Философская поэзия | Понятия и категории
ФИЛОСОФСКАЯ ПОЭЗИЯ — феномен духовной культуры, сложившийся на пересечении философии и литературы, часто получающий расширительное толкование: «философским» нередко называют любое «глубокое» поэтическое произв., затрагивающее общие проблемы жизни и смерти. Необходимо различать родственные, но не сливающиеся понятия «философская поэзия» и «научная поэзия», «философская лирика» и «медитативная лирика». Размышление, подводящее к идее-обобщению, есть основа философской поэзии, но предмет медитации поэта-философа особый: коренные проблемы мироздания, общества и человека, макро- и микрокосмос. Поэзия, как таковая, нацелена на воплощение живого, частного, случайного, телесно-пластического, а философская поэзия не чужда миру отвлеченных идей, ее предмет — всеобщее, родовое, субстанциальное. В концентрированной форме, в художественных образах она выражает самосознание эпохи, соединяет общее и конкретное. Однако философская поэзия (или «поэзия мысли»), в отличие от «научной», не тяготеет к рациональной заданности, трактатности, иллюстративному сциентизму.
Опыты дидактической поэзии Симеона Полоцкого и его учеников Сильвестра Медведева и Кариона Истомина можно расценивать как один из истоков отечественной философской мысли и преддверие жанров философской поэзии. Важнейшие страницы в историю философской поэзии вписали «век Просвещения», «золотой» (от Пушкина до позднего Тютчева и Фета) и «серебряный» века русской поэзии. В XVIII веке она представлена такими разнообразными по жанру произведений, как сатиры и стихи из философских писем Кантемира, поэма В. К. Тредиаковского «Феоптия», научно-философские стихотворения Ломоносова, ода «Вольность» и неоконченная поэма «Творение мира» Радищева, философские оды Г. Р. Державина и др.Многие темы, а также жанрово-стилистическве особенности философской просветительской поэзии XVIII века были подхвачены в начале XIX века позами-радищевцам и (Птугаевым, Пниным. А. X. Востоковым и др.), а затем декабристами. Особое место в развитии философской поэзии занимают 20—30-е годы XIX века, когда как явление литературы она получает не только широкое распространение (к ней обращаются Пушкин, любомудры, Баратынский, Лермонтов, Тютчев и др.
), по и теоретическое осмысление. Вслед за немецкими романтиками члены кружка любомудров выдвигают эстетическую программу объединения поэзии с философией и пытаются подтвердить свои теоретические воззрения поэтической мыслью, правда, «любомудры больше говорили о философской поэзии, чем практически сделали для нее» (Маймин Е. А. Русская философская поэзия. С. 186). Философская поэзия развивается не только в русле романтизма, ее художественные открытия 20-30-х годах в немалой степени определены становлением в русском искусстве реалистического метода. Пушкин в романе «Евгений Онегин», поэме «Медный всадник» и лирических стихотворениях открывает новые пути социально-исторического и философского осмысления человека. Реальным воплощением теоретических мечтаний романтиков о философской поэзии стала лирика Тютчева, непосредственно связанного с любомудрами, испытавшего как влияние нем. романтизма, так и реалистического творчества зрелого Пушкина, но нашедшего свой индивидуальный художественный путь.
Мережковский, Минский, А. Белый, В. И. Иванов, А. А. Блок, Флоренский, Н. К. Рерих раскрывали свои философские идеи как в трактатах, теоретических статьях, так и в поэтических произв. Философский и поэтический ренессанс рубежа XIX-XX веков оказал воздействие на лирику Хлебникова, В. В. Маяковского, Б. Л. Пастернака, О. Э. Мандельштама, Н. А. Заболоцкого, Л. П. Мартынова, А. Т. Твардовского, А. А. Тарковского и др. поэтов. В истории развития философской поэзии выделяют такие ее разновидности, как натурфилософская, социально-философская и нравственно-философская. Ряд исследователей относят сюда и произв.
религиозно-философского и историко-философского плана. В XVIII- XX веках получили широкое распространение поэтические переложения библейских текстов, многие из которых вошли в русской философской поэзии. Шедевром религиозно-философской лирики явился пушкинский цикл «Подражания Корану» (1824). Историко-философская проблематика также имеет глубокие традиции в рус. поэзии (ведет свой отсчет от вирша Симеона Полоцкого «Диоген»). Высокими образцами философской лирики являются стихотворения: «Цицерон» Тютчева, «Из Упанишад», «Индийский мудрец» и «Великое Ничто» К. Д. Бальмонта, «Джордано Бруно» И. А. Бунина, «Ламарк» О. Э. Мандельштама, «Сократ» А. А. Тарковского. Тематически примыкают к этой разновидности философской поэзии стихотворения, отражающие непосредственную реакцию поэта на к.-л. философскую проблему или личность философа, ставшую символом определенной системы идей. Таковы «Спинозианы»(1895)Брюсова, «Сижу за ширмой. У меня…»(1903) А. Блока (с подзаголовком «Иммануил Кант»), цикл стихотворений А.
Однако воздействие теоретической мысли на создание поэтического произв. имеет сложный, часто противоречивый характер.В конечном счете степень художественной свободы поэта-интерпретатора философских идей зависит от его творческой индивидуальности. Философская мысль становится мыслью поэта, и она не существует вне художественного выражения, вне образной ткани стиха. Философская поэзия не создает новых концепций — все ее открытия в области искусства, но русские поэты нередко опережали теоретическую постановку и разработку ведущих философских проблем. Так, задолго до соч. представителей русского космизма поэзия обратилась к вопросу о месте человека во Вселенной (произведения Лермонтова, Баратынского, Тютчева, Фета). Русская философская поэзия часто выступала как форма неофициальной философии, специфически анализируя проблемы смерти и бессмертия, неповторимости духовного мира, мало привлекавшие академических ученых. Ее следует рассматривать не только как явление художественной культуры, но и как один из истоков и составляющую русской философии, как равноправную с теоретической философской мыслью форму познания сущности бытия и человека.
Л. А. Сугай
Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 717-719.
Сочинения:
Философские течения русской поэзии: Избр. стихотворения с критическими статьями С. А. Андреевского, Д. С. Мережковского, В. В. Никольского, П. П. Перцова и B.С. Соловьева / Сост. П. П. Перцов. 2-е изд. Спб., 1899; Я связь миров: Философская лирика русских поэтов XVIII — начала XX века / Сост., вступ. статья и коммент. В. М. Фалеева. М., 1989; Русская философская поэзия. Четыре столетия / Сост. А. И. Новиков. Спб., 1992.
Литература:
Гинзбург Л. Я. Поэзия мысли // Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1974. С. 51-126; Маймин Е. А. Русская философская поэзия. М., 1976; Михайлов А. А. Лирика сердца и разума (О творческой индивидуальности поэта). М., 1965; Павловский А. И Советская философская поэзия: Очерки. Л., 1984; Спивак Р. С. Русская философская лирика. Проблемы типологии жанров.
Красноярск, 1985; Он же. Русская философская лирика. 1910-е годы: И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский. М., 2005; Филиппов Г. В. Русская советская философская поэзия: Человек и природа. Л., 1984; Шевелева Л. М. О русской философской лирике XIX века // Вопросы философии. 1974. № 5. С. 90-100; Семёнова С. Г. Русская поэзия и проза 1920 -1930-х годов. Поэтика — Видение мира — Философия. М., 2001: Она же. Метафизика русской литературы: В 2 т. М., 2004.
Tags:
Философия
Литература
Понятие:
Поэзия
Философская лирика Лермонтова – анализ для сочинения по теме
Материал подготовлен совместно с учителем высшей категории Ильиной Галиной Сергеевной.
Опыт работы учителем русского языка и литературы — 36 лет.
М.Ю. Лермонтов – один из удивительных русских лириков, воплотивший в своём творчестве глубинные проблемы человечества. Лирика Лермонтова – философская по своей натуре. Она поднимает такие вопросы, как проблемы Бога и свободы человека, бренности человеческого пути, смерти и веры в бессмертие, тайны любовного чувства, совместимости добра и зла, борьбы светлого и тёмного в личности каждого человека и т.
д.
В центре внимания любого поэтического произведения поэта стоит вопрос о том, для чего человек приходит в этот мир, полный страданий и разочарований? Может ли он что-то изменить в своей судьбе?
Библейская философская лирика М.Ю. Лермонтова
Образ Бога и тема человеческого непослушания Ему является центральной в религиозной философской лирике поэта. Богоборческие мотивы слышатся в его стихотворениях постоянно.
Вот одно из таких стихотворений — «Благодарность» (1840), которым лирический герой язвительно благодарит Всевышнего за дарованную ему жизнь:
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был…
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
Часто Бог в лирике Лермонтова представляется всесильным, но несправедливым существом, ответственным за человеческое несовершенство (что, по сути, противоречит христианскому вероучению).
Отсюда неверие в Бога лирического героя поэта, что порождает знаменитое и страшное стихотворение «Мой демон», в котором оппонент Господа наделяется демоническим величием:
Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков,
Он любит бури роковые,
И пену рек, и шум дубров.
Меж листьев желтых, облетевших,
Стоит его недвижный трон;
На нем, средь ветров онемевших,
Сидит уныл и мрачен он…
Те же мотивы слышны в других стихотворениях поэта — «Я не для ангелов и рая», «Земля и небо»:
Как демон мой, я зла избранник,
Как демон, с гордою душой,
Я меж людей беспечный странник,
Для мира и небес чужой.
Однако не всегда лирический герой позволяет себе очаровываться демоническими образами. В какой-то момент он возвращается к вере к Богу и, подобно блудному сыну, готов припасть к коленам милосердного Отца. Вот одно из таких стихотворений — «Молитва»:
Не обвиняй меня, Всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С ее страстями я люблю;
За то, что редко в душу входит
Живых речей твоих струя,
За то, что в заблужденье бродит
Мой ум далеко от тебя.
Заканчивается стихотворение символически: поэт просит у Бога освободить его от изматывающего душу песенного дара, чтобы обрести веру в своем сердце:
От страшной жажды песнопенья
Пускай, творец, освобожусь,
Тогда на тесный путь спасенья
К тебе я снова обращусь.
Таким образом, проблемы веры и неверия (а также связанного с неверием богоборчества) являются центральными в философской лирике М.Ю. Лермонтова. Ответы на эти вопросы во многом определяют другие темы его философских исканий.
Тема борьбы противоположностей
Философская лирика Лермонтова наполнена переживанием борьбы двух начал: света и тьмы, добра и зла, страдания и радости. По суждению поэта, сама жизнь – это борьба стихий и страстей. Поэтому в своем знаменитом стихотворении «Парус» Лермонтов рисует образ мятущейся человеческой души, тянущейся к страстям и одновременно жаждущей света.
«Может ли человек на земле обрести счастье?» — спрашивает устами своего лирического героя Лермонтов.
И отрицательно отвечает на этот вопрос. Даже покоя бедный «парус» обрести не может.
«Чаша жизни» готовит для человека лишь горький напиток. Отсюда пессимизм и трагизм поэтического творчества Лермонтова:
Мы пьем из чаши бытия
С закрытыми очами,
Златые омочив края
Своими же слезами,
Когда же перед смертью с глаз
Завязка упадает,
И все, что обольщало нас,
С завязкой исчезает;
Тогда мы видим, что пуста
Была златая чаша,
Что в ней напиток был — мечта,
И что она — не наша!
Поиски гармонии бытия
Лермонтов не был бы гениальным поэтом, если бы не смог в своём творчестве показать хоть и призрачный, но живой образ гармонии бытия.
Эта едва уловимая гармония присутствует в некоторых его произведениях, где человек, природа и Бог сливаются воедино. Вот одно из таких стихотворений — «Когда волнуется желтеющая нива…»:
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зелёного листка.
Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой.
Когда студёный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он:
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога!..
Философская лирика Лермонтова входит в сокровищницу русской литературы и культуры. Поэт глубоко и проникновенно раскрывает перед читателями вечные проблемы человеческого бытия и даёт на них свои ответы.
Анализ творчества поэта, проведённый в этой статье, поможет учащимся 9-10 классов при подготовке к сочинению на тему «Философская лирика Лермонтова».
Философия поэзии | Отзывы | Notre Dame Philosophical Reviews
Все мы знаем, что, согласно платоновскому Сократу, между философией и поэзией существует давняя ссора.
Однако в последние годы философы восприняли литературу способами, невообразимыми еще поколение назад. Философы-моралисты изучили великие и не столь великие повествования мастеров в поисках того, что они должны сказать о моральных и этических вопросах, а философы языка и логики предпочитали иллюстрировать свои аргументы вымышленными произведениями. Однако среди жанров литературы одни пользовались большим успехом, чем другие, и поэзии среди них нет. Большая часть работы по философии литературы и использованию литературы в других областях философии была сделана со ссылками на художественные произведения, в основном романы. Обращение к поэзии вполне может заставить пересмотреть, возможно, изменить, а в некоторых случаях и вовсе отказаться от обобщений, касающихся литературы. Таким образом, у философии есть множество причин присмотреться к поэзии поближе. Джон Гибсон утверждает, что поэзия — это последний рубеж аналитической эстетики, и его сборник из одиннадцати оригинальных статей направлен на исследование и утверждение этой новой территории.
Однако он не первый его исследователь.
Ричард Элдридж много сделал для того, чтобы вернуть поэзию в сферу философской эстетики, но Гибсон считает его, возможно, не полностью аналитическим, и поэтому приведенное выше обобщение все еще остается в силе. Другие важные эстетики в аналитической традиции также публиковали поэзию с тысячелетия, такие как Питер Киви и Питер Ламарк, Марк Роу и Анна Кристина Сой Рибейро. Специальные выпуски журналов Ratio (по литературе в целом, но с важными работами по поэзии) и Midwest Studies in Philosophy в 2009 году (исключительно о поэзии) вполне мог стать переломным моментом в этом повествовании о позднем появлении поэзии на сцене. Приглашенная редакция Эрнеста Лепора последнего заслуживает особой похвалы, поскольку в ней были опубликованы работы о поэзии философов, которые, как и Лепор, в основном работали вне эстетики. Можно было бы подумать, что это могло бы помочь приблизить поэзию к проблемам, выходящим за рамки искусства и эстетики.
Поэзия, будучи «последним великим неизведанным рубежом» в философии, была бы необъяснима для древних, которые считали поэзию матерью всех искусств. Однако с приходом модернизма поэзия превратилась в нечто, представляющее особый интерес. Наивное чтение, то есть умение читать без специальных навыков, стало почти невозможным. Но Гибсона это не смущает. Часто встречающиеся характеристики современной поэзии как плотной, абстрактной и непрозрачной с тем же успехом могут быть применены к философии, и Гибсон считает, что это приближает поэзию к ее сути, сравнивая модернистскую поэзию с абсолютной музыкой.
Какова бы ни была общая картина, главный вопрос для любого сборника статей — есть ли что-нибудь интересное сказать кому-то из авторов. Эти участники включают в себя некоторых из людей, упомянутых выше, а также других. Из одиннадцати статей только две посвящены прочтению стихов и стихов. Начнем с них.
Цахи Замир внимательно читает книгу Мильтона « Потерянный рай », чтобы показать, что поэзия, по крайней мере в этом случае, может обеспечить уникальный литературный или эстетический путь к прозрению.
Поэзия артикулирует знание, утверждает он, и не подчиняется предположительно более возвышенным способам проникновения в суть, таким как философия. Отношения не обязательно компенсаторные. Трудно реконструировать аргумент Замира, переплетенный с поэзией Мильтона, но достаточно сказать, что он показывает, как взаимодействие с поэзией может уникально структурировать аргумент, который нелегко оценить отдельно от поэзии. Философия может только принять стихотворение, говорит он, но не может использовать его или узко преследовать собственные интересы философии через стихотворение. Он заканчивает на довольно пламенной ноте, призывая к возобновлению битвы между философией и поэзией.
Элдридж в последнем эссе исследует лирическую поэзию и ее отличительные возможности выражения. Используя стихотворение Ингеборг Бахманн «Böhmen liegt am Meer», он утверждает, что вся выразительная сила лирической поэзии направлена на постижение смысла вещей, а не только на их понимание. Элдридж показывает, как это модернистское стихотворение, написанное в 1964 году, но опубликованное в 1968 году, обращается к природе, функциям и ценности самой поэзии в отношении того, чего она может достичь помимо собственного выражения.
Элдридж образован, увлечен и проницателен, но его проза иногда пытается сделать слишком много сразу. Сравнивать академическую прозу и поэзию, конечно, несправедливо, но предложения Элдриджа часто становятся слишком длинными и запутанными. Однако контраст со стихотворением и его мощными, ясными и мелодичными строками, воспроизведенными как на родном немецком, так и на английском языках, очень разителен.
Другие статьи больше посвящены традиционной философии и не так глубоко посвящены стихам, как Элдридж и Замир. Саймон Блэкберн с иронией спрашивает: «Может ли аналитический философ читать поэзию?» Его тема — «отношение поэзии к языку и, следовательно, к аналитической философии». Он подозревает, что философы (и здесь он, несомненно, имеет в виду философов-аналитиков) читают поэзию только тогда, когда оставляют часть своей философии позади, но он чувствует необходимость прояснить недоразумение в отношении аналитической философии.
Это недоразумение заключается в том, что философы-аналитики озабочены определением и точностью — деятельность и качество, далекие от интересов большинства поэтов.
Однако большая часть нашей профессиональной деятельности как философов оказывается экзегезой, и поэтому большинство философов должны быть хорошо подготовлены, чтобы обратиться к поэзии. Но зачем аналитическим философам делать это? Большая часть философии языка проводится в рамках того, что Блэкберн называет «парадигмой Фреге» — отдельные предложения передают предложения от одного разума к другому. Поэзия, однако, может бросить вызов слишком распространенным упрощениям в философии языка. Блэкберн не говорит ничего интересного о поэзии, но, возможно, его можно рассматривать как предложение нового направления в философии языка, когда он пишет, что «поэтическая чувствительность… . . несомненно, наш лучший проводник к тому, кто мы есть, и даже к тому, куда мы должны направляться». С другой стороны, может быть, что «мы» в этом предложении — это просто человечество как таковое, и если это так, то упущена возможность сказать что-то интересное и новое.
В статье Роджера Скратона отношения или противопоставления между поэзией и истиной вновь обсуждаются.
Скратон здесь стремится показать, что «сущность поэзии есть основание истины» — точка зрения, которую он заимствовал у Хайдеггера в «Происхождении произведения искусства» . Хайдеггеровское понятие истины, конечно, несколько отличается от понятий, известных нам из логики или философии языка. Скратон рассматривает хайдеггеровскую aletheia как светскую версию религиозных представлений об истине — что истина — это то, что видит Бог, когда вещи покоятся в своей сущности. Приписывая этот процесс поэзии, Хайдеггер защищает откровение без Бога.
Скратон приступает к своей защите с похвальной целью сначала дать определение поэзии, и именно поэтическое использование языка является ключом. Решающим для этого использования является то, что связи остаются в сознании читателя, и Скратон хорошо понимает, что это делает многие прозаические произведения примерами поэтического использования языка. Обратное также верно, поскольку многие поэтические произведения не используют поэтическое использование языка.
В то время как важнейшей чертой прозы является ее предметность, поэтическое высказывание следует понимать непреднамеренно. Эффект поэзии зависит от того, как она показывает сказанное.
Скратон подкрепляет свои утверждения примерами и аргументами, но их краткое изложение заняло бы слишком много места. Что меня поражает, так это то, как ему удается проиллюстрировать и сделать полумессианские утверждения Хайдеггера правдоподобными и важными, но в таких отрывках, как: способ . . . раскрытие того, что есть. . . скрыто от нас» (154).
Нет места для подробного описания остальных документов, но все они заслуживают упоминания. Рональд де Соуза исследует сходства и различия между поэтом и философом. Однако он подчеркивает сходство и обнаруживает, что у обоих проблематичные отношения с языком, и оба озабочены истиной и поиском новых точек зрения. Для Джесси Принца и Эрика Мандельбаума непрозрачность является главной задачей, и они тщательно исследуют различные аспекты непрозрачности, связанные с поэзией.
Книга Анжелы Лейтон «Знание поэзии: так что мы знаем?» уделяет особое внимание пробному подходу поэта к знанию и пониманию. При сравнении поэзии и философии получается, что пути каждой из них исключают одни способы познания, в то время как другие открываются. Статья Элисон Денхэм посвящена эпистемологическому и моральному значению того творческого опыта, который предлагает поэзия; особенно внимательно она изучает « псалом » Пола Целана.
Шерри Ирвин беспокоит нечитаемые стихи, которые, как оказалось, не такие уж и нечитаемые. В ее статье представлены несколько техник того, как кажущееся бессмысленным может говорить с нами, и это доступно интерсубъективно. Дело в том, что поэзия здесь бессмысленна, получает хорошую оплеуху.
Рибейро — один из очень немногих философов, работавших почти исключительно над поэзией. Ее «Разговорное и письменное: онтология стихов» показывает, как поэзия ставит особые проблемы перед онтологией литературных произведений. Работая в рамках современной метафизики, она, в частности, подчеркивает, что поэзия — это не только письменное, но и устное искусство.
Ее акцент на культурных и исторических практиках делает очевидным, что нельзя дать родовую онтологию литературных произведений.
Практика также является ключевым понятием в «Семантической тонкости и поэтической ценности» Ламарка. Это последняя статья, которую я упомяну, но первая в сборнике. Мы видели, что некоторые из других вкладов касаются и даже восхваляют сжатие, сложность и непрозрачность. Но почему такое письмо, которого избегают в большинстве других областей, должно быть ценным в литературном жанре? Это основной вопрос, на который обращается Ламарк, и, чтобы сфокусировать дискуссию, он приводит четыре общих места в поэзии. Их можно кратко назвать без дальнейших пояснений как ересь парафраза, смысловой плотности, единства формы и содержания, уникального опыта поэзии. Все они связаны, согласно Ламарку, и поддерживают друг друга. Все они дополняют наше ожидание поэзии как искусства и, таким образом, представляют собой не то, что мы каким-то образом открываем в поэзии, а скорее то, что мы от нее требуем.
Читатели, знакомые с работами Ламарка и Штейна Хаугома Олсена, знают, что они выступают за общепринятую институциональную теорию литературы, и Ламарк твердо и убедительно отстаивает эту теорию здесь. Переключив точку зрения с того, что такое поэзия, на какова поэзия, Ламарк может утверждать, что «метафора» и «поэтический язык» являются неадекватными и неправильно понятыми признаками «поэтического». Четыре общих места в поэзии охватывают некоторые из общих правил и норм, составляющих поэзию как практику. Мы ценим в поэзии качества, о которых в другом месте мы бы оплакивали, потому что они являются частью общей концепции поэзии и потому, что, в конце концов, мы стали ценить опыт, полученный благодаря дополнительным усилиям.
В целом, это полезный и вдохновляющий сборник лучших современных работ о поэзии, в основном с философской точки зрения.
Философские стихи | Уэйн Виссер
Книга философских стихов
Приведенные ниже стихи являются частью собрания сочинений доктора Уэйна Виссера: Веревка, пончики, пузыри и я: любимые философские стихотворения .
Веревочка, пончики, пузыри и я: любимые философские стихи
В этом творческом сборнике, уже выходящем 3 издании, собраны философские стихи Уэйна Виссера. В этой антологии он размышляет на самые разные темы: от космоса, ангелов и судьбы до времени, науки и смысла жизни. По мнению учёных / Мир сделан из ниток / Которые жужжат и пушатся / Или какая-то такая странная штука / Это тоже пончик / Который закручивается вокруг дырки / С серединками и загадками / Прямо как аквариум / И тут уж точно / Это больше, чем 3-D / С двадцатью или большим количеством / Измерения невидимы / Третьи настаивают / Это действительно пузырь / Он лопается и хлопает / Сквозь линзы Хаббла. Купить бумажную книгу / Купить электронную книгу.
Стихи
Стоик – я стоик, но это не значит, что я отказываюсь от жизненных удовольствий
Скульптурная жизнь, созданная любовь – Каждая жизнь подобна каменной глыбе…
Связанные – В жизни мы формируем сложную сеть шаблонов, которые постоянно меняются…
Медленное время – Мы идем в замедленном времени, нам некуда идти время…
Закрученная история – Никогда не недооценивайте силу историй…
В игре – Каждый день вы в игре, уклоняетесь и ведете мяч…
На полях – Когда история моей жизни написано …
Далее – Никогда не знаешь, что будет дальше, за углом …
Стихотворение — Стихотворение — это звук, который мы слышим, когда слова начинают играть…
В уме — Когда идет эта великая гонка жизни…
Унесённые призраками — В один прекрасный день я позволю себе унести себя прочь …
Дом – Дом – это центр любви, которую мы создаем вместе и друг для друга …
Ваша миссия – … В этой короткой священной жизни – открыть свой голос …
Мечты пациента – Желаю вам всего наилучшего в жизнь, сквозь времена года и крайности…
Потерянный ключ – Это был просто проблеск, блик на солнце…
Ключи от лабиринта — На жизненном пути великого лабиринта сюрпризы таятся за каждым поворотом…
Веревка, пончики, пузыри и я — По мнению ученых, мир сделан из нити… квадрат, но иногда появляются трещины…
Сон Жизни – Жизнь – это сон, мне кажется, в котором мы выбираем свою судьбу…
Она: Свет, Он: Тьма – Во тьме она, она свет…
Отмена – я знаю, что могу, и все же не делаю…
К чему приводят мечты – Что отражает космос, какие маски могут меняться…
Quest Divine – Слово, фраза… У меня перехватывает дыхание…
Все часы – Все часы идут вниз…
Как дети – Как дети в манеже, мы играем снова и снова…
Колесо Судьбы – Мы приводим в движение колесо судьбы…
Жизнь в казино – Некоторые говорят, что жизнь – это азартная игра…
Пламя Духа – Семенная искра в безбрежной пустоте небытия …
Замки – Замки, построенные на песке, скоро рушатся…
Древо Жизни – Первоначальное семя в чреве матери-земли…
Возможность – Может быть, в реальности не так много того, что можно увидеть? …
Размышления о Морфическом Времени – В прошлые века мы наносили на карту небеса…
Писцы Жизни – Свежий рассвет, чистая белая страница…
Настоящая Магия – Я знаю некоторых настоящих магов, живых, смеющихся…
Песня Звезд – Какая я нота? Какой трансцендентный тон…
Синхронность – Вы можете прочитать знаки вдоль гудящих автомагистралей…
Недооцененные удовольствия – В жизни так много недооцененных удовольствий…
Загадка 1 – Что: длится вечно, но заканчивается в одно мгновение? …
Разрозненные книги – Я сосредоточен среди своих разбросанных книг…
Призраки – У всех нас есть свои призраки – эфирное присутствие, которое задерживается…
Замешательство – Наше замешательство – это вторжение иллюзии…
Основные правила – Основные правила кричали ориентиры со стороны…
Иллюзии – Наши убеждения простираются настолько далеко, насколько мы их принимаем…
Загадка 2 – Что: Держится настолько, насколько отпускает? …
Мелкие детали — в ящиках спрятаны проходы и двери …
Сокр.
– посреди технической суеты и рыночной суеты…
Потерянные и найденные – Когда мне не хватает слов, я обретаю свой истинный голос…
Зеркало, Зеркало – Зеркало, зеркало, на стене, гордое и стоящее прямо…
Ангелы – я верю в ангелов, но не думаю, что у них есть крылья…
Обернутые словами – обернутые словами и связанные рифмами…
Небеса – Где рай? Где-то далеко…
Невидимый — Я невидимый, скрытый, невидимый…
Имена — … запутанные пути к смыслу и тайные туннели…
Космос — Закрученный звездами и галактиками, пульсирующий планетами и туманностями…
Это Моя Жизнь – Как шепот в деревьях и кружащиеся порывы листьев…
Баланс – Перо, застывшее над девственной страницей…
All Seems — Все кажется вращающимся, то я проигрываю, то выигрываю…
High Wire — Можем ли мы разрушить крепость изнутри? …
Призывание – Пусть ты всегда идешь по пути мудрости…
Колесо Жизни – … постоянно вращаясь, вперед, вслушиваясь в себя, учась…
Пробудись – Наступает тьма, я закрываю глаза…
Когда-либо? – Вы когда-нибудь были в толпе и чувствовали себя одинокими? …
Присутствие – Присутствие внутри меня, я ищу твое лицо …
2000 года – Приманка ничего, ничего, ничего…
Зачарованные – Бесчисленные часы отсчитывают…
Вливание – Вы наполняете мой разум – горькими истинами…
Караван надежды – У них нет другого дома, кроме бесконечности дорога…
Wish Upon a Star – Однажды я загадаю на звезду и увижу, как вы сияете…
Новые начинания – Слава Богу за новые начинания…
Жить – значит пытаться – Для некоторых ноша тяжела, чужая поступь легка …
Частная жизнь – Сегодня мой мир яркий, я праздную…
Необычайный день – Каким был бы обычный день…
Иногда – Иногда мы можем только вздыхать, чтобы выразить то, что чувствуем…
Слова – Слова, однажды произнесенные, живут своей жизнью…
Грустный день – Я никогда не знал ее, так почему же мне было так больно вдруг узнать…
Плач – Иссохшие эмоции, треснувшие и сухие…
Мосты – Мост через время, через музыку и рифмы …
T*B*L*F — Истина — это основа, на которой можно строить…
Вихрь — Волчки и вращающиеся колеса…
Глубокие мысли — … и поверхностные страхи, начинаются с хмурого взгляда и заканчиваются слезами…
Бессонные ночи – За мучительные дни и бессонные ночи…
Друзья – Моя жизнь окружена моими друзьями, заветным кольцом…
Прожитая жизнь истинна – Какие мудрые слова сказать тебе, юная…
Хоть ты и ушел – … есть еще всегда будет: боль …
Wheel-Trap – Вопросы в колесе-ловушке моего разума кружатся…
Время берет свое – … на танцующих ногах, которые начинают тащиться…
Сложно – … жизнь становится проще, а любовь сложнее…
Камень в моем ботинке – Ты прибой в моем приливе, шип в моем боку…
Друзья как зеркала – … в которых отражается наше лицо без масок…
Мы Могли – … но как насчет последствий? Я думал об этом…
Один Истинный Свет – Мир содрогнулся, и я почувствовал дрожь…
Нет войне! – Не говорите мне о священных войнах, о мученичестве и жертвах…
Секрет Успеха – Вы говорите, что хотите знать (и другие тоже)…
Вчера, Сегодня, Завтра – Вчера я был запутан и обласкан….