8. ДИАЛОГ ПЛАТОНА «ГОСУДАРСТВО» . История политических и правовых учений: Шпаргалка

Платон (427-347 до н.э.) происходил из знатного афинского рода. В одной из рощ близ Афин он основал свою просуществовавшую несколько веков и закрытую лишь византийским императором Юстинианом знаменитую Академию. Огромное влияние на Платона оказали Сократ, Пифагор, пифагорейцы.

В диалоге «Государство» Платон излагает свою политическую утопию. Спор в этом диалоге идет между Сократом (от имени которого выступает Платон) и софистами по поводу того, кому следует управлять государством. Платон резко критикует современную ему афинскую демократию. Софисты считают, что управлять государством может каждый, Сократ – только философ («знающий»). В платоновском идеальном государстве каждая личность – частичка единого целого, каждый знает свое дело.

Все население разделено на три сословия, соответствующие трем началам человеческой души: разумное начало – философы, яростное начало – воины, вожделеющее начало – производители.

Философы-правители являются совещательным началом государства, воины являются защитным началом государства. Производители являются деловым началом государства. Справедливость кроется в сословном разделении труда и общественных обязанностей. Во всем нужно соблюдать иерархию, геометрическое равенство (в пифагорейских традициях философствования). Философы руководят воинами и производителями, воины, в свою очередь, – только производителями. Получается треугольник, в вершине которого – философы.

У первых двух сословий (философы и воины) не должно быть частной собственности, семьи. Воспитанием их детей должно заниматься государство. Устройство жизни сословия производителей Платона мало интересует.

Разделение на сословия Платон обосновывает природными, божественными различиями. Возможны лишь редкие переводы из сословия философов в сословие воинов и наоборот. Женщины в платоновском идеальном государстве уравнены в правах с мужчинами, однако все-таки они не могут быть философами.

Все бытовые, семейные и иные вопросы мелочно регламентируются государством. Основная цель идеального государства Платона – счастье для всех, единство и единомыслие членов общества. Платон выступает против крайних форм бедности и богатства, так как они могут стать причиной общественного раскола.

Платон поначалу верил в возможность установления и существования идеального государства на земле, он верил, что такое же государство существует на небе. Вместе с тем позже философ осознал, что такой идеал практически недостижим.

«Государство» Платона как первая утопия

Проблема государственного устройства была, есть и будет  одной  из самых сложных и противоречивых проблем, стоящих  перед  человечеством. Множество людей уже тысячи лет пытаются понять, каким государство должно быть “в идеале”. При этом некоторые люди считают  лучшим  сильное, боеспособное государство с хорошей экономикой, другие — государство, в котором каждый человек ощущает себя вполне свободным и счастливым. Так проблема  общественного,  государственного  устройства  перерастает  в проблему понимания блага, человеческих ценностей и  свободы  личности. Этим вопросам и посвящен трактат Платона “Государство”.

Интерес к древнегреческому философу Платону  [427 — 347 до н.э. (предположительно)], к его творчеству не  ослабевает,  быть  может даже усиливается в наше время. Во-первых, мнение даже самого  обыкновенного человека, жившего две с половиной тысячи лет назад,  интересно само по себе. Конечно, интерес многократно усиливается, если этот  человек — Платон. “… Платон — один из учителей человечества.  Не  будь его книг, мы не только хуже понимали бы, кем были древние  греки,  что они дали миру, — мы хуже понимали бы самих себя, хуже понимали бы, что такое философия, наука, искусство, поэзия, вдохновение, что такое  человек, в чем трудности его исканий и свершений,”[1] — писал  В.Ф. Асмус.

Итак, значение мнения гениальнейшего афинского  философа  о  важнейших человеческих проблемах очевидно.

Социально-политическим вопросам посвящены несколько  произведений Платона: трактат “Государство”, диалоги “Законы”, “Политик”.  Все  они написаны в довольно необычном жанре — жанре диалога между  Сократом  и менее известными греческими философами, например,  Главконом,  Адимантом, Кефалом. В своих произведениях Платон говорит о модели “идеального”, лучшего государства. Эта модель не есть описание какого-либо  существующего строя, системы, а, напротив,  модель  такого  государства, которого нигде и никогда не было, но  которое  должно  возникнуть,  то есть Платон говорит об идее государства, создает проект,  утопию.  Это не значит, что автор не пробовал повлиять на государственное  управление. В то время на Сицилии, в Сиракузах,  было  правление  тиранов,  и Платон не раз пытался образумить  развращенного  Дионисия,  остановить деспотию и кровопролитие на Сицилии, что закончилось весьма  плачевно: афинского философа не раз изгоняли из города, а один раз чуть  было не продали в рабство. Так бесславно  закончилась  попытка  устроить государственное управление на основах разума.

Прежде чем рассмотреть “идеальное” государство Платона, необходимо понять, какие государства он относил к отрицательному типу,  что  в уже существующих государствах не устраивало  автора  принципиально.  В трактате “Государство” Платон пишет о том, что главная  причина  порчи обществ и государств (которые когда-то,  во  времена  “золотого  века” имели “совершенный” строй) заключена в “господстве  корыстных  интересов”, обуславливающих поступки и поведение  людей.  В  соответствии  с этим основным недостатком Платон подразделяет все  существующие  государства на четыре разновидности в порядке увеличения, нарастания  “корыстных интересов” в их строе.

1. Тимократия — власть честолюбцев, по мнению Платона, еще сохранила черты “совершенного” строя. В государстве такого типа правители и воины были свободны от земледельческих и  ремесленных  работ.  Большое внимание уделяется спортивным упражнениям, однако уже заметно стремление к обогащению, и “при участии жен” спартанский образ жизни  переходит в роскошный, что обуславливает переход к олигархии.

2. Олигархия. В олигархическом  государстве  уже  имеется  четкое разделение на богатых (правящий класс) и бедных, которые  делают  возможной совершенно беззаботную жизнь правящего класса. Развитие олигархии, по теории Платона, приводит к ее перерождению в демократию.

3. Демократия. Демократический строй еще более  усиливает  разобщенность бедных и богатых классов общества, возникают восстания,  кровопролития, борьба за власть, что может привести к возникновению  наихудшей государственной системы — тирании.

4. Тирания. По мнению Платона, если некое действие делается слишком сильно, то это  приводит  к  противоположному  результату.  Так  и здесь: избыток свободы при демократии приводит к  возникновению  государства, вообще не имеющего свободы, живущего по прихоти одного  человека — тирана.

Отрицательные формы государственной власти Платон  противопоставляет своему  видению  “идеального”  общественного  устройства. Огромное внимание автор уделяет определению в государстве места правящего класса. По его мнению, правителями “идеального”  государства  должны  быть исключительно философы, для того чтобы в государстве властвовали рассудительность, разум. Именно  философы  обуславливают  благосостояние, справедливость государства Платона, ведь  им  свойственны  “…правдивость, решительное неприятие какой бы то ни было лжи, ненависть к  ней и любовь к истине”. Платон считает, что любое новшество  в  идеальном государстве неизбежно ухудшит его (нельзя улучшить “идеальное”).  Очевидно, что именно философы будут охранять “идеальный” строй, законы от всяческих нововведений, ведь они обладают “…всеми качествами  правителей и стражей идеального государства”. Именно  поэтому  деятельность философов обуславливает существование  “идеального”  государства,  его неизменность. Однако, по его мнению, «стоит произойти одной-единственной перемене… и тогда преобразится все государство». Эта перемена: «пока в государствах не будут царствовать философы, либо т.н. нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать, и это не сольется воедино — государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди — а их много, — которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство. … Людям трудно признать, что иначе невозможно ни личное их, ни общественное благополучие».[2] По существу, философы охраняют остальных людей от  порока, каким является любое нововведение в государстве Платона. Не  менее важно и то, что благодаря философам правление и вся жизнь “идеального” государства будет построена по законам разума, мудрости, там не  будет места порывам души и чувствам.

Если в государстве Платона существуют  люди,  которые  занимаются законами и устройством государства, то естественно  предположить, что  в нем существуют и люди, занимающиеся исключительно земледелием,  ремеслом. Действительно, основной закон  существования  “идеального”  государства состоит в том,  что  каждый  член  общества  обязан  выполнять только то дело, к которому он пригоден.

Всех жителей “идеального”  государства  автор  разделяет  на  три класса. Низший класс объединяет людей, которые производят  необходимые для государства вещи или способствуют этому; в него входят самые  разные люди,  связанные  с  ремеслом,  земледелием,  рыночными  операциями, деньгами, торговлей и перепродажей — это земледельцы, ремесленники, торговцы. Не смотря на то, что торговцами и земледельцами  могут  быть совершенно различные люди, все они, по Платону,  стоят  приблизительно на одной ступени нравственного развития. Внутри этого  низшего  класса также существует четкое разделение труда:  кузнец  не  может  заняться торговлей, а торговец по собственной прихоти  не  может  стать  земледельцем.  Принадлежность человека ко второму  и  третьему  классам,  а  это классы воинов-стражей и правителей-философов, определяется уже  не  по профессиональным, а по нравственным критериям.  Нравственные  качества этих людей Платон ставит гораздо  выше  нравственных  качеств  первого класса. Должна быть «одна царская ложь», которая, как надеется Платон, может обманывать правителей, но остальных жителей города будет обманывать в любом случае. Эта «ложь» рассматривается далее с пространными подробностями. Наиболее важной частью ее является догмат, что Бог создал людей трех сортов; самые лучшие сделаны из золота, менее лучшие — из серебра и простая толпа — из меди и железа. Сделанные из золота пригодны для того, чтобы быть стражами, сделанные из серебра должны быть воинами, остальные должны заниматься физическим трудом. Обычно, но ни в коем случае не всегда, дети будут принадлежать к тому же сословию, к которому принадлежат их родители; когда они не принадлежат к этому сословию, их следует соответственно повышать или понижать. Считается едва ли возможным заставить настоящее поколение поверить в этот миф, но следующее и все следующие за ним поколения можно так воспитать, чтобы они не могли усомниться в этом мифе. Платон прав, считая, что через два поколения можно создать веру в этот миф, но он не понимает, что принудительное принятие таких мифов несовместимо с философией, и подразумевает такой род воспитания, который задерживает развитие ума.

Так Платон создает тоталитарную систему разделения людей на  разряды, которая немного смягчается возможностью  перехода  из  класса  в класс (это достигается путем длительного  воспитания  и  самосовершенствования). Переход этот осуществляется под  руководством  правителей. Характерно, что если даже среди  правителей  появится  человек,  больше подходящий для низшего класса, то его необходимо “понизить” без  сожаления. «Если в душе вновь родившегося окажется «медь» или «железо», его надлежит без всякого сожаления или снисхождения прогнать к земледельцам и ремесленникам. Но если у ремесленника родится младенец с примесью «золота» или «серебра», то он должен быть причислен либо к классу правителей, либо к классу воинов»[3].  Таким образом, Платон считает,  что  для  благосостояния  государства каждый человек должен заниматься тем делом,  для  которого  он приспособлен наилучшим образом. Если человек будет заниматься не своим делом, но внутри своего класса, то это еще не гибельно для  “идеального” государства. Когда же человек незаслуженно  из  сапожника  (первый класс) становится воином (второй класс), или же воин незаслуженно становится правителем (третий класс), то это грозит крахом всему государству, поэтому такой “перескок” считается “высшим  преступлением”  против системы, ведь для блага всего государства в целом  человек  должен делать только то дело, к которому он наилучшим образом приспособлен.   «Но было бы хуже, просто гибельно для государства, если бы какой-то ремесленник или промышленник пожелал бы заняться воинским делом, а воин, неспособный и неподготовленный, посягнул бы на функцию управления, или если кто-нибудь захотел бы одновременно совершать все эти дела»[4].

В трактате “Государство” Платон пишет о том, что “идеальное”  государство должно обладать, по меньшей мере, четырьмя главными добродетелями:

1) мудростью;

2) мужеством;

3) рассудительностью;

4) справедливостью.

Мудростью не могут обладать все жители государства,  но  правители-философы, избранные люди, безусловно, мудры и принимают мудрые  решения. «Мудрость — это доблесть, свойственная весьма немногим — философам, — и это не столько даже специальность по руководству государством, сколько созерцание занебесной области вечных и совершенных идей — доблесть, в основе своей нравственная»[5]. Мужеством обладает большее количество людей, это не только правители-философы, но и воины-стражи. Если первые две  добродетели  были характерны только для определенных классов людей, то  рассудительность должна быть присуща всем жителям, она “подобна  некой  гармонии”,  она “настраивает на свой лад решительно все целиком”. Под четвертой добродетелью — справедливостью — автор понимает  уже  рассмотренное  деление людей на разряды, касты: “…заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие — это есть справедливость”. Следовательно, разделение  людей  на классы имеет для Платона огромное значение,  определяет  существование “идеального” государства (ведь оно не может  быть  несправедливым),  и тогда неудивительно, что нарушение кастового  строя  считается  высшим преступлением. Так государство Платона незаметно,  ради  лучшей  цели, приобретает те недостатки, которые рассматривал  сам  автор,  описывая “порочные” государства (например, расслоение общества в олигархическом государстве).

В связи с рассмотренным разделением людей  на  разряды  возникает вопрос: кто же возьмет на себя ответственность определения  способности человека к некоему делу,  и  только  к  нему?  По-видимому,  в  “идеальном” государстве эту функцию возьмут на себя мудрейшие и справедливейшие люди — правители-философы. При этом они,  естественно,  будут выполнять   закон, ведь закон — важнейшая составляющая “идеального”  государства, и его выполняют все без исключения (доходит  до  того,  что дети должны играть (!) по законам государства). Таким образом,  правители-философы вершат судьбы всех остальных людей. Они не только  определяют способности человека, но и  осуществляют  регламентацию  брака, имеют право (и должны) убивать малолетних детей с  физическими  недостатками (здесь, как и в некоторых других случаях, Платон берет за  образец государственное устройство современной ему Спарты).

Философы, на основах разума, управляют остальными классами,  ограничивая их свободу, а воины играют роль “собак”, держащих  в  повиновении низшее “стадо”. Этим усугубляется и без того  жестокое  разделение на разряды. Например, воины не живут в одних местах с ремесленниками, людьми труда. Люди “низшей” породы существуют для обеспечения “высших” всем необходимым. “Высшие” же охраняют и направляют  “низших”,  уничтожая слабейших и регламентируя жизнь остальных.

Можно предположить, что такая всесторонняя  мелочная  регламентация важнейших поступков человека, которые он, по современным понятиям, должен решать сам, приведет к разобщению людей, недовольству, зависти. Однако в “идеальном” государстве этого не происходит, напротив,  единство людей Платон считает основой такого государства. Во времена древности, “золотого века”, когда сами боги управляли людьми, люди  рождались не от людей, как сейчас, но от самой земли. Люди не  нуждались  в материальных благах и много времени посвящали  занятиям  философией. Во многом единство древних обуславливалось  отсутствием  родителей  (у всех одна мать — земля). Платон хочет достичь того же результата,  “обобществив” не только людское имущество, но и жен, детей. Автор хочет, чтобы никто не мог сказать: “Это моя вещь”, или  “Это  моя  жена”.  По идее Платона, мужчины и женщины не должны вступать в брак по собственной прихоти. Оказывается, браком тайно управляют философы: лучших с лучшими, а худших — с худшими. После родов дети отбираются, и отдаются матерям через некоторое время, причем никто не знает, чей ребенок ему достался, и все мужчины (в пределах касты) считаются  отцами всех детей, а все  женщины — общими  женами  всех  мужчин. Матери должны быть в возрасте от двадцати до сорока лет, отцы — от двадцати пяти до пятидесяти пяти. Вне этого возраста общение между полами должно быть свободным, но принудительными являются аборт или детоубийство. Поскольку ребенок не знает, кто его родители, он должен называть «отцом» каждого мужчину, который по возрасту мог бы быть ему отцом; это также относится к «матери», «брату», «сестре». (Подобного рода вещи имеют место среди некоторых дикарей, и обычно это удивляло миссионеров.) Не может быть брака между «отцом» и «дочерью» или «матерью» и «сыном». Вообще (но не абсолютно) браки между «братом» и «сестрой» не должны допускаться. (Я полагаю, что если бы Платон продумал это более тщательно, он обнаружил бы, что он запретил все браки, за исключением браков между братом и сестрой, которые он считает редкими исключениями. )

Как  писал В.Асмус, для Платона общность жен и детей является высшей формой единства людей. Такая общность описана им для класса воинов-стражей, которым автор уделяет огромное внимание. По его мнению,  отсутствие  вражды внутри класса стражей повлечет за собой единство низшего класса и  отсутствие восстаний.

Таким образом, правящие  классы  государства  Платона  составляют коммунистическое единство. Этот коммунизм, как уже говорилось, не  допускает среди высших классов бедности или богатства, а  следовательно, по логике автора, уничтожает среди них раздоры. Прообраз власти у Платона — это пастух, пасущий стадо. Если прибегнуть к  этому  сравнению, то в “идеальном” государстве пастухи — это правители, воины — это сторожевые собаки. Чтобы удержать стадо овец в порядке, пастухи и  собаки должны быть едины в своих действиях, чего и добивается автор. Итак, по выражению К.Поппера, платоновское государство обращается с “человеческим стадом”, как мудрый, но жесткосердный  пастух  со  своими  овцами. Этого скрестить с тем-то, этих — на бойню. Видно, что, по нашим  представлениям, это тоталитарная программа, при которой кучка людей (пусть даже мудрейших) подчиняет “…жалкие вожделения большинства … разумным желаниям меньшинства”.

Каким же образом Платон, создавая “идеальное” государство на  основах разума, получил одно из ужаснейших тоталитарных государств, примеры которых мы видим слишком часто? Для того,  чтобы  ответить на этот вопрос, необходимо уяснить, что понимал Платон под словами “идеальное государство”.  Во-первых,  это  государство,  устроенное лучшим образом, во-вторых, (и это важнее) это идея  государства.  Рассмотрим сначала, что мог понимать Платон под словами “лучшее  государство”.

Видимо, Платон считал, что все бедствия  людей  происходят  из-за отсутствия общности,  постоянных  раздоров,  отсутствия  хорошего  начальства. Все это наблюдается во время мира, напротив, во время  войны существует и единство, и порядок, и общая цель. Во время войны  у  людей много общего, и они, благодаря порядку, мудрым начальникам и  регламентации жизни могут добиться того, чего  невозможно  сделать,  живя, как заблагорассудится и занимаясь не своим делом.   Единство  людей  во время войны замечательно показал Л.Толстой в “Войне и  мире”,  показал ту силу, которая возникает, когда все векторы человеческих  стремлений направлены в одну сторону, а это возможно только во  время  социальных потрясений. Когда же их нет, каждый человек более или менее  свободен, и все векторы людских желаний направлены в разные  стороны,  возникает хаос, беспредел, невозможно провести общую линию действий, как это делается на войне. Так почему бы не устроить жизнь государства таким образом, чтобы люди всегда жили как бы на войне, но, естественно, не погибали?

Такой жизнь была в Спарте, которая иногда служила Платону как образец для построения “идеального” государства. Все государство, безусловно, получит гораздо больше пользы, если плотник  останется  плотником, а не начнет писать картины, но, по современным  представлениям  о человеческих ценностях и свободах, платоновское  государство  является квинтэссенцией  тоталитаризма.  Антииндивидуалистическое   государство Платона можно описать следующей цитатой из “Законов”, выражающей  суть тоталитаризма: “…никто никогда не должен оставаться без начальника — ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх  никто  не должен приучать себя  действовать  по  собственному  усмотрению:  нет, всегда — и на войне, и в мирное время — надо жить с постоянной  оглядкой на начальника и следовать его указаниям… Пусть человеческая  душа приобретает навык совершенно не уметь делать что-либо  отдельно  от других людей, и даже не понимать, как это  возможно. Пусть  жизнь  всех людей всегда будет возможно более сплоченной и общей. Ибо нет и никогда не будет ничего лучшего… в деле достижения удачи, а также  победы на войне. Упражняться в этом  надо  с  самых  малых  лет…  Надо  начальствовать над другими и самому быть у них под началом.  А  безначалие должно быть изъято из жизни всех людей, и даже животных,  подвластных людям”[6].

Очевидно, что эти принципы выполняются в “идеальном”  государстве Платона, и действительно, “…нет ничего лучшего… в деле  достижения удачи и победы на войне”. Но как же личность? Дело в том, что для Платона личности с ее целями и интересами как бы  не  существует,  существуют только общие интересы.

Однако имеется и второй смысл словосочетания “идеальное  государство”. Дело в том, что для Платона “идеальное” не только “лучшее”,  но и то, что является “идеей” предмета. Слово “идея” и близкое  к нему “эйдос” обозначает у Платона “сущность”. Это умопостигаемая, внутренняя форма вещи, а не та, что  непосредственно дана чувственному восприятию. Идеи-формы бестелесны. Тела пребывают в непрестанно  движущемся, неустойчивом, становящемся, а не ставшем мире, постоянно непостоянном. Разум ищет в этом движении ту скрытую поверхностью вещей сущность, которая не только сохраняется во всех изменениях вещного бытия, но  и  является исходной причиной этих изменений. Так разум различает  сущность и явление. То, что кажется существующим, не есть  истинное  бытие,  но лишь  причастно  ему  —  постольку,  поскольку являет (“явление”) идеальное, совершенное (“идею”, “сущность”). Прежде всего надо  различать: что всегда существует и никогда не становится, и что всегда становится, но никогда не существует”, — писал Платон в диалоге Тимей.

Таким образом, можно предположить, что, создавая диалог “Государство”, Платон, в первую очередь, пытается понять, какова идея государства в нашем мире, с какого образца создавались существующие  государства. Проблема познания идеи государства, безусловно, шире, чем  проблема построения “лучшего” государства, поняв идею государства, мы  одновременно поймем, к чему надо  стремиться.  Следовательно,  вопрос  о том, насколько хорошо государство Платона, вторичен,  важнее  то,  что это не существующее государство, но его “идея”. В этой утопии есть и положительная черта. “С редким реализмом, — пишет Поппер, — Платон понял характерную для античного полиса связь единичного с целым, зависимость личности от более широкого целого, обусловленность индивида государством. Поняв эту связь, Платон превратил ее в норму задуманного им проекта идеального общественно-политического устройства”[7].

В связи с этим возникает еще одна проблема. Человек, не  знакомый с творчеством Платона и  впервые  прочитавший  трактат  “Государство”, скажет, что Платон создал отвратительное тоталитарное государство, что он был неправ. Современный человек осуждает Платона. Но ведь мы  понимаем только свои культурные ценности, мы ценим личность, а все притесняющее ее называем тоталитаризмом. При этом мы не  хотим  понять,  что автор имел совершенно другие понятия о  человеческих  ценностях.  Мало того, мы даже не чувствуем, что, возможно, Платон не собирался  воплощать в жизнь именно этот проект, что он  писал  об  идее  государства. Обвиняя Платона в тоталитаризме, мы сами подавляем его свободу, мы сами становимся тоталитарными людьми, уничтожающими  право  человека  на другие мысли, другую культуру. Не стоит спешить обвинять Платона в тоталитаризме, когда тоталитаризма достаточно в нас самих, в каждой личности. Быть может, это изначально заложено в нас, как  инстинкт  самосохранения, и без него человек перестанет быть человеком. Тем  не  менее, надо понять, что в любой, даже  самой  бытовой  ситуации  человек имеет право на собственное мнение. За  две  тысячи  лет  мы  научились осуждать тоталитаризм общества. Теперь  каждый  человек  должен  стремиться исключить тоталитаризм из собственной души.

Автор: Певнева Т.И. 

Литература:

1. Лосев А.Ф. “Жизненный и творческий путь  Платона”  //  Платон, собр. соч., т.1, М, 1990.

2. Асмус В.Ф. Платон. — М.: Мысль, 1978. — 278 с.

3. Платон. Избранные сочинения. — М.: Логос, 1994. — 526 с.

4. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. — М.: Фолиант, 1999. — 633 с.

5. Платон. «Законы» — М.:Мысль,1999.-832с.

Примечания:

[1] . Асмус В.Ф. Платон. — М.: Мысль, 1978. — С. 204.

[2] Платон. Избранные сочинения./Платон/ — М.: Логос, 1994. — С. 288.

[3] Там же — С. 192.

[4] Там же — С. 226.

[5] Там же — С. 219.

[6]  Платон. «Законы» — М.:Мысль, 1999.- с 253.

[7] Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. — М.: Фолиант, 1999. — С. 110.

 

Диалог Платона «Государство» — Реферат

1 ОБЩЕЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИАЛОГА

Для того, чтобы начать своё рассуждение на тему диалога Платона «Государство», необходимо описать создание, а также манеру повествования в данном произведении.

Сам труд был написан в 360 г. до нашей эры. Все идеи в книге изложены в форме диалога. Этот метод повествования был выбран специально, поскольку, по мнению Платона, диалог является более или менее адекватным отображением «живой и одушевленной речи знающего человека».

В диалоге повествование ведётся в виде разговора нескольких лиц, коими являются Сократ, Главкон, Адимант, Фрасимах, Полемарх и Кефал. Стоит заметить, что сам Платон являлся учеником Сократа, вплоть до смерти последнего, и многие его идеи были позаимствованы и нашли своё место в данной книге, в частности мысли о неэффективности демократии и рассуждения о формах правления государством. Все мысли Платона относительно государственного устройства, которые даны в этой книге, поданы в форме рассуждений участников диалога.

Первая глава посвящена экспозиции и разговора на тему справедливости и несправедливости. Теория государства или вещи, связанные с ней, упоминаются лишь косвенно, без рассуждений. Лишь начиная со второй главы, продолжая тему справедливости, участники диалога начинают рассуждать о государстве, однако лишь для того, чтобы понять, что есть понятие «справедливость» по сути.

С этого момента и до конца диалога его участники пытаются построить идеальное государство, продумывая в нем множество моментов и частей, таких, как классы в обществе, роль семьи и человеческих отношений, воспитание детей и др.

В своём эссе я коснусь лишь темы государственного строя и идеи справедливости по Платону, а также вещей, которые с ними связаны и используются для высказывания или аргументации определенных идей.

2 ПЕРВАЯ ГЛАВА, ПОСТАНОВКА ВОПРОСА О СПРАВЕДЛИВОСТИ

Диалог начинается с того, что один из героев произведение – Кефал – задумывается о понятии справедливости, связывая его с мифологией. Он рассуждает о том, что все несправедливые дела, совершенные человеком при жизни, отразятся на его судьбе после его смерти, в Аиде, царстве мёртвых. Таким образом, Кефал ставит вопрос о сути справедливости. В ходе рассуждения на эту тему другие участники диалога, Сократ и Полемарх, приходят к выводу, что справедливый человек не должен никому ни в чем вредить, ибо причинение вреда – дело человека несправедливого.

Это следует из того, что вредить может только вредный человек, поскольку с помощью «справедливости» справедливый человек не может навредить другому человеку.

Затем к разговору присоединяется Фрасимах, утверждая, что справедливость – это то, что выгодно сильнейшему. В качестве аргумента своей точки зрения он приводит пример принятия законов в различных государствах, ведя к тому, что правящая власть будет принимать лишь те законы, которые ей выгодны. Стоит заметить, что в этот момент в диалоге впервые затрагивается теория государства.

Сократ, в ответ на это, размышляет о том, что власть, какая бы она не была, может допускать ошибки в принятии законов, а это значит, что справедливостью также будет считаться то, что невыгодно для сильнейшего. Фрасимах отвечает ему тем, что сильнейший является сильнейшим только в том случае, если не совершает ошибок. Сократ же выдвигает тезис, что правление, как любое другое искусство, направлено на благо не правящего, а тех, над кем власть установлена, приводя в качестве примера овец и пастуха, деятельность которого направлена на их благо. Фрасимах с этим не соглашается, утверждая, что пастухи, хоть и заботятся об овцах, делают это для собственного блага. Вместе с этим он заявляет, что справедливый человек везде проигрывает в сравнении с несправедливым, потому что в несправедливости заключается больше силы, свободы и властности.

Отвечает

Платон (427–347 до н.э.) — Философская энциклопедия Рутледжа

14.

Республика

Республика имеет вводящее в заблуждение название. Греческое название диалога — Politeia, что является стандартным словом для конституирования или упорядочения политической структуры: «политический порядок» дал бы лучшее представление о том, что имеет в виду Платон. Есть еще одно и более глубокое осложнение. Как только вы начнете читать диалог, вы обнаружите, что это прежде всего исследование справедливости, понимаемой как добродетель или моральное превосходство отдельных людей.Философская задача, которую он берет на себя, состоит в том, чтобы показать, что справедливость, понимаемая таким образом, отвечает наилучшим интересам справедливого человека, даже если она не приносит ничего, что обычно можно было бы распознать как счастье или успех, или даже (как в случае с смертным приговором, вынесенным Сократу) противоположный.

Таким образом, «Республика» продолжает размышления о справедливости, начатые в ранних диалогах, таких как «Апология», «Критон» и «Горгий». Почему же тогда в заголовке предполагается, что это работа по политической, а не моральной философии?

Один из способов ответить на этот вопрос — обратить внимание на формальную структуру Республики.После книги I, незавершенного сократовского диалога, который, тем не менее, вводит, особенно в разговоре с Фрасимахом, многие темы, затронутые в остальной части произведения, собеседники соглашаются подойти к проблеме индивидуальной справедливости косвенно: они будут рассмотрим природу справедливости и несправедливости в полисе , то есть (городе) государстве, в надежде, что это прояснит аналогию. В книгах II–IV описывается классовая структура, необходимая в «хорошем городе».Предполагается, что в таком государстве политическая справедливость состоит в социальной гармонии, достигаемой при выполнении каждым классом (экономическим, военным, правящим) своей и только своей функции.

Затем эта модель применяется к индивидуальной душе (см. Psyche). Справедливость и счастье для человека обеспечены тогда, когда каждая из частей души (влечение, чувство, разум) выполняет свою роль во взаимной гармонии. Разрабатывая идею психической гармонии, Платон формулирует концепцию сложности психологической мотивации и структуры душевного конфликта, которая оставляет далеко позади простоту сократовского интеллектуализма и напоминает интерпретаторам теории Фрейда, особенно в книги VIII–IX.Здесь он исследует различные формы и справедливого политического порядка (в частности, олигархию, демократию и тиранию) и соответствующие условия порядка, или, скорее, возрастающего dis порядка в душе.

Таким образом, политическая теория играет большую роль в аргументации диалога, даже несмотря на то, что в конечном итоге основное внимание уделяется нравственному здоровью души, что подтверждается заключением книги IX. Сократ предполагает, что может не иметь значения, можем ли мы на самом деле установить действительно справедливый политический порядок, при условии, что мы используем его идею в качестве парадигмы для основания справедливого города внутри нас самих.

В этом отчете о республике отсутствуют основные книги V–VII. Они исследуют понятие политического порядка гораздо дальше, чем это необходимо для целей исследования индивидуальной справедливости. Именно здесь Платон развивает понятие коммунистического правящего класса, предполагающего вербовку талантливых женщин, а также мужчин, упразднение семьи и введение централизованно контролируемой программы евгенического разведения. И именно здесь, чтобы решить проблему того, как идея справедливого города, которую он разрабатывает, может быть когда-либо реализована на практике, он предлагает Сократу ввести философов-правителей:

Если только в наших городах не правят философы или те, кто мы теперь призываем правителей и властителей заниматься философией искренне и адекватно, и политическая власть и философия совпадают, нет конца, мой дорогой Главкон, бедам для наших городов, как и, я думаю, для рода человеческого.

(Republic 473c–d)

Платон, возможно, больше всего имеет в виду, когда заставляет Сократа говорить о «бедствиях», так это, помимо гражданской войны, коррупцию, которую он видит во всех существующих обществах. Как он признает, это делает появление честного философа-правителя маловероятным — и, кстати, оставляет весьма сомнительными перспективы кого-либо, кроме Сократа, развивающего моральный порядок в душе, когда внешнее общество заражено моральным беспорядком.

Здесь мы затрагиваем еще одну широко политическую озабоченность Республики, проработанную в разных местах диалога.Он предлагает, среди прочего, радикальную критику греческих культурных норм. Это подчеркивается в цензуре Гомера, предложенной в книгах II и III, и в нападении на поэтов, особенно драматургов, в книге X, и в их изгнании из идеального города. Но это лишь наиболее памятные эпизоды систематических нападок на греческие верования о богах, героях и усопших, на этические допущения, лежащие в основе музыки, танца и гимнастики (см. Мимезис), и снова эротические ухаживания, а также на медицинскую и судебную практику.Республика подменяет свою строгую государственную образовательную программу, первоначально направленную на тренировку эмоций, а впоследствии (в книгах VI и VII) на математику и философию. Платон не видит никакой надежды для общества или человеческого рода без полной переориентации, поощряемой абсолютным политическим авторитетом, всех идеалов, на которых мы основываем наши сердца и умы.

Сама «Республика» написана таким образом, что требует от читателя постоянного расширения взглядов на огромный круг вопросов, которые она охватывает, от банальностей вступительной беседы между Сократом и престарелым Кефалом до платонистского толкования самого понятия философии. в эпистемологии и метафизике книг V–VII.На вершине всего произведения Платон ставит свое изложение Формы Блага как конечную цель понимания, к которому стремится философия с помощью гипотетического метода. Диалог предлагает символ собственного прогресса в мощном символе пещеры. Мы как узники, закованные в подземелье, которые видят только тени изображений, мелькающие на стене. Что нам нужно, так это освобождение от наших ментальных оков и обращение, которое позволит нам постепенно выкарабкаться в верхний мир и к солнечному свету. Ибо тогда, путем череды болезненных переориентаций, мы сможем постичь Добро и понять, как оно объясняет все, что есть.

Диалоги по произведениям Платона в Apple Podcasts

Диалог о Филебусе: один и многие

Диалог о Филебусе: один и многие

Может ли алгоритм заботиться о своих результатах, а компьютер наблюдать за собой? Это были одни из увлекательных вопросов, поднятых в нашем диалоге в первой части The Philebus, когда члены групп Toronto Philosophy и Calgary Philosophy Meetup встретились 9 января 2022 года.Мы начали с важности отличить одно от многих или одинаковое от другого, что является ключевой темой в начале диалога Платона и важной проблемой категоризации в современном машинном обучении. Люди по-прежнему преуспевают в категоризации и распознавании образов, что, как указывает Сократ, является способом, которым мы извлекаем смысл из речи и музыкальных звуков. Сократ поднял вопрос об одном и множестве в своем споре с Протархом, когда, заключая, что лучшая жизнь есть смесь знания и удовольствия, они исследуют трудность сочетания функции пределов и неограниченности.Каково надлежащее соотношение пределов познания и неограниченных удовольствий в сочетании того и другого для хорошей жизни? Как нам достичь «ограниченного понимания неограниченного», как спросил один участник? Сократ подчеркивает знание философом числа и вычислений для определения равных, противоположностей и промежуточных звеньев в определении пропорций неограниченного и ограниченного, прежде чем понять причину результирующих действий. Также подчеркивается упорядочение эмпирических данных в рациональном процессе получения, а затем припоминания знаний посредством применения разума.Итак, как же нам отличить одно от многих? Было поднято много вопросов, но, возможно, один участник резюмировал это наиболее четко как объединение двойственности в нашем восприятии времени как линейной последовательности: «Вы не можете обернуть свой разум вокруг реальности, потому что реальность обернута вокруг вашего разума».

Вопрос диалога Франсиско Х. Гонсалес

Содержание

Благодарности

Список сокращений

Введение: что может дать конфронтация между Платоном и Хайдеггером?

Часть 1: Хайдеггеровское критическое прочтение Платона в 1920-е годы

1.Диалектика, этика и диалог

А. Критика Хайдеггера диалектики в 1920-х годах

B. Этика и онтология

C. Этика в SOFIST

C.

D. Heidegger и Dialogue

E. Заключение

2. Логос и бытие

A. Противоречия в хайдеггеровской критике

B. Ведущая перспектива Λόγoς как подрыва онтического/онтологического различия

C. Хайдеггер о формах Платона

D. Бытие как Δύvα0ιЗаключение: отношение между бытием и Λόγoς

Часть 2: Хайдеггер об истине и лжи Платона в 1930-е и 1940-е годы

Истина»: Хайдеггеровское превращение Платона в платонизм через интерпретацию аналогий Солнца и пещеры Республики

A. Курсы о сущности истины из WS 1931/32 и WS 1933/34

B. Истина Платона в Beiträge 1936–38

C.Платоновское учение об истине в 1940 году

D. Конец истины: опровержение 1964 года

E. Заключение: конец истины?

4. Диалог, который мог бы быть: Heidegger на теацетесе

A.

Thealetetus интерпретации Die Grundbegriffe der Antiken Philosophie (SS 1926)

B. Интерпретация TheAetetus в курс Vom Wesen der Wahrheit 1931–32 и 1933–34 годов

C.Заключение: хайдеггеровское православие

5. Интерпретация Λήθη в мифе об Эре в 1942 г. ( Республика Книга 10)

A. Римское и греческое понимание истины

C. Очищение мифа об Эре: онтологизация этики и политики

D. Греческий опыт открытого: изречение, которое указывает и намекает на «скачок»

E. Заключение: скачок за пределы Платона

Часть 3 : Возможности диалога с Платоном у позднего Хайдеггера

6. Расчетное мышление, медитативное мышление и практика диалога

A. Хайдеггеровская критика логоса в 1930-е годы

B. Диалог как приведение в речь недосказанного

C. Диалектика Платона или Гегеля?

D. Высказывание за пределами утверждения

E. Диалоги Платона и хайдеггеровский скачок

F. Хайдеггер и форма диалога

G. Новое определение герменевтики

H. Назад к началу с диалектикой и диалогом

Заключение: снова диалектика против Софии

7. Диалектика и феноменология в «Zeit und Sein»: ключевая глава противостояния Хайдеггера и Платона

A. От диалектики и герменевтики к феноменологии

B. Auseinandersetzung с Платоном

4 C. Заключение

Процитированные работы

Алфавитный указатель

Введение

Что выиграет противостояние Платона и Хайдеггера?

Японец: Нам, на расстоянии, всегда казалось удивительным, что вам не устают приписывать отрицательное отношение к истории прежнего мышления, а на самом деле вы стремитесь только к оригинальному присвоению.

Inquirer: Чьи успехи можно и нужно оспаривать.

— Хайдеггер, «Диалог о языке: между японцем и исследователем», пер. Питер Д. Герц

Находится между двумя днями позже. Je suis aussi allergique aux dévots de Heidegger qu’aux anti-heideggériens de service. J’essaie de trouver une voie, une ligne, un Liu où l’on puisse continuer à lire Heidegger sérieusement, à le questioner sans céder, ni à l’heideggérianisme politique ni au contraire.

— Жак Деррида, «Entretien avec Dominique Janicaud»

Настоящую книгу можно охарактеризовать как критику хайдеггеровской интерпретации Платона.Но такая характеристика сказала бы и слишком мало, и слишком много. Слишком много, потому что цель здесь не в том, чтобы продемонстрировать, что хайдеггеровское прочтение Платона было «неправильным». Настоящее исследование действительно покажет в ряде моментов, что Хайдеггер неправильно интерпретирует и искажает текст, что он игнорирует доказательства против своей интерпретации, что он неправильно переводит и т. д. Другими словами, его прочтение Платона часто будет подвергаться критике на чисто филологических основаниях. Однако, хотя такая критика и уместна, и необходима, ее нельзя рассматривать как полное опровержение хайдеггеровской интерпретации по той простой причине, что он никогда не предлагает эту интерпретацию как объективную, научную и историческую экзегезу того, что сказал Платон.Общепризнанная цель его интерпретации состоит не в том, чтобы точно представить и тем самым восстановить прошлое, а в том, чтобы пробудить будущие возможности для мысли, которые остаются невысказанными в текстах прошлого. Таким образом, размышления Хайдеггера о Платоне и о греках вообще неотделимы от его собственного устремленного в будущее мышления; или, по словам самого Хайдеггера, его размышление о «первом начале» западной философии неотделимо от его попытки мыслить «другое начало» и даже равносильно ей. Короче говоря, нельзя провести различие между Хайдеггером-толкователем древних текстов и Хайдеггером-современным мыслителем.

Но и в этом случае характеристика настоящей книги как критики хайдеггеровской интерпретации Платона также говорит слишком мало, ибо такая критика также обязательно должна быть критикой собственной мысли Хайдеггера. Противостоять хайдеггеровскому прочтению Платона и оспаривать его — значит обязательно противопоставлять и оспаривать собственное мышление Хайдеггера. Любая критика, которая уклоняется от последней задачи, либо отвергая мысль Хайдеггера, не понимая ее, либо не ставя под сомнение ее, не может полностью преуспеть в первой.Если Хайдеггеру не удалось понять Платона, то это было связано не с какой-то своеобразной психологической причудой или незнанием текстов, а скорее с тем, что, несмотря на всю близость между двумя мыслителями, в текстах Платона было что-то действительно чуждое хайдеггеровской мысли. то, что Хайдеггер не мог бы усвоить, не изменив коренным образом направление собственного мышления. Если конфронтация между Хайдеггером и Платоном оказывается плодотворной для критической оценки собственной мысли Хайдеггера, то это потому, что Платон — это «другой» Хайдеггера, хотя и не тот «другой», которым Хайдеггер его сделал. Отождествив Платона с платонизмом и метафизикой присутствия, Хайдеггер смог сделать Платона главой в своей истории бытия и превратить Платона в простую свою противоположность, против которой он мог определить себя. Только когда мы сможем увидеть, что Платон не является простой противоположностью Хайдеггера и что между ними существует очень близкое родство, мы сможем увидеть, насколько радикально «другим» является Платон, то есть в какой степени он представляет собой подлинную альтернативу Хайдеггеру. к хайдеггеровскому мышлению.

Настоящая книга может претендовать на противостояние Хайдеггеру на его собственных условиях, потому что она разделяет два фундаментальных убеждения, которыми руководствовался Хайдеггер при прочтении греков: (1) что, в отличие от вопросов в науках, философские вопросы могут быть подлинно оригинальными и радикальными только через постоянное размышление о своем прошлом; и (2) что такое размышление должно принимать форму не изложения мнений и учений философов прошлого, а, скорее, пробуждения тех направлений и возможностей мышления, которые, хотя и обосновывали последующую традицию и историю философии, также затруднены и сглажены этой традицией и историей.

Нынешняя критика Хайдеггера поэтому может быть охарактеризована как хайдеггеровская критика: цель как раз и состоит в том, чтобы показать, что Хайдеггеру не удалось распознать и противостоять в диалогах Платона возможности мышления, которая была затруднена последующей традицией платонизма (к которой Хайдеггер, особенно в более поздних текстах слишком быстро уподобляется Платону), и это могло в корне изменить направление собственного мышления Хайдеггера. Цель не в том, чтобы показать, что Платон был «прав», а Хайдеггер «неправ».Эта критика Хайдеггера следует и обязана собственной провокации Хайдеггера к мышлению и исторической рефлексии. Но открывая в диалогах Платона то, что хайдеггеровское прочтение имеет тенденцию закрывать ярлыком «история метафизики», эта критика стремится мыслить дальше и даже против хайдеггеровского преодоления метафизики. Предпринятый здесь отход от хайдеггеровского пути действительно может быть единственным осмысленным и философски достойным способом остаться верным хайдеггеровскому пути. Ни хайдеггерианство, ни антихайдеггерианство не достойны мыслительной задачи.

Эти наблюдения объясняют план настоящей книги. Первые две части посвящены наиболее ясным и подробным прочтениям Платона Хайдеггером, которые можно найти в его курсах 1920-х и 1930-х годов. Двумя наиболее важными текстами здесь являются курс Платона «Софист » 1924–1925 гг. и курс «О сущности истины», , посвященный чтению аналогии с пещерой, и «Теэтет », впервые прочитанные в 1931 г., а затем в 1931 г. переработанная форма в 1933–34 гг.Без сомнения, наиболее читаемым из текстов Хайдеггера о Платоне, потому что единственный, который Хайдеггер решил опубликовать при жизни и, следовательно, в течение долгого времени единственный доступный, — это эссе 1940 года «Доктрина истины Платона». Но теперь, когда доступны две версии курса «О сущности истины» , из которых предположительно взято эссе, важно увидеть, до какой степени эссе грубо упрощает, а иногда даже противоречит гораздо более богатому и противоречивому чтению в курсах. : чтение, которое предполагает определенное сходство между Хайдеггером и Платоном, которое подавляется эссе.Хотя основное внимание в этих двух частях книги будет уделено хайдеггеровской интерпретации текстов Платона, будет предпринята попытка поместить эту интерпретацию внутри хайдеггеровской мысли того времени и показать, что она мотивируется ею.

Часть 3 посвящена более поздним работам Хайдеггера: периоду после его отождествления Платона с платонизмом, который нужно «вывернуть», и в течение которого он, следовательно, не уделял времени подробному чтению текстов Платона. Таким образом, тексты, рассматриваемые в этой части, содержат лишь мимолетные и часто загадочные ссылки на Платона.Может показаться, что это выводит их за рамки цели настоящей книги. Тем не менее, цель этой части будет состоять в том, чтобы показать, к чему ведет его более поздняя мысль отход Хайдеггера от Платона и, следовательно, от диалектики и диалога, и приступить к развитию платоновской критики этой мысли. В этих более поздних текстах также есть указания на удивительное сходство между Платоном и Хайдеггером, которое, если бы его продолжить, могло бы привести Хайдеггера в совершенно ином направлении. Сам Хайдеггер, как мы увидим, выразил в 1950-е годы желание заново прочитать Платона и, в частности, переработать свой курс « Софиста». Хайдеггер так и не осуществил это желание, и общая цель части 3 — показать, что при этом было утрачено.

Давно назрела необходимость подробного критического изучения хайдеггеровского прочтения Платона. Поскольку ключевые тексты не публиковались до недавнего времени, такая проверка долгое время была невозможна. Книги Г. Г. Вольца, А. Буто и даже С. Розена (имеющего такую ​​оценку как по крайней мере часть своей цели) далеко не оправдывают ожиданий по той простой причине, что важнейшие хайдеггеровские тексты еще не были опубликованы в то время, когда они были опубликованы. были написаны.Упомянутый курс Sophist , единственный текст, в котором Хайдеггер подробно интерпретирует диалог Платона, не публиковался до 1992 г. (GA 19). Ближе всего к этому доступному до того времени был, во-первых, курс Парменида (GA 54), опубликованный в 1982 г., который, как будет показано в главе 5, содержит очень важное прочтение Мифа об Эре в ORRepublic . это серьезно ограничивает, если не подрывает, «доктрину истины», которую Хайдеггер приписывает Платону в опубликованном эссе.Удивительно, однако, что этим прочтением в основном пренебрегали те, кто писал о хайдеггеровском прочтении Платона. Другой текст представляет собой курс Vom Wesen der Wahrheit 1931–1932 годов, опубликованный в 1988 году (GA 34), в котором Хайдеггер интерпретирует небольшие части ORepublic и Theaetetus. Если этот важный курс сам по себе в значительной степени игнорировался в литературе, то отчасти потому, что он не был переведен на английский язык до 2002 г. (ET). Другая причина заключается в том, что многие ученые, судя по их исключительному вниманию к «Платоновскому учению об истине», по-видимому, предполагают, что эссе содержит все, что стоит знать о курсе; правда, как покажут главы 3 и 4, заключается в том, что эссе радикально отклоняется от курса в ключевых отношениях и, в отличие от курса, едва ли может считаться «прочтением» Платона. Кроме того, курс содержит экстраординарное прочтение Theaetetus , которое Хайдеггер полностью исключил из эссе и которое все последующие ученые, следуя его примеру, просто проигнорировали. Наконец, как уже отмечалось выше, существует существенно отличающаяся версия курса, прочитанного Хайдеггером в 1933 г. и опубликованного только в 2001 г. (GA 36/37).

Но есть и другие тексты, которые, хотя и не сосредоточены исключительно на Платоне, тем не менее вносят существенный вклад в наше понимание хайдеггеровской критики Платона.Критика курса Sophist не может быть полностью понята без контекста других курсов 1920-х годов, также опубликованных совсем недавно. Один очень важный курс по Аристотелю, который непосредственно предшествовал курсу Sophist и был объявлен Хайдеггером как подготовка к нему, был опубликован совсем недавно, в 2002 году (GA 18). Другие недавно опубликованные курсы 1920-х годов необходимы для понимания философской повестки дня и предположений хайдеггеровской критики Платона в этот период. Наконец, есть некоторые тексты позднего Хайдеггера, которые обращаются к диалектике и демонстрируют новую чувствительность к диалогам Платона, такие как серия лекций во Фрайбурге 1957 года, Grundsätze des Denkens, , полностью опубликованная в 1994 году (GA 79).

Есть, конечно, некоторые недавние дискуссии о хайдеггеровском прочтении Платона, которые учитывают некоторые из недавно опубликованных материалов. Книга М. Дж. Браха о Платоне и Хайдеггере посвящена показу роли, которую сыграл курс 1924–1925 годов по Платону Sophist в философском развитии Хайдеггера, особенно в контексте его реакции на неокантианство.Тем не менее, имея такой ограниченный охват, книга Браха не занимается критической оценкой философских отношений между Платоном и Хайдеггером на протяжении всей карьеры последнего. Недавний сборник эссе под редакцией Каталин Партени и Тома Рокмора, Хайдеггер и Платон: к диалогу (HPD), вносит некоторые полезные дополнения, которые будут цитироваться по ходу этой книги. Однако нельзя ожидать, что такой сборник предложит систематическую и последовательную оценку хайдеггеровского прочтения Платона.Кроме того, в сборнике по-прежнему игнорируются важные аспекты чтения Хайдеггера (например, его интерпретации Теэтета и Мифа об Эре), с обычным чрезмерным акцентом на опубликованном эссе «Доктрина истины Платона». Оценка Дрю А. Хайландом прочтения Платона Хайдеггером в его недавней книге «. Вопросы платонизма, » шире по охвату, чем у Браха, и более систематична, чем HPD, но, занимая всего шестьдесят шесть страниц книги, она также дает скудные сведения. внимание на ключевые тексты и исключает из своей цели любую критику собственной мысли Хайдеггера: «Еще меньше я хочу сделать вывод из их прочтения Платона [т.э., у некоторых континентальных философов, включая Хайдеггера], большие недостатки в их философских воззрениях в целом, воззрениях, которым я часто очень симпатизирую». В частности, в отношении Хайдеггера он в одном месте пишет: «Важно подчеркнуть, что моя критическая оценка хайдеггеровского прочтения Платона в большей степени направлена ​​на его способ чтения диалогов, чем на технический анализ того или иного отрывка в Софист. Мои проблемы с Хайдеггером во многом связаны с его герменевтическими принципами» (51).Нет ничего плохого в критике, сосредоточенной исключительно на герменевтических принципах: критика Хайленда, без сомнения, очень полезна и поучительна. Дело только в том, что он не может зайти достаточно далеко. Один ключевой вопрос, на который подход Хайленда не может дать ответа, заключается в том, почему Хайдеггер неверно истолковал Платона так, как он это сделал, когда, как утверждает Хайленд и как, безусловно, показывает пример Гадамера, в мысли Хайдеггера есть ресурсы для гораздо более чувствительного и верного прочтения Диалоги Платона.Хотя он и не утверждает этого прямо, Хайланд, по-видимому, должен предположить, что причина чисто случайна: что определенное самодовольство, лень и озабоченность другими делами помешали Хайдеггеру лучше читать Платона. В конце главы, посвященной Хайдеггеру, Хайланд описывает неспособность Хайдеггера пересмотреть свое прочтение Платона как «более загадочное» и «более разочаровывающее», учитывая ход его позднейших мыслей, и заключает: «Все указывает на богатый диалог между Хайдеггером и платонические диалоги; это потеря для всех нас, что Хайдеггер, по-видимому, так и не позволил этому диалогу состояться» (83). Но почему он этого не «позволил»? Этот вопрос может остаться без ответа только в том случае, если мы предположим, что ответ кроется в каком-то своеобразном и непознаваемом факте личной психологии Хайдеггера. Настоящая книга покажет, что, напротив, сама мысль Хайдеггера требует этого неправильного прочтения Платона, что подлинный диалог с Платоном заставил бы его пойти в определенных направлениях, куда он не хотел и не мог идти без собственного размышления. претерпевает радикальное преобразование.Поэтому критика этого неправильного прочтения Платона не может не быть критикой мысли, которая нуждается в этом неправильном прочтении.

Таким образом, настоящая книга охватывает новую область и поэтому просит прощения за добавление к и без того огромной литературе, посвященной либо Хайдеггеру, либо Платону. Насколько успешно книга преодолевает эту зачастую опасную почву, решать читателю. И все же успех следует измерять способностью книги сделать противостояние Платона и Хайдеггера философски плодотворным. А поскольку в конечном счете на карту в этом противостоянии поставлены не что иное, как природа и цель той деятельности, которую мы называем «философией», величайшая награда, которую она может обещать, — это не что иное, как лучшее понимание философского предприятия как такового.

Философия в современном мире: диалог и демоны – Платон об опасностях нормализации

«Что? Может ли дьявол говорить правду?»
Шекспир, Макбет , Акт I, sc3.

В многочисленных и справедливых политических и общественных комментариях последних недель и месяцев много говорится о «нормализации»: «Трамп не должен быть нормализован», «Нелиберальный авторитаризм не должен быть нормализован», «Против нормализации фашизма» и так далее.Жало, однако, находится в хвосте, и именно в «-ize» от «normal-ize». Глагол «нормировать» уже говорит нам о том, что процесс становления запущен. Нормализация означает уже быть в процессе этого. Такова инхоативная сила глаголов, составленных из существительных, изображающих состояния, таких как «нормальный» или «реальный», «идеальный» или «законный». Такие глаголы не только указывают на то, что изменение этого состояния уже началось, но они также подразумевают, что изменение происходит с одного противоположного конца спектра на другой: от незаконного к законному, от ненормального к нормальному.Грамматика всегда предвосхищает реальность. И если мы задаемся вопросом о нормализации Трампа, то это потому, что уже слишком поздно, то, что было ненормальным, теперь уже оформлено с точки зрения нормальности. Этот пост о том, что именно мы делаем, когда перемещаем вещи из одного состояния в другое, и действительно ли фактическая вещь или человек, подвергающиеся этому переходу из одного состояния в другое, изменяются при этом.

Ибо существует еще один поворот, наложенный грамматикой на реальность: вещь или человек вынуждены изменять свое состояние, например, становиться нормальным, посредством простого речевого акта «нормализации».То, что марихуана должна быть легализована, искусственно превращает ее из незаконной в понедельник в новое состояние легальности во вторник. Но сам материал, конечно же, ничуть не изменился с понедельника по вторник. Тыква, превращенная в золотую карету мановением палочки, никогда не будет настоящей золотой каретой, кроме как в глазах смотрящего, и пока действует очарование. Существует пропасть между самой вещью или человеком и тем состоянием, в которое мы их вводим: от идеализации к нормализации, вещи никогда не находятся в этих состояниях естественным образом, а толкаются в них внешней силой, основанной на более или менее веских причинах. .Ответственность за перевод людей в разные состояния, нормализацию их, таким образом, лежит на нас, кто занимается нормализацией. Но полностью ли мы понимаем, каковы последствия?

На президентских выборах 2002 года во Франции, к полному ужасу 82,2% избирателей Франции, Жан-Мари Ле Пен, лидер ультраправого Национального фронта, занял второе место в первом туре, что означало борьбу за пост президента. , во втором туре был между ним и правоцентристским кандидатом, тогдашним уходящим президентом Жаком Шираком. Последний набрал 82,2% (против 19,88% в первом туре) — результат, достойный банановой республики и далекий от «pays des droits de l’homme» — в массовом стремлении избирателей отбиваться от ультранационалистического, ксенофобского фашизма, который представлял Ле Пен. Ле Пен, основавший Национальный фронт в 1972 году, постоянно подвергался критике во имя ксенофобских, антисемитских и популистских позиций, которые он воплощал. Он подвергался яростному остракизму со стороны основных средств массовой информации на протяжении тридцати лет, предшествовавших шоковым выборам 2002 года.Самые престижные журналисты наотрез отказались брать у него интервью – знаменитая Энн Синклер в 1995 году, тогдашняя королева политических телешоу, со своей программой «7 на 7» была дома, «больная», в день, когда Ле Пен, наконец, была предоставлена интервью. Хотя движение росло, оно росло неохотно.

Но все изменилось. Моральное превосходство, символизируемое отказом Синклера встречаться с Ле Пен, было перевернуто с ног на голову. Он внушил обновленное, но ошибочное представление о морали диалога, потому что смешивал (либеральную) идеологию с моралью.То ли из надежды, то ли из веры в то, что диалог лучше, то ли из чувства миссии вытащить на свет эти послания ксенофобии и ненависти, чтобы солнечные лучи основных средств массовой информации развеяли их, средства массовой информации и общественные дебаты начали рационализировать движение Ле Пен. Таким образом, был запущен процесс нормализации.

Это дало журналистам, при всех их моральных ценностях, ошибочное, претенциозное представление о том, что в диалоге с дьяволом они могут превратить его в хорошего парня, приемлемого собеседника в разумной беседе.Но это, оказывается, обращение к совершенно выдуманной, лучшей стороне собеседника, в котором этой разумности на самом деле нет.

Спустя 15 лет после политического землетрясения 2002 года Марин Ле Пен (дочь), а ныне лидер партии, полностью интегрировалась в нормальный политический ландшафт. Теперь у нее есть большие шансы победить на выборах 2017 года, особенно после Brexit и Трампа. Собственная победа Трампа в значительной степени связана с тем, что он был принят, плюс-минус несколько шуток, в общий ландшафт, основанный на предполагаемых общих ценностях уважения к рассуждениям Другого, то есть, в общем, на принципе принятия других умов.Жан-Мари Ле Пен всю свою политическую жизнь жаловался на то, что средства массовой информации его демонизировали, его дочь теперь представляет себя «не-демонизированной», то есть нормализованной. Сбросив демонический образ своего отца (который среди прочего открыто отрицал Холокост), она выступает за раскованный правый национализм, предположительно «реформированный» и с которым «можно поговорить». Ее правая рука, Флориан Филипо, гей, что, предположительно, добавляет вечеринке некое обычное щегольство нормальности, хотя и скрытное и подал в суд на журнал сплетен, который его разоблачил.

Чтобы понять, что это всего лишь поверхностные предположения, не требуется много времени. Просто глядя на ее видео с новогодними пожеланиями 2017 года, блуждающий взгляд легко направляется на изображение, висящее на заднем плане. Это репродукция кардинала Ришелье при осаде Ла-Рошели, которая произошла в 1627-1628 годах, когда протестанты были подавлены после ожесточенной и долгой осады города правящим католическим королем Людовиком XIII. Подсознательные посылы здесь различить несложно, они рифмуются с религиозной нетерпимостью, национализмом, суверенитетом и раздутой идеей былого величия.Ничто не изменилось от отца Ле Пен к дочери Ле Пен, кроме позиции сферы общественных дебатов, которая помогла Национальному фронту носить ложно приемлемые маски, игнорируя при этом фоновую отделку стен.

Новый фильм This is Our Land (Chez Nous) , который должен выйти во Франции 22 февраля, режиссер Лукас Бельво, в соавторстве с Джеромом Леруа (который ранее писал на эту тему в своем Le Bloc , 2011) представляет собой беллетризованный рассказ о партийной политике Ле Пен, направленной на маскировку и маскировку ненормального и аморального.Лагерь Ле Пен в ожидании уже забил тревогу, что они стали жертвами новой волны демонизации. Это, конечно, часть их нормализации стратегии, которая состоит в том, чтобы быть искаженным и неправильно понятым средствами массовой информации. Серьезно изучая их опасения, СМИ лишь усиливают процесс нормализации. В любом случае кажется, что слишком мало, слишком поздно, как и в большинстве мест сегодня на Западе.

Совместный акт демонизации спас Францию ​​в 2002 году от немыслимого, сегодня это сотрудничество зачахло и умерло.Что именно мы допустили? Платон, философ V века до нашей эры, уже понял, насколько опасно разговаривать с кем-то, с кем вы на самом деле не можете говорить. Удерживая их на своих законных местах и ​​не пытаясь нормализовать, мы сохраняем баланс между правдой, ложью и откровенной чепухой.

Монстры Платона

Платон, помимо того, что он отец западной философии, также является образцом инклюзивного собеседника. Он писал диалоги, в которых очень разные люди из самых разных слоев общества, происхождения и класса взаимодействовали по обоюдному согласию и совместно, пытаясь высказать свое мнение и заставить себя понять, рискуя в конечном итоге выглядеть глупо. В этом отношении диалоги являются образцом терпения и вежливости со всеми – какими бы глупыми или тщеславными, какими бы неправыми ни казался собеседник собеседнику. Каждому дается шанс сказать «мир». Литература о форме диалога у Платона огромна, и в ней обсуждается, является ли это просто декоративной стратегией, чтобы заманить изучающего философию, или неотъемлемой частью практикуемой философии. Тем не менее, перед такими соображениями стоит основной факт, который мы могли бы принять как должное, но Платон, в частности, в одном случае напоминает нам, что мы не должны: а именно, что простое согласие говорить вместе, т.е.е. слушать и отвечать, само по себе является признанием общего ландшафта общих ценностей. Собеседники в диалогах могут расходиться во мнениях по всем основным понятиям, например, что такое Добродетель, Справедливость, Мужество, что хорошо или что такое удовольствие, но соглашаясь на обсуждение этих вопросов, соглашаясь на то, что их взгляды могут быть подвергнуты сомнению, они признать возможность не быть неправым, а просто иметь точку зрения, отличную от их собственной; другими словами, возможность существования других разумов.

Мосты строятся уже самим актом разговора. И уроки вежливости, собственно вежливости, которым учит нас Платон, также неразрывно связаны с городской обстановкой, в которой происходят диалоги. Городская учтивость — это не просто игра слов, ни в древнегреческом (с asteion , urbane, — astu , город), ни в английском языке, в котором параллельная пара перекликается с латынью, в отношении вежливости, к мирным жителям, к цивилизации.Урбанизация, цивилизация, — учит нас Платон, — состоит в наведении мостов между собеседниками, какими бы разными они ни были. А городской пейзаж — это тот, в котором эти мосты материализовались, например, в дороге из Пирея в город ( Платона в «Республике» ) или в прогулке вдоль городских стен с видом на Акрополь (в платоновском Федре). ), или портик вне судов (в Евтифроне ), и так далее, и тому подобное. Пейзаж дорог и развязок — это ландшафт диалога.Пейзаж горизонтален, что определяет общий, общий горизонт.

Что примечательно и важно в этом общем ландшафте морали и строительного раствора, так это абсолютное разнообразие голосов, слышимых в диалогах. Разнообразие по происхождению, статусу и профессии: от высокомерных софистов до мальчишки-раба, городского магистрата, молодого драматурга, аристократических государственных деятелей, восхищенных молодых студентов, мудрых иностранцев, знатоков математики и т. д. И, главное, разнообразие взглядов.Голоса не всегда прямо противоположны, но часто. Однако учтивость, проявленная Платоном, как раз и состоит в том, что он позволяет этим голосам выражать свою точку зрения, даже когда их спрашивают. Вопросы позволяют собеседникам раскрыть и полностью изложить свои взгляды до тех пор, пока их голоса не умолкнут в тишине, потому что они потерпели поражение и признают это — некоторые с большей готовностью, чем другие, но все же признают, что должны, ибо их поражение — это поражение от разума. , и это признает каждый из собеседников.

Теперь редко бывает ясно, поддерживает ли Платон аргументированную точку зрения, во-первых, потому, что он не пишет от своего имени, а во-вторых, потому, что сам формат диалога, изложенный в форме вопроса и ответа, возлагает на него бремя удерживание взгляда на собеседнике, чей взгляд подвергается сомнению, а не на вопрошающего, ни на автора диалога (Платон). Таким образом, когда точка зрения респондента окончательно опровергается, никто с другой стороны ничего не получает взамен. От того, что вначале была одна определенность, мы переходим к отсутствию уверенности, кроме уверенности в том, что то, что раньше считалось достоверным, уже не является достоверным.Все теперь поумнели от потери — ибо все были вынуждены признать, что они уже не вполне уверены: отвечающий не знает, спрашивающий не знает, а автора нигде не видно. Благодаря этой уступке явно выявляется общая ценность: общность в самопровозглашенной неуверенности и, следовательно, возможность протянуть руку друг другу, чтобы начать преодолевать разрыв. Неопределенность, другими словами, скептицизм — это доброжелательная основа учтивости, вежливости, вежливости и уважения.

Такое редко бывает в атмосфере радости, в диалогах. Неприятно оказаться неправым, и позор этого изображается многими оттенками, от гнева до разочарования, до простого побега. Но стыд это хорошо. Стыд — это удобрение этого общего горизонтального ландшафта ценностей.

Но есть один собеседник, единственный во всех платонических диалогах, с которым главный вопрошающий диалога просто отказывается разговаривать, с этими людьми фактически «почти невозможно разговаривать», ибо «у них нет стыда» .Это «землерожденные великаны», которых Платон представляет нам в своем диалоге « Софист » (246а-с). Это люди настолько грубые, что понимают только то, что могут потрогать руками: «они голыми руками хватаются за камни и деревья» — и только это для них реально. Метафизические вопросы, о которых здесь идет речь, невероятно актуальны, ибо эти Гиганты представляют самых низменных материалистов, каких только можно вообразить: страшных, своекорыстных и полных ненависти ко всему, что является препятствием на их пути к самоудовлетворению (напомнить вам кого-нибудь?… ).

Платон говорит нам, что с такими людьми нельзя разговаривать. Для них нет ничего подобного душе, ничего подобного хорошему или плохому. Платон делает все возможное, чтобы нарисовать самые уродливые и ужасающие изображения этих чудовищных гигантов. Молодой Теэтет в диалоге действительно вставляет, что «они поистине ужасные существа» (246b). Ради продолжения диалога спрашивающий, здесь Элейский незнакомец, затем добавляет:

№

, «поскольку с этими людьми нельзя разговаривать… нам придется поступить с ними так, а именно, сделав их лучше, чем они есть на самом деле» (246в-г).

И вот, наконец, мы подходим к сути дела, ибо именно к этому, по словам Платона, и сводится нормализация. Если мы позволим таким низким и чудовищным созданиям участвовать в разговоре, мы можем сделать это, только притворившись, понарошку, что они лучше, чем они есть на самом деле. И это, мы должны, для того, чтобы просто поговорить с ними. Если мы говорим с ними, мы нормализуем их. Нормируя монстров, мы должны предположить, т. е. выдвинуть гипотезу, что они больше не монстры.

Степень поношения Платона, когда он описывает этих Гигантов как бесстыдных материалистов, для его стандартов вежливости и открытости действительно очень высока.Другими словами, это утверждение, к которому мы должны быть крайне чувствительны. Он переходит к надлежащей демонизации тех людей, от которых, как он настаивает, крайне важно держаться подальше, потому что с ними невозможно общаться. Платон, умнейший из них, ставящий на колени наихудших саркастичных, циничных, неразумных людей (вспомните Калликла в Горгии ), настаивает на том, что, когда речь идет о низменных материалистах, которые даже не признают существование души (назовем это совестью, назовем признанием других разумов) мы «должны отказаться даже слушать» (Соф.249d) этим людям.

Опять же, отношение к географии отражает ход игры: великаны «цепляются» за скалы и деревья, здесь глагол выражает их жестокость. Здесь достаточно вспомнить для сравнения, как в свой первый добродетельный период жители той мифической Атлантиды (у Платона Критий ) заботились о камне, который они добывали, и любовно вылепляли из него мосты и подвиги инженеров. канализация, вершины цивилизации ( Critias , 116a-b).Вертикальность мира великанов (больших камней и деревьев) по сравнению с горизонтальностью ландшафта диалога закрепляет запрет на общение с внешним миром. Нельзя разговаривать с людьми, которые так себя ведут. И для Платона чрезвычайно важно прояснить это, потому что в ту минуту, когда вы это делаете, вы уже говорите не о них, а о гипотетической, реформированной их версии. И в этом заключается опасность. Пока они продолжают хватать и хватать, мы отвлекаемся, думая, что они не так уж и плохи, потому что на самом деле мы говорим с их воображаемыми аватарами.

© Alvaro Canovas
Жан-Мари Ле Пен: Не обычный любитель деревьев…

Послание Платона громко и ясно: демонизация помогает удерживать на своем месте жестокое, грубое и отвратительное. Он разъясняет условия дебатов: кто в них участвует, а кто не стыдится не участвовать в них. В ландшафте общих ценностей есть много места для разнообразия и степени аргументации и разума, но нет места для тех, кто наотрез отказывается слушать и рассматривать, но на мгновение есть и другая сторона вопроса.То, что эти люди должны быть идентифицированы Платоном как материалисты, которые верят только в существование вещей, которые они могут потрогать, съесть и понюхать, взорвет образ делового магната обители с золотыми стенами, который, во всех смыслах, и цели нынешнего американского президента. Символическая вертикальность его «Башни» также является любопытным эхом платоновских предупреждений.

Неслучайно материалистические чудовища Платона вновь всплыли на поверхность в эпоху, когда инклюзивность диалога, казалось бы, неизмеримо расширилась благодаря Интернету.«Слово» перешло от своего библейского Начала к цифровой перегрузке. Все голоса могут претендовать и претендуют на авторитет, но не все голоса являются голосами диалога. Гиганты теперь стали троллями. Но их нечленораздельность столь же криклива, как и их бесстыдство, которое поощряется простотой анонимности.

Но анализ этого должен позволить нам заново открыть надлежащие условия для диалога и вспомнить Платона. Помните, что демоны есть демоны, и верните их туда, где они должны быть, несмотря на ложные соблазны неясности.Освещение в СМИ действий и страстей Трампа способствует нормализации, которая привела его к власти, путем глубокого зашифровывания последствий, причин и прогнозов, которые, как считается, содержатся в каждом его слове. Каким бы скудным ни был его словарный запас, это само по себе является выдающимся достижением, поскольку лучшие умы из числа наших политических обозревателей изливают тонкие коннотации таких слов, как «великий», «первый» или «стена» — даже когда нужно сделать вывод, что «это не сработает».Учитывая раздробленность ситуации во Франции за четыре месяца до президентских выборов, дела обстоят не лучше. Отказ объявить, что император голый, назвать бессмыслицу «бредом», есть первое препятствие на пути к ясности и к ясности других.

Ада Броновски

Ада Броновски, преподаватель философии в Королевском колледже Оксфордского университета, ее будущая книга Стоики на Лекте: все, что нужно сказать , выходит в следующем году.

В диалоге с Платоном «Политика и образование»

Не может быть никаких сомнений в том, что в нашей нынешней политической реальности нас окружает то, что Платон — на заре западной политической мысли — считал благодатными условиями для тирании. Книга VIII платоновской «Республики » показывает, как «отступническая демократия» (если использовать современный оборот речи) вырождается в тиранию и как «человек из народа» превращается в тирана.Теперь, преломляясь, чтобы отразить дух нашего времени, популизм набирает силу во всем мире. Безудержный национализм, ксенофобия и религиозная нетерпимость, часто разжигаемые в демократическом пространстве социальных сетей, иногда недвусмысленно поддерживаются нашими избранными лидерами. В Соединенных Штатах, например, президент назвал иммигрантов «захватчиками», и возводится пограничная стена, которая будет физически воплощать идею о том, что существуют «мы» и «они». В Европе приток беженцев из Сирии и Северной Африки совпал с реакцией правых националистов.Например, после того, как Германия открыла свои границы для сотен тысяч беженцев в 2015 году, крайне правая партия страны АдГ (которая имеет историю пособничества неонацистским экстремистам) стала на последующих выборах в Германии крупнейшей оппозиционной партией в Германии. Бундестаг. С риторическим приемом, знакомым многим американцам, один из лидеров АдГ даже предложил в интервью расстреливать беженцев, пересекающих границу. И все же, хотя эта разновидность популизма может показаться беспрецедентной, лежащие в ее основе принципы были хорошо известны еще во времена Платона.Как говорит Сократ Платона, тиран всегда разжигает войны, чтобы люди, столкнувшиеся с конфликтом, нуждались в лидере. Возникает вопрос, не направлена ​​ли западная внешняя политика на Ближний Восток и в Южную Америку явно на создание кризисов с беженцами, которые затем создают «необходимость» в протекционистских мерах. Даже если не каждый популистский лидер идеально совпадает с тираном Республики , доминирующие мотивы одни и те же: есть друзья и враги, группа, определяемая как «народ», и какое-то разлагающее влияние, угрожающее им извне.Однако, несмотря на то, что Платон может помочь нам идентифицировать зарождающуюся тиранию, остается несколько вопросов относительно того, что представляет собой политическая философия Платона, не говоря уже о том, что рекомендует мыслитель.

Очерки, содержащиеся в первой половине этого номера, представляют собой взаимодействие с различными представлениями Платона как политического философа в девятнадцатом и двадцатом веках. Однако, как показывают несколько эссе, многие политические интерпретации Платона, по меньшей мере, проблематичны. Платона призывали или называли покровителем нацисты, шовинисты и идеологи разных мастей.Такие интерпретации, весьма вероятно, переводят аппетиты и пороки толкователей в интеллектуальные термины. Тем не менее такие чтения представляют собой неотъемлемый вклад в историю толкования Платона, и их нельзя исключить, не нанеся непоправимого ущерба нашему пониманию диалогов, потому что наши образования уходят корнями в историческое прошлое. Следовательно, если мы хотим с пониманием прочесть бесчисленные комментарии к диалогам, мы должны осознавать политический и исторический контекст данной интерпретации.Кроме того, если мы собираемся читать сами диалоги, мы должны стремиться быть осведомленными как о политической ситуации Платона, так и о наших собственных склонностях и предубеждениях. Это двойное осознание между политическим контекстом собственной мысли Платона и его интерпретаторов всегда будет требовать, чтобы мы работали в сравнительной структуре — обрамлении одной политики в другой — которая стремится к саморефлексии.

Вторая половина тома посвящена связям между политикой и образованием.Для Платона образование включает в себя как пайдейа , так и психогогея . В отличие от современного понимания, Платон не рассматривает образование просто как вопрос индивидуального самосовершенствования. В республике у полиса есть своя душа – politeia или режим. А Politeia сама состоит из индивидуальных душ, обитающих в полисе . По крайней мере, то воспитание, которое мы наблюдаем в диалогах, представляет собой этическую практику, которую можно описать как зеркало, в котором закон и порядок государства проявляются в индивидууме, а воспитание индивида — в ответ на это. отображать в состоянии.Таким образом, вопросы государственной справедливости и правителя не могут решаться без рассмотрения того, как направлять индивидуальную душу ( психоагогея ). Однако, подобно диалогам Платона, психологическое образование — это не набор правил, которые нужно заучивать, и не предписания или догмы, которых нужно придерживаться. психологическое образование не дает руководства к действию для организации полиса , как если бы можно было предписать парадигмы политического и социального устройства.Вместо этого, как в значительной степени показывает второй набор эссе, есть способ думать о философском образовании как о пропедевтической и майевтической практике, как об этической восприимчивости к политической деятельности, а не о настойчивом установлении закона. Понимаемое как таковое, сократовское образование не имеет определенной конечной точки, на которой оно останавливается; скорее, это постоянно разыгрываемая попытка искать себя и быть восприимчивой к образованию. Это отказ решить вопрос о собственной ответственности перед законом или простой политкорректности.Такое образование способно очистить те чрезмерно романтические или ревностные наклонности, которые, если их принять, сыграют на руку демагогам.

100 цитат Платона о демократии, республике и жизни (2021)

Вдохновляющие цитаты Платона, которые помогут вам раскрыть свой потенциал.

Платон был ключевой фигурой в истории древнегреческой и западной философии. Он считается одним из самых блестящих и далеко идущих писателей, которые когда-либо жили.

Платон основал Академию и написал философские труды, пользующиеся большим спросом на протяжении многих лет.

Его произведения охватывают широкий круг интересов и идей, включая справедливость, теологию, красоту и равенство, а также политическую философию.

Влияние Платона на философию и человеческую природу оказало неизгладимое влияние. Его всегда будут помнить как центральное влияние, сформировавшее западную философскую традицию и мысль.

В его честь ниже представлена ​​наша коллекция вдохновляющих, мудрых и убедительных цитат и высказываний Платона, собранных из различных источников на протяжении многих лет.

Цитаты Платона о демократии, республике и жизни

1. Музыка – нравственный закон. Он дает душу вселенной, крылья разуму, полет воображению, очарование и веселье жизни и всему. – Платон

2. «Первая и величайшая победа – победить себя; быть побежденным самим собой есть самое постыдное и гнусное».
― Платон

3. Мудрецы говорят, потому что им есть что сказать; Дураки, потому что им нужно что-то сказать. – Платон

4. Мы легко можем простить ребенка, который боится темноты; настоящая трагедия жизни — это когда люди боятся света. – Платон

5. Человеческое поведение вытекает из трех основных источников: желания, эмоции и знания. – Платон

6. Одним из наказаний за отказ от участия в политике является то, что вы в конечном итоге попадете под власть подчиненных. – Платон

7. «Желаешь ли ты быть всецело единым; всегда день и ночь в обществе друг друга? Ибо, если это то, чего ты желаешь, я готов расплавить и сплавить тебя, чтобы, будучи двое, стать одним, и пока ты живешь общей жизнью, как если бы ты был один человек, и после твоей смерти в нижнем мире по-прежнему будет одна усопшая душа вместо двух. ..”
― Платон

8. Хорошее решение основано на знаниях, а не на цифрах. – Платон

9. За час игры можно узнать о человеке больше, чем за год разговоров. – Платон

10. Не будет конца бедам государств или самого человечества, пока философы не станут царями в этом мире, или пока те, кого мы теперь называем царями и правителями, действительно и истинно не станут философами, а политическая власть Таким образом, философия попадает в одни руки. – Платон
Если вам нравятся эти цитаты, прочитайте нашу коллекцию цитат греческих философов о древних знаниях, чтобы мотивировать вас.

Цитаты Платона о знании и обучении

11. Хорошим людям не нужны законы, чтобы вести себя ответственно, в то время как плохие люди найдут способ обойти законы. – Платон

12. Мы вдвойне вооружены, если сражаемся с верой. – Платон

13. Будьте добры, потому что каждый, кого вы встречаете, ведет более тяжелую битву – Платон

14.Каждое сердце поет песню, незавершенную, пока другое сердце не прошепчет в ответ. Желающие петь всегда находят песню. При прикосновении влюбленного каждый становится поэтом. – Платон

15. Только мертвые видели конец войны. – Платон

16. Цена, которую хорошие люди платят за равнодушие к общественным делам, заключается в том, что ими правят злые люди. – Платон

17. Не приучайте ребенка к обучению силой или грубостью; но направляйте их к этому с помощью того, что забавляет их умы, чтобы вы могли лучше и точнее обнаружить своеобразную склонность гения каждого из них. – Платон

18. Я самый мудрый человек на свете, потому что я знаю одно, а именно то, что я ничего не знаю. – Платон

19. Есть две вещи, на которые человек никогда не должен злиться: на что он может помочь и на что он не может. – Платон

20. Начало – самая важная часть работы. – Платон

Также ознакомьтесь с нашим списком цитат о стоицизме , которые укрепят ваш взгляд на жизнь.

Глубокие цитаты Платона, которые изменят ваше мышление

21.Любовь — серьезное психическое заболевание. – Платон

22. «если вы готовы задуматься о мужестве и умеренности других людей, вы найдете их странными… все они считают смерть великим злом… и храбрые из них сталкиваются со смертью, когда они это делают, из страха перед большим злом… следовательно, именно страх и ужас делают всех людей храбрыми, кроме философов. но нелогично быть храбрым из-за страха и трусости… что же среди них умеренных? разве их опыт не подобен?… они овладевают определенными удовольствиями, потому что ими овладевают другие… я боюсь, что это не правильный обмен для достижения добродетели, обменивать удовольствия на удовольствия, боль на боль и страхи на страхи, большее на меньшее как монеты, но то, что они являются единственной действительной валютой, на которую следует обменивать все эти вещи, есть мудрость. ”
― Платон

23. Никогда не разочаровывайте никого… кто постоянно прогрессирует, каким бы медленным он ни был. – Платон

24. Смерть – не самое страшное, что может случиться с человеком. – Платон

25. Желания – это только отсутствие чего-либо: и те, у кого есть самые большие желания, находятся в худшем состоянии, чем те, у кого их нет, или очень слабые. – Платон

26. Если ожидается, что женщины будут выполнять ту же работу, что и мужчины, мы должны учить их тому же. – Платон

27. Невежество, корень и стебель всякого зла. – Платон

28. Законы составлены отчасти ради добрых людей, чтобы научить их, как им жить в дружеских отношениях друг с другом, а отчасти ради тех, кто отказывается от наставления, чей дух нельзя покорить, смягчить или воспрепятствовать погружению во зло. – Платон

29. Человек… это ручное или цивилизованное животное; тем не менее, он требует правильного обучения и удачливой натуры, и тогда из всех животных он становится самым божественным и самым цивилизованным; но если он недостаточно или плохо образован, то он самое дикое из земных существ. – Платон

30. Ни одна человеческая вещь не имеет серьезного значения. – Платон

Мощные цитаты Платона для вашей философии жизни

31. Нет такой вещи, как клятва любовника. – Платон

32. «Всякий, кто обладает здравым смыслом, вспомнит, что смущение глаз бывает двух видов и возникает от двух причин: либо от выхода из света, либо от выхода на свет, что верно для мысленного зрения в той же мере, что и для телесного глаза»
― Платон

33.Мышление есть разговор души с самой собой. – Платон

34. С хорошим человеком не может случиться никакого зла ни в жизни, ни после смерти. – Платон

35. Пусть каждый напомнит своим потомкам, что они тоже воины, которые не должны покидать ряды предков или из трусости отставать. – Платон

36. Сыновья, это событие доказывает, что ваши отцы были храбрыми людьми; ибо мы могли бы жить бесчестно, но предпочли умереть с честью, чем обесчестить вас и ваших детей, и вместо того, чтобы обесчестить наших собственных отцов и предков; – Платон
Если вам нравятся эти цитаты, обязательно прочитайте нашу коллекцию цитат отца и сына о силе их связи.

37. И всякое знание, отделенное от справедливости и добродетели, оказывается хитростью, а не мудростью; посему сделай это своей первой и последней, постоянной и всепоглощающей целью превзойти, если возможно, не только нас, но и всех твоих предков добродетелью; и знайте, что превосходство вас в добродетели приносит нам только позор, а то, что вы превосходите вас, является для нас источником счастья. – Платон

38. «Вы знаете, что начало – самая важная часть любого произведения, особенно в случае с юной и нежной вещью; ибо именно в это время формируется характер и легче производится желаемое впечатление…Должны ли мы просто небрежно позволять детям слушать любые случайные сказки, которые могут быть выдуманы случайными людьми, и вводить в их умы идеи, по большей части прямо противоположные тем, которые мы хотели бы, чтобы они имели, когда они вырастут?

Мы не можем… Все, что принимается в уме в этом возрасте, вероятно, становится неизгладимым и неизменным; и поэтому очень важно, чтобы сказки, которые молодые слышат впервые, были образцами добродетельных мыслей…»
― Платон

39. Поэзия ближе к жизненной истине, чем история. – Платон

40. Направление, в котором человек начнет образование, определит его будущую жизнь – Платон

Не забудьте также прочитать эти мощные цитаты Макиавелли.

Платон Цитаты для вдохновения и обучения

41. Чем больше уходят телесные удовольствия, тем больше для меня удовольствие и прелесть беседы. – Платон

42. «Но что мы будем лучше, смелее и менее беспомощны, если будем думать, что нам следует исследовать, чем мы были бы, если бы предавались праздному воображению, что нет никакого знания и бесполезно в стремление узнать то, чего мы не знаем, — вот тема, за которую я готов бороться словом и делом изо всех сил.”
― Платон

43. Демократия – очаровательная форма правления, полная разнообразия и беспорядка, дающая своего рода равенство как равным, так и неравным. – Платон

44. Многие люди любимы своими врагами и ненавидимы своими друзьями, и являются друзьями своих врагов и врагами своих друзей. – Платон

45. Если о человеке можно правильно сказать, что он любит что-то, должно быть ясно, что он испытывает привязанность к этому целому, а не любит часть этого, исключая остальное. – Платон

46. Не было ли это… тем, о чем мы говорили как о великом преимуществе мудрости — знать, что известно и что нам неизвестно? – Платон

47. Тот, кто совершает несправедливость, всегда становится более несчастным, чем тот, кто ее терпит – Платон

48. Люди подобны грязи. Они могут либо питать вас и помогать расти как личность, либо замедлять ваш рост и заставлять вас увядать и умирать. – Платон

49. Никто никогда не учит хорошо, кто хочет учить, и не управляет хорошо тот, кто хочет управлять. — Платон

50. Есть две вещи, на которые человек никогда не должен злиться: на что он может помочь, а на что нет — Платон

Платон Цитаты, которые сделают вас мудрыми прогулки во тьме

– Платон

52. Добрые поступки придают силы нам самим и вдохновляют на добрые поступки других. – Платон

53. Жизнь нужно проживать как игру. – Платон

54. «Нередко можно обнаружить, что желания человека заставляют его идти против своего разума, и видеть, как он проклинает себя и изливает свою страсть на источник принуждения внутри него.Это как если бы были две враждующие группировки, со страстью сражающиеся на стороне разума. Но я уверен, что вы не будете утверждать, что вы когда-либо встречали в себе или в ком-либо другом случай страсти, стоящей на стороне его желаний против разума, когда разум запрещает сопротивление.
― Платон

55. Если человек пренебрегает образованием, он хромает до конца жизни – Платон

56. Этот Город такой, какой он есть, потому что наши граждане такие, какие они есть – Платон

57.Познай себя — Платон

58. «Вот каким должно быть образование, — сказал я, — искусством ориентации. Педагоги должны разработать самые простые и наиболее эффективные методы изменения сознания. Это не должно быть искусством вживления зрения в орган, а должно исходить из понимания того, что орган уже имеет возможности, но неправильно выровнен и обращен не в ту сторону».
― Платон

59. «…когда он взглянет на Красоту единственным способом, которым Красота видна, – только тогда станет возможным для него родить не образы добродетели (потому что он не соприкасается ни с какими образами ), а к истинной добродетели [arete] (потому что он соприкасается с истинной Красотой).Любовь богов принадлежит тому, кто отдавал истинную добродетель и взращивал ее, и если бы кто-нибудь из людей мог стать бессмертным, то это был бы он».
― Платон

60. «Принимая во внимание, что наш аргумент показывает, что сила и способность к обучению уже существуют в душе; и что подобно тому, как глаз не мог обратиться от тьмы к свету без всего тела, так и орудие познания может только движением всей души обратиться из мира становления в мир бытия и учиться постепенно. выносить вид бытия, и самого светлого и лучшего бытия, или, другими словами, добра.”
― Платон

Платон цитирует, чтобы расширить кругозор

61. «Пустой сосуд издает самый громкий звук, поэтому самые глупые болтуны». ― Платон

62. «Все, что обманывает, можно назвать очаровывающим». ― Платон

63. «Тот, кто имеет спокойный и счастливый характер, вряд ли почувствует давление возраста. Но для того, кто имеет противоположный характер, юность и возраст одинаково тягостны.» — Платон

64«Любовь рождается в каждом человеке; он созывает вместе половинки нашей изначальной природы; он пытается сделать из двух одно и залечить рану человеческой натуры». ― Платон

65. «Никогда не обескураживайте того, кто постоянно движется вперед, каким бы медленным он ни был». ― Платон

66. «Внимание к здоровью — величайшая помеха жизни». ― Платон

67. «Невозможно улучшить мир, если сначала не улучшится человек».
― Платон

68.«Величайшая ошибка в лечении болезней состоит в том, что есть врачи для тела и врачи для души, хотя их нельзя разделить». — Платон

69. «Добродетель — это стремление к почетному и сила их достижения.»― Платон

70. «…потому что правильно отдавать приоритет молодым людям, заботясь о том, чтобы они оказались как можно лучше…»― Платон

Платон цитирует, чтобы вдохновлять и мотивировать вас

71.«Справедливо, что все, что растет само по себе, должно чувствовать, что ему нечем отплатить за воспитание, которое оно никому не должно». — Платон

72. «Ложные слова не только сами по себе злы, но и заразить душу злом.»― Платон

73. «Любовь великий дух. Все духовное находится между богом и смертным ». Платон

74. «В каждом из нас, даже в тех, кто кажется самым умеренным, есть желание ужасное, дикое и беззаконное. ― Платон

75. «Совершенство — это не дар, а навык, требующий практики. Мы поступаем «правильно» не потому, что мы «отличны», на самом деле мы достигаем «совершенства», действуя «правильно». ― Платон

76. «Худший тип человека ведет себя так же плохо в своей бодрствующей жизни, как некоторые люди делают это во сне». — Платон

77. «Величайшее богатство — довольствоваться малым». — Платон

78. «Победа над собой — величайшая из побед.― Платон

79. «И стоит ли иметь жизнь, если будет уничтожена та высшая часть человека, которая улучшается справедливостью и развращается несправедливостью?» ― Платон

80. «Человек, у которого есть никакое самоуважение, наоборот, не будет подражать никому и ничему; звуки природы и крики животных; все его выступление будет имитацией жестов и голоса». — Платон

Мощные цитаты и высказывания Платона

81. «Наш долг — выбрать лучшую и наиболее надежную теорию, которую может предложить человеческий разум, и использовать ее как плот, чтобы плыть по морям жизни.”― Платон

82. «Единственное, что он должен учитывать, если он что-то делает, это то, делает ли он правильно или неправильно, делает ли это то, что делает хороший человек или плохой человек». ― Платон

83. «Всегда будь добрым, ибо каждый ведет тяжелую битву». ― Платон

84. «Любовь – это радость добрых, чудо мудрых, изумление богов». ― Платон

85. «Ничего более превосходного и более ценного, чем вино, не было даровано человечеству Богом.― Платон

86. «Музыка и ритм находят путь в сокровенные уголки души». ― Платон

87. «По мере того, как я перестаю преследовать свои глубочайшие страсти, я постепенно контролируются моими глубочайшими страхами.»― Платон

88. «Мудрый человек захочет быть всегда с тем, кто лучше, чем он сам».― Платон

89. «Время — движущийся образ вечности. ― Платон

90. «Вы понимаете слова в том смысле, который наиболее вреден для аргумента.― Платон

Вам также могут понравиться эти философские цитаты Эпикура о счастливой жизни.

Еще Платон цитирует

91. «Самое тяжкое наказание за отказ от правления — это подчинение тому, кто ниже вас». – Платон

92. «Мера человека в том, что он делает с силой». – Платон

93. «Цель образования – научить нас любить прекрасное». – Платон

95. «Нет ничего прекрасного без борьбы.— Платон

96. «Любой человек легко может причинить вред, но не всякий человек может сделать другому добро». – Платон

97. «Избыток свободы, касается ли он государства или отдельных лиц, по-видимому, переходит лишь в избыток рабства». – Платон

98. «Те, кто не знает, должны учиться у тех, кто знает». – Платон

99. «Тот, кто хочет служить своей стране, должен иметь не только способность мыслить, но и волю к действию». – Платон

100.«Богатство порождает роскошь и праздность, а бедность — подлость и порочность, и то и другое — недовольство». – Платон

Какая из этих цитат Платона вам понравилась больше всего?

Платон был ключевой фигурой западной философии. Его работы оказали большое влияние на концепцию философии и на протяжении многих лет были широко прочитаны.

Кроме того, Платона всегда будут помнить как основателя Академии в Афинах, одного из первых высших учебных заведений западного мира.

Мы надеемся, что эти цитаты Платона вдохновят вас на реализацию самого высокого потенциала.

Вам понравились эти цитаты Платона? Какая из цитат вам понравилась? Дайте нам знать в разделе комментариев ниже.

(PDF) Педагогические взгляды Платона в его диалогах

М. Насаина – Педагогические взгляды Платона в его диалогах

________________________________________________________________________________

10

больше принадлежат государству и меньше их родителям.Также учебный процесс проходит в

специальных зданиях внутри и за городом иностранными штатными преподавателями (Законы, 804c-805e).

Во время дошкольного образования (от трех до шести лет) дети будут смотреть группы из

игр в определенном месте под наблюдением должностного лица женского пола (Законы, 794a-c). В системе формального образования

(от шести до девяти лет) обучение молодежи будет основываться на дипломе

музыки, включающей танцы (Законы, 812а-813а, 654б), поэзию, литературу (Законы, 810б- 812a) и

немного элементарной математики, письмо и чтение, чтобы развивать душу, и гимнастику,

которая включает в себя танцы и борьбу, а также другие мероприятия, такие как бой на мечах, стрельба из лука, метание копья,

одно- и двухэтапная дорога, катание на лошадях, охота и др. (Законы, 794d, 796d, 814-816, 832d-834a),

для развития тела (Законы, 795d).

Затем Платон предлагает образовательную программу, в которой молодые люди от 10 до 13 лет

лет посвятят себя литературе, а от 13 до 16 лет игре на лире. На следующем уровне обучения

афинянин утверждает, что всем гражданам необходимо знать основы математики,

геометрии и астрономии, но без необходимости подробного изучения этих предметов.Это знание является подготовкой к высшим формам исследования (Законы, 747b, 809d, 818c-d). Таким образом, впервые

идея средней школы, предназначенной для более углубленного обучения мальчиков и девочек, осваивается

квалифицированными учителями, которые делают свою работу организованно и оплачиваемой (Taylor, 2000: 548). Эти уроки нужно

преподать горожанам, чтобы не было пробелов в законах города и чтобы они были

истинными, полезными и богоугодными (Законы, 820e, 821b).Также необходимо преподавать геометрию и

математику, чтобы распознавать асимметрии, как это делало преподавание астрономии, чтобы исправить невежество

греков относительно заданного кругового движения планет, чьи круговые движения играют жизненно важную роль в

аргументе Платона. за существование Бога (Stalley, 1983: 133; Jaeger, 1978: 258).

Также в платоновском тексте Законов философ

намеренно отказывается говорить об образовании членов высшего учреждения города, в отличие от Республики, где

видно, что избраны блюстители второго уровень образования занимаются изучением

диалектики/философии на высоком уровне обучения.Из них выбор царей-философов

города со временем станет доступным, ибо понять могут только те, кто участвовал в таком

курсе (Законы, 968е).

Только в конце Законов (Законы, 961а) говорится, что члены ночной коллегии

должны углубленно изучать математику и астрономию, в то же время они должны различать

общий смысл между многими и разнородных вещей, приводя разумное доказательство (Законы,

965с), ссылаясь на изучение диалектики в респ.Наконец, необходимо связать их

предшествующие знания и исследования со знанием музыки (Laws, 967e), значение которой,

по Сталли и Сондерсу, неоднозначно. Платон иногда использует слово «музыка», когда он

относится к «философии»

(Stalley, 1983: 134; Saunders, 1972: 10). Вероятно, это философия

, которая позволяет ночной доске объединить свои исследования, что еще раз относится к философским

исследованиям Республики.

Что касается степени образования в Законах, мы бы сказали, что она очень велика и

касается первого образования граждан. Наибольшее значение придается танцам, музыке, поэзии

и литературе. Платона, то есть в очередной раз поддерживает первое образование в области искусств. Кроме того,

критерием признания образованного и культурного человека является его способность танцевать красивые танцы, но

также петь прекрасные песни (Законы, 654а) от своего

детства до добродетели и внушает желание любить ее.В частности, образование является руководством

О сходствах, но также и о различиях высшего уровня образования между Республикой и

Законами см.