обманут относительно богов, будто они заботятся о людях, или как бы кто-нибудь не счел сущностью блага что-то иное, кроме удовольствия? Ведь если все это так и есть, то завались спать и отправляй жизнь червя, которой ты счел себя достойным: ешь, пей, совокупляйся, испражняйся, храпи себе. А что тебе до того, какое будет у остальных мнение обо всем этом, здравое или не здравое? Да какое тебе дело до нас? Тебя ведь занимают овцы, потому что они сами даются нам стричь себя, доить и, наконец, зарезывать. А разве не желанным было бы, если бы люди могли, заколдованные и зачарованные стоиками, пребывать в дрёме и даваться тебе и тебе подобным стричь и доить себя? Да следовало ли тебе говорить все это своей эпикурейской братии, не следовало ли скрывать от нее все это, именно ее в особенности прежде всего убеждать в том, что мы от природы рождены общественными, что воздержность — благо, для того чтобы все сбе-

регалось для тебя? Или с одними следует соблюдать эту жизнь в обществе, а с другими нет? С кем же следует соблюдать? С взаимно соблюдающими или с преступающими ее? И кто преступает ее больше, чем вы с такими своими взглядами?» [7].

Касаясь темы эпикурейского общежития и возражая своему оппоненту, Эпиктет пишет: «Скажи, ради Бога, представляешь ли ты себе город эпикурейцев? «Я не женюсь». — «И я тоже. Ведь не следует жениться». Но не следует и рождать детей, но не следует и участвовать в государственных делах. Что же получится? Откуда возьмутся граждане? Кто будет воспитывать их? Кто будет надзирателем эфебов, кто будет надзирателем гимнасиев? Да и в чем будет он воспитывать их?» [5] Если воспитание будет осуществляться с позиций эпикуреизма, то мнения, на которых это воспитание будет осуществляться, негодны, разрушительны для города, пагубны для семьи, и даже женщинам не пристали. Подчеркивая противоестественность подобного рода философии, Эпиктет замечает: «Так и Эпикур, все назначения мужчины, домохозяина, гражданина, друга он отсек у себя, а естественные влечения человеческие не отсек» [7].

Говоря о последствиях религиозного, общественного и нравственного характера, которые с неизбежностью произойдут у всех последовавших за Эпикуром, Эпиктет пишет: «Так раз тебе это (идеи самого Эпиктета — В.Т.) очень нравится, на тебе противоположное (идеи Эпикура — В.Т.): богов не существует, и если даже они существуют, то не заботятся о людях, и у нас нет ничего общего с ними, и эта благочестивость и святость, о которых толкует толпа, есть измышление шарлатанов и софистов или, клянусь Зевсом, законодателей для устрашения и обуздания правонарушителей». — «Прекрасно, философ! Ты принес пользу нашим гражданам, ты завладел молодыми людьми, склонявшимися уже к презрению ко всему божескому». — «Что же, не нравится тебе это? На тебе теперь, каким образом справедливость это чушь, каким образом совесть это глупость, каким образом отец это чушь, каким образом сын это чушь». Прекрасно, философ! Продолжай, убеждай молодых людей, чтобы у нас побольше было таких, которые испытывают и говорят то же, что и ты. От этих ли речей возвеличились у нас управляемые законами города, благодаря этим ли речам стал Лакедемон, эти ли убеждения внушил лакедемонянам своими законами и воспитанием Ликург, что быть в рабстве

не постыдно, а даже прекрасно, и быть свободными не прекрасно, а даже постыдно, из-за этих ли мнений погибли погибшие при Фермопилах, а из-за каких иных речей покидали свой город афиняне? И говорящие все это еще женятся, рождают детей, участвуют в государственных делах, становятся жрецами и пророками. Кого? Тех, кого не существует. И Пифий вопрошают они, для того чтобы услышать ложное и истолковывать эти оракулы другим. Какое бесстыдство и шарлатанство!» [7].

Предостерегая от них, Эпиктет пишет: «Тебе не должна представляться красивой никакая жена, кроме твоей, не должен представляться красивым никакой мальчик, не должна представляться красивой никакая серебряная утварь, никакая золотая утварь. Вот со всем этим согласующиеся поищи мнения, исходя из которых ты с удовольствием будешь воздерживаться от вещей, обладающих такой убедительностью, которая способна увлечь и одолеть. А если вдобавок к убедительности их мы и философию какую-нибудь такую изобрели, еще и со своей стороны толкающую нас к ним и придающую им силу, что получилось бы?» [5].

Рассматривая природу человека, Эпиктет делает выводы, что в ней самое лучшее. «Что самое лучшее в чеканном изделии — серебро или искусство? Плоть — сущность руки, а дела руки — как имеющие главное значение… Вот так и не материю человека следует ценить, бренную плоть, а имеющее главное значение» [5]. На вопрос, в чем оно заключается, Эпиктет тут же дает ответ, который носит совершенно противоположный мнениям Эпикура характер. «Участвовать в государственных делах, жениться, рождать детей, почитать Бога, заботиться о родителях, вообще, стремиться, избегать, влечься, не влечься, как следует делать все это, как мы по своей природе рождены» [5]. Вслед за этим Эпиктет дает замечательную по свой точности оценку того, что он понимает под человеческой природой. И так, какова же она? «А по своей природе рождены мы как? — задает себе вопрос Эпиктет и, сам же на него отвечает, — Как свободные, как благородные, как совестливые. В самом деле, какое другое живое существо краснеет, какое — получает представление о постыдном?» «А удовольствие подчини всему этому как прислужника, как служителя, чтобы все это вызывало рвение, чтобы сдерживало в пределах дел в соответствии с природой» [5].

Последнее, чего касается Эпиктет в своей полемике с эпикурейцем-корректором, — это проблема власти. Расхожим мнением является то, что богатство, общественное положение, связи могут давать человеку власть над людьми, с чем категорически не согласен Эпиктет. С его точки зрения, это не властвование над людьми, потому что оно не предполагает властвование над ними как над существами, обладающими разумом. Здесь в пример своему оппоненту Эпиктет ставит Сократа. «Сделай нас твоими ревностными последователями, как Сократ — своими. Именно он властвовал над людьми как над людьми, сделал подчинившими ему их стремление, избегание, влечение, не влечение. «Сделай это. Не делай этого. Иначе прошу тебя в тюрьму» [5]. Эпиктет, таким образом, предпочитает заточение в тюрьме власти над собою тех, чья философия не приводит к жизни в согласии с истиной, к каковым он относит и эпикурейцев. Более того, если это случится, то есть такая власть осуществится, те, которые ее осуществят, сами потерпят от этого ущерб и вред. «Какой вред? Иного никакого, кроме этого: не сделать то, что следует. Ты утратишь в себе честного, совестливого, порядочного. Иного больше вреда, чем это, не ищи» [5].

ЛИТЕРАТУРА

1. Сенека. О блаженной жизни, кн. 13, 1-7. Цит. по: URL: http://www.philosophy. ru/library/antiq/atom izm/dem okrit.html (дата обращения: 29.01.2011).

2. Панненберг В. Соотношение между христианской мыслью и стоической философией. (О развитии понятия совесть у греков, о понимании совести стоиками см. соч. Автора: Antropologie in theologischer Perspektive, 1983).

3. Сенека. Нравственные письма к Луцилию, 9. Цит. по: URL: http://www.philosophy.ru/library/antiq/ atomizm/ demokrit.html (дата обращения: 27.01.2011).

4. Сенека. Нравственные письма к Луцилию, 21. Цит. по: URL: http://www.philosophy.ru/library/antiq/ atomizm/ demokrit.html (дата обращения: 27.01.2011).

5. Беседы Эпиктета, Кн. 3, 7 «С корректором свободных городов, который был эпикурейцем». Цит. по: URL: http://www.philosophy.ru/library/antiq/ atomizm/ demokrit.html (дата обращения: 15.12.2010).

6. Беседы Эпиктета. Кн.3, 9. Цит. по: URL: http://www.philosophy.ru/library/antiq/ atomizm/ demokrit.html (дата обращения: 15.12.2010).

7. Беседы Эпиктета, Кн. 2, 20 «Против эпикурейцев и академиков». Цит. по: URL: http://www.philosophy .ru/library/ antiq/ atomizm/ demokrit.html (дата обращения: 15.12.2010).

Ростовская Епархия РПЦ_21 октября 2011 г.

Этика как возможность психотерапии. Эллинистическая этика сегодня.

Тот факт, что наше поколение столкнулось с пандемией (пусть и в скромных масштабах) — повод поговорить об этических системах эллинизма римского периода. Это с одной стороны, возможность лучше понять увлечение римлян философскими школами, предлагавшими четкую этическую программу жизни. А с другой стороны, отличный пример актуальности любой продуманной этической мысли: нас разделяют 1,5-2 тысячи лет, но и в XXI веке можно обнаружить способность текстов древних ответить на наши жизненные вопросы, а также современные аналоги хода мысли стоиков, скептиков, эпикурейцев, киников и циников, гедонистов и других этических школ античного периода.

Современный мир порой представляется очень огромным и очень сложным. Как заметил один из современных теоретиков медиа: мы не перегружены, мы запутались. Это вызывает постоянные призывы «остановиться», «притормозить ритм жизни», чтобы хоть что-то понять и успеть пожить. И вместе с этим еще до пандемии, в последние два десятка лет обращения к стоицизму, Эпикуру, кинической традиции становились все более популярными, что явно неслучайно. В каком-то смысле многие явления нашего мира (те же медиа) в той или иной мере напоминали о вирулентном распространении, а временами ощущались и как радикальный разрыв с когда-то ставшим привычным повседневным ходом жизни. Аналогии в истории – вещь спорная, но в этике римлян ощутим след эпохи – отзвуки имперского и глобализированного мира, идейно-политических кризисов и индивидуалистической культуры, а что если именно это близко и нам?

И меня всегда поражал тот факт, что в большинстве популярных источников и учебников по истории философии авторы даже не удосуживаются прояснить для читателя контекст происходящего. В отечественной традиции в качестве объяснения пессимизма эллинистической мысли и нацеленности на сугубо индивидуалистическую этику приводится лишь политический аспект (мол, полис с демократией пал, индивид в большой империи ничего не решает и поэтому впал в пессимизм и эскапизм). Этот фактор важен для античных мыслителей, но все-таки как-то глупо забывать о том, что многие из них жили в периоды, когда «нормальная жизнь» рушилась прямо на глазах.

Поэтому позволю себе сделать небольшой исторический экскурс для пояснения. В 1985 году историк Александр Демандт составил перечень причин падения Римской империи, предложенных его предшественниками (список получился немаленький – 210 причин), с тех пор, благодаря усилиям ученых, все более популярными становились медико-эпидемиологическая и климатическая концепции. Завершение римского климатического оптимума вело к неумолимому ухудшению жизни: на смену теплого и влажного климата шел холодный и сухой из-за чего разросшиеся города с каждым годом все больше страдали от нехватки еды или бедного рациона. Отсюда растущее социальное напряжение и чехарда в управлении.

Кроме того, римляне в последние пять-шесть веков действительно много болели: memento mori – стало не просто напоминанием о важности жизни, но в некоторые периоды приобретало сверхактуальное звучание (в Юстинанову чуму люди порой гибли в течении суток, так что все важные дела не стоило откладывать в долгий ящик). Большие города, развитая сеть дорог, активная торговля с Азией и Африкой делали государство практически беззащитными перед любой высоко-контагиозной болезнью. Новая эра обернулась регулярными волнами эпидемий: «чума Антонина» (она же «чума Галена») в 165-180 годах, «чума Киприана» в 250-270 гг. и бушевавшая почти 200 лет «Юстинианова чума» (вспышка в Константинополе 541-542 годы, а затем еще 20 волн по отдельным регионам и провинциям вплоть до Туманного Альбиона и Гибернии, закончившихся только в 8 веке). Чумой (λοιμος, что можно перевести и как «мор») они назывались по традиции, хотя по факту великая Афинская чума скорее всего была брюшным тифом, Антонинова чума (названая в честь императора и стоика Марка Антонина Аврелия) – оспой, а чума Киприана – неизвестной геморрагической лихорадкой. Юстинианова чума – действительно первая пандемия чумы, которая еще и наложилась на последствия «похолодания 535-536 годов». Помимо всех этих ужасов римляне часто болели и умирали от фальципарум (малярии), паразитов, туберкулеза, лепры, регулярных волн кожно-венерических заболеваний (финикийская болезнь, гонорея, слоновья болезнь), а также из-за хронического отравления свинцом, который в больших дозах получали из воды (свинцовая посуда, фильтры, трубы в акведуках). При этом успехи римской медицины, увы, не простирались в область инфекционистики – например, ту же малярию никто не связывал с москитами, считалось, что всему виной холодные ветра (отсюда и название mala aria – «дурной воздух»).

Так что попытки многих этических школ эллинизма найти счастье в самом себе или чем-то простом и доступном, а также их огромная популярность – становятся более понятными, если представить себе человека, воочию видевшего сотни умерших, брошенных в мор на улицах города или хотя бы наблюдавшего как плодородная провинция за одно поколение превратилась в пустыню. И это мы еще не говорим о войнах, императорских переворотах и гражданских междоусобицах (начиная с 1 века по 5й, их было что-то около 30, то есть в среднем каждые 10-15 лет; затем этот процесс стал перманентным и перешел в постепенный распад империи). Наверняка в таких условиях задумаешься: есть ли какое-то рациональное средство если не исправить мир, то хотя бы адаптироваться к нему, оставаясь при этом моральным, но не несчастным существом? Не ждать от мира и государства сугубо мятных пряников – это еще не пессимизм, как мне кажется.

Подавляющее большинство современных людей (за исключением тех, что живут в «горячих точках») ничто подобное еще не коснулось. Однако важна не только реальность, но и то как мы ее мыслим. И в этом отношении пандемия ковид-19 – это все-таки очень сильный фактор для тревоги. Ведь если вы сохранили способность к логическому рассуждению, то можете понять, что, как и любая болезнь с вероятностью смертельного исхода, коронавирусная инфекция – это что-то вроде лотереи. Мало кому сильно понравится идея, что ваша жизнь вдруг зависит от случайности, причем на которую вы очень ограниченно можете повлиять. Кроме того, даже скромные карантинные меры вполне сойдут за прерывание привычного образа жизни, что имеет свою цену для психики человека. И это логично приводит многих к поискам ответов и в области «как правильно?», и в части «как лучше (приятнее/комфортнее/естественнее и т.д.) для меня?».

В этом смысле философские школы той эпохи активно взялись за разработку этики во многом потому, что у всякой этики есть психотерапевтическая функция. Отвечая на действительно задевающие людей вопросы, она снижает меру неопределенности, что снимает тревогу. Поэтому как заметил Пьер Адо античная философская школа – это совсем не университет, скорее некоторый гибрид между психологическим ретритом, восточным монастырем и греческим гимнасием – т.е. место, в котором философия предстает как совокупность психопрактик, призванных изменить жизнь и способ мышления. Принципиальной разницей с нашим временем оказывается тот факт, что у нас философия и психотерапия уже в достаточной форме разведены (в чем есть как плюсы, так и минусы).

И здесь можно обратить внимание еще и на то, что по сути ключевой спор эпикурейцев и стоиков очень сильно напоминает одно из фундаментальных расхождений внутри современных психотерапевтических школ. В обоих случаях принципиальный концептуальный выбор (определяющий и теорию, и практику) идет по линии «свобода выбора/детерминация» и по акценту на «смысл или удовольствие».

В связи с этим я решил порассуждать о том, на что сегодня обратили бы (или уже обратили в работах «новых стоиков», «современных эпикурейцев», и др.) внимание эти концепции? Как они бы выстроили свою этическую нотацию и какие аспекты современности подверглись бы нравственному порицанию?

Я буду говорить по большей части о стоиках, эпикурейцах и немного о скептиках. Насколько я понимаю общий дух этих этических систем, позволяет судить о том, что они бы легко вписались в актуальное сегодня. Все эти школы без исключения спокойно отнеслись бы к обществу потребления и современным государствам, с симпатией приняли идею равенства полов и свободы слова, аборты и культурный космополитизм, существование интернета, виртуальности и порнографии (хотя в римскую эпоху откровенные изображения воспринимались совсем по-другому). Однако они весьма вероятно предпочли бы меритократию, а не современную демократию, и безмятежно приняли бы многие другие формы дискриминации. Более того, здесь важно обратить внимание и на разницу школ в отношении того, что мы сегодня называем «нормой». Стоики верят в норму, причем объективную, установленную природой, а не человеческими договоренностями, в то время как эпикурейцы относятся к ней более гибко, а скептики и вовсе отрицают (правда, не ее существование, а нашу возможность обнаружить ее). Эта разница как раз и позволит нащупать ту специфику оценки современности, которую могут дать эти направления.

Начнем, пожалуй, со стоиков. Надо признать, это течение оказало большое влияние не только на философию, но и на образ интеллектуала, хотя мне и несимпатичен стоицизм в версии Марка Аврелия, Сенеки или ранних стоиков – меня смущает прежде всего их моральный ригоризм, высокомерие и пассивная безучастность. Все эти черты слишком похожи на героизацию того, кто струсил жить. В то же время мне интересен Эпиктет – и его тексты, и современные интерпретации (например, у Пфаллера, Слотердайка), но думаю, в нем меня больше привлекает дерзость, а не стоицизм. Сама предпосылка этики стоицизма кажется искусственной и противоречивой нормой, которую выдают за закон мироздания.

Стоики подчиняются судьбе (под которой понимают мировой закон причин и следствий, не подвластный человеческой воле), но чтобы сохранить этику – утверждают необходимость менять свое отношение к происходящему. Чего я тут не понимаю, так это как подобное возможно: на какой психологии строится такой ход – «меняй себя, раз на мир влиять невозможно»? Либо ваши мотивы также подвластны детерминации и свободы выбирать нет (а значит, нет этики), либо произвольное отношение возможно и тогда оно с необходимостью становится плюс-фактором в поведении – а значит влияет на мир и судьбы других. Более того, я верю в том, что можно менять свое отношение, но не вижу оснований принять что это делается через полное смирение со знанием о мире. Такой ход мысли больше похож на идеальную модель для любого самооправдания, ведь подлинное отношение здесь затушевывается должным. Если вы стоик вы можете сказать «я не помог другому, потому что я не хотел вмешиваться в его судьбу, поскольку не знаю ее и могу сделать лишь хуже», но с тем же успехом вы можете оправдать обратное: «я помог ему, потому что я мудр и сострадаю другим, кто не понимает устройства мира». Но где же здесь хоть какой-то ориентир для «правильного» поведения? Не это ли привлекало многих в стоицизме? При том что этика стоиков элитарна – подлинно моральным они признают лишь постигших всю мудрость стоицизма. Впрочем, еще Гегель отметил, что стоики слишком часто используют круг в мышлении.

Не нравятся мне и современные стоики, а точнее популяризаторы стоицизма, но уже совсем по иным причинам. Их слова и жесты кажутся поверхностными, они больше похожи на банальности, которыми сыплют гуру и проповедники – а потому регулярно они кажутся просто противоречащими духу римского стоицизма. Особенно меня смущают самодовольные хлыщи, называющие себя «практиками стоицизма» и через запятую маркетологами – по-моему это называется перформативное противоречие. Причем этот поп-стоицизм распространяется, потому что хорошо продается (от одних названий воротит: «Стоицизм на каждый день: 366 медитаций на мудрость», «Думай как римский император», «Руководство по стоицизму для начинающих: инструменты для эмоциональной устойчивости и позитивности»). В общем аскетизм – это хорошая идея, но от него монетки на счет не падают.

Особенно поражает непочтительность названия книги о Марке Аврелии. Поясню: Марк Аврелий Антонин не выбирал кем ему родиться, он был дважды усыновлен и прошел путь от квестора до цезаря во многом не по своей воле, однако за рамками этого он был мыслителем, написавшим не для публикации сборник мыслей «К самому себе». Этот текст увидит свет после его смерти, но сам его характер вопиет о том, что автор разделял себя как императора, и как мыслителя. И что делает современный автор? Лепит их в одно, пытаясь продать моралите через идентификацию потребителей с «императором». Не знаю сам ли Дональд Робертсон выбрал такое название или его навязали ушлые маркетологи, но я думаю Марк Антонин, не задумываясь, прикончил бы наглеца своим гладиусом. И подобной современной пошлости о людях, тяготевших к аскетизму, бесстрастности и самоутверждению через разумное знание – слишком много.

Возможно я увлекся критикой, но это лучше позволит связать стоицизм с нашими реалиями. Среди таковых я выделил бы следующие.

Во-первых, самое очевидное: нестяжательство, отказ от потребительства и карьеризма, с большой вероятностью экологизм (хотя онтология стоиков не предполагает заботы о мире, мир просто постареет, сгорит и обновится). Все эти идеи, востребованные сегодня, легко обосновать и стоицизмом. Во-вторых, стоики одобряли любые формы аскетизма, вплоть до превознесения самоубийства, а также сострадание, поэтому возможно он бы приветствовали в современном мире такие явления как чайлдфри, волонтерство, заботу о животных, веганство, разные формы квиетизма и эскапизма. Однако, как я уже выше заметил, стоик верит в норму, поэтому сексуальную толерантность они сочли бы за развращенность, особенно бы досталось полиаморам. Гиерокл утверждал, что человек относится к существам парным, а не стадным, поэтому средние и поздние стоики одобряли только секс в браке, нацеленный на воспроизведение потомства (впрочем, не видели в этом никакого особого блага, как например, католики). В-третьих, выглядит несколько удивительно, но стоики явно бы симпатизировали и светской религиозности (с наши дни это нью-эйдж и лайт-буддизм), и технологиям, в том числе возможности вмешательства их в вопросы жизни (ЭКО, трансплантация и аугментация, а может и клонирование). Дело в том, что в самом мировоззрении стоицизма сохраняется элемент кинизма с его доверием природе: «все, что естественно – не безобразно», что для стоика означало бы «все что позволяют делать законы природы – не бессмысленно и скорее полезно».

Отдельно замечу, что стоики, как верно отметил Робертсон, сильно тяготели к распространению психотерапевтической доксы об эмоциях, и поэтому они бы нашли много близкого в «когнитивной теории эмоций» от когнитивно-поведенческой терапии (КПТ). Он даже сравнивает стоицизм с КПТ, отмечая, что первый попросту не ограничен во времени и диагнозом. Занятная фантазия, учитывая, что Робертсон сперва все-таки КПТ-терапевт и лишь потом исследователь стоицизма. И хотя стоики не опирались на науку, зато они опирались на догматику своей физики – в этом тоже можно увидеть сходство с навязчивой идеей когнитивистов о психотерапии, опирающейся строго на научный метод (при этом они очень любят забывать и о несостоятельности идей своих основателей, и о неприличных показателях неэффективности КПТ в отношении многих современных психологических проблем). Все это Робертсон венчает сентенцией: «Психологи заинтересованы в стоицизме, так как он может быть весьма эффективной формой того, что мы называем воспитанием устойчивости — способ построения прочного – возможно, пожизненного – эмоционального здоровья и благополучия, которое сохраняется даже перед лицом невзгод». Что ж, никто не спорит, весь вопрос – способен ли это дать стоицизм? И если да, то только он или нет?

Перейдем теперь к ключевому оппоненту стоиков – школе Эпикура. Симпатизанты эпикуреизма обнаруживались в самые разные эпохи (от позднего Средневековья до наших дней), поскольку сам дух объединения удовольствия и умеренности привлекает некоторых интеллектуалов. В то же время отмечу и важный критический момент в отношении такой этики: она строится на бездоказательной догме о возможности свободы. В этом плане эпикуреизм более последователен, чем стоицизм, но в самом начале этой рациональной линии находится элемент веры. Эпикур отлично понимал, что утверждение безальтернативной необходимости в мире закрывает возможность этики, поэтому он отказался от этой доксы атомизма. Вместо этого философ утверждает, что свобода существует на всех уровнях бытия: от клинамена (способности отклоняться от заданных траекторий) атомов до свободы человека изменить свою жизнь.

Эпикур отверг строгий аскетизм, но серьезно трансформировал и гедонистическую предпосылку. В его системе единственное благо – это удовольствие, но он призывает не гоняться за ним, а напротив, минимизировать неудовольствия. Иными словами, суть эпикуреизма в настройке своих желаний таким образом, чтобы они соответствовали возможностям и контексту, давая максимум душевного комфорта.

Именно поэтому современный эпикуреец в первую очередь безусловно согласится с идеей отказа от потребительства, но это отказ от гонки за ненужным (которое представляется необходимым) ради организации комфорта через минимум средств. В отличие от стоицизма самоограничение здесь не цель и не добродетель, а всего лишь средство профилактики страдания от неутолимых желаний, которые провоцируют реклама и статусное потребление. Во-вторых, ученики школы Сада Эпикура спокойно отнеслись бы к сегодняшним представлениям о сексуальной терпимости: эта школа проповедовала гибкость, хотя и не отказывалась от некоторых норм. Впрочем, в качестве рекомендаций Эпикур отмечал лишь то, что большинство людей не способны быть счастливы, оставаясь в одиночестве, поэтому им стоит предпочесть дружеские отношения, а не любовные (в коих удовольствия слишком часто соседствуют со страданием). Так что вполне возможно, что современный Эпикур ратовал бы за проституцию (без принуждения), дейтинг-секс (без долгосрочных отношений) и коммуны с дружеским сексом. В-третьих, очевидно, что в оценке спиртуализмов и техники эта этика сильно разошлась бы со стоиками. Эпикурейцы однозначно были бы техноскептиками: все, что можно было сделать без вмешательства технологий предпочтительнее – например, усыновление вместо ЭКО. А любую духовность, которая, так или иначе, оказывается связана с требованиями и страхами перед богами/сверхъестественными силами, они бы раскритиковали. Как и Эпикур в свое время критиковал веру современников в то, что богам есть дело до них.

Отдельный и весьма интересный вопрос – то, как бы данная школа отнеслась к современным психотерапиям. Полагаю, что здесь позволительна аналогия: так же как эпикуреизм противостоял стоицизму, так в наши дни очевидна оппозиция КПТ-подходов и динамических направлений, главным образом психоанализа. Эпикуру бы очень понравилась идея глубокого анализа души для понимания работы собственного воображения и избавления от вины, в том числе бессознательной. В отличие от стоиков и КПТ он не считал необходимым просто научиться делать что-то по-другому (например, без страха), ему важно было понять, прожить и изжить тягу страдать там, где это совершенно не необходимо. Собственно, именно Эпикур отметил, что проблема не в вещах и даже не в представлениях, а в склонности выстраивать представления как ответы на сложные вопросы (о природе мира, жизни, богов). Так что длительный психоанализ, позволяющий если не избавиться от всякого страдания, то понять его цену – идейно близок его философии. Не говоря уж о том, что и психоанализ, и эпикуреизм сконцентрированы именно на изучении человеческого желания, а не пресловутых потребностей.

Недаром Пфаллер обнаруживает очень точную параллель между Эпикуром и Фрейдом. Последний показал, что человеческие влечения в начале развития (в детстве) не привязаны к четким объектам, а потому следуют тем путем, который указывает не только физиология, но и другие. Поэтому ранние влечения столь тесно связаны с едой и оральной зоной, что внезапно коррелирует с высказыванием Эпикура: «все хорошее имеет свое происхождение в удовольствии живота, даже мудрость происходит оттуда» (цитируется по работе Мальте Хоссенфелдера). Более того, Эпикур явно тяготел бы к версии атеистического (например, Фрейдо-Лакановского) психоанализа, а не спиритологических концепций юнгианцев. Иногда Эпикура пытаются представить как эдакого античного экзистенциального терапевта, но мне кажется над попыткой накормить человека одним лишь смыслом он бы только посмеялся. В его этике благо – это вполне реальное, телесное удовольствие, которое вполне годится для жизни, даже если в ней нет скрепляющего всё существование смысла.

Чтобы завершить этот обзор скажу и пару слов про школу скептиков, хотя сам характер их учения скорее стремится к неопределенности, чем к высказываниям, в которых можно заподозрить догмы.

Этика скептиков также противоречива, как и предшествующие, я бы даже сказал, что это одно сплошное, ходячее противоречие, несмотря на весьма глубокую идею в основании. Доктрина скептиков предполагает воздержание от суждений, претендующих на описание сути вещей, хотя скептик и не отрицает существование истины. Как же в таком случае быть счастливым (а счастье все три школы понимают преимущественно как атараксию – безмятежное, невозмутимое состояние души)? Ведь когда вы не утверждаете чего-либо, вы оказываетесь в состоянии неопределенности, которая, каждый может свидетельствовать на опыте, скорее дарит беспокойство, чем покой. Однако ход мысли скептиков весьма элегантен: если вы привыкнете не выносить суждений, в том числе оценочных – о том, что есть благо, справедливость, должное, — то со временем вы освободитесь от самих так сказать координат. Пока вы вкладываете какой-то смысл в слово «правильный», для вашего ума существует и «неправильное», а с ним и весь комплекс эмоций, вызываемый им. Но как только исчезнут сами значения, вы (по идее скептика) обратитесь в атараксию. Проблема этой картинки всего одна, но глобальная: этика – это учение о том, как поступать. А поступки в определенном смысле молчаливые оценочные суждения. Если вы выбираете продолжать читать этот текст, а не пойти попить чаю, то вы неявно утверждаете, что первое для вас большее благо на данный момент, чем второе. У этики скептицизма нет и не может быть «этических поступков» (скептик признает поступки из необходимости – чтобы жить дальше), а значит это и не этика, только список благопожеланий для неизвестных существ, лишенных всякой практики.

Как уже заметно из самой доктрины, скептик и в наши дни бы естественным образом проигнорировал бы большую часть социальных реалий. И все же скептицизм в умеренной форме присутствует и сегодня, например, в популярности концепций о несопоставимых фреймах и релятивизме миров, возникающих из разницы личного опыта, культуры, языковых картин мира и даже генетики. Скептик во все времена одобрительно кивает на идею о том, что миры в наших головах могут столь сильно различаться, что весьма проблематично высказываться о том, каков мир на самом деле. Никакого «на самом деле», продолжайте поиск истины – вот сообщение миру от скептика.

При этом скептики, как мне кажется, вряд ли бы остались в стороне от современных дискуссий в области психотерапии. Их подход очень сильно напоминает антипсихиатрию, особенно ее радикальное крыло считающее, что норма существует только как подавление. Скептики не то, что бы сильно романтизировали свободу, но вполне возможно, что они согласились бы и с акцентом на экзистенциально-феноменологический подход (в духе Лэйнга, Эстерсона), и с необходимостью отказаться от стигматизации больных. Последнее коррелирует с идеями о том, что осуждение и принуждение обычно основывается на догматическом убеждении в полном понимании сущности явления. Однако, как бы отнеслись скептики к доводу о большей пользе одних практик и последствий перед другими (относительно тех же безумцев) – понять сложно. В любом случае скептическая версия психотерапии тяготела бы к утверждению уникальности и изменчивости субъективной нормы.

Какое-то аналитическое резюме мне представляется излишним. И этика, и тем более психотерапия – это дело личное, хотя и противоречивость мира нас всех более или менее подталкивает к этим вопросам. Важный нюанс здесь в том, что по сути знание о том, как жить эту жизнь – это не только главный интерес эллинистических школ (да и многих из нас), но и ключевая проблема подобной философии. Ведь его нельзя просто ввести в школы и университеты, невозможно навязать отдельным индивидам. Каждый должен его выработать сам.

Но в этой проблематичности есть и плюс, подобная философия, как и психоанализ тем самым сопротивляются превращению в рекламное обещание, отказываются от гарантий счастья или излечение (хотя как мы видели со стоицизмом – многие попытаются). Вся суть такого поиска в сосуществовании с чем-то в себе, что нельзя излечить исповедью, таблеткой, дрессурой. В мире детерминант и внешних условий, который открывает любой изучающий теорию ум, всегда есть альтернатива – те мыслители, что остается на стороне субъекта – его желания быть свободным.

Стоицизм и Эпикур — сходства и различия Виктора Ланге — Современный стоицизм

Введение: Философия как образ жизни

Поскольку стоицизм и учение Эпикура являются одними из самых выдающихся философских течений эллинистического периода, многие были заинтересованы в их сравнении. Оба движения следует рассматривать как образ жизни или как руководство к счастью (гр. eudaimonia ).

Для Эпикура философия в основном касается «здоровья души […] [и тем самым] счастья» ( Diogenes Laertes X, 122).Точно так же Марк Аврелий ясно заявляет, что только философия может вести нас через постоянно меняющееся и требовательное человеческое существование ( Meditations II, 17), в то время как Цицерон пишет, что «[p] философия — это искусство жизни» ( On The Ends ). , III, 4).

Этот небольшой пост предлагает обзор важных сходств и различий между двумя движениями и их взгляд на то, как жить хорошо. В первом разделе статьи сравниваются взгляды стоиков и эпикурейцев на удовольствие и добродетель.Далее во втором разделе обсуждается, почему смерть и богоподобный человек являются важными темами в обеих традициях. Наконец, третий раздел призван прояснить, как стоицизм и мысли Эпикура содержат «просоциальные» и «несоциальные» элементы в своих суждениях о том, как следует относиться к другим людям. Работа задумана только как введение в сходства и различия между двумя философскими традициями.

1. Удовольствие и добродетель

Если Эпикур и стоики сходятся во мнении, что философия — это образ жизни, они расходятся в дальнейших определениях того, в чем состоит счастливая жизнь.Известно, что Эпикур утверждал, что по существу только удовольствие (греч. Hēdonē) является стандартом хорошей жизни: здоровая душа и счастливая жизнь — это душа и жизнь, которые испытывают и содержат наибольшее удовольствие ( Diogenes Laertes X, 129). Но гедонистический взгляд Эпикура более сложен, чем может показаться на первый взгляд.

Важно отметить, что он подчеркивает, что мы должны быть осмотрительными и выбирать только те удовольствия, которые не , а включают возвращение боли (кроме того, мы должны иногда выбирать боли, потому что они могут доставить нам большее удовольствие в дальнейшем).Такие действия, как роскошная еда, питье и жизнь, включают в себя такие удовольствия, которые возвращаются с болью: такие привычки культивируют бесконечное стремление к излишней расточительности, что оставляет душу в неуравновешенном и тревожном состоянии [i] ( Diogenes Laertes X, 128-133) .

Имея это в виду, удовольствие — сложное понятие для Эпикура. Отрицательно, удовольствие следует понимать как отсутствие боли; положительно, удовольствие следует понимать как удовлетворение основных желаний, а также как душевный покой.Это важно в отношении взгляда Эпикура на счастливого человека. Для Эпикура счастливый человек обладает благоразумием (греч. Phronēsis), что в основном означает, что он способен по-настоящему правильно судить, что принесет ему (истинное) удовольствие, а что принесет беспокойство и ненужную боль. Быть счастливым — значит быть благоразумным, а быть осторожным — значит знать природу удовольствия.

Эти соображения важно иметь в виду, если мы хотим понять взгляд Эпикура на добродетель. Как известно, Эпикур определяет ценность добродетели по отношению к удовольствию.Короче говоря, он известен установлением того, что мы можем назвать «гедонистическим условием добродетели». Это условие гласит: если добродетель не приносит нам удовольствия, мы не должны действовать в соответствии с ней. Таким образом, Эпикур рассматривает добродетель только как инструментальную ценность: в принципе, добродетельное действие рационально только , поскольку оно приносит нам удовольствие ( Диоген Лаэрт, X, 138). Тем не менее, согласно Эпикуру, добродетель на самом деле приносит нам удовольствие. По его словам, добродетели «по природе связаны с приятной жизнью», и добродетельная жизнь, таким образом, является необходимым условием для приятной жизни ( Diogenes Laertes X, 133; X, 140).

Переходя к стоикам, чтобы понять их отношение к удовольствию и добродетели, мы должны понять их различие между (1) уровнем добра и зла и (2) уровнем безразличия (Цицерон, On The Ends III, 20).

(1) Уровень добра и зла можно понять с помощью следующих рассуждений в стоическом стиле:
i. что-то может быть хорошим только в том случае, если оно способствует созданию счастья,
ii. единственное, что составляет счастье, — это добродетель,
iii.поэтому хорошо только то, что связано с добродетелью.

Более того, следуя этому рассуждению, что-то может быть злом только в том случае, если оно касается препятствия вашему счастью и тем самым проявлению добродетели (то есть что-то может быть злом только в том случае, если оно касается порока). Более того, что наиболее важно, стоическая традиция определяет добродетель как исключительно зависящую от ума (Эпиктет , Энхиридион 1; Диоген Лаэрт VII, 89).

Как пишет Сенека: «счастье обитает только в одном месте, а именно в самом уме» (, письмо LXXIV).Другими словами, достоинство человека не в том, как его действия материализуются в мире; какие конкретные последствия они вызывают в связи с конкретными обстоятельствами. Вместо этого добродетель находится исключительно в самом качестве ее разума, инициирующего эти действия.

(2) Необходимо понять уровень безразличия. непосредственно по отношению к уровню добра и зла. То есть все, что ни один из них не предполагает добродетели или порока (оба настроения определяются исключительно разум) безразличен.Это означает, что такие вещи, как здоровье, богатство, дружба, болезнь и смерть следует не быть отмеченным как добро или зло — все эти вещи не подпадают под контроль над нами, они являются внешними по отношению к нашему разуму и нашей добродетели, и поэтому они безразличны к хорошей жизни [ii].

Подводя итог, по приведенным выше рассуждениям (надеюсь) Понятно, что для стоиков всего событий или явления, которые касаются достоинств данного человека, то есть качества ее разума, могут нести в себе качества добра и зла.Ничего больше, ничто, внешнее по отношению к разуму человека, не может заслужить статус такого качества.

Рассматривая это краткое введение в этику Эпикура и стоицизма, становится ясно, насколько они различны. С точки зрения радикальной этики добродетели стоицизма, добродетель — это вовсе не инструментальных средств, таких как гедонистические условные утверждения Эпикура, — напротив, добродетель имеет очевидную внутреннюю ценность . Кроме того, стоическая этика имеет явные негедонистические элементы.Выходя за рамки введения выше, стоики часто явно определяют радость (то есть «рациональное возбуждение») как противоположность удовольствия, а желание («рациональное влечение») как противоположность желанию (Diogenes Laertes VII, 116).

После этого удовольствие и желание определяются как неблагие эмоциональные состояния ( Meditations VIII, 10; Seneca, Letter LXI). Разница между Эпикуром и стоицизмом становится очевидной, когда Марк Аврелий риторически спрашивает: «[ж] здесь ты родился, чтобы доставить себе удовольствие [?]».Это вопрос, на который Эпикур ответил бы ясным «да», а стоицизм — столь же ясным «нет» ( Meditations V, 1).

В заключение, и Эпикур, и стоицизм нацелены на здоровую и мирную душу: Эпикур через отсутствие боли и беспокойства из-за ненужного страха и страсти, стоики через гармоничную упорядоченную душу, управляемую разумом и действующую в добродетели. Одно из важнейших различий, лежащих в основе этого расхождения, по-видимому, состоит в том, что Эпикур, поскольку он считает удовольствие единственной вещью, имеющей внутреннюю ценность, помещает добро и зло на уровень ощущений: «все добро и зло заключается в ощущении» (Diogenes Laertes X, 124 ).Напротив, стоики помещают добро и зло на уровень добродетели, находящейся в нашем сознании: добро и зло состоят исключительно в том, какое отношение мы принимаем к ощущениям. Это очень важное различие.

2. Смерть и богоподобный человек

И Эпикур, и стоики считают смерть важной темой философии. Эпикур классно пишет, что «смерть — это лишение ощущений», что означает, что смерть не причиняет нам большой боли — смерть для нас просто ничто (Диоген Лаэрт X, 124–125).Кроме того, Сенека пишет, что «смерть — это избавление от всех страданий», а Аврелий утверждает, что независимо от того, есть ли боги или нет, добродетельные не должны бояться смерти (Сенека, Утешение Марции XX.4; Размышления II, 11).

С эпикурейской точки зрения, когда мы перестаем бояться смерти и понимаем, что для нас это ничто, тревожное ожидание смерти и тревожное стремление к бессмертию исчезают. С точки зрения стоиков, смерть — это не зло, потому что это не порок — напротив, это часть работы природы, и мудрый человек не станет поддаваться иррациональности страха перед ней.Принятие смерти — освобождение с обеих точек зрения. Это избавляет от болезни страха и дает возможность жить настоящим с полным удовольствием или добродетелью. Научиться жить хорошо — значит научиться хорошо умирать (Диоген Лаэрт X, 126).

И в эпикурейской, и в стоической мысли понимание природы смерти является истинным признаком мудреца. Рассматривая собственную смерть так, как описано выше, мудрец становится выше судьбы и удачи. Еще при жизни эпикурейский мудрец благоразумен и знает, что с помощью простой жизни легко получить удовольствие и что смерти нечего бояться.Вдобавок, в ожидании «любого зла до того, как оно на самом деле придет», мудрец-стоик выдерживает все оскорбляющие атаки удачи и держит свою душу в порядке, а ее отрешенный разум управляется разумом (Диоген Лаэрт X, 133; Сенека, Утешение Марсии , стр. ix.4). В этом превосходстве — в этой самодостаточности (греч. Autarkēia) — счастье мудреца кажется богоподобным как для Эпикура ( Фрагмент s, XXXIII), так и для стоиков (Сенека, Утешение Гельвии). , 5) [iii].Мудрец приветствует смерть — но, все еще ожидая ее, она живет грамотно в соответствии с предписаниями философии.

3. Социальное бытие

Напоследок коротко коснемся еще одного важная тема в обеих традициях: а именно, тема человека как социального существа. И Эпикур, и стоики развивают то, что мы могли бы назвать (немного современные и, возможно, анахронистические термины) «просоциальные» и «несоциальные» элементы в их описание людей как социальных существ.

В стоицизме мы находим важные просоциальные элементы в доктрине о том, что все люди разделяют сообщество в силу того факта, что все люди являются существами разума — доктрины, занимающей центральное место в стоицизме (Цицерон, On The Ends III, 64). Точнее, по своей природе люди предназначены для сотрудничества и совместной работы — они выполняют свою функцию в космосе, когда переживают эту просоциальную предрасположенность ( Meditations II, 1).

В качестве краткого замечания, представляющего общий философский интерес и по отношению к этому универсальному человеческому сообществу, стоики, кажется, рассматривают справедливость в свете естественного закона.Согласно им, справедливость находится в природе , «Целое общественно», и наша задача и работа — жить в соответствии с этой естественной справедливостью ( Медитации, , т. 30). Сравните этот просоциальный «универсализм» со следующими несоциальными элементами в мысли стоиков.

Подлинная дружба — как, например, думал о ней Аристотель, — это , а не , что может себе позволить сдержанный стоик. Этот элемент ясно выражен в трудах Сенеки: здесь дружба никогда не имеет существенной ценности, потому что стоик должен уметь легко жить без друга, и она должна быть способна подружиться с любым человеком (Сенека, , письмо IX).Стоик не социальный в том смысле, что он никогда не осмелится эмоционально вложиться в другого человека. Для нее, исходя из рациональных соображений относительно ее собственных достоинств и общего разума каждого человека, каждый человек в своей основе для нее одинаков.

В противоположность этому, Эпикур явно просоциальным образом описывает дружбу как высшую цель — близость этих отношений доставляет огромное удовольствие (Diogenes Laertes X, 154). Тем не менее, согласно Эпикуру, дружба (обычно) начинается как отношения полезности и взаимной выгоды (как « отношения обмена » в социально-психологических терминах), но если она успешна, она закончится гораздо более глубокой связью (как « общинные отношения »). ‘) ( Фрагмент с XXIII).

Другими словами, люди обычно заводят дружбу, потому что они хотят «получить что-то от этого», но если дружба развивается здоровым образом, части поддерживают эти отношения, потому что они сами по себе имеют огромную ценность. В дополнение к этому и полностью противоположно стоикам, Эпикур описывает справедливость как общественный договор, а не как естественный закон. То есть справедливость — это результат договора — это социальный феномен, а не основной природный феномен (Diogenes Laertes X, 150).

Однако несоциальный элемент возникает у Эпикура, когда он заявляет, что «[мы] должны освободить себя из тюрьмы дел и политики», поскольку это нарушит покой нашей души ( Fragments LVIII).В отличие от стоиков (которые считают, что в нашей природе и в природе в целом быть политическими), Эпикур рассматривает только интимную дружбу как действительно полезную для хорошей жизни, а хорошие социальные связи полагаются на особенностей. этой близости. Напротив, космополитические идеалы стоиков придают дружбе характер безличного построения: дружба — это не эмоциональное вложение, а сдержанное творчество (греч. Poiēsis).

Подводя итог, стоики считают людей социальными в то, как они разделяют космополитические и универсальные (политические) узы — ни один человек не является незнакомец с другим.Напротив, Эпикур советовал людям воздерживаться от политики и вместо этого развивать близкие и особенные дружеские отношения. Ядро разница между двумя школами, похоже, зависит от их взглядов на то, люди должны развивать «особые отношения» между собой (Эпикур считает, что так что у стоиков нет). Другими словами, возникает вопрос: должны ли мы пережить нашу социальность для отдельных людей или для сообщества весь человеческий вид?

Заключение

Теперь мы увидели, как стоицизм и мысли Эпикура сходятся и различаются в отношении аспектов удовольствия, добродетели, смерти, богоподобного человека и социальности.Мы надеемся, что это сравнение высветило некоторые отличительные черты двух традиций и прояснило характеристики каждого направления мысли. Лично я нахожу удивительным, насколько по-разному эти две школы излагают свои принципы хорошей жизни и насколько убедительны аргументы в пользу каждого из своих принципов. Их психологические учения о хорошей жизни сегодня вовсе не кажутся устаревшими, равно как и дискуссии о том, следует ли понимать «хорошо жить» гедонически (как предписывает Эпикур) или негедонически (как предписывают стоики) или будучи глобальным гражданином мира (по мнению стоиков) или будучи местным человеком с особыми связями (по мнению Эпикура).

Примечания :

[i] Эпикур систематически делит желания на естественные, необходимые и суетные. У нас нет времени подробно останавливаться на этом здесь, но центральный момент заключается в том, что для достижения удовольствия, здоровой души и душевного покоя (греч. Ataraxia) мы должны стремиться только к естественным желаниям, которые также необходимы; они могут быть удовлетворены и принесут душе величайшее удовольствие и счастье.

[ii] Тем не менее, равнодушные вещи можно разделить дальше на предпочтительные (которые следует выбрать) и нежелательные (который следует отклонить).Среди первой категории мы находим такие вещи, как здоровья и дружбы, а также того, что стоики называют подходящим действия »(греч. kathēkonta). Соответствующие действия — это действия, которые должны быть выбранных в силу природы, положения и обязанностей — тем не менее, эти действия не имеют прямого отношения к добродетели или счастью.

[iii] Конечно, об удовольствии, добродетели, смерти и богоподобной сфере мудреца можно было бы сказать гораздо больше. Например, в этой статье не затронуты многие стоические темы, такие как дискуссии о функции hēgemonikon и идеале добродетельной жизни, что равносильно жизни в согласии с природой.Однако мы не можем здесь касаться этих тем — но мы можем кратко упомянуть, что и этика Эпикура, и стоиков являются натуралистическими в том смысле, что важно подчеркнуть, что счастье может быть достигнуто только в соответствии с условиями природы и на их основе (Диоген Лаэрт). VII, 87; Cicero, On The Ends , III, 61; Fragments, XXI).

Виктор Ланге — магистрант и ассистент исследовательского проекта «Конвергентная этика и этика противоречий» в Секции философии Копенгагенского университета.Он особенно заинтересован в понимании аспектов буддизма и стоицизма с точки зрения когнитивной науки .

Автор: Грегори Сэдлер

Редактор Stoicism Today, президент ReasonIO, адъюнкт-профессор Института искусства и дизайна Милуоки | Подкаст «Лекции Сэдлера» — https://soundcloud.com/gregorybsadler | Канал YouTube с более чем 1700 видеороликами о философии — https://www.youtube.com/c/GregoryBSadler Просмотреть все сообщения Грегори Сэдлера

Стоическая и эпикурейская философия

Какой образ жизни, эпикурейский или стоический, приносит наибольшее счастье? В своей книге «Стоики, эпикурейцы и скептики» классицист Р.У. Шарплс намеревается ответить на этот вопрос. Он знакомит читателей с основными способами создания счастья в рамках двух философских точек зрения, сопоставляя школы мысли, чтобы выделить критику и общность между ними. Он описывает характеристики, которые считаются необходимыми для достижения счастья с каждой точки зрения, заключая, что и эпикуреизм, и стоицизм согласны с аристотелевской верой в то, что «тип человека и образ жизни, который он принимает, действительно будут иметь непосредственное влияние на действия, которые он совершает.»

Эпикурейский путь к счастью

Шарплс предполагает, что эпикурейцы принимают аристотелевскую концепцию любви к себе, потому что цель эпикурейства определяется как удовольствие, достигаемое посредством устранения физической боли и психического беспокойства . В основе веры эпикурейцев лежат три категории желаний, включая естественных и необходимых , естественных, но не необходимых и неестественных желаний . Те, кто следует эпикурейскому мировоззрению, устраняют все неестественные желания, такие как стремление достичь политической власти или славы, потому что оба эти желания способствуют беспокойству.Эпикурейцы полагаются на желания, которые освобождают тело от боли, обеспечивая убежище и устраняя голод с помощью еды и воды, отмечая, что простые продукты доставляют то же удовольствие, что и роскошные, потому что цель еды — получить питание. По сути, эпикурейцы верят, что люди ценят естественные удовольствия, получаемые от секса, общения, принятия и любви. Практикуя бережливость, эпикурейцы осознают свои желания и способны в полной мере ценить случайные предметы роскоши.Эпикурейцы утверждают, что путь к счастью лежит через отказ от общественной жизни и проживание с близкими единомышленниками . Шарплс цитирует критику Эпикурейства Плутархом, которая предполагает, что достижение счастья через отказ от общественной жизни игнорирует желание человеческого духа помочь человечеству, принять религию и взять на себя руководящие роли и ответственность.

Стоики о достижении счастья

В отличие от эпикурейцев, считающих удовольствие превыше всего, стоики придают первостепенное значение самосохранению, полагая, что добродетель и мудрость являются необходимыми способностями для достижения удовлетворения .Стоики считают, что разум побуждает нас преследовать определенные цели, избегая при этом других, в соответствии с тем, что будет хорошо служить нам в будущем. Стоики заявляют о необходимости четырех верований для достижения счастья, придавая первостепенное значение добродетели, основанной только на разуме. Богатство, полученное в течение жизни и использованное для совершения добродетельных действий, и уровень физической подготовки, определяющий естественную способность рассуждать, представляют собой основные убеждения стоиков. Наконец, независимо от последствий, человек всегда должен выполнять свои добродетельные обязанности.Проявляя самообладание, последователь-стоик живет в соответствии с добродетелями мудрости, храбрости, справедливости и умеренности . В противовес стоической точке зрения Шарплз отмечает аргумент Аристотеля о том, что добродетель сама по себе не может создать наиболее счастливую жизнь и достигается только посредством комбинации добродетели и внешних благ.

Смешанный взгляд Аристотеля на счастье

В то время как концепция самореализации стоиков основывается исключительно на способности добродетели обеспечивать удовлетворение, эпикурейское понятие счастья основывается на получении внешних благ, которые побеждают голод и приносят удовлетворение пищей, кровом и товарищескими отношениями.Предоставляя подробные описания как эпикурейства, так и стоицизма, Шарплс оставляет читателя заключить, что наиболее всеобъемлющая концепция достижения счастья объединяет обе школы мысли; тем самым, представляя веру Аристотеля, что счастье достигается за счет комбинации добродетели и внешних благ .

Источники

_{Стоики, эпикурейцы (эллинистическая этика)}
_{Д. Седли и А. Лонг, Эллинистические философы, Vol.I (Кембридж, 1987)}
_{J. Annas-J. Барнс, Режимы скептицизма, Кембридж, 1985}
_{Л. Гроак, греческий скептицизм, McGill Queen’s Univ. Пресса, 1990}
_{Р. Дж. Ханкинсон, Скептики, Рутледж, 1998 г.}
_{Б. Инвуд, эллинистические философы, Хакетт, 1988 [CYA]}
_{B.Mates, The Skeptic Way, Оксфорд, 1996 г.}
_{Р. Шарплс, стоики, эпикурейцы и скептики, Рутледж, 1998 г. («Как я могу быть счастливым?», 82–116) [CYA]}

Почему эпикуреизм, а не стоицизм — это философия, которая нам нужна сейчас

Какие идеи приходят в голову, когда вы слышите слово «эпикурейский»? Вероятно: винный сноб, изысканная кулинария, пижонский, поверхностный, праздный, легкомысленный, декадентский, эгоистичный и, конечно же, стремящийся к удовольствиям.Удовольствие — и эпикурейская философия, в которой оно играет центральную роль, — это неизменная звезда философского неодобрения. Все великие люди, от Платона до наших современных теоретиков благополучия, не говоря уже об отцах ранней церкви, предупреждали и до сих пор предостерегают против этого.

В то время атаки на удовольствие были сосредоточены на превосходстве людей над другими животными и на наших особых способностях, обязанностях и ответственности. Удовольствие — это то, к чему стремятся глупые иррациональные животные: есть, совокупляться, бездельничать.Мы, люди, созданы для более высоких, более трудных, а иногда и более болезненных вещей, как настаивали стоики, древние противники эпикурейцев: стойкость в невзгодах, самоконтроль, интеллектуальный труд, логические выводы, созерцание духовных и нематериальных сущностей. Сегодня беспокойство по поводу удовольствия также отражает отвращение к потреблению и пустым обещаниям рекламодателей, которые побуждают нас поверить в то, что тот или иной продукт или деятельность является ключом к веселым дням и спокойному сну.

Использование разума, самообладания и бережливости — стоящие цели, над которыми стоит пофилософствовать. Но я на стороне Эпикура, основателя древнегреческой секты в 3 веке до н.э., который заявил: «[Я] даже не знаю, чем я должен считать добро, если я устраню удовольствия вкуса и устраню удовольствия секс, и устраните удовольствие от прослушивания, и устраните приятные движения, вызванные в нашем видении чувственной формой ».

Если бы проявление нашей рациональности в обучении, мышлении и общении не приносило удовольствия, не было бы смысла пытаться овладеть каким-либо предметом или практикой.Если бы самоконтроль не уменьшал боль, причиняемую другим людям и нам самим, в этом не было бы смысла. Если бы потребительство не сопровождалось разрушением окружающей среды, глобальным неравенством и несправедливой трудовой практикой, было бы трудно найти в нем что-то плохое.

Правильно понятый философский эпикуреизм — это политически и лично мощное мировоззрение, которое опровергает его карикатуры. Его ключевыми элементами являются непоколебимый отказ верить в то, что духовные сущности спроектировали, создали или управляют миром, в сочетании с убеждением, что смерть и необратимое разложение на материальные атомы — это конец для каждого живого существа.

Эпикурейцы утверждают, что со смертностью нужно бороться без бесполезной борьбы, протестов или воплей о трагедии. Между тем, радость не только для философа, но и для всех нас можно найти в опыте, включая опыт понимания того, как на самом деле работают природа и общество. Смерть кладет конец этим удовольствиям, но, как любили указывать эпикурейцы, нас не будет рядом, чтобы испытать лишения.

Эпикур с самого начала дал понять, что он не защищает прямое стремление к личному удовольствию в формах обжорства, беспорядочного секса или чрезмерного употребления опьяняющих веществ.Это было глупо, так как в конечном итоге причиняет боль. Настоящее удовольствие возникает из разумного — хотя и не излишне суетливого — «выбора и избегания», а избегание так же важно, как и выбор.

Эпикурейская этика сводится к нескольким простым принципам: избегайте причинения вреда другим и живите так, чтобы у других не было мотива причинять вам вред. Заключайте с ними договоры о взаимопомощи и защите. Эпикур считал, что величайшее благо для человека — это дружба — удовольствие в присутствии другого человека и уверенность в том, что помощь будет оказана, если когда-либо она понадобится.

Согласно Эпикуру, холод, голод и болезни являются основными причинами человеческих страданий, но мы подвержены другим формам страданий и лишений. Он заметил, что управление богатством сопровождается тревогой, и амбициозные на любой арене окажутся в окружении опасных врагов. Он посоветовал сохранять скромные мирские амбиции. Он признал, что безответную любовь переносить ужасно, как и муки ревности, поэтому держитесь подальше от всех, кто угрожает сделать вас несчастным, прежде чем вы окажетесь над головой.

Почему кто-то может сопротивляться такой привлекательной философии? Во-первых, нас учат стремиться к деньгам, уважению и власти над другими, даже когда эти стремления подрывают наше здоровье, создают врагов и оставляют мало времени для удовольствия. И, не отрывая глаз от амбициозных целей, мы избегаем лишений, от которых страдают другие люди не по своей вине.

Политический посыл большой философии на протяжении веков, аргумент, который можно встретить в Аристотеле Политика , а также в Критике суждения Иммануила Канта , заключается в том, что лишения и страдания большинства людей — это устройство, одобренное природой и космос, чтобы немногие высшие могли процветать.Многие религии учат, что сегодняшние страдания не имеют значения, потому что они будут компенсированы в другой жизни.

Эпикурейцы считали это злой чушью, и их более поздние последователи, особенно Томас Гоббс, Джереми Бентам, Джон Стюарт Милль и Карл Маркс, согласились. Эти мыслители по-разному настаивали на том, что эта жизнь — это все, что у нас есть, и что гуманная политика должна быть нацелена на безопасность для всех и получение удовольствия в настоящем.

Важное возражение против того, чтобы рассматривать удовольствие как единственное человеческое благо, а боль как единственное истинное зло, состоит в том, что немногие из нас предпочли бы принять «наркотик блаженства», который удерживал бы нас в постоянном и пассивном состоянии восторга, не зная о наших страданиях. .Большинство предпочло бы испытать трудности, взлеты и падения, а также боли периодических лишений, которые поддерживают острый аппетит.

Эпикурейец может полностью согласиться. Наркотик блаженства не будет источником настоящего удовольствия, потому что он уничтожит переживания. В блаженстве мы столкнемся не с миром таким, каков он есть, а с искаженным миром, в котором скрыты причины физического и психологического удовольствия, а также боли.

Как бы выглядел эпикурейский мир? В отличие от нашего мира, он не будет основываться на ценности скорости и эффективности производства — превращении сырья в потребительские товары и потребительских товаров в мусор любой ценой для людей.Он будет сосредоточен на усилении другой формы полезности, создании хороших впечатлений и минимизации боли.

Адам Смит надеялся и верил, что дерегулируемый капитализм достигнет той цели, которую он назвал «универсальным богатством». По причинам, хорошо понятным экономистам, социологам и философам, этого не произошло. Учитывая политический, экономический, экологический кризис и кризис в области здравоохранения, которые определили 2020 год, эпикуреизм обеспечивает уникальную и своевременную философскую основу для реформирования наших институтов, нашего взаимодействия с миром природы и наших отношений друг с другом.

Кэтрин Уилсон — приглашенный президентский профессор философии в аспирантуре Городского университета Нью-Йорка. Она является автором книги «Как быть эпикурейцем: древнее искусство жить хорошо».

Эта статья является частью серии Agora , созданной в сотрудничестве между New Statesman и Аароном Джеймсом Вендландом, старшим научным сотрудником философии в колледже Мэсси, Торонто. Он пишет в Твиттере @aj_wendland .

Эпикуреизм, стоицизм, цинизм — сайт тренера Янсена

Эпикуреизм

Эпикуреизм — древнегреческая философская система, которой учили пользователя Epicurus. Он сосредоточен на том, чтобы жить счастливой жизнью здесь и сейчас. Он сказал поклонение греческие боги и сказали, что загробная жизнь — ерунда.

История

Эпикуреизм оказал большое влияние в эпоху эллинизма. Эпикурейцы и стоики были главными соперниками за верность образованные люди этого периода.Оба имели продолжающееся влияние, но стоицизм, с его активным участием в общественной жизни (философия Портика взамен Сада), в конечном итоге обратился к большему количеству людей и имел большее влияние.

Убеждений

Эпикур учил материалистическому взгляду на Вселенную. В другими словами, он считал, что единственное, что существует, — это то, что мы можем увидеть и потрогать. . Вся материя делима до уровня атомов. Он сказал атомы вечны; поскольку они не могут быть созданы или уничтожены.Эпикур сказал, что атомы работают по законам природы. Итак, он не верил в творение и нет цель в природе.

Эпикур также отверг веру в загробную жизнь. Душа он также утверждал, что они сделаны из атомов. Тело и душа должна быть вместе, чтобы дать жизнь; когда тело умирает, душа тоже уходит далеко. Эпикур действительно верил в богов. Он сказал, что, поскольку люди говорят, что им снятся видения богов, и что все повсюду верили в богов, доказывало, что они существуют. Но он сказал, что они были сделаны из атомов, как и все остальное.Он сказал, что они бессмертны, потому что их тела никуда не денутся. Он сказал, что они были на небесах и вдали от люди. Так что нет причин молиться богам или бояться их. Эпикур увидел религия как способ напугать людей. Избавившись от религии, вы успокоитесь возможный.

Причина жизни эпикурейцев в том, чтобы иметь душевный покой, счастье и удовольствие. Но эпикурейская идея удовольствия заключается не в том, чтобы быть грешный. Эпикур любил дружбу и довольство. Эпикур сделал это основа его руководящих принципов жизни:

— интенсивность — хорошие чувства

— продолжительность — как долго длятся хорошие времена

— чистота — i.е., удовольствие без боли.

Что это значит, «не было причины есть, выпить и устроить вечеринку сегодня, если у вас будет от этого головная боль завтра «. Слишком много еды или питья не продержится долго, и это не чисто либо.

Стоицизм

Стоицизм — школа эллинистической философии, основанная в Афины Зенона из Цития около 200 г. до н.э. Стоики учили, что эмоции могут быть разрушительными, и что они исходят от плохих суждение. Они считали, что у людей есть как предопределенная судьба, так и имел свободную волю.Они также считали, что хорошо иметь сильные личные сила воли, гармонирующая с природой. Из-за этого стоицизм был более как образ жизни, а не религия. Они считали, что это лучший способ измерять человека — это не то, что он сказал, а то, как он действовал. В Другими словами, действия значат намного больше, чем слова. Чтобы жить хорошей жизнью кто-то должны были понимать законы природы, чтобы жить нормально.

Более поздние стоики, такие как Сенека и Эпиктет, говорили всем, что «добродетели достаточно (достаточно) для счастья».Они также считал, что хороший стоик будет выше неудач. Если случится что-то плохое, стоик должен был справиться с этим. Эта вера — вот где фраза «стоическое спокойствие» происходит от. Даже если вокруг все сходит с ума стоик, он будет выше всего, потому что он такой спокойный и слишком зрелый для эмоций. Стоики также считали злом все виды плохой морали. Правдивая ложь, кража буханки хлеба или убийство — все это одинаково плохо для стоика.

С момента своего основания доктрина стоиков была популярна во многих странах. места.Он был известен в Греции и в Римской империи. Император Маркус Аврелий был стоиком. Это изменилось, когда все школы языческой философии были удален императором Юстинианом I. Он был христианином и считал, что они могут не уживаются с христианством.

Цинизм

Цинизм — это школа древнегреческой философии. Людей, которые это практиковали, называли циниками. Для Циники, цель жизни состояла в том, чтобы жить нравственной жизнью, как жизнь идет в соответствии с природой. Как люди, способные мыслить, циники говорили, что люди могут обрести счастье, упорно тренируясь и живя нормально, говоря нет всем эгоистичным желаниям денег, власти и славы.Вместо этого они должны были вести простую жизнь, свободную от всего имущества.

Некоторые циники довели это до крайности и выходили жить на улицах и отказываются работать. Они просили денег, а затем группировались вместе и просто обсудить философию и жизнь.

Эпикуреизм — Стоицизм — Скептицизм — Цинизм

Эпикуреизм

Эпикуреизм — это философская система, основанная на учении Эпикура, основанном около 307 г. до н. Э. Он учит, что величайшее благо — это искать скромные удовольствия, чтобы достичь состояния спокойствия, свободы от страха («атараксия») и отсутствия телесной боли («апония»).Считается, что это сочетание состояний составляет счастье в его высшей форме, и поэтому эпикуреизм можно рассматривать как форму гедонизма, хотя он отличается своей концепцией счастья как отсутствия боли и защитой простой жизни.

Эпикур указывал, что это состояние покоя может быть достигнуто через знание работы мира и ограничение желаний. Таким образом, удовольствие можно было получить с помощью знаний, дружбы и добродетельной и умеренной жизни.Он восхвалял наслаждение «простыми удовольствиями», под которыми он имел в виду воздержание от телесных желаний, таких как секс и аппетиты, граничащие с аскетизмом. Он советовал, что «веселая бедность — это почетное состояние».

Он выступал за умеренность во всем, так что, например, во время еды нельзя есть слишком обильно, поскольку это может привести к неудовлетворенности позже, например, к несварению желудка или мрачному осознанию того, что в будущем нельзя позволить себе такие деликатесы. Точно так же секс мог привести к усилению похоти и неудовлетворенности сексуальным партнером, а сам Эпикур оставался целомудренным.Не поощрялись даже обучение, культура и цивилизация, поскольку они могли нарушить душевное спокойствие, за исключением тех случаев, когда знание могло помочь избавиться от религиозных страхов и суеверий, таких как страх перед богами и смертью.

Вообще говоря, эпикурейцы избегали политики как не имеющей отношения к поискам атараксии и апонии, а также как потенциальный источник неудовлетворенных желаний и разочарований, которых следовало избегать. Подобно Демокриту и Левкиппу до него, Эпикур был атомистом, полагая, что вся материя, души и боги состоят из атомов, и даже мысли — это просто атомы, вращающиеся в случайном порядке.

Эпикур был одним из первых, кто развил понятие справедливости как своего рода общественного договора, соглашения «ни причинять вреда, ни быть вредными». Он утверждал, что законы и наказания в обществе важны для того, чтобы люди могли свободно стремиться к счастью, а справедливый закон — это закон, способствующий развитию человеческого счастья. В некотором смысле это был ранний вклад в гораздо более позднее развитие либерализма и утилитаризма.

Стоицизм

Стоицизм — это эллинистическая школа философии, разработанная греческим философом Зеноном из Кития около 300 г. до н. Э.С., который учит развитию самоконтроля и силы духа как средству преодоления деструктивных эмоций, чтобы развить ясное суждение и внутреннее спокойствие, а также конечную цель свободы от страдания (подробнее см. Раздел доктрины стоицизма) .

Однако стоицизм — это не просто набор убеждений или этических требований, а, скорее, образ жизни, предполагающий постоянную практику и обучение, включающий в себя практику логики, сократовский диалог и самодиалог, созерцание смерти и своего рода медитация, направленная на тренировку внимания, чтобы оставаться в настоящем моменте.

Стоицизм изначально был основан на моральных идеях школы циников (Зенон из Кития был учеником важных цинических ящиков Фив) и смягчил некоторые из более суровых принципов цинизма с некоторой умеренностью и практичностью в реальном мире. На начальном этапе стоицизм обычно рассматривался как движение назад к природе, критикующее суеверия и табу (основанное на стоической идее о том, что закон морали — это то же самое, что и природа).

Преемником Зенона был Клеанф Ассосский (ок.330 — 230 до н. Э.), Но его самым влиятельным последователем был ученик Клеанфа Хрисипп из Соли (ок. 280 — 207 до н. Э.), Который в значительной степени отвечал за формирование того, что мы теперь называем стоицизмом. Он построил единый взгляд на мир, состоящий из формальной логики, материалистической физики и натуралистической этики. Основным направлением стоицизма всегда была этика, хотя их логические теории должны были представлять больший интерес для многих более поздних философов.

Стоицизм стал передовой и наиболее влиятельной школой греко-римского мира, особенно среди образованной элиты, и породил ряд замечательных писателей и личностей, таких как Панэтий Родосский (185 — 109 до н. Э.До н. Э.), Посидоний (ок. 135 — 50 до н. Э.), Катон Младший (94 — 46 до н. Э.), Сенека Младший (4 до н. Э. — 65 н. Э.), Эпиктет и Марк Аврелий.

Скептицизм

Скептицизм (или скептицизм в британском правописании) — эллинистическая школа философии. В самом простом виде скептицизм утверждает, что следует воздерживаться от утверждений истины и избегать постулирования окончательных истин. Это не обязательно то же самое, что утверждение, что истина невозможна (что само по себе было бы заявлением об истине), но часто также используется для прикрытия позиции, что в человеческом знании не существует такой вещи, как определенность (иногда называемая академическим скептицизмом). ).См. Более подробную информацию в разделе о доктрине скептицизма.

Возможно, самый ранний скептик, Горгиас утверждал, что ничего не существует; или, если что-то действительно существует, то этого нельзя знать; или если что-то действительно существует и может быть известно, это не может быть передано. Горгиас, однако, известен прежде всего как софист, а не как философский скептик.

Сократ утверждал, что он знал одно и только одно: что он ничего не знал. Таким образом, вместо того, чтобы делать утверждения или мнения, он приступил к опросу людей, которые утверждали, что обладают знаниями, якобы с целью обучения у них.Хотя он никогда не утверждал, что знание невозможно, он никогда не утверждал, что открыл какое-либо знание, даже после своей смерти.

Первым собственно скептиком, однако, был Пиррон из Элиды (хотя он, возможно, на самом деле не был «скептиком» в более позднем смысле этого слова), и возникшее впоследствии движение скептиков в значительной степени основывалось на его ранних идеях. Пиррон путешествовал и учился до Индии, но был ошеломлен своей неспособностью рационально определить, какая из различных конкурирующих школ мысли того времени была правильной.Признавшись в этом самому себе, он, наконец, достиг внутреннего мира (или «атараксии»), которого искал (и который стал конечной целью ранних Скептикоев), и предложил принять то, что он называл «практическим скептицизмом». Сам Пиррон ничего не писал, и даже сатирические произведения его ученика Тимона Флийского в основном утеряны. Сегодня его идеи известны в основном благодаря книге «Очерки пирронизма» греческого врача Секста Эмпирика в начале 3 века н.э.

г.

Цинизм

Цинизм — это философская школа периода Сократа в Древней Греции, которая придерживается мнения, что цель жизни — жить добродетельной жизнью в согласии с природой (которая требует только самого необходимого для существования).Это означает отказ от всех обычных желаний здоровья, богатства, власти и славы и жизнь без всякой собственности и собственности.

Циники жили под пристальным вниманием публики и стремились оставаться равнодушными к любым оскорблениям, которые могли возникнуть из-за их нетрадиционного поведения. Они видели часть своей работы как сторожевые псы человечества, а также евангелизацию и преследование людей за их ошибки, особенно критикуя любое проявление жадности, которую они рассматривали как главную причину страданий.Многие из их идей (подробнее см. Раздел о доктрине цинизма) позже были поглощены стоицизмом.

Основателем цинизма как философского движения обычно считается Антисфен (ок. 445 — 365 до н. Э.), Который был одним из важнейших учеников Сократа в начале V века до н. Э. Он проповедовал жизнь в бедности, но его учение также касалось языка, диалога и литературы в дополнение к чистой этике, на которой сосредоточились более поздние циники.

За Антисфеном последовал Диоген Синопский, который жил в кадке на улицах Афин и ел сырое мясо, доводя цинизм до логических крайностей.Диоген доминирует в истории цинизма, как никакая другая фигура, и его стали рассматривать как архетипического философа-цинизма. Он посвятил свою жизнь самодостаточности («autarkeia»), строгости («askesis») и бесстыдству («anaideia») и прославился своей едкой сатирой и остроумием.

Ящики из Фив (ок. 365 — 285 до н. Э.), Который отдал большое состояние, чтобы жить в бедности в Афинах, был еще одним влиятельным и уважаемым циником того времени. Среди других известных греческих циников — Онисикрита (ок.360 — 290 до н. Э.), Гиппархия (ок. 325 до н. Э.), Метрокл (ок. 325 до н. Э.), Бион из Борисфена (ок. 325 — 255 до н. Э.), Менипп (ок. 275 до н. Э.), Церкида (ок. 250 до н. Э.) И Телес (ок. 235 г. до н.э.).

С появлением стоицизма в 3 веке до н.э. цинизм как серьезная философская деятельность претерпел упадок, и только в римскую эпоху произошло возрождение циников. Цинизм распространился с возвышением Имперского Рима в I веке нашей эры, и циников можно было найти попрошайничеством и проповедью по всем городам Римской империи, где к ним относились со смесью презрения и уважения.Цинизм, кажется, процветал в 4 веке нашей эры, в отличие от стоицизма, который к тому времени уже давно пришел в упадок. Известные римские циники включают Деметрия (ок. 10 — 80 н. Э.), Демонакса (ок. 70 — 170 н. Э.), Эномая (ок. 120 н. Э.), Перегрина Протея (ок. 95 — 167 н. Э.) И Саллюстия (ок. 430 — 500 гг.). ОБЪЯВЛЕНИЕ).

Цинизм окончательно исчез в конце V века нашей эры, хотя многие из его аскетических идей и риторических методов были приняты ранними христианами.

Стоическая и эпикурейская психология — История психологии

Крупнейшими философами-стоиками были Зенон из Сития (Кипр), живший между 336 и 265 годами до нашей эры, Клеант (ок.331–232 гг. До н. Э.) И Хрисипп (ок. 280–206 гг. До н. Э.), Оба из Малой Азии. К более поздним стоикам христианской эры относятся Сенека (ок. 4 г. до н. Э. — 65 г. н. Э.), Эпиктет (ок. 50–138 г. н. Э.) И император Марк Аврелий (121–180 гг. Н. Э.). Эпикур (341–270 гг. До н. Э.) Родился на Самосе, и, хотя его родители были афинянами, его раннее образование было получено в Малой Азии у учителей, сведущих в философии Платона и Демокрита. Его самым известным духовным потомком был поэт Лукреций (99-55 гг. До н.э.), чей De Rerum Natum изложил в стихах принципы эпикурейской мысли.

Стоицизм и эпикуреизм — конкурирующие философии, но у них было несколько общих черт, особенно на раннем этапе их развития. Оба были ответами влиятельным школам циников и скептиков, ответами, призванными вернуть философии респектабельность. Хотя стоицизм никогда не соответствовал радикальному материализму эпикурейцев, обе системы придерживались натуралистической точки зрения. Оба также были скупы в своих онтологиях, придерживаясь точки зрения, что Вселенная в конечном итоге сводится к одному агенту, силе, элементу или некоему «веществу».«Для эпикурейцев это было атомарно; для ранних стоиков — что-то вроде гнева или эфира. Стоики часто называли этот «творческий огонь» Логосом и думали о божественном в тех же физикалистских терминах.

Возможно, главный вклад стоической психологии заключался в подчеркивании важности языка. Более поздние стоики особенно рассматривали лингвистическое мастерство человека как эффективное создание уникального места и семьи, из которых навсегда исключены все нелингвисты. Так стоики положили начало традиции рассматривать людей как людей, наделенных особыми правами, недоступными за пределами человеческой семьи.Центральное место в стоической мысли занимает этика рациональности, ставшая возможной благодаря языку, — этика, противопоставляющая рациональность эмоциям. Даже слово пафос, которое обычно можно было бы использовать для обозначения страсти или эмоции, в стоическом контексте обычно предполагалось рассматривать как своего рода болезнь души или что-то на пути к психопатологии, лекарством от которой была апатия, полное устранение страстей и эмоций, которые будут противостоять или сопротивляться авторитету разума. Именно стоицизмом устраняется нестареющее противоречие между рациональностью и эмоциональностью с отказом от самой эмоции.

Эпикурейская психология была более материалистической, ассоциативной и чувственной. Опыт записывается в памяти и может быть восстановлен в виде концепций. По ассоциации эти концепции заменяют элементы, изначально полученные в опыте. Частое сочетание настоящего яблока со словом яблоко приводит к ожиданию (пролепсису) яблока, когда слово слышно. Поскольку единственный способ проверки — это сам опыт, вопросы относительно истинности или достоверности опыта бессмысленны.Всякий опыт является результатом взаимодействий (столкновений) между материальными сущностями, материей мира и материей органов чувств. Случайные столкновения могут привести к случайным результатам, поскольку болезнь может привести к патологическим результатам. Тем не менее, нормально функционирующий орган чувств реагирует на то, что там есть. Сама душа представляет собой тип материальной организации, состоящей из общих элементов, огня, ветра и воздуха, а также четвертого безымянного элемента, который делает возможным распространение стимуляции по телу и внутри него.Последний элемент самый тонкий, но, тем не менее, материальный. Однако в результате его деятельности возникает способность к удовольствию и боли. Дело жизни — само сохранение жизни — сосредоточено на этих фактах и функциях.

Эпикуреизм: примеры и определение | Философские термины

I. Определение

Согласно словарю Мерриама-Вебстера, эпикюр — это человек, который «ценит хорошую еду и напитки»; это современное неверное толкование эпикурейства, древней философии, которая делает целью жизни удовольствие, но не чувственные удовольствия (извините), и включает в себя широкий спектр других философских позиций о природе реальности, знания, общества, и боги, и философия жизни, выходящая далеко за рамки «снизу вверх!»

Эпикуреизм назван в честь древнегреческого философа Эпикура 3 ^-го -4 ^-го веков до нашей эры.CE, бунтарь из афинской колонии Самос, который преподавал философию материализма, прагматизма и, как некоторые сказали бы, эгоистического гедонизма, которые противоречили Аристотелю и Платону до него, и стал главным конкурентом греческой и римской мысли против скептицизма, стоицизма. , и христианство.

Эпикуреизм включает позиции по многим основным философским вопросам:

Метафизика : мир полностью состоит из атомов и подчиняется законам природы; боги и души существуют, но они тоже состоят из атомов, и загробной жизни нет.
Эпистемология : мир такой, каким он кажется нашим чувствам, и эмпиризм (наблюдение за материальным миром) является величайшим источником истины.
Богословие : боги существуют, но не заботятся о нас, и мы не должны заботиться о них
Как жить : целью жизни должно быть «удовольствие», то есть свобода от боли, беспокойства, страха , и неудовлетворенные желания. Человек должен жить так, как необходимо для достижения этого состояния, в том числе:
- Наслаждайтесь чувственными удовольствиями, но умеренно, потому что в противном случае они могут позже привести к боли.
- Наслаждайтесь умственными удовольствиями, которые лучше чувственных удовольствий, такими как общество и общение с друзьями
- Используйте знания и разум, чтобы принимать решения, ведущие к счастью
- Не беспокойтесь о богах или смерти
- Избавьтесь от страхи и желания через простую мирную жизнь
- Избегайте интенсивных отношений, которые могут нарушить ваше душевное спокойствие
- Избегайте политики и общественных дел, которые нарушают душевное равновесие

Большинство этих позиций хорошо сочетаются друг с другом.Одна из причин, по которой мы должны жить простой жизнью, доставляя себе удовольствие и избавляясь от страха, заключается в том, что нет никаких трансцендентных идеалов, подобных добродетели или греху; мир просто материален, и поэтому мы должны быть прагматичными. Очевидно, вера в существование богов также не подходит — вероятно, поэтому эпикурейцев часто обвиняли в атеизме. Эпикурейцы, возможно, просто почувствовали, что им лучше сказать, что они не атеисты, чем быть убитыми или изгнанными за ересь. Идея Эпикура заключалась в том, что вы должны жить так, как будто богов нет, потому что, даже если они существуют, они никоим образом не вмешиваются в наш мир.

II. История эпикуреизма

Эпикур родился в 341 году до н. Э. унаследовав некоторые идеи от предыдущей греческой философии, такие как теория атомов Демокрита, рационализм и стремление к счастью, но отказавшись от скептицизма, «форм» Платона и сосредоточенности Аристотеля на добродетели и политике. В целом его философия была материалистической, рационалистической, прагматической и эгоистической, другими словами, очень современной. Некоторые думают, что на Эпикура мог повлиять буддизм с его верой в избавление от страхов и желаний для достижения полного мира.Хотя он был против мистицизма (потому что он был материалистом), Эпикур разделял буддийскую веру в то, что все важные виды боли и удовольствия в жизни были ментальными, и стремился полностью избавиться от беспокойства. Эпикуреизм стал одной из трех самых популярных философий в Греции, конкурируя со скептицизмом и стоицизмом.

Эпикур и его первые последователи / друзья жили вместе в сообществе в доме философа, названном Садом, и основали другие коммуны, пока эпикуреизм, который длился почти 600 лет, не был подавлен христианской церковью и на время исчез.

У нас не так много оригинальных слов Эпикура, в основном всего несколько букв, хотя он написал сотни документов, но одно из этих писем включало список его философских положений, а его философия была подробно описана несколькими более поздними Греки; тем не менее, в наших знаниях о том, что на самом деле думал Эпикур, есть некоторые пробелы.

По иронии судьбы христианство и не любило эпикурейство, и принимало его по-разному. Церковь должна была быть против этого, потому что она отрицала существование загробной жизни, что было христианской ересью; а эпикурейцы снисходительно относились к чувственным удовольствиям, считавшимся грехом.Но в то время как церковь продвигала образ эпикурейства как необузданного гедонизма, действительный эпикурейский рецепт тихой простой умеренности повлиял на христианское представление о хорошей жизни.

Тем не менее, эпикуреизм исчез при католицизме до 17, ^-го, века, когда он был сильно продвинут в паре книг французского священника Пьера Гассенди. С тех пор эпикуреизм снова стал влиятельным, хорошо согласуясь с рационализмом и прагматизмом современной западной философии; Томас Джефферсон считал себя эпикурейцем.

Но эпикуреизм так и не избежал искаженного образа, созданного христианством, означающего гедонизм или «любовь к прекрасной еде и напиткам» в современной популярной мысли. Тем не менее, вы можете увидеть и другие современные философии, которые, кажется, перекликаются с первоначальной философией Эпикура; Объективизм, либертарианство и рациональное эгоизм Айн Рэнд во многом с этим связаны.

III. Споры об эпикурействе

Является ли эпикуреизм гедонистическим?

Гедонизм — это стремление к личному удовольствию как высшая цель жизни.Это всегда интерпретировалось как поощрение чрезмерного потакания чувственным удовольствиям. Стоики обвиняли эпикурейцев в гедонизме, христиане обвиняли эпикурейцев в гедонизме, а эпикурейство стало означать что-то близкое к гедонизму в современном народном сознании. Но стоики и христиане пытались демонизировать эпикуреизм, потому что он прямо противоречил их стремлению к добродетельному самоотречению и казался атеистическим, даже если они это отрицали.

Это правда, что эпикуреизм способствует снисходительному отношению к чувственным удовольствиям, но не рекомендует преследовать их ради них самих.Для Эпикура удовольствие означало «свободу от беспокойства», и он считал, что чрезмерное увлечение чувственными удовольствиями может привести к психическому расстройству и боли; он отметил, что удовлетворение тяги к еде и питью приводит только к желанию большего и проблемам со здоровьем. И интенсивные романтические отношения также приводят к эмоциональной боли — в конечном итоге к скорби по потерянным близким, если ничего больше. Фактически, сам Эпикур оставался целомудренным из-за своего стремления к душевному спокойствию, но он не требовал от своих последователей отказывать себе в чувственных удовольствиях, а просто рекомендовал умеренность.

Итак, эпикуреизм — это явно не гедонизм, но он больше принимает гедонизм, чем христианство.

IV. Цитаты об эпикурействе

Цитата № 1:

« Не портите то, что имеете, желая того, чего у вас нет; помни, что то, что у тебя сейчас есть, когда-то было среди того, на что ты только надеялся ». — Эпикур

Эта цитата Эпикура хорошо резюмирует самые уникальные черты эпикурейского отношения к боли и удовольствию.Кажущийся парадокс заключается в том, что это связывает наслаждение удовольствиями с отпусканием желаний, но эта цитата объясняет, как они сочетаются. Это также означает, что вы должны получать максимум удовольствия от небольшого количества — очень прагматичный подход!

Цитата № 2:

«Боги могут либо забрать зло из мира и не пожелают, либо, будучи желающими сделать это, не могут; либо они не могут и не хотят, либо, наконец, они могут и хотят. Если у них есть воля к устранению зла, но они не могут этого сделать, они не всемогущи.Если они могут, но не хотят, то они недоброжелательны. Если они не могут и не хотят, они не всемогущи и не доброжелательны. Наконец, если они оба могут и хотят уничтожить зло, почему оно существует? » — Эпикур

Известный как эпикурейский парадокс, эта знаменитая линия рассуждений могла быть аргументом в пользу атеизма, искренним вопросом или просто оправданием жизни, как будто нет богов, что было публичной позицией Эпикура. Но на самом деле парадокс действительно больше всего похож на аргумент в пользу атеизма, а Эпикур, похоже, безмерно не любил религию, поэтому справедливо задаться вопросом, сказал ли он только, что верит в богов, чтобы избежать ареста; в конце концов, он был прагматиком!

В.Эпикуреизм против стоицизма

Как это часто бывает, две близкие друг к другу системы убеждений могут расходиться сильнее, чем две, у которых нет ничего общего. Похоже, так обстоит дело с эпикуреанством и стоицизмом, оба пути подчеркивают душевный покой и свободу от беспокоящих эмоций посредством умеренного или аскетического образа жизни. Однако эти философии сильно противостоят друг другу теоретически . Стоики верили в безразличие как к боли, так и к удовольствиям, в то время как Эпикур поддерживал наслаждение удовольствием и избегание боли, за исключением случаев, когда одно могло привести к другому (что часто бывает).Но, хотя Эпикур считал удовольствие целью жизни, он определял удовольствие как то же самое, что преследовали стоики — душевный покой. Итак, обе группы были склонны жить отдельно, тихо, преуменьшать «страсти» и культивировать счастье в простых удобствах. Они больше не соглашались в теории, чем на практике.

VI. Эпикуреизм в поп-культуре

Пример №1: Американская поп-культура в целом

Современные мыслители отметили, что основная американская культура весьма эпикурейская, по крайней мере теоретически; то есть Америка была основана (согласно Декларации независимости ) для достижения личного счастья.И жить ради удовольствия в Америке считается нормальным. Большинство американцев также верят в разделение церкви и государства и рациональный прагматизм в целом, все эпикурейские взгляды. Возможно, это плохое сравнение, потому что Эпикур определил удовольствие как умиротворенное состояние ума, свободное от желаний и страхов, что не кажется очень американским!

Пример № 2: «Don’t Worry, Be Happy» Бобби Макферрина