«Станционный смотритель» Александр Пушкин, Часть 6

Рано утром пришел он в его переднюю и просил доложить его высокоблагородию, что старый солдат просит с ним увидеться. Военный лакей, чистя сапог на колодке, объявил, что барин почивает и что прежде одиннадцати часов не принимает никого. Смотритель ушел и возвратился в назначенное время. Минский вышел сам к нему в халате, в красной скуфье. «Что, брат, тебе надобно?» — спросил он его. Сердце старика закипело, слезы навернулись на глазах, и он дрожащим голосом произнес только: «Ваше высокоблагородие!.. сделайте такую божескую милость!..» Минский взглянул на него быстро, вспыхнул, взял его за руку, повел в кабинет и запер за собою дверь. «Ваше высокоблагородие! — продолжал старик, — что с возу упало, то пропало; отдайте мне по крайней мере бедную мою Дуню. Ведь вы натешились ею; не погубите ж ее понапрасну». — «Что сделано, того не воротишь, — сказал молодой человек в крайнем замешательстве, — виноват перед тобою и рад просить у тебя прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово.

Зачем тебе ее? Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния. Ни ты, ни она — вы не забудете того, что случилось». Потом, сунув ему что-то за рукав, он отворил дверь, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице. Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти- и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы опять навернулись на глазах его, слезы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошел… Отошед несколько шагов, он остановился, подумал… и воротился… но ассигнаций уже не было. Хорошо одетый молодой человек, увидя его, подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: «Пошел!..» Смотритель за ним не погнался. Он решился отправиться домой на свою станцию, но прежде хотел хоть раз еще увидеть бедную свою Дуню.

Для сего дни через два воротился он к Минскому; но военный лакей сказал ему сурово, что барин никого не принимает, грудью вытеснил его из передней и хлопнул двери ему под нос. Смотритель постоял, постоял — да и пошел. В этот самый день, вечером, шел он по Литейной, отслужив молебен у Всех Скорбящих. Вдруг промчались перед ним щегольские дрожки, и смотритель узнал Минского. Дрожки остановились перед трехэтажным домом, у самого подъезда, и гусар вбежал на крыльцо. Счастливая мысль мелькнула в голове смотрителя. Он воротился и, поравнявшись с кучером: «Чья, брат, лошадь? — спросил он, — не Минского ли?» — «Точно так, — отвечал кучер, — а что тебе?» — «Да вот что: барин твой приказал мне отнести к его Дуне записочку, а я и позабудь, где Дуня-то его живет».— «Да вот здесь, во втором этаже. Опоздал ты, брат, с твоей запиской; теперь уж он сам у нее». — «Нужды нет, — возразил смотритель с неизъяснимым движением сердца, — спасибо, что надоумил, а я свое дело сделаю». И с этим словом пошел он по лестнице. Двери были заперты; он позвонил, прошло несколько секунд в тягостном для него ожидании. Ключ загремел, ему отворили.

«Здесь стоит Авдотья Самсоновна?» — спросил он. «Здесь, — отвечала молодая служанка, — зачем тебе ее надобно?» Смотритель, не отвечая, вошел в залу. «Нельзя, нельзя! — закричала вслед ему служанка, — у Авдотьи Самсоновны гости». Но смотритель, не слушая, шел далее. Две первые комнаты были темны, в третьей был огонь. Он подошел к растворенной двери и остановился. В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле.

Страница не найдена

wordmap

Данная страница не найдена или была удалена.

Только что искали:

нагоняй только что

пелтаиц 2 секунды назад

босркь 3 секунды назад

бэтээрами 3 секунды назад

пипман 3 секунды назад

слепительные 4 секунды назад

бэтээрах 4 секунды назад

пирожное 4 секунды назад

нависает 5 секунд назад

зажужжим 5 секунд назад

кетилн 6 секунд назад

в предшествующие века 6 секунд назад

симсон 7 секунд назад

подозание 8 секунд назад

ганато 8 секунд назад

Последние игры в словабалдучепуху

Имя	Слово	Угадано	Время	Откуда
Игрок 1	звукоподражательница	609 слов	2 часа назад	95. 29.166.226
Игрок 2	феномен	6 слов	2 часа назад	95.29.166.226
Игрок 3	полиглот	20 слов	3 часа назад	95.29.166.226
Игрок 4	полиглот	3 слова	7 часов назад	188.243.49.146
Игрок 5	неоромантизм	81 слово	9 часов назад	93.80.183.210
Игрок 6	причаливание	61 слово	10 часов назад	93.80.183.210
Игрок 7	причаливание	0 слов	10 часов назад	176.215.230.73
Играть в Слова!

Имя	Слово	Счет	Откуда
Игрок 1	шагомер	19:23	1 час назад	89. 109.49.185
Игрок 2	наезжая	5:4	1 час назад	89.109.49.185
С	фазан	43:47	1 час назад	92.47.128.24
Игрок 4	палех	50:48	1 час назад	176.98.51.142
С	панда	45:51	2 часа назад	92.47.128.24
Игрок 6	стенд	51:47	3 часа назад	176.98.51.142
Игрок 7	полом	54:50	3 часа назад	94.241.232.18
Играть в Балду!

Имя	Игра	Вопросы	Откуда
В	На одного	20 вопросов	6 часов назад	213. 187.113.183
1	На одного	20 вопросов	6 часов назад	213.187.113.183
Кто-то	На одного	10 вопросов	7 часов назад	188.243.49.146
Ваня	На одного	20 вопросов	7 часов назад	213.187.113.183
Карина	На одного	10 вопросов	8 часов назад	188.168.152.157
Конечно	На одного	5 вопросов	23 часа назад	176.59.43.242
Яяя	На двоих	20 вопросов	1 день назад	176.59.162.195
Играть в Чепуху!

Их глаза смотрели на Божью смертность

Их глаза смотрели на Божью смертность | Шмуп

Магазин не будет работать корректно в случае, если куки отключены.

Похоже, в вашем браузере отключен JavaScript. Для наилучшего взаимодействия с нашим сайтом обязательно включите Javascript в своем браузере.

Предыдущий Следующий

Смертность

Глава 1

Итак, начало этому положила женщина, и она вернулась с погребения мертвых. Не мертвые больные и немощные с друзьями на подушке и ногах. Она вернулась из промокшей и раздутой; внезапные мертвецы, их глаза широко распахнулись в осуждении. (1,3)

Примечательно, что история Джейни начинается со смерти, потому что ее жизнь вращается вокруг метафорических смертей и возрождений. Поскольку смерть — это начало романа, это подсказывает нам, что смерть — это, как правило, новое начало для Джени. Смерть также связана с судом, но кого судят мертвые тела, самих себя или других?

Глава 2

Няня

[Няня:] «Tain’t Logan Killicks Я хочу, чтобы у тебя была, детка, это защита.0035 сделано оле. Скоро как-нибудь утром ангел с мечом заглянет сюда. День и час сокрыты от меня, но ненадолго. Ах, де Лоуд, когда ты был младенцем на руках, чтобы позволить мне остаться здесь, пока ты не вырастешь. Он пощадил меня, чтобы увидеть день. Теперь моя ежедневная молитва такова: пусть эти золотые моменты продлятся еще на несколько дней, пока я не увижу тебя в безопасности в жизни.

«Подождите, няня, пожалуйста, еще немного».

«Не думай, что я не чувствую тебя, Джейни, потому что я чувствую. Ах не смог бы больше любить тебя, если бы Ах почувствовал твои родовые боли сам. целая куча больше, чем Ах, мама, один из них родился. Но ты должен принять во внимание, что ты не обычный чили, как большинство из них. У тебя нет папы, ты мог бы просто так Ну, скажи «нет, мама, ради добра, она делает йух. У тебя нет никого, кроме меня. И моя голова старая и наклонена к могиле. И ты не можешь стоять одна сама по себе. Де думал, что тебя пинают» от столба столба — это больно. Каждая слеза, которую ты роняешь, выжимает чашу крови из сердца. Я должен попытаться сделать для тебя, пока голова не остыла ». (2,52-54)

Няня не боится смерти, но боится остаться незавершенным делом, когда умрет. Она считает свою жизнь удовлетворительной, за исключением незамужнего статуса Джени; она называет свои умирающие дни «золотыми моментами». Отношение няни к смерти заметно отличается от отношения Джо Старкса, который боится смерти и отказывается верить, что умирает. В случае Джо, возможно, его страх проистекает из неудовлетворенности своей жизнью.

Глава 3

Няня

В уме есть бассейн, где слова плывут по мысли, а мысль по звуку и виду. Затем есть глубина мысли, не затронутая словами, и еще более глубокая бездна бесформенных чувств, не затронутая мыслью. Няня снова вошла в эту бесконечность осознанной боли на своих старых коленях. Ближе к утру она пробормотала: «Лод, ты знаешь, мое сердце. Я сделала все, что могла». Остальное предоставляется вам». Она поднялась с колен и тяжело упала на кровать. Через месяц она умерла. (3.30)

Няня готова умереть, потому что она больше не чувствует, что у нее есть незаконченные дела на земле. Она «сделала все, что [она] могла сделать». Няня умирает, вероятно, понимая, что причинила Джени боль, выбрав Логана мужем своей внучки, но чувствует, что не может винить себя за то, что приняла несовершенное решение, основанное на любви. Позже в книге Джени рассказывает, что ненавидит свою бабушку за то, что она заставила ее выйти замуж за Логана. Как вы думаете, хотел ли Херстон, чтобы читатель согласился с Джени?

Итак, Джейни ждала время цветения, время зеленого и оранжевого времени. Но когда пыльца снова позолотила солнце и просеялась на мир, она стала стоять у ворот и ждать чего-то… Она знала, что Бог каждое утро разрушал старый мир и строил новый с восходом солнца. Было чудесно видеть, как он обретает форму вместе с солнцем и появляется из серой пыли своего создания. Знакомые люди и вещи подвели ее, поэтому она перегнулась через ворота и посмотрела на дорогу вдаль. Теперь она знала, что брак не означает любви. Первая мечта Джени умерла, поэтому она стала женщиной. (3.31)

Конец «времени цветения», «зеленой поры» и «оранжевой поры» являются окончанием отдельных сезонов и сигнализируют о своего рода мини-смерти в течение всего года. Херстон подразумевает, что в конце каждого сезона Джени чувствует, как умирает еще одна небольшая часть ее веры. Наконец, год спустя ее мечта о настоящей любви полностью умерла. По иронии судьбы, однако, Херстон намекает, что опыт со смертью является необходимым условием для того, чтобы стать зрелой женщиной. Таким образом, смерть ее мечты — это начало ее женственности. Итак, ключевой момент, который следует помнить: новые начинания в этом романе часто связаны со смертью.

Глава 4

[Логан Джейни:] «Не меняй слишком много слов, пока я не зеваю, Джени, я возьму и изменю концы, ага. все равно, что вывести тебя из кухни белых людей и посадить на твой королевский диастикутис, а ты возьмешь и понизишь меня! Я возьму этот топор, приду сюда и убью тебя! […] Черт побери, ты прячешься!» (4.57)

Для Логана неуважение Джени к нему достаточно жестоко, чтобы заслужить смерть. Для него немыслима женщина, так прямо возражающая ему и противоречащая его командам. Это показывает, насколько консервативна мораль, в соответствии с которой живет Логан. Конечно, его угроза смертью может быть и неискренней, просто всплеском неконтролируемых эмоций. В любом случае, они предвещают Джени своего рода приближающуюся смерть — смерть ее невинности и ее первого брака.

Глава 6

Но через некоторое время он [желтый мул] умер. Лам нашел его под большим деревом на костлявой спине, подняв все четыре ноги вверх. Это было неестественно и выглядело неправильно, но Сэм сказал, что для него было бы более неестественно лечь на бок и умереть, как любой другой зверь. Он видел приближение Смерти, стоял на своем и боролся с ней, как нормальный человек. Он боролся с этим до последнего вздоха. Естественно, он не успел привести себя в порядок. Смерть должна была взять его так, как нашла. (6,63)

Этот отрывок, кажется, предвещает смерть Джо Старкса. Как желтый мул — не обычное животное, так и Джо — не обычный человек. Поэтому было бы неестественно ни для того, ни для другого умереть в мирном, обычном положении. Мул умирает в бою, с неподвижными ногами в воздухе. Джо тоже погибает в бою; он отказывается верить, что умирает, спорит с Джейни и проклинает ее и умирает с неестественным выражением лица и рук «в знак протеста».

Все развлекались вовсю, а затем, наконец, мул был оставлен и без того нетерпеливым канюкам. Над головами провожающих устроили большое летное шествие, и некоторые близлежащие деревья уже были населены сутулыми фигурами.

Как только толпа скрылась из виду, они сомкнулись кругами. Ближние стали ближе, а дальние приблизились. Круг, мах и прыжок с расправленными крыльями. Ближе, ближе, пока кто-нибудь из самых голодных или смелых не сядет на тушу. Хотели начать, но пастора не было, поэтому к правителю отправили гонца на дереве, где он сидел.

Стае пришлось ждать белоголового вожака, но это было тяжело. Они толкали друг друга и клевали головы в голодном раздражении. Некоторые ходили вверх и вниз по зверю от головы к хвосту, от хвоста к голове. Парсон неподвижно сидел на мертвой сосне милях в двух от них. Он учуял это так же быстро, как и все остальные, но правила приличия требовали, чтобы он сидел в неведении, пока его не уведомят. Затем он взлетел тяжелым полетом и кружил и опускался, кружил и опускался, пока остальные не заплясали от радости и голода при его приближении. (6,77-79)

На похоронах мула чернокожее сообщество Итонвилля сравнивают со стервятниками, жаждущими плоти мертвых. Хотя в буквальном смысле они не планируют есть мясо мертвого мула, эта метафора уместна, поскольку передает грубую, почти кощунственную радость, которую они испытывают в связи со смертью ближнего.

На болоте они устроили большую церемонию по поводу мула. Они издевались над всем человеческим в смерти. Старкс начал с панегирика нашему покойному гражданину, нашему самому выдающемуся гражданину и горю, которое он оставил после себя, и людям понравилась эта речь. Это сделало его крепче, чем строительство школы. Он встал на раздутое брюхо мула вместо платформы и жестикулировал. Когда он ушел, они подняли Сэма, и он сначала заговорил о муле как о школьном учителе. Затем он надел шляпу, как Джон Пирсон, и подражал его проповеди. Он говорил о радостях мулового рая, куда дорогой брат ушел из этой долины печали; летающие вокруг ангелы-мулы; мили зеленой кукурузы и прохладной воды, пастбище из чистых отрубей, по которому течет река патоки; и самое славное из всех, No Matter Bonner с плугами и недоуздками, чтобы прийти и развратить. Там, наверху, ангелы-мулы возили людей, и со своего места у сверкающего трона дорогой усопший брат смотрел вниз, в ад, и видел, как дьявол целый день пашет Мэтта Боннера под палящим солнцем и складывает сыромятную кожу. к его спине. (6,74)

Это почти вакханальное празднование смерти желтого мула, кажется, напоминает историю из еврейской Библии о идолопоклонстве египтян золотому тельцу. Как и в библейской истории, чернокожая община Итонвилля придает преувеличенное, даже духовное значение физическому существу (золотого цвета), которого нет. Здесь Джо, возглавляющий «собрание», высмеивает библейское представление о рае и аде и прямо нарушает принцип, согласно которому животные не попадают в рай. И их оргиастическое празднование пахнет чем-то табу в счастливом праздновании чьей-то смерти, событии, которое должно быть временем траура. Печально то, что на похоронах Джо Джейни тоже не будет в трауре; она будет праздновать свою свободу.

Глава 8

«Просто вопрос времени», — сказал ей доктор. «Когда у мужчины полностью перестают работать почки, он не может жить. Два года назад ему понадобилась медицинская помощь». (8.15)

Доктор фактически приговаривает Джо к смертной казни. Это предвещает подобное заявление доктора в период лежачей болезни Чайного Кейк. В обоих случаях мужчины умирают от предотвратимых болезней, потому что отказываются обращаться к врачу, поэтому кажется, что гордиться смертью — не лучшая идея.

Итак, Джейни начала думать о Смерти. Смерть, это странное существо с огромными квадратными пальцами, которое жило далеко на Западе. Великий, который жил в прямом доме, подобно платформе, без сторон и без крыши. Зачем Смерти укрытие и какие ветры могут дуть против него? Он стоит в своем высоком доме, откуда открывается вид на мир. Целый день стоит настороженно и неподвижно с отведенным назад мечом, ожидая посланца, который прикажет ему прийти. Стоял там до того, как было где или когда или тогда. Со дня на день она могла найти перо из его крыльев, лежащее у нее во дворе. Ей тоже было грустно и страшно. Бедная Джоди! (8.16)

Представления Джени о смерти полны иронии. Во-первых, она представляет Смерть вечным существом, когда он действительно знакомит людей с вечностью. Когда она спрашивает: «Какие ветры могут дуть против него?» он предвещает смертельный ураган в конце романа, несущий столько смертей среди жителей Эверглейдс. Тем не менее, концепция смерти Джейни — это вакуум — пространство «без стен и без крыши», — сигнализирующее о пустоте и вечности смерти. Интересно, что такой ужасной и одинокой смерти для Чайного Пирога она не представляет в дальнейшем.

Звук борьбы вырвался из горла Джоди, но его глаза неохотно смотрели в угол комнаты, так что Джейни знала, что тщетная борьба не с ней. Ледяной меч прямоногого перерезал ему дыхание и оставил руки в позе мучительного протеста. Джени успокоила их на своей груди, потом долго изучала его мертвое лицо. (8.44)

Подобно желтому мулу, Джо не уходит тихо перед лицом смерти. Он пытается бороться, но это бесполезно. Он умирает не спокойно, примирившись со своими преступлениями на земле, а «в позе мучительного протеста». Также интересно, что Херстон описывает Джо как умирающего, когда у него перехватывает дыхание — когда у него больше нет своего «громкого голоса», — а не в момент, когда его сердце перестает биться. Это как бы показывает, что все, что от него осталось, это его голос; у него не осталось сердца.

Джени Кроуфорд

«Послушай, Джоди, ты не Джоди, а сбежал по дороге куда подальше. Это то, что осталось после его смерти.» (8.39)

Для Джейни настоящий Джо умер давным-давно, когда к власти пришел «большой голос». Этот Джо, лежащий перед Джейни, — жалкая тень и остаток былой славы Джо. В то время как у «настоящего» Джо была субстанция, этот Джо — всего лишь голос.

Глава 9

Джейни накрахмалила и выгладила лицо и пришла на похороны за вуалью. Это было похоже на стену из камня и стали. Похороны шли снаружи. Все, что касалось смерти и погребения, было сказано и сделано. Заканчивать. Конец. Никогда. Тьма. Глубокая дыра. Растворение. Вечность. Плачет и плачет снаружи. Внутри дорогих черных складок было воскресение и жизнь. Она ни за чем не потянулась наружу, и вещи смерти не проникли внутрь, чтобы нарушить ее покой. Она отправила свое лицо на похороны Джо, а сама отправилась веселиться с весной по всему миру. (9.2)

Все, что связано со смертью, это пустота и конец, печаль и рыдания. Джени, однако, под своей причудливой траурной черной вуалью совсем не скорбна; она скрывает радость от внезапной свободы от Джо под своими «дорогими черными складками». Внутри она переживает «воскрешение и жизнь» из пепла своего ранее мертвого «я», той части, которую убил Джо. Смерть Джо приносит Джени новое начало.

Глава 18

Пес вскочил и зарычал, как лев, с напряженными волосами, напряженными мышцами, обнаженными зубами, когда он набросился на ярость для атаки. Чайный Кейк разрезал воду, как выдра, открывая свой нож, когда нырял. Собака бросилась вниз по позвоночнику коровы, чтобы атаковать, а Джени закричала и соскользнула далеко назад на хвост коровы, вне досягаемости разъяренной пасти собаки. Он хотел нырнуть за ней, но почему-то боялся воды. Чайный Кейк вынырнул из воды на крупе коровы и схватил собаку за шею. Но он был сильным псом, а Чайный Кейк переутомился. Значит, он не убил собаку одним ударом, как намеревался. Но и собака не могла освободиться. Они подрались, и однажды ему каким-то образом удалось укусить Чайного Пирога высоко в скулу. Затем Чайный Пирог прикончил его и отправил на дно, чтобы он остался там. (18,96)

Эта сцена смерти является зеркалом собственной сцены Чайного Кейк. Tea Cake, как бешеная собака, будет бороться с безумием и бездумной агрессией, боязнью воды и длительной борьбой со смертью. Образ дикой собаки, запутавшейся в Чайном пироге, который пытается убить другого, является символическим представлением Чайного пирога, борющегося с непреодолимой болезнью, когда надвигается смерть.

Как только Чайный Пирог погас, толкая ветер перед собой, он увидел, что ветер и вода дали жизнь многим вещам, которые люди считают мертвыми, и дали смерть множеству живых существ. (18.40)

Посланная Богом буря такой силы, что, кажется, переворачивает мир с ног на голову, оживляя мертвых и убивая живых. Возможно, это предвещает смерть Чайного Торта, сущности, которая прожила свою жизнь так радостно.

[при бегстве от урагана]: Прошли мимо мертвеца в сидячем положении на кочке, сплошь окруженного дикими животными и змеями. Общая опасность сделала общих друзей. Ничто не стремилось победить другое. (18.89)

Смерть — великий уравнитель. Страх смерти делает всех живых существ обездвиженными и пассивными, подавляя их желание нанести удар — даже в страхе — и делая их конечную цель одной и той же — пережить бурю. Таким образом, ни одно существо не набрасывается на другое.

Vergible «Чайный пирог» Вудс

[Чайный пирог]: «Но если предположить, что ты умрешь сейчас.

«Нет, мы были вместе около двух лет. Если вы видите свет на рассвете, вам все равно, если вы умрете в сумерках. Так много людей вообще никогда не видели света. открыл дверь». (18.36-37)

В своем обнадеживающем ответе на «Чайный пирог» Джени сравнивает жизнь с днем, ссылаясь на традиционные образы света: рассвет символизирует надежду, а сумерки и приход тьмы символизируют отчаяние. Она называет Tea Cake своим «светом на рассвете» и считает свою жизнь достаточно полной, чтобы можно было мирно «умереть в сумерках».

Глава 19

Пистолет и винтовка гремели почти одновременно. Пистолета ровно столько, чтобы после винтовки казаться его эхом. Чайный пирог смялся, когда его пуля вошла в балку над головой Джейни. Джейни увидела выражение его лица и прыгнула вперед, когда он рухнул вперед в ее руках. Она пыталась нависнуть над ним, когда он стиснул зубы на ее предплечье. Они так тяжело падали. Джени с трудом приняла сидячее положение и вырвала зубы мертвого Чайного Кейк из своей руки. (19.152)

Смерть кажется неотвратимой и для Чайного Кейк, и для Джейни; один должен умереть, чтобы другой жил. И, по иронии судьбы, именно тренировки Тикейка по стрельбе с Джейни спасают ее. Однако она не полностью вне опасности; Чайный Кейк использует свою предсмертную силу, чтобы сделать вторую попытку убить Джени, укусив ее. Это немного похоже на Джо, который использовал свой последний вздох, чтобы проклясть Джени и пожелать ей смерти.

Чайный Кейк обнаружил, что он был частью небольшой армии, которая была вынуждена расчищать обломки в общественных местах и ​​хоронить мертвых. Тела должны были быть найдены, отнесены к определенным местам сбора и захоронены. Трупы находили не только в разрушенных домах. Они были под домами, запутались в кустах, плавали в воде, висели на деревьях, дрейфовали под обломками.

Грузовики, подбитые волоком, продолжали катиться из Глэйдс и других отдаленных частей, каждый со своим грузом из двадцати пяти тел. Некоторые тела полностью одеты, некоторые обнажены, а некоторые во всех степенях растрепаны. Одни тела со спокойными лицами и довольными руками. Некоторые мертвецы с дерущимися лицами и широко распахнутыми от удивления глазами. Смерть застала их наблюдающими, пытающимися увидеть дальше видения. (19.22-23)

Участие Tea Cake в массовых захоронениях — это не просто работа, а опрос людей в последние минуты их жизни. Их можно найти в любом месте, в любом состоянии и с любым вообразимым выражением лица. Но Tea Cake поражает тех, кто, кажется, мирно принимает смерть, и тех, кто борется со смертью до самого конца, боясь ее и всех ужасающих возможностей, которые она может принести.

Она была в здании суда, с чем-то сражалась, и это была не смерть. Это было еще хуже. Это были лживые мысли. Ей пришлось вернуться, чтобы сообщить им, как она и Чайный Кейк были друг с другом, чтобы они увидели, что она никогда не сможет стрелять в Чайного Кейк из злого умысла.

[…]

Она боялась не смерти. Это было недоразумение. Если они выносили вердикт, что она не хочет Чайного Кекса и хочет его смерти, то это был настоящий грех и позор. Это было хуже убийства. (190,169; 174)

Для Джейни ложь, особенно на словах, является худшим грехом. Его следует бояться больше, чем смерти, потому что оно может опорочить имя хорошего человека — его дух, его душу — незаслуженно на всю вечность, если оставить его безнаказанным.

Он уперся в косяк двери, и Джени хотела наткнуться на него и схватить за руку, но увидела быстрое движение прицеливания и услышала щелчок. Увидела свирепый взгляд в его глазах и сошла с ума от страха, как тогда в воде. В исступленной надежде и страхе она вскинула ствол винтовки. Надежда, что он это увидит и убежит, отчаянный страх за ее жизнь. Но если бы Чайный Кейк мог посчитать расходы, его бы не было с пистолетом в руках. Ни знания страха, ни винтовок, ни чего-либо еще не было. Он обратил на ружье не больше внимания, чем если бы это была собака Джейни. Она видела, как он весь напрягся, когда выровнялся и прицелился. Дьявол в нем должен убивать, и Джейни была единственным живым существом, которое он видел. (19.151)

Существо в теле Чайного Пирога не боится смерти и поэтому не может быть полностью человеком или даже смертным. Джени, с другой стороны, боится смерти и пытается напугать Чайного Кейк своим пистолетом. К сожалению, на самом деле ей приходится использовать пистолет и убивать Чайного Торта, потому что он стал «извергом, [который] должен убивать».

В ту ночь у Чайного Кейка было два сильных приступа. Джейни заметила, как изменилось выражение его лица. Чайный торт исчез. Что-то еще смотрело из его лица. Она решила отправиться за доктором с первыми лучами солнца. Итак, она уже встала и оделась, когда Чайный Пирог очнулся от прерывистого сна, который настиг его накануне днем. Он чуть не зарычал, когда увидел, что она одета, чтобы уйти. (19.136)

Чайный Кейк фактически умирает в ту ночь, потому что его милое, сострадательное «я» заменяется чем-то чуждым и звериным, что рычит на Джени с неестественной ревностью и иррациональной ненавистью. Чайный Кейк превратился в бешеного пса, обезумевшего от жажды крови и больше не похожего на человека.

И снова Тот-с-квадратными пальцами [Смерть] вернулся в свой дом. Он снова и снова стоял в своем высоком плоском доме без стен и без крыши с бездушной шпагой, стоящей вертикально в руке. Его бледно-белый конь скакал по воде и гремел по суше. (19.1)

Намек на бледно-белого коня является библейским намеком на Бледного Всадника Апокалипсиса — всадника, который олицетворяет смерть, неся ее через войну, голод и чуму. Тот факт, что меч смерти «бездушен», уместен, поскольку он также представляет собой ад, место вечных мучений для тех, кто злоупотреблял своей душой при жизни.

«Чёрт возьми! Никто ничего не может сказать о каких-то эээ телах, в форме, в которой они находятся. Не могу сказать, белые они или чёрные.» (19.30)

Смерть — великий уравнитель в другом, более ужасном смысле. Он калечит тела трупов до неузнаваемости; даже цвет их кожи незаметен. Хотя смерть пытается показать живым, что все равны, живые настаивают на навязывании бессмысленных стандартов, таких как цвет кожи и социальный статус, бесчувственным трупам.

Джени Кроуфорд

[Джени]: «Вы имеете в виду, что он должен умереть, доктор?»

[Доктор Симмонс]. (19.96-97)

Это второй муж, которого Джейни потеряет насмерть. И Джо, и Чайный Кейк должны были обратиться за медицинской помощью до того, как их болезни достигли критической стадии, но оба были слишком горды, чтобы сделать это. В конце концов, такое безрассудное поведение не только убивает их, но и заставляет их и их любящую жену (Джэни) «терпеть что-то ужасное» перед смертью. К сожалению, обе смерти можно было полностью предотвратить.

Глава 20

Чайный торт с солнцем вместо шали. Конечно, он не умер. Он не мог умереть, пока она сама не перестанет чувствовать и думать. Поцелуй его памяти создавал картины любви и света на стене. (20.12)

Джени приходит к пониманию смерти, которая представляет собой не полную пустоту и печаль, а, как показала ей жизнь, цикл рождения, смерти и возрождения. Чайный торт всегда будет для нее жив, пока она сможет воскресить его своими теплыми воспоминаниями и любовью. Затем Джейни узнает, что любовь превосходит даже смерть.

Предыдущий Следующий

Подробнее об их глазах смотрели на Бога Навигация

Это продукт премиум-класса

Разблокировать эти функции

Устали от рекламы?

Присоединяйтесь сегодня и никогда больше их не увидите.

Начало работы

Пожалуйста, подождите…

Чикамауга: Рассказ | Американский Battlefield Trust

Гражданская война  | Артикул

Амброз Бирс, один из самых популярных авторов конца 19го века, известен своим рассказом «Происшествие на мосту Совиного ручья», политической сатирической брошюрой «Словарь дьявола» и своим загадочным исчезновением в Мексике в 1913 году. Он служил в армии Союза на западном театре гражданской войны. . Он сражался при Шайло и Чикамауге и был тяжело ранен у горы Кеннесо. Он написал следующую историю, основанную на своем опыте в Чикамауге.

ОДНИМ СОЛНЕЧНЫМ ОСЕННИМ ДНЕМ ребенок заблудился от своего грубого дома в маленьком поле и незаметно вошел в лес. Он был счастлив в новом чувстве свободы от контроля, счастлив в возможности исследования и приключений; ибо дух этого ребенка в телах его предков в течение тысячелетий приучался к памятным подвигам открытий и завоеваний — к победам в битвах, решающими моментами которых были столетия, чьи лагеря победителей были городами из тесаного камня. Из колыбели своей расы она прошла через два континента и, миновав великое море, проникла на третий, чтобы там родиться для войны и владычества как наследия.

Амброуз Бирс в 1866 году. Викисклад

Мальчик лет шести, сын бедного плантатора. В молодости отец был солдатом, сражался с голыми дикарями и следовал под флагом своей страны в столицу цивилизованной расы далеко на Юг. В мирной жизни плантатора уцелел воин-огонь; однажды зажженный, он никогда не гаснет. Этот человек любил военные книги и картинки, и мальчик понял достаточно, чтобы сделать себе деревянную саблю, хотя даже глаз его отца вряд ли понял бы, что это такое. Теперь он мужественно носил это оружие, как и подобает сыну героической расы, и время от времени останавливаясь в солнечном просторе леса, принимал с некоторым преувеличением позы агрессии и защиты, которым его научило искусство гравера. Обезумев от легкости, с которой он расправлялся с невидимыми врагами, пытавшимися сдержать его продвижение, он совершил довольно распространенную военную ошибку, доведя преследование до опасной крайности, пока не оказался на берегу широкого, но неглубокого ручья, чьи быстрые воды препятствовали его прямому продвижению против летающего врага, который пересек границу с нелогичной легкостью. Но бесстрашного победителя не сбить с толку; дух расы, прошедшей великое море, непобедимо горел в этой маленькой груди и не мог быть отвергнут. Найдя место, где несколько валунов в русле ручья лежали всего в шаге или прыжке друг от друга, он перебрался и снова напал на арьергард своего воображаемого врага, предав всех мечу.

Теперь, когда битва была выиграна, благоразумие требовало, чтобы он отступил на свою оперативную базу. Увы; как многие более могущественные завоеватели и как один из самых могущественных, он не мог обуздать жажду войны и узнать, что искушенная Судьба оставит самую высокую звезду.

Продвигаясь от берега ручья, он вдруг столкнулся с новым и более грозным врагом: на тропе, по которой он шел, сидел, выпрямившись, с поднятыми ушами и подвешенными лапами, кролик! С испуганным криком ребенок повернулся и побежал, сам не зная куда, зовя нечленораздельными криками свою мать, плача, спотыкаясь, его нежную кожу жестоко терзают терновники, его маленькое сердце сильно бьется от ужаса, задыхаясь, слепое от слезы — потерялись в лесу! Затем более часа он брел сбивчивыми ногами по спутанному подлеску, пока, наконец, одолеваемый усталостью, не лег в узком промежутке между двумя камнями, в нескольких ярдах от ручья, все еще сжимая в руке игрушечный меч. , уже не оружие, а компаньон, рыдая перед сном. Над его головой весело пели лесные птицы; белки, виляя своим храбрым хвостом, с лаем бегали от дерева к дереву, не сознавая жалости к нему, и где-то далеко раздавался странный, приглушенный гром, как будто куропатки барабанили в честь победы природы над сыном ее незапамятные поработители. А на маленькой плантации, где белые и черные в тревоге торопливо обыскивали поля и живые изгороди, сердце матери разрывалось из-за пропавшего ребенка.

Прошли часы, а затем маленький спящий поднялся на ноги. Холод вечера был в его теле, страх мрака в его сердце. Но он отдохнул и больше не плакал. С каким-то слепым инстинктом, побуждавшим его к действию, он пробрался сквозь окружающий его подлесок и вышел на более открытое место: справа от него ручей, слева пологий склон, усеянный редкими деревьями; над всем сгущающийся мрак сумерек. Тонкий призрачный туман поднимался над водой. Это пугало и отталкивало его; вместо того, чтобы вернуться в том направлении, откуда он пришел, он повернулся к нему спиной и пошел вперед, к темному окружающему лесу. Вдруг он увидел перед собою странный движущийся предмет, который он принял за какое-то большое животное — собаку, свинью — он не мог назвать; возможно, это был медведь. Он видел изображения медведей, но не знал ничего порочащего их и смутно желал встретиться с одним из них. Но что-то в форме или в движении этого предмета, что-то в неуклюжести его приближения подсказало ему, что это не медведь, и любопытство было остановлено страхом. Он стоял неподвижно и, по мере того как он приближался, с каждой минутой набирался храбрости, ибо видел, что у него по крайней мере не было длинных грозных ушей кролика. Может быть, его впечатлительный ум наполовину сознавал что-то знакомое в своей шаркающей, неуклюжей походке. Прежде чем он приблизился достаточно близко, чтобы рассеять его сомнения, он увидел, что за ним следует еще и еще. Справа и слева их было гораздо больше; все открытое пространство вокруг него было наполнено ими — все двигались к ручью.

Результаты битвы при Чикамауге, потерявшей более 34 000 человек, были ошеломляющими. Чикамауга была второй по кровопролитию битвой Гражданской войны, уступая только Геттисбергу, и, безусловно, самой смертоносной битвой на Западе. Библиотека Конгресса

Это были мужчины. Они ползли на четвереньках. Они пользовались только руками, волоча ноги. Они использовали только колени, руки безвольно свисали по бокам. Они пытались подняться на ноги, но при попытке упали ничком. Они ничего не делали естественно и ничего похожего, а только шаг за шагом продвигались в том же направлении. Поодиночке, парами и небольшими группами они шли сквозь мрак, некоторые время от времени останавливались, а другие медленно прокрадывались мимо них, а затем возобновляли движение. Они приходили дюжинами и сотнями; насколько можно было видеть в сгущающемся мраке, они простирались по обе стороны, и черный лес позади них казался неисчерпаемым. Сама земля, казалось, двигалась к ручью. Иногда тот, кто остановился, больше не продолжал, а лежал неподвижно. Он был мертв. Некоторые, останавливаясь, делали странные движения руками, поднимали руки и снова опускали их, сжимали головы; расправить ладони вверх, как это иногда делают мужчины во время публичной молитвы.

Не все это заметил ребенок; это то, что заметил бы старший наблюдатель; он мало что видел, кроме того, что это были мужчины, но ползали, как младенцы. Будучи мужчинами, они не были ужасны, хотя и непривычно одеты. Он свободно перемещался среди них, переходя от одного к другому и с детским любопытством вглядываясь в их лица. Все их лица были необычайно белыми, и многие были покрыты полосами и покраснениями. Что-то в этом, а может быть, и в их причудливых позах и движениях, напомнило ему раскрашенного клоуна, которого он видел прошлым летом в цирке, и он смеялся, глядя на них. Но они ползли все дальше и дальше, эти искалеченные и истекающие кровью люди, так же, как и он, не обращая внимания на драматический контраст между его смехом и их собственной жуткой серьезностью. Для него это было веселое зрелище. Он видел, как негры его отца ползают на руках и коленях для его забавы, — так он ездил на них, «притворяясь», что это его лошади. Теперь он подошел к одной из этих ползающих фигур сзади и ловким движением оседлал ее. Человек опустился на грудь, оправился, яростно швырнул маленького мальчика на землю, как мог бы сделать необъезженный жеребенок, затем повернул к нему лицо, у которого не было нижней челюсти — от верхних зубов до горла была большая красная щель. окаймлен свисающими клочьями плоти и осколками костей. Неестественно выступающий нос, отсутствие подбородка, свирепые глаза придавали этому человеку вид огромной хищной птицы, горло и грудь которой были покрыты кровью добычи. Мужчина встал на колени, ребенок на ноги. Мужчина погрозил ребенку кулаком; ребенок, испугавшись наконец, подбежал к ближайшему дереву, перебрался на дальнюю его сторону и более серьезно взглянул на ситуацию. И так неуклюжая толпа медленно и мучительно тащилась вперед в отвратительной пантомиме — двигалась вперед вниз по склону, как рой больших черных жуков, без единого звука — в глубокой, абсолютной тишине.

Вместо того, чтобы потемнеть, призрачный пейзаж стал светлеть. Сквозь полосу деревьев за ручьем сиял странный красный свет, стволы и ветви деревьев образовывали на его фоне черное кружево. Оно поражало ползучие фигуры и давало им чудовищные тени, которые карикатурно изображали их движения на освещенной траве. Он падал на их лица, касаясь их белизны румяным оттенком, подчеркивая пятна, которыми многие из них были изуродованы и испачканы. Он сверкал на пуговицах и металлических деталях их одежды. Инстинктивно ребенок повернулся к растущему великолепию и двинулся вниз по склону со своими ужасными товарищами; через несколько мгновений он прошел впереди толпы — не так уж и много, учитывая его преимущества. Он встал впереди, все еще держа в руке деревянный меч, и торжественно направил марш, сообразуясь с их темпом и время от времени поворачиваясь, как будто проверяя, не отстают ли его войска. Наверняка у такого лидера никогда прежде не было такого количества последователей.

Эскиз Альфреда Во, на котором конфедераты продвигаются через лес в Чикамауге Библиотека Конгресса

На земле, теперь медленно сужавшейся от вторжения этого ужасного перехода к воде, были разбросаны некоторые предметы, с которыми в сознании вождя не было связано никаких существенных ассоциаций: случайное одеяло, туго скрученное вдоль, сложенное вдвое и скрепленное концами строка; кое-где тяжелый рюкзак, а там сломанное ружье — словом, такие вещи, какие встречаются в тылу отступающих войск, «след» людей, убегающих от своих охотников.

Везде возле ручья, который здесь был на краю низменности, земля была втоптана в грязь ногами людей и лошадей. Наблюдатель, более опытный в использовании своих глаз, заметил бы, что эти следы указывают в обоих направлениях; земля была пройдена дважды — в наступлении и в отступлении. За несколько часов до этого эти отчаявшиеся, сломленные люди со своими более удачливыми и уже далекими товарищами тысячами проникли в лес. Их сменявшие друг друга батальоны, разбиваясь на рои и перестраиваясь в шеренги, обошли ребенка со всех сторон — чуть не наступили на него, пока он спал. Шорох и ропот их марша не разбудили его. Почти в двух шагах от того места, где он лежал, произошла битва; но все, что он не слышал, были грохот мушкетов, удары пушек, «грохот капитанов и крики». Он проспал все это, сжимая свою маленькую деревянную саблю, возможно, еще крепче, в бессознательном сочувствии к своему боевому окружению, но так же не обращая внимания на величие борьбы, как мертвые, которые умерли, чтобы прославиться.

Битва при Чикамауге Библиотека Конгресса

Огонь за полосой леса на дальнем берегу ручья, отражаясь на землю от полога собственного дыма, заливал теперь весь пейзаж. Он превратил извилистую линию тумана в пар золота. Вода отливала красными штрихами, красными были и многие выступающие над поверхностью камни. Но это была кровь; менее отчаянно раненые запятнали их при переходе. По ним тоже ребенок теперь пересекся с нетерпеливыми шагами; он шел к огню. Стоя на дальнем берегу, он обернулся, чтобы посмотреть на своих спутников. Наступление подходило к ручью. Более сильные уже подтянулись к краю и погрузили лицо в поток. Трое или четверо, которые лежали неподвижно, казалось, не имели голов. При этом глаза ребенка расширились от удивления; даже его гостеприимный разум не мог принять явление, предполагающее такую ​​жизненную силу. Утолив жажду, эти люди не имели сил ни отойти от воды, ни удержать головы над ней. Они утонули. Позади них на открытом пространстве леса предводитель увидел столько же бесформенных фигур его мрачной команды, как и сначала; но не так много было в движении. Он махнул фуражкой для их ободрения и с улыбкой указал своим оружием в направлении путеводного огня — огненного столба к этому странному исходу.

Уверенный в верности своих сил, он теперь вошел в лесную полосу, легко прошел ее в красном свете, перелез через забор, перебежал поле, то и дело поворачиваясь кокетничать с ответной тенью, и так приблизился пылающие руины жилища. Запустение повсюду! Во всем широком свете не было видно ни одного живого существа. Его это не заботило; зрелище понравилось, и он танцевал с ликованием, подражая колеблющемуся пламени. Он бегал, собирая горючее, но каждый предмет, который он находил, был слишком тяжел, чтобы его можно было бросить с расстояния, на которое жара ограничивала его приближение. В отчаянии он бросил свой меч — капитуляция перед превосходящими силами природы. Его военная карьера подошла к концу.