В чем различия и сходства во взглядах славянофилов и западников?

Различия взглядов относились, прежде всего, к таким вопросам: какой должна быть форма правления, законы; нужны ли правовые гарантии свободы личности; каковы оптимальные пределы автономии личности; какое место должна занимать религия; каково значение национальных элементов культуры, традиций, обычаев, обрядов.

Главное принципиальное различие между западниками и славянофилами проходило по вопросу о том, на какой основе можно и нужно следовать к социальному и нравственному идеалу: религии и веры, опоры на исторический опыт народа, его сложившуюся психологию, или опоры на разум, логику, науку, на преобразование в соответствии с ними социальной реальности.

Славянофилы выступили с обоснованием самобытного пути развития России. Они исходили из того, что у
России свой особый путь, определяемый ее историей, положением в мире, огромностью территории и численности населения, географическим положением и особенно своеобразными чертами русского национального характера, русской «души» .

К этим чертам они относили: ориентацию на духовные (религиозные) , а не материальные ценности, примат веры над рациональностью, первенствующее значение мотивов коллективизма — «соборности» , готовность личности добровольно включать свою деятельность в деятельность целого — община, государство.

Тремя основами особого исторического пути России славянофилы считали православие, самодержавие и народность, но понимали их иначе, чем официальная правительственная идеология. Во-первых, из этих трех основ главной считалось православие, а не самодержавие (как в официальной правительственной идеологии) . Во-вторых, и это важно, над «самодержавием» понималась некая образцовая самодержавная монархия — совокупность идеальных принципов, на которых должно базироваться государство. Эти идеальные принципы, по мнению славянофилов, отнюдь не адекватно, а в ряде отношений уродливо воплотились в российской действительности, но их можно и должно исправить.

«Западники» считали, что у России не может быть противоположного западноевропейскому пути развития, обеспечивающего процесс и общества, и личности. Они резко критиковали не только российскую действительность (это делали и славянофилы) , но и также основы социальной и духовной жизни России того времени, как самодержавие и православие. Главную задачу они видели в просвещении народа, в развитии демократических начал, в достижении большей социальной и политической свободы личности.

При всем отличии западников и славянофилов, у них было много общего.
И этим общим у них была любовь к свободе, любовь к России, гуманизм. На первое место на шкале ценностей они ставили духовные ценности, были глубоко озабочены проблемой нравственного роста личности, ненавидели мещанство. Из всей системы западноевропейских ценностей, западники по существу хотели взять только ориентацию на разум, науку, рациональное осмысление мира.
И те и другие выступали против крепостного права, за освобождение крестьян с землей, за введение в стране политических свобод, ограничение самодержавной власти. Объединяло их также и негативное отношение к революции; они выступали за реформистский путь решения основных социальных вопросов России. В процессе подготовки крестьянской реформы 1861 г. Славянофилы и западники вошли в единый лагерь либерализма.

История славянофильства и западничества в России

Взгляды славянофилов сложились в идейных спорах, обострившихся после напечатания «Философского письма» Чаадаева. Славянофилы выступали с обоснованием самобытного пути исторического развития России, принципиально отличного от пути западноевропейского. Самобытность России, по мнению славянофилов, в отсутствии в ее истории классовой борьбы, в русской поземельной общине и артелях, в православии как единственно истинном христианстве.

Главную роль в выработке взглядов славянофилов сыграли литераторы, поэты и ученые Хомяков, Кириевский, Аксаков, Самарин. Видными славянофилами были Кошелев, Валуев, Чижов, Беляев, Гильфердинг, Ламанский, Черкасский. Близкими к славянофилам по общественно идейным позициям были писатели Даль, Островский, Григорьев, Тютчев, Языков. Большую дань взглядам славянофилов отдали историки и языковеды Буслаев, Бодянский, Григорович.

Средоточием славянофилов в 1840-х гг. была Москва, литературные салоны Елагиных, Свербеевых, Павловых, где славянофилы общались и вели споры с западниками. Произведения славянофилов подвергались цензурным притеснениям, некоторые из славянофилов состояли под надзором полиции, подвергались арестам. Из-за цензурных препон славянофилы долгое время не имели постоянного печатного органа, печатались преимущественно в журнале «Москвитянин». После некоторого смягчения цензуры в конце 1850-х гг. они издавали журнал «Русская беседа», «Сельское благоустройство» и газеты «Молва» и «Парус».

По вопросу о пути исторического развития России славянофилы выступали, в противовес западникам, против усвоения Россией форм западноевропейской политической жизни. В то же время они считали необходимым развитие торговли и промышленности, акционерного и банковского дела, строительства железных дорог и применения машин в сельском хозяйстве. Славянофилы выступали за отмену крепостного права «сверху» с предоставлением крестьянским общинам земельных наделов.

Философские воззрения славянофилов разрабатывались главным образом Хомяковым, Киреевским, а позже Самариным и представляли собой своеобразное религиозно-философское учение. Истинная вера, пришедшая на Русь из восточной церкви, обуславливает, по мнению славянофилов, особую историческую миссию русского народа. Начало «соборности» (свободной общности), характеризующее жизнь восточной церкви, усматривалось славянофилами в русском обществе. Православие и традиция общинного уклада сформировали глубинные основы русской души.

Идеализируя патриархальность и принципы традиционализма, славянофилы понимали народ в духе консервативного романтизма. В то же время славянофилы призывали интеллигенцию к сближению с народом, к изучению его жизни и быта, культуры и языка.

Идеи славянофилов своеобразно преломились в религиозно-философских концепциях конца XIX-начала XX века (Соловьев, Бердяев, Булгаков, Карсавин, Флоренский и др.).

Западники — направление русской антифеодальной общественной мысли 40-х годов XIX века, противостоящие славянофилам. Первоначальной организационной базой западников являлись Московские литературные салоны. Идейные споры в московских салонах изображены Герценом в «Былом и думах». В московский кружок западников входили Герцен, Грановский, Огарев, Боткин, Кетчер, Корш, Кавелин и др. Тесную связь с кружком имел живший в Петербурге Белинский, к западникам относился также Тургенев.

К общим чертам идеологии западников относятся неприятие феодально-крепостнических порядков в экономике, политике и культуре; требование социально-экономических реформ по западному образцу. Представители западников считали возможным установить буржуазно-демократический строй мирным путем – посредством просвещения и пропаганды сформировать общественное мнение и вынудить монархию на буржуазные реформы; они высоко оценивали преобразования Петра I.

Западники выступали за преодоление социальной и экономической отсталости России не на базе развития самобытных элементов культуры (как предлагали славянофилы), а за счет опыта ушедшей вперед Европы. Они акцентировали внимание не на различиях России и Запада, а на общем в их исторической и культурной судьбе.

В середине 1840-х гг. в среде западников произошел принципиальный раскол – после диспута Герцена с Грановским западники разделилось на либеральное (Анненков, Грановский, Кавелин и др.) и революционно-демократическое крыло (Герцен, Огарев, Белинский). Разногласия касались отношения к религии (Грановский и Корш отстаивали догмат о бессмертии души, демократы и Боткин выступали с позиций атеизма и материализма) и вопроса о методах реформ и пореформенного развития России (демократы выдвигали идеи революционной борьбы и построения социализма). Эти разногласия были перенесены и в сферу эстетики и философии.

На философские изыскания западников оказали влияние: на ранних этапах – Шиллер, Гегель, Шеллинг; позже   Фейербах, Конт и Сен-Симон.

В пореформенное время, в условиях капиталистического развития западничество как особое направление в общественной мысли перестало существовать.

Взгляды западников получили развитие в русской либеральной мысли конца XIX-начала XX века.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

сходства, различия и причина конфликта

Определение 1

Западничество — это направление российской общественной и философской мысли 1830—1850-х годов, представители которого выступали за отмену крепостного права и развитие России по западноевропейскому пути.

Определение 2

Славянофильство — это направление российской общественной и философской мысли 1830—1850-х годов, представители которого выступали за выявление самобытности России и выделение ее типовых отличий от Запада.

Спор западников и славянофилов в XIX веке был важен с точки зрения выбора будущего России, а также ее традиций. Это был выбор, к какой цивилизации относится общество, и выбор пути будущего развития. В российском обществе состоялся принципиальный раскол в видении будущего государства: часть считала примером для наследования государства западной Европы, другие утверждали, что Российская Империя имеет свою модель развития. Однако корни этого противостояния и сам конфликт не ограничиваются XIX веком. Для понимания идей следует расширить временной контекст и углубиться в историю.

Готовые работы на аналогичную тему

Предпосылки появления славянофилов

Считается, что раскол в общество по вопросу выбора пути России внес Петр I, пытавшийся модернизировать страну и в результате принес на Русь множество укладов, характерных лишь для западного общества.

Предпосылки появления славянофильства в российском обществе:

• Религиозные православные ценности;
• Москва – третий Рим;
• Петровские реформы.

Впервые спор о пути развития возник в ХV веке. Он состоялся вокруг религиозных ценностей. В 1453 году центр православия Константинополь был захвачен османами. Авторитет патриарха падал, все больше ходили разговоры, что священники Византии потеряли «праведный моральный облик», а в католической Европе это произошло уже давно. Поэтому Московское царство было должно оградиться от церковного влияния этих стран. Открытие в 1587 году московского патриархата стало доказательством, что Россия обладает правом на «свою» церковь.

Дальнейшее понимание необходимости собственного пути связано с XVI веком, когда появилась идея «Москва – третий Рим», а значит Москва может диктовать свою модель развития. В ее основе лежало собирание русских земель для защиты от влияния католицизма. Тогда появилась концепция «Святая Русь». Политическая и церковная идеи соединились.

Реформы Петра, проведенные в начале ХVIII века, не были поняты всеми подданными. Многие полагали, что это ненужные меры. В некоторых кругах родился слух, что царя подменили во время визита в Европу. Реформами Петра общество оказалось расколото на сторонников и противников, чем были созданы предпосылки для формирования «западников» и «славянофилов».

Истоки западничества

Кроме указанных выше реформ Петра к предпосылкам возникновения идей западничества, следует причислить еще несколько фактов:

1. Открытие западной Европы. Когда подданные российских царей открывали на протяжении XVI-XVIII веков страны «другой» Европы, они видели разницу между регионами восточной и западной Европы. Они задавались вопросами факторов отставания, а также способов решения этой политической, экономической и социальной проблемы. Под европейской влияние попал Петр, после «заграничного» похода многие дворяне начали создавать тайные общества, целью которых стало обсуждение реформ на примере Европы;
2. Идеи Просвещения. В XVIII столетии мыслители Европы высказывались о всеобщем равенстве, распространение образования и об ограничении власти монархов.

Славянофильство и западничество, как системы взглядов на развитие России, появились в 1830-1840 годах. Основателем славянофильства считается философ и литератор Алексей Хомяков. В Москве в этот период выходили две газеты, считавшиеся «голосом» славянофилов:

• «Русская беседа»;
• «Москвитянин».

Все их статьи были насыщены консервативными идеями, критикой петровских реформ и размышлениями о «собственном пути».

Писатель А. Радищев считается одним из первых западников. Он высмеивал отсталость России, намекая на то, что это не особый путь, а отсутствие развития. С критикой российского общества в 1830 годах выступили П. Чаадаев, С. Соловьев, И. Тургенев и другие. Так как самодержавию было неприятно слушать критику, то западникам было тяжелее, чем славянофилам. Поэтому некоторые представители западничества покинули Россию.

Общие и отличительные взгляды западников и славянофилов

Историки и философы, занимающиеся исследованием идей западников и славянофилов, выделяют следующие объекты дискуссий этих течений:

Цивилизационный выбор. Европа для западников является эталоном развития. Европа для славянофилов – пример морального падения, источник пагубных идей. Последние поэтому настаивали на особом пути Российского государства, у которого должен быть «славянский и православный характер».

Роль личности и государства. Для западничества характерны либеральные идеи, о свободе личности, ее первичности перед государством. Для славянофилов главным является государство, а человек должен служить общей идее.

Личность и статус монарха. Западники имели два взгляда на монарха: его стоит либо убрать (установление республиканской формы правления), либо ограничить (парламентская и конституционная монархия). Славянофилы полагали, что абсолютизм является истинно славянской формой правления, а конституция и парламент – чужды для славян. Ярким примером такого взгляда является перепись населения 1897 года, в которой император в графе «род занятий» написал «хозяин земли русской».

Крестьянство. Представители обеих течений сходились в том, что крепостное право является пережитком, признаком отсталости России. Однако славянофилы считали нужным ликвидировать его «сверху», при участии государственной власти и дворян, а западники считали нужным прислушаться к мнению крестьян. Также славянофилы полагали, что крестьянская община остается лучшей формой ведения хозяйства и управления землей. Западники считали, что общину нужно распустить и создать частное фермерство.

Свобода информации. По мнению славянофилов, цензура в интересах государства – нормальная вещь. Западники выступали за свободное право выбора языка, свободу печати.

Религия была одним из основных пунктов славянофильства, поскольку православие является основой русского государства. Россия должна защищать православные ценности, поэтому и не должна перенимать европейский опыт, ведь она нарушила православные каноны. Эти взгляды отразились в концепции графа Уварова «православие, самодержавие, народность», ставшей основой построения Российской империи в ХІХ веке. Для западников религия не была особенным, многие говорили о свободе вероисповедания и секуляризации церкви.

основные идеи, сходства и различия кратко

Западники – представители русской философской и общественной мысли 1840–1850-х годов. Они выступали за отмену крепостного права и считали, что государство должно пойти по западноевропейскому пути развития.

Славянофилы– последователи течения, оформившегося в 1830–1840-х годах. В отличие от западников, они были убеждены, что страна должна пойти по своему собственному пути. Они утверждали, что Россия – наследница особой духовной культуры, основанной на почве православия, и должна донести истину до европейских государств, впавших в ересь и атеизм.

Оба течения сложились примерно в одно время: славянофильство в 1839 году, а западничество – к 1841. ​

Содержание

Взгляды западников

Большая часть западников происходила из дворянского сословия и богатого купечества.

Они выступали за отмену крепостного права, составляли проекты его отмены и говорили о преимуществах наемного труда.

Западники критиковали феодальный российский строй и противопоставляли ему буржуазно-парламентарный и конституционный порядок, заведенный в странах Западной Европы – особенно в Англии и Франции.

Сторонники течения считали крестьянские общины и общинное землевладение пережитком прошлого и полагали, что их должно ждать исчезновение, как это произошло в Европе.

Что касается монархии, западники считали, что оптимальным для государства будет ограниченная монархия и парламентский строй.

Последователи движения видели будущее в развитии промышленности, торговли и строительстве железных дорог.

Своих целей западники рассчитывали добиться мирным путем, воздействуя на царское правительство общественным мнением, а также через науку и просвещение.

Ключевой фигурой в российской истории западники считали Петра I.

Портрет Петра I. Готфрид Кнеллер, 1698. Википедия

Сторонники прогресса и просвещения отмечали усилия царя по сближению России с западным миром.

Последователи западничества выступали за свободу печати, право выбора языка, вероисповедания. Они утверждали, что личность первична перед государством.

Известные западники: Тургенев, Белинский, Салтыков-Щедрин

Известно, что к идеям западничества положительно относился русский писатель Иван Тургенев. Будущий литератор увлекся идеями в Германии, куда отправился после окончания университета. Уклад западной жизни произвел на юношу сильное впечатление. Он был убежден, что вытянуть Россию из мрака, в котором она пребывает, сможет лишь усвоение общечеловеческой культуры.

Последователями течения были также литературный критик Виссарион Белинский, русский философ и публицист Петр Чаадаев, писатели Николай Некрасов и Иван Гончаров.

Известно, что литератор Михаил Салтыков-Щедрин пытался примирить западников и славянофилов, но все же сильнее склонялся к идеям первых.

На философские воззрения западников оказали влияние Шиллер, Гегель, Шеллинг, Фейербах, Конт и Сен-Симон.

Салтыков-Щедрин. Иван Крамской, 1879. Википедия

Идеи славянофилов

Термин «славянофильство» был введен в обиход западниками. Сами славянофилы использовали другие самоназвания: «москвичи», «московское направление», «московская партия», «восточники».

Однако придуманный западниками термин в итоге прижился и стал использоваться в среде «славянофилов»

Почву для расцвета движения подготовила Отечественная война 1812 года, обострившая патриотические чувства и поставившая вопрос об определении национального лица России.

Последователи течения выразили идею об особом пути России и о спасительной роли православия.

«Все, что препятствует правильному и полному развитию Православия, всё то препятствует развитию и благоденствию народа русского, все, что дает ложное и не чисто православное направление народному духу и образованности, все то искажает душу России и убивает ее здоровье нравственное, гражданское и политическое»,– писал религиозный философ и публицист Иван Киреевский.

Особый акцент славянофилы делали на русском крестьянине, считая, что в нем заложен «ключ нашего национального существования».

Как и западники, славянофилы считали, что крепостное право должно быть отменено, но с сохранением традиционного уклада крестьянской жизни.

В отличие от западников, славянофилы воспринимали Петра I скорее как  отрицательную для русской истории фигуру. По их мнению, царь сбил страну с пути, навязав ей европейские ценности, которые не могут прижиться на русской земле, либо, как минимум, нуждаются в адаптации.

Что касается отношения к монархии, то поклонники самобытного национального пути были убеждены, что абсолютная монархия – единственно верный для России вариант, а парламент и конституция – чуждые для славян явления.

К цензуре славянофилы относились спокойно, считая, что она возможна в интересах государства. Государство важнее личности, а личность должна служить общей идее. Основой русского государства и русской жизни славянофилы считали православие, а европейский опыт, по их мнению, мог нарушить устоявшиеся религиозные каноны.

Владимир Даль и Федор Тютчев: известные славянофилы

Основоположником раннего славянофильства считается русский поэт, художник и богослов Алексей Хомяков.

Алексей Хомяков, автопортрет, 1804. Википедия

По Хомякову, залогом спасения является церковное единство верующих Православной Церкви. В статье «О старом и новом» 1839 года им были выдвинуты основные теоретические положения славянофильства.

Славянофилам симпатизировал русский поэт Федор Тютчев. Для Тютчева первостепенное значение имела государственная, державная идея, неразрывно связанная со всемирной ролью России.

Федор Тютчев. Фото Сергея Левицкого, 1856. Википедия

С точки зрения Тютчева, Россия –«христианская держава, а русский народ является христианином не только вследствие православия своих верований, но и благодаря чему-то еще более задушевному».

В последние годы жизни немало общего с последователями славянофильства имел и составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Даль. Словарь показал богатство русского языка и зафиксировал тысячи редких диалектных слов. Труд, на который у составителя ушло 53 года, вызвал у славянофилов немало восторгов.

Главную роль в выработке взглядов славянофилов сыграли литераторы, поэты и ученые Кириевский, Аксаков, Самарин.

Владимир Даль. Портрет работы Василия Перова, 1872. Википедия

К вопросу об отечественной историографии славянофильства Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Искра Васильевна ЧУРКИНА

К вопросу об отечественной историографии славянофильства

С самого появления славянофилов российское общество спорит об их идеологии. Связано это прежде всего с неординарностью их взглядов, которые нельзя втиснуть ни в одни принятые социологами рамки. Перед историками вставал вопрос: либералы ли они, поскольку стояли за освобождение крестьян от крепостного права, или консерваторы, поскольку являлись сторонниками самодержавия и создания государства, объединявшего всех славян под эгидой России.

Уже современники по-разному оценивали идеологию славянофилов. С западниками у них шла постоянная дискуссия, особенно острая в 40-е годы XIX в. Соглашаясь в основном, что в России должно быть отменено крепостное право, они спорили о том, по какому пути должна идти она, проводя свои реформы: по своему собственному или по пути, которым идет Западная Европа. «В разгар споров 1844—1845 гг., — отмечает современный отечественный историк Н.И. Цимбаев, — западники и славянофилы разделяли общие принципы раннего российского либерализма, сохраняли не только идейную, но и дружескую близость»1. Достаточно позитивно оценивали славянофилов революционные деятели России. А.И. Герцен не раз печатал в своих изданиях «Колокол» и «Полярная звезда» статьи славянофилов — А.И. Кошелева, Ю.Ф. Самарина и др. Особенно тесные связи у Герцена были с И.С. Аксаковым, выступавшим на страницах его журналов под псевдонимом «Касьянов». В 1857—1861 гг. он являлся активным корреспондентом герценовских изданий и опубликовал в них 37 статей и заметок 2. Статью И.С. Аксакова «Присутственный день уголовной палаты», опубликованную в «Полярной

звезде», Герцен назвал «гениальной вещью»3. В январе 1861 г. Герцен поместил в «Колоколе» некролог, посвященный двум крупнейшим идеологам славянофильства — А.С. Хомякову и К.С. Аксакову. «Рано умер Хомяков, еще раньше Аксаков, — писал Герцен, — больно людям, любившим их, знать, что нет больше этих противников, которые были ближе нам многих своих». И далее Герцен подчеркивал заслуги первых славянофилов перед своим народом: «Они остановили увлеченное общественное мнение и заставили призадуматься всех серьезных людей. С них начинается перелом русской мысли … Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинакая … У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство … — чувство безграничной, охватывающей все существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно»4. Герцен отмечал и еще одну важную роль славянофилов в истории русской общественной мысли: «Нам надо было противупоставить нашу народность против онемеченного правительства и своих ренегатов. Появление славянофилов как школы и как особого учения было совершенно на месте»5. Ту любовь к русскому народу славянофилов, о которой писал Герцен, отмечали и другие непредвзятые русские деятели, например, Н.Г. Чернышевский, возглавлявший революционных демократов в России. Он ввел термин «истинные славянофилы», к которым относил круг лиц, придерживавшихся взглядов Аксаковых, Хомякова, Киреевских. Во многом не согласный со славянофилами, Чернышевский высоко ценил их стремление просвещать народ. «Горячая ревность к основному началу всякого блага, просвещению, — писал он об Аксаковых, Киреевских, Хомякове, Кошелеве, — одушевляет их. Нет нужды лично знать их, чтобы быть твердо убеждену, что они принадлежат к числу образованнейших, благороднейших и даровитейших людей в русском обществе»6.

Совершенно по-иному относились к славянофилам высшее общество и правительственные круги. Об этом свиде-

тельствует письмо Самарина, посланное им из Петербурга Хомякову и К. Аксакову в 1844 г. «Мы дошли до того, — писал он, — что московское направление (так называли себя славянофилы в 40-х годах. — И.Ч.), еще ни в чем не успевшее выразиться вполне и оправдать себя, навлекло на себя сильное незаслуженное подозрение со стороны власти и недоверчивость со стороны общества … Власть убеждена, что в Москве образуется политическая партия, решительно враждебная правительству»7. Это недоверие правительства к славянофилам выразилось уже в 1847 г. в аресте славянофила, математика и искусствоведа Ф.В. Чижова (1811—1877), возвращавшегося на родину из-за рубежа. Его заподозрили в участии в славянском заговоре против австрийского императора. В 1849 г. был арестован публицист и историк Ю.Ф. Самарин (1819—1876) за «Письма из Риги», в которых он клеймил отношение немецких помещиков к эстонским и латышским крестьянам. В статье он предлагал оказать поддержку латышам и эстонцам в их стремлении освободиться от немецкого влияния8. Николай I допрашивал Самарина лично, поскольку тот являлся крестником Александра I. Согласно записям в дневнике профессора кафедры русской словесности С.-Петербургского университета, цензора А.В. Никитенко, Николай I сказал Самарину: «Ты пустишь в народ опасную идею, толкуя, что русские цари со времен Петра Великого действовали только по внушению и под влиянием немцев. Если эта мысль пройдет в народ, она произведет ужасные бедствия»9.

В том же 1849 году один из видных славянофилов И.С. Аксаков (1823—1886) был арестован и допрошен в III Отделении за сочувственный отзыв в письме на статью Самарина «Письма из Риги». Аксаков письменно ответил на вопросы жандармов, касающиеся взглядов его и его семьи. Ответам И.С. Аксакова, выдержанным вполне в легитимном духе, царь не поверил. На слова Аксакова, что в отношении западных славян славянофилы испытывали только участие, Николай I написал свое мнение: «Потому что под видом участия к мнимому утеснению славян тмится (держится в памяти. — И.Ч.) преступная мысль соединения с сими племенами, несмотря на подданство их

соседним и частью союзным государствам, а достижение сего ожидали не от божьего определения, а от возмутительных покушений на гибель самой России»10.

После арестов Ф.В. Чижова, Ю.Ф. Самарина, И.С. Аксакова за славянофилами утвердилась слава оппозиции николаевскому режиму. Их поставили под полицейский надзор, под которым они находились до 1857 г. Однако на этом неприятности славянофилов с властями не закончились. Ни одно издание в России не проходило столь строгую цензуру как славянофильские. Первый «Московский сборник» вышел в свет в 1852 г. Он имел успех у читателей; помимо славянофилов в нем участвовали такие видные западники как Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, И.С. Тургенев. Второй «Московский сборник» по приказанию Николая I прошел цензуру и получил следующий отзыв цензора: «Славянофилы смешивают приверженность свою к русской старине с такими началами, которые не могут существовать в монархическом государстве, и явно недоброжелательствуют нынешнему порядку вещей»11. В качестве одной из важных причин запрета сборника цензор указывал на утверждение в одной из статей, что общинное начало неразрывно связано с сущностью славянина. Цензор полагал, что это «совершенно коммунистическая мысль»12.

В 1857 г. была запрещена славянофильская газета «Молва» — из-за статьи К.С. Аксакова «Опыт синонимов. Публика — народ». Все статьи в «Молве» проверялись цензурой очень основательно.

И в дальнейшем репрессии не оставляли славянофильскую прессу. Главным редактором славянофильских изданий выступал И.С. Аксаков. В 1859 г. вышел первый номер редактируемой им газеты «Парус». В нем И.С. Аксаков резко критиковал правительство, высказывался против крепостного права, за свободу слова и печати. По настоянию шефа жандармов В.А. Долгорукова газета была запрещена13. Все передовые статьи И.С. Аксакова в его самой популярной газете «День» (1861—1865) были подвергнуты цензурным искажениям. На них обычно стояла пометка: «Дозволить к печати, за исключением мест, отмеченных красным карандашом»14. В 1867—1868 гг.

И.С. Аксаков издавал газету «Москва», в которой помещалось большое количество корреспонденций с мест, обличающих произвол местных властей, критиковалась деятельность официальной церкви. Особое внимание газета уделяла положению местного населения в Остзейских губерниях. И.С. Аксаков решительно отстаивал право латышей и эстонцев на самостоятельное развитие, осуждал действия российского правительства, направленные на укрепление там позиций немецкого меньшинства, считал необходимым наделение прибалтийских крестьян землей. Эти статьи вызвали недовольство Александра II, о чем министр внутренних дел А.Е. Тимашев сообщал московскому генерал-губернатору В.А. Долгорукову, указывая, что царь недоволен «злоупотреблением печатного слова в прибалтийском вопросе». «Главной причиной цензурных гонений на газету, — справедливо подчеркивает Н.И. Цимбаев, — была критика Аксаковым всех сторон деятельности царской администрации. Он критиковал министров внутренних дел, финансов, московского генерал-губернатора, власти прибалтийских губерний, цензуру, русскую дипломатию и прочих». Московские цензоры писали о И.С. Аксакове своему начальству: «Отличается деспотическим упорством и своею нескрываемой ненавистью к администрации, которую он старается унизить в глазах общества всякий раз, как распоряжения ее не согласуются с его личными и односторонними воззрениями». Тимашев требовал закрытия газеты «Москва», как имеющей вредное направление. 23 января 1869 г. этот вопрос обсуждался в сенате. 7 сенаторов из 10-ти поддержали Тимашева. В конце апреля 1869 г. И.С. Аксаков получил из канцелярии московского генерал-губернатора указ о запрещении газеты «Москва», а также о запрещении самому Аксакову в течение 12 лет заниматься журналистской деятельностью15.

Отношение цензоров к славянофилам отражало отношение к ним властных структур и высших слоев общества. По свидетельству А.И. Кошелева, после революции 1848—1849 гг. генерал-губернатор Москвы граф С.П. Закревский называл членов кружка А.С. Хомякова то «славянофилами», то «красными», то «коммунистами»16. В 1859 г. И.С. Аксаков писал

М.Ф. Раевскому, настоятелю русской посольской церкви в Вене, агенту славянофилов в Австрийской империи: «Ни один западник, ни один русский социалист так не страшен правительству, как московский славянофил»17. 3 ноября 1865 г. И.С. Аксаков сообщил Е.А. Черкасской, жене видного славянофила князя В.А. Черкасского, о своей женитьбе на дочери поэта Ф.И. Тютчева — А.Ф. Тютчевой, являвшейся фрейлиной императрицы. «Несмотря на гнусность придворной среды, на звание фрейлины, в моих глазах менее, чем непочтенное, — писал он, — я найду в ней все, что моей душе и моему нравственному существованию на потребу». И далее И.С. Аксаков рассказывал княгине, как высшее общество неодобрительно отнеслось к замужеству Анны Федоровны: «Фрейлина выходит замуж за редактора журнала, по их мнению, демократического, демагогического, социалистического, красного»18.

Отношение к славянофилам их оппонентов — западников оказало влияние на оценку их деятельности и идеологии со стороны либеральных и демократических кругов России последующих поколений. Видный либерал Б.Н. Чичерин писал в своих воспоминаниях: «Ни одной путной мысли о так называемых русских началах они (славянофилы — И.Ч.) не высказали, а рассеяли только множество кривых воззрений, которые немало способствовали господствующему хаосу». Все же он отметил, что в практических делах лучшие из славянофилов сходились с западниками, поскольку вместе с ними боролись за расширение свободы. Более резко отзывался о славянофилах еще один апостол либерализма А.Н. Пыпин, который считал, что мысль об освобождении крестьян была чужда славянофилам. Он указывал, что они только заявляли о ложности российского образования и о необходимости связи с народом19.

Еще более отрицательно относились к идеологии славянофилов социал-демократы. Один из их лидеров Г.В. Плеханов написал статью «И.В. Киреевский», посвященную одному из основателей славянофильства. «Нам всем уже давно пора, — писал он, — отделаться от того, весьма распространенного предрассудка, согласно которому славянофильское учение заключало в себе какие-то прогрессивные элементы. Таких эле-

ментов в нем не было». И далее Плеханов добавлял: «Именно из мнений славянофильской школы, и особенно из мнений ее основоположников, между которыми И.В. Киреевский занимает такое видное место, выросла вся та реакционная политическая идеология, на которую до сих пор опираются наши враги народной свободы и народного просвещения»20.

Имелись и более объективные оценки идеологии славянофилов. Так, историк и публицист, один из лидеров кадетов П.Н. Милюков в статье «Славянофильство», помещенной в энциклопедии Брокгауза и Ефрона, указывал на три основных элемента славянофильства: 1. Национальный протест против заимствований с Запада. 2. Теория национальной самобытности. 3. Панславистские симпатии, подогревавшиеся фактами национального возрождения славян и их борьбой за свою независимость21. Однако оценка Милюковым идеологии славянофильства страдала односторонностью, поскольку не принимала во внимание их социально-экономические взгляды.

Имелись и восторженные оценки деятельности славянофилов, главным образом со стороны их последователей, связанных со славянскими благотворительными обществами. В 1911 г. в Петербурге появилась брошюра В.Н. Кораблева, посвященная столетию со дня рождения одного из основоположников славянофильской теории К.С. Аксакова. Публикацию своей брошюры Кораблев объяснял тем, что вновь в обществе появился интерес к славянофилам. Скорее всего, этот интерес был связан с активизацией национально-освободительного движения на Балканах, приведшей к Балканским войнам. Ко-раблев не определял классовой подоплеки славянофильства, он просто подчеркивал отличительную черту К.С. Аксакова — «пламенную любовь к России, ко всему русскому». Кораблев не одобрял стремления славянофилов распространять среди славян православие, но его вывод относительно их деятельности был однозначен: «Учение Хомякова, Киреевского и Аксакова, направленное к пользе родины, настолько высоко и гуманно, а сами они так недосягаемо велики в своем бескорыстном служении отчизне и своему народу, что не уважать их нельзя, не любить их невозможно»22.

В 20—30-е годы XX в. в СССР господствовала историческая школа М.Н. Покровского, который насаждал сугубо классовое, часто вульгаризированное понимание истории. В июле 1927 г. в газете «Правда» была опубликована его статья «Панславизм на службе империализма», написанная по поводу конференции в Варшаве историков восточноевропейских стран. В ней, по мнению советского историка А.Н. Горяи-нова, Покровский намеренно смешал понятие «славянская идея» с наукой «славяноведение». Покровский подчеркивал, что политическое оружие «славянская идея» «перешло в руки нового хозяина, и этим хозяином был империализм», направивший его против СССР 23. Согласуясь с этими установками, в 1934—1939 гг. подверглись репрессиям слависты: был ликвидирован Институт славяноведения АН СССР, созданный в Ленинграде в 1931 г., были репрессированы видные слависты, в том числе академики В.Н. Перетц, М.Н. Сперанский, члены-корреспонденты Н.Н. Дурново, Г.А. Ильинский и др.24.

Поворотным пунктом в изучении славянофильства в советское время стала публикация в 1941 г. статьи С.С. Дмитриева «Славянофилы и славянофильство». Он первым указал на тот факт, что славянофилами исследователи часто называют разные течения русской общественной мысли. Сам Дмитриев полагал, что «в узком смысле» славянофилами следует считать сторонников учения А.С. Хомякова и И.В. Киреевского, т.е. течение русской общественной мысли 40—50-х годов XIX в. «Славянофильство, — отмечал Дмитриев, — система взглядов монархическая, теория, враждебная буржуазным формам политического строя стран Западной Европы»25. По словам видного исследователя славянофильства Е.А. Дудзинской, Дмитриев указал на буржуазное содержание взглядов славянофилов. Точку зрения С.С. Дмитриева поддержали Н.М. Дружинин, Е.А. Мороховец, Б.Е. Сыроечковский 26.

Несомненно, статья С.С. Дмитриева оказала влияние на изучение славянофилов советскими историками. Во «Всемирной истории», начавшей выходить в 50-е годы XX в., о славянофилах писал А.С. Нифонтов — в разделе «Оживление общественной мысли в 40-х годах. Славянофилы и западники». Он

характеризовал славянофилов как небольшую группу дворянской интеллигенции. «Славянофилы, — писал Нифонтов, — выражали взгляды той части дворянской интеллигенции, которая в условиях кризиса крепостного хозяйства пришла к выводу, что интересы самих помещиков требуют некоторых изменений общественно-политического строя». Он отмечал, что славянофилы выступали за самобытное развитие России, решительно противопоставляя ее Западной Европе, в которой буржуазные государства находятся в упадке, поскольку там из-за массовой пролетаризации наблюдаются обострение классовых противоречий и рост революционного движения. Славянофилы указывали, подчеркивал Нифонтов, что «русская община является будто бы защитой от возникновения пролетариата и революционных потрясений». Вместе с тем Нифонтов утверждал, что славянофилы замалчивали классовые противоречия в крепостной деревне, а их выступления против крепостного права носили непоследовательный характер27. Статья Нифонтова однобоко освещала идеологию славянофилов, но ее автор уже отошел от решительного охаивания их взглядов.

В 1960 г. вышла в свет книга С.А. Никитина «Славянские комитеты в России в 1858—1876 годах». В ней он подчеркивал панславистскую направленность идеологии славянофилов, инициаторов создания славянских комитетов, но вместе с тем указывал, что в эти организации входили также и группа либеральных профессоров, и видные представители купечества. Никитин ограничил свой труд исследованием благотворительной деятельности славянофилов, которую рассматривал в положительном ракурсе, указывая на их помощь учащимся славянам, на поддержку ими славянских школ, содействие подготовке «необходимых болгарам, черногорцам, боснякам, сербам деятелей в области культуры: учителей, художников, ученых и др.». И далее Никитин подчеркивал: «Славянский комитет был единственной легальной организацией помощи славянам»28. Вместе с тем социально-политические взгляды славянофилов Никитин характеризовал двойственно. «Убежденные монархисты и консерваторы, — писал он, — славянофилы — особенно Аксаков — были настоящими оппозици-

онерами». Сравнивая взгляды славянофилов с идеологией М.Н. Каткова, поддерживавшего царское правительство, Никитин приходил к выводу: «Аксаковская оппозиционность была проявлением умеренного славянофильского либерализма, которого катковский круг не знал и не разделял. Аксаков имеет в виду прежде всего общество, он стремится создать и организовать общественное мнение для воздействия на правительство. Катков популяризирует официальные акты, защищает правительство, и в его статьях находит свое отражение принципиальное единение с правительством»29.

Поскольку докторская диссертация С.А. Никитина, частью которой и являлась рассматриваемая выше книга, писалась в конце 1940-х годов, когда официальная наука признавала славянофилов консерваторами, он не рассматривал их социально-экономические взгляды. Следует, однако, указать, что хотя Никитин и вынужден был называть их консерваторами, он все же старался в некоторых местах подчеркивать их либерализм и оппозиционность.

Исследование Никитиным деятельности славянофилов по оказанию помощи славянам высоко оценивается современными учеными. Так, Н.И. Цимбаев отмечает: «В работах С.А. Никитина раскрыта относительно прогрессивная роль Аксакова и его газет в освободительном движении балканских славян»30.

Еще более высоко оценили труд С.А. Никитина зарубежные ученые. «Этим своим научным трудом, — пишет известный сербский историк академик М. Экмечич, — он по праву завоевал большой авторитет в мировой науке». А ученик С.А. Никитина академик Болгарской академии наук Н. Тодоров отмечал: «Тот, кого интересуют такие проблемы, как славянское единство и славянская взаимность, освободительная роль России и различные ее интерпретации, расхождения между русскими славянофилами и славянофилами других стран, должны непременно обратиться к этой работе С.А. Никитина»31.

В середине 60-х годов ХХ в. среди советских исследователей возникла дискуссия о роли и значении славянофилов в истории русской общественной мысли. Первыми ее нача-

ли А.А. Галактионов и П.Ф. Никандров, опубликовавшие в журнале «Вопросы философии» статью «Славянофильство, его национальные истоки и место в истории русской мысли». Указав, что хотя славянофилы не составили этапа в русском освободительном движении, авторы подчеркивали: «Тем не менее роль славянофильства в истории общественной мысли России достаточно велика, и о нем можно говорить как об одном из значительных явлений, давшем целый комплекс идей и теорий, которые отразили мучительные поиски ответов на самые острые вопросы русской жизни»32. Галактионов и Никан-дров утверждали, что западники и славянофилы — два крыла в русском либеральном дворянстве. Хотя славянофилы были полубогословскими идеалистами и защищали помещичье землевладение, они подняли вопрос о национальности, об освобождении славянских народов, «остро поставили проблему особого пути развития России, сохранения и приумножения русской культуры». Авторы ставили в заслугу славянофилам борьбу против бюрократии, засилья иностранцев в государственном аппарате и армии, за свободу общественного мнения. Галактионов и Никандров указывали, что революционные демократы взяли у них три положения: община, как социально-экономическая форма народного быта, особый путь России, отрицание государственности у русского народа33.

Выступление Галактионова и Никандрова не осталось без ответа. В 1967 г. в журнале «Философские науки» В.А. Мали-нин поместил статью «О социальных и политических истоках славянофильства». В ней он решительно утверждал, что «славянофилы выступали в качестве убежденных противников освободительного движения». «Исторический факт заключается в том, — писал Малинин, — что славянофильство, несмотря на свои частные, иногда значительные разногласия с официальной идеологией, было по своим социальным источникам и общественным функциям консервативно-охранительным течением». Малинин отвергал высказанную Галактионовым и Никандровым мысль о том, что Герцен и Чернышевский переняли у славянофилов идею о сельской общине, которую и положили в основу «русского социализма»34.

Начавшуюся в научных кругах дискуссию о славянофилах подхватил журнал «Вопросы литературы». В 1969 г. (№ 5) на его страницах появилось несколько статей, посвященных славянофильскому движению и толкующих его с разных позиций. Статья А. Янова «Загадка славянофильской критики» основана на разборе статей видных славянофилов — Ю.Ф. Самарина и особенно К.С. Аксакова «Опыт синонимов. Публика — народ». Эту статью Янов назвал образцом леворадикальной публицистики. Он утверждал, что славянофилы «первыми в истории русской мысли обожествили свой народ, замордованный, нищий и поротый». Сравнивая взгляды славянофилов со взглядами тех, кто группировался вокруг обскурантистского журнала «Маяк», Янов пришел к выводу о противоположности тех национальных идеологий, которые они пропагандировали. «Одна из них, — писал Янов, — пыталась превратить национальное чувство в орудие укрепления деспотизма. Другая противопоставляла публике и ее воплощению — государству, мощь и самодеятельность «простого народа»». Янов подчеркивал, что раннее славянофильство было оппозиционным, а позднее — охранительным. Славянофильство для него — «великая социальная утопия, межумочное идейное течение». Одновременно Янов указывал на его гипертрофированный, извращенный демократизм, который вел к религии простого народа и отрицанию роли интеллигенции. Это, по мнению Янова, было использовано впоследствии Черной сотней35. Таким образом, он подчеркивал недооценку славянофилами роли интеллигенции в русском прогрессивном движении. Что это не так, доказывает сама статья К.С. Аксакова. Под публикой он не мог подразумевать интеллигенцию, как полагает Янов. Если интеллигенцию можно было упрекнуть в знании французского языка и в ношении немецкой одежды, то никак нельзя сказать о ней, как о людях, которые всю ночь танцуют и пробуждаются только к вечеру!

С противоположных Янову позиций выступил С. Покровский со статьей «Мнимая загадка». В ней он подчеркивал, что славянофильство близко правительственной доктрине, что идеология славянофилов — «одна из разновидностей по-

мещичьей, дворянской идеологии периода кризиса крепостного строя», что их цель — спасти самодержавную власть царя, а также доходы и власть помещиков. И хотя Покровский отметил требование славянофилами свободы мысли и высказываний, вывод его был однозначен: славянофильство — реакционное течение, хотя у ранних славянофилов имелись и прогрессивные черты 36.

В том же номере журнала «Вопросы литературы» выступил Б. Егоров со статьей «Проблема, которую необходимо решить». Он отметил, что таких разнообразных мнений, как о славянофилах, не было высказано ни об одном общественном явлении. На первый взгляд, точка зрения Янова ему была ближе. Егоров писал, что в России в конце 30-х годов XIX в. появились два течения, которые вобрали в себя лучшие интеллектуальные силы страны, — западники и славянофилы. Оба эти течения требовали уничтожения крепостного права, всеобщего просвещения, освобождения людей от пут бюрократического госаппарата. Несмотря на то, что Егоров приводил положительные высказывания Чернышевского о славянофилах, он все же полагал, что «славянофилы хотели не ломки устоев, а удержания, укрепления и расширения патриархально-феодальных порядков … Их концепции объективно не только не расшатывали самодержавно-крепостнический режим, а наоборот — содействовали его сохранению»37.

Дискуссия о славянофилах подтолкнула исследователей к серьезному изучению славянофильства, опираясь не только на их отдельные статьи, но и привлекая их частную переписку, материалы III Отделения и цензурных комитетов, высказывания о них прессы и т.д. В 70-80-х годах появился ряд монографий, посвященных им. Из них особой фундирован-ностью доказательств отличаются работы Е.А. Дудзинской и Н.И. Цимбаева.

Первая книга Дудзинской посвящена деятельности славянофилов в 1856—1861 гг., когда они вместе со всеми прогрессивными людьми боролись за проведение в России крестьянской и других реформ. Она подчеркивала значительную роль славянофилов при подготовке крестьянской реформы,

указывая, что их позиции в это время сближались с позициями западников, определила общие черты их программ: борьба за отмену крепостного права путем реформ при наделении крестьян землей, буржуазные преобразования в экономике, социальной и политической сферах, сохранение монархии, враждебность по отношению к революции. «Буржуазный элемент присутствовал в их славянофильских проектах преобразования России, — утверждала Дудзинская, — ничуть не менее, чем в западнических». И далее: «Породившая их переломная эпоха соединила в славянофильстве интересы господствующего класса феодального общества — помещиков и интересы формирующейся грядущей капиталистической формации — буржуазии»38.

В своей второй монографии, посвященной пореформенному славянофильству, Дудзинская пишет, что славянофилы «оставались верны основам славянофильства, применяя их с учетом изменившихся условий капиталистической России». Рассматривая их отношение к самодержавию, в преданности которому их обвиняли западники, Дудзинская на основании источников приходит к выводу: «Личной преданности самодержавию славянофилы никогда не испытывали». Столь же отрицательно они относились к дворянству, считая его самым гнилым сословием. Уже эти выводы исследовательницы показывают, что она отошла от распространенного среди историков мнения, что славянофилы выражали интересы передового дворянства. Наоборот, Дудзинская подчеркивала, что славянофильская пресса «не только отражала интересы буржуазии, но и восполняла недостаток ее экономической и политической образованности, а также способствовала ее консолидации в класс буржуазного общества»39.

То, что славянофилы по своим взглядам стояли ближе к буржуазии, чем к дворянству, являлось новым в историографии славянофильства. Но и эта точка зрения нам кажется недостаточно обоснованной.

Интересна позиция Н.И. Цимбаева, который на страницах двух своих исследований о славянофилах на огромном новом материале изучил их идеологию. Монографию «Славя-

нофильство» он начал с определения термина «славянофил», поскольку в ХК—ХХ вв. журналисты и социологи так называли всех, кто с сочувствием относился к зарубежным славянам. В этот круг «славянолюбцев», как их называл Т.Н. Грановский, входили А.С. Шишков со своим окружением, часть русской интеллигенции, сочувствовавшей М.П. Погодину и его изданиям, некоторые представители царского двора, группировавшиеся вокруг графини А.Д. Блудовой, неослависты начала XX в. и др. Все они придерживались разных взглядов на социально-экономические отношения в России, по-разному относились к существовавшему строю, к самодержавию, крестьянскому вопросу, буржуазным реформам. Цимбаева, как и большинство российских историков, интересовал прежде всего круг лиц, сочувствовавших идеям А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, К.С. и И.С. Аксаковых. Для них Цимбаев вводит новый термин — «истинные славянофилы», впервые употребленный Н.Г. Чернышевским. Время их деятельности он определил: 1839 г. — середина 70-х годов XIX в. Первая дата признана отечественной историографией, вторая вызывает споры.

Рассматривая социально-экономические взгляды славянофилов, Цимбаев останавливается на статье А.С. Хомякова «О старом и новом», которая и положила начало славянофильскому движению. В статье Хомяков развенчивал мнение, что в старой Руси все было прекрасно, высоко оценивал деятельность русских царей, создавших государство, несокрушимое для врагов. Теперь, подчеркивал Хомяков, нужно устроить внутреннюю жизнь России. Для этого он полагал необходимым прежде всего уничтожить крепостное право, добавляя, «если только можно назвать правом такое наглое нарушение всех прав», затем, опираясь на учреждения, существовавшие и якобы существовавшие на Руси до Петра I, ввести грамотность в селах, распределить должности между гражданами, создать заведения, которые бы облегчили низшим классам доступ к высшим судам, ввести публичный суд и суд присяжных, объявить равенство всех сословий, «в которых люди могли переходить все степени службы государственной и достигать высших званий и почестей», «сбор депутатов всех сословий для

обсуждения важнейших вопросов государственных», свобода церкви. Тогда, по мнению Хомякова, «мы будем продвигаться вперед смело и безошибочно, занимая случайные открытия Запада, но придавая им смысл более глубокий…, воскрешая древние формы жизни русской». Это будет способствовать воскрешению древней Руси, полной живых сил и не колеблющейся «вечно между бытием и смертью»40.

Эти требования Хомякова, к которым примкнули впоследствии все славянофилы, Цимбаев справедливо оценивает как выражение настроений русской либеральной общественности 41.

Важной заслугой Цимбаева является рассмотрение тех постулатов учения славянофилов, которые кажутся наиболее одиозными прогрессивной общественности. Это вопрос о поддержке ими самодержавия и выступление против конституции, а также их стремление не допустить, чтобы Россия пошла по пути Западной Европы.

Цимбаев показывает, что выступление славянофилов против конституции было связано с теми обстоятельствами, которые сложились в России в 50-60-е годы. В это время развернулось дворянское конституционное движение, имевшее целью ограничить власть царя в свою пользу. По справедливому мнению Цимбаева, дворяне видели в конституции возможность помешать проведению буржуазных реформ. Об этом А.И. Кошелев откровенно писал Герцену 30 августа 1859 г.: «Мы за самодержавие, потому что освободить крестьян (дело самое важное для нас) может только одно самодержавие. Представительство теперь у нас невозможно, ибо в нем будет играть роль дворянство, самое гнилое у нас сословие, и всякая вымышленная конституция есть для государства величайшее зло. Дайте времени: самодержавие возможно, пока нет другой силы, могущей его ограничить. Этой силы еще нет, ей надобно возникнуть, развиться и окрепнуть. Освобождение крестьян должно быть к этому первым шагом»42. Ю.Ф. Самарин в письме к И.С. Аксакову в октябре 1861 г. выдвигал два довода против поддержки идеи конституции: народ верит намерениям царя и не верит никому из сословий и кружков, безграмот-

ный народ не способен принять участие в государственном управлении. «Народной конституции у нас пока еще быть не может, — заключал Самарин, — а конституция не народная, то есть господство меньшинства без доверенности от имени большинства, есть ложь и обман»43. Еще ранее, в апреле 1861 г., Самарин писал И.С.Аксакову, что народ никому не верит кроме царя. «Но это вовсе не тот царь, — добавлял он, — который назначает губернаторов, издает высочайшие повеления и передвигает войска, а какой-то другой, самозданный, мифический образ»44. В неопубликованной статье, написанной в 50-е годы, Самарин высказывал мысль о том, что мировая история не знает какой-либо истинной формы правления, что и монархия, и олигархия, и демократия имеют право на существование в зависимости от конкретных исторических условий. Он полагал, что для нынешней России наиболее правильной формой правления является самодержавие, которое Самарин считал надсословным явлением, отвечающим интересам всего русского народа 45.

Славянофилы относились к дворянству как сословию отрицательно. Еще в 1849 г., отвечая на вопросы жандармов, И.С. Аксаков писал: «Дворянство совершенно оторвалось от народа, присвоив своей жалкой цивилизации право не верить, когда он верит, не соблюдать уставы церкви, им соблюдаемые; не знать языка, которым он говорит; забыть свою историю и предания и глядеть на него только как на удобный материал к извлечению из него доходов»46. Отрицательно характеризовал дворянство и К.С. Аксаков в уже упоминавшейся статье «Опыт синонимов. Публика — народ». Именно поэтому славянофилы стремились ликвидировать превалирование в обществе дворянства. В январе 1862 г. во время московских дворянских выборов, И.С. Аксаков выступил с проектом самоупразднения дворянства. В проекте обращения дворянства к правительству И.С. Аксаков предлагал: «Чтобы дворянству было позволено: торжественно перед лицом всей России совершить акт уничтожения себя как сословия. Чтобы дворянские привилегии были видоизменены и распространены на все сословия в России». Аксаков предлагал, чтобы место дворян

в обществе определялось по роду их настоящих занятий. Дворяне, имеющие земли, должны примкнуть к другим землевладельцам, а те, которые не имеют земли, вступят в ряды лиц, занимающихся тем же делом, что и они, или же будут причислены к городам или селам в качестве простых обывателей 47. Против предложения И.С. Аксакова выступили влиятельные публицисты, такие, как К.Д. Кавелин, М.Н. Катков и др. Царское правительство официально отвергло это предложение. Идея введения равенства сословий не являлась личным мнением одного И.С. Аксакова — она принадлежала всем славянофилам. Еще в 1839 г. ее сформулировал Хомяков в статье «О старом и новом». Спустя почти 20 лет в одной из передовиц газеты «Молва» К.С. Аксаков, подчеркивая, что только русский народ хранит русские основы, призывал «верхние классы» забыть о своих отличиях и преимуществах, почувствовать себя только человеком и христианином 48. Правда, спустя некоторое время после выступления перед дворянским собранием И.С. Аксаков принял компромиссный вариант отмены дворянского сословия, предложенный А.И. Кошелевым. Он предусматривал сохранение дворянами своего звания в качестве почетного титула при одновременном вхождении их в сословие землевладельцев, в котором будут состоять и другие собственники земли, вышедшие из общины 49. Это была определенная уступка. И.С.Аксаков выступал также против введения имущественного ценза при выборах. «Почему меньшинство «имущих», — писал он, — имеет право решать участь громадного большинства «неимущих»?»50.

При таком отношении к дворянству вряд ли можно считать славянофилов выразителями их интересов. Цимбаев, оценивая их взгляды, как и большинство современных ученых, считает славянофилов либералами. Как и Дудзинская, Цим-баев подчеркивает, что они отстаивали интересы своего сословия, поместного дворянства, хотя идея отмены крепостного права — буржуазна по своей сущности 51. Вместе с тем, рассматривая взгляды одного из наиболее радикальных славянофилов, К.С. Аксакова, Цимбаев делает вывод: «Идеализация прошлого, наивный цезаризм, вера в «доброго» царя и объ-

явление под различными предлогами действительного царя «неистинным», «неприродным», враждебность к «верхним классам» («публике», «изменникам-боярам»), культ замкнутой деревенской общины и боязнь правительственных чиновников — вот положения, общие представлениям К.С. Аксакова и патриархального крестьянства»52. Здесь Цимбаев прямо указывал, что взгляды К.С. Аксакова во многом отражали мировоззрение патриархального крестьянства. Надо отметить, что близкими к взглядам К.С. Аксакова были и взгляды его брата И.С.Аксакова. «Освобождение крестьян? — писал он М.Ф. Раевскому 5 мая 1861 г. по поводу крестьянской реформы. — Но манифест хорош только как брешь в крепостной стене. Другого жизненного приложения «Положение» иметь не будет, ибо оно противоречит всем естественным и законным требованиям народа. И хотя и умные люди занимались этим делом, но они должны были образоваться не с народными требованиями, а с требованиями петербургских умалишенных. Крестьяне «Положением» более недовольны, чем помещики. Вместо того, чтобы развязать их друг с другом окончательно, их связали. Крестьяне не работают. Их энергические генерал и флигель-адъютанты секут, ссылают, застреливают, а у помещиков дай бог, если хотя половина доходов наберется нынешнею зимою»53.

Указывая, что в дореформенной России славянофилы являлись идеологами либеральных помещиков, Цимбаев все-таки отмечает, что К.С. Аксаков испытал на себе воздействие взглядов патриархального крестьянства, а И.С. Аксаков считал себя выразителем взглядов всего русского народа 54.

Все славянофилы дружно ненавидели российскую бюрократию. В 1864 г. Самарин, несколько лет проработавший в Редакционных комиссиях, подготовлявших крестьянскую реформу, писал: «Дворянство и чиновничество — это не два сословия, не две среды, а одно и то же, один общественный орган, одно юридическое лицо. Пожалуй, можно различать в нем две стороны, но они так неразрывно связаны, что на практике не отделяются одна от другой, даже в частном быту». Приводя эти высказывания, Цимбаев все-таки утверждает, что «под-

линного демократизма в славянофильстве не было»55. И в выводах снова подчеркивает: «Славянофильство возникло и развивалось как направление раннего русского либерализма»56. Правда, в другом месте Цимбаев отмечает, что славянофильство выражало взгляды наиболее левых представителей раннего русского либерализма первого поколения 57.

В оценках Цимбаева странным кажется упорное подчеркивание, что славянофилы являлись выразителями взглядов поместного дворянства. Факты, представленные в его книгах, говорят об отрицательном отношении славянофилов к этому классу. Надо еще иметь в виду, что подавляющее большинство поместного дворянства накануне отмены крепостного права выступало против освобождения крестьян. Об обстановке в России после окончания Крымской войны очень ярко писал Самарин: «Итак, триста тысяч помещиков, не без основания встревоженных ожиданием страшного переворота, одиннадцать миллионов крепостных людей, твердо уверенных в существовании глухого, давнишнего заговора дворянства против царя и народа и в то же время считающих себя заодно с царем в оборонительном заговоре против их общего врага, дворянства, законы, в которых народ не признает подлинного выражения царской воли, правительство, заподозренное народом в предательстве и не внушающее ему никакого доверия, — вот чем мы обязаны крепостному праву в отношении политическом»58.

Так каким же образом славянофилы выражали интересы дворянства? Ведь славянофилы выступали не только за ликвидацию крепостного права при наделении крестьян землей, они были за отмену сословий и за распространение дворянских привилегий на все население России, в чем не все западники их поддерживали. Все это доказывает, что они не выражали точку зрения дворянства на крестьянский вопрос и дальнейшее переустройство России.

Вызывают не меньшее сомнение и выводы Дудзинской, пытающейся связать интересы славянофилов с купечеством, т.е. с нарождающимся классом капиталистов.

Для того, чтобы определить сущность этого движения, надо коротко охарактеризовать взгляды славянофилов на бу-

дущее России. Выше уже говорилось, что капиталистические отношения их симпатий не вызывали. Будущее России они видели в распространении общинных порядков. О роли общины на селе Хомяков писал в своей программной статье «О сельской общине», написанной им в 1848—1849 гг. Несомненно, его размышления о ней были связаны с разразившейся в Европе революцией. «Всеобщее стремление по всей Европе, — писал Хомяков, — свидетельствует об одном, о борьбе капитала и труда и о необходимости помирить или слить их выгоды». Хомяков указывал на Англию, где «безземелие большинства и антагонизм капитала и труда доводят … язву пролетарства до бесчеловечной и непременно разрушительной крайности». По мнению Хомякова, в России этого возможно не допустить, если выгоды помещиков и крестьян слить с помощью общины. В этой же статье Хомяков писал о возникновении общины промышленной, которую он называл фаланстером, и указывал, что, хотя такой общины в России нет, но есть много похожего 59. Об общине писали и другие славянофилы: Кошелев, Самарин, Аксаковы. Для них она являлась способом решения социального вопроса в России, вопроса, который они считали главным. К.С. Аксаков в газете «Молва» подчеркивал: «В общинном союзе не уничтожаются личности, но отрекаются лишь от своей исключительности, дабы составить согласное целое, дабы явить желанное сочетание». И затем добавлял: «Начало общины есть по преимуществу начало славянского племени и в особенности русского народа»60. В «Заключительном слове» журнала «Русская беседа» И.С. Аксаков объяснял, почему община необходима для России. «Только общинное устройство, — утверждал он, — может дать народу самостоятельность жизни, только оно одно в состоянии доставить всему крестьянству благо землевладения и наибольшее, по возможности, общее благосостояние, и … кроме поруки, ничто не в силах оградить общественный быт крестьянства от вмешательства в него власти внешней»61. Таким образом, славянофилы видели в общине не только возможность устроить село так, чтобы каждый крестьянин мог владеть землей, но и способ защиты сельского населения от чиновников, то есть «власти

внешней». Как уже указывалось выше, Хомяков даже поднимал вопрос об общине промышленной (фаланстере). Правда, этот вопрос он не разработал.

Было ли в проектах славянофилов об общине какое-либо социалистическое содержание, сказать трудно. Многие представители правящих кругов считали славянофилов «социалистами», «красными». Так, цензор Волков в 1857 г. находил в передовых статьях газеты «Молва», написанных К.С. Аксаковым, идеи «коммунизма и равенства». Как же сами славянофилы относились к социалистическим идеям? Хомяков, хотя и мечтал о справедливом устройстве общества, оценивал их достаточно сдержанно. «По сущности мысли своей, — писал он в июле 1846 г. историку А.Н. Попову, — мы не только выше политики, но даже выше социализма, который есть не что иное, как вывод и вывод односторонний»62. «Слово коммунизм, — писал Самарин своему отцу в марте 1848 г., — служит теперь пугалом для всех: я не думаю его оправдывать; но коммунизм есть только карикатура мысли прекрасной и плодотворной. Коммунизм относится к учению об ассоциации, об организации промышленности и земледелия, о приобщении рабочего класса к выгодам производительности». И далее Самарин делал вывод, что в России нельзя сидеть сложа руки, а «лучше признать чистосердечно необходимость коренного преобразования и совершить его правомерным порядком. Это по-моему, — заключал он, — лучшее и единственно возможное средство обессилить и побороть коммунизм»63. И.С. Аксаков в письмах к Кошелеву выражал уверенность, что социализм совместим с христианством, доказательство чего он видел в раннехристианских братствах и общинах 64. Таким образом, хотя славянофилы не являлись сторонниками социалистических идей, но относились к ним вполне благожелательно и некоторые положения социалистического учения считали вполне приемлемыми для себя.

И еще об отношении славянофилов к интеллигенции. Этот вопрос был поднят А. Яновым. Точку зрения Янова опровергает и теория общества, выдвинутая И.С. Аксаковым в начале 1860-х годов. Он писал в газете «День», что общество создают

образованные люди всех сословий, что без общества «бессилен народ и несостоятельно государство». «Общество есть та среда, — подчеркивал И.С. Аксаков, — в которой совершается сознательная умственная деятельность народа, которая создается всеми духовными силами народными, разрабатывающими народное сознание». И.С. Аксаков был убежден, что общество «есть народ в его поступательном, то есть прогрессивном движении»65. Под образованным обществом, включавшим представителей всех сословий, И.С. Аксаков явно подразумевал интеллигенцию. Правда, уже в 1863 г. он сокрушался, что русское общество нравственно бессильно, что оно ненародно и носит проправительственный казенный характер. «Старое общество отстранилось, — отмечал И.С. Аксаков в январе 1863 г., — нового общества еще нет, надо ждать пока оно народится …, но когда и из каких элементов? Не пришло еще время народиться ему из элементов народных, а те элементы, какие у нас имеются в виду, могут ли они дать здоровое общество? Наша молодежь, воспитывающаяся с детских лет за границей, наши легкомысленные отрицатели (нигилисты) — вот покуда залог близкого будущего»66. А в 1865 г. И.С. Аксаков разъяснял этот свой вывод: «Наше старое общество разлагается, а нового мы еще не видим. Потому что к старому обществу должны мы отнести и все наше молодое поколение, в котором нет ничего, кроме более искренней и энергической силы отрицания»67. На основании данной теории И.С. Аксакова Н.И. Цимбаев делает справедливый вывод: «Не самодержавная власть, не народные массы, а русская интеллигенция, вернее те ее круги, которые могли определяться понятием «общества», стали для большинства славянофилов двигателями прогресса и просвещения». Ведущую роль в этом, подчеркивает Цимбаев, сыграл И.С. Аксаков и его теория общества 68.

Славянофилы были решительными противниками революции. Преобразования в России они желали провести путем реформ со стороны властей. Они понимали, что крестьяне и дворянство в данный момент с трудом воспримут их планы. Главным инструментом в борьбе за свои идеи славянофилы считали воспитание, или просвещение, общества. Этому воп-

росу они придавали важное значение. Стремление славянофилов к просвещению народа отмечали как их сторонники, так и их критики. В просвещении народа они видели не только способ осуществления своих планов, но и смысл жизни человека. «Просвещение — вот цель человека, — писал К.С. Аксаков. — … Точно так же, как солнце есть общее достояние, так точно просвещение есть достояние всех людей»69.

Все реформы, считали славянофилы, должно проводить правительство. Они были против введения конституции в России в данный момент. Для этого, по их мнению, необходимо готовить народ и высшие круги, проводя среди них пропаганду, распространяя среди народа просвещение. Выступая за распространение грамотности среди крестьян, славянофилы тем самым готовили неизбежное развитие выборности в России.

Так чьи же интересы защищали славянофилы? Советский исследователь В.А. Дьяков, изучавший славянофильство многие годы, считал, как Дудзинская и Цимбаев, что «с точки зрения социальной программы оппозиционность славянофилов мало отличалась от оппозиционности западников», что оппозиционность их «была ограниченной и не выходила за рамки российского варианта либерализма»70. Вместе с тем, признавая либерализм славянофилов, он все-таки не рискует определить, интересы какого класса они выражали.

Ближе всех подошел к пониманию сути славянофильства, на наш взгляд, А.С. Курилов. Он совершенно справедливо, не отклоняясь от точки зрения современных историков, пишет: «Славянофилы входили в единую со всеми передовыми и прогрессивными силами России того времени оппозицию царскому правительству». Курилов считает славянофильство не только антикрепостническим, но и антибуржуазным течением 71. То, что славянофилы являлись врагами капиталистического строя, показывает их отрицательное отношение к европейскому пути развития для России. Они объясняли это тем, что данный путь приведет к возникновению резкого неравенства в стране, появлению в ней пролетариата. Примером осуществления этого пути они считали Конфедеративные штаты Америки (США). И.В. Киреевский в статье 1845 г. отмечал,

что в США, где сложились отношения по западному образцу, наблюдается явное неуважение всех нравственных начал, а в основе всех умственных достижений «лежит самая мелкая жизнь, отрезанная от всего, что поднимает сердце над личной корыстью, утонувшая в деятельности эгоизма и признающая своею высшей целью материальный комфорт»72. Такой судьбы славянофилы для России не желали. И я полностью согласна с мнением А.С. Курилова, который в статье «Константин и Иван Аксаковы», предваряющей публикацию важнейших трудов этих деятелей, указывал, что главной причиной нежелания славянофилов европеизации России, начавшейся со времен Петра I, являлось их убеждение, что в конце этого пути ее ждут «мещанская бездуховность, состояние полускотского равнодушия ко всему, что выше чувственных интересов и торговых расчетов»73.

Отошли от принятого в советское время определения славянофилов как выразителей интересов передового дворянства или нарождавшейся буржуазии и А.А. Ширинянц, А.В. Мырникова и Е.Б. Фурсова. Отметив, что И.С. Аксаков — «политический мыслитель консервативного типа» (утверждение спорное. — И.Ч.), они так характеризуют его: он «выступал последовательным сторонником служения собственному народу как составной части служения общечеловеческим интересам»74. Стоит добавить, что в капиталистических странах Западной Европы славянофилы, особенно после Крымской войны, не видели возможных союзников для России. Об этом откровенно писал в «Молве» К.С. Аксаков, указывая, что война показала лживость и коварство прежних друзей России. «Наши верные друзья, — утверждал он, — это народы славянские и вообще народы угнетенные, они понимают, быть может неясно, что одно из внутренних коренных убеждений Русской земли есть оправдание и признание всякой народности»75.

Славянофилы, несмотря на свою принадлежность к дворянству, старались защищать интересы крестьян. И так ли важно называть их либералами, консерваторами или демократами. Эта терминология, созданная социологами конца XVIII—XX вв. и принятая наукой, как буржуазной, так и мар-

ксистской, требует серьезного уточнения. Например, может ли называться демократом тот, кто в своих интересах вмешивается в дела соседних государств, разжигая там гражданскую войну? Или что прогрессивнее и лучше для народа определенной страны — монархия, типа английской или испанской, или демократия типа иракской или иранской? Последние события XX—XXI вв. показали, что самым страшным для народов Земли являются попытки глобализации, которые активно проводились и проводятся фашистами, коммунистами, демократами, исламистами и другими. Каждый народ имеет право строить свою жизнь согласно своей истории, своим обычаям, своему менталитету, за что и выступали славянофилы.

Примечания

1 Цимбаев Н.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века). М., 1986. С. 58.

2 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Константин Сергеевич и Иван Сергеевич Аксаковы // Константин Сергеевич Аксаков. Иван Сергеевич Аксаков. Избранные труды. М., 2010. С. 63.

3 КуриловА.С. Константин и Иван Аксаковы // К.С. Аксаков. И.С. Аксаков. Литературная критика. М., 1981. С. 22.

4 Колокол. 13.01.1861.

5 Цит. по: Галактионов А.А., Никандров Т.Ф. Славянофильство, его национальные истоки и место в истории русской мысли // Вопросы философии. 1966. № 6. С. 124.

6 Цит. по: Егоров Б. Проблема, которую необходимо решить // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 133.

7 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 123, 124.

8 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ соч. С. 104.

9 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 129, 130.

10 Там же. С. 36.

11 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. М., 1978. С. 46.

12 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ.соч. С. 35.

13 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 65.

14 Там же. С. 6, 8.

15 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 143-149, 153-154; Ширинянц А.А., Мырнико-ва А.В., Фурсова Е.Б. Указ.соч. С. 67, 68.

16 КошелевА.И. Записки. Берлин, 1884. С. 67.

17 Цимбаев Н.И. И.С.Аксаков. С. 66.

18 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской Государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 327. Кар. 4. Д. 2. Л. 36 и об.

19 Цит. по: Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 104.

20 Плеханов Г.В. И.В. Киреевский // Соч. Т. XXXIII. М., 1926. С. 103.

21 Милюков П.Н. Славянофильство // Брокгауз и Ефрон. Энциклопедический словарь. Т. 30. СПб, 1900. С. 307.

22 Кораблев В.Н. Константин Аксаков. СПб, 1911. С. 17.

23 Горяинов А.Н. Идея славянской взаимности в 1920-1930-е годы: трактовка в Советской России и в среде эмиграции // В России и эмиграции: очерки о славяноведении и славистах первой половины XX века. М., 2006. С. 11, 12.

24 Досталь М.Ю. Как Феникс из пепла… Отечественное славяноведение в период Второй мировой войны и первые послевоенные годы. М., 2009. С. 37.

25 Дмитриев С.С. Славянофилы и славянофильство // Историк-марксист. 1941. № 1. С. 90.

26 Дудзинская Е.А. Славянофилы в общественной борьбе. М., 1983. С. 15, 17.

27 Нифонтов А.С. Оживление общественной мысли в 40-х годах. Славянофилы и западники // Всемирная история. Т. IV. М., 1950. Глава X. С. 251.

28 Никитин С.А. Славянские комитеты в России в 1858-1876 годах. М., 1960. С. 343-346.

29 Там же.

30 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 26.

31 Данченко С.И., Чуркина И.В. С.А. Никитин и его научная школа историков-славистов // Славяне и Россия. К 110-летию со дня рождения С.А. Никитина. М., 2013. С. 17.

32 Галактионов А.А., Никандров П.Ф. Славянофильство, его национальные истоки и место в истории русской мысли // Вопросы философии. 1966. № 5. С. 120.

33 Там же. С. 122, 124, 128.

34 Малинин В.А. О социальных и теоретических истоках славянофильства // Философские науки. 1967. № 1. С. 79-85.

35 Янов А. Загадка славянофильской критики // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 91-116.

36 Покровский С. Мнимая загадка // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 117-126.

37 Егоров Б. Проблема, которую необходимо решить // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 128-134.

38 Дудзинская Е.А. Славянофилы в общественной борьбе. М., 1983. С. 8, 241.

39 Дудзинская Е.А. Славянофилы в пореформенной России. М., 1994. С. 266-269.

40 Хомяков А.С. Сочинения в двух томах. Т. I. М., 1994. С. 470.

41 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 73.

42 Дудзинская Е.А. Славянофилы в пореформенной России. С. 225, 226.

43 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 211, 216.

44 Там же. С. 236.

45 Там же. С. 190, 191.

46 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. М., 2010. С. 332.

47 Там же. С. 214, 215.

48 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ. соч. С. 52.

49 Дудзинская Е.А. Славянофилы в пореформенной России. С. 282.

50 День. 28.12.1861. Цит. по: КуриловА.С. Константин и Иван Аксаковы. С. 101.

51 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 200.

52 Там же. С. 197.

53 Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. Т. IV. СПб, 1896. С. 55.

54 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 222, 223.

55 Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. С. 205, 206.

56 Там же. С. 231.

57 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 71.

58 Там же. С. 185.

59 Там же. С. 172, 173.

60 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 271, 272.

61 Там же. С. 350.

62 Там же. С. 146.

63 Там же. С. 165.

64 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 247.

65 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 390, 397.

66 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С.225.

67 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ. соч. С. 66.

68 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 195, 196.

69 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 272.

70 Дьяков В.А. Славянский вопрос в общественной жизни дореволюционной России. М., 1993. С. 49, 40.

71 Курилов К.С. Константин и Иван Аксаковы. С.7, 11.

72 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 239.

73 Курилов А.С. Константин и Иван Аксаковы // К.С. Аксаков. И.С. Аксаков. Литературная критика. М., 1981. С. 7.

74 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ. соч. С. 74, 80.

75 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 297.

У истоков русского мировоззрения: Алексей Хомяков, Иван Киреевский, Константин Аксаков

У ИСТОКОВ РУССКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ:  АЛЕКСЕЙ ХОМЯКОВ, ИВАН КИРЕЕВСКИЙ, КОНСТАНТИН АКСАКОВ [1]     Разговор об истоках русского мировоззрения, ограниченный проблематикой и идеями «западничества», берущими начало от П.Я. Чаадаева, был бы тенденциозным и неполным без обращения ко второму содержательному компоненту русского мировоззрения – «славянофильству», в исходном варианте представленном в творчестве А.С. Хомякова, И.В. Киреевского и К.С. Аксакова. При этом для объективности изложения отмечу, что начиная разговор об истоках русского мировоззрения именно с западничества, я, тем самым, обозначаю исторический приоритет именно этой формы русского миросознания и вступаю в противоречие с известным суждением о славянофильстве Н.А. Бердяева, который полагал, что не западничество, а именно славянофильство есть «первая попытка нашего самосознания, первая самостоятельная у нас идеология. Тысячелетие продолжалось русское бытие, но русское самосознание начинается с того лишь времени, когда Иван Киреевский и Алексей Хомяков с дерзновением поставили вопрос о том, что такое Россия, в чем ее сущность, ее призвание и место в мире»[2]. И все же я думаю, что начинать следует с западничества. Во-первых, в послемонгольский период, с которого и можно говорить о зачатках первичных форм российского миросозерцания, российская история обнаружила склонность именно к европейскому тренду своего развития и, следовательно, к зарождению идеологии западничества. Во-вторых, по своему содержанию и произведенному общественному эффекту (прежде всего, отклику А.С. Пушкина на статьи П.Я. Чаадаева), «Философические письма» никак не уступают написанному первыми славянофилами. И, наконец, в-третьих, «Письма» вышли на три года раньше первой значимой работы А.С. Хомякова – статьи «О старом и новом», прочитанной в одном из московских салонов весной 1839 г. Но, как бы там ни было, несомненно, что в идеологической традиции, начавшей складываться в России в ХIХ веке, изначально и почти в одно и то же время возникли две расходящиеся, а во многом и принципиально не соединимые мировоззренческие линии, в которых важно разобраться. * * * Глубинным основанием, побудившим А.С. Хомякова вырабатывать философское понимание России и русских, было то же самое, что и у П.Я. Чаадаева, а именно – неудовлетворенность современной жизнью, положением народа и отношением к нему его господ. В одном из своих писем Хомяков в качестве главной формулирует мысль, которую, как он говорит, он «носил в себе с самого детства и которая долго казалась странною и дикою даже моим близким приятелям. Эта мысль состоит в том, что как бы каждый из нас не любил Россию, мы все, как общество, постоянные враги ее… потому что мы иностранцы, потому что мы господа крепостных соотечественников, потому что одуряем народ и в то же время себя лишаем возможности истинного просвещения…»[3] (Здесь и далее выделено мной. – С.Н.). Констатация раскола внутри нации, невозможности в этой ситуации христианской жизни, неизбежность пороков, порождаемых этим положением как в среде рабов, так и господ, о чем в «Семирамиде» пишет сам Хомяков[4], – от всего этого только один шаг до позиций Чаадаева. В первую очередь я имею ввиду утверждения мыслителя о пагубном для России антиевропейском векторе ее развития, о ее недостаточной христианизации, о наличествующем деспотическом способе правления, в том числе – о введении крепостного права при согласии православной церкви. В связи с вопросом об исторической первичности западнической или славянофильской ориентации в российском мировоззрении, а также в связи с идеологическим оформлением противоположных взглядов на прошлое и настоящее России, на ее «судьбу» и «предназначение», существенно важно дать представление о реальном историческом пути страны. В особенности это относится к ключевому моменту ее истории – оформлению российской государственности. Вопрос ставится следующим образом. Действительно ли дело обстояло так, как его понимал К. Маркс, считавший, что «колыбелью Московии была не грубая доблесть норманнской эпохи, а кровавая трясина монгольского рабства… Она обрела силу, лишь став виртуозом в мастерстве рабства. Освободившись, Московия продолжала исполнять свою традиционную роль раба, ставшего рабовладельцем, следуя миссии, завещанной ей Чингисханом… Современная Россия есть не более чем метаморфоза этой Московии»[5]? Или историческая ситуация была иной? В работах историков последних лет на этот вопрос дается иногда прямо противоположный ответ. В этой связи сошлюсь на историко-философское исследование А.Л. Янова, в котором он, ссылаясь на многие факты и свидетельства, а также приводя логические доводы, убедительно доказывает, что азиатскому вектору развития России, сделавшей ее евразийским вариантом традиционной восточной деспотии, о котором говорит Маркс, предшествовал иной, европейский вектор. Это был период протяженностью почти в целое столетие, когда страна успешно развивалась подобно другим европейским государствам и даже во многих отношениях опережала их. Отсчет этого времени идет с начала царствования Ивана III (1462 г.) и завершается в 60-х годах ХVI столетия «самодержавной революцией», когда Иван Грозный разогнал правительство и ввел опричнину. Из наиболее знаменательных признаков и явлений этого «европейского вектора развития» Яновым выделяются следующие. Во-первых, европейская традиция Киевской Руси, согласно которой русская власть, представлявшая собой симбиоз великого князя, вольных дружинников и бояр-советников, не только не была утрачена в эпоху татаро-монгольского завоевания, но была сохранена и эффективно действовала позднее, при Иване III. По словам В.О. Ключевского, приводимым А.Л. Яновым, в России этого периода образуется «абсолютная монархия, но с аристократическим правительственным персоналом», появляется «правительственный класс, с аристократической организацией, которую признавала сама власть»[6]. Государство в лице великого князя не рассматривало страну как свою собственную «вотчину», а договаривалось с другими сословиями – в первую очередь с русской аристократией (боярством) и даже с состоятельным крестьянством и торговыми людьми (предбуржуазией). Как показано академиком М.В. Нечкиной, боярская Дума этого периода была «конституционным учреждением с обширным политическим влиянием, но без конституционной хартии», а ее правительственная деятельность имела законодательный характер[7]. Во-вторых, опередив на несколько веков Германию, Италию и Францию, малой кровью было завершено воссоединение страны, в том числе разгромлены две из трех оставшихся малых татарских орд. В-третьих, было создано национальное сословное представительство – Земский Собор и проведена земская реформа, передававшая власть на местах в руки «лутчих людей» – зажиточных крестьян и торговцев. Также был введен суд присяжных. В-четвертых, в Судебнике 1497 года впервые было юридически закреплено право крестьян ежегодно в течение двух недель покидать своего лендлорда («Юрьев день»). С помощью этой меры Иван III не закрепостил крестьян, как это трактовалось в советской историографии, а, напротив, юридически защитил их от всевозможных «уловок», к которым прибегали помещики для препятствования их уходу. Судебником также вводилась защита частной собственности, в том числе – крестьянской, и не только движимой, но и недвижимой – земли. И, наконец, на поколение раньше своих североевропейских соседей Россия встала на путь церковной Реформации, выразившейся в борьбе «нестяжателей» против «иосифлян». Ее экономической целью было стремление государства отнять у монастырей захваченные ими в эпоху татаро-монгольского ига земли – треть сельскохозяйственных угодий страны, лишить церковь права не платить налоги и иметь собственную администрацию, которая по своему усмотрению творила суд и расправу над крестьянами на своих землях. То, что эти реформы, имевшие никак не азиатско-деспотический, направленный на укрепление всевластия монарха, а, напротив, ограничивающий монархию, то есть европейский характер и пользовались поддержкой населения, свидетельствует эффективный тест – вектор национальной миграции. В эпоху Ивана III в Россию активно мигрировало население европейских стран, в то время как столетие спустя, при Иване IV, вектор бегства был направлен в противоположную сторону. Таким образом, если принять во внимание приводимые А.Л. Яновым доводы, то следует согласиться и с его заключительным выводом: именно аристократия «предохранила абсолютистскую государственность от превращения в деспотизм»[8]. Но если в Европе это положение было закреплено и продолжено последующим развитием, то в России при Иване Грозном была совершена «самодержавная революция», уничтожившая боярскую аристократию и установившая деспотическую форму правления, при которой монарх присвоил себе ничем не ограниченное право «людодерства» – возможность без разбора грабить и убивать свой народ. «В какой еще европейской стране собрались бы тысячи Кирибеевичей «в берлоге, где царь устроил (по словам В.О. Ключевского) дикую пародию монастыря», обязавшись «страшными клятвами не знаться не только с друзьями и братьями, но и с родителями»… В любой ли стране довольно было одного царского слова, чтоб превратить ее молодежь «в штатных (по выражению того же Ключевского) разбойников»? …Порог чувствительности, за которым включались защитные механизмы от произвола власти, оказался в российской культурной традиции ниже, чем в абсолютистских монархиях. Если что-то в ней и можно отнести за счет страшных последствий 250-летнего варварского ига, то, наверное, именно это»[9]. Сделанный исторический экскурс заставляет серьезнее отнестись к вопросу о «первичности» для русского мировоззрения «западнической», европейской или «самобытно-восточной», «славянофильской» ориентации. Кроме того, признание в истории России глубинного европейского вектора развития страны более убедительно объясняет существование в нашем народе в каждую эпоху, в каждом поколении «сословия европейцев». Таким образом, начало западничеству в России было положено отнюдь не инициированными сверху, волюнтаристскими, хотя и масштабными мерами Петра I, а систематической работой, осуществлявшейся параллельно «низовыми» сословиями и государством двумя с половиной столетиями ранее, в эпоху Ивана III. Тем не менее, не смотря на столь глубокую традицию, во второй половине XVI столетия в России в результате «самодержавной революции» был совершен радикальный поворот к деспотизму и, в частности, установлено крепостное право. Касалось оно не только земледельцев. Так, если для крестьян был отменен Юрьев день, то купцы потеряли право своевольно менять место жительства, священники – слагать с себя сан, а их сыновья – избирать иное поприще, кроме церковного служения. Даже боярам, владевшим вотчинной землей, запрещалось уходить от князя. С образованием сословия дворян – служилых людей, наделявшихся землей с «сидящими на ней» крестьянами, сделалась обязательной государственная служба. Таким образом, крепостное состояние, хотя и с разной степенью жестскости, было введено для всех групп российского общества. С течением времени к крепостному положению россияне привыкали, приспосабливались и даже начали извлекать из него выгоды. Жизнь за счет крепостных, посредством прямого, откровенно-грубого или непрямого, стыдливо-умеренного паразитирования, когда, например, помещик постоянно пребывал в городе, перепоручив исполнение функций угнетения крестьян своему управляющему, была (вплоть до отмены крепостного права, а фактически – до начала ХХ столетия) одной из самых общих черт русской жизни, принципиальным образом отличавшей ее от жизни европейцев. Естественно, что эта социальная несправедливость, ставшая частью российской истории и национальной традицией, глубоко разделила Россию и Запад. Для своего легитимного бытия традиция нуждалась в идеологическом обосновании. И постепенно, не делая это своей целью, но «попутно», роль эту начало выполнять славянофильство. Происходило это, конечно, не в силу обоснованной реакционности, поскольку, как признавался тот же А. Хомяков, цитированный ранее, состояние быть «господами крепостных соотечественников» осознавалось им как несправедливое и тягостное. Однако на самом деле, охранительная позиция славянофильства по отношению ко всему русскому без достаточного критического разбора, что, напротив, было сильной стороной западничества, неизбежно вела и к невольному примирению с крепостничеством. Так, например, при объяснении национальных особенностей русского мировосприятия, действительно имевших место, заодно, посредством рассуждений о достоинствах «старины» – патриархальных отношениях помещиков и крепостных крестьян, невольно признавалась правомерной скрытая «патриархальностью» эксплуатация одной части народа другой. Именно эта, изначально содержащаяся в славянофильстве неправда, и делала его позиции в конечном счете уязвимыми и слабыми. Теперь, для более детального рассмотрения славянофильства обратимся к анализу его первоисточников. * * * Как известно, исходные базовые положения славянофильства раньше других были сформулированы А. Хомяковым. Заключались они в следующем. Прошлое Руси – «чисто и прекрасно», а роль и влияние старины столь велики, что будущее страны «почти вполне» зависит от «понятия нашего о прошедшем» и его реконструкции. И хотя реконструкция, естественно, предполагает рациональное освоение, понимание, тем не менее, рационально познать прошлое, за редким исключением, согласно Хомякову, нельзя. «Старую Русь надобно – угадать»[10]. Тезисы о «прекрасном прошлом», принципиальной несостоятельности научного познания и силе «поэтической способности угадывать истину»[11] – как ни странно это для рационального знания, в сфере которого все же развивает себя славянофильство, не литературная вольность, а принципиальная позиция этого мировоззренческого течения. К этой идее славянофилы возвращаются постоянно. «Чем историк и летописец древнее и менее учен, – отмечает, например, в «Семирамиде» А.С. Хомяков, – тем его показания вернее и многозначительнее»[12]. Существеннее материальных свидетельств и сведений об устройстве политической жизни «предания и поверья народа». Но еще более важен «самый дух жизни», который невозможно познавать, но можно «чувствовать, угадывать… Его нельзя заключить в определения, нельзя доказать тому, кто не сочувствует»[13]. То есть, самое важное, предполагаемое для реконструкции в будущем, тем не менее, лежит вне сферы понимания. Более того, получается, что воспринять этот «дух жизни» может только тот, кто им уже обладает. Но в этом случае, согласимся, лишается смысла сама идея реконструкции, воссоздания в будущем утраченного прошлого: для одних оно вовсе не утрачено, т.к. они им обладают; а для других оно невозможно, поскольку воссоздать его рациональным путем нельзя. Потенциал великого прошлого России, продолжает Хомяков, столь велик, что «нам стыдно было бы не перегнать Запада. Англичане, французы, немцы не имеют ничего хорошего за собою. Чем дальше они оглядываются, тем хуже и безнравственнее представляется им общество. (Знаменательное с позиций христианской любви замечание как для «западников» в России, так и для народов Запада. – С.Н.). Наша древность представляет нам пример и начала всего доброго в жизни частной, в судопроизводстве, в отношении людей между собою; но все это было подавлено, уничтожено отсутствием государственного начала, раздорами внутренними, игом внешних врагов»[14]. Что же именно прекрасного, проистекающего из облагороженной христианством русской души, согласно Хомякову, содержало в себе наше прошлое? Это «уничтожение смертной казни, освобождение Греции и церкви греческой в недрах самой Турции, открытие законных путей к возвышению лиц по лестнице государственных чинов, под условием заслуг или просто просвещения, мирное направление политики, провозглашение закона Христа и правды как единственных законов, на которых должны основаться жизнь народов и их взаимные сношения.»[15]. В социальной жизни, продолжает Хомяков далее, «…русский дух утвердил навсегда мирскую общину, лучшую форму общежительности в тесных пределах; русский дух понял святость семьи и поставил ее как чистейшую незыблемую основу всего общественного здания; он выработал в народе все его нравственные силы, веру в святую истину, терпение несокрушимое и полное смирение. Таковы были его дела, плоды милости Божией, озарившей его полным светом православия. Теперь …самый ход истории… обличил во много ложь западного мира и когда наше сознание оценило …силу и красоту наших исконных начал, нам предлежит снова пересмотреть все те положения, все те выводы, сделанные западною наукою, которым мы верили так безусловно; нам предлежит подвергнуть все шаткое здание нашего просвещения бесстрастной критике наших собственных духовных начал и тем самым дать ему несокрушимую прочность»[16]. Почему же и как исчезло наше прекрасное прошлое? Хомяков утверждает, что причиной тому было объединение страны под единым государственным началом, «когда Русь срослась в одно целое. …Все обычаи старины, все права и вольности городов и сословий были принесены на жертву для составления плотного тела государства, когда люди, охраненные вещественною властью, стали жить не друг с другом, а, так сказать, друг подле друга, язва безнравственности общественной распространилась безмерно, и все худшие страсти человека развились на просторе: корыстолюбие в судьях, …честолюбие в боярах, …властолюбие в духовенстве»[17]. Конечно, объединение страны, превращение ее в мощную державу обеспечило защиту от внешних врагов. И теперь, пишет Хомяков, настал черед соединения древних форм русской жизни с новыми условиями жизни в составе единого государства. По этому пути «мы будем подвигаться вперед смело и безошибочно, …воскрешая древние формы жизни русской, потому что они были основаны на святости уз семейных и на неиспорченности индивидуальности нашего племени. Тогда, в просвещенных и стройных размерах, в оригинальной красоте общества,соединяющего патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства, представляющего нравственное и христианское лицо, воскреснет древняя Русь»[18]. Если отвлечься от медитативного характера славянофильских рассуждений и попытаться опереться на почву рационализма, то вправе спросить: о каких, например, временах, предшествовавших тому, когда «Русь срослась в одно целое» и были утеряны прелести патриархального бытия, идет речь? Ведь объединение было не только при Иване Грозном, но и при Иване III. Однако до Ивана III на Руси была власть татаро-монголов, а перед Иваном Грозным наблюдалось примерно то, что очень условно можно назвать «зачатками становления гражданского общества». Значит, если не период татаро-монгольского ига, то эти, предшествовавшие Ивану Грозному, времена хвалят славянофилы? Но, как мы видели, в это время Россия ориентировалась на европейский путь и о патриархальности можно говорить как о явлении исчезающем, на смену которому в общественных отношениях шло право, а в системе власти – сословное представительство. Таким образом, вопрос о «золотом веке» Руси, о воссоздании которого мечтают славянофилы, не поддается конкретизации и повисает в воздухе. Еще более труден для славянофильского утверждения о благости старины вопрос о временах, сопутствующих «срастанию Руси в одно целое» при Иване Грозном. За это – «срастание», а на самом деле за укоренение деспотизма и изменение вектора европейского развития страны общество поплатилось первым в русской истории тотальным террором, а также разрушением единственных в России городских демократий Новгорода и Пскова, сопровождавшимся полным разорением и уничтожением горожан.  Впрочем, для Хомякова величие России, связанное с органическим соединением патриархальной, как он утверждает, старины, с одной стороны, и нравственного христианского государства, с другой, важная, но не высшая цель. Еще более значимо для него историческое предназначение славянства. Как важнейший вопрос этот выделяет в наследии Хомякова и известный его современник – Ю.Ф. Самарин, опубликовавший после смерти мыслителя отрывок из хомяковских «Записок о Всемирной истории». «К чему предназначено это долго не признанное племя, по-видимому осужденное на какую-то страдательную роль в истории? Чему приписать его изолированность и непонятный строй его жизни, не подходящей ни под одну из признанных наукою формул общественного и политического развития: тому ли, что оно по природе своей не способно к самостоятельному развитию и только предназначено служить как бы запасным материалом для обновления оскудевших сил передовых народов, или тому, что в нем хранятся зачатки нового просвещения, которого пора наступит не прежде как по истощении начал, ныне изживаемых человечеством?»[19]. То есть, как видим, если вопрос о будущности славянства все-таки может иметь счастливое решение (в случае реализации «зачатков нового просвещения»), то ответ на вопросы о прошлом и настоящем ничего хорошего не сулит. Непризнание славянства западными народами, как полагает Хомяков, реальный факт, для объяснения которого он предлагает два варианта. Это, по его мнению, либо принципиальная невозможность для «немецкого ума» понять принципы жизни славян, либо «скрытая зависть»[20]. Этому второму варианту объяснения, замечает Хомяков, не хотелось бы верить, «но что же делать? В народах, как в людях, есть страсти, и страсти не совсем благородные. Быть может, в инстинктах германских таится вражда, не признанная ими самими, вражда, основанная на страхе будущего или на воспоминаниях прошедшего, на обидах, нанесенных или претерпенных в старые, незапамятные годы. Как бы то ни было, почти невозможно объяснить упорное молчание Запада обо всем том, что носит на себе печать славянства»[21]. Комментировать тезисы об «инстинктах вражды» и «скрытой зависти» я не берусь. Более того, должен признать, что мои попытки найти у Хомякова более основательные идеи, действительно объясняющие славянофильскую специфику понимания России и русских, а также славян вообще, более значимых результатов не принесли. * * * Обратимся теперь к идеям другого мыслителя того времени – И.В. Киреевского, также считающегося основателем и одним из первых идеологов славянофильства. В ответ на статью Хомякова «О старом и новом» незамедлительно, в том же 1839 году, последовала статья Киреевского. В ней он не только солидаризируется с основными тезисами Хомякова (о прекрасной русской старине, которую следует реконструировать; об ограниченности Запада; о неприятии как Запада в России, так и России на Западе; об ущербности западного христианства в сравнении с православной верой; об ограниченных возможностях и даже вреде рационализма). В ряде тезисов Киреевский идет дальше, углубляя то, что у Хомякова было лишь намечено. Так, по мнению Киреевского, западное христианство отошло от первоначально чистого учения Христа. Недостаток веры и убеждений привели западное общество ко «всеобщему эгоизму», ввергли западного человека в состояние постоянной неудовлетворенности и беспокойства. Произошло это не только в силу изначальной ограниченности и неправоты католицизма и протестантизма по сравнению с православием, но и потому, что западная церковь уступила часть своих функций науке и праву. Так, вера западного человека была потеснена рационализмом, который, по мнению Киреевского, в своем «конечном развитии …обнаруживается началом односторонним, обманчивым, обольстительным и предательским. …Все высокие умы Европы жалуются на теперешнее состояние нравственной апатии, на недостаток убеждений, на всеобщий эгоизм, требуют новой духовной силы вне разума, требуют новой пружины жизни вне расчета, одним словом, ищут веры и не могут найти ее у себя, ибо христианство на Западе исказилось своемыслием. Таким образом, рационализм, который был лишним элементом в образовании Европы, и теперь является исключительным характером просвещения и быта Европейского. Это будет еще очевиднее, если мы сравним основные начала общественного и частного быта Запада с основными началами того общественного и частного быта, который если не развился вполне, то по крайней мере ясно обозначился в прежней России, находившейся под прямым влиянием чистого христианства, без примеси мира языческого»[22]. О необходимости «потеснить разум, чтобы дать место вере» в качестве основополагающего принципа славянофильства ясно говорили его современники. Так, например, В.О. Ключевский следующим образом описывал различие православной и католической традиций, проявляющихся в славянофильстве и западничестве: «Непомерное развитие схоластики в вероучении и художественных форм в церковнослужении не спасло Католической церкви, этой блудной дочери христианства, ни от богохульного папства и непогрешимости, ни от мерзости религиозного фанатизма с его крестовыми походами на еретиков и инквизицией, явлениями, составляющими вечный позор католицизма. Люди, о которых идет речь (славянофилы. – С.Н.), никогда не были за такую Церковь: они слишком прониклись духом своей строгой матери, учившей «пленять разум в послушание веры»[23]. Утверждение в западном обществе идей права также, по мнению славянофилов, способствовало его разобщению и потере высоких жизненных ориентиров. В то же время само право разрослось столь гипертрофированно потому, что вся общественная организация западных обществ базируется на индивидуальной, отдельной независимости, что предполагает индивидуальную изолированность. Оттуда – святость внешних формальных отношений, святость собственности и условных постановлений, которые оказываются важнее личности. Исторически, отмечает Киреевский, на Западе сложилось так, что каждый индивидуум есть частный человек, будь он рыцарем, князем или торговцем, есть лицо самовластное, ничем, кроме законов, не ограниченное, и, более того, иногда даже само себе дающее законы. Каждое лицо как бы сидит в своей собственной крепости, «из нутра которой оно вступает в переговоры с другими и независимыми властями»[24]. В Европе, продолжает он далее, – «все силы, все интересы, все права общественные существуют …отдельно, каждый сам по себе, и соединяются не по нормальному закону, а – или в случайном порядке, или в искусственном соглашении. В первом случае торжествует материальная сила, материальный перевес, материальное большинство, сумма индивидуальных разумений, в сущности составляют одно начало, только в разных моментах своего развития. Потому общественный договор не есть изобретение энциклопедистов, но действительный идеал, к которому стремились без сознания, а теперь стремятся с сознанием все Западные общества, под влиянием рационального элемента, перевесившего элемент христианский»[25]. Таким образом, западное устройство общественной жизни не только не приближается сколько-нибудь к отстаиваемым Киреевским идеалам русской старины, но, напротив, органически противно им. Что касается России, то она, по Киреевскому, благополучно избежала как заблуждений рационализма, так и изысков формального права. Просветительские и правовые функции с древности взяли на себя православные монастыри, церкви, отшельники, которые как сетью накрывали всю Россию, и посредством которых «распространялись повсюду одинаковые понятия об отношениях общественных и частных. Понятия эти мало помалу должны были переходить в общее убеждение, убеждение в обычай, который заменял закон, устраивая, по всему пространству земель, подвластных нашей Церкви, одну мысль, один взгляд, одно стремление, один порядок жизни. Это повсеместное однообразие обычая было, вероятно, одною из причин его невероятной крепости, сохранившей его живые остатки даже до нашего времени, сквозь все противодействие разрушительных влияний, в продолжение 200 лет стремившихся ввести на место его новые начала. Вследствие этих крепких, однообразных и повсеместных обычаев, всякое изменение в общественном устройстве, не согласное со строем целого, было невозможно. Семейные отношения каждого были определены прежде его рождения; в таком же предопределенном порядке подчинялась семья миру, мир более обширный – сходке, сходка – вече и т.д., покуда все частные круги смыкались в одном центре, в одной Православной Церкви. Никакое частное разумение, никакое искусственное соглашение не могло основать нового порядка, выдумать новые права и преимущества. Даже само слово: право было у нас неизвестно в Западном его смысле, но означало только справедливость, правду»[26]. В России «сила неизменяемого обычая делала всякое самовластное законодательство невозможным; …разбор и суд, который в некоторых случаях принадлежал князю, не мог совершаться несогласно со всеобъемлющими обычаями, толкование этих обычаев, по той же причине, не могло быть произвольное; …общий ход дел принадлежал мирам и приказам, судившим также по обычаю вековому и потому всем известному; наконец, что в крайних случаях князь, нарушивший правильность своих отношений к народу и Церкви, был изгоняем самим народом, – сообразивши все это, кажется очевидно, что собственно княжеская власть заключалась более в предводительстве дружин, чем во внутреннем управлении, более в вооруженном покровительстве, чем во владении областями»[27]. По поводу этих суждений следует отметить, что они, и, в первую очередь, тезис о якобы народной власти и ограниченных военными обязанностями управленческих функциях русских князей, не в полной мере соответствует большей части российской истории. К сожалению, фундаментальная особенность российского государства состояла в том, что власть сочетала в себе функции управления и собственности. Такое положение обеспечивало собственнику полную свободу пользования, злоупотребления и даже уничтожения объекта собственности, включая подданных. Вообще, в российском понимании термин «государство», в отличие от английского «state», не подразумевает различия между частным и публичным. В России «государь» всегда обозначал собственника, и в первую очередь – собственника рабов. С Киреевским нужно согласиться в том, что в России право и правосознание не получили необходимого развития, что всегда приводило, с одной стороны, к вопиющему бесправию неимущего и малоимущего большинства страны, а, с другой, к диким формам злоупотребления правом со стороны ничтожного меньшинства, имеющего деньги и власть. Примерами этого рода переполнена русская классическая литература, да и сегодня мы продолжаем жить не столько по нормам закона, сколько по понятиям, возводимым в закон мало чем ограниченной властью. К сожалению, в то, что право не получило в русской культурной традиции должного развития, свою лепту внесло и определенным образом трактуемое православие. В содержательной книге диакона Андрея Кураева «Протестантам о православии» приводится следующая притча: «Некоторый брат, обиженный на другого, пришел к авве Сисою и говорит ему: такой-то обидел меня, хочу и я отомстить за себя. Старец же увещевал его: нет, чадо, предоставь лучше Богу дело отмщения. Брат сказал: не успокоюсь до тех пор, пока не отомщу за себя. Тогда старец сказал: помолимся, брат! И вставши, начал молиться: Боже! Боже! Мы не имеем нужды в Твоем попечении о нас, ибо мы сами делаем отмщение наше. Брат, услышав сие, пал к ногам старца, сказал: не стану судиться с братом, прости меня!»[28]. В конкретной притче можно согласиться с ее моралью. В жизни не быть ситуаций, при которых было бы правомерно обращение в суд одного брата с иском к другому. Наличие общих родителей, совокупность совместно пережитого и сделанного друг другу в течение жизни добра должно «перевешивать» любые обиды. И, кроме того, в суде в любом случае следовало бы искать справедливости, а не «отмщения». Однако в данном случае приводится пример не столько житейски – конкретный, сколько принципиально – философский. Смысл его – отстаиваемая славянофилами позиция «вера выше закона», при которой праву если и отводится, то всего лишь техническая роль. Однако в славянофильской трактовке ошибочна сама постановка вопроса о примате закона или веры. Явления эти существуют в разных плоскостях, разных системах координат и соотносить их в житейских, обыденных ситуациях нельзя. Хорошо, если люди договариваются друг с другом на основе общей веры. А если нет? Правильно ли, что в этом случае не должен работать закон? А если, к тому же, вера разная и общее понимание «должного» по какой-то позиции вообще не возможно? Приведенные представления о соотношении веры и знания – позиция не только православия, но и славянофильского варианта русской философии. К сожалению, в этом вопросе, на мой взгляд, прав философ Э.Ю. Соловьев, написавший на заре «перестройки» двадцать лет назад: «…Я отваживаюсь утверждать, что русская философия – сомнительный и ненадежный союзник в нашей сегодняшней борьбе за право и правовую культуру»[29]. Вместе с тем, нужно признать, что сравнение двух нарисованных Киреевским картин общественного устройства на Западе и Востоке познавательно. Сравним. Исходное разнообразие (несогласованность) частных интересов, устремлений и воль в западных обществах согласуется на основе общественного договора с помощью инструментов права. Система эта, как очевидно для славянофила, порочна и должна быть отторгнута. Иное дело в России, где, как утверждает Киреевский, проблемы согласования, по крайней мере, в старину, вообще не было. Насаждаемое повсеместно и всемерно истинное (православное) христианство пронизывало собой не только все ткани общества, но и сознание каждого индивидуума. «Одна мысль, один взгляд, одно стремление, один порядок жизни» – это, конечно, уничтожение всякой особенности и индивидуальности, потеря всякого различия, апофеоз единения, слипание всех в одну гомогенную, однородную массу. Впрочем, за аморфную тождественность всего и вся, за гомогенность приходится платить. И если в старину, в условиях неразвитых форм материальной трудовой деятельности и общественных проявлений индивида – прежде всего в силу крайне скудных возможностей для индивидуального и общественного развития – плата была невелика, то по мере развития общества, по мере его социально-экономического прогресса, она делалась все более ощутимой. Высшая точка гомогенности была достигнута в прошлом веке, приведя к коллапсу социализма, которую, конечно, никак нельзя было причислить к родственной западным социальным системам и которая, в полном согласии со славянофильской парадигмой, была отгорожена от внешнего мира железным занавесом. По поводу приведенных рассуждений Киреевского также уместен вопрос: было ли в России когда-нибудь «золотое», по славянофильским канонам, время? Когда и где в истории страны россияне существовали как однородно-гомогенная масса? И если это не относится к послемонгольской Руси, то какой период в развитии страны или даже одной ее географической точки можно указать в средневековье? И как быть тогда с памятниками права, устанавливающими не только общность, но и различия, как быть с нормами, регламентировавшими разнообразные наказания за их нарушение? Что, далее, делать с повсеместными междуусобицами князей, которые никак не вписываются в трактовки гомогенного благоденствия? И где на Руси, кроме новгородской и псковской республик, построенных, как известно, по западным образцам, да и то, существовавших непродолжительное, по историческим меркам, время, имели место зачатки гражданского общества, в частности, связка «мир – сходка – вече»? Вопросы такого рода, на которые в славянофильстве невозможны доказательные ответы, наводят на мысль о том, что в своих рассуждениях о русской старине адепты этого течения выдают воображаемое за бытовавшее, фантазию за реальность. Прием этот – «должное вместо сущего» – как я надеюсь показать в дальнейшем, успешно применяется и в русской классической литературе, в частности, в произведениях Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. Так, идеальный тип одного из героев «Войны и мира» Платона Каратаева столь нежизнен, что не может существовать нигде, кроме прописанных для него Толстым обстоятельств. Впрочем, то, что позволительно для литературы, вовсе не позволительно для философии и, тем более – для философии истории. Поэтому литературные фантазии, примененные в рациональном знании, перестают быть художественными приемами и становятся теоретическими провалами. И таковых, к сожалению, в славянофильстве немало. Россия, пишет Киреевский далее, коренным образом отличалась и отличается от Запада своими представлениями о собственности. Страна не знала «частной, личной самобытности». «Человек принадлежал миру, мир ему. Поземельная собственность, источник личных прав на западе, была у нас принадлежностью общества. Лицо участвовало во столько в праве владения, во сколько входило в состав общества»[30]. В этом, то есть в отличии российских и западных представлений о собственности, а также в формах ее реального существования, Киреевский прав, хотя и не до конца. Частная собственность в России, конечно, была. Ею обладали не только общественные институты – государство и церковь, но и частные лица – бояре, а потом, хотя и не с момента своего появления, дворяне. Обладало ею в составе общины и крестьянство. Именно крестьяне, в этом с Киреевским нужно согласиться, участвовали в праве владения постольку, поскольку входили в общество. Вопрос, однако, этим, как это происходит у Киреевского, ограничиваться не должен. Его следует дополнить другим, без которого вопрос о собственности не имеет практически-хозяйственного смысла. Насколько такая – общинная – форма собственности была эффективной и, следовательно, имела историческую перспективу? Ответ на этот вопрос мы начинаем получать тогда, когда в практике хозяйствования появляются новые технологии производства аграрного продукта. Их неприятие общинной системой и крепостным правом обнаруживается сразу же, что делает труд русского земледельца значительно менее эффективным, чем труд его западного собрата, имеющего землю в частной собственности. Таким образом, если при неразвитых производительных силах различия в системах собственности ощущаются не слишком сильно, то при сколько-нибудь серьезном их развитии форма собственности тут же дает о себе знать. В России общинная собственность начинает тормозить экономический прогресс и потому, начиная со второй половины ХIХ века, постоянно, хотя и чрезвычайно медленно она эволюционирует в направлении все той же развитой на Западе частной земельной собственности. И хотя годы ее существования в России, хотя и в ограниченном виде (1906 – 1917 и 1921 – 1929) непродолжительны, тем не менее и их было достаточно, чтобы показать ее эффективность и возможность встраивания в российскую действительность, несмотря на все разговоры об исключительной исторической самобытности страны и ее якобы неискоренимой приверженности общинному укладу. По мнению Киреевского, еще одно достоинство русской старины, принципиальным образом отличающим Русь от Запада, заключалось в том, что в общине человеку отводилась роль пчелы в большом рое. У каждого человека должен был быть унифицированный, совершенно определенный набор понятий, норм и моделей поведения, «определенных прежде его рождения». Общий принцип развития, проявляющий себя в живой природе и, тем более, в обществе и заключающийся в увеличении многообразия, для славянофилов неприемлем. «Многомыслие, разноречие кипящих систем и мнений, – отмечает Киреевский в своих рассуждениях о состоянии литературы, – при недостатке одного общего убеждения, не только раздробляет самосознание общества, но необходимо должно действовать и на частного человека, раздвояя каждое живое движение его души»[31]. Киреевский, далее, откровенно сокрушается о погубленном при Петре I «раздолье Русской жизни». «Как возможен был Петр, разрушитель Русского и вводитель Немецкого? Если же разрушение началось прежде Петра, то как могло Московское Княжество, соединивши Россию, задавить ее? Отчего соединение различных частей в одно целое произошло не другим образом? Отчего при этом случае должно было торжествовать иностранное, а не Русское начало?»[32], – такие горестные вопросы требуют ответа. То, что «погуба» начала давать о себе знать намного раньше, чуть ли не за 350 лет до Петра, уже в период «европейского столетия» России, серьезное доказательство того, что дело не столько в конкретной личности, на чем настаивают славянофилы, а в общественных механизмах саморазвития, которые начинают складываться в обществе, если оно развивается свободно. Поэтому, принимая сделанное А.Л. Яновым открытие, нужно задаться вопросом, чем же таким должны были быть те «защитные механизмы от произвола власти», которые оказались недостаточно развиты в русской культурной традиции и которые не сработали в период установления деспотизма. Что было причиной того состояния русского общества, о котором писал А.С. Пушкин в ответ на «Философические письма» Чаадаева: у нас наличествует «равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной», а «циничное презрение к человеческой мысли и достоинству» может привести в отчаяние?[33] Какие мировоззренческие установки, идеи, ценности и верования работали (или, напротив, не работали) в период установления деспотизма? Какие содержательные моменты уничтожил и какие, напротив, привнес деспотизм в строй русского мировоззрения? Вопросы, действительно, сущностные. Вот только дать на них адекватные ответы в рамках славянофильского мифотворчества и принципиального игнорирования рационального начала нельзя. Иронизируя, скажу, что для ответа на эти вопросы славянофилам нужно было бы поискать в глубине веков какого-нибудь неграмотного старца, ведь, согласно Хомякову, «чем летописец древнее и менее учен, – тем его показания вернее и многозначительнее». * * *  В отличие от трудов Хомякова и Киреевского работы К.С. Аксакова, содержащие вопросы русского мировоззрения, публиковались сравнительно поздно – с середины ХIХ столетия. Естественно, это обстоятельство позволяет нам смотреть на них как на произведения, в которых должен учитываться и осмысливаться опыт, пережитый Россией и Европой. В первую очередь я имею ввиду приближающиеся (а, значит, готовящиеся и обсуждаемые в обществе) российские реформы 60-х годов, включая отмену крепостного права, а также европейские революции 1848 года в Германии и Франции. С учетом этого предположения выскажу гипотезу, касающуюся сущности славянофильской критики Запада. В работе 1856 года, озаглавленной «Еще несколько слов о русском воззрении», К.С. Аксаков предметом своей критики делает «авторитет Европы», якобы мешающий возникновению в России «народного воззрения» – «самобытной национальной позиции», проявляющейся в науке, литературе, языке и даже одежде. «Уже полтораста лет мы состоим под безусловным авторитетом Западной Европы, – с сожалением констатирует Аксаков. …В настоящее время ослабели эти постыдные нравственные узы; но крепко еще они нас опутывают. Мода царствует у нас, ибо полное покорствование без вопросов и критики явлениям, вне нас возникающим, есть мода. Мода в одежде, в языке, в литературе, в науке, в самых негодованиях, в наших восторгах»[34]. «Освободиться от чужого умственного авторитета», – такова выдвигаемая им теоретическая и общественная задача. И далее – симптоматичное: «Ни к чему и никогда не надобно относиться рабски»[35]. Как это понимать? Если революционно и в широком смысле, то ведь все тогдашнее русское общество, за исключением монарха, состояло сплошь из рабов, различавшихся между собой лишь степенью рабства. Но так Аксаков не трактует. Его призыв к искоренению рабства относится лишь к рабскому следованию идущей с Запада моды. И это как раз тот случай, когда «мысль изреченная есть ложь». То есть, антизападнический пафос славянофильства обнаруживает свою вторичность по сравнению с тем коренным, что славянофилы чувствовали, но ясно формулировали крайне редко: главный враг народа и России – российский деспотизм. (Вспомним приведенное в начале статьи признание Хомякова о его стыде за то, что русские в качестве господ-крепостников есть враги собственного народа). Однако признать это, означало для славянофилов уподобиться западникам, несравненно более славянофилов идейно и реально бунтовавших против российских монархов и указывавших на Европу, где не было крепостного права и самодержавия. Это, далее, означало согласиться с тем, что в деле освобождения человека Европа действительно ушла дальше России и в этом России нужно догонять Европу, учиться у нее. Или, наконец, если это ближе славянофилам, опираться на собственный опыт европеизации, ограничения самодержавия, как это было, например, в «европейское столетие», а не призывать к воссозданию неизвестно какого и когда бывшего «славного опыта» патриархальной старины. Абстрактность или даже мифологичность позиции, неконкретность критики подводят славянофилов снова и снова. О каком, например, модном российском следовании Европе в литературе и науке в середине ХIХ века, как утверждает Аксаков, идет речь? Какому «умственному авторитету», какой «европейской моде» следовали Пушкин и Гоголь, Лермонтов и Тургенев? Разве плелась в хвосте европейской мысли, начиная с Ломоносова, русская наука? Аксаков пишет так, как будто имен этих в русской культуре нет. И объяснение этому возможно только одно: к другому, не славянофильскому «лагерю» принадлежали эти великие умы России, на поиски прежде всего «внутреннего», а не «внешнего» врага была направлена их мысль. И, значит, славянофилы предпочитали лишний раз не говорить о них, дабы не подвергать сомнению стройность и обоснованность своих воззрений и выводов. Прав, многократно прав был Лев Толстой, однажды сказавший о поисках человеком причин своих несчастий: все двери открываются вовнутрь. Уничижение Запада, противопоставление ему России, у Аксакова, по сравнению с другими основоположниками славянофильства, достигает, пожалуй, высших степеней. Будучи свидетелем начала развития капиталистических отношений в Западной Европе, что в России будет происходить минимум на полстолетия позже, Аксаков не устает насмехаться и укорять европейцев за погоню за «богатствами и удобствами», при которых человек теряет свою душу. «К чему, например, книгопечатание, если потерян разум? …Смешно, если на ковре-самолете будут перевозить устрицы, вновь выдуманные пирожки, булавочки и т.п.»[36], – саркастически замечает он. Прошло столетие и булочки действительно стали перевозить, в том числе и по воздуху. Хотя сомневаюсь, что сам по себе этот факт уменьшил число самостоятельно мыслящих, духовно богатых и при этом обладающих душой людей. Аксаков категоричен и непреклонен: «Внешнее обновление материальное не нужно теперь человечеству. Духовное обновление – вот его подвиг»[37]. К сожалению, согласно Аксакову, соблазнами Запада прельстились многие народы и сословия. Не избежала этого, начиная с петровских времен, и Россия. К счастью, подвержены этому пороку «только верхние классы, простой народ остался на корню»[38]. И спасся этот «корневой народ» – крестьянство тем, что сохранил свою общинную жизнь, жизнь в миру. Крестьянин путем полного отрицания самого себя, своих интересов, целей и ценностей, растворяется в общинном целом. Через «высокий подвиг самоотвержения» личность образует крестьянское общество – общину, мир. Уничтожая личность в себе, крестьянин доходит до «согласия с другими личностями» и, в конечном счете, обретает себя в Боге. Таков, согласно К.С. Аксакову, путь истинного христианина в России, таким видится ему путь и самой Руси. Доказательством тому, что эти взгляды славянофила не верны, является история борьбы российского крестьянства против новой, большевистской формы деспотизма, в течение всего ХХ столетия. Начавшись в 1918 году, в период «военного коммунизма», она продолжилась в коллективизацию. В этой борьбе за свою свободу против общинно-коммунистического рабства российское крестьянство заплатило жизнями и благополучием шести миллионов семей (двадцати четырех – тридцати шести миллионов человек). Такова была цена за попытку вновь насильственно повернуть общество на путь деспотизма. * * *  К сожалению, трагический путь России – России самодержавно-деспотической, коммуно-бюрократической и авторитарной не завершен до сих пор. Очень часто, как и двести лет назад, обычай и насилие торжествуют над законом и свободой человека. И существенную лепту в это положение вещей вносило и вносит славянофильство, претендующее на звание нашей национальной идеологии.    [1] Данная работа, являющаяся продолжением статьи «У истоков русского мировоззрения: Петр Чаадаев», опубликованной в «Космополисе», № 2(12) за 2005 год, подготовлена в рамках проекта РГНФ «Мировоззрение русского земледельца в отечественной философии и классической литературе конца ХVIII – начала ХХ вв.» (грант 05-03-03386а). [2] Цит. по предисловию к книге: А.С. Хомяков. Сочинения в двух томах. М., Московский философский фонд, издательство «Медиум», 1994, т. 1, с 7. [4] Там же, с. 117. [5] Цит. по: А. Янов. Россия: у истоков трагедии 1462 – 1584. М., «Прогресс- Традиция», 2001, с. 23 – 24. [7] Цит. по: А. Янов. Россия: у истоков трагедии 1462 – 1584. М., «Прогресс- Традиция», 2001, с. 497. [8] Там же, с. 276. [9] Там же, с. 281. [10] А.С. Хомяков. Сочинения в двух томах. М., Московский философский фонд, издательство «Медиум», 1994, т. 1, с. 459. [11] Там же, с. 49. [13] Там же, с. 54 – 55. [14] Там же, с. 463. [15] Там же, с. 462 – 463. [16] Там же, с. 517. [17] Там же, с. 468. [18] Там же, с. 469 – 470. [19] Там же, с. 535. [20] Там же, с. 57. [21] Там же, с. 57. [22] Полное собрание сочинений И.В. Киреевского в двух томах. М., 1911, с. 112 – 113. [23] Ключевский В.О. Дневник 1867 – 1877 гг. 30 марта 1868. В кн.: Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993, с. 316. [24] Полное собрание сочинений И.В. Киреевского в двух томах. М., 1911, с. 112 – 113. [25] Там же, с. 116. [26] Там же, с. 115. [28] Диакон Андрей Кураев. Протестантам о православии. М., издательство Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1999, с. 155. [29] Э.Ю. Соловьев. Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М., Издательство политической литературы, 1991, с. 234. [30] Полное собрание сочинений И.В. Киреевского в двух томах. М., 1911,с. 115. [31] Там же, с. 125. [32] Полное собрание сочинений И.В. Киреевского в двух томах. М., 1911, с. 119. [33] А.С. Пушкин. Собрание сочинений в десяти томах. М., «Правда», 1981, т. 10, с. 337. [34] Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М., Искусство, 1995, с. 322. [35] Там же, с. 323. [36] Там же, с. 418 – 419. [37] Там же, с. 428. [38] Там же, с. 429 – 430.

Западники и славянофилы

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

1. Мировоззренческие и политические взгляды западников
2. Сущность славянофильства
3. Идейная полемика западников и славянофилов

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Тема западничества и славянофильства является актуальной в настоящее время. Это объясняется тем, что основные вопросы указанных общественно-политических направлений стоят сейчас перед Россией. К таким вопросам относятся: является ли исторический путь России таким же, как и путь Западной Европы, и особенность России заключается лишь в ее отсталости или же у России особый путь и ее культура принадлежит к другому типу?

В напряженной полемике о месте России в мировой истории славянофильство и западничество оформились как противоположные течения русской социально-политической мысли в конце 30-х — 40-x г.г. ХIX в. Однако, конец ХХ — начало ХХI века характеризуется прохождением России через период смены социалистического строя демократическим. Следствием таких изменений стало появление вопросов о дальнейшем развитии России и о применении общественно-политического опыта стран Запада в российских условиях, что ставит проблему заимствований в эпицентр данного противоборства.

Для специалиста физической культуры тема исследования западничества и славянофильства очень важна. Так как результаты внутренней и внешней политики России отражаются на спортивных достижениях как одного спортсмена, так и страны в целом. Поэтому специалисту по физической культуре необходимо знать о направленности внутренней политики заимствования тенденций Запада. Уяснение внешней политики России в отношении с Западом необходимо для представления интересов спортсменов на международных соревнованиях. При сложившихся спорных обстоятельствах в отношении пути развития России, специалист по физической культуре должен уметь прогнозировать последствия политических действий руководства страны в отношении с Западом. Подобное прогнозирование необходимо для сохранения деловых отношений между спортсменами России и стран Запада.

Цель — исследовать мировоззренческие и политические взгляды западничества и славянофильства.

Цель исследования определяет следующие задачи:

— охарактеризовать западничество;

— выявить сущность славянофильства;

— сравнить мировоззренческие и политические взгляды западничества и славянофильства.

Изучением западничества и славянофильства занимались следующие авторы: А. А. Кара-Мурза, О.Ю. Малинова, А.М. Ушков, А.Л. Янов и другие.

Статья Малиновой О.Ю. «Западничество и антизападничество в России: Поиски национальной идентичности в контексте догоняющей модернизации (XIX — XXI вв.)» описывает одну из множества проблем, с которыми российское общество столкнулось после распада СССР — проблему коллективной самоидентификации по отношению к «прогрессивному» Западу. Споры о «самобытности» России, об отношении ее к «Западу» и о возможности для нее «особого пути» порождают относительно устойчивый дискурс, структура которого определяется противостоянием двух полюсов, рассматривающих Россию как «тоже-Европу» или «не-Европу» и соответствующим образом оценивающих перспективы освоения западного опыта и задачи внутренней и внешней политики. В своих работах Малинова О.Ю. определила, что вопрос о прохождении Россией «западного» пути развития является актуальным, так как решение указанного вопроса будет зависит от того, как будет развиваться российская политическая и экономическая система, а также от того, как будут складываться отношения со странами Запада, какие проекты глобального мироустройства возобладают в мировой политике и др.

В своей работе «Славянофилы и внешняя политика России в XIX веке» Янов А.Л. не только описал противоречивые мнения славянофилов и западников, но и выступил с поддержкой последних. Он привел доводы, которые опровергли мнение славянофилов об исключительном пути развития России и отказа от тенденций Запада, а также изложил все преимущества, которые может принести воссоединение России с открытым миром Европы.

В статье «Интеллектуальные портреты: Очерки о русских политических мыслителях ХIХ-ХХ вв.» Кара-Мурза А.А. указывал на то, что Россия — часть Европы, но она также самобытна и единственна, как любая другая европейская страна. Поэтому разумная задача для России — не отбрасывать западную культуру и не копить ненависть к Западу, а узнать его именно таким, каков он есть. И, узнав, построить политические и экономические отношения, выгодные как для России, так и для Запада. При этом необходимо заимствовать у Запада многие полезные тенденции.

Ушков А.М. в статье «Славянофилы и внешняя политика России в XIX веке» обосновал то, что демократия является обязательным компонентом политической культуры Запада. Создание в России демократических основ для общества, сочетании принципа демократии с принципами индивидуализма и либерализма являются показателями западного пути развития. Также, автор указывал, на особенности форм международных связей, демократический идеал западного общества в мировой политике и реалии современных международных отношений, что еще раз подтверждает приоритет западного пути развития для России.

Структура данной работы состоит из введения, трех пунктов, заключения и списка использованной литературы.

Во введении раскрыты актуальность темы, её значение для специалиста физической культуры; перечислены цель и задачи.

В первом пункте дается характеристика мировоззренческих и политических взглядов западников. Во-втором пункте выявлена сущность славянофильства. Третий пункт посвящен противоположности мировоззренческих и политических взглядов.

В заключении работы содержатся основные выводы.

1. Мировоззренческие и политические взгляды западников

Западничество — направление в русской общественной мысли первой половины XIX века. Сторонники европейского пути развития выступали за проведение политических и социальных реформ сверху, против революций. Они считали, что Россия пойдёт по европейскому пути развития, но в отличие от либералов полагали, что революционные потрясения неизбежны. До середины 50-х годов революция была необходимым условием отмены крепостного права.

В западничестве на его раннем этапе выделяются «левый» (или леворадикальный) лагерь (Герцен, Белинский) и те, кого можно назвать «правыми» западниками (Боткин, Корш и др.). Центральную позицию, не примыкая ни к той, ни к другой стороне, а, наоборот, примиряя их, занимал Грановский. Но и ему пришлось сделать выбор: в 1846 г. происходит его ссора и разрыв с Герценом. Все это свидетельствует о неоднородном составе западнического направления, если рассматривать его в мировоззренческом и политическом плане[3, c.82].

Западники, представители одного из направлений русской общественной мысли 40-50-х гг. XIX в., выступавшие за ликвидацию крепостничества и признававшие необходимость развития России по западно-европейскому пути[3, c.93]. Большинство Западники по происхождению и положению принадлежали к дворянам-помещикам, были среди них разночинцы и выходцы из среды богатого купечества, ставшие впоследствии преимущественно учёными и литераторами. Идеи западники выражали и пропагандировали публицисты и литераторы — П.Я. Чаадаев, И.С. Тургенев, Н.А. Мельгунов, В.П. Боткин, П.В. Анненков, М.Н. Катков, Е.Ф. Корш, А.В. Никитенко и др.; профессора истории, права и политической экономии — Т. Н. Грановский, П.Н. Кудрявцев, С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, П.Г. Редкий, И.К. Бабст, И.В. Вернадский и др. Примыкали к западники писатели и публицисты — Д.В. Григорович, И.А. Гончаров, А.В. Дружинин, А.П. Заблоцкий-Десятовский, В.Н. Майков, В.А. Милютин, Н.А. Некрасов, И.И. Панаев, А.Ф. Писемский, М.Е. Салтыков-Щедрин. Органами печати, в которых западники сотрудничали, главным образом были «Отечественные записки» (с 1839), «Современник», «Русский вестник» (с 1856), «Атеней» (1858-1859), газета «Московские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», литературные сборники «Физиология Петербурга» (1845), «Петербургский сборник» (1846)[2, c.293].

Западники не отразили своих концепций программно четко в каком-либо одном произведении или документе. Но общественно-политические, философские и исторические воззрения западников, имея многочисленные оттенки и особенности у отдельных западников, в целом характеризовались определёнными общими чертами: отрицательное отношение к самодержавно-крепостнической действительности; общественная и научно-литературная деятельность западников была объективно направлена к тому, чтобы приблизить и облегчить развитие капиталистического строя в России; они выступали с критикой крепостного права и составляли проекты его отмены, показывали преимущества наёмного труда[2, c.294]. Отмена крепостного права представлялась западникам возможной и желательной только в виде реформы, проводимой правительством совместно с либеральными дворянами. Крестьяне при освобождении должны были получить небольшие земельные наделы, уплачивая помещикам денежный выкуп за себя и землю. Западники критиковали феодально-абсолютистский строй царской России, противопоставляя ему буржуазно-парламентарный, конституционный порядок западно-европейских монархий, прежде всего Англии и Франции. Многие публицистические произведения П.В. Анненкова, В.П. Боткина, И.В. Вернадского, И.К. Бабста и др. посвящены были показу западно-европейской общественно-политической жизни, популяризации буржуазной демократии. В этих произведениях проявлялась нередко идеализация буржуазного правопорядка и быта, определённое рациональное обоснование христианской веры буржуазной демократии, общественно-политический строй которой тогда выгодно отличался от феодально-бюрократического устройства крепостной России. Выступая за сближение России с буржуазными странами Западной Европы, западники призывали к быстрому развитию промышленности, торговли и новых средств транспорта, прежде всего, железных дорог; убеждённо выступали за свободное развитие промышленности и торговли без вмешательства государства[5, c.167].

Установления буржуазно-парламентарного строя в России они рассчитывали добиться мирным путём, воздействуя общественным мнением на царское правительство, распространяя свои взгляды в обществе через просвещение и науку. Путь революции и идеи социализма (утопического) были неприемлемы для западников. Убеждённые сторонники буржуазного прогресса и защитники просвещения и реформ, западники высоко ценили Петра I и его усилия по европеизации России. В Петре I они видели образец смелого монарха-реформатора, открывшего новые пути для исторического развития России, как одной из европейских держав. После смерти Николая I западники, стремясь побудить царское правительство к реформам, часто ставили Петра I в пример Александру II. Философские воззрения западников находились в русле развития идеализма, при заметном воздействии философии Г. Гегеля и Ф. Шеллинга, а в 50-х гг. — О. Конта и Г. Бокля.

2. Сущность славянофильства

В 1839 г. в московских светских и литературных салонах стала распространяться записка «О старом и новом». Её автором был Александр Степанович Хомяков. К нему присоединились Ю.Ф. Самарин, И.Д. Беляев, братья Константин и Иван Аксаковы. Членов нового кружка стали называть славянофилами. Лидеры славянофильства — Алексей Степанович Хомяков (1804-1860), Иван Васильевич Киреевский (1806-1856), Константин Сергеевич Аксаков (1817-1860), Юрий Федорович Самарин (1819-1876) — выступили с обоснованием самобытного пути развития России. Их объединяла идея о глубоком отличии России от стран Западной Европы, об особом пути её развитии. Главные особенности России они видели в крестьянской общине и православной вере. Критически относясь к современному церковному устройству, славянофилы считали, что православие принесло в Россию дух братского общения и человеческой теплоты, которым отличались первые христиане. Благодаря православию и общинности, доказывали члены кружка, в России нет внутренней борьбы, все классы и сословия мирно уживаются друг с другом. Политические, социальные и экономические преобразования Петра I оценивались ими критически. Славянофилы считали, что они отклонили Россию с естественного пути развития, хотя не изменили её внутренний строй и не уничтожили возможность возвращения на прежний путь, который отвечает духовному складу всех славянских народов[4, c.251]. В итоге они сошлись на формуле «царю — власть, народу — мнении». Исходя из этого, члены кружка выступали за созыв Земского собора, отмену крепостного права, но против конституции по западному образцу.

Славянофилы — в основном мыслители и публицисты (А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин) — идеализировали допетровскую Русь, настаивали на её самобытности, которую они усматривали в крестьянской общине, чуждой социальной вражды, и в православии. Эти черты, по их мнению, должны были обеспечить мирный путь общественных и политических преобразований в стране. Россия должна была вернуться к Земским соборам, но без крепостного права.

Славянофилы придерживались органического взгляда на общество как на естественно сложившуюся общность людей, имеющую собственные принципы организации жизни[3, c.81]. Органический взгляд на общество означал, что его развитие представлялось процессом саморазвития по аналогии с явлениями живой природы.

Структурной единицей организации русской народной жизни славянофилам представлялась община, главной характеристикой которой является самоуправление. Общинное устройство, основанное на началах общей ответственности, выработке совместных решений в соответствии с голосом совести, чувством справедливости, народными обычаями было для славянофилов зримым воплощением свободной общности.

Общинный дух русского народа они противопоставляли западноевропейскому индивидуализму. И.В. Киреевский описывает различие между организацией общества в Западной Европе и в России. Если бы кто-то хотел вообразить себе западное общество времен феодализма, то ему представилось бы множество замков, каждый из которых замкнут, обособлен и враждебно настроен против всех остальных. Русское общество того же периода — это бесчисленное множество маленьких общин, расселенных по всей земле русской и составляющих каждая свое согласие или свой мир. Эти маленькие согласия сливаются в большие согласия, которые, в свою очередь, составляют согласия областные и т.д., пока, наконец, не слагается одно общее согласие, «согласие всей русской земли, имеющее над собою великого князя всея Руси, на котором утверждается вся кровля общественного здания, опираются все связи его верховного устройства»[3, c.86].

Славянофилы много и плодотворно поработали, чтобы понять идейные основы государственного и культурного развития русского народа до Петра. Славянофилы поняли, что принципы, на которых опирается европейская культура далеки от идеальных, что Петр I ошибся, когда вообразил что подражание Европе — гарантия здорового государственного и культурного строительства. Славянофилы говорили: «Русские — не европейцы, они носители великой самобытной православной культуры, не менее великой, чем европейская, но в силу неблагоприятных условий исторического развития, не достигшей еще такой стадии развития, какую достигла европейская культура»[1, c.237].

Политико-историческая концепция славянофилов пропитана верой в особую историческую миссию России, которая призвана соединить противоположные начала жизни, явив миру образец высокой политической и духовной свободы. В их системе ценностей, скорее, Европе нужно было догонять Россию.

По мнению славянофилов, внутренняя задача Российской земли есть проявление общества христианского, православного, скрепленного в своей вершине законом живого единства[6, c.97]. Православие в концепции славянофилов выступало как духовная основа всей русской жизни: «… проникая во все умственные и нравственные убеждения людей, оно невидимо вело государство к осуществлению высших христианских начал, никогда не мешая его политическому и экономическому развитию».

3. Идейная полемика западников и славянофилов

Формированию западничества и славянофильства содействовало обострение идейных споров среди интеллигенции после напечатания в 1836 «Философического письма» Чаадаева. К 1839 сложились взгляды славянофилов, примерно к 1841 — взгляды западников. В московских литературных салонах А.А. и А.П. Елагиных, Д.Н. и Е.А. Свербеевых, Н.Ф. и К.К. Павловых по определённым дням встречались писатели и учёные — западники и славянофилы. Новые произведения, нередко бесцензурные, обсуждавшиеся в салонах, вызывали страстные споры по общественно-политическим, философским, историческим и религиозным вопросам.

Славянофильство — направление русской общественной мысли, противостоявшее западничеству. Его приверженцы делали упор на самобытном развитии России, ее религиозно-историческом и культурно-национальном своеобразии и стремились доказать, что славянский мир призван обновить Европу своими экономическими, бытовыми, нравственными и религиозными началами[7,c.134]. Западники же стояли на точке зрения единства человечества и закономерностей его исторического развития и полагали неизбежным для России пройти теми же историческими путями, что и ушедшие вперед западноевропейские народы. В основе социально-политических расхождений этих двух интеллектуальных направлений лежали глубокие мировоззренческие разногласия.Мировоззренческие взгляды у славянофилов были направлены на поиск устойчивых факторов, влияющих на исторической процесс. Такими факторами, по мысли славянофилов, не могли быть ни природно-климатические условия, ни сильная личность, а только сам народ как «единственный и постоянный действователь» в истории. Славянофилы считали, что экономические, политические и другие факторы вторичны и сами определяются более глубоким духовным фактором — верою, обусловливающей историческую деятельность народов. Народ и вера соотносятся так, что не только вера создает народ, но и народ создает веру, причем именно такую, которая соответствует творческим возможностям его духа. Славянофилы не отрицали достижений западноевропейской культуры. Высоко ценили внешнюю обустроенность западной жизни, с глубоким уважение относились к западноевропейской науке. Но их активное неприятие вызывало господство индивидуализма, разъединенность раздробленность, обособленность духовного мира людей, подчинение духовной жизни внешним обстоятельствам, господство материальных интересов над духовными. Все это, считали они, явилось следствием рационализма, который стал преобладающим в западном мышлении из-за отхода западного христианства, то есть католичества от подлинной христианской религии.

Славянофильскому идеалу спасения в мире благодати западничество противипоставило веру в творческие возможности разума, способного обеспечить господство мыслящего индивида над необузданными силами природы и истории.

Споры о том, идти ли России вслед за Западной Европой или искать «самобытный» путь, полемика о тех или иных особенностях русского национального характера, разногласия в оценке реформ Петра I и т.д. были лишь формой постановки более существенного вопроса — о будущих политических и социальных преобразованиях России[5, c.163]. Западники связывали их с усвоением исторических достижений стран Западной Европы, славянофилы отстаивали близкую течениям феодального социализма утопию, идеализируя порядки, существовавшие в допетровской России.

Существование западников как единого лагеря не отменяет, однако, того факта, что обращались они к разным сторонам западной действительности, защищали различные пути будущего преобразования России, выражали, в зависимости от принадлежности, интересы разных классов. Со второй половины 40-х годов расхождения затрагивали область эстетики, выражались в разном отношении к атеизму и материализму и особенно резко — в трактовке социально-политических проблем.

Наметившиеся в сфере идейной борьбы 40-х годов тенденции к размежеванию демократизма, утопического социализма и либерализма окончательно оформились и закрепились к концу 50-х — началу 60-х годов в борьбе политических направлений, когда вопрос — каким путем идти России? — принял конкретные формы — как и кому освобождать крестьян? Революционные демократы стали на сторону крестьянства, либералы (как западники, так и славянофилы) — на сторону помещиков, во многом смыкаясь с представителями самодержавной России, приступившими к освобождению «сверху»[2, c.306].

Таким образом, термины «западники» и «славянофилы» отражают некоторые реальные моменты истории идейной и политической борьбы 40-х годов.

Заключение

Спор славянофилов с западниками XIX век разрешился в пользу последних. Россия пошла тогда по западному, т.е. капиталистическому пути развития.

Исследовав и сопоставив западноевропейскую и русскую историю, особенности религиозной веры, системы духовных и социальных ценностей, славянофилы наглядно показали, что жизненные начала России и Европы различны, что означало неприемлемость европейских форм жизни для России.

Славянофилов часто упрекали и упрекают в идеализации истории России и желании восстановить старое. Эти упреки совершенно несправедливы. Они прекрасно понимали, что возврата к прошлому нет, история не может пойти вспять, что, например, изменения, происшедшие вследствие петровских реформ, носят необратимый характер. Они проповедовали не возврат к прошлому, а восстановление жизнеспособных начал российского общества в изменившихся условиях.

Главной заслугой славянофилов является пресечение тенденций слепого подражания европейской культуре. Они показали что Европа, которой хотели подражать, сама переживает духовный кризис, что цивилизация Запада неудовлетворительна. Славянофилы обратили свой взгляд на самобытные корни русской культуры и доказали, что Россия в целом ряде случаев стоит выше Европы. Таким образом, влияние славянофилов на русскую мысль было необычайно сильным. В новых исторических условиях в пореформенной России прямым продолжением славянофильства выступило почвенничество.

В целом общественная и научно-литературная деятельность и воззрения западников, их борьба против реакционной официальной идеологии и критика либерально-консервативных позиций славянофилов имели определённое прогрессивное значение в условиях крепостной России. В то же время сопоставление западников и славянофилов показывает, что их идейные разногласия явились своеобразным отражением объективных противоречий развития русского общества накануне отмены крепостного права в России. В обстановке назревавшей революционной ситуации конца 50-х гг. в практике подготовки крестьянской реформы 1861 противоречия между западниками и славянофилами сглаживались и намечалось сближение западников и славянофилов, т.к. те и другие объективно выражали интересы либеральных помещиков и буржуазии. Идеологам либеральных помещиков и буржуазии противостояли революционные демократы во главе с Чернышевским и Герценом. В пореформенное время, в условиях капиталистического развития западничество как особое направление в общественной мысли перестало существовать.

Политическая программа западников содержала такие положения, как отмена крепостного права, строгое соблюдение имеющихся законов, установление конституционной монархии, а в перспективе парламентской республики и обеспечение гражданских свобод, изложенных в Декларации прав человека и гражданина 1789 г.

Можно выделить три основные идеи «западничества» XIX века, введенные им в отечественную культуру. Первая из них тезисно может быть сформулирована так: констатация «западниками» давней включенности России в контекст мировой, прежде всего европейской истории, зависимости ее развития от этого «контекста». Вторая заслуга западников состоит в провозглашении свободной личности. Известно, что в центре всех построений «славянофилов» — мифологизированные представления об общине как социальной «личности», где каждый отдельный человек добровольно отказывается от себя самого, свободно и сознательно отрекается «от своего полновластия» в пользу общинного. Приоритетной же социально-нравственной ценностью «западников» являлась личность, ее освобождение от традиционных, преимущественно патриархальных и средневековых пут, провозглашение ее свободы и самоценности.

Наконец, третий аспект «западнического» наследия, заслуживающий быть отмеченным: именно «западничество» поставило в России столь важную для страны проблему правового обеспечения свободы личности, подчеркнуло значение юридической стороны освобождения человека, необходимость законодательства, закрепляющего права человека как гражданина и т. п.

Таким образом, на основе взаимоотношений между западниками и славянофилами можно сделать вывод о том, что духовный капитал, накопленный западниками за всю историю существования этого течения, оказывается более актуальным и плодотворным, нежели разного рода романтизированный и офилософиченный «национал-патриотизм», взятый во всех разновидностях концепции «самобытничества» славянофилов. Этот последний, то есть национал-патриотизм, настаивающий на «особом», своем «собственном», «самобытном» пути России, так или иначе опирался и опирается на всякого рода мифы, в основе которых лежит представление о «русской душе», или «русской идее», диктующей национальному бытию смысл, миссию, предназначение и т. п. заданные константы. Сюда же примыкают представления об исконной православности, о самобытной народной нравственности, основанной на любви, о традиционной «державности», «соборности» и т. п. как о подлинно национальных атрибутах русского народа и исходных основах решения «русского вопроса».

Славянофильство как социальное учение, как «политическая программа» было исторически оправдано и теоретически ценно, пока продолжали существовать те реалии, из которых исходили, идеализируя и мифологизируя их, его основоположники (И. Киреевский и А. Хомяков, Ю. Самарин и К. Аксаков и др.), то есть пока сохранялась патриархально-крестьянская община, а православно-религиозные верования были глубоко укоренены в народном, массовом сознании.

Тот факт, что славянофильская утопия опиралась на эти реалии, объясняет признание со стороны ряда западников (например, К. Кавелиным) определенных теоретических аспектов славянофильства и даже сильный разворот некоторых из них в его сторону, что свидетельствует об относительной эластичности границ между этими «направлениями».

Список использованной литературы

Литература

1. Антонов К.М. Славянофилы и И.В. Киреевский: становление исследовательских тенденций. // Вестник ПСТГУ, 2006. — № 16. — С. 55-92.
2. Гаджиев К.С. Политология: Учебник для ВУЗов. — М.: Логос, 2007. — 437 с.
3. Ирхин Ю.В., Зотов В.Д., Зотова Л.В. Политология: Учебник М.: Юристъ, 2002. — 511 с.
4. Козырев Г.И. Политология. — М.: Инфра-М, 2009. — 392 с.
5. Политология: Учебное пособие для вузов под ред. Решетникова С.В. — М.: ТетраСистемс, 2008. — 381 с.
6. Смирнов Г.Н., Петренко Е.Л., Сироткин В.Г., Бурсов А.В. Политология. — М.: Проспект, 2008. — 336 с.
7. Мельвиль А.Ю., Алексеева Т.А., Боришполец К.П. Политология: Учебник для ВУЗов. — М.: Велби, 2007. — 471 с.
8. Тинт Ю.С. Политология: Учебное пособие для ВУЗов. — М.: РИОР, 2008. — 405 с.

Периодическая печать

9. Володин А.Г. Проблема «Западничества». Как она видится нам сегодня?// Свободная мысль, 2002. — № 7. — С. 19-31.
10. Кара-Мурза А.А., Вейдле В.В. // Кара-Мурза А.А. Интеллектуальные портреты: Очерки о русских политических мыслителях ХIХ-ХХ вв. М.: ИФ РАН, 2006. — С. 107-119.
11. Малинова О.Ю. «Долгий» дискурс о национальной самобытности и оппозиция западничества и антизападничества в постсоветской России» // Русский национализм: Социальный и культурный контекст / Сост. М. Ларюэль. — М.: Новое литературное обозрение, 2008. — С. 235-256.
12. Малинова О.Ю. Западничество и антизападничество в России: Поиски национальной идентичности в контексте догоняющей модернизации (XIX — XXI вв.) // Пути России: Преемственность и прерывистость общественного развития. — М.: МВСШЭН, 2007. — С. 298-306.
13. Малинова О.Ю. Образы «Запада» и модели русской идентичности в дискуссиях середины XIX в. // Космополис, 2006. — № 2 (12). — С.38-59.
14. Ушков А.М. Сравнительная политология: Запад — Россия — Восток. // Авторские программы учебных курсов по политологии. / Под общ. ред. проф. Ирхина Ю.В. — М.: МАКС Пресс, 2007. — С. 85-109.
15. Янов А.Л. Славянофилы и внешняя политика России в XIX веке // Полис-М, 2001. — №6.- С. 158-171.

Западники и славянофилы

24.3.5: Западники и славянофилы

Во второй половине XIX века в интеллектуальных кругах возникла группа «славянофилов». Они выступали против модернизации и вестернизации, начатой ​​Петром Великим и Екатериной Великой, и выступали за возврат к простому крестьянскому обществу, основанному на православной вере.

Цель обучения

Сравните и сопоставьте мнения и цели западников и славянофилов

Ключевые моменты

• Петр Великий, царь России с 1672 по 1725 год, положил начало тенденции модернизации и вестернизации русской культуры и экономики в России.
• Петр осуществил абсолютную социальную модернизацию, представив своему двору французскую и западную одежду и потребовав от придворных, государственных чиновников и военных сбривать бороды и перенимать современные стили одежды.
• Екатерина Великая, правившая с 1762 года до своей смерти в 1796 году, продолжила проект Петра и помогла провозгласить русское Просвещение, преобразовав образование и культуру в отражение европейского Просвещения.
• Эта тенденция вестернизации и модернизации продолжалась до 19 века, но в конечном итоге противостояли «славянофилам», группе интеллектуалов, выступавших против влияния Западной Европы в России.
• Славянофилы стремились вернуть Россию к простому крестьянскому обществу, основанному на православной вере.

Ключевые термины

Почвенничество

Русское движение конца XIX века, тесно связанное с его современной идеологией, славянофильским движением, основное внимание которого было сосредоточено на изменении российского общества путем смирения личности и социальных реформ через Русскую православную церковь, а не радикальных реализаций интеллигенции.

просвещенный деспот

Форма абсолютной монархии или деспотизма, вдохновленная Просвещением, которая включала рациональность, поощряла образование и допускала религиозную терпимость, свободу слова и право владеть частной собственностью.

Славянофилы

Интеллектуальное движение, зародившееся в 19 веке, которое хотело, чтобы Российская Империя развивалась на основе ценностей и институтов, вытекающих из ее ранней истории, противодействуя влиянию Западной Европы на Россию.

Во второй половине XIX века в интеллектуальных кругах возникла фракция так называемых «славянофилов». Они были убеждены, что Петр Великий совершил ошибку, пытаясь модернизировать и вестернизировать страну, и что спасение России заключается в отказе от западных идей. Славянофилы считали, что, хотя Запад загрязнил себя наукой, атеизмом, материализмом и богатством, они должны вернуться к простому крестьянскому обществу, основанному на православной вере. Правительство отвергло эти идеи в пользу быстрой модернизации.

Петр Великий, царь России с 1672 по 1725 год, начал культурную революцию в России, которая заменила некоторые традиционные и средневековые социальные и политические системы на современные, научные, вестернизированные и основанные на Просвещении. Реформы Петра оказали неизгладимое влияние на Россию, и многие институты российского правительства уходят корнями в его правление.

Петр провел масштабные реформы, направленные на модернизацию. Под сильным влиянием своих советников из Западной Европы, Петр реорганизовал российскую армию в соответствии с современными принципами и мечтал превратить страну в морскую державу.У себя дома он столкнулся с серьезным сопротивлением этой политике, но жестоко подавил все восстания против своей власти: стрельцы, башкиры, Астрахань, а также величайшее гражданское восстание его правления — восстание Булавина.

Петр осуществил абсолютную социальную модернизацию, представив своему двору французскую и западную одежду и потребовав от придворных, государственных чиновников и военных сбривать бороды и перенимать современные стили одежды. Одним из средств достижения этой цели было введение налогов на длинные бороды и мантии в сентябре 1698 года.Петр также обложил налогом многие русские культурные обычаи, такие как традиционное купание, рыбалка и пчеловодство.

Екатерина Великая, самая известная и дольше всех правившая женщина-лидер России с 1762 года до своей смерти в 1796 году, возродила Россию под своим правлением, позволив ей стать больше и сильнее, чем когда-либо, и стать признанной одной из великих держав России. Европа. Поклонница Петра Великого, Екатерина продолжала модернизировать Россию по западноевропейскому образцу. Она с энтузиазмом поддерживала идеалы Просвещения, заработав таким образом статус просвещенного деспота.Екатерина была близка ее сердцу западноевропейской философии и культуре, особенно французского Просвещения, и она хотела окружить себя единомышленниками в России. Она считала, что «человека нового типа» можно создать, прививая русским детям европейское образование. Это означало интеллектуальное и моральное развитие людей, предоставление им знаний и навыков, а также воспитание чувства гражданской ответственности.

«Вестернизация» имеет разное значение в разных странах и в разное время.Применительно к России XVIII века это означало законодательные изменения в экономике, политике и культуре. Это также повлекло за собой приверженность русского дворянства установленному стандарту и его подражание западным ценностям. Вестернизация в России включала модернизацию оборудования, усовершенствование более эффективной бюрократии и принятие западноевропейских вкусов.

Реформы Петра и Екатерины задали тон внутренней политике России на века. Его наследие можно увидеть в 19 веке и позже.Западники были группой интеллектуалов XIX века, которые считали, что развитие России зависит от принятия западноевропейских технологий и либерального правительства. По их мнению, западные идеи, такие как индустриализация, должны быть реализованы по всей России, чтобы сделать ее более успешной страной.

Екатерина Великая Мраморная статуя Екатерины II в образе Минервы (1789–1790) работы Федота Шубина. Этот стиль демонстрирует любовь Екатерины к западной философии и культуре, а Минерва — римская богиня мудрости.

Славянофильство было интеллектуальным движением, зародившимся в 19 веке, которое хотело, чтобы Российская Империя развивалась на основе ценностей и институтов, вытекающих из ее ранней истории. Славянофилы противостояли влияниям Западной Европы в России. Подобные движения были в Польше, Венгрии и Греции. В зависимости от исторического контекста его противоположность может быть названа славянофобией, страхом перед славянской культурой или даже тем, что некоторые российские интеллектуалы называли западничеством, начатое усилиями Петра Великого в конце 17 — начале 18 веков.

Славянофонизм превратился во многие ветви одного и того же движения. Некоторые были левыми и отметили, что прогрессивные идеи, такие как демократия, были присущи российскому опыту, что подтверждается тем, что они считали грубой демократией средневекового Новгорода. Некоторые были правыми и указывали на многовековую традицию самодержавного царя как на сущность русской природы.

Славянофилы были полны решимости защищать то, что они считали уникальными русскими традициями и культурой.При этом они отвергли индивидуализм. Роль Православной церкви считалась более значительной, чем роль государства. Славянофилы выступали против социализма как чуждой мысли, а русский мистицизм предпочитал «западному рационализму». Сельская жизнь получила высокую оценку движения, которое выступало против индустриализации и городского развития, и защита «мира» (крестьянских деревенских общин) была важной мерой по предотвращению роста рабочего класса.

Механизм зародился в Москве в 1830-х годах.Опираясь на труды отцов греческой церкви, поэт Алексей Хомяков (1804–1860) и его искренне православные коллеги разработали традиционалистскую доктрину, в которой утверждалось, что у России есть свой собственный образ жизни, который не должен имитировать «западные» институты. Русские славянофилы критиковали модернизацию Петра Великого и Екатерины Великой, а некоторые даже переняли традиционную допетровскую одежду.

Почвенничество (грубо говоря, «возвращение на землю») было русским движением конца XIX века, тесно связанным с его современной идеологией — славянофильским движением.Оба выступали за полное освобождение крепостного права, подчеркивали сильное желание вернуться к идеализированному прошлому истории России и выступали против европеизации. Движение также выбрало полный отказ от нигилистических, классических либеральных и марксистских движений того времени. Их основная цель заключалась в изменении российского общества путем смирения личности и социальных реформ через Русскую Православную Церковь, а не радикальных действий интеллигенции.

Основные различия между славянофилами и движением заключались в том, что первые ненавидели политику вестернизации Петра Великого, но последние хвалили то, что считалось преимуществами пресловутого правителя, но сохраняли сильный патриотический менталитет в отношении Православия, Самодержавия и Национальность.Еще одним важным отличием было то, что многие лидеры и сторонники движения заняли воинственную антипротестантскую, антикатолическую и антисемитскую позицию.

Эта концепция уходит корнями в работы немецкого философа Иоганна Готфрида Гердера, который сосредоточил внимание прежде всего на подчеркивании различий между людьми и региональными культурами. Кроме того, он отвергал универсализм эпохи Просвещения. Самыми выдающимися русскими интеллектуалами, основавшими эту идеологию, были Николай Страхов, Николай Данилевский и Константин Леонтьев.

Атрибуции

• Западники и славянофилы

Славянофил | Русская история | Britannica

Славянофил , специалист по истории России, участник интеллектуального движения XIX века, которое хотело, чтобы будущее развитие России основывалось на ценностях и институтах, унаследованных от ранней истории страны. Славянофилы, выросшие в 1830-х годах из кружков, интересовавшихся немецкой философией, находились под сильным влиянием Фридриха Шеллинга.Движение было сосредоточено в Москве и привлекало богатых, хорошо образованных и много путешествовавших представителей старой аристократии. Среди ее руководителей были Алексей С. Хомяков, братья Константин С. и Иван С. Аксаковы, братья Иван В. и Петр В. Киреевские, Юрий Федорович Самарин. Их индивидуальные интересы охватывали широкий круг тем, включая философию, историю, теологию, филологию и фольклор; но все они пришли к выводу, что России не следует использовать Западную Европу в качестве модели для своего развития и модернизации, а следует следовать курсу, определяемому ее собственным характером и историей.

Подробнее по этой теме

Российская Империя: славянофилы и западники

В резком контрасте с образовательной политикой Николая выросло новое поколение, воспитанное в российских университетах, особенно в Москве …

Они считали Западную Европу, принявшую римско-католическую и протестантскую религии, моральным банкротом и считали западные политические и экономические институты ( e.г., конституционное правительство и капитализм) как продукт несовершенного общества. Русский народ, напротив, придерживался русской православной веры; таким образом, по мнению славянофилов, благодаря общей вере и церкви русский народ был объединен в «христианскую общину», которая определяла естественные, гармоничные человеческие отношения.

Славянофилы считали русскую крестьянскую общину неоскверненным представлением «христианской общины». Они также считали, что автократическая форма правления хорошо подходит для людей, духовно связанных вместе.Рассматривая Россию как потенциально способную развиваться по модели «христианского сообщества», славянофилы также думали, что после создания такого общества долг России будет состоять в том, чтобы оживить Запад, вернув туда духовные ценности, чтобы заменить рационализм, материализм и индивидуализм.

Но славянофилы также осознавали, что их современное общество не представляет их идеала. Они считали, что Петр I Великий (годы правления 1682–1725), проводя реформы, имитирующие Запад, развратил Россию, вбил клин между дворянством и крестьянством и нарушил естественные социальные отношения.Они презирали государственную бюрократию, организованную при Петре и его церковные реформы, подорвавшие духовный авторитет.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Чтобы усовершенствовать российское общество и восстановить самодержавие и церковь в их идеальных формах, славянофилы призывали к обширным реформам, включая освобождение крепостных крестьян, сокращение бюрократии, предоставление гражданских свобод ( т. Е. свободы слова). , пресса и совесть), а также учреждение института, представляющего весь народ (по аналогии с вече или земским собором допетровской Руси).

Хотя они с энтузиазмом одобряли некоторые аспекты российского общества и придерживались взглядов, напоминающих официальную правительственную доктрину народности («национальность»), которая подчеркивала превосходство русского народа, Николай I возражал против их критики своего режима (которая , конечно, основывалась на петровских реформах). Его правительство подвергало их журналы цензуре и вообще пыталось подавить движение. Славянофилам также интеллектуально противостояли западники, группа, которая развивалась одновременно с ними, но настаивала на том, чтобы Россия подражала западному образцу модернизации и вводила конституционное правительство в царское самодержавие.

Славянофилы были наиболее активны в 1840-50-е годы. После Крымской войны (1853–1856 гг.), Смерти его передовых лидеров (1856 и 1860 гг.) И провозглашения реформ Александра II (1860-е гг.) Движение пришло в упадок. Его принципы были адаптированы и упрощены крайними националистами, панславистами и революционными народниками. Помимо своего влияния на эти движения, славянофилы по отдельности внесли значительный вклад в различные области своих исследований, в частности в теологию (с теорией соборности Хомякова, духовного единства и религиозной общности, основанной на свободе приверженности Православию), истории России и фольклор.

Славянофилы и западники

Славянофилы и западники

FLRU 2510 Русская культура

Славянофилы и западники

Россия и Запад

1. Киевский период
2. Московский период — Москва Третий Рим.
3. Петр Великий — вестернизация России. Критика русской культуры.
4. Русский национализм — наполеоновские войны. Националистические идеологии.
5. Какова природа России, ее место в мире, ее отношение к Западу в настоящем, прошлом и будущем?

Славянофилы

1. Золотой век славянофилов — 1845-1860 гг.
2. Славянофилы — это группа русских интеллектуалов XIX века, которых вместе утопили общие верования, взгляды и стремления в таких фундаментальных вопросах, как религия, философия и проблемы России и Запада.
3. Никогда не создавал организацию. Никогда не требовал подчинения от членов своей группы.
4. Славянофилы из старых шляхетских родов
1. тесно связан с Москвой и Московским университетом
2. любил расплывчатые и необоснованные домыслы во всех областях знаний.
3. воспитан в традициях французского гуманитарного образования.
4. большинство из них говорили на нескольких современных языках
5. Все они путешествовали / и некоторые учились на Западе.
6. помещиков, проживавших на доход от своей земли
с.
7. Считал, что вся история — это борьба духовных и плотских сил.
5. Старославянская культура — спасение для России.
6. Славяне отличались мирным занятием земледелием, крепкими семейными узами и объединением в общины.
7. Им была чужда идея силы, принуждения, закона.
8. У России был собственный путь, и подражание Западу привело к беспорядку.
.
9. Россия была спасительницей Запада.
10. Россия укажет Западу истинный путь, с которого он свернул.
11. Россия спасла Европу от Наполеона. Следующей задачей было спасти душу Европы.
12. Идеализировал крестьянскую общину.
13. Запад — деспотичный, механистический, рационалистический.
14. г. Славянофилы выступили против Петра Великого, который хотел повернуть Россию в сторону Запада, отделявшего образованное общество от народа.
15. г.Петербург — самая суть рационализма, формализма, материализма, законничества. Столицу нужно перенести в Москву.
16. Западное общество, основанное на эксплуатации масс, ненависти и антагонизме.
17. Считал, что Запад полон ненависти к России.
18. Запад не смог разрешить антиномию человека и общества, частного и общественного. Это привело к потере любви и веры.
19. Церковь
1. Восток и Православие — религия нравственной свободы, духовного творчества.Запад — религия необходимости, материализма, эксплуатации.
2. Западная церковь не основана на примате любви. Папа стал новым авторитетом.
3. Протестантизм нес семена собственного разрушения.

Западники Чаадаев (1794-1856) «Философские письма»

1. Для выполнения своих задач Россия должна следовать западному образцу развития.
2. У России не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
3. Россия на самом деле никогда не принадлежала ни Востоку, ни Западу.
4. Россия ничего не сделала в культуру.
5. Россия ничего не внесла в историю.
6. Россия открывает истины, которые другие, даже менее продвинутые люди знали веками.
7. Русские суеверны.
8. Русская культура подражательна и импортирована.
9. В российском обществе нет внутреннего развития, нет естественного прогресса.
10. Русские похожи на детей, которых не учили думать самостоятельно
.
11. Россия ничего не дала миру, ничему не научила.
12. Россия ничего не сделала для развития человеческого духа.
13. Что-то в крови россиян сопротивляется прогрессу.
14. Россия — это заготовка в интеллектуальном заказе
.
15. Москва — Некрополь (Мертвый город). Москва — город, замечательный своей бездарностью. Царь-пушка — ни разу не стреляла; Царь-колокол — никогда не звонил.
16. Россия полностью зависит от навязанных извне идей и институтов.
17. Русский крестьянин:
1. любит инерцию
2. нет чувства чести, закона, долга или гражданства
ip
3. любит следовать рутине.
4. не находит применения в науке или научном объяснении явлений. «Все происходит по воле Бога».
5. крестьянская община, основанная на равенстве в рабстве.
6. не в состоянии понять, как любой человек может существовать, не принадлежа кому-то или чему-то.
7. не находит применения грамотности. Грамотные люди — мошенники.
8. Нет стимула делать все возможное.
9. нет желания поднимать уровень жизни.
18. Православное христианство во многом виновато в духовном параличе России.
19. Католицизм — движущая сила западной цивилизации.

ТОЧНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Проклятые вопросы — вопросы, которые поднимались в России XIX века (в значительной степени отражены в литературе того времени) и поднимаются до сих пор.
2. Обратите внимание на влияние исторических событий на русскую мысль (как до, так и после XIX века.
1. Принятие христианства из Византии
2. г. Монгольское нашествие, отсутствие Возрождения.
3. Раскол 17 века.
4. Петр Великий
5. 1812
6. Восстание декабристов (1825)
7. Отмена крепостного права (1861 г.)
8. Революция 1905 года и русско-японская война
9. 1917
10. Сталинсим
11. Вторая мировая война
12. Десталинизация и оттепель
13. Ужесточение партийной позиции
14. Перестройка
3. Исторические события придают русской мысли «культовый» колорит: Вторая мировая война показывает, как западный мир хочет вторгнуться в Россию и разграбить ее; Возрождение олицетворяет историческую отсталость России и т. Д.
4. Россия и мир (какое место России в мире?
)
1. Россия как уникальный и священный народ.
2. Третий Рим.
3. Россия ответственна за спасение мира.
5. Россия, Восток или Запад?
1. Западники: Россия — отсталая страна, которой нужно многое перенять у Запада.
2. Славянофилы: Россия чистая, неагрессивная, общинная нация, неиспорченная Западом.
3. Конфликт в двух столицах — Москве и Санкт-Петербурге.Петербург.
6. Какой должна быть природа общества
?
1. Поиск общинной жизни, возможно, восходящей к первобытному славянскому прошлому.
2. Люди должны брать на себя чужие грехи (Достоевский)
3. Ищите утопию, чувствуя, что ее можно достичь с помощью апокалиптических, жестоких потрясений.
7. Каким должен быть человек?
1. Мысль Достоевского: агония и ответственность свободы воли и свободы
2. Толстовство: слияние личности с космосом, ключом к пониманию которого являются крестьяне
3. Смирение: подчеркнуто и Толстым, и Достоевским.
4. Недоверие к «добродетелям» (мужчинам или женщинам с грандиозными планами по созданию нового общества). Отражено в «Мы» Замятина.
8. Что такое искусство?
1. Утилитаристы: искусство должно служить цели, должно вдохновлять читателей действовать правильно, vs. классики: искусство существует само по себе, художник сам решает, о чем писать, и как он это напишет).
2. Литература XIX века: лучшие писатели — «классики» ~ в своих произведениях поднимают социальные вопросы, но не подчиняйте свои работы этим вопросам
3. Искусство XIX века: утилитарная точка зрения, значительный социальный протест в изобразительном искусстве.4. Советская литература и искусство: утилитарная
.

славянофилов и западников в России — Валдайский клуб

Многие россияне, в том числе некоторые в правительстве, возможно, даже сам президент Медведев, хотели бы, чтобы Россия стала более западной страной. У неославянофилов действительно много общего с коммунистами, которые подчеркивают, что Россия отличается от западных цивилизаций.

Джеффри Хоскинг, заслуженный профессор истории России, Школа славянских и восточноевропейских исследований, Университетский колледж Лондона, в интервью журналу сайт Валдайского дискуссионного клуба останавливается на различиях между западниками и славянофилами и их собратьями в современной России.

Почему такая тенденция появилась в России? В чем заключались основные отличия западников от славянофилов в XIX веке?

В 18 веке Россия стала великой европейской державой, но ее политическая система сильно отличалась от системы большинства европейских держав. Большинство европейских держав стремились стать конституционными политическими системами и национальными государствами. Очевидно, что это не совсем верно для Австро-Венгрии, но это верно для большинства европейских стран: Германии, Франции, Италии, Испании и так далее.Россия, конечно, была намного больше любой другой европейской страны, поэтому европейские страны относились к ней со страхом и опасениями.

Многие россияне считали, что лучший способ для России укрепить себя как великой державы — это стать больше похожим на европейские страны, то есть двигаться к конституционному и парламентскому режиму, будь то республика или, что более вероятно, российский случай, монархия; двигаться к превращению в промышленно развитое национальное государство, подобное Франции, Германии и Великобритании.Такова была точка зрения западного человека. Славянофилы отреагировали так: «Нет, Россия не похожа ни на одно европейское государство. У нее есть своя особая политическая система, основанная на самодержавии и православной церкви, а Россия — это империя, а не национальное государство. И не стоит пытаться им стать, потому что половина его населения не русские ».

Итак, эти две позиции преобладали в XIX веке, особенно во второй половине XIX века.

А существует ли сегодня такой диспут? Кто сторонники и противники вестернизации?

Ну, он существует сегодня, потому что российская экономика все еще не очень удовлетворительна.В отличие от большинства держав с таким относительно высоким уровнем экономического развития, Россия экспортирует в основном сырье, топливо и вооружения. Он не экспортирует современные промышленные товары и передовые технологии, как это делает большинство европейских стран. И поэтому сторонники вестернизации, опять же, хотели бы, чтобы Россия стала больше похожей на другие европейские страны и чтобы у нее была более разнообразная и современная промышленность.

Конечно, за последние два-три года этот вопрос немного усложнился, потому что сами европейские экономики находятся в серьезном кризисе.Но я думаю, что это не меняет того факта, что многие россияне, в том числе некоторые в правительстве, возможно, даже сам президент Медведев, хотели бы, чтобы Россия стала более западной страной и, следовательно, применяла подлинное верховенство закона в своем законодательстве. суды, чтобы создать настоящую парламентскую систему с подлинными свободными выборами, тогда как на данный момент кажется, что выборы искажены и во многих отношениях становятся более похожими на западную страну.

Так вот, как мне кажется, положение, как оно есть сегодня.А результаты недавних выборов говорят о том, что в стране нарастает западническая тенденция. И это вполне естественно, ведь у многих россиян сейчас есть опыт проживания в других странах Европы.

Можно ли вестернизировать Россию и продвинуть ее к более либеральной экономике, верховенству закона и т. Д.?

Да, думаю, да, хотя будет непросто. Но делать это нужно как сверху, так и снизу. Я думаю, сильный западный лидер получит большую поддержку, особенно среди молодых профессионалов и молодых бизнесменов, имеющих опыт западной жизни.С другой стороны, есть также много россиян, которые считают, что Россия опять же не похожа на европейскую страну, что это скорее евразийская страна, то есть ее азиатские корни так же сильны, как и европейские. , и что она должна оставаться авторитарной системой с сильной православной церковью. И они предупреждают, что принятие политической системы западного образца дестабилизирует Россию, ослабит ее и, возможно, даже сломает.

Итак, у вас снова две стороны.Они не совсем такие, какими были в 19 веке, но есть сходства. Однако у неославянофилов действительно много общего с коммунистами, которые также подчеркивают, что Россия отличается от западных цивилизаций. Но сами коммунисты разделились. В конце концов, Зюганов рекомендует сблизиться между Коммунистической партией и Православной церковью и русскими националистами в целом, в то время как довольно много коммунистов до сих пор считают Православную церковь злой силой.Иными словами, довольно много коммунистов остаются стойкими атеистами и хотели бы видеть гораздо более сильную роль рабочих в российской экономике. И двум крыльям Коммунистической партии нелегко работать вместе.

Русский национализм и разделенная душа западников и славянофилов на JSTOR

Информация о журнале

Ethos — это междисциплинарный международный ежеквартальный журнал, посвященный научным статьям, посвященным взаимоотношениям между индивидуумом и социальной средой, между психологическими и социальными дисциплинами.Журнал публикует работы из широкого спектра различных дисциплинарных традиций: например, недавние выпуски включают статьи по религии, медицинской практике, развитию детей, семейным отношениям и культурным системам убеждений. Методологические подходы также различаются во многих традициях, включая анализ языка и дискурса, нарративный анализ, этнографические интерпретации и эмпирические исследования.

Информация для издателя

Wiley — глобальный поставщик контента и решений для рабочих процессов с поддержкой контента в областях научных, технических, медицинских и научных исследований; профессиональное развитие; и образование.Наши основные направления деятельности производят научные, технические, медицинские и научные журналы, справочники, книги, услуги баз данных и рекламу; профессиональные книги, продукты по подписке, услуги по сертификации и обучению и онлайн-приложения; образовательный контент и услуги, включая интегрированные онлайн-ресурсы для преподавания и обучения для студентов и аспирантов, а также для учащихся на протяжении всей жизни. Основанная в 1807 году компания John Wiley & Sons, Inc. уже более 200 лет является ценным источником информации и понимания, помогая людям во всем мире удовлетворять их потребности и реализовывать их чаяния.Wiley опубликовал работы более 450 лауреатов Нобелевской премии во всех категориях: литература, экономика, физиология и медицина, физика, химия и мир. Wiley поддерживает партнерские отношения со многими ведущими мировыми сообществами и ежегодно издает более 1500 рецензируемых журналов и более 1500 новых книг в печатном виде и в Интернете, а также базы данных, основные справочные материалы и лабораторные протоколы по предметам STMS. Благодаря расширению предложения открытого доступа, Wiley стремится к максимально широкому распространению и доступу к публикуемому контенту, а также поддерживает все устойчивые модели доступа.Наша онлайн-платформа, Wiley Online Library (wileyonlinelibrary.com), является одной из самых обширных в мире междисциплинарных коллекций онлайн-ресурсов, охватывающих жизнь, здоровье, социальные и физические науки и гуманитарные науки.

Славянофил Вестермайзер

Споры о славянофилах и вестернизерах сформировали интеллектуальную жизнь страны в целом. Славянофилы и западники были двумя группами интеллектуалов в России середины XIX века, которые представляли противоположные школы мысли о природе русской цивилизации.В 1840-х и 1850-х годах в российском обществе и философской мысли возникли два интеллектуальных движения — славянофилы и западники. Славянофилы выступали за уникальный путь развития России, в то время как западники настаивали на необходимости идти по вине западной цивилизации и подражать западной социально-политической системе, гражданскому обществу и культуре.

Славянофилы были воспитаны в традициях европейской культуры и не ставили под сомнение многие достижения западной цивилизации.Тем не менее, они были недовольны западнической ориентацией, придаваемой русской культуре со времен Петра Великого, потому что считали это разрушительным для единства русской нации. По мнению славянофилов, Россия долгое время шла совершенно другим путем, нежели Западная Европа. Европейская история основывалась на постоянной борьбе между эгоистами и антагонистическими социальными группами. Напротив, российское общество было основано на коллективистском принципе коммуны, объединенной общими интересами ее членов.Православная религия еще больше укрепила изначальную способность россиян жертвовать своими личными интересами ради коллективистского блага.

Поэт Константин Батюшков первым употребил слово «славянофил» в ироническом смысле слова для обозначения определенного архетипа. Термин вестернизация появился в русской культуре в 1840-х годах и упоминается в воспоминаниях писателя, литературного критика и журналиста Ивана Панаева. Этот термин стал часто использоваться после раскола между критиком и писателем Константином Аксаковым и критиком Виссарионом Белинским в 1840 году.

Архимандрит Гавриил (Василий Воскресенский), соучредитель славянофильского движения, в 1840 году опубликовал в Казани свою книгу «Русская философия». Книга дала возможность оценить зарождающееся движение. Славянофилы развили свои взгляды в идеологических спорах, которые обострились после публикации «Философских писем» русского философа Петра Чаадаева.

Славянофилы обосновали уникальный путь исторического развития России, полностью отличный от западноевропейского.Они считали, что уникальной особенностью России является отсутствие в ее истории классовой борьбы, крестьянских общин и артелей (кооперативных объединений крестьян и рабочих), а также православия, единственной истинной формы христианства.

Писатели, поэты и ученые Алексей Хомяков, Иван Киреевский, Константин Аксаков и Юрий Самарин сыграли ведущую роль в разработке славянофильского учения. Среди других известных славянофилов были Александр Кошелев, Дмитрий Валуев, Федор Чижов, Иван Беляев, Александр Гильфердинг, Владимир Ламанский и Владимир Черкасский.Писатели Владимир Даль, Александр Островский, Аполлон Григорьев, Федор Тютчев и Николай Языков поддержали социально-идеологические аспекты славянофильского учения. Историки и лингвисты Федор Буслаев, Осип Бодянский и Дмитрий Григорович также поддерживали славянофильские концепции.

Москва была средоточием славянофильского движения 1840-х годов. Славянофилы в основном собирались в литературных салонах Елагина, Свербеева и Павлова, дискутируя там с западниками. Славянофильские произведения подвергались жесткой цензуре, а некоторые участники движения находились под наблюдением полиции и даже арестовывались.Из-за цензуры славянофилы долгое время не имели собственных постоянных изданий и в основном публиковали свои произведения в журнале «Москвитянин». После некоторого смягчения цензуры в конце 1850-х годов они начали издавать журналы «Русская беседа» и «Сельское благоустройство», а также газеты «Молва» и «Парус».

Хомяков, Киреевский и Самарин, главные философы-славянофилы, создали собственное философское учение.Славянофилы считали, что заимствованная Русью истинная восточно-православная вера предопределяла особую историческую миссию русского народа. Восточное православие ознаменовалось соборностью — термином, обозначающим органическое единство и интеграцию и являвшимся яркой чертой жизни российского общества. Самые сокровенные основы русской души были сформированы православием и традиционными крестьянскими общинами.

Славянофилы идеализировали патриархальный характер русского народа, принципы традиционализма и воспринимали его в духе консервативного романтизма.В то же время они призвали интеллектуалов сливаться с людьми и изучать их образ жизни, культуру и язык. Славянофильские концепции нашли отражение в философских доктринах, выдвинутых Владимиром Соловьевым, Николаем Бердяевым, Сергеем Булгаковым, Львом Карсавиным и Павлом Флоренским в конце XIX — начале XX века.

Западники — это группа русских интеллектуалов XIX века, выступавших против феодализма и славянофилов. Западники были едины в своем неприятии точки зрения на уникальность России.Они были твердо уверены, что Россия идет по европейскому пути развития, который является единственно возможным путем для цивилизованной страны. Что касается исторического развития России, то славянофилы не соглашались с западниками, выступая против принятия западноевропейских политических моделей. В то же время они подчеркнули важность торговли и промышленности, создания новых акционерных компаний и банков, строительства железных дорог и использования сельскохозяйственной техники. Славянофилы выступали за отмену крепостного права сверху и передачу земли крестьянам.

Их идейные споры, происходившие в московских литературных салонах, писатель Александр Герцен описал в своей книге «Мое прошлое и мысли». В группу московских западников вошли Александр Герцен, Тимофей Грановский, Николай Огарев, Василий Боткин, Николай Кетчер, Евгений Корш, Константин Кавелин и некоторые другие. Белинский, живший в Санкт-Петербурге, поддерживал тесные связи с группой.

Писатель Иван Тургенев тоже был западником. Представители движения отвергали феодализм и крепостное право в экономике, политической жизни и культуре и требовали социально-экономических реформ западного образца.Западники считали возможным установить буржуазно-демократический строй мирным путем. Они считали, что образование и пропаганда могут сформировать общественное мнение в России и заставить царя начать буржуазные реформы. Также они высокого мнения о реформах Петра Великого.

Западники призывали к преодолению социально-экономической отсталости России на основе передового европейского опыта, а не на продвижении уникальных элементов национальной культуры. Они сделали упор на общие аспекты исторической и культурной судьбы Запада и России, а не на взаимные разногласия.

В середине 1840-х годов движение западников раскололось на либеральное и революционно-демократическое крыло после крупного спора между Герценом и историком Тимофеем Грановским. Либеральное крыло состояло из Анненкова, Грановского, Кавелина и некоторых других, а революционно-демократическое крыло — из Герцена, Огарева и Белинского. Обе группы разошлись во мнениях относительно отношения к религии. Грановский и Корш проповедовали бессмертие души, а демократы и Боткин проповедовали атеизм и материализм.Обе группы также обсудили конкретные методы реформ и пореформенное развитие России. Демократы выступали за революционную борьбу и строительство социализма. Эти разногласия нашли отражение и в эстетической, и в философской сферах. Философия ранних западников находилась под влиянием Иоганна фон Шиллера, Георга Гегеля и Фридриха Шеллинга, а затем Людвига фон Фейербаха, Огюста Конта и Анри де Сен-Симона.

Западники перестали существовать как уникальный аспект российской общественной мысли после реформ Александра II, способствовавших капиталистическому развитию.Взгляды западников излагались русскими либеральными мыслителями конца XIX — начала XX века.

По иронии судьбы, большевики начинали как радикальные западники, импортировав в Россию революционное кредо, которое поклонялось прогрессу и отвергало все формы национализма. Однако за десятилетие прихода к власти они превратились в изоляционистов и, в конечном итоге, в крайних славянофилов. После распада Советского Союза появилась российская версия теории Веймарской республики о «ударе в спину», в которой распад Советского Союза объяснялся зловещим заговором Вашингтона и его марионетки Михаила Горбачева.

Алексей Байер писал: «Путин и его окружение сознательно и цинично продвигали националистические, ксенофобские и изоляционистские аспекты славянофильского вероучения, чтобы не допустить реальной демократии. Таким образом, клептократы могли продолжать грабить страну, не опасаясь ответственности или ограничений, типичных для демократических стран. общества «.

НОВОСТИ ПИСЬМО

Присоединяйтесь к GlobalSecurity.список рассылки org

путинских славянофилов одолели западников

В России никогда не оставляют прошлое в покое. В стране до сих пор бушуют страстные дискуссии об Иосифе Сталине, и нередко можно услышать политические споры о Николае II, Петре Великом и даже об Иване Грозном. Уильям Фолкнер, должно быть, имел в виду Россию, когда писал: «Прошлое никогда не мертво. Оно даже не прошлое.«

С начала 19 века центральное разделение в России было между славянофилами и западниками. Последний хотел, чтобы Россия стала частью европейской цивилизации и приняла современную демократию. Между тем славянофилы считали Россию отдельной и особенной. Они относились к Западу с подозрением, обвиняя его во вмешательстве и настаивая на том, чтобы правительство запретило иностранное влияние, наносящее ущерб.

По иронии судьбы, большевики начинали как радикальные западники, импортировав в Россию революционное кредо, которое поклонялось прогрессу и отвергало все формы национализма.Однако за десятилетие прихода к власти они превратились в изоляционистов и, в конечном итоге, в крайних славянофилов.

При коммунистах изоляция России обернулась экономическим, политическим и военным провалом. После распада Советского Союза страна открыла свои границы и приняла демократические принципы и верховенство закона, которые преобладали в западных индустриальных демократиях. Но старая пропасть осталась. Демократические реформы носили в основном косметический характер, похожие на откровенную вестернизацию, предпринятую Петром Великим в начале 18 века, в то время как российская версия теории Веймарской республики о «ударе в спину» появилась почти сразу, чтобы объяснить распад Советского Союза как зловещий заговор Вашингтона и его марионетки, президента Михаила Горбачева.

Сегодняшняя Россия — это что-то вроде гибрида, пересекающего границу между Востоком и Западом. Он сохраняет чудовищное государство, построенное за восемь десятилетий коммунизма, но его функции в значительной степени приватизированы и криминализированы государственными чиновниками, олигархами с хорошими связями и силовиками. Огромная армия бюрократов адаптировала механизм советского государства, включая его массивный аппарат правоохранительных органов, который был создан для управления и защиты коммунистической системы, в целях личного обогащения.

Администрация президента Владимира Путина держала Россию открытой до беспрецедентной степени за последние 100 лет. Однако постепенно Россия продолжает интегрироваться в мировую экономику. Ему нужны мировые рынки, чтобы продавать свои природные ресурсы и покупать импортные товары. Более того, клептократы, интересы которых представляет Путин, хотят хорошие автомобили и дизайнерскую одежду. Они хотят питаться в модных ресторанах, путешествовать за границу и отправлять своих детей в зарубежные университеты. Они покупают недвижимость по всему миру и хранят деньги в иностранных банках.В то же время Путин и его окружение сознательно и цинично продвигали националистические, ксенофобские и изоляционистские аспекты славянофильского вероучения, чтобы не допустить реальной демократии. Таким образом, клептократы могли продолжать грабить страну, не опасаясь ответственности или ограничений, типичных для демократических обществ.

Но открытость неизбежно усилила прозападный лагерь, который призывает к значимым демократическим реформам. Между тем нефтедолларовое богатство заставило националистическое крыло думать, что Россия — богатая страна, которая должна отрезать себя от коварного Запада.Столкновение вылилось в открытую с началом протестного движения в прошлом году. Реакцией на это стала череда все более странных законов и судебных решений, а также рождение воинствующего православного движения.

Недавнее изгнание USAID является важной вехой в этом процессе. Хрупкое равновесие, поддерживаемое Путиным в отношении разделения между Востоком и Западом, рушится, ситуация выходит из-под его контроля, и волна изоляционизма берет верх.