Мальчик у Христа на елке Достоевский Ф.М.

Сбор­ник

Мальчик у Христа на ёлке

I. Маль­чик с ручкой

Дети стран­ный народ, они снятся и мере­щатся. Перед ёлкой и в самую ёлку перед Рож­де­ством я все встре­чал на улице, на извест­ном углу, одного маль­чишку, никак не более как лет семи. В страш­ный мороз он был одет почти по-лет­нему, но шея у него была обвя­зана каким-то ста­рьем, — зна­чит его все же кто-то сна­ря­жал, посы­лая. Он ходил «с руч­кой»; это тех­ни­че­ский тер­мин, зна­чит — про­сить мило­стыню. Тер­мин выду­мали сами эти маль­чики. Таких, как он, мно­же­ство, они вер­тятся на вашей дороге и завы­вают что-то заучен­ное; но этот не завы­вал и гово­рил как-то невинно и непри­вычно и довер­чиво смот­рел мне в глаза, — стало быть, лишь начи­нал про­фес­сию. На рас­спросы мои он сооб­щил, что у него сестра, сидит без работы, боль­ная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих маль­чи­шек тьма-тьму­щая: их высы­лают «с руч­кой» хотя бы в самый страш­ный мороз, и если ничего не набе­рут, то наверно их ждут побои.

Набрав копеек, маль­чик воз­вра­ща­ется с крас­ными, око­че­нев­шими руками в какой-нибудь под­вал, где пьян­ствует какая-нибудь шайка халат­ни­ков, из тех самых, кото­рые, «заба­сто­вав на фаб­рике под вос­кре­се­нье в суб­боту, воз­вра­ща­ются вновь на работу не ранее как в среду вече­ром». Там, в под­ва­лах, пьян­ствуют с ними их голод­ные и битые жены, тут же пищат голод­ные груд­ные их дети. Водка, и грязь, и раз­врат, а глав­ное, водка. С набран­ными копей­ками маль­чишку тот­час же посы­лают в кабак, и он при­но­сит еще вина. В забаву и ему ино­гда нальют в рот косушку и хохо­чут, когда он, с пре­сек­шимся дыха­нием, упа­дет чуть не без памяти на пол.

…и в рот мне водку скверную
Без­жа­лостно вливал…

Когда он под­рас­тет, его поско­рее сбы­вают куда-нибудь на фаб­рику, но все, что он зара­бо­тает, он опять обя­зан при­но­сить к халат­ни­кам, а те опять про­пи­вают. Но уж и до фаб­рики эти дети ста­но­вятся совер­шен­ными пре­ступ­ни­ками. Они бро­дя­жат по городу и знают такие места в раз­ных под­ва­лах, в кото­рые можно про­лезть и где можно пере­но­че­вать неза­метно.

Один из них ноче­вал несколько ночей сряду у одного двор­ника в какой-то кор­зине, и тот его так и не заме­чал. Само собою, ста­но­вятся вориш­ками. Воров­ство обра­ща­ется в страсть даже у вось­ми­лет­них детей, ино­гда даже без вся­кого созна­ния о пре­ступ­но­сти дей­ствия. Под конец пере­но­сят все — голод, холод, побои, — только за одно, за сво­боду, и убе­гают от своих халат­ни­ков бро­дя­жить уже от себя. Это дикое суще­ство не пони­мает ино­гда ничего, ни где он живет, ни какой он нации, есть ли Бог, есть ли госу­дарь; даже такие пере­дают об них вещи, что неве­ро­ятно слы­шать, и, однако же, всё факты.

II. Маль­чик у Хри­ста на ёлке

Но я рома­нист, и, кажется, одну «исто­рию» сам сочи­нил. Почему я пишу: «кажется», ведь я сам знаю наверно, что сочи­нил, но мне все мере­щится, что это где-то и когда-то слу­чи­лось, именно это слу­чи­лось как раз нака­нуне рож­де­ства, в каком-то огром­ном городе и в ужас­ный мороз. 

Мере­щится мне, был в под­вале маль­чик, но еще очень малень­кий, лет шести или даже менее. Этот маль­чик проснулся утром в сыром и холод­ном под­вале. Одет он был в какой-то хала­тик и дро­жал. Дыха­ние его выле­тало белым паром, и он, сидя в углу на сун­дуке, от скуки нарочно пус­кал этот пар изо рта и забав­лялся, смотря, как он выле­тает. Но ему очень хоте­лось кушать. Он несколько раз с утра под­хо­дил к нарам, где на тон­кой, как блин, под­стилке и на каком-то узле под голо­вой вме­сто подушки лежала боль­ная мать его. Как она здесь очу­ти­лась? Должно быть, при­е­хала с своим маль­чи­ком из чужого города и вдруг захво­рала. Хозяйку углов захва­тили еще два дня тому в поли­цию; жильцы раз­бре­лись, дело празд­нич­ное, а остав­шийся один халат­ник уже целые сутки лежал мертво пья­ный, не дождав­шись и празд­ника. В дру­гом углу ком­наты сто­нала от рев­ма­тизма какая-то вось­ми­де­ся­ти­лет­няя ста­ру­шонка, жив­шая когда-то и где-то в нянь­ках, а теперь поми­рав­шая оди­ноко, охая, брюзжа и ворча на маль­чика, так что он уже стал бояться под­хо­дить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в деся­тый уже под­хо­дил раз­бу­дить свою маму.

Жутко стало ему, нако­нец, в тем­ноте: давно уже начался вечер, а огня не зажи­гали. Ощу­пав лицо мамы, он поди­вился, что она совсем не дви­га­ется и стала такая же холод­ная, как стена. «Очень уж здесь холодно», — поду­мал он, постоял немного, бес­со­зна­тельно забыв свою руку на плече покой­ницы, потом дох­нул на свои паль­чики, чтоб ото­греть их, и вдруг, наша­рив на нарах свой кар­ту­зишко, поти­хоньку, ощу­пью, пошел из под­вала. Он еще бы и раньше пошел, да все боялся вверху, на лест­нице, боль­шой собаки, кото­рая выла весь день у сосед­ских две­рей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу.

Гос­поди, какой город! Нико­гда еще он не видал ничего такого. Там, отку­дова он при­е­хал, по ночам такой чер­ный мрак, один фонарь на всю улицу. Дере­вян­ные низень­кие домишки запи­ра­ются став­нями; на улице, чуть смерк­нется — никого, все затво­ря­ются по домам, и только завы­вают целые стаи собак, сотни и тысячи их, воют и лают всю ночь. Но там было зато так тепло и ему давали кушать, а здесь — Гос­поди, кабы поку­шать! И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз! Мерз­лый пар валит от загнан­ных лоша­дей, из жарко дыша­щих морд их; сквозь рых­лый снег зве­нят об камни под­ковы, и все так тол­ка­ются, и, Гос­поди, так хочется поесть, хоть бы кусо­чек какой-нибудь, и так больно стало вдруг паль­чи­кам.

Мимо про­шел блю­сти­тель порядка и отвер­нулся, чтоб не заме­тить мальчика.

Вот и опять улица, — ох какая широ­кая! Вот здесь так раз­да­вят наверно; как они все кри­чат, бегут и едут, а свету-то, свету-то! А это что? Ух, какое боль­шое стекло, а за стек­лом ком­ната, а в ком­нате дерево до потолка; это ёлка, а на ёлке сколько огней, сколько золо­тых бума­жек и ябло­ков, а кру­гом тут же куколки, малень­кие лошадки; а по ком­нате бегают дети, наряд­ные, чистень­кие, сме­ются и играют, и едят, и пьют что-то. Вот эта девочка начала с маль­чи­ком тан­це­вать, какая хоро­шень­кая девочка! Вот и музыка, сквозь стекло слышно. Гля­дит маль­чик, дивится, уж и сме­ется, а у него болят уже паль­чики и на нож­ках, а на руках стали совсем крас­ные, уж не сги­ба­ются и больно поше­ве­лить. И вдруг вспом­нил маль­чик про то, что у него так болят паль­чики, запла­кал и побе­жал дальше, и вот опять видит он сквозь дру­гое стекло ком­нату, опять там дере­вья, но на сто­лах пироги, вся­кие — мин­даль­ные, крас­ные, жел­тые, и сидят там четыре бога­тые барыни, а кто при­дет, они тому дают пироги, а отво­ря­ется дверь поми­нутно, вхо­дит к ним с улицы много гос­под.

Под­крался маль­чик, отво­рил вдруг дверь и вошел. Ух, как на него закри­чали и зама­хали! Одна барыня подо­шла поско­рее и сунула ему в руку копе­ечку, а сама отво­рила ему дверь на улицу. Как он испу­гался! А копе­ечка тут же выка­ти­лась и зазве­нела по сту­пень­кам: не мог он согнуть свои крас­ные паль­чики и при­дер­жать ее. Выбе­жал маль­чик и пошел поско­рей-поско­рей, а куда, сам не знает. Хочется ему опять запла­кать, да уж боится, и бежит, бежит и на ручки дует. И тоска берет его, потому что стало ему вдруг так оди­ноко и жутко, и вдруг, Гос­поди! Да что ж это опять такое? Стоят люди тол­пой и дивятся: на окне за стек­лом три куклы, малень­кие, разо­де­тые в крас­ные и зеле­ные пла­тьица и совсем-совсем как живые! Какой-то ста­ри­чок сидит и будто бы играет на боль­шой скрипке, два дру­гих стоят тут же и играют на малень­ких скри­поч­ках, и в такт качают голов­ками, и друг на друга смот­рят, и губы у них шеве­лятся, гово­рят, совсем гово­рят, — только вот из-за стекла не слышно. И поду­мал сперва маль­чик, что они живые, а как дога­дался совсем, что это куколки, — вдруг рас­сме­ялся. Нико­гда он не видал таких куко­лок и не знал, что такие есть! И пла­кать-то ему хочется, но так смешно-смешно на куко­лок. Вдруг ему почу­ди­лось, что сзади его кто-то схва­тил за хала­тик: боль­шой злой маль­чик стоял подле и вдруг трес­нул его по голове, сорвал кар­туз, а сам снизу под­дал ему нож­кой. Пока­тился маль­чик наземь, тут закри­чали, обо­млел он, вско­чил и бежать-бежать, и вдруг забе­жал сам не знает куда, в под­во­ротню, на чужой двор, — и при­сел за дро­вами: «Тут не сыщут, да и темно».

Мальчик у Христа на елке

12+ лет Мальчик у Христа на елке «Мальчик у Христа на елке» — произведение классика русской литературы и одного из лучших романистов мирового уровня Ф. М. Достоевского (1821 – 1881). *** В основу этого святочного рассказа лег образ нищего мальчика, который в канун нового 1876 года несколько раз попадался Достоевскому на улицах. Он просил милостыню. А счастливые дети из богатых семей ходили на рождественские елки. Достоевский написал много замечательных произведений: «Подросток», «Двойник», «Дядюшкин сон», «Записки из мертвого дома», «Чужая жена и муж под кроватью», «Великий инквизитор», «Записки из подполья», «Сон смешного человека», «Дневник писателя», «Слабое сердце». Значение творчества Достоевского для мировой литературы и философии сложно переоценить. Его без преувеличения можно назвать самым известным и читаемым российским писателем, который получил известность не только благодаря художественным достоинствам своей прозы, но и благодаря их философскому, нравственному наполнению. 0 В наличии

Информация о книге — Мальчик у Христа на елке

• Жанр: Повести, рассказы

  , Классика, Русская классика, Классическая проза, Рассказы

• Язык книги:

  Русский

• Теги:

  Достоевский, Классическая литература, рассказы, русская классика, русская литература, художественная литература

• Правообладатель:

  Мультимедийное Издательство Стрельбицкого

• Дата начала продаж:

  09. 03.2016

• Возрастные ограничения:

  12+

Аннотация/Описание книги — «Мальчик у Христа на елке»

«Мальчик у Христа на елке» — произведение классика русской литературы и одного из лучших романистов мирового уровня Ф. М. Достоевского (1821 – 1881). *** В основу этого святочного рассказа лег образ нищего мальчика, который в канун нового 1876 года несколько раз попадался Достоевскому на улицах. Он просил милостыню. А счастливые дети из богатых семей ходили на рождественские елки. Достоевский написал много замечательных произведений: «Подросток», «Двойник», «Дядюшкин сон», «Записки из мертвого дома», «Чужая жена и муж под кроватью», «Великий инквизитор», «Записки из подполья», «Сон смешного человека», «Дневник писателя», «Слабое сердце». Значение творчества Достоевского для мировой литературы и философии сложно переоценить. Его без преувеличения можно назвать самым известным и читаемым российским писателем, который получил известность не только благодаря художественным достоинствам своей прозы, но и благодаря их философскому, нравственному наполнению.

Читать онлайн «Мальчик у Христа на елке» автора Достоевский Федор Михайлович — RuLit

Федор Достоевский

МАЛЬЧИК У ХРИСТА НА ЕЛКЕ

I

МАЛЬЧИК С РУЧКОЙ

Дети странный народ, они снятся и мерещатся. Перед елкой и в самую елку перед рождеством я все встречал на улице, на известном углу, одного мальчишку, никак не более как лет семи. В страшный мороз он был одет почти по-летнему, но шея у него была обвязана каким-то старьем, — значит его все же кто-то снаряжал, посылая. Он ходил «с ручкой»; это технический термин, значит — просить милостыню. Термин выдумали сами эти мальчики. Таких, как он, множество, они вертятся на вашей дороге и завывают что-то заученное; но этот не завывал и говорил как-то невинно и непривычно и доверчиво смотрел мне в глаза, — стало быть, лишь начинал профессию. На расспросы мои он сообщил, что у него сестра, сидит без работы, больная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают «с ручкой» хотя бы в самый страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверно их ждут побои. Набрав копеек, мальчик возвращается с красными, окоченевшими руками в какой-нибудь подвал, где пьянствует какая-нибудь шайка халатников, из тех самых, которые, «забастовав на фабрике под воскресенье в субботу, возвращаются вновь на работу не ранее как в среду вечером». Там, в подвалах, пьянствуют с ними их голодные и битые жены, тут же пищат голодные грудные их дети. Водка, и грязь, и разврат, а главное, водка. С набранными копейками мальчишку тотчас же посылают в кабак, и он приносит еще вина. В забаву и ему иногда нальют в рот косушку и хохочут, когда он, с пресекшимся дыханием, упадет чуть не без памяти на пол.

…и в рот мне водку сквернуюБезжалостно вливал…

Когда он подрастет, его поскорее сбывают куда-нибудь на фабрику, но все, что он заработает, он опять обязан приносить к халатникам, а те опять пропивают. Но уж и до фабрики эти дети становятся совершенными преступниками. Они бродяжат по городу и знают такие места в разных подвалах, в которые можно пролезть и где можно переночевать незаметно. Один из них ночевал несколько ночей сряду у одного дворника в какой-то корзине, и тот его так и не замечал. Само собою, становятся воришками. Воровство обращается в страсть даже у восьмилетних детей, иногда даже без всякого сознания о преступности действия. Под конец переносят все — голод, холод, побои, — только за одно, за свободу, и убегают от своих халатников бродяжить уже от себя. Это дикое существо не понимает иногда ничего, ни где он живет, ни какой он нации, есть ли бог, есть ли государь; даже такие передают об них вещи, что невероятно слышать, и, однакоже, всё факты.

II

МАЛЬЧИК У ХРИСТА НА ЕЛКЕ

Но я романист, и, кажется, одну «историю» сам сочинил. Почему я пишу: «кажется», ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Мерещится мне, был в подвале мальчик, но еще очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала с своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконец, в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. «Очень уж здесь холодно», — подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошел из подвала. Он еще бы и раньше пошел, да все боялся вверху, на лестнице, большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу.

Господи, какой город! Никогда еще он не видал ничего такого. Там, откудова он приехал, по ночам такой черный мрак, один фонарь на всю улицу. Деревянные низенькие домишки запираются ставнями; на улице, чуть смеркнется — никого, все затворяются по домам, и только завывают целые стаи собак, сотни и тысячи их, воют и лают всю ночь. Но там было зато так тепло и ему давали кушать, а здесь — господи, кабы покушать! И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз! Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их; сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и, господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой-нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам. Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтоб не заметить мальчика.

«Мальчик у Христа на елке», анализ рассказа Достоевского

Федор Михайлович Достоевский незадолго до нового 1876 года побывал с дочкой на елке в клубе художников, а затем посетил детскую колонию. Примерно в это же время писатель часто встречал на улице нищего мальчика. Предновогодние впечатления вскоре появились в виде рассказов в «Дневнике писателя». Один из них называется «Мальчик у Христа на елке».

Небольшое произведение критики приняли восторженно, некоторые даже назвали его шедевром. Любил этот рассказ и сам автор, не раз читал его на литературных вечерах. Пришлась по душе трагическая история про шестилетнего мальчика и читателям. С 1885 по 1901 год рассказ 22 раза выходил отдельным изданием.

Жанр произведения можно определить как «святочный рассказ», характерный для русской литературы. Его основные признаки: описание доброго и чудесного события, изменившего жизнь к лучшему, присутствие среди героев маленького мальчика – напоминание о новорожденном Иисусе. Время действия – Рождество или Святки. Рассказ должен иметь счастливый конец.

Все условия в произведении были соблюдены, кроме хорошего финала. Здесь Достоевский не счел нужным приукрашивать действительность. Ведь в его других рассказах о детях маленькие нищие попрошайничают на улицах, а затем часто попадают в колонии. Вполне вероятно, что такая судьба ждала и героя этого рассказа, если бы он не замерз на улице.

По традиции в предпраздничные дни люди строят вертеп, который символизирует пещеру, где родился Иисус. Ведь Богоматери не нашлось места в городе. Достоевский сгущает краски, но параллель прослеживается четко: на одной из улиц перед Рождеством стоит вертеп-подвал с мертвой женщиной, которая приехала в город и не нашла здесь места ни себе, ни своему ребенку.

В рождественские дни на Руси принято помогать бедным и обездоленным. Этой традиции придерживаются представители всех слоев общества. Но замерзающий малыш на улицах большого города не встречает сочувствия.

Смерть шестилетнего ребенка от голода и холода – преступление всего общества. Виновны и старуха в подвале, и полицейский, и продавщицы в кондитерской, и другой мальчик, который ударил нашего героя и сорвал с него картуз. Достоевский несколько раз подчеркивает, что этот вымысел вполне реален. К тому же, случай не единичный. На елке у Христа маленький герой встречает много мальчиков и девочек, чьи судьбы загублены равнодушием взрослых.

Достоевский не называет город, где происходит это трагическое событие, хотя по описаниям легко угадывается петербургский колорит. С той же целью не сообщает он имя мальчика, подчеркивая, что случится подобное может с каждым и везде.

Достоевский помогает нам взглянуть на мир глазами ребенка, прочувствовать его переживания. Для большего погружения в детский мир писатель использует слова в уменьшительно-ласкательной форме: «куколка», «скрипочка», «копеечка», «халатик» и т. д.

Композиционно «Мальчик у Христа на елке» построен на контрастах. Ужасный подвал с мертвой женщиной сменяется ярко освещенными предпраздничными улицами, где все богато, красиво и вызывает детский восторг. Но очень быстро ребенок понимает, что весь этот чудесный мир со сладкими пирогами, игрушками и нарядными елками спрятан от него за толстым стеклом. Он здесь лишний, и куклы в витринах более живые, чем люди с очерствевшей душой.

Затем опять контраст – елка у Христа, где мальчик свой, его любят и принимают. Рядом такие же дети, его несчастная мать улыбается, а Христос очень добрый. Бедный мальчик не нашел сочувствия и любви на земле, а только во сне, в Царстве Небесном. Параллели с рождественской библейской историей заостряют внимание читателя на том факте, что люди так же холодны сердцем и жестоки, как и две тысячи лет назад.

Достоевский не раз обращался в своих произведениях к детским трагедиям, к теме бедных и обездоленных. Он хотел, чтобы в каждом человеке проснулась совесть, пробудилась ответственность за происходящее, чтобы люди не были равнодушными.

• «Преступление и наказание», анализ романа
• «Идиот», анализ романа
• Анализ образов главных героев в романе «Преступление и наказание»
• «Братья Карамазовы», краткое содержание по главам романа Достоевского
• «Белые ночи», краткое содержание по главам повести Достоевского
• «Белые ночи», анализ повести Достоевского
• «Братья Карамазовы», анализ романа Достоевского
• «Бедные люди», анализ романа Достоевского
• «Униженные и оскорбленные», анализ романа Достоевского
• «Бесы», краткое содержание по главам романа Достоевского
• «Идиот», краткое содержание по частям романа Достоевского
• «Бедные люди», краткое содержание романа Достоевского
• «Преступление и наказание», краткое содержание по частям романа Достоевского
• «Бесы», анализ романа Федора Достоевского
• «Униженные и оскорбленные», краткое содержание по частям романа Достоевского

По произведению: «Мальчик у Христа на елке»

По писателю: Достоевский Федор Михайлович

Мальчик у Христа на елке

Основу сюжета рассказа составил образ маленького нищего мальчика (шести лет или младше), очарованного видом новогодней ёлки за окном богатого дома, где много света, много игрушек, много вкусной еды, много нарядных и чистых детей танцуют и веселятся под звуки музыки, а он вынужден замерзать на людных петербургских улицах, голодный, брошенный на произвол судьбы своими горемычными родителями, давно не евший досыта и не видевший ничего, кроме пьянства, нищеты, грубости, разврата и равнодушия петербургских трущоб. На какой-то момент мечты мальчика о счастливом детстве сбываются, и он оказывается на новогоднем празднике среди таких же, как и он, детей, увлечённый туда неведомым тихим голосом, — он попал на «Христову ёлку».
О, какой свет! О, какая ёлка! Да и не ёлка это, он и не видал ещё таких деревьев! Где это он теперь: все блестит, все сияет и кругом всё куколки, — но нет, это всё мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его, несут с собою, да и сам он летит, и видит он: смотрит его мама и смеётся на него радостно.
— Мама! Мама! Ах, как хорошо тут, мама! — кричит ей мальчик, и опять целуется с детьми, и хочется ему рассказать им поскорее про тех куколок за стеклом. — Кто вы, мальчики? Кто вы, девочки? — спрашивает он, смеясь и любя их.
— Это «Христова елка», — отвечают они ему. — У Христа всегда в этот день елка для маленьких деточек, у которых там нет своей елки… — И узнал он, что мальчики эти и девочки все были всё такие же, как он, дети, но одни замёрзли ещё в своих корзинах, в которых их подкинули на лестницы к дверям петербургских чиновников, другие задохлись у чухонок, от воспитательного дома на прокормлении, третьи умерли у иссохшей груди своих матерей, во время самарского голода, четвёртые задохлись в вагонах третьего класса от смраду, и все-то они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и Он сам посреди их, и простирает к ним руки, и благословляет их и их грешных матерей… А матери этих детей всё стоят тут же, в сторонке, и плачут; каждая узнаёт своего мальчика или девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слёзы своими ручками и упрашивают их не плакать, потому что им здесь так хорошо…
Но то были лишь предсмертные грёзы тихо замерзающего брошенного всеми ребёнка, дорогого лишь Христу.

«Мальчик у Христа на елке»

Надо заметить, что Достоевский не просто строил так образ в своих произведениях – он так видел и весь мир вокруг себя. Любой банальный случай, повседневное существование скрывали для него в себе «глубину, какой нет и у Шекспира», – а что открывалось на этой глубине, наглядно видно из письма Достоевского Маслянникову по поводу дела Корниловой. Маслянников, молодой почитатель Достоевского, как он сам пишет в своих воспоминаниях, «служил в том ведомстве, от которого зависело или оставлять просьбы о помиловании без последствий, или же представлять их в надлежащем свете, со всеми обстоятельствами за и против.

Разделяя совершенно взгляд покойного Федора Михайловича на характер преступления Корниловой, я всей душой желал оказать ей помощь, надеясь на либерального по тому времени ближайшего начальника, в руках которого находилась возможность дать успешное движение моему докладу»/2/. Он написал Достоевскому письмо, где предлагал план совместных действий. Достоевский ответил ему, изложив все, что уже сделал согласно этому плану, и неожиданно закончил свое письмо следующим образом: «В Иерусалиме была купель, Вифезда, но вода в ней тогда лишь становилась целительною, когда ангел сходил с неба и возмущал воду. Расслабленный жаловался Христу, что уже долго ждет и живет у купели, но не имеет человека, который опустил бы его в купель, когда возмущается вода. По смыслу письма Вашего думаю, что этим человеком у нашей больной хотите быть Вы. Не пропустите же момента, когда возмутится вода. За это наградит Вас Бог, а я буду тоже действовать до конца» (292, 131).

За историей (а вернее – в глубине истории) Корниловой, молодой мачехи, выбросившей в окошко свою шестилетнюю падчерицу, которая не получила при этом никаких повреждений, а молодая беременная женщина, даже не посмотрев, что с ребенком, пошла и заявила на себя в полицию как на убийцу и теперь приговорена в Сибирь, за действиями хлопочущих о ней Достоевского и его молодого почитателя встает евангельская история о расслабленном, дожидающемся человека у купели Вифезда, потому что если нет человека, то и приход ангела не принесет исцеления.

Для расслабленного не нашлось человека – ему пришлось дождаться Христа – Бога и Человека в одном Лице. Евангельская история под пером Достоевского словно продолжается (не повторяется без изменений и по тому же сценарию, нет!), возобновляясь вновь в каждом времени, и Христос смотрит, сумеет ли, захочет ли, наконец, человек справиться без Его непосредственного вмешательства, готов ли он, исполненный сострадания, занять Его место, соработничая с Богом, посылающим ангела возмущать воду.

В своих произведениях Достоевский дает новый – и, по первому сильному впечатлению, иной – образ вечности, уже однажды явленной в образе, – не чтобы «повторить», «воспроизвести» ее, но чтобы дать ей вновь действовать во времени, чтобы дать прежде явленному образу в новом обличии развернуть новые и новые потенции. В том, как он строит образ, Достоевский оказывается последователем, воскресителем, и – преобразователем самых глубинных и фундаментальных оснований западноевропейской культуры. Аналогии тут будут, в первую очередь, не с литературными текстами (хотя и с ними – безусловно), а с великими святыми. Стигматы св. Франциска делают из него икону Христову – да, но и – главное – деятеля Христова. Во-ображая в себе раны Христовы, святой дает святыне вновь действовать в мире, продолжая ее историю. И те, кто смотрит на его стигматы, видит сладостные образы Тех ран – но и новые живые открытые раны, страшно мучительные для их обладателя. И св. Франциск, и Достоевский, заключая прежде данный образ в новый, предоставляют нам возможность встретиться с образом как с реальностью.

Причем у Достоевского эта реальность зачастую настолько сокрушительна, что не только читатели, но и герои далеко не сразу опознают в глубине ее прежде данный образ. Это необходимо – иначе мы не ощутим встречи в ее первозданности, иначе прежде данный образ самортизирует встряску, получаемую нашими чувствами, канализирует наши эмоции в уже заданное русло. Мы пойдем проторенным путем, мы не станем первопроходцами, то что с нами случится – случится снова, а не заново. Но столь же необходимо, пережив шок первозданности, опознать в глубине нового образа прежде данный – в противном случае мы встретимся не с вечностью, а с мгновением, не с тем, что пребывает, но с тем, что проходит, со случайностью, единичной, которую невозможно расположить ни на какой оси, к которой невозможно выработать правильного отношения.

Достоевский предоставляет нам свой глаз, видящий глубину всякого случая, чтобы за вихрем сиюминутных образов, потрясающих нас, мы разглядели бы прежде данный незыблемый образ вечности – но одновременно и чтобы окостеневшее в нашем мозгу предание потрясло нас своей новизной. Образ в произведениях Достоевского построен так, что читатель получает возможность пережить предание в непосредственном опыте. Читателю Достоевского необходимо столкнуться с самой неприглядной современностью и с самыми неприглядными современниками, чтобы в них увидеть евангельскую историю и ее Персонажей лицом к лицу. Увидеть – и разглядеть, осознать свое место в этой истории.

Может быть, наиболее отчетливо построение Достоевским образа можно проследить в художественных фрагментах «Дневника писателя», тесно вплетенных в ткань повествования о текущем, о сиюминутном и своей трансформацией этого сиюминутного прямо указывающих пути, на которых создается специфический образ Достоевского.

Достоевский строит вторую главу январского номера Дневника писателя 1876 года, помещая художественный текст между двумя публицистическими. Первая главка – «Мальчик с ручкой», вторая – «Мальчик у Христа на елке», третья – «Колония малолетних преступников…». Изменения, произведенные писателем в процессе создания художественного текста в «исходном материале», представленном в первом публицистическом тексте, призваны помочь читателю увидеть внутренний образ, заключенный во внешнем образе.

Первое изменение касается возраста мальчика. «Мальчик с ручкой» «никак не более как лет семи» (22, 13). «Мальчик у Христа на елке» «лет шести или даже менее» (22, 14). Это изменение – с точки зрения внешнего образа, самое незначительное, – имеет огромное значение именно и исключительно с точки зрения построения внутреннего образа. «Не более семи лет» – чрезвычайно неопределенное описание возраста, потому что находится как раз на возрастной границе, разделяющей младенца от отрока, безгрешного от того, кому требуется исповедь. «Лет шести или даже менее» – отчетливое указание на то, что перед нами младенец.

Втрое изменение касается одежды мальчика. «Мальчик с ручкой» в страшный мороз «одет почти по-летнему, но шея у него была обвязана каким-то старьем» (22, 13). Возвращающийся к «шайке халатников» мальчик сам, очевидно, одет вовсе не в халат, а в платье, предназначенное для выхода – хоть и летнее. «Мальчик у Христа на елке» одет «был в какой-то халатик» (22, 14). Эта странная со всех точек зрения одежда необходима только с одной точки зрения: если мы вспомним самые известные на Руси иконы типа «Умиление», начиная с Владимирской, то мы обнаружим, что наиболее адекватное описание Младенца-Христа на этих иконах – «мальчик лет шести или даже менее, одетый в какой-то халатик». Достоевский заставит своего мальчика странствовать по улицам огромного города в этом халатике в канун Рождества, чтобы образ почти мозолил глаза.

Какой же образ создает Достоевский в начале своего рождественского рассказа? Образ разоренного вертепа. Вертеп – кукольная пещера, делаемая на Рождественские праздники и представляющая собой сцену Рождества Христова.
 

Мерещится мне, был в подвале мальчик, но еще очень маленький, лет шести или даже менее. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала со своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он стал уже бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему наконец в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. «Очень уж здесь холодно», – подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтоб отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью пошел из подвала. (22, 14-15).

Итак, перед нами подвал, где в центре композиции, на тонкой, как блин, подстилке (надо видеть, например, икону Рождества Христова XV века, находящуюся в Третьяковской галерее, чтобы понять точность описания того, на чем возлежит Богоматерь) покоится мертвая мать мальчика. В одном из нижних углов иконы традиционно помещался Иосиф, в другом – призванная им повитуха (здесь – «нянька»), готовящаяся омыть Младенца. Иногда повитух было две. Но из разоренного вертепа все разбрелись, остались только мертвые, умирающие или мертво пьяные.

Достоевский предельно жестко и вызывающе, шокирующе строит образ: в центре города, готовящегося праздновать Рождество – разоренный вертеп. Мать мертва, а младенец голоден и ему холодно. И для всех, празднующих Рождество Того, Кто так наглядно воображается в мальчике, он, мальчик – лишний и мешающий празднику.

Ситуация Рождества повторяется в ухудшенном варианте: когда-то для готовой родить Богоматери, приехавшей из другого города, не нашлось места в гостиницах и домах Вифлеема, Ее никто не принял; спустя почти две тысячи лет в христианском городе в канун великого праздника умирает приехавшая из чужого города и вдруг захворавшая мать и не находит помощи и пристанища ее мальчик.

Достоевский наглядно нам показывает – ничто не прошло, мы в своей жизни постоянно оказываемся перед событиями Евангельской истории, эта история длится и длится в веках, а мы оказываемся так же жестокосердны, неотзывчивы, неблагодарны, как большинство ее первоначальных участников. Господь постоянно надеется на нас – и мы столь же постоянно обманываем Его надежды.

Рассказ «Мальчик у Христа на елке» не менее тесно, чем с «Мальчиком с ручкой», связан с текстом, расположенным в этом выпуске «Дневника писателя» (надо заметить – первом выпуске! – то есть послужившем в целом как бы декларацией о намерениях Достоевского и изложением его фундаментальных идей, иными словами – ставшем тем самым предисловием ко всему изданию «Дневника», на неумение писать которые навязчиво жаловался Достоевский на первых страницах этого самого выпуска), так вот, «Мальчик у Христа на елке» тесно связан со знаменитым «Золотым веком в кармане», расположенным буквально страницей ранее, завершающим первую главу.

«Золотой век в кармане» – бесконечно важный для понимания всего творчества Достоевского текст. Нас сейчас он интересует в двух своих аспектах. Во-первых, писатель здесь, как нигде, впрямую выговаривает свою идею двусоставности образа любого человека, скрывающего в себе под корой явления, сиюминутного, преходящего, ту сущность, которая в нем неистребима, но все никак не может явиться: «Ну что, – подумал я, – если б все эти милые и почтенные гости захотели, хоть на миг один, стать искренними и простодушными, – во что бы обратилась тогда вдруг эта душная зала? Ну что, если б каждый из них вдруг узнал весь секрет? Что если б каждый из них вдруг узнал, сколько заключено в нем прямодушия, честности, самой искренней сердечной веселости, чистоты, великодушных чувств, добрых желаний, ума, – куда ума! – остроумия самого тонкого, самого сообщительного, и это в каждом, решительно в каждом из них! Да, господа, в каждом из вас все это есть и заключено, и никто-то, никто-то из вас про это ничего не знает! О, милые гости, клянусь, что каждый и каждая из вас умнее Вольтера, чувствительнее Руссо, несравненно обольстительнее Алкивиада, Дон-Жуана, Лукреций, Джульет и Беатричей! Вы не верите, что вы так прекрасны? А я объявляю вам честным словом, что ни у Шекспира, ни у Шиллера, ни у Гомера, если б и всех-то их сложить вместе, не найдется ничего столь прекрасного, как сейчас, сию минуту, могло бы найтись между вами, в этой же бальной зале. Да что Шекспир! тут явилось бы такое, что и не снилось нашим мудрецам. Но беда ваша в том, что вы сами не знаете, как вы прекрасны! Знаете ли, что даже каждый из вас, если б только захотел, то сейчас бы мог осчастливить всех в этой зале и всех увлечь за собой? И эта мощь есть в каждом из вас, но до того глубоко запрятанная, что давно уже стала казаться невероятною. <…> А беда ваша вся в том, что вам это невероятно.» (22, 12-13).

Собственно, на этот глубоко скрытый – и все же в любую минуту могущий явиться человеческий истинный образ – образ Божий – и надеется непрестанно Господь. И второй аспект, настоятельно проговоренный в «Золотым веке в кармане» тот, что явлением этого образа в любом из нас, по Достоевскому, мгновенно преображается весь мир. И Господь постоянно дает человеку возможность проявиться – и преобразить своим действием в одной точке всю историю человечества, актуализировав все то, что человеку так привычно «невероятно».

«Мальчик у Христа на елке» последовательно строится автором так, что в каждой точке встречи мальчика с тем или иным человеком сюжет может пойти совсем по другому руслу. Недаром естественно возникали методики преподавания этого рассказа таким образом, что учитель, читая первый раз текст в классе, останавливался в определенных местах и предлагал детям продолжить повествование самим. В этих точках рассказа людям предлагается узнать в мальчике Младенца-Христа и в себе – друга Христова. Это так легко – ведь на дворе Рождество, и все вот сейчас вспоминают события и образы двухтысячелетней давности. Но никто не оказывается способен увидеть их вновь вокруг себя. Никто не узнает Христа в «рабском виде».

Снова и снова реализуется предсказанное в Евангелии: «ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня» (Мф 25, 42-43). И когда спросят Его: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» (Мф 25, 44-45). Достоевский своим способом построения образа убеждает нас в том, что в словах Христовых отсутствует какая бы то ни было метафоричность. Ибо Он неизменно и неложно присутствует в каждом «из сих меньших», продолжая евангельскую историю.

Характерно, что в тех точках рассказа, которые могли бы быть поворотными, мальчик встречается со всем человечеством.

Первая из этих точек:

Мимо прошел блюститель порядка /здесь остановка учителя при чтении рассказа, чтобы дать возможность предложить читателю свой вариант/ и отвернулся, чтоб не заметить мальчика (22, 15).

Вторая:

Одна барыня подошла поскорее /остановка/ и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу (22, 15).

Третья:

Вдруг ему почудилось, что сзади его кто-то схватил за халатик /остановка/: большой злой мальчик стоял подле и вдруг треснул его по голове, сорвал картуз, а сам поддал ему ножкой (22, 16)

— и тут же сразу четвертая:

Покатился мальчик наземь, тут закричали /остановка/, обомлел он, вскочил и бежать-бежать, и вдруг забежал сам не знает куда, в подворотню, на чужой двор, – и присел за дровами: «Тут не сыщут, да и темно» (22, 16).

Мужчина, женщина, ребенок – и в конце безличное «закричали» – все, людская совокупность, человечество. Здесь в рождественском рассказе Достоевского спрессовалось время от Рождества до Голгофы, где тоже звучал крик единодушной травли всеми оставленного. И только Господь склонялся к нему – и там, и здесь: «Пойдем ко Мне на елку, мальчик».

Заметка в записной тетради Достоевского от 30 декабря 1875 г. «Елка. Ребенок у Рюккерта. Христос, спросить Владимира Рафаиловича Зотова» позволила Г. М. Фридлендеру установить литературный источник «истории»: популярное рождественское стихотворение немецкого поэта Фридриха Рюккерта (1788-1866) «Елка сироты» (точнее: «Рождество для ребенка на чужбине», что существенно как для стихотворения Рюккерта, так и для рассказа Достоевского) («Des fremden Kindes heiliger Christ», 1816).

Комментаторы академического Собрания сочинений Достоевского указывают: «Как свидетельствует продолжение заметки Достоевского (…спросить Владимира Рафаиловича Зотова), писатель, скорее всего, либо запомнил стихотворение Рюккерта с детства, либо слышал его где-то в детском чтении в те Рождественские дни 1875 г., когда создавался рассказ, – во всяком случае, чтобы разыскать текст баллады Рюккерта (она не была переведена на русский язык и Достоевскому нужен был немецкий оригинал), писатель собирался обратиться к специалисту – переводчику и знатоку всеобщей литературы, бывшему петрашевцу В. Р. Зотову».

Вот текст стихотворения Рюккерта в русском переводе:
 

Елка сироты

В вечер накануне Рождества дитя-сирота бегает по улицам города, чтобы полюбоваться на зажженные свечи.

Оно стоит подолгу перед каждым домом, заглядывает в освещенные комнаты, которые смотрятся в окно, видит украшенные свечами елки, и на сердце ребенка становится невыносимо тяжко.

Дитя, рыдая, говорит: «У каждого ребенка есть сегодня своя елка, свои свечи, они доставляют ему радость, только у меня, бедного, ее нет.

Прежде, когда дома я жил с братьями и сестрами, и для меня сиял свет Рождества; ныне же, на чужбине, я всеми забыт.

Неужели никто не позовет меня к себе и не даст мне ничего, неужели во всех этих рядах домов нет для меня – пусть самого маленького – уголка?

Неужели никто не пустит меня внутрь? Мне ведь ничего не надо для себя, мне хочется лишь насладиться блеском рождественских подарков, которые предназначены другим!»

Дитя стучится в двери и в ворота, в окна и в витрины, но никто не выходит, чтобы позвать его с собой; все внутри глухи к его мольбам.

Каждый отец занят своими детьми; о них же думает и одаряет их мать; до чужого ребенка никому нет дела.

«О дорогой Христос-Покровитель! Нет у меня ни отца, ни матери, кроме Тебя. Будь же Ты моим утешителем, раз все обо мне забыли!»

Дитя своим дыханием пытается согреть замерзшую руку, оно глубже прячется в одежду и, полное ожидания, замирает посреди улицы.

Но вот через дорогу к нему приближается другое дитя в белом одеянии. В руке Его светоч, и как чудно звучит Его голос!

«Я – Христос, день рождения Которого празднуют сегодня, Я был некогда ребенком, – таким, как ты. И Я не забуду о тебе, даже если все остальные позабыли.

Мое слово принадлежит одинаково всем. Я одаряю Своими сокровищами здесь, на улицах, так же, как там, в комнатах.

Я заставлю твою елку сиять здесь, на открытом воздухе, такими яркими огнями, какими не сияет ни одна там, внутри».

Ребенок-Христос указал рукой на небо – там стояла елка, сверкающая звездами на бесчисленных ветвях.

О, как сверкали свечи, такие далекие и в то же время близкие! И как забилось сердце ребенка-сироты, увидевшего свою елку!

Он почувствовал себя как во сне, тогда с елки спустились ангелочки и увлекли его с собою наверх, к свету.

Ныне дитя-сирота вернулось к себе на родину, на елку к Христу. И то, что было уготовано ему на земле, оно легко там позабудет. (22, 322-323).

Для правильного понимания замысла Достоевского чрезвычайно важен характер трансформации, которой он подвергает сюжет Рюккерта. Если в стихотворении немецкого поэта родина ребенка отнесена на небеса («Ныне дитя-сирота вернулось к себе на родину, на елку к Христу») – как, в конечном итоге, и родина каждого человека – странника на земле, только случайно и не на долгий срок обретающего здесь дом – и с землей его, после возвращения на небеса, ничего не связывает, то у Достоевского все иначе. Во-первых, меняется субъект, с которым соотносит себя читатель. Если в стихотворении Рюккерта – это дитя на чужбине, каким, как сказано выше, в большей или меньшей степени ощущает себя всякий человек, не порвавший совсем своей связи с небом; и это именно читателя утешает поэт, говоря о том, что как бы ни сияла на земле радость, которая всегда не твоя, – та радость, которая ждет тебя на небесах, в тысячу раз совершеннее и полнее, то для читателя Достоевского субъектом самоотождествления никак не может быть замерзающий мальчик.

Вызывая сильнейшее сочувствие к герою, Достоевский каким-то образом все время ставит своего читателя «по ту сторону баррикад», среди тех, кто не помог, не согрел, обидел, просто прошел мимо и сделал вид, что не заметил. Соответственно этому различается и концовка. Дитя Рюккерта ныне со Христом. Дитя Достоевского – тоже со Христом; но у нас, на нашей земле, в нашем дворе («чужом» для мальчика) за дровами, – мы находим его маленький трупик – то, что осталось нам. Холодный, мертвый труп – нам, тем, у кого сердца остыли и омертвели. Жизнь и счастье мальчика у Христа не снимает с нас ответственности за его бесприютность и гибель здесь. Земля – не чужбина для нас, словно говорит Достоевский, это сад, который заповедано нам возделывать, каждый из нас – хозяин этого сада, каждый из нас – хозяин того дома, где во дворе – маленький замерзший трупик, потому что мы не умели быть гостеприимными и радушными хозяевами на этой земле.

Достоевский дает двойную концовку своего маленького рождественского рассказа: мальчик – и все умершие в результате нашего безразличия – оказываются со Христом; мы остаемся с маленьким трупом на заднем дворе, за дровами. Очевидно, до следующей попытки…
_____________
Примечания

/1/ Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 томах. Л., Наука, 1972–1990. Т. 14, С. 265. Далее том и страница указываются в тексте в скобках после цитаты. Курсив и курсив+полужирный в цитатах – мой, жирный шрифт – выделено цитируемым автором. – Т.К.

/2/ Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского с портретом Ф. М. Достоевского и приложениями. СПб., 1883. С. 104.

Ф.М. Достоевский «Мальчик у Христа на елке»

«Мальчик у Христа на ёлке» – святочный (рождественский) рассказ Фёдора Михайловича Достоевского (1821–1881 гг.), написанный в 1876 году.

История создания. 26 декабря 1875 года Ф.М. Достоевский вместе с дочерью Любой побывал на детском балу и рождественской ёлке, устроенной в Петербургском клубе художников. 27 декабря Достоевский и А.Ф. Кони прибыли в колонию для малолетних преступников на окраине города, возглавляемой известным педагогом и писателем П.А. Ровинским. В эти же предновогодние дни ему несколько раз на улицах Петербурга встретился нищий мальчик, просивший милостыню («мальчик с ручкой»). Все эти предновогодние впечатления легли в основу рассказа «Мальчик у Христа на ёлке».

Рассказ тесно перекликается с сюжетом баллады «Ёлка сироты» немецкого поэта-романтика Фридриха Рюккерта. Кроме того, Достоевский, соблюдая традиции классиков святочного рассказа Х.К. Андерсена («Девочка со спичками») и Ч. Диккенса («Рождественские рассказы»), максимально наполнил короткий аллегорический рассказ реалиями жизни большого города. В данном случае речь идёт о Петербурге, холодное в прямом и переносном смысле великолепие которого противопоставлено провинциальному мраку неназванной родины мальчика, где, однако же, у него всегда были еда и тепло.

Достоевский приступил к рассказу 30 декабря 1875 года, и к концу января «Мальчик у Христа на ёлке» был опубликован наряду с другими материалами о «русских теперешних детях» в январском выпуске «Дневника писателя». В первом выпуске своего возобновлённого издания Достоевский намеревался сообщить своим читателям «кое-что о детях вообще, о детях с отцами, о детях без отцов в особенности, о детях на ёлках, без ёлок, о детях-преступниках…»

Герой рассказа – маленький нищий мальчик, шести лет или младше, очарованный видом новогодней ёлки за окном богатого дома, где много света, игрушек и вкусной еды, много нарядных и чистых детей, танцующих и веселящихся под звуки музыки, в то время как он вынужден замерзать на людных петербургских улицах, голодный, брошенный на произвол судьбы, давно не евший досыта и не видевший ничего, кроме нищеты, грубости, разврата и равнодушия петербургских трущоб. На какой-то момент мечты мальчика о счастливом детстве сбываются: он оказывается на новогоднем празднике среди таких же, как и он, детей, увлечённый туда неведомым тихим голосом…

Но то были лишь предсмертные грёзы тихо замерзающего брошенного всеми ребёнка, дорогого лишь Христу.

Небесная елка Федора Достоевского

«Это рождественская елка Христова», — ответили они. «В этот день у Христа всегда есть рождественская елка для маленьких детей, у которых нет своей елки…»

В один из тех морозных сочельников или в любой другой праздничный день мы часто видим обшарпанного и раскрепощенного мальчика, прорезающего огни, сияющие на дороге. Как часто случалось, что мы поворачивали лица, чтобы избежать неприятного взгляда мальчика? Как часто мы дарили такому мальчику монету или две, которые ему не помогли? Как быстро мы упускаем из виду тот факт, что, хотя праздник проводится для избранных, Рождество — для всех.И, в конце концов, мы надеемся, что с бедным мальчиком, которого мы видели на дороге, все в порядке.

Достоевский также надеется, что есть рождественская елка для тех детей, у которых нет своей. Небесная рождественская елка — одна из таких историй, которая затрагивает очень хрупкую природу человека и показывает нам Рождество без празднования. Первоначально он был опубликован как Мальчик-нищий на Рождество Христово в 1876 году в Дневнике писателя.

Мальчик-попрошайка

Автор начинает рассказ с того, что он выдумал ее, но все же убежден, что это могло произойти в канун Рождества в каком-нибудь большом городе во время ужасных морозов.В своем воображении он видит мальчика лет шести или даже меньше, сидящего на ящике в углу подвала. Он с утра дрожал от холода и голодал. На нарах лежала его больная мать, тонкая, как блин, и холодная, как лед. Автор не знает, откуда они, зачем они здесь и кем был мальчик.

Боясь темноты в подвале, он тщетно пытается разбудить мать. Он выезжает на дорогу, натягивая кепку. Дороги сияли зелеными и красными огнями — сцены, которую этот мальчик никогда раньше не видел.В дороге с ним произошла серия событий, и он внезапно испугался и почувствовал себя очень одиноким. Он бежал так быстро, как мог, разрывая морозную ночь, пока не нашел место за штабелем дров и спрятался там.

Сначала он дрожал от холода, но потом почувствовал тепло и счастье. Мягкий голос пригласил его к елке, возможно, это был Христос. Все вокруг него внезапно засияло ярким светом. Он обнаружил, что маленькие девочки и мальчики его возраста летают вокруг него, целуют его и радостно смеются.Он восхищался ими и хотел их узнать. Они сказали, что это рождественская елка Христа, и что у Христа всегда есть рождественская елка в этот день для тех, у кого нет своей. Весь его страх и печаль растворились в воздухе. Он нашел свою мать и всех других матерей, которые потеряли своих детей, потому что они замерзли и голодали.

На следующее утро швейцар обнаружил труп замерзшего ребенка. Они также узнали, что его мать умерла раньше него в подвале, и Достоевский говорит, что они встретились на небесах.Но затем он также говорит, что убежден, что первая половина истории могла где-то случиться, но он не уверен насчет второй.

Мир между

В начале рассказа Достоевский говорит нам, что он романист и то, что он собирается написать, якобы является выдумкой. Затем он говорит: «Я пишу« я полагаю », хотя я точно знаю, что я это выдумал», и все же он продолжает воображать, что такой инцидент мог произойти в каком-то уголке мира в одну такую ​​морозную ночь.Истории либо правдивы, либо выдуманы, но именно здесь читатели оказываются перед дилеммой, поскольку история находится посередине.

Затем автор начинает рассказ о замерзшем и голодном шестилетнем мальчике, который в канун Рождества испуган и одинок. Автор проводит сравнение между привилегированными и обездоленными, сопоставляя их друг за другом. Он ставит темный, холодный и бесцветный подвал, где укрывались мальчик и его мать, от ярко освещенных дорог и елей с золотыми бумагами, яблоками и куклами.Он сравнивает музыку в комнате и маленькую девочку, танцующую под плач мальчика за ее пределами, потому что его пальцы ног были красными, жесткими, и это было больно. Он приносит мальчику голод и его желание поставить один из этих тортов для всех, кто туда пошел, рядом с криками людей в комнате и копейкой, которую ему вручили. Копейка не могла утолить его голод и не могла согреть его. Монета автоматически соскальзывает с его холодных и онемевших пальцев, и мальчик даже не берет ее. Автор сравнивает веселье мальчика при виде кукол со страхом, охватившим его, когда злой мальчик ударил его и отнял у него шапку.Мальчику едва исполнилось шесть лет, он забавляется своим окружением, но потом его связывает судьба.

Мальчик был напуган и беззащитен и побежал по дороге, пока не нашел штабель дров, за которым можно было спрятаться. Он сидел, скрючившись и затаив дыхание от страха. Но потом внезапно он стал счастливым и теплым, довольно разгоряченным, как на плите, и он почувствовал себя расслабленным и подумал, как хорошо было бы там поспать. Смерть холодная и серая, как и мать мальчика в начале истории, но для мальчика его смерть была теплее и веселее, чем жизнь.Внезапно смерть для мальчика стала такой радостью.

Метафорический фасад

Другие дети, окружавшие мальчика, были такими же детьми, как он, замороженными насмерть в корзинах, в которые их положили младенцами на пороге более зажиточных петербургских семей. Некоторые из других детей могли задохнуться, когда финские женщины и дети были эвакуированы из Финляндии во время Второй мировой войны. Другие могли умереть от голодающих грудей матери во время Самарского голода или из-за зловонного воздуха в вагонах третьего класса.В этих случаях автор вспомнил смертоносные войны и голод, а также другие подобные инциденты, в результате которых в стране погибли миллионы людей.

Женщина, которая сунула ему в руку копейку, полицейский, который повернулся лицом, чтобы не смотреть на него, и злой мальчик, который ударил его, — это нападения на мальчика в финансовом, эмоциональном и физическом отношении; точно так же, как на Россию напали, сначала Первая мировая война, затем Гражданская война, а затем Самарский голод. Смерть его матери была как потеря последней надежды.Тем не менее, в воображении автора эти дети все еще были там, смеясь и играя под рождественской елкой Христа. В своем воображении он надеялся, что все дети здоровы и здоровы.

Довольно много раз автор повторяет: «Помилуй нас». Он просил прощения за то, что мир был настолько материалистичен, эгоцентричен и настолько мал сам по себе, что не мог удержать ребенка от его тьмы, холода и холода. его испуг. После всех праздников и роскошной еды ребенку пришлось умереть от голода и холода.Он просит прощения за мир, созданный людьми.

Заключение

«Небесная елка» — трогательная история. Он переносит внимание читателей от всех огней к темноте, от всех щедрых обедов до голодных желудков, которые задерживаются на поворотах дороги в надежде на приличную еду, от всех подарков, которые мы получаем, до потери последней вещи. кто-то был на голове (кепка). Тем не менее, история не заставляет читателей плакать по маленькому мальчику.Вместо этого он оставляет нас с далекой надеждой на то, что Христос позаботится о столь обездоленных.

Книги Федора Достоевского тонко затронули человеческую природу. Он был не только знаменитым писателем, но также эссеистом и философом, писавшим о политических, социальных и духовных переживаниях девятнадцатого века. История «Небесная рождественская елка» является прекрасным примером. Однажды он сказал —

«Чем больше я люблю человечество в целом, тем меньше я люблю человека в частности.»

По словам другого русского философа Елены Блаватской, он был одним из самых смелых писателей своего века. В своих трудах он бесстрашно говорил правду. Эти работы были весьма нежелательными в его время, но критики считали, что «великие истины, сказанные им, были так ярко и так сильно прочувствованы всеми классами, что люди, чьи взгляды были диаметрально противоположны его собственным, не могли не испытывать к этому горячих симпатий. смелый писатель и даже выразил это ему.”

П.С. Метафорический фасад — это мое личное мнение, а не установленный факт.

— Ишика Саркар

Чтобы прочитать больше статьи, написанной Ишикой Саркар — НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ

---

Вы также можете почитать —

Необычная земля, автор Джумпа Лахири — НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ

Как начать читать комиксы — НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ

Мальчик у рождественской елки

И вдруг мальчик вспомнил, что у него болят пальцы, и он заплакал и побежал дальше; и снова он видит через другое оконное стекло комнату, и снова внутри деревья; но на столах есть пирожные — всевозможные торты — миндальные, красные и желтые, и четыре богатые дамы сидят там и раздают пирожные всем, кто приходит, и дверь открывается каждую секунду, и многие люди входят из дома. улица.Мальчик подкрался, вдруг открыл дверь и вошел. Ой, как они стали кричать и показывать на него! Одна дама быстро подошла к нему, вложила ему в руку пенни и сама открыла ему дверь на улицу. Как он был напуган! Но тут же пенни упал и звякнул по ступенькам; он не мог согнуть свои красные пальцы, чтобы остановить это.

Мальчик убежал и ушел так быстро, так быстро, но сам не знал, куда. Он хочет снова заплакать, но он боится, и он бежит, и бежит, и бьет ему по рукам.И его охватывает печаль, потому что он вдруг начал чувствовать себя одиноким и одиноким, и вдруг — небеса! что это сейчас? Люди стоят толпой и недоумевают; в окошке за стеклом — три куклы, малышки, в красных и зеленых платьях и в точности такие, как они живы! Там сидит что-то вроде маленького старичка, и похоже, что он играет на большой скрипке, двое других стоят там и двигают головками в такт музыке, смотрят друг на друга, и их губы шевелятся — действительно, они разговаривают, только вы видите, что за стеклом этого не слышно.И сначала мальчик подумал, что они живы, но когда он обнаружил, что это куклы, сразу рассмеялся. Никогда он не видел таких кукол и не знал, что есть такие! Ему хочется плакать, но куклы такие ужасно смешные.

Вдруг ему показалось, что за его спиной кто-то тянет за пальто; Рядом с ним стоял большой плохой мальчик, ударил его по голове, сорвал с него кепку и пнул ногой. Мальчик упал на землю, люди закричали, он потерял сознание; потом он вскочил, и побежал, и побежал, и внезапно прибыл, не зная где, на пороге чужого двора, и сел за поленницу.«Здесь меня не найдут, — подумал он, — да и темно».

Он сидел там и сгорбился, и не мог оправиться от своего ужаса, когда внезапно, совершенно внезапно он начал чувствовать себя так комфортно; его руки и ноги перестали болеть, и стало так тепло; так же тепло, как на плите; он весь дрожал; о, но он только заснул! «Я посижу здесь немного, а потом пойду еще раз взглянуть на кукол», — подумал мальчик и улыбнулся, вспомнив их; как если бы они были живы! И вдруг ему показалось, что он услышал над собой свою мать, поющую песенку.«Мама, я сплю. Ах, как здесь хорошо спать! »

«Пойдемте к моей елке, маленький мальчик», — неожиданно прошептал мягкий голос поверх намека.

Сначала он думал, что это его мать все время, но нет, это не она .. Кто это звал его? Он не видит, но кто-то подобает ему и в темноте обнял, протянул к нему руку и … и вдруг — о, какой свет! Ах, какая елка! Это не может быть елка, ведь он никогда не видел таких елок! Там, где он сейчас, все такое яркое, все сияет, и повсюду куклы — но нет, это все мальчишки и девчонки, только такие яркие — все толпятся вокруг него, летят к нему, все его целуют , и возьмите его, и понесите с собой, и он даже летает сам, и он видит, что его мать смотрит на него и радостно улыбается.

«Мальчик у Христа на елке»: краткое содержание. «Мальчик у Христа на елке» (фм. Достоевский)

Иногда не хватает времени, чтобы прочитать все произведение одного из великих классиков литературы. Быстро с ней ознакомиться, главным героям поможет сводка. «Мальчик у Христа на дереве» — рассказ Федора Михайловича Достоевского. В нем известный писатель делится своими мыслями с читателями, дает возможность увидеть со стороны, к чему ведет человеческое равнодушие, придумывает очень добрый и позитивный финал, который может быть не только плодом фантазии, но и реальность.

Состав работы

Итак, начинаем знакомить нас с аннотацией рассказа. «Мальчик у Христа на рождественской елке» состоит из двух частей, второй так и называется, и первого писателя, озаглавленного «Мальчик с пером».

Первая и вторая главы рассказывают о разных парнях. Они одного возраста и низкого социального происхождения. Несмотря на то, что оба ребенка очень бедны, второй вызывает больше симпатии, чем первый. За его непорочную душу, за то, что он никому ничего плохого не сделал, за несправедливые оскорбления, которым он подвергся, Христос вознаградит второго ребенка по его заслугам.

Часть первая — «Мальчик с ручкой»

Это начало самой работы и ее краткое содержание. «Мальчик у Христа на елке» сначала знакомит нас с одним ребенком. Писатель рассказывает, что перед Рождеством он познакомился с мальчиком, которому не было больше семи лет. На сильном морозе он был одет почти как летом. Ребенок умолял, таких детей, как его называли «с ручкой», ходить с протянутой ладонью и просить милостыню.

Ребенок ответил на вопросы писателя, что его сестра заболела, поэтому он идет спросить.Далее Достоевский говорит, что таких детей тогда было много, он открывает читателю судьбу, ожидающую этих малышей. Очень многие из них становятся ворами. В неблагополучных семьях — пьющие родители отправляют детей за водкой. Отцы, дяди, бьющие своих жен «ради смеха», могут заливать им в рот даже кипящую воду, даже сыну, племяннику. Эти нелюди тоже смеются, когда дети без сознания падают на пол…

Естественно, что в такой семье ребенку очень сложно стать хорошим человеком, поэтому, уже повзрослев, и даже пойдя работать на завод, подростки становятся настоящими преступниками и, как и их родители, начинают пить. .Эту безрадостную картину описывает Федор Достоевский.

«Мальчик у Христа на дереве»

Главные герои этой истории — мальчики, которые не были знакомы друг с другом. Один из них каким-то образом приспособился к нищенской жизни, другой попал в этот мир, полный лишений, неподготовленный, и там он был совсем один — без защиты, без заботы взрослых.

Вторая глава повести Достоевского начинается со слов, что он еще писатель.Автор говорит, что ему кажется, что он когда-то слышал нечто подобное, а возможно, ему просто приснилось это.

Вторая история тоже произошла накануне Рождества. Он начинается в подвале. Здесь, положив тюк под голову, лежит тяжелобольная женщина. Рядом с ней сидит мальчик шести лет или меньше. В другом углу — странная старуха, которая часто ворчит на ребенка. Он и его мать приехали в этот город издалека. Судя по всему, голод выгнал семью из домов. Сюда пришли мама и мальчик, чтобы прокормиться.Возможно, женщина хотела здесь устроиться на работу, но она заболела или ослабела от голода. Так начинается вторая глава, которую Достоевский назвал «Мальчик у Христа на дереве». Краткое содержание рассказа продолжается.

Совершенно один

Младенец был голоден. Он мог напиться, но еды не было. Он уже много раз пытался разбудить маму, но она не открывала глаз. Мальчик прикоснулся к женщине, ей было холодно. Ребенок испугался, он не понял, что именно произошло, но почувствовал, что ему холодно и страшно в этом темном подвале, где не горит ни один свет.

Малыш скинул свою легкую верхнюю одежду, которую автор называет халатом, и вышел на улицу, она его ударила. Вокруг было много огней, такого ребенка еще не видел. Там, откуда он приехал, вечером горел один тусклый фонарь, и после захода солнца все сидели в своих домах.

Здесь было оживленное движение, окна домов горели ярким светом. В одном большом окне ребенок увидел огромную елку, на которой висели игрушки, яблоки.Движимый чувством сильного голода, малыш открыл дверь в этот волшебный мир. Ведь через нее было много богатых гостей, приглашенных на праздник хозяевами большой елки. Но дама махнула ему руками, сунула ребенку пенни и прогнала их. Малыш испугался, побежал и уронил пустяк.

Плохие люди

Именно о таких жестоких людях рассказывается в этом поучительном произведении, которое Ф.М. Достоевский назвал «Мальчик у Христа на елке».Краткое содержание рассказа рассказывает об этих моментах немного подробнее. Ведь к тому времени ребенок уже мерз. Был ужасный холод, и одевался он довольно легко. У ребенка сильно болели пальцы рук и ног — покраснели, появилось обморожение.

Если бы эта дама позволила ребенку погреться в тепле, накормила его, он бы выжил. Но виновата не только эта женщина. Ведь когда мальчик шел по улице, мирный офицер прошел мимо и сознательно отвернулся, чтобы не видеть малыша.Хотя он был обязан выполнить свой долг, отвезти ребенка на станцию, в больницу или в приют. Именно из-за таких людей не стал этот милый ангел. Достоевский придумал очень хорошую концовку истории, очень скоро мы к нему приедем.

На небесах

Продолжение резюме. Мальчик у Христа на дереве будет очень скоро. Выбежав из богатого дома, он остановился у витрины и взглянул на забавных механических кукол. В это время кто-то злой сорвал с себя халат.Ребенок снова испугался, побежал и спрятался во дворе за штабелем дров. Он задремал, ему было тепло и хорошо. Мальчик чувствовал себя парящим вокруг необычайно красивой елки. Вокруг него летают такие же ангелы — мальчики и девочки. Они обнимают, целуют его, своих мам, которые стоят немного в стороне и смотрят на своих детей со слезами на глазах.

Присутствовала мама мальчика, и Христос устраивает елку для тех детей, у которых она не родилась, как произведение нашего героя, которое Достоевский назвал «Мальчик у Христа на елке».Краткий пересказ, как и сам рассказ, на этом заканчивается. Остается сказать только, что дворник на следующее утро обнаружил труп мальчика, а его мать умерла еще раньше.

Это была такая грустная и в то же время яркая история, которую Достоевский написал и назвал его «Мальчик у Христа на елке». Критика времени и современности высоко оценила работу. Читатели XXI века говорят, что им очень понравился рассказ, пробуждающий чувство сострадания и затрагивающий лучшие струны человеческой души.

ⓘ Энциклопедия — Мальчик-нищий у рождественской елки

1. Сводка

Автор начинает с того, что рассказывает нам, что он выдумал эту историю, но даже в этом случае он думает, что это должно было действительно случиться — в канун Рождества, в большом городе, во время ужасных морозов.

Мальчик из титула «шести лет или младше» просыпается в холодном подвале, тянется к своей матери и обнаруживает, что она «холодна, как стена.»Он выходит на улицу. По-видимому, он только что прибыл из отдаленной деревни; это первый раз, когда он когда-либо видел шумные улицы оживленного города — особенно праздничного, так как это канун Рождества.

Он останавливается, чтобы осмотреть Прекрасная вечеринка, дети танцуют. Он замечает, как мило выглядит молодая девушка. Затем он идет на другую грандиозную вечеринку с еще большим количеством детей и множеством людей. Он смело входит сам, но люди внутри «кричали на него и махнул ему в ответ «.Женщина кладет ему в руку копейку и выталкивает за дверь; его пальцы слишком холодны, чтобы держать монету, и он тут же роняет ее.

Затем он останавливается, чтобы посмотреть на удивительных марионеток за еще одним окном. Шоу его восхищает; но через несколько мгновений сзади подходит старший ребенок, бьет его по голове, спотыкается и крадет его шляпу. Мальчик встает, бежит в чей-то двор и садится рядом с дровами.

Внезапно ему стало тепло и комфортно.Он слышит, как поет его мать, и «тихий голос» приглашает его на елку. А потом он действительно на большой вечеринке — там его мать, и другие дети, постигшие такие же судьбы, и их матери тоже. Он узнает, что это «рождественская елка». Дети подбегают к плачущим матерям и говорят им не плакать, потому что все в порядке.

На следующее утро обнаруживаются замороженные тела ребенка и его матери, и говорят, что они встретились перед Господом Богом на Небесах.

Автор возвращается и говорит, что считал важным рассказать эту историю, потому что убежден, что это должно было действительно случиться. Но затем он поясняет себя и объясняет, что он уверен только в первой части — и что он понятия не имеет, правдой может быть случай с деревом Христа.

Избранный контрольный список критики и переводов на JSTOR

Journal Information

MFS публикует теоретически важные и исторически обоснованные статьи о модернистской и современной художественной литературе.Обширный раздел книжного обзора журнала информирует читателей о текущих исследованиях в этой области. MFS чередует общие выпуски со специальными выпусками, посвященными отдельным писателям или темам, которые ставят под сомнение и расширяют понятие «современная художественная литература».

Информация об издателе

Одно из крупнейших издательств в Соединенных Штатах, Johns Hopkins University Press объединяет традиционные издательские подразделения книг и журналов с передовыми сервисными подразделениями, которые поддерживают разнообразие и независимость некоммерческих, научных издателей, обществ и ассоциаций.Журналы The Press — это крупнейшая программа публикации журналов среди всех университетских изданий США. Отдел журналов издает 85 журналов по искусству и гуманитарным наукам, технологиям и медицине, высшему образованию, истории, политологии и библиотечному делу. Подразделение также управляет услугами членства более чем 50 научных и профессиональных ассоциаций и обществ. Книги Имея признанные критиками книги по истории, науке, высшему образованию, здоровью потребителей, гуманитарным наукам, классической литературе и общественному здравоохранению, Книжный отдел ежегодно публикует 150 новых книг и поддерживает более 3000 наименований.Имея склады на трех континентах, торговые представительства по всему миру и надежную программу цифровых публикаций, Книжный отдел объединяет авторов Хопкинса с учеными, экспертами, образовательными и исследовательскими учреждениями по всему миру. Проект MUSE® Project MUSE — ведущий поставщик цифрового контента по гуманитарным и социальным наукам, предоставляющий доступ к журналам и книгам почти 300 издателей. MUSE обеспечивает выдающиеся результаты научному сообществу, максимизируя доходы издателей, обеспечивая ценность для библиотек и предоставляя доступ ученым по всему миру.Услуги Hopkins Fulfillment Services (HFS) HFS обеспечивает печатную и цифровую рассылку для выдающегося списка университетских издательств и некоммерческих организаций. Клиенты HFS пользуются современным складским оборудованием, доступом в режиме реального времени к критически важным бизнес-данным, управлением и сбором дебиторской задолженности, а также беспрецедентным обслуживанием клиентов.

Для Рождества в этом году уместна другая история

Дети плачут рядом с матерью после того, как караван гондурасских мигрантов пытается добраться до У.С. штурмовал пограничный контрольно-пропускной пункт 19 октября в Сьюдад-Идальго, Мексика.
(CNS photo / Edgard Garrido, Reuters)

Чарльзу Диккенсу, писателю, принадлежит Рождество, его вдохновляющая история об Эбенезере Скрудже и трех духах, обновляющих его душу за одну ночь. Но в этом году — когда всего несколько месяцев назад дети были разлучены со своими родителями на границе Мексики и США — подходящее время, чтобы прочитать рождественскую историю другого гиганта мировой литературы: писателя Папы Франциска, которого называют « великий Достоевский.”

«Небесная рождественская елка» — более мрачная сказка, чем «Рождественская история» Диккенса, и у ее молодого безымянного главного героя есть даже более серьезные проблемы, чем у Малыша Тим. Но эта история включает видение, вдохновленное Евангелием, которое служит напоминанием о том, что, хотя общество может рассматривать бедных и их детей как проблемы, Бог любит их.

Федор Достоевский (1821-81) был русским писателем, наиболее известным по таким произведениям, как «Записки из подполья» и «Преступление и наказание», но «Небесная рождественская елка» — это небольшой отрывок, доступный в Интернете, который может будет прочитано за 10 минут.В нем автор исследует одну из тем, которым он посвящен более подробно в своем шедевре «Братья Карамазовы».

В центре этого 1000-страничного романа Иван Карамазов отвергает Бога, говоря о страданиях невинных, подробно перечисляя ужасающие случаи — основанные на реальных происшествиях — с маленькими детьми, подвергающимися жестокому обращению, жестокому обращению и убийствам. Затем Иван задает своему святому брату Алеше вопрос, который всегда волновал верующих: вы бы создали мир, в котором происходят такие зверства?

«Нет, не стал бы», — мягко сказал Алеша.”

Наконец, единственный ответ младшего брата — не спорить со своим интеллектуальным братом, а поговорить о жертве и прощении Христа.

Незадолго до смерти Достоевский записал в дневнике, что «не по-младенчески верю во Христа и исповедую Его. Моя осанна вышла из горнила сомнений ».

Собственная мать Достоевского умерла, когда он был подростком, а его отец-алкоголик и жестокий отец был убит собственными крепостными через пару лет.Как политзаключенный подвергался инсценировке казни и отбывал каторгу в Сибири. У него были постоянные финансовые проблемы, усугубляемые игрой, и он страдал эпилепсией. Его первенец, Соня, умерла, когда ей было всего три месяца.

Маленький мальчик «6 лет или даже младше» из «Небесной рождественской елки» умирает холодным, голодным и одиноким после смерти своей бедной матери, в то время как близлежащие дети из зажиточных семей наслаждаются праздничным гулянием.Но на грани смерти он слышит, как поет его мать, а затем слышит мягкий голос, шепчущий: «Иди к моей елке, малышка». В следующей сцене вспоминаются и Блаженства, и Евангелие от Матфея 19:14 (Иисус говорит: «Пусть дети придут ко Мне»).

Это сцена для любого родителя, потерявшего ребенка по любой причине: болезнь, несчастный случай, аборт. Или чей ребенок в любом возрасте был потерян в прямом или переносном смысле.

Но «Небесная рождественская елка» заканчивается не блаженным видением, а привратником, который находит замороженное тело мертвого ребенка, напоминанием о том, что христианская надежда не может служить оправданием игнорированию христианской ответственности.

Дороти Дэй была большой поклонницей Достоевского, и, как сообщается, одна из ее любимых цитат была произнесена Зосимой, святым человеком из «Братьев Карамозовых»: «Любовь в действии — вещь суровая и ужасная по сравнению с любовью во сне».

Многие люди доброй воли — особенно люди на границе США и Мексики — прекрасно знают, что тяжелая работа «любви в действии» необходима в течение всего года, а не только на Рождество. Его часто выковывают в горниле сомнений.

Карл Петерс — главный редактор газеты «Католик Стар Геральд».

Заблудший странник: Рождественские сказки

Волхвы почтили младенца Христа тремя дарами.

а в честь волхвов я каждый декабрь читаю три рождественские сказки. Мои рождественские чтения также являются частью Литературного Рождества, спонсируемого In The Bookcase. Во-первых, сказка русского писателя Достоевского. Мальчик-нищий у Христовой рождественской елки — также иногда называется Небесная рождественская елка . В первых строках Достоевский рассказывает…

Я писатель и, кажется, придумал эту историю.Я пишу «Полагаю», хотя я точно знаю, что это я придумал, но все же мне кажется, что это должно было случиться где-то в какое-то время, что это должно было случиться в канун Рождества в каком-то большом городе страшного мороза.

Далее следует горько-сладкая история о мальчике-сироте, хотя он не знает, что он сирота. Его мать умерла всего за несколько часов до открытия истории. Мальчику около шести лет, он замерз, голоден, потерян и одинок в канун Рождества в большом городе, где не находит сострадания.Его страдания усугубляются восхитительными видениями тепла и изобилия, которые он видит из окон магазинов и домов великого города — но здесь нет места нежеланному нищему. Жестокая милосердие — холод и голод — приводят мальчика к тому, кто понимает, что значит не найти желанного в зимней ночи. Затем небольшой рассказ британского писателя Чарльза Диккенса. Вы ожидаете, может быть, Рождественский гимн ? — Неа. Конечно же, The Cricket on the Hearth или The Chimes ? — нет и нет.Вы когда-нибудь слышали о The Signal Man ? И я нет. Что ж, это не совсем рождественская история. В рассказе никогда не упоминаются ни Рождество, ни праздники, ни зима. Единственная связь с Рождеством — это история, впервые опубликованная в рождественском выпуске еженедельного журнала Диккенса All the Year Round . Это история довольного и скромного железнодорожника-связиста, которого недавно посетил призрак — предзнаменование рока. Дважды призрак, сам связист, как бы предупреждает, и вскоре после этого случается трагедия.Смертный связист не знает, что делать. Он не может телеграфировать ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ по линии без подробностей или объяснений. Он еще больше встревожен, когда призрак появляется в третий раз.

Было очень жалко видеть его душевную боль. Это была душевная пытка сознательного человека, невыносимо подавленного непонятной ответственностью, связанной с жизнью.

Как вы понимаете, третье посещение не без цели — но я избавлю вас от спойлера и позволю вам насладиться «Связистом», когда вы настроены на то, что Энди Уильямс назвал « страшных историй о привидениях» давным-давно «».И, наконец, A Christmas Memory американского писателя Трумэна Капоте. Удивительно, но это была моя фаворитка из трех. Это сладкая и нежная сказка о дружбе. Рассказчик вспоминает своего лучшего друга, своего единственного друга из детства — дальнего родственника более чем на полвека его старше. Эти двое почему-то являются жильцами второго сорта в доме, где они живут.

В доме проживают другие люди, родственники; и хотя они имеют над нами власть и часто заставляют нас плакать, в целом мы не слишком хорошо их осознаем.

Они готовят кекс каждое Рождество, круглый год экономя на ингредиентах. Они отправляют кексы почти незнакомым людям, которые были к ним добры, например, гигантскому индийскому бутлегеру, у которого они покупают виски — ключевой ингредиент.

«Вот что я тебе скажу, — предлагает он, засыпая деньги обратно в нашу сумочку для бус», — просто пришли мне вместо них один из этих кексов ».

Бедные души, они не знали, что они бедны.