Киевская Русь — Древнерусское государство

Древнерусское государство, Киевская Русь — государство восточных славян, сложившееся в IX-X веках и простиравшееся от Балтийского побережья на севере до причерноморских степей на юге, от Карпат на западе до Среднего Поволжья на востоке. Образование и развитие сопровождались интенсивными процессами межэтнического взаимодействия, которые привели либо к ассимиляции славянами балтских, прибалтийско- и поволжско-финских племен, либо к устойчивому включению их в данническую сферу Руси. В его рамках возникла единая народность, послужившая общей основой для великорусских, украинских и белорусских народов.

Первые сведения о Древней Руси относятся к 839 году, когда послы кагана народа Рос, прибыли в Константинополь, а оттуда ко двору франкского императора Людовика Благочестивого. С этого времени становится известным и этноним «Русь». Термин «Киевская Русь» появляется впервые в XVIII-XIX веках. В 862 году, для объединения, славянские и финно-угорские племена призвали на княжение варягов во главе с Рюриком и его братьями Синеусом и Трувором.

Они сели на княжение в Ладогу или Новгород и другие города. Часть дружины, во главе с Аскольдом и Диром ушла на юг и осела в Киеве. После смерти Рюрика, князь Олег, с его сыном князем Игорем, захватил Киев и объединил новгородский север и киевский юг, создав основу Древне Руси.

Походы на столицу Византийской империи, организованные в 907 и 941 годах князьями Олегом Вещим и его преемником Игорем, помогли в военно-политическом и экономическом развитии Древней Руси. После гибели Игоря во время восстания древлян правление оказалось в руках его вдовы княгини Ольги. Ее главные усилия после умиротворения древлян были направлены на внутреннюю стабилизацию государства. При ней наступил новый этап христианизации правящей верхушки Руси. Однако эта попытка не была длительной и окончилась неудачно.

Правящая верхушка Руси состояла из княжеского рода и существовавшей за счет княжеских доходов дружины князя. Входившие в состав государства племена регулярно выплачивали дань. Ее размеры определялись договором и обязанностью участвовать в военных предприятиях князей.

Дань взималась как натуральными продуктами, так и монетами, главным образом арабской чеканки. Также, одной из важнейших составляющих экономики Киевской Руси являлась отправка ежегодных торговых караванов с собранными в ходе полюдья экспортными товарами вниз по Днепру на международные рынки Причерноморья и других.

Международное положение и задачи внутренней консолидации Руси настоятельно требовали христианизации. Это произошло в 988 году при княжении Владимира Святославовича. Были учреждены Киевская митрополия и несколько епархий в крупнейших или ближайших к Киеву городских центрах, которые возглавили греческие иерархи. После смерти князя Владимира вспыхнула междоусобная схватка между наиболее влиятельными из его многочисленных сыновей.

В ходе крещения Руси во всех её землях была установлена власть православных епископов, подчинявшихся киевскому митрополиту. Власть великого князя достигла наивысшего укрепления при Ярославе Мудром, а затем при Владимире Мономахе. Положение династии укреплялось многочисленными международными браками. Бояре и дружина составляли особые советы. Князь советовался также с церковным собором. Свод законов «Русская правда» Ярослава уравняла в правах «русинов» и «словенинов». Это способствовало формированию новой этнической общности, осознававшей своё единство и историческое происхождение.

Распад Киевской Руси начался в XI века с отделения Полоцкого и Новгородского княжеств, непризнавшие власть киевского князя после смерти Мстислава Великого. В ходе двух крупных междоусобных войн середины XII века Киевское княжество утратило Волынь, Переяславль и Туров. В 1169 Киев был жестоко разграблен, сожжены храмы, жители уводились в плен. При этом он, в отличие от большинства остальных княжеств, не стал достоянием какой-либо одной династии, а служил постоянным яблоком раздора для всех сильных князей. Татаро-монгольское нашествие и установление в дальнейшем верховной власти монголов практически над всеми древнерусскими княжествами привело к дальнейшему развалу государства.

Правители Древнерусского государства

Рюрик 862 — 882
Олег Вещий 882 — осень 912
Игорь Рюрикович 912 — осень 945
Княгиня Ольга осень 945 — 959
Святослав Игоревич 959 — весна 972
Ярополк Святославич 972 — 978
Владимир Святославич Святой 11 июня 978 — 15 июля 1015
Святополк Владимирович Окаянный 1015 — осень 1016
Ярослав Владимирович Мудрый осень 1016 — август 1018
Святополк Владимирович Окаянный 14 августа 1018 — январь 1019
Ярослав Владимирович Мудрый январь 1019 — 19 февраля 1054

Изяслав Ярославич февраль 1054 — 15 сентября 1068
Всеслав Брячиславич Полоцкий 15 сентября 1068 — апрель 1069
Изяслав Ярославич 2 мая 1069 — март 1073
Святослав Ярославич 22 марта 1073 — 27 декабря 1076
Всеволод Ярославич 1 января 1077 — июль 1077
Изяслав Ярославич 15 июля 1077 — 3 октября 1078
Всеволод Ярославич октябрь 1078 — 13 апреля 1093
Святополк Изяславич 24 апреля 1093 — 16 апреля 1113
Владимир Всеволодович Мономах 20 апреля 1113 — 19 мая 1125
Мстислав Владимирович Великий 20 мая 1125 — 15 апреля 1132
Ярополк Владимирович 17 апреля 1132 — 18 февраля 1139
Вячеслав Владимирович 22 февраля — 4 марта 1139
Всеволод Ольгович 5 марта 1139 — 30 июля 1146
Игорь Ольгович до 13 августа 1146
Изяслав Мстиславич 13 августа 1146 — 23 августа 1149
Юрий Владимирович Долгорукий 28 августа 1149 — лето 1150
Вячеслав Владимирович 1150
Изяслав Мстиславич 1150
Юрий Владимирович Долгорукий лето 1150 — начало 1151
Изяслав Мстиславич 1151 — 13 ноября 1154
Ростислав Мстиславич 1154-1155
Изяслав Давыдович зима 1155
Юрий Владимирович Долгорукий 20 марта 1155 — 15 мая 1157
Андрей Юрьевич Боголюбский 15-19 мая 1157 года
Изяслав Давыдович 19 мая 1157 — декабрь 1158
Мстислав Изяславич 22 декабря 1158 — весна 1159
Ростислав Мстиславич 12 апреля 1159 — 8 февраля 1161
Изяслав Давыдович 12 февраля — 6 марта 1161
Ростислав Мстиславич март 1161 — 14 марта 1167
Владимир Мстиславич весна 1167
Мстислав Изяславич 19 мая 1167 — 12 марта 1169
Глеб Юрьевич 12 марта 1169 — февраль 1170
Мстислав Изяславич февраль — 13 апреля 1170
Глеб Юрьевич 13 апреля 1170 — 20 января 1171
Владимир Мстиславич 15 февраля — 30 мая 1171
Михалко Юрьевич 1171
Роман Ростиславич 1 июля 1171 — февраль 1173
Михалко Юрьевич 1173
Всеволод Юрьевич Большое Гнездо февраль — 24 марта 1173, Ярополк Ростиславич
Рюрик Ростиславич 24 марта — сентябрь 1173

Ярослав Изяславич ноябрь 1173-1174
Святослав Всеволодович 1174
Ярослав Изяславич 1174
Роман Ростиславич весна 1174-1176
Святослав Всеволодович 1176-1181
Рюрик Ростиславич 1181
Святослав Всеволодович 1181 — 27 июля 1194
Рюрик Ростиславич 1194-1201
Ингварь Ярославич 1201 — 2 января 1203
Рюрик Ростиславич 2 января 1203-1204
Ростислав Рюрикович 1204-1205
Рюрик Ростиславич лето 1205-1206
Всеволод Святославич Чермный лето 1206-1207
Рюрик Ростиславич осень 1207-1210
Всеволод Святославич Чермный 1210-1212 или 1214
Ингварь Ярославич 1212 или 1214
Мстислав Романович 1212 или 1214 — 2 июня 1223
Владимир Рюрикович 16 июня 1223-1235
Изяслав Мстиславич или Владимирович 1235-1236
Ярослав Всеволодович 1236-1238
Владимир Рюрикович 1238
Михаил Всеволодович 1238-1240
Ростислав Мстиславич 1240
Даниил Романович Галицкий 1240
Михаил Всеволодович 1240-1243
Ярослав Всеволодович 1243 — 30 сентября 1246
Александр Ярославич Невский 1249 — 14 ноября 1263

Связанные статьи

Связанные новости и события

• 01. 12.1237

  Монгольская армия Батыя напала на Русь

  Первое столкновение русских и монгольских войск в ходе монгольского нашествия на Русь и западного похода монголов, произошло 1 декабря 1237 года на реке Воронеж. Сражение завершилось решительной победой монгольских войск во главе с Батыем и Субэдэем, которым противостояло объединенное войско Рязанского и Муромского княжеств под руководством великого князя рязанского Юрия Ингваревича.

  Читать дальше

• 15.05.1157

  Скончался князь Юрий Долгорукий отравленный в Киеве на пиру боярина Петрилы

  После неудачного похода в Волынь, Юрий Долгорукий, возвратившись в Киев 15 мая 1157 года гулял на пиру у боярина Петрилы. Резко почувствовал недомогание, что стало результатом явного его отравления киевской знатью. Через несколько часов страданий князь Киевский скончался. Юрий Долгорукий был крайне непопулярен среди киевлян, сразу же после смерти хозяина, его двор был разграблен народом.

  Киев снова занял представитель линии черниговских Давыдовичей Изяслав.

  Читать дальше

• 15.09.0911

  Заключен мирный договор Руси с Византией

  Князь Олег после успешного военного похода на Константинополь, 15 сентября 911 года заключил договор с Византией, на двух языках. Документ был посвящен, главным образом, рассмотрению различных правонарушений и мерах наказания за них. Договор сохранился в позднейших списках древнерусских летописей, в частности, в «Повести временных лет».

  Читать дальше

Категории Государство, История, Культура, Общество, Правительство, География, Места, Власть

Регионы Киев, Россия, Украина

справочная информация

ЗАКРЫТЬ X

• Категории Государство, История, Культура, Общество, Правительство, География, Места, Власть

  Регионы Киев, Россия, Украина

Некиевская Русь.

Как возникло Древнерусское государство | История | Общество

1160 лет назад, в сентябре 862 г., состоялось событие, которое вошло в отечественную историю как призвание варягов на княжение в земли севера Руси.

Эту дату, связанную с конкретным первым князем по имени Рюрик, долгое время считали днем начала русского государства как такового. О чем свидетельствует надпись на известном памятнике «Тысячелетие России», что был открыт и освящен в Новгороде как раз 21 сентября 1862 г., в ходе масштабного праздника. 

Новгород или Киев?

Сценарий тех торжеств каждой мелочью подчеркивал роль Рюрика в основании русского государства — даже прибытие в Новгород императора Александра II было обставлено с явным намеком на преемственность. Государь не приехал поездом, а «пришел водой» — так же, как когда-то варяги «из-за моря» на своих кораблях. А в праздничной речи, обращенной к новгородскому дворянству, Александр II открыто назвал Новгород «колыбелью Царства Всероссийского».

Впоследствии официальная историческая доктрина сменилась. Отсчитывать начало государственности от призвания каких-то чужеземцев показалось позорным. Запрос на поиск отечественных корней государственности закономерно привел в Киев, где на момент призвания Рюрика существовал городской родоплеменной центр. В общем, это могло сойти за своего рода государство.

Идею южного старта русской государственности педалировали настолько активно, что в СССР возродили маргинальный термин «Киевская Русь», возникший в XIX столетии. Звучный и хлесткий, он от частого применения стал восприниматься как объективная реальность. 

Что сослужило в последние году плохую службу. Как известно, националисты одержимы манией собственного величия. Не без опоры на термин «Киевская Русь» моментально возникло и было местной властью официально утверждено понимание Киева и его обитателей как единственного центра древнерусского государства, как уникального культурного светоча, как центра Вселенной. Все остальное объявлялось «финно-угорским болотом», а обитатели исторических древнерусских областей автоматически переходили в категорию «отсталых».

Подобная установка абсурдна и опасна. К тому же она не имеет ничего общего с реальностью. Ее приверженцы между понятиями «государственность» и «государство» ставят знак равенства. И совершенно напрасно. Чтобы понять, как сложилось Древнерусское государство, надо отмотать от призвания Рюрика лет сто назад.

Из грязи в князи

Тогда Европа была поставлена на грань экономической катастрофы. VIII столетие можно смело назвать «веком полумесяца». Мусульмане овладели Сирией, Палестиной, Египтом, Ливией, Триполитанией, странами Магриба и Испанией. Арабы захватили ключевые точки Средиземного моря, Сардинию, Сицилию и Крит, контролировали побережье Франции и Италии. Арабский экономист, философ и историк XIV столетия Ибн Хальдун хвастливо писал: «В те времена христиане не могли пустить плавать по морю даже доску». Контроль торговли между западными королевствами, Византией и странами Востока теперь осуществляли мусульмане — на откровенно кабальных условиях.

Нужно было искать новые, альтернативные, обходные пути. Внимание и активность переносится на периферию Европы. Бассейны Черного и Балтийского морей внезапно становятся центрами притяжения. Оставалась самая малость — проложить между ними более или менее пригодный и безопасный путь. География диктовала единственный вариант — Восточно-Европейскую равнину. То, что раньше считалось периферией, медвежьим углом и «концом географии» внезапно обнаружило себя в центре актуальной экономической повестки. 

За обладание ключевыми местами этой торговой артерии, которую впоследствии назовут «Путь из варяг в греки», развернулась грандиозная драка. На юге это привело к тому, что не очень-то крупное славянское поселение на правом берегу Днепра в VIII веке растет, расширяется, обзаводится крепостным укреплением на Старокиевской горе и, собственно, получает название Киев. Он моментально налаживает торговые связи с византийским Крымом. Южный участок будущего «Пути из варяг в греки» оформился и начал работу. Насколько там успела развиться своя государственность — не очень-то понятно. Судя по всему, поначалу он зависел от Хазарского каганата. Но лет сто спустя это была уже вполне самостоятельная структура.

На Севере дела обстояли иначе. Там поначалу доминировали скандинавы. Ключом, открывающим и запирающим новую перспективную торговую артерию, становится городок Альдейгья, на мысу между реками Волхов и Ладожка. Его стены были срублены не ранее 753 г. Первоначальное население — скандинавское племя свеев, давших потом название целой стране, Швеции. Однако в 765 г. с городком случается беда. Его захватывает сильный враг. Фиксируется слой пожара, развитие прежней культуры пресекается. Но на том же самом месте возникает другой городок с другим, уже славянским населением, пришедшим из междуречья Вислы и Одера. Новые жители называют свой город Ладогой. 

Север vs Юг

Начало и конец пути оформились. Сделали это славяне. Правда, разные — лингвисты насчитывают не менее двадцати различий между древним южнорусским, то есть киевским диалектом и диалектом новгородским. Ясно одно — и те и другие обладали сходными представлениями о праве и о государстве. Ладожские славяне призвали Рюрика не в качестве источника государственности, а как наемного работника — с ним был установлен «ряд», то есть договор. Источником власти служил не пришлый князь, а народ. Судя по всему, похожие процессы шли и в Киеве, чему свидетельством скандинавские имена киевских князей — Аскольд и Дир. 

Теперь оставалось выяснить главное — который из этих двух центров окончательно замкнет на себе главную торговую артерию Европы. Это выяснение отношений стало главным содержанием истории первых веков Руси.

И тут придется признать, что убедительную победу одержал условный север. Преемник Рюрика Олег, прозванный Вещим, захватывает Киев и физически устраняет тамошних князей, своих соплеменников-конкурентов. Структура, обеспечивающая трансконтинентальную торговлю, возникла. С этого момента и можно говорить об образовании русского государства. В самом деле — каким бы богатым, влиятельным и воинственным ни был Киев сам по себе, международного признания он не добился. Да, в 860 г. оттуда был осуществлен набег на Константинополь, поставивший «столицу мира» на грань катастрофы. Но в Византии к Киеву относились несерьезно. Никаких договоров с Киевом Константинополь тогда не заключал — слишком много чести. С хазарами — да, с болгарами — да, а вот что такое Киев? «Народ, варварский, имеющий дерзость оружия и от того чрезмерно возгордившийся, поднял руку на саму Ромейскую державу». То есть гопники и нувориши, а не геополитический субъект.

Новая русская реальность

И совсем иначе говорят с объединенным Новгородско-Киевским государством. В 911 г. Олег заключает первый письменный договор с Византией. Договор равноправный: «Мы, императоры и князь, стремимся жить в мире и любви не только по слову, но по писанию и по клятве твердой». Договор для Руси очень лестный. Вообще-то языческих лидеров греки именовали «архонтами», то есть «племенными вождями», и считали людьми второго сорта. Исключение сделали для императора франков — он были христианином, рассматривался как почти равный и именовался «Светлый архонт». В 911 г. к нему в компанию попадает русский князь Олег. Его, закоренелого язычника, тоже именуют «Светлый архонт», приравнивая к императору франков — «Владыке Запада».

Самое интересное, что династия Рюриковичей, сделав Киев стольным градом в основном по экономическим причинам, не рассматривала его как нечто для себя священное. То есть в любой момент могла пересмотреть приоритеты. Князь Святослав вообще заявлял: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там средина земли моей, туда стекается все хорошее». Впрочем, пока торговая артерия приносила прибыль, а Византия была сильна и богата, Киев оставался желанным призом в междоусобных войнах — за киевский престол дрались. Но несколько веков спустя ситуация поменялась. И Андрей Боголюбский, сын основателя Москвы Юрия Долгорукого, будет брать этот город только с целью грабежа. 

А вот к Новгороду отношение было другим. С ним могли воевать. Его иной раз тоже желали ограбить. Но о том, что сделали первые новгородские князья для Руси, помнили всегда. В XIV столетии, когда Русь пребывала в тяжкой политической и финансовой зависимости от Орды, князь Симеон Гордый изыскал средства для строительства на Рюриковом городище, что в 2 верстах от Новгородского Детинца, каменного храма. Сам Симеон считался Великим князем Владимирским. Сидел он в Москве. Но счел нужным напомнить, что столицы меняются, а священные места остаются неизменными.

Древнее государство — Институт Нила А. Максвелла

Древнее государство — Институт Нила А. МаксвеллаДревнее государство — Институт Нила А. Максвелла | УБЯ

Древнее государство

Правители и подвластные

Готовится к выпуску

Одним из важных ключей к пониманию современной цивилизации является знакомство с ее древней историей. Многие современные принципы и практики — социальные, политические и даже экономические — имеют явные параллели с античностью. Тщательное изучение этих предшественников наших традиций, особенно того, что они способствовали падению более ранних цивилизаций, может помочь нам избежать некоторых ошибок наших предшественников.

«Древнее государство» Хью Нибли — это наводящее на размышления исследование разнообразных аспектов древней культуры, от использования отмеченных стрелок до удивительно универсальной концепции родства, от аргументов различных школ философии до подъема риторики. Автор Хью Нибли привносит свои обычные кропотливые исследования и знания в этот поучительный сборник эссе и лекций.

Говорят, что только усвоив уроки истории, мы можем надеяться избежать их повторения. Как для ученого, так и для новичка «Древнее государство» является ценным источником такого обучения.

Об авторе

Содержание

• Расшифровка сокращений
• Предисловие
• Стрела, охотник и государство
• Размещение палаток, сборы и налогообложение
• Иероцентрическое государство
• Спарсионес
• Нерешенная проблема лояльности: наше западное наследие
• Викториоза Локуаситас: подъем риторики и упадок всего остального
• Как создать тихий кампус в античном стиле
• Новый взгляд на Скалигер
• Три святыни: мантическая, софическая и софистическая
• Блуждающие пути: некоторые заметки о софике и мантике — часть 1
• Блуждающие пути: некоторые заметки о софике и мантике. Часть 2
• Блуждающие пути: некоторые заметки о софике и мантике — часть 3
• Блуждающие пути: некоторые заметки о софике и мантике — часть 4

Подробнее

Информация о публикации

• Тема: Хью Нибли
• Год публикации: 1981
• Язык: Английский,
• ISBN 13: 978-0875793757
• Количество страниц: 528
• Цена: $ 49,99
• Выходные данные: Пустыня Книга

Ежемесячный информационный бюллетень

• Электронная почта*
• CAPTCHA

ПОСМОТРЕТЬ АРХИВ

Контакт Институт Нила А. Максвелла Религиозная стипендия Университет Бригама Янга Прово, Юта 84602

Местный: 801.422.9229
Бесплатный номер: 800.327.6715
Электронная почта: [email protected]

Ресурсы

Мнения, выраженные здесь и в публикациях Института Максвелла, принадлежат отдельным авторам и не обязательно отражают точку зрения Института Максвелла, Университета Бригама Янга или Церкви Иисуса Христа Святых последних дней.

«Ищите усердно и учите друг друга словам мудрости; да, ищите в лучших книгах слова мудрости; ищите знания, даже учением, а также верой». (У. и З. 88:118)

Состояние государства — почему это важно для древнего мира

Эта статья была первоначально опубликована в журнале Ancient World Magazine . Он хранится на этом сайте с любезного разрешения автора.

AncientWorldMag · Состояние государства

Для большинства читателей «государство» почти наверняка является очень простым понятием. Почти каждый, кто читает эту статью, вероятно, живет в современном национальном государстве. В нашей современной среде государство есть нечто субстанциальное, это физическое проявление того абстрактного, которым является страна. Это абсолют, и от него исходит авторитет и могущество.

Однако это в значительной степени точка зрения девятнадцатого и начала двадцатого веков, воплощенная в концепции Макса Вебера о том, что государство — это «человеческое сообщество, претендующее на монополию на законное применение физической силы на данной территории» (Weber 1946, p. 78). ).

В дисциплинах, не относящихся к истории, таких как антропология, экономика, политология и социология, наблюдается более сложный и нюансированный подход к государству. Многое из этого не было принято учеными и не отражено в наших теоретических подходах в изучении древних. В какой-то степени это может быть связано с тем, что почти бесконечное количество исследований превратило эту концепцию в нечто, что Майкл Манн уже в 1919 году мог назвать «беспорядочным».84 (Манн 1984, стр. 187).

Моя цель в этой статье — представить очень краткий обзор этой неразберихи и предложить другой способ думать о «государстве». Тем не менее, одного эссе недостаточно, чтобы подробно описать все это, поэтому мое полное размышление об этом примет форму серии статей здесь, в журнале Ancient World Magazine .

Что такое государство?

Большинство определений государства описывают его как самостоятельную сущность. Под этим я подразумеваю, что государство есть нечто, существующее в материальном или ином субстанциальном смысле. Это единственный обладатель суверенитета на ограниченной территории и единственный субъект, который может на законных основаниях применять насилие в пределах этой же территории.

Или, как более подробно сказал выдающийся исследователь городов-государств Могенс Герман Хансен, государство есть (Hansen 2000, стр. 12-14):

Централизованное правительство, обладающее необходимыми средствами принуждения посредством которого правовой порядок может быть обеспечен на территории над населением… [с] политико-философской версией концепции [настаивая], по крайней мере, на двух дополнительных определяющих характеристиках: во-первых, суверенитет как основа правительства, и во-вторых , что государство есть нечто большее, чем управление географически определенным населением: оно также есть абстрактное юридическое лицо, т. е. общественная власть над правителем и управляемым.

Хотя различные комментаторы добавляют нюансы, это определение вполне соответствует большинству современных представлений о государстве. Существует множество вариантов описаний, но они в значительной степени педантичны и мало способствуют нашему пониманию исторических культур. Они существуют в рамках научного дискурса, целью которого является категоризация и присвоение универсализирующих ярлыков различным обществам в разные периоды их истории. Это можно увидеть во многих работах по государственному образованию и ранним государствам (например, Классен и Скальник 19).78, Гринин 2003 и др.).

Это не обязательно плохо. Благодаря этому процессу категоризации в нашем понимании древности был достигнут некоторый интересный прогресс. Для меня примечательным примером этого является описание «гражданского государства» У. Г. Рансименом. По его мнению, греческие poleis не были «городами-государствами», как их описывают многие ученые. По мнению многих комментаторов, город-государство следует основным определениям других типов государств: «централизованное законное правительство, обладающее исключительным правом обеспечивать соблюдение определенного законного порядка на территории над населением» (Hansen 2000, стр. 13). . Город-государство отличается своей сосредоточенностью на одном городе на своей территории. Других «первичных центров» (основных мест проживания) в пределах этого нет, и государство не стремится активно расширять свою территорию за счет завоеваний или других средств. Однако помимо этого они во многих отношениях выглядят как более современные государства.

Однако Рансимен описал греческие poleis вместо этого как «гражданские государства», что отражает центральное место гражданства в их государственной идеологии (Runciman 1990). Для него это не обязательно был абстрактный (или даже физический) набор бюрократий и нравов, но сами люди определяли греческие государства. И я думаю, мы можем увидеть некоторые доказательства этого, такие как центральная роль гражданства в афинской идентичности. Уже тогда иностранцы имели место в этом обществе, хотя и не обязательно были «частью государства». Это, конечно, контрастирует с его интерпретацией Рима, которая была гораздо более открытой для включения других в их государство. Рансимен считал последнюю более эффективной и мощной системой, чем греческая. Но даже тогда это чрезмерное обобщение, когда мы понимаем, что мир полис состоял из сотен различных полисов и не- полис организаций.

Именно эта проблема обобщения делает проблематичным навешивание ярлыков «государство» и «негосударство» (или любой другой ярлык). Называние определенного государственного устройства государством приводит к различным предположениям о его функционировании и силе. Мы можем видеть это в рассуждениях Рансимэна выше. Это также видно в чрезвычайно важном обсуждении Моше Берентом полиса как общества без государства (Berent 2000). В нем он описывает греческие государства как безгосударственные общества, в целом следуя определению Макса Вебера, «отсутствию агентства или класса, монополизирующего применение насилия, и тому факту, что способность применять силу более или менее равномерно распределена между вооруженными или потенциально вооруженных членов общины» (Berent 2000, p. 258; взгляды Берента сегодня обычно считаются спорными, отчасти потому, что они тесно связаны с аспектами греческой войны, которые подверглись значительному пересмотру с момента написания статьи. Я буду об этом в одной из последующих статей этой серии).

Но даже здесь мы сталкиваемся с аргументом, который опирается на то, что «государство» является чем-то значимым, хотя и понимает, что описание сообщества как такового имеет значительную интерпретационную важность. Это верно и в отношении недоброжелателей Берента, таких как Грег Андерсон, чей интерес состоит в поиске автономного греческого государства, что соответствует приведенному выше краткому описанию того, что такое государство (Anderson 2009).

Хотя все эти исследования добавляют нюансов к нашим знаниям о греческом обществе, они по-прежнему ограничены в этом из-за методологического препятствия, которым является «государство». Мы даже видим это в археологическом анализе, например, в разграничении, которое некоторые проводят между такими вещами, как «символы власти» и «атрибуты престижа» (Fulminante 2014, стр. 232). Одним из конкретных камней преткновения является поиск некоторыми учеными терминов «государственное развитие» или «государственное формирование» в исторических и археологических записях.

Этот тип исследования обычно разыгрывается в великих повествованиях, таких как развитие Римской республики, и основан на теоретических концепциях того, что отличает государство от негосударственного образования. Это избегает деталей наших доказательств в пользу гипотезы. Какими бы обоснованными ни были многие гипотезы о государстве, они применимы к отдельным обществам только с некоторыми или значительными изменениями. Даже хорошие рассуждения такого рода, подобные тем, которые можно найти в работе Брюса Триггерса (Trigger 2003, стр. 104-113), доказывают их ограниченность при попытке понять прошлое.

К счастью, ряд ученых предложили нам отказаться от несколько жестких представлений о «государстве» или «не государстве». Э. Ч. Л. Ван дер Влит проницательно заметил, что «весь процесс [развития римского государства] следует рассматривать в гораздо более широком контексте и особенно в контексте различных форм и аспектов легитимации власти и власти» (Ван дер Влит 1990, стр. 257).

Более убедительно Гай Брэдли заключил, что (Bradley 2000, стр. 120):

Я думаю, нам следует рассматривать древние государства как динамические образования; «формирование государства» на самом деле было частью продолжающегося процесса изменений… Вероятно, лучше избегать использования такой терминологии, как «формирование государства», которая подразумевает окончание процесса, когда государство «сформировалось», но мы должны вместо этого сосредоточьтесь на различных элементах, которые мы можем различить в самом процессе организации.

В общем, именно в этом направлении мы и должны двигаться в этой статье. Выход за рамки таксономических исследований и анализ обществ, которые мы изучаем, необходимы и приведут к гораздо более тонкому пониманию политики, власти и цивилизации в целом.

Двигаемся вперед

Так как же нам говорить о «государстве»? Я делаю здесь смелое заявление: мы не должны. В качестве аналитического инструмента «государство» является более тупиковым, чем полис , описанный Рансименом. Вместо этого нам нужно смотреть через призму гораздо менее нагруженного багажом термина: сообщество.

Под «сообществом» я просто подразумеваю группу людей, которые делят пространство в мире. Это не обязательно ограничено и не статично. Сообщество — это постоянно колеблющееся собрание людей, которые взаимодействуют в различных социальных ситуациях. Вместо политического «государства», обладающего здесь суверенитетом, сообщество «состоит из множества перекрывающихся и пересекающихся социопространственных сетей власти» (Mann 2012a, p. 1).

Вместо того, чтобы рассматривать «государство» как основной источник власти и власти, различные сети социальной власти вносят свой вклад в власть человека. В этом я обычно следую определению Майклом Манном четырех основных источников социальной власти: идеологического, экономического, военного и политического, также известного как IEMP (Mann 2012a, 22-32). (Были критические замечания по поводу его разделения военной и политической власти, хотя они неубедительны для меня. Важный сборник исследований можно найти в Hall and Schroeder 2006.) В этой модели мы не можем просто остановиться на состоянии при обсуждении функционирование сообщества.

Хотя я сосредоточился здесь на том, чтобы выйти за рамки государства, есть и другие последствия, в том числе выход за пределы убеждения Маркса и Энгеля в том, что именно экономические отношения структурируют общество (см. обсуждение в Mann 2012b, стр. 23–43). Хотя преодоление этого конкретного интеллектуального камня преткновения не является моей целью, это будет рассмотрено в следующей статье.

Так к чему это нас приведет? Для некоторых людей, таких как Г. Уильям Домхофф, это означает, что «власть коренится в организациях» (Domhoff 2005). Это может быть полезно для современных социальных исследований, но я считаю, что для изучения обществ меньшего масштаба, особенно тех, которые в основном известны благодаря археологии, мы должны пойти дальше. Мы должны смотреть на социальную власть и человека. Это связано с тем, что организации — или институты — сами состоят из людей, которые используют свою свободу воли для достижения личных целей. И опять же, меньшая природа древних обществ усиливала важность отдельных людей. Все, что выходит за пределы индивидуума, — это просто конструкция, основанная на изначально проблематичном нарративе: на тех нарративах, которые заставляют организации казаться единичными образованиями, начиная от национальных государств и заканчивая родственными группами.

Хотя это, как правило, не позволяет нам обсуждать великие повествования – обсуждаемые ниже – мы не обязательно ограничены только рассмотрением моментов времени. Скорее, мы все еще можем говорить о функционировании власти в течение ограниченного периода времени, но должны перенести обсуждение как можно ближе к индивидууму. Это требует допущения, что с течением времени произошло больше изменений, чем обычно допускается в историческом анализе.

Проблемное использование слова «государство»

Хотя существует бесчисленное множество способов продемонстрировать важность этого подхода, я кратко обсужу его в рамках своей исследовательской компетенции: ранний Рим (примерно седьмой-пятый века до н. э.).

Очень долгое время ранний Рим рассматривался как пример раннего государства в нетехническом смысле. Ученые указывали на то, что, по их мнению, появление армии «гоплитов» по ​​крайней мере в шестом веке до нашей эры указывает на возникновение государства. Эти комментаторы полагали, что армия такого типа могла быть выставлена ​​на поле с помощью политического принуждения (через государство). Основа этой теории была полностью разрушена после успешного отказа от идеи «гоплитской» армии в раннем Риме (например, Rosenstein 2010; см. также D’Agostino 19).90, и Hall and Konijnendijk 2020).

Современные интерпретации раннего Рима вместо этого сосредоточились на власти отдельных кондотьеров или родов (кланов), а не на централизованной государственной власти. Некоторые ученые заняли умеренный подход, утверждая, что в ведении войны между нееврейскими лидерами и лидерами, основанными на государстве, существовала динамика разделения власти (например, Rawlings 1999). Другие утверждали, что вероятное существование «частных» армий (таких как Фабии, выставленные против Вейи, Ливий 2. 49-50; Дион. Хэл. Муравей . Ром . 9.15) на протяжении большей части архаического периода исключает возможность единого раннеримского государства (например, Armstrong 2016). Хотя мой приведенный выше аргумент делает это менее проблематичным, мы узнаем меньше, чем могли бы, сосредоточив внимание на римском государстве (или, как говорит Армстронг, на государствах).

В этих исследованиях подразумевается, что война и ее законная практика ограничены государством. Это неудивительно, учитывая центральную роль легитимного насилия в теориях государства таких людей, как Вебер (упомянутый выше), которые пропагандировались в течение нашего периода в исследованиях формирования государства (например, Gat 2006, стр. 231-322).

Однако, как отмечает еще Армстронг, были типы государственной (или политической) власти, которые не пересекались с военной властью. И через призму структуры IEMP Манна это ожидаемо. Военная власть применялась в этот период наряду с другими видами общественной власти, но не исключала их.

На самом деле, есть веские доказательства того, что военная мощь была лишь незначительной частью гораздо более сложной сети социальной власти в архаическом Риме и центральной Италии. Как я утверждал в другом месте, военная сила часто использовалась для создания религиозной власти (Hall 2016a). Это относится и к другим аспектам социальной власти (Hall 2016b). Но что это значит для нашего понимания раннего Рима в целом?

Прежде всего, он децентрализует место войны в нашем понимании социальной власти. Отделив войну от политической власти и интегрировав их в более широкую концепцию социальной власти, мы вынуждены создать новый нарратив того периода. Этот нарратив значительно отличается от обычного и будет отражать динамичное общество, в котором наблюдаемые нормы действуют только в течение века или около того. Это позволяет внести больше нюансов в нашу дискуссию и более ясно увидеть доказательства.

Среди всего этого мы также должны помнить, что социальная сила была создана для достижения чего-то внутри сообщества. Независимо от того, смотрим ли мы на такой город, как Рим, или на панэллинское сообщество архаического и классического периодов, существовал «целевой рынок» для власти, генерируемой посредством действий. Таким образом, нам нужно переоценить преуменьшение роли раннего римского государства в свете моего более раннего обсуждения.

Поскольку полное игнорирование понятия «государство» и сосредоточение вместо этого на более изменчивом понятии сообщества не только делает распространение военной мощи не таким значительным, как заявляют некоторые ученые, но и действия, предпринятые различными людьми, могут быть поняты. как корыстные, так и служащие общественной цели. Моя следующая статья из этой серии будет более конкретно посвящена этому вопросу в центральной Италии в раннем железном веке.

Выводы

Одно из более широких следствий, на которые я намекал выше, заключается в том, что, рассматривая общество как сети социальной власти, а не через государственную парадигму, мы должны отбросить многие из наших великих нарративов.