НАЦИОНАЛЬНО- ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ 1916 ГОДА

Причины восстания

Основные движущие силы восстания

Центры движения

Ход восстания

Причины поражения

Историческое значение

Глоссарий

Использованная литература

Причины восстания

Начавшаяся в 1914 г. Первая мировая война, в которой участвова­ла и царская Россия, принесла ее народам тягчайшие страдания: усилился социальный и национальный гнет, неизмеримо увеличи­лись произвол и насилие царских чиновников на окраинах империи. В Казахстане продолжалось массовое изъятие земель у казахов, в первую очередь в северо-восточных районах Сырдарьинской, на юге Семиреченской и ряде других областей. В одной лишь Семиреченской области за первые три года войны было изъято 1800 тысяч десятин лучших пастбищных и пахотных угодий, а истинные хозяева этих земель — казахи — силой были выселены в мало- или совершенно непригодные для ведения хозяйства пустынные и полупустынные районы.

Отобранная у казахов земля раздавалась царским офицерам, чиновникам, духовенству, казачьему войску и крестьянам-пересе­ленцам из России и с Украины. К середине 1916 г. общая площадь изъятых у казахского населения земель составила 45 млн. десятин.

 Война поглощала огромное количество сырья, продовольствия, скота и других материальных ценностей. В связи с этим на плечи казахского населения обрушились новые тяготы: обязательные поставки мяса, массовая реквизиция скота, был введен новый военный налог с кибиток, увеличены земские сборы, а также дорожные и другие сборы. Налоги на местное население с началом войны возросли в 3-4, а в отдельных случаях — в 15 раз.

В 1916 г. рост классового и национального угнетения, ненависти к войне становился повсеместным. Война ускорила процесс вызрева­ния общенационального кризиса в стране, одним из ярких проявле­ний которого стало национально-освободительное восстание 1916 г., охватившее почти все регионы Казахстана и Средней Азии.

Главными причинами восстания стали: усилившийся колониальный, национальный гнет, произвол местных властей, политика русификации, массовое изъятие пастбищных земель у казахов под переселенческие фонды (45 млн. десятин), мобилизация мужского населения на фронт. Обострение всей совокупности национальных и социальных противоречий вызвала война. Началась массовая реквизиция скота и фуража, неимоверно возросли налоги, резко ухудшилось положение рабочих в городах, на промышленных предприятиях. В годы войны Казахстан стал местом размещения военнопленных.

Непосредственным поводом к восстанию стал царский Указ от 25 июня 1916 года «О реквизиции на тыловые работы инородческого мужского населения» Казахстана и частично Сибири в возрасте от 19 до 43 лет. Казахское население набиралось для работ по созданию оборонительных сооружений в районах действующей армии, строительства дорог. Из Казахстана и Средней Азии планировалось набрать 400 тысяч человек, в том числе из областей, населенных казахами, около 240 тыс. человек.

В начале июля почти во всех регионах Казахстана начались сти­хийные выступления, вскоре переросшие в вооруженные восстания. Первыми удар народного гнева приняли на себя волостные управите­ли, аульные старшины и прочие низовые агенты царской администра­ции, непосредственно составляющие списки на тыловые работы. Пользуясь отсутствием у казахов метрических свидетельств, они произвольно включали бедняков в списки независимо от возраста, а байских сыновей за взятки освобождали от призыва. На практике система составления списков породила массовое взяточничество и злоупотребления.

К тому же царские власти освободили от набора должностных лиц, волостных, сельских и аульных управителей, низших полицейских чинов из коренных жителей, имамов, мулл и мударисов, счетово­дов и бухгалтеров в учреждениях мелкого кредита, учащихся высших и средних учебных заведений, чиновников правительственных уч­реждений и лиц, пользующихся правами дворян и почетных граждан.

Трудящиеся, доведенные до отчаяния жестоким указом царя и несправедливыми методами его исполнения на местах, вооруженные, чем попало, бросились на представителей царской власти: волостных управителей, аульных старшин, полицейских, казаков, чиновников и с криками: «Не дадим людей!» расправлялись с ними. Они поджи­гали канцелярии и дома волостных управителей, аульных старшин, уничтожали делопроизводство и списки мобилизованных, наивно полагая, что таким путем избавятся от набора на тыловые работы.

Главной целью восстания 1916 года являлось национальное и политическое освобождение, тем самым оно подводило итог всей предшествующей борьбе казахского народа за свободу и независимость.

Для копирования и публикации материалов необходимо письменное либо устное разрешение редакции или автора. Гиперссылка на портал Qazaqstan tarihy обязательна. Все права защищены Законом РК «Об авторском праве и смежных правах». [email protected] 8 (7172) 57 60 13 (вн — 1163)

Русские корни Первой мировой

В издательстве Гарвардского университета опубликована книга американского историка, преподавателя международных отношений в стамбульском Университете Билкент Шона МакМикина «Русские корни Первой мировой войны». Автор утверждает, что в развязывании одного из самых широкомасштабных вооруженных конфликтов XX века Россия виновата не меньше Германии.

«Эта книга навсегда изменит ваш взгляд на мировую историю и роль России в Первой мировой войне», – написано на титульной странице вышедшей недавно книги историка Шона МакМикина. Автор считает, что главной движущей силой военного конфликта начала XX века стала Российская империя, мечтавшая о новом разделе мира. Он пишет: «Москва претендовалп на наследство в то время слабой Османской империи. Она считала себя законным наследником Константинополя, так как через Босфор и Дарданеллы шел экспорт российского зерна и других жизненно важных товаров. Россия надеялась, что с позиции силы сможет претендовать на турецкие проливы еще раньше, чем Стамбул успеет вступить в войну на стороне Австрии». Балканская «пороховая бочка» дала повод осуществить давние планы. Российское министерство иностранных дел подготовило тайный план захвата нескольких островов в Эгейском море и турецких проливов. Из-за нехватки средств для достижения такой масштабной цели аннексию решили выполнить силами англо- французского десанта, который должен был высадиться на полуострове Галлиполи. Россия начала мобилизацию раньше Германии и Австрии – летом 1914 года.

Историк Шон МакМикин рассказывает, что заставило его пересмотреть привычную трактовку событий начала XX века:

– Во время преподавания в стамбульском Университете Билкент, я написал книгу о роли Турции в Первой мировой войне, что помогло мне лучше понять происходившее в то время. События Первой мировой войны я изучал во многих странах мира – и понял, что одной из главных причин начала военных действий стал интерес России к турецким черноморским проливам. Оттоманская империя была гораздо важнее для Москвы, чем для европейских держав, включая Германию. Это было окно в Европу. Практически весь российский экспорт и импорт осуществлялся через турецкие проливы. Это была дорога на западные рынки сбыта. Любые волнения и революции в Турции могли отразиться на российской экономике. Накануне войны Германия сблизилась с Турцией, немцы помогали готовить высший военный командный состав турецкой армии. Немецкие морские суда хозяйничали в Босфоре. Русские опасались, что их главный соперник – Германия – заблокирует проливы для прохода российских судов.

– В книге вы пишете о роли российского правительства и членов кабинета министров, которые, по вашему мнению, подтолкнули царя начать всеобщую мобилизацию населения…

– Тогдашний министр иностранных дел Сергей Сазонов не был агрессивным человеком. Он не хотел войны, потому что не мог забыть последствия Балканских войн для Российской империи. Панславистские газеты называли его слишком либеральным человеком. Некоторые депутаты Государственной думы призывали к победоносной войне. Сазонов мог остановить императора от принятия трагического для России решения о вступлении в войну, но не сделал этого. Если бы министр иностранных дел был против, Николай Второй прислушался бы к его совету, так как считал Сазонова своим единомышленником. Не думаю, что они понимали всю меру ответственности. Они думали, что война будет продолжаться всего несколько месяцев. После мобилизации Николай Второй все это осознал и хотел изменить принятое решение, об этом писал французский посол Жорж Палеолог. Однако Сазонов, председатель Государственной Думы Михаил Родзянко и начальник Генштаба Николай Янушкевич убедили царя в том, что решение о начале мобилизации – единственно верное.

– Согласно общепринятому изложению исторических фактов, за Первую мировую войну несет ответственность Германия, так как она способствовала ухудшению отношений Австро-Венгрии и Сербии после убийства в Сараево престолонаследника Франца Фердинанда. Какого мнения придерживаетесь вы?

– И Россия, и Германия несут ответственность за масштабную мировую войну. Все говорят, что на Германии лежит 90 процентов вины, но я думаю, что это – пятьдесят на пятьдесят.

– Книга, о которой мы говорим, — это уже вторая ваша книга, посвященная российской истории. Первая была о роли большевиков в Октябрьской революции. Вы использовали материалы из российских архивов?

– Я работал в Архиве внешней политики Российской империи. Туда нельзя проносить компьютер, там нельзя делать ксерокопию, можно только пользоваться карандашом. В этом году его собираются закрыть на четыре года. Мне повезло, что я смог там мог работать. Также я работал в Российском государственном военно-историческом архиве.

Война, изменившая мир — ИноТВ

Первую мировую войну можно считать оконченной только сейчас, когда Германия выплатила последнюю репарацию по Версальскому мирному договору. По мнению аналитика Фарида Закарии, эта война изменила нормы жизни и привела к зарождению многих современных реалий.

А теперь к рубрике «What in the World». Сегодня знаменательный день. Он обозначает официальный конец очень длинной войны, тянувшейся 91 год. Если произвести подсчеты, то вы получите 1919 год и Версальский мирный договор – по-вашему, тогда закончилась Первая мировая война.

 

Вообще-то, последняя страница книги о Первой мировой войне закрывается сегодня. Версальский мирный договор действительно окончил военные действия, но не окончил войну. Одним из условий договора было то, что Германия должна была выплатить репарации. И сегодня Германия осуществила последнюю выплату, около 95 млн долларов.

 

Все это может казаться бесконечно далеким, но, на мой взгляд, Первая мировая война — это событие, которое создало современный мир. Задумайтесь. До войны миром правила маленькая группа европейских империй, которые сами были монархиями. Подумайте, Австро-венгерская империя, Германская империя, Российская империя, Османская империя.

Все они многонациональные монархии, война уничтожила их и создала новые нации и новые правительства, которые были узаконены современными принципами: национализмом, демократией, социализмом, коммунизмом.

Не будь Первой мировой войны, не рухнула бы российская монархия и не появился бы Ленин, и, конечно же, не пала бы немецкая монархия, и не появился бы Гитлер, и не случилась бы Вторая мировая война. Общество, которое появилось в результате войны, – солдаты, политики, торговцы, бизнесмены, – это несомненно то современное общество, в котором мы сегодня живем.

Неотложные нужды масштабной войны создали современное государство, с новыми движущими силами, такими как налогообложение доходов, национализация индустрии, регулирование различных аспектов жизни. Видите ли, до Первой мировой войны власть была очень ограничена в возможностях и размерах.

После же – государственная власть повсеместно почувствовала себя в некотором роде ответственной за общество. Первая мировая война также создала современную тотальную войну. До этого европейские приемы ведения войны имели тенденцию к соблюдению правил и традиций, почти как во времена средневековых сражений: солдаты воевали, но гражданское население было под защитой.

Они воевали на полях сражений, а не в городах. Они воевали днем, а ночью спали. Первая мировая война уничтожила все эти рамки — и сегодня мы по-прежнему живем в эпоху тотальной войны без ограничений, где объектом нападения может стать все что угодно. Понятное дело, мы взволнованы гибелью более 4 тысяч американских солдат в Ираке. Однако задумайтесь, что за первые шесть дней одного единственного сражения Первой мировой, во время немецкой атаки в 1918 году, силы Британии потеряли 300 тысяч человек.

Война вызвала падение многих империй, и последствия продолжают преследовать нас до сих пор. Например, конец Османской империи, которая встала на сторону Германии, и создание современного Ближнего Востока. Например, создание Ирака, с курдским севером, шиитским югом, суннитским центром.

 

Таким образом, куда бы вы ни посмотрели, вы обнаружите, что мы все еще живем в мире, созданном Первой мировой войной. Поэтому в некотором роде можно сказать, что фактически она была с нами все эти десятилетия и окончательно завершилась сегодня.

 

Материал предоставлен CNN USA. Перевод выполнен RT.

 

Дата выхода в эфир 03 октября 2010 года. 

Наша история — DNV

Новое видение 
Когда Georg Vedeler был назначен в 1951 году директором DNV, он привнес более научный подход в строительство судов. Он считал, что необходимо строить безопасные суда, используя научные знания и навыки. Были установлены новые правила, учитывающие аналитические и теоретические подходы, а также существенные шаги были предприняты для создания исследовательского департамента. Это дало возможность DNV получать преимущества на более требовательном сегменте судостроения, которым сначала был сегмент супертанкеров, а затем стали сегменты газовозов. Флот оставался в основном норвежским, но интернационализация набирала ход.

GL также выбрало научный подход при развитии организации после Второй мировой войны. Это привело к появлению компьютерного анализа, позволяющего проектировать и строить большие и современные суда. Инвестиции GL в исследования привели к созданию новых правил для контейнеровозов, вскоре GL стало доминировать на этом сегменте. 

Нефтяной бум на Северном море 
С точки зрения компетентности DNV было хорошо подготовлено к моменту открытия в Северном море коммерческих запасов нефти. Организация играла важную роль в этом новом бизнесе как консультант для нефтяных компаний и правительства. DNV использовало свой опыт в судостроении для развития услуг по оценке рисков, инспекции и верификации для нефтегазового бизнеса.

В 1976 году DNV разработало первые правила для морских трубопроводов, которые стали глобальным стандартом. С начала 1970-х DNV получало большую часть работ по инспекциям и надзору за строительством на норвежском континентальном шельфе. Морские плавучие платформы и суда обеспечения также стали новым сильным сегментом для классификационного бизнеса DNV.

Оффшорные технологии также стали областью деятельности для GL в 1970-х, в частности, от имени Министерства исследований и технологии. GL участвовало и в других проектах на шельфе, однако, в отличие от DNV, не имело сильной поддержки со стороны местного немецкого рынка.

Новые направления 
В 1977 появился рынок ветряной электроэнергетики. Для GL и DNV области, связанные с ресурсосберегающими технологиями, стали новыми возможностями для роста. Были разработаны новые правила, а сертификация ветряных энергоустановок на суше и на море стало важной областью роста DNV. Несмотря на периоды спада в судостроении и нефтегазовом бизнесе, DNV и GL смогли фокусироваться на росте и интернационализации к концу двадцатого века.

В конце 1980-х появился рынок сертификации систем менеджмента на основе международных стандартов ISO, DNV и GL заняли высокие позиции на этом рынке.

Время слияний 
Слияния и поглощения становились существенными движущими силами для GL и DNV. Поглощение Advantica (Великобритания) в 2008 и Trident (Малайзия) в 2009 расширило набор услуг GL в области нефти и газа. Слияние с Noble Denton в 2009 усилило позиции в услугах на шельфе. Помогли также поглощения PVI (Канада) в 2007, MCS (США) в 2008 и IRS (Сингапур) в 2009, улучшившие позиции в инспекционном бизнесе.

В 2005 году DNV поглотило компанию CCT (США) с ее экспертизой в области контроля коррозии, а также управления целостностью для трубопроводов и заводов. В 2008 году была куплена компания Global Energy Concepts (США), а также Behnke, Erdman and Whitaker (BEW) в 2010. Для поддержки стратегии в области устойчивого развития, DNV открыло центр устойчивого развития в Пекине в 2009 и центр чистых технологий в Сингапуре в 2010.

Safer, Smarter, Greener
Имея стратегию устойчивого развития и следуя развитию Киотского протокола, DNV получило аккредитацию ООН на работы по верификации механизма чистого развития (Clean Development Mechanism, CDM) в 2005 году. К 2006 году, DNV заняло около 50% рынка услуг по верификации механизма чистого развития.

В 2012 году, DNV и KEMA объединили усилия для создания крупнейшего поставщика услуг консалтинга, испытаний и сертификации в энергетике. KEMA была создана голландской энергетической промышленностью в 1927, и превратилась в мировой бренд в электроэнергетике. Это включает возобновляемые источники энергии, уменьшение содержания углерода и энергоэффективность, генерацию, передачу и распределение. 

Группа DNV GL появилась 12 сентября 2013. Это произошло в результате длительных контактов, обсуждений и попыток объединения в 1986, 2000 и опять в 2006. Изменения в структуре собственников и выравнивание стратегий между двумя компаниями в конце концов привело к успешному слиянию. Группа DNV GL включает около 15000 сотрудников и присутствует в 100 странах мира.

Сегодня DNV GL хорошо приспособлено к роли глобального игрока для судостроения, нефти и газа, энергетики, пищевой индустрии, здравоохранения, а также готово к новым вызовам.

Движущие силы и перспективы политической трансформации России

Основным результатом ускоренного экономического развития России в 2000-х гг. стала структурная трансформация российского общества. Ее отправной точкой послужила почти однополярная структура, в которой единственной по-настоящему массовой и электорально значимой группой был сравнительно однородный слой традиционалистов с достаточно однородной системой ценностей и поведенческих стереотипов, представленный в основном малообеспеченным населением. За исключением высокой секуляризации сознания и поведенческих норм, в основном система их ценностей базировалась на традиционных установках: ориентации на уравнительность доходов, предпочтении стабильности риску, приоритете коллективных интересов над личными, незаинтересованности в личных достижениях, низком доверии к бизнесу, незначительном спросе на правовое государство, запросе на активную государственную перераспределительную политику, зависимости от социальных трансфертов.Другие социальные группы, включая модернистов, состоящих, в том числе, из представителей среднего класса, были либо сравнительно малочисленны, либо слабо структурированы и неоднородны, поэтому обладали несопоставимо меньшим электоральным весом и политическим влиянием.Однополярная социальная структура ограничивала эффективность многопартийной системы и политической конкуренции в парламентском формате. Все партии попадали в зависимость от левопопулистского электората, что приводило к их конвергенции на левом фланге и вело к формированию популистских парламентов 1990-х гг. Дефолт 1998 г. подвел своеобразную черту под эволюцией этой системы, продемонстрировав экономические риски, связанные с ее политической несбалансированностью.Однополярная структура российского общества облегчила начавшийся после 1999 г. процесс ограничения партийной конкуренции. Она позволяла обращаться к подавляющей части населения с однородным политическим контентом и на этой основе формировать широкую политическую базу партии власти. Привлечение на сторону партии власти иных, менее многочисленных, менее однородных и не столь влиятельных социальных групп упростилось благодаря быстрому экономическому росту, который уменьшил перераспределительные конфликты между социальными группами и обеспечивал парето-оптимальное развитие “win-win”. Количество проигравших было минимально, а подавляющее большинство повышало уровень жизни либо за счет доходов от экономической деятельности, либо в результате активной перераспределительной политики государства.Но одним из результатов успешного экономического развития 2000-х гг. явилось формирование гораздо более массового, однородного и влиятельного слоя модернистов, состоящих в основном из представителей среднего класса, политический вес которого к концу десятилетия существенно уступал его возросшему социально-экономическому влиянию. Важно отметить, что во второй половине 2000-х гг. как среди ядра модернистов, так и среди их периферии росла доля представителей среднего класса. При этом вытеснялись представители других слоев, что вело к повышению социальной однородности слоя модернистов и их сближению по составу с ядром среднего класса. Кризис 2008-2009 гг. привел к небольшому сокращению численности модернистов, но одновременно и к повышению однородности этой группы. Поскольку в значительной своей массе в конце 2000-х гг. слой модернистов состоит из представителей среднего класса, и поскольку целый ряд характеристик социального и имущественного положения приводится в работе Н.Тихоновой для среднего класса, то далее мы приводим данные по среднему классу.Основа массового среднего класса сформировалась еще в советское время – в период с 1970 по 1990 гг., когда в нашей стране был заложен фундамент общества массового потребления. Одним из индикаторов этого процесса может служить удельное количество легковых автомобилей. В течение этого периода оно выросло в 10 раз – гораздо больше, чем в последующие два десятилетия (Рис. 2.1.). Быстрыми темпами росла обеспеченность бытовой техникой и другими предметами длительного пользования. К 1990 г. как минимум треть жилого фонда находилась в личной собственности. (Рис. 2.2.). В сочетании с распространением высшего образования это создавало предпосылки для формирования влиятельного среднего класса, который по своим социально-имущественным характеристикам постепенно сближался со средним классом стран Западной Европы периода 50-60х гг. прошлого века. Рис. 2.1. Наличие собственных легковых автомобилей на 1000 населения по регионам РФ (на конец года, шт) Источник: Российский статистический ежегодник: Стат.сб./Госкомстат России. М., 2001 Рис. 2.2. Жилищный фонд Источник: Российский статистический ежегодник. 2010: Стат.сб./Росстат. М., 2010 Есть все основания считать, что новый советский средний класс сыграл немалую роль в процессах перестройки и падении коммунистического режима. Из него вышли многие политические лидеры, и он во многом сформировал запрос на ту повестку развития, которая была реализована в ходе политических и рыночных реформ начала 1990-х. Однако глубокий кризис 1990-х привел к сокращению численности среднего класса и ослаблению его социального влияния. На положении среднего класса не могло не сказаться ухудшение состояния отраслей бюджетной сферы и высокотехнологичных отраслей промышленности, включая машиностроение и ВПК. Хотя, по оценкам Н.Тихоновой (здесь и далее – ссылка на упоминавшуюся во введении монографию 2009 г.), ядро советского среднего класса в основном сохранило свою принадлежность к среднему классу в этот период, но вероятность сохранения социальных позиций у примыкавших к нему слоев составляла около 50%. Падение реальных доходов населения в 1992 г. по сравнению с их уровнем в 1990 и особенно в 1991 г. было настолько глубоким, что их уровень к началу кризиса 1998-1999 гг. не восстановился. Падение реального потребления населения, как показывает ряд исследований, также имело 13 место, хотя его масштабы были меньше масштабов падения ВВП и доходов.13 Качество среднего класса было очень невысоким: бюджетники со стабильными, но низкими и снижающимися доходами и изнашивающимися активами и представители новых форм бизнеса, в том числе торгового и криминального, с относительно высокими, но нестабильными доходами в значительной мере отличались от традиционного среднего класса в развитых странах. Потребление среднего класса в 1990-е гг. характеризовалось рядом особенностей. Практически полное отсутствие супер-, гипермаркетов, торговых сетей приводило к тому, что средний класс покупал продукты питания и одежду на оптовых рынках, в палатках, киосках и т.п.14 Отсутствие сетевых кафе и ресторанов с оптимальным для среднего класса соотношением «цена-качество» и необходимость экономить при не очень высоких и медленно растущих доходах приводили к нечастому посещению кафе и ресторанов: даже в 2000 г. представители среднего класса тратили на еду вне дома не более 2% потребительских расходов (по оценкам Росстата). Неразвитость системы услуг (финансовых, жилищных, туристических, развлекательных и т.д.), отсутствие возможности покупки услуг через интернет приводило к относительно высоким ценам на них и снижало потребление услуг средним классом. К началу 2000-х гг. российский средний класс пришел в ослабленном состоянии. Его доля в населении, вероятно, не превышала 15%, а политическое влияние существенно ослабло по сравнению с периодом поздней перестройки. К концу 2000-х гг. благодаря быстрому росту уровня жизни, повышению образовательного уровня, изменениям в структуре занятости и другим социально-экономическим процессам, средний класс превратился в одну из наиболее массовых социальных групп. Его численность достигла не менее 25% от общей численности населения, около 1/3 взрослого населения и 40% работающего населения и почти половины работающего населения крупных городов (Рис. 2.3.). Эти цифры были получены Н.Тихоновой на основе методологии, подробно описанной в упомянутой выше монографии. Критериями для отнесения респондента к среднему классу являлись:   оценка социально-профессионального статуса — критерий нефизического характера руда; оценка человеческого капитала — критерий наличия по меньшей мере среднего специального образования; оценка экономического статуса — критерий среднемесячных душевых доходов не ниже их медианных значений для данного типа поселения или число наименований имеющихся товаров длительного пользования не ниже медианных значений по населению в целом; оценка самоидентификации своего статуса — критерий интегральной самооценки индивидом своего положения в обществе по 9-ти или 10-ти балльной шкале от 4 баллов и выше.   Рис. 2.3. Доля среднего класса Источник: Тихонова Н.Е. Средний класс: теория и реальность. М. АльфаМ, 2009. Средний класс конца 2000-х гг. разительно отличается от того, каким он был в 1990-е гг. Развитие сетевого общественного питания сделало обыденным явлением питание в кафе и ресторанах. Сетевая торговля позволила повысить качество и снизить издержки покупки одежды, обуви, товаров длительного пользования. Развитие системы разнообразных услуг привело к более частому их приобретению. Так, например, за 2000-е гг., по данным Росстата, доля расходов на услуги по организации досуга (отдых, посещение культурных мероприятий) выросла в потребительских расходах среднего класса более чем в 6 раз. Возможности использования интернет для приобретения товаров и услуг еще больше приблизили уровень потребления российского среднего класса к уровню потребления средних слоев в развитых странах. Исследование Н.Тихоновой позволяет проследить особенности социального и имущественного положения среднего класса, которые отчетливо выделяют его на фоне других социальных групп. В 2008 г. около 50% работающих представителей среднего класса было занято в госсекторе, 19% — на приватизированных предприятиях, 21% — на вновь созданных частных предприятиях, 11% — в кооперативах, общественных организациях и т.д. или являлись самозанятыми. В 2009 г. доля работающих в госсекторе сократилась до 46%, на приватизированных предприятиях — до 11%, на вновь созданных частных предприятиях — выросла до 23%. Ядро среднего класса заметно превосходит население, не принадлежащее к среднему классу, не только по уровню доходов, но и по показателям обладания автомобилями (особенно иномарками) (к концу 2000-х гг. разрыв между количеством автомобилей на 100 домашних хозяйств среднего класса в России сократился по сравнению со значением этого показателя в среднем по США до 1,9 раза), объектами недвижимости (Рис. 2.4.), а также многими видами товаров длительного пользования (Рис. 2.5.). Средний класс обладает значительно большей свободой расходования средств на текущее потребление и намного более активен в различных формах сберегательного поведения (Рис. 2.6.). Согласно фокус-группам, проводившимся нами с представителями среднего класса, основными формами долгосрочного сберегательного поведения стала покупка недвижимости, в том числе за рубежом, а также — до кризиса — покупка ценных бумаг, в том числе выпускаемых зарубежными эмитентами. Рис. 2.4. Некоторые виды имущества, находящегося в собственности различных групп россиян (2008 г.) Источник: Тихонова Н.Е. Средний класс: теория и реальность–М. :АльфаМ, 2009. Рис 2.5. Наличие ТДП в различных социальных группах (2008 г.) Источник: Тихонова Н.Е. Средний класс: теория и реальность–М. :АльфаМ, 2009. Рис. 2.6. Характеристики финансового положения различных групп россиян Средний класс не только более образован (критерий образования учитывался при включении респондентов в состав среднего класса), но происходит из более образованных семей (Рис. 2.7), что в целом обеспечивает ему высокий культурный багаж. Кроме того, средний класс намного более активно занимается самообразованием по сравнению с другими группами населения (Рис. 2.11.). Рис. 2.7. Образование родителей Средний класс существенно превосходит другие слои по показателям социального капитала. Благодаря этому меньшая доля его представителей не имеет связей, позволяющих помочь в устройстве на хорошую работу, поступлении в хороший вуз, устройстве детей в хорошую школу, продвижении по карьерной лестнице, решении жилищной проблемы, обращении к хорошим врачам или устройстве в хорошую больницу (Рис. 2.8.). Рис. 2.8. Использование социальных связей Средний класс отличает склонность к более здоровому образу жизни (Рис. 2.9) и несравненно более высокая включенность в информационные технологии (Рис. 2.10.). Рис. 2.9. Здоровый образ жизни Рис. 2.10. Включенность в информационные технологии Отличаются предпочтения среднего класса и в духовной жизни. Гораздо больше времени, чем другие слои населения, он уделяет повышению своего образования, интернету и театру. Напротив, значительно меньше времени тратится на просмотр телесериалов(Рис. 2.11). Рис. 2.11. Предпочтения в духовной жизни Но наиболее принципиальные в политическом плане особенности среднего класса проявляются в ценностных и мотивационных аспектах. Для среднего класса характерно доминирование достижительных мотиваций (Рис. 2.12.), ориентация на европейские ценности (Рис. 2.13.). Его представители в гораздо большей степени полагаются на собственные силы, ориентированы на творческие виды деятельности, хотят быть яркими индивидуальностями. В экономическом плане большинство из них категорически не заинтересовано в переделе собственности, отрицают идеи уравнительности доходов и отстаивают принцип равенства возможностей. По всем этим характеристикам они резко контрастируют с людьми, не относящимися к среднему классу (Рис. 2.14.). Рис. 2.12. Наличие достижительных мотиваций Рис.2.13. Ориентация на европейские ценности Рис.2.14. Ценности и мотивации В результате общий уровень модернизированности сознания и поведения среднего класса разительно отличается от населения, не относящегося к среднему классу (Рис. 2.15). В число индикаторов, характеризующих общий индекс модернизированности респондентов, в исследовании Н.Тихоновой вошли:   ориентация на саморазвитие, свободу и достижения; особенности мотивации к труду; осознание плюрализма интересов индивидов и социальных групп и степень толерантности к этому плюрализму; представление о демократической организации общества как формы организации плюрализма интересов; преобладание рационально обусловленных действий, прежде всего в сфере экономических решений; личная ответственность индивида за свою судьбу и внутренний локус-контроль; развитие индивидуализма и нонконформизма; приоритет интересов личности в дилемме личность-общество и формирование понятия прав человека.   В свою очередь при выделении в совокупной выборке «ядра модернистов», в нем около половины в 2008 г. составили представители ядра среднего класса, в то время как доля лиц, не относящихся к среднему классу, оказалась менее 20% (Рис. 2.16.).Примечательно, что в 2006 г. доля лиц, не относящихся к среднему классу, была примерно в 2 раза выше. Это свидетельствует о росте социальной однородности модернистского полюса. В свою очередь в составе «ядра традиционалистов» доминируют представители групп, не относящихся к среднему классу и, в особенности, к его ядру (Рис. 2.17). Налицо процесс глубокого ценностного и поведенческого размежевания, который растягивает российское общество на модернистский и традиционалистский полюса. Оба эти полюса характеризуются повышенной однородностью социальных установок и ориентируются на взаимоисключающие ценности и мотивации. Рис. 2.15. Степень модернизированности сознания и поведения Рис. 2.16. Ядро модернистов Рис. 2.17. Ядро традиционалистов Потенциальные конфликты между полюсами будут носить и перераспределительный характер. Об этом свидетельствуют данные наших фокус-групп в Москве и в других крупных городах, а также и статистика структуры доходов населения. По данным фокус-групп, представители городского среднего класса предъявляют повышенный спрос на правовое государство, демонстрируют либертарианские настроения (крайнее недоверие к государству и нежелание от него зависеть) и проевропейскую ориентацию. Подобные установки слабо представлены или практически отсутствуют у других групп населения. В отличие от других слоев населения, средний класс слабо заинтересован в получении государственных социальных трансфертов. Например, по нашим расчетам, доля социальных выплат в доходах москвичей, большинство из которых относится к ядру среднего класса или его ближайшей периферии, составляла в 2008 г. менее 10%, а в предыдущие годы падала до 6%. При этом у населения России в целом свыше половины совокупных доходов приходится на социальные трансферты и заработную плату (значительная часть которой напрямую финансируется из бюджета в виде зарплаты или опосредованно: через субсидии, государственный заказ и государственные инвестиции). В Москве накануне кризиса средняя доля этих источников была на треть ниже. Диаграмма на Рис. 2.18. показывает резкое снижение значимости социальных трансфертов в доходах для верхних децильных групп, к которым относится большинство представителей среднего класса. По данным Н.Тихоновой, в системе частных трансфертов ядро среднего класса выступает в роли нетто-донора, меньше получая помощи от других, но чаще оказывая ее другим группам населения. Повышенный спрос на государственную перераспределительную политику, в том числе ценой роста налоговой нагрузки и потери макроэкономической устойчивости, предъявляют прежде всего группы, не относящиеся к среднему классу. Это создает почву для появления и воспроизводства устойчивых социальных конфликтов в обществе. С учетом массовости обоих социальных полюсов подобные конфликты будут переходить в политическую плоскость и сопровождаться идеологическим размежеванием партийно-политических структур. Как будет показано ниже, попытки решить проблему социальной поляризации путем снижения неравенства доходов за счет увеличения социальных выплат не решают данную проблему, поскольку она имеет более глубокие социальные корни и не сводится исключительно к материальному неравенству. Наоборот, такая политика ведет к возникновению перераспределительных конфликтов между социальными полюсами, легко переходящих в политическую плоскость. Примеры подобных конфликтов уже существуют. К их числу относится масштабное повышение пенсий более чем на 50% в реальном выражении в период с 2008 по 2010 гг. Оно было задумано с целью привлечь пенсионный электорат на сторону «Единой России» на парламентских выборах и кандидата партии власти — на президентских. Но попытка поднять ставку страховых взносов в качестве источника для покрытия дополнительных расходов натолкнулась на жесткое сопротивление деловых кругов. В частности, впервые за многие годы в крупнейших городах страны прошли крупные демонстрации протеста представителей малого бизнеса. В конце концов, власти вынуждены были отказаться от первоначальных планов повышения ставок для малых предприятий, а рост пенсий в 2011 г. резко замедлился. Внесистемный политический вес сравнительно немногочисленного отряда малого бизнеса оказался достаточным, чтобы отчасти нейтрализовать количественное электоральное превосходство российских пенсионеров. Рис. 2.18. Доля социальных трансфертов в совокупном доходе домохозяйств-получателей из различных децильных групп, после-трансфертные показатели доходов, средний % Источник: расчеты по базе данных всероссийского обследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе» (РиДМиЖ)» 2007 г. М.А. Малкова. Государственные социальные трансферты. Конференция «Семья. Общество. Государство. Независимый институт социальной политики. 17 декабря 2009 г.http://www.socpol.ru/news/conf_17-12-2009.shtml В политической плоскости социальная поляризация может выражаться в опережающем росте протестных настроений на социально-имущественных полюсах. Некоторые признаки такой поляризации уже имеются в социологических данных. В качестве индикатора, отражающего политические настроения общества, нами был выбран косвенный вопрос о том, растет ли в обществе недовольство политикой властей. Такой вопрос меньше подвержен искажениям, поскольку ставит респондента в позицию эксперта, которая воспринимается как менее «опасная» для него. Гипотеза исследования состояла в том, что протестные настроения нижних и верхних слоев общества имеют разную природу, которая должна определенным образом проецироваться на распределение ответов. Согласно результатам опроса, в России без Москвы (в дальнейшем — в регионах России) 34% населения считают, что недовольство властями усиливается. В группе с низким потребительским статусом такого мнения придерживаются 35% опрошенных, в группе с высоким статусом — 32%. Сальдо оценок составляет (-3%), т.е. близко к величине статистической ошибки. Все же оно может свидетельствовать о слабой отрицательной корреляции между признаками: рост доходов уменьшает число респондентов, считающих, что недовольство властями усиливается. В Москве наблюдается принципиально иная картина: 46% населения считают, что недовольство властями усиливается. В группе с низким потребительским статусом такого мнения придерживаются 44% опрошенных, в группе с высоким статусом — 49%. Сальдо оценок между низшим и средним классом составляет (+ 4%). Таким образом, видны сразу две тенденции. Во-первых, мнение о росте недовольства властями среди москвичей распространено заметно чаще, чем в остальной России (46% против 34%). Этот результат хорошо согласуется с заметным падением популярности Ю.Лужкова в период, предшествовавший его отставке. Во-вторых, в Москве рост доходов увеличивает долю респондентов, считающих, что недовольство властями усиливается. Это небольшое, но значимое различие станет еще более значимым, если учесть, что в регионах России сальдо таких оценок находится в отрицательной области. Хотя суммирование векторов в данном случае не вполне корректно, можно говорить о наличии противоположной тенденции, суммарно составляющей 7%, что является статистически значимой величиной. Эти выводы хорошо согласуются с представленными выше аргументами о том, что в течение последнего десятилетия экономические интересы значительной части населения Москвы и московского среднего класса в особенности стали все более расходиться с политикой московских и (в плане развития институтов защиты прав собственности) — федеральных властей. Средний класс предъявляет повышенный спрос на такие социальные изменения, в которых политика властей давала явные сбои на всем протяжении 2000-х гг. Прежде всего — это спрос на равенство всех граждан перед законом, независимо от их близости к власти или богатству. Именно на равноудаленность от власти и богатства должны быть ориентированы реформы в правоохранительной и судебной системах, а также меры по борьбе с коррупцией и привилегиями чиновников. Не менее важным приоритетом является обеспечение доступности качественных административных и социальных услуг, прежде всего связанных с развитием человеческого капитала. Постепенно в среде среднего класса возникает понимание, что без коренного изменения существующей политической системы добиться существенного прогресса по этим направлениям невозможно. Дальнейшая детализация показателей недовольства властями по социальным группам приводит к еще более значимым результатам. Существенным признаком, влияющим на различие оценок улучшения/ухудшения отношения к властям, оказался гендер. В регионах России этот фактор практически не влияет на оценку динамики недовольства: по мере роста дохода эта оценка снижается и в гендерных, и возрастных группах. Наиболее сильно данная тенденция выражена в возрастной группе 35-54 лет. Отсюда можно сделать вывод о том, что доходы населения (особенно трудоспособного) в регионах России зависят от близости респондентов к властям, что и обеспечивает их большую лояльность, выраженную через данный показатель. В Москве ситуация принципиально иная. Женское население Москвы не демонстрирует аномалии в сравнении с остальной Россией. С ростом дохода доля тех, кто считает, что недовольство властями усиливается, заметно снижается: с 49% до 42%, сальдо (- 7%), причем эта тенденция наблюдается во всех возрастных группах. В мужской же части населения Москвы тенденции совсем иные. С ростом дохода доля тех, кто считает, что недовольство властями усиливается, значительно возрастает: с 40% до 55%, сальдо (+15%). Наиболее сильно эта тенденция выражена в младшей возрастной группе: от 18 до 34 лет, сальдо (+24%) — для социологических опросов это очень большая величина. Полученные данные свидетельствуют о том, что недовольство властями в низшем и среднем социальных классах в Москве оказалось скоррелированным с гендерным признаком: у женщин более выражена заметность протеста низкодоходных, а у мужчин — высокодоходных групп. Если перевести эти данные в абсолютные цифры, то можно сказать, что в Москве существует около полумиллиона успешных в деловом отношении мужчин, считающих, что недовольство властями у людей усиливается, и являющимися выразителями такого недовольства. Похожие люди, безусловно, есть и в других крупных городах, а также среди успешных в деловом отношении женщин, хотя существующая статистика в данный момент не позволяет их идентифицировать. Чтобы представить себе данный социальный слой, достаточно посмотреть на экспертов (в подавляющем большинстве мужчин), выступающих на телевизионном канале РБК. На их примере хорошо видны основные черты этого слоя: высокая деловая компетентность, образованность, активная жизненная позиция, понимание ситуации в стране, способность к конструктивному диалогу, полное отсутствие экстремизма. Значимый рост недовольства у людей, которых с полным правом можно назвать ядром деловой элиты страны или верхней частью среднего класса, есть факт, заслуживающий самого серьезного отношения. Хотя с точки зрения численности эта группа кажется незначительной, ее влияние далеко не пропорционально численности. Но главное состоит в том, что претензии к властям со стороны этой группы принципиально иные, чем у остального населения: они связаны не с недостатком получаемых ими социальных трансфертов, в которых они не нуждаются, а с состоянием делового климата и правопорядка в стране. Это «правая» повестка дня, сегодня не имеющая адекватного представительства в политической системе. На противоположном социальном полюсе тенденции к росту политического недовольства ярче всего проявляются через возрастную дифференциацию. Как уже было показано в первой части доклада, самое быстрое падение поддержки «Единой России» наблюдается в последнее время среди пенсионеров, которые, согласно имеющимся социологическим данным, гораздо больше, чем другие возрастные группы, тяготеют к полюсу традиционалистов. Существенным фактором, отталкивающим этот полюс от власти, служит нелегитимное обогащение представителей власти и связанного с ними бизнеса, а также демонстративные проявления богатства и власти. По меткому наблюдению И.М. Бунича, это свидетельствует о том, что власти не разделяют основополагающие принципы равенства доходов и социальной справедливости, которых придерживается традиционалистское ядро. Компенсировать этический конфликт путем простого наращивания социальных выплат больше уже не удается. Осознание несправедливости сближает оба социальных полюса, способствуя их протестной консолидации. Это, в частности, выражается в готовности представителей ядра модернистов голосовать за левые оппозиционные партии на думских выборах.

РСМД :: Россия и Китай: союз или стратегическая неопределенность?

Российско-китайское военное сотрудничество набирает темп в своем развитии. Стороны с начала года провели военно-морские учения, первое совместное патрулирование бомбардировщиков и серию совместных военных соревнований. Объявлено о предстоящих учениях сил ПРО на ТВД в виде компьютерной симуляции. Китайцы вновь примут участие в российских стратегических командно-штабных учениях — на этот раз в учениях «Центр-2019».

Готовится подписание нового соглашения о военном сотрудничестве, которое заменит собой давно устаревший документ 1993 года. Оно превратит многие уже имеющие место мероприятия, включая совместное патрулирование бомбардировщиков, в формализованные и постоянные направления сотрудничества.

В таких условиях с неизбежностью возникает вопрос о природе отношений России и Китая, иными словами — вопрос о возможности военно-политического союза между ними. Стороны неоднократно отрицали намерение создать такой союз.

Более того, и в российской, и в китайской официальной риторике определенное место занимает осуждение самой идеи военно-политических союзов, которые на протяжении длительного времени именовались «пережитком прошлого».

Вместе с тем Россия и Китай уже имеют документ, которые в весьма расплывчатом виде описывает возможное взаимодействие в военной сфере при возникновении угроз безопасности одной из сторон. Это Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве 2001 г.

Таким образом, уже сейчас при возникновении военной угрозы одной из сторон Россия и Китай должны, согласно договору, войти в контакт и обсудить возможные совместные действия по устранению этой угрозы. Применение военной силы при этом конкретно не упоминается, но и не исключается.

В сочетании с уже имеющимся договором 2001 года можно сделать вывод о том, что фактически союз уже имеет место быть. Предстоящее новое соглашение о военном сотрудничестве и ряд других шагов будут способствовать его оформлению и закреплению.

Качественный сдвиг в российско-китайских отношениях в военно-политической сфере уже произошел в период 2018 – 2019 гг. Окончательная формализация союзнических отношений может произойти в перспективе, а может и не произойти никогда, по сути это мало чего изменит.

Российско-китайское военное сотрудничество набирает темп в своем развитии. Стороны с начала года провели военно-морские учения, первое совместное патрулирование бомбардировщиков и серию совместных военных соревнований. Объявлено о предстоящих учениях сил ПРО на ТВД в виде компьютерной симуляции. Китайцы вновь примут участие в российских стратегических командно-штабных учениях — на этот раз в учениях «Центр-2019».

Готовится подписание нового соглашения о военном сотрудничестве, которое заменит собой давно устаревший документ 1993 года. Оно превратит многие уже имеющие место мероприятия, включая совместное патрулирование бомбардировщиков, в формализованные и постоянные направления сотрудничества.

Это сотрудничество касается не только Азиатско-Тихоокеанского региона. В 2017 г. было проведено совместное учение флотов на Балтике. Ничто не мешает и полетам китайских бомбардировщиков совместно с российскими над Атлантикой.

Новое военное соглашение вполне может включать в себя и более чувствительные элементы, вплоть до помощи КНР в создании системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) и интеграции российской и китайской СПРН с обменом данными между ними в автоматическом режиме.

Ускорившееся сближение опирается на вполне ясные и долгосрочные движущие силы. Китайско-американские отношения движутся в то же «место», где с 2012–2014 гг. пребывают российско-американские отношения. Поскольку причины американо-китайского конфликта глубже, чем причины американо-российского (Россия при всем желании не может оспаривать мировое лидерство у США), то никаких надежд на его разрешение в обозримом будущем нет.

В таких условиях с неизбежностью возникает вопрос о природе отношений России и Китая, иными словами — вопрос о возможности военно-политического союза между ними. Стороны неоднократно отрицали намерение создать такой союз.

Более того, и в российской, и в китайской официальной риторике определенное место занимает осуждение самой идеи военно-политических союзов, которые на протяжении длительного времени именовались «пережитком прошлого». Своим неприятием идеи военно-политических союзов в принципе и Москва, и Пекин обосновывали свое противодействие расширению американской системы союзов в стратегически важных для них регионах.

Отсутствие намерения создавать союз подтверждалось сторонами неоднократно, в том числе и в ходе визита председателя КНР Си Цзиньпина в Россию в июне 2019 г. В совместной декларации президентов двух стран «о развитии отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия в новую эпоху» декларируется «отказ от установления союзнических отношений, конфронтации и ненаправленность против третьих сторон».

Таким образом, на фоне продолжающегося сближения двух стран их лидеры не просто избегают говорить о союзе, а предпочли документально закрепить отсутствие каких-либо намерений переходить к такой форме отношений в обозримой перспективе.

С чем связано такое решение? Как оно сочетается с теми шагами, которые Россия и Китай предпринимают на практике?

Прежде всего, имеет смысл рассмотреть, что может представлять сам по себе союз между Россией и Китаем в нынешних условиях.

На восприятие проблемы сильное влияние оказывает опыт мощнейшего из существующих союзов — НАТО. Он воспринимается как пример военного альянса с максимально жестко прописанными условиями, при этом часто цитируется первая фраза Статьи 5 Устава организации: «Договаривающиеся стороны соглашаются с тем, что вооруженное нападение на одну или нескольких из них в Европе или Северной Америке будет рассматриваться как нападение на Альянс в целом».

Однако механизм реализации права на коллективную оборону прописан весьма расплывчато. Помощь союзнику предполагается оказать «путем немедленного осуществления такого индивидуального или совместного действия, которое сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы с целью восстановления и последующего сохранения безопасности Североатлантического региона».

Примерно в таком же духе были сформулированы условия Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1955 г., которым была создана Организация Варшавского договора.

С точки зрения права, Устав НАТО, как и документы Варшавского договора, не содержат каких-либо твердых гарантий применения всем альянсом силы в ответ на атаку на его членов. Между тем, такая уверенность имела место у СССР, да и в целом — у членов НАТО, и это было одним из базовых фактов холодной войны. Проистекавшее из него понимание обеими сторонами крайней опасности даже ограниченного столкновения на периферии обеспечивало поддержание стабильности.

Эта уверенность не могла проистекать из буквы договоров. Она основывалась на этих документах лишь отчасти. Но гораздо большее значение имели реальные политические и военные шаги участников договоров, свидетельствовавшие о намерении выполнить коалиционные обязательства в максимальном объеме, если партнер по коалиции будет атакован. Договор задавал форму партнерства, но никак не обеспечивал его реальным содержанием.

В мире было и есть немало «спящих» военных союзов, содержащих взаимные обязательства, но не подкрепленных практикой. Китай, например, имеет до сих пор с Северной Кореей действующий договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1961 г. с весьма жестко сформулированными обязательствами военной помощи друг другу, но его военные обязательства регулярно ставились под сомнение самими китайцами и всерьез он не воспринимается (по крайней мере, не воспринимался до недавнего времени).

Великобритания имела с Португалией многовековые союзнические отношения (первый договор о союзе был заключен XIV веке), пережившие немало войн и задействованные в интересах Британии в XX веке. Но в 1961 г. Индия осуществила вооруженную аннексию португальских владений Гоа, Даман и Диу. Великобритания заявила, что о ее вступлении в войну с Индией из-за этого «не может быть и речи».

Реальные действия первичны по отношению к букве договора. Швеция не является членом НАТО, но с точки зрения практического военного планирования должна восприниматься и воспринимается в качестве такового еще со времен холодной войны. Характер проводимых совместных учений, обменов военными делегациями, сотрудничество в сфере разведки, военно-техническая политика, участие Швеции в миссиях НАТО за рубежом — тому подтверждение.

Россия и Китай уже имеют документ, которые в весьма расплывчатом виде описывает возможное взаимодействие в военной сфере при возникновении угроз безопасности одной из сторон.

Это Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве 2001 г., статья 9 которого гласит:

«В случае возникновения ситуации, которая, по мнению одной из Договаривающихся сторон, может создать угрозу миру, нарушить мир или затронуть интересы ее безопасности, а также в случае возникновения угрозы агрессии против одной из Договаривающихся Сторон, Стороны незамедлительно вступают в контакт друг с другом и проводят консультации в целях устранения возникшей угрозы».

Таким образом, уже сейчас при возникновении военной угрозы одной из сторон Россия и Китай должны, согласно договору, войти в контакт и обсудить возможные совместные действия по устранению этой угрозы. Применение военной силы при этом конкретно не упоминается, но и не исключается. В сущности, такие обязательства выглядят не принципиально слабее, чем норма Устава НАТО — если рассматривать оба документа вырванными из контекста.

Контекст для договора 2001 года был принципиально другим. Россия как военная держава была в глубочайшем кризисе и было неясно, способна ли она в будущем сохранить сколько-нибудь существенную часть советского потенциала. Китай только начинал делать первые шаги в восстановлении своей военной мощи. Обе страны были относительно слабы экономически и проводили политику интеграции в возглавляемый США либеральный миропорядок. Военное сотрудничество было в зачаточном состоянии и главным образом предназначалось для того, чтобы обеспечить страховку на случай уж совсем явной американской агрессии — сценарий, казавшийся тогда почти невероятным.

Разумеется, нормы договора в тех условиях не стоило воспринимать слишком серьезно.

В нынешней ситуации обе страны окрепли и в экономическом, и в военном отношении. Обе страны находятся в системном конфликте с США, охватывающем все аспекты отношений и не имеющим никаких перспектив быстрого разрешения. На протяжении почти 15 лет Россия и Китай проводят учения, планомерно повышая оперативную совместимость своих войск.

Эти учения постепенно охватывают все новые сферы военной деятельности. Налажен постоянный диалог генеральных штабов и советов безопасности. Связи на высшем и высоком уровне между Россией и Китаем являются наиболее интенсивными, и в целом сотрудничество по всем параметрам соответствует тому, что имеет место между военными союзниками.

В сочетании с уже имеющимся договором 2001 года можно сделать вывод о том, что фактически союз уже имеет место быть. Предстоящее новое соглашение о военном сотрудничестве и ряд других шагов будут способствовать его оформлению и закреплению.

Что будет в случае нападения США на Китай? Например, американской атаки на китайские силы, пытающиеся решить проблему воссоединения Тайваня с материком? Мы не можем спрогнозировать. Возникает ситуация стратегической неопределенности, которая, на этапе планирования возможной американской операции против Китая будет вынуждать противника (т.е. США) готовиться к негативному для себя сценарию (вступлению в войну России).

Это резко повышает порог для возможных американских агрессивных действий и требует выделения дополнительных сил и средств для действий на Тихом океане. Как следствие — дополнительных расходов, что для страны, живущей в долг и без малейших перспектив ослабления долгового бремени, безусловно, является «больным местом». От России подобный перевод отношений с КНР в новое качество при этом не требует дополнительных крупных расходов — ее военное планирование и так ведется исходя из угрозы военного конфликта с США.

Поддержание отношений в формате «недооформленного союза» имеет свои выгоды и для России, и для Китая. Базой для партнерства двух стран является их отношение к США и к возглавляемому ими миропорядку. Проблемы российской попытки интеграции в этот миропорядок стали проявляться наглядно с 2007 года (Мюнхенская речь), окончательный провал стал очевиден в 2014 г. Для Китая такой момент настал в июне 2018 г. с началом экономической войны с США.

Вне рамок противостояния США и западному миропорядку позиции России и Китая могут по многим направлениям различаться. Россия проводит самостоятельную политику одновременного развития отношений со всеми азиатскими странами, включая Индию, Японию, Вьетнам, независимо от их отношений с КНР. Пекин точно также проводит политику активного развития связей со странами Европы вне зависимости от отношений этих стран с Россией. Примером может служить механизм 16+1 в рамках которого Китай развивает отношения со странами Центральной и Восточной Европы.

Стороны ценят собственную независимость, при этом Россия, являясь меньшей по размерам экономикой, по возможности избегает слишком крупных китайских кредитов или китайского контроля над стратегически важными российскими активами.

Означает ли это, что стороны не могут действовать вместе? Ничего подобного. Ни НАТО, ни покойный Варшавский договор не являлись полноценными союзами великих держав. Это были иерархически выстроенные группировки из сверхдержав и их вассалов и полувассалов, да еще и объединенных общей идеологией разной степени жесткости.

Старые союзы, собственно, и строились вокруг общей цели (общего врага) на определенное время и не исключали разности интересов по второстепенным направлениям политики. Здесь можно вспомнить Фашодский кризис 1898 г., возникший между Великобританией и Францией (союзниками в Первой мировой войне) в рамках борьбы за Африку, который едва не закончился войной. Сразу после завершения Первой Мировой Великобритания и Франция вступили в ожесточенную политическую борьбу за передел Ближнего Востока, увенчавшуюся соглашением Сайкс-Пико.

Это нормальная модель отношений крупных держав, существовавшая всегда, и по отношению к которой НАТО и ОВД были девиациями, связанными с идеологическим характером конфликта между ними. Подобные второстепенные противоречия не исключают упорной совместной борьбы во имя общей цели. Таким образом, качественный сдвиг в российско-китайских отношениях в военно-политической сфере уже произошел в период 2018 – 2019 гг. Окончательная формализация союзнических отношений может произойти в перспективе, а может и не произойти никогда, по сути это мало чего изменит.

Транспорт и снабжение во время Первой мировой войны

Кампания в Салониках также во многом полагалась на протяженные морские пути снабжения из Великобритании и Франции. По мере роста угрозы подводных лодок был разработан альтернативный, в основном, наземный маршрут. Поставки из Великобритании направлялись через порт Шербур, а затем поезда шли через Францию ​​и Италию в Таранто, где корабли доставляли их через Эгейское море в небольшой порт Итеа. Парк грузовиков обеспечил следующее сообщение через скалистые горы центральной Греции до Брало, где завершился последний этап по железной дороге стандартной колеи до Салоников.В ходе кампании к северу от Салоник, первоначально для поддержки Сербии, было много проблем, отличных от Западного фронта. Чтобы поддержать фронт протяженностью 250 миль, в основном через удаленную гористую местность или по кишащим комарами речным долинам, было всего несколько существующих железных дорог и практически не было дорог с металлическим покрытием. Единственная дорога, ведущая на Серес, покрывала почти половину британского фронта и быстро разрушалась под потоком машин.

Была предпринята огромная программа строительства и обслуживания для улучшения связи, включая большое количество гражданских рабочих и военнопленных.К 1918 году рабочая сила насчитывала более 16 000 мужчин-греков, 3 700 гречанок и 4500 военнопленных из Турции. Были построены целые новые железные дороги, включая легкую железную дорогу длиной почти 60 миль для поддержки войск в нижнем течении долины реки Струма. Однако местность перед фронтом часто была непроходимой для колесных транспортных средств, поэтому вьючные животные использовались широко.

Конец кампании в Салониках наступил внезапно, после нескольких лет тупика. Внезапная атака французов и сербов прорвала болгарские рубежи высоко в горах и продвинулась в долину реки Вардар, перерезав главную железнодорожную линию, снабжавшую центральную и восточную половину болгарского фронта.В то время как болгары были вынуждены покинуть эту часть фронта, отважные конные силы двинулись на север, к Скопье, а также перерезали пути снабжения к западной части фронта, ускорив конец войны на этом театре военных действий.

Какие основные факторы привели к началу Первой мировой войны?

Существует акроним, который вы можете использовать, чтобы запомнить все эти факторы, известный как M.A.N.I.A. По сути, он включает в себя все основные причины начала Первой мировой войны.

Милитаризм : С появлением новых технологических достижений 19 века большая часть Европы стремилась модернизировать свои вооруженные силы и флот.С появлением военной авиации, подводных лодок и пулеметов многие европейские державы, такие как Великобритания и Германия, начали оснащать свои вооруженные силы по последнему слову техники.

Это, конечно, привело к массовой паранойе по всему континенту. Германия уже медленно становилась конкурентоспособной с другими державами, такими как Великобритания и Франция, поэтому, когда Великобритания и Франция увидели, что Германия наращивает свои вооруженные силы, они только предположили, что это была преднамеренная попытка конкурировать с ними и превзойти их статус мировых держав.

Это привело к тому, что Германия и Великобритания вступили в гонку вооружений друг с другом, пытаясь увидеть, кто может получить самую большую и сильную армию. Другие страны ответили созданием собственных вооруженных сил для защиты от угрозы вторжения. Обладая массивными вооруженными силами, флотом и сильнейшим оружием, Европа ждала, чтобы увидеть, кто нанесет удар первым.

Альянсы : Невозможно дать полный список всех европейских отношений и союзов в этот период времени, так как их было очень много.Однако это изображение довольно хорошо показывает самые очевидные из них:

По сути, с таким количеством союзов, закрепившихся в Европе, линии уже начали прокладываться на песке. Люди знали, что Германия и Австро-Венгрия очень дружны друг с другом; они также знали, что отношения между Россией и Османской империей начинают ухудшаться.

Альянсы были почти как банды, в которых одни страны больше разговаривали и больше торговались с другими странами.Они пообещали друг другу, что, если один участник окажется вовлеченным в войну, другие поддержат их.

На изображении это очень красиво показано, показывая два основных союза в Европе: Тройственный союз (Россия, Франция и Великобритания) и Тройственный союз (Италия, Австро-Венгрия и Германия). После того, как Австро-Венгрия объявила войну Сербии, друг Сербии, Россия, пришла, чтобы поддержать их. В ответ Германия вмешалась, чтобы поддержать своего друга, Австро-Венгрию, на что Франция ответила объявлением войны Германии, чтобы поддержать Россию.

Как только одному члену альянса требовалась помощь, другие участники прыгали, чтобы предложить свою поддержку, что побудило членов других альянсов принять участие.

Национализм : Национализм, проще говоря, это гордость человека по отношению к своему культурному наследию, сообществу и стране. Австро-Венгрия была огромной страной и, естественно, состояла из множества различных этнических групп. Вот изображение, чтобы представить его в перспективе:

Национализм был движущей силой недовольства людей Австро-Венгрией.Например, румын, живущий в Австро-Венгрии, не хотел жить в Австро-Венгрии; они хотели создать свою собственную страну, в которой могли бы жить, чтобы олицетворять румынскую гордость и наследие.

Одной из этнических групп, проживающих в Австро-Венгрии, были сербы, которые, естественно, хотели жить в Сербии, а не в Австро-Венгрии. Они потребовали, чтобы Австро-Венгрия уступила часть своей земли Сербии, чтобы сербы могли быть частью ее страны. Когда Австро-Венгрия отказалась, некоторые сербские радикалы взяли в свои руки то, что они хотели.(см .: Убийство)

Однако национализм затронул не только Австро-Венгрию; это коснулось всех других стран. Немцы, жившие в Германии, чрезвычайно гордились своей страной и наследием, поэтому, когда Франция объявила войну Германии, многие немцы очень хотели выйти на поле битвы и сражаться за свою страну. По сути, национализм заставил каждую страну поверить в то, что она лучшая; то, что они были готовы доказать миру, даже если это означало войну.

Убийство : После того, как сербам было отказано в земле, которую они потребовали у Австро-Венгрии, они взяли ее между собой, чтобы бороться против австрийского владычества и прославить сербское наследие и родину.

Общество «Черная рука», сербская террористическая группа, стремилось продвигать пан-сербское движение (создание государства, созданного для сербов и возглавляемого ими, которое объединится с Сербией). Пытаясь получить землю, которую они хотели, член общества Гаврило Принцип убил эрцгерцога Австрийского Франца Фердинанда, наследника престола Австро-Венгрии. В ярости Австро-Венгрия обвинила Сербию в убийстве и потребовала возмещения ущерба от Сербии, отправив им список невыполнимых требований, которых они ожидали от Сербии.

Когда Сербия отказалась, Австро-Венгрия объявила войну, в результате которой Россия и Франция вступили бы для защиты Сербии, а Германия вступила бы для защиты Австро-Венгрии. Убийство считается началом Первой мировой войны из-за ряда событий, которые оно неизбежно вызвало.

Введение | Столкнувшись с историей и самим собой

Адольф Гитлер считал, что движущей силой истории является борьба между расами, борьба, которая закончится только тогда, когда высшая раса — арийская раса, по мнению Гитлера, — достигнет превосходства над всеми другими предполагаемыми расами.Арийцы были мифической расой, от которой, по мнению многих немцев и других северных европейцев, они произошли (см. Прочтение «Самых приспособленных» племенного общества в главе 2). В предыдущих главах исследовалась расовая идеология нацистов и то, как многие немцы восприняли или, по крайней мере, приняли это мировоззрение в 1920-х и 1930-х годах. В главе 7 также задокументирована аннексия Германией Австрии и Судетской области с целью расширения Рейха и объединения этнических немцев — людей немецкого происхождения, разделяющих предполагаемую «немецкую кровь» — в одну нацию.Ободренные успехом в Австрии и Судетах, в 1939 году нацисты и многие немцы были готовы бороться за дополнительное «жизненное пространство» для своей нации. Историк Дорис Берген пишет: «Для Гитлера эти два понятия расы и пространства были переплетены. Он считал, что любая раса, которая не расширяется, обречена на исчезновение. Без жизненного пространства — земли для производства продуктов питания и воспитания новых поколений солдат и матерей — раса не могла бы расти ». ¹

Гитлер считал, что поиск «жизненного пространства» для арийской расы в конечном итоге приведет к войне, что он приветствовал.Он считал, что война неизбежна, пока наиболее приспособленная в расовом отношении нация не добьется полного превосходства. ² Европейская война, разожженная вторжением Германии в Польшу в 1939 году, вскоре в сочетании с продолжающимися войнами в Азии породила поистине глобальный конфликт, крупнейший и самый разрушительный в истории человечества. Вторая мировая война велась между союзниками, в том числе Соединенным Королевством, Францией и, в конечном итоге, Советским Союзом и США, и державами Оси, Германией, Италией и Японией. По оценкам историков, в результате этой войны погибло 55 миллионов человек, большинство из которых были мирными жителями.Только в одной стране, Советском Союзе, погибло более 8 миллионов солдат и 14 миллионов мирных жителей. ³ Война закончилась поражением и капитуляцией Германии в мае 1945 года и капитуляцией Японии после того, как Соединенные Штаты сбросили две атомные бомбы в августе того же года.

Но в первые годы войны поражение Германии не было очевидным. К декабрю 1941 года Германия завоевала большую часть континентальной Европы, от Франции на западе до окраин Москвы в Советском Союзе на востоке.Это завоевание привело к тому, что Гитлер считал «новым порядком» в Европе. По словам историка Питера Хейса, «движимый двумя главными принципами — расизмом и экономической эксплуатацией — этот Новый порядок причинил огромное насилие и страдания подчиненным группам населения, включая даже некоторых немцев». ⁴

Последствия Нового порядка, навязанного нацистами Европе, включали усиление национальной и расовой гордости многих немцев, как гражданских, так и военных, и материальные выгоды для немецких граждан в виде дешевых товаров, а также новых рабочих мест, домов и земли в завоеванные страны.Для не-немцев последствиями нацистских планов по «расе и космосу» были экономические потери, ужасные страдания и смерть миллионов на недавно завоеванных территориях, которые, по мнению нацистов, не могли быть продуктивными членами Рейха. В эти группы входили люди с умственными и физическими недостатками, убийство которых нацисты оправдывали необходимостью войны. В их число также входили представители тех, кого нацисты считали низшими расами, таких как поляки, славяне, рома и синти, которых забирали из своих домов и часто помещали в лагеря и также убивали.И, конечно же, нацистское мировоззрение «раса и космос» включало особое презрение к евреям, число которых по мере затягивания войны становилось все больше. В этой главе представлена ​​обширная сеть гетто и лагерей в Восточной Европе, в которых нацисты заключили в тюрьмы и в конечном итоге убили миллионы людей, в том числе 6 миллионов евреев. В следующей главе более подробно рассматриваются эти лагеря, а также мобильные боевые отряды, которые следовали за продвижением немецкой армии на восток.

Остановка! Это чрезвычайная ситуация !: Водители машин скорой помощи времен Первой мировой войны

Если вы когда-либо водили машину по городу, то наверняка слышали резкий звук машины скорой помощи при аварийном движении.Громкий wee-woo-wee-woo в сочетании с вращающимися красными огнями пробуждает чувство срочности, которое заставляет вас инстинктивно проверять свои зеркала и останавливаться, уступая место транспортному средству, которое может быть связующим звеном между жизнью и смерть для какой-то бедной души поблизости. Если вы когда-либо ездили на таком, привязанным к каталке с шеей в бандаже после автомобильной аварии, как я несколько лет назад, то вы, вероятно, испытываете повышенное чувство осознания, уважения и благодарности к людям, которые гони их.До этого я никогда особо не задумывался о них. Я просто старался держаться подальше от них.

Машины скорой помощи все еще считались высокотехнологичными во время Первой мировой войны. Это был первый крупный конфликт, в котором автомобили могли использоваться для перевозки раненых и умирающих. Теперь можно спасти бесчисленное количество жизней, которые иначе были бы потеряны на поле боя. Вождение машины скорой помощи позволило американцам участвовать в войне до официального въезда в Соединенные Штаты в 1917 году; это также дало возможность участвовать более молодым американцам, которым еще не исполнилось 18 лет, а также тем, кто, возможно, поддерживал союзников, но не хотел участвовать в боевых действиях.

Машины скорой помощи Американского Красного Креста в Италии.
Коллекция Лонгшоу Крауса Порритта, Проект истории ветеранов, AFC2001 / 001/86295.

Американский Красный Крест и Американская полевая служба скорой помощи (AFS) предоставили большую часть водителей машин скорой помощи союзным войскам. Женский моторный корпус Америки и Корпус скорой помощи Нортан-Хаджес также предоставили водителей и поддержку.

Согласно веб-сайту американского Красного Креста, «Во время Первой мировой войны сотрудники и добровольцы Красного Креста предоставляли медицинские и рекреационные услуги военным дома и за границей, а также учредили Программу обслуживания на дому, чтобы помочь семьям военнослужащих.Восемнадцать тысяч медсестер Красного Креста оказали большую часть медицинской помощи американским военным во время Первой мировой войны, а 4800 водителей скорой помощи Красного Креста оказали первую помощь на передовой », включая Эрнеста Хемингуэя и молодого Уолта Диснея. Водителями машин скорой помощи времен Первой мировой войны служили и другие известные люди, в том числе девятый библиотекарь Конгресса Арчибальд Маклиш. «Во время Первой мировой войны 296 медсестер Американского Красного Креста и 127 водителей машин скорой помощи Американского Красного Креста погибли, служа человечеству во время войны», — сообщает Американский Красный Крест.

Согласно веб-сайту AFS, «AFS участвовала в каждом крупном французском сражении и перевезла более 500 000 раненых во время Первой мировой войны. К концу войны 2500 человек служили в американской полевой службе во французских армиях».

Проект Библиотеки Конгресса по истории ветеранов (VHP) хранит более 350 коллекций, посвященных ветеранам Первой мировой войны, некоторые из которых работали водителями машин скорой помощи и рассказывали увлекательные истории. Благодаря записанным интервью, фотографиям, письмам, дневникам и другим документам эти ветераны помогают нарисовать яркую картину того, какой была их жизнь столетие назад.

Фрэнк Баклс в униформе.
Коллекция пряжек Фрэнка Вудраффа, Проект истории ветеранов, AFC2001 / 001/1070.

Последний известный ветеран Первой мировой войны, Фрэнк Вудрафф Баклз, скончавшийся в 2011 году в возрасте 110 лет, имеет три интервью VHP в архивах Библиотеки Конгресса. Коллекции пряжек также включают множество документов. Во время одного из своих интервью Баклз поделился, что его главная цель после вступления в армию — как можно скорее попасть во Францию. Он послушался совета сержанта, который сказал ему, что если он хочет попасть во Францию, он должен подготовиться к работе в карете скорой помощи, и именно это он и сделал.Армия не знала, что Баклз солгал о своем возрасте; ему было всего 16 лет, когда он сказал рекрутеру, что ему 21 год.

Письмо Клэр, декабрь 1917 г.
Коллекция Юджина А. Куртина, Проект истории ветеранов, AFC2001 / 001/1379

Юджин Кертин служил в армейском медицинском корпусе при 100-м британском экспедиционном корпусе скорой помощи. Находясь недалеко от линии фронта во Франции, он часто был одним из первых, кто лечил раненых солдат, спасенных с поля боя.Кертин очень старался часто писать домой, в основном своей матери, описывая жизнь на войне. В письме, написанном своей сестре Клэр, он сказал:

.

Они говорят о величии войны. Такого не бывает; это просто смертельная, отвратительная, кровавая бойня.

Водители скорой помощи, медсестры и медицинские работники не были застрахованы от неуверенности, которую пехотинцы ощущали в пылу боя, и, как и их товарищи, хорошо осознавали тревогу, которую испытывали их близкие по возвращении домой.Этот факт звучит правдоподобно в самом первом письме Куртина.

Куда меня отправят, если я не знаю. Где бы это место ни было, я с радостью пойду и хочу, чтобы вы все знали, что я буду счастлив, но одинок, где бы я ни был. Так что не волнуйтесь, я уверен, что вернусь, хорошо.

Ветеран армии Первой мировой войны Ричард Томас Крамп вел скрупулезный альбом, в котором подробно описывал свои дни в качестве водителя машины скорой помощи. Историческая сокровищница, эта 65-страничная книга фотографий документирует все, от тренировочных дней Крампа до машин скорой помощи и снимков изображений, которые мы обычно не связываем с Первой мировой войной: немецкие военнопленные, французские сельские жители и последствия войны. .

Longshaw Porritt за рулем машины скорой помощи в Италии, Первая мировая война.
Longshaw Kraus Porritt Collection, Veterans History Project, AFC2001 / 001/86295.

Как и Крамп, Лонгшоу Краус Порритт тщательно документировал свой опыт с помощью фотографий, а также с помощью нескольких других документов и материалов. Порритт был зачислен в AFS в марте 1917 года, незадолго до того, как Соединенные Штаты официально вступили в войну. После службы на Западном фронте он перешел во флот, а затем продолжил службу в американском Красном Кресте в качестве водителя машины скорой помощи на итальянском фронте.272 фотографии в его коллекции дают редкое представление об итальянской стороне Первой мировой войны, в то время как различные рукописи рассказывают другую сторону его личной истории — то, что он не мог претендовать на военное пособие, потому что его «официальная» военная служба длилась до менее 90 дней.

Как и более 100 лет назад, водители машин скорой помощи остаются необходимой, но часто упускаемой из виду группой государственных служащих — до тех пор, пока вы не окажетесь в ловушке в своей машине, залитым стеклом и кровью и медленно теряете сознание.Так что в следующий раз, когда вы услышите этот пирсинг wee-woo-wee-woo , посмотрите в зеркала, остановитесь, не вздохните и поблагодарите водителя.

Индустриализация войны: уроки Первой мировой войны

Доктор Стюарт Паркинсон, SGR, исследует, как технологические инновации способствовали одной из самых разрушительных войн в истории человечества, и спрашивает, какие уроки мы должны извлечь из этого.

Статья из информационного бюллетеня SGR № 44; онлайн-публикация: 5 апреля 2016 г.

Скачать pdf артикул

2016 год — столетие двух самых кровопролитных сражений Первой мировой войны: на Сомме и Вердене.А сама Первая мировая война — одна из самых разрушительных войн в истории человечества. В качестве примера кровавой бойни можно сказать, что общее число погибших в войне с июля 1914 по ноябрь 1918 года составило более 15 миллионов человек — в среднем около 3,5 миллионов человек в год. Только Гражданская война в России и Вторая мировая война имели более высокий годовой уровень смертности. [1] [2] Столетие — это важная возможность поразмышлять о конфликте, в котором быстрое развитие технологий привело к огромному увеличению разрушений, которые могли быть вызваны войной.

В этой статье я исследую, какие технологические разработки привели к наибольшему количеству жертв и какие уроки мы можем извлечь из науки, технологий и вооруженных сил сегодня.

Использование промышленной революции для войны

В конце 18 и 19 веках произошло быстрое развитие технологий, которое мы сейчас, конечно, называем промышленной революцией. Начиная с Европы, крупные разработки изменили широкий спектр отраслей.Рост добычи полезных ископаемых, таких как уголь и железо, был особенно важен, как и появление паровой машины — особенно на кораблях и поездах.

Это было незадолго до того, как военные начали использовать некоторые из этих изобретений. Массовое производство на заводах производило не только большое количество стандартного оружия и патронов, но также обувь, униформу и палатки. [3] Оружие было более надежным и, следовательно, более точным. Вероятность попадания пули в цель была в 30 раз выше. Также были использованы разработки в области транспорта: сталь стала стандартом для линкоров и поездов, которые начали использоваться для быстрой переброски большого количества войск в зоны боевых действий.Успехи химии привели к созданию новых взрывчатых веществ.

Первые войны, в которых эти новые военные технологии использовались в больших масштабах, включали Крымскую войну (1854–56) и Гражданскую войну в США (1861–65). Обе они дали представление о бойне Первой мировой войны, которая характеризовалась позиционной войной, в которой лобовые атаки на хорошо защищенные позиции приводили к массовым убийствам пехотных солдат.

Гонка вооружений до 1914 года

За годы до начала Первой мировой войны в военных технологиях произошло несколько ключевых разработок, которые привели к большим потерям во время самой войны.

Пожалуй, наиболее важными были новые взрывчатые вещества. Порох был предпочтительным взрывчатым веществом на войне около 500 лет, но новые разработки в области органической химии Альфреда Нобеля и других привели к появлению новых материалов, первоначально использовавшихся в горнодобывающей промышленности. Дальнейшая работа в конце 19 века, особенно в Пруссии / Германии, Великобритании и Франции, улучшила материалы для использования в ручном оружии и артиллерии. Наиболее успешными были Poudre B и Cordite MD, которые горели таким образом, чтобы обеспечить необходимое направленное давление, необходимое для запуска снаряда, без взрыва оружия.[4]

Важное значение имели также достижения в производстве оружия. На смену мушкетам пришли винтовки, более точные. На сцену вышли и пулеметы, впервые изобретенные в США. К 1914 году наиболее широко использовался британский пулемет Maxim, способный стрелять 666 выстрелов в минуту. [5]

Новая артиллерия была также разработана для использования новых взрывчатых веществ. К началу Первой мировой войны один снаряд массой в одну тонну мог пройти более 30 километров.Однако предпочтение отдавалось более мелким и мобильным орудиям, поскольку они могли точно стрелять снарядом каждые три секунды. [6]

Разработка оружия с использованием ядовитых газов была ограничена Гаагской мирной конференцией 1899 года. Однако это ограничило только разработку систем доставки, а не самих газов, в которых Германия, Великобритания и Франция имели активные исследовательские программы. [7]

Разработка подводной лодки и торпеды также имела решающее значение.Работа во Франции и США привела к созданию первых успешных военных подводных лодок, а Великобритания, Германия и Италия быстро приняли в строй свои собственные. В начале ХХ века насчитывалось около 30 военных подводных лодок. Это число будет быстро расти. Основным оружием подводной лодки сразу стала изобретенная в Британии торпеда. Первой демонстрацией эффективности этого оружия было нападение Японии на русский флот в 1904 году. Затем оно было быстро развернуто всеми крупными державами.[8]

Другим крупным достижением в военной технике, произошедшим до 1914 года, стал паровой линкор. Первым был дредноут , спущенный на воду британцами в 1906 году. Будучи хорошо вооруженным и быстрым, он помог укрепить британское военно-морское господство. Однако другие военно-морские державы, особенно Германия, разработали свои собственные более мощные линкоры во время стремительной гонки морских вооружений в предвоенные годы. [9]

Разжигать эту гонку вооружений способствовало не только соревнование между национальными вооруженными силами и технологическими инновациями, но и международная торговля.Крупные частные корпорации, такие как Vickers и Armstrong в Великобритании и Krupp в Германии, получали огромные прибыли от продажи оружия, включая крупные контракты с правительствами, которые впоследствии стали «врагами». [10]

Ключевые технологические разработки во время войны

После того, как разразилась Первая мировая война, летом 1914 года, воюющие страны и их ученые и инженеры столкнулись с стремлением добиться «военного преимущества» с помощью инноваций.Основные области были разнообразными, включая строительство траншей, артиллерию и ее наведение, отравляющие газы, подводные лодки, танки и самолеты.

Что касается артиллерии, возможно, наиболее важным событием во время войны было расширение производства тяжелых орудий, которые начали использоваться в вооруженных силах до 1914 года. Многие тысячи единиц этого оружия, такие как британские 18-фунтовые и французские 75мм. [11] Также важной была разработка улучшенного таргетинга, такого как «определение дальности звука».Эти разработки привели к применению артиллерии в беспрецедентных масштабах. Например, во время кампании Маас-Аргонн — части последнего наступления союзников в 1918 году — американские войска выпускали невероятные 40 000 тонн снарядов каждый день . [12]

Массовое производство также привело к тому, что пулемет стал широко используемым и разрушительным оружием, особенно при обороне окопов. Например, британцы отдавали предпочтение ружью Льюиса, количество которого с 1915 по 1918 год увеличилось в девять раз. [13]

Немецкие исследования привели к первому применению смертоносного газа на войне — в данном случае хлора — в апреле 1915 года.[14] Дальнейшие разработки привели к тому, что Германия использовала фосген и горчичный газ позже во время войны. Британия впервые применила смертоносный газ в сентябре 1915 года, хотя никогда не применяла его в таких масштабах, как Германия. Однако оказалось, что ядовитые газы имеют ограниченное военное значение из-за их зависимости от погодных условий и борьбы с ними, например, с помощью противогазов. Газы также оказались значительно менее смертоносными, чем более обычное оружие. [15]

Во время Первой мировой войны бурно развивалась военная авиация, хотя ее роль в конфликте оставалась в значительной степени незначительной.[16] Самолеты и дирижабли были приспособлены для сброса бомб, но их основная роль заключалась в разведке, особенно в определении местоположения вражеской артиллерии.

Разработка подводных лодок также шла быстро во время Первой мировой войны. Германия, в частности, отдавала предпочтение такой системе вооружений, учитывая превосходство Великобритании в надводных кораблях. К концу войны они построили 390 «подводных лодок» и использовали их с разрушительным эффектом, особенно с начала 1917 года, когда они прибегли к «неограниченной» подводной войне, пытаясь отрезать британские морские пути снабжения.Почти за год было потоплено около четырех миллионов тонн судов, большая часть из которых обслуживалась гражданскими лицами. [17]

С военной точки зрения, возможно, самой важной новой технологией войны был танк. Впервые примененный Великобританией в 1916 году с целью захватить траншеи, защищенные колючей проволокой и пулеметами, он поначалу не оказался эффективным. Однако дальнейшие инновации и массовое производство привели к тому, что Великобритания и Франция с лета 1918 года развернули по несколько сотен, каждая из которых. Они оказались критически важными в отбрасывании немецких войск.[18]

Какое оружие больше всего убивало людей?

Оценка потерь на войне — заведомо сложное занятие, особенно при анализе данных столетней давности. Тем не менее историки Первой мировой войны и другие исследователи обнаружили ряд информации, которая позволяет сделать некоторую оценку наиболее смертоносных технологий.

В целом, на основании ряда источников исследователь Мэтью Уайт оценил, что это примерно 8.5 миллионов военнослужащих и около 6,5 миллионов мирных жителей погибли в Первой мировой войне [19]. Исследователи Википедии предоставили сопоставимые оценки. [20]

В общем количестве военных, подавляющее большинство смертей (и ранений) было понесено армиями, при этом количество погибших на море составляло лишь несколько процентов от общего числа. [21] Что касается наземных смертей, свидетельства указывают на то, что артиллерия, безусловно, является ведущей причиной, а за ней следуют пулеметы. Например, историки Стивен Булл [22] Гэри Шеффилд [23] и Стефан Одуан-Рузо [24] приводят ряд официальных данных, которые показывают, что от 50% до 85% жертв на поле боя были вызваны артиллерийским огнем.

смертельных случаев среди гражданского населения — что гораздо менее достоверно — в подавляющем большинстве случаев вызвано недоеданием и болезнями в результате нехватки из-за воздействия полей сражений, блокад и повреждений инфраструктуры, вызванных войной. Следовательно, ни одна система вооружений не может быть названа причиной в этих случаях. Тем не менее артиллерийский и пулеметный огонь по-прежнему приводил к большим жертвам среди гражданского населения.

Опираясь на уже процитированные источники, я оцениваю следующее общее количество смертей из-за различных систем оружия.Я должен подчеркнуть, что у них высокий уровень неопределенности.

• Артиллерия: 6 м (5 м для военных и 1 м для гражданских)
• Машины орудия: 3м (2м военных и 1м гражданских)
• Подводные лодки; винтовки: по 0,5 м
• Танки; химическое оружие; военные корабли; самолеты: по 0,1 м

Считается, что еще 5 миллионов мирных жителей погибли из-за недоедания и болезней.

Некоторые уроки

Уроки кровавой бойни Первой мировой войны продолжают горячо обсуждаться, но я хочу предложить некоторые, особенно связанные с наукой и технологиями.

Историк Джон Киган отмечает, что в годы перед Первой мировой войной в системах вооружений происходило быстрое технологическое развитие, в отличие от коммуникаций. [25] Таким образом, средства для ведения войны в беспрецедентных масштабах были легко доступны, когда летом 1914 года разразился международный политический кризис, тогда как технологии, которые политические лидеры могли использовать для прояснения и разрядки ситуации (например, высококачественное личное общение телефонов человека) не было.

Сегодня быстрые темпы развития коммуникационных технологий намного опережают военную область, что указывает на то, что, возможно, были извлечены некоторые уроки о важности коммуникации в том, чтобы помочь различным людям понимать друг друга и доверять друг другу.Однако военные используют некоторые из этих коммуникационных технологий, чтобы революционизировать войну, очевидным примером является дистанционное пилотирование «дронов». В этой области срочно необходим новый международный контроль над вооружениями.

Это подводит меня к другому важному уроку. Спустя 100 лет после битвы на Сомме артиллерия все еще используется с разрушительным эффектом во многих частях мира — ярким примером является кровавая бойня в сирийской войне. Участники кампании пытаются ограничить их использование в соответствии с существующими международными договорами о разоружении, но правительства в настоящее время проявляют небольшой интерес.[26]

Еще один урок касается международной торговли оружием. Отсутствие контроля в годы перед Первой мировой войной позволяло частным корпорациям получать прибыль от вооружения обеих сторон. Хотя в 2013 году был согласован новый международный договор о торговле оружием, его слабые в настоящее время положения по-прежнему позволяют вести крупную торговлю, которая подпитывает войны и репрессии во всем мире. [27]

Общий вывод заключается в том, что предоставление военным силам возможности играть значительную роль в научных исследованиях и технологическом развитии было основным двигателем мировой войны 100 лет назад и по-прежнему создает серьезные опасности сегодня.Нам нужно сделать приоритетным использование науки и технологий для поддержки и укрепления процессов разоружения во всем мире — это был бы лучший способ почтить память погибших в прошлом веке.

Доктор Стюарт Паркинсон, исполнительный директор организации «Ученые за глобальную ответственность», много писал о связях между наукой, технологией и милитаризмом.

Спасибо Дэниелу Кану за ценную помощь в исследовании для этой статьи.

Ссылки

[1] Цифры и расчеты основаны на данных: White M (2011).Атроцитология. Канонгейт, Лондон. Уровень смертности во время Второй мировой войны (1939-45): около 6,5 млн / год; Гражданская война в России (1918-20): около 4 мес / год.

[3] p295 of: White (2011) — см. Примечание 1.

[4] гл. 14 из: Уильямс Т. (1999). История изобретения: от каменных топоров до кремниевых стружек. Книги TimeWarner.

[7] Bull S (2014). Траншея: История позиционной войны на Западном фронте. Osprey Publishing.

[12] МакКенни Дж. (2007). Организационная история полевой артиллерии: 1775-2003 гг.Типография правительства США.

[13] Sheffield G (ed.) (2007). Война на Западном фронте. Osprey Publishing.

[17] p.361 of: Keegan J (1998). Первая мировая война. Случайный дом.

[24] Audoin-Rouzeau S (2012). Бой. С. 173-187 в: Хорн Дж. (2012). Соучастник Первой мировой войны. Blackwell Publishing Ltd.

Оглянуться с тревогой | The Economist

21 декабря 2013 г.

Когда сто лет назад приближался НОВЫЙ ГОД, большинство людей на Западе с оптимизмом ждали 1914 года.Сотня лет, прошедшие после битвы при Ватерлоо, не были полностью безвредными — в Америке произошла ужасающая гражданская война, некоторые региональные разрозненные события в Азии, франко-прусская война и периодические колониальные бедствия. Но континентальный мир восторжествовал. Глобализация и новые технологии — телефон, пароход, поезд — соединили мир воедино. У Джона Мейнарда Кейнса есть прекрасный образ лондонца того времени, который «потягивает утренний чай в постели» и заказывает «различные продукты со всей земли» к своей двери, как сегодня он мог бы поступать с Amazon — и в отношении этого состояния дела как «нормальные, надежные и постоянные, кроме как в направлении дальнейшего улучшения».У лондонца вполне мог быть у прикроватной тумбочки экземпляр «Великой иллюзии» Нормана Энджелла, в котором излагался аргумент о том, что экономика Европы настолько интегрирована, что война бесполезна.

Тем не менее, в течение года мир был втянут в ужаснейшую войну. Он стоил 9 миллионов жизней — и это во много раз больше, если принять во внимание различные геополитические трагедии, которые он оставил после себя, от создания Советской России до слишком случайного изменения границ Ближнего Востока и прихода Гитлера.Из друга свободы технология превратилась в средство жестокости, убийства и порабощения людей в ужасающих масштабах. Барьеры резко выросли по всему миру, особенно во время Великой депрессии 1930-х годов. Глобализация, которой наслаждались лондонцы Кейнса, на самом деле возобновилась только в 1945 году — или, как утверждают некоторые, в 1990-х, когда Восточная Европа была освобождена и реформы Дэн Сяопина начали приносить плоды в Китае.

Движущей силой катастрофы, постигшей мир столетие назад, была Германия, которая искала предлог для войны, которая позволила бы ей доминировать в Европе.Однако виной тому и самоуспокоенность. Слишком много людей в Лондоне, Париже и других местах считали, что, поскольку Великобритания и Германия были крупнейшими торговыми партнерами друг друга после Америки и, следовательно, в конфликте не было экономической логики, войны не будет. Как выразился Кейнс, «проекты и политика милитаризма и империализма, расового и культурного соперничества, монополий, ограничений и исключения, которые должны были сыграть змея в этот рай, были немногим большим, чем развлечения [лондонца] … ежедневная газета.»

Играя свою роль

Человечество может учиться на своих ошибках, о чем свидетельствует реакция на экономический кризис, сформированная решимостью избежать ошибок, которые привели к депрессии. Память об ужасах, произошедших столетие назад, снижает вероятность того, что лидеры вступят в войну сегодня. То же самое и с взрывной силой современного пожара: угроза ядерного холокоста является мощным тормозом безрассудной эскалации, бросившей в окопы целое поколение молодых людей.

Тем не менее, параллели вызывают беспокойство. Соединенные Штаты — это Великобритания, сверхдержава в упадке, неспособная гарантировать глобальную безопасность. Его главный торговый партнер, Китай, играет роль Германии, новой экономической державы, ощетинившейся националистическим негодованием и стремительно наращивающей свои вооруженные силы. Современная Япония — это Франция, союзник отступающего гегемона и приходящей в упадок региональной державы. Параллели не точны — Китаю не хватает территориальных амбиций кайзера, а оборонный бюджет Америки намного внушительнее, чем у имперской Британии, — но они достаточно близки, чтобы мир был настороже.

Что, по большому счету, не так. Самое тревожное сходство между 1914 годом и сейчас — это самоуспокоенность. Сегодняшние бизнесмены похожи на тогдашних бизнесменов: они слишком заняты зарабатыванием денег, чтобы замечать мерцающие змеи в нижней части их торговых экранов. Политики играют с национализмом так же, как 100 лет назад. Лидеры Китая разжигают японофобию, используя ее как прикрытие для экономических реформ, в то время как Синдзо Абэ разжигает японский национализм по тем же причинам. В следующем году Индия может избрать Нарендру Моди, индуистского националиста, который отказывается искупить вину за погром мусульман в государстве, которым он управляет, и который будет держать руку на пульсе потенциального ядерного конфликта со своими мусульманскими соседями в Пакистане.Владимир Путин с удовольствием наблюдал, как Сирия разрывается на части. И Европейский Союз, который объединился в ответ на кровопролитие 20-го века, выглядит более раздробленным и раздираемым зарождающимся национализмом, чем когда-либо с момента его образования.

Я выпил и увидел паука

Две меры предосторожности помогут предотвратить любую из этих точек воспламенения, которые могут вызвать пожар. Один из них — это система минимизации угрозы, исходящей от потенциальных опасностей. Никто не совсем понимает, что произойдет, когда Северная Корея взорвется, но Америке и Китаю нужно планировать заранее, если они хотят защитить свою ядерную программу, не вызывая вражды друг с другом.Китай со своими соседями ведет тщательно продуманную опасную игру в «курицу» на своем побережье. В конце концов, кто-то обязательно столкнется с кем-то другим — и пока нет системы, чтобы справиться с этим. Необходим кодекс поведения на море в этом районе.

Вторая мера предосторожности, которая сделает мир безопаснее, — это более активная американская внешняя политика. Несмотря на заключение временного ядерного соглашения с Ираном, Барак Обама отступил на Ближнем Востоке — свидетельством тому его нежелание применять силу в Сирии.Он также мало что сделал для того, чтобы вовлечь в глобальную систему новых зарождающихся гигантов — Индию, Индонезию, Бразилию и, прежде всего, Китай. Это свидетельствует как об отсутствии амбиций, так и о незнании истории. Благодаря своей военной, экономической и мягкой силе Америка по-прежнему незаменима, особенно в борьбе с такими угрозами, как изменение климата и террор, которые пересекают границы. Но если Америка не будет вести себя как лидер и гарант мирового порядка, она будет приглашать региональные державы испытать свои силы, запугивая соседние страны.

Скорее всего, ни одна из нынешних опасностей в мире не приведет ни к чему, что можно сравнить с ужасами 1914 года. Безумие, мотивированное расой, религией или племенем, обычно дает почву рациональным корыстным интересам. Но когда он побеждает, это приводит к кровавой бойне, поэтому предполагать, что разум возобладает, — значит проявлять виноватое самодовольство. Это урок столетней давности.

Эта статья появилась в разделе «Лидеры» печатного издания под заголовком «Оглянитесь назад с тревогой»

Колониальные империи после войны / деколонизации

Введение ↑

С колониальной точки зрения Первая мировая война не закончилась чисто.Крупные боевые действия на Западном фронте, возможно, прекратились 11 ноября 1918 года, но ряд более мелких конфликтов, некоторые из которых возникли в результате потрясений 1914-1918 годов, а другие, которые были лишь косвенно связаны с Великой войной, продолжались до первые послевоенные годы. Например, лишь весной 1919 года, довольно запоздало, усилия Германии, предпринятые в начале войны, чтобы разжечь афганский вызов британскому владычеству, действительно принесли свои плоды. Третья англо-афганская война была больше, чем просто продолжением, казалось бы, бесконечной борьбы между британскими имперскими и афганскими силами вдоль северо-западной границы Индии.Отчасти это было продолжением германской войны Weltkrieg , попыткой глобализировать европейскую борьбу 1914-1918 годов, чтобы отвлечь державы Антанты от основного театра военных действий. ^[1] К несчастью для Вильгельма II, немецкого императора (1859-1941), немецкая армия потерпела поражение на Западном фронте прежде, чем эта глобализация войны смогла достичь своей цели, вынудив британцев выбирать между европейской победой и своей империей. .

Третья англо-афганская война не была изолированным событием после Первой мировой войны.Действительно, в десятилетие после 1918 года на смену крупному межгосударственному конфликту пришли мириады более мелких, часто в рамках разваливающихся государств и имперских государств. Этот момент не упускали из виду современники. В частности, это было отмечено и, возможно, определило образ мышления архипессимиста послевоенной ситуации в Великобритании, генерала сэра Генри Вильсона (1864-1922), начальника имперского генерального штаба британской армии. В письме Реджинальду Бретту, лорду Эшеру (1852-1930) от 14 ноября 1919 года, Уилсон утверждал, что в мире происходит от двадцати до тридцати конфликтов. ^[2] Спустя год после своего окончания широко известная «война, направленная на прекращение всех войн», не принесла мира и стабильности. Чувство смирения Уилсона в связи с послевоенной ситуацией только усилилось в последующие годы. К моменту выхода на пенсию он прямо выразил мнение, что Британская империя находится в гораздо худшем положении, чем в начале Первой мировой войны. Его прощальная речь в Колледже персонала 21 декабря 1921 года была озаглавлена ​​«Уход империи», в которой четко изложено его отношение к своему пребыванию на посту начальника Имперского генерального штаба. ^[3] Для Вильсона, когда Ирландия пробилась к независимости, Египет был на грани переговоров о новом урегулировании, а Индия страдала от массовых политических потрясений, британская имперская система казалась на грани краха. Это была история, по мнению Вильсона, не только о расцвете антиколониальных националистических движений, которые были готовы использовать народный протест и насилие для достижения своих целей, но и о неспособности британского колониального государства справиться с внутренними проблемами. несогласие.Таким образом, потеря Ирландии стала кульминацией постоянного «отсутствия правительства», когда политики отступили от трудного выбора, который послевоенный мир поставил перед империей.

История имперских бедствий не ограничивалась англичанами. В результате войны во Франции погибло не менее 1,3 миллиона человек, что усугубило их военно-демографический дефицит в Европе. Такая дорогостоящая победа не дала Франции возможности мирно управлять своими колониальными территориями и развивать их. В межвоенные годы Французская империя пережила многочисленные восстания и стала свидетелем быстрого развития антиколониальных националистических движений.К середине 1920-х годов Сирия и Марокко были разлучены вооруженными восстаниями. Их удалось сдержать только с помощью обширных и кровопролитных военных кампаний. В 1930-1931 годах Французский Индокитай пережил устойчивое восстание в значительной части колонии, причем большую часть волнений возглавила Индокитайская коммунистическая партия, политическая сила, которая должна была сформировать постколониальное будущее региона. Беспорядки меньшего масштаба также потрясли африканские владения Франции в 1920-х и 1930-х годах. Kongo Wara (что означает «война ручек мотыги»), разразившаяся в июне 1928 года, просуществовала три года и продемонстрировала ограниченность французского колониального господства во внутренних районах Африки. ^[4]

Один из способов изучения этого послевоенного перехода состоит в том, чтобы сосредоточить внимание на неразберихе, вызванной последствиями конфликта, чтобы выделить насилие и беспорядки по сравнению с попытками навести порядок и сплоченность. Это методология, хорошо разработанная для потрясений, пережитых между 1917 и 1923 годами в европейских династических империях Габсбургов, Романовых, Гогенцоллернов и Османов. ^[5] В Центральной и Восточной Европе конкурирующие революционные и контрреволюционные силы вступили в вакуум власти, образовавшийся в результате краха этих имперских режимов.Во внеевропейском колониальном мире во время Великой войны и после нее, за исключением Ближнего Востока, сопоставимый вакуум власти был относительно нечастым. Когда они действительно произошли, они были быстро заполнены конкурирующими имперскими державами. В колониях Тоголенд и Камерун, например, немецкая колониальная администрация была заменена французским и британским правлением в течение первой половины войны. ^[6] Во многих других частях колониального мира Первая мировая война предоставила мало возможностей для изменения колониального режима.Важнейшие французские владения, такие как Алжир и Индокитай, или ключевые элементы британской мировой системы, Индия, Египет и доминионы белых поселенцев, остались неизменными в конце войны.

Даже Португалия и Италия, соответственно самые слабые и новейшие вневропейские колониальные державы до Первой мировой войны, смогли сохранить свой незначительный контроль над такими территориями, как Ливия и Мозамбик, после конфликта. И это несмотря на то, что плохое управление, военная некомпетентность и полная неспособность инвестировать и экономически развивать свои колонии гарантировали, что португальские и итальянские колониальные государства имели лишь предварительную власть над подчиненными им народами.Оба столкнулись со значительными колониальными восстаниями в ходе войны, намного более серьезными, чем те, что испытали Великобритания или Франция. В Ливии Италия потеряла контроль над большей частью своей территории, а ее администрация была оттеснена в небольшое количество прибрежных городов. В Мисурате в апреле 1915 года более 1000 солдат были убиты в столкновении с сенусскими повстанцами. Британцам было предоставлено сдерживать джихадистскую угрозу вдоль ливийско-египетской границы, в то время как итальянцы уступили де-факто контроль над большей частью Киренаики коренному населению. ^[7]

Для Португалии война была имперской катастрофой. И Ангола, и Мозамбик испытали многочисленные антиколониальные восстания, частично подпитываемые немецкими военными вторжениями. Использование местных вспомогательных сил для подавления повстанческих движений только увеличивало хрупкость Португальской империи в Африке и обостряло межэтническую напряженность и соперничество. ^[8] Несмотря на хаос военного времени как для итальянской, так и для португальской империй, их решение присоединиться к делу Антанты гарантировало, что они в конечном итоге вышли из войны с их империями нетронутыми.Более того, многочисленные политики-колонизаторы в обоих государствах, в частности министр иностранных дел Италии Гаспаре Колозимо (1859-1944) и премьер-министр Португалии Афонсу Коста (1871-1937), рассматривали войну как возможность продвигать свои имперские интересы, хотя и в разной степени. успеха.

Эти примеры, взятые из разнообразного опыта союзников 1914-1918 годов, предполагают, что восточно-центральноевропейская модель имперского коллапса как определяющий элемент опыта Великой войны не может выжить за пределами Европы.Во многих отношениях Ближний Восток дает лучшее представление о том, как колониальные империи держав-победительниц, в первую очередь Франции и Великобритании, пережили последствия Первой мировой войны. Здесь власть Османской империи была постепенно подорвана за четыре года ожесточенных боев и стала свидетелем напряженной мобилизации местного населения и экономики по всей империи. ^[9] Спустя пять лет после краха Османской империи в октябре 1918 года Великобритания и Франция боролись за власть в ближневосточном мире, пытаясь заполнить постосманский имперский вакуум власти новыми колониальными государствами.Европейские державы были не единственными участниками этого процесса, столкнувшимися с зарождающимися арабскими националистическими движениями и процветающим сионистским движением. Ближний Восток прекрасно вписывается в концепцию имперской «зоны разрушения» после Первой мировой войны, в которой государства и субгосударственные субъекты борются за власть. Более того, это была область имперских экспериментов, где воплощались в жизнь идеи новой формы имперского правления — мандатной системы Лиги Наций. Мандаты применялись к нескольким колониальным территориям по всему миру, но именно на Ближнем Востоке они оказались наиболее спорными, и здесь эта попытка международного надзора за колониальным правлением часто терпела неудачу.

Европейские колониальные империи в первой половине 20 ^-го века были обширными политическими образованиями, охватывающими поразительное разнообразие ландшафтов, народов, религий и культур. Неизбежно, учитывая ограниченность места, в этой статье будет затронута лишь небольшая часть этого разнообразного сочетания. Как имперская «зона раскола», ставшая свидетелем националистических восстаний, установления новых колониальных режимов и попыток возвышенного международного контроля, Ближний Восток обеспечивает контекстуальную основу для аргументов, которые следует за колониальными империями после Первой мировой войны.Космос также не позволяет провести широкомасштабное обследование всех европейских колониальных империй. Голландский, бельгийский, итальянский и португальский опыт, хотя и значимый для колониальных администраций и вовлеченных в него групп населения, не сыграл определяющей роли в глобальных отношениях власти после Великой войны. Основное внимание здесь уделяется Великобритании и Франции, основным вневропейским колониальным державам в 1914 году, которые оставались доминирующими, если не даже больше, на имперской сцене в конце войны. В конце концов, именно разделение военных трофеев между этими двумя имперскими державами будет определять дискуссии на мирных конференциях в течение пяти лет после войны и продолжать определять международные отношения до конца 1930-х годов.Франция и Великобритания были великими державами, когда они начали войну в 1914 году, отчасти из-за своего статуса колониальных держав. Эту картину не изменили события Первой мировой войны. В некотором отношении их статус великой державы был только усилен конфликтом, поскольку после него исчезли бывшие соперники, а именно Османская, Австро-Венгерская и Германская империи.

В основе истории французской и британской колониальных империй после Первой мировой войны лежит вопрос о том, ознаменовал ли конфликт сдвиг в сторону деколонизации.1914-1918 годы можно рассматривать как параллель или предвосхищение событий, которые последуют тридцатью годами позже, когда Вторая мировая война активизировала ряд антиколониальных националистических движений, которые в конечном итоге разрушили имперское здание к середине 1960-х годов. ^[10] Изменения суверенитета, присущие деколонизации, а также связанные с ними изменения социальных, культурных и экономических норм, связанные с крахом колониальных режимов, ушли своими корнями в события 1917-1918 годов.Большевистская революция октября 1917 года, по-видимому, возвестила новую эпоху, в которой имперское правление больше не могло существовать, поскольку угнетенное подданное население мобилизовалось политически. Выступление Вудро Вильсона (1856-1924) «Четырнадцать пунктов» в январе 1918 года еще больше продвинуло идею измененных международных рамок. ^[11] Ему было ясно, что Америка не примет аннексионистский мир по окончании военных действий, при котором колониальные державы просто перетасуют имперскую колоду. Вместо этого руководящим принципом стало национальное самоопределение.К ноябрю 1918 года доминирование вильсоновских и большевистских взглядов на прекращение имперского расширения даже привело к англо-французской декларации о том, что самоопределение должно применяться к подчиненным народам Османской империи. Осенний мир 1918 года казался очень небезопасным, особенно в идеологическом отношении, для колониальных империй, как победоносных, так и побежденных.

Эта имперская незащищенность была только усилена идеями Вильсона и Владимира Ленина (1870-1924), которые разрушали старые имперские режимы Центральной и Восточной Европы.К концу 1918 года революционные потрясения стали нормой в Германии, России и Австро-Венгрии. В этом кровавом мире революции и контрреволюции европейские династические империи не выжили: кайзер Вильгельм отрекся от престола 9 ноября 1918 года, Карл I, император Австрии (1887-1922) ушел в изгнание 12 ноября, а Николай II, император России (1868-1918), изгнанный в 1917 году, был казнен годом позже. С этой точки зрения Первая мировая война вызвала волну деколонизации в Европе.

Лучше всего это проиллюстрировал крах царской империи, которая до войны доминировала на обширных территориях Восточной Европы, Центральной Азии и Кавказа и помогала определять статус России как великой державы. Как показал Джошуа Санборн, потрясения, связанные с мобилизацией имперского государства и его разрозненных народов на борьбу в Первой мировой войне, оказались слишком сложной задачей. ^[12] В частности, введение военного положения в зоне боевых действий Восточного фронта и в глубине его тыловых районов служило прежде всего для подрыва легитимности централизованной имперской администрации, поскольку местные чиновники и военные командиры боролись за контроль.Гораздо более тревожно то, что он спровоцировал этнополитическую динамику, часто жестоко насильственную по своей природе, которая подорвала и без того хрупкое единство империи. Когда в 1917 году пал царский имперский режим, за которым последовал крах Временного правительства, события, вызванные поражением на полях сражений, а также внутренними экономическими и политическими недостатками, возникли на окраинах Российской империи. Именно здесь местные власти, националистические политики, полевые командиры и «белые» оппоненты вступили в вакуум власти, образовавшийся в результате распада государства, чтобы сформировать новые местные и региональные режимы.К концу гражданской войны в 1921 году большевикам удалось подавить подавляющее большинство этих противников. Однако Финляндия, страны Балтии и Польша оторвались от Москвы; для этих новых наций Первая мировая война и ее последствия явились явным моментом деколонизации. Для народов Украины, Кавказа и Средней Азии было верно обратное. Хотя на короткое время почувствовав свободу от российского контроля, к началу 1920-х годов большевикам удалось повторно колонизировать эти пограничные районы, с той лишь разницей, что на смену имперской власти пришел централизованный контроль партийной машины.

Концепция реколонизации была также очевидна в том, как Германская империя рассматривала аспекты своей войны на Восточном фронте. ^[13] Военный успех против русской армии привел к появлению новых имперских владений, которые раньше находились на окраине Российской империи, а теперь перешли под контроль Германии. Для экспансионистских групп немецких вооруженных сил, а также для правых радикалов и государственных бюрократов это новое колониальное пространство давало шанс создать буферную зону против будущей российской агрессии.Более того, он предоставил новый регион для заселения и колонизации как раз в тот момент, когда за пределами Европы империя Германии демонтировалась военными кампаниями союзников. К 1918 году немецкие колонии в Юго-Западной Африке были захвачены, а в Восточной Африке силы полковника Пауля фон Леттов-Форбека (1870-1964) были все более измучены, хотя в значительной степени непобеждены, а в Тихом океане и Китае владения Германии были уничтожены в ходе боевых действий. субимперского роста со стороны Австралии, Новой Зеландии и Японии.Восточная Европа, в частности, нереализованные возможности, предоставляемые Украиной для поддержки военных усилий Германии за счет поставок зерна, давали шанс переломить ход конфликта за счет имперской экспансии. Поражение Германии на Западном фронте привело к тому, что эти мечты о континентальной империи со всеми ее этническими сложностями были разрушены к концу 1918 года. Вызов большевизма — как внутренний, так и внешний после войны — и выхолащивание внеевропейской империи Германии в Версале, однако, гарантировало, что мечты о колонизации Восточной Европы не будут забыты в межвоенные годы.Они возникнут, оживятся и будут основаны на деструктивной этнополитической идеологии, которая была центральным элементом нацистского «имперского» проекта 1930-х и 1940-х годов.

Идея Первой мировой войны как момента деколонизации повлияла и на победившие колониальные державы. На протяжении большей части межвоенного периода призрак имперского коллапса, не в последнюю очередь спровоцированный большевистской революцией, преследовал колониальных администраторов в Лондоне, Париже и периферийных территориях, а также вдохновлял многих антиколониальных националистов. ^[14] Однако Британская и Французская колониальные империи пережили этот момент деколонизации нетронутыми и даже усилились. Как отмечает А. Каня-Форстнер предположила, что Первая мировая война не имела большого значения как момент деколонизации для Великобритании и Франции, хотя она действительно указала на внутреннюю уязвимость их имперских систем. ^[15] В этом свете в опасениях Генри Вильсона в 1921 году можно увидеть скорее прозорливое, чем параноидальное ощущение того, что европейские колониальные режимы — его оценка Британии может быть легко применена к Франции — уже фундаментально ослаблены и что их конец был лишь вопросом времени.Это предположение, которое будет рассмотрено в данной статье: в какой степени британский и французский колониальные режимы балансировали на грани своей гибели после Первой мировой войны?

Мобилизация и демобилизация колониальных империй ↑

Чтобы уловить сдвиги в природе колониального правления после Великой войны, прежде всего необходимо рассмотреть, как колониальные империи мобилизовались и адаптировались для борьбы с конфликтом. Для Франции и Великобритании их колониальные территории были огромным резервуаром жизненно важного сырья, которое могло подпитывать их усилия в области промышленной войны.Что еще более важно, их империи предоставляли людские ресурсы в таком масштабе, чтобы компенсировать их количественные недостатки на европейских полях сражений. В течение 1914-1918 гг. Антанта разместила более 650 000 солдат из своих колоний в Европе. Франция, в частности, сильно полагалась на людей, которых она завербовала из своих африканских владений, которые предоставили 172 800 алжирцев, 134 300 западноафриканцев, 60 000 тунисцев, 37 300 марокканцев и 34 400 мадагаскарцев для защиты метрополии. ^[16] Эта зависимость от имперских войск была замечательной, учитывая тот факт, что ни одно правительство Третьей республики ранее не уделяло серьезного внимания использованию своих африканских резервов людских ресурсов.Идея усиления военного потенциала Франции в Европе за счет размещения африканских солдат ранее выдвигалась мощным колониалистским лобби. Адольф Мессими (1869-1935) выступал за алжирскую армию численностью в 100 000 человек, а полковник Чарльз Манген (1866-1925) выступал за еще более крупную численность force noire , чтобы дать отпор европейским противникам. Эти схемы не имели большого успеха до 1914 года. Как следствие, на момент начала войны Франция имела под ружьем только 35 000 алжирцев и 30 000 tirailleurs sénégalais . ^[17]

Ужасающие потери, понесенные французской армией на Западном фронте, означали, что колониальные силы будут принимать на себя все большую долю боевых действий. К тому времени, когда Жорж Клемансо (1841-1929) стал премьер-министром в ноябре 1917 года, Французская Африка предоставила дополнительные 270 000 солдат. Вербовка в колониальной империи опиралась как на добровольцев, так и на военную службу, причем баланс все больше смещался в сторону последнего, поскольку война затягивалась, а рассказы об ужасах линии фронта распространялись за счет возвращения раненых ветеранов. ^[18] Уровень потерь в передовых колониальных частях был высоким, особенно среди tirailleurs sénégalais , которые стали использоваться в качестве ударных войск в последние годы войны. 31000 французских африканских солдат были убиты во время войны с общим уровнем потерь 22 процента, что сопоставимо с потерями французской пехоты. ^[19] Опасности военной службы и растущие поборы, возложенные на французские колонии для выполнения задач вербовки, вызвали сопротивление со стороны подчиненного населения.В Алжире восстание вокруг Батны в конце 1916 г. остановило попытки колониальной администрации изгнать мужчин. Вооруженный протест был не единственным способом противостоять потребности колониального государства в рабочей силе. Добравшись до деревень, вербовщики в Западной Африке все чаще обнаруживали, что молодые люди, пригодные для военной службы, сбегали в заросли или играли с нанесенными им самими ранами. Однако восстания в Западной Вольте в 1915-1916 гг. И в Дагомее в 1916-17 гг. Были лишь частично связаны с потребностью в военных кадрах во время войны.Перенос мобилизационных методов «тотальной войны» на периферию империи часто был последним шагом, который усугублял долгосрочные проблемы ограниченной местной легитимности, с которыми сталкивались колониальные администрации.

Британские имперские вербовщики столкнулись со многими из тех же препятствий, пытаясь извлечь рабочую силу из колоний в Африке и Южной Азии. Действительно, сами колониальные механизмы вербовки часто были далеки от совершенства, что усугубляло трудности, с которыми сталкивались при попытке заставить непокорных колониальных подданных записаться на военную службу, часто вдали от дома и в защиту удаленного имперского режима.В ноябре 1914 года полковник, совершавший вербовочную поездку по местным деревням недалеко от Амритсара на севере Индии, оказался одним из сорока двух конкурирующих полковых отрядов вербовки в округе. Несмотря на такие препятствия, Британия смогла собрать значительную имперскую армию в ходе Первой мировой войны. В частности, Индия оказалась плодородной почвой для вербовки, предоставив почти 1,5 миллиона комбатантов и некомбатантов. ^[20] Как и во Франции, Британия широко вербовала в Африке, и к концу войны численность Королевских африканских стрелков выросла до 30 000 человек. ^[21] Еще более ошеломляющим было привлечение еще большего числа африканцев в качестве носильщиков и рабочих на узких линиях связи, необходимых для кампаний в Африке, где дорожное сообщение часто отсутствовало, а конный транспорт был невозможен из-за болезнь. Британские колонии в Западной Африке собрали 57 500 авианосцев, Восточная Африка и Ньясаленд предоставили по 200 000 каждая, а Уганда — 19 000. Восточноафриканская кампания велась за счет африканских рабочих. ^[22]

Не только колониальные солдаты внесли свой вклад в военные усилия Франции и Великобритании.Не менее важным было большое количество гражданских рабочих, нанятых для работы на французских фабриках, поддержания линий связи и управления множеством вспомогательных служб, необходимых современным армиям для ведения «тотальной войны» на Западном фронте. Около 50 000 рабочих из Индокитая служили вместе с 35 000 марокканцев, 18 500 тунисцев и 76 000 алжирцев. Великобритания направила в Европу 215 000 рабочих из колониального мира, в том числе более 31 000 чернокожих южноафриканцев и 92 000 китайских рабочих. ^[23] Первая мировая война была не только моментом военных потрясений, но и моментом массовой миграции, когда рабочая сила текла по всему миру, чтобы удовлетворить потребности военного времени.Это был процесс, сильно разрушивший колониальные экономики, особенно те, которые основывались на аграрном производстве, требующем больших затрат рабочей силы.

Мобилизация британской и французской колониальных империй во время Первой мировой войны предлагает поразительные контрасты в отношении к использованию колониальных солдат, которые в значительной степени повлияли на послевоенную политическую агитацию на колониальных территориях. В британском случае руководящим принципом оставался волюнтаризм. За исключением Новой Зеландии и Канады, британская имперская армия состояла из добровольцев.В Индии и Африке на более поздних этапах войны природа этого волюнтаризма оставалась под вопросом. Подстрекательства со стороны вербовочных партий, давление на старейшин местного сообщества и то, что составляло банды прессы, — все это стало обычным явлением. Напротив, французская вербовка использовала призыв, коренным образом изменив отношения между имперским комбатантом и колониальным государством; это открыло опасный путь для заявлений о гражданстве, полученных в результате коллективного кровавого жертвоприношения в защиту метрополии.

Поразительно и то, как использовались эти колониальные армии по-разному. Во французском случае войска Западной и Северной Африки были в первую очередь набраны для защиты Франции от немецкой агрессии, что потребовало их размещения на европейских полях сражений. Для Великобритании небелые колониальные войска, за исключением Индейского корпуса на Западном фронте в 1914-1915 годах, использовались для боевых действий за пределами Европы, в основном на Ближнем Востоке и в Африке. Франция мобилизовала свои колонии для защиты метрополии, тогда как британские колонии были мобилизованы сначала для защиты империи, а затем для ее расширения.

Решение Великобритании использовать колониальные ресурсы для ведения преимущественно имперской войны в 1914-1918 годах определило послевоенное мирное урегулирование, особенно в том, что касается бывших территорий Османской империи. В самом общем смысле к ноябрю 1918 года Великобритания имела явное стратегическое преимущество на Ближнем Востоке. Части индийской армии занимали большую часть территории от Египта до Месопотамии. С другой стороны, французские амбиции, продемонстрированные колониальным лобби и избранными министрами, а не правительством, по управлению Большой сирийской колонией были во многих отношениях фантазией, игнорирующей самые элементарные реалии на местах. ^[24] Французским войскам в 1918-1919 годах не хватало живой силы, чтобы навязать какую-либо форму французского правления в Сирии. Вместо этого британцы и их союзники-хашимиты в лице Фейсала I, короля Ирака (1885-1933), формирующегося в Дамаске арабской администрации, смогли диктовать ход событий. Несмотря на разделение Ближнего Востока между двумя державами в военное время в соглашении Сайкса-Пико от февраля 1916 года, Франция смогла начать свою экспансию в Сирию только в сентябре 1919 года. Растущие имперские обязательства и кризисы на этом этапе вынудили британского премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа (1863-1945) временно отказаться от военной оккупации Великобритании.

Для Франции способность продолжать мобилизацию колониального населения была ключевым требованием любого послевоенного мирного урегулирования. Война убедила Клемансо, что империя может обеспечить жизнеспособную замену французской рабочей силе, которой становилось все меньше, учитывая потери в конфликте и снижение рождаемости. Во время переговоров в Версале министр по делам колоний Анри Симон (1874-1926) оставался непримиримым к способности Франции собрать войска с любых бывших немецких территорий в Африке, теперь приобретенных в качестве мандатов в рамках Лиги Наций.Полковник Эдвард М. Хаус (1858-1938), главный советник Вудро Вильсона, предупредил Саймона, что такая позиция, вероятно, вынудит Сенат США отклонить мирный договор и любые попытки создать англо-американские гарантии безопасности Франции. Тем не менее, Саймон придерживался этого требования и за зиму 1919-1920 годов получил признание Великобритании и Америки. ^[25] Опыт военного времени только укрепил во французском политическом истеблишменте необходимость рассматривать свою колониальную империю как источник ресурсов для защиты метрополии.

После Первой мировой войны насущным вопросом для Британии и Франции было не столько будущие мобилизации, сколько то, как демобилизовать их огромные имперские армии. Возвращение солдат оказалось не только логистическим кошмаром, особенно учитывая послевоенный дефицит торгового мореплавания, но и потенциальным источником внутренних беспорядков. Многие из ветеранов, вернувшихся во французскую колонию Гвинею, возмущались местными вождями, которые помогли заставить их поступить на военную службу, и в течение 1919-1920 годов были в авангарде производственных споров, нападая на вождей и управляющих плантациями поселенцев, которые являлись символами неравноправного колониального господства. система экономического и политического правления. ^[26] Многие колониальные территории были особенно неподходящими или плохо подготовленными к внезапному вливанию большого количества молодых рабочих-мужчин обратно в экономику. В случае с Ямайкой вернувшиеся солдаты полка Британской Вест-Индии часто были разочарованы отсутствием возможностей трудоустройства в условиях ограничивающей экономики плантаций. Колониальная администрация не желала удовлетворять основной спрос ветеранов на землю, что они рассматривали как базовое признание их военной службы и которое дало бы им символическую долю в колониальном обществе Ямайки.В отчаянно плохих экономических условиях после 1918 года британская программа благоприятствования занятости для этих бывших карибских солдат заключалась в том, чтобы переселить их на поля сахарного тростника Кубы, тем самым обеспечив выселение недовольных из колонии. ^[27]

В Сенегале проблемы, с которыми сталкиваются возвращающиеся солдаты, были не только экономического характера. Колония находилась в кризисе из-за вспышек бубонной чумы в большинстве крупных городских центров в 1919 году, в результате которых погибло не менее 700 человек в Дакаре и более 430 человек в Руфиске.Попытки колониальных властей сдержать проблему были вялыми. Городская очистка и изоляция инфицированных людей в карантинных общежитиях вызвали массовое недовольство местных жителей. В сельских районах схемы вакцинации и утилизации умерших игнорировали местные обычаи, традиционную медицину, религиозные обычаи и погребальные обряды. Колониальное государство, казалось, разрушало коренное общество и в то же время заявляло о его спасении.

Однако для многих колониальных солдат демобилизация не могла произойти достаточно быстро.Большое количество войск из Британской и Французской империй было оставлено после окончания боевых действий для выполнения оккупационных ролей. Большая часть недавно приобретенной Британской империи на Ближнем Востоке состояла из индийских сипаев, и, что еще более известно, Франция широко использовала западноафриканских солдат в Рейнской области — тактика, отчасти призванная продемонстрировать полное поражение германского милитаризма от рук Франции. Прежде всего, это было прагматическое решение насущных потребностей государств военного времени, которые приспосабливались к потребностям послевоенного мира.Это позволило французской и британской армиям сначала демобилизовать своих столичных солдат, удовлетворив требования дома и самих солдат, в то время как колониальные войска использовались в качестве замены до тех пор, пока мирные соглашения не были прояснены. ^[28]

Колониальная реформа ↑

Колониальная мобилизация во время войны и служба большого числа колониальных солдат и рабочих в Европе или для защиты и расширения империи убедили Лондон и Париж в необходимости проведения колониальной реформы.В некотором смысле это изображалось как награда за военную службу этим колониальным народам, демонстрируя, что имперское правление было взаимной и доброжелательной практикой. Что более уместно, это был способ удовлетворить требования политически пробужденных ветеранов, которые теперь будут требовать больших прав и свобод. Например, с самого начала войны правительство Индии беспокоилось о возможных политических потрясениях со стороны любого числа антиколониальных противников, будь то вооруженные сикхские боевики, бенгальские террористы или, после вступления Османской империи в войну, все более активную панисламистскую политику. движение.Вице-король, Фредерик Челмсфорд, лорд Челмсфорд (1868-1933), стремился предотвратить любые потенциальные вызовы Раджу и ответить на призывы вознаградить короля-императора за индийскую военную службу. Эдвин Монтегю (1879-1924), новый государственный секретарь по делам либералов в Индии с 1917 года, также критиковал бюрократический менталитет гражданской администрации Раджа и разделял желание инициировать реформы. Война дала ему мандат, необходимый для встряски правительства Индии и одновременного предотвращения любых политических беспорядков.В августе 1917 года были объявлены реформы Монтегю-Челмсфорда, обещавшие постепенное развитие институтов самоуправления и постепенную реализацию ответственного правительства при условии, что Индия оставалась неотъемлемой частью империи. Эти реформы (хотя и отвергнуты Индийским национальным конгрессом, главной националистической организацией, считавшей меры слишком незначительными и слишком медленными), тем не менее, установили образец для британских попыток сдерживания политической оппозиции в межвоенные годы. ^[29] Акцент на реформе, которая подчеркивала передачу власти на местном уровне индийским политикам через систему двоевластия, отчасти мотивированную отчаянной попыткой отвратить политическое внимание Индии от контроля центрального правительства, будет доминировать в большинстве политических дебатов в 1930-е гг.

Во Французской империи аналогичные обещания реформ были даны колониальному населению в качестве награды за их военную службу. Усилиями Блеза Диана (1872-1934), первого чернокожего африканца, члена Палаты депутатов, в начале 1918 года были обеспечены права французского гражданства для originaires , ассимилированных жителей четырех первоначальных центров французской колонизации Сенегала.По окончании войны Диань интегрировал свою кампанию за права бывших военнослужащих в более широкую стратегию, направленную на повышение авторитета представительных институтов в Западной Африке. В 1919 году его сторонники одержали победу на местных выборах и выборах мэров в четырех коммунах, отодвинув на задний план интересы поселенцев, которые ранее доминировали. ^[30] В Алжире необходимость увеличения набора в 1918 году привела к назначению нового генерал-губернатора и обещанию Клемансо реформировать indigénat , систему местной юрисдикции.Несмотря на громкую оппозицию поселенцев, эти обещания военного времени были в конечном итоге закреплены в Законе Йоннарта от февраля 1919 года, который дал право голоса на муниципальных выборах 400 000 мусульман и увеличил мусульманский электорат для consil généraux до более чем 100 000. На первый взгляд французское имперское правление казалось подчиненным сдерживающим силам и отвечало на жертвы военного времени, принесенные своими колониальными подданными.

Реальность была несколько иной. По сравнению с шагами, предпринятыми в Индии, которые связали националистическое движение с конституционным урегулированием, а не с радикальным активизмом, французские реформы в Западной и Северной Африке мало повлияли на природу колониального правления и повседневный опыт расового подчинения.В Западной Африке Генеральный совет, контроль над которым сторонники Диагна получили в 1919 году, был быстро преобразован в Колониальный совет. Двадцать вождей, выбранных генерал-губернатором, были включены, чтобы представлять людей, не относящихся к четырем коммунам, людей, на которых можно было положиться, чтобы поддержать администрацию вопреки требованиям избранных членов. В других местах во французской Западной Африке городские центры, получившие статус коммун-микст, , где городские советы избирались на основе ограниченного права, обнаружили, что эти органы были просто советниками своих французских мэров.Несмотря на обещания французского гражданства в военное время к 1936 году, за пределами четырех коммун осталось всего 2000 африканских «граждан». Большая часть населения оставалась подданными, регулируемыми упрощенным административным судом и коллективными штрафами, и часто использовалась в качестве принудительного труда.

Та же история с ограниченными правами и ограниченными реформами была очевидна в Северной Африке. Избиратели-мусульмане в Алжире сформировали отдельную коллегию выборщиков и могли голосовать только за своих представителей. Сообщество поселенцев сохранило свое политическое господство, несмотря на свое численное превосходство.Хотя новые избиратели были освобождены от положений закона indigénat , они по-прежнему подпадали под юрисдикцию специальных уголовных судов. Фундаментальное беззаконие колониального правления осталось: алжирцам-мусульманам по-прежнему было отказано в представительстве в Париже. Опять же, возможности для получения французского гражданства оказались иллюзорными, поскольку доступ к такому статусу был обусловлен отказом алжирцев от своей мусульманской идентичности. Это помешало всем, кроме 1700 алжирцев, стремиться стать гражданами в период с 1919 по 1936 год. ^[31]

Сравнение французской Западной и Северной Африки с Британской Индией, подразумеваемое выше, несколько несправедливо, поскольку предполагает, что лучшие традиции Британской империи как либеральной реформаторской силы повсеместно применялись после Первой мировой войны. ^[32] Во многих отношениях реформы Монтегю-Челмсфорда были отклонением, порожденным британской слабостью перед лицом растущей массовой политической силы Индийского национального конгресса. Такие реформы не применялись более широко по всей Британской империи, поскольку территории в Африке управлялись с таким же меньшим вниманием к местному населению, как и к французам.Таким образом, колониальная реформа была химерической идеей для многих подданных Британской и Французской империй.

Перестройка колониального мира ↑

Реформа колониальной системы после Великой войны не была исключительно продуктом «благосклонности» имперских правителей. В некоторых отношениях она была навязана Великобритании и Франции изменчивым характером международных отношений, в первую очередь подъемом вильсоновских идеалов интернационализма, наиболее ярко воплощенных в Лиге Наций. Одним из ключевых аспектов мирного урегулирования, относящегося к колониальному миру, был вопрос о том, как поступать с бывшими территориями германской и османской империи.Вильсон возглавил движение за мир без аннексий, в котором колониальные претензии рассматривались бы прозрачным образом. Это было прямым вызовом разделению великих держав в колониальном мире, которое доминировало на протяжении большей части девятнадцатого века. Великобритания и Франция в равной степени были уверены, что вновь оккупированные колонии не будут возвращены побежденным бывшим колониальным хозяевам. В своих выступлениях на мирной конференции оба утверждали, что введение какой-либо формы международного режима в качестве колониального управляющего неизбежно потерпит неудачу. ^[33] Решением было создание мандатной системы, в соответствии с которой эти колониальные территории и население должны были управляться колониальными державами на основе принципа, что «благополучие и развитие таких народов являются священным доверием цивилизации. » За этой опекой будет следить Лига Наций, которой необходимы обязательные полномочия для составления годовых отчетов, и которая учредила Постоянную мандатную комиссию (PMC) в качестве надзорного органа.

Было предложено три типа мандата в зависимости от предполагаемой стадии развития популяции.Мандаты «А» применялись к бывшим ближневосточным территориям Османской империи, где ожидалось, что обязательные полномочия будут обеспечивать административное руководство и советы народам, которые теоретически находились в нескольких шагах от самоуправления. Мандаты «B» выполнялись при соблюдении ряда условий, включая открытие территории для торговли и обеспечение безопасности жителей. Эти мандаты включали бывшие немецкие колонии Тоголенд и Камерун, которые были разделены между Великобританией и Францией; Руанда и Бурунди перешли под контроль Бельгии, а остальная германская Восточная Африка перешла к Великобритании как Танганьика.Последняя категория мандатов «С» была зарезервирована для отдаленных территорий, о которых европейские колониальные державы мало заботились, но которые представляли интерес для Японии и британских доминионов, государств, начинающих создавать свои собственные, меньшие имперские царства, чтобы обеспечить свое региональное господство. Например, Германская Юго-Западная Африка была передана Южной Африке, Германская Новая Гвинея — Австралии и Тихоокеанские острова Германии к северу от экватора — Японии. Мандаты «С» имели особенно неоднозначный статус и воспринимались как далекие от когда-либо достижения самоуправления.Подмандатным державам было разрешено эффективно управлять ими как неотъемлемой частью своей территории, положение, которое южноафриканский представитель в Версале Ян Смэтс (1870-1950) объявил равносильным «аннексии во всем, кроме имени». ^[34]

Появилось установление мандатной системы как функционирующего элемента в рамках колониального разделения мира, закрепление принципа опеки в уставе Лиги Наций и роль ЧВК как сдерживающего фактора действий обязательных держав. чтобы указать на явный сдвиг в международных отношениях.Сторонники Лиги рассматривали мандаты как продолжение дискредитированных форм имперского правления 19 ^— веков, доброжелательных по своим намерениям и, что особенно важно, рассчитанных на ограниченный срок. Критики в межвоенные годы и с тех пор часто называли обязательную систему не более чем фасадом имперского правления, придавая ей определенную степень международного признания, но в действительности мало меняя для подчиненных народов. Тем не менее, как утверждала Сьюзан Педерсен, очень трудно делать общие выводы об управлении мандатами, поскольку существовали большие различия в способах управления отдельными территориями, даже если они предположительно принадлежали к одной и той же категории.

Например, в Танганьике и Трансиордании Великобритания провела земельную реформу, но Австралия выделила мало ресурсов Новой Гвинее, потому что она рассматривала эту территорию просто как буферное государство. В Юго-Западной Африке правительство ЮАР просто отправило белых поселенцев и ускорило процесс лишения коренного населения своей земли. Было также очевидно, что принцип опеки, предусмотренный Лигой, не обязательно действовал на местах. В мандатах французской категории «Б» в Африке были предприняты шаги для смягчения элементов французского колониального правления, прежде всего для отражения международной критики.Однако такая умеренность применялась не повсеместно: и Великобритания, и Франция прибегали к репрессивным методам колониальной полиции для обеспечения внутренней безопасности в рамках своих ближневосточных мандатов. Восстание в Сирии в 1925-1926 годах, начавшееся среди друзов и вскоре распространившееся по большей части страны, было сдержано только использованием армии Леванта и нерегулярных сил. Известно, что бомбардировка Дамаска в октябре 1925 года привела к гибели более 1000 жителей. В Ираке Британия ввела новую систему имперской полицейской службы, основанную на авиации, отчасти потому, что она давала возможность развернуть силовое вооружение государства по разрозненным сельским и кочевым общинам страны, но прежде всего потому, что Королевские военно-воздушные силы могли обезопасить территорию на небольшую часть территории. стоимости содержания постоянного армейского гарнизона. ^[35] Управление территориями в соответствии с мандатом, похоже, мало что делало для ограничения принудительного и часто насильственного характера колониального правления.

Тем не менее, обязательная система действительно наложила новую основу для международного надзора за действиями колониальных держав. На первый взгляд, ЧВК имела небольшую реальную власть: она была ограничена Женевой, ей не хватало персонала в самих мандатах, а ее отчеты носили лишь рекомендательный характер, поскольку фактическая ответственность за соблюдение мандатов лежала на Совете Лиги.Однако его оплошность не была бессмысленной. Хотя все члены ЧВК, кроме одного, были европейцами, а четверо были привлечены из самих мандатных держав, они оказались гораздо более критичными и менее послушными, чем ожидалось, в частности, британский назначенец сэр Фредерик Лугард (1858-1945) , бывший генерал-губернатор Нигерии, а также представители Испании и Бельгии. Что наиболее важно, ЧВК действовала как форум для петиционеров в рамках мандатов, чтобы поднять проблемы с деятельностью мандатных властей.Это была возможность, которую националистические активисты предпочли использовать и которая вызвала такую ​​озабоченность колониальных держав, что они убедили Совет в 1922 году урезать права петиционеров.

Несмотря на все свои недостатки, ЧВК и обязательную систему следует, как предлагает Педерсен, рассматривать как дискурсивную арену, а не двигатель социально-экономического развития или прогресса якобы отсталых народов в направлении самоуправления. Это дало возможность националистам в Африке, на Ближнем Востоке и в Тихоокеанском регионе обратиться к международному мнению и опубликовать свою критику обязательных полномочий.Колониальное правление на протяжении большей части межвоенного периода теперь рассматривалось через новую призму с появлением механизма, способного выявить его недостатки и проступки на мировой арене. Таким образом, интернационалистская риторика, исходящая от Вильсона, породила то, что некоторые современники считали новой колониальной эрой, по крайней мере, на идеологическом уровне, даже несмотря на то, что реалии колониального правления оставались иерархическими и угнетающими для затронутых групп населения.

Ближневосточное колониальное поселение ↑

Если ЧВК можно рассматривать как продукт новой дипломатии после Первой мировой войны, то Севрский договор, подписанный 10 августа 1920 года, можно рассматривать только как продукт старой дипломатии. ^[36] Разделение Османской империи оказалось одним из самых сложных, суровых и недолговечных из всех парижских мирных договоров. Севр ознаменовал конец османского владычества на Ближнем Востоке, оставив только Анатолию и европейский осколок для управления из Константинополя. Как и в случае с Версальским договором, целью которого было лишить Германию статуса европейской державы, Севр стремился помешать Турции когда-либо снова представлять угрозу англо-французским колониальным амбициям на Ближнем Востоке.Это было достигнуто за счет резкого сокращения турецких вооруженных сил, требования признания Турцией прав меньшинств и интернационализации проливов.

Севр также подтвердил раздел османских арабских земель между Францией и Великобританией, внеся относительно небольшие изменения в соглашение Сайкса-Пико 1916 года. Британия получила мандаты Палестины и Месопотамии, а Трансиордания — ответвление первой. Франция получила мандаты Ливана и Сирии. Система мандатов здесь использовалась, чтобы просто подтвердить реалии европейской колониальной власти на Ближнем Востоке.Ни турки, ни хашимитские арабские режимы принца Фейсала и Хусейна ибн Али, короля Хиджаза (около 1853-1931) и Шарифа Мекки не были представлены на переговорах в Сан-Ремо, которые привели к урегулированию Севр. Таким образом, договор был кодификацией часто ожесточенных дискуссий между Великобританией и Францией в 1919 году. Военные обещания, данные Британией арабам в 1915-1916 годах, были проигнорированы, потому что они больше не были совместимы с урегулированием, которое Лондон и Париж хотели навязать. Им также противоречило обещание Декларации Бальфура создать национальный дом для еврейского народа.Эти противоречивые обязательства были отменены исходом войны на Ближнем Востоке, в результате которой британские войска оккупировали обширные территории бывшей Османской империи. Арабский режим Фейсала, установленный в Дамаске после войны, выжил только благодаря защите и финансовой поддержке Великобритании. Когда британцы ушли из Сирии в конце 1919 года, французам пришлось свободно строить свое колониальное государство с помощью силы, сокрушив небольшую армию Фейсала в июле 1920 года и изгнав его. ^[37]

Севр олицетворял разделение великих держав на Ближнем Востоке с помощью традиционного инструмента военной силы и завоеваний. Высокомерное заявление Вильсона в Четырнадцати пунктах о том, что национальностям, находящимся под властью Османской империи, будет предоставлена ​​«абсолютно беспрепятственная возможность для автономного развития», не могло конкурировать с реалиями англо-французского преобладания на местах. Несмотря на потерю Сирии, Файсал и его сторонники не были исключены из ближневосточной политики.В августе 1921 года он был коронован как король Ирака, что было частью британской попытки навести порядок в своем новом мандате и узаконить свою роль в руководстве территорией к самоуправлению. Брат Фейсала, Абдулла, король Иордании (1882–1951), выполнял аналогичную функцию в Трансиордании, помогая обязательной администрации вести переговоры в сложной паутине местной племенной политики. ^[38]

Севр и пренебрежение требованиями арабов создают впечатление, что колониальные державы были доминирующими, способными поделить между собой большие части завоеванных территорий, как в 19 веках.Старая дипломатия, казалось, одержала победу над идеями вильсоновского интернационализма, и война послужила лишь укреплению колониальной системы правления на большей части неевропейского мира. Такая интерпретация неверна при рассмотрении попытки навязать мирное урегулирование Турции, где империалистические амбиции были сорваны в их попытке разделить Анатолию. Севр продемонстрировал близорукое отношение к реалиям власти в Турции к 1921 году, поскольку он игнорировал эффективное, широкомасштабное и агрессивное националистическое движение во главе с Мустафой Кемалем (1881-1938), которое возникло на обломках поражения Османской империи.Кемаль был решительным сторонником независимости Турции и собрал группу единомышленников националистов, которые стали сплоченной точкой для тех, кто выступал против неэффективного правительства в Константинополе и греческой оккупации Смирны и ее внутренних районов. Турецкие националисты сформулировали ряд требований (Национальный пакт), в которых отказались от османских имперских и пан-турецких замыслов и вместо этого сосредоточились на ограниченной и реалистичной цели обеспечения суверенного и независимого государства на территориях с мусульманским большинством.Кемаль предвидел будущее государство, которое будет обеспечено вокруг анатолийских глубин, сохранит Смирну и Константинополь и будет иметь европейскую границу во Фракии.

Попытки Великобритании использовать Грецию в качестве представителя своих имперских амбиций в Турции, отчасти движимые филелленством Ллойд Джорджа, обернулись ужасной катастрофой. К концу лета 1922 года греческие войска были разбиты, а затем изгнаны из своего анклава вокруг Смирны в оргии межобщинного насилия. В последовавшем за этим кризисе в Чанаке в сентябре Великобритания осталась одна перед лицом турецкой военной агрессии, поскольку Франция заключила сделку с Кемалем, чтобы защитить свои позиции в Сирии. ^[39] Вместо того чтобы рисковать войной, чтобы удержать Проливы в интернационализации и Кемаля от власти, Великобритания отступила, признав реальность своей региональной военной и политической слабости перед возрождающейся мощью турецкого национализма.

К концу 1922 года Кемаль добился всего, что намеревался сделать, решительно обезопасив турецкое государство от внешних агрессоров. Договор, заключенный в Лозанне в 1923 году, пересмотрел урегулирование, наложенное на Турцию в Севре. Это был мир победителя, но в данном случае победителем был Кемаль.Лозанна демонстрирует несколько запутанное наследие Первой мировой войны для колониальных держав. В результате Британия и Франция все еще владели обширными территориями Ближнего Востока и признали их имперские завоевания, но в то же время продемонстрировали, что в игру вступили новые, этнически определенные националистические силы, которые вполне способны пересмотреть условия колониальные поселения с помощью силы и дипломатии.

Послевоенный кризис Империи ↑

Обсуждение Севрского и Лозаннского договоров предполагает, даже несмотря на действия кемалистских сил, определенную аккуратность в переходе от войны к миру для колониальных держав.Большая часть имперских достижений военного времени была признана и закреплена, в результате чего к 1920-м годам и Французская, и Британская империи расширились до самых больших территориальных размеров. Как утверждал Джон Галлахер, «после того, как Британская империя стала всемирной, солнце никогда не зашло над ее кризисами»; 1919-22 годы были периодом имперского кризиса для Британии, когда нарастал ряд серьезных националистических вызовов имперскому правлению. ^[40] Только весной 1919 года в Египте вспыхнули революционные беспорядки, в Пенджабе вспыхнули беспорядки, а в Ирландии началось более трех лет кровавого и междоусобного восстания.К 1920 году масштабы кризиса стали еще более масштабными: восстание племен в Месопотамии стало настолько обширным, что для его сдерживания потребовалось более 60 000 солдат. Британская армия постепенно столкнулась с растущим перенапряжением, и ее обязательства, как имперские, так и внутренние, увеличивались с невероятной скоростью. Именно сосредоточение министра иностранных дел Джорджа Керзона (1859-1925) на политике защиты Индии и ее коммуникационных путей во многом повлияло на расширение имперских полномочий, особенно на интервенции в Средней Азии и на Кавказе. ^[41] Как ясно дал понять Генри Уилсон в начале 1920-х годов, ощущение имперского паралича и паранойи, похоже, охватило британский «официальный разум». Хотя Британия вышла победительницей из Первой мировой войны, ее империя была далеко не безопасной. Действительно, учитывая националистические силы, которые развязала война, особенно в Ирландии и Турции, казалось, что она столкнулась с хорошо вооруженными и популярными противниками, которых она не смогла победить. К 1923 году Великобритания была вынуждена отказаться от большинства своих военных обязательств на окраинах бывшей царской империи, уйти из Турции, признать создание Ирландского свободного государства и согласиться на новое конституционное урегулирование в Египте, которое снизило ее политический контроль. .Там, где имперское господство было восстановлено, репрессивные силы часто подкрепляли британское правление, наиболее известное из которых — апрель 1919 года в Амритсаре. Казалось, что Британия могла теперь удержать свою империю, только прибегая к террору, подрывая любые либеральные аргументы, продвигающие легитимность или прогрессивный характер колониального правления.

Послевоенный «кризис империи» был феноменом не только британской империи. Если рассматривать более широкий межвоенный период, то Франция также пережила серию восстаний, которые бросили вызов ее колониальной гегемонии. ^[42] К середине 1920-х годов перед Францией стояла двойная задача: подавить восстание в Сирии и сдержать кампанию Абд эль-Крима (1882-1963) в Рифе в Марокко. Последний видел, как силы из более чем 20 000 берберских соплеменников нанесли тяжелые потери Иностранному легиону и западноафриканским подразделениям, посланным для их усмирения. Только благодаря постоянным военным ресурсам и обширным усилиям специалистов по племенным делам, направленных на то, чтобы привлечь на свою сторону кланы, лояльные французскому правлению, восстание было подавлено к весне 1926 года.Колониальные беспорядки оставались определяющим элементом имперского опыта в межвоенные годы как для Франции, так и для Великобритании. В 1930-1931 годах Индокитай был потрясен восстанием Йен-Бей и сельскими волнениями в Аннаме и Тонкине. Точно так же Палестина испытывала постоянные вызовы британской императивной власти в связи с беспорядками в Иерусалиме, связанными со спорами о конкурирующих религиозных правах у Стены Плача в 1929 году. За этим последовало интенсивное трехлетнее восстание арабов, начавшееся в 1936 году. ^[43] Хотя колониальные миры Британии и Франции, казалось, были обеспечены, даже усилены Первой мировой войной, было ясно, что межвоенные годы представляли собой период напряженной борьбы за законность колониального правления.Частое применение силы для поддержания этого правила лишь продемонстрировало хрупкое положение колониальных держав.

Великая война засвидетельствовала не только мобилизацию колониальных обществ и ресурсов, но также мобилизацию новых идей о природе имперского правления и международных отношений. Как утверждал Эрез Манела, риторика Вильсона находила отклик у националистических движений и подчиненных народов во всем мире сразу после конфликта, создавая ожидание, что Лига Наций и мир без аннексий ознаменуют конец тирании великого государства. полномочия. ^[44] Очевидное банкротство этих вильсоновских мечтаний к весне 1919 года перед лицом возрождающейся дипломатии великих держав, основанной на личных отношениях нескольких человек, послужило причиной большой волны антиколониальных националистических протестов, которые возникла по всему миру. Призывы к представлению колониальных подданных в Версале и массовые народные протесты охватили не только британские территории Индии и Египта. В Корее и Китае люди вышли на улицы в рамках движений 1 марта и 4 мая соответственно, бросая вызов местным колониальным поселениям, которые, казалось, отменяли обещания вильсоновского интернационализма.Идеи Вильсона, хотя и ненадолго, помогли сформировать националистический дискурс в межвоенный период. Возможности, предоставленные Версалем антиколониальным националистам для обращения с петициями к великим державам, открыли транснациональную сеть идей, разделяемых активистами, что позволило процветать интернационалистской критике империи.

Заключение ↑

Колониальные империи Франции и Великобритании вышли из Первой мировой войны побежденными, но победившими.К июлю 1920 года Французская империя, например, достигла своего пика, управляя территориями площадью 12,5 миллиона квадратных километров, на которых проживало четыре процента населения мира. Поселения, навязанные побежденным державам, закрепили новую форму колониального режима, который был опосредован через надзор Лиги Наций и привнес концепцию опеки в имперский дискурс. Однако это мало повлияло на то, как британцы и французы предпочли управлять своими империями.Репрессивная сила, часто превышающая то, что может быть применено в метрополии к непокорным рабочим или политическим оппонентам, оставалась определяющим элементом колониального государства. ^[45] Вместо того, чтобы мир стал безопасным для демократии, Первая мировая война, казалось, создала мир, безопасный для колониальных держав, чтобы они продолжали жить, как прежде.

Однако колониальная мощь после 1918 года была иллюзорной. Это отражает главный парадокс имперской истории в межвоенные годы: колониальные режимы, выдержавшие штормы «тотальной войны» в 1914-1918 годах, рухнут в течение нескольких десятилетий.Готовность прибегнуть к насильственным милитаризованным методам полицейской службы для того, чтобы справиться с кризисами, последовавшими за войной, лишь продемонстрировала пределы легитимности колониального правления. Возможно, это было внутренней слабостью колониальных систем, особенно тех, которые были подвержены либеральному влиянию или желанию распространять идеи «европейской цивилизации», как это было в Британии и Франции.

Хотя антиколониальные националистические движения, за исключением Ирландии и Турции, сдерживались к началу 1920-х годов, они начали медленный процесс разрушения основ имперской администрации.Деколонизацию не следует рассматривать как начало вильсоновского момента после Первой мировой войны. Его корни на многих территориях уходили гораздо глубже в саму природу колониальных завоеваний и систем, развившихся в девятнадцатом веке; это были системы правления, которые постепенно разрушались из поколения в поколение. Тем не менее в начале 1920-х годов колониальные империи достигли переломного момента. Массовые националистические движения, вдохновленные провалом интернационалистских мечтаний (как Ленина, так и Вильсона) после Парижских мирных договоров, теперь выступили в качестве основных противников колониального господства на многих территориях.

Мобилизация колониальных империй для ведения «тотальной войны» в 1914-1918 годах, особенно вербовка комбатантов и рабочих, была решающей динамикой, которая стимулировала развитие этого антиколониального подъема. Первая мировая война развязала интернационалистические и этнонационалистические идеи наряду с требованиями подчиненных групп населения, которые нельзя было удовлетворить без значительных уступок по поводу суверенитета и политического контроля. Были предприняты предварительные шаги в ответ на эти призывы к реформе с помощью таких мер, как меры Эдвина Монтегю и Челмсфорда в Индии и Чарльза Джоннарта (1857-1927) в Алжире, но они просто подчеркнули все более оспариваемый характер имперской легитимности.Потребуются поражения 1940-42 годов, когда Франция была раздавлена ​​в Европе Германией, а Великобритания, униженная Японией в Юго-Восточной Азии, окончательно решила судьбу колониальных империй и ускорила шаги в направлении деколонизации.

Поражение и победа в «тотальных войнах» 20 ^-го века имели большое значение. Поражение османов, русских и немцев на полях сражений в 1917-18 годах, а также последовавшие за ними революции и внутренний политический коллапс гарантировали, что их довоенные имперские территории претерпят некую форму деколонизации после конфликта.Победа союзников произвела разный опыт: бельгийская, французская, итальянская, британская, португальская и японская империи были обеспечены или усилены войной. Действительно, Великобритания представляет собой исключительный случай, когда потеря Ирландии к 1921 году стала единственным примером того, как победившая держава пережила деколонизацию сразу после войны. Что еще более важно, потерпевшие поражение державы в обеих мировых войнах не смогли оправдать репрессивное правление и расовые иерархии, исключающие большинство колониальных субъектов из местных политических систем.Таким образом, после 1945 года Великобритания и Франция столкнулись с необратимым дефицитом легитимности, попросив своих подданных снова нести бремя ведения «тотальной войны» в защиту колониальной системы, которая принесла им мало вознаграждений. Победа Британии и Франции в 1918 году в некоторых отношениях только заслонила слабые стороны их империй, подвергшихся давлению массовой мобилизации. Генри Уилсон был прав, рассматривая Первую мировую войну и ее смутные последствия как трансформационный момент.Имперское перенапряжение и стимулирование антиколониальных националистических движений задали тон колониальным отношениям в межвоенные годы, когда имперское правление подвергалось как никогда тщательному анализу. Колониальные империи, как понял Генри Вильсон, не смогут пережить второй опыт «тотальной войны».

Джеймс Э. Китчен, Королевская военная академия в Сандхерсте

Редактор раздела: Роберт Герварт

.