А.С. Пушкин «Евгений Онегин»: 6 глава (читать)
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5 (предыдущая)
Глава 6
Глава 7 (следующая)
Глава 8
ГЛАВА ШЕСТАЯ
La sotto i giorni nubilosi с brevi,
Nasce una gente a cui l’morir non dole.
Petr
Там, где дни облачны и кратки,
родится племя, которому умирать не трудно.
Петрарка (итал.)
I
Заметив, что Владимир скрылся,
Онегин, скукой вновь гоним,
Близ Ольги в думу погрузился,
Довольный мщением своим.
За ним и Оленька зевала,
Глазами Ленского искала,
И бесконечный котильон
Ее томил, как тяжкий сон.
Но кончен он. Идут за ужин.
Постели стелют; для гостей
Ночлег отводят от сеней
До самой девичьи. Всем нужен
Покойный сон. Онегин мой
Один уехал спать домой.
II
Все успокоилось: в гостиной
Храпит тяжелый Пустяков
С своей тяжелой половиной.
Гвоздик, Буянов, Петушков
И Флянов, не совсем здоровый,
А на полу мосье Трике,
В фуфайке, в старом колпаке.
Девицы в комнатах Татьяны
И Ольги все объяты сном.
Одна, печальна под окном
Озарена лучом Дианы,
Татьяна бедная не спит
И в поле темное глядит.
III
Его нежданным появленьем,
Мгновенной нежностью очей
И странным с Ольгой поведеньем
До глубины души своей
Она проникнута; не может
Никак понять его; тревожит
Ее ревнивая тоска,
Как будто хладная рука
Ей сердце жмет, как будто бездна
Под ней чернеет и шумит…
«Погибну,— Таня говорит,—
Но гибель от него любезна.
Я не ропщу: зачем роптать?
Не может он мне счастья дать».
IV
Вперед, вперед, моя исторья!
Лицо нас новое зовет.
В пяти верстах от Красногорья,
Деревни Ленского, живет
И здравствует еще доныне
В философической пустыне
Зарецкий, некогда буян,
Картежной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Отец семейства холостой,
Надежный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!
V
Бывало, льстивый голос света
В нем злую храбрость выхвалял!
Он, правда, в туз из пистолета
В пяти саженях попадал,
И то сказать, что и в сраженье
Раз в настоящем упоенье
Он отличился, смело в грязь
С коня калмыцкого свалясь,
Как зюзя пьяный, и французам
Достался в плен: драгой залог!
Новейший Регул, чести бог,
Готовый вновь предаться узам,
Чтоб каждым утром у Бери
В долг осушать бутылки три.
VI
Бывало, он трунил забавно,
Умел морочить дурака
И умного дурачить славно,
Иль явно, иль исподтишка,
Хоть и ему иные штуки
Не проходили без науки,
Хоть иногда и сам впросак
Он попадался, как простак.
Умел он весело поспорить,
Порой расчетливо смолчать,
Порой расчетливо повздорить,
Друзей поссорить молодых
И на барьер поставить их,
VII
Иль помириться их заставить,
Дабы позавтракать втроем,
И после тайно обесславить
Веселой шуткою, враньем.
Sed alia tempora! Удалость
(Как сон любви, другая шалость)
Проходит с юностью живой.
Как я сказал, Зарецкий мой,
Под сень черемух и акаций
От бурь укрывшись наконец,
Живет, как истинный мудрец,
Капусту садит, как Гораций,
Разводит уток и гусей
И учит азбуке детей.
VIII
Он был не глуп; и мой Евгений,
Не уважая сердца в нем,
Любил и дух его суждений,
И здравый толк о том, о сем.
Он с удовольствием, бывало,
Видался с ним, и так нимало
Поутру не был удивлен,
Когда его увидел он.
Тот после первого привета,
Онегину, осклабя взор,
Вручил записку от поэта.
К окну Онегин подошел
И про себя ее прочел.
IX
То был приятный, благородный,
Короткий вызов, иль картель:
Учтиво, с ясностью холодной
Звал друга Ленский на дуэль.
Онегин с первого движенья,
К послу такого порученья
Оборотясь, без лишних слов
Сказал, что он всегда готов.
Зарецкий встал без объяснений;
Остаться доле не хотел,
Имея дома много дел,
И тотчас вышел; но Евгений
Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой.
X
И поделом: в разборе строгом,
На тайный суд себя призвав,
Он обвинял себя во многом:
Во-первых, он уж был неправ,
Что над любовью робкой, нежной
Так подшутил вечор небрежно.
А во-вторых: пускай поэт
Дурачится; в осьмнадцать лет
Оно простительно. Евгений,
Всем сердцем юношу любя,
Был должен оказать себя
Не мячиком предрассуждений,
Не пылким мальчиком, бойцом,
XI
Оп мог бы чувства обнаружить,
А не щетиниться, как зверь;
Он должен был обезоружить
Младое сердце. «Но теперь
Уж поздно; время улетело…
К тому ж — он мыслит — в это дело
Вмешался старый дуэлист;
Он зол, он сплетник, он речист…
Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов…»
И вот общественное мненье!33
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
XII
Кипя враждой нетерпеливой,
Ответа дома ждет поэт;
И вот сосед велеречивый
Привез торжественно ответ.
Теперь ревнивцу то-то праздник!
Он все боялся, чтоб проказник
Не отшутился как-нибудь,
Уловку выдумав и грудь
Отворотив от пистолета.
Теперь сомненья решены:
Они па мельницу должны
Приехать завтра до рассвета.
И метить в ляжку иль в висок.
XIII
Решась кокетку ненавидеть,
Кипящий Ленский не хотел
Пред поединком Ольгу видеть,
На солнце, па часы смотрел,
Махнул рукою напоследок —
И очутился у соседок.
Он думал Оленьку смутить,
Своим приездом поразить;
Не тут-то было: как и прежде,
На встречу бедного певца
Прыгнула Оленька с крыльца,
Подобна ветреной надежде,
Резва, беспечна, весела,
Ну точно та же, как была.
XIV
«Зачем вечор так рано скрылись?»
Был первый Оленькин вопрос.
Все чувства в Ленском помутились
И молча он повесил нос.
Исчезла ревность и досада
Пред этой ясностию взгляда,
Пред этой нежной простотой.
Пред этой резвою душой!..
Он смотрит в сладком умиленье;
Он видит: он еще любим;
Уж он, раскаяньем томим,
Готов просить у ней прощенье,
Он счастлив, он почти здоров…
XV, XVI
……………………………………
……………………………………
……………………………………
……………………………………
……………………………………
……………………………………
XVII
И вновь задумчивый, унылый
Пред милой Ольгою своей,
Владимир не имеет силы
Вчерашний день напомнить ей;
Он мыслит: «Буду ей спаситель,
Не потерплю, чтоб развратитель
Огнем и вздохов и похвал
Младое сердце искушал;
Чтоб червь презренный, ядовитый
Точил лилеи стебелек;
Чтобы двухутренний цветок
Увял еще полураскрытый».
Все это значило, друзья:
С приятелем стреляюсь я.
XVIII
Когда б он знал, какая рапа
Моей Татьяны сердце жгла!
Когда бы ведала Татьяна,
Когда бы знать она могла,
Что завтра Ленский и Евгений
Заспорят о могильной сени;
Ах, может быть, ее любовь
Но этой страсти и случайно
Еще никто не открывал.
Онегин обо всем молчал;
Татьяна изнывала тайно;
Одна бы няня знать могла.
Да недогадлива была.
XIX
Весь вечер Ленский был рассеян,
То молчалив, то весел вновь;
Но тот, кто музою взлелеян,
Всегда таков: нахмуря бровь,
Садился он за клавикорды
И брал на них одни аккорды,
То, к Ольге взоры устремив,
Шептал: не правда ль? я счастлив.
Но поздно; время ехать. Сжалось
В нем сердце, полное тоской;
Прощаясь с девой молодой,
Оно как будто разрывалось.
Она глядит ему в лицо.
«Что с вами?» — Так.— И на крыльцо.
XX
Домой приехав, пистолеты
Он осмотрел, потом вложил
Опять их в ящик и, раздетый,
При свечке, Шиллера открыл;
Но мысль одна его объемлет;
В нем сердце грустное не дремлет:
С неизъяснимою красой
Он видит Ольгу пред собой.
Владимир книгу закрывает,
Берет перо; его стихи,
Полны любовной чепухи,
Звучат и льются. Их читает
Он вслух, в лирическом жару,
Как Дельвиг пьяный на пиру.
XXI
Стихи на случай сохранились;
Я их имею; вот они:
«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Все благо: бдения и сна
Приходит час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
XXII
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг!.
.»XXIII
Так он писал темно и вяло
(Что романтизмом мы зовем,
Хоть романтизма тут нимало
Не вижу я; да что нам в том?)
И наконец перед зарею,
Склонясь усталой головою,
На модном слове идеал
Тихонько Ленский задремал;
Но только сонным обаяньем
Он позабылся, уж сосед
В безмолвный входит кабинет
И будит Ленского воззваньем:
«Пора вставать: седьмой уж час.
Онегин, верно, ждет уж нас».
XXIV
Но ошибался он: Евгений
Спал в это время мертвым сном.
Уже редеют ночи тени
И встречен Веспер петухом;
Онегин спит себе глубоко.
Уж солнце катится высоко,
И перелетная метель
Блестит и вьется; но постель
Еще Евгений не покинул,
Еще над ним летает сон.
Вот наконец проснулся он
Глядит — и видит, что пора
Давно уж ехать со двора.
XXV
Он поскорей звонит. Вбегает
К нему слуга француз Гильо,
Халат и туфли предлагает
И подает ему белье.
Спешит Онегин одеваться,
Слуге велит приготовляться
С ним вместе ехать и с собой
Взять также ящик боевой.
Готовы санки беговые.
Он сел, на мельницу летит.
Примчались. Он слуге велит
Лепажа стволы роковые
Нести за ним, а лошадям
Отъехать в поле к двум дубкам.
XXVI
Опершись на плотину, Ленский
Давно нетерпеливо ждал;
Меж тем, механик деревенский,
Зарецкий жернов осуждал.
Идет Онегин с извиненьем.
«Но где же,— молвил с изумленьем
Зарецкий,— где ваш секундант?»
В дуэлях классик и педант,
Любил методу он из чувства,
И человека растянуть
Он позволял не как-нибудь,
Но в строгих правилах искусства,
По всем преданьям старины
(Что похвалить мы в нем должны).
XXVII
«Мой секундант? — сказал Евгений, —
Вот он: мой друг, monsieur Guillot.
Я не предвижу возражений
На представление мое:
Хоть человек он неизвестный,
Но уж конечно малый честный».
Зарецкий губу закусил.
Онегин Ленского спросил:
«Что ж, начинать?» — Начнем,
пожалуй,-
Сказал Владимир. И пошли
За мельницу.
Пока вдали
Зарецкий наш и честный малый-
Вступили в важный договор,
Враги стоят, потупя взор.
XXVIII
Враги! Давно ли друг от друга
Их жажда крови отвела?
Давно ль они часы досуга,
Трапезу, мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Как в страшном, непонятном сие,
Они друг другу в тишине
Готовят гибель хладнокровно…
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтиться ль полюбовно?
Но дико светская вражда
Боится ложного стыда.
XXIX
Вот пистолеты уж блеснули,
Гремит о шомпол молоток.
В граненый ствол уходят пули,
И щелкнул в первый раз курок.
Вот порох струйкой сероватой
На полку сыплется. Зубчатый,
Надежно ввинченный кремень
Взведен еще. За ближний пень
Становится Гильо смущенный.
Плащи бросают два врага.
Зарецкий тридцать два шага
Отмерил с точностью отменной,
Друзей развел по крайний след,
И каждый взял свой пистолет.
XXX
«Теперь сходитесь».
Хладнокровно,
Еще не целя, два врага
Походкой твердой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять шагов еще ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить — но как раз
Онегин выстрелил… Пробили
Часы урочные: поэт
Роняет молча пистолет,
XXXI
На грудь кладет тихонько руку
И падает. Туманный взор
Изображает смерть, не муку.
Так медленно по скату гор,
На солнце искрами блистая,
Спадает глыба снеговая.
Мгновенным холодом облит,
Онегин к юноше спешит,
Глядит, зовет его… напрасно:
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец!
Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял па утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
XXXII
Недвижим он лежал, и странен
Был томный мир его чела.
Под грудь он был навылет ранен;
Дымясь из раны кровь текла.
Тому назад одно мгновенье
В сем сердце билось вдохновенье,
Вражда, надежда и любовь,
Играла жизнь, кипела кровь,—
Теперь, как в доме опустелом,
Все в нем и тихо и темно;
Замолкло навсегда оно.
Закрыты ставни, окны мелом
Забелены. Хозяйки нет.
А где, бог весть. Пропал и след.
XXXIII
Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага;
Приятно зреть, как он, упрямо
Склонив бодливые рога,
Невольно в зеркало глядится
И узнавать себя стыдится;
Приятней, если он, друзья,
Завоет сдуру: это я!
Еще приятнее в молчанье
Ему готовить честный гроб
И тихо целить в бледный лоб
На благородном расстоянье;
Но отослать его к отцам
Едва ль приятно будет вам.
XXXIV
Что ж, если вашим пистолетом
Сражен приятель молодой,
Нескромным взглядом, иль ответом,
Или безделицей иной
Вас оскорбивший за бутылкой,
Иль даже сам в досаде пылкой
Вас гордо вызвавший на бой,
Скажите: вашею душой
Какое чувство овладеет,
Когда недвижим, на земле
Пред вами с смертью на челе,
Он постепенно костенеет,
Когда он глух и молчалив
На ваш отчаянный призыв?
XXXV
В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит на Ленского Евгений.
«Ну, что ж? убит»,— решил сосед.
Убит!.. Сим страшным восклицанье;
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет.
Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой везет он страшный клад.
Почуя мертвого, храпят
И бьются кони, пеной белой
Стальные мочат удила,
И полетели как стрела.
XXXVI
Друзья мои, вам жаль поэта;
Во цвете радостных надежд,
Их не свершив еще для света,
Чуть из младенческих одежд,
Увял! Где жаркое волненье,
Где благородное стремленье
И чувств и мыслей молодых,
Высоких, нежных, удалых?
Где бурные любви желанья,
И жажда знаний и труда,
И страх порока и стыда,
И вы, заветные мечтанья,
Вы, призрак жизни неземной,
Вы, сны поэзии святой!
XXXVII
Быть может, он для блага мира
Иль хоть для славы был рожден;
Его умолкнувшая лира
Гремучий, непрерывный звон
В веках поднять могла. Поэта,
Быть может, на ступенях света
Ждала высокая ступень.
Его страдальческая тень,
Быть может, унесла с собою
Святую тайну, и для нас
Погиб животворящий глас,
И за могильною чертою
К ней не домчится гимн времен,
Благословение племен.
XXXVIII, XXXIX
А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
Прошли бы юношества лета:
В нем пыл души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался б с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый халат;
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру б в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел,
И наконец в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.
XL
Но что бы ни было, читатель,
Увы, любовник молодой,
Поэт, задумчивый мечтатель,
Убит приятельской рукой!
Есть место: влево от селенья,
Где жил питомец вдохновенья,
Две сосны корнями срослись;
Под ними струйки извились
Ручья соседственной долины.
Там пахарь любит отдыхать,
И жницы в волны погружать
Приходят звонкие кувшины;
Там у ручья в тени густой
Поставлен памятник простой.
XLI
Под ним (как начинает капать
Весенний дождь на злак полей)
Пастух, плетя свой пестрый лапоть,
Поет про волжских рыбарей;
И горожанка молодая,
В деревне лето провождая,
Когда стремглав верхом она
Несется по полям одна,
Коня пред ним остановляет,
Ремянный повод натянув,
И, флер от шляпы отвернув,
Глазами беглыми читает
Простую надпись — и слеза
Туманит нежные глаза.
XLII
И шагом едет в чистом поле,
В мечтанья погрузясь, она;
Душа в ней долго поневоле
Судьбою Ленского полна;
И мыслит: «Что-то с Ольгой стало?
В ней сердце долго ли страдало,
Иль скоро слез прошла пора?
И где теперь ее сестра?
И где ж беглец людей и света,
Красавиц модных модный враг,
Где этот пасмурный чудак,
Убийца юного поэта?»
Со временем отчет я вам
Подробно обо всем отдам,
XLIII
Но не теперь. Хоть я сердечно
Люблю героя моего,
Хоть возвращусь к нему, конечно,
Но мне теперь не до него.
Лета к суровой прозе клонят,
Лета шалунью рифму гонят,
И я — со вздохом признаюсь —
За ней ленивей волочусь.
Перу старинной нет охоты
Марать летучие листы;
Другие, хладные мечты,
Другие, строгие заботы
И в шуме света и в тиши
Тревожат сон моей души.
XLIV
Познал я глас иных желаний,
Познал я новую печаль;
Для первых нет мне упований,
А старой мне печали жаль.
Мечты, мечты! где ваша сладость?
Где, вечная к ней рифма, младость?
Ужель и вправду наконец
Увял, увял ее венец?
Ужель и впрям и в самом деле
Без элегических затей
Весна моих промчалась дней
(Что я шутя твердил доселе)?
И ей ужель возврата нет?
Ужель мпе скоро тридцать лет?
XLV
Так, полдень мой настал, и нужно
Мне в том сознаться, вижу я.
Но так и быть: простимся дружно,
О юность легкая моя!
Благодарю за наслажденья,
За грусть, за милые мученья,
За шум, за бури, за пиры,
За все, за все твои дары;
Благодарю тебя.
Тобою,
Среди тревог и в тишине,
Я насладился… и вполне;
Довольно! С ясною душою
Пускаюсь ныне в новый путь
От жизни прошлой отдохнуть.
XLVI
Дай оглянусь. Простите ж, сени,
Где дни мои текли в глуши,
Исполнены страстей и лени
И снов задумчивой души.
А ты, младое вдохновенье,
Волнуй мое воображенье,
Дремоту сердца оживляй,
В мой угол чаще прилетай,
Не дай остыть душе поэта,
Ожесточиться, очерстветь,
И наконец окаменеть
В мертвящем упоенье света,
В сем омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья!
Главы романа «Евгений Онегин»:
1 глава
2 глава
3 глава
4 глава
5 глава (предыдущая)
6 глава (читать текст выше)
7 глава (следующая)
8 глава
Рукописи шестой главы романа «Евгений Онегин» не сохранились, а потому точно не известно, когда Пушкин писал ее. Ясно лишь, что это произошло в Михайловском в 1826-1827 годах. Опубликована 23.03.1828 г.
«Евгений Онегин», анализ 6 главы.
ДуэльКатегория: Литература.
«Евгений Онегин», анализ 6 главы. Дуэль
Цели:
1) продолжение работы над романом, анализ 6 главы;
2) расширение общекультурного кругозора, совершенствование навыков самостоятельной работы с информацией, развитие монологической речи; 3) воспитание любви к классической литературе, интереса к проектной деятельности, формирование нравственных основ личности старшеклассника.
Проблемный вопрос: «Онегин – хладнокровный убийца Ленского или жертва обстоятельств?»
Ход урока.
I. Проверочная работа(7 минут)
II. Беседа по 5 главе.
Каково календарное время романа? Найдите в начале пятой главы указание на точные даты. С какой целью это делает автор, как вы думаете?
Какие новые стороны характера Татьяны открываются нам в пятой главе? Что роднит её с крепостными? Как Пушкин обосновывает эпитет «русская душою»?
Для чего, по-вашему, Пушкин передаёт так подробно сновидение Твтьяны?(5 глава центральная, переломная, в сне предсказание трагической судьбы героев)
Как рисует Пушкин состояние Татьяны на празднике? Какие образы, сюжеты сна сбудутся на именинах Татьяны?
Как мог чувствовать себя Онегин, попав на этот «пир огромный»? Чем вызвано его раздражение и недовольство? На кого обращается его гнев? Что он сделал?
Что испытывал Ленский, видя игру Онегина с Ольгой? Почему Ольга так себя ведёт? Чьи переживания волнуют автора и почему?
III.
Слово учителя.
Эпиграф шестой главы подготавливает смерть Ленского. Эпиграф-эпитафия, открывающий шестую главу романа – «Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно»,
– В русской классической литературе дуэль часто становится средством характеристики героя. Вспомним повести «Выстрел» и «Капитанская дочка». Это не случайно. Дуэль была весьма характерным явлением в жизни русского дворянства.
В 1837 году на Черной речке прозвучал выстрел. На дуэли от пули Дантеса погиб А. С. Пушкин. Горячим откликом на эту трагедию стало стихотворение М. Ю. Лермонтова «Смерть поэта». Обличая убийц поэта, Лермонтов вспоминает о гибели пушкинского героя – Владимира Ленского, сраженного, как и Пушкин, «безжалостной рукой»:
И он убит – и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою дивной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
Мы видим, что даже современники Пушкина не были единодушны в оценке главного героя романа – Евгения Онегина.
Был ли в действительности герой безжалостным, эгоистичным, хладнокровным убийцей «неведомого, но милого певца»? На этот вопрос мы ответим сегодня на уроке, тема которого – «Онегин – хладнокровный убийца Ленского или жертва обстоятельств?»
Для того чтобы понять замысел автора, необходимо глубже разобраться в художественном мире романа, открыть еще одну страницу «энциклопедии русской жизни».
Дуэль – поединок, парный бой, происходящий по определенным правилам. Цель дуэли – восстановление чести, снятие с обиженного человека позорного пятна, нанесенного оскорблением. Само слово дуэль переводится с латинского как война.
Идеалом российского дворянства 18 – нач. 19 вв. было полное изгнание страха и установление чести как основы поведения дворянина. Конечно, храбрость можно было проявить и на войне, но война была не каждый день, и в повседневности храбрость проявляли на дуэли. Опасность столкновения лицом к лицу со смертью снимала с обиженного оскорбление.
Дуэль проходила по определенным правилам, расскажите о них.
Правила были неписаные, т. к. по закону дуэль была запрещена. Их хранили живые носители традиций, знатоки дуэли.
«Ход дуэли»:
1. Столкновение.
2. Обсуждение предстоящей дуэли с секундантом.
3. Вызов (картель).
4. Переговоры секундантов.
Какова же была роль секундантов?
– Секунданты должны были приложить максимальные усилия к примирению противников.
– Что оскорбленный обычно обсуждал со своим секундантом?
Насколько значительное оскорбление было нанесено. При незначительном оскорблении нужно было продемонстрировать бесстрашие, готовность к бою. Более серьезное оскорбление должно быть смыто кровью, дуэль заканчивалась после первого ранения, чьего, не имело значения. Наконец оскорбленный мог оценить обиду как смертельную, в этом случае дуэль могла закончиться лишь смертью одного из ее участников.
– Каким образом определялась степень оскорбления?
Все определяли неписаные законы и общественное мнение.
Человек, легко идущий на примирение, мог прослыть трусом, слишком кровожадный – бретером.
Прочитать сцены дуэли. Обратить внимание на «Дуэльную лексику».
Дуэль – поединок, способ защиты личной чести – вооруженная борьба двух противников по вызову одного из них, в присутствии секундантов.
Картель – письмо с вызовом на дуэль.
Секундант – посредник, сопровождающий каждого из участников дуэли, ее свидетель.
Барьер – минимальное расстояние между противниками, к которому они сходятся.
– Каковы причины дуэли Ленского и Онегина?(5 глава)
На именинах Татьяны Онегин, увидев ее смятение, только озлобился: ведь слезы влюбленной девушки могли нарушить его спокойствие! Герой озабочен только своими чувствами. Перед нами холодный, эгоистичный человек.
Он ищет виновного:
. . . надулся он и, негодуя,
поклялся Ленского взбесить
и уж порядком отомстить.
. Ведь именно Ленский пригласил его к Лариным. Взбесить Ленского особого труда не составило.
Ольга кокетка, ветреный ребенок, охотно принимает знаки внимания.
Обиженный Ленский покидает дом Лариных, теперь только дуэль:
Пистолетов пара,
две пули – больше ничего –
вдруг разрешат судьбу его.
Кстати, современники Пушкина считали, что оснований для вызова у
Ленского не было.
Утром, увидев Ольгу, Владимир понял, что все еще любим! «Он счастлив, он почти здоров. »
Ольга не почувствовала душевного состояния своего возлюбленного, не увидела тоски и беспокойства в его глазах. Вот если бы о предстоящей дуэли узнала Татьяна. . .
Юноша понимает, что погорячился, но назад пути нет. Поэт-романтик старается убедить себя в том, что должен защитить Ольгу от коварного искусителя – Онегина.
Выразительное чтение XVII (гл. 6)
Заметив, что Владимир скрылся, Евгений вполне доволен мщением своим и вновь скучает. Наутро Зарецкий с запиской от поэта. Это был вызов, картель. Ответ Онегина лаконичен: «Всегда готов!»
Но что происходит в душе героя! В душе Онегина смятение.
Может быть, впервые в жизни он задумывается об ответственности за свои поступки, о чувствах окружающих.
Выразительное чтение X (гл. 6)
– Мог ли Онегин сделать шаг к примирению или отказаться от дуэли?
Нет, теперь уж поздно! Время улетело. Употребление глаголов совершенного вида подчеркивает, что события приобрели фатальный характер. Механизм был запущен. Дуэль, как мы уже слышали, представляла целостное театральное действие и разыгрывалась по определенному сценарию. Как всякий жесткий ритуал, она лишала участников индивидуальной воли.
– Какова роль Зарецкого в романе? Выразительное чтение XI (гл. 6)
Не последнюю роль в дуэли сыграл Зарецкий, «в дуэлях классик и педант». Он вел дело с большими упущениями.
– НЕ предпринял попытки к примирению при передаче картеля.
– НЕ встретился со вторым секундантом накануне поединка.
– НЕ объявил Онегина неявившимся, хотя тот опоздал на 2 часа.
– НЕ отреагировал на то, что второй секундант – слуга Онегина.
– НЕ предпринял попытки к примирению противников перед началом дуэли.
Таким образом, мы видим, что Зарецкий заинтересован в максимально скандальном исходе дуэли.
Можно ли считать Зарецкого кровожадным?
Нет, для Зарецкого дуэль – это возможность развеять скуку, оказаться в центре сплетен и пересудов.
Итак, Зарецкий 32 шага отмерил с точностью отменной. Мы видим, что противники внешне хладнокровны (этого требовал ритуал). Каждый делает четыре, а потом пять шагов. Таким образом, расстояние между ними примерно четырнадцать шагов. Онегин на ходу, не дойдя до барьера, поднимает пистолет. То же делает и Ленский. Именно в этот момент Онегин выстрелил. Причем Пушкин не употребляет слово «целиться».
IV. Версия первая: Онегин – хладнокровный убийца, эгоист, жаждущий смерти Ленского.
Вчерашние приятели избегают смотреть в глаза друг другу. Глаза бы выдали их собственные чувства. Ведь совсем недавно «меж ними все рождало споры и к размышлениям вело».
Выразительное чтение XXVIII (гл. 6)
Версия вторая: гибель Ленского – трагическая случайность. Аргумент первый – опоздание. Онегин «постель покинул, когда солнце катилось высоко», и прибыл к месту дуэли с опозданием на два часа. Что это? Небрежность денди? Нет, скорее он не придавал дуэли серьезного значения и совершенно был лишен кровожадных намерений.
Евгений напрасно ожидал примирительных шагов со стороны Зарецкого. Показательно, что со словами: «Что ж начинать?» он обращается, вопреки всем правилам, прямо к Ленскому, демонстративно игнорируя опытного дуэлиста. Автор показывает, как Онегин, не уважая Зарецкого, в противоречии с самим собой действует по навязанному ему Зарецким сценарию.
Поведение Онегина определялось колебаниями между естественными человеческими чувствами к Ленскому и боязнью показаться смешным или трусливым, нарушив нормы поведения у барьера.
Выразительное чтение XXX, XXXI (гл. 6)
А я думаю, что Онегин мог выстрелить от волнения и случайно нажать на спусковой крючок.
Такие случаи тоже были. Ведь под дулом пистолета противника, пред лицом смерти поведение человека становится непредсказуемым.
– С помощью каких средств художественной выразительности и с какими чувствами Пушкин пишет о смерти Ленского?
Пушкин с нескрываемым сожалением пишет о гибели Ленского. Для поэта – гуманиста нет ничего более страшного – погиб человек.
Выразительное чтение XXXIII (гл. 6)
Реакция Онегина на смерть Ленского также очень показательна. Видя поверженного приятеля, герой не владеет собой. Его невозмутимость и хладнокровие оборачиваются смертельным холодом ужаса перед происшедшим, перед собой.
V. Какая же из двух версий кажется вам наиболее вероятной?
Мы считаем, что автор хотел показать Онегина «убийцей поневоле».
VI. Д\З: 7 глава.
Татьяна в доме Онегина. Что дает для раскрытия образов Онегина и Татьяны этот эпизод (ХY-ХХY)?
Как передаёт Пушкин в 7-ой главе суетливый и стремительный темп жизни Москвы? Что же находит Татьяна в этом городе? Как она себя здесь чувствует? (Анализ строф XLVII– LIV.
)
Глава №7.
58. Как передаёт Пушкин в строфах I-ХIII 7-ой главы грустно– задумчивое настроение, чем оно вызвано?
59. Перечитайте строфы ХY-ХХY ( Татьяна в доме Онегина. Что дает для раскрытия образов Онегина и Татьяны этот эпизод? Какое впечатление произвело на неё чтение книг?
60. Воспроизведите, используя текст 7-ой главы, прощание Татьяны с деревней? Почему Пушкин задерживает наше внимание на этом эпизоде?
61. Найдите в 7-ой главе строки, рисующие Въезд Лариных в Москву. Какое настроение охватывает поэта при воспоминании о картинах Москвы? Почему так неожиданно резко звучат слова в элегическом описании?
62. Какими предстают перед нами московские дворяне в изображении А. С. Пушкина? Сравните их с грибоедовскими персонажами. ( строфы XLV– LV)
63. Как передаёт Пушкин в 7-ой главе суетливый и стремительный темп жизни Москвы? Что же находит Татьяна в этом городе? Как она себя здесь чувствует? (Анализ строф XLVII– LIV. )
Глава №8.
64.
Проанализировать лирические отступления в начале 8-ой главы. О каких фактах биографии автора рассказано в начале восьмой главы? Какой предстаёт Муза поэта перед нами?
65. Как показывает Пушкин отношение высшего света к вернувшемуся из путешествия Онегину? Почему свет настороженно его принимает? Какой совет дают представители света Онегину? Почему поэт берёт его под защиту?
66. Откуда приехал Онегин и что с ним произошло за время отсутствия? Что он видел в путешествии?
67. Перечитайте новую встречу героев (Строфа ХIY– ХХYIII) Какое впечатление произвела на Онегина Татьяна? Как подготавливает Пушкин это впечатление? Чем она выделяется из светского общества?
68. Что чувствует Онегин, увидев Татьяну?
Как передаёт Пушкин волнение Онегина при первой встрече, наедине с Татьяной, при ожидании нового свидания, после приглашения на вечер?
69. Что изменилось в Татьяне? Сохранились ли в ней прежние черты? Докажите текстом 8-ой главы.
70. Сопоставьте, как рисует Пушкин чувства Татьяны, влюблённой в Онегина, и переживания Онегина, сейчас любящего Татьяну ( главы 3 и 8).
Можно ли сравнить эти чувства по глубине и искренности. Почему Онегин, не полюбивший Татьяну в деревне, теперь охвачен такой всепоглощающей страстью?
71. Перечитайте письмо Онегина. Каким предстаёт перед нами герой в этом послании?
72. Перечитайте сцену объяснения Татьяны с Онегиным (8-ая глава). Какие чувства владеют героями? Возможно ли, было счастливое воссоединение Онегина и Татьяны?
73. Как вы понимаете строфы ХLYIII-LI (прощание автора с героем и романом)?
Роль эпиграфа к пятой главе объясняется Ю. М. Лотманом в плане задания параллелизма образов Светланы Жуковского и Татьяны с целью выявления отличий их трактовки: «одного, ориентированного на романтическую фантастику, игру, другого – на бытовую и психологическую реальность». В поэтической структуре «Евгения Онегина» сон Татьяны задает особый метафорический смысл для оценки внутреннего мира героини и самого повествования. Автор раздвигает пространство рассказа до мифопоэтической аллегории. Цитирование Жуковского в начале пятой главы – «О, не знай сих страшных снов ты, моя Светлана!» – отчетливо вскрывает ассоциацию с творчеством предшественника, подготавливает драматическую фабулу.
Поэтическая трактовка «чудного сна» – символический пейзаж, фольклорные эмблемы, открытая сентиментальность – предваряет трагическую неизбежность разрушения привычного для героини мира. Эпиграф-предостережение, осуществляя символическое иносказание, рисует и богатое духовное содержание образа. В композиции романа, основанной на приемах контраста и параллелизма с зеркальными проекциями (письмо Татьяны – письмо Онегина; объяснение Татьяны – объяснение Онегина и т. д. ), отсутствует противопоставление сну героини. «Бодрствующий» Онегин задан в плоскости реального социального существования, его натура освобождена от ассоциативно-поэтического контекста. И напротив, природа души Татьяны бесконечно многообразна и поэтична.
Эпиграф шестой главы подготавливает смерть Ленского. Эпиграф-эпитафия, открывающий шестую главу романа – «Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно», – привносит пафос «На жизнь мадонны Лауры» Петрарки в сюжет романтика Владимира Ленского, чуждого российской жизни, создавшего иной мир в душе, отличие которого от окружающих и подготавливает трагедию персонажа.
Мотивы поэзии Петрарки необходимы автору, чтобы приобщить персонаж к разработанной западной культурой философской традиции приятия смерти, прерывающей краткосрочность жизненной миссии «певца любви». Но Ю. М. Лотман показал и еще один смысл этого эпиграфа. Пушкин не полностью взял цитату у Петрарки, а выпустил стих, говорящий, что причина отсутствия страха смерти – во врожденной воинственности племени. При таком пропуске эпиграф применим и к Онегину, равно рисковавшему на дуэли. Опустошенному Онегину, может быть, тоже «не больно умирать».
Л. В. Шустова, МБОУСОШ п. Солидарность Елецкого района, г. Елец, Липецкая область
Метки: Литература
Евгений Онегин — Песнь шестая: Дуэль
Дуэль71
«La, sotto giorni nubilosi e brevi,
Петрарка
Nasce una gente a cui’l morir non duole».
я
Заметив бегство Владимира,
Онегин, снова заскучавший,
У Оли стояла совсем удрученная
И удовлетворён отмщением та’ен.
Ольга тоже стала желать
Для Ленского, искала его глазами,
И казался бесконечным котильон
Как будто какой-то тревожный сон ей приснился.
Готово. К ужину переходят.
Постельное белье расложено и ко всему
Назначено жилье, из зала72
До чердака и все нужно
Спокойный покой. Евгений один
Ночевать дома ушел.
II
Все дремлют. В гостиной
Громко храпит громоздкий Пустяков
С лучшей половиной как громоздкий;
Гвоздине, Буянов, Петушков
И Флянов, несколько нездоровый,
На стульях в салоне почил,
Пока на полу мсье Трике
В фуфайке и в ночном колпаке лежал.
В комнатах Ольги и Татьяны
Уложи всех девушек сном в объятия,
За исключением одного у окна, размещенного
Кого освещает бледный луч Дианы—
Моя бедная Татьяна не может уснуть
Но смотрит в темноту глубокую.
III
Его визита она так и не дождалась,
Его мгновенный любящий взгляд
Ее сокровенная душа проникла,
И его странное поведение на танцах
С Ольгой; ни того ни другого не появилось
Объяснение: она испугалась,
Встревоженный ревнивыми муками:
Ледяная рука схватила73
Ее сердце: оно казалось мрачной ямой
Под ее рев широко раскрылся:
«Я сдохну, — воскликнула Татьяна,
«Но смерть от него будет наслаждением.
Не ропщу! Почему печаль?
Он не может дать мне счастье.
IV
Поспеши, поскорей свою медлительность, мой рассказ!
Новый знакомый надо просканировать.
В пяти верстах от Красногор живёт,
Имущество Владимира, мужчина
Кто наслаждается моментом, когда я пишу,
Философский отшельник:
Зарецкий, когда-то хулиган дерзкий,
Игорный отряд, когда он контролировал,
Главный негодяй, президент трактира,
Сейчас в семье глава,
Простой и добрый и незамужний,
Верный друг, доброжелательный хозяин,
Да! и человек чести, вот!
Как совершенна наша эпоха!
В
Время было лестным голосом славы,
Его хулиганская храбрость обожала,
И правда, безупречный прицел его пистолета
Туз на пятнадцати шагах надоел.
Но я должен добавить к тому, что я пишу
Тот, подвыпивший однажды в бою,
Он со своего калмыцкого коня прыгнул
В грязи и трясине валяться глубоко,
Пьяный как муха; и, таким образом, французы
Получен ценный заложник,
Современный Регулус освобожденный,
Кто сдаваться не бледнел
Что каждое утро за счет Верри
Три фляги с вином он может осушить.
VI
Было время, его насмешки были веселы,
Он любил поиздеваться над простачком,
Чтобы заставить мудрецов играть в идиотов
Открыто или под приличным плащом.
Но иногда тот или иной обман
Встреченное наказание завершено,
А иногда и в силки
Сам прям как салага упал.
Он мог блеснуть в споре
С острой или тупой ретортой,
Порою к тишине прибегал,
Временами нести чепуху с расчетом;
Ссоры среди юных друзей, которых он породил
И на поле чести вели;
VII
Или примирил их, быть может,
И все трое к завтраку пошли;
Тогда он тайно клеветал на них
Весело перемешаны шутки и сплетни.
Sed alia tempora . И храбрость
(Как и любовь, еще одно мошенничество!)
Уменьшается с годами.
Но, как я уже сказал, шахта Зарецкого
Под акациями, вишнями,
От бурь защиты отыскав,
Жил как подобает мудрому человеку,
Как Гораций, посадил капусту,
И утки, и гуси в изобилии расплодились
И уроки своим детям читать.
VIII
Он был не дурак, и Евгений мой,
К дружбе без претензий,
Восхитился его суждением, которое было прекрасно,
Пропитан здравым смыслом.
Обычно он был рад видеть
Мужчина и любил свою компанию,
Итак, когда он пришел на следующий день, чтобы позвонить,
Совершенно не удивился этому.
Но, после взаимных комплиментов,
Зарецкий с понимающей ухмылкой,
Прежде чем можно было начать разговор,
Послание от барда представляет.
Онегин к окну подошел
И молча просмотрел его содержимое.
IX
Это был веселый, щедрый
Картель, или вызов на бой,
На что вежливым языком
Ленский его товарищ таки пригласил.
Онегин, по первому порыву тронутый,
Повернулся и ответил, как положено,
Кратко объявляю о драке
Что он «готов в любой день».
Зарецкий встал, ни объяснил бы,
Он больше не хотел там оставаться,
В тот день было много дел дома,
И так ушел.
Но Юджин,
Дело на совесть судил,
Был собой недоволен.
х
По сути, предмет анализа,
В рамках этого секретного суда обсуждалось,
Во многом его поведение заклеймено;
Ибо с самого начала это было несправедливо
Пошутить, как вчера,
Робкая, сжимающая любовь к печали.
И не должен ли он пренебрегать
Безумие поэта? ибо это тяжело
В восемнадцать не валять дурака!
Искренне любя его, Евгений
Наверняка не должно было быть
Тупой инструмент традиционности—
Не просто горячий, драчливый мальчик,
Но человек здравомыслящий и честный.
XI
Он мог бы рассказать о своих мотивах,
Не ощетинился, как дикий зверь,
Он должен был примириться
Это юное сердце — «Но теперь, по крайней мере,
Возможность упущена.
Кроме того, известный дуэлянт
Впутался в дело,
Злой и клеветник.
Несомненно, одно презрение
Должен вознаградить его праздные насмешки,
Но дураки — их клевета и насмешки»—
Вот! мировое мнение!74
Наш кумир, Движущая сила чести,
Круг, вокруг которого вращается вселенная.
XII
Нетерпеливый, кипящий от гнева,
Бард своего ответа ждет дома,
Но вот! его хвастливый сосед
Торжествующие с ответом приходят.
Какая радость для ревнивой молодежи!
Он боялся, что преступник попытается
Относиться к этому как к шутке,
Используйте уловку, и, таким образом, его грудь
От страшного пистолета отвернуться.
Но теперь все сомнения отброшены,
К ветряной мельнице он должен ехать
Завтра до рассвета,
Взвести пистолет; изгиб ствола
На бедре или виске, друг на друге.
XIII
Решил кокетку отбросить,
Отказался бы пенящийся Ленски,
Увидеть свою Ольгу до драки—
Его часы, солнце, в свою очередь, он смотрит—
Наконец-то поднял руки в воздух
И вот! он уже там!
Он считал, что его приход вдохновит
Ольга с трепетом страшным.
Его обманули. Как и прежде
Несчастный бард встретиться,
Как надежда ненадежная и как сладкая,
Оля вприпрыжку выбежала из двери.
Она была так же беспечна и так же весела—
Хорошо! как она была вчера.
XIV
— Почему ты так рано ушел прошлой ночью?
Был первый вопрос Ольги,
Ленский, в замешательстве брошенный,
Все молча опустили голову.
Ревность и досада взяли
В бегство перед ее лучезарным взглядом,
До такой нежной простоты
И умственная эластичность.
Он смотрел на нее с нежной заботой,
Почувствовав, что он все еще любим,
Уже покаянием двинулся
Просить прощения казалось тоской;
Но дрожит, слов не находит,
В восторге, почти в здравом уме.
XV
Но снова задумчивый и огорченный
Рядом с Ольгой скорбит он,
Не хватает силы духа
Чтобы упомянуть о предыдущем кануне,
Он размышлял: «Я буду ее спасителем!
С пылкими вздохами и лестью
Подлый обольститель не посмеет
Свежесть ее сердца омрачает,
И гусеница не придет
Стебель лилии выедать,
Не будет вчерашней почки
Погибнуть, когда наполовину раскроется его цветение!»—
Все это, друзья мои, правильно переведите:
«Я со своим другом намерен драться!»
XVI
Если бы он только знал рану
Что жгло в груди Татьяны,
А если бы Татьяна моя нашла—
Если бы бедная девица могла догадаться
Что двое друзей с утренним светом
Над зияющей могилой будет драться—
Ах! может быть, привязанность истинная
Примирил пару заново!
Но от этой любви, даже невзначай,
Пока еще никто ничего не открыл;
Евгений конечно родственного ничего,
Татьяна страдала тайно;
Ее няня, которая могла догадаться,
Славился тупоголовостью.
XVII
Ленский тот накануне в мысли погрузился,
Нынче мрачным казался и веселым теперь,
Но тот, кого вскормила Муза
Всегда так. С нахмуренным лбом
К фортепиано он движется
И различные аккорды на этом доказывают,
Потом, глядя на Ольгу, тихо шепчет:
«Я счастлив, скажи, не так ли?»—
Но поздно стало; он не должен оставаться;
Тяжело сердце его от тоски росло;
С девушкой он попрощался,
Как бы оторвался.
Глядя ему в лицо, она сказала:
«Что с тобой?» — «Ничего». — Он бежал.
XVIII
Придя домой, он обратился
Его забота о бедственном положении его пистолетов,
Заменил их в коробке, разделся
И Шиллер читал при свечах.
Но одна мысль только наполняла его разум,
Его скорбное сердце не могло найти покоя,
Ольга он видит перед глазами
Чудесно справедливый восстань,
Владимир закрывает книгу,
И берется за перо: его стих, хоть
С мусором любовников, заполненным, было аккуратно
И текла гармонично.
Он взял
И излил его лирическим огнем—
Как D⸺, когда ужин вдохновляет.
XIX
Судьба сохранила его ложь.
У меня есть. Ло! самое то!
«О! куда ты летишь,
Золотые дни моей юной весны?
Что откроет рассвет?
Напрасно взывают мои встревоженные глаза;
В глубоком тумане еще сокрыто все.
Да будет так! Просто законы, которые предлагают
Смертельная пуля проникает,
Или невинно мимо меня пролететь.
Добро правит всем! Час приближается
О предопределении жизни или смерти.
Да будут благословенны труды света,
И благословил тени ночи.
ХХ
«Завтра рассвет будет серым,
Светлый день тогда загорится,
Но темный склеп я могу
Вошли, чтобы никогда не возвращаться.
Память барда, сон,
Будет поглощен потоком Леты;
Мужчины меня забудут, но моя урна
В гости, прекрасная дева, вернись,
Над моими останками ронить слезу,
И подумай: здесь лежит тот, кто меня любил,
Для посвящения мне он пал
На заре бытия тоска.
Дева, которую мое сердце желает в покое,
Подход, подход; Я твой».
ХХI
Так в стиле непонятный и несвежий ,75
Он писал (это романтический стиль,
Несмотря на романтику, я терплю неудачу
Увидеть что-нибудь — пока неважно)
И о заре на груди его
Его усталая голова склонилась в покое,
За слово о моде известно,
— Идеал, — он стал сонным.
Но едва спал волшебство мягкое
Подчинил его, когда его сосед шагнул
В комнату, где он спал
И разбудил его громким криком:
« Пора вставать! Семь наносит удар.
Онегин ждёт нас, это как.
XXII
Он ошибался; для Евгения
Спал тогда сон, подобный смерти;
Ночная пелена редела,
Люциферу петух должен дышать
Его песня, когда он еще крепко спал,
Солнце взошло высоко круче своей,
Проходящая метель унесла прочь
С бледным светом, но Евгений лежал
Незаметно на своем ложе;
Еще дремлют над ним затяжные мухи.
Но, наконец, он открыл глаза
И отвернул драпировку;
Он смотрел на часы, которые показывали
Он давно должен был быть в пути.
XXIII
Он торопливо звонит; в спешке прибывает
Его француз, добрый господин Гийо,
Кто дает халат и тапочки
И льняное полотно ему дарует.
Одевается так быстро, как только может,
Евгений направляет верного человека
Сопровождать его и сопровождать
Ужасно импортная коробка.
Запрягли быстроходные сани, прибыли:
Входит: на мельницу едет:
Спускается, приказ отдает Гийо,
Роковые трубки Лепаж изобрел76
Оставить позади: тройных коней
К двум молодым дубам ведет кучер.
XXIV
Привидение врага Ленского
Прислонившись к плотине ожидает,
Зарецкий, сельский механик,
Тем временем мельница осматривает.
Онегин свои извинения говорит;
— Но, — в изумлении воскликнул Зарецкий, —
«Ваш секундант, которого вы оставили!»
Дуэлянт классического склада ума,
Метод был дорог его сердцу
Он не хотел бы, чтобы человек, которого вы убиваете
Небрежно или неформально,
Но следовал строгим правилам искусства,
И соблюдаются древние обычаи
(За что он и заслужил нашу похвалу).
ХХV
«Мой второй!» крикнул в свою очередь Евгений,
«Вот мой друг месье Гийо;
В этом расположении можно увидеть,
Нет препятствий, о которых я знаю.
Хоть слава и неизвестна,
Он прямолинейный малый.
Зарецкий от гнева закусил губу,
А Владимиру Евгений говорит:
«Начнем?» — «Пусть будет так»,
Ленский ответил, и вскоре они
За мельницей. Между тем вы видите
Зарецкий и мсье Гийо
Во время консультации отойди в сторону—
Враги с опущенными глазами остаются.
ХХVI
Враги! Давно ли дружба арендует
На части было и ненависть готовилась?
Поскольку досуг был проведен вместе,
Делились едой, секретами, занятиями?
Теперь, как потомственные враги,
Злобную ярость они раскрывают,
Как в каком-то бешеном сне страха
Эти друзья хладнокровно приближаются
Придумать взаимное уничтожение.
Не могут же они дружно улыбнуться
Прежде чем багряные пятна оскверняют руки,
Уйти с миром и дружно жить?
Но модное пламя ненависти
Дрожит от искусственного стыда.
ХХVII
Блестящие пистолеты без гильз,
Молоток громко ударяет шомпол,
Пули в стволы вдавлены,
Молоток впервые щелкнул.
Вот! льётся тонким серым каскадом,
Порошок в кастрюле заложен,
Острый кремень, надежно завинченный,
Взведен еще раз. Непросто взрослый,
Гильо за полардом стоял;
В стороны враги свои плащи бросали,
Зарецкий шагов тридцать два
Измерено с большой точностью.
В каждой крайности стоит стоять,
Заряженный пистолет в руке.
ХХVIII
«Вперед!»—
Равнодушный и степенный,
Враги, еще не прицелившись,
С размеренным шагом и ровной походкой
По снегу четыре шага пришли—
Четыре смертоносных шага они охватывают;
Онегин медленно потом начал
Поднести пистолет к глазу,
Хотя он неуклонно продвигался вперед.
И вот! Еще пять шагов они проходят,
И Ленский, закрыв левый глаз,
Прицелился—но как сразу
Онегин уволен — Увы! увы!
Пробил час поэта — Смотри!
Он молча роняет пистолет.
XXIX
Он на грудь нежно положил
Его рука и упала. Его затуманенный глаз
Не агония, а выраженная смерть.
Так с горы лениво
Лавина снега сначала гнется,
Затем сверкающий на солнце спускается.
Холодный пот выступил у него на лбу,
К юноше Евгений поспешил сейчас—
Посмотрел на него, позвал. Бесполезная забота!
Его больше нет! Молодой бард
Навсегда исчез.
Буря стихла. Ярмарка цветов
Засох до утреннего света—
Пламя алтаря погасло ночью.
ХХХ
Спокойный он лежал, и странно смотреть
Мир, который сиял на его лбу,
Его грудь была пронизана насквозь,
Кровь хлынула из раны и испарилась
До того, как этот короткий миг ударил
Это сердце с вдохновением сладко
И вражда, и надежда, и любовь—
Кипела кровь и бились страсти.
Теперь, как в заброшенном доме,
Все стало темным и безмолвным;
Заключенный навсегда немой,
Окна побелели, ставни закрыты—
Куда ушел хозяин?
Бог его знает! Сам след теряется.
XXXI
‘Это сладко врага усугубить
С эпиграммами дерзкими,
Сладко видеть его упрямым,
Его бодающиеся рога в гневе согнулись,
Стекло невольно осмотришь
И краснеть, чтобы самому задуматься.
Слаще, друзья мои, если он
Вой, как болван: это для меня!
Но еще слаще устроить
Для него почетная могила,
На его бледный лоб выстрел,
Размещается в обычном диапазоне;
Но домой его тело отправить
Едва ли можно сравниться по сладости.
XXXII
Ну а если твой пистолетный шарик случайно
Товарищ твоей юности должен ударить,
Кто надменным словом или взглядом
Или любая другая мелочь на ваше усмотрение
Вы оскорбили свое вино—
Или даже охваченный гневом
Пренебрежительно бросил вам вызов—
Скажи мне, о скрытых чувствах
Что в твоем духе главенствует,
Когда неподвижен твой взгляд внизу
Он лжет, после смерти лба,
И медленно сгущается жизнь—
Когда он глухой и безмолвный, он лжет
Не обращая внимания на твой отчаянный крик?
XXXIII
Евгений, его пистолет еще в руке
И тоской исполненной раскаянья,
Глядя на труп Ленски, действительно стоял—
Зарецкий закричал: «Да его убили!»—
Убит! на это ужасное восклицание
Онегин шел с трепетом
И слуги позвали в спешке.
Наиболее тщательно Зарецкий расставил
В его санях застывший труп,
И поспешил домой свой ужасный груз.
Осознавая приближение смерти,
Громко лапает землю каждая запыхавшаяся лошадь,
Его удила с пеной, окроплённой сверху,
И домой, как стрела пронзила.
XXXIV
Друзья мои, поэта вы жалеете!
Когда восхитительный цветок надежды расцвел
В бутоне обещания неполного,
Мужественная тога едва надетая,
Он погиб. Где его беспокойные мечты,
И где чудные ручьи
Юношеского порыва, задумчивости,
Нежный и возвышенный, свободный?
И где бурных любовных желаний,
Жажда знаний и славы,
Ужас греховности и позора,
Священные огни воображения,
Тени жизни выше,
Вы мечтаете о небесной поэзии?
ХХХV
Быть может, на пользу человечеству,
Иль ради славы он увидел свет;
Его лира, к тишине теперь отправлена,
Звучащая сквозь века мощь
Эхом отозвались в вечности.
Может быть, с мирскими почестями,
Поэт отплатил удачей.
Быть может, его мученическая тень
Унес божественную истину;
То, что на век рассчитано,
Погиб творческий ум,
И миновав порог тления,
Он никогда не услышит панегирик Времени,
Благословения человечества.
XXXVI
Или, может быть, бард прошел
Совместная жизнь со всеми остальными;
Прошли, наконец, юношеские годы,
Огонь в груди погас,
Во многом его жизнь изменилась—
Муза покинута, взяла жену,
Населённая страна, одетая
В халате рогоносец рад:
Жизнь фактов, а не выдумок, привела—
В сорок лет страдал подагрой,
Наелись, напились, посплетничали и растолстели:
И, наконец, на его кровати
Закончил жизнь среди своих сыновей,
Врачи и женщины, рыдания и стоны.
ХХXVII
Но, как бы ни был брошен его жребий,
Увы! юный любовник убит,
Поэтический энтузиаст,
Дружеская рука, которую протянула твоя жизнь!
Рядом с деревней есть место
Где обитал поклонник Муз,
Две сосны соединились своими спутанными корнями,
Ручеек под ними бьет
Его воды в соседнюю долину.
Там усталый пахарь любит полежать,
Жнецы подходят и плывут
В его волне звенящее ведро,
И у тенистой речушки
Установлено простое надгробие.
XXXVIII
Там, когда весенние дожди мы отмечаем
По ливням лугов,
Пастух плетет свой ботинок из коры,77
О волжских рыбаках поют,
И юная девица из города,
За летом на дачу слетал,
Когда через равнину на скорости
Одна она скачет на коне,
Проходя мимо останавливается у могилы;
Натянутый кожаный повод она натягивает,
В сторону она отбрасывает марлевую вуаль
И читает быстрым жадным взглядом
Простая эпитафия — слеза
Появляется Дот в ее нежном взоре.
XXXIX
И медитативный с места
Она неторопливо скачет,
Назло себе с лотом Ленски
Давно ее разум занят.
Она размышляет: «Как сложилась судьба Ольги?
Долгое время ее сердце было пустынным
Или ее слезы скоро перестали литься?
А где сейчас ее сестра?
Где разбойник, запрещённый мужчинами,
Из модных дам враг,
Мизантроп хмурого лба,
Кем был убит юный бард?»—
Со временем я непременно дам тебе
Правдивый счет и в деталях.
XL
Но не сейчас, хотя искренне
Я обожаю своего избранного героя;
Хоть вернусь к нему пораньше,
Просто в данный момент не могу.
Годы склонили меня к суровой прозе,
лет светлым рифмам сами противостоят,
А теперь скорбно признаюсь,
В рифмовке проявляю лень.
Как когда-то, чтобы заполнить быструю страницу
Мое перо больше не находит восторга,
Другие и более холодные мысли пугают,
Заботы Стернера обязывают,
В мирской суете или одиночестве
В мои видения вторгаются такие.
XLI
Свежие устремления я знал,
Я знаком со свежим уходом,
Безнадежные все первые, я владею,
Но все еще остается старое отчаяние.
Иллюзии, мечта, где, где твоя сладость?
Где молодость (правильная рифма — быстротечность)?
И правда ли ее венок яркий
Наконец-то совсем сжался и засох?
И правда ли и не шутка ли,
Даже не поэтическая фраза,
Прошли дни моей юности
(этой шуткой я протестовал),
Никогда больше мне не появиться—
Что скоро мне исполнится тридцатый год?
XLII
Вот и настал мой полдень! Если так,
Воистину, я должен смириться;
Но дружбой расстанемся, о
Моя легкомысленная и веселая юность.
Благодарю тебя за радость твою,
Нежные восторги и страдания любви,
За буйство, шалости, могучие корма,
И все, что исходит от твоей руки—
Благодарю тебя. В твоей компании,
С шумом или удовлетворением
Наслаждений твоих я напился досыта,
Хватит! со спокойной душой я
Начать новую карьеру в жизни
И отдохнуть от минувших дней раздора.
XLIII
Но пауза! Ты успокаиваешь отступления, прощай,
Где мои дни в глуши
О истоме и любви рассказал
И созерцательная мечтательность;
И ты, раннее вдохновение юности,
Оживить воображение
И всколыхни вялый дух мой!
Лети почаще в мое одиночество,
Пусть не замерзнет дух поэта,
Стань суровым и жестоким, мертвым и сухим,
В конце концов окаменеть
В мирских смертных кутежах,
Среди бездушных сынов гордыни
И блестящие простаки рядом;
XLIV
Среди лукавых, малодушных
Самые дегенеративные избалованные дети
И надоедливые проходимцы смешны
И глупые цензоры страстные;
Среди кокеток, которые Богу молятся
И презренные рабы, которые целуют жезл;
В притонах моды, где каждый день
Все с учтивостью предают,
Где провозглашает суровое легкомыслие
Его холодные бесчувственные предложения;
Среди ужасной пустоты
Разговоров, мыслей и целей—
В том болоте, где ты и я
Валяйтесь, друзья мои, в компании!
Евгений Онегин.
Роман в стихах Александра Пушкина. Глава шестаяLà, sotto i giorni nubilosi e brevi,
Nasce una gente a cui ‘1 morir non dole.
Петр.
I
Заметив, что Владимир исчез,
Онегин, снова преследуемый тоской,
рядом с Ольгой, погрузился в размышления,
4
9
Вслед за ним зевнула и Олинка,
ищет Ленского глазами,
и бесконечный котильон
8 будто тягостный сон ее томил.
Но это закончилось. Идут ужинать.
Кровати заправлены. Гостям назначаются
ночлеги — от прихожей
12 даже до комнаты для прислуги. Спокойный сон
нужен всем. Мой Онегин
Один домой поехал спать.
II
Все стихло. В гостиной
Тяжелый Пустяков
4 Гвоздин, Буянов, Петушков,
и Флянов (который не совсем здоров)
спали в столовой на стульях,
на полу, с господином Трике
8 в жилетке и старом ночном колпаке.
Все барышни в комнатах Татьяны
и Ольги спят.
Одна, грустная у луча Дианы
12 озаренная у окна, бедная Татьяна
не спит
и глядит в темное поле.
III
с его непредвиденным явлением,
Мгровая мягкость его глаз,
и нечетное поведение с Ольгой,
4 до глубины ее души
. Она совершенно не способна
понять его. Ревнивая
тоска смущает ее,
8 как будто холодная рука пожала
черно зевала и обедала….
0007
12 «но погибнуть от него сладко.
Не ропщу: зачем роптать?
Он не может дать мне счастья.
IV
Вперед, вперед, моя история!
На нас претендует новый персонаж.
В пяти верстах от Красногорья,
4 имение Ленских, живет
и процветает до настоящего времени
в философском затворе
, бывший Зарецкий0007
8 Hetman of A Gaming Gang,
Chieftain of Rakehells, Pothouse Tribune,
, но теперь является добрым и простым
Bachelor paterfamilias,
12 Altaintable Arcacailable Arcacable Arcaulable Arcacable Arcacable Arcacable Arcaulable Arcacable Arcaulable Arcacable Arcaintable Arcacable Arcacifle Paiccaintailias.
даже почтенный человек:
так исправляется наш век!
В
monde подобострастный голос
восхвалял свою злую дерзость:
он, правда, мог из пистолета
4 на двенадцати ярдах попал в туз,
и, кроме того, в битве,
Однажды, в реальном восхищении, он сам отличил
.
пьяные свиньи, и французы
пал в плен (захваченный в заложники!) Вери 37
две или три бутылки каждое утро.
ВИ
Время было, шутливо подшучивал он,
умело надуть дурака
и капитально одурачить умного человека,
4 на всеобщее обозрение;
хоть какие-то его проделки тоже
хотя иногда и он сам попадал
8 в ловушку, как простак.
Умел вести гей-спор,
отвечать остро или тупо,
то ловко придерживать язык,
12 то ловко поднимать шум,
как заставить двух молодых друзей поссорить
-и поставить их на размеченное Земля,
VII
или заставил их придумать
, так что пообедать все три,
, а затем тайно опорожнять их
4 с гей -подвижным0775 Sed alia tempora! Смельчак
(как мечта любви, очередная шалость)
проходит с живой молодостью.
8 As I’ve said, my Zarétski,
beneath the racemosas and the pea trees
having at last found shelter
12 plants cabbages like Horace,
breeds ducks and geese,
и обучает [своих] детей азбуке.
VIII
Он не был глуп; а моему Евгению,
при низкой оценке сердца в нем,
, понравился и дух его суждений
4 , и его разумный разговор о том и о сем.
Он бывал у него
с удовольствием, а потому нисколько
не удивился утру
8 увидев его;
последний, после первого приветствия, прерывая
начатый разговор,
с огонеком, Онегину
12 подал записку от поэта.
Онегин подошел к окну
и прочел про себя.
IX
Это было приятно, по-джентльменски,
краткий вызов или картель:
4 Ленский позвал своего друга.
Онегин, по первому порыву
посланнику с таким поручением
обращаясь, без лишних слов
8 сказал, что он «всегда готов».
Зарецкий встал без объяснений —
не хотел оставаться дольше,
имея дома много дел —
12 и тотчас ушел; но Евгений,
один остался с душою,
, чувствовал себя недовольным собой.
Х
И поделом ему: на строгом допросе,
он, сам себя на тайный суд позвав,
обвинял себя во многом:
4 во-первых, с его стороны уже было неправильно
высмеивать робкую, нежную любовь
так небрежно вчера вечером;
а во-вторых: зачем же пусть поэт
8 занимается ерундой! В восемнадцать лет
любящий юношу всем сердцем,
должен был проявить себя
12 не баловень предрассудков,
не вспыльчивый мальчишка, не
0007
чести и разума.
XI
Он мог проявить чувства
вместо того, чтобы ощетиниться, как зверь;
он должен был обезоружить
4 юношеское сердце. «Но теперь
слишком поздно; время улетело…
К тому же, — размышляет он, — в это дело
вмешался старый дуэлянт;
8 злой, сплетник, болтает бойко….
Конечно, презрение должно быть ценой
его шутливых выходок; но шепот,
зажрание глупцов…»
12 И вот оно — общественное мнение! 38
Пружина чести, наш кумир!
А вот и мир!
XII
кипит, ждет дома ответа.
И тут торжественно вносится ответ
4 напыщенным соседом.
Вот это благо для ревнивого!
Он все боялся, что мошенник
может как-нибудь шуткой выкрутиться,
8 выдумать трюк и грудью
отвести от пистолета.
Сомнения теперь разрешились:
завтра на мельницу должны
12 проехать до рассвета,
друг на друга поднять петуха,
и в бедро или в висок целиться.
XIII
Решив возненавидеть
кокетку, кипящий Ленский не пожелал
видеть перед поединком Ольгу.
4 Солнце, его часы он продолжал сверяться;
в конце концов он отказался от него —
и оказался у прекрасных соседей.
́линка,
8 смутить ее своим приходом;
но ничего подобного: как прежде
поприветствовать бедного певца
Олинка соскочила с крыльца,
12 похожая на головокружительную надежду,
весёлая, беззаботная, весёлая — на самом деле, точно
такая же, какой была прежде.
XIV
«Почему ты исчез вчера так рано?»
— был первый вопрос Олинки.
У Ленского все чувства затуманились,
4 и он молча повесил голову.
Ревность и досада исчезли
перед этой ясностью взгляда,
перед этой мягкой простотой,
8 перед этой бодрой душой!…
С нежной нежностью глядит;
он видит: он по-прежнему любим!
Already, by remorse beset,
12 he is prepared to beg her pardon,
he’s happy, he is almost well….
XVII
And pensive, spiritless again
перед любимой Ольгой,
Владимир не может заставить себя напомнить
4 вчера;
«Я, — размышляет он, — буду ее спасителем.
Я не буду страдать от депавера
с огнем вздыханий и комплиментов
8 , чтобы соблазнить молодое сердце,
, а также не позволил презрительному, ядовиту
, грызет маленький преследование лилии,
нор, а нор, а нор, а нор. два утра старые
12 увядают, хотя и наполовину взорваны».
Все это, друзья, означало:
У меня пистолетная дуэль с приятелем.
XVIII
Если бы он знал, какая рана жгла
сердце моей Татьяны! Если бы Tatiana
знал, что если она
4 могла бы знать, что завтра
должны были соревноваться за укрытие могилы,
А. А., тогда, возможно, ее любовь
8 . снова два друга!
Но никто, даже случайно, еще не обнаружил
эта страсть.
Онегин обо всем молчал;
12 Татьяна томилась тайком;
одна медсестра
могла знать, но она была тугодума.
XIX
Весь вечер Ленский был рассеян,
то молчалив, то снова весел;
но взращенный Музой
4 всегда таков; с нахмуренными бровями
он садился за клавикорды
и сыграйте на нем но аккорды;
или, устремляя взгляд на Ольгу,
8 шептал: «Я счастлив, не так ли?»
Но уже поздно; пора уходить.
В нем
сердце сжалось, полное тоски;
12 казалось, он развалился на части.
Она смотрит ему в лицо. «Что с тобой случилось?»
«Ничего». И идет к крыльцу.
ХХ
Придя домой свои пистолеты он осмотрел,
потом обратно в их футляр
положил их, и, раздевшись,
4 свечкой открыл Шиллер;
но одна мысль окутывает его;
грустное сердце в нем не дремлет:
Ольга, в красоте
8 невыразимое, видит он перед собою.
Владимир закрывает книгу,
берется за перо; его стихи —
полные любовного вздора — звук
12 и поток. Вслух
он читает их в лирической лихорадке,
как пьяный Д[элвиг] на пиру.
XXI
Стихи случайно сохранились;
Они у меня есть; вот они:
4 золотые дни моей весны?
«Что готовит мне грядущий день?
Напрасно мой взгляд пытается уловить его;
в глубоком мраке он спрятан.
8 Неважно; закон судьбы справедлив.
Упаду ли я, пронзенный стрелой, иль
пролетит — все в порядке:
бодрствования и сна
12 приходит назначенный час;
благословен день забот,
благословен и пришествие тьмы!
XXII
«Завтра блеснет луч зари,
и сверкнет яркий день;
пока я, пожалуй — спущусь
4 в таинственный приют гробницы,
и память юного поэта
медленно поглотит Лета;
мир забудет меня; а ты,
8 придешь, дева красавица,
и подумаем: он любил меня,
одному мне он посвятил
12
Друг моего сердца, желанный друг, приди,
приди: я твоя супруга!
XXIII
Так он написал, «неясно
и вяло» (то, что мы называем романтизмом —
хотя вовсе не романтизмом
4 ) но что я вижу здесь? ,
и, наконец, перед рассветом, опустив
свою усталую голову,
на модном слове
8 «идеальный», Ленский тихонько задремал;
но едва он потерялся
в чарах сна, когда сосед
вошел в безмолвный кабинет
12 и разбудил Ленски звонком
«Пора вставать: уже шесть часов.
Наверняка Онегин нас ждет.
XXIV
спал как убитый.
Тени ночи бледнеют,
4 и Веспер у петуха встречают;
Онегин крепко засыпает.
Сейчас солнце уже высоко,
и вихри
8 сверкают и кружатся; но все же его постель
Онегин не ушел,
все еще дремота витает над ним.
Вот он наконец просыпается
12 и раздвигает полы занавески;
смотрит — и видит, что уже
давным-давно пора отъехать.
XXV
Быстро звонит — и вбегает его французский камердинер,
Гийо,
предлагает ему халат и тапочки,
4 и передает ему белье.
Онегин спешит одеться,
приказывает своему камердинеру собираться
8 вместе с ним и боевой чемодан.
Гоночные сани готовы; в он получает;
летит на мельницу.
Быстро они приходят.
Он велит своему камердинеру нести за собой
12 Лепажа 39 упавшие трубы
и уводит лошадей
в поле к двум дубинкам.
XXVI
На прислоненной плотине Ленский долго ждал
с нетерпением;
тем временем Зарецкий, сельский механик,
4 с жерновом придирался.
Онегин с извинениями подошел.
— А где же, — проговорил с изумлением
Зарецкий, — где ваш секундант?
8 В дуэлях классика и педанта он
любил метод из чувства и позволял
растягивать человека не как-нибудь
а по строгим правилам искусства
12
древности
(которую мы должны хвалить в нем).
XXVII
«Мой второй?» — сказал Юджин.
«Вот он: мой друг, мсье Гийо.
не предвижу
4 возражений против моей презентации:
хотя он неизвестный мужчина,
наверняка он честный парень.
Зарецкий закусил губу. Онегин
8 спросил Ленского: «Ну что, начнем?»
«Если хотите, начнем», — сказал
Владимир. И они пошли
за мельницу.
12 Пока вдали наш Зарецкий и «честный малый»
вступают в торжественную сговор,
два недруга стоят с опущенными глазами.
XXVIII
Враги! Давно ли кровожадность
отвратила их друг от друга?
4 еда, мысли и дела
в дружелюбии? Теперь, злобно,
похожие на потомственных недругов,
как в страшном, загадочном сне,
8 молча друг другу они
готовят гибель хладнокровно….
а
их рука еще не покраснела?
12 Не расстаться ли им по-дружески?…
Но дикой бомондской вражды
ложного стыда бояться.
XXIX
Теперь пистолеты заблестели.
Молоток
лязгает о шомпол. Шары попадают
в многогранную бочку,
4 и первый раз щелкает кран.
Порошок сероватой струйкой
теперь высыпается в кастрюлю. Зубчатая,
надежно ввинченный кремень
8 снова оттянут. Сбит с толку
Два врага сбросили свои плащи.
Зарецкий делает тридцать два шага
12 отлично точно; своих друзей
врозь он ставит на самую дальнюю отметку,
и каждый берет свой пистолет.
XXX
«Теперь марш». Два врага, хладнокровно,
еще не целясь,
твердою поступью, медленно, уверенно
4 прошел четыре шага,
четыре смертных лестницы.
Пистолет свой Евгений то,
не переставая наступать,
8 аккуратно первый стал поднимать.
Вот они шагнули еще на пять шагов,
и Ленский, закрыв левый глаз,
тоже начал выравниваться — но тут же
12 Онегин выстрелил.
… Часы судьбы
пробили: поэт
молча роняет пистолет.
XXXI
и падает. Его туманный взгляд
выражает смерть, а не боль.
4 Так медленно, по склону холмов,
сияя искрами на солнце,
спускается ком снега.
Мгновенным холодом захлестнула,
8 Онегин спешит к отроку,
смотрит, зовет его… напрасно:
нет его. Молодой бард
нашел безвременный конец!
12 Разразилась буря; прекрасный цветок
увял на восходе солнца; огонь
на алтаре погас!…
XXXII
Неподвижно лежал он, и странный
был томный покой его лба.
Под грудью он был прострелен насквозь;
4 дымился, из раны текла кровь.
Моментом ранее
в этом
вражда, надежда и любовь пульсировали,
8 жизнь кипела, кровь горела;
теперь, как в заброшенном доме,
все в нем и тихо, и темно,
стало навеки безмолвно.
12 Подоконники закрыты. Стекла мелом
побелены. Хозяйка ушла.
Да где же, Господи, вот. Все следы потеряны.
XXXIII
С дерзкой эпиграммой
приятно разозлить неуклюжего врага;
приятно видеть, как, согнув упрямо
4 свои торчащие рожки, он в зеркале
невольно смотрит на себя
и стыдно узнать себя;
приятнее, друзья, если он, как дурак,
8 воет: Это я!
Еще приятнее — молча приготовить
почетную могилу ему
12 прицелиться с джентльменского расстояния;
, но отправить его к отцам
вряд ли будет приятно для вас.
xxxiv
Что, то, если от вашего пистолета
будет поражен молодым приятелем
, который с соучи или даже сам, в пламенной досаде,
на бой гордо бросил вам вызов?
8 Скажи: какое ощущение
овладело бы твоей душой
когда неподвижно на земле
перед тобой, со смертью на лбу,
907 градусов, на 907 он застыл бы
когда он был глух
и молчал на ваш отчаянный призыв?
XXXV
В тоске сердечной угрызения совести,
рукой сжимая пистолет,
4 «Ну что — умер», — произнес сосед.
Мертвые!… С этим страшным междометием
пораженный, Онегин с содроганием
идет отсюда и зовет своих людей.
8 Зарецкий бережно укладывает на сани
замерзший труп;
домой он ведет ужасный груз.
Обнаружение трупа,
12 фырканье и кливер лошадей,
с белой пеной, смачивающей стальное сверло,
и летят, как стрела.
XXXVI
Друзья мои, жаль поэта:
в расцвете радостных надежд,
еще не сбывшихся их для мира,
0 7 детской одежды вне засох! Где пылкое движение, благородное стремление юных чувств и юных мыслей, 8 возвышенное, нежное, смелое? жажда знаний и труда, боязнь порока и позора, 12 и вы, любящие размышления, вы, [знак] жизни неземной, XXXVII Может быть, для блага мира или, по крайней мере, для славы он родился; его заглушенная лира могла возбудить 4 звонкий, непрерывный звон на протяжении веков. поэт, на лестнице мира, быть может, высокой лестнице. 8 Его мученическая тень унесла с собою, быть может, таинство священное, и для нас мертвый голос животворящий, 12 9013 его тень 12 90 не торопится гимн расам, XXXIX И опять: быть может, обычный жребий ждал поэта. Прошли бы годы юности: 4 в нем остыл бы душевный огонь. Он изменился бы во многом, с Музами расстался, женился, в деревне, счастливый и рогатый, 8 надел стеганый халат; познал жизнь в ее реальности, в сорок лет заболел подагрой, напился, поел, хандрил, растолстел, сгнил, 12 и в его постели, наконец, умер среди детей, плачущих женщин и медиков. XL Но, читатель, как бы то ни было, увы, молодой любовник, поэт, задумчивый мечтатель, убит 4 рукой друга! Есть место: слева от села растут две сосны, сросшиеся корнями; 8 под ними извилистые ручейки ручья соседней долины. ‘Здесь пахарь любит отдыхать и жнецы приходят окунуть 12 свои звенящие кувшины в волны; там, у ручья, в густой тени установлен простой памятник. Под ним (когда начинает капать весенний дождь на полевые травы) пастух, плетущий свой лубяной башмак, 4 знаки волжских рыбаков; и молодая горожанка, которая лето проводит в деревне, сломя голову верхом на лошади, одна, 8 прочесывает поля, 0 0 напрягая поводья, прежде чем он остановит своего коня 03; и, подняв газовую вуаль шляпы, 12 невзрачная надпись — и слеза застилает ее нежные глаза. XLII И на прогулке она едет в открытом шампанском, в задумчивости погрузилась; долго, волей-неволей, 4 душа ее полна судьбы Ленского; и размышляет: «Что стало с Ольгой? Долго ли мучилось ее сердце? Или время ее слез скоро прошло? 8 А где сейчас ее сестра? И где, тот отвращенец людей и мира, из модных красавиц модный враг, где этот сумрачный чудак, 12 убийца юного поэта? В свое время я дам вам отчет подробно обо всем. XLIII Но не сейчас. Хоть всем сердцем Я люблю своего героя; хотя я к нему, конечно, вернусь; 4 Годы к суровой прозе склоняются, годы прогоняют шутливую рифму, и я — со вздохом признаюсь — 8 ленивее мотаюсь за ней. Мое перо не имеет своей древней склонности портить каракулями мимолетные листы; другие холодные сны, 12 другие суровые заботы, и в светском гуле, и в тихом 9077 Я познал новую печаль; Нет никаких надежд на первое, 4 и о старой печали сожалею. Где (его стандартная рифма) juventude? Неужели правда 8 что увядшая, увядшая, наконец, его гирлянда? Неужели правда и в самом деле, пробежала весна дней моих 12 (как я до сих пор в шутку говорил), и действительно ли нет возврата? Неужели мне скоро тридцать? XLV Я должен, я вижу, признать.
Там ждали
XLI
