Что сделало радищева врагом самодержавия: Какие впечатления жизни сделали Радищева врагом самодержавия?

Содержание

Политические взгляды Радищева | Инфошкола

Политические взгляды Радищева ярко проявляются в его произведении «Путешествие из Петербурга в Москву». В этом произведении Радищев затронул главнейшие вопросы русской жизни. Он прямо и резко поставил вопрос о самодержавии и царском государственном управлении. Автор «Путешествия» показал злоупотребления чиновник. ов и судей. В главе «Чудово» изображен начальник, который не оказал помощи двадцати утопавшим. В главе «Зайцово» писатель рассказал о злоупотреблениях в судах и о судьях-взяточниках, а в главе «Спасская Попасть» — о злоупотреблении служебным положением государева наместника, который посылал в Петербург за устрицами курьера, под предлогом отправки казенных бумаг. Это описано мастерски: «Жил-был, — рассказывает автор, — где-то государев наместник. В молодости своей таскался по чужим землям, выучился есть устрицы и был до них великий охотник. Пока деньжонок своих мало было, то он от охоты своей воздерживался — едал по десятку, и то когда бывал в Петербурге. Как скоро полез в чины, то и число устриц на столе его стало прибавляться. А как попал в наместники и когда много стало у него денег своих, много и казенных в распоряжении, тогда стал он к устрицам, как брюхатая баба. Спит и видит, чтоб устрицы кушать. Как пора их приходит, то нет никому по кою. Все подчиненные становятся мучениками. Но во что бы ни стало, а устрицы есть будет». Сколько здесь иронии, как гневно бичуется чиновник, злоупотреблявший службой! Автор подчеркивал, что подобное отношение к службе и к законам возможно только при самовластии. Он прямо заключал: «Блаженны в единовластных правлениях вельможи. Блаженны украшенные чинами и лентами. Вся природа им повинуется. Даже неосмысленные скоты угождают их желаниям и, дабы им в путешествии, зевая, не наскучилось, скачут они, не жалея ни ног, ни легкого, и нередко от натуги околевают. Блаженны, повторяю я, имеющие внешность, к благоговению всех влекущую. Кто ведает из трепещущих от плети, им грозящей, что тот, во имя коего ему грозят, безгласным в придворной грамматике называется, что ему ни А, ни О во всю жизнь свою сказать не удалось; что он одолжен, и сказать стыдно кому, своим возвышением; что обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, грабеж, убийство не больше ему стоят, как выпить стакан воды … Все крестьяне их почитают и боятся, думая, что они через – естественные повелители. Над ними сии обманщики властвуют по своей воле». Радищев прекрасно показал при роду самодержавия и причины существования вельмож самовластных, попирающих всякие законы, живущих за счет народа. Он рассказал, как постепенно сложились феодальные отношения и выросла придворная каста, как постепенно были урезаны права человека и «на место мужества водворилась надменность и самолюбие», вместо благородства души выросло раболепие, усилилась до крайних пределов власть царей и вельмож. Радищев указывал, что самодержавие является причиной социальных бедствий и несчастия людей. Он говорил, что цари никогда не заботились о народе, а только несли ему порабощение. В «Письме к другу, жительствующему в Тобольске». он показывал, что никогда в истории человечества не было случая, чтобы царь добровольно уступил самовластие и дал свободу народу.

Радищев был непримиримым врагом самодержавия. Его нисколько не подкупало и то, что самодержавие рядилось в порфиру просвещения, что Екатерина заигрывала с европейскими философами. Он считал источником и носителем верховной власти только народ и настойчиво разъяснял, что от природы все люди получили одинаковые права и что «порабощение есть преступление». Особенно хорошо Радищев разоблачил самодержавие в аллегорическом сне в главе «Спасская Попасть». Когда Прямовзора открыла глаза правителю, то он увидел вещи в их настоящем виде и сказал: «Одежды мои, столь блестящие, казалися замараны кровию и омочены слезами. На перстах моих виделися мне остатки мозга человеческого, ноги мои стояли в тине». Истина — Прямовзора убеждает «сидящего на престоле» изгнать аристократов-чиновников, которые его кружают, и призвать «верных своих подданных» к управлению. Но вместе с тем Истина разъяснила правителю, что эти подданные «вдали от тебя, не тебя любят, но любят отечество», они «готовы всегда на твое (царя) поражение, если оно отмстит порабощение человека». Из этих слов видно, что Радищев недвусмысленно ставил вопрос о народном управлении.

Идеалом Радищева было «равновесие во властях» и «равенство в имуществах», т.е. политическое и экономическое равноправие. Подобные основы свободы и равенства Радищев заимствовал из просветительской французской философии XVIII в. Он считал, что борьба за восстановление поруганного человеческого достоинства путем уничтожения крепостного строя, борьба за политическую свободу должна предшествовать борьбе за социальное переустройство общества на основах «равенства имущества».

Обличение самодержавия и крепостничества в «Путешествии из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева

1. Осуждение Радищевым крепостничества.
2. Авторское присутствие в «Путешествии…».
3. Отношение писателя к самодержавию.

Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала.
А. Н. Радищев

Произведение А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» вышло в свет в 1790 году и потрясло современников своей прямотой, откровенностью и неслыханной для того времени дерзостью, с которой автор обличал главные недостатки тогдашней императорской России: самодержавие и крепостничество.

Российская империя во второй половине XVIII века усилилась и окрепла, став одной из самых могучих мировых держав. В это время энергично развиваются просвещение, промышленность, расцветают литература, наука и искусство. Однако на фоне такого благополучия в стране обостряются социальные противоречия, более жестоким становится крепостнический гнет. Крестьянин был в полном распоряжении помещика, который имел право ссылать крепостного на каторгу без всякого суда. Каторгой также карались жалобы крестьян на помещиков. Именно это положение имел в виду Радищев, когда писал в своем произведении, что «крестьянин в законе мертв». Не было законов, определяющих размер крестьянских повинностей. Барщины — бесплатной крестьянской работы на помещика — и оброка — суммы денег, которой крестьянин откупался от такой работы, оставаясь в собственности у помещика. Была широко распространена торговля людьми. Крепостных продавали с землей и без земли, оптом и в розницу, разлучая семьи крестьян. Радищева возмущало такое положение вещей. Он отмечал, что помещики смотрят на крестьян как на своих домашних животных, как на «вола в ярме», как на вещь. Причиной этого безграничного зла Радищев считал всю систему самодержавия и крепостничества. Поэтому он обрушивает свою обличительную критику на устои современной ему России: царскую власть и крепостное право, которая в полной мере отразилась в произведении «Путешествие из Петербурга в Москву».

В тот период, когда в Радищеве созревал замысел книги, Екатерина II весной 1787 года отправилась в путешествие из Петербурга в Новороссию и Крым. Путешествие было организовано с необычайной пышностью, что повлекло за собой колоссальные затраты, тяжесть которых легла на крестьянство. Для проезда царицы и ее свиты, крестьяне в самую горячую пору должны были выставить семьдесят шесть тысяч лошадей. По приказу новороссийского генерал-губернатора Потемкина на всем протяжении пути императрицы были сооружены искусственные деревни, впоследствии названные «потемкинскими деревнями». Целью создания таких деревень был показ якобы счастливой и изобильной жизни русского крестьянства. Подкупленные писатели отображали в своих сообщениях то, что народы России процветают под руководством императрицы.

Радищева крайне возмущал подобный обман. В своем «Путешествии из Петербурга в Москву», которое в известной степени совпадает с маршрутом Екатерины II, автор показывает истинную, не приукрашенную картину крепостнической действительности. Цель этой книги — открыть глаза общественности на безграничное бесправие закрепощенного крестьянства, на невыносимую тяжесть самодержавного гнета. Повествование в книги ведется от имени путешественника, устами которого Радищев выражает свои взгляды. Путешествие совершается из Петербурга в Москву на перекладных, по дороге рассказчик останавливается на двадцати четырех почтовых станциях, где меняет лошадей. Путешественник является любознательным, внимательным и душевным человеком, который располагает встречающихся ему людей к доверительному общению. В каждой новой главе «Путешествия из Петербурга в Москву» перед читателем предстают разнообразные, но одинаково типичные картины произвола, обмана и угнетения, безнаказанно совершающиеся в самодержавно-крепостнической стране. О тяжкой крестьянской неволе повествование развертывается уже с третьей главы «Путешествия…» — «Любани», при описании крестьянской пахоты в воскресенье. С чувством негодования и скорби рисует автор картины крепостного угнетения и насилия во всех главах своего произведения. В «Зайцово», где описывается зверское отношение с крестьянами отставного чиновника, который начал свою службу в должности придворного истопника и дослужился до дворянского чина. В главе «Вышний Волочок», где ведется рассказ о помещике, который достиг процветания в своем имении за счет полного разорения крестьян. В главе «Медное» — трагедия продажи крестьян с публичного торга, в «Городне» — жестокость рекрутского набора, в «Пешках» — описание нищего крестьянского быта, убогой избы.

В «Путешествии из Петербурга в Москву» не существует «благополучных» деревень. Конечно, иногда в произведении встречаются положительные образы «добрых» дворян. В главе «Кресцы» добродетельный дворянин прививает своим детям здравые понятия о семейных отношениях и воспитании. В главе «Городня» добрый старый барин воспитывает крепостного мальчика наравне со своим родным сыном, но, не успев дать ему «отпускную», умирает. С новыми господами для Ванюши настает мучительная, полная унижений и издевательств, жизнь. Радищев показывает, что личные качества некоторых добрых дворян не способны изменить существующее положение вещей. Добро, которое они делают, силой крепостного строя превращается в зло.

Радищев осознавал, что крепостничество и самодержавие органически связаны друг с другом. По мнению писателя, царь — «преступник изо всех первейший», который является главным виновником совершающегося зла. Не имея возможности прямо выступить против Екатерины II, Радищев в главе «Спасская Полесть» помещает аллегорический сон путешественника — очень смелую сатиру на императрицу и ее ближайшее окружение. В нем Радищев замечает, что царь прослыл в народе «обманщиком, ханжою и пагубным комедиантом», и обращает внимание на несоответствие между словами и делами Екатерины II: показной блеск и великолепие фасада империи скрывает ужасные картины угнетения народа. Центральное место сна занимает встреча царя с «неизвестной странницей» Прямовзорой, истиной, которая снимает царю пелену с глаз. После этого все вещи предстают перед царем в естественном их виде. Прямовзора обращается к царю со словами, полными гнева и презрения: «Ведай, что ты…первейший разбойник,…враг лютейший, устремляющий злость свою на внутренность слабого».

Обличив Радищевым самодержавия и крепостничества отличаются небывалой для того времени резкостью и силой. Для Радищева зло и угнетение не являются исключением в жизни, как для его литературных предшественников, а существуют, как правило, сложившееся в самодержавно-крепостническом строе. Описывая частные примеры проявления насилия, обмана и произвола, Радищев неизменно указывает на их основную причину — самодержавную власть и крепостное право.

«Радищев рабства враг – Путешествие из Петербурга в Москву»

Александр Николаевич Радищев первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге Путешествие из Петербурга в Москву необходимость революции в ‘России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа.

В мае 1790 года на прилавке одного из книжных магазинов столицы появилось произведение А. Н. Радищева Путешествие из Петербурга в Москву. Работа печаталась без указания автора, в ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой безымянный путешественник наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти.

Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено), что это бунтовщик похуже Пугачева.

Александр Николаевич Радищев в то время стоял на высоте наиболее передовых идей своего времени, он был хорошо знаком с трудами великих деятелей французской просветительской философии, но книга Путешествие из Петербурга в Москву, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду Манифест о вольности дворянства, Радищев писал в Путешествии из Петербурга в Москву, что крестьянин в законе мертв. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе Любани. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье:

Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям Нет, барин, я прямым крестом крещусь, сказал он… в неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину…

Как же ты успеваешь доставать хлеба, коли только праздник имеешь свободным Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. После этого разговора путешественник грозно предупреждает крепостников:

Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение.

Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другимиЗакон! Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. Я взглянул окрест меня душа моя страданиями человечества уязвлена стала. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев взирает на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране.

С каждой новой главой Путешествия из Петербурга в Москву перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги.

В Путешествии из Петербурга в Москву благополучных деревень не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы добрых дворян. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей.

Тема восстания народа, порабощенного крестьянства против алчных зверей, пиявиц ненасытных и злодея злодеев всех лютейшего царя проходит через все произведение. Радищев оправдывает выступления крепостных против помещиков, более того, он призывает их к решительной борьбе с крепостничеством и самодержавием. Несмотря на то, что произведение напечатано около двухсот лет назад, многие обвинения Радищева актуальны и в наше время. И мы страну опустошения назовем блаженною.

Власть и общество в истории

Общественно-политические воззрения С.В. Зубатова и эволюция теории «полицейского социализма» по его запискам.

Введение.

На рубеже веков перед самодержавием серьезно стоял ряд вопросов, причем к тому времени к традиционным уже аграрному и национальному вопросам к этому времени уже явно добавился еще один — рабочий. Мало у кого в то время было сомнение, что рабочие будут представлять собой серьезную силу, ведь благодаря промышленному подъему 1890-х годов промышленное производство возросло в среднем в 2-3 раза, Россия приблизилась к уровню индустриально-развитых стран, росло число новых предприятий, и, соответственно, рабочих рук.
Доля промышленных рабочих в населении России была небольшой по сравнению с крестьянством(1) , однако имела свойство неуклонно увеличиваться, и к 1897 году они в значительной степени возросли в своем числе, превратившись в значимый социальный слой, в класс, и хотя официально население страны и делилось на сословия, на рабочих невозможно было не обратить внимание. При таком росте численности и значения, рабочие как в европейских странах, так и в Российской империи, вели борьбу за улучшение условий своего труда. Основным способом борьбы были вполне европейское явление – стачки; активное участие в рабочем движении, однако, принимали не только борцы экономического, но и политического характера, в особенности эта тенденция усилилась с рубежа XIX-XX веков, когда выступления против самодержавия стали звучать весьма отчетливо. Активное участие в борьбе рабочих принимали социалистические партии, в том числе марксистские по своей идейной направленности, с которыми царское правительство вело борьбу(2) .
Правительство в рабочем вопросе действовало в разных направлениях, с одной стороны, делая попытки законодательным образом регулировать отношения рабочих и фабрикантов, хотя законы и выглядели не всегда совершенными, с другой – отвлекать рабочих от активной политической борьбы решительно новыми методами, о которых и пойдет речь в докладе.
Задача данного доклада – рассмотреть проекты создания легальных рабочих организаций с целью отвлечь рабочих от политической борьбы и сделать их подконтрольными правительству – так называемый «полицейский социализм», программу которого разработал начальник московской «охранки» С.В. Зубатов. Цель доклада-попробовать выявить основные идеи и взгляды теоретика «полицейского социализма» на основе его записок и проследить их эволюцию.
К сожалению, небольшой формат данного доклада не позволит рассмотреть применение «полицейского социализма» на практике, интереснейшие сюжеты возникновения «зубатовских» организаций в Москве и Минске, равно как и других городах России, в том числе знаменитой «гапоновщины», рассказать о влиянии на Зубатова идей его современников, в том числе других теоретиков отказа рабочих от политической борьбы. Мы всего лишь постараемся выявить основные положения зубатовских проектов, и выявить некую эволюцию его воззрений, ответить на вопрос, менялись ли они под воздействием конкретных обстоятельств, или же были в основе своей статичны.

Разработка проблем «Зубатовщины» действительно может быть осложнена небольшим количеством источников по истории движения, исходящих непосредственно от Московского охранного отделения, однако немало важных и ценных источников дошло до наших дней и было опубликовано после Февральской революции, в «Красном Архиве» в начале 1920-х, а также современным исследователем Ю.Ф.Овченко в журнале «вопросы истории», последней мы и воспользовались при написании данного доклада.
Важную группу источников, автором которых является непосредственно сам Зубатов, составляют различные «записки», посвященные развитию идеи «полицейского социализма». Часть из них (записка московскому генерал-губернатору Великому князю Сергею Александровичу о развитии социал-демократического и рабочего движения (1898г.), записка «Профессиональная организация рабочих»(около 1901г.)) можно назвать «теоретическими» по своему содержанию, их можно отнести к периоду становления «зубатовских» организаций, однако другая «теоретическая» в своей основе записка-проект «О задачах русских рабочих союзов и началах их организации» содержит в себе помимо теории признаки реакции на трудности, возникшие при реализации проекта легальных рабочих организаций, и некоторую коррекцию взглядов «хмурого полицейского», о которой пойдет речь позднее. Таким образом, целый ряд источников, исходящих от самого Зубатова, позволяют нам составить представление о идеях «полицейского социализма».

Что касается его проблематики, то она очень рано вызвала пристальный интерес исследователей, в том числе и современников. Попыткой проанализировать «полицейский социализма» была работа А. Морского (псевдоним В. И. фон Штейна) 1913 года издания. Морской осудил идею Зубатова(3) . Причину провала «полицейского социализма» он видит в порочных полицейских методах, при помощи которых эта идея проводилась в жизнь. После революции возобладала точка зрения победивших большевиков, Зубатов подвергнутьрешительному осуждению, так как его целью было отвлечение рабочих от классовой борьбы, отмечалось несходство интересов рабочих с идеями Зубатова, «полицейская фантастика» и искусственность организаций «зубатовцев», зависевших от опекавшей их охранки. Позднее основным мотивом изучения этого вопроса была борьба против «зубатовщины» революционеров, а не сама зубатовщина как таковая. Уделяет внимание зубатовщине и В.Я. Лаверычев(4) . Он справедливо отмечает роль недовольства фабрикантов в крахе «зубатовщины», ведь предприниматели видели итоги «попечительства» лишь в возбуждени рабочих, и полицейский произвол был для них страшной угрозой(5) Наверное, одно из самых серьезных исследований теории и практики «полицейского социализма» предпринял крупный исследователь истории России начала XX века А. П. Корелин. Возможно, он был первым, кто увидел в проекте Зубатова самостоятельную философскую идею, достойную изучения В своей статье «Крах идеологии «полицейского социализма» в царской России» А. П. Корелин проанализировал не только саму идеологию, но и влияние на эту идеологию личности самого Зубатова, что контрастовало с отношением к нему как до, так и после революции, когда его личности не предавалось столь много внимания.
В зарубежной историографии одной из наиболее важных работ является книга «Сергей Зубатов и революционный марксизм» Джереми Шнейдерманна, где он пытается раскрыть причины зубатовщины и разъяснить деятельность Зубатова с привлечением доступных источников.
Позднее исследовал правительственную политику по рабочему вопросу Тим Макдениел, в своей книге «Самодержавие, капитализм и революция в России» подробно останавливается на «зубатовском эксперименте»(6) , основанном на своеобразном синтезе монархизма и тред-юнионизма. Макдениел отмечает, что неразвитость рабочего законодательства мешала созданию легальных рабочих союзов, и привела ко вмешательству в рабочий вопрос полиции. Макдениел интересен своей тягой к международным аналогиям, он замечает схожие «консервативные по духу» рабочие организации и их успех там, где рабочий класс был относительно слаб, например, в Бразилии или Аргентине, и Зубатов явно ошибался во многом, в том числе, в своем видении рабочего класса и его характера в России. Он не соглашается с идеей Шнейдерманна об учете хитросплетением Зубатова интересов рабочих и понимания их желаний, считая, что идеалы Зубатова не согласовались с идеалами и интересами самих рабочих (7)

Сейчас одним из крупнейших специалистов по Московской охранке является Ю. Ф. Овченко. По мнению этого автора, Зубатов пытался помочь рабочим, пытался сделать то, что должно было сделать государство(8) , однако его точечных мер было недостаточно, чтобы удержать постоянно возрастающий пролетариат от революционной борьбы. Овченко также были проанализированы и опубликованы основные источники по истории «зубатовщины», детально разобрана биография Зубатова.
Таким образом, с течением времени в деятельности Зубатова начинают видеть не просто антинародной направленности явление, но и реализацию инетерснейшего эксперимента, историки все более стремятся избежать тенденциозного подхода и отдаляются от такового, присущего современникам; интерес историков сдвинулся с борьбы против Зубатова к истории самих «рабочих организаций» и идее их создателя, таким образом, историография весьма обширна, содержит различные оценки «зубатовщины» и исследование различных сторон рабочего движения этого времени.

Личность Зубатова и его мировоззрение должны были оказать свое влияние на теорию «полицейского социализма», поэтому стоит сказать несколько слов о его биографии.
Сергей Васильевич Зубатов происходил из зажиточной семьи, его отец был управляющим дома богатого купца. Во время своей учебы в 5-й московской гимназии Зубатов увлекся революционными идеями, среди его одноклассников был и М. Р. Гоц, в будущем один из организаторов Партии социалистов-революционеров. В 1882 году он даже создал свой кружок, в котором изучали политэкономию.(9)
Эти увлечения повлекли за собой конфликт с отцом, который привел к разрыву между ним и Сергеем. Дабы найти средства к существованию, он устраивается работать в Московскую дворянскую опеку, вечерами посещает библиотеку Михиных, а в конце концов и женится на дочери хозяина библиотеки.(10) Своих связей с революционно настроенной молодежью Зубатов не порывает, однако отношение к нему всегда было недружелюбным, хотя в политической неблагонадежности его никто всерьез не подозревал. Может быть, с этой недружелюбностью и связано то, что Зубатов очень быстро согласился стать агентом охранного отделения — произошло это после первой же встречи с начальников Московского охранного отделения Бердяевым в 1886 году. Вообще тот период жизни Зубатова, равно как и период его агентурной деятельности в качестве секретного агента очень смутен и его сложно каким-либо образом реконструировать.(11) Однако мы можем точно сказать, что с 1889 года Зубатов стал действительным сотрудником московской «охранки».
Служа в Охранном отделении, Зубатов проявляет при организации политического сыска заметные талант и трудолюбие, переживает весьма быстрый карьерный рост; В 1894 году он становится заместителем начальника Охранного отделения, а в 1896, уличив своего начальника в злоупотреблении своими полномочиями, вскоре занимает его место. Именно в должности начальника Московского охранного отделения он предлагает и реализует идею «полицейского социализма»: сначала в рамках Москвы, чтобы позднее распространить ее и по другим городам России.
Такова биография Зубатова до того, как он был уволен со службы и до того, как его «зубатовщина» потерпела крах. Как видим, она довольно противоречива: сначала увлечение революционными идеями, разрыв с которыми не состоялся даже из-за конфликта с отцом, потом внезапно быстрое, после первого же допроса, согласие перейти на сторону противников революционеров. Сам Зубатов отрицал то, что он когда-либо симпатизировал революционерам, однако как бы то ни было, мы не можем узнать личных мотивов его поступков. Но мы все же можем вполне четко судить о его политических воззрениях, которые нашли свое отражение в зубатовских «записках»: согласно самому Зубатову, он всегда разделял исключительно монархические идеалы.
Московское охранное отделение при Зубатове стало ведущим органом политического сыска в России. Созданное в результате реформ карательно-розыскных органов и в условиях борьбы с народовольческим террором на рубеже 1880-х гг(12) , оно в 1890-х, в связи с активизацией революционного движения, претерпело ряд реформ, которые позволяют активизировать борьбу против революционеров и вывести розыскную работу на новый уровень.(13) Зубатов активно использовал практику внедрения в революционные организации секретных сотрудников, которые снабжали полицию информацией о внутренней жизни революционными организацями и разрушали их изнутри. Впоследствии многие агенты приняли участие в создании будущих зубатовских организаций.
Неоднородно было и революционное движение. Среди главных противников Зубатова – социал-демократов – начинает распространяться учение экономизма-необходимости борьбы рабочих только за экономические права и улучшение своего уровня жизни. В какой-то мере это раскололо рабочее движение, однако в целом оно представляло собой силу, опасную для существовашего строя: дело было в том, что революционеры обращали внимание рабочих на их тяжелое положение в его рамках. Рабочее законодательство в России начинает формироваться еще во времена Александра III, однако нельзя было говорить о его соврешенстве, даже закон 1897 года об 11,5ти-часовом рабочем дне обходился возможностью организации сверхурочных работ, рабочее законодательство было одним из важнейших факторов правительственной политики в рабочем вопросе. Однако долгий рабочий день, низкая заработная плата, тяжелые условия труда – все это толкало рабочих на участие в стачках, одной из наиболее значительных была стачка 1896 года, в которой приняли участие до 30 000 рабочих, которая, вероятно, и произвела большое впечатление на Зубатова.

1. Политические взгляды Зубатова. Его отношение к самодержавию.

Его общественно-политические воззрения несложно восстановить по запискам, посвященных будущим легальным рабочим организациям. Зубатов считал, что положение рабочих в России облегчается тем, что у них не было необходимости иметь дело с правительством, но с государем, «который не принадлежит ни к какому сословию, ни к какому классу и ни к какой партии, обнимая своим любвеобильным отеческим попечением весь своей народ и имея единственным желанием видеть повсюду благоденствие, обеспеченность благосостояний и прав всех и каждого из своих верных подданных».(14) Образ монарха по Зубатову решительно не нов: он стоит как бы над обществом, не имея в нем конкретной социальной опоры и не нуждаясь в ней, одинаково желая благоденствия всем подданным. Однако в реальности в данный период роль социальной опоры монархии все же играло дворянство, которое Зубатов в своих записках не упоминает. И в этом есть своя логика – Зубатов развивает идею существования «доброго царя» — однако в весьма модернизированном и усовершенствованном варианте.
По мнению Зубатова, у монархии есть враги, которые стремятся ослабить ее, раскачать обстановку в стране, и это не только революционеры, но и «нобилитет»(т.е. буржуазия).(15) Это важный момент, который объясняет многое в «зубатовском социализме». Например, то, что Зубатов попустительски относится к стачкам на фабриках, не видя особого зла в том, что вместе с революционерами неудобства от легального движения потерпят и владельцы фабрик, так как и те, и другие — противники самодержавия, и чем слабее они будут, тем лучше.
Свои представления о самодержавии он совместил с распространившимся в социал-демократических кругах учением экономизма (в числе используемых им книг была работа Бернштейна, теоретика этого учения, «Организация труда и трудящихся» проф. Зомбарта, решительного противника марксизма, и работа находившегося под влянием Бернштейна Прокоповича «Рабочее движение на Западе», также призывавшая отказаться от революционной борьбы(16) ).
Таким образом, для Зубатова характерна некая эклектическая система взглядов, сочетающая экономизм и новейшие взгляды на судьбу рабочего класса с наивным монархизмом – в центре его системы видения мира стоит справедливый царь, не соотнесенный с каким-либо классом или сословием, покровительствующий рабочим, в то время как «аристократия», эти бояре-фабриканты – не есть подлинные союзники самодержавия, так же как и революционеры. Их интересы как будто бы не совпадают с инетерсами самодержавия. Таким образом и попытается Зубатов установить эту «прямую связь» — связь правительства(царя) и рабочих через свои организации, обходя фабрикантов-никакого посредничества тут быть не может, и ни о каких необходимых или представительных институтах, кроме правительства (в некоторой степени персонифицированного), в его записках не говорится.

Первая записка, посвященная рабочему вопросу, была представлена С.В.Зубатовым в 1898 году московскому обер-полицмейстеру Д. Ф. Трепову, и именно от нее и принято считать, начиная с Зубатова, начало развития его теории(17) . В этой записке Зубатов объясняет возросшую популярность социал-демократических идей тем, что «социальная демократия не только сделалась понятною каждому рабочему, но и явилась ощутительною защитницею его несложных интересов»(18) . Стачечное движение исходит из экономических интересов рабочего класса, правительство вынуждено идти на уступки, которые и используются социал-демократами, в том числе с целью пропаганды своего учения(19) . Выход из сложившейся ситуации — укрепление «принципов законности» в отношениях между фабрикантами и рабочими, а также борьба с революционной пропагандой(20) — этим и должна заниматься полиция. Мы можем назвать это своеобразной «политикой пряника и кнута»: как Бисмарк сделал ставку на выработку рабочего законодательства и борьбу с социал-демократией, почему бы не развивать похожие подходы к рабочему вопросу?
Однако очевидным противником такой политики будет фабрикант: он не сможет даже примириться с мыслью о равноправии с рабочим.(21) Его стремление лишить рабочего каких-либо прав и играет в пользу революционеров: фабрикантам будет сложно увидеть в рабочих «граждан», он не захочет следовать принципам законности более, чем рабочий.
Фабричные инспектора для регулирования отношений между рабочими и работодателями, с точки зрения Зубатова, не годятся, ведь они сравнительно немногочисленны, не имеют при себе какой-либо конторы или канцелярии. Зубатов же хочет найти новую силу, которая плодотворно участвовала бы в регулировании отношений рабочий-фабрикант. И эта сила должна была исходить от правительства, исключительно сверху.
Он отмечает чрезмерную активность революционеров, и, хотя не подсказывает конкретного пути решения задачи, уже говорит, что надо сделать – надо отобрать, вырвать инициативу из рук социал-демократов, правительство должно само возглавить рабочее движение и вмешаться в рабочий вопрос. То есть приступить к его решению сверху, пока он не был решен снизу, действуя несколькими путями: совершенствуя рабочее законодательство, а также решая проблемы во взаимоотношениях рабочего и работодателя полицейской силой, так как сил фабричной инспекции более чем недостаточно,
К идее легальных рабочих организаций Зубатов приходит несколько позднее: уже записка «Профессиональная организация рабочих» (датируется не ранее, чем 1901 годом)(22) начинается с детального обоснования идеи легального рабочего движения. Существование легальных рабочих союзов он объясняет общественной природой человека, связывает современные ему профсоюзы со средневековыми артелями и цехами. Появление революционного движения, по мнению Зубатова, вызвано тем, что с промышленным развитием эти объединения не смогли подстроиться под изменяющуюся ситуацию и перестали эффективно защищать права рабочих.(23) Однако революционное движение не принесло рабочим ожидаемого облегчения их положения: «политических переворотов произошло множество, но никакого народного самодержавия они не дали … Революция же 1848 год дала рабочим только самые горькие разочарования в принесенных ими бесчисленных жертвах».(24) А далее – рекомендация рабочим подумать о насущном(25) — «о своих ближайших делах» — явный экономизм, повлиявший на «хмурого полицейского».
Создание союзов рабочих будет выгодно всем – рабочим, фабрикантам и правительству. Однако отмечается, что рабочее движение станет выгодно фабрикантам тогда, когда они научатся приспосабливать «свои выгоды к выгодам рабочих».(26) То есть по крайней мере на уровне записки он не хочет разрыва с фабрикантами – их можно встроить в эту идиллию, главное, чтобы они осознали ее прелесть, чего, однако, не случится.
Но более всего примечательно в его записке видение основной массы рабочих, которое скорее всего исходит из постславянофильских представлений, разделяемых некоторый частью правящих кругов в России – в России рабочий своеобразен и самобытен некоторым образом, что и надо использовать правительству в своих целях. Ведь ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ фабрично-заводских рабочих «до сих пор принадлежит скорее деревне, нежели городу и фабрично-заводская работа для них является только подспорьем — отхожим промыслом. Другая часть фабрично-заводских рабочих … сохраняет в деревне право на землю и участие в общинных делах, а равно имеет там отцов, братьев и других ближайших родственников».(27) – российский рабочий предстает рабочим-крестьянином, отходником или неофитом, и как будто бы не близким западноевропейскому пролетариату, уже порвавшему связь с деревней, мы практически не видим его, если позитивно трактовать записку. Для такого крестьянина-отходника работа на фабрике — явно не единственное средство заработка, и ему, может показаться, есть, что терять. Крестьянин-отходник явно не перерождается в чистого рабочего, продающего лишь свой труд и теснее всего связанного с фабричной работой-а это качество явно усиливает его борьбу за лучшие условия труда.
Зубатовский рабочий, однако, должен уметь самостоятельно мыслить и даже проявлять стремление к самоуправлению(28) , хотя ясно, что такая создаваемая им «община» будет зависима прежде всего от полиции. С другой же стороны, полиция оградит рабочих от социалистических идей, а идеология Зубатова будет им понятнее, ведь они, видимо, тоже верят в «доброго царя» и грядущее установление справедливости.
И справедливость будет устанавливаться: ведь законы будут ограничивать произвол фабрикантов in general, а полиция-заботиться о безопасности рабочих на месте. Однако здесь мы наталкиваемся на противоречие: будет ли это движение реально самостоятельным, если будет формироваться под контролем МВД? Не превратится ли оно в существо, нежизнеспособное при отличении его высоких покровителей, что было замечено в советской историографии? Записка не говорит об этом противоречии, однако Зубатов все же попытался «вдохнуть жизнь» в свои организации, сумев привлечь при их создании весьма неожиданного союзника.
2. Роль либеральной профессуры в зубатовском движении. «Рабочее сословие».
Мы не будем подробно останавливаться на процессе появления первых «легальных» организаций, которому способствовало внедрение зубатовских агентов в намечавшееся движение и вытеснение оттуда представителей околореволюционной среды. Отметим только, что основными методами их работы были беседы, помогавшие увидеть перспективность предполагаемых «легальных организаций», распространение специфической литературы, а также организация публичных лекций привлеченными к движению представителями либеральной профессуры, некоторые из которых (к примеру, небезызвестный И.Х. Озеров) стали фактически идейными вдохновителями движения. Такие лекции вызывали внимание к рабочему вопросу со стороны общественности.

Эти представители интеллигенции видели в зубатовщине путь к некоей социальной гармонии между рабочими и фабрикантами, однако позднее отошли от движения, не без своеобразного «разоблачения» их со стороны социал-демкоратов, приямо указывавших на несоответствие идеалов освободительных движений и Зубатова. Эта потеря значила многое: ведь либеральная интеллигенция участвовала в формировании общественного мнения, теперь же Зубатов вряд ли мог недеяться на создание положительного своего образа в либеральных кругах.

«Зубатовцы» не потеряли своих руководителей-агенты охранки оставались на своих местах и далее, однако потеря поддержки людей, формировавших общественное мнение сильно подрывало их положение. Но цели сохранились и были как никогда ясны: необходимо продолжать отвлечение рабочих от борьбы с существующим строем и сохранять порядок и спокойствие в рабочей среде. А новые «духовные лидеры» так или иначе найдутся позднее, что и было предсказано в новой записке Зубатова после того, как он смирился с уходом либералов.
Между тем не ранее 1902 года появляется «Записка о задачах русских рабочих союзов и началах их организации»- немаловажный источник по перемене взглядов Зубатова. Здесь появляются уже суждения, которых мы не встречали в первых, появившихся до реализации идеи на практике, проектах. Зубатов уже перестает отчетливо фокусировать внимание на необходимости изменений быта рабочих, предлагая опасаться неожиданного явления «своего» экономизма – акцент теперь будет сделан на укрепление нравственности, духовной составляющей рабочих организаций, и это укрепление нравственности обеспечит ничто иное как КОРПОРАЦИЯ.(29) Во-первых, новым союзником рабочего движения должна будет стать не либеральная, склонная к критике существующего строя, но та часть интеллигенции, которая имеет «национальное направление» и представляет «народную мысль»(30) . Другим союзником рабочих в укреплении нравственности будет духовенство: «Главное и основное условие [нравственного роста]- это, конечно, усиливать на всех пунктах тесное общение рабочих с церковью. Нужно стараться о религиозном образовании рабочих столь же, как светско-научном. Нужно ввести в практику рабочих союзов молитву, церковные обряды, участие в церковной службе.» — по сути, мы имеем программу внедрения религиозного элемента в воспитание рабочих. Предлагается совместно встречать церковные праздники, развивать традиции почитания святых покровителей, которые имелись у некоторых заводов и фабрик. Но особенно «должно стараться, чтобы рабочие вникли в интересы церкви не в смысле только своих приходов, а в жизнь ее как Православной Вселенской Церкви, в которой каждый православный может очень разнообразно участвовать, а уж особенно такая крупная сила, как рабочая масса.» — Зубатов стремится показать, что церковь сыграет свою роль в обеспечении единства организаций. Она объединит рабочих и с помощью священников, которых необходимо будет привлечь к управлению рабочими организациями. «Столь же знающие, сколько ревностные» представители клира будут ключевым звеном укрепления рабочей нравственности, этого «живого нравственного чувства», и, приходит к заключению Зубатов, у его движения будет сразу два могущественных союзника – церковная иерархия и церковная интеллигенция(31) . В качестве живого примера участия религиозного деятеля в рабочих организациях можно привести небезызвестного героя событий 1905 года священника Гапона, который с 1903 года сотрудничал с полицией и основал со своими приверженцами «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга».

В записке также проводится совершенно отличный от ранних работ принцип противопоставления рабочих России рабочим Европы. Рабочие союзы — движутся уже не по европейскому пути, это на самом деле не узкопрофессиональые рабочие организации, но настоящие общины: крестьянин, являясь в город из своей деревни, попадал бы как бы в ту же привычную ему общину, но только более развитую. Наоборот, удаляясь домой — городской рабочий входил бы в деревню лишь с более развитыми привычками общинной жизни. Ему не была бы чужда ни административная, ни судебная, ни церковная, ни бытовая сторона общественной жизни.(32)
Здесь опять, и, пожалуй, с наибольшим ожесточением проводится столь важный для Зубатова образ-образ рабочего-крестьянина, тесно связанного с деревней, почему и полностью отрицается «копирование европейских образцов», путь должен быть российским, самобытным, сориентированным на самодержавие. Он не похож на европейского пролетария, и именно это и поможет Зубатову прийти к совершенно необычному состоянию рабочей организации – превращению рабочего класса в рабочее сословие, что и должно быть целью его единомышленников. Равным образом, полагает Зубатов, это должно быть и целью государства, как «единственное средство действительно решить рабочий вопрос» .(33) Это будущее рабочее сословие естественно должно состоять из рабочих общин, цель рабочих союзов, таким образом, сводится к обеспечению постепенного перехода в эти рабочие общины.
Это есть учреждение «не узко экономическое, а сословно-гражданское, приспособленное к условиям жизни и нуждам сословия». Единство «рабочего сословия», имеющего уже не классовую природу и встроенного в существующий порядок вещей, будут обеспечивать особые Комиссии, составленные из представителей Советов, а также из посторонних лиц, нужных для данного дела.(34) В отношении религиозно-образовательном такая комиссия должна бы иметь непременным председателем какого-либо священника, избранного Советами; участвовать могли и представители интеллигенции, то есть совсем не только рабочие. Таким образом управление организациями будет в руках не только рабочих, но и тех, кто более способен к духовному служению или содействию образовательному росту, эта корпорация всецело не однородна в классовом отношении.
Две-три таких общины должны были иметь одну общую библиотеку и кассу взаимопомощи. «…Наконец, в будущем можно себе представить, что для своих сношений с правительственной администрацией, а также и «синдикатами хозяев» (когда последние возникнут) могли бы составляться общие административные комиссии из представителей советов отдельных общин». Итак, мы видим синдикаты хозяев и общины рабочих, что действительно кажется довольно необычной идеей: сословные образцы будут применяться и к фабрикантам, и к рабочим, ранее не способным найти себе четкого места в официально-сословном обществе, и, главное, сословность (и, видимо, четкие права каждой из групп), которая «имеет [целью] обеспечение гражданских прав своих членов и улучшение своего сословного быта». Приведет к мирному симбиозу рабочих и капиталистов: они будут сожительствовать и противоречия между ними будут сглажены. Эта новая идея выглядит совершенно непохожей на раннезубатовские записки: Зубатов допускает симбиоз организованных по сословному принципу антагонистов, которые должны будут прийти к гармонии и миру. Однако, он не учитывал экономические инетерсы и желания фабрикантов, и, видимо, идти к этому идеалу было уже слишком поздно.
Итак, мнение Лаверычева о каком-то значительном переломе в зубатовском движении кажется нам в полной мере верным: перелом действительно был, и после отхода от движения профессуры оно приобретает все более «религиозный» и «традиционалистский» смыслы. «Рабочее сословие» можно рассматривать как попытку вписать рабочих и заводчиков в структуру некого идеального сословного общества, в котором бы четко прописанные права каждого из сословий обеспечили бы решение рабочего вопроса в России. Однако даже на бумаге такое рабочее сословие возможно только при законодательной инициативе сверху, которую Зубатов не был способен самостоятельно вызвать к жизни, и, таким образом, реализовать принципы своего «корпоративизма».
3. Заключение.
Так или иначе, «зубатовщина» потерпела крах, и после отставки Зубатова в 1903 году его организации сохранились, но потеряли былое значение и вскоре пришли в упадок. В поражении Зубатова сыграло свою роль недовольство фабрикантов, опасавшихся того, что это движение примет опасный характер и будет угрожать их интересам, разоблачительная деятельность революционеров, направленная как против самих агентов Зубатова, так и против всех их союзников, нельзя забывать и о внутренних противоречиях зубатовских проектов. Во-первых, мы выяснили, что Зубатов на всем протяжении своего эксперимента стремился доказать целесообразность создания для своих организаций надежной законодательной базы, чего сделано не было, хотя Зубатов просил руководителей Департамента полиции работать в данном направлении; отсутствие такой базы сделало развитие организаций однобоким и внушало к ним мало доверия, в особенности со стороны фабрикантов. Зубатов также сделал ставку на тип рабочего, более характерный для 1880-х годов, чем для его времени: он не заметил усиление роли нового, сильнее всего связанного с фабрикой рабочего-пролетария, который считался опорой его противников, революционеров. К тому же, действия «зубатовцев» повлекли за собой лишь единичные уступки со стороны фабрикантов, почему в сознании многих рабочих так и осталась мысль, которой Зубатов так активно противодействовал-мысль о том, что смена строя изменит и положение рабочих.
Идеология Зубатова не была статичной, она проявляла гибкость и изменялась под влиянием реальности. Однако задача — выработать эффективную модель взаимодействия правительства с обществом в рабочем вопросе – прежде всего с рабочими и фабрикантами — решена не была.

Примечания.
1.Рубакин Н.А. Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы (Опыт статистической характеристики сословно-классового населения русского государства). Спб, 1912, с. 56
2. Прежде всего стоит отметить «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», который с 1898 года будет преобразован в РСДРП и станет одним из наиболее активных противников политики самодержавия.
3. А. Морской. Зубатовщина. Страничка из истории рабочего вопроса в России. М., 1913. С. 179.
4. Лаверычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России, М, 1972
5.Лаверычев, указ.соч., C. 149-150
6.McDaniel, T. Autocracy, Capitalism, and Revolution in Russia. P. 64-65
7. Ibid., P.88
8. Овченко Ю. Ф. Философия «полицейского социализма» …С. 98.
9. Овченко Ю. Ф. «Хмурый» полицейский … С. 3.
10. Там же, С. 4.
11.Там же, С. 5.
12. Овченко Ю. Ф. Московская «охранка»… С. 194.
13.Овченко Ю. Ф. Московская «охранка»… С. 198.
14. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова «Профессиональная организация рабочих»//ВИ, № 5. М., 2009. С. 14
15. Корелин А. П. Крах идеологии «полицейского социализма» в царской России//Исторические записки. Т. 92. С. 111
16. Корелин, указ.соч., С. 143
17.Овченко Ю. Ф. Философия «полицейского социализма»… С. 97.
18. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова московскому генерал-губернатору … С. 4.
19. Там же, С. 5.
20. Там же, С. 6.
21. Там же, С. 7.
22. «Хмурый» полицейский. Карьера С. В. Зубатова//Вопросы истории, № 5, Май 2009, C. 3
Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова «Профессиональная организация рабочих» … С. 5.
23. Там же, С. 5.
24. Там же, С. 8.
25. Там же, С. 9.
26. Там же, С. 15.
27. Там же, С. 17.
28. Записка о задачах русских рабочих союзов и началах их организации// ВИ, М., 2009. № 7. С.23-24.
29. Там же, С. 26
30. Там же, С 27
31. Там же, С 27
32. Там же, С 28.
33. Там же, с. 29

Список использованных материалов.

Источники
1. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова «Профессиональная организация рабочих»// Вопросы истории, № 5. М., 2009.
2. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова московскому генерал-губернатору Великому князю Сергею Александровичу о развитии социал-демократического и рабочего движения//Вопросы истории, № 6. М., 2009.
3. Записка о задачах русских рабочих союзов и началах их организации// Вопросы истории, № 7. М., 2009..

Литература
1. Морской А. Зубатовщина. М., 1913.
2. Лаверычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России /1861-1917 гг./.-М.:Мысль,1972
3. McDaniel, Tim. Autocracy, Capitalism, and Revolution in Russia. Berkeley: University of California Press, 1987
4. Schneiderman, Jeremiah, Sergei Zubatov and Revolutionary Marxism: The Struggle for the Working Class in Tsarist Russia, London, 1976
5. Корелин А. П. Крах идеологии «полицейского социализма» в царской России //Исторические записки. Т. 92. М, 1973.
6. Овченко Ю. Ф. Из истории борьбы царизма с революционным движением.//Вестник МГУ. Сер. 8. М., 1982. № 5.
7. Овченко Ю. Ф. Московская «охранка» на рубеже веков//Отечественная история, №3. М., 1993.
8. Овченко Ю. Ф. Философия «полицейского социализма»//Вопросы истории, №11-12. М., 1998.
9. Овченко Ю. Ф. «Хмурый» полицейский.// Вопросы истории. М., 2009. № 4.
10. Овченко Ю. Ф. Московская охранка на рубеже веков. 1880-1904гг. М., 2010

Дополнительные, справочные и вспомогательные издания

1. Рубакин Н.А. Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы (Опыт статистической характеристики сословно-классо

Александр Радищев, первый русский революционер Павла Юдина и Марка Розенталя 1954

Александр Радищев, первый русский революционер

Авторы: Павел Юдин и Марк Розенталь;
Написано: 1954 г .;
Впервые опубликовано: 1954 г. в Краткий философский словарь , пятое издание;
Источник: https://filslov.ru
Перевод: Антон П.

Радищев Александр Николаевич (1749-1802)

Радищев — основоположник революционной освободительной мысли в России, основоположник русской революционной литературы.Развитие революционной и освободительной мысли в России было тесно связано с теми героическими традициями, которые положил Радищев. Ленин высоко оценил заслуги Радищева как мыслителя и революционного вождя, как борца с крепостничеством и царским деспотизмом.

В эпоху Радищева в России свирепствовало крепостное право в самых жестоких формах. Подавив пугачевское восстание, испуганное правительство Екатерины II обрушилось на крестьян новыми карательными мерами, новыми жестокими декретами, усилившими и без того невыносимое крепостное право.Крестьянство ответило новыми восстаниями. Вопрос о борьбе с крепостным правом встал перед лучшими, прогрессивными людьми во всей своей остроте. Радищев не остался спокойным наблюдателем этого безудержного произвола и насилия над народом, он возвысил голос протеста против крепостничества и самодержавия.

Яркое свидетельство тому — его знаменитая книга « Путешествие из Петербурга в Москву » (1790), опубликованная в собственной типографии Радищева и опубликованная анонимно.Для России того времени издание книги « Путешествие из Петербурга в Москву » было похоже на удар грома. Его создание и издание было подвигом революционера. В своей книге Радищев мастерски изображает ужасы крепостного права, угнетенное положение русских трудящихся — кормильцев общества, производителей всех богатств страны.

Осуждая вопиющий произвол крепостников, Радищев приходит к глубоким политическим выводам; он видит корень зла не в отдельных лицах или нарушениях закона, а в самом законе, в крепостной системе, в самодержавии.Екатерина II приказала арестовать автора и применить к нему суровую расправу. Его отправили в Илимскую тюрьму в Сибири «на десять лет безнадежного пребывания». Но ни тюрьма, ни угроза расстрела, ни ссылка не сломили свободолюбивого духа Радищева. В Сибири Радищев написал знаменитый философский трактат « О человеке, его смертности и бессмертии », взяв на себя борьбу материалиста, решительно противостоящего идеализму и мистицизму.

После смерти Екатерины II друзья Радищева добились его возвращения из Сибири.Им даже удалось включить его в комиссию по разработке законов. Но это не изменило отношения Радищева к крепостному праву и самодержавию. Он держался в стороне, по-прежнему резко выступал против произвола и выдвигал проекты коренного изменения государственного строя, тем самым настраивая против себя крепостников. Ему грозил новый арест. Преследуемый царскими слугами, Радищев покончил жизнь самоубийством. Перед смертью он сказал: « Потомок отомстит за меня. ”

Первый благородный революционер Александр Николаевич Радищев — выдающийся мыслитель своего времени, художник слова, философ и экономист.Вместе с Ломоносовым он по праву считается основоположником русской материалистической философии. Его материализм отличается революционным содержанием, протестом против крепостничества и царизма. Выступая против идеализма и мистицизма масонов, против их реакционных взглядов, Радищев доказывал примат материи, утверждая, что мозг — это материальный орган мысли. В своих взглядах на материю он в целом не шел и даже не мог в то время выйти за рамки метафизических представлений 18 века.

Но идея развития уже заметно дает о себе знать в его глубоких рассуждениях. Он смотрел на движение как на неотъемлемое свойство материи. Он критикует идеалистическую теорию преформизма (Галлера и Бонне) как псевдонаучную, как продукт праздной фантазии, а также доктрину «энтелехии», которая была источником витализма. Радищев подошел к пониманию влияния окружающей среды на развитие организмов, к идее наследования приобретенных признаков.В то же время Радищев подверг критике теорию вульгарных материалистов, отождествлявших мысль с материей.

В вопросах познания Радищев также занимал материалистические позиции, полагая, что мысль имеет своим источником чувственное восприятие действительности. Выдвигая и обосновывая теорию естественного равенства всех людей без различия класса и расы, Радищев заклеймил и разоблачил угнетение одних людей другими. Он критиковал расистские теории «естественного» разделения общества на рабов и рабовладельцев, осуждал дикий произвол самодержавия и обосновывал право угнетенного народа восстать и свергать власть тиранов.Он со стыдом осудил рабство, которое царило в Америке. Его обвинительные слова в адрес американских плантаторов и работорговцев не утратили своего значения и сегодня. Радищев высказал гениальные для XVIII века мысли о роли сельского хозяйства, промышленности и технических изобретений в историческом прогрессе и в умственном развитии человека.

Связывая задачи общественного воспитания с общими задачами борьбы с крепостничеством и самодержавием, Радищев также внес большой вклад в развитие передовой российской и мировой педагогической науки.М. И. Калинин отметил, что мысли Радищева об образовании и по сей день можно считать прогрессивными. Взгляды Радищева были высшим достижением общественной и политической мысли его времени. Значение и влияние его революционных идей вышло далеко за пределы России. Но прежде всего Радищев оказал огромное влияние на последующее развитие революционной мысли в самой России. Декабристы и революционные демократы 1840-1860-х годов учились у Радищева, их вдохновляла его самоотверженная борьба с самодержавием.

Радищев всю свою жизнь посвятил борьбе за свободу и счастье своего народа, своей Родины. Он глубоко верил в могущество русского народа, в великое будущее своей родной страны. Основные произведения Радищева: « Путешествие из Петербурга в Москву, », « Письмо другу, живущему в Тобольске, », « Жизнь Федора Васильевича Ушакова », « О человеке, его смертность». и Бессмертие », ода« свободы »и другие.Избранные философские и общественно-политические работы Радищева были опубликованы в 1952 году.

Вправо Хо! | Транснациональный институт

18 октября 2007 г.

Статья

«Русский консерватизм и его критики: исследование политической культуры» Ричарда Пайпса. Издательство Йельского университета, 2007. 240 страниц. В современной России есть множество проявлений авторитарного консерватизма — от либеральных экономистов, призывающих к модернизации через подавление отсталых людей, не понимающих прогрессивных идей, до крайних националистов, мечтающих о возвращении в средневековье, от просвещенных функционеров президентской власти. администрация коммунистическим лидерам, посещающим православные службы.Как выдающийся американский историк, чьи откровенно консервативные взгляды не помешали его изучению истории, интерес Ричарда Пайпса к русским консерваторам понятен. Известны исследования Пайпса интеллектуальной истории России до революции 1917 года. Как он указывает во введении к своей новой книге, здесь он обращает свой взор на антиподов радикальных интеллектуалов, в частности, на консервативных мыслителей, сторонников автократии, монархии и ортодоксальных убеждений, концентрируясь на идеологиях и взглядах, составляющих основу преобладающих политические доктрины в современной республиканской случайности России. Фигурки с бахромой по центру Вначале Пайпс называет консервативных мыслителей, идеи которых, как он утверждает, были недооценены, в отличие от радикалов и либералов. Он прав в том, что большинство работ российских и зарубежных историков сосредоточено на мыслителях, которые занимали критические позиции, почти не говоря уже о консерваторах, во всяком случае, 19 века. Но это отражает тот простой и очевидный факт, что радикальные мыслители более глубоко повлияли на политическую и интеллектуальную историю, чем сторонники статус-кво.Это верно не только для России. Если, например, Александр Герцен — фигура, малоизвестная за пределами России и недооцененная в этом смысле, Бакунин, Кропоткин, Плеханов, не говоря уже о Ленине, занимали видное место в интеллектуальных дискуссиях по всей Европе на протяжении большей части 20-го века. Неудивительно, что радикалы и критики привлекали к себе больше внимания в России и за рубежом, чем сторонники режима, так же как неудивительно, что ученые во Франции больше интересуются просветителями Вольтером, Дидро, Руссо и Монтескье, чем клерикальными писателями или апологетами абсолютизма. кто противостоял им.То же самое относится к Константину Леонтьеву, Константину Победоносцеву, Николаю Данилевскому и другим консервативным мыслителям, о которых говорит Пайпс. Пайпс имеет право на признание важности своего предмета. Возникает еще больше вопросов относительно общего направления его исследования, заявленного на его первых страницах. Подзаголовок «Исследование политической культуры» подразумевает широкую перспективу, достаточно просторную для консерватизма и других течений общественного мнения. Пайпс подчеркивает важность русского консерватизма, отмечая, что Россия изначально была автократией по своей природе, чуждой свободе и демократии.Попытки насаждать западные идеи свободы — одна из его фундаментальных предпосылок состоит в том, что Запад владеет авторскими правами на идеи свободы и демократии — потерпели неудачу. Автор отмечает, что русские всегда стремились к безопасности в подчинении сильной руке, авторитарному правлению, правительству, которому граждане отказываются от своих гражданских и политических прав в обмен на стабильность и порядок. Ближе к концу своей небольшой книги Пайпс отмечает весьма тривиальную мысль: «Слабость российского общества неизбежно вела к росту и утверждению автократических принципов.«Он прав, особенно в отношении XVIII и XIX веков. Вопрос, однако, не в слабости российского общества или гражданского общества, а в том, почему оно было слабым, несмотря на неистовые попытки властей и элиты скопировать западные институты — все, кроме представительной демократии, которая возникла на Западе не из царапины, но возникли, согласно распространенной теории, на основе институтов, которым Россия пыталась имитировать в то время. Даже пресловутая российская бюрократия, которая вмешивалась во все стороны жизни, происходила от французов и немцев, а не от китайцев. Вечное возвращение Пайпс утверждает, что каждый период реформ и попыток внедрения элементов демократии сопровождался усилением автократических тенденций: установление полицейского режима при Николае I пришло на смену либеральным усилиям Александра I, консерватизм Александра III последовал за Великими реформами 1860-х годов. , а режим Иосифа Сталина был реакцией на потрясения начала 20 века. Совсем недавно замечательные либеральные реформы 1990-х годов привели к «контролируемой демократии» Владимира Путина.” Разные эпохи решают разные проблемы. Даже принимая предположение, что такие циклы действительно существовали, можно сделать противоположный вывод: Россия движется по спирали к большим гражданским правам и свободам; Путин, хотя и олицетворение самодержавия и «закручивания гаек», лучше Сталина или Александра III. Нынешние российские власти не приговаривают кибер-диссидентов к трудовым лагерям в Сибири. Никого не убивают. В общем, правила гуманизма. Нельзя отрицать автократическую традицию в российской интеллектуальной истории, особенно в государственной практике.Но гораздо интереснее было бы проследить истоки автократии в социально-экономическом развитии России. Пайпс пытается это сделать в начале своей книги, но это самая разочаровывающая часть работы. Хотя в этом разделе есть цитаты российских историков и параллели с событиями в Западной Европе, этот раздел изобилует стереотипными утверждениями и выводами, над которыми историки высмеивают, по крайней мере, с конца 19 века. Например, Пайпс утверждает, что в городах средневековой Московии не существовало традиции частной собственности.Бедные английские и голландские купцы, открывшие здесь магазины в 16 веке на тех же юридических основаниях, что и в своих странах, должно быть, были сбиты с толку. Правила российской торговли того времени не были такими же, как в Западной Европе, но основные принципы не отличались и они вполне устраивали иностранных купцов, которые никогда не выражали озабоченности по поводу несоблюдения их прав собственности. Он утверждает, что торговля и предпринимательство отсутствовали в российских городах, и действительно, кажется, он полагает, что в то время в России было немного городов.Однако Москва была одним из крупнейших городов Европы в XVI веке, а также были другие крупные города, такие как Новгород, Ярославль и Рязань. Обратитесь к любому историческому справочнику или атласу, и вы увидите, что в России до Петра Великого соотношение сельского и городского населения было примерно таким же, как и в остальной Европе. Конечно, плотность населения в России была намного ниже, чем в Западной Европе, но плотность населения в Европе тоже была разной. Взять, к примеру, Фландрию и Норвегию. В ходе повествования автор не отказывается от идеи русских историков XIX века, которые даже современники считали абсурдными.Например, в своем обсуждении российской экспансии он утверждает, что государство было вынуждено защищаться от периодических вторжений с востока, продвигаясь от Поволжья к Уралу, а затем к Тихому океану. Такие бессмысленные вещи до сих пор преподают в российских школах с целью привить патриотизм молодежи, но американский профессор мог бы занять более критический подход. Кочевники контролировали территории к югу от России, а не на востоке — поскольку крымские племена смогли проникнуть в Россию до стен Москвы, царские воины приближались к китайской границе.Государству действительно было запрещено расширяться на юг до середины 18 века, но наступление на юг, начавшееся при Екатерине II, было не оборонительным маневром против сильных и опасных врагов, а скорее стремлением к девственным сельскохозяйственным угодьям и незамерзающим портам на Черном море. Море для стимулирования торговли с Западом. Крымским татарам и адыгам не повезло стоять на пути экономического прогресса, как и американским индейцам. Выбор -измов «Русский консерватизм и его критики» с таким же успехом можно было бы назвать «Русский либерализм и его противники».В своей 188-страничной работе автор обращается к взглядам российских консерваторов только на странице 90, начиная со знаменитой статьи Николая Карамзина, критикующей либеральные предложения Александра I. До этого момента он разрабатывает различные течения российского общественного мнения, от средневековья до правления Екатерины II, с упором на либералов или мыслителей, проложивших путь к либерализму, тем самым раскрывая, как он говорит, культурную среду, в которой консерваторы переехали в то время. Тем не менее, почти тот же аргумент может служить подтверждением мнения о том, что либеральные течения, представленные в книге, более укоренились в российской интеллектуальной истории, чем консерватизм, возникший как реакция на усилия по реформированию.И это было логично. Консерватизм возникает как идеология с серьезным интеллектуальным содержанием, когда критики ставят под сомнение режим, а его сторонники должны оправдывать и защищать его. До этого момента статус-кво считался чем-то естественным, не требующим теоретических оснований. Не проблема, что Пайпс сравнивает консерватизм и либерализм, но, исключив радикалов из своего исследования, он придает больший масштаб и значение либеральным идеям в России, чем они имели в действительности.В контексте XVIII века невозможно провести грань между умеренными и радикальными просветителями, но пока Пайпс подробно обсуждает идеи Николая Новикова, радикал Александр Радищев упоминается только в связи с критикой в его адрес со стороны Александра. Пушкин. Однако на практике идеи и судьбы Радищева и Новикова были переплетены. Во-вторых, консервативная идеология формировалась не столько в дискуссиях с либералами, сколько в ответ на критику со стороны радикалов, демократов, а позже и социалистов.Сам Пайпс не отрицает этого, отмечая, что «некоторые консерваторы не проводят различия между радикалами и либералами». Сам автор действует в либеральных рамках и разделяет их слабости. В этом мы можем искать причину его открытого пренебрежения к популярным движениям и идеям, независимо от их политической принадлежности. Сосредоточившись на политических идеях элиты, даже на тех взглядах, которые оказались ошибочными и не оставили следов в истории, он игнорирует массовые движения — Смутное время 17 века, крестьянские восстания под предводительством Степана Разина и Емельяна Пугачева — и земские соборы. или русские собрания, которые он не считает выборными представительными органами, хотя недавние исследования и документы из провинциальных архивов доказали обратное.Утверждение Пайпса о том, что дворцовый переворот, устроенный Высшим секретным советом в 1730 году, был единственной серьезной попыткой ограничить автократию, ставит его в противоречие с очень консерваторами его исследования, поскольку они преуменьшали важность переворота, постоянно пересматривая Время Смуты и восстание Пугачева. Прогресс через репрессии Его анализ политических взглядов литературных мастеров, таких как Пушкин и Гоголь, также вызывает сомнения. Несомненно, письма и статьи Пушкина 1830-х годов разоблачают сильные консервативные тенденции, но это был не отход от либерализма в пользу консерватизма, а горькое осознание неудач первоначальной идеологии Просвещения.Пушкин пришел к выводу, что России нужен царизм в принципе, но его отношения с царем на практике ухудшились, и его вера основывалась на предпосылке, что правительство было единственным элементом Европы в России. Другими словами, он считал, что действия, противоречащие ценностям просвещенной Европы, необходимы для утверждения европейских ценностей в варварской Евразии. Именно Пушкин дал точное, искреннее и мрачное объяснение главного недостатка российского западничества — идеологии вестернизации.По его мнению, в отличие от Англии или Франции, просвещение в России было направлено против простых людей, потому что, если люди собирались отвергать вестернизацию, а вместе с ней и западные ценности, такие как демократия, гражданские свободы и права человека, тогда единственной Путь вестернизации России заключался в применении насилия, диктатуры и принуждения. Не то чтобы люди выступали против гражданских свобод. Нет, вестернизация, которую они отвергли, включала налоги, призыв на военную службу и войны, возникшие в результате участия России в европейской политике и зарождающегося капитализма.Эти новшества встретили сопротивление и на Западе, но капитализм возник там как неожиданный, хотя и естественный результат революций, осуществленных народом. Эти новые способы были представлены России в конце 18 века как готовые институты, несовместимые с народными традициями и ожиданиями. Даже русское крепостное право не было анахронизмом. Он был предложен реформаторами как инструмент, чтобы заставить крестьян отказаться от натурального сельского хозяйства и заняться производством товаров для продажи на рынке.Несоответствие исходной парадигмы вестернизации привело к расколу российского интеллектуального сообщества на радикальных демократов и умеренных либералов, склонных к консерватизму. История возникновения этого раскола составляет сущность русской политической культуры XIX века. Но суть выходит за рамки книги Ричарда Пайпса. Авторские права © 2007.

Ясная и настоящая опасность — Подкаст истории свободного слова

В мае 2020 года протесты вспыхнули по всей территории США.С. после того, как появилось видео, на котором белый полицейский убивает чернокожего по имени Джордж Флойд. Миллионы людей вышли на улицы в поддержку расовой справедливости под лозунгом «Жизнь черных имеет значение». По большей части протесты носили мирный характер, но в нескольких городах произошло крупномасштабное насилие. При этом была затронута и свобода слова. Было задокументировано тревожное количество случаев жестокого обращения со стороны полиции и чрезмерного применения силы против мирных демонстрантов и журналистов. Президент Трамп обвинил лидера Black Lives Matter в «измене, подстрекательстве к мятежу и восстанию» и назвал протестующих «террористами».”

Но требования структурных изменений также привели к призывам отказаться от платформы людей, взгляды которых считались враждебными или даже недостаточно поддерживающими расовую справедливость. Аналитик-демократ Дэвид Шор был уволен после публикации в Твиттере исследования, которое показало, что ненасильственные протесты, возглавляемые черными, более эффективны, чем насильственные, с точки зрения обеспечения поддержки избирателей. В другом случае сотрудники New York Times протестовали против того, что газета подвергает опасности «сотрудников Black @NYTimes», опубликовав провокационную статью сенатора-республиканца Тома Коттона, который выступал за использование вооруженных сил для подавления беспорядков.Восстание редакции привело к отставке редактора Джеймса Беннета.

Academia тоже пострадала. В письме, подписанном сотнями преподавателей, сотрудников и студентов Принстонского университета, требовалось создать комитет факультета для «надзора за расследованием и дисциплинарным взысканием расистского поведения, инцидентов, исследований и публикаций» и написать «Рекомендации по тому, что считается расизмом».

Компании социальных сетей оказались под сильным давлением, чтобы они заняли более жесткую позицию в отношении «языка вражды».

Укрепление так называемой «культуры отмены» заставило около 150 писателей и интеллектуалов, в основном либералов, подписать открытое «Письмо о справедливости и открытых дебатах».В письме содержался аргумент против того, что подписавшие видели «нетерпимость к противоположным взглядам, моду на публичное осуждение и остракизм, а также тенденцию растворять сложные политические вопросы в ослепляющей моральной уверенности». Письмо вызвало резкую критику со стороны многих журналистов, писателей и интеллектуалов за то, что оно «глухое по тону», «привилегированное», «элитарное» и умаляет или даже наносит ущерб борьбе за расовую справедливость.

Более широкие дебаты часто превращались в неприятные, особенно в социальных сетях, когда громкие голоса с каждой стороны приводили паникеры, недобросовестные аргументы, приписывая своим оппонентам худшие намерения.Многие из тех, кого беспокоит свобода слова, предупрежденные о ползучем тоталитаризме, навязанном «воинами социальной справедливости», выходят из себя, намереваясь навязать удушающую ортодоксию «пробуждению». Некоторые путали резкую критику идей человека с попытками заглушить его речь. С другой стороны, некоторые активисты расовой справедливости категорически отрицали существование «культуры отмены» и не проводили различия между яростной критикой идей человека и призывами к санкциям со стороны работодателя, издателя или университета в отношении этого человека.Некоторые даже обвиняли защитников свободы слова в соучастии или фактических защитниках превосходства белых и сравнивали слова, считающиеся нечувствительными к расовому признаку, с насилием.

В основе этих дебатов лежит более фундаментальный вопрос. Является ли здравый и принципиальный подход к свободе слова основой или угрозой расовой справедливости?

Чтобы пролить свет на этот вопрос, в этом выпуске основное внимание будет уделено тому, какую роль сыграла динамика между цензурой и свободой слова в поддержании и борьбе с расистскими и деспотическими обществами.В качестве примеров в эпизоде будут использоваться американское рабство и сегрегация, британский колониализм и южноафриканский апартеид.

В этом выпуске мы исследуем:

Как южные законодатели и конгрессмены приняли некоторые из самых драконовских ограничений свободы слова в американской истории, в то время как южные мафии применяли «вето работорговца», чтобы обуздать аболиционистские высказывания и идеи;
Как Саузерн требует, чтобы федеральное правительство и северные штаты активно преследовали идеи отмены смертной казни, положили начало дебатам о первых принципах и роли свободы слова в Америке;
Как южане «отменили культуру» очистили профессора из Университета Северной Каролины, критиковавшего рабство;
Как женщины сыграли решающую роль в мобилизации общественного мнения против рабства и игнорировании вето рабовладельца;
Почему Фредерик Дуглас считал, что «право слова очень ценно, особенно для угнетенных»;
Как Первая поправка мало что сделала для прекращения дискриминации и угнетения афроамериканцев сразу после отмены рабства;
Как движение за гражданские права и его гражданские либертарианские союзники продвигали групповые права дискриминируемых меньшинств посредством резкого расширения защищенных конституцией индивидуальных прав, не в последнюю очередь свобод, предусмотренных Первой поправкой;
Почему недавно скончавшийся конгрессмен Джон Льюис считал, что «без свободы слова и права на несогласие движение за гражданские права было бы птицей без крыльев»;
Как британцы использовали законы против подстрекательства к мятежу и языка вражды, чтобы преследовать антиколониальные движения и заставить замолчать диссидентов, таких как Махатма Ганди;
Как Махатма Ганди рассматривал свободу слова и общения как «два легких, которые абсолютно необходимы человеку, чтобы дышать кислородом свободы»;
Как цензура и подавление были ключевыми компонентами апартеида в Южной Африке, который наказывал выражения «ненависть против белого человека» и вел список запрещенных книг, чтобы заставить замолчать активистов, выступающих против апартеида;
Как Нельсон Мандела отказался от мирного сопротивления только тогда, когда режим отключил все законные способы выражения оппозиции превосходству белых;
Почему Мандела считал, что свобода слова должна составлять основную ценность южноафриканской демократии и что «Ни один человек, никакое мнение, никакая политическая или религиозная доктрина, никакая политическая партия или правительство не могут претендовать на монополию на истину.”

ПОДРОБНЕЕ

Радищев и «радикальное» Просвещение

Страница из

НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН-СТИПЕНДИИ ЙЕЛЬСКОГО НАУКА (www.yale.universitypressscholarship.com). (c) Copyright Yale University Press, 2021. Все права защищены. Индивидуальный пользователь может распечатать PDF-файл одной главы монографии в YSO для личного использования. Дата: 29 ноября 2021 г.

Глава:: (стр.628) 15 Радищев и «радикальное» Просвещение
Источник:: Путь России к Просвещению
Автор (ы):: Г.M. Hamburg
Издательство:: Yale University Press

DOI: 10.12987 / yale / 9780300113136.003.0015

В этой главе исследуется приверженность Александра Николаевича Радищева идеалам Просвещения, которые можно считать «радикальными». Радищев, вероятно, самая бесстрашная фигура в России конца XVIII века, вызвал гнев Екатерины Великой из-за своей книги Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву (1790), в которой деспотизм и крепостное право осуждались как нарушения естественной свободы человека.Книга привела к тому, что Екатерина арестовала Радищева и сослала его в Сибирь. Радищев был радикалом, но в смысле восемнадцатого века, приверженным моральной и социальной критике и философским размышлениям о цели жизни. В этой главе анализируется Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву , в котором Радищев затронул четыре взаимосвязанные проблемы: неравенство социальных рангов, крепостное право, гендерное неравенство и дисфункции, возникшие в результате автократического правления. В нем также рассматривается философско-религиозное эссе Радищева под названием О человеке, его смертности и бессмертии , в котором он приводит диалектический аргумент в пользу возможности человеческого бессмертия.

Ключевые слова: крепостное право, Александр Николаевич Радищев, Просвещение, Екатерина Великая, деспотизм, свобода, неравенство, человеческое бессмертие

Для получения доступа к полному тексту книг в рамках службы для стипендии

Yale Online требуется подписка или покупка. Однако публичные пользователи могут свободно искать на сайте и просматривать аннотации и ключевые слова для каждой книги и главы.

Пожалуйста, подпишитесь или войдите, чтобы получить доступ к полному тексту.

Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этой книге, обратитесь к своему библиотекарю.

Для устранения неполадок, пожалуйста, посетите наш FAQs , и если вы не можете найти там ответ, пожалуйста связаться с нами.