Читать онлайн «Семиотика мифа об Орфее и Эвридике», Арам Асоян – Литрес
Семиотика мифа об Орфее и Эвридике
Арам Асоян
Шрифт:Меньше АаБольше Аа
Посвящается Елене Александровне и памяти Пэми
Глава первая
…античный миф все еще не только определяет материал, но и самые формы нашей творческой мысли.
И. Анненский
Критерий здесь не точность, а глубина (…). Это область открытий, откровений, предузнаний, сообщений…
М. Бахтин
Философские мифы Платона показывают, как старая истина и новое понимание могут быть соединены воедино.
Г.-Г. Гадамер
Мифы, говорил Саллюстий, повествуют о том, «чего никогда не было, но всегда есть»[1]. Миф – мудрость, выраженная языком символов, и уже поэтому исключает какую-либо однозначную трактовку.
Он, как оракул в Дельфах, не изъясняет, не указывает, а знаменует.
Одно из знамений мифа об Орфее и Эвридике связано с космогонией, ибо архетипическим ядром мифа всегда оказывается некое космогоническое событие. «Космогония, – писал М. Элиаде, – является образцовой моделью всякого созидания»[2]. Хтоническая мифология греков подтверждает справедливость этого замечания, она начинается с космогонии, где происхождение богов и космоса связано с появлением четырех первостихий: Хаоса, Геи, Эроса и Тартара. Все они имеют прямое отношение к топике мифа об Орфее и Эвридике. Но еще важнее для понимания этого мифа, его онтологики – мотив инцеста в происхождении мира.
Согласно «Теогонии» Гесиода, Мать-Земля рождает из самой себя Небо. От инцестуозного брака Урана и Геи рождаются титаны и боги. Подобный брак прослеживается и на позднейшей ступени развития греческой мифологии: Зевс становится мужем своей сестры Геры. Это приводит к онтологической нестабильности, но борьба Зевса с титанами заканчивается образованием антихтонического олимпийского порядка.
В свете такого космогонического процесса миф об Орфее и Эвридике символизирует попытку прервать этот процесс, иными словами, задержать дехтонизацию. Ради ретардации Орфей и спускается в Аид. При этом на хтоническую природу Эвридики, – в данном случае, благоприобретенную, – указывает змеиный укус, ибо мифологический змей связан с «нижним миром», с хаосом, противополагающим себя космическому порядку
Об этом свидетельствует имя преследователя – Аристей. Он манифестировал «широко распространенное и по отдельным местностям разноокрашенное олицетворение плодоносящей силы подземного (как это явствует из эвфемистического имени) Пра-Диониса»[4]. Будучи ипостасью Аида, Аристей пытался овладеть супругой Орфея. М. Детьен на основе ассоциаций, которые вызывали у древних народов пчелы (ассоциаций сексуальной чистоты и невинности), отметил связь между виновностью Аристея в преследовании Эвридики и потерю им своих пчел[5]. В результате можно сделать вывод, что возлюбленная Орфея погибла в «медовый месяц».Таким образом, случись возвращение Эвридики, это означало бы деструктуризацию космоса. Но в период утверждения олимпийского миропорядка попытка Орфея обречена на неудачу. Гея, которая своими чудовищными порождениями, – Горгонами, Тифоном, титанами, – сопротивлялась олимпийскому муженачалию и стала Матерью-Смертью, уже не может вступить в очередной инцестуозный брак с Ураном, а это означает, что инцестуозные отношения, подобные тем, которые ранее были присущи Земле и Небу, невозможны между Орфеем, чье имя по одной из версий означает «исцеляющий светом»
[6], и Эвридикой, ставшей хтонической, то есть присвоенной Матерью-Смертью… – и это несмотря на всю силу Эроса.
В русле космогонической драмы миф об Орфее и Эвридике приобретает еще один смысл. Обычно акцентируют внимание на самоотверженности Орфея, не побоявшегося спуститься в Аид. Но если вспомнить, что Медуза была некогда красавицей, а в крылатое чудовище, со змеями вместо волос, она обращена через хтонизацию
Страстно хотите, чтоб разум
К свету вас вывел, но будет
Мраком погублен, кто взглянет
В бездны его, и утратит
Высшее счастье навеки[10].
Следовательно, исчезновение Эвридики могло быть вызвано ее стремлением спасти Орфея[11]. Недаром она соотносится с Вечно-Женственным в природе, а природа (Земля) амбивалентна: она и спасительна, и чревата неотвратимой смертью. Иначе говоря, в Эвридике угадывается не только пассивное, страдательное, но и активное начало. Так, в «Повести о Платоне» П. Акройда, известного писателя современной Англии, приводится незамысловатое соображение, что Эвридика нарочно окликнула Орфея, чтобы он обернулся и поглядел на нее, ибо она состарилась, и ей не верилось, что он сможет любить ее
[12]. Несоизмеримо сложнее природа инициативного начала в лирической героине М. Цветаевой, в стихотворении «Эвридика – Орфею» (1923).Но смысл цветаевских стихов определяется не столько мифологическим планом, сколько психологическими особенностями личности Цветаевой и ее экзистенциальным самоопределением, самосознанием поэта, в котором интенции духа сильнее женской страсти.
В результате возникает мотив Отказа:
Не надо Орфею сходить к Эвридике
И братьям тревожить сестер[13]
В 1926 г. Цветаева писала Б. Пастернаку: «Я бы Орфею сумела внушить: не оглядывайся! Оборот Орфея – дело рук Эвридики. («Рук» – через весь коридор Аида!) Оборот Орфея – либо слепость ее любви, невладение ею (скорей! скорей!) либо… приказ обернуться и потерять. Все, что в тебе еще любила последняя память, тень тела, какой-то мысок сердца, еще не тронутый ядом бессмертия.
С бессмертья змеиным укусом
Кончается женская страсть»[14].
Эти стихи Цветаевой – о себе, как поэте, с его предпочтением «безмерности в мире мер», с предпочтением духовного бессмертия – смертному, «душевному». Для Цветаевой – Эвридики призыв Орфея – очарование, свойственное чувственно-земному миру. Но Эвридика, временно обольстившись очарованием, остается с неизменной сущностью, если это даже сама смерть.
На приоритет в ее психике духовного, «мужского» обратил внимание А. Кушнер, откликнувшись на слова Цветаевой, адресованные в 1926 г. Пастернаку:
О да, она могла б внушить Орфею
В тревоге не оглядываться… С ней,
Германию любившей и Вандею
Не страшен был бы путь в стране теней.
Писавшая в Москву об этой силеСвоей и твердом шаге, – не лгала.
Как в юности стихи ее любили
Мы, как потом любовь изнемогла
Под тяжестью взросленья, пониманья,
Отталкиванья от таких страстей
Избыточных… Сильней очарованья
В поэзии нас ждали и нежней,
Таинственней и вкрадчивей… Мужчины
Извилистее в речи стиховой,
Морские им доступнее пучины,
Их слух тесней братается с листвой.
Душа, хотел сказать я и запнулся,
Их женственна, не ведая о том.
Поэтому Орфей и оглянулся,
При всем своем уме, забыв о нем[17].
Но вернемся к мифу. Эссе Бродского «Девяносто лет спустя» посвящено стихотворению Рильке «Орфей. Эвридика. Гермес» (1904). В этом стихотворении прообразом Эвридики стала муза и подруга поэта Лу Андреас-Саломе. Она встретила Рильке, когда ему исполнилось двадцать лет. Их роман возник сразу и продолжался четыре года. Трагическое чувство поэта к Лу зашифровано во многих его стихах. В стихотворении «Орфей. Эвридика. Гермес», ставшее криптограммой их драматического разрыва, Рильке писал:
Даже сейчас она уже была не та светловолосая женщина,
чей образ когда-то отзывался в стихах поэта,
уже не аромат и остров широкого ложа,
уже не собственность идущего впереди.
Она уже была распущена, как длинные волосы,
и раздана на все стороны, как пролившийся дождь,
и растрачена, как изобильные запасы.
Она уже стала корнем.
И когда внезапно бог ее остановил и,
страдальчески воскликнув, произнес слова:
«Он обернулся!» —
Она ничего не поняла и тихо спросила: «Кто?»[18]
Бродский, размышляя над стихами, задается вопросом, кто предопределяет трагическую судьбу влюбленных. Он полагает, что древние знали ответ и наверняка сказали бы: «Хронос». Это суждение кажется нам бесспорным, но почему именно Хронос виноват в том, что попытка Орфея спасти Эвридику закончилась неудачей? Такая задача отсылает нас к древнегреческим представлениям о времени. Естественно, самым древним, ибо Орфей, согласно преданию, родился за одиннадцать поколений до Троянской войны и прожил девять колен.
Архаические представления о времени связаны в истории греческой культуры с именами Гомера и Гесиода. Существует легенда о поэтическом соперничестве великих аэдов. Знаменательно, что победу в этом состязании приписывают Гесиоду, хотя традиция полагает, что Гомеру нет равных.
Причина симпатий к Гесиоду одна: по сравнению с Гомером, он оказался более чувствителен к идее времени[19]. Гесиод первый из эллинов внес момент поступательности и стадиальности в представление о цикличности бытия. Более того, в «Теогонии» космогония выглядит как «прогрессирующий ряд периодических разрешений от бремени женщины-матери. Сначала это Гея-Земля, восходящая к древнейшему образу Великой Матери богов, олицетворяющему вегетативно-созидательную мощь природы, затем дублирующие и дочерние персонажи Геи: Ночь, Тефия, Метис, океанида Стикс и другие женские хтонические божества. Все они привлекаются для иллюстрации органического становления космоса»[20]. «Теогония» Гесиода призвана выявить генезисно-динамический характер бытия.
В мире Гомера подобная динамика отсутствует. Здесь царит регулярный циклический ритм; в «Илиаде» он описывается стихами:
Сходны судьбой поколенья людей с поколеньями листьев:
Листья – одни по земле рассеиваются ветром, другие
Зеленью снова леса одевают с пришедшей весною.
(V1, 146–149, пер. В. Вересаева).
В круговороте природы, в циклическом временном ритме, провоцирующем идею «вечного возвращения», прошедшее и будущее оказываются тождественны настоящему. Миф о «вечном возвращении», свойственный гомеровской картине мира, служит «инструментом уничтожения времени»[21]. В результате мир Гомера изначально исключает хронологию, этот мир ПРЕБЫВАЕТ, а не СТАНОВИТСЯ. Для него актуальна не ХРОНОЛОГИЯ, а ТОПОЛОГИЯ. Здесь царит принципиально аисторическое бытие.
Но какое отношение это имеет к мифу об Орфее и Эвридике? Дело в том, что идея «вечного возвращения» влечет за собой представление о» золотом веке» как прерогативе минувшего; он всегда мыслится позади. Мифу о «вечном возвращении» противополагается идея линеарного развития, идея прогресса, при этом «золотой век» толкуется как атрибут будущего. Орфей – человек гомеровского мира, он – лирник, как Аполлон, и через него связан с небесной религией олимпийцев, которая впервые в своем целостном виде дана в «Илиаде» Гомера.
Причина трагедии Орфея – поворот головы назад, а семиотически – в прошлое. Оборачивание – важный симптом. Ритуал оборотничества связан с тотемизмом, религией архаического коллектива. Вместе с тем, оборачивание – это еще и вспоминание о «золотом веке», который позади. Вот почему в «нетерпении сердца» Орфей оборачивается назад, но пожинает горе. Трагический исход предприятия Орфея, опять же семиотически, означает, что идея «вечного возвращения», а с ней и представление о «золотом веке» как прерогативе минувшего уже изжили себя. Иными словами, идея СТАНОВЛЕНИЯ всего сущего потеснила миф о «вечном возвращении». Гомеровскую картину мира сменила картина мира по Гесиоду, более молодая, а главное – иная.
Миф «вечного возвращения» не мыслит конечного момента бытия. В идеале он не знает смерти. Мир линеарного развития впервые осознает ее величие. Вот почему запрет оборачиваться исходит от Гадеса, бога мертвых. Для каждого Гадес, Аид – эмблема будущего; недаром его место на Олимпе, где ничего не становится, а только пребывает, оспаривается.
С идеей «вечного возвращения», которая в одном из орфических гимнов Кроносу выражена в словах «Ты все расточаешь дотла и вновь возвращаешь»[22], связана вера орфиков в метемпсихоз, в круговорот рождений. Пребывание в царстве Персефоны понималось ими как время очищения от грехов земной жизни; для большинства людей обитель Аида являлась своего рода Чистилищем. Тот же, кто провел земную жизнь, уважая волю богов и обычаи предков, тот и в царстве Персефоны обретает блаженство, «пока голос необходимости не призовет его обратно на землю для новых испытаний»[23]. В этом плане в «Фиваиде» Стация есть интересный эпизод. Плутон, рассказывая об Орфее, спускающемся в Аид, замечает, что при звуках его лиры Парки ЗАНОВО начали плести нить жизни Эвридики в надежде на ее возвращение к солнцу:
… видел я сам сей позор, как под звуки чарующей песни
слезы текли Эвменид и Сестры урок повторили.
Так же и я… Но лучше блюсти закон беспощадный[24].
«Закон беспощадный» – не что иное, как необратимость смерти, и уже современник орфиков поэт Алкей не верил в метемпсихоз, вот почему полагал, что «Орфей насиловал судьбу», когда убеждал «людей, рожденных на свет, смерти бежать»[25]. Ссылка Плутона на «закон» и неприятие Алкеем поступка Орфея приоткрывают еще одну завесу над семиотикой мифа: фиаско Орфея может рассматриваться как преодоление в этом мифе идеи метемпсихоза[26] и родового сознания, ибо именно род не знает, по существу, смерти. Человек, чья судьба не отделена от родовой жизни, как бы еще не стал индивидуальностью и не обладает личностным самосознанием, а значит и не ведает о той роковой бездне, которая маячит на горизонте индивидуального существования, когда личность сама себе является единственной субстанцией. Соотнесенность неудачи Орфея с изживанием в греческой культуре родового менталитета подтверждается уже тем, что случай нарушения запрета фигурирует только в позднейших версиях мифа об Орфее и Эвридике[27].
Как крушение идеи «вечного возвращения» и насилие Орфея над судьбой миф об Эвридике и ее возлюбленном был воспринят Вал. Брюсовым. Его стихотворение «Орфей и Эвридика» (1904) написано в форме диалога, и уже в первой реплике героя звучит намек на мифологическую доктрину «вечного возврата»:
Орфей: Слышу, слышу шаг твой нежный,
Шаг твой слышу за собой.
Мы идем тропой мятежной,
К жизни мертвенной стопой[28].
Обычное течение бытия – от жизни к смерти. Орфей надеется на реализацию иного направления, от смерти к жизни. Эта надежда напитана сокровенными интенциями и самого Брюсова, в годы декадентского эгоцентризма склонного к некрофильским соблазнам:
Я бы умер с тайной радостью.
В час, когда взойдет луна.
Овевает странной сладостью
Тень таинственного сна[29].
Впрочем, в подобном некрофильстве скрывалось романтическое убеждение, что жало смерти придает небывалую остроту сущностным переживаниям, вот почему муссировалась идея – «К жизни мертвенной стопой».
Но этот путь заказан для Эвридики. Когда Орфей призывает ее: «Верь мне! верь мне! у порога Встретишь ты, как я, весну! Я, заклявший лирой – бога, Песней жизнь в тебя вдохну!», она выдыхает ему:
Ах, что значат все напевы
Знавшим тайну тишины!
Что весна, – кто видел севы
Асфоделевой страны![30]
Лира Орфея может зачаровать самого Гадеса, ибо смерть и бессмертие не мыслились в изоляции, – «Смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают»[31], – звучащая лира может открыть врата Аида живому поэту, но она не способна вернуть Эвридику на землю, ее смерть необратима.
Как феномен греческого мира, необратимость смерти утверждается в V веке до н. э., то есть во времена возникновения и расцвета классической трагедии. Она предстает средоточием эллинской культуры и знаменует перелом в человеческом самопознании. В этом жанре человеческое, точнее, героическое самосознание открывает свою трагическую природу и уже не может отождествиться ни с материнским (хтоническим), ни с отцовским (олимпийским) началом.
Сверхчеловеческие силы сталкиваются в сознании героя, приводя его в собственное сознание, в себя[32], так рождается в противовес родовому личностное сознание, которое начинает мыслить время как «отца всех вещей». Идея времени и «открытие сознания» (А. Ахутин) оказываются атрибутами трагедии, которая, как считал Ф. Ницше, возникает из духа музыки, из дионисийского музыкального оргиазма, когда с человеком «внятно говорит сокровеннейшая бездна вещей»[33]. Этот трагический патос нуждался в строе, интеллектуально-оформляющем, аполлоническом начале. Так трагедия совместила в себе «мир подземный, с его животворящими силами и таинствами, и мир надземный, с его зиждительными началами закона и строя»[34]. В единстве двух миров, в единстве аполлонического и дионисического, заключена природа трагического, или катартического, эффекта как следствия приобщения героя к безднам бытия и, наконец, освобождения, благодаря аполлоническому началу, от смущающих душу переживаний.
Взаимосвязь исторической исчерпанности идеи «вечного возвращения», что нашло семиотическое отражение в мифе об Орфее и Эфридике, с «открытием сознания» в греческой трагедии предполагает рассматривать «поражение» Орфея как предсказание о необходимом появлении этого жанра в эллинской культуре. Но если в трагедии Дионис и Аполлон, как два художественных инстинкта, выступают в неразрывном единстве и, по сути дела, являются формой становления трагедии[35], то в мифе аполлоническое и дионисическое, «надземное и подземное», сознательное и бессознательное оказываются объективированными в Орфее и Эвридике, более того, – и это представляется в семиотическом отношении важнейшим, – катастрофически разделенными.
С другой стороны, крупнейший знаток античности Вяч. Иванов считал, что Орфей был для эллинов «пророком обоих (Диониса и Аполлона. – А. А.), и больший пророка: их ипостась на земле, двуликий, таинственный воплотитель обоих. Лирник, как Феб, и устроитель ритма, он пел в ночи строй звучащих сфер и вызывал их движением солнца, сам ночное Солнце, как Дионис, и страстотерпец, как он.
Мусагет мистический, – говорил Иванов, – есть Орфей, солнце темных недр, логос глубинного, внутренне-опытного знания»[36]. Вящей убедительности этого мнения служит предание, что после смерти Орфея его голова оказалась в святилище Диониса, а лира – в храме Аполлона[37]. «Двуликость», о которой писал Иванов, актуализирует представление о женско-мужской природе Орфея, ибо Дионис – это бог чувств, «женское» в человеке; Аполлон – интеллектуальное, «мужское» начало. В связи с этим интересен североамериканский миф, о котором рассказывает М. Элиаде. Человеку, подобно Орфею потерявшему жену, удается спуститься в Ад и найти ее там. Повелитель Ада разрешает взять совершившему катабазис жену с собой, но при условии, если он сможет провести ночь без сна. Человек пытается выполнить предписание, но перед рассветом неожиданно засыпает. Испытание повторяется, однако снова заканчивается неудачей, и испытуемый вынужден вернуться на землю один.
1. Мифы народов мира: В 2 т. Т. 2.
М., 1988. С. 600.
2. Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. С. 56.
3. Нильссон М. Греческая народная религия. СПб., 1998. С. 31.
4. Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки по русской мифологии. Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995. С. 42.
5. Detienne M. The myth of «Honeyed Orpheus» – Myth, religion and socity. Cambridge, 1986. P. 95–109. Между тем сам Аристей, благодаря прорицательному дару Протея, хорошо знал, что болезнью пчел он наказан за то, что стал причиной смерти Эвридики. Дочь царя лапифов Гипсея Кирена велела своему сыну Аристею отправиться в лес и воздвигнуть четыре алтаря, посвятив их спутницам Эвридики дриадам. На алтарях он должен был принести в жертву четырех бычков и четырех телок, взять их кровь для жертвенного возлияния, а туши оставить на месте. По прошествии девяти дней, он должен вернуться, захватив с собой мак, несущий забвение, жирного бычка и черную овцу, чтобы умилостивить тень Орфея, который уже соединился с Эвридикой в Аиде.
Аристей прислушался к советам матери, и на девятое утро из гниющих туш появился рой пчел. – Грейвс Р. Мифы древней Греции. М., 1992. С. 212–213. Кирена предпочитала домашним делам и рукоделью охоту. Преследование Эвридики питалось охотничьим инстинктом Аристея, который изначально несет в себе скрытую сексуальную мотивацию. – См. об охоте: Буркерт Вальтер. Homo Necans. Жертвоприношение в древнегреческом ритуале и мифе. – Жертвоприношение. М., 2000. С. 436.
6. Шюре Э. Великие посвященные. Калуга, 1914. Репринт. М., 1990. С. 182. Между тем предпринятые А. В. Лебедевым этимологические разыскания дают основание постулировать исходное значение имени Орфей как «убитый молнией». -Лебедев А. В. Происхождение имени Орфей. – Балканы в контексте Средиземноморья: Проблемы реконструкции языка и культуры. М., 1986. С. 37–40. Вывод Лебедева соответствует сообщению Павсания: «Есть, которые говорят, что Орфей нашел себе кончину, пораженный по воле бога молнией». – «Описание Эллады»: В 2 кн. Кн. 2. СПб., 1996 (IX, 30, 5).
7. Гомер. Одиссея, XI, 633–635. Голова, так напугавшая Одиссея в Аиде после встречи с Гераклом, принадлежала некогда красавице, но однажды Медуза возлегла с Посейдоном, и «Афина, рассерженная тем, что встреча их происходила в одном из ее храмов, превратила Медузу в крылатое чудовище с горящими глазами, огромными зубами, высовывающимся языком, ужасными когтями и змеями вместо волос» – Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 93.
8. «Эвридика, – замечает Е. Рабинович, – не страдает и не блаженствует, она просто мертва». – Петрарка Ф. Африка. М., 1992. С. 277.
9. Ср. «Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор». – Ларошфуко Ф. де. Мемуары. Максимы. М.: Наука, 1993. С. 152.
10. Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990. С. 250.
11. Впрочем, знаток античности уточняет: тень в Аиде «только вещь-ничто (амфиболия)… Тело тени, то есть ее видимый образ, столь же имагинативно, как и статистический образ позитрона (…) Рука, обнимающая тень, рассекает пустоту: тщетно Орфей хочет удержать тень Эвридики…» – Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987. С. 76.
12. Иностранная литература, 2001. № 9. С. 24.
13. Цветаева М. Избранные произведения. М.; Л., 1965. С. 231. Ср.: «Кровные узы (в дородовой период. – А.А.) не осознавались. Родственные названия «брат», «сестра», «отец» имели значение не кровного родства, но принадлежности общему тотему, к общему тем самым коллективу». – Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 31. Применительно к стихам Цветаевой «общий коллектив» – республика поэтов. Об орфических мотивах в поэзии М. Цветаевой см.: Peters Hasty O. Tsvetaeva’s orhfic journeys in the worlds of the word. Illinnois, 1996.
14. Ibid.
15. Бродский Иосиф. Девяносто лет спустя. – Звезда, 1997, № 1. С. 53.
16. Переписка Бориса Пастернака / Сост., подг. текста и комм. Е. В. Пастернак, Е. Б. Пастернак. М., 1990. С. 349.
17. Кушнер Александр. Ночная музыка. Л., 1991. С. 28.
18. Бродский И. Девяносто лет спустя //Звезда. 1997, № 1. С. 32.
19. Гомер, по наблюдениям Х. Френкеля, автора монографии «Восприятие времени в древнегреческой литературе», не знал никакой точки времени, а всегда только длительность. У Гомера, считал он, еще «нет никакого интереса к хронологии, ни к относительной, ни к абсолютной». – Цит.: Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 138.
20. Семушкин А. В. У истоков европейской рациональности. Начало древнегреческой философии. М., 1996. С. 104.
21. Леви-Стросс К. Сырое и вареное. – Семиотика и искусствометрия. М., 1988. С. 27.
22. Античные гимны. М., 1988. С. 333. Миф о вечном возвращении породил представление о «Великих годах». К ним относился и «Великий год Орфея», насчитывавший 120000 лет. – Ван-дер-Варден Б. Пробуждающаяся наука. II. Рождение астрономии. М., 1991. С. 127.
23. Зелинский Ф. Ф. Древнегреческая религия. Киев, 1993. С. 89.
24. Стаций. Фиваида. М., 1991. С. 130.
25. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. Изд. подготовил А. В. Лебедев. М., 1989. С. 37.
26. «Если верить пифагорейцам, – писал перипатетик Евдем, – то я в будущем, поскольку все повторяется согласно Числу, опять буду рассказывать вам здесь сказки, держа эту тросточку в своей руке, в то время как вы будете сидеть передо мной, как сейчас сидите; и все остальное будет тем же самым». – Цит.: Ван-дер-Варден Б. Пробуждающаяся наука. II. Рождение астрономии. С. 127. Вместе с тем вера в метемпсихоз дожила до конца античности. – Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. Кн. 1. М., 1992. С. 572. Об Орфее и Пифагоре см.: Kerenyi C. Pythagoras und Orpheus. – Aufsatze zur Geschichte der Antice und des Christentums: Essays. Berlin, 1937.
27. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 82.
28. Брюсов Вал. Собр. соч.: В 7 т. Т. 1. М., 1993. С. 385.
29. Ibid. С. 121.
30. Ibid. 386.
31. Гераклит, 62. Дильс-Кранц.
32. Ахутин А. В. Открытие сознания. Древнегреческая трагедия и философия. – В его кн.: Тяжба о бытии. Сб. философских работ. М., 1997. С. 117–161.
33. Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1990. С. 141.
34. Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. – Эсхил. Трагедии. М., 1989. С. 377.
35. Лосев А. Ф. Античная мифология в ее историческом освещении. М., 1957. С. 345.
36. Иванов Вяч. Орфей. – Труды и дни, 1912, № 1. С. 63. Об орфических мотивах у Вяч. Иванова и др. поэтов Серебряного века см.: Юрьева Зоя. Миф об Орфее в творчестве А. Белого, А. Блока и Вяч. Иванова. – American Contribution To The English International Congress of Slavists, ed Terras. – Columbia, Ohio: Slavica publishers, 1978. P. 789–794. Силард Лена. Орфей растерзанный // Вячеслава Иванов. Архивные материалы и исследования. М., 1999. С. 210–249.
37. См. примечания Г. С. Гусейнова к главам из монографии Вяч. Иванова «Дионис и прадионисийство» в кн.: Эсхил. Трагедии. С. 574; Герцман Е. В. Музыка древней Греции и Рима. СПб., 1995. С. 86; Грейвс Р. Мифы Древней Греции. С. 82.
Другие книги автора
Арам Асоян
Семиотика и метафорика художественных форм
Арам Асоян
Данте в русской культуре
Арам Асоян
Пушкин ad marginem
Помощь по кроссвордам — беседка кроссвордиста, ответы на сканворды
Не можете разгадать кроссворд или сканворд?
Спросите здесь и другие люди вам помогут.
Скорее всего, ваш вопрос уже обсуждался.
Попробуйте сначала поискать ответ.
ДОБАВИТЬ СООБЩЕНИЕ
ПОСЛЕДНИЕ СООБЩЕНИЯ
Имя : забыл
Отправлено : 02/08/2017 в 05:46
академическое гоночное судно 15563 с-и- СКИФ как ни странно…
Имя : забыл
Отправлено : 02/08/2017 в 05:43
академическое гоночное судно 15563 с-и-
Имя : радость- всем утро доброе!
Отправлено : 02/08/2017 в 03:24
Сегодня день ВДВ,
с праздником всех десантников!
Имя : Ольга Степановна
Отправлено : 02/08/2017 в 01:59
Всем доброе утро.
Имя : Н
Отправлено : 02/08/2017 в 01:12
СК.15559 ЛУНАТИК КЛАУС ВОКЗАЛ АЛИСА
СК.15560 КИРПИЧ ТЕННИС КРАБ РОБОТ
СК.15561 КАБАРГА ОТДЫХ ЛАПТИ БЕКОН
СК.15562 ДАМБО БАРАН СВЕЧА БЛОХА
СК.15563 СИНГАПУР ГРУДА КЛЕЩИ СИТАР
Имя : Людмиле
Отправлено : 01/08/2017 в 18:47
Имя : Гертруда
Отправлено : 01/08/2017 в 18:45
Как жалко,что такие люди умирают рано,я его не застала,я пришла в 2013 г,пусть земля ему будет пухом,он был моложе моих детей, жизнь еог оборвалась рано. ………
Имя : Людмила Гертруде
Отправлено : 01/08/2017 в 18:39
Что между Рица и килем?
Имя : Людмила Гертруде
Отправлено : 01/08/2017 в 18:36
Поняла, что картинка в 1 ряду — бинт.
Имя : лю
Отправлено : 01/08/2017 в 17:35
игорь перенес инсульт, восстанавливаясь после болезни активно играл вместе с нами в сканы… помогал другим игрокам… затем вернулся к работе и стал меньше и реже бывать на ветке… в личке всегда поздравлял со всеми праздниками…
и вот нет человека(((
Имя : Людмиле Гертруда
Отправлено : 01/08/2017 в 17:04
Бинт Адам сохаАнна кипа(тюбетейка) пола
Имя : Ольга Степановна
Отправлено : 01/08/2017 в 17:00
Всем добрый вечер.Не знаю кто такой мен,но ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ !Судя по вашим словам,хороший человек был.
Имя : Людмила Гертруде
Отправлено : 01/08/2017 в 16:59
Спасибо! всё в поряке. Даже стыдно за некоторые слова.Сейчас по стр.1:подскажите названия картинок : 1ряд — обои?, роза, №3 -кто? №4 — соха, рало?№6-? 4 ряд, №5 -?
Имя : Гертруда Радости
Отправлено : 01/08/2017 в 16:30
Доюрый вечер! Спасибо за стихи
Имя : радость-Гертруде, всем привет
Отправлено : 01/08/2017 в 15:28
Есть в тихом августе, мечтательном и кротком,
Такая мягкая, певучая печаль,
Что жаль минувшего, мелькнувшего в коротком,
Что сердце просится: «к забвению причаль».
Мне вспоминаются, туманны и бессвязны,
Обрывки августов, их встречи, их уход…
И для души моей они однообразны,
Как скалам озера — проплывший пароход…
Игорь Северянин
Имя : Гертруда Людмиле
Отправлено : 01/08/2017 в 14:36
Штрих пенал гнома
Сеялка лавина секира
Корнеед
Имя : Гертруда Людмиле
Отправлено : 01/08/2017 в 14:36
Штрих пенал гнома
Сеялка лавина секира
Корнеед
Имя : Людмила Гертруде Лю
Отправлено : 01/08/2017 в 14:17
Добрый день!Принесли РК16. Стр 10, конечно, не идёт: нужна Ваша помощь.Даже не знаю , как задать вопросы.А можно так? 5буквенные:шорня, диван, риска (хаска), не знаю, штрек, добро,аорта, не знаю, лабаз, не знаю,фобия.6 букв.: азбука, не знаю, не знаю, плазма, не знаю, панель, стакан, чтение.В 7 букв. не знаю под номером 5. Пожалуйста : что правильно? Подскажите, что не смогла сложить.
Имя : циник анониму
Отправлено : 01/08/2017 в 13:08
игорь,это игрок с ником мен..активно общались на ветке 2011-20012 г.г.,затем он практически здесь не появлялся..фамилию озвучивать не стану…не знаю как он к этому бы отнесся…даже,если его больше с нами и нет..
Имя : Цинику
Отправлено : 01/08/2017 в 12:41
Прошу прощения, а кто такой Игорек? Я давно решаю сканворды,а вот про него услышал впервые. захожу сюда постоянно,просто не участвовал в беседах.
ПРЕДЫДУЩАЯ12 … 1476.11477.1 1478.1 1479.11480.1 … 79346СЛЕДУЮЩАЯ
На страницу:
Миф об эгоцентричном герое
Опубликовано Культура, Без рубрики
Миф об эгоцентрическом герое гласит, что человек, который всю свою жизнь делал по-своему, по своим причинам, может внезапно измениться, став героем, действующим на благо других, даже с риском для собственной жизни .
Возьмем для примера фильм «Мстители» 2012 года. В начале фильма Капитан Америка говорит Железному Человеку: «Ты не тот парень, который разыгрывает жертвоприношение, ложится на проволоку и позволяет другому парню ползать по тебе…». Чтобы упростить историю: другая личность Железного человека — Тони Старк, эгоцентричный плейбой. В фильмах, когда Тони переживает кризис, он каким-то образом превращается в героя, готового пожертвовать собой ради других. Это миф об эгоцентрическом герое. Миф стал краеугольным камнем. Миф представляет собой понимание себя, которое является неотъемлемой частью нашего общества. Без краеугольных мифов самопонимание нашего общества не может сохраниться.
Наше общество взращивает детей себя: людей, которые служат эгоистичному императиву. Наша жизнь сосредоточена на самоудовлетворении. Наша экономика основана на том, что каждый человек ищет для себя наилучшую возможную прибыль. Наша духовная жизнь подчинена потребительскому менталитету, в результате которого царит приятная, мотивирующая, терапевтическая, не угрожающая церковь. Богу отведена роль тренера по жизни.
Мы склонны считать, что для того, чтобы по-настоящему жить, каждый из нас должен сначала найти удовлетворение для самого себя. И все же где-то в нашей душе остается тяга к другому нарративу, рассказу о самоотверженном герое. Мы можем хотеть жить эгоистичной жизнью, но мы не хотим признать это. Чтобы сделать круг квадратным, мы создали миф об эгоцентричном герое. Миф позволяет нам вести жизнь для самоудовлетворения, в то же время хорошо думая о себе, зная или веря, что, когда придет момент, мы тоже можем стать героями.
У нас пандемия: Covid 19 . Поднялись ли мы как личности и стали ли героями? Ну нет. Люди так не работают. Без божественного вмешательства люди не могут внезапно отказаться от привычек всей жизни, чтобы стать чем-то другим. Модели поведения укореняются в нашей личности во благо и часто во вред. Человек, который всю жизнь стремился максимизировать свое счастье, свое удовлетворение и свое самосохранение, не становится вдруг героем, он продолжает действовать эгоцентрично.
Наш ответ не соответствует нашей внутренней концепции эгоцентричного героя. Мы не те, кем себя считали. Мы не так хороши, как нам казалось. Что мы можем сделать, когда понимаем, что нам не хватает славы нашей самоидентификации? Мы стараемся избегать горькой правды, вплоть до желания убить правду. Посмотрите, что случилось с Иисусом. После целой жизни размышлений о том, что можно жить, сосредоточившись на том, чего мы хотим, и при этом оставаться героем, мы не можем смотреть правде в глаза.
Наш первый импульс был хорошим. Мы были готовы отказаться от некоторых мимолетных увлечений, чтобы помочь и защитить других. Со временем мы стали замечать, что самые уязвимые из нас, похоже, вообще не защищены. Пожилые люди изолированы в местах, которые иногда становились смертельными вирусными инкубаторами. Неинфицированным больным отказывают в важной медицинской помощи, что иногда приводит к смерти. Самые бедные среди нас, те, кто не может позволить себе оставаться дома, страдают и умирают больше всех.
Мы получили экстраординарные приказы по защите других. Однако время показывает, что ордены защищают не бедных, стариков и нуждающихся, а успешных и состоятельных. Те, у кого есть деньги, могут оставаться дома в безопасности. Те, кто богат, все еще могут работать, но в безопасности. Элиты по-прежнему обслуживаются медицинской системой, которой запрещено лечить многих других.
Многие из нас, детей самого себя, требуют, чтобы отключения продолжались. Независимо от того, кто голодает, мы требуем безопасности. Независимо от того, кто не проходит необходимое обследование на рак, мы стремимся к собственному сохранению. Независимо от того, кто впадает в отчаяние, независимо от того, сколько случаев домашнего насилия происходит, независимо от того, насколько часто происходит растление малолетних, независимо от того, сколько людей поддаются зависимости, мы ставим свою жизнь выше их жизни. Независимо от количества детей, чье образовательное будущее может быть навсегда подорвано, мы отказываемся испытывать дискомфорт. Независимо от боли, страданий и смерти, которые карантин причиняет другим, мы продолжаем жить эгоцентричной жизнью.
В режиме реального времени нас рассматривают сбивающее с толку видение того, как целые слои нашего общества требуют, чтобы другие страдали, чтобы оставаться защищенными. Мы видим, что слишком многие из нас отказываются признавать страдания. Мы сидим дома и прячемся. Мы говорим друг другу, что мы герои, потому что отказываемся от своих желаний и желаний, требуя, чтобы другие отказались от своих нужд и потребностей. Мы не общество Железных Людей. Мы не из тех, кто рискует собой ради других. Мы — дети своего «я», требующие, чтобы весь мир подчинился нашим потребностям и желаниям.
Конечно, не все мы такие. Есть еще те, кто заботится, кто служит, кто отдает себя, а не просто отдает свои деньги. Эти люди действительно подвергают себя опасности. Обычно это люди, всю жизнь работающие в сфере оказания помощи и обслуживания: например, работники службы экстренного реагирования и медицинский персонал. Неудивительно, что многие из этих людей следуют семейным традициям. Сын присоединился к отряду, как и его отец до него. Дочь собирается в медицину и т. д. Ценности передаются семьями, и в этих семьях есть ценности служения.
Нас слишком много, чтобы не разделять эти ценности. Наша культура не воспитывает эти ценности. Люди обслуживающих профессий — это не люди, занимающие престижное и могущественное положение. Мы чествуем их по телевизору и говорим о них приятные вещи в социальных сетях, но отводим им второстепенные должности в нашем обществе, необходимые в кризис, но неудобные в зале заседаний или за обеденным столом.
Вместо этого наш класс лидеров, как и многие из нас, дети самого себя. Выросшие в среде и культуре, которые слишком часто побуждают нас считать себя выше других. Искушение становится падением. Падение становится привычкой. Привычка становится образом жизни. Образ жизни имеет последствия. Ход нашего общества и его упор на себя привел нас к этому моменту. Когда-то мы бы пристыдили людей за то, что они требуют, чтобы другие рисковали жизнью ради них. Сейчас это общепринятое мнение слишком многих.
Увидим? Найдем ли мы желание изменить курс? Возможно, силам культуры удастся убедить нас в том, что стремление к самозащите любой ценой было героическим. Но правда все еще там для тех, у кого есть глаза, чтобы видеть. Население нации, воспитанное на самоуважении и самосохранении, не могло избавиться от моделей поведения. Если нация хочет, чтобы ее люди действовали героически в трудную минуту, они должны структурировать свое общество не только для вознаграждения героизма, но и для привития его на практике. К сожалению, общество настоящих героев несовместимо с нашим нынешним. Пока люди, которые контролируют нашу культуру и политику, чувствуют себя комфортно, мы не можем ожидать перемен.
Нравится:
Нравится Загрузка. ..
Миф о Нарциссе, Эхо и Нарциссе
Миф о Нарциссе — один из самых известных греческих мифов, благодаря своей уникальности и нравственной истории; Нарцисс был сыном речного бога Кефиса и нимфы Лириопы. Он был известен своей красотой и был любим богом Аполлоном из-за своего необыкновенного телосложения.
Миф о Нарциссе существует в двух разных версиях, греческой и греко-римской, поскольку и Конон-грек, и Овидий, римский поэт, написали историю Нарцисса, дополнив ее различными элементами.
Греческая версия мифа о Нарциссе
По словам Конона, Аминий, молодой человек влюбился в Нарцисса, который уже отверг своих поклонников-мужчин. Аминий также был отвергнут Нарциссом, который дал несчастному юноше меч. Аминий покончил с собой на пороге Нарцисса, моля богов преподать Нарциссу урок за всю боль, которую он спровоцировал.
Однажды Нарцисс шел по озеру или реке и решил напиться воды; он увидел свое отражение в воде и удивился увиденной красоте; он был очарован отражением самого себя. Однако он не мог получить предмет своего желания и умер на берегу реки или озера от своей печали.
Согласно мифу, Нарцисс все еще любуется собой в Подземном мире, глядя на воды Стикса.
Римская версия мифа – Овидий
Миф, представленный поэтом Овидием, слегка изменен. Согласно этому мифу, родители Нарцисса встревожились из-за необыкновенной красоты ребенка и спросили у пророка Тиресия, что им делать в отношении будущего их сына.
Тиресий сказал им, что мальчик состарится, только если «не познает себя». Когда Нарциссу было шестнадцать, он гулял в лесу, и Нимфа Эхо увидела его и безумно влюбилась в него. Она пошла за ним, и Нарцисс спросил «кто там», почувствовав кого-то за собой.
Нарцисс и Эхо Эхо ответили «кто там» и так продолжалось некоторое время, пока Эхо не решила показать себя. Она попыталась обнять мальчика, который отошел от Эхо, говоря ей оставить его в покое. Эхо была убита горем и провела остаток своей жизни в долинах; пока от нее не осталось ничего, кроме эха.