Казнь короля Людовика XVI
Казнь Людовика XVI
(Из неизданной книги «Оккультизм Великой французской революции»)
220 лет назад, 21 января 1793 года, был казнен Людовик XVI (1754-1793), шестьдесят шестой по счету король Франции. Правление его продолжалось 6666 дней.
Это был, если и не блестящий, то достаточно привлекательный монарх: образованный, умеренный в своих запросах, не склонный, как его предшественники, к постоянным развлечениям, стремившийся к пользе королевства и облегчению жизни своего народа. Но, тем не менее, после революции карающее правосудие (правосудие ли?) Франции обрушилось на него и его семью. Был казнен сам король и его супруга Мария-Антуанетта, наследник престола Шарль-Луи умер при невыясненных обстоятельствах, казнена сестра Людовика, Елизавета, и несколько принцев и принцесс.
Знакомясь со многими странными событиями, предшествующими падению французской монархии, невольно приходишь к мысли, что расстройство финансов и личная нерешительность Людовика XVI, не смотря на все заверения историков, не были теми главными причинами, которые привели к революции.
Истинная причина разрушения монархии кроется в другом — в широком распространении масонства. Именно масоны, десятилетиями маскируя свою деятельность просветительскими целями, призывая ко вселенскому братству и свободе от религиозных оков, упорно расшатывали духовные устои королевства, стремясь к насильственному изменению общества на основе неких оккультных начал.
Что это были за начала, и каково было в чистом виде это оккультное учение (или религия) – остается только гадать, поскольку полностью осуществить свои начинания французским масонам в то время так и не удалось. Слишком быстро они были сметены бурными событиями своего века. Но их появление, даже на краткий миг, знаменовало начало новой эры в истории не только Франции, но и всего человечества — эры оккультизма. Масонское утро разгоралось над миром. И начало его, вопреки лозунгу его лидеров — «свобода, равенство, братство!» — несло с собой страдания и тиранию целым народам. И самая характерная особенность строительства нового масонского миропорядка — свобода, равенство и братство обязательно окроплялись потоками человеческой крови.
Есть все основания считать, что многочисленные казни в революционной Франции носили ритуальный характер. В том числе и казнь короля Франции.
***
Людовик, получивший при рождении титул герцога де Берри, был вторым сыном дофина Людовика (старший брат его умер в 1761 г.). Отец и мать очень требовательно относились к воспитанию своих детей. Людовик по семь часов в день занимался латынью, историей, математикой. Два раза в неделю его успехи придирчиво проверял отец. Строгое воспитание, даваемое дофину, не нравилось его деду Людовику XV, да и многим другим казалось чрезмерным. Тем более, что Людовик вовсе не отличался ни крепким здоровьем, ни особенными способностями. Он рос хилым, болезненным подростком с большими голубыми глазами и неровными зубами, недоверчивым, робким и несчастным выражением лица, переваливавшейся походкой и высоким гнусавым голосом.
В 1765 г.
после смерти отца он сделался наследником престола, а спустя девять лет — королем. К этому времени уже ясно выступили три отличительные черты его характера: застенчивость, скрытность и благотворительность. Насколько он был сдержан с королем, своим дедом, и особами королевского дома, настолько же он был общителен с подчиненными. Особенно бывал он доволен при встрече с рабочими во дворе дворца или в саду. Его расспросам об извести, о плотницкой работе, о мостовых не было конца. Если случалось, он охотно помогал передвигать бревна или перетаскивать камни. Особенных успехов дофин достиг в кузнечном и слесарном искусствах. Сильную страсть он имел также к охоте. Игра, шумные удовольствия и театральные представления мало занимали его. Любимыми занятиями его были черчение географических карт и точение разных изделий из железа.
Обстановка его покоев очень много говорила о характере короля. В вызолоченной зале были развешены чертежи каналов, прорытых по его распоряжению, находилась модель Бургундского канала и описание работ в порту Шербурга.
В соседней комнате хранилась коллекция географических карт и глобусов. Здесь же находились карты, весьма искусно сделанные самим королем или только начатые им. Рядом располагался столярный зал, в котором, кроме токарного станка, было множество разных инструментов (они достались ему по наследству от Людовика XV). В библиотеке, помещавшейся этажом выше, имелись все книги, изданные в его царствование. Дальше шла большая библиотека, где хранились издания и рукописи, принадлежавшие прежним королям со времен Франциска I. В двух отдельных смежных кабинетах находилось множество других интересных книг, собранных им самим. Между прочим, тут помещалось большое количество английских сочинений, которые Людовик всегда с удовольствием читал (в том числе и отчеты о заседаниях парламента). В отдельных шкафах хранились бумаги, относящиеся к каждому из европейских правящих домов: Габсбургскому, Ганноверскому, Романовых и другим. Над библиотекой помещалось любимое убежище короля. То была мастерская с кузницей и двумя наковальнями, множеством замков и разных железных инструментов.
Еще выше был бельведер с особым свинцовым полом, где король, сидя в кресле, с помощью отличной зрительной трубы наблюдал за всем происходящим в Версале, а также вдоль дороги, идущей в Париж, и в самом Париже, насколько это было возможно. Дюре был почти единственным служителем, исполнявшим все личные приказания короля. Он помогал Людовику в уборке столярной комнаты, точил и чистил инструменты, мыл наковальню и оклеивал географические карты.
Хотя Людовик родился с довольно слабым здоровьем, но работа и движение, которым он постоянно предавался, развили в нем достаточную силу. Память у короля была замечательная. Он хранил в своей голове бесчисленное множество имен и названий местностей. Цифры и их значения запечатлялись в его памяти с удивительной четкостью. Однажды в предложенном ему отчете был помещен предмет, уже оплаченный в предыдущем году. «Это написано во второй раз, — сказал Людовик, — принесите мне прошлогодний отчет, я вам докажу». Отчет был представлен, и король без затруднений отыскал желаемое.
Справедливость и честность составляли неотъемлемые достоинства Людовика. Он становился строг до грубости, если имел дело с кем-нибудь, подозреваемый в обмане. Тогда он сердился, кричал, топал ногами и требовал повиновения. Мышление его всегда отличалось последовательностью и ясностью: все, написанное им, всегда правильно разделялось по статьям.
Король безмерно скучал в театре, не любил балов, ложился спать в одиннадцать вечера и вставал в шесть утра. День его в основном был заполнен молитвой и работой. Выпив с утра лимонного соку и съев сухой хлебец, он совершал короткую прогулку. В восемь утра происходил публичный подъем. Затем Людовик направлялся в кабинет и работал со своими министрами. В час дня он слушал мессу и шел обедать. Как правило, блюда были самые простые. Пил король обычную воду.
Отдохнув немного, Людовик вновь возвращался к делам и работал до семи вечера. Затем до девяти проходило заседание Государственного совета. Поужинав, Людовик около одиннадцати ложился спать.
Мария-Антуанетта с детьми
Современники очень строго судили Людовика. Его буржуазные добродетели многим казались смешными и никчемными, тем более что он не имел черт характера, необходимых для короля. Главными недостатками его были слабая воля, робость, нерешительность, вечные колебания и отсутствие энергии. Эпоха требовала государя совсем с другими качествами. Людовик принял власть в тяжелое время: казна была пуста, королевство отягчено долгом в четыре миллиарда ливров, народ придавлен повинностями и жил в ужасной нищете. Людовик очень хорошо сознавал, что бедность народа была главнейшим несчастьем его времени. У него было доброе сердце и искреннее желание прекратить бедственное положение подданных, но он не имел ни умения, ни дарований для того, чтобы избрать к этому, верные пути. Главная беда Франции, с которой безуспешно боролось правительство в течение всего царствования Людовика, было сильное расстройство финансов. Хотя король имел в своем распоряжении хороших финансистов (быть может, лучших из тех, какие были во Франции на протяжении всего XVIII века), это несчастье так и не удалось поправить.
(Из книги: Константин Рыжов. Все монархи мира. Западная Европа. Москва, 1999 г).
***
Что же дает основание предполагать, что казнь короля Людовика была ритуальной?
Остановимся на событиях, предшествующих этой казни.
Последовавшие вскоре за победой революции 1792 года события переполнены кровавыми драмами. 17 августа был создан Чрезвычайный трибунал для борьбы с контрреволюцией. По решению этого карательного органа были произведены аресты роялистов, т.е. сторонников монархии, как правило, представителей дворянства и аристократии. В ночь на 2-е сентября начались их казни – точнее, зверская бойня, которая продолжалась до 5-го числа. Несколько тысяч человек, практически весь цвет французского дворянства, были казнены за эти три дня.
Сентябрьские убийства в Париже
Это было жестокое и бессмысленное уничтожение, не имеющее серьезных политических мотивов для своего проведения.
Со дня штурма Бастилии и ограничения королевской власти прошло более трех лет, в течение которых роялисты не сделали ни одного шага в защиту монархического режима. Даже дворянское общество за это время полностью согласилось с мыслью о ненужности королевской власти. Поэтому революция 10 августа вряд ли вызвала бы мощное контрреволюционное движение среди высшего сословия королевства. Как показали дальнейшие события, решительных защитников абсолютизма во Франции было не так уж и много.
Поэтому события 2-5 сентября надо рассматривать в ином свете. Я уверен, что это было не что иное, как кровавое жертвоприношение неким масонским кумирам, имена которых так и остались неизвестными.
В это трудно поверить, поскольку человеческий разум отказывается воспринимать продуманную холодную рассудочность подобных действий. Нам психологически проще объяснить преступления взрывом массового негодования, накопившейся ненавистью народа и т.п. Поэтому историки, описывая эту расправу над заключенными, начавшуюся почему-то ночью, объяснение и оправдание ей ищут в неумении толпы сдержать свои страсти.
Но ведь кто-то поднял эту толпу и привел ее ночью к тюрьмам, открыл тюремные ворота и двери камер, указал толпе на ее подлинных (или мнимых!) врагов…
Можно во всем этом видеть лишь разнузданные страсти толпы, подчиняющейся настроениям откровенных изуверов и садистов. Но примечательно то, что все убийцы и палачи, участвовавшие в сентябрьской резне, были заранее наняты и получали за свои зверства установленную плату! В 1795 году, после уничтожения якобинской диктатуры, было проведено следствие по поводу сентябрьских событий, которое и установило факты найма подобных изуверов. В частности было установлено, что в убийстве принцессы де Ламбаль, любимицы королевы Марии-Антуанетты, так же погибшей в эти дни, принимало участие 13 заранее нанятых человек. Весьма любопытно и то, что принцесса де Ламбаль состояла в масонской ложе.*
*Мария-Тереза-Луиза герцогиня Савойская, принцесса де Ламбаль (1749-1792), потомок французских королей, одна из наиболее знатных и богатых женщин Франции, была избрана в 1781 г.
великой мастерицей одной из масонских лож. Впоследствии она состояла обер-гофмейстериной при дворе Марии-Антуанетты и была ее близкой подругой. После революционных выступлений в Париже в 1789 г. она уехала в Лондон, но движимая искренней привязанностью к Марии-Антуанетте и состраданием к ее судьбе, вернулась, чтобы поддержать королеву в трудную минуту жизни. После переворота 10 августа она была арестована, отправлена в Тампль вместе с королевской семьей, но 20 августа ее перевели в тюрьму Ла Форс, где уже содержалось большое количество проституток, воровок и несколько французских аристократок. Через две недели, 3-го сентября, начались их казни.
Убийство принцессы де Ламбаль
Убили ее самым зверским образом и тело расчленили на несколько частей. Одновременно с ней было убито множество аристократов, но их тела не подвергались подобному глумлению.
Можно сделать вывод, что убийство принцессы было заранее подготовлено и носило, скорее всего, ритуальный характер.
Ее убили в силу того, что она принадлежала к королевской фамилии. Другая причина заключалась в том, что она, как великая мастерица, могла разоблачить масонские тайны. Ее не расстреляли, не гильотинировали, не выдали толпе, которая могла ее и пощадить, но отдали в руки заранее оплаченных палачей, которые предали ее смерти с соблюдением какого-то жуткого ритуала. И последнее особенно было важно ее судьям. Об этом свидетельствует следующий эпизод.
После убийства принцессы, барабанщик Эрвелен доставил в Законодательное собрание бумажник убитой, найденной им в обрывках ее платья. Его направили в Наблюдательный комитет общественной безопасности, где он и сдал свою находку. Здесь же его и допросили, причем задавали следующие весьма странные вопросы:
«Кто держал на конце пики голову или какие-либо другие части тела принцессы?
Не лежала ли голова вышеупомянутой женщины на прилавке кабачка, где они выпивали?
Не было ли изжарено сердце бывшей принцессы Ламбаль по требованию людей и даже его самого в топившейся печке в этом заведении и не ел ли он затем этого сердца?
Не носил ли он на острие своей сабли половые органы Ламбаль?
Не принимал ли он участия в процессии, которая ходила по улицам с головой и другими частями тела убитой?»
По характеру этих вопросов можно понять, что человек, который допрашивал Эрвелена, интересовался ритуалом убийства принцессы и соблюдением определенного порядка глумления над ее телом.
Видимо, каждая деталь убийства была заранее обговорена с наемниками-изуверами, и теперь комиссар подтверждал их через свидетелей.
Толпа требует, чтобы Мария-Антуанетта поцеловала голову де Ламбаль
Особенно страшно звучат слова о сердце принцессы, которое должно было быть съедено. В такое изуверство трудно поверить, но в истории Великой французской революции мы находим подобные примеры. Робеспьер бывал в гостях у некого Жан-Жака Артура, члена Коммуны, прославившегося тем, что он велел зажарить и съел сердце одного швейцарца, защитника дворца Тюильри, казненного им 10 августа 1792 года. Возможно, это было частью какого-то жуткого ритуала тайных сатанинских культов, введенных революцией.
После этих массовых убийств аристократов, настала очередь и короля.
20 сентября Законодательное собрание самораспустилось, уступив место избранному на основании закона 10 августа Национальному Конвенту, имевшему неограниченные полномочия как законодательной, так и исполнительной власти.
На втором заседании 21 сентября Конвент принял закон «об упразднении королевской власти во Франции». Особой комиссии было поручено рассмотреть бумаги короля, найденные в Тюильри, и его переписку с братом, графом Прованским, находившимся в армии роялистов. 6 ноября комиссия доложила, что нашла достаточно улик для того, чтобы обвинить короля в измене и предать его суду (действительно, найдены были письма, из которых явствовало, что Людовик призывал чужеземные армии напасть на Францию).
7 ноября вопрос о суде был решен утвердительно. 3 декабря Конвент образовал специальную комиссию из 21 человека для подготовки обвинительного доклада. Он был представлен 10 декабря, обвинительный акт — 11-го. Людовик, приведенный в Конвент, должен был ответить на 33 вопроса, касавшихся его поведения во время, главных событий революции. Он спокойно отрицал все возводимые на него обвинения.
Прения о виновности короля продолжались до 15 января 1793 г. В этот день перед депутатами были поставлены три вопроса.
На первый из них: «Виновен ли Людовик Капет в заговоре против общественной свободы и в посягательстве на безопасность государства?» — Конвент почти единогласно ответил утвердительно. Затем был предложен второй вопрос: «Должен ли быть передан на утверждение народа приговор, произнесенный Конвентом над Людовиком Капетом?» Большинство депутатов ответило на него отрицательно. Вынесение приговора было отложено на два дня. 17 января в ответ на вопрос: «Какому наказанию должен быть подвергнут Людовик Капет», 387 депутатов проголосовало за смертную казнь, а 334 — за тюремное заключение.
Вопрос о том, какое количество депутатов проголосовало за смертную казнь короля, довольно темен. Есть серьезные свидетельства того, что на первых голосованиях это решение не прошло. Некие силы, желавшие смерти короля, применили и подкупы, и подтасовки, и, даже, тайные убийства некоторых депутатов. В конечном итоге, смертная казнь с незначительным перевесом голосов была утверждена. Некоторые современники тех событий оставили свидетельства того, что решение было вынесено с перевесом всего в один голос!
Казнь короля назначили на 21 января.
По свидетельству Мальзерба, Людовик, узнав о решении Конвента, остался спокоен и сказал: «Смерть меня не страшит, я уповаю на милосердие Божие».
Он написал завещание, а также посмертные письма родным и близким. Затем он простился с женой и сыном, утешая которых сказал: «Успокойтесь, друзья. Будем лучше благодарить Провидение, приведшее меня к концу страданий».
За день до смерти он отслушал литургию и приобщился святых тайн.
Утром 21 января Людовика доставили на место казни. Когда его возвели на эшафот, он повернулся к толпе и произнес твердым голосом: «Я умираю невиновным во всех преступлениях, в которых меня обвиняют, и молю Бога простить врагам моим». Однако слова его не произвели на чернь никакого впечатления. Через минуту нож гильотины отсек ему голову. Когда ее показали толпе, площадь содрогнулась от неистовых криков: «Да здравствует нация! Да здравствует республика!».
Король принимает причастие перед казнью
Толпе показывают голову казненного короля Людовика
На ритуальный характер казни короля указывает один эпизод, который обычно никогда не упоминается историками.
Когда голова монарха под ножом гильотины упала в корзину с опилками, какой-то человек в черном вскочил на помост, омочил руки королевской кровью и выкрикнул в толпу: «Жак де Моле! Ты отомщен!»
Здесь надо пояснить, что далекий предок Людовика XVI, Филипп Красивый, уничтожил орден Тамплиеров на территории Франции. После нескольких лет заключения, 18 марта 1314 года были казнены и высшие чины ордена вместе с великим магистром Жаком де Моле. Король повелел их сжечь. Впоследствии появилось много мистически окрашенных легенд, связанных с деятельностью и тайнами этого ордена.
Масоны нового времени, увлекавшиеся подобной мистикой, охотно включили орден Тамплиеров и Жака де Моле в свои посвящения. Характерно, что в адептах этого посвящения сознательно воспитывали незатухающую ненависть к тронам и алтарям. Видимо, даже столетия не смягчили в сердцах новых тамплиеров жажду мести, унаследованную ими от своих предшественников. Примечательно, что главным лозунгом революционной Франции становятся слова масонов тамплиерского посвящения – «смерть тронам и алтарям».
Жак де Моле
Можно, конечно, предположить, что на эшафот, где только что произошла казнь короля, поднялся не назначенный специально для этого случая высокопоставленный масон, а всего лишь излишне экзальтированный поклонник мистических учений. И произнес он спонтанно слова о свершившейся мести, которые совсем не отражают ни настроения, ни официальной позиции масонских лож…
И в самом деле, какая связь между этими казнями?..
Если бы масоны хотели подчеркнуть ритуальный характер убийства короля, то могли бы его гильотинировать, предположим, 13 октября (в этот день в 1307 году начались аресты тамплиеров), или 18 марта, в день сожжения Жака де Моле.
Более выразительной выглядела бы эта казнь, отнеси ее масоны на следующий 1794 год, Тогда бы она свершилась в год 480-летия смерти великого магистра.
В этом же 1794 году наступала и другая примечательная годовщина – 666-летие официального утверждения ордена Тамплиеров (утвержден 14 января 1128 года на соборе в городе Труа).
Казалось бы, если французские масоны были поклонниками темных культов, то они должны были казнить короля в январе 1794 года. И тем самым продемонстрировать свою приверженность сатанизму. Но его казнили в января 1793-го. Тем самым, обвинение в сатанизме, вроде бы, отпадает. Несостоятельным становится и обвинение в ритуальном характере казни короля.
И вот здесь стоит задаться вопросом: а насколько верны хронологические даты в истории ордена Тамплиеров?
Европейская хронология – вещь весьма запутанная и темная. И дело даже не в том, что в средневековой Европе не умели вести счет времени. Дело в том, что начало года в европейских летоисчислениях несколько раз менялось. По одним летоисчислениям год начинался 1-го сентября, по другим 1-го марта (или 25 марта), и 1-го декабря. Менялась и начальная точка отсчета эры. Начало летоисчисления вели, подражая римлянам, от основания Рима (753 г. до н.э.), от начала правления Августа (43 г. до н.э.) и т.п.. Потом стали считать от «сотворения мира», но и этот счет не внес упорядоченности в хронологию.
В Европе было в ходу около 200 вариантов счета лет от начала этой эры!
Хотя счет лет «от Рождества Христова» был разработан в VI веке нашей эры, но широко пользоваться им начали значительно позднее. В VIII веке стали встречаться первые документы с датой от «Рождества Христова». Светские календари в XII –XIII в.в. уже широко использовали эту новую датировку, но не повсеместно. Лишь со времени папы Евгения IV (1431) эта эра стала регулярно использоваться в документах папской канцелярии. Примерно в это же время последней в Западной Европе перешла на счет лет от «Рождества Христова» Португалия.
Теперь представьте ситуацию, с которой сталкивались хронисты средневековой Европы. Предположим, 1-го января они начали отсчет нового 1100 года. Через некоторое время следует папский эдикт предписывающий начало года считать с 25 марта. Сразу же возникает вопрос: а какой год наступает 25 марта? 1100 или 1101?
Логичней было бы считать, что начинается все же 1100 год. Следовательно, предыдущий год увеличивается на три месяца, что ведет к неизбежным ошибкам при пересчете дат.
Следующий папский эдикт предписывает начало года считать с 1-го числа сентября. И вот здесь ситуация запутывается окончательно. Вроде бы, с 1-го сентября следует считать новый 1101 год. Но тогда предыдущий 1100 год сокращается до 8 месяцев. Если считать, что 1-го сентября вновь наступает 1100 год, то предыдущий год увеличивается до 20 месяцев.
Именно такая ситуация прослеживается и в русской хронологии. Мартовский счет лет сменился на сентябрьский, что повлекло за собой путаницу в датах. Сейчас большинство историков почти не сомневаются в том, что Куликовская битва произошла не в 1380 году, как нас учили в школе, а в 1379. Можно, конечно, исправить эту дату, но это единичное исправление лишь усугубит проблему. Не значит ли это, что мы должны исправить все даты русской истории, начиная с «Повести временных лет»?
Свою лепту в отечественную хронологическую неразбериху внес и великий Преобразователь России, Петр I. Своим указом он повелел считать 1 января 7208 года «от сотворения мира» 1 январем 1700 года «от Рождества Христова».
Поскольку в России в то время была в ходу календарная эпоха, начинавшаяся 1 сентября, то 7208 год получился самым коротким — всего четыре месяца (сентябрь- декабрь).
Добавим сюда еще две мартовские эпохи счета времени, которые применялись русскими хронистами, и в результате получим настолько запутанную ситуацию со счетом времени, справиться с которой историческая наука не может до сих пор. И до сих пор ученые постоянно спотыкаются и делает массу ошибок при переводе русских летописных дат в европейское летоисчисление.
Некоторую упорядоченность в европейскую хронологию внес Иосиф Скалигер (1540-1609), итальянец, проживавший во Франции. Он предложил вести счет времени от полудня 1 января 4713 г. до РХ., и назвал этот счет Юлианским. Юлианский период Скалигера составляет 7980 лет.
Ж.Ж. Скалигер, отец научной хронологии.
Современная историческая датировка событий мировой истории основана на хронологии Скалигера. Но значит ли это, что она безупречна? Уже при жизни Скалигера вышло много памфлетов с критикой и издевками в адрес его системы.
Эта критика не затухает и в наше время. Вот всего лишь одна цитата:
«… Иозеф Юстус Скалигер опубликовал величайший исторический бред всех времен и народов, лежащий и сегодня еще в основе общепринятого исторического мифа.» (Е.Я. Габович).
Поэтому вполне уместно предположить, что официальная датировка событий, связанных с историей ордена Тамлиеров, не совсем верна. И исправить ее могли в XVIII веке французские ученые, такие, как знаменитый матеиатик и астроном Лаплас. Именно его революционное (читай, масонское) правительство Франции привлекло к работе над новым календарем, а затем к работе над вычислением длины метра. И Лаплас, совместно с другими членами комиссии, вычислил этот метр. И получил откровенно сатанинский эталон длины. Французским академикам удалось самым удивительным образом совместить в метре новейшие научные достижения своего века с откровенным сатанизмом. Но об этом несколько позднее…
Пьер-Симон Лаплас
Поэтому с изрядной долей уверенности можно предположить, что собор в Труа состоялся не в 1128, а в1127 году.
Следовательно, в январе 1793 года исполнилось 666 лет со дня официального утверждения ордена Тамплиеров. Именно в этот день (с учетом поправок в Григорианский календарь) и был казнен король Людовик XVI.
Обращают на себя внимание и странные совпадения в жизни казненного монарха. Уже упоминалось о том, что он был по счету шестьдесят шестым королем Франции и его правление продолжалось 6666 дней, если считать от дня смерти короля Людовика XV (10 мая 1774 г.) до дня революции 10 августа 1792 г. Именно в этот день он был отстранен от престола.
Возможно, это случайность, на которую не стоит обращать особого внимания. Но вот следующее совпадение трудно отнести к случайным.
В астрономии есть такое понятие, как прецессия, т.е. смещение точки весеннего равноденствия относительно звезд. Эту величину измеряют и в секундах времени, и в градусах. Прецессионный сдвиг точки весеннего равноденствия между двумя событиями (казнью Жака де Моле и казнью короля Людовика XVI) 21 января 1793 года достиг величины 6.
66°.
Прецессия очень интересное и очень сложное явление, которое можно уподобить часам мироздания. Тысячелетиями безмолвно скользит точка весеннего равноденствия по небесному экватору, отсчитывая секунды, минуты и часы вечности. По-существу, это точнейший хронометр, который нам подарил неведомый творец Космоса.
Единственный недостаток этих часов в том, что величина прецессионного сдвига в астрономии окончательно не определена до сих пор. Она зависит от тех опорных звезд, от которых ведется отсчет. В нашей части видимой вселенной все звезды непрерывно движутся, что сказывается на результатах определения прецессионного сдвига.
В годы французской революцией именно Лаплас занялся изучением прецессии. Это нужно было ему не только для научных, но и для прикладных целей – для расчета нового революционного летоисчисления. Не исключено, что Лаплас и определил тот момент, когда прецессионный сдвиг (считая от казни Жака де Моле) достигнет величины в 6.66°.
Именно в этот день Людовик XVI и был казнен.
Точнее, принесен в жертву неведомым богам темных масонских культов.
В дальнейшем мы не раз столкнемся и с другими подобными случаями в истории Великой французской революции, в которых примечательные астрономические явления отмечались человеческими жертвами. Все это заставляет подозревать, что французские масоны создали тайный культ, в котором самым причудливым образом сочетались последние достижения науки с темным оккультизмом. Подобное явление можно назвать научныv оккультизмом. Или научным сатанизмом.
Владимир Куковенко
Die Welt (Германия): казнь Людовика XVI и «отвратительная оргия» под гильотиной
25 января 2020
ИноСМИ
На протяжении почти 1000 лет Францией правили короли. Некоторые из них, например, «король-солнце» Людовик XIV и его преемник Людовик XV, считались самыми могущественными повелителями Европы. Однако всего через 19 лет после смерти Людовика XV его внук и наследник взошел на эшафот на площади Революции (нынешней площади Согласия) в Париже, положил голову на плаху, а когда она полетела с его плеч, толпа внизу прокричала: «Да здравствует нация, да здравствует республика!»
Фото: ИноСМИИноСМИ
Казнью Людовика XVI 21 января 1793 года Великая французская революция подвела черту под порядком, который большинство европейцев все еще считали дарованным им Богом, в том числе и потому, что не могли себе представить, какие у монархии могли быть альтернативы.
Видео дня
Людовик XVI (1754-1793) из династии Бурбонов сам облегчил задачу своим судьям: он растерял весь блеск, всю харизму своего деда Людовика XIV, который позволял себе самоуверенно утверждать: «Государство — это я». Неуклюжий, неразговорчивый и склонный к полноте Людовик XVI взошел на трон в 1774 году лишь благодаря смерти своего отца и старшего брата.
Тот факт, что его первая близость с жизнерадостной Марией-Антуанеттой из династии Габсбургов состоялась через семь лет брака, вызывал насмешки всего Версаля. Его терпение в отношении бесконечных эскапад и интрижек жены сильно вредило авторитету короны в обществе. И что было толку от того, что французская армия, будучи союзником восставших североамериканских колонистов, одержала блестящую победу над врагами-англичанами? Кто поблагодарил его за то, что он отменил политические казни и попытался начать реформы — слишком смелые, по мнению привилегированных сословий, и слишком робкие, на взгляд критиков?
В конце 1780-х годов государство обанкротилось, и Людовику XVI пришлось собрать Генеральные штаты, чтобы найти выход из финансового кризиса.
По сути, тем самым он признал свою полную несостоятельность как монарха. За этим последовала революция, в ходе которой король проявил себя не просто «ведомым» — он оказался не в состоянии найти собственную роль. Вместо этого в 1791 году он предпринял совершенно бездарную попытку к бегству в Варенн, из-за чего окончательно растерял симпатии своих сторонников.
Перестав быть абсолютным и став конституционным монархом, он в итоге принес присягу на Конституции — и вступил в сговор с врагами Франции. Когда верховный главнокомандующий австрийских и прусских войск, герцог Карл Вильгельм Фердинанд Брауншвейгский в конце июля 1792 года пригрозил Парижу и его жителям «неслыханной во все времена местью», если с Людовиком или его семьей что-то случится, поднялось восстание. 10 августа в Париже начался штурм дворца Тюильри. Людовика и его близких схватили и отправили в крепость Тампль.
Когда в одном из сейфов в Тюильри были обнаружены документы, подтверждавшие связь Людовика с контрреволюционерами, процесс против него стал неизбежен.
Национальный Конвент начал его против гражданина Луи Капета (потомка Гуго Капета, первого короля из династии Капетингов).
Этот Конвент, вообще-то бывший органом законодательной власти, получивший, однако, частично и власть исполнительную, стал отражением радикализации революции. Жирондисты, которые в прошлом законодательном Национальном собрании еще считались радикалами, так как выступали за упразднение монархии и войну против Европы, теперь стали «умеренными», которым противостояли практически равные им по силе монтаньяры (якобинцы и кордельеры), а между ними было так называемое «болото» (Plaines), поддерживавшее то одну, то другую сторону. Для жирондистов и монтаньяров процесс против Людовика стал настоящей борьбой за власть.
Для Максимилиана Робеспьера, возглавлявшего якобинцев, все было ясно: раз революция победила короля, она не могла допустить такой процесс против него, в ходе которого он мог бы быть оправдан — ведь это одновременно означало бы приговор самой революции: «Людовик должен умереть, потому что Отечество должно жить».
Когда жирондисты, в свою очередь, обратились к народу и напомнили, что тот, по Конституции 1791 года, гарантировал королю неприкосновенность, ситуация обострилась. В Конвенте, потому что под сомнение была поставлена представительская система; в городе, потому что там давно уже требовали голову Людовика. В результате жирондистов исключили из Якобинского клуба, и они с этого момента не осмеливались показываться на улице без оружия.
В условиях такого политического обострения у адвокатов Людовика со всеми их юридическими аргументами не было ни единого шанса. 14 января 1793 года начались решающие заседания. На голосование были вынесены вопросы вины, обращения к народу и меры наказания. На первый вопрос утвердительно ответили 673 из 718 депутатов. За обращение к народу высказались 423 из них, против — 286. За казнь Людовика из 721 депутата проголосовали 387, против — 334. Но поскольку 26 из проголосовавших «за» высказались за то, чтобы отложить казнь на более поздний срок, получилось, что перевес сторонников казни составил всего один голос.
Когда 19 января состоялось голосование по поводу переноса казни, «против» высказались 383 члена Конвента, тогда как «за» были только 310.
Людовик воспринял весть о предстоящей казни спокойно. Его просьба еще раз увидеться со своими близкими без свидетелей и исповедаться перед священником, отказавшимся принести присягу революции, была удовлетворена. Впрочем, просьба позволить ему самому состричь себе волосы перед казнью была отклонена. 21 января 1793 года в 8:30 часов карета отправилась от Тампля на площадь Революции. Дорогу ей расчищали почти 80 тысяч вооруженных бойцов и бесчисленное множество зрителей.
Около 10:00 часов процессия прибыла к месту казни. «Вот это да! Я видел как внук Людовика XIV, еще недавно бывший самым могущественным из королей, стоял перед безжалостной толпой в рубашке, со связанными руками, словно преступник», — рассказывал кто-то из свидетелей тех событий.
«Народ! Я умираю безвинно! Я прощаю тех, кто довел дело до моей смерти», — сказал Людовик перед смертью, но его слова утонули в грохоте барабанов.
Палачи схватили его. «Король встал напротив машины. Упало лезвие. Отрубленную голову показали народу», — рассказывал свидетель. «Кровавые останки» быстро собрали, отвезли на кладбище Мадлен и похоронили в братской могиле его швейцарских гвардейцев, погибших во время штурма Тюильри.
Тем временем под эшафотом начался стихийный народный праздник, во время которого люди не только пели и плясали, но и устроили «отвратительную оргию». Некоторые рисовали себе усы пролившейся с гильотины кровью Людовика. «Женщины стремились ощутить у себя на пальцах королевскую кровь, мужчины пачкали в ней свои сабли, некоторые наполняли кровью Людовика свои ножны, — цитировал историк Эрнст Шулин (Ernst Schulin) в своей книге „Французская революция“ свидетеля тех событий, немецкого журналиста по фамилии Эльснер (Oelsner). — Одежду казненного в буквальном смысле изорвали на мелкие клочки, а пучки его волос потом очень дорого продавали».
«Не знаю, было ли это связано с чрезвычайностью события, или причина крылась просто в некоем политическом суеверии», — пытался объяснить шокирующее поведение людей Эльснер. Возможно, свою роль сыграла исконная вера в «исцеляющие руки» «Богом помазанного» короля. Для других это были необычные сувениры. А некоторые особо прозорливые персонажи, вероятно, увидели, что революционеры, казнив короля, отрезали все пути назад: «убийцы короля» сожгли все мосты к «старому порядку» — как внутренние, так и внешние.
Для Республики же тем самым началась борьба не на жизнь, а насмерть. Резко обострились дебаты по вопросу о том, как добиться победы над всеми врагами, и их логическим продолжением стал террор — владычество Комитета общественного спасения. Десятки тысяч людей, многие из которых еще недавно радовались смерти Людовика, попали на гильотину. Это стало горькой иронией истории: последний король французского «старого порядка» ужасным образом указал стране ее будущее.
Другое,Максимилиан Робеспьер,Die Welt,
Суд и казнь Людовика XVI
Суд над Людовиком XVI в Национальном конвенте В декабре 1792 года Национальное собрание предало свергнутого Людовика XVI суду. После нескольких недель свидетельских показаний и споров депутаты Конвента проголосовали за вину Луи и приговорили его к смерти. 21 января 1793 года Луи Капет, как его к тому времени официально называли, был казнен на гильотине и обезглавлен перед тысячами своих бывших подданных. Суд и казнь Людовика XVI произвели фурор во Франции и во всем мире.
Предыстория
Судьба короля, вероятно, решилась после нападения 10 августа на Тюильри. Когда Людовик и его семья укрылись в зале Законодательного собрания, толпа снаружи требовала их ареста и отмены монархии.
Депутаты Ассамблеи в итоге согласились с обоими. Бывший король был отстранен от власти, арестован и перевезен в Тампль, древнюю крепость в северной части Парижа. Лишенный своих королевских и дворянских титулов, Людовик стал известен как «гражданин Луи Капет» — более скромное имя, полученное от его предков.
Общественное давление требовало предать короля суду, однако против этого выступали многочисленные юридические советы.
Конституция 1791 года, действовавшая до ареста короля, выводила монарха из-под юрисдикции судов. Это также защитило его от любого наказания, кроме свержения с престола.
Пробная версия или не пробная?
Бронзовый барельеф в Париже, посвященный упразднению монархии в 1792 году7 ноября 1792 года законодательный комитет Национального собрания представил доклад, в котором спрашивалось: «Подлежит ли Людовик XVI суду за преступления, в совершении которых он обвиняется на конституционном троне? ?» Конвент потратит большую часть следующего месяца на обсуждение этого вопроса.
Сентябрьская резня двумя месяцами ранее омрачила эти события. Многие из депутатов Конвента были радикальными демократами в Законодательном собрании и якобинском клубе, но бессмысленная резня в начале сентября обеспокоила этих разумных людей. Революция, казалось, продвигалась слишком быстро и сползала к власти толпы. Предание короля суду и, возможно, гильотине может ускорить беспорядки и подтолкнуть Францию к анархии или гражданской войне.
Два депутата Конвента, Шарль-Франсуа Мориссон и Клод Фоше, утверждали, что короля можно судить только в соответствии с Конституцией 179 года.1; к нему не применялся другой закон. Жан-Мари Рузе считал, что король несет ответственность за свои преступления, но утверждал, что предание его суду было провокационным, потенциально разрушительным и не отвечало национальным интересам.
Максимилиан Робеспьер, напротив, утверждал, что в суде нет необходимости. Народ уже вынес свой приговор королю, утверждал Робеспьер, своими действиями 10 августа.
Слушание начинается
Раймон де Сез, один из адвокатов Людовика XVI 3 декабря Национальное собрание постановило , что Луи может и будет предстать перед судом. Как ни странно, сам Конвент будет выступать в качестве его судьи и присяжных. Поскольку не было юридического прецедента или конституционной возможности для того, чтобы законодательный орган действовал в качестве суда, решение Конвента было крайне неправильным и вызывало сомнения в законности.
Суд над королем начался неделей позже, 11 декабря 1792 года. За те несколько дней, что были в его распоряжении, Людовик собрал команду защиты, состоящую из лучших юристов Франции: одаренного оратора Раймона де Сез; Франсуа Тронше, допрашивавший Людовика после его ареста в Варенне; и Гийом Малешерб, юрист на пенсии и бывший государственный министр.
Эти люди тщательно подготовили оборону короля и энергично защищали ее, несмотря на опасность для своей карьеры и жизни. Де Сез, которому дали ограниченное время на подготовку и который почти не спал четыре дня, произнес блестящую вступительную речь, в которой основное внимание уделялось неприкосновенности короля и неспособности Конвента судить его:
«Вы хотите высказаться о судьбе Людовика а ведь это вы сами обвиняете его! Вы хотите высказаться о судьбе Людовика, а уже заявили о своих взглядах! Вы хотите высказаться о судьбе Людовика, а ваше мнение уже разлетелось по Европе!»
Защита Людовика
Бывший король лично интересовался своей защитой.
Каждый день он проводил часы со своими адвокатами; их беседы, позже описанные Малешербом и камердинером Людовика Жаном-Батистом Клери, были умными и оживленными.
Последнее слово в юридических спорах, а также надзоре и одобрении всех речей было за королем. Он не позволил бы своим советникам заявить, что он не знает закона, и не позволил бы им вызывать жалость эмоциональными выражениями. По указанию Людовика его адвокаты вместо этого сосредоточились на его конституционной неприкосновенности как монарха и незаконности судебного процесса.
Раймон де Сез разбирал обвинения одно за другим, умело опровергая заявления о том, что король виноват в нарушении клятв, иностранной агрессии, эмигрантов , военных неудачах, кровопролитии на Марсовом поле и в Тюильри.
Но хотя на стороне свергнутого короля были искусные адвокаты и блестящие люди, он был проклят собственными показаниями. Высказывания Людовика в кресле свидетеля, как и многие из его высказываний на троне, варьировались от упрямых и возмущенных до уклончивых и нерешительных.
Чтобы заявить о неприкосновенности, предусмотренной конституцией, Людовику пришлось представить себя монархом, доверяющим конституции. Учитывая политический климат внутри и за пределами Конвента, для спасения бывшего короля потребовалось мастерство, но его ответы на перекрестном допросе были далеко не мастерскими.
Вина и приговор
Изложение последней встречи Людовика XVI с семьей, 20 января 1793 г.3 голоса против. Всего воздержались или отсутствовали 49 депутатов.Затем вопрос перешел к судьбе короля. За пределами Конвента низовая пресса и парижские секции кричали о его казни. Якобинцы в Конвенте также поддерживали смертную казнь.
Однако жирондисты опасались последствий поклонения парижской толпе и казни короля без публичного мандата. С Рождества 1792 года депутаты-жирондисты лоббировали appel au peuple («обращение к народу») — фактически национальный референдум о том, должен ли король умереть. Этот вопрос еще больше обнажил пропасть между ориентированными на Париж якобинцами и национально настроенными жирондистами.
Судьба короля была окончательно решена 17 января. Победили якобинцы, заручившись поддержкой Равнины и отклонив предложение о подаче апелляции au peuple 424 голосами против 283. Затем Конвент проголосовал 387 голосами против 334 в пользу казни бывшего короля. Группа из 72 депутатов выдвинула дополнительное предложение, призывающее к помилованию и отсрочке для короля, но это предложение было отклонено 380 голосами против 3109.0003
Король приговорен
Бывший Людовик XVI поднимается на эшафот20 января Конвент утвердил смертный приговор бывшему королю и приказал казнить его в течение 24 часов.
Получив этот приказ, Людовик просил трехдневную отсрочку казни, чтобы проститься с женой и детьми и подготовиться «предстать перед Всемогущим Богом». Вечером 20 января Людовик получил последний визит от Марии-Антуанетты и его детей, однако другие его просьбы были отклонены.
21 января бывший Людовик XVI, последний абсолютистский король Франции, проснулся перед рассветом и отслужил мессу от священника, не являющегося присяжным.
Он сел в карету, и его повезли окольным путем через Париж, по улицам, усеянным солдатами и санкюлотами . Заговор роялистов по спасению короля ни к чему не привел.
В 10 утра карета подъехала к площади Революции, бывшей площади Людовика XV, общественной площади между Елисейскими полями и Тюильри. На казни присутствовала толпа, превышающая 100 000 человек, поэтому существуют многочисленные сообщения о кончине короля. Этот исходит от роялиста по имени Бернар, который описал события 21 января в письме к своей матери:
«[Король] хотел поговорить с народом с эшафота, но был прерван барабанной дробью и был схвачен палачами, которые подтолкнули его прямо под роковое лезвие. Он смог только произнести эти слова сильным голосом: «Я прощаю своих врагов. Я верю, что моя смерть будет на счастье моего народа, но я скорблю о Франции и боюсь, что она может пострадать от гнева Господа». Король снял пальто у подножия эшафота. Когда кто-то пытался ему помочь, он бодро говорил: «Мне не нужна помощь»… На эшафоте палач связал ему руки за спиной, а затем отрезал ему волосы.
После его смерти его тело и голову отнесли на приходское кладбище и бросили в яму глубиной 15 футов, где сожгли негашеной известью».
После его смерти его тело и голову отнесли на приходское кладбище и бросили в яму глубиной 15 футов, где сожгли негашеной известью».Ответы
Новость о казни Людовика потрясла Европу. В Британии на гильотину короля отреагировали резко. Лондонская пресса, которая к 1792 году списала революцию со счетов как сползание в анархию, изобразила казнь короля как ненужный акт цареубийства. В то время как кровожадные санкюлоты радовались, писала The Times , «честные граждане… не могли сдержать своего сердечного горя и оплакивали наедине».
Через четыре дня после смерти Людовика Великобритания выслала французского посла. В ответ Национальное собрание объявило войну Англии 1 февраля. Российская императрица Екатерина Великая также разорвала дипломатические отношения с Францией, а правители Австрии и Пруссии приказали значительно усилить военные действия против революционной Франции.
В Соединенных Штатах, стране, завоевавшей независимость при поддержке умершего короля, реакция была более сдержанной.
Американцы оплакивали смерть Людовика-человека, но не оплакивали смерть его монархии. Некоторые радикальные американские журналисты дошли до того, что предположили, что бывший король предал свой народ и получил по заслугам.
«Король принял решение о своей защите во время допроса, и это было его решение и только его. Он будет защищать себя не как помазанный король, а как конституционный монарх, выполнивший свою присягу. Он был полон решимости бороться за свою жизнь, доказывая свою невиновность в состязательном процессе. У него не было иллюзий по поводу исхода суда, как он сказал Malesherbes в их первом интервью: «Я уверен, что они заставят меня погибнуть. У них есть силы и воля для этого. Это не имеет значения. Отнесемся к моему испытанию так, как если бы я мог победить, и я выиграю, так как память, которую я оставлю, будет незапятнанной».
Дэвид П. Джордан
1. В конце 1792 года Национальное собрание предало свергнутого короля Людовика XVI суду за преступления против французского народа.
Делая спорный юридический шаг, депутаты Конвента решили сами провести это судебное разбирательство.
2. По Конституции 1791 г. король считался неприкосновенным и поэтому не мог подвергаться судебному преследованию или наказанию. Адвокаты Людовика использовали это в качестве своей основной защиты, утверждая, что решения короля действительны в соответствии с конституцией.
3. В то время как его адвокаты умело спорили, собственные показания Луи были неубедительны. Депутаты Конвента в конечном итоге проголосовали 693 голосами против ни одного в пользу вины короля.
4. Затем Конвент обсуждал судьбу короля, якобинцы требовали его казни, а жирондисты поддержали «обращение к народу». Депутаты проголосовали 387 голосами против 334 за казнь короля.
5. После встречи с семьей бывший Людовик XVI был гильотинирован на глазах у толпы, насчитывающей более 100 000 человек. Его казнь вызвала шок и осуждение во всем мире, особенно в Великобритании, которая в течение двух недель находилась в состоянии войны с Францией.
Информация для цитирования
Название:
Авторы: Дженнифер Ллевелин, Стив Томпсон
Издатель: Alpha History
URL: https://alphahistory.com/alphahistory.com пробная казнь-луи-xvi/
Дата публикации: 12 августа 2020 г.
Дата обращения: 11 января 2023 г.
Авторское право: Содержание этой страницы не может быть повторно опубликовано без нашего явного разрешения. Для получения дополнительной информации об использовании, пожалуйста, обратитесь к нашим Условиям использования.
Смерть Людовика XVI – Эпоха революций
Автор Блейк Смит Некоторые исторические события настолько наполнены значением и символизмом, что мы едва ли можем видеть их такими, какими они были (и какими событиями всегда являются ) : случайные результаты, вызванные неустойчивым балансом сил, по-разному интерпретируемые в момент их возникновения и только приобретающие видимость неизбежности и согласованности в качестве конкурирующих агентов, которые, сознательно и неосознанно, заставили их исчезнуть из поля зрения».
Главной целью историографического вмешательства Мартина является традиция французской мысли, восходящая к периоду после самой казни и продолжающаяся до настоящего времени, которая понимала суд и казнь как своего рода «жертвенную церемонию», посредством которой политическая культура основанный на суверенном теле царя был разрушен и заменен новым мифом об основании республики. Мартин отмечает, как философы и политические теоретики от Альбера Камю до Мишеля Фуко интерпретировали правление Людовика XVI как радикальный, необратимый сдвиг во французской истории и истории современной Европы в целом.
Будучи далеко не неизбежным этапом какой-то внутренней тенденции Революции к радикализму и республиканскому правительству, как утверждает Мартин, суд и казнь Людовика XVI поставили «чрезвычайно трудный выбор» относительно того, как сохранить французское государство среди растущего насилия гражданской и внешней войны.
Среди членов Ассамблеи и общественности это событие вызвало широкую дискуссию, поставившую под сомнение смертную казнь (которую в первые годы Революции осуждали самые громкие цареубийцы, такие как Максимилиан Робеспьер), права обвиняемый и природа суверенитета. Участники этого дела превратили его в тему импровизированного политического теоретизирования, вернее, теоретизирования в рамках своего политического маневрирования вокруг еще не определенной судьбы Людовика XVI. В то же время Мартин показывает, что они были внимательны к «символизму события» и осознавали, что взоры Франции и Европы были обращены на суд над бывшим королем. В ходе судебного процесса победа якобинцев как над их умеренными соперниками, так и над их противниками из числа более левых радикалов оставалась (или была) неопределенной, поскольку «различные течения революции противостояли друг другу, пытаясь сохранить свою гегемонию». Каждая из этих сторон, а также монархисты, отстраненные от власти (но никто не мог сказать, на какой срок), инсценировали свою роль в процессе как часть более широкой пропагандистской кампании, в своего рода импровизированной драматургии с несколькими режиссерами.
Однако ни обращения исторических акторов к философским оправданиям, ни использование ими политического символизма не должны скрывать насущную проблему, которая привела их к окончательному решению. На самом деле, утверждает Мартин, в то время как такие фигуры, как Робеспьер и Сен-Жюст, в своих призывах казнить бывшего короля апеллировали к республиканской добродетели, Людовик XVI был убит не столько для того, чтобы заложить новую основу для республики , сколько для укрепления уязвимого государства . Поскольку французское правительство столкнулось с такими угрозами, как гражданская война, парижская толпа, антиреволюционные заговоры и иностранное вторжение, ряд акторов со всего идеологического спектра могли согласиться с тем, что в первую очередь необходимо поставить государство на стабильную основу и показать сторонникам и врагам внутри страны и за границей, что правительство способно к решительным действиям.
Ощущение Мартином первичности неидеологической проблемы политической стабильности ставит конфликт между якобинцами (обычно выступающими за казнь Людовика XVI, хотя и не обязательно после формального суда) и жирондистами и другими умеренными (которые в основном поддерживали сохранение его жив, хотя и разделились мнения о том, можно ли вообще судить короля) в новом свете. Обычно рассматриваемый как конфликт между левыми и умеренными, мотивированный соперничающими взглядами на революцию, здесь он проявляется прежде всего как конфликт о наилучших средствах восстановления государственного контроля над расколотыми силами народного насилия (из парижской толпы) и гражданского общества.
войны и контрреволюционного заговора.
Для Мартина смерть Людовика XVI служит своего рода метонимом Террора или самой Революции, но точно не в том смысле, который понимают те, кто интерпретировал эти события как значимое целое, о котором можно судить положительно или отрицательно, или даже, приостановив этические интерпретации, как эпохальный перелом в современной истории. Скорее, «невозможно представить, чтобы эти акты объясняли глубокий смысл Революции или сокровенную сущность Республики». Мы скорее должны рассматривать их как действия политических деятелей, которые, возможно, были «наивными или манипулятивными» в отношении насилия, которое они развязали, которые оказались в ловушке «неоспоримого регресса» к кровавой, хаотичной ситуации, созданной «отсутствием власти, которое политическое нестабильность вырезана». Их решения в период судебного процесса и на протяжении всей революции следует понимать как продиктованные в значительной степени стремлением к стабильности, а для наиболее идеологически ориентированных из них — к стабильности, которая могла бы примириться с их принципами.
В дополнение к тщательной реконструкции событий суда и казни и важному вмешательству против «готовых формул», интерпретирующих их в чрезмерно идеологических и упрощенных терминах, рассказ Мартина имеет много интересных второстепенных моментов. Например, в заключении он отмечает, что сразу после ареста Людовика XVI парижские толпы срывали с пьедесталов статуи других французских королей. Затем Собрание задним числом оправдало эти спонтанные акты иконоборчества в постановлении от 14 августа 179 г.2. Тем не менее, даже когда они санкционировали это, законодатели также стремились контролировать и ограничивать народное насилие, восстанавливая свой собственный авторитет в качестве центра политической жизни. Они призывали к созданию учреждений для сохранения любых символов монархии, которые могли бы «представить интерес для искусства», и оберегать их от «вандализма» (неологизм, который связывал насилие революционной толпы с «варварами», разграбившими древние Рим). Современное понятие музея искусства и истории и «призвание Лувра», каким мы его знаем сегодня, возникли из-за того, что французскому правительству пришлось «примирить две потребности», укрепляя свою поддержку среди революционной городской толпы, а также сдерживая ее действия.
требования, направляя их через государственные учреждения. [4]
Здесь Мартин находит что-то вроде уменьшенной версии своего более крупного аргумента относительно казни короля. Создание современного Лувра — а за ним и развитие якобы нейтральной и аполитичной категории «эстетической ценности» или «исторического интереса» — подобно смерти Людовика XVI, было случайным результатом политических переговоров между конкурирующими сторонами. члены Французской Ассамблеи, которые рассматривали революцию и подпитывавшее ее народное насилие как источник своей власти и потенциально опасный вызов ей. Таким образом, и музей, и казнь предстают как тактика, выбранная среди множества других возможных вариантов, с помощью которой политики пытались удержать революционное государство. То, что задним числом кажется решающим сдвигом в значении таких категорий, как «искусство», благодаря которому политическая культура Франции и современной эпохи в целом трансформировалась, в тщательном анализе Мартина представляется тонкими компромиссами, на которые правители хрупкое правительство пыталось удержать власть.