«Король Лир» за 15 минут. Краткое содержание трагедии Шекспира

Место действия — Британия. Время действия — XI в. Могущественный король Лир, почувствовав приближение старости, решает переложить бремя власти на плечи трёх дочерей: Гонерильи, Реганы и Корделии, поделив между ними своё царство. Король хочет услышать от дочерей, как они его любят, «чтоб при разделе могли мы нашу щедрость проявить».

Первой выступает Гонерилья. Рассыпая лесть, она говорит, что любит отца, «как не любили дети / Доныне никогда своих отцов». Ей вторит сладкоречивая Регана: «Не знаю радостей других, помимо / Моей большой любви к вам, государь!» И хотя фальшь этих слов режет ухо, Лир внимает им благосклонно. Очередь младшей, любимой Корделии. Она скромна и правдива и не умеет публично клясться в чувствах. «Я вас люблю как долг велит, / Не больше и не меньше». Лир не верит ушам: «Корделия, опомнись и исправь ответ, чтоб после не жалеть». Но Корделия не может лучше выразить свои чувства: «Вы дали жизнь мне, добрый государь, / Растили и любили. В благодарность / Я тем же вам плачу». Лир в бешенстве: «Так молода и так черства душою?» — «Так молода, милорд, и прямодушна», — отвечает Корделия.

Продолжение после рекламы:

В слепой ярости король отдаёт все царство сёстрам Корделии, ей в приданое оставляя лишь её прямоту. Себе он выделяет сто человек охраны и право жить по месяцу у каждой из дочерей.

Граф Кент, друг и приближённый короля, предостерегает его от столь поспешного решения, умоляет отменить его: «Любовь Корделии не меньше их  Гремит лишь то, что пусто изнутри…» Но Лир уже закусил удила. Кент противоречит королю, называет его взбалмошным стариком — значит, он должен покинуть королевство. Кент отвечает с достоинством и сожалением: «Раз дома нет узды твоей гордыне, / То ссылка здесь, а воля на чужбине».

Один из претендентов на руку Корделии — герцог Бургундский — отказывается от неё, ставшей бесприданницей. Второй претендент — король Франции — потрясён поведением Лира, а ещё более герцога Бургундского. Вся вина Корделии «в пугливой целомудренности чувств, стыдящихся огласки». «Мечта и драгоценный клад, / Будь королевой Франции прекрасной…» — говорит он Корделии. Они удаляются. На прощание Корделия обращается к сёстрам: «Я ваши свойства знаю, / Но, вас щадя, не буду называть. / Смотрите за отцом, Его с тревогой / Вверяю вашей показной любви».

Брифли существует благодаря рекламе:

Граф Глостер, служивший Лиру много лет, огорчён и озадачен тем, что Лир «внезапно, под влиянием минуты» принял столь ответственное решение. Он и не подозревает, что вокруг него самого плетёт интригу Эдмунд, его незаконнорождённый сын. Эдмунд задумал очернить своего брата Эдгара в глазах отца, чтобы завладеть его частью наследства. Он, подделав почерк Эдгара, пишет письмо, в котором якобы Эдгар замышляет убить отца, и подстраивает все так, чтобы отец прочёл это письмо. Эдгара, в свою очередь, он уверяет, что отец замышляет против него что-то недоброе, Эдгар предполагает, что его кто-то оклеветал. Эдмунд сам себя легко ранит, а представляет дело так, будто он пытался задержать Эдгара, покушавшегося на отца. Эдмунд доволен — он ловко оплёл двух честных людей клеветой: «Отец поверил, и поверил брат. / Так честен он, что выше подозрений. / Их простодушием легко играть». Его происки удались: граф Глостер, поверив в виновность Эдгара, распорядился найти его и схватить. Эдгар вынужден бежать.

Продолжение после рекламы:

Первый месяц Лир живёт у Гонерильи. Она только и ищет повод показать отцу, кто теперь хозяин. Узнав, что Лир прибил её шута, Гонерилья решает «приструнить» отца. «Сам отдал власть, а хочет управлять / По-прежнему! Нет, старики — как дети, / И требуется строгости урок».

Лиру, поощряемые хозяйкой, откровенно грубят слуги Гонерильи. Когда король хочет поговорить об этом с дочерью, она уклоняется от встречи с отцом. Шут горько высмеивает короля: «Ты обкорнал свой ум с обеих сторон / И ничего не оставил в серёдке».

Приходит Гонерилья, речь её груба и дерзка. Она требует, чтобы Лир распустил половину своей свиты, оставив малое число людей, которые не будут «забываться и буйствовать». Лир сражён. Он думает, что его гнев подействует на дочь: «Ненасытный коршун, / Ты лжёшь! Телохранители мои / Испытанный народ высоких качеств…» Герцог Альбанский, муж Гонерильи, пытается заступиться за Лира, не находя в его поведении того, что могло вызвать столь унизительное решение. Но ни гнев отца, ни заступничество мужа не трогают жестокосердую. Переодетый Кент не покинул Лира, он пришёл наниматься к нему в услужение. Он считает своим долгом быть рядом с королём, который, это очевидно, в беде. Лир отправляет Кента с письмом к Регане. Но одновременно Гонерилья шлёт к сестре своего гонца.

Брифли существует благодаря рекламе:

Лир ещё надеется — у него есть вторая дочь. У неё он найдёт понимание, ведь он дал им все — «и жизнь, и государство». Он велит седлать коней и в сердцах бросает Гонерилье: «Я расскажу ей про тебя. Она / Ногтями исцарапает, волчица, / Лицо тебе! Не думай, я верну / Себе всю мощь, / Которой я лишился, / Как ты вообразила…»

Перед замком Глостера, куда приехала Регана с мужем, чтоб решить споры с королём, столкнулись два гонца: Кент — короля Лира, и Освальд — Гонерильи. В Освальде Кент узнает придворного Гонерильи, которого он оттузил за непочтительность Лиру. Освальд поднимает крик. На шум выходят Регана и её муж, герцог Корнуэльский. Они приказывают надеть на Кента колодки. Кент разгневан унижением Лира: «Да будь я даже / Псом вашего отца, а не послом, / Не нужно бы со мной так обращаться». Граф Глостер безуспешно пытается вступиться за Кента.

Но Регане нужно унизить отца, чтоб знал, у кого нынче власть. Она ведь из того же теста, что и сестра. Это хорошо понимает Кент, он предвидит, что ждёт Лира у Реганы: «Попал ты из дождя да под капель…»

Лир застаёт своего посла в колодках. Кто посмел! Ведь это хуже убийства. «Ваш зять и ваша дочь», — говорит Кент. Лир не хочет верить, но понимает, что это правда. «Меня задушит этот приступ боли! / Тоска моя, не мучь меня, отхлынь! / Не подступай с такою силой к сердцу!» Шут комментирует ситуацию: «Отец в лохмотьях на детей / Наводит слепоту. / Богач отец всегда милей и на ином счету».

Лир хочет поговорить с дочерью. Но она устала с дороги, не может его принять. Лир кричит, негодует, бушует, хочет взломать дверь…

Наконец Регана и герцог Корнуэльский выходят. Король пытается рассказать, как выгнала его Гонерилья, но Регана, не слушая, предлагает ему вернуться к сестре и попросить у неё прощения. Не успел Лир опомниться от нового унижения, как появляется Гонерилья. Сестры наперебой сражают отца своей жестокостью. Одна предлагает уменьшить свиту наполовину, другая — до двадцати пяти человек, и, наконец, обе решают: ни одного не нужно.

Лир раздавлен: «Не ссылайтесь на то, что нужно. Нищие и те / В нужде имеют что-нибудь в избытке. / Сведи к необходимости всю жизнь, / И человек сравняется с животным…».

Его слова, кажется, способны из камня выжать слезы, но не из дочерей короля… И он начинает осознавать, как был несправедлив с Корделией.

Надвигается буря. Воет ветер. Дочери бросают отца на произвол стихий. Они замыкают ворота, оставляя Лира на улице, «…ему наука на будущее время». Этих слов Реганы Лир уже не слышит.

Степь. Бушует буря. С неба низвергаются потоки воды. Кент в степи в поисках короля сталкивается с придворным из его свиты. Он доверяется ему и рассказывает, что между герцогами Корнуэльским и Альбанским «мира нет», что во Франции известно о жестоком обращении «со старым нашим добрым королём». Кент просит придворного поспешить к Корделии и сообщить ей «о короле, / О страшной роковой беде его», а в доказательство, что посланнику можно доверять, он, Кент, даёт своё кольцо, которое узнает Корделия.

Лир бредёт с шутом, одолевая ветер. Лир, не в силах справиться с душевной мукой, обращается к стихиям: «Вой, вихрь, вовсю! Жги молния! Лей ливень! / Вихрь, гром и ливень, вы не дочки мне, / Я вас не упрекаю в бессердечье. / Я царств вам не дарил, не звал детьми, ничем не обязал. Так да свершится / Вся ваша злая воля надо мной». На склоне лет он лишился своих иллюзий, их крах жжёт ему сердце.

Кент выходит навстречу Лиру. Он уговаривает Лира укрыться в шалаше, где уже прячется бедный Том Эдгар, прикинувшийся сумасшедшим. Том занимает Лира беседой. Граф Глостер не может бросить своего старого повелителя в беде. Жестокосердие сестёр ему мерзко. Он получил известие, что в стране чужое войско. Пока придёт помощь, надо укрыть Лира. Он рассказывает о своих планах Эдмунду. И тот решает ещё раз воспользоваться доверчивостью Глостера, чтобы избавиться и от него. Он донесёт на него герцогу. «Старик пропал, я выдвинусь вперед. / Он пожил — и довольно, мой черёд». Глостер, не подозревая о предательстве Эдмунда, ищет Лира. Он набредает на шалаш, где укрылись гонимые. Он зовёт Лира в пристанище, где есть «огонь и пища». Лир не хочет расставаться с нищим философом Томом. Том следует за ним на ферму при замке, где прячет их отец. Глостер ненадолго уходит в замок. Лир в порыве безумия устраивает суд над дочерьми, предлагая Кенту, шуту и Эдгару быть свидетелями, присяжными. Он требует, чтобы Регане вскрыли грудь, чтоб посмотреть, не каменное ли там сердце… Наконец Лира удаётся уложить отдыхать. Возвращается Глостер, он просит путников быстрее ехать в Дувр, так как он «заговор против короля подслушал».

Герцог Корнуэльский узнает о высадке французских войск. Он посылает с этим известием к герцогу Альбанскому Гонерилью с Эдмундом. Освальд, шпионивший за Глостером, сообщает, что тот помог бежать королю и его приверженцам в Дувр. Герцог приказывает схватить Глостера. Его схватывают, связывают, издеваются над ним. Регана спрашивает графа, зачем он короля отправил в Дувр, вопреки приказу. «Затем, чтоб не видать, / Как вырвешь ты у старика глаза / Когтями хищницы, как клык кабаний / Вонзит твоя свирепая сестра / В помазанника тело». Но он уверен, что увидит, «как гром испепелит таких детей». При этих словах герцог Корнуэл вырывает у беспомощного старика глаз. Слуга графа, не в силах выносить зрелища глумления над стариком, обнажает меч и смертельно ранит герцога Корнуэльского, но и сам получает ранение. Слуга хочет немного утешить Глостера и призывает его оставшимся глазом взглянуть, как он отмщён. Герцог Корнуэльский перед смертью в припадке злобы вырывает второй глаз. Глостер призывает сына Эдмунда к отмщению и узнает, что это он предал отца. Он понимает, что Эдгар был оклеветан. Ослеплённого, убитого горем Глостера выталкивают на улицу. Регана провожает его словами: «Гоните в шею! / Носом пусть найдёт дорогу в Дувр».

Глостера провожает старый слуга. Граф просит оставить его, чтоб не навлекать на себя гнев. На вопрос, как же он найдёт дорогу, Глостер с горечью отвечает: «Нет у меня пути, / И глаз не надо мне. Я оступался, / когда был зряч.  Бедный мой Эдгар, несчастная мишень / слепого гнева / отца обманутого…» Эдгар это слышит. Он вызывается стать поводырём слепого. Глостер просит отвести его на утёс «большой, нависший круто над пучиной», чтобы свести счёты с жизнью.

Во дворец герцога Альбанского возвращается Гонерилья с Эдмундом, она удивлена, что «миротворец-муж» её не встретил. Освальд рассказывает о странной реакции герцога на его рассказ о высадке войск, измене Глостера: «Что неприятно, то его смешит, / Что радовать должно бы, то печалит». Гонерилья, назвав мужа «трусом и ничтожеством» отсылает Эдмунда обратно к Корнуэлу — предводительствовать войсками. Прощаясь, они клянутся друг Другу в любви.

Герцог Альбанский, узнав, как бесчеловечно поступили сестры со своим царственным отцом, встречает Гонерилью с презрением: «Не стоишь пыли ты, / Которой зря тебя осыпал ветер… Все корень знает свой, а если нет, / То гибнет, как сухая ветвь без соков». Но та, что скрывает «лик звериный под обличьем женским», глуха к словам мужа: «Довольно! Жалкий вздор!» Герцог Альбанский продолжает взывать к её совести: «Что сделали, что натворили вы, / Не дочери, а сущие тигрицы. / Отца в годах, которого стопы / Медведь бы стал лизать благоговейно, / До сумасшествия довели! / Уродство сатаны / Ничто пред злобной женщины уродством…» Его прерывает гонец, который сообщает о смерти Корнуэла от руки слуги, вставшего на защиту Глостера. Герцог потрясён новым зверством сестёр и Корнуэла. Он клянётся отблагодарить Глостера за верность Лиру. Гонерилья же озабочена: сестра — вдова, и с ней Эдмунд остался. Это грозит её собственным планам.

Эдгар ведёт отца. Граф, думая, что перед ним край утёса, бросается и падает на том же месте. Приходит в себя. Эдгар убеждает его, что тот спрыгнул с утёса и чудом остался жив. Глостер отныне покоряется судьбе, покамест она сама не скажет: «Уходи». Появляется Освальд, ему поручено убрать старика Глостера. Эдгар сражается с ним, убивает, а в кармане «льстеца раболепного злобной госпожи» находит письмо Гонерильи Эдмунду, в котором она предлагает убить мужа, чтобы самому занять его место.

В лесу они встречают Лира, причудливо убранного полевыми цветами. Его оставил разум. Речь его — смесь «бессмыслицы и смысла». Появившийся придворный зовёт Лира, но Лир убегает.

Корделия, узнав о несчастьях отца, жестокосердии сестёр, спешит к нему на помощь. Французский лагерь. Лир в постели. Врачи погрузили его в спасительный сон. Корделия молит богов «впавшему в младенчество отцу» вернуть ум. Лира во сне снова одевают в царское облачение. И вот он пробуждается. Видит плачущую Корделию. Он встаёт перед ней на колени и говорит: «Не будь со мной строга.  / Прости. / Забудь. Я стар и безрассуден».

Эдмунд и Регана — во главе британского войска. Регана выпытывает у Эдмунда, нет ли у него любовной связи с сестрой. Он клянётся в любви Регане. Входят с барабанным боем герцог Альбанский и Гонерилья. Гонерилья, видя сестру-соперницу рядом с Эдмундом, решает отравить её. Герцог предлагает созвать совет для того, чтобы составить план наступленья. Его находит переодетый Эдгар и вручает ему найденное у Освальда письмо Гонерильи. И просит его: в случае победы «пусть глашатай  К вам вызовет меня трубой». Герцог читает письмо и узнает об измене.

Французы побеждены. Эдмунд, вырвавшийся вперёд со своим войском, берет в плен короля Лира и Корделию. Лир счастлив, что вновь обрёл Корделию. Отныне они неразлучны. Эдмунд велит отвести их в тюрьму. Лира не страшит заточение: «Мы в каменной тюрьме переживём / Все лжеученья, всех великих мира, / Все смены их, прилив их и отлив  Как птицы в клетке будем петь. Ты станешь под моё благословенье, / Я на колени стану пред тобой, моля прощенье».

Эдмунд отдаёт тайный приказ умертвить их обоих.

Входит герцог Альбанский с войском, он требует выдать ему короля и Корделию, чтобы распорядиться их судьбой «в согласье с честью и благоразумием». Эдмунд отвечает герцогу, что Лир и Корделия взяты в плен и отправлены в тюрьму, но выдать их отказывается. Герцог Альбанский, прервав непристойную перебранку сестёр из-за Эдмунда, обвиняет всех троих в государственной измене. Он показывает Гонерилье её письмо Эдмунду и объявляет, что, если никто не явится на зов трубы, он сам сразится с Эдмундом. На третий зов трубы выходит на поединок Эдгар. Герцог просит его открыть своё имя, но он говорит, что покуда оно «загрязнено клеветой». Братья сражаются. Эдгар смертельно ранит Эдмунда и открывает ему, кто мститель. Эдмунд понимает: «Колесо судьбы свершило / Свой оборот. Я здесь и побеждён». Эдгар рассказывает герцогу Альбанскому о том, что разделял скитанья с отцом. Но перед этим поединком ему открылся и просил благословить. Во время его рассказа приходит придворный и докладывает, что Гонерилья закололась, перед этим отравив сестру. Эдмунд, умирая, сообщает о своём тайном приказе и просит всех поторопиться. Но поздно, злодейство совершилось. Входит Лир, неся мёртвую Корделию. Столько горя он вынес, а с потерей Корделии не может смириться. «Мою бедняжку удавили! / Нет, не дышит! / Коню, собаке, крысе можно жить, / Но не тебе. Тебя навек не стало…» Лир умирает. Эдгар пытается звать короля. Кент останавливает его: «Не мучь. Оставь в покое дух его. / Пусть он отходит. / Кем надо быть, чтобы вздёргивать опять / Его на дыбу жизни для мучений?»

«Какой тоской душа не сражена, / Быть стойким заставляют времена» — заключительным аккордом звучат слова герцога Альбанского.

Король Лир и дочери короля (не по Шекспиру). | Чак Фактор

Было у царя три… из сказок.

Знал ли король Лир, что о нем напишет трагедию Вильям, так сказать, наш Шекспир? Нет, не знал. А Шекспир взял и написал. Правда, Шекспир написал историю в своем прочтении. Ну, художник имеет право на свой художественный взгляд, но Шекспир все же не эксплуатировал неизменную ныне приписку: «основано на исторических событиях» (что у нынешних «творцов» больше звучит как оправдание: мол, не мы такие – история такая!). Но история (трагедия) из-под пера Вильяма получилась замечательная (изменил некоторые имена – это нормально для художественного произведения). Пожалуй, главное отличие шекспировской истории от реальных событий в том, что король Лир умом тронулся (мудростью, правда, он не отличался), и то, что младшая дочь короля погибла и не смогла помочь отцу вернуть трон королевства. На самом деле все было не совсем так.

Король Лир правил долго, но наследника (мужского рода) себе так и не нажил. Родил он троих деток и все они родились девочками. Правил король долго и, состарившись, решил оставить свое королевство в наследство той из своих дочерей, которая любит отца-короля больше всех остальных. И стал король Лир спрашивать дочерей, которая из них искренне и честно любит своего отца не корысти ради и всего прочего. Ну и дурак, конечно, его величество — разве так можно?

Гонерилья, старшая дочь, не была дурой и молвила, что она души не чает в родном отце. Прослезился отец-король и спрашивает свою среднюю дочь, мол, а ты что вилл ю спик инглиш эбаут зат? Реган, средняя дочь, ответила, что обожает отца-короля и любит его больше всего на свете. Радости отца не было предела, но все испортил ответ младшей дочери – Корделии. Корделия сказала, что она любит отца так, как велит ей долг перед родителем, но говорить, что любит она его больше всех на свете будет банальной лестью.

Король Лир был шокирован ответом Корделии (а ведь она была его любимой дочерью). Король заявил, что младшая дочь не уважает старика-отца и, конечно же, лишил ее наследства. А старшая и средняя дочь получили полкоролевства каждая. Жить старый король остался при старшей дочери. Гонерилья обеспечила проживание отца (экс-короля) и при нем на полном обеспечении осталась сотня рыцарей короля (которые, как известно, были не только охраной, но и слугами*).

*ныне рыцари воспринимаются как лихие вольные казаки, но на самом деле они были вассалами и были обязаны служить своему сюзерену во всем, в том числе и в таких делах как подача еды на стол господина и вынос ночных горшков из-под кровати господина. Никакой казацкой вольницы там не было. Задача рыцаря – служить и защищать. Служить своему господину во всём верой и правдой и защищать его от всего, не щадя живота своего. И это все закреплялось клятвой верности (вассальная присяга). И нарушение этой клятвы каралось высшей мерой наказания. Но на страницах романов и в кино, конечно же, рыцарь, выносящий ночной горшок господина, не смотрится и поэтому ныне рыцари более похожи на Стеньку Разина в доспехах.

Экс-королю Лиру жить бы да радоваться, но тут вдруг штат рыцарей экс-короля был сокращен старшей дочерью до 30 человек. Экс-король был, естественно, не доволен тем, что Гонерилья сократила его пенсионное обеспечение на 70%! Лир обиделся и ушел ко второй своей дочери. Но здесь его ожидал следующий сюрприз. Реган заявила своему отцу, что она может позволить содержать при нем свиту лишь из 5-ти человек. Да ну нафиг! – подумал старик. – Тридцать больше чем пять! и вернулся к старшей дочери. Но теперь Гонерилья издевательски заявила отцу, мол, одного слуги тебе, родной отец, будет вполне достаточно. Бедный старик, что он мог поделать? Но тут «старый осел» вдруг вспомнил, что у него есть третья дочь – Корделия. Правда примет ли она его?

Приняла. Ласково приняла, как и подобает принимать родного отца. Корделия стала женой французского короля, и все у нее было прекрасно. Отец и дочь встретились и заплакали вместе, прощая старые обиды. Понял Лир, которая из дочерей любит его по настоящему, но было уже поздно – королевство-то свое он профукал. Но Корделия решила, что надо вернуть королевский трон своему отцу и следует наказать своих бессердечных сестер за неподобающее поведение по отношению к родителю.

Корделия (с отцом и войском) вернулась на берега Британии и в ожесточенной войне сокрушила своих сестер и вернула трон и королевство своему отцу. Старик-бедняга успел поцарствовать еще три года и покинул сей бренный мир. Конечно же, после смерти короля Лира королевский трон достался по праву Корделии.

«Да правит она долго! Да правит она долго!» – восторженно кричал народ, когда на Корделию была возложена корона и она взошла на трон. Но править долго у королевы Корделии не получилось. Через пять лет после того как Корделия заняла королевский трон отца она потеряет и трон и жизнь свою. А все это потому что сыновья ее сестер (поверженных ею) поднимут мятеж и отомстят за своих матерей.

Но это уже другая история.

A Novel» — отзыв moorigan

Жил-был один мужик, и была у него огромная ферма, и было у него три дочери. И решил однажды мужик, что он уже стар, что ему пора на покой, и что надо разделить ферму среди дочерей, чтобы потом не пришлось платить огромный налог на наследство. И две старшие дочери обрадовались, наконец-то все будет, как они хотят, и новый комбайн, и новый свинарник. Но младшая дочь решила отказаться, и ее выкинули с фермы.

Знакомая история, не правда ли? Заменим ферму королевством и получим исходник – бессмертный шедевр Уильяма Шекспира «Король Лир» . В принципе, Джейн Смайли не только не скрывает, чем вдохновлялась, но и рассыпает по тексту множество ключей-отсылок. Например, имена главных героев романа «Тысяча акров» начинаются с тех же букв, что и имена героев знаменитой трагедии. Фермер Ларри – король Лир, старшая дочь Джинни – старшая дочь Гонерилья (Ginny – Goneril), средняя дочь Роуз – средняя дочь Регана, младшая дочь – Кэролайн – младшая дочь Корделия. И конечно это не все действующие лица этой захватывающей бытовой драмы, здесь будут и мужья, и дети, и соседи, и весь Пайк, маленький городок в округе Зебулон, штат Айова – все они примут то или иное участие в происходящем.

Да, «Тысяча акров» — это современная интерпретация «Короля Лира», но это не банальных пересказ старого сюжета в новых декорациях, это настоящее переосмысление классической истории и очень удачная попытка посмотреть на известные события с другой точки зрения. Что, если Гонерилья и Регана были не так уж не правы? Что, если Лир был вовсе не идеальным отцом, а настоящим чудовищем? Что, если Корделия была лишь глупой и упрямой девчонкой, не хотевшей видеть дальше собственного носа? Что, если совы не те, чем кажутся? Перевертыши популярных сюжетов всегда будут заинтересовывать читателей, потому что привносят элемент игры и свободы. Они позволяют нам выйти за заданные рамки и воспринимать любую историю не как набор установок, но как набор возможностей.

Джейн Смайли не ограничивается тем, что переворачивает с ног на голову известную книгу. Она пишет свою собственную историю, рассказывая о жизни нескольких поколений американских фермеров. Очень подробно она описывает все бытовые трудности, с которым приходится ежедневно сталкиваться сельским жителям. Она пишет и о борьбе за урожай, и том, как приходилось отвоевывать землю пядь за пядью у дикой природы, и о том, как особенно тяжело на ферме женщинам, которым приходится одновременно быть боевыми подругами своим мужьям, разбираться в удобрениях, сеялках и породах свиней и оставаться женщинами – матерями, хозяйками, возлюбленными. Ферма – не место для романтики, особенно большая ферма. Это бесконечная тяжелая рутина, поэтому неудивительно, что многие отношения просто не выдерживают такой нагрузки, и все больше молодежи выбирает другой образ жизни, стремится в город, где быт легче, возможностей больше. Роман Джейн Смайли – это еще и история войны поколений. Старшее поколение считает фермерство единственным достойным занятием, не понимает, как можно жить иначе. Среднее поколение тоже не понимает, но уже тяготится этим затворничеством. Младшее же бежит прочь от бескрайних полей в тесноту и грязь городов. Фермы, десятилетиями бывшие в собственности семей, переход в руки больших корпораций. Джейн Смайли описывает период конца 70-х – начала 80-х, когда американское сельское хозяйство сильно изменилось. В таком ключе роман можно назвать даже историческим, что опять является параллелью с «Королем Лиром» — ведь там тоже описываются перемены в общественном устройстве.

Я могла бы поставить книге высший балл и занести в любимые, если бы автор не допустила главную писательскую ошибку – безбожно затянула. Был в книге момент ближе к финалу, где надо было поставить точку. Но Смайли решила не оставлять никаких недосказанностей, раздать всем сестрам по серьгам в прямом и переносном смысле, в результате чего градус напряжения стремительно понижался и к концу романа окончательно выдохся. !!!СПОЙЛЕР!!! Я бы закончила в тот момент, когда Джинни берет у мужа тысячу долларов и выходит из дома, оставляя ему ферму. Это был бы финал в лучших шекспировских традициях. Но Смайли решила закончить все линии и выстрелить из всех ружей. Не всегда это бывает правильным решением.!!!КОНЕЦ СПОЙЛЕРА!!!

Невзирая на мое брюзжание и желание чуть-чуть подправить за автором, книга блестящая и достойная внимания. Бессмертная классика на новый лад, лучшая книга о штате Айова (привет, мой списочек, я тебя не забыла), Пулитцеровская премия 1992 года. Что еще сказать? А, есть великолепная экранизация 1997 года с Мишель Пфайфер и Джессикой Лэнг в главных ролях. От всей души рекомендую и фильм, и книгу.

9. Плохие дочери Лира — Гонерилья и Регана — это отражения плохой Есфири (Елены Волошанки) и Ивана Молодого, сына Грозного

9. Плохие дочери Лира — Гонерилья и Регана — это отражения плохой Есфири (Елены Волошанки) и Ивана Молодого, сына Грозного

Как только параллелизм обнаружен, он начинает «работать самостоятельно», то есть помогает нам предсказывать свое дальнейшее развитие. Становится в общем-то ясно — каковы будут следующие шаги и дубликаты. В самом деле.

Согласно версии русских летописей, в этот период основными персонажами рядом с Иваном III (после его жены Софьи Палеолог) являются Елена Волошанка (Есфирь) и ее муж Иван Молодой, сын царя. Как становится теперь понятно, они должны были отразиться и на страницах Гальфрида и Шекспира. Так ли это? Да. Причем долго отыскивать эти дубликаты не надо. Они совершенно недвусмысленно выделены самими Гальфридом и Шекспиром.

Следующая за Лиром и Корделией пара основных шекспировских персонажей — это, конечно, Гонерилья (Гонорилья) и Регана (Регау), дочери Лира. Они практически все время появляются вместе, их поступки и взгляды близки. Шекспир подчеркивает, что они хорошо понимают друг друга, обе относятся неприязненно к Корделии и самому Лиру. Например, Гонерилья говорит Регане: «И в старое время был он горяч не в меру: чего же нам теперь ждать в эту пору сумасбродства и болезней, старости и закоренелого самовластья?» [971], т.

3, с. 379. И далее: «Если ему здесь не понравится житье, то может он к сестре моей (Регане — Авт.) уехать. ОДНИХ МЫ С НЕЮ МЫСЛЕЙ и не любим под властью быть чужой. Пустой старик: сам отдал власть, а хочет всем ворочать», с. 382.

Таким образом, эта тесно спаянная «плохая» пара противостоит «хорошим» Лиру и Корделии.

Наша мысль проста: Гонерилья является отражением Есфири (Елены Волошанки), а Регана (Регау) — отражением Ивана Молодого, мужа Елены Волошанки и сына Грозного (Лира).

Не следует удивляться, что английские хронисты «превратили» (на бумаге) мужчину Ивана Молодого в женщину Регану (Регау). Подобные примеры нам уже хорошо известны (например, женщина Матильда «превратилась» в мужчину Мильтиада и т. п., см. книгу А.Т. Фоменко «Античность — это средневековье»).

Всмотримся внимательней в пару Регана-Гонерилья.

? ГОНЕРИЛЬЯ — ЭТО ЕЛЕНА ВОЛОШАНКА, А РЕГАНА — ИВАН МОЛОДОЙ. — По Шекспиру и Гальфриду, три ближайших родственника Лира — это его три дочери: пара Регана-Гонерилья и младшая Корделия. Причем Регана и Гонерилья — «плохие», а Корделия — «хорошая».

Аналогично, в русско-ордынской истории, три ближайших родственника Ивана III Грозного — его сын Иван Молодой с женой Еленой Волошанкой и жена царя Софья Палеолог. При этом, Елена Волошанка оценивается православными источниками как «плохая», поскольку она — еретичка (принадлежала к секте жидовствующих) и именно благодаря ей и ее клану начинается смута в государстве. Ясное дело, что эта ее деятельность бросила негативный отблеск и на Ивана Молодого, ее мужа. В итоге, огрубляя картину, многие их современники, особенно из православной среды, могли считать, что Елена Волошанка и Иван Молодой — «плохие люди», а Софья Палеолог — «хорошая».

? ГОНЕРИЛЬЯ (С РЕГАНОЙ) ОТТЕСНЯЮТ КОРДЕЛИЮ ОТ ТРОНА. — Как мы знаем из «истории Есфири», царь-хан Иван Грозный отстраняет от себя законную жену Софью (изгоняет ее) и приближает Елену Волошанку. Фактически она и ее клан получают безграничную власть в царстве. Грозный поддерживает еретиков и они приобретают большую силу.

Аналогично, Гальфрид и Шекспир сообщают, что разгневанный король Лир изгоняет свою любимую младшую дочь Корделию и возвышает Гонерилью с Реганой. Он полностью передает им (и их мужьям) власть в Британии. Тем самым, Гонерилья с Реганой фактически оттесняют Корделию от власти. При этом Гонерилья говорит Регане: «СЕСТРУ ОН ЛЮБИТ БОЛЬШЕ НАС и из-за пустяков разошелся с нею. Странно, очень странно!» [971], т. 3, с. 379.

? ПО ПОВОДУ ИМЕН. — Между прочим, имя Гонерилья могло произойти от «гонор», в смысле высокомерная, спесивая. Хорошо отвечает сути дела, так как Есфирь = Елена Волошанка, судя по всему, не отличалась высокими моральными принципами и активно пользовалась приобретенной властью. Имя Регана — «ее сестры», — а на самом деле, вероятно, мужа, — означает, попросту, «царь» = Регус, Рекс. Вполне подходит к Ивану Молодому, царевичу, сыну Грозного.

? ОПРИЧНИНА, ВВЕДЕННАЯ ГРОЗНЫМ, И БЕСЧИНСТВУЮЩАЯ СВИТА КОРОЛЯ ЛИРА. — Иван IV Грозный учредил опричнину — особую касту, отряд личных телохранителей, царскую гвардию. Опричники исполняли карательные и охранные функции, боролись с врагами царя. Им были предоставлены большие полномочия и вели они себя весьма самоуверенно. Как отмечает А.А. Зимин в своей книге «Опричнина», «Карамзин в опричнине увидел только „предлог для новых ужасов“ царя. Государь выделил себе в опричнину особый удел, желая „как бы отдалиться от царства, стеснив себя в малом кругу частного владетеля“, создать отряд личных телохранителей» [299:0], с. 25. Многие историки рисовали опричнину самыми черными красками.

Аналогичную картину мы наблюдаем и в истории короля Лира. Его рыцарская свита, созданная им сразу же после раздела царства и передачи власти двум дочерям, характеризуется окружающими как неслыханно буйная. По Шекспиру, сначала в этом спецотряде было сто рыцарей, а Гальфрид сообщает даже о двухстах воинах [155], с. 24. А ведь двести профессиональных солдат — это достаточно большая сила.

Через некоторое время Гонерилья не выдерживает поведения отряда Лира и обращается к отцу со словами: «МНОГИЕ ИЗ ВАШЕЙ НАГЛОЙ СВИТЫ заводят ссоры каждый день и в замке неслыханному буйству предаются.

Сэр, мне казалось, что, сказав об том, я положу конец тем беспорядкам; но вижу я из ваших слов и дел, что вам БЕСЧИНСТВО это не противно и что на зло глядите вы сквозь пальцы» [971], т. 3, с. 384.

Скорее всего, в такой форме Шекспир донес до нас отрицательное отношение к опричнине на Руси, в метрополии Великой Империи.

? БОРЬБА С ОПРИЧНИНОЙ ЦАРЯ ИВАНА И БОРЬБА СО СВИТОЙ КОРОЛЯ ЛИРА. — В русско-ордынской версии, затем вспыхивает тяжелая борьба между опричниной и земщиной. Эта фактически гражданская война шла с переменным успехом. В конце концов опричнина была разгромлена и упразднена. Ее закат начался после лета 1571 года и «опричнина к осени 1572 года была ликвидирована» [299:0], с. 284.

Очень похожие события разворачиваются и при короле Лире. Его особая рыцарская свита из ста (или двухсот) рыцарей постоянно конфликтует с подданными королев Гонерильи и Реганы. В конце концов телохранители Лира получают отпор. В частности, Гонерилья заявляет Лиру: «Прошу вас не прогневаться — теперь, вооружася строгостью, МЫ САМИ ПОРЯДОК БУДЕМ СОБЛЮДАТЬ И ЗОРКО СЛЕДИТЬ ЗА ПОВЕДЕНЬЕМ ВАШЕЙ СВИТЫ… Сто рыцарей здесь проживает с вами, сто рыцарей шумливых и безумных, готовых всякий день на пьянство, ссору и уж успевших честный наш дворец своим примером превратить в таверну иль в дом разврата.

НАДО КОНЧИТЬ С ЭТИМ! Позвольте ж мне просить вас… ЧТОБЫ УМЕНЬШИЛИ ВЫ ПРИСЛУГУ ВАШУ… Вы бьете моих людей, а злая челядь ваша повелевать везде и всюду хочет…

Сто рыцарей — придумано не худо! Удобно было бы ему дозволить держать сто рыцарей, чтоб все причуды и ссоры, и пустое сумасбродство он силою решал и нашу жизнь в своих руках имел» [971], т. 3, с. 385–386.

Гонерилья сокращает свиту Лира вдвое. Лир возмущен: «Как? пятьдесят из всей моей прислуги осталось лишь?», с. 386. В гневе Лир покидает дворец Гонерильи и направляется к другой своей дочери — Регане, рассчитывая, что та будет снисходительнее. Но Регана поддерживает Гонерилью и заявляет Лиру: «Да и полсотни много; а толпу держать такую тяжело и страшно… Когда хотите жить у меня, то я прошу вас честью иметь с собой лишь двадцать пять придворных — я больше не приму», с. 398.

Гальфрид дает еще меньшее число телохранителей, оставленных Леиру. Он говорит, что Гонорилья возмутилась многочисленностью находившихся при Леире воинов, затевавших ссоры и домогавшихся более щедрой выдачи им месячины. Она приказала отцу довольствоваться отныне двадцатью воинами, отослав прочь всех остальных.

Разгневанный Леир отправился к Хенвину — мужу второй дочери Регау. Но вскоре между его челядью и королевскими воинами возникли раздоры. Распалившись негодованием, Регау велела отцу отослать всех сотоварищей за исключением пятерых.

Раздосадованный отец возвратился к Гонорилье. Но та заявила, что примет его только в том случае, если, расставшись с прочими, он удовольствуется лишь одним-единственным воином. Леир в конце концов ей подчинился и остался только с одним телохранителем [155], с. 23–24.

Совершенно ясно видна борьба и постепенное падение влияния спецотряда телохранителей Лира. Как мы теперь понимаем, это — отражение разгрома опричников Ивана Грозного.

Между прочим, становится понятно, почему и Шекспир и Гальфрид столько внимания уделили этому сюжету. При всей краткости текста Гальфрида, он достаточно детально описывает борьбу оппозиции со свитой короля Лира. Все ясно. На самом деле тут речь шла о войне на Руси со знаменитой опричниной. Политическое и военное значение этого события в истории Руси-Орды было велико.

Борьба опричнины и земщины всплывает на страницах Шекспира еще раз, но уже в несколько ином облачении.

? ПОРАЖЕНИЕ ФРАНЦУЗОВ-ПЕРСОВ. ОПРИЧНИНА И ПУРИМ. — Из русско-ордынской истории (см. Ветхий Завет, книгу Есфирь) мы знаем, что, приобретя большую власть, иудеи во главе с Есфирью (Еленой Волошанкой) и Мардохеем, устраивают погром враждебно настроенных против них персов, то есть русов. Это — известная борьба опричнины с земщиной при Иване Грозном. Она ярко отразилась на страницах Ветхого Завета. В честь победы над персами иудеи учредили известный праздник Пурим, празднуемый до сих пор.

Библия говорит: «Царь (Арта-Ксеркс — Авт.) ПОЗВОЛЯЕТ ИУДЕЯМ… истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить» (Есфирь 8:11).

Библия: «В двенадцатый месяц, то есть в месяц Адар, тринадцатый день его… когда надеялись неприятели Иудеев взять власть над ними, а вышло наоборот, что сами Иудеи взяли власть над врагами своими, — собрались Иудеи… чтобы наложить руку на зложелателей своих» (Есфирь 9:1–2).

Библия: «И ИЗБИВАЛИ ИУДЕИ ВСЕХ ВРАГОВ СВОИХ… В Сузах, городе престольном, Иудеи умертвили и погубили пятьсот человек… Десятерых сыновей Амана… умертвили они» (Есфирь 9:5–6, 9:10).

Естественно ожидать, что столь важное событие отразится также и у Шекспира. Оно и отразилось. В самом деле. Французы (то есть ПРС, п-русы), возмущенные неправедным правлением Гонерильи и Реганы, высаживаются в Британии, чтобы отомстить за изгнание Лира и Корделии. Граф Глостер говорит Эдмунду о проблемах британского двора: «Герцоги (мужья сестер — Авт.) давно в раздоре; и это еще не все… Готовится тяжкое отмщение за обиды, нанесенные королю. Уже на нашей земле высадилось войско» [971], т. 3, с. 403.

Гонерилья, обращаясь к герцогу Альбани, восклицает: «Трус несчастный!.. Чего ты ждешь? Где меч твой? На полях спокойных наших развилися французские знамена, твой смертный враг идет в пернатом шлеме», с. 415.

Происходит сражение британцев с французами. Французское войско терпит поражение, в частности, Лир и Корделия захвачены в плен. Разгромленные французы бегут.

Это и есть описанное в Библии поражение персов (ПРС = французов = п-русов) в их борьбе с иудеями; Шекспир здесь их назвал британцами из лагеря Гонерильи (Есфири) и Реганы (Ивана Молодого).

? ОТВЕТНЫЙ УДАР ПЕРСОВ-РУСОВ-ФРАНЦУЗОВ. ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ. — Но на этом гражданская война в Империи не закончилась. В русско-ордынской истории через некоторое время «маятник пошел обратно», персы (русы) оправились от поражения, и борьба вспыхнула с новой силой. Как мы уже сообщали, в 1504 году по Московскому государству прокатываются казни жидовствующих еретиков. С этого момента ересь жидовствующих фактически прекращает свое существование на Руси. В западно-европейских летописях эти «качания маятника» отразились как знаменитая Варфоломеевская ночь, в описаниях которой переплелись как успехи и поражения иудеев, так успехи и поражения персов-французов (п-русов). Напомним, что, согласно нашей реконструкции, «Варфоломеевская ночь» была, в основном, ответом Великой = «Монгольской» Империи на мятеж XVI века, описанный в Библии как «избиение персов» иудеями (Пурим).

И что же мы видим на страницах Гальфрида и Шекспира? В общем, то же самое. После разгрома французского войска британцами, успех быстро перемещается на сторону французов. Как мы уже сообщали, «Дейр переправил в Британию множество собранных в Галлии воинов и, сразившись с зятьями, одержал верх над ними» [155], с. 25. Шекспир не описывает ответного сражения, но говорит о полном поражении британцев. Причем происходит это на фоне трагических событий в британском лагере: сражен плохой Эдмунд, гибнут плохие Гонерилья и Регана, убиты хорошие Лир и Корделия. Правлению «плохих сестер» приходит конец. Причем, как мы уже обсуждали, Гальфрид отодвигает смерть Аира и Корделии существенно позже — на несколько лет. По-видимому, это отвечает действительности, поскольку, согласно русским источникам, Иван Грозный и Софья Палеолог прожили еще несколько лет после описанных событий. Шекспир же «спрессовал» все это в более короткий интервал времени.

? ГОНЕРИЛЬЯ УБИВАЕТ РЕГАНУ. ЭТО — ГИБЕЛЬ ИВАНА МОЛОДОГО «ИЗ-ЗА ЖЕНЩИНЫ». А ТАКЖЕ — ГИБЕЛЬ ОЛОФЕРНА ОТ РУКИ ИУДИФИ. — Согласно русско-ордынской версии, царевич Иван Молодой гибнет «из-за женщины» Елены Волошанки. Согласно Библии, из-за Есфири казнен царедворец Аман, фантомное отражение Ивана Молодого на страницах Ветхого Завета. Кроме того, как сказано в ветхозаветной книге Иудифь, именно из-за женщины Иудифи погибает известный полководец Олоферн (дубликат Ивана Молодого). Иудифь собственноручно отрубает ему голову, рис. 1.28, рис. 1.29. Напомним, что библейская книга Иудифь говорит в общем о той же самой истории Есфири, но уже сквозь призму Ливонской войны, развернувшейся в это время между Русью и Западной Европой. Следовательно, есть все основания ожидать, что Шекспир тоже должен сообщить нам о гибели Реганы — отражения Ивана Молодого. Причем Регана должна погибнуть «из-за Гонерильи», то есть Есфири. Наш прогноз полностью оправдывается. В самом деле.

Рис. 1.28. Иудифь и Олоферн. Поздняя картинка Гюстава Доре. Взято из [71:1].

Рис.  1.29. Иудифь показывает отрубленную ею голову Олоферна. Поздняя картинка Гюстава Доре. Взято из [71:1].

Гонерилья и Регана влюбляются в одного и того же рыцаря Эдмунда. На этой почве между ними возникает яростный конфликт. Доходит до того, что Гонерилья тайком дает яд Регане. Ничего не подозревающая Регана слабеет и жалуется на здоровье. Гонерилья с удовлетворением бросает (в сторону): «Моя яд хорош; я не ошиблась в яде» [971], т. 3, с. 432. Через короткое время Регана умирает, с. 434–435. Вскоре Гонерилья сама сознается в отравлении «сестры», с. 434.

Мы видим очень неплохое соответствие.

? СЕКСУАЛЬНАЯ ТЕМА. — Обратите внимание, что в библейском рассказе об Есфири и в русско-ордынской версии о Елене Волошанке с гибелью Олоферна и Ивана Молодого напрямую связан сексуальный сюжет. Напомним.

Согласно Библии, иудеи требуют от Есфири, уже ставшей новой женой Арта-Ксеркса, предотвратить их разгром, планируемый видным царедворцем Аманом. С чем она успешно справляется. Как бы случайно, выходит так, что царь Арта-Ксеркс застает Амана «припавшим к ложу, на котором находилась Есфирь» (Есфирь 7:8).

Царь взбешен: «И сказал царь: даже и насиловать царицу хочет в доме у меня!» (Есфирь 7:8).

Аман был убит, и гнев царя утих (Есфирь 7:8—10). Иудеи спасены. А Есфири был отдан «дом Амана» (Есфирь 8:7).

В русской истории XVI века, как и в версии якобы XV века, мы видим гибель сына царя из-за собственной жены в результате того, что между царем-отцом и женой сына происходит что-то сомнительное. «Последняя ссора царя (Ивана IV — Авт.) с сыном (Иваном — Авт.) разыгралась в Александровской слободе… Однажды Грозный застал сноху — царевну ЕЛЕНУ — в одной рубахе на лавке в жарко натопленной комнате… Он прибил сноху… Иван Иванович пытался защитить жену, он схватил отца за руки, тогда тот прибил и его… Царевич был очень тяжело ранен посохом в голову… Англичанин Джером Горсей… описывает ГИБЕЛЬ НАСЛЕДНИКА несколько иначе. По его словам, Грозный в ярости ударил сына жезлом в ухо… тот заболел горячкой и на третий день умер» [776], с. 235.

По сути дела, здесь рассказана та же самая сцена из библейской книги Есфирь, якобы из XV века. Отец-царь и сын-соправитель оказываются у постели молодой жены сына. Кстати, и по Библии, Есфирь — жена, по-видимому, сына, так как Аман назван «вторым отцом нашим» (Есфирь 3:13). Вспыхивает ссора, в результате которой сын погибает.

Следовательно, есть все основания полагать, что аналогичная сексуальная тема зазвучит и у Шекспира при описании гибели Реганы (Ивана Молодого) по вине Гонерильи (Есфири = Елены). И опять наш прогноз блестяще оправдывается. Судите сами.

Эдмунд, побочный сын графа Глостера, стремясь к власти, цинично старается стать любовником как Гонерильи, так и Реганы. Он откровенно заявляет следующее: «Обеим сестрам клялся я в любви. Одна другую ненавидит больше, чем ненавидит змея тот, кто змеем ужален был. Которую из двух мне взять? Одну? — обеих? ни одной? Пока жива одна из них, с другою мне не ужиться» [971], т. 3, с. 429.

Тайное вскоре становится явным. Конфликт выходит на поверхность. Регана публично, причем в присутствии Гонерильи, признаёт Эдмунда своим супругом и просит его взять царскую власть. Соперница Гонерилья возмущена. Герцог Альбани, муж Гонерильи, тут же обвиняет Эдмунда в измене и хочет арестовать его и Гонерилью, назвав ее «красивой змеей», с. 431. В общем, — клубок любовных страстей. А чуть ранее этой сцены Гонерилье удается отравить Регану.

Итак, сексуальная подоплека истории гибели Реганы = Ивана Молодого = Олоферна ярко звучит во всех трех сравниваемых версиях.

? КРАСОТА ЕЛЕНЫ ВОЛОШАНКИ = ЕСФИРИ = МАРИИ СТЮАРТ И КРАСОТА ГОНЕРИЛЬИ. — Одним из отражений Елены Волошанки (Молдаванки) на страницах западно-европейских хроник является известная Мария Стюарт. Как мы уже обсуждали ранее, летописцы специально подчеркивали ее выдающуюся красоту.

Аналогично, в английской версии четко говорится о красоте Гонерильи. Во всяком случае, только по отношению к ней одной мы находим на страницах шекспировского «Короля Лира» яркую характеристику: «КРАСИВАЯ змея», с. 431. Кстати, слово ЗМЕЯ тоже к месту. Коварство Елены = Есфири вполне давало повод к таким эпитетам. Так что Шеспир все понимал правильно.

? ПОРАЖЕНИЕ СТОРОННИКОВ ЕСФИРИ. ГИБЕЛЬ ЕЛЕНЫ ВОЛОШАНКИ = ЕСФИРИ = ГОНЕРИЛЬИ. — Как мы знаем из «истории Есфири», после поражения в борьбе с Земщиной и православными силами на Руси, Елена Волошанка и ее клан были оттеснены от власти. Царь Иван перестал их поддерживать и покаялся. Через некоторое время Елену Волошанку заключают в тюрьму, где она и умирает якобы в 1505 году. А за год до этого на Руси казнят многих жидовствующих еретиков. Но об этом Библия уже не говорит ни слова.

Следуя логике обнаруженного нами параллелизма, нужно ожидать, что в английской версии этих русско-ордынских событий Гонерилья (фантомное отражение Есфири) попадет в опалу и вскоре погибнет. Наш прогноз полностью оправдывается.

Как мы уже видели, герцог Альбани приказывает арестовать Гонерилью и ее любовника Эдмунда.

«Альбани: Молчать и слушать смирно! Эдмунд, тебя я обвиняю здесь в измене государственной, и ЭТУ (УКАЗЫВАЯ НА ГОНЕРИЛЬЮ), ЗМЕЮ КРАСИВУЮ, С ТОБОЮ ВМЕСТЕ, Я ОТДАЮ ПОД СТРАЖУ», с. 431.

Далее, обвинив Эдмунда, Альбани приказывает трубить в трубы для оглашения своего указа: «Если кто из рыцарей и знатных людей желает доказать силой оружия, что Эдмунд, называющий себя графом Глостером (как его побочный сын — Авт.), есть ВЕЛИКИЙ ИЗМЕННИК ОТЕЧЕСТВУ, тот должен явиться после третьего зова трубы», с. 432.

За зов является Эдгар. Он обвиняет Эдмунда: «Тебя зову изменником БЕЗБОЖНЫМ, губителем родителя и брата, БУНТОВЩИКОМ ПРОТИВ ЗАКОННОЙ ВЛАСТИ и извергом от головы до ног», с. 432.

Эдгар вступает в сражение с Эдмундом и убивает его. Так гибнет близкий к Гонерилье (Есфири) человек. Гонерилья приходит в исступление. Герцог Альбани обрушивается на нее с обвинениями: «ЗАЖМИ СВОЙ РОТ, ЗЛОДЕЙКА, или я забью его бумагой этой», с. 433. Гонерилья покидает сцену и через короткое время «вбегает джельтмен из свиты Гонерильи. В РУКАХ У НЕГО ОКРОВАВЛЕННЫЙ НОЖ.

Джельтмен: Беда! Спасите!..

Альбани: В чем дело?…

Джельтмен: Этот нож в крови: самоубийство!

Альбани: Кто убил себя?

Джельтмен: СУПРУГА ВАША, ГЕРЦОГ! Отравила она сестру — и сознаётся в этом…

Альбани: Живых или мертвых несите их сюда. Трепещем мы перед судом Небес, но сожаленья не в силах ощущать», с. 434–435.

Таким образом, английская версия в общем верно рассказала о поражении сторонников Есфири = Елены и о ее гибели. Напомним, что, согласно другой английской версии, Мария Стюарт (еще одно отражение Есфири) тоже попадает в опалу, в тюрьму и там ее казнят (отрубили голову). Шекспир, правда, говорит о «самоубийстве» Гонерильи, но все мы хорошо понимаем, что, когда нужно, убийство тут же называют самоубийством. Дескать, «сама наложила на себя руки». Как жаль. А мы так тщательно оберегали несчастную.

Во всяком случае, в истории Марии Стюарт на сцене появляется окровавленный топор, а в случае с Гонерильей — окровавленный нож — причина смерти героини.

? ГЕРЦОГ АЛЬБАНИ КАК ЧАСТИЧНОЕ ОТРАЖЕНИЕ ЦАРЯ ИВАНА ГРОЗНОГО. — Вероятно, еще одним отражением раскаявшегося Ивана Грозного, при котором в тюрьму была брошена Елена Волошанка (Есфирь), является на страницах Шекспира герцог Альбани. В самом деле. Альбани — муж Гонерильи, сначала любивший свою жену, потом разочаровывается, узнаёт о ее коварстве и, в конце концов, взбешенный поведением Гонерильи, отдает приказ об ее аресте. После чего она «за сценой» закалывает себя ножом.

Между прочим, имя АЛЬБАНИ, АЛЬБА, получающееся из слова «белый» при обратном прочтении, могло указывать на титул «Белый царь». То есть Бело-русс, П-рус, Перс.

Может быть, история соперничества Гонерильи и Реганы частично является отражением другой известной английской версии русско-ордынской «истории Есфири», а именно, яростной борьбы двух королев — Елизаветы Тюдор (то есть Софьи Палеолог) и Марии Стюарт (то есть Елены Волошанки). Но этот след у Шекспира довольно слабый и мы не будем на нем останавливаться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

МЕЖ ДВУХ ВРЕМЕН. ХРОНИКИ УИЛЬЯМА ШЕКСПИРА

Пьеса Уильяма Шекспира с длинным, длинным названием «Правдивая историческая хроника о жизни и смерти короля Лира и его трех дочерей, с несчастной жизнью Эдгара, сына и наследника графа Глостера, и его мрачным и притворным обличьем Тома из Бедлама» была издана в 1608 году. А впервые о злосчастной судьбе короля Лира поведал миру в XII веке британский монах Гальфрид из Монмута в книге «История бриттов», посвященной народу, населявшему в древности остров Британия.

Лондон. На переднем плане — театр «Глобус». Акварель И. Висхера. 1616 год.

Один из посмертных портретов Шекспира, сделанный по гравированному изображению.

Королева Англии Елизавета I с горностаем — символом королевской власти. Художник Виллиам Сэгар. 1585 год.

Свадебное гуляние в провинции. Художник Георг Хофнагель. 1569 год.

Генри Ризли, граф Саутгемптон, покровительствовал Шекспиру, который посвящал ему стихи. Неизвестный художник. 1590 год.

Роберт Девере, граф Эссекс — фаворит королевы Елизаветы, ею же казненный. Художник Виллиам Сэгар. 1590-е годы.

Поэт Кристофер Марло вместе с Уильямом Шекспиром трудился над созданием нового театра, наполняя сценические образы глубокой мыслью и яркими характерами.

Женщины, изображенные на гравюре, заняты обычным для них делом — рукоделием. Середина XVI века.

Король Яков I. Его правление стало тяжким разочарованием для Англии. Портрет работы художника Д. Майтенса. 1621 год.

‹

›

Часть II. «КОРОЛЬ ЛИР»

Если верить Гальфриду Монмутскому, во времена библейского пророка Илии, то есть в IX веке до Р. Х., бриттами правил король Бладуд, могучий волшебник. Однажды он попытался воспарить в небо на крыльях собственного изготовления, но упал «и разбился так, что от него ничего не осталось». Его престол унаследовал сын Лир (Леир), имевший трех дочерей — Гонорилью, Регау и Кордейлу.

Когда Лир состарился, то подверг дочерей довольно наивному испытанию: отец спросил каждую, насколько он ей дорог. Две старшие клятвенно заверили, что любят его больше всего на свете, даже больше собственной души, и довольный Лир выдал их замуж за правителей Альбании (древнее латинское название Шотландии) и Корнубии (то есть Корнуолла). За каждой в приданое он дал треть королевства. Младшая же дочь, Кордейла, честно ответила, что любит отца обычной дочерней любовью: «Ведь ты стоишь столько, сколько заключаешь в себе, и столько же любви я питаю к тебе». Разгневанный Лир лишил Кордейлу приданого, но тем не менее король франков Аганипп, плененный красотой, взял ее в жены и увез к себе в Галлию.

Прошли годы. Лир одряхлел, зятья перестали ему подчиняться. Он то воевал с ними, то мирился и в конце концов поселился у Гонорильи, выговорив себе право иметь сорок воинов вместо прежних двухсот. Спустя два года Гонорилья возмутилась тем, что отцовские стражники затевают ссоры с ее управителями, и сократила их число до двадцати человек. Обиженный Лир перебрался к Регау, но его охранники и здесь не изменили своих дурных привычек, и через год ему было позволено сохранить лишь пятерых. Король попробовал вернуться к старшей дочери, надеясь смягчить ее сердце, но та повелела отцу ограничиться единственным охранником. Тогда Лир покинул Британию и уехал в Галлию к обиженной им Кордейле.

Все эти сведения, утверждал Гальфрид, он черпал из «древнейшей валлийской книги», подаренной ему оксфордским архидиаконом Вальтером. Однако ни подтвердить его слова, ни опровергнуть исследователи не могут по сей день. Большинство их считает, что историю короля Лира монах попросту выдумал, как и значительную часть остальных сведений. Но что поделать, если исторической науки в Средние века еще не существовало, а народ ценил тогда (как, впрочем, и ныне) не истину, а красивые или страшные сказки. И сюжет о древнем короле перекочевал в прозаические и стихотворные хроники, превратившись в неотъемлемую часть британской истории.

Проблема исторической истины волновала Шекспира-драматурга не больше, чем его зрителей. В пьесе о короле Лире он не скрывает анахронизмы, скорее выпячивает несвойственные древним временам черты жизни: здесь и ссылки на католический пост, и цитаты из современных баллад, и Бедлам — госпиталь для умалишенных, основанный лишь в XIII веке от Р. Х. Когда одному из персонажей шекспировской пьесы приходится скрываться, по всей стране рассылают изображения разыскиваемого — практика достаточно новая даже для шекспировской эпохи.

«Король Лир» — одна из самых мрачных трагедий Шекспира. Связано ли это с какими-то жизненными неурядицами автора или с особенностями общественной ситуации в тогдашней Англии? Об этом можно лишь гадать.

Последние годы правления состарившейся королевы Елизаветы Тюдор протекали в атмосфере неуверенности и нервозности. В начале 1601 года запутавшийся в долгах прежний фаворит Елизаветы граф Эссекс устроил в Лондоне волнения, надеясь захватить королеву и управлять страной от ее имени. 6 февраля в театре «Глобус» сторонники Эссекса потребовали показать уже сошедшую со сцены трагедию Шекспира «Ричард II», повествующую о низложении короля-тира на (см. «Наука и жизнь» № 8, 2005 г.). На следующий день пьесу представили. С галерей театра беснующаяся публика выплеснулась на улицы Лондона, однако мятеж не удался и его участники оказались в Тауэре. Эссекса обвинили в государственной измене, судили и 25 февраля казнили.

Напряженность не спала и когда после смерти бездетной Елизаветы в 1603 году на английский престол взошел сын Марии Стюарт, король Шотландии Яков I (Джеймс). Даже если новый государь не был тем горбатым и слюнявым уродцем, каким изображали его враги, к народным кумирам его трудно причислить. Полушотландец-полуфранцуз, Яков I считал себя Божьим помазанни ком, обладающим властью над жизнью и имуществом подданных. Игнорируя английские политические традиции, он попытался внедрить в стране самовластье на шотландский манер. Однако палата общин со всей почтительностью напомнила королю, «во-первых, что наши привилегии и вольности являются нашим правом и законным наследием не в меньшей степени, чем наши земли и наше имущество. Во-вторых, что их нельзя у нас отнять, отрицать или подвергать какому-либо умалению иначе, как с явным вредом для состояния государства».

Политические проблемы тесно переплетались с религиозными. Священники ожидали, что новый король подтвердит их право вступать в брак, даст больше свободы в богослужебных делах, а главное, запретит совмещать по несколько церковных должностей, что обрекало массу «безработных» священников на полуголодное существование. Однако король видел решение всех проблем в одном — в укреплении позиций официальной англиканской церкви. С особым ожесточением он обрушился на диссидентов-пуритан, не признававших епископской власти; около трехсот священников лишились приходов. Пуританам запрещали проводить собрания общин и принуждали не реже одного раза в год посещать службы в англиканской церкви. Наиболее непримиримые диссидентские общины были загнаны в подполье или эмигрировали. Одна из них, действовавшая в селении Скруби (графство Ноттингем), в 1608 году в полном составе перебралась в Нидерланды, а впоследствии — в Америку, где ее членов поныне чтут среди отцов-основателей США.

Если правление Якова I принесло пуританам одни неприятности, то и для католиков оно стало тяжким разочарованием. От сына Марии Стюарт они ожидали уравнения в правах с приверженцами англиканской церкви. Когда стало ясно, что эти надежды тщетны, группа дворян-католиков во главе с Робертом Кейтсби и Гаем Фоксом в ноябре 1605 года предприняла попытку взорвать парламент вместе с королем, королевой и наследником престола. Заговорщики сумели пронести в подвал и спрятать там двадцать баррелей пороха, прикрыв их сухим хворостом, но были схвачены и казнены.

В этой буквально взрывоопасной атмосфере и появилась пьеса о легендарном короле-самодуре, которая была представлена на Рождество 1606 года в присутствии короля Якова I и его супруги королевы Анны.

События, связанные с замужеством старших дочерей и с опалой младшей, Шекспир уместил в первую сцену первого акта (кстати, их имена драматург несколько изменил). Слова о бесчинствах стражи отставного короля вложены в уста скомпрометированных дочек, однако поведение самого Лира заставляет верить Гонерилье и Регане. Лир уверен, что право казнить и миловать — неотъемлемая часть его личности. Он прямо-таки бравирует своей капризностью. Неузнанному Кенту, желающему поступить к нему на службу, он говорит: «Прислуживай мне. Если ты не разонравишься мне после обеда, я не расстанусь с тобой». На Освальда, приближенного Гонерильи, кричит: «Не сметь смотреть на меня так дерзко! Нахал!» и бьет его. Такие противоположные персонажи, как злодейка Гонерилья и преданный Шут, оценивают Лира практически одинаково. Первая холодно констатирует: «Он был сумасбродом в лучшие свои годы. Теперь к его привычному своеволию прибавятся вспышки старческой раздражительности». Второй, обращаясь к самому Лиру, ядовито замечает: «Тебе нельзя было стариться, пока не поумнеешь».

Опала Корделии — не случайность. Для Лира любой человек, даже самый близкий, хорош лишь до тех пор, пока беспрекословно ему повинуется. Гонерилья осмелилась противоречить отцу (о сокращении его свиты она речь еще не ведет), и он обрушивает на нее самые чудовищные проклятья:

Срази ее бесплодьем! Иссуши
В ней навсегда способность
к материнству.

Позже, когда Гонерилья принимает решение о свите, он дополняет свои «родительские благословения» словами:

Исчахни
И сгинь от порчи! Пропади от язв
Отцовского проклятья…
Я так вам отомщу, злодейки, ведьмы,
Что вздрогнет мир.
(Цитаты здесь и далее - в переводе Б. Пастернака.)

Однако его угрозы уже никого не страшат. Гонерилья твердо намерена обуздать буйство отцовской «невоспитанной дворни» — разумеется, ради общественной пользы:

Мне, видимо, теперь самой придется
Принять крутые меры. Я прошу
Не обижаться. Если б не забота
О благе государства, верьте мне,
Я б постыдилась вмешиваться в это.

Тут-то и начинается «трагедия короля Лира». Состоит она в том, что Лир не может вообразить себя простым смертным. Напрасно Шут пытается втолковать хозяину, что вседозволенность была лишь приложением к короне, которой тот лишился: «А теперь ты нуль без цифры. Я и то больше тебя. Я хоть шут, на худой конец, а ты совершенное ничто». Лир органически не способен усвоить истину, которую в книге Гальфрида высказывает Кордейла: «Ты стоишь столько, сколько заключаешь в себе». Узнав, что Регана и ее муж Корнуолл арестовали его посланца, Лир вопиет:

Не верю!
Они бы не решились, не могли,
Не покусились бы. Ведь это хуже
Убийства! Предумышленно нанесть
Такое оскорбленье!

Дело, разумеется, не в страданиях слуги, закованного в кандалы. Его, Лира, оскорбили — вот ведь ужас-то! Глостер объясняет, что личная встреча с Корнуоллом ни к чему не приведет, ибо герцог неукротим, но Лир искренне не понимает, что другие могут быть столь же отвратительно капризными, как и он сам:

Смерть! Мщенье! Что за черт! Неукротим?
Мне надо, надо, понимаешь, Глостер,
Мне надо видеть герцога с женой!

Он совершенно по-детски жалуется одной дочке на другую и на предложение Реганы вернуться к Гонерилье отвечает:

Регана, никогда!
Она мне вдвое сократила свиту,
Смотрела исподлобья на меня,
Словами ядовитыми язвила.

Жить как все прочие — самое страшное для Лира наказание:

Вернуться к ней и распустить полсвиты?
Нет, лучше я от крова откажусь
И в обществе совы и волка сдамся
На милость непогоды и нужды!

Но стоит Регане заявить, что она готова терпеть лишь двадцать пять свитских, как отец с удивительной практичностью мгновенно меняет отношение к Гонерилье:

Плохие, стало быть, не так уж плохи,
Когда есть хуже. Кто не хуже всех,
Еще хорош. (Гонерилье). Тогда к тебе я еду.
Полсотни больше двадцати пяти
В два раза, значит — ты в два раза
лучше.

Впав в нищету и ничтожество, Лир замыкается в себе, воспринимая реальность сквозь призму собственного несчастья. Все зло в мире исходит от дочерей, издевающихся над отцами, — другой причины он представить не в состоянии. К тому же он по-прежнему убежден, что по самой своей природе отличается от всех прочих людей:

Король и до конца ногтей — король!
Взгляну в упор, и подданный трепещет.

Достаточно простая история сумасбродного короля под пером Шекспира разрастается в картину всеобъемлющего торжества лжи. Для этого в сюжет введены несколько линий и персонажей, которых у Гальфрида нет: Шут, тщетно пытающийся открыть глаза сбрендившему господину; Кент, верный слуга, вступившийся за Корделию и изгнанный Лиром; Эдгар, сын и наследник графа Глостера, оклеветанный незаконнорожденным братом Эдмондом и вынужденный скрываться под личиной безумца — «Тома из Бедлама». К концу пьесы мерзавец Эдмонд находится в одном шаге от трона, хладнокровно выбирая между влюбленными в него Гонерильей и Реганой.

Правда не просто повержена, она поругана, втоптана в грязь, ей самой придано обличье лжи. Честного Кента Корнуолл объявляет мошенником, спекулирующим на ложной прямоте:

…Кто-нибудь
Однажды похвалил его за резкость.
Он с выгодой и стал играть на ней…

Эдмонд, обвинив Эдгара в попытке отцеубийства, приписывает ему слова:

Бесправный сын побочный,
Ты спорить собираешься со мной?
Да кто тебе поверит?
Кто будет слушать эти обвиненья,
Раз смерть моя так выгодна тебе,
Что надо быть тупицей,
чтоб не видеть,
Как сильно должен ты желать ее!

Несправедливость, подобно коррозии, поражает все и вся. «Правду всегда гонят из дому, как сторожевую собаку, а ложь лежит в комнате и воняет, как левретка, — констатирует Шут, без всяких авторских объяснений бесследно исчезающий в середине пьесы. — Все люди с нюхом, и притом не слепые, глядят в оба. Из двадцати нет никого, кто бы не чувствовал, когда начинает плохо пахнуть. Отходи в сторону, когда с горы катится большое колесо, чтобы оно не сломало тебе шею, но хватайся за него, когда оно поднимается в гору».

Глостер тоже жалуется, что «любовь остывает, слабеет дружба, везде братоубийственная рознь. В городах мятежи, в деревнях раздоры, во дворцах измены, и рушится семейная связь между родителями и детьми». И тут же, поверив клевете, изгоняет Эдгара. При этом ответственность за все неурядицы граф совершенно пообывательски возлагает на недавние затмения: «Что бы ни говорили на этот счет ученые, природа чувствует на себе их последствия». Циник Эдмонд ядовито комментирует сетования туповатого родителя: «В оправдание всего плохого у нас имеются сверхъестественные объяснения. Великолепная увертка человеческой распущенности — всякую вину свою сваливать на звезды! Какой вздор! Я есть то, что я есть, и был бы тем же самым, если бы самая целомудренная звезда мерцала над моей колыбелью».

Лиру, когда он пребывал на троне, думать о подобных предметах вообще не приходилось — зачем, если его приказы исполнялись беспрекословно независимо от их разумности и справедливости? Лишь теперь, на старости лет, он начинает задумываться и даже таинственным образом обретает способность к анализу. В его уста Шекспир вкладывает слова, в сегодняшней России звучащие не менее актуально, чем в Англии XVII века:

Виновных нет, поверь, виновных нет:
Никто не совершает преступлений.
Берусь тебе любого оправдать,
Затем, что вправе рот зажать любому.
Купи себе стеклянные глаза
И делай вид, как негодяй политик,
Что видишь то, чего не видишь ты.

Если бы Лир был Гамлетом, он бы заявил, что мир свихнулся. В качестве панацеи он предлагает возврат к природе, ставя в пример «бедного Тома из Бедлама»: «На нем все свое, ничего чужого. Ни шелка от шелковичного червя, ни воловьей кожи, ни овечьей шерсти, ни душистой струи от мускусной кошки! Все мы с вами поддельные, а он настоящий. Неприкрашенный человек — и есть именно это бедное, голое двуногое животное, и больше ничего. Долой, долой с себя все лишнее!»

Сам Шекспир, будучи консерватором, склонен объявить источником всех зол уклонение от раз и навсегда заведенного порядка. По существу, он оправдывает безумства Лира на том основании, что тот является законным королем. Злодеяния Гонерильи, Реганы и Эдмонда порождены отказом соблюдать нормы традиционной этики. Дочери обязаны повиноваться отцу, даже если он деспот и маразматик. Побочный сын должен знать свое место и не претендовать на равенство с рожденными в законном браке. Такова по сути мораль (точнее, одна из моралей) пьесы. Однако Шут — другая ипостась автора — смотрит на мир еще более мрачно: виновата сама природа человека, а она неизменна и исправлению не подлежит:

Когда попов пахать заставят,
Трактирщик пива не разбавит,
Портной концов не утаит,
Сожгут не ведьм, а волокит,
В судах наступит правосудье,
Долгов не будут делать люди,
Забудет клеветник обман,
И не полезет вор в карман,
Закладчик бросит деньги в яму,
Развратник станет строить храмы, —
Тогда придет конец времен
И пошатнется Альбион.

Попытку восстановить справедливость предпринимает младшая дочь, к которой вынужден обратиться Лир. В «Истории бриттов», написанной монахом Гальфридом, Кордейла и ее муж Аганипп помогают Лиру отвоевать Британию. Утвердившись вновь на престоле, старый король царствует три года, а затем умирает. Вскоре умирает и Аганипп. Престол занимает Кордейла, но племянники (сыновья Гонорильи и Регау) захватывают ее в плен и бросают в темницу, где, «удрученная потерею королевства, она наложила на себя руки». В ходе последовавшей борьбы между кузенами сын Регау Кунедагий «сосредоточил в своих руках единоличную власть над всем островом и тридцать три года со славою удерживал ее за собой».

Шекспир совершенно меняет ход событий. Корделия и Лир, вернувшиеся на родину, разбиты и взяты в плен. Для Лира наступает момент катарсиса, и он обращает к Корделии слова, эхом многократно отозвавшиеся в грядущих веках:

Мы в каменной тюрьме переживем Все лжеученья, всех великих мира,
Все смены их, прилив их и отлив.

(Можно представить, с каким чувством переводил эти строки Борис Пастернак, вынужденный творить под надзором ЦК КПСС.)

Обиженные в пьесе гибнут, не дождавшись восстановления справедливости. Глостер умирает от разрыва сердца, Корделию убивают в темнице, инсценировав самоубийство, Лир падает замертво у гроба дочери. «Не это ль час кончины мира?», — вопрошает Кент. — «Исполненье сроков», — вторит Эдгар. — «Конец времен и прекращенье дней», — заключает супруг Гонерильи Олбэни.

В финале все-таки правда торжествует. Но ее шествие выглядит мрачным и кровавым. Заколот слугой злодей Корнуолл. Регана отравлена Гонерильей, ревнующей сестру к Эдмонду. Сама Гонерилья, изобличенная в попытке убийства мужа, закалывается кинжалом, а Эдмонд гибнет в поединке с Эдгаром. Во главе королевства оказывается Олбэни, полностью подпадающий под определение «ни рыба, ни мясо». Правда, он обещает опираться на Кента и на Эдгара, и это вселяет какую-то надежду.

Эдгар даже пытается выжать из случившегося более-менее позитивную мораль:

Какой тоской душа ни сражена,
Быть стойким заставляют времена.
Все вынес старый, тверд и несгибаем.
Мы, юные, того не испытаем.

Однако, на чем основан его оптимизм, остается непонятным. Видимо, он надеется, что статус «кво» можно заморозить навечно. Нам итог такой политики известен: спустя сорок лет после публикации пьесы король Карл, сын Якова I, пытавшийся самовластно править Англией на манер Лира, будет обезглавлен по приговору революционного суда. На звезды надежда плохая, рецепты «возврата к природе» спросом никогда не пользовались, а человеческая природа изменениям не поддается. Похоже, приговор Шута остается в силе.

И все же через два-три века Англия, получившая прививку протестантской этики, вырывается из заколдованного круга лжи, повального воровства и взяточничества. Как ей это удалось? Спросите о чем-нибудь попроще, например про единую теорию поля.

Курбас — Михоэлс. Последняя репетиция

Великий спектакль ГОСЕТа «Король Лир» законно связывают с именем его постановщика Сергея Радлова. Однако сам образ главного героя стоял в этом спектакле несколько особняком. Кто был соавтором Соломона Михоэлса в работе над «Лиром»? Театр. предлагает читателям гипотезу известного украинского театроведа.

Десятого февраля 1935 года состоялась премьера «Короля Лира» в Государственном еврейском театре. Афишу подписал режиссер Сергей Радлов.

Однако многолетние исследования феномена Михоэлса — Лира привели автора этих строк к гипотезе, которая подвергает сомнению полноту режиссерского авторства спектакля. Есть основания полагать, что значительную часть концептуального вклада в «Короля Лира» сделал Лесь Курбас. В частности, концепция образа Лира принадлежит целиком ему. Гипотеза была впервые выдвинута автором в 1991–1992 годах, но по мере исследования обрела ту систему доказательств, когда определение «гипотеза» отпало само собой.

***

Весть о расправе над Курбасом в октябре 1933 года и о лишении его театра «Березиль» (как сказали бы теперь — авторского) театральная общественность восприняла как сигнал бедствия. Курбасу сразу поступает два предложения о сотрудничестве из Москвы — от Серго Амаглобели из Малого театра и от Михоэлса.

Курбас выбрал Михоэлса. Вернее, они выбрали друг друга.

Известна любовь Михоэлса к украинскому театру. Он особенно ценил актеров «Березиля», этих «умных арлекинов» (формула Курбаса), интеллектуальных Пьеро сцены. Любимцами были Марьян Крушельницкий, Бучма, Гирняк.

Михоэлс не раз подчеркивал свою художественную и духовную близость к поискам Курбаса. Волновали его — о чем он неоднократно говорил — и проблемы национальных особенностей актерских школ, их этическая и духовная база.

Видел выдающийся артист и программный спектакль «Народный Малахий», после которого Крушельницкий и Гирняк проснулись знаменитыми. Тогда-то после просмотра спектакля Михоэлс обнял Курбаса и сказал: «Вы делаете в театре то, что сделал Кювье с мамонтом: по крохе восстанавливаете целое — дух времени помещается в жест, в одно преображение!»

Михоэлсу импонировало желание Курбаса поставить «Короля Лира»: это был и его тайный замысел, роль Лира Михоэлс вынашивал еще со времен учебы в реальном училище в Риге. А Курбас вновь стал думать о постановке «Лира», находясь под сильным впечатлением от гаcтролей Государственного еврейского театра по Украине с «Вениамином Третьим».

Чем, как не родством художественных задач, можно объяснить появление этих сценических собратьев — Малахия и Вениамина Третьего, «человека воздуха»? Спектакли о двух маленьких людях, двух Дон Кихотах (один из которых — Народный Малахий живет на улице Мещанской, а второй — Вениамин обитает в Тунеядовке), были поставлены практически одновременно, в 1927 году. Именно тогда и произошла подлинная, эстетико-духовная, встреча мастеров.

Михоэлс тяготел к трагедии, с тех пор как в 1930-м сыграл Глухого. Тесные пределы драмы уже не могли обуздать его монументального духа. Пережив череду горьких потерь, Михоэлс был близок к тому, чтобы оставить театр навсегда. Эмоциональный «реквизит» шекспировской трагедии как нельзя лучше вписывался в эти душевные сюжеты актера. По признанию Михоэлса, он не знал другого режиссера, который был бы так близок к сущности этого великого жанра, как Курбас. Тем более что для украинского художника не существовало языковой преграды: он владел девятью языками, и в том числе говорил на идиш.

Курбас и Михоэлс вместе с художником Александром Тышлером приступили к работе. Замысел Курбаса был абсолютно оригинален: по мере свершения открытий о себе, о мире и судьбе Лир словно смывал с себя старость, прежнюю жизнь и… молодел. Режиссерский замысел апеллировал к другому Времени, времени «внутреннего человека» (Сковорода), к метафизике внутреннего. Очищение-омоложение, способность сознания к возвращениям и превращениям, перепутанность и смешение причин и следствий — своеобразное нарушение законов физики под влиянием озарения — вот что такое, по Курбасу, опыт Лира. Обновление как постоянно возобновляемая человеческая целостность. Как трагическая в своей основе потребность гармонии.

Этот Лир был сыгран без грима и традиционной бороды, ведь такого старика можно встретить на Тверской или Сумской, здесь и сейчас он так же уместен, как и перед замком Глостера: воздух истории не иссяк на средневековых перекрестках, а банкротство идеи равно трагично что в Британии, что на Ямайке. Поэтому никаких романтических атрибутов на сцене — разве что иронически окрашенные.

Притча о трагическом познании в версии Курбаса и Михоэлса устанавливала преемственность с глубоким дыханием древних гекзаметров. Маленькие люди — сыгранные Михоэлсом местечковые мечтатели и парадоксальные Дон Кихоты — предоставляли плоть и почву для его короля Лира. Исходной точкой странничества Лира стала та древняя площадь, откуда все мы родом. С площади наших общих прародителей вышел этот странник, чтобы пройти сквозь города и веси, жителей которых он хорошо знал. Схоластичность утопий, фантастические мечтания жителей бедных лачуг питали скепсис михоэлсовского Лира. И это роднило его трагического героя с Народным Малахием Курбаса.

Режиссер предложил Михоэлсу сыграть тему трагической вины за право на эксперимент, которым Лир воспользовался. Эксперимент над людьми и над собой. Прозрение венчала сцена с воющим, как собака, в бессилии Лиром — под бездонным небом в бесконечной степи. На самом краю ойкумены. На пределе возможностей сознания.

Курбас пришел в восторг от точности, с которой Михоэлс делился философией своего старого и нового Лира: «Король Лир никогда бы не подставил левой щеки, если бы его ударили по правой. Его Я типично феодальное „я“. Это мудрость, но мудрость не героическая, а скорее екклезиастическая, библейская: „все суета сует, только я есмь“. Это — эгоцентризм, возведенный в принцип» ((Михоэлс: Статьи, беседы, речи. Воспоминания о Михоэлсе. Вступ. статья и редакция К. Рудницкого. М., 1965. С. 101–102.)).

Так Лир начинал. Что он ошибался, он понял только тогда, когда открыл для себя ценность другого — Корделии и тут же ее потерял. В финале пьесы, после внутренней бури, после гибели всех устоев своей жизненной философии, он наконец достиг маленького островка спасения — «эврика, нашел человека, человек существует!» «Но эту мудрость, это представление о цене человека он приобрел слишком поздно…» ((Михоэлс:Статьи,беседы,речи. С. 104.)).

Трагизм возникал и в силу конфликта художников с современным миром, в котором «венец природы» — человек оказывался не способным выполнять свое предназначение.

Не случайно ли на пути к Лиру Курбас устами Падура из «Маклены Грасы» Кулиша уже выразил свою тревогу по поводу «кризиса сознания» у нас, европейцев, не предотвративших наступления фашизма? И здесь, в «Лире», он помнил прежде всего о благе и благородстве человечности.

Лира Михоэлса вдохновлял эпос странничества, несшего на себе печать принадлежности к разным эпохам. Дух способен трансформировать Пространство и Время ((Концепция реконструирована по беседам с академиком Миколой Бажаном (Киев, 1968–1969; Москва, осень 1974), Анастасией Потоцкой-Михоэлс (Москва, осень 1966, 1967), а также методами опосредованной реконструкции по данным позднейших исследователей Михоэлса как исполнителя короля Лира.)).

Оправдание трагического отчаяния и потрясений — в преображении человека, в возвращении внутреннего Времени истории.

Таким задумал спектакль Курбас. С Михоэлсом у него не было разногласий. Все обещало победу.

И тут в детективном слое истории театра намечается методологический разлом. И касается он чрезвычайно важной, а сегодня и особо актуализированной проблемы источника в мифологизированном пространстве.

Остановлюсь только на двух аспектах: эмпирическом и косвенно (ввиду ограниченности места) методологическом. Первый связан с воспроизведением общекультурного и социально-политического контекста эпохи.

На время встречи — напомню — оба художника были уже сформировавшимися личностями. Курбас уже поставил свои шедевры — «Народный Малахий», «Мина Мазайло», «Маклена Граса» Кулиша, удостоверившие факт рождения на украинской сцене театра философского. Он признанный лидер театрального процесса наряду со Станиславским, Мейерхольдом, Вахтанговым. Одним из первых, наряду с Мейерхольдом и Заньковецкой, Курбас получил самое высокое на то время звание народного артиста республики. Принес советскому театру Золотую театральную медаль Парижа (1925). Его приглашают в Мюнхен, Москву, Канаду. Развивая современный национальный театр, Курбас осуществил одну из самых привлекательных мировых идей, над которой работал Гордон Крэг, — создал своеобразную театральную Академию.

К 1933-му Лесь Курбас и его театр становятся будоражащим примером самостояния и художественного сопротивления надвигающемуся тоталитаризму, о котором недвусмысленно говорят его последние спектакли. Курбас входит в решающую стадию конфликта по формуле «художник — власть». Фактически все мосты были сожжены. После общественного аутодафе 5 октября 1933 года, когда Курбас был отстранен от руководства «Березилем», ему оставалось жить совсем недолго. 25 декабря 1933-го он был арестован, а 3 ноября 1937-го расстрелян.

В этот короткий промежуток, когда Курбас еще три месяца находился на свободе, и состоялась встреча двух выдающихся художников, один из которых, Лесь Курбас, был уже обречен, а второй, Михоэлс, — пока нет. (До предстоящего убийства в 1948 году великому артисту оставалось прожить 15 лет.)

К октябрю 1933-го Михоэлс уже четыре года руководил Еврейским театром в Москве. Его актерский талант получил первое, но чрезвычайно яркое признание. В сфере же режиссуры пока особого опыта не было — две осуществленные им постановки и критика, и коллеги, и сам Михоэлс справедливо сочли неудачными. (Речь идет о спектаклях «Спец» Иезекииля Добрушина и Исаака Нусинова и о «Мере строгости» Давида Бергельсона.)

Так было на момент встречи Михоэлса и Курбаса.

Социологу и культурологу известно, что посмертная судьба и жизнь художественных идей в иллюзорном или мифологизированном пространстве, которым в значительной степени до сих пор остается наша духовная среда, воспроизводит матрицы, сюжеты, линии поведения все того же иллюзорного толка. По типу фантомной боли — болит отрезанная нога или удаленный зуб. Наука, прежде всего имеющая дело с гуманитарным объектом, более других подлежит влиянию этого фантомного синдрома.

С 1965 года издаются труды и исследования о Михоэлсе, которые, казалось бы, способны восстановить утраченную по известным причинам истину: реальным толкователем образа (подчеркиваю — только центрального образа) Лира является Лесь Курбас в соавторстве с Михоэлсом. Но прямых письменных свидетельств, например в сборниках воспоминаний о Михоэлсе, относительно участия Курбаса в работе над «Лиром» нет. Почему? Вполне логично возникает сакраментальный вопрос: а был ли мальчик? Но если его не было и Курбас не имел отношения к михоэлсовскому «Королю Лиру», то почему тогда Микола Бажан, свидетель Курбасового пребывания в Москве в тот последний трагический период, вплоть до ареста режиссера 26 декабря 1933 года, утверждает, что Курбас практически ежедневно репетировал с Михоэлсом «Лира» ((Бажан М. Под знаком Леся Курбаса // Вопросы литературы. No 9. 1983.))?

Почему Анна Бегичева, березилевка-москвичка, свидетельствовала о том же? Почему на этом настаивает канадский театровед и близкий к Курбасу ученый Валериан Ревуцкий?

Возникает парадокс. Участники спектакля «Король Лир» молчат: ничего не пишет об этом в своих воспоминаниях Тышлер, не отрицает, но и не утверждает ничего профессор Моисей Беленький, тогда едва ли не самый близкий к Михоэлсу человек, директор Еврейской театральной студии (это он сопровождал из Минска в Москву тело убитого друга).

Несколько проясняют дело показания еще одного исследователя, который хорошо знал Курбаса и Михоэлса, — Александра Дейча: «Лесь Курбас дружил с Тышлером и даже в шутку называл его Лесь Тышлер. Они начинали работать над „Лиром“, и Александр Григорьевич считал, что Курбас причастен к замыслу спектакля больше, чем Волконский и Пискатор. И, возможно, более, чем Радлов, который так до конца и не понял Михоэлса <…> В общем, я думаю, что трагикомизм Михоэлса, библейское понимание Лира, разрушение старого мироздания — все это Курбасу было очень близко» ((Письмо Дейча Лесю Танюку от 20.05.1962 (архив мой. — Н. К.). )).

Мои беседы с вдовой Михоэлса Анастасией Павловной Потоцкой-Михоэлс в 1960-х годах подтверждают, что Курбас обсуждал замысел и индивидуально репетировал с Михоэлсом и многое в концепции Лира им удалось найти и завершить. Но делать это приходилось не афишируя, вне расписания, поскольку за Курбасом и в Москве ходили агенты и это накладывало на ГОСЕТ определенные «обязательства». Возможно, такая необходимость в конспирации кое-что проясняет. Потоцкая рассказала, что Михоэлс вел дневник тех репетиций, записывал для себя Курбасовы тексты и установки и хранил эти заметки до начала войны, несмотря на политическую шумиху вокруг «врага народа» Курбаса; и только из-за опасности изъятия ему пришлось дневник сжечь.

Итак, перед нами противостояние или, вернее, несогласованность информаций. Курбас условно реабилитирован в 1957 году (но с характерной формулировкой секретаря ЦК КПУ Андрея Скабы: «Мы реабилитировали людей, а не их идеи»), однако культурное пространство продолжало клонировать алгоритмы предыдущего поведения.

Но вернемся к Михоэлсу. Какую информацию об интересующем нас факте мы можем получить из источников круга Михоэлса, не забывая при этом, что информация пребывает в «оптически искривленном» пространстве?

Есть бесконечное число свидетельств, указывающих на «отдельность», «автономность», независимость концепции Лира Михоэлса от концепции спектакля Радлова в целом. Ключ здесь.

Исследователь творчества Михоэлса известный историк театра Константин Рудницкий настаивает на том, что решение Лира не принадлежит Радлову ((Рудницкий К. Михоэлс — мысли и образы // Михоэлс: Статьи, беседы, речи. С. 5–63.)).

Современная спектаклю критика зафиксировала как бы наличие двух спектаклей в одном. Рудницкий пишет, что «Король Лир» поставлен «вопреки Радлову, силой трех мощных талантов — Михоэлса, Зускина и Тышлера». Михоэлс «вместе с Тышлером стал по сути фактическим постановщиком (курсив мой. — Н. К.) „Короля Лира“ и в конце концов повел Радлова за собой — в этом нет сомнения» ((Там же.)).

Архив сохранил и материальное, эпистолярное, подтверждение различий между актером и режиссером в истолковании образа Лира. После выступления Михоэлса в Коммунистической академии с изложением своего угла зрения на Лира Михоэлс получил от Радлова письмо с окончательным отказом работать с ним. Аргументы показательны: «Чувствую, что мы расходимся настолько глубоко и ты выступаешь настолько самостоятельно, что мне не придется, очевидно, работать» ((Михоэлс С. Моя работа над «Королем Лиром» Шекспира // Михоэлс: Статьи, беседы, речи. С. 98.)).

Радлов дал Михоэлсу полную свободу, прекратив с ним репетиции, а точнее, так, по сути, их и не начав.

Показателен и тот факт, что Михоэлс оставил подробнейшее описание того, как складывалась концепция Лира, и дал много дополнительных показаний (едва ли не во всех своих статьях и выступлениях). Внимательный анализ этих текстов, в которых настойчиво звучит тема противостояния этой роли спектаклю в целом, своеобразного диссидентства роли относительно общего замысла постановки — при всем уважении
к Радлову и несомненной этической безупречности Михоэлса, — заставляет сделать вывод, что тема эта не случайна. Контент-анализ всех текстов Михоэлса, посвященных «Лиру», не оставляет сомнений в том, что конфликт с Радловым состоялся на фундаментальном — философском уровне ((Михоэлс:Статьи,беседы,речи. С. 94–134.)).

Импульсом к этому послужило не только естественное желание оставить исследователю или потомку свой замысел Лира.

Думаю, мы имеем дело со своеобразным явлением этической компенсации в условиях мифологизированного бытия — невозможностью сразу же после ареста Курбаса, «врага народа», «националиста», «фашиста», указать на источник толкования. В логике этой же компенсации и сожжение дневника в период наибольшей опасности. И тут мы сталкиваемся с очень мощным и интересным феноменом — выталкиванием из иллюзорного пространства сверхважной информации и сохранением ее в формах «архаических» или «эзоповых», причем эзопово мыслится в общественном сознании элиты (эксперта) тоже нередко в тех же архаичных формах.

Этот феномен хорошо известен социальным психологам.

В текстах исследователей мы то и дело сталкиваемся с недомолвками, двусмысленностями, информационной недостаточностью, иногда с отсылкой к квазиисточнику (хочу особо подчеркнуть, что речь идет об объективном факте текста, а не о субъективном мотиве автора). Теоретик театра Борис Зингерман, предложивший реконструкцию концепции Лира — Михоэлса, объективно сдвигает всю художественную информацию к одному источнику — Михоэлсу. Актер выступает единственным автором толкования.

Зингерман все время пользуется такими выражениями, как «Михоэлс был рассчитанно парадоксальным в своих <…> исходных замыслах» или «обдумав свою роль как философ, построив ее как деспотический режиссер» ((Зингерман Б. Михоэлс — Лир // Михоэлс: Статьи, беседы, речи. С. 428.)) и т. п.

Реконструкция концепции образа Лира, сделанная Зингерманом, содержит в себе мысль-намек на то, что Михоэлс работал без режиссера. Эта странность у столь педантичного аналитика, как наш автор, — явление весьма интересное. Она со своей стороны тоже объективно подтверждает автономность концепции Лира, каковой она вошла в спектакль Радлова. Но на мой взгляд, эта автономность не равнозначна актерскому авторству Михоэлса или, говоря мягче, не может быть к нему сведена.

В данном случае произошла своеобразная аберрация — успех в «Лире», когда Михоэлс проснулся знаменитым, и его дальнейшие успехи автоматически «накидываются» этапу предыдущему, замещаются, интегрируясь в него. Постлировский Михоэлс автоматически воспринимается как предлировский (протолировский). Однако для этой рокировки нет достаточных оснований.

Курбас, начавший свою режиссерскую деятельность за четверть века до 1933 года, уже имел опыт постановок Шекспира — он дважды ставил «Макбета», осуществил «Ромео и Джульетту» (спектакль не вышел к зрителю), задумал «Лира» и «Тимона Афинского», в то время как Михоэлс на момент встречи с Курбасом был актером двух популярных ролей — Вениамина Третьего и Шимеле Сорокера. Что касается режиссерского опыта, то как самостоятельный постановщик Михоэлс, напомним, успел заявить о себе лишь дважды — и, к сожалению, неудачно. Влюбленный в Михоэлса Тышлер с горечью пишет об этих спектаклях: Михоэлс «завалил их», они «наивные и беспомощные». Еще только предстояло выйти на подмостки знаменитым спектаклям Михоэлса-режиссера — «Фрейлехсу» и «Блуждающим звездам».

Перед нами просто объективно несопоставимый творческий опыт (хотя по возрасту Михоэлс моложе Курбаса всего на три года).

Иначе говоря, это было время, когда Михоэлс лишь осваивал азбуку профессии, приняв под свою руку Еврейский театр. Михаил Левидов, которого никак нельзя заподозрить в необъективности, пишет: «До Лира Михоэлса мало знали как актера» ((Левидов М. Мысль и страсть // Михоэлс: Статьи, беседы, речи. С. 424.)).

Излишне говорить, что все сказанное отнюдь не умаляет Михоэлса, скорее унизительным для него было бы приписать ему бутафорские лавры.

Многочисленные свидетельства, анализ иконографического материала также подтверждают нашу гипотезу. В качестве одного из аргументов предлагаю просто положить рядом эскизы Тышлера к «Лиру», портретные кадры со съемки спектакля — и фотографии совсем другого героя, который рождался у Курбаса параллельно с мечтами о постановке «Лира»: я имею в виду его Падура в исполнении Крушельницкого из последнего спектакля «Маклена Граса». Они не просто похожи. Они двойники!

Словно предвещая «Лира», Курбас в этом спектакле судьбой Падура прожил драму Лира. Я напомню. Прообразом Падура был для драматурга Кулиша всемирно известный музыкант и композитор, в свое время премьер-министр Польши Игнаций Падеревский.

В спектакле Курбаса Падур предстает в потрепанном, истлевшем фраке — вернее, в том, что от него осталось, — в белой манишке. Лоб Сократа с огромными залысинами под экзотической гривой дикобраза, голова запрокинута назад, будто он говорит с небом. Свои «трансцендентальные» монологи у собачьей конуры, теперь единственного его убежища, здесь, на свалке, он, когда-то выдающийся музыкант, властитель дум, произносит — и о чем бы вы думали? — о последней после христианства иллюзии человечества: о социализме. О тщете идеологии.

Утратив музыку и страну, он прозревает здесь, на краю света, как и Лир, — хоть вой на месяц вместе с Кунделем, милосердно уступившим ему половину своей будки. Медленно, как Лир в степи, сходит с ума.

Падур живописует 13-летней Маклене (не тень ли Корделии?) романтические картины, где деревья «как на героических пейзажах Пуссена». И где, возможно, иначе дышится. Падур, отказавшийся петь осанну диктатору и выброшенный на свалку истории. Он прозрел задолго до своей «бури в степи» — теперь он пророк без короны и надежд на будущее. Но он есть. Голый человек на голой земле. Едва прикрытый тенью фрака — еще один, на этот раз остро ироничный, парафраз из Андерсена, которого предпочитал Михоэлс в поисках внутреннего сюжета для своего «голого короля», ставшего Королем истинным: «Когда я встретился с Лиром — одна из важных и трогательных встреч в моей жизни, у меня было уже возведено огромное количество лесов вокруг этого образа. „Лир и Пророк“, „Новое платье короля“ Андерсена» ((Михоэлс С. Роль и место режиссера в советском театре // Михоэлс: Статьи, беседы, речи. С. 217.)).

Курбас и на этот раз подтвердил славу театрального Кювье — заложенные им «штрихи» оживили мамонта. И на лице Лира — Михоэлса беззащитно проступала горько-ироническая улыбка его собрата по эксперименту — философа-скептика Падура. И было очевидно, что на Лировых башмаках клубится пыль не только дорог Британии, но и далеких от нее степей и равнин, по которым пролегла тропа еще одного философа, не перестававшего верить, что нет ничего ценнее, чем душа человека, «внутренний человек».

Идея безбородого Лира, принадлежащая Курбасу, — важный факт интимизации образа — прочно связывала философскую трагедию с эпохой едва ли не наивысшей в истории трагедии человека, когда пелене с глаз только предстояло упасть, а счастливая доля прозревшего еще и тенью не угадывалась на горизонте культуры. Такой Лир был вдвойне трагичен и вдвое ближе зрителю.

Спонтанный жест Лира, нащупывающего недостающую на голове корону, и второй — движение ладони вдоль лица, снимающее пелену с глаз, — соединяются в акте восприятия в один смыслообраз. Образ освобождения от суетных ценностей (корона) и высвобождения от иллюзий. Лир Михоэлса шел вглубь себя. Лир, когда-то давно задумавший эксперимент над жизнью (а на этом особенно настаивал Михоэлс), в акте этого эксперимента, потеряв все, обретает «внутреннего человека» (по Сковороде) — единственно истинный дар творца. Потеряв веру в свою избранность, он стал избранным.

Идея пути к себе «внутреннему» была одной из главных в философском театре Курбаса. Падур, «двойник» Лира, — один из его шифров.

Эксперимент над жизнью, осуществленный разумником Лиром, был побежден самой жизнью. Абстрактные идеи и представления, пленником которых был до поры Лир, отомстили ему, оставив чувство трагической вины. Провиденциальный смысл эксперимента вел Лира к обновлению, воскресению, преображению. Он открыл глаза на истину. Истиной стала Корделия. Далее было просветление.

Благоговейно коснувшись уст Корделии, никогда не лукавивших, и сняв кончиками пальцев с уст мертвой дочери, как пыльцу, нечто нематериальное, Лир посылал в зал — нам, миру — эту последнюю, чистую, легкую весть об истине ((Интересно, что исполнитель роли Лира в спектакле Сергея Данченко — Богдан Ступка воспроизвел эту сцену цитатно, подтвердив мне, что сделал это в соответствии с моей реконструкцией, которой я поделилась с ним. Режиссер принял подсказку актера. Так маленький шедевр вошел культурной цитатой от Курбаса — Михоэлса в современный театральный контекст.)).

Смерть Лира — Михоэлса, упокоенно легшего у ног мертвой Корделии, стала невесомым прикосновением к вечности. Просветляющий аккорд-катарсис. Перспективой образа Лира предстает образ Пророка. Скорбного и светлого.

Вот почему не Радлов, для которого идея пророка оказалась чуждой. Вот почему не Волконский с его языческим толкованием «Лира». Вот почему не Пискатор, обремененный политизированной эстетикой (в качестве режиссеров «Лира» называют еще и их имена). Вот почему Курбас — король украинского театра, лишенный королевства. Он понес свой трагический опыт туда, где в нем еще была потребность. Курбас шел к Лиру от своего Эдипа через Народного Малахия, полусумасшедшего реформатора и пророка, и изгнанного из жизни надвигающейся диктатурой Падура. Его Лир — это Лир во время чумы (ею был искусственный голодомор 1932— 1933 годов), Лир времен геноцида.

И у михоэлсовского Лира неожиданно обнаружилось чисто курбасовское чувство вины и удивления перед несовершенством мира, отчего шекспировское «нет в мире виноватых» обретало дополнительные точки опоры и устремлялось в бесконечность, словно не имело линии горизонта.

Михоэлс играл Лира о самом себе. Курбас ставил Лира тоже о себе. И глубоко символично, что оба художника предчувствовали свой конец. Судьба каждого из них была уделом его народа. И над ними уже занесен топор.

Художники воссоединились.

Автор реконструировал события на основе свидетельств Миколы Бажана, Елены Гогоберидзе, у которой одно время жил Курбас, соратника и директора студии Михоэлса профессора Моисея Беленького, семьи Соломона Михайловича, а также текстов самого Михоэлса.

«Король лир» Льва Эренбурга: голубка при дворе

В декабре, в Небольшом драматическом театре Льва Эренбурга, состоялась премьера спектакля «Король Лир» по мотивам пьесы Уильяма Шекспира.  Никогда еще спектакль Эренбурга не был так близок к гиньолю, как в случае с «Королем Лиром». С театром «ужаса и жестокости» параллелей у этого «Лира» огромное количество. Именно из парижского «Гран-Гиньоля» пришел театральный хоррор со злодействами, избиениями, пытками и кровавыми убийствами с использованием бутафорских кукол. Художник-бутафор, Татьяна Мельникова, для последней премьеры НДТ создала целый паноптикум – все первое действие происходит среди болтающихся в петлях «повешенных». В «Лире» как раз меньше, чем в других спектаклях Эренбурга, прямых физиологических патологий. Только у Освальда (Дмитрий Честнов) ярко выраженный, с высовыванием языка, тик. Гиньоль, в любом случае, опирается на комическую основу, ужас – это трюк и аттракцион. Тем более, что современный зритель уже ни за что и не воспримет эти театральные приемы как нагнетание ужаса, скорее, как «кровавую комедию». Сам Лев Эренбург именно так и определил жанр спектакля. И тут вспоминается еще одна из легенд зарождения гиньоля – после Великой революции путешествовал по французским деревням «зубодер». В качестве наркоза, он собирал кривых, косых, безумных, убогих, и во время удаления зубов они должны были развлекать пациента. Иногда в этом цирке уродов  даже пускали друг-другу кровь. Ряд спектаклей «Гран-Гиньоля» 20 века исследователи окрестили «медицинским театром». Пьесы для этого периода писались в соавторстве с психологами и полицейскими. Страх и боль убиваются тем, что смешно или даже противно. В театре времен Шекспира не было понятия гиньоля, но его трагедии идеально ложатся на этот жанр. Как тут не вспомнить, что Эренбург, кроме театрального, имеет и медицинское образование, он — стоматолог, имеющий опыт работы по профессии.

Источник: пресс-служба НДТ Льва Эренбурга. Автор: Владимир Филиппов

Сценография спектакля (Валерий Полуновский) на редкость плотная. Слева и справа болтаются в петлях два ряда пестрых «тел». В глубине три фигуры в мешках на табуретах. Приговор еще не приведен в исполнение. В «зачине» сразу задается среда обитания, в которой человеческая жизнь ничего не стоит. Дочери Лира вполне себе Лировны, все три. Папа не устранялся от воспитания. Мы сразу присутствуем на ритуале инициации. Лир, хоть еще вполне крепок на вид, явно уже не дружит с головой. Даже имена дочерей вспоминаются им с большим трудом. Еще, не утруждая себя объяснениями, он любит плеваться. Такое ощущение, что король просто устал вешать сам и решил передать эти хлопоты дочерям. Поэтому для получения своего «надела», каждая должна сама выбить табурет из-под ног приговоренного. Гонерилья (Татьяна Колганова) решается быстро, хоть и без энтузиазма. Регану (Ольга Альбанова) отцу приходится шантажировать, отбирая у нее собачку, с которой та не расстается. С Корделией (Мария Семенова, Вера Тран) происходит более сложная история. Лир, обещая помилование, сам выбивает табурет из под ног жертвы. Корделия остается болтаться на веревке, обхватив повешенного и ускоряя этим его смерть. Но младшая дочь, в спектакле Льва Эренбурга – не кроткое дитя, она и сама может залепить пощечину. Теряющий физические силы и моральное достоинство отец, приговаривая: «Мое!», — срывает с нее платье. В этом спектакле Корделию в очередь играют две актрисы. Мария Семенова больше похожа на сестер. Она взрослая, уставшая от причуд отца, дочь. Вера Тран в цветном парике-каре похожа на взбунтовавшуюся девочку, на разозлившуюся любимую куклу. Оба варианта вполне вписываются в общую историю. 

Источник: пресс-служба НДТ Льва Эренбурга. Автор: Владимир Филиппов

Весь спектакль не покидает ощущение, что находишься то ли на площади, то ли в портовой таверне, то ли рядом с обитателями ночлежки. Над головами зрителей слышится лошадиное ржание, голубиное курлыканье и хлопанье крыльев. Актерам НДТ удалось создать такую театральную иллюзию отрытого пространства, что начинаешь реально не только слышать, но и видеть и собак, и голубей, и бьющих копытами о деревянный помост лошадей. Находящимися рядом зрителями могут быть и простолюдины, и матросы, и загулявшая знать. Мизансцены с юмором ниже пояса, никогда не преступают эстетические границы театральной условности и, в конечном счете, служат еще одной  вертикальной лестницей — той, по которой комично и кроваво герои Шекспира пытаются подняться к трагедии. Когда Лир, стоя к залу спиной, испражняется на повешенных, Шут пытается не отстать от господина. Мелко и широко Татьяна Рябоконь прыгает поперек сцены, но, как женщина, может «пописать» только вниз. В этих ее усилиях — отчаянный прорыв бесконечного обожания господина. Кроме повешенных, на сцене присутствуют грубо сколоченные разновысокие троны с одной особенностью  – в центре седалища круглое отверстие, как в деревенском нужнике. Все рвутся к трону на каком-то физиологическом уровне, а попав на него, используют как отхожее место. Король и больные холерой, теряющие на троне-нужнике последние соки жизни, уравниваются. Суть любого карнавала – казнь, кровь и смерть. Смех отодвигает тему насилия, создает завесу, за которой в зрителе трагедия начинает рождаться сама.  Реальная жизнь с ее потом, кровью, калом и мочой перестает быть реальной, она становится клоунадой, а за теми чувствами, которые лишь обозначены, душевными порывами, которые лишь угадываются, становится особенно интересно наблюдать. Сцена прелюбодеяния Реганы с Эдмондом (Даниил Шигапов) буквально на теле мертвого мужа (Александр Белоусов)  и, в присутствии лишенного  языка Освальда (Дмитрий Честнов),  – не про секс, измену или предательство. Это просто жизнь совсем не в розовом цвете, и это вполне шекспировская тема. Эдгар (Андрей Бодренков) и Эдмон носят разбитую пару кроссовок – по одному красному и одному черному. Это единственное, что их сближает. Вечно всклокоченный и растерянный Эдгар не может постоять ни за себя, ни за отца. О том, что коварство Эдмона растет из детских комплексов, говорит и его головной убор – словно растянувшийся за годы младенческий вязанный чепчик. Напустив на себя детскую простоту, Эдмон готов целиком отдаться каждому, имеющему реальную власть.  Строго говоря, если забыли сюжет «Короля Лира», то лучше перед спектаклем перечитать.

Источник: пресс-служба НДТ Льва Эренбурга. Автор: Владимир Филиппов

 Назначение на роль Лира Евгения Карпова можно назвать неожиданным. Он еще относительно молод для Лира, и это его первая большая роль. Впрочем, в НДТ практически не бывает главных ролей. Театр ансамблевый, никогда не знаешь, в сторону какого персонажа в следующую секунду может сместиться внимание, каждый максимально ярок и убедителен в своем даже крошечном эпизоде. Лир Карпова постоянно носит в большом кармане конфеты. Ими он потчует дочерей, соблюдая принцип кнута и пряника. Лир ведь не просто подставляет себя, он еще и обрекает на гибель свою свиту, преданных ему людей. Ближе к финалу король сам убивает Шута, сам приносит к пиршественному столу гору трупов, а Корделия, как истинное продолжение отца, хочет эти трупы поджечь. Корделия усвоила все привычки Лира, она даже плюет ему в лицо. Младшая дочь совсем не согласна разделить с отцом бедность и путь к очищению – предложенные лапти слишком грубы для ее ножек в белых чулках. Корделия здесь действительно яблочко от яблони. Корделию не душат, ей перерезают горло и оставляют на горе трупов. В интерпретации НДТ это не убийство чистой души, а закономерная череда бессмысленных и беспощадных кровавых расправ. Во втором действии «трупы» лежат среди живых, которые постепенно переходят в состояние трупов. А пустые петли словно ждут новую добычу. 

Источник: пресс-служба НДТ Льва Эренбурга. Автор: Владимир Филиппов

Самой большой интригой было то, что на роль Шута выбрана Татьяна Рябоконь. В любой интерпретации «Короля Лира» отношения между Королем и Шутом остаются лакмусовой бумажкой, наиболее точно определяющей трактовку Лира и режиссерскую концепцию. Шут Татьяны Рябоконь не скрывает, что он женщина. Первое появление Шута с чемоданчиком для оказания срочной помощи Лиру – кровопускания: врач,  медсестра и сиделка. Шут открытым текстом говорит, что замуж хотят все, даже «оно». Но для Лира Шут только голос, который он иногда слышит. Шут  же по-женски ревнует отца к дочерям, кляузничает на них. Когда поранивший руку Лир засыпает, Шут себя «отпускает». В спектакле есть сцена между Лиром и Шутом, которая раскрывает чувства Шута к Лиру. Проживается целая жизнь со свадьбой и рождением, с возможностью любви. Это самая лирическая и потаенная сцена спектакля. Сцену смерти Лира можно назвать нежной. Король Лир лежит в позе эмбриона лицом к залу, Шут, тесно прижавшись, закрывает его спину, в ногах, как верный пес, свернулся граф Кент. Лир – единственный, кому остались верны даже после смерти. Потеряв дочерей, он не остался в одиночестве. 

Источник: пресс-служба НДТ Льва Эренбурга. Автор: Владимир Филиппов

Гонерилья – воительница. Не чуждая страстям, она во всем пытается дойти до конца. Трон для нее слишком высок, но она справится. Гонерилья вообще на многое согласна – даже стричь ногти на ногах у отца и не только отца (невероятно уморительная сцена с участием Шута). Но не стоит обольщаться этой покорностью, ножницы готовы стать оружием против отца, а собачка Реганы будет подло отравлена раньше самой Реганы.

Немного другая Регана. Средняя сестра больше всех чувствует безразличие к себе отца. Поэтому, как рассказала сама актриса, и появилась у нее собачка.  Ольга Альбанова придумала прекрасный ход, который вполне соответствует мере условности, принятой в спектакле. Ее собачка – это небольшой кусок меха, который постоянно на руках. Она за него скулит и потявкивает. Во-первых, это объект любви, а во-вторых, возможность разрядки, передышки. Можно вспомнить, что Лир у Шекспира говорит, что дочери ласкали  его, как собачку. Муж Реганы — пьяница, отец — угроза повторного лишения самостоятельности. В результате Регана сама вырывает глаза у своего крестного Глостера (Кирилл Семин). Похоже, что граф Глостер – единственный, у кого не было врожденного уродства, но семейство позаботилось и лишило его этого преимущества. Следующий за сценой ослепления ироничный диалог вертится вокруг слов «видеть» и «увидимся». Кажется, крестный и крестница постоянно «забывают»  факт потери зрения. Потерпевший Глостер и палач Регана – всего лишь действующие лица на подмостках, давно утонувших в крови.

Источник: пресс-служба НДТ Льва Эренбурга. Автор: Владимир Филиппов

В спектакле Льва Эренбурга непостижимым образом проявляется и связь с легендарным фильмом Григория Козинцева «Король Лир» 1970 года. Это не только ржание лошадей, а и вполне символичная сцена, только с изменившимся знаком. У Козинцева Эдгар заимствует одежду у болтающегося на виселице трупа, а у Эренбурга – Эдмонд. 

Думается, что, в обострении обстоятельств и в резких театральных приемах, Лев Эренбург ищет ясность и краткость метафоры, в чем, несомненно, есть и уважение, и любовь к зрителям. Соединение ясности с неожиданностью ходов, выверенной темпо-ритмической партитурой и порождает радость публики. За размалеванными глазами и ртами просвечивают душащие слезы, за грубыми тяжелыми платьями – белые романтические чулочки. Сегодня гораздо понятнее, если трагедия – это не то, о чем кричат, а то, что прячут. Именно  клоунада, истекая кровью, очищает и отрезвляет. 

Источник: пресс-служба НДТ Льва Эренбурга. Автор: Владимир Филиппов

Герцог Альбанский (Вадим Сквирский), «апостол кротости» и друг голубей, до поры до времени удерживается от убийства жены.  Убив Гонерилью, герцог уже не может остановиться. Причитая о том, что не должно быть пролито ни капли крови, Вадим Сквирский, облаченный в военный френч, играет раздвоение персонажа. Пока уста вещают о мире, руки добивают последних выживших. Только вот править мертвецами герцог Альбанский не хочет. Снова и снова он пытается спасти за щекой голубиное яйцо, но сдается и вешается. Только для него смерти нет – под «Army Dreamers» Kate Bush, из положенного за щеку яйца, вылупляется голубка. Убийства, с нарастающей скоростью, обрушиваются в зрительный зал, чтобы к финалу над горой трупов и чередой виселиц мы могли увидеть и услышать голубку.

У этого спектакля Льва Эренбурга очень яркий и непривычно насыщенный аудиоряд. Кроме музыки Александра Белоусова (герцога Корнуэльского), сквозными мотивами можно назвать «Army Dreamers» Kate Bush и «Coultergeist» Phil Coulter. «So Broken» Bjork и «Gloomy Sunday» Portishead тоже весьма пришлись к королевскому двору. Лев Эренбург, заливая кровью и заваливая трупами, предъявил факт торжества жизни, неистребимость желания вырвать у смерти надежду. Надежду на рассеивание мрака и на пробуждение души, а, возможно, даже и духа. 

Дочерей короля Лира: имена и анализ характера — стенограмма видео и урока

Корделия

Корделия — младшая из дочерей Лира и явно его любимица; она воплощает в себе все, чего не хватает в его королевстве и его душе. Ее отказ окрашивать или преувеличивать свои чувства к нему указывает не на отсутствие любви или уважения, а на честность. Преданная, честная и добродетельная, Корделия резко контрастирует со своими жестокими, нечестными и жадными сестрами Гонерильей и Риган.На протяжении всей пьесы другие персонажи описывают Корделию почти религиозными и святыми терминами.

Однако Корделия — больше, чем просто идеалистическая фигура из сказки. Сложный и умный персонаж, она разделяет упорство и гордость своего отца, не говоря уже о его высокомерии. Когда Корделия воссоединяется с Лиром в конце пьесы, присущая ей доброта позволяет ей простить его и предположить, что хотя бы на несколько минут любовь может одолеть зло и жадность.Ее казнь также превращает ее из символа добра и надежды в трагическую жертву явно несправедливому миру, в котором она живет.

Гонерил и Регана

Во многих отношениях Гонерил и Регана почти неотличимы друг от друга. Риган немного более пассивна, чем Гонерилья, и готова позволить другим, особенно мужчинам, делать за нее грязную работу. В начале пьесы обе сестры кажутся умными, умными и искренне заботящимися о своем отце.

Однако любое сочувствие, которое мы испытываем к ним, быстро улетучивается, когда Гонерил выгоняет отца из дома, а Риган помогает выколоть глаза графу Глостеру, отцу Эдмунда. Ни у одной из сестер нет совести, и обе легко подчиняются своим желаниям. Ими полностью управляет их аппетит к власти, что приводит к их окончательному падению. Обе сестры хотят выйти замуж за Эдмунда. Гонерил, которая даже заходит так далеко, что планирует убийство собственного мужа, отравляет Риган, а затем убивает себя, когда узнает, что Эдмунд мертв.

Критические точки зрения

Многие критики считают Корделию олицетворением добра и считают ее самым чистым и нравственно праведным персонажем во всех произведениях Шекспира. Для сравнения, Гонерил и Риган служат резким контрастом Корделии, а также напоминают о существовании зла. Когда Гонерила совершает самоубийство, ее действия предполагают желание избежать любых карательных последствий и разочарования, а не настоящую вину или раскаяние.

Однако некоторые критики считают, что Корделия, Гонерил и Риган — просто упрощенные персонажи, раскрывающие сексистское и наивное понимание Шекспира женщин.В отличие от его мужских персонажей, они находят сестер недостаточно сложными и развитыми. Некоторые критики утверждали, что многострадальная Корделия служит портретом Девы Марии.

Многие критики считают, что King Lear в конечном итоге о семье, и утверждают, что он предлагает самое точное и вневременное изображение семейных разногласий Шекспиром. Для любого, кто когда-либо был частью или свидетелем неблагополучной семьи, например, в которой отсутствует сильная фигура отца или матери, события пьесы, хотя и экстремальные, могут показаться довольно знакомыми и реалистичными.Вдобавок, поразительное изображение Шекспиром соперничества братьев и сестер между тремя сестрами — несмотря на невероятные обстоятельства, в которых они происходят — подчеркивает радикальные различия, обнаруженные между Корделией, Гонерильей и Риган.

Краткое содержание урока

В шекспировской «Король Лир » Шекспира младшая дочь правителя Корделия — фигура ангела, которую некоторые критики сравнивают с Девой Марией. Ее отказ преувеличивать и искажать свою любовь к отцу неверно интерпретируется как оскорбление, но на самом деле отражает степень ее любви и уважения к нему.После того, как Король Лир отрекается от нее, Корделия остается верной ему, что еще раз демонстрирует силу ее характера и степень, в которой она воплощает такие ценности, как честность и верность.

В то время как старшие сестры Корделии, Гонерил и Риган, кажется, испытывают некоторую привязанность и заботу о своем отце в начале пьесы, обе совершают злые и подлые поступки из жадности, злобы и желания власти. По своим амбициям и жадности Гонерилья и Риган мало чем отличаются от Короля Лира. Однако обе дочери в конечном итоге предают своего отца, лишив его оставшихся полномочий и прав.

Корделия, теперь замужем за королем Франции, возвращается в Англию с французскими войсками, чтобы спасти отца, который ее отверг. Однако англичане побеждают французов и заключают в тюрьму как короля Лира, так и верную Корделию, которую в конце концов повесили. Примирившись с Корделией и сожалея о своем обращении с ней, король Лир умирает от горя, когда узнает, что единственная дочь, которая действительно любила его, мертва.

Ближе к концу пьесы Гонерил отравляет Риган, а затем совершает самоубийство, когда узнает, что мужчина, на котором они оба хотели выйти замуж, мертв.В то время как некоторые критики придерживаются совершенно разных взглядов на характер трех сестер и их характер, пьеса часто рассматривается как одно из самых проницательных исследований Шекспира о природе добра и зла, а также о сложности семейных отношений и взаимоотношений между братьями и сестрами. .

Результаты обучения

Когда вы закончите, вы сможете:

• Обобщить сюжет King Lear
• Назовите и охарактеризуйте трех дочерей Лира
• Обсудите критику трех дочерей и символизм, стоящий за их действиями.

Список символов

Список персонажей

Король Лир Король Британии.Лир — главный герой, чья готовность верить пустой лести приводит к гибели многих людей.

Гонерилья Старшая дочь Лира, которая, признавшись в своей глубокой любви к отцу, предает его и замышляет его убийство.

Риган Вторая дочь Лира. Риган объединяет усилия с Гонерильей, чтобы уничтожить их отца. Поначалу Риган кажется менее суровой, чем ее старшая сестра, но в конце концов она оказывается такой же кровожадной, как Гонерилла.

Корделия Младшая дочь Лира.Корделия искренне любит своего отца, но ее отказ льстить ему приводит к ее трагической смерти.

Дурак Верный член королевского двора. Шут берет на себя роль защитника Лира, когда Корделия изгнана.

Граф Глостер Когорта Лира и верный друг. Глостер — это глупый старик , чья неспособность увидеть правду в словах младшего сына напоминает трудности Лира с Гонерильей и Риган.

Граф Кент / Кай Верный друг и сторонник Лира.Несмотря на изгнание, Кент маскируется под Кая, чтобы оставаться рядом со своим королем.

Эдгар / Бедный Том Старший сын Глостера. Эдгар — единственный законный наследник Глостера, но он должен бежать и спрятаться от своего отца, замаскированного под Бедного Тома, когда он попадает под подозрение.

Эдмунд Младший незаконнорожденный сын Глостера. Он оппортунист, чьи амбиции привели его к союзу с Гонерильей и Риган.

Герцог Олбани Муж Гонериллы.Олбани растет во время пьесы и в конце концов находит в себе силы противостоять попыткам своей жены убить Лира.

Герцог Корнуолла Жестокий муж Риган. Корнуолл злобен и жесток, пытаясь уничтожить Лира и Глостера.

Освальд Управляющий Гонериллы. Освальд является добровольным соучастником заговора Гонерил и доказывает, что Кент препятствует преданности Лира.

Король Франции Женится на Корделии. Франция честна и готова поддержать усилия Корделии по спасению ее отца.

Герцог Бургундский Жених Корделии. Бургунди отвергает Корделию, когда обнаруживает, что она не принесет ему приданого.

Куран Слуга Глостера.

Старик Арендатор Глостера.

Слуги Корнуолла Слуги Корнуолла, которые нападают на него при защите Глостера.

Доктор Дежурный Корделии.

имен персонажей в King Lear — Baby Names Нэнси

Когда мы думаем о Короле Лире, мы думаем о знаменитой пьесе Уильяма Шекспира, написанной в самом начале 1600-х годов.

Но история легендарного короля Британии на века предшествует Шекспиру. Первое известное нам письменное сообщение происходит из книги «История королей Британии», (около 1136 г. н.э.), написанной британским священнослужителем Джеффри Монмутским.

В версии Уилла короля зовут Лир, а трех дочерей зовут Гонерил, Риган и Корделия. Но в версии Джеффа король — Лейр, а дочери — Гонорилла, Регау и Кордейла. И в десятках версий истории, опубликованных между ними, имена представлены всевозможными способами:

• Лир : Лир, Лейр, Лейр, Лейр, Лейр, Лейр, Лейр, Лейриус, Лейрус, Лер, Лир, Лир, Лейриус, Ллур, Ллир, Лур, Лайр, Лир
• Goneril : Агорнил, Кондрил, Конорел, Корнейл, Гаронилла, Генорил, Генорилла, Геронилла, Гонерелл, Гонерилл, Гонерилла, Гонорель, Гонорелл, Гонореллы, Гонорильды, Гонорильды, Гонориллы, Гонорилл, Гонорилл, Гонорилл, Гонорилл, Гонорилл, Гонорилл Гордонилла, Горгонилла, Горноилль, Горнойлль, Горнорилла, Горнорилль, Горнилль, Гориорилла, Горонилла
• Риган : Рагайе, Раган, Рагана, Рагау, Рагау, Регау, Рего, Регина, Рено, Риган, Роган, Ругау, Риган
• Корделия : Кордейла, Хордалия, Чордейла, Чордейла, Кордейла, Кордейла, Кордейла, Кордейл, Кордейл, Кордейл, Кордейла, Кордель, Кордела, Корделл, Кордель, Кордель, Кордейл, Кордейл, Кордейла, Кордейла, Кордейл, Кордейлла, Кордейла, Кордейла, Кордейла, Кордейла, Кордейла, Кордейла , Cordile, Cordilla, Cordille, Cordoil, Cordoilla, Cordoille, Cordoylla, Cordyla, Cordylle, Coredil, Gordaila, Gordalia, Gordeil, Gordeila, Gordeilla, Gordeille, Gordeylla, Gordille, Гордой, Gordoylle, 900

Интересно, как легко отличить «Гонерилью» Шекспира от «Корделии», но некоторые более ранние версии этих двух имен были весьма схожи.Современные ученые связывают их с латинскими словами gonos , что означает «гениталии», и cordis , что означает «сердце».

Источники:

• Чарльтон, Х. Б. Шекспировская трагедия . Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1948.
• Перретт, Уилфрид. История короля Лира от Джеффри Монмутского до Шекспира . Берлин: Майер и Мюллер, 1904.

Изображение: Король Лир и дочери

Связанные

Номен примет.Три дочери Лира

НОМИНАЛЬНЫЕ ТРИ ДОЧИ ОМЕН ЛИРА

«Король Лир» — это совершенно первобытная пьеса, уходящая корнями в обнаженное царство рождения и смерти и сконцентрированная в борьбе, врагом которой является сила или секс. Линии боевых действий рисуются и перерисовываются по мере того, как драма перемещается от одного поля к другому: Лир против своих трех дочерей, Лир против Корделии, Лир против Гонерил и Риган, Риган против Гонерил, Глостер против Эдгара, Глостер против Эдмунда, Эдгар против Эдмунда, казалось бы, бесконечная серия конфликтов, в которых обман, откровение и смерть постоянно меняют силы.

В центре пьесы — роли трех сестер и их отношения с отцом. Ссора между братьями и сестрами, порожденная родительским эгоизмом, является фундаментальным психологическим феноменом. Кроме того, как четко заметил Фрейд, тема трех сестер отражает мифический образец глубокой древности и символического значения. В «Лире» Шекспир превратил роман о Золушке в трагедию, единственное волшебство которой — безумие и яд, а окончательное воссоединение героя и женщины происходит в смерти.Но Шекспир совершенно сознательно сохраняет архетипические качества сказки, в которой моральные границы четко и четко обозначены, а моральные цвета черно-белые. Тем не менее, принцип «либо / или» изящной морали выходит за рамки того, что Шекспир использует присутствие трех сестер в рассказе oÏLear. Ибо очевидный дуализм (Гонерил и Риган / Корделия) никоим образом не нарушает одновременную триадную природу.

В мире «Короля Лира», возможно, не имеющем аналогов в других пьесах Шекспира, имена и личности совпадают.«По их именам», Шекспир мог бы написать: «Вы узнаете их». «Я знаю тебя достаточно хорошо», — говорит Лир, когда наконец узнает Глостера; «Имя Твое Глостер» (IV, vi, 179; Arden Edition, автор Кеннет Мьюир), эпоха аборигенов, когда восприятие имени означает понимание реальности, которую оно раскрывает. Или, как ранее кричал Глостер: «Что вы там? Ваши имена?» (III, iv, 131), устанавливая связь между «сущностью» незнакомцев и их именами (‘). Когда Эдгару (= ​​честь?) (2) предлагается назвать свое имя, он должен ответить: «Мое имя потеряно»

(1) Хотя, конечно, Шекспир иногда использует «что» как эквивалент «кто» , д.g., Oth., I, i, 94.

(2) См. S. Musgrovh, RES, n.s. 7 (1956), 294-298.

Король Лир | Сюжет и персонажи

Король Лир , трагедия Уильяма Шекспира в пяти действиях, написанная в 1605–06 годах и опубликованная квартальным изданием в 1608 году, очевидно, на основе неотредактированных рабочих документов Шекспира. Текст Первого фолио 1623 года часто заметно отличается от текста кварто и, по-видимому, представляет собой театральную переработку, сделанную автором, с некоторыми сокращениями, предназначенными для сокращенного исполнения.

Король Лир

Король Лир с телом Корделии, иллюстрация Фридриха Печта в Shakespeare-Galerie , 1876.

Библиотека изображений Мэри Эванс

Стареющий король Лир решает разделить свое королевство между тремя дочерьми, выделяя каждому долю пропорционально красноречию ее признания в любви. Лицемерные Гонерилья и Риган делают громкие заявления и получают вознаграждение; Корделия, младшая дочь, искренне любящая Лира, отказывается произносить неискреннюю речь, чтобы доказать свою любовь, и лишается наследства.Две старшие сестры издеваются над Лиром и нарушают свое обещание поддержать его. Изгнанный, король впадает в безумие и скитается в сопровождении своего верного Шута. Ему помогает граф Кент, который, хотя и изгнан из королевства за поддержку Корделии, остался в Британии под видом верного последователя короля. Корделия, выйдя замуж за короля Франции, вынуждена вторгнуться в ее родную страну с французской армией, чтобы спасти своего брошенного отца. Ее приводят к Лиру, она заботится о нем и помогает ему обрести разум.Когда ее армия терпит поражение, она и ее отец взяты под стражу.

Сюжет повествует о графе Глостере, который доверчиво верит лжи своего коварного незаконнорожденного сына Эдмунда и отвергает своего честного сына Эдгара. Отправленный в изгнание под видом безумного нищего, Эдгар становится товарищем поистине безумного Лира и Дурака во время ужасной бури. Эдмунд вступает в союз с Риган и Гонериль, чтобы защитить Британию от французской армии, мобилизованной Корделией. Он сдает отца жестокому мужу Риган — герцогу Корнуоллскому, который выколачивает Глостеру глаза, — а затем заключает в тюрьму Корделию и Лира, но Эдгар терпит поражение в рыцарском бою.Завидуя романтическому вниманию Эдмунда к Риган, Гонерил отравляет ее и кончает жизнь самоубийством. Корделия повешена по приказу Эдмунда, который испытывает изменение в своих взглядах после того, как он был побежден и смертельно ранен Эдгаром, но слишком поздно пытается отменить приказ о смерти. Герцог Олбани, благонамеренный муж Гонериллы, попытался исправить несправедливость в королевстве, но, наконец, видит, что события подавили его добрые намерения. Сломанный Лир умирает с телом Корделии на руках.

Лира и Корделии

Лира навещает его младшая дочь Корделия в шекспировском «Короле Лире » , действие IV, сцена VII.

Photos.com/Thinkstock

Для обсуждения этой пьесы в контексте всего корпуса Шекспира, см. Уильям Шекспир: пьесы и стихи Шекспира.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Трагедия Короля Лира: Краткое содержание сюжета

King Lear : Краткое описание сюжета История начинается в древней Британии, где престарелый король Лир решает отказаться от своей власти и разделить свое королевство между своими тремя дочерьми, Корделией, Риган и Гонерильей.План Лира состоит в том, чтобы отдать самый большой кусок своего королевства ребенку, который заявляет, что любит его больше всего, будучи уверенным, что его любимая дочь Корделия выиграет этот вызов. Гонерил и Риган, коррумпированные и лживые, лгут своему отцу саркастичными и чрезмерными признаниями в любви. Корделия, однако, отказывается участвовать в игре Лира и просто отвечает, что любит его, как должна дочь. Ее тусклый ответ, несмотря на его искренность, приводит Лира в ярость, и он полностью отрекается от Корделии. Когда дорогой друг Лира, граф Кент, пытается говорить от имени Корделии, Лир изгоняет его из королевства. Тем временем король Франции, присутствующий при дворе и пораженный честностью и добродетелью Корделии, просит ее руки в браке, несмотря на то, что она потеряла значительное приданое. Корделия принимает предложение короля Франции и неохотно оставляет Лира с двумя своими хитрыми сестрами. Кент, хотя и изгнан Лиром, остается, чтобы попытаться защитить ничего не подозревающего Короля от зла ​​его двух оставшихся детей. Он переодевается и устраивается на работу слугой Лира. Теперь, когда Лир отдал все свое богатство и землю Риган и Гонериль, их истинная природа сразу всплывает на поверхность.Лир и его немногочисленные товарищи, включая рыцарей, дурака и замаскированного Кента, отправляются жить к Гонерил, но она показывает, что планирует относиться к нему, как к старику, которым он является, пока он находится под ее крышей. Поэтому Лир решает остаться с другой дочерью, и он посылает Кента вперед, чтобы доставить письмо Риган, готовя ее к его приезду. Однако, когда Лир прибывает в замок Риган, он с ужасом видит, что Кент поставлен на склад. Кент вскоре освобождается, но прежде чем Лир успевает раскрыть, кто поместил своего слугу в запасы, прибывает Гонерила, и Лир понимает, что Риган с сестрой замышляют против него заговор. Глостер возвращается в замок Риган как раз вовремя, чтобы услышать, что две сестры планируют убить короля. Он немедленно убегает, чтобы предупредить Кента, чтобы тот послал Лира в Дувр, где они найдут защиту. Кент, Лир и Шут немедленно уходят, а Эдгар остается в тени. К сожалению, Риган и Гонерил обнаруживают, что Глостер предупредил Лира об их заговоре, а Корнуолл, муж Риган, выколачивает Глостеру глаза. Слуга пытается помочь Глостеру и атакует Корнуолл с мечом — удар, который позже окажется смертельным. Поступают новости о том, что Корделия подняла армию французских войск, высадившихся в Дувре. Риган и Гонерилья готовят свои войска к битве, и они направляются в Дувр. Тем временем Кент услышал новости о возвращении Корделии и отправляется с Лиром в надежде, что отец и дочь смогут воссоединиться. Глостер тоже пытается добраться до Дувра и по пути находит своего потерянного сына Эдгара. Уставший от своих испытаний, Лир спит во время битвы между Корделией и ее сестрами.Когда Лир просыпается, ему говорят, что Корделия побеждена. Лир хорошо воспринимает эту новость, думая, что он будет заключен в тюрьму со своей любимой Корделией — вдали от своего злого отпрыска. Однако приказ пришел не о заключении Корделии в тюрьму, а о ее смерти. Несмотря на свою победу, злые сущности Гонерил и Риган вскоре уничтожают их. Оба влюблены в коварного сына Глостера, Эдмунда (который отдал приказ о казни Корделии), Гонерил отравляет Риган.Но когда Гонерил обнаруживает, что Эдмунд был смертельно ранен Эдгаром, Гонерил убивает себя. Когда Эдмунд делает свой последний вздох, он раскаивается, и приказ казнить Корделию отменяется. Но поворот происходит слишком поздно, и Корделия повешена. Появляется Лир с телом Корделии на руках. Обезумев от горя, Лир склоняется над телом Корделии в поисках признаков жизни. Напряжение преодолевает Лира, и он падает замертво на свою дочь. Кент заявляет, что он последует за своим господином в загробную жизнь, и благородный Эдгар становится правителем Британии. Как цитировать эту статью: Мабийяр, Аманда. Краткое изложение сюжета Короля Лира . Шекспир Интернет . 20 августа 2004 г. ____ Статьи по теме King Lear : The Complete Play King Lear Обзор King Lear : Анализ по актам и сценам Эстетические и текстовые экзаменационные вопросы по King Lear Пустой стих в King Lear King Lear Лекционные заметки и темы для изучения Первая публикация King Lear Дурак в King Lear и его Функции в пьесе Сестричество Шекспира: Корделия Состояние разума Лира Гонерилья: физически, интеллектуально и морально Сложные отрывки в King Lear Поэтапные вопросы на King Lear с ответами Король Лир Темы эссе Король Лир Введение в персонажа Источники для Король Лир Представления природы в шекспировском романе Король Лир Король Лир : FAQ Известные цитаты из Король Лир Произношение шекспировских имен Язык Шекспира Шекспир Метафоры и сравнения are’s Репутация Шекспира в елизаветинской Англии Влияние Шекспира на других писателей Зачем изучать Шекспира? Что такое трагическая ирония? Характеристики елизаветинской драмы Цитаты Шекспира (по темам и пьесам)

Король Лир Уильям Шекспир

Король Лир — одна из самых известных трагедий Уильяма Шекспира.Считалось, что он был написан между 1605-1606 годами и был основан на легенде о лее Британии, доримском кельтском король из мифологии. Шекспировский король Лир блестяще изображает дряхлость и растущее безумие главного героя, когда он делит свое королевство на части для своих дочерей на основе их ложные признания в любви к нему.

Король Лир, желая уйти в отставку от обязанностей, которые требует от него монархия, принимает решение разделить свое королевство между тремя дочерьми.Ухаживая за лестью и похвалой, он объявляет, что отдать самую большую долю дочери, которая его больше всего любит. Его старшая дочь, Гонерилья, первой провозглашает свою любовь самым грубым образом, восхищая Лира и побуждая его наградить его. Гонерила свою долю, как только она кончит говорить. Не желая отставать, его вторая дочь Риган использует такие же цветы и язык, чтобы убедить отца в своем обожании. Она как хорошо награждается ее долей его царства.

Его младшая дочь Корделия видит ложную лесть, которую ее сестры осыпали отцу.Корделия всегда была самой любимой и любимой дочерью Лира, она сама не способна воспитывать сама солгала отцу таким же образом. Сначала она отказывается что-либо говорить, а затем, когда ее подталкивают, говорит честно и говорит ему, что у нее нет слов, чтобы выразить свою любовь. Лир приводит в ярость и лишает Корделию наследства, разделив ее долю между Риган и Гонерильей.

Замечено, что король Лир, разделив свое состояние между двумя дочерьми, также отдал доли своего владения их мужьям, герцогу Гонерильского Олбани и герцогу Корнуолла Регана.Корделия — единственная сестра, которая остается незамужней, хотя за ее руку борются два жениха, король Франции и герцог Бургундский. Граф Кент также отмечает, что Корделия подверглась несправедливому обращению и возражает против доводов короля. Это также приводит в ярость короля Лира, и он высказывает свое мнение, чем зарабатывает на него оскорбления от короля Лира. В то же время граф Глостер познакомил своего другого незаконнорожденного сына с графом Кентским.

Лир дает понять своим дочерям, что он разделит время между их двумя резиденциями.Он зарезервировал для себя свиту из 100 человек, группу дворян и слуг, которые останутся с ним всегда. Гонерил и Риган заявляют, что считали своего отца глупым стариком и что их признания в любви были надуманными.

Граф Кент, переодетый, возвращается из ссылки под именем Кай и нанимается королем Лиром в качестве слуги. Лир обнаруживает, что две его дочери не уважают его, как он считал. они будут, и Гонерилья сокращает свою свиту.Лир в ярости уезжает в дом Ригана, по дороге над ним издевается дурак.

Лир приходит в ярость из-за обеих дочерей и превращается в полного сумасшедшего. Когда сын Глостера Эдмунд все больше завидует своему законному старшему брату Эдгару, он предает Лира и ведет его к надвигающаяся война. И Гонерила, и Риган начали влюбляться в Эдмунда, и привязанность Гонерил заставила ее отравить свою сестру, но не раньше, чем ее честный муж объединит усилия с Лиром и испытывает отвращение к действиям его Гонериллы.