(PDF) Самотворчество и принципы работы с представлениями в школе Эпиктета

ставления, приводящие к смятению, значит, ты не зря учился у Эпиктета. Эпиктет го%

ворит, в чем заключаются правильные мнения: «…в том, чтобы человек, целыми дня%

ми приучая себя к этому, не испытывал привязанности ни к чему чужому, ни к другу,

ни к месту, ни к гимнасиям и даже к своему телу, а памятовал о законе и имел его пе%

ред глазами. А что это за закон? Закон бога. Свое сохранять, на чужое не притязать,

пользоваться тем, что дается, не жаждать того, что не дается, а когда отнимается что%

то, отдавать легко и тут же, с благодарностью за все время пользования этим» (Бесе%

ды Эпиктета, 1997: 124). Не испытывай привязанности к чужому, и ты не будешь же%

лать этого и переживать из%за потери этого. «Очисть мнения: не пристало ли к тебе

что%нибудь не%твое, не приросло ли, не причинит ли тебе мучений, если будет отры%

ваться от тебя?» (там же: 226). Этими духовными упражнениями нужно заниматься

каждый день, как тренируют свое тело гимнасты.

Здесь проявляются еще две особенности философии Эпиктета. Подчеркивая важ%

ность обращения к внутренним силам в человеке, римский стоик одновременно при%

нижает все внешнее, что окружает индивида, в том числе его телесность, и называя

это чужим, видит проявление свободы человека в непривязанности к внешнему и от%

казе желать его. «Имущество — это не мое. Родные, домашние, друзья, добрая слава,

привычные места, времяпрепровождение — все это чужое» (там же: 206). Данное пе%

речисление показывает, что подавляющее большинство вещей — чужие для нас,

и, стало быть, все представления, связанные с ними, не имеют к нам отношения, т. е.

должны быть исключены из сферы нашего внимания. «А дело добродетельного чело%

века — пользоваться представлениями в соответствии с природой. По природе же

всякая душа рождена как признавать истинное, отвергать ложное, воздерживаться от

суждения при неясном, так и по отношению к благу быть движимой к стремлению, по

отношению к злу — избеганием, а по отношению к тому, что не зло и не благо, — ни

тем, ни другим» (там же: 159). Такая природа души соответствует природе целого,

и, стало быть, к этому должен стремиться каждый человек. Принцип Эпиктета: «свое

блюди всячески, чужого не домогайся» (там же: 80).

То, что не в моей полной власти, — не мое. Сюда относятся имущество, собствен%

ные тело, жизнь, как и жизнь близких. Поэтому не стоит из%за всего этого волновать%

ся, сохраняя спокойствие. Поняв и приняв это, надо, вместо того чтобы переживать

из%за не принадлежащего тебе, обдумывать собственные мысли и поступки, в которых

мы всецело вольны. Вот мысль Эпиктета, которую легче понять, чем следовать ей на

практике. Но это возможно, если подчинить свою волю воле бога, тогда как мой ра%

зум и моя воля зависят только от меня самого.

Возникает вопрос: не слишком ли много Эпиктет советует считать чужим? Что же

нам, не думать о родных, друзьях, имуществе и многом другом? На наш взгляд, несо%

мненная полемическая заостренность тезиса Эпиктета не дает оснований обвинить

его в эскапизме. Римский стоик заботится о сохранении устойчивости внутреннего

мира человека в ситуациях, когда приходят негативные представления, которые и на%

до отвергать. Если же они позитивные, то ничего не мешает нам допускать их и поз%

волять располагаться в нашем сознании. Например, если произошло что%то хорошее

вокруг нас, то радость по этому поводу (в пределах меры) вполне оправданна, так как

радость относится к благим страстям.

А что же является для человека своим? Время, данное ему; добродетель, к которой

он должен стремиться; собственные представления, которыми он должен управлять;

собственные поступки, за которыми он должен следить. Бог дал человеку что%то, при%

Философия и современность

73

2018 — №3

Стоики и стоицизм (Реферат) — TopRef.ru

О стоиках и стоицизме.

В русском языке слово “стоик” прочно, в общем-то, правильно ассоциируется с глаголом “стоять”. Ассоциация, как мы увидим в дальнейшем совершенно случайная, но если и бывает полное совпадение случайности и необходимости, то оно перед нами. “Стоик” это тот кто “стоит”, хотя бы и рушилось все вокруг, “стоик” – это тот, кто выполняет свой долг до конца, хотя бы и не было никого кто бы спросил с него.

Родиной стоицизма является Греция, здесь начал учить и основал свою школу Зенон (ок. 300 г. до н. э.). Чему учил Зенон? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Из сочинений Зенона до нашего времени не дошло ни одного. Исследователи античной философии излагают и анализируют учение стоиков раннего периода “в целом”, и сказать, что именно из этого учения принадлежит Зенону, а что последователям, в большинстве случаев невозможно.

Вот то немногое, что известно достоверно. Зенон первым ввел разделение философского учения на три части: физику, этику и логику. При этом сам он в, отличие от некоторых своих последователей логику ставил на первое место, физику на второе, этику на третье.

Учение ранних греческих стоиков ставило своей задачей ответить на вопрос о смысле и цели жизни, и складывалась как целостная политическая система (в борьбе с враждебным эпикуреизмом), в рамках которой ответ на любой конкретный вопрос возможен только в том случае если он хорошо обоснован.

Зенон, например, учил, что цель человека жить “согласно с природой”. Но что же такое “природа”? Жить согласно с природой, продолжает Зенон, это то же самое, что жить согласно с добродетелью: сама природа ведет нас к добродетели. “И наоборот, жить добродетельно – это значит то же, что жить по опыту всего происходящего в природе, потому что наша природа есть лишь часть целого. Стало быть, конечная цель определяется как жизнь, в которой мы воздерживаемся от всего, что запрещено общим законом, а закон этот верный разум, всепроникающий, тождественный с Зевсом, направителем и распорядителем всего сущего. Это есть добродетель, ровно текущая жизнь счастливого человека, в которой все совершается согласно с божеством каждого и служит воле всеобщего распорядителя”.

Даже при поверхностном анализе этого отрывка нельзя не увидеть как органично и неразрывно соединены в этом рассуждении физика, натурфилософия, логика и собственно этика. И это присуще любому положению стоической философии. Такому единству трех частей философии в не меньшей степени способствовала особая система категорий, разработанная стоиками.

В Рим стоицизм был перенесен Панаэцием из Родоса (ок. 185-110 гг. до н.э.). Панаэций и его младший современник Посейдоний из Апамеи (ок. 135-51 гг. до н. э.) по историко-философской традиции считаются представителями так называемой Средней Стои.

В Риме стоицизм поистине обрел свою вторую родину. Здесь он и умер, и здесь он свое бессмертие. История стоицизма на римской почве на первый взгляд может показаться своеобразным историко-философским парадоксом. Во-первых, начиная уже с Панаэция, стоицизм все чаще входит в самые разнообразные “эклектические” связи с другими учениями (прежде всего с платонизмом и неоплатонизмом), начинает “смягчаться”. Во-вторых, весьма проблематично говорить и о творческом развитии стоицизма в Риме: каждый из поздних стоиков, имеем в виду только трех: Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия, если оценивать их учение чисто академически, не может быть признан вполне оригинальным мыслителем; каждый из них лишь усиливает ту или иную стоическую категорию, ту или иную сторону учения, мало или почти не изменяя его в целом.

Кроме того, римские стоики не столь последовательно, как Зенон, придерживались принципов собственного учения. Иногда их жизненное поведение лишь слегка и не в главном расходилось с теми принципами, которые они проповедовали, но случалось — и Сенека тому примером — что оно полностью им противоречило. И, тем не менее, стоит только произнести слово “стоик” или “стоицизм”, и в сознании людей возникает образ Рима, образ того же Сенеки или Марка Аврелия.…Лишь немногие вспомнят при этом, что изначальной родиной стоицизма была все-таки Греция и почти все с философской точки зрения ценное и оригинальное в стоицизме разработано греческими философами, а отнюдь не римлянами. В чем же дело?

Римские стоики, прежде всего и главным образом – “учители жизни”, “вечные спутники человечества, точнее, той ее части, которая по складу ума и характера близка к стоикам. Короче говоря, стоики для стоиков.

Римляне воины, “мужи”, “государственники” и завоеватели – были стоиками чуть ли не от рождения. Их не интересовал вопрос, “оригинальна или неоригинальна” та или иная философия, их волновало лишь одно: насколько она созвучна их умонастроению, может ли она помочь в их нелегкой жизни, насквозь пронизанной идеей государства и права, насколько она к ней приложима”. Стоицизм приложился прекрасно.

Философия “героического пессимизма” (именно так логично охарактеризовать стоицизм) была очень созвучна мировоззрению римского народа. Тем более что в Рим стоицизм проник в то время, когда тот по своему историческому возрасту соответствовал эпохе Зенона: исторические сумерки сгущались уже и над ним. Как капитан должен покинуть тонущий корабль последним, так и стоику римлянину предстояло в ближайшей исторической перспективе продемонстрировать “городу и миру” свою абсолютную выдержку и доказать свою непоколебимую верность вскормившей его империи. Роптать ему было не на кого, надеяться не на что, нужно было только молча и с достоинством умереть, дабы не уронить себя перед лицом вечности.

Но стоик всегда должен знать (и он знал это), что каждый его поступок встречался скептической ухмылкой циника и что плодами его трудов воспользуется не он сам, а некий “эпикуреец”… Вот те причины, в силу которых философия стоиков оказалась для римлян в буквальном смысле слова “философией жизни”.

Разумеется, сказанное относится не ко всем римлянам поголовно, а лишь сознательным носителям “римской идеи”.

Была и еще одна причина счастливой судьбы стоицизма в Риме (точнее сказать: “посмертной судьбы стоицизма в Риме”): это особые отношения, которые сложились здесь между умирающим стоицизмом и нарождающимся христианством. Многие идеи и образы Нового Завета почти дословно совпадают с цитатами из сочинений Сенеки. Эта близость идей Сенеки христианству уже в древности породила легенду о его христианстве (якобы в христианство Сенеку обратил апостол Павел), что дало повод к составлению мифической переписки между ним и апостолом Павлом. Много родственного с христианством и у Эпиктета, который к тому же по своему социальному положению был близок к членам раннехристианских общин. “Родство” между стоицизмом и христианством не стоит, конечно, преувеличивать: стоики все же, несмотря на целый ряд своих созвучных христианству идей, оставались язычниками, например, Марк Аврелий, “хотя и по долгу службы”, все-таки организовал гонения на христиан. Но это родство не следует и игнорировать. И может быть самое глубокое родство между стоицизмом и христианством следует искать не в совпадении отдельных мыслей и высказываний, а в том самоуглублении личности, на котором история стоицизма заканчивалась, а история христианства начиналась.

Переворот, совершенный стоиками в философии можно назвать, если воспользоваться современным термином “экзистенциальным”: чем безразличней становится мудрей к окружающему его миру (в том числе и социальному), тем сильнее он проникал в сокровенные глубины собственного Я, обнаруживая в своей личности целую вселенную, ранее совершенно неведомую и недоступную. В “Размышлениях” Марка Аврелия достигнута, по-видимому, предельная глубина самопознания и исповедальности, доступные античному человеку. Без этого открытия “внутреннего мира” человека (“внутреннего человека” по терминологии Нового Завета), совершенного стоиками, едва ли была бы возможна победа христианства. Поэтому римский стоицизм можно в определенном смысле, рассматривать как “подготовительную школу” христианства, а самих стоиков (Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия) – как “искателей Бога”.

Со смертью Марка Аврелия умер и стоицизм. Точнее, началось бессмертие стоицизма. В той или иной степени, в той или иной форме стоицизм (уже не столько как философское учение, а как определенное умонастроение, определенный склад ума и характера) возрождался неоднократно. Стоиками были английские пуритане, носители “духа капитализма” и основатели Новой Англии. В России несомненным стоиком был протопоп Аввакум и многие, многие тысячи других.

Разумеется, стоики, как наиболее активная и твердая в своих убеждениях часть населения, в любой стране всегда составляли меньшинство. Но это было социально значимое меньшинство, которому нередко удавалось переломить неблагоприятную ситуацию в лучшую сторону, хотя бы при этом им самим почти никогда не удавалось воспользоваться плодами своей победы.

2. Римские стоики.

Стоицизм стал мировоззрением многих образованных римлян еще в I в. до н. э. В стоицизме искали опоры и Марк Туллий, Цицерон, и Марк Юний Брут, организовавший вместе с Гаем Кассием Лонгином убийство Цезаря. В I в. до нашей эры стоическое мировоззрение разделяли и Варрон, и Коллумелла, и Вергилий, и многие другие римские граждане. В нем они черпали силы для полной непредсказуемыми опасностями жизни.

Крупнейшими теоретиками римского стоицизма в I-II вв. н.э. были Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий.

Радость жизни. Философия стоицизма для XXI века. Уильям Ирвин.

Книга «Радость жизни» американского профессора философии Уильяма Ирвина – одна из ключевых книг стоического ренессанса.

 

Ирвин предпринял образцовую попытку воскресить наследие античных стоиков и научить современных людей жить благой (в стоическом понимании) жизнью.

 

Еще Ницше называл философские школы Античности «опытными лабораториями, в которых было основательно проверено и до конца продумано немало рецептов искусства жить».

 С тех пор эти рецепты были испробованы много кем, в том числе в России.

 

 Стоические ценности разделял Лев Николаевич Толстой, пропагандировавший их у себя в Ясной Поляне.

 

Его младшая дочь вспоминала, как однажды к ней обратилась одна из местных крестьянок:

 

«А вот книжечка есть такая, мне граф дал. Марк Аврелий называется.

 

Мне как сделается скучно, или Никита запьет, или хлеба нету, или еще там что, я сейчас достаю эту книжечку, посажу ребят:

“Петька, читай”.

И так хорошо на душе делается, что все забудешь. Вы достаньте себе эту книжечку».

 

В 1950-х годах ряд стоических принципов были инкорпорированы когнитивно-бихевиоральной терапией.

 

Так что если вы посещаете психотерапевта, велика вероятность, что вы уже пользуетесь какими-то стоическими психологическими техниками в повседневной жизни.

 

И все же, центральный тезис стоиков, что одной добродетели достаточно для благой жизни, вызывает у современного человека скорее недоумение, чем вдохновение.

 

предложи кому-нибудь жить добродетельно – решат, что ты призываешь удалиться в келью с молитвой на устах.

 

В обыденном языке «стоик» означает теперь кого-то бездушного с мордой кирпичом.

 

Наглядно опровергая подобные карикатуры на стоицизм, который никогда не сводился к самоистязанию и учил жить полной жизнью, Уильям Ирвин раскрывает потенциал стоической заботы о себе и ближних в современном мире, шаг за шагом показывая, какую пользу несет стоическое понимание роскоши и лишений, наслаждений и личных ценностей, социальной ответственности и человеческого предназначения.

 

мироощущение римлян, живших в огромной империи, раздираемой социальными и политическими противоречиями, ближе сегодняшнему человеку, тоже живущему в беспокойные времена: мы одинаково нуждаемся в чувстве внутреннего спокойствия и равновесия.

 

работа Ирвина – превосходное введение в стоический праксис.

 

Хотя автор открыл для себя стоицизм только под пятьдесят, он сделал свою жизнь произведением стоического искусства с таким энтузиазмом, которому можно только позавидовать.

 

 Опыт обращения, сопутствовавшие ему осечки и озарения он положил в основу этой книги. 

 

эта книга «всегда должна быть наготове под рукой у тех, кто хочет жить хорошо».

 

Пусть она поможет с радостью отразить те удары судьбы, которые современность подготовила стоикам 21 века.

 

Итак начнем с Жизненного плана.

 

Чего вы хотите от жизни?

 

из всего того, к чему вы могли бы стремиться на протяжении жизни, что вы считаете наиболее ценным?

 

именно высшая цель – первый компонент философии жизни.

 Это означает, что, если у вас ее нет, у вас нет и последовательной жизненной философии.

 

Почему это важно? Потому что без нее вы рискуете прожить жизнь зря: несмотря на все ваши усилия, все приятные развлечения, которым вы можете предаваться, пока живы, в конечном счете вы проживете плохую жизнь.  

 

второй компонент философии жизни – это стратегия достижения высшей цели.

 

Она укажет, как следует вести себя в повседневных делах, максимизируя шансы добиться того, что обладает для вас наибольшей ценностью.

 

представьте, что вы хотите принять меры против растраты не денег, а жизни.

 

Вы могли бы обратиться к эксперту, который направлял бы вас, – философу жизни.

 

 Этот человек помог бы осознать вам жизненные цели и определить, какие из них на самом деле стоящие.

 

 Он напомнил бы: поскольку цели могут вступать в противоречие, следует решить, каким отдать приоритет.

 

Затем помог бы рассортировать цели и расположить их в иерархическом порядке.

 

На вершине будет высшая цель жизни, – ею нельзя жертвовать ради других целей.

 

И когда вы определитесь с этой целью, философ жизни поможет разработать стратегию ее достижения.

 

философов жизни в том смысле, о котором говорится здесь в университете вы не найдете.

Так было не всегда.

 

античные философы давали разные советы относительно того, что следует делать, чтобы достичь хорошей жизни. 

 

 Ученик Сократа Антисфен основал киническую школу, проповедовавшую аскетический образ жизни.

 

Другой сократовский ученик, Аристипп, открыл школу киренаиков, защищавшую гедонистический образ жизни.

 

 Между этими крайностями среди множества других школ мы находим эпикурейскую, скептическую и представляющую наибольший интерес для нас – стоическую, основанную Зеноном Китийским.

 

Книга Радость жизни адресована тем, кто ищет философию жизни.

 

Это философия древних стоиков.

 

Стоическая философия жизни, быть может, и стара, но заслуживает внимания современного человека, желающего вести жизнь одновременно осмысленную и приносящую удовлетворение, то есть хорошую жизнь.

 

эта книга советует, как жить.

 

основная причина изучать стоицизм заключается в том, чтобы уметь применять его на практике.

 

у автора не было резона размышлять над философией жизни.

 

Его вполне удовлетворяла та, которую по умолчанию разделяет большинство из нас:

 

проводить свои дни в поисках достатка, социального статуса и удовольствий.

 

Его жизненную философию, таким образом, можно было бы снисходительно назвать «просвещенным гедонизмом».

 

Когда автор разменял пятый десяток, обстоятельства сговорились познакомить его со стоицизмом.

 

Первым таким обстоятельством был вышедший в 1998 году роман Тома Вулфа «Мужчина в полный рост».

 

Один из его героев случайно открывает для себя философа-стоика Эпиктета и начинает фонтанировать его идеями. Автора это одновременно заинтриговало и озадачило.

Он понял, что стоицизм ближе его аналитическому складу ума, чем буддизм.

 

Уильям поймал себя на том, что подумываю стать не дзен-буддистом, а практикующим стоиком.

 стоики, как оказалось, пытались изгнать из жизни не эмоции как таковые, а лишь негативные эмоции.

Читая их произведения, Уильям видел людей жизнерадостных и оптимистичных, способных отдаваться простым радостям не меньше других (в то же время оставаясь начеку, чтобы не стать их рабами).

Что еще неожиданнее, это были люди, превозносящие чувство радости как таковое.

 

стоики жили деятельной жизнью и упорно трудились, чтобы сделать мир лучше.

 

Сенека отличался исключительной энергией, будучи не только философом, но и успешным драматургом, советником императора и эквивалентом инвестиционного банкира в реалиях I века.

 

 Марк Аврелий же был, помимо философа, римским императором – быть может, одним из величайших.

Когда Уильям читал о стоиках, его переполняло восхищение этими людьми.

Они были отважными, воздержанными, рассудительными и дисциплинированными.

 

Стоики практически единодушно согласны, что едва ли мы достигнем хорошей и осмысленной жизни, не преодолев нашу ненасытность.

 

Также они сходились на том, что замечательный способ перестать постоянно желать большего – убедить себя хотеть только того, что уже имеешь.

 

стоики стали жертвой оговора.

 

Узнав о стоицизме, Уильям начал в сдержанной, экспериментальной манере испытывать его в качестве своей философии жизни.

 

 Перечислю в предварительном порядке некоторые шаги, предстоящие тому, кто сделает стоицизм своей философией жизни.

 

Вы произведете переоценку жизненных целей.

 

В частности, раз и навсегда примете стоическое положение, что множество вещей, которых мы желаем, – главным образом славы и богатства, – не стоят того.

 

Вместо этого вы сконцентрируетесь на достижении спокойствия и того, что стоики называли добродетелью. 

 

Искомое стоиками спокойствие

отмечено отсутствием негативных эмоций, таких как гнев, горе, тревога и страх, и наличием позитивных, в особенности радости.

 

Вы будете прилежно разделять вещи на те, которые контролируете, и те, которые не можете, сосредоточив внимание на первых и перестав беспокоиться о вторых.

 

освоите стоические стратегии, не позволяющие вас расстроить.

 

Дзен-буддист должен медитировать, что требует одновременно времени и (в некоторых формах) высокого телесного и ментального напряжения.

 

Стоическая практика, напротив, не обязывает выделять особые промежутки времени для «занятий стоицизмом».

 

Книга поделена на четыре части. Первая посвящена зарождению философии.

 

Стоицизм, как мы увидим, был одной из самых популярных и успешных философских школ Античности.

 

Во второй и третьей частях  разъясняется, как практиковать стоицизм.

 

 Описаны психологическин техники, созданных стоиками для достижения и поддержания спокойствия.

 

Приведены их советы, как лучше всего справляться с невзгодами повседневной жизни.

 

 В завершение, идеи, посетившие Уильяма в ходе собственной практики.

 

Автор заинтересован в аудитории людей, далеких от академической науки, которых тревожит, не живут ли они напрасно.

 

К ним относятся те, кто почувствовал, что им недостает связной философии жизни, без которой они бесцельно мечутся между повседневными делами: то, чего они добиваются сегодня, лишь перечеркивает достигнутое вчера.

 

если бы древние стоики взяли на себя смелость составить руководство для людей XXI века, как вести хорошую жизнь, каким бы оно было? Последующий рассказ – ответ на этот вопрос.

 

Часть I. Рождение стоицизма.

Глава 1. Философия обретает интерес к жизни.

 

Сократ прожил выдающуюся жизнь. И умер незаурядно: осужден за развращение афинской молодежи и другие предполагаемые преступления, признан виновным своими же согражданами и приговорен к смерти от яда цикуты.

 

 Он мог избежать приговора, попросив о помиловании или сбежав после его оглашения. Однако философские принципы не позволяли ему так поступить.

 

Что до Сократа было тонким философским ручейком, после его смерти превратилось в бурный поток.

 

он «первый свел философию с неба, поселил в городах, ввел в дома и заставил рассуждать о жизни и нравах, о добре и зле».

 

Все обстояло так, словно Сократ, умерев, расщепился на Платона и Антисфена, первому завещав свой интерес к теории, а второму – заботу о правильной жизни.  

 

рост демократии в Древней Греции и Риме вел к тому, что успешную политическую или юридическую карьеру с большей вероятностью делали те, кто умел убеждать.

 

 Отчасти именно по этой причине обеспеченные греческие и римские родители подыскивали ребенку после школы учителей, которые натаскали бы его в красноречии.

 

Подобно софистам, философы тоже учили искусству убеждения, но в отличие от них избегали апелляций к чувствам. 

 

философы считали, что должны научить своих воспитанников не только убеждать людей, но и тому, как хорошо жить самим.

 

Некоторые родители, желавшие дать своим детям философское образование, нанимали философа в качестве домашнего наставника: так, македонский царь Филипп II позвал Аристотеля воспитывать Александра, впоследствии прослывшего Великим.

 

в наши дни человек, испытывающий нехватку жизненной философии, может открыть для себя виртуальную философскую школу, читая труды философов, руководивших античными школами.

Во всяком именно к этому призываю Вас.

 

 Ранние стоики интересовались не только философией жизни, но также физикой и логикой – по той простой причине, что считали эти области знания неразрывно связанными.

 

Стоики полагали, что люди могут наслаждаться хорошими вещами, которые преподносит жизнь, в том числе дружбой и богатством, но только если не привязываются к ним.

Именно поэтому они считали, что периодически мы должны отвлекаться от этих вещей, мысленно представляя потерю того, что приносит нам удовольствие.

 

Точно так же, как ключевым элементом самоидентификации современного человека может стать вера, – для древнего грека или римлянина важной частью того, кто он есть, становилась философская принадлежность.

 

Но, какую бы философию человек в конечном счете ни принял, скорее всего, его жизнь станет лучше, чем если бы он пытался жить – как делает большинство людей – без связной философии жизни вообще.

 

Глава 2.

Первые стоики.

 

Киники, будучи аскетами, проповедовали весьма экстремальный философский образ жизни.

Киники славились не только мудростью, но и острословием.

 

Когда Антисфена спросили, какую женщину брать в жены, он ответил, что, какую ни бери, все равно пожалеешь:

 

«Красивая будет общим достоянием, некрасивая – твоим наказанием».

 

Учеником Антисфена был Диоген Синопский, который пошел еще дальше, став самым известным киником.

 

Лучшей приправой Диоген называл голод, поэтому ел и пил не раньше, чем проголодается и почувствует жажду, «поэтому для него ячменная лепешка казалась вкуснее любого самого изысканного блюда, а проточную воду он пил с большим удовольствием, чем остальные – фасосское вино».

 

На вопрос же, что дала ему философия, Диоген ответил: «Готовность ко всякому повороту судьбы».

 

стоики произошли от киников, «превратив практическое в теоретическое».

 

Философская школа Зенона обрела незамедлительный успех.

 Первоначально его последователей звали зеноновцами, но вскоре, поскольку он имел обыкновение читать лекции в Стоа Пойкиле, они стали известны как стоики.

 

Одной из причин, обеспечивших привлекательность стоической философии, стал отказ от кинического аскетизма: образ жизни стоиков, хоть и тяготел к простоте, все же допускал земные блага.

 

Этот отказ стоики аргументировали тем, что, избегая «хороших вещей» на кинический лад, они бы только демонстрировали, что на самом деле эти вещи желанны для них.

 

Стоики наслаждались «хорошими вещами», что им подворачивались, но в то же время готовились с ними расстаться.

 

Что же тогда следует делать, чтобы достичь того, что стоики назвали бы хорошей жизнью? Быть добродетельным! 

 Как «добродетельным» (то есть совершенным) молотком является тот, что добротно выполняет функцию, для которой предназначен, а именно забивать гвозди, точно так же добродетельный человек хорошо исполняет функцию, для которой предназначены люди.

 

Быть добродетельным, следовательно, означает жить таким образом, каким нам предназначено – то есть, словами Зенона, в согласии с природой. Достигнув этого, добавят стоики, вы достигнете хорошей жизни.

мы рождены, чтобы быть разумными.

 

Связь между тремя составляющими своего учения стоики объясняли разными метафорами.

 

Например, что стоицизм подобен «плодоносному полю, ограда вокруг которого – логика, урожай – этика, а земля и деревья – физика».

 

Мудрец – это цель, к которой стоики стремятся, даже если им никогда ее не достичь.

 

Иными словами, статус мудреца в стоицизме примерно такой же, как у Будды в буддизме. Несмотря на то что большинство буддистов даже не надеются стать такими же просветленными, как Будда, созерцание его совершенства может помочь им обрести некоторую толику просветления.

 

Импортировав стоицизм, римляне приспособили его к своим нуждам. 

главной этической целью греков было достижение добродетели.

 Римские стоики ставили еще одну цель – достижение спокойствия. 

Стоическое спокойствие было психологическим состоянием, отмеченным отсутствием негативных эмоций, таких как горе, гнев и беспокойство, и наличием позитивных, в первую очередь радости.

 

Для римских стоиков стремления к добродетели и покою образуют собой части добродетельного круга: преследование добродетели обеспечивает некоторую степень спокойствия, что, в свою очередь, облегчает продвижение к добродетели.

 

можно предположить, и римские стоики, делая акцент на спокойствии в своей философии, пытались отвлечь внимание от эпикурейцев, тоже манивших слушателей перспективой безмятежности.

 

Выдвинув на первый план спокойствие, стоики сделали свою философию более привлекательной не только для древних римлян, но и, как мне кажется, для современных людей. 

 

Скажите, что владеете древней стратегией обретения спокойствия, – и собеседник наверняка навострит уши.

 

Глава 3. Римский стоицизм.

 

Самыми выдающимися римскими стоиками – и самыми полезными для современного человека – были Сенека, Музоний, Эпиктет и Марк Аврелий.

 

Лучшим писателем был Сенека, чьи трактаты и письма могут послужить доступным введением в римский стоицизм.

 

Музоний известен своим прагматизмом: он давал подробные советы относительно того, как практикующие стоики должны питаться, одеваться, вести себя с родителями и даже заниматься сексом.

 

Сильной стороной Эпиктета был аналитический метод: среди прочего он объяснял, почему стоическая практика может даровать человеку спокойствие.

 

Наконец, «Размышления» Марка Аврелия, своего рода личный дневник, знакомят читателя с мышлением практикующего стоика: можно увидеть, как он ищет стоические решения повседневных проблем, а также тех, которые стояли перед ним как императором Рима.

 

Сенека не принимал жизнь со «стоической» покорностью, а активно участвовал в ней.

 

он был кем-то вроде инвестиционного банкира, сколотившего состояние во многом благодаря финансовому чутью.

 

 Также он был успешным драматургом, сенатором и наставником и главным советником императора Нерона.

 

Его называли: величайший литератор со времен Золотого века, фаворит правящей императрицы.

 

стоики не видели ничего дурного в том, чтобы наслаждаться благами, которые предлагает нам жизнь, покуда мы соблюдаем осторожность в том, как ими наслаждаемся.

 

В частности, нужно быть готовым отказаться от этих вещей без сожаления, если обстоятельства вынудят к тому.

 

Советники, пришедшие на смену Сенеке, убедили императора, что тот состоит в заговоре против него, и в 65 году Нерон распорядился, чтобы философ окончил жизнь самоубийством.

 

Когда друзья, присутствовавшие при исполнении приговора, начали оплакивать его судьбу, Сенека отчитал их. Куда же подевался, спросил он, ваш стоицизм?

 

Он перерезал вены на руках, но из-за преклонного возраста и истощенности кровь у него текла медленно, поэтому ему пришлось также вскрыть вены на голенях и под коленями.

 

Тем не менее смерть не наступала. Тогда он попросил друга принести яд, который выпил без фатальных последствий. Наконец его отнесли в баню, где он задохнулся от пара.

 

В трактате «О блаженной жизни» Сенека объясняет, как лучше всего искать спокойствия.

 

В сущности, мы должны прибегнуть к нашей способности рассуждать, чтобы избавиться от всего, «что страшило нас или раздражало».

 

Сенека говорит своему другу Луцилию, что если тот желает практиковать стоицизм, то должен «научиться радоваться». 

 

Как видим, словосочетание «жизнерадостный стоик» отнюдь не оксюморон.

 

Гай Музоний, наименее известный из четырех великих римских стоиков, родился около 30 года н. э.

 

в своей школе Музоний вел занятия в форме сократического диалога с учениками. 

 

В годы правления Нерона Музоний находился в зените славы и влияния.

Но, Нерон заключил его в тюрьму, а затем отправил в изгнание (согласно Тациту, настоящей причиной была зависть Нерона к философской славе Музония).

 

Находясь в изгнании на необитаемом острове Гиар, Музоний принялся изучать крошечный остров и его обитателей, редких рыбаков.

 

Вскоре он обнаружил пресный родник, благодаря чему остров стал пригоднее для жизни. 

 

После смерти Нерона Музоний вернулся в Рим.

 

Позднее император Веспасиан изгнал из столицы всех философов, но для Музония, похоже, сделал исключение.

 

Однако позже он вновь угодил в ссылку. Прожил 70 лет (30-100 годы н.э).

 

Согласно Музонию, философией заниматься необходимо – ибо посредством чего еще мы можем рассчитывать на хорошую жизнь?

 

Музоний также полагал, что философская практика требует от человека энергичного участия в общественных делах.

 

Эпиктет, самый знаменитый из учеников Музония, родился рабом где-то между 50 и 60 годом н. э.

 

В юности он, по собственным словам, ходил и расспрашивал людей, заботятся ли они о душе. 

 

После смерти Нерона Эпиктету даровали свободу. Он основал философскую школу, но был изгнан Домицианом вместе с остальными римскими философами.

 

 Тогда он перенес школу в Никополь, располагавшийся на западе современной Греции.

 

После убийства Домициана стоицизм вновь обрел былую респектабельность и даже вошел в моду среди римлян.

 

Эпиктет к тому времени прослыл ведущим учителем стоицизма.

 

Он описывает идеального ученика как того, кто стремится «быть неподверженным страстям и невозмутимым» и будет удовлетворен, если сможет «проводить жизнь неподвластным препятствиям и неподвластным печалям».

 

Cтоическая школа, утверждал он, должна быть подобна врачебному кабинету, который пациенты покидают в дурном расположении, а не в хорошем, так как любое лечение, несущее пациенту выздоровление, наверняка принесет ему и дискомфорт.

 

его лекции были «уроками диалектики – приглашением к аудитории исследовать самих себя»^.

 

По Эпиктету, главным предметом философии должно быть искусство жизни:

как дерево служит материалом плотнику, а бронза – скульптору, ваша жизнь должна быть тем материалом, на котором вы оттачиваете искусство жизни.

 

Более того, подобно тому, как опытный плотник учит подмастерьев, демонстрируя разнообразные техники для создания вещей из дерева, Эпиктет обучал учеников искусству жизни, показывая техники, посредством которых можно сделать что-нибудь со своей жизнью.

 

«Поутру следует сказать себе: сегодня мне придется столкнуться с людьми навязчивыми, неблагодарными, заносчивыми, коварными, завистливыми, неуживчивыми.

 

 Эти свойства проистекают от незнания ими добра и зла».

 

Эти слова принадлежат самому могущественному на тот момент человеку в мире – Марку Аврелию, императору Рима.

 

Благодаря его высокому положению мы знаем о Марке Аврелии больше, чем о любом другом римском стоике.

 

Марк Аврелий родился в 121 году. 

Подростком он научил сочетать дни, полные напряженной деятельности, с периодами расслабления, а также противостоять, всегда «оставаясь верным себе», болезни и боли.

 

Когда Марку исполнилось 16, император Адриан усыновил его дядю по материнской линии Антонина, который, в свою очередь, усыновил юного философа.

 

 С того момента, как юный Марк Аврелий приобщился ко двору, он получил политическую власть и, когда Антонин стал императором, фактически оказался его правой рукой.

 

Однако он не позволял этой власти вскружить себе голову: в течение тринадцати лет, пока Марк Аврелий был ближайшим помощником Антонина, он не дал ни одного повода думать, что жаждет единоличного правления.

 

 Более того, когда Антонин умер и власть перешла Марку, он назначил соправителем Луция Вера.

 

Впервые в истории во главе Римской империи стояло два императора.

 

По сравнению с большинством римских императоров Марк Аврелий был исключительно хорош.

 

Во-первых, он проявлял чрезвычайную сдержанность в отправлении своей власти.

Говорят, ни один император не выказывал Сенату большего уважения. Он следил, чтобы государственные средства не тратили впустую.

 

Историк Эдуард Гиббон назвал Марка Аврелия последним из «пяти хороших императоров» (остальными четырьмя были Нерва, Траян, Адриан и Антонин), в правление которых с 96 по 180 год «положение человеческого рода было самое счастливое и самое цветущее» во всемирной истории.

 

Каждый из пяти императоров заслуживает быть помещенным в ряду славнейших правителей, когда-либо живших на свете».

 

Марк Аврелий – редкий пример царя-философа и, быть может, единственный пример философа, которого подданные хотели видеть своим царем.

 

В зрелые годы Марк Аврелий остро нуждался в покое, который мог дать стоицизм.

 

Он был болен – вероятно, язвой. Семейная жизнь служила для него источником страданий: супруга, вероятно, была ему неверна, а из четырнадцати детей выжили только шестеро.

 

 Государственные дела тоже шли так себе. Во время правления Марка Аврелия рубежи империи сотрясали многочисленные восстания, и часто он лично возглавлял кампании против непокорных народов.

 

Против него поднимали мятежи и его собственные подданные.

 

 Подчиненные обращались к нему с непочтительностью, которую он «спокойно переносил».

 

Граждане травили о нем анекдоты, но безнаказанно. В годы его правления империю также поразили чума, голод и такие стихийные бедствия, как землетрясение в Смирне.

 

Ввиду всего этого он с полным основанием в «Размышлениях» заключает, что «искусство жизни более напоминает искусство борьбы, нежели танцев»

 

Но, среди стольких ужасных и небывалых событий он и сам остался в живых, и сохранил державу.

 

Стоицизм Марка Аврелия мог стать таким же благом для философии, каким обращение императора Константина для христианства.

 

 Однако он не проповедовал свои взгляды. Не читал согражданам лекций о пользе стоической практики, не знакомил их со своими философскими трудами.

 

 «Размышления» были личным дневником, изначально носившим заглавие «К самому себе»; изданы посмертно.

 

И хотя император, похоже, подтолкнул многих римлян называть себя стоиками – в надежде втереться к нему в доверие – массовым увлечением это не обернулось.

 

 Таким образом, в определенном смысле с Марком Аврелием римский стоицизм достиг зенита.

 

Сегодня, непопулярность стоицизма объясняется, В первую очередь тем, что современные люди редко видят необходимость в жизненной философии.

 

Вместо этого они обычно целыми днями работают, чтобы позволить себе гаджет последней модели, пребывая в твердой уверенности, что лишь покупка достаточного количества вещей гарантирует жизнь, одновременно осмысленную и приносящую удовлетворение.

 

Более того, даже если их осенит, что в жизни есть нечто большее, чем шопинг, едва ли они обратятся в поисках жизненной философии к стоицизму.

 

Часть II. Психологические техники стоиков.

 

Глава 4. Негативная визуализация. Как подготовиться к наихудшему?

 

Представляя неприятности, мы уменьшаем их воздействие на нас, когда, несмотря на принятые меры, они все же произойдут: «Тот, кто увидел зло в будущем, лишает его силы в настоящем»

.

 

 Несчастья, особенно тяжелы для тех, кто помышлял «лишь о счастливом».

 

Мы, люди, несчастны в значительной степени потому, что ненасытны.

 

Приложив немалые усилия, чтобы заполучить объект своих желаний, обычно мы теряем к нему интерес.

 

 Вместо того чтобы приносить нам удовлетворение, он быстро наскучивает – и мы кидаемся утолять новые, еще более сильные желания.

 

это феноменгедонистической адаптацией.

 

Гедонистическая адаптация затрагивает и близкие отношения.

 

 Мы можем встретить свою вторую половину и после череды ухаживаний вступить в брак. Однако после кратковременного супружеского счастья нам начнут бросаться в глаза недостатки партнера, а вскоре полезут мысли о новых отношениях с кем-то другим.

 

В погоне за удовлетворенностью люди оказываются на своего рода беговой дорожке.

 

Неосуществленное желание вызывает недовольство.

 

Мы изо всех сил стараемся исполнить его – в надежде, что это принесет удовлетворение.

 

 Проблема, однако, в том, что, получив желаемое, мы привыкаем к его наличию и в результате перестаем желать – или, по крайней мере, находим не столь желанным, как прежде.

 

Поэтому остаемся такими же неудовлетворенными, какими были прежде.

 

Следовательно, один из ключей к счастью – остановить процесс гедонистической адаптации.

 

нужна такая техника, которая заставляла бы желать того, что у нас уже есть. 

 

кратчайший путь к счастью – научиться желать то, что уже имеешь. 

 

Стоические философы советовали периодически воображать потерю того, что вам дорого: например, что жена ушла от вас, машину угнали, а с работы уволили.

 

Поступая так, полагали стоики, мы будем дорожить супругой, автомобилем или работой сильнее, чем обычно.

 

Эта техника негативной визуализации. 

 

это самое полезное, что есть в психологическом арсенале стоиков.

 

как не пасть жертвой горя в будущем?

 

Нужно предвидеть события, которые могут ее заставить горевать.

 

Нужно помнить, что мы всё «получили взаймы» у фортуны, которая может что угодно забрать обратно без разрешения и уж тем более без предупреждения.

 

Вот почему «мы всех своих близких ‹…› должны любить, понимая, что нам не обещано ни постоянного, ни даже длительного общения с ними».

 

Таким образом, радуясь обществу близких, следует периодически отвлекаться и уделять время размышлению о том, что этой радости рано или поздно придет конец.

 

Эпиктет призывал не забывать, когда мы целуем своего ребенка, что тот смертен и дан нам «на настоящее время, не как не могущее быть отнятым и не навсегда».

 

 Непосредственно во время поцелуя стоит сосредоточиться на мысли, что завтра ребенка может не стать.

 

Помимо смерти родных стоики также призывали иногда представлять потерю друзей вследствие смерти или размолвки.

 

 При прощании с другом Эпиктет советует говорить себе: это расставание может стать последним^.

 

 Тогда мы будем в меньшей степени пренебрегать друзьями и получим от дружбы гораздо больше удовольствия.

Среди всех смертей, которые следует мысленно созерцать, должна быть и наша собственная.

 

мы должны время от времени делать паузу в повседневных делах и напоминать себе, что не будем жить вечно, а значит, завтра может не настать.

 

 Вместо того чтобы превратить вас в гедониста, такое размышление поможет увидеть, как чудесно быть живым и иметь возможность посвятить день тому, чем вы занимаетесь.

 

Это сократит риск растратить дни впустую.

 

Иными словами, рекомендуя проживать каждый день как последний, стоики добиваются изменения не наших поступков, но настроя, с которым те совершаются. 

 

представлять собственную смерть может заметно увеличить наслаждение от жизни.

 

Помимо расставания с жизнью стоики советовали воображать потерю имущества.

 

В свободные минуты многие поглощены мыслями о том, чего хотят, но не имеют. Было бы гораздо полезнее, проводить это время, размышляя обо всем, что у вас есть, и о том, как бы этого могло не хватать.

 

Попробуйте представить, каково вам будет, если вы лишитесь собственности (в том числе дома, машины и банковского счета), способностей (в том числе говорить, слышать, ходить, дышать и глотать) и, наконец, свободы.

 

Порадовавшись, что стакан наполовину полон, а не полностью пуст, стоик выразит признательность за то, что у него вообще есть стакан: в конце концов, его могли разбить или украсть.

 

Тот, кто овладел стоической игрой в совершенстве, затем обратил бы внимание, до чего чудная вещь эти стеклянные сосуды: дешевые и весьма прочные, не портят вкуса содержимого и – о чудо из чудес! – позволяют разглядеть, что в них налито.

 

Пусть это звучит глуповато, но того, кто не утратил умения радоваться, мир не перестает удивлять.

 

Негативная визуализация служит мощным противоядием от гедонистической адаптации.

 

 Сознательно размышляя о потере того, что нам дорого, можно научиться вновь дорожить этим, воскресив в себе способность к радости.

 

Детей легко обрадовать в том числе потому, что для них нет практически ничего само собой разумеющегося.

 

 Для них мир полон неведомого и удивительного. Им пока невдомек, как он устроен: бывает, то, что окружает их сегодня, назавтра загадочным образом исчезает.

 

 Сложно принимать нечто как должное, если даже не уверен, сколько оно просуществует.

Но по мере взросления дети пресыщаются.

 

чтение молитвы перед едой (и любой благодарственной молитвы в целом) – это форма негативной визуализации.

 

Прежде чем приступить к трапезе, произносящий молитву делает паузу, чтобы напомнить себе, что еды могло не быть и тогда собравшиеся голодали бы.

 

И даже если еда в наличии, ему могло не посчастливиться разделить ее со всеми, кто сейчас за обеденным столом. Прочитанная с такими мыслями молитва способна превратить рядовой прием пищи в повод для торжества.

 

можно практиковать негативную визуализацию, наблюдая чужие неприятности и размышляя о том, что они могли случиться и с вами.

 

проективная визуализация поможет увидеть относительную незначительность неприятностей, случающихся с нами, и тем самым не даст им потревожить наше спокойствие.

 

несколько раз в день или неделю стоик приостанавливается в своем наслаждении жизнью, чтобы представить, как абсолютно все, что приносит ему удовольствие, может быть отнято.

 

Кроме того, есть разница между тем, чтобы представлять что-то плохое и тревожиться из-за этого.

 

практика негативной визуализации, помогая ценить мир, одновременно подготавливает к его изменениям.

 

практиковать негативную визуализацию – значит созерцать непостоянство окружающей действительности, поэтому отец, практикующий ее как следует, сделает два вывода: ему повезло иметь дочь, но неизвестно, как долго, поэтому нужно быть готовым потерять ее.

 

практикуя негативную визуализацию, мы можем надеяться обрести то, что Сенека называл главным благом стоицизма, – «огромную радость, ровную и безмятежную».

 

Созерцая бренность всего в мире, мы вынуждены признать, что каждый раз, делая что-то, можем делать это в последний раз, и осознание этого придает нашим действиям значимость и глубину.

 

Глава 5. Дихотомия контроля. Как стать неуязвимым?

 

«совместить счастье и тоску по отсутствующему невозможно.

 

Лучшая стратегия получения того, что вы хотите – научиться хотеть только легко достижимых вещей, а в идеале тех, в достижении которых вы можете быть уверены.

 

Что-бы обрести радость, измените самих себя – точнее, свои желания.

 

если вы ищете удовлетворенности, лучше и проще изменить себя и то, чего вам хочется, чем мир вокруг.

 

всякое желание того, что вне нашей власти, чревато нарушением спокойствия: не получив желаемого, мы расстроимся, а его получение будет сопряжено с тревогой.

(рис.)

из существующих вещей одни нам подконтрольны целиком, другие неподконтрольны вообще, третьи подконтрольны, но не целиком.

Например, полностью нам неподконтрольные (взойдет ли завтра солнце) и подконтрольные, но не полностью (победа в теннисном матче).

 

глупо тратить время на то, чтобы беспокоиться о вещах, не зависящих от нас: в этом случае всякие хлопоты тщетны. Вместо этого следует заботиться о вещах, которые от нас зависят, поскольку мы способны претворить их в жизнь или предотвратить.  

 

имеет смысл тратить время и силы на вещи, которые мы контролируем целиком.

 

прежде всего над целями, которые мы ставим перед собой.

 

мы в той же степени контролируем свой характер.

 

Помешать нам достичь доброты и достоинства можем только мы сами.

 

 Целиком в нашей власти воспрепятствовать тому, чтобы в нашей душе поселились низость и вожделение.

 

Ничто не мешает нам смирить гордыню, подняться над наслаждениями и страданиями, не искать популярности и сдерживать вспыльчивость. Кроме того, в наших силах не ворчать, быть заботливыми и открытыми.

 

Так, целью игры в теннис будет не победа в матче (нечто внешнее, что человек контролирует лишь частично), а игра на пределе возможностей (нечто внутреннее, над чем он имеет полный контроль). 

 

поставив перед собой цель играть на максимуме, мы получаем важное преимущество (уменьшаем возможные переживания).

 

Стоики, например, порекомендовали бы, чтобы я обеспокоился тем, любит ли меня жена, хотя это и не в моей полной власти. Однако, обеспокоившись этим, я не должен ставить перед собой внешней цели (например, заставить ее полюбить меня).

 

моя цель должна быть внутренней: вести себя, насколько это в моих силах, достойным любви образом.

 

Интернализируя свои цели в повседневной жизни, стоик способен сохранять безмятежность в ситуациях, которые контролирует лишь отчасти.

 

Думаю, особенно важно интернализировать цели, если «внешний провал» – обычное дело в вашей профессии.

 

Англ. external failure – неисправность, вызванная внешними факторами, а не внутренними дефектами. 

(Рис. 2 Трихотомия контроля)

Боязнь провала – это свойство психики, поэтому неудивительно, что, изменяя наше психологическое отношение к «провалу» (посредством тщательного отбора целей), мы можем повлиять на то, в какой степени его боимся.

 

интернализация целей – очевидный шаг для того, кто, подобно стоикам, хочет заботиться только о том, что контролирует, и сохранять спокойствие, прилагая усилия, которые могут потерпеть крах (во внешнем смысле слова).

 

Цель стоика  не изменить мир, а сделать все возможное, чтобы добиться определенных изменений.

 

Глава 6. Фатализм. Отпустить прошлое… и настоящее.

 

Если мы стремимся к хорошей жизни, то должны желать не того, чтобы события соответствовали нашим желаниям, а заставить желания соответствовать событиям.

 

Жизнь древних римлян, таким образом, была подобна договорным скачкам: богини уже знали, кто победит, а кто проиграет в этом жизненном состязании. 

 

Однако, несмотря на их детерминизм, несмотря на веру в то, что все случившееся должно было случиться, древние не были фаталистами в отношении будущего.

 

проповедуя фатализм, стоики советовали быть фаталистами в отношении не будущего, но прошлого и настоящего.

 

фатализм в отношении прошлого и настоящего любопытным образом связан с негативной визуализацией. Практикуя ее, мы размышляем, как наша ситуация могла бы стать хуже, чтобы заставить себя ценить то, что имеем.  

 

Великие стоики, Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий: не нуждающиеся для удовлетворения практически ни в чем, они постоянно стремились к чему-то.

 

Более того, стоики не видели ничего дурного в том, чтобы наслаждаться обстоятельствами: Сенека даже советует «со вниманием относиться и ко всем прочим вещам, делающим жизнь красивее и удобнее».

 

Глава 7. Самоотречение. О темной стороне удовольствий.

 

нужно не только жить, как если бы мы попали в сложную ситуацию, но и вызывать ее самостоятельно.

 

 В частности, заставлять себя испытывать дискомфорт, которого можно было бы легко избежать. Скажем, одеваться в прохладную погоду недостаточно тепло.

 

Можно периодически доводить себя до жажды и голода, а также спать на чем-то жестком.

 

Приветствуйте некоторую степень дискомфорта в своей жизни.

 

три преимущества добровольного дискомфорта.

 

Во-первых, погружая себя в добровольный дискомфорт – например, выбирая холод и голод тогда, когда можно быть сытым и в тепле, – мы закаляем себя против будущих бедствий.

 

дискомфорт можно рассматривать как своего рода вакцину.

 

Или, как страховой взнос: если мы позже станем жертвой несчастья, то испытаем значительно меньший дискомфорт, чем в случае его неуплаты.

 

Второе преимущество приходит не в будущем, а незамедлительно.

 

 Человек, регулярно переносящий небольшие неудобства, будет увереннее и в том, что перенесет бОльшие, поэтому перспектива испытать их в будущем не окажется для него источником беспокойства в настоящем.

 

Третье преимущество добровольного дискомфорта: оно учит дорожить тем, что у нас уже есть. 

 

Стоики советуют иногда воздерживаться и от других, относительно безобидных удовольствий.

 

Например, от бокала вина – не из боязни стать алкоголиком, а чтобы научиться самоконтролю.  

 

самоконтроль — одна из важнейших черт, которые требуется приобрести. 

 

Так, между наслаждением едой и обжорством довольно тонкая грань.

 

А еще существует опасность привязаться к тому, что приносит удовольствие, поэтому, даже наслаждаясь приятными вещами, мы должны быть начеку.

 

Но, сила воли похожа на мышцу: чем больше ее тренируешь, тем она сильнее.

 

А, отказ от наслаждений сам по себе может приносить наслаждение.

 

 

Глава 8. Медитация. Самонаблюдение в стоицизме.

 

участвуя в повседневных делах, играйте одновременно роль участника и наблюдателя.

 

внутри нас должен быть стоик-страж, наблюдающий за нами и комментирующий наши достижения на стезе стоицизма. 

 

Помимо событий дня часть медитации можно посвятить прохождению своего рода мысленного чек-листа.

 

Практикую ли я психологические техники, рекомендованные стоиками?

 

Занимаюсь ли периодически негативной визуализацией?

 

Провожу ли различие между подконтрольными мне вещами, неподконтрольными и находящимися под частичным контролем?

 

Не забываю ли интернализировать свои цели?

 

Не зацикливаюсь ли на прошлом и сосредоточен ли вместо этого на будущем?

 

Ограничиваю ли себя сознательно в чем-либо? Попробуйте также оценить, получается ли следовать советам стоиков в повседневных делах.

 

Согласно стоикам, практика стоицизма влияет не только на мысли и желания бодрствующих людей, но и на сны.

 

Зенон предполагал, что по мере совершенствования в стоицизме мы перестанем видеть сновидения, в которых наслаждаемся постыдными вещами.

 

Однако важнейший признак продвижения в стоической философии – изменение эмоциональной жизни.

 

вы начнете испытывать меньше негативных эмоций, а также реже желать, чтобы все было иначе, и чаще наслаждаться сложившимся порядком вещей. 

Имагинативные упражнения римских стоиков. Теоретическое основание этического выбора

Данная статья, посвященная имагинативным упражнениям римских стоиков, основывается, главным образом, на концепции Пьера Адо, который в своих работах анализирует преобразование духовного начала личности посредством духовных упражнений. Мы исходим из предположений Пьера Адо о существовании в античной философии особых практик, преобразующих личность, отличных от теоретического дискурса. Если дискурс в античной философии являлся теоретической частью учения, то духовные практики – воплощали дискурс в жизнь. Преобладание практического над дискурсивным было отличительной чертой античной философии, вообще и стоицизма, в частности. Сенека в связи с этим отмечает: «Философия же учит делать, а не говорить. Она требует от каждого жить по ее законам, чтобы жизнь не расходилась со словами и сама из-за противоречивых поступков не казалась пестрой. Первая обязанность мудрого и первый признак мудрости – не допускать расхождения между словом и делом и быть всегда самим собою». (Sen. Ep. XX. 2)

 

В контексте философии стоиков имагинативные упражнения являются, наряду с телесными и риторическими упражнениями, одной из форм стоических духовных практик. Мы рассмотрим лишь два имагинативных упражнения – осознанное умирание и предвосхищение грядущих бедствий (praemeditatio malorum).

Концепция осознанного умирания впервые рассматривается в диалоге «Федон» в контексте общей проблематики бессмертия души: «Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним – умиранием и смертью». (Phaedon 64 a) Говоря о смерти, Сократ, на самом деле, говорит о жизни, имея в виду освобождение из плена феноменов, путем обоснования ноуменального предела философского познания. В связи с этим, П. Адо (2005, с. 42) утверждает, что «Упражняться в науке смерти — это упражняться в умерщвлении своей индивидуальности, своих страстей для усмотрения вещей в перспективе универсальности и объективности».

Таким образом, стоическое ars moriendi призывает человека отрешиться от мнений и подчинить свою жизнь рациональным, объективным принципам. В данном контексте именно смерть является основополагающей человеческой тревогой. Но как показывают стоики, человек боится не самой смерти, а представлений о ней: «Так думаешь ли ты о том, что суть всех зол, неблагородства и малодушия у человека это не смерть, а скорее страх смерти? Так вот, против него ты, у меня, упражняйся, сюда пусть будут направлены все рассуждения, упражнения на деле, чтения на занятиях, и ты узнаешь, что только так люди становятся свободными». (Epict. Disc. III. 26. 38-39)

Существует связь между осознанным умиранием и предвосхищением грядущих бедствий; так, осознанное умирание является частью (хотя и наиболее важной) базового медитативного упражнения praemeditatio malorum, которое обобщает в сознании индивида сумму негативных представлений, аннулируя их посредством логических обобщений и  кратких, убедительных максим. Краткость, убедительность и четкая аргументированность подобных сентенций позволяла использовать их на подсознательном уровне в каждом случае, когда индивид ощущает на себе негативное воздействие жизненных обстоятельств. «Это упражнение медитации позволит быть готовым к тому моменту, когда случится неожиданное и, быть может, драматическое обстоятельство. То есть мы заранее будем представлять себе трудности жизни: бедность, страдание, смерть; мы будем смотреть на них лицом к лицу, помня, что это не беды, поскольку они не зависят от нас; мы зафиксируем в своей памяти яркие максимы, которые в нужный момент помогут нам принять эти события, составляющие часть общего хода Природы». (Адо, 2005, с. 28-29)

Следует отметить, что духовные практики стоиков, и, в частности, имагинативные упражнения тесно связаны с политикой. Поскольку главной целью духовных практик было достижение индивидом внутренней свободы, самодостаточности и духовной независимости, сама концепция внутренней свободы соотносилась со свободой, рассматриваемой в политическом смысле (libertas). Во времена правления династии Юлиев-Клавдиев понятие libertas все еще воспринималось в связи с конституционным порядком поздней Республики — деятельностью магистратов, правами и привилегиями сената, однако все чаще данное понятие ассоциировалось с персональной свободой. Как отмечает Я.Ю.Межерицкий, (1988, с. 52) «Отделение государства от гражданского коллектива вело к отчуждению личности от государства, порождая дальнейшую девальвацию полисных ценностей и в корне меняя отношение к политической деятельности». Когда республиканские права и привилегии были утрачены, а личность перестала считать себя неотъемлемой частью гражданской общины, римская аристократия обратила свои взоры к наследию греческой философии, главным образом, к стоицизму.

В стоических имагинативных упражнениях римская элита нашла теоретическое основание самоубийства, которое мы вслед за Я.Ю.Межерицким склонны считать крайним вариантом ухода из сферы общественной деятельности. Принято считать, что стоики всецело поддерживали идею самоубийства как такую, однако, как верно отметил П.Тиллих (1995, с. 14-15) «стоический призыв к самоубийству адресован не тем, кто побежден жизнью, но тем, кто сам победил жизнь, кто способен как жить, так и умереть, и может сделать свободный выбор между жизнью и смертью. Самоубийство как побег, вызванный страхом, противоречит стоическому мужеству быть».

Таким образом, социальная сущность духовных практик состояла в обосновании необходимости внутреннего развития человека, тех внутренних его черт, благодаря которым он может реализовать себя как внутренне самодостаточная и духовно независимая личность. В свою очередь, политический аспект имагинативных упражнений состоял в том, что в условиях авторитарного режима Юлиев-Клавдиев внутренняя свобода (как следствие практикования имагинативных упражнений) являлась одной из действенных форм оппозиционности правящему режиму. Внутренняя свобода могла иметь формы того, что Цицерон описал как вынужденный досуг государственного деятеля (otium cum dignitas) или же в форме самоубийства, которое хотя и могло быть осуществлено по приказу принцепса, однако не переставало восприниматься в качестве протестного жеста.   

Кроме того, самоубийство являлось и этическим выбором, обоснованием чего служила стоическая этика. Согласно взглядам стоиков самоубийство при определенных обстоятельствах было желанным. В связи с этим М.Гриффин (Miriam Griffin, p. 196) отмечает, что теоретическим обоснованием самоубийства являлась теория Панэция, согласно которой индивид должен жить и действовать в соответствии со своими врожденными способностями, а также в соответствии с тем, какое место в социальной и политической структуре он занимает. В качестве примера, М.Гриффин, цитирует Эпиктета, который считал, что атлету, получившему физическое увечье следует выбрать смерть, а философу  — подвергнуться гонениям и даже совершить самоубийство, защищая свои взгляды.

Таким образом, суицид, как форма политического протеста исходил из невозможности вести полноценную жизнь в качестве политика и общественного деятеля, а сам уход из жизни обрел черты этического выбора, продиктованного принципиальной невозможностью совершать нравственно-должные поступки в условиях авторитарного общества.

В данной статье мы рассмотрели особенности стоических имагинативных упражнений, а также раскрыли причины, благодаря которым данные практики стали теоретическим основанием суицида, который в условиях авторитарного общества эпохи Юлиев-Клавдиев являлся не только формой политического протеста, но также и осознанным этическим выбором. Кроме того, суицид являлся проявлением внутренней свободы, концепция которой позволила определить точки соприкосновения этики и политики в философии стоиков.

 

 

Библиография:

 

1. Адо П. Духовные упражнения и античная философия. — М.;СПб.: «Степной ветер»; «Коло», 2005. – 448 с.
2. Межерицкий Я.Ю. Iners Otium  // Быт и история в античности. – М.: Наука, 1988. – 272 с.
3. Тиллих П. Избранное: Теология культуры. – М. «Юрист», 1995. – 479 с.

4.     Беседы Эпиктета. – М.: «Ладомир», 1997. – 312 с.

5. Сенека Луцій Анней Моральні листи до Луцилія. – К.: «Основи», 1999. – 603 с.
6. Griffin M. Philosophy, Cato, and Roman Suicide: II. Greece & Rome, Second Series, Vol. 33, No. 2 (Oct., 1986), pp. 192-202

 

это что за направление в философии? Суть и краткая характеристика стоицизма

Философское древнее течение стоицизм – это своеобразная дань добродетели, которая учит всех и каждого нравственности, порядку и ответственности. Данные догмы появились во времена позднего эллинизма и существовали в античном обществе несколько веков. Свое название, основы и суть это течение получило в Греции, но очень скоро стало популярным в Римской империи. Невозможно рассказать о том, что такое стоицизм, кратко. Потому мы, опираясь на труды древних мудрецов, более широко рассмотрим это понятие.

Зарождение и описание

Примерной датой основания школы стоицизма в античном мире считают IV век до нашей эры. Именно тогда в Портике Стоа Пойкиле прошло первое публичное выступление Зенона Китийского. Он исполнял роль учителя и рассказывал всем желающим о своих открытиях и размышлениях в области философии. Так он стал основателем новой школы, которая позже буквально обросла другими догмами и стереотипами. Если говорить в общем, то стоицизм в философии – это мужественность, непоколебимость, твердость и стойкость ко всем жизненным испытаниям. Можно с полной уверенностью сказать, что образ типичного стоика, каким он рисовался в представлении античных мудрецов, плотно закрепился в сознании европейского общества. Такой термин всегда характеризует человека выносливого, несентиментального, того, кто испытывает чувство долга перед собой и окружающими. Также стоит отметить, что стоицизм – это отвержение любых эмоций, так как именно они мешают человеку мыслить здраво и принимать рациональные решения.

Периодизация

В этом вопросе мнения ученых расходятся. Некоторые исследователи выделяют в истории развития данной школы так называемый нулевой период. Считается, что в Стоа Пойкиле мудрецы, которые имели именно стоические взгляды на жизнь, собирались еще за 300 лет до рождения основателя этого течения. К сожалению, все их имена утеряны.

Первый период – Древняя Стоя. Длился с IV по II века до нашей эры. Его главным действующим лицом был, конечно же, основатель – Зенон Китийский. Наряду с ним выступали Клеанф и Хрисипп из Сол. Первый этап стоицизма принято считать исключительно греческим, так как за пределы данной страны учения пока что не выходили. После смерти своих наставников их делом занимались ученики. Среди них можно выделить Диогена Вавилонского, Кратета Малльского, Антипатра и проч.

Средняя Стоя, или Стоический Платонизм. Существовал со II по I века до нашей эры. Главные действующие лица эпохи – Посидоний и Панетий Родосский. Именно эти представители стоицизма начали перевозить свои знания в Рим, где позже они также стали популярными. Продолжали развивать школу их ученики – Дардан, Диодот, Афинодор и др.

Поздняя Стоя — с I по II век нашей эры. Этот период также известен как Римский стоицизм, так как именно в этом государстве уже продолжалось развитие учения. Главными представителями третьей эпохи являются Марк Аврелий, Сенека и Эпиктет.

Иногда ученые выделяют и четвертый период существования этой школы, который по времени совпадает с третьим. В данном случае поздний стоицизм представлен платониками и пифагорийцами. Главным действующим лицом тут является Филон Александрийский.

На чем основана данная философия?

Для того чтобы понять, как излагали в те времена мудрецы свои мысли, что именно они вкладывали в головы окружающих, необходимо уяснить, что же собой представляло учение стоицизма. Теория данной школы, которую «запатентовал» Зенон, делилась на три части. Это была логика, физика и этика (именно такая последовательность). Нередко ее сравнивали с цветущим садом, где логика – защитная ограда, физика – растущее дерево, а этика – его плоды. Аналогично на данные три части делили и яйцо – скорлупа, белок и желток (в известной последовательности). Коллега Зенона, Клеанф, полагал, что стоицизм – это учение куда более широкое, потому оно должно включать в себя больше компонентов. Он ввел такие разделы, как диалектика, риторика, политика, этика, теология и физика. Те мудрецы, которые продолжали развивать учение после смерти основателей, вернулись к первоначальной теории, включающей три элемента.

Логика

Логика стоиков состоит из сугубо теоретических выводов, каждый из которых должен быть правильным. При этом сразу отметим, что сопоставить их невозможно, так как теория каждого последующего опровергает правильность предыдущего. Пройти этот этап учения необходимо потому, что, как утверждал Хрисипп, это меняет состояние материальной души. Итак, рассмотрим кратко несколько логических выводов стоицизма:

• Если существует А, то существует и В. А есть, значит, есть и В.
• А и В одновременно не существуют. А мы имеем, значит, В существовать не может.
• Существует либо А, либо В. При этом В отсутствует. Следовательно, А существует.

Физика

Чтобы понять этот раздел, важно вспомнить, что стоицизм в философии – это вещь сугубо материальная. Именно на материи основываются все его учения, которые отвергают и чувства, и эмоции, и прочие проявления чего-то необъяснимого и неосязаемого. Итак, стоикам мир представляется как живой организм, который является материальной частью материального Бога, который все это создал. Именно таким есть и сам человек, судьба которого предопределена Создателем – она в данном контексте именуется роком. Потому всякое возражение против замысла Всевышнего бессмысленно и даже наказуемо. Стоики полагают, что на пути к осуществлению своего долга человек встречает страсть, которая становится самой главной его занозой. Избавившаяся от страстей личность становится сильной и готовой сражаться. Сила, в свою очередь, – это тончайшая материя, которая посылается Господом.

Этика стоицизма

В этическом аспекте стоики сравнимы с космополитами. Они утверждают, что каждый человек является гражданином вселенной, и каждый равен перед своим Создателем. На одной планке находятся хозяева и рабы, варвары и греки, мужчины и женщины. Античный стоицизм учит каждого быть добрым, направляет на путь истинный, заставляет саморазвиваться и совершенствоваться. При этом любые отступления от догм, предание страстям или совершение грехов считаются низшим поступком. Если выражаться более кратко, суть этики стоицизма заключается в том, что каждый является частью мозаики, одним из множества элементов общего замысла. И того, кто согласен с этим, судьба ведет за собой, а того, кто опровергает свое предназначение, она тащит.

Обобщим данную информацию

После того как мы рассмотрели все элементы, из которых состоит стоицизм, кратко охарактеризуем его. Жить необходимо в согласии с природой, не нанося вреда окружающим и самому себе. Стоит подчиняться своему року, плыть по течению, так как на все есть своя причина. При этом необходимо оставаться беспристрастным, сильным и мужественным. Человек должен всегда быть готов побороть любое препятствие, дабы стать лучше и полезнее для мира и для Бога. Характеристика стоицизма также кроется в его аффектах. Их насчитывается четыре: отвращение, удовольствие, страх и вожделение. Избежать таковых поможет «орто логос» — правильное суждение.

Древняя Стоя и ее развитие

В те века, когда стоицизм только зародился в Древней Греции, он носил скорее теоретический характер, нежели практический. Все философы, которые являлись его приверженцами, включая и самого основателя, корпели над созданием теории, письменной основы новой школы. Им это удалось, как мы можем заметить сегодня. Появились конкретные логические выводы, определенная материальная база в разделе «физика», а также итоги, которые озаглавили словом «этика». По мнению древнегреческих мудрецов, суть стоицизма заключается именно в споре. Это наглядно демонстрируют выводы, которые считаются логическими. Пожалуй, именно стоики являются авторами знаменитого выражения «в споре рождается истина».

Средний этап развития

На рубеже смены эр, когда Греция стала колонией могучего и властного Рима, знания эллинов стали достоянием Империи. Римляне, в свою очередь, предпочитали дело слову, потому данная философская школа перестала быть сугубо теоретической. Постепенно все знания, приобретенные греками, стали применяться на практике. Именно цитатами греческих мудрецов мотивировали многих воинов римской армии. Их слова служили опорой и поддержкой людям, которые потерялись в жизни. Более того, с годами стоицизм настолько вжился в обществе, что постепенно стали стираться грани (но не окончательно) между рабами и хозяевами, а также между полами. Одним словом, римское общество стало более гуманным, рассудительным и образованным.

Римская философия.

Стоицизм в свои последние годы существования

На заре новой эры данное течение уже стало своеобразной религией и неписаным жизненным уставом для каждого римлянина. Вся логика стоицизма, его выводы, законы и метафоры остались в прошлом. В жизнь воплотились главные идеи греческих мудрецов – материальность всего и всех, беспристрастие и подчинение року. Но тут необходимо выделить, что именно в это время в мире начинает распространяться христианство, которое постепенно покоряет все страны Европы и Азии. А как же обстояли дела в Римской империи? Для римлян стоицизм – это все. В данном учении заключалась их жизнь, их вера. Они полагали, что человек должен быть максимально приближен к природе. Он обязан оставаться холодным, предельно спокойным и сдержанным. Но главная идея, которую вывели сами римляне, основываясь на знаниях греков, – это борьба со страхом смерти. По их мнению, человек, который справился с этим изъяном, становится одним из самых важных звеньев Вселенной.

Особенности развития стоицизма в Риме

Понятно, что если речь зашла о смерти, о страхах, то это явный знак того, что философия превращается в теологию. Второго, как известно, люди боятся, потому и покоряются всем догмам, следуя безоговорочно каждому правилу. В последние годы своего существования римский стоицизм приобрел не только громадные масштабы, но и пессимистичные мотивы. Для его представителей (а это было подавляющее большинство элиты общества) важно было уже не саморазвитие и единство с природой, а полное подчинение року, вплоть до потери собственного «Я». При этом главной задачей было справиться со страхом смерти. То бишь каждый был настроен на то, что в любой момент его может не стать, и в этом нет ничего страшного. Особенно четко такие мотивы просматриваются в творчестве Эпиктета. Они укоренились после того, как стоицизм принял сам Марк Аврелий – император великой державы.

Соприкосновение с христианством

В ранние годы своего существования христианская религия далеко не в каждом уголке земного шара находила приверженцев. Долгое время народы не могли отказаться от древних верований, от традиций своих предков. В некоторых случаях они соединялись с христианством (дуализм), такая же тенденция прослеживалась и в Римской Империи. С первого века нашей эры в государстве в огромных масштабах начинает распространяться стоицизм. Это можно было сравнить с новыми законами, которые стали обязательными для каждого. На апатии и единстве с природой римляне буквально помешались, но очень скоро их взгляды начинают меняться под влиянием новой веры. Длительное время народ, в том числе и правящая династия, не принимали христианства. Шли годы, и основы этих теологических учений стали дополнять друг друга. Стоит учитывать, что христианство на тот момент было самой молодой религией, оно нуждалось в определенном базисе, который ему смог обеспечить стоицизм. Ныне можно отчетливо проследить эту взаимосвязь. Ведь в обоих теориях нам говорится о том, что нельзя быть пристрастным, нельзя предаваться порокам, злу, страху. И христианство, и стоицизм – это учения о доброте, о знаниях, о силе, а также о том, что пути Господни неисповедимы, и каждый из нас должен быть покорным Высшему Замыслу.

Парадоксы и казусы

Часто бывает так, что некое учение, которое растягивается на несколько веков, следовательно, составляется различными людьми, в результате складывается из несоответствий и неких несуразиц. Именно таковым является стоицизм в философии. Это учение зародилось в IV веке до нашей эры и существовало после этого 600 лет. В ходе развития произошел не только переход от аппатизма к пессимизму. В центре проблемы находился тот факт, что человек одновременно подчинен Богу и его планам, но вместе с тем внутренне остается свободным. Именно душевную неприкаянность проповедовали многие стоики как в Греции, так и в Риме. Современные исследователи полагают, что это одна из сторон логического учения. Первый вывод исключает правильность второго, и наоборот.

Стоицизм в наши дни

Встретить в 21 веке типичного стоика практически невозможно. Догмы античного учения постигают либо исследователи, которые этим вплотную занимаются, либо теологи, при этом приверженцы преимущественно восточных религий (там больше сходств с философией стоицизма). Каждый из нас в малой мере может почерпнуть знания древних авторов из Библии. Справедливости ради стоит отметить, что даже большинство священных заповедей основано на старинной теологии римлян. Но иногда людей нашего времени все-таки называют стоиками. Происходит это в том случае, если личность полностью сдается, становится фаталистом, теряет всякую веру в себя самого и свои возможности. Такие люди – типичные апаты, которые как должное принимают любой поворот судьбы, любую потерю или находку. Они толком не радуются жизни и не огорчаются, если происходит нечто ужасное.

Послесловие

Стоицизм в философии – это целая наука, которая существовала на протяжении веков и дала начало многим знаниям и учениям, появившимся в Средние века. Стоики верили, что Вселенная материальна, и каждая ее клеточка, каждый элемент имеет свою судьбу и предназначение. Потому ни в коем случае нельзя противиться тем событиям, которые происходят. Все, что случается, имеет свои причины, и человек, живущий в гармонии с природой, с этим ходом жизненных ситуаций, будет достойной частью Вселенной. Тот же, который противится всему этому, будет несчастен. Ибо судьба его в любом случае предначертана, и от нее не уйти. Потому у каждого есть выбор. Человек может смириться с роком и жить в счастье и упоении до самой смерти. Или же противиться всему, делая себя и окружающих несчастными.

Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий

Российский государственный профессионально-педагогический университет

Институт педагогической юриспруденции

Кафедра философии

 

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ ПО ДИСЦИПЛИНЕ

« Философия»

Тема: Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий.

 

Исполнитель:                                                             Проверил:                                                                  

 

2013 год.                                                                                                                         

 

Содержание

 

 

 Введение…………………………………………………………………………. 2

1. О стоиках и стоицизме………………………………………………………..3

2. Римские стоики…………………………………………………………….….8

3. Заключение…………………………………………………………………….22

4. Библиагрофический список………………………………………………….24

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Введение

 

 

          Актуальность выбранной темы реферата «Римские стоики. Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий» обусловлена тем, что моральный идеал стоической доктрины, образ стоического мудреца прочно вошел в обиход европейского морального сознания. Уже при одном упоминании слова «стоик» в памяти всплывает образ человека, мужественно переносящего все превратности судьбы, невозмутимо и непоколебимо исполняющего свой долг, свободного от страстей и волнений. Этот образ настолько популярен, что даже породил расхожее клише – «стоически» переносить трудности, испытания и т. д.

Учение Стои- стоитизм — охватывает лишь шесть столетий. В основе стоической этики лежит утверждение, что не следует искать причины человеческих проблем во внешнем мире, поскольку это — лишь внешнее проявление происходящего в человеческой душе. Человек — часть великой Вселенной, он связан со всем существующим в ней и живет по ее законам. Поэтому проблемы и неудачи человека возникают из-за того, что он отрывается от Природы, от Божественного мира. Ему надо вновь встретиться с Природой, с Богом, с самим собой. А встретиться с Богом — значит научиться видеть во всем проявление Божественного Промысла. Следует помнить, что многие вещи в мире не зависят от человека, однако он может изменить свое отношение к ним. До наших времен сохранились имена великих философов-стоиков, собственным примером подтвердивших жизненность своей философии – Марка Аврелия, Сенеки, Эпиктета. 

Обратившись к философской литературе по выбранной теме удивлению моему не было предела, насколько противоречивы утверждения философов-стоиков. В данном реферате поставлена задача попытаться не только определить идеал человека в философии стоиков, но и разобраться в сущности идеала человека и был ли этот идеал в философии стоиков.

 

 

1. О стоиках и стоицизме.

В русском языке слово “стоик” прочно, в общем-то, правильно ассоциируется с глаголом “стоять”. Ассоциация, как мы увидим в дальнейшем совершенно случайная, но если и бывает полное совпадение случайности и необходимости, то оно перед нами. “Стоик” это тот кто “стоит”, хотя бы и рушилось все вокруг, “стоик” – это тот, кто выполняет свой долг до конца, хотя бы и не было никого, кто бы спросил с него. Родиной стоицизма является Греция, здесь начал учить и основал свою школу Зенон (ок. 300 г. до н. э.). Чему учил Зенон? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Из сочинений Зенона до нашего времени не дошло ни одного. Исследователи античной философии излагают и анализируют учение стоиков раннего периода “в целом”, и сказать, что именно из этого учения принадлежит Зенону, а что последователям, в большинстве случаев невозможно. Вот то немногое, что известно достоверно. Зенон первым ввел разделение философского учения на три части: физику, этику и логику. При этом сам он в, отличие от некоторых своих последователей логику ставил на первое место, физику на второе, этику на третье. Учение ранних греческих стоиков ставило своей задачей ответить на вопрос о смысле и цели жизни, и складывалась как целостная политическая система (в борьбе с враждебным эпикуреизмом), в рамках которой ответ на любой конкретный вопрос возможен только в том случае, если он хорошо обоснован. Зенон, например, учил, что цель человека жить “согласно с природой”. Но что же такое «природа”? Жить согласно с природой, продолжает Зенон, это то же самое, что жить согласно с добродетелью: сама природа ведет нас к добродетели. “И наоборот, жить добродетельно – это значит то же, что жить по опыту всего происходящего в природе, потому что наша природа есть лишь часть целого. Стало быть, конечная цель определяется как жизнь, в которой мы воздерживаемся от всего, что запрещено общим законом, а закон этот верный разум, всепроникающий, тождественный с Зевсом, направителем и распорядителем всего сущего. Это есть добродетель, ровно текущая жизнь счастливого человека, в которой все совершается согласно с божеством каждого и служит воле всеобщего распорядителя”. Даже при поверхностном анализе этого отрывка нельзя не увидеть как органично и неразрывно соединены в этом рассуждении физика, натурфилософия, логика и собственно этика. И это присуще любому положению стоической философии. Такому единству трех частей философии в не меньшей степени способствовала особая система категорий, разработанная стоиками. В Рим стоицизм был перенесен Панаэцием из Родоса (ок. 185-110 гг. до н.э.). Панаэций и его младший современник Посейдоний из Апамеи (ок. 135-51 гг. до н. э.) по историко-философской традиции считаются представителями так называемой Средней Стои. В Риме стоицизм поистине обрел свою вторую родину. Здесь он и умер, и здесь он свое бессмертие. История стоицизма на римской почве на первый взгляд может показаться своеобразным историко-философским парадоксом. Во-первых, начиная уже с Панаэция, стоицизм все чаще входит в самые разнообразные “эклектические” связи с другими учениями (прежде всего с платонизмом и неоплатонизмом), начинает “смягчаться”. Во-вторых, весьма проблематично говорить и о творческом развитии стоицизма в Риме: каждый из поздних стоиков, имеем в виду только трех: Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия, если оценивать их учение чисто академически, не может быть признан вполне оригинальным мыслителем; каждый из них лишь усиливает ту или иную стоическую категорию, ту или иную сторону учения, мало или почти не изменяя его в целом. Кроме того, римские стоики не столь последовательно, как Зенон, придерживались принципов собственного учения. Иногда их жизненное поведение лишь слегка и не в главном расходилось с теми принципами, которые они проповедовали, но случалось — и Сенека тому примером — что оно полностью им противоречило. И, тем не менее, стоит только произнести слово “стоик” или “стоицизм”, и в сознании людей возникает образ Рима, образ того же Сенеки или Марка Аврелия.…Лишь немногие вспомнят при этом, что изначальной родиной стоицизма была все-таки Греция и почти все с философской точки зрения ценное и оригинальное в стоицизме разработано греческими философами, а отнюдь не римлянами. В чем же дело? Римские стоики, прежде всего и главным образом – «учители жизни», «вечные спутники человечества», точнее, той ее части, которая по складу ума и характера близка к стоикам. Короче говоря, стоики для стоиков. Римляне воины, «мужи», «государственники» и завоеватели – были стоиками чуть ли не от рождения. Их не интересовал вопрос, “оригинальна или неоригинальна” та или иная философия, их волновало лишь одно: насколько она созвучна их умонастроению, может ли она помочь в их нелегкой жизни, насквозь пронизанной идеей государства и права, насколько она к ней приложима”. Стоицизм приложился прекрасно. Философия “героического пессимизма” (именно так логично охарактеризовать стоицизм) была очень созвучна мировоззрению римского народа. Тем более что в Рим стоицизм проник в то время, когда тот по своему историческому возрасту соответствовал эпохе Зенона: исторические сумерки сгущались уже и над ним. Как капитан должен покинуть тонущий корабль последним, так и стоику римлянину предстояло в ближайшей исторической перспективе продемонстрировать “городу и миру” свою абсолютную выдержку и доказать свою непоколебимую верность вскормившей его империи. Роптать ему было не на кого, надеяться не на что, нужно было только молча и с достоинством умереть, дабы не уронить себя перед лицом вечности. Но стоик всегда должен знать (и он знал это), что каждый его поступок встречался скептической ухмылкой циника и что плодами его трудов воспользуется не он сам, а некий “эпикуреец”… Вот те причины, в силу которых философия стоиков оказалась для римлян в буквальном смысле слова “философией жизни”. Разумеется, сказанное относится не ко всем римлянам поголовно, а лишь сознательным носителям “римской идеи”. Была и еще одна причина счастливой судьбы стоицизма в Риме (точнее сказать: “посмертной судьбы стоицизма в Риме”): это особые отношения, которые сложились здесь между умирающим стоицизмом и нарождающимся христианством. Многие идеи и образы Нового Завета почти дословно совпадают с цитатами из сочинений Сенеки. Эта близость идей Сенеки христианству уже в древности породила легенду о его христианстве (якобы в христианство Сенеку обратил апостол Павел), что дало повод к составлению мифической переписки между ним и апостолом Павлом. Много родственного с христианством и у Эпиктета, который к тому же по своему социальному положению был близок к членам раннехристианских общин. “Родство” между стоицизмом и христианством не стоит, конечно, преувеличивать: стоики все же, несмотря на целый ряд своих созвучных христианству идей, оставались язычниками, например, Марк Аврелий, “хотя и по долгу службы”, все-таки организовал гонения на христиан. Но это родство не следует и игнорировать. И может быть самое глубокое родство между стоицизмом и христианством следует искать не в совпадении отдельных мыслей и высказываний, а в том самоуглублении личности, на котором история стоицизма заканчивалась, а история христианства начиналась. Переворот, совершенный стоиками в философии можно назвать, если воспользоваться современным термином “экзистенциальным”: чем безразличней становится мудрей к окружающему его миру (в том числе и социальному), тем сильнее он проникал в сокровенные глубины собственного Я, обнаруживая в своей личности целую вселенную, ранее совершенно неведомую и недоступную. В “Размышлениях” Марка Аврелия достигнута, по-видимому, предельная глубина самопознания и исповедальности, доступные античному человеку. Без этого открытия “внутреннего мира” человека (“внутреннего человека” по терминологии Нового Завета), совершенного стоиками, едва ли была бы возможна победа христианства. Поэтому римский стоицизм можно в определенном смысле, рассматривать как “подготовительную школу” христианства, а самих стоиков (Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия) – как “искателей Бога”. Со смертью Марка Аврелия умер и стоицизм. Точнее, началось бессмертие стоицизма. В той или иной степени, в той или иной форме стоицизм (уже не столько как философское учение, а как определенное умонастроение, определенный склад ума и характера) возрождался неоднократно.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            

 Стоиками были английские  пуритане, носители “духа капитализма” и основатели Новой Англии. В России несомненным стоиком был протопоп Аввакум и многие, многие тысячи других. Разумеется, стоики, как наиболее активная и твердая в своих убеждениях часть населения, в любой стране всегда составляли меньшинство. Но это было социально значимое меньшинство, которому нередко удавалось переломить неблагоприятную ситуацию в лучшую сторону, хотя бы при этом им самим почти никогда не удавалось воспользоваться плодами своей победы.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Римские стоики.

Стоицизм стал мировоззрением многих образованных римлян еще в I в. до н. э. В стоицизме искали опоры и Марк Туллий, Цицерон, и Марк Юний Брут, организовавший вместе с Гаем Кассием Лонгином убийство Цезаря. В I в. до нашей эры стоическое мировоззрение разделяли и Варрон, и Коллумелла, и Вергилий, и многие другие римские граждане. В нем они черпали силы для полной непредсказуемыми опасностями жизни. Крупнейшими теоретиками римского стоицизма в I-II вв. н.э. были Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий. Это разные люди. Они никогда не встречались. Сенека умер, когда Эпиктету было лет пятнадцать, Эпиктет умер, когда Марку Аврелию было лет семнадцать. Но каждый последующий знал сочинения предыдущего или предыдущих. Глубоко различным было и их социальное положение. Сенека — крупный сановник и богач, Эпиктет, сперва раб, а потом нищий вольноотпущенник. Марк Аврелий – римский император.

Сенека.

Луций Анней Сенека родился в римской провинции Бетина, в Южной Испании в городе Кордова в самом конце I в. до н. э. и прожил около семидесяти лет. Отец Сенеки – также Луций Анней Сенека (старший) – принадлежал к знатному и богатому сословию всадников и был известным ритором – преподавателем риторики, красноречия. Философию же он ненавидел. Учителями Сенеки были Сотион из Александрии, киник Деметрий, стоик Аттал, эклектик Фабиан Попирий. Сенека не был примером добродетели. Он был сыном своего времени, своей среды, которая была аморальной. Сенека – пример расхождения мировоззрения и образа жизни. Сенека не жил согласно своим принципам. Он проповедовал бедность, а сам всеми правдами и неправдами стремился к чрезмерному обогащению. Это расхождение между словом и делом Сенека осознавал, о нем писал и его цинично оправдывал. В своем трактате “О счастливой жизни” он говорит: “Мне говорят, что моя жизнь несогласна с моим учением. В этом все время упрекали и Платона, и Эпикура, и Зенона. Все философы говорят не о том как они сами живут, а о том как надо жить. Я говорю о добродетели, а не о себе, и веду борьбу с пороками, в том числе и со своими собственными; когда смогу, буду жить как должно. Ведь если бы я жил вполне согласно моему учению, кто был бы счастливее меня, но теперь нет основания презирать меня за хорошую речь и за сердце полное чистыми помыслами”, и ниже: “Про меня говорят: “зачем он любя философию, остается богатым, зачем он учит, что следует презирать богатства, а сам их накопляет? Презирает жизнь – и живет, презирает болезни, а между тем очень заботится о своем здоровье? Называет изгнание пустяком, однако, если только ему удастся, — состарится и умрет на родине? Но я говорю, что все следует презирать не с тем, чтобы отказаться от всего этого, но чтобы не беспокоится об этом; он собирает его не в своей душе, но в своем доме”. В своих “Письмах к Луцилию” Сенека утверждает, что кратчайший путь к богатству – через презрение к богатству. Сенека автор многих сочинений. При этом у Сенеки та же история, что и у Цицерона: он в основном писал, когда был не у дел, поэтому большую часть своих сочинений он создал в последние три года своей жизни. Несмотря на свой девиз: “Пусть наши слова приносят не удовольствие, а пользу”, — Сенека часто стремится к красноречию за счет глубины содержания своих речей. Сенека довольно хорошо эрудирован в истории философии. Он говорит о Пифагоре, Гераклите, Пармениде, Зеноне, Демокрите, Сократе, Платоне, Спевсиппе, Зеноне-стоике, Клеанфе, Хрисиппе, Цицероне – и это только в одних “Письмах к Луцилию”. Однако его отношение к учениям древнегреческих и римских философов избирательное: его интересуют практически-нравственные взгляды, меньше представления о душе, еще меньше представления о мире. Сенека ставит личный жизненный пример философа важнее его учений. Он утверждает, что “и Платон и Аристотель, и весь сонм мудрецов, которые потом разошлись в разные стороны, больше почерпнули из нравов Сократа, чем из его слов”, что Клеанф стал подобием Зенона из Китиона не потому, что слушал его лекции, а потому что жил вместе с ним. Сенека преклоняется перед Катоном Старшим, перед Сократом и Платоном, Зеноном и Клеанфом именно как мудрецами, создателями мудрости, которая учит правильно жить, общество которых, хотя бы и заочное, избавляет от пороков. Сенека резко противопоставляет мудрость и философию, с одной стороны, и знание с другой. Здесь он подобен своему современнику апостолу Павлу, который философии и знанию как мудрости мира сего противопоставляет мудрость мира иного. Сенека говорит о мудрости мира сего даже, когда говорит о Боге. Для него мудрость руководство не для того, чтобы попасть в потусторонний рай, а для того чтобы уцелеть в этом. Говоря о философии, Сенека различает в ней в качестве ее предметного содержания природу, нравы и разум. Так, что предметом его философии является и природа, иначе он не написал бы свои “Естественные вопросы”. Сенека повторяет деление философии на этику, логику и физику, которую произвели греческие стоики, деление, восходящее к Платону, но без слова “логика” (у Платона была “диалектика”). Знание природы стоикам необходимо, ибо ведь их главное этическое требование – жить в согласии с природой. Но стоики не знали естественного, природы, они не знали ни одного закона природы. Они превращали природу в метафизическую реальность, которой приписывали свойственные ей черты: разумность и божественность. Сенека – своего рода теологический и психологический материалист. Все телесно. Телесны и боги, и души. Но в то же время все одушевлено, разумно и божественно. Правда, эта позиция Сенеки до конца не выдерживается. Вслед за греческими стоиками, он берет за начало начал бытие, как то, что есть, все то, что есть. Это бытие он делит на бестелесное и одушевленное, одушевленное – на растительное и животное, а то и другое на виды. Но бестелесное у него как бы существует: пустота и время… Сенека думает, что и тело, и душа, и страсти души телесны. Он утверждает, что «душа есть тело, что благо человеческое не может не быть телом». Что «страсти – такие, как гнев, грусть, любовь, суть тела». Но каковы критерии телесности? Телесно то, что способно действовать, а страсти изменяют состояние тела, мы под влиянием страсти изменяемся в лице, краснеем, бледнеем…Значит, они телесны. Вторым критерием телесности является способность к соприкосновению. Сенека приводит слова Лукреция: “Тело лишь может касаться и тела лишь можно коснуться”. Отсюда следует, что различие между материей и разумом происходит внутри телесности. В конкретном учении о природе Сенека повторяет старое учение об Элементах. Это вода и огонь, воздух и земля. Все эти элементы взаимопревращаютя, а следовательно, все находится во всем и все возникает из всего. Все в природе, в том числе и небесные тела, находятся в движении. Но все движения в природе кругообразны, все находится в круговращении. В этом и состоит «закон природы», о котором говорит Сенека. Никаких реальных законов природы, разумеется, он не знал. Сенеков «закон природы» – закон судьбы, он подменяет закон судьбой. И все содержание закона природы сводится к тому, что он неподвластен человеку. Немалое место в философских взглядах Сенеки занимает вопрос смерти, а точнее вопрос самоубийства. Сенека, как и все стоики, начиная с самоубийцы Зенона из Китиона, допускает добровольное прекращение своей жизни, самоубийство, но при определенных условиях. Так Сенека пишет: «Если тело не годится для своей службы, то почему бы не вывести на волю измученную душу? И может быть, то следует сделать немного раньше должного, чтобы в должный срок не оказаться бессильным это сделать». Вместе с тем Сенека предостерегает против «сладострастной жажды смерти», которая иногда овладевает людьми и становится, чуть ли не эпидемией. Для самоубийства должны быть веские основания, иначе это малодушие и трусость! Одним из оснований для самоубийства являются не только телесные недуги, особенно если они затрагивают душу, но и рабство. Проблема рабства широко обсуждается Сенекой. Нет, он вовсе не против социального рабства, того позорного, но неизбежного явления в древнезападном мире. Он даже по-своему оправдывает рабство: ведь рабами становятся те, у кого нет мужества умереть. Сенека расширительно понимает рабство, топя позор социального рабства в бытовом рабстве, которое присуще и свободным, в рабстве многих людей перед страстями пороками. В отличие от Аристотеля, который стремился не замечать в рабах людей, Сенека прямо заявляет, что и рабы люди, требующие к себе хорошего отношения. Проповедь Сенеки равенства и свободных, и рабов без требования, однако, упразднения позорного института социального рабства, растворение рабства социального в рабстве нравственном, в рабстве перед страстями, в моральной низости человека сближает Сенеку с христианством, которое в те уже времена учило о равенстве всех людей пред Богом, равенстве во грехе, без требования упразднения социального рабства. Этика Сенеки – этика пассивного героизма. Изменить в жизни, в сущности, ничего нельзя. Можно только презирать ее напасти. Величайшее дело жизни – твердо стоять против ударов судьбы. Но ведь это означает, что судьба активна, а человек пассивен. Он занимает, лишь оборонительную позицию. Нужно господствовать над своими страстями, не быть у них в рабстве. Что касается счастья, то оно целиком зависит от нас, в том смысле, что несчастен лишь тот, кто сам считает себя несчастным: “Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным”. Лучше принимать все как оно есть. В этом и состоит пассивная логика стоицизма. В этом и состоит то величие духа, которое проповедовал стоицизм и что привлекало к нему всех, по кому прошелся каток тоталитаризма. Однако, фатализм Сенеки все же немного бодрый. Он вовсе не проповедует полное бездействие как даосы или буддисты. Фатализм Сенеки – психологическая подборка для деятельного все же человека, который не станет отчаиваться, если у него что-то не получится. Такой человек на минуту остановится, вздохнет, скажет: “Не судьба”, улыбнется и снова примется за дело. Может быть в другой раз повезет. Сенека же при всем его фатализме и проповеди покорности судьбе восхваляет здравый ум, мужественный и энергичный дух, благородство, выносливость и готовность ко всякому повороту судьбы. Именно при такой готовности только и можно достичь для себя состояния сильной и неомраченной радости, мира, гармонии, духа величия, но не гордого и наглого, а соединенного с кротостью, приветливостью и просвещенностью. Сенека говорит, что результатом такого расположения духа будет постоянное спокойствие и свобода, ввиду устранения всяких поводов к раздражению и страху. Этика Сенеки противоречива. Зачем нужна энергия, если все же от нас ничего не зависит? Если нет большой цели? Это противоречие стоики так и не смогли разрешить. Культ разума и силы духа и признание бессилия человека перед непонятной человеческому разуму судьбой, от которой всего можно ожидать, перед волей Бога, как личного мирового разума, идущего непознаваемыми для человека путями несовместимы. Такова философия Сенеки, его наука о жизни. Сенека одинок. И самое главное чему может научить его философия, это не только переносить все превратности жизни и удары судьбы, но и большому искусству быть другом самому себе. Дружба с самим собой по Сенеке не эгоистична! Под такой дружбой Сенека понимает внутренний мир и гармонию внутри человека, господство в нем высшего (разума ) над низшим (страстями), а такой гармоничный и самоуспокоенный человек действительно может быть другом и для других людей. Формирующаяся христианская теология сочувственно относилась к Сенеке. Тертуллиан находит у Сенеки немало христианских мыслей. Он даже утверждает, что иногда Сенека был почти христианином. Он замечает это, говоря, что нельзя более истинно и христианину говорить о Боге, чем говорит о Боге Сенека, хотя он и не знал истинной веры. В эпоху Возрождения Сенека пользовался любовью. Его часто восхваляют гуманисты за чистоту его нравственного учения и за его идеи человека. При этом гуманисты идеализировали Сенеку, чего он как человек не заслуживает. Ведь он и сам говорил о себе, что он видит лучшее, но следует худшему, сознаваясь, таким образом, в своей непростительной слабости.

 

Эпиктет.

     Эпиктет (ок. 50 – ок. 135 гг. н.э.) – уникальное явление в древнезападной философии. Он родился рабом, и длительное время уже взрослым был им. У него не было даже человеческого имени. Эпиктет – это не имя, а прозвище, кличка раба: «эпиктетос» означает приобретенный. Известно, что Эпиктет родился во Фригии, потом оказался в Риме. Тогда в Риме был моден стоицизм, и многие образованные жители города Рима посещали лекции стоика Мусония Руфа. В числе слушателей бывал и Эпафродит – хозяин Эпиктета, сопровождаемый своим рабом. Лекции вряд ли пошли на пользу хозяину раба, но для самого раба они были судьбоносными. Эпиктет стал невольником-философом, а Мусоний Руф, его невольным учителем. Неизвестно, когда и как Эпиктет стал свободным, вольноотпущенником. Так или иначе, Эпиктет был изгнан из Рима Домицианом около 94 г., когда этот подозрительный и тяжелый император изгнал всех философов и риторов из Италии. И Эпиктет оказался в сравнительно новом городе Никополисе. В Никополисе Эпиктет открыл свою философско-воспитательную школу. У него было немало учеников и почитателей, в том числе знатных и богатых. Однако при этом Эпиктет вел нищенскую киническую жизнь. Как и бедствующий, но гордый Сократ полтысячилетием до него, Эпиктет ничего не писал. Не исключено, что он был неграмотным. Но дело не в этом. Для Эпиктета – философа-моралиста — практика была важнее теории, устное слово, внушение и личный пример важнее письменного слова.

Рабство наложило тяжелую печать на робкого и хилого Эпиктета. Он не был Спартаком. И подобно тому, как нашим главным вопросом является вопрос, как стать свободным от тоталитаризма, так и для Эпиктета главным вопросом был вопрос о том как стать внутренне свободным при внешнем рабстве, против которого Эпиктет ничего нигде никогда не говорит. Как и Сенека, Эпиктет подменяет социальное рабство нравственным. Только Сенека это делал с позиций рабовладельца, а Эпиктет – с позиций раба. Главный тезис Эпиктета состоит в утверждении, что существующий порядок вещей изменить нельзя, он от нас не зависит. Можно лишь изменить свое отношение к тому существующему порядку вещей. Его “Руководство” начинается словами: «Из всех вещей иные нам подвластны, а иные нет. Нам подвластны наши мнения, стремления нашего сердца, наши желания и наши отвращения, одним словом, все наши действия. Нам неподвластны тела, имения (собственность), репутация, чины, одним словом, все то, что не есть наши действия». Эпиктет был, конечно, малообразованным человеком. Вряд ли он знал науки. Так или иначе, он не предавал им значения. Ведь даже Сенека, человек образованный, автор «Естественных вопросов», третировал «свободные искусства» как то, что отвлекает человека от мудрости, которая состоит в знании добра и зла. Тем более Эпиктет ничего не говорит о науке. Философию же он делит, как это было принято в стоицизме, на физику, логику и этику.

Логика состоит в обосновании и исследовании доказательств. Она позволяет понять, что такое доказательство, какое из рассуждений доказательно, а какое нет, что такое логическое следствие. Она помогает избежать нам противоречий и других логических ошибок. Помогает нам отличить истину от заблуждения. Но логика не может отличить правду от лжи, а это означает, что без нравственного воспитания логика бесполезна для общества. Поэтому нужнее логики этика. Этика учит, что лгать не следует, она внушает мысль о бесполезности и даже, по большому счету, опасности для лжеца его лжи. Эта опасность обосновывается представлением Эпиктета о природе, его физикой. Вообще-то к физике Эпиктет равнодушен. И поэтому для него достаточно одной этики. Если что и можно для философии извлечь полезного из физики, то это, во-первых, возможность согласования своих желаний с естественным ходом вещей (а это знание от физики) и, во-вторых “знание” того, что в мире правят боги. И эти боги всезнающи. Вот почему ложь для лжеца всегда опасна: богов нельзя обмануть, они все знают и рано или поздно накажут лжеца за его ложь. Эпиктет рационалист. Истинная сущность человека – в его разуме, который является частицей мирового космического разума. Отнять у человека разум, – значит, убить его. Человек далее не только разумное существо, но и существо обладающее свободой мысли и свободой воли. Эти достояния человека также неотчуждаемы. Эпиктет говорит, что никто не может отнять то и другое у человека, даже если отнять у него имущество, честь, семью и само тело. Такова свобода в понимании Эпиктета. Все же это свобода смиренного и гордящегося своим смирением обездоленного человека. Смирение и покорность, подмена изменения порядка вещей, объективной действительности, общественного строя изменением своего сознания и своего отношения ко всему этому. Это импонировало христианству. И не случайно, что ранние христианские теологи сочувственно относились к пассивному мировоззрению Эпиктета. Эпиктет внушал своим ученикам обращаясь к каждому из них: “Все дела твои и предприятия начинай следующею молитвою: управляй мною Зевс, и ты, необходимая судьба. Куда и чему вы меня определили, я вам следовать буду усердно и нелепостно. А хотя бы я не пожелал, то, однако поневоле следовать вам должен”. Таково фаталистическое и примиряющее нас с тем, что есть и что происходит в нашей жизни само по себе, независимо от нашей воли, от наших желаний и планов. И не является ли мировоззрение Эпиктета тем самым мировоззрением героического пессимизма столь характерного для римских стоиков.

Марк Аврелий.

Третьим выдающимся стоиком во времена Ранней Римской Империи был император Марк Аврелий (160-180 гг. правления). Мировоззрение Марка Аврелия противоречиво. Оно сочетает в себе очень острое сознание бренности, скоротечности и неновости жизни и проповедь необходимости быть деятельным, энергичным и справедливым государственным деятелем. Пожалуй, ни у кого не проявилось с такой силой противоречие между философской надвременностью и практическим погружением в эту самую временность, как (в силу его общественного положения) это произошло у Марка Аврелия. Марк Аврелий как никто другой остро чувствовал течение времени. Краткость человеческой жизни. Смертность человека. Его мгновенность в бесконечном временном потоке. Как никто другой остро сознавал Марк Аврелий ничтожество всего: “Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок земли, где он живет”. Тщетна надежда надолго остаться в памяти потомства: “Ничтожна и самая долгая слава посмертная; она держится лишь в нескольких кратковременных поколениях людей, не знающих самих себя, не то что тех, кто давно опочил”. И в этом всепожирающем беспредельном потоке жизни нет и не будет ничего нового: “…наши потомки не увидят ничего нового, ведь, человек, достигший сорока лет, если он обладает хоть каким-нибудь разумом, в силу общего единообразия некоторым образом уже видел все происшедшее и все имеющее быть”. И в самом деле, позади настоящего для Марка Аврелия лежала большая и довольно однообразная история. Император не находил в ней качественных перемен. Все одно и то же. Эти примеры личного и исторического пессимизма императора Марка Аврелия можно умножить. Они составляют наиболее яркие живые строки в его записках, обращенных к самому себе. Разочарованность, усталость императора – это разочарованность и усталость самой Римской Империи, будущее которой было действительно неведомо. Марк Аврелий не знал, что его неудачного сына – императора после него – убьют, что с его смертью прекратится династия Антониев, что Римское государство вступает в смутные времена, когда в середине III в. н. э. оно фактически распадется. Смутное время породило Плотина. Диоклетиан собрал империю. Но это была совсем другая империя. Принципат сменился доминатом. Это откровенный, а не эпизодический, как во времена Ранней Римской империи, восточный деспотизм. Вскоре после своего возрождения Римская империя примет христианство. И начнется новая эпоха – эпоха окончательного заката античной культуры и эпоха расцвета христианской культуры. Но было бы неправильно односторонне сводить мировоззрение Марка Аврелия только к негативной его стороне, хотя и самой сильной и выразительной. Дело в том, что из его пессимизма, из его острого осознания кратковременности и самой жизни человека, и памяти о нем, и славы не следует, того, что мы находим у таких же разочарованных людей – проповеди или бездействия, или того, что если все так зыбко, то остается только предаться доступным человеку наслаждениям, а там пусть будь, что будет. У Марка Аврелия есть совокупность несомненных для него нравственных ценностей. Он говорит о том, что лучшее в жизни: “справедливость, истина, благоразумие, мужество”. Да, все “сущая суета”, но все-таки есть в жизни то к чему следует относиться серьезно. Это праведное “помышление, общеполезная деятельность, речь, неспособная ко лжи, и душевное настроение, с радостью приемлющее все происходящее как необходимое, как предусмотренное, как проистекающее из общего начала и источника”. Здесь необходимо отметить такую ценность, как “общеполезная деятельность”. Марк Аврелий называет это также “гражданственностью” и ставит ее наравне с разумом. Эти истинные ценности император противопоставляет таким мнимым ценностям, как “одобрение толпы, власть, богатство, жизнь, полная наслаждений”. У Марка Аврелия есть положительный идеал человека. Это существо “мужественное, зрелое, преданное интересам государства”. Это римлянин. Это существо “обличенное властью, которое чувствует себя на посту и которое с легким сердцем ждет вызова оставить жизнь”. Это существо, которое видит “мудрость исключительно в праведной деятельности”. Такова раздвоенность человека в его жизни: он и кратковременное, живущее лишь настоящим мимолетное существо, и существо преследующее долговременные и прочные цели. Марк Аврелий осуждает того, кто все время в делах, но свои дела не сообразовывает с какой-то одной целью, подчиняя ей всецело все свои стремления и представления. Надо служить благу государства в котором, однако нет ничего нового, все надоело и опостылело. Такая раздвоенность у Марка Аврелия в какой-то степени объясняется его внутренней раздвоенностью на философа-стоика и высшего правителя громадной и сложной империи. Но у императора есть философское обоснование и второго взгляда на жизнь. С убежденностью в текучести всего поразительным образом уживается мысль, что все есть некое большое целое в котором все связано. И этим целым управляет разум этого целого, его Логос. Там же Марк Аврелий помещает каким-то мало понятным образом и богов. Это целое динамично и подчиняется промыслу. Люди, как разумные существа едины в своем разуме, у всех у них единая душа единый разум. В разуме люди сходятся друг с другом. А говоря точнее, человек в понимании Марка Аврелия тройственен: у него есть тело – оно бренно, есть душа или что не совсем то же – “проявление жизненной силы” и есть руководящее начало, знаменитый стоический гегемоникон, руководящее начало, что и есть разум. Марк Аврелий называет разум в человеке его гением его божеством. Человек должен пестовать его в себе, не оскорблять ничем низшим, не осквернять живущего в “груди гения”. А это значит никогда не считать для себя полезным то, что “когда-либо побудит тебя преступить обещанное, забыть стыд, ненавидеть кого-нибудь, подозревать, клясть, лицемерить, пожелать чего-нибудь такого, что прячут за стенами и замками. Ведь тот, кто отдал предпочтение своему духу, гению, служению добродетели, не надевает трагической маски, не издает стенаний, не нуждается ни в уединении, ни в многолюдстве. Он будет жить – и это самое главное – ничего не преследуя и ничего не избегая. Его совершенно не беспокоит, в течение большего или меньшего времени его душа будет пребывать в телесной оболочке, и когда придет момент расставания с жизнью, он уйдет с таким же легким сердцем, с каким стал бы приводить в исполнение что-нибудь другое из того, что может быть сделано с достоинством и с честью…”. Здесь говорится о душе, но неясно будет ли эта душа жить после смерти, или же она сольется с мировой душой. Интересно, что Марк Аврелий допускает на миг возможность полной смерти, ведь надо быть готовым ко всему: “Душе, готовой ко всему, не трудно будет, если понадобится, расстаться с телом, все равно ждет ли ее угашение, рассеяние или новая жизнь”. Он допускает, что нет богов и нет промысла, но тут же, как бы испугавшись, отбрасывает это предположение, говоря: “Если же богов не существует, или нет дела до людей, то что за смысл мне жить в мире, где нет богов и нет промысла?”. Нет, возражает сам себе император, “боги существуют и проявляют заботливость по отношению к людям”. Но как тогда сочетать промысел богов и свободу человека? Фаталист ли Марк Аврелий? Иногда кажется, что он фаталист. Разве он не говорил о том, что с легким сердцем принимать все то, предусмотрено? Но вместе с тем в его несистематизированных заметках мы находим мысль о свободе человека по воле богов: “Они устроили так, что всецело от самого человека зависит, впасть или не впасть в истинное зло. Марк Аврелий приводит слова Эпиктета: “Нет насилия, которое бы могло лишить нас свободы выбора”. Но вместе с тем император не призывает к активной борьбе со злом. Все-таки надо принимать и жизнь и смерть так, как они происходят. Жить надо так, как если бы каждый день был последним и каждое дело, которое ты делаешь, — последнее в твоей жизни дело. Таков правильный путь по которому должен идти человек. Но как на него выйти? В этом нам может помочь только философия.

Спокойствие. Стоицизм – путь мудреца читать онлайн Мэттью Дж. Ван Натта (Страница 2)

Если вам понравилась книга, вы можете купить ее электронную версию на litres.ru

Время шло, стоицизм постепенно проник на территорию Римской империи. Именно к выводам и заключениям римских стоиков мы в основном обращаемся сейчас — работы греческих последователей практически полностью утрачены. Мы знаем, что греческие стоики написали тысячи книг, но от них остались лишь отдельные страницы. Лишь благодаря римлянам мудрость этой философии не потерялась в веках и дошла до нас с вами. Ключевыми можно назвать работы трех авторов:

• Эпиктет (50–135 гг. н. э.) — философ-стоик, бывший раб, основатель философской школы;

• Сенека, римский сенатор (4 г. до н. э. — 65 г. н. э.) — оставил после себя богатое наследие, труды, в которых изложены оригинальные философские идеи;

• Марк Аврелий (121–180 гг. н. э.) — император Рима, мыслитель, автор философских трудов, стоик-практик.

Современный стоицизм

Только не подумай, что «наше» — это мнение кого-то из маститых стоиков, к которому я присоединяюсь: дозволено и мне иметь свое суждение.

Сенека. О блаженной жизни

Современный стоицизм не так сильно завязан на морально-нравственных нормах. Античные стоики выделяли три основные темы в рамках своего учения: физика, логика и этика. Размышления о физике и логике, безусловно, можно считать ценными, но в основном представители стоицизма все-таки занимаются вопросом, как достичь процветания. Больше всего нас интересует все, что касается непосредственно нашей жизни, ее качества.

Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) как метод сформировалась под непосредственным влиянием идей стоицизма. Многие практические упражнения, которыми пользуется КПТ, соответствуют положениям стоицизма. КПТ помогает людям мыслить экологичнее, но, конечно, не дает ответа на все вопросы о том, как жить счастливо и безмятежно.

Стоицизм провозглашает необходимость соблюдать определенные нормы. В этой философии особенно привлекательно именно сочетание искренности и чистоты помыслов со стремлением к достижению поставленных целей.

Современный стоицизм отличается оригинальным подходом к взаимоотношению людей с окружающим миром. Многие античные стоики были благочестивыми пантеистами: воспринимали Вселенную как великодушного бога, подобного Зевсу. В наши дни больше распространен секулярный взгляд на вещи. Если человек не религиозен, в стоицизме он найдет для себя ответы на многие вопросы. Для верующего пользы от этой философии будет больше, если оставить в стороне теологические принципы.

…

О ПАНТЕИСТАХ

 Люди часто считают древних стоиков пантеистами. Это не совсем соответствует действительности, поскольку пантеизм — относительно современное понятие (сам термин появился лишь после 1697 года). При этом в рамках теологии стоицизма считается, что Бог есть Вселенная или что Вселенная представляет собой проявление Бога — это соответствует верованиям пантеистов.

Раньше стоики верили, что вся Вселенная — единый организм. Они называли его Зевс, или Природа, или Разум. Римский историк Диоген Лаэртский пишет: «[Стоики] также считают, что Бог — это животное, бессмертное, разумное, безмятежно счастливое, защищенное от любого зла, преисполненное заботы о судьбе мира и всех тех, кто этот мир населяет, но он не является человеческим существом. Он есть творец вселенной, Отец всего сущего, вложивший частицу себя во всех и вся, у него много имен, и каждое из них отражает суть его власти и могущества…»

В наши дни стоицизм стал ближе к людям, чем раньше. Сейчас ученики в школах стоиков вряд ли жили бы в тех же условиях, что во времена Эпиктета. Современный стоик больше не одинок! Есть профильные сообщества, и число участников этих сообществ увеличивается с каждым годом. Люди имеют возможность встречаться и беседовать на философские темы, устраивают большие конференции. На сайте modernstoicism.com, например, вы можете узнать о расписании ежегодного собрания Stoicon для любителей и профессионалов. Оно проводится в рамках Недели стоицизма. На мероприятии обсуждаются различные вопросы, связанные с улучшением качества жизни через познание философии стоицизма.

Идеи, которые предлагает нам это философское направление, универсальны, подходят каждому: все люди — одна семья, и каждый из нас достоин любви и уважения. Стоицизм утверждает, что все люди могут познать мудрость и суть бытия. Даже в античные времена философия была доступна для всех и каждого. Философ-стоик Эпиктет, как мы помним, сначала был рабом, а Марк Аврелий — императором. Стоицизм не признает ограничений. Это течение зародилось в патриархальном обществе, но в трактатах мыслителей-стоиков было ясно сказано, что женщины тоже имеют право обучаться философии (впрочем, мужчин среди стоиков было все-таки больше). К счастью, сейчас мы живем в современном обществе и пользуемся передовыми идеями — среди участников нашего сообщества есть люди разного пола и возраста, с разным образованием и профессиональным опытом.

…

РЕФЛЕКСИЯ

 Всякий раз, когда ты собираешься взяться за какое-то дело, напоминай себе о том, какого рода это дело. Если ты идешь мыться, представь себе происходящее в бане: там люди брызгают на соседей водой, толкаются, бранятся, крадут друг у друга. Вот так с большей для себя безопасностью ты возьмешься за это дело, если тотчас скажешь самому себе: «Я хочу помыться и при этом сохранить свое естественное намерение». И точно так же в каждом деле. Ведь если что-то помешает тебе помыться, ты сможешь сказать:

…

Я хотел не только помыться, но и сохранить мое естественное намерение. Но я не смогу сохранить его, если стану негодовать на происходящее.

Эпиктет. Энхиридион. IV

…

Постоянная практика в духе стоицизма укрепит ваш дух. Основное внимание стоики уделяют формированию характера («человек в его наилучшем проявлении»). Вы полностью контролируете этот момент. В следующий раз, намереваясь заняться чем-то, обязательно напомните себе: «Я хочу это сделать, но также я хочу сохранить свое естественное намерение».

СПРОСИТЕ СЕБЯ

 ✓ С чем я могу столкнуться, когда займусь тем, что запланировал?

✓ Если я столкнусь с этими обстоятельствами, как мне сохранить мое естественное намерение и внутреннюю гармонию?

Почему именно стоицизм?

У вас есть все для того, чтобы получать от жизни удовольствие. Главной целью стоицизм считает эвдемонию, то есть достижение счастья и блаженства. Посредством практических упражнений вы можете выработать в себе способность радоваться, ликовать и оставаться спокойным при встрече с неприятностями. Вы будете меньше злиться, тревожиться и терзаться одиночеством: разум, воспитанный в духе стоицизма, освободится от негативного восприятия окружающего мира.

Я работаю инструктором и консультантом по вопросам здоровья и безопасности. Каждое утро езжу в Орегон, чтобы провести консультацию для новой группы людей. Дорога может занимать от 15 минут до трех часов. Люди, с которыми я работаю, бывают разными: есть среди них внимательные и заинтересованные, а есть и такие, которые постоянно смотрят в телефоны и скучают на моих тренингах. А еще у меня бывают личные неприятности, мысли о которых порой отвлекают от работы. Помня обо всем перечисленном, я каждый день начинаю с медитации в духе стоицизма. Это помогает преодолевать трудности.

Конец ознакомительного фрагмента

Стоицизм: понимание римской моральной философии — видео и стенограмма урока

Римские добродетели

Мы можем получить более ясное представление о mos maiorum, исследуя достоинства, которые он превозносил. Первой римской добродетелью была virtus . Хотя слово «добродетель» происходит от этого слова, на латыни «virtus» означает «мужественность». Под мужественностью римляне подразумевали не просто мужество и силу, хотя эти два понятия играли важную роль в римском virtus. Виртуозность также подразумевала проницательность в распознавании добра и зла и мудрость для принятия осознанных решений.Виртуальность включала в себя несколько других подчиненных добродетелей, управляющих отношениями человека к ближнему и к обществу в целом.

Disciplina , откуда мы и получили слово «дисциплина», относится к потребности каждого человека в дисциплине, обучении и самоконтроле. Важность этой добродетели была ключевой в железной дисциплине римской армии. Дисциплина тесно связана с gravitas , своего рода достойным самоконтролем, предназначенным для защиты себя и своей семьи от стыда и бесчестия.С дисциплиной также тесно связана сила constantia , которая является источником нашего слова «постоянство». Эта добродетель призывала римлян выглядеть храбрым даже посреди ужасных невзгод. Добродетельный римлянин не сдавался, столкнувшись с проблемой, и не давал знать своим врагам, когда они ранили его.

Последней римской социальной добродетелью было fides , откуда мы и получили английское слово «верность». Как и его английское производное, fides означает надежность, верность, надежность и достоверность.В Риме мужчина сдерживал слово. Фидес заложил основу для нескольких важных аспектов римского общества, от деловых контрактов до обязательств покровителей и клиентов друг перед другом.

Учитывая важность религии в нравственности, неудивительно, что mos maiorum также включал в себя несколько добродетелей, касающихся религии. Было Religio , источник нашего слова «религия». Religio относился к обязательствам между смертными и их богами примерно так же, как fides касался обязательств между покровителями и клиентами.Было cultus , откуда мы и получили слово «культ». Культ руководил соблюдением религиозных традиций и ритуалов.

Но высшей религиозной добродетелью было пиет , откуда мы и получили слово «благочестие». Пиетас означает, что человек всю жизнь живет согласно воле богов. Это распространение религиозной практики в повседневную жизнь. Римлянин с достоинством пиета не оставлял свои религиозные обязанности у дверей храма, а носил их с собой повсюду, следуя воле богов в своих деловых операциях и повседневной жизни.Пиет был главной добродетелью Энея в «Энеиде » Вергилия, и его часто приписывали Октавиану, когда он приступил к восстановлению морали и религии римского народа.

Наконец, римляне обладали добродетелями и в отношении политической службы. Человек, проявивший все эти социальные и религиозные добродетели, мог далеко уйти в римском государстве. Римская добродетель, dignitas , отсюда происходит слово «достоинство», означает репутацию чести и добродетели. В конце концов, нет смысла быть добродетельным, если никто не знает, насколько вы добродетельны.Достигнув dignitas, добродетельный римлянин получит auctoritas , что является источником нашего слова «авторитет». С auctoritas пришла власть управлять на разных уровнях. Эта власть принесла престиж и уважение в Римской республике. Но, как и auctoritas pater familias, эта сила пришла с императивом выполнять свой общественный долг справедливо, мудро и проницательно.

Стоицизм

По мере того, как греческая философия проникала в Рим, римляне изо всех сил пытались найти философскую основу для mos maiorum.Такую основу они нашли в творчестве стоиков.

Стоическая философия зародилась в Греции около 300 г. до н. Э. Вместе с философией Зенона Китийского. Эта философская школа фокусировалась на превосходстве разума над эмоциями. Стоики отрицали эмоции как непостоянные, изменчивые, деструктивные и вводящие в заблуждение, в то время как они превозносили разум как единственный верный путь к счастью. Вместо того чтобы иметь счастье зависеть от вещей, которые зависят от случая, таких как социальный статус, богатство или любовь, стоики считали, что истинное счастье зависит от понимания вселенной и своего места в ней.Согласно стоикам, человек, разум которого совпадает с природой, никогда не должен быть несчастным, независимо от того, что приносит ему жизнь.

Стоики также подчеркивали равенство всех людей, будь то самый низкий раб или самый высокий император. Они подчеркнули тот факт, что каждый, независимо от статуса, достатка или физического состояния, может внести свой вклад в единое целое, например, два ряда зубов, верхний и нижний, которые, кажется, работают друг против друга, но на самом деле работают вместе во благо. всего тела.Важность человека определялась не обществом, а самой природой, которая ценит труд раба не меньше, чем руководство императора.

Эта стоическая философия хорошо согласовывалась с mos maiorum римлян, особенно с социальными добродетелями. Виртус подразумевал знание законов природы и желание действовать в соответствии с ними. Дисциплина признала, что у каждого есть место в обществе, и что общество работает лучше всего, когда каждый выполняет свою роль. Наконец, и постоянство, и серьезность требовали одинаковой силы воли и характера даже перед лицом ужасных неудач.

Римские стоики

Эпиктет, стоик, бывший раб, писал о том, как разум преодолевает невзгоды.

Хотя стоицизм проник в Рим еще во II веке до нашей эры, он был официально представлен в Риме Цицероном (106-43 до н.э.) , римским государственным деятелем, оратором и философом, который передал многие из величайших идей Греческая философия римлянам. В последующие века несколько великих римских мыслителей приняли стоическую философию.Поколение после Цицерона, философ Сенека (4 г. до н.э. — 65 г. н.э.) много писал о стоической философии. В качестве советника трех римских императоров Сенека пытался передать своим подопечным стоическую мудрость, но без особого эффекта.

От Сенеки мы получаем такие жемчужины, как:

• «Человеку свойственно ошибаться».
• «Все искусство — подражание природе».
• «Наслаждайтесь настоящими удовольствиями так, чтобы не навредить будущим».
• «Самое обременительное рабство — быть рабом самого себя.’
• «Всегда быть удачливым и идти по жизни с душой, никогда не знавшей печали, — значит не знать половину природы».
• «Бояться — значит бояться: никому не удавалось вселять ужас в других и в то же время наслаждаться душевным спокойствием».
• «Мы должны вести себя не так, как будто мы должны жить для тела, но так, как если бы мы не могли жить без него».

Пока Сенека тщетно пытался научить Калигулу морали, в Греции был схвачен еще один великий стоик. Эпиктет (55–135 гг. Н. Э.) , бывший раб, написал большое количество речей, полных содержательных фраз, которые его ученик Арриан собрал в знаменитый Энхейридеон. В Эпиктете мы видим много работ о том, как разум преодолевает невзгоды, несомненно, вдохновленные собственной жизнью Эпиктета как бывшего раба. Он написал:

• «Трудности — это то, что показывает, что такое люди».
• ‘Некоторые вещи находятся под нашим контролем, а другие нет. Вещи, находящиеся под нашим контролем, — это мнение, стремление, желание, отвращение и, одним словом, любые наши собственные действия.Вещи, которые мы не контролируем, — это тело, собственность, репутация, командование и, одним словом, все, что не является нашими собственными действиями ».
• ‘То, что вы избегаете терпеть, старайтесь не навязывать другим. Вы избегаете рабства, берегитесь порабощения других!

Римский стоицизм достиг своего апогея в размышлениях императора Марка Аврелия (121–180 гг. Н. Э.) . Эпиктет представил точку зрения раба на стоицизм. Марк Аврелий пришел к этой школе мысли с совершенно противоположного конца социальной лестницы.Будучи императором, Марк Аврелий имел все, что только мог пожелать от жизни. Он не нуждался в комфорте стоицизма, чтобы помочь ему пережить жизненные разочарования. Поэтому потрясающе видеть смирение этого великого императора, его признание ценности своих собратьев и его признание роли удачи в его собственном приходе к власти. Все это можно ясно увидеть в том, что стало известно как кредо Марка Аврелия:

• «Проснувшись утром, скажите себе: люди, с которыми я имею дело сегодня, будут вмешиваться, неблагодарные, высокомерные, нечестные. ревнивый и угрюмый.Они такие, потому что не могут отличить добро от зла. Но я видел красоту добра и уродство зла и признал, что грешник имеет природу, родственную мне, не той же крови и происхождения, но того же ума и обладаю долей божественного. И поэтому никто из них не может причинить мне вреда. Никто не может обвинить меня в уродстве. Я также не могу злиться на своего родственника или ненавидеть его. Мы рождены, чтобы работать вместе, как ноги, руки и глаза, как два ряда зубов, верхний и нижний.Препятствовать друг другу — неестественно. Злиться на кого-то, отвернуться от него — это неестественно ».

Краткое содержание урока

Для обзора: римская моральная философия началась как неписаный набор обычаев, известных как mos maiorum, или обычай предков. Эти обычаи выдвигали на первый план основные римские добродетели: от общественных добродетелей, таких как мужественность и верность; религиозным добродетелям, таким как благочестие и ортодоксальность; политическим добродетелям, таким как достоинство и авторитет. Эти добродетели хорошо согласовывались с греческой философской школой, известной как стоицизм.Несколько великих римских умов из всех слоев общества пробовали свои силы в стоицизме. Первыми из них были Сенека , имперский советник; Эпиктет , бывший раб; и Марк Аврелий , римский император.

Результаты обучения

Посмотрев этот урок, вы сможете:

• Определять и перефразировать достоинства mos maiorum
• Обобщите философию стоицизма
• Опишите вклад Сенека, Эпиктета и Марка Аврелия в развитие стоицизма.

Философия и образование в стоицизме эпохи Римской Империи на JSTOR

Абстрактный

Стоики периода Римской Империи разделяют императив, согласно которому образование не должно сосредотачиваться на эрудиции как таковой, а должно способствовать стремлению к хорошей жизни, как они определяют это в философских терминах.Следовательно, эти более поздние стоики выражают те же опасения по поводу технических и теоретических аспектов философии, что и по поводу дофилософского образования. Такая позиция, однако, не подразумевает незнания или преднамеренного отказа от технических знаний, установленных ранними стоиками, а, скорее, сознательный выбор определенного способа дискурса, который не может быть сведен к популярному морализаторству.

Информация о журнале

Цель Oxford Review of Education — продвинуть изучение образования.Он особенно желает способствовать разработке и оценке совокупности спекулятивных и эмпирических теорий, развитие которых могло бы улучшить образовательную практику. В журнале публикуются статьи по теории и практике образования ученых со всего мира в различных дисциплинах: философии, политологии, экономике, истории, антропологии, социологии, психологии и медицине. Редакционная коллегия стремится обеспечить общий форум, а иногда и очаг полемики для обсуждения результатов исследований, исторических и современных проблем, а также функционирования образовательных учреждений.

Информация об издателе

Основываясь на двухвековом опыте, Taylor & Francis быстро выросла за последние два десятилетия и стала ведущим международным академическим издателем. Группа издает более 800 журналов и более 1800 новых книг каждый год, охватывая широкий спектр предметных областей и включая журнал. отпечатки Routledge, Carfax, Spon Press, Psychology Press, Martin Dunitz и Taylor & Francis. Taylor & Francis полностью привержены публикации и распространению научной информации высочайшего качества, и сегодня это остается основной целью.

Какое влияние стоическая философия оказала на римское общество?

… Photos.com/Photos.com/Getty Images

Стоицизм как философия не обещал процветания в этой жизни или спасения в следующей, но обещал счастье в настоящей. Эта система побуждала римских граждан заглядывать внутрь себя, чтобы найти счастье и мир внутри себя. Основоположником стоицизма был киприот по имени Зенон, который прибыл в Афины в 313 году и преподавал в зале с колоннадой, который назывался «stoia poikile» или расписное крыльцо, что дало название своей философии.Доктрины Зенона были сосредоточены на достижении душевного покоя и безмятежности, а также на глобальном взгляде на жизнь, а не на принадлежность к определенному городу-государству.

1 Эволюция стоицизма

Ранний стоицизм фокусировался на необходимости устранять деструктивные эмоции, такие как страх, жадность и зависть. Ранних стоиков поощряли практиковать «апатию», или полное отсутствие чувств, чтобы достичь душевного покоя. Однако чуть позже греческий философ-стоик Панэтий отверг апатию, но при этом подчеркивает самоконтроль и важность братства.Он учил равенству, подчеркивая, что источником каждой души является «божественный разумный огонь», но также предполагал, что мирские блага и занятия могут иметь некоторую ценность. Во время посещения Рима он подружился с Публием Сципионом Эмилианом, и в результате его более сбалансированная версия стоицизма приобрела популярность среди римлян.

2 Стоицизм в обширной космополитической империи

Стоики приняли ценности, которые Римская империя и римское общество сочли полезными. Это включало выполнение своего долга, а не нарушение порядка вещей.Поскольку Римская империя была огромной, занимая множество обществ и территорий на территории современной Европы, Азии и Ближнего Востока, верный долг служил успешному управлению такими обширными ресурсами. Стоицизм считает, что мы контролируем свое отношение к происходящему, хотя сами события не определяем. Признание стоицизмом важности космополитизма и того, что, хотя мы играем разные роли в жизни, по сути, все мы люди, сделало его идеальной философией для римской цели создания мультикультурной империи.

3 Стоицизм и универсальная мораль

Римских интеллектуалов привлекал универсальный подход стоицизма к морали. Исходя из природы и разума, он превзошел местные моральные нормы. Оратор Цицерон, учившийся в Греции, утверждал, что стремление к справедливости — высшая обязанность каждого человека. Цицерон весьма критически относился к любому приобретению власти или богатства, которое было аморальным или незаконным, и его речи и сочинения помогли утвердить стоицизм как выдающуюся моральную философию в Риме.Римский сенатор Катон также сыграл роль в распространении стоицизма. Раннее обучение Катона стоицизму привело к тому, что он использовал боль в качестве учителя.

4 Стоицизм и военная доблесть

Катон ходил босиком в жару и дождь, научился молча переносить болезни и практиковался в питании бедняка. Его целью было победить боль и страх. Стоицизм Катона подчеркивал, что все во внешнем мире и вне его разума находится вне его контроля.Он требовал того же от своей семьи и солдат, и однажды к нему присоединились другие сенаторы после того, как его посадил в тюрьму Юлий Цезарь. Многие римляне приняли стоицизм, по крайней мере, отчасти из-за его уважения к военной дисциплине и его пониманию универсального закона.

Римские стоики: личность, ответственность и привязанность | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Римские стоики представляют собой амбициозный анализ «социальной укорененности» стоической этики в работе группы поздних стоических мыслителей.Исследование оформлено как интерпретация роли «римского стоического я» как посредника между традиционными социальными практиками и нормативными идеалами (с. 52), а именно. как исследование взаимодействия стоической философской теории и общественной жизни в трудах стоиков-моралистов. Но у него также есть более крупная, хотя иногда и менее явная, философская амбиция, которая состоит в том, чтобы утверждать, что вклад римских стоиков в стоическую психологию и этику привел к значительному « повышению » ценности социальных отношений (стр.81). Хотя неясно, удалось ли Рейдамсу-Шилсу полностью обосновать второе утверждение, эта книга является ценным дополнением к недавнему возрождению серьезных философских работ о поздних стоиках.

Книга построена вокруг понятия опосредующего «я». Во введении «римские стоики» определяются как особая группа постэллинистических писателей, которые разделяют — во всяком случае в некоторых своих работах — общую методологию, состоящую в акценте на «заботе о себе» и социальная ответственность’.(Первичный список включает работы Цицерона [с оговорками], Сенеки, Мусония, Эпиктета, Гиерокла и Марка Аврелия, то есть тексты периода с 45 г. до н.э. до 180 г. н.э.) Рейдамс-Шилс предполагает, что сочетание этих характеристик дает представление посредника, способного объяснить некоторые жизненно важные аспекты этики римских стоиков и защитить своих сторонников от обвинений в социальном соответствии или социальной изоляции. В главе 1 излагается «рабочее определение» римского стоического «я» как индивидуального рационального сознания, встроенного в физические и социальные реальности и посредника во внутренней сфере между идеальными и обычными практиками.Глава 2 контекстуализирует это «я» в социальной сфере посредством анализа применения стоических теорий ценности и соответствующего действия (или «долга») к нашим отношениям с другими людьми, а также изменений этих теорий римскими стоиками. Затем в главах 3-5 исследуется роль этого социального «я» как посредника между идеальными и обычными практиками в политической жизни, воспитании детей и браке, соответственно.

Философским центром книги является анализ самости римских стоиков и их социальных отношений в главах 1-2.В главе 1 предлагается, чтобы стоический взгляд на «ядро человеческого существа» (с. 15) как на рациональный разум в определенном отношении к своему телу, особенно в том виде, в котором он был изменен определенными взглядами римских стоиков, следует рассматривать как теорию ‘себя’. Аргумент, по-видимому, работает в два этапа: первый утверждает, что стоическая унитарная модель способности разума к познанию и побуждению, вместе с их теорией индивидуальной дифференциации между рациональными умами и их материализмом, позволяет нам определить новую и надежную концепцию ‘себя’.Вторая стадия дополняет общую стоическую модель разума некоторыми специфически римскими стоическими чертами, включая новый акцент на внутренности, самоконтроль, « сдержанность » и (неметафизический) дуализм разума и тела, а также экзистенциальную идентичность. основанный на памяти и переоценке темпоральности.

Из-за презентации этот аргумент довольно сложно оценить по двум пунктам. Во-первых, неясно, насколько много стоиков зависит от новой и надежной концепции «я» и каковы критерии устойчивости.Здесь, как и повсюду в книге, стоический взгляд вводится путем сравнения с довольно редуцирующей платонической моделью, в данном случае разум разделен на нерациональные и рациональные способности, а разум, его ядро, рассматривается как безличный и по сути своей. трансцендентная способность. Даже если допустить слабую характеристику платонической точки зрения, Рейдамс-Шилс не объясняет, почему стоическая унитарная модель познания и импульса должна отдавать предпочтение опосредствующему Я: вместо этого можно было бы подумать, что борьба разума за сдерживание и контроль нерационального желания в г. Republic 8-9 — это лучший пример внутреннего посредничества, который может быть воспроизведен в большей или меньшей степени в социальном мире.Во-вторых, неясно, в какой степени Рейдамс-Шилс приписывает римским стоикам именно формирование новой концепции. Понятно, что у этих писателей особый интерес к «внутреннему». Но черты самоконтроля и сдержанности, кажется, уже присутствуют у Хрисиппа, особенно в его хорошо подтвержденной работе по лечению эмоций; и сильный дуализм разума и тела правдоподобно приписывают вероятным греческим «средним стоическим» источникам Цицерона (см. ND 3.22, ответ на 2.45 и Div . 1.64). Скептически настроенный читатель может также задаться вопросом, может ли новая концепция экзистенциальной идентичности быть основана на замечании Сенеки о том, что «Я тот же, кто был младенцем, ребенком, юношей и стариком» ( Ep , 121.16) и группой отрывков, подчеркивающих память о прошлых благах (стр. 32-3). Сенека не упоминает память как критерий личности в этом письме; а вспомогательные отрывки завершаются цитатой из «среднего стоика», которая отсылает к стандартному «старому стоическому» определению памяти как «хранилища впечатлений» (ср.Секстус М . 7.373 и Цицерон Ас . 2.22).

Тем не менее, аргумент Рейдамса-Шилса зависит не от оригинальности этого набора взглядов в более позднем стоицизме, а от их сцепления и проникновения в римские стоические тексты. Если остается неясным, составляет ли это особенно устойчивое или новое представление о себе, в первой главе, тем не менее, удается дать полезный набросок феноменов, которые она называет «встроенным я».

Глава 2 обращается к социальным аспектам этого «я».Основная проблема, которую решает Рейдамс-Шилс, здесь знакома: поскольку стоики считают, что только добродетель и ее прямые сопутствующие факторы хороши, они, похоже, не оставляют места для оценки наших обычных социальных привязанностей, таких как привязанности к нашим городам или другим людям. государства, наши супруги, наши дети или наши друзья, учитывая, что это на самом деле нехорошо. Глава 2 развивает стоический ответ на эту проблему на двух (смешанных) уровнях. В первом набросков стандартное «старое стоическое» решение состоит из двух основных этапов.Во-первых, проявление добродетели состоит в выполнении соответствующих действий, а последние состоят из избранных действий, которые соответствуют нашей природе, но сами по себе безразличны к нашему счастью. Поскольку теория присвоения ( oikeiosis ) показывает, что наши естественные наклонности включают социальные привязанности, соответствующие действия будут включать социальные обязательства, такие как участие в политической жизни, женитьба, забота о своих детях и т. Д. Во-вторых, хотя большинство наших социальных обязательств технически « безразличны » в этом смысле и, следовательно, преодолимы в особых обстоятельствах, некоторые из них — наша приверженность друзьям, предполагая, что они добродетельны, и универсальному сообществу разумных существ — на самом деле частично составляют совершенный разум. или добродетель, а значит, и подлинные блага.Рейдамс-Шилс, возможно, недооценивает некоторые трудности, связанные с предоставлением удовлетворительной реконструкции этой старой стоической теории (о которой см. Тэда Бреннана The Stoic Life [Oxford 2005] Part III). Но это потому, что ее внимание уделяется аффективному отношению, которое это позволяет. Как она справедливо подчеркивает, это не следует из того факта, что мы должны лечить, например, наши дети ничтожны в некоторых особых обстоятельствах, поэтому в большинстве ситуаций мы не должны сильно беспокоиться о них.

Но центральным утверждением в этой главе является ответ второго уровня, то есть утверждение Рейдамса-Шилса о том, что римские стоики внесли значительный набор изменений в этот аспект старой стоической этики, что привело к общему обновлению социальных отношений (стр. 60-9 и 81-2). Теоретические доказательства, которые она приводит в пользу этого тезиса, зависят от трех моментов: (1) изменение статуса социальных объектов, таких как родители, дети, умеренные ресурсы и социальное признание, от того, что они просто безразличны к «продуктивной» селективной ценности; как деньги, к « предпочитаемым » безразличным людям с « внутренней » избирательной ценностью, например сообразительностью (стр.60-2, со ссылкой на Stobaeus Ec . 2.7.b, стр. 80 W & Cicero Fin . 3.57). (2) новое предпочтение социальных обязанностей как исключительно рациональных действий (стр. 63, цитируется D.L. 7.108-9 и Cicero Off . 1.153). И (3) новый акцент на доктрине «резервирования», то есть квалифицированных импульсов, которая теперь направлена ​​в первую очередь на социальную ответственность (стр. 63-4, ср. 28-9 и особенно 108-10). , цитируя Марка 11.37 = Эпиктета F27). Идея состоит в том, что, как только мы увидим, как эти теоретические изменения приводят к радикальному обновлению социальных отношений, мы сможем осмыслить множество свидетельств римских стоиков.

Однако остается спорным вопрос о том, достаточно ли доказательств, представленных Рейдамсом-Шилсом, для поддержки этого убедительного вывода. Пункт (1), по-видимому, основан на сомнительном прочтении разграничения Стобеуса между «внутренними» и «продуктивными» индифферентами, подкрепленного подлинным спором об избирательной ценности социального признания. Стобаус действительно называет социальное признание «предпочитаемым безразличным»; но то же самое было и с Хрисиппом (см. DL 7.102, отрывок, предшествующий незеноновскому анализу Диогеном предпочтительных индифферентов как чего-либо с положительной селективной ценностью).Но Стобаус нигде не говорит, что какие-либо из социальных благ, которые он перечисляет, являются «внутренними» в противоположность «продуктивным» индифферентам — он просто отмечает, что предпочтительные индифференты в целом подпадают как минимум под одну из этих категорий. И тот факт, что Антипатр или некоторые из преемников Хрисиппа и Диогена переключили социальное признание с продуктивной на внутреннюю категорию, просто показывает, что по этому вопросу возник спор. Таким образом, эти отрывки не дают нам веских оснований полагать, что Хрисипп и Антипатр расходились во мнениях относительно того, какую избирательную ценность должны иметь для нас дети или родители.Пункт (2) выглядит сомнительным по отношению к Диогену, поскольку 7.108-9, кажется, дает общую характеристику соответствующих действий — в зависимости от того, к чему нас призывает разум, — и некоторых социальных примеров, за которыми в следующем абзаце следуют некоторые неприемлемые действия. -социальные примеры. И хотя Цицерон выполняет привилегированные обязанности, проистекающие из правосудия в De officiis 1.152-8 (если не как исключительно рациональные действия), этот последний раздел книги явно является его собственной работой, то есть не заимствован у Панэция (ср. 1.152), а значит, не является прямым доказательством стоической точки зрения. Пункт (3) основан на аналогичном выводе из нескольких социальных примеров «оговорки» к тому, что выглядит как необоснованный вывод о ее масштабах. Полный текст Марка 11.37, как и случай в 5.20, проясняет, что Маркус и Эпиктет имели в виду это увещевание, чтобы охватить все импульсы, то есть все действия — как Эпиктет прямо говорит в Ench . 2.

Хотя аналогичные предостережения могут быть применены к менее теоретическим свидетельствам, которые цитирует Рейдамс-Шилс, возможно, более полезно предположить странные последствия, которые, по-видимому, имеет ее точка зрения.Римские стоики должны думать, что общественные обязанности жизненно важны, потому что справедливость — одна из четырех главных добродетелей Стоа. Они также должны думать, что действие в целом должно быть внимательным к требованиям сообщества (как, например, Маркус 11.37 говорит, что это должно быть), потому что добродетели имеют общие «теоремы» в стоической теории, кодифицированной Хрисиппом. Но что кажется странным в теории римских стоиков, как представляет Рейдамс-Шилс, так это то, что социальные обязанности требуют, чтобы человек считал заботу о собственном здоровье, безопасности или здравомыслии в целом менее рационально обоснованной — или менее привилегированной, или менее обоснованной. тема для «оговорок» — чем забота о других людях.Это кажется особенно странным для стоиков Рейдамса-Шилса, озабоченности которых укоренились локально, а не абстрактно диктуются безличной «моралью». Стоическая рациональность не требует недооценки собственных интересов. Трудность для стоиков состоит не в том, чтобы решить, отдавать ли справедливость выше благоразумия — несмотря на скептический аргумент Карнеада по этому поводу, — а скорее в том, как разрешить чисто очевидные случаи конфликта между этими ценностями.

Однако важно отметить, что эти оговорки относительно теоретической новизны взглядов римских стоиков не подрывают того, что я считаю главным достижением этой книги, а именно.это разъяснение в значительной степени недооцененного значения социальных привязанностей к стоикам всех видов. Как поясняет Рейдамс-Шилс в главах 3-5, римские стоические тексты демонстрируют глубокую озабоченность по поводу интеграции обычных действий и отношений, таких как участие в политической жизни, воспитание детей и брак, в рамки философской жизни.

Тем не менее, я могу затронуть только два общих вопроса, поднятых богатым материалом, собранным Рейдамс-Шилс. Первый касается нововведений, которые мы находим в этих текстах, например, в вопросе брака, наиболее сильного кандидата на серьезный сдвиг в стоической традиции.В главе 5 мы узнаем, что некоторые более поздние стоики — свидетельства начинаются с Антипатра в 2 ^— годах до нашей эры — продвигали брак как, возможно, самый важный социальный « долг » в нашей жизни, и истолковывали его как « союз единства ». души ». Это, и особенно последняя его черта, на первый взгляд кажется радикально новой темой в стоической традиции. Но неясно, как мы должны интерпретировать это явление по двум причинам. Во-первых, как допускает Рейдамс-Шилс (стр. 145-6), свидетельства старого стоического взгляда на брак слишком незначительны и слишком противоречивы, чтобы можно было с уверенностью сказать, что более поздние тексты являются радикально новаторскими.Следовательно, она благоразумно избегает общей (и неизбежно спорной) интерпретации взглядов Хрисиппа или Зенона — и, в частности, того, как каждый из них примирил «космополитические» или идеальные взгляды Зенона на брак в его Republic с их активным продвижением. его в обычном обществе (DL 7.121, Jerome Ad Jovin . 2.48). Во-вторых, как она подчеркивает, поздние эллинистические и римские стоики, которые выступают за брак, делают это, интерпретируя его (в идеале) как форму дружбы, т. Е.е. путем подчинения его признанной старой стоической социальной добродетели. Так что если и произошло изменение, то, возможно, лучше всего рассматривать его как реакцию на общий сдвиг нравов как в греческом, так и в римском обществах, а не как отражение существенного изменения в стоической этической теории.

Если Рейдамс-Шилс избегает однозначного ответа на эту проблему, то это потому, что вторая часть книги строит обсуждение с точки зрения ее общей теории «посреднического римского стоического я». Идея этих глав состоит в том, чтобы объяснить отношение римских стоиков к нашей вовлеченности в повседневную жизнь с точки зрения различных видов посредничества: между индивидом и обществом (или отстраненностью и политическим участием) в главе 3, а также между нормативными рамками стоической этики. и обычные социальные практики воспитания детей и брака в главах 4 и 5.Развитие этой идеи поднимает два вопроса: один о задействованных формах посредничества, а второй — о связи между соответствующими формами посредничества и специфически римской стоической теорией самости в главе 1.

Основная задача посредничества в Эти главы призваны найти способ стоизировать целый ряд социальных практик, не требуя при этом бесполезного вызова социальной ткани в целом. В этой строке призывается, например, римский стоик. выбирать супруга, руководствуясь их этическим потенциалом, а не своим социальным статусом, или кормить своих детей грудью, а не нанимать кормилицу.Рейдамс-Шилс убедительно доказывает, что эта форма посредничества — это практический способ продвижения стоических этических взглядов, который легко оправдывается обвинениями в конформизме. Но неясно, зависит ли посредничество такого рода от конкретной теории личности, поскольку мы можем найти других моралистов того же и более поздних периодов, отстаивающих аналогичные — в случае христианских моралистов — а иногда и идентичные практики — например, Academic Favorinus о грудном вскармливании матери (стр.127-8). Однако в случае с воспитанием детей в главе 4 Рейдамс-Шилс иногда, кажется, истолковывает посредничество как процесс компромисса между приверженностью последовательной стоической доктрине и фактами человеческой природы. По крайней мере, в интерпретации подхода Сенеки к горе, которую она ориентировочно предпочитает, похоже, что римский стоик придерживался точки зрения, что, хотя смерть — это не плохо, уместно иметь эмоциональную реакцию на нее, т. Е. Верить в то, что что-то случилось плохое (см.134-41). Это удивительно, поскольку она открыта для альтернативной интерпретации, которая, кажется, предлагает превосходный случай посредничества в третьем смысле, то есть использование стоической психологической теории — в данном случае теории «предэмоций» — для смягчить явно негуманный стоический запрет на горе в связи со смертью ребенка. (Но я должен признать свою parti pris : альтернативную интерпретацию поддерживает моя бывшая студентка Мелани Стоуэлл.) случаев, возможно, наиболее удачно в главе 3, где она может показать, как социальная теория обособленного политического участия отражает психологическую теорию резервирования.Таким образом, Рейдамс-Шилс предоставил нам важный экзегетический инструмент для понимания римских стоиков, а также своевременную и провокационную переоценку важности социальных привязанностей в стоической этике.

Мнение | Чего не хватает поп-стоицизму в античной философии

Современный стоицизм превратился в индустрию. И к тому же мега-индустрия.

Для потребителей, ищущих мудрости о том, как жить хорошей жизнью — а их очень много — есть ежедневные дайджесты стоических цитат, книги и веб-сайты, наполненные стоической мудростью, чтобы начать свой день, подкасты, трансляции, онлайн ускоренные курсы и многое другое.

В некотором смысле стоицизм хорошо подходит для программы самосовершенствования. Это всегда была спортивная тренировка для души. Основан в III веке до н. Э. греческий философ Зенон из Китиума и сегодня в основном связанный с римскими практиками, такими как император Марк Аврелий и государственный деятель Сенека, стоицизм подчеркивает этику, добродетель и достижение этой неуловимой хорошей жизни.

Но сегодня стоицизм — это не столько философия, сколько набор лайфхаков для преодоления тревоги, медитаций для обуздания гнева, упражнений для обретения тишины и спокойствия — не посредством «омов» или безмолвных ретритов, а посредством дискурса, который наказывает ум: «Боль вызвана не самой вещью, — говорит Марк Аврелий, — а вашей оценкой.При таком мировоззрении влияние внешнего мира может исчезнуть, когда внутреннее «я» станет святилищем. Фокус сужается к этому «я», изолированному от социальных структур, которые поддерживают меня или подводят меня.

Это может быть одна из сторон стоицизма, гиперболизированная в часто цитируемых эпиграммах греческого стоика Эпиктета, но это ни в коем случае не целиком. Взгляд, сфокусированный на мне, упускает из виду то внимание, которое древний стоицизм уделял нашему процветанию как социальным самим себе, связанным локально и глобально.

Ранние стоики учили, что мы граждане мира, связанные со всем человечеством своим разумом.Марк Аврелий рисует графический образ в своих «Размышлениях». Он делает записи в тишине темноты после дня битвы во время германских кампаний. Он думает об обломках поля битвы: представьте себе руку и голову, лежащие отдельно от остального тела. Это то, что делает из себя человек, когда он отрезает себя от мира. Мы не можем быть «дома в этом мире», что является модной фразой стоиков, если добро сводится к личным интересам или упорство определяется как самостоятельная самостоятельность.

В то время как эгоцентричный поп-стоицизм процветал на рынке, в классах Джорджтауна, где я преподаю древний стоицизм выпускникам и студентам, это обещание этого связанного « я » и возможность внести свой вклад в общее благо воодушевляют студентов.В этом семестре, в течение года потерь, изоляции и расовых расчетов, мы боролись с трудными философскими текстами и обсуждали тот очевидный факт, что наш университетский городок частично финансировался за счет продажи иезуитами 272 порабощенных людей в 1838 году. Эпиктет, один ученик, сказал классу: «Я надеюсь, что это не философия обо мне и моих личных интересах. Потому что если это так, то это действительно не этика ». Он не мог бы сказать этого лучше.

Мы узнали о таких стоиках, как Гиерокл, менее известный римский философ второго века, который предложил конкретное упражнение для построения связи, которую хотел Марк Аврелий: начертите концентрические круги вокруг точки — себя — и затем продолжите круги от родных до всего человечества.Затем сожмите пространство между кругами, пишет Иерокл, «усердно перенося» их извне внутрь. По его словам, задача хорошего человека — взять на себя эту инициативу, взять на себя эти моральные обязательства.

Когда стоицизм представлен как самопомощь, редко замечают, что те самые инструменты, которые могут создать буфер между внешним миром и нашим вращением в нем, — это те же самые инструменты, которые могут помочь нам изменить этот внешний мир к лучшему. Мы видим личные предубеждения, о которых даже не подозреваем.Стоики предлагают методы замедления импульсивного мышления, которые могут омрачить наши суждения.

Сенека говорит об этом так: мы часто можем привнести внимание и волю и отслеживать «импульсивные впечатления» и быстрые телесные реакции, которые следуют за ними — пресекать их в зародыше — прежде, чем мы уступим им иррациональными способами. Конечно, признает он, мы по своей природе запрограммированы реагировать на угрозы жизни; вот что значит жить «в согласии с природой». Но он также учит, что мы не всегда хорошо умеем оценивать эти угрозы.Страх и гнев слишком часто «перескакивают разум». Нам нужно узнать, как и когда нажимать кнопку паузы. Он говорит, что нам нужно мобилизовать внимание, чтобы уменьшить влияние почти автоматических реакций, которые подвержены искажениям и ошибкам.

В конечном счете, это лайфхак не только для меня и моего контроля над импульсами, но и для нас, когда мы думаем о том, как построить сообщество, чтобы страх и гнев не разлучали нас. Цель ежедневной медитации — это не просто моя невозмутимость. Это невозмутимость, основанная на добродетели, а добродетель для древних греков и римлян, включая стоиков, всегда говорит о том, как мне хорошо жить как кооперативному члену содружества.

Эти основополагающие элементы стоической этики не всегда занимают первое место в ежедневном информационном бюллетене стоиков или в списке бестселлеров. Как профессор, мне нравится указывать жаждущим стоической мудрости на сами древние тексты. Почему бы не подписаться на рассылку эпистолярных новостей Сенеки? Для широкой аудитории в его последние годы написано 124 «Этических послания». Это общие советы для хорошей жизни, которые переполняются радостью от совместного путешествия учителя и будущего ученика.

В «О гневе» Сенека призывает нас: «Давайте развивать нашу человечность». Это непреходящее обещание стоиков: дать нам силы в нашей общей человечности. Это не самопомощь, а групповая помощь. Если стоиков стоит читать, то это потому, что они постоянно призывают нас раскрыть свой потенциал — через разум, сотрудничество и самоотверженность.

Нэнси Шерман является автором последней книги «Стоическая мудрость: древние уроки современной устойчивости» и профессором философии Джорджтаунского университета.

Сейчас в печати : « Современная этика в 77 аргументах » и « Каменный читатель: современная философия в 133 аргументах » с эссе из этой серии.

The Times обязуется опубликовать различных писем редактору. Мы хотели бы услышать, что вы думаете об этой или любой из наших статей. Вот несколько советов . А вот и наш адрес электронной почты: письмо в любое время.ком .

Следите за разделом мнения New York Times на Facebook , Twitter (@NYTopinion) и Instagram .

Мусоний Руф: римский стоик и авангардный феминист?

Последние обсуждения стоицизма как практической философии современной жизни были сосредоточены на работах таких авторов, как Эпиктет, Сенека и Марк Аврелий. Но есть менее известный римский стоик Гай Мусоний Руф, чьи труды заслуживают большего внимания.

Мусоний родился в Этрурии, к северу от Рима, c 20-30 гг. Он стал известным учителем во времена императора Нерона, а также членом так называемой стоической оппозиции, группы сенаторов и философов, критиковавших то, что они считали тиранией Нерона. В результате он был отправлен в изгнание дважды Нероном и еще раз более поздним императором Веспасианом.

Мусоний на тысячелетия опередил общество в защите гендерного равенства. Вот что он говорит о женщинах и способности мыслить рационально:

Женщины, как и мужчины … получили от богов дар разума, который мы используем в наших отношениях друг с другом и по которому мы судим, хорошо это или плохо, правильно или неправильно … Более того, не только мужчины, но женщины тоже имеют естественную склонность к добродетели и способность к ее достижению, и природа женщин не меньше, чем мужчин, — довольствоваться добром и справедливыми поступками и отвергать их противоположность.

Это довольно ошеломляюще для человека, жившего в I веке нашей эры, но на самом деле это было распространенным мнением среди стоиков (и эпикурейцев). Зенон из Сития, основатель стоицизма, писал, что идеальное общество будет относиться к мужчинам и женщинам одинаково (так же, как это сделал Платон в своей книге Republic ). Эпиктет, раб, ставший учителем, который учился у Мусония, критиковал своих современников за то, что они объективировали женщин и ценили только их внешность.И Сенека, советник императора Нерона, написал своей матери, что сожалеет о том, что его отец запретил ей изучать философию, потому что женщины обладают такими же интеллектуальными способностями, как и мужчины, и для них так же важно, как и для мужчин, формировать понимание правильного и неправильного.

Есть ли у стоицизма, как философии жизни, инструменты, чтобы дать нам этическое руководство, которое нам нужно в 21 веке?

Мусоний рассматривает четыре главные достоинства стоицизма — практическую мудрость, отвагу, справедливость и умеренность — и спрашивает, как можно представить, чтобы женщина могла обойтись без них, в то время как они считаются необходимыми для мужчины.Женщинам, как и мужчинам, необходимо понимать, как успешно ориентироваться в мире, иметь мужество противостоять издевательствам, чувство справедливости и способность действовать сдержанно. Вот почему молодых девушек следует обучать философии — понимаемой как изучение того, как жить достойной жизнью — наравне с мальчиками. Мусоний очень ясно говорит об этом:

Если тогда мужчины и женщины рождаются с одинаковыми добродетелями, одинаковый тип обучения и образования должен, по необходимости, подходить и мужчинам, и женщинам … если для обоих необходимо владеть добродетелью, присущей человеку , то есть для того, чтобы оба были способны иметь понимание, самообладание, смелость и справедливость, одно не меньше другого, не должны ли мы научить их обоих одинаково искусству, с помощью которого человек становится добрым? Да, конечно, мы должны это делать, и ничего больше.

Несмотря на все вышесказанное, древних стоиков нельзя считать феминистками в современном понимании этого слова. Не только потому, что ярлык был бы явно анахроничным, но и потому, что они неизбежно были продуктом своего времени и культуры. (Так же, как и мы, не будем забывать!) Мусоний, например, считал, что женщина должна в первую очередь заниматься ведением домашнего хозяйства, а Эпиктет говорил о женских идеалах скромности и порядочности. С другой стороны, оба философа также критиковали мужчин за то, что они думали, что они по своей природе выше «женских» задач, или за нескромность самих себя.

Хотя древних стоиков следует похвалить за то, что они опередили свое время в отношении обращения с женщинами, более насущный вопрос заключается в том, есть ли у современного стоицизма как жизненной философии инструменты, чтобы дать нам этическое руководство. нам нужен в 21 веке. По мнению ученых Скотта Айкина и Эмили МакГилл-Резерфорд, ответ — однозначное «да». В знаменательной статье журнала Symposion они сосредотачиваются на одном из фундаментальных принципов стоицизма: oikeiosis , или необходимости «учесть» заботы других людей.

Стоики сформулировали удивительно современную теорию того, что мы сегодня считаем нравственной психологией развития. Они думали, что человек, существа от природы хорошие, как также утверждал философ Филиппа Фут (вместе с некоторыми биологами-эволюционистами). Говоря современным языком, можно сказать, что Homo sapiens эволюционировал как просоциальный, кооперативный вид. Однако такой элементарной добродетели недостаточно, чтобы справиться со сложностями древнего греко-римского общества или общества 21-го века.Нам нужно использовать еще один из наших природных дарований, разум, чтобы понять, что другие люди — независимо от того, где они находятся в мире — такие же, как мы, разделяя многие из наших потребностей, желаний, страхов и надежд. Эта идея лежит в основе стоической концепции космополитизма, позиции, согласно которой мы должны рассматривать любого другого человека как своего брата или сестру (или другого пола).

Современный стоицизм — это не пассивная жизненная философия, заключающаяся в беспристрастном переносе всего, что жизнь бросает на вас. Это карикатура

Согласно Айкину и Макгиллу-Резерфорду, ойкейоз и космополитизм логически влекут за собой феминизм в современном понимании.Поскольку женщины, независимо от того, где они оказались на планете, являются людьми, наделенными разумом, то в рамках стоической теории с необходимостью следует, что к ним следует относиться наравне с мужчинами: с состраданием, уважением и справедливостью. .

Однако этого все еще недостаточно, чтобы увести нас от личного отношения справедливости к женщинам к политической активности в поддержку феминистской повестки дня 21-го века. В самом деле, некоторые современные критики стоицизма настаивают на том, что эта философия является квиетистской, когда дело доходит до социальных проблем, потому что она фокусируется на том, что человек может и должен терпеть, а не на системных изменениях.В конце концов, большая часть обучения стоиков направлена ​​на то, чтобы не реагировать на события, поддерживая спокойное внутреннее состояние перед лицом внешних факторов. Это тоже заблуждение, говорят Айкин и Макгилл-Резерфорд. В своей статье они пишут:

Эпиктет готовится к посещению бани, готовясь к грубому и хриплому поведению других. Когда он идет и на него брызгают брызги, или когда кто-то ведет себя неподобающе, он должен понимать, что подписался на все мероприятие. И поэтому он готов терпеть то, что приходится терпеть.Но это не одобрение грубого или хриплого поведения.

Точно. Нет противоречия между стремлением к политическим изменениям и в то же время подготовкой к реальности на местах. Выполнение последнего без первого было бы квиетистским и эгоцентричным. Но делать первое без второго было бы глупо и саморазрушительно. Вот почему один из наиболее полезных постулатов стоицизма — это то, что часто называют дихотомией контроля, понятие, явно сформулированное Эпиктетом: одни вещи зависят от нас, а другие — нет.Хорошая жизнь является результатом попыток изменить к лучшему то, что нам предстоит, при одновременном развитии невозмутимого отношения к тому, что не зависит от нас.

Давайте возьмем конкретный пример из современных политических дебатов. Должен ли стоик поддерживать идею равной оплаты за равный труд мужчин и женщин? Абсолютно точно, поскольку невыполнение этого условия нарушило бы принцип ойкейоза . Но мы также должны признать, что равная оплата труда еще не является признанным стандартом в ряде стран мира.И даже там, где это закреплено в законе, как это имеет место как в Европейском союзе, так и в Соединенных Штатах, это не обязательно означает, что с женщинами на самом деле обращаются соответствующим образом. На самом деле, часто это не так.

Итак, мы относимся к миру таким, какой он есть, а не таким, каким мы хотели бы его видеть. Но мы постоянно стремимся сделать его лучше для всех. Современный стоицизм — это не пассивная жизненная философия, заключающаяся в беспристрастном переносе всего, что жизнь бросает на вас. Это карикатура. Это философия, которая признает как ограниченность нашей способности изменить мир , так и возможность внести некоторые изменения.Стремление найти золотую середину между стойкостью мира, как он есть, и стремлением улучшить вещи, не бьясь головой о неподвижную стену, — это суть стоицизма. Что действительно удивительно, так это степень, в которой такие мыслители, как Мусоний Руф, заложили основы радикального эгалитаризма 2000 лет назад. Мы должны признать этих стоиков, по крайней мере, протофеминистами и опираться на их идеи.

Стоицизм во время пандемии: чем может помочь Марк Аврелий | Классика

Римский император Марк Аврелий Антонин был последним известным философом-стоиком античности.За последние 14 лет своей жизни он столкнулся с одним из самых страшных бедствий в истории Европы. Чума Антонина, названная в его честь, вероятно, была вызвана штаммом вируса оспы. По оценкам, погибло до 5 миллионов человек, включая, возможно, самого Маркуса.

С 166 по 180 год нашей эры повторяющиеся вспышки болезни происходили по всему миру. Римские историки описывают опустошение легионов, обезлюдение и гибель целых городов и деревень. Особенно сильно пострадал сам Рим: из города каждый день покидали телеги, заваленные трупами.

В разгар этой чумы Маркус написал книгу, известную как «Размышления», в которой записаны моральные и психологические советы, которые он дал себе в это время. Он часто применяет стоическую философию к проблемам совладания с болью, болезнью, тревогой и утратой. Нетрудно представить «Медитации» как руководство для развития именно умственных навыков устойчивости, необходимых для того, чтобы справиться с пандемией.

Прежде всего, поскольку стоики верят, что наше истинное благо заключается в нашем собственном характере и действиях, они часто напоминают себе, что нужно различать, что «зависит от нас», а что нет.Современные стоики склонны называть это «дихотомией контроля», и многие люди считают, что одно только это различие помогает облегчить стресс. То, что со мной происходит, никогда не находится под моим непосредственным контролем, полностью не зависит от меня, но мои собственные мысли и действия — по крайней мере, добровольные . Пандемия на самом деле не находится под моим контролем, но то, как я на нее реагирую, находится под контролем.

Book embed

Многое, если не все, в нашем мышлении также зависит от нас. Следовательно, «нас расстраивают не события, а наше мнение о них.«Точнее говоря, наше мнение о том, что что-то действительно плохо, ужасно или даже катастрофично, вызывает у нас страдания.

Это один из основных психологических принципов стоицизма. Это также основная предпосылка современной когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), ведущей научно-обоснованной формы психотерапии. Пионеры CBT, Альберт Эллис и Аарон Ти Бек, оба описывают стоицизм как философское вдохновение для своего подхода. Нас пугает не вирус, а наше мнение о нем.Также нас злят не столько невнимательные действия других, игнорирование рекомендаций по социальному дистанцированию, сколько наше мнение о них.

Многие люди при чтении «Медитаций» поражаются тем фактом, что она открывается главой, в которой Маркус перечисляет качества, которыми он больше всего восхищается в других людях, около 17 друзей, членов его семьи и учителей. Это расширенный пример одной из центральных практик стоицизма.

Маркус любит спрашивать себя: «Какую добродетель дала мне природа, чтобы справиться с этой ситуацией?» Это естественным образом приводит к вопросу: «Как другие люди справляются с подобными проблемами?» Стоики размышляют о сильных сторонах характера, таких как мудрость, терпение и самодисциплина, которые потенциально делают их более устойчивыми перед лицом невзгод.Они пытаются продемонстрировать эти добродетели и помочь им справиться с проблемами, с которыми они сталкиваются в повседневной жизни во время кризиса, такого как пандемия. Они учатся на том, как справляются другие люди. Образцами для подражания могут служить даже исторические личности или вымышленные персонажи.

Имея все это в виду, легче понять еще один распространенный лозунг стоицизма: страх причиняет нам больше вреда, чем то, чего мы боимся. Это относится к нездоровым эмоциям в целом, которые стоики называют «страстями» — от пафоса , источника нашего слова «патологический».Это правда, прежде всего, в поверхностном смысле. Даже если у вас есть 99% или более шанс выжить в пандемии, беспокойство и беспокойство могут разрушить вашу жизнь и свести с ума. В крайних случаях некоторые люди могут даже покончить с собой.

В этом отношении легко увидеть, как страх может причинить нам больше вреда, чем то, чего мы боимся, потому что он может сказаться на нашем физическом здоровье и качестве жизни. Однако для стоиков это высказывание имеет и более глубокий смысл. Вирус может только навредить вашему организму — самое худшее, что он может сделать, — это убить вас.Однако страх проникает в моральную основу нашего существа. Если вы позволите, это может уничтожить вашу человечность. Для стоиков это судьба хуже смерти.

Идеально сохранившаяся голова Марка Аврелия, обнаруженная иорданскими французскими археологами в древнем набатейском городе Петра, Иордания, в 2015 году. Фотография: Laurent Borel / AFP / Getty Images

Наконец, во время пандемии вам, возможно, придется столкнуться с риском: возможность вашей собственной смерти. С того дня, как вы родились, это всегда было на карте.Большинству из нас легче прятать голову в песок. Избегание — самая популярная стратегия преодоления трудностей в мире. Мы живем, отрицая очевидный факт, что все мы рано или поздно умрем. Стоики считали, что когда мы сталкиваемся с собственной смертностью и осознаем ее последствия, это может довольно резко изменить наш взгляд на жизнь. Любой из нас мог умереть в любой момент. Жизнь не продолжается вечно.

Нам сказали, что это было то, о чем думал Маркус на смертном одре.