Оглавление

Историк

Адмирал Александр Шишков вошел в учебники по истории как крайний «обскурант» и «реакционер». А напрасно: это явное упрощение.

Портрет А.С. Шишкова. С оригинала Джорджа Доу (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Потомки воспринимали Александра Семеновича Шишкова (1754–1841) как фигуру почти анекдотическую. Достаточно вспомнить часто приписываемую ему литературными и политическими оппонентами «исконно русскую», свободную от галлицизмов фразу: «Хорошилище в мокроступах идет по гульбищу из ристалища в позорище», то есть «Франт в галошах идет по бульвару из цирка в театр». Между тем, вопреки утверждениям недругов, главный идеолог консерваторов начала XIX века был куда более сложной фигурой…

Зигзаги карьеры

Шишков родился в семье инженера-поручика. Образование получил в Морском кадетском корпусе, который окончил в 1772 году в звании мичмана. Неоднократно участвовал в морских походах, в том числе и в сражениях (в ходе Русско-шведской войны 1788–1790 годов). С 1779-го он преподавал в Морском кадетском корпусе морскую тактику, одновременно занимаясь литературной деятельностью – переводами, сочинением пьес, стихов и рассказов.

При Павле I Александр Шишков сделал стремительную карьеру – от капитана 1-го ранга до вице-адмирала, был назначен членом Адмиралтейств-коллегии. Еще в 1796 году его избрали действительным членом Российской академии. Однако из-за временного охлаждения к нему императора адмиралу было суждено пережить и опалу.

В первые годы правления Александра I Шишков, радостно приветствовавший одой его вступление на престол, был глубоко разочарован выбранным царем либеральным курсом, связанным с деятельностью так называемого Негласного комитета, а также Михаила Михайловича Сперанского. Адмирал обвинял реформаторов в неопытности, отсутствии знаний отечественных традиций, законов и обрядов, в некритичном следовании «духу времени», идеям, которые привели к «чудовищной французской революции». В результате Шишков, как и при Павле I, был удален от двора и посвятил себя научной и литературной деятельности.

Идеолог консерваторов

С 1803 года Шишков заявляет о себе как о ведущем идеологе консервативно-националистических кругов. Его взгляды того периода нашли отражение в «Рассуждении о старом и новом слоге Российского языка» (1803), направленном против дворянской галломании – полной или частичной ориентированности высшего российского общества на французские культурно-поведенческие модели. Будучи по форме трактатом филологического характера, это сочинение по сути явилось политическим манифестом складывающегося русского консерватизма.

«Записки» А.С. Шишкова (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В «Рассуждении» Шишков резко выступил против тех, кто, по его словам, «заражен неисцелимою и лишающею всякого рассудка страстию к Французскому языку». К таковым он причислял не только значительную часть дворянского общества, но и литераторов сентименталистского направления, главой которых был автор «Писем русского путешественника» и «Бедной Лизы» Николай Михайлович Карамзин и которые задались целью усвоить западную словесность, преимущественно французскую, провозгласив в литературе «новый слог».

«Морской словарь» А.С. Шишкова (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В описании Шишкова галломания выглядит как тяжкая духовная болезнь, поразившая русское общество. «Они [французы. – А. М.] учат нас всему: как одеваться, как ходить, как стоять, как петь, как говорить, как кланяться и даже как сморкать и кашлять, – иронично замечает он. – Мы без знания языка их почитаем себя невеждами и дураками. Пишем друг к другу по-французски. Благородные девицы наши стыдятся спеть Русскую песню». Все это, обнажающееся в формуле «ненавидеть свое и любить чужое почитается ныне достоинством», с его точки зрения, чрезвычайно опасно для самой будущности русского государства и его народа. «Научили нас удивляться всему тому, что они [французы. – А. М.] делают; презирать благочестивые нравы предков наших и насмехаться над всеми их мнениями и делами, – негодует Шишков. – Все то, что собственное наше, стало становиться в глазах наших худо и презренно».

«Они запрягли нас в колесницу»

Подобного рода «русская русофобия» явилась следствием вытеснения и в результате полного отсутствия национального воспитания в том смысле, как его представлял действительный член Российской академии. «Начало оного [«крайнего ослепления и грубого заблуждения нашего». – А. М.] происходит от образа воспитания: ибо какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством, хвастают и величаются?» – задает Шишков риторический вопрос.

Он считал такое положение дел совершенно недопустимым, ибо оно означало, что французы, по сути дела, завладели Россией без единого выстрела и теперь господствуют в ней: «Они запрягли нас в колесницу, сели на оную торжественно и управляют нами – а мы их возим с гордостию, и те у нас в посмеянии, которые не спешат отличать себя честию возить их!»

«Рассуждение о старом и новом слоге» стало главным трудом А. С. Шишкова – не столько филологическим, сколько общественно-политическим (Фото предоставлено М. Золотаревым)

В итоге, как подчеркивает Шишков, возникло своего рода моральное рабство, что по своим последствиям хуже физического порабощения, которое все же оставляет надежду на грядущее освобождение. «Народ, который все перенимает у другого народа, его воспитанию, его одежде, его обычаям последует; такой народ уничижает себя и теряет собственное свое достоинство, – заявлял адмирал, – он не смеет быть господином, он рабствует, он носит оковы его, и оковы тем крепчайшие, что не гнушается ими, но почитает их своим украшением».

Но каким же образом могла возникнуть подобная ситуация? Процессы всеобщей деградации, «растления», «заразы», по Шишкову, начались прежде всего по причине заимствования чужих обычаев и массового наплыва галлицизмов в русский язык. Все это однозначно расценивалось адмиралом как некая «подрывная акция» со стороны сознательных и бессознательных врагов России, из-за которых «входящие к нам из чужих языков» слова «вломились к нам насильственно и наводняют язык наш, как потоп землю».

«Унылозадумчивая физиогномия означала гипохондрию»

В «Рассуждении» Шишков категорически настаивает, что книги, создаваемые нелюбезными ему литераторами, то есть Карамзиным и его последователями, следует обозначить как «Французско-Русские». По мнению адмирала, сугубая вина карамзинистов состоит в том, что, вводя в русскую речь многочисленные кальки с французского, они игнорируют собственное языковое богатство, а в перспективе это приведет к неминуемой деградации родного языка: «Доведем язык свой до совершенного упадка».

Морское сражение Русско-шведской войны 1788–1790 годов. Худ. Юхан Титрих Шульц. За участие в этой военной кампании А.С. Шишков был награжден золотым оружием с надписью «За храбрость» (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Интересно, что Шишков в своем сочинении приводит немало примеров действительно анекдотического характера: «Вместо: око далеко отличает простирающуюся по зеленому лугу пыльную дорогу [карамзинисты пишут. – А. М.]: многоездный тракт в пыли являет контраст зрению. Вместо: деревенским девкам навстречу идут цыганки: пестрые толпы сельских ореад сретаются с смуглыми ватагами пресмыкающихся Фараонит. Вместо: жалкая старушка, у которой на лице написаны были уныние и горесть: трогательный предмет сострадания, которого унылозадумчивая физиогномия означала гипохондрию. Вместо: какой благорастворенный воздух! Что я обоняю в развитии красот вожделеннейшего периода! и проч.».

В критике подобных языковых «извращений» Шишков, как это очевидно ныне, часто бывал прав. Но все же нельзя не отметить, что немало слов, которые, на его взгляд, являлись неприемлемыми кальками с французского, прочно вошли в современный русский язык. Скажем, он упрекал карамзинистов в том, что те «безобразят язык свой введением в него иностранных слов, таковых, например, как: моральный, эстетический, эпоха, сцена, гармония, акция, энтузиазм, катастрофа и тому подобных». В разряд «Русско-Французских слов» и «нелепого слога» у него попали такие слова, как «переворот», «развитие», «утонченный», «сосредоточить», «трогательно», «занимательно».

Однако Шишков говорил не только о языковых заимствованиях. «Надлежит с великою осторожностию вдаваться в чтение Французских книг, дабы чистоту нравов своих, в сем преисполненном опасностию море, не преткнуть о камень», – предупреждал он. Шишков был уверен, что «нигде столько нет ложных, соблазнительных, суемудрых, вредных и заразительных умствований, как во Французских книгах».

Вопросы языкознания

Причины подобного отношения Шишкова к французской литературе и французам определялись полным неприятием идей Просвещения и кровавым опытом Французской революции, реализовавшей на практике эти идеи. Адмирал был твердо убежден, что нация, уничтожившая монархический принцип и религию, установившая якобинский террор, не может дать миру никаких конструктивных идей.

Неприятие Шишковым французского языка и культуры носило идейный, консервативно-охранительный характер, было обусловлено стремлением противопоставить просвещенческому проекту собственную национальную, русско-православную традицию. При этом язык выступал, в понимании Шишкова, как субстанция народности, квинтэссенция национального самосознания и культуры народа в целом.

Пафос критики Шишкова определялся его общей установкой, согласно которой современный ему русский язык должен формироваться в первую очередь на традиционной церковнославянской основе: «Древний Славенский язык, отец многих наречий, есть корень и начало Российского языка, который сам собою всегда изобилен был и богат, но еще более процвел и обогатился красотами, заимствованными от сродного ему Эллинского языка, на коем витийствовали гремящие Гомеры, Пиндары, Демосфены, а потом Златоусты, Дамаскины и многие другие христианские проповедники». Таким образом, по Шишкову, русский язык – через церковнославянский – является прямым наследником традиций языческой Древней Греции и православной Византии.

При этом неверно считать, что адмирал призывал всех писать на церковнославянском. «Я не то утверждаю, – пояснял он в «Рассуждении», – что должно писать точно Славенским слогом, но говорю, что Славенский язык есть корень и основание Российского языка; он сообщает ему богатство, разум, силу, красоту».

Оппоненты Шишкова приписывали ему мысль об абсолютной недопустимости каких-либо заимствований из других языков. На самом же деле он не отвергал в принципе самой возможности языковых влияний. Шишков так формулирует свои взгляды на этот вопрос: «По моему мнению, кто желает действительную пользу приносить языку своему, тот всякого рода чужестранные слова не иначе употреблять должен, как по самой необходимой нужде, не предпочитая их никогда Российским названиям там, где как чужое, так и свое название с равною ясностию употреблены быть могут».

Оптимизм Шишкова коренился в том, что, с его точки зрения, несмотря на известное «повреждение нравов», в России все же сохранялись остатки мощной культурно-религиозной традиции, которые можно было бы использовать. «Мы оставались еще, до времен Ломоносова и современников его, при прежних наших духовных песнях, – отмечает он, – при священных книгах, при размышлениях о величестве Божием, при умствованиях о христианских должностях и о вере, научающей человека кроткому и мирному житию; а не тем развратным нравам, которым новейшие философы обучили род человеческий и которых пагубные плоды, после толикого пролияния крови, и поныне еще во Франции гнездятся».

«Примеры многих добродетелей»

Обращение к историческому прошлому России, нравственному опыту и обычаям, авторитету предков является еще одной символической опорой для культурно-политической программы Шишкова.

В его изображении русское прошлое было преисполнено гармонии, существовавшей в отношениях как между людьми, так и между народом и властью. «Мы видим в предках наших примеры многих добродетелей, – говорил он, – они любили Отечество свое, тверды были в вере, почитали Царей и законы: свидетельствуют в том Гермогены, Филареты, Пожарские, Трубецкие, Палицыны, Минины, Долгорукие и множество других. Храбрость, твердость духа, терпеливое повиновение законной власти, любовь к ближнему, родственная связь, бескорыстие, верность, гостеприимство и иные многие достоинства их украшали». Думается, что подобная идиллическая картина являет собой полную «антагонистическую» противоположность консервативному восприятию революционной Франции.

А.С. Шишков, в 1772 году окончивший Морской кадетский корпус, вскоре стал преподавать там морскую тактику (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Шишков еще задолго до славянофилов видел в крестьянстве источник нравственных ценностей и традиций, уже недоступных «испорченным» высшим классам: «Мы не для того обрили бороды, чтоб презирать тех, которые ходили прежде или ходят еще и ныне с бородами; не для того надели короткое немецкое платье, дабы гнушаться теми, у которых долгие зипуны. Мы выучились танцевать менуэты; но за что же насмехаться нам над сельскою пляскою бодрых и веселых юношей, питающих нас своими трудами? Они так точно пляшут, как, бывало, плясывали наши деды и бабки. Должны ли мы, выучась петь итальянские арии, возненавидеть подблюдные песни? Должны ли о Святой неделе изломать все лубки для того только, что в Париже не катают яйцами? Просвещение велит избегать пороков – как старинных, так и новых; но просвещение не велит, едучи в карете, гнушаться телегою. Напротив, оно, соглашаясь с естеством, рождает в душах наших чувство любви даже и к бездушным вещам тех мест, где родились предки наши и мы сами».

В 1824 году А.С. Шишков был назначен министром народного просвещения (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Что же касается вопроса о значении традиции, отметим, что сам Шишков осознавал невозможность возврата в прошлое, хотя именно это ему неоднократно приписывалось. Его позиции были достаточно реалистичны, он лишь подчеркивал недопустимость негативного отношения к своим истокам: «Возвращаться же к прародительским обычаям нет никакой нужды, однако ненавидеть их не должно».

Сформулированная в «Рассуждении» программа провозглашала необходимость национального воспитания, опирающегося на собственные языковые, политические, бытовые (например, в одежде, еде, повседневных поведенческих стереотипах) традиции, и развития патриотизма, подразумевающего культивирование национального чувства и преданности самодержавной монархии.

«Не забудьте, что Грибоедов считал себя учеником Шишкова, что Гоголь и Пушкин ценили его заслуги, что сам Карамзин отдал ему впоследствии справедливость»«Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка» позволило позже славянофилам называть Шишкова в числе своих учителей и идейных предшественников. Алексей Степанович Хомяков в диалоге «Разговор в Подмосковной» (1856) писал: «Мы не стыдимся Шишкова и его славянофильства. Как ни темны еще были его понятия, как ни тесен круг его требований, он много принес пользы и много бросил добрых семян. Правда, почти вся литература той эпохи, все двигатели ее были на стороне Карамзина; но не забудьте, что Грибоедов считал себя учеником Шишкова, что Гоголь и Пушкин ценили его заслуги, что сам Карамзин отдал ему впоследствии справедливость».

«Беседа любителей русского слова»

С 1807 года по инициативе Шишкова стали собираться литературные вечера, из которых выросло общество под названием «Беседа любителей русского слова». Устраиваемые публичные чтения образцовых произведений в стихах и прозе призваны были развивать и поддерживать вкус к изящному слову, а в конечном счете – укреплять патриотическое чувство. Устав общества был разработан Шишковым, и оно было высочайше утверждено 17 февраля 1811 года. Заседания «Беседы» проходили в доме Гавриила Романовича Державина, который вместе с Шишковым стоял у ее истоков и был одним из ее организаторов. Разговоры велись не только о литературе, но и о политике.

Александр Семенович Хвостов (1753–1820) – поэт и переводчик. Худ. В.Л. Боровиковский (Фото предоставлено М. Золотаревым)

Первое торжественное заседание и первые чтения, на которые адмирал настойчиво приглашал императора Александра I, последовали 14 марта 1811 года. Державин для собраний подготовил обширный зал и пожертвовал на значительную сумму книги для библиотеки «Беседы». К первому заседанию общества композитор Дмитрий Бортнянский, близкий к вдовствующей императрице Марии Федоровне, по предложению Державина написал поздравительную кантату «Сретение Орфеем солнца», которая была исполнена певчими из Придворной капеллы.

Структура общества была тщательно продумана. Первоначально «Беседа» состояла из 24 действительных членов, а также из членов-сотрудников, «кои на убылые места поступают в действительные члены». Для соблюдения порядка в чтениях она разделялась на четыре разряда (каждый включал по шесть действительных членов), председателями которых были назначены А. С. Шишков, Г.Р. Державин, А.С. Хвостов и И.С. Захаров. Над председателями во главе каждого разряда были поставлены еще попечители: П.В. Завадовский, Н.С. Мордвинов, А.К. Разумовский и И.И. Дмитриев (первые два – в прошлом, а остальные – действующие министры).

Шишков сформулировал основные источник, на которых должен строиться и укрепляться патриотизм. Это православная вера, национальное воспитание и русский языкДействительными членами «Беседы» являлись баснописец И.А. Крылов, писатели и поэты С.А. Ширинский-Шихматов, А.Н. Оленин, Д.И. Хвостов, А.Ф. Лабзин, А.А. Шаховской, а также П.А. Кикин и другие. В списке членов-сотрудников значились, в частности, С.П. Жихарев и Н.И. Греч. В числе 33 почетных членов общества были главнокомандующий в Санкт-Петербурге С.К. Вязмитинов, будущий градоначальник Москвы Ф.В. Ростопчин, министр внутренних дел О.П. Козодавлев, обер-прокурор Святейшего синода А.Н. Голицын, государственные деятели М.М. Сперанский, С.С. Уваров, М.Л. Магницкий, М.М. Философов, писатели П. И. Голенищев-Кутузов, В.А. Озеров, В.В. Капнист, Н.М. Карамзин, поэтесса А.П. Бунина, собиратель рукописей А.И. Мусин-Пушкин, митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Амвросий (Подобедов), епископ Вологодский Евгений (Болховитинов).

Подобного рода «плюралистический» состав «Беседы», в которую входили лица, принадлежавшие к различным политическим и литературным группировкам и направлениям, ранее зачастую находившиеся друг с другом во враждебных отношениях, заставляет предположить, что одной из недекларируемых целей общества было объединение прежних идейных оппонентов в атмосфере резкого усиления угрозы со стороны наполеоновской Франции.

Гавриил Романович Державин (1743–1816) – поэт, государственный деятель. Худ. В.Л. Боровиковский

Исследователь деятельности «Беседы» М.Г. Альтшуллер так характеризовал ее основной состав: «Самый беглый взгляд на список членов «Беседы» <…> не позволяет рассматривать общество как сборище бездарностей и тупых реакционеров. Перед нами объединение, располагавшее первоклассными литературными силами. Во главе «Беседы» стояли такие крупные личности и талантливые литераторы, как Шишков и Державин. Важную роль в ней играл регулярно присутствовавший на заседаниях И.А. Крылов. Среди ее членов мы видим таких талантливых писателей, как Шаховской, Шихматов, Капнист, Горчаков, Греч, Бунина, Гнедич (формально к «Беседе» не принадлежавший) и другие. В состав объединения входили видные ученые и общественные деятели: Мордвинов, Оленин, Болховитинов, Востоков и другие».

На собраниях «Беседы» зачастую присутствовал весь цвет Петербурга. Объединение пользовалось демонстративной поддержкой Православной церкви: так, в январе 1812 года «Беседу» посетили все члены Святейшего синода.

«Рассуждение о любви к Отечеству»

Одним из самых выдающихся событий за весь период существования «Беседы» было чтение Шишковым «Рассуждения о любви к Отечеству» на торжественном заседании 15 декабря 1811 года, на которое, по свидетельствам современников, съехалось едва ли не все высшее общество – около 400 человек. Выступление Шишкова не было его индивидуальным деянием, он говорил от имени объединения. «Рассуждение» явилось программным сочинением и имело прямой политический смысл: в нем адмирал сформулировал основные источники, на которых должен строиться и укрепляться патриотизм. Это православная вера, национальное воспитание и русский язык.

Иллюстрация к произведению А.С. Шишкова «Воспоминания о моем приятеле». Рис. К.П. Брюллова

В преддверии Отечественной войны взгляды Шишкова явно оказались востребованными властью и обществом. Речь вызвала огромный резонанс и во многом послужила причиной того, что 9 апреля 1812 года адмирал был назначен на пост государственного секретаря (он заменил опального Сперанского). Шишков обязан был неотлучно находиться при Александре I в качестве личного секретаря для составления важнейших манифестов, рескриптов, указов и других бумаг канцелярии императора.

Во время Отечественной войны 1812 года Шишков фактически исполнял роль ее главного пропагандиста и идеолога. Составленные им манифесты, призванные давать отклик на все основные события, поднимать дух народа и армии, пользовались большой популярностью. Однако в 1814-м император освободил Шишкова от должности государственного секретаря по состоянию здоровья – с одновременным назначением членом Государственного совета. Кроме того, еще в 1813 году адмирал стал президентом Российской академии – этот пост он будет занимать до конца своей жизни.

Поскольку после победы над наполеоновской Францией проблема галломании утратила свою остроту, Шишков явно охладел к деятельности «Беседы». В 1816-м, вслед за смертью Державина, «Беседа любителей русского слова» прекратила свое существование. В 1822 году адмирал попытался возобновить практику литературных вечеров, причем обратился он с таким предложением не к кому-нибудь, а к Карамзину. «Могу представить ему только Блудова и Дашкова [основателей общества «Арзамас», антагониста «Беседы». – А. М.], в надежде на его голубиное незлобие», – писал тогда Карамзин И. И. Дмитриеву. Впрочем, эта идея так и осталась нереализованной.

Министр народного просвещения

В 20-е годы XIX века Шишков стал одним из лидеров «православной оппозиции», в которую входили митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский), А.А. Аракчеев, М.Л. Магницкий и другие. Она противостояла распространению западноевропейского мистицизма и экуменической политике Министерства духовных дел и народного просвещения, возглавляемого князем Александром Николаевичем Голицыным. После отставки последнего в 1824 году пост министра народного просвещения и главноуправляющего делами иностранных вероисповеданий занял Шишков. Он выступал против перевода Библии с церковнославянского на русский язык, так как это, с точки зрения «православной оппозиции», вело к «профанации» текста Священного Писания. Благодаря его усилиям в 1825 году издание Библии на русском языке было прервано, а созданное Голицыным Российское библейское общество, проводившее экуменическую политику, оказалось закрытым.

«Просвещение велит избегать пороков как старинных, так и новых; но просвещение не велит, едучи в карете, гнушаться телегою»По инициативе Шишкова в 1826 году был принят Устав о цензуре, прозванный современниками «чугунным», поскольку он имел целью в максимальной степени предотвратить распространение радикальных и либеральных идей. На посту министра просвещения Шишков подготовил программу национального воспитания в духе православия, верности самодержавию и сословным началам.

В 1828 году Шишкова по преклонности лет отправили в отставку, лишив министерской должности, но сохранив за ним звание члена Государственного совета и президента Российской академии. Основные же направления его политики в области просвещения продолжит реализовывать новый министр Сергей Семенович Уваров уже в 1830-е.

Последние годы жизни Шишков занимался преимущественно научными изысканиями. Он уделял большое внимание филологии, развивая тезис, обозначенный им в подзаголовке к труду «Славянорусский корнеслов» как «язык наш – древо жизни на земле и отец наречий иных». Он одним из первых осуществил попытку организовать кафедры славяноведения при российских университетах, создать библиотеку, в которой были бы собраны памятники литературы на всех славянских языках и книги по славяноведению.

А.С. Шишков умер 9 апреля 1841 года и был похоронен в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

ЧТО ПОЧИТАТЬ?

Альтшуллер М.Г. Беседа любителей русского слова. У истоков русского славянофильства. М., 2007

Шишков А.С. Избранные труды / Сост., авт. вступ. ст. и комм. В.С. Парсамов. М., 2010

Минаков А.Ю. Русский консерватизм в первой четверти XIX века. Воронеж, 2011

Аркадий Минаков, доктор исторических наук

Аркадий Минаков

Наверх

Вернуться назад

Следующая статья

Комитет секретной переписки: Инструкции для Виллии …

LS : Историческое общество Пенсильвании

Эти инструкции были составлены в тот день, когда Конгресс разрешил секретному комитету экспортировать в Вест-Индию товары, достаточные для оплаты 10 000 мушкетов. описан во втором абзаце.5 Миссия Бингхэма в Карибском бассейне была похожа на более раннюю миссию Дина в Европу в том смысле, что обе выполняли двойную роль. Каждый был агентом комитета секретной переписки, а также вел свои дела. Поскольку Дин представлял группу своих партнеров, заключивших контракт с секретным комитетом, Бингхэм был по контракту с Willing & Morris. Его личным заданием было следить за прибытием на Мартинику или Сент-Эстатиус пороха из Европы, в котором он и фирма принимали участие, а также покупать товары из Вест-Индии в кредит и отправлять их в Филадельфию. бизнес воплотил в жизнь «Облик коммерческих взглядов», которым комитет секретной переписки поручает ему прикрывать свою деятельность по закупке оружия и сбору разведывательных данных.

Филада 3 июня 1776 года.

Сэр

Вы должны немедленно отремонтировать на борту шлюп Hornet Wm. Халлок, эсквайр. Комр. направляется в Мартинико; 7. По прибытии доставьте доверенное вам письмо генералу и покажите ему свои верительные грамоты. Если он не может или не хочет их поставлять, вы должны запросить его благосклонность и влияние на их приобретение на том или любом другом острове, если таковые имеются. Мы предлагаем заплатить за них, пересылая продукцию этой страны со всеми возможными отправками на любой остров, который может быть согласован; Вы должны особенно заботиться о том, чтобы мушкеты, которые вы отправляете, были хорошими. Мы приказываем вам отправить 2500 из них на «Шершне» по ее возвращении, а остальные в посылках, не превышающих 1000, на быстроходных хорошо оборудованных судах с указанием капитанам поставить в первый порт в пределах объединенных колоний, где они могут безопасно приземлиться. . Мы желаем, чтобы вы получили от генерала, если возможно, французский военный корабль или фрегат для конвоирования этих судов так далеко, чтобы они могли быть вне курса британских кораблей, курсирующих в Вест-Индии. Вы должны тщательно опубликовать все Документы, доставленные вам нами для этой Цели, и распространить их, насколько это возможно, по Голландско-Английской и Французской Вест-Индии, предварительно получив на это Генеральное Разрешение в Последней.

Вы должны с величайшей осторожностью постараться выяснить либо путем беседы с генералом, либо с кем-либо еще, о замыслах французов, собирающих такой большой флот с большим количеством войск в Вест-Индии, и о том, намерены ли они действовать за или против Америки. . Вы должны сообщить нам как можно быстрее информацию о любых открытиях, которые вы можете сделать в этой главе. , чтобы вы могли получить всю полезную информацию, какую только сможете. Вы должны немедленно сообщить по прибытии Сайласу Дину, эсквайру. об этом и пожелать, чтобы он адресовал вам свои депеши для нас.

Ваши письма к нему должны быть направлены в Mess под прикрытием. Самл. и Дж. Х. Делап в Бурдо1 или в Монср. Дюбур в Париже. Всякий раз, когда вы получаете какие-либо сведения, которые, по вашему мнению, имеют такое значение, что их следует немедленно передать нам, вы должны зафрахтовать быстроходное судно, если не представится другой возможности, и отправить его на этот континент с такими указаниями капитану, как здесь упоминались ранее.

Вы должны соблюдать строжайшую секретность и не раскрывать какую-либо часть дел, по которым вы были посланы, каким-либо лицам, кроме тех, кому вы абсолютно необходимо сообщить об этом, при их совершении. Вам легко придет в голову, что видимость коммерческих взглядов эффективно покрывает политические взгляды; поэтому вы будете часто расспрашивать их торговцев, какие товары из этой страны наиболее востребованы на островах, и вы должны считать себя уполномоченным Соединенными колониями принять участие в оплате 10 000 мушкетов такими товарами, доставленными в Мартинико ( или любые другие острова, на которых они могут остановиться) так быстро, как они могут быть введены; Экспорт будет производиться с континента по первому извещению о том, что вы добились успеха, и поскольку наши корабли подлежат захвату, когда одно захвачено, другое должно быть отправлено до тех пор, пока вся оплата не будет произведена в соответствии с вашим контрактом.

Когда вы пишете мистеру Дину, пожелайте, чтобы он поместил свои текущие депеши, адресованные вам, под прикрытием Генеральному, но когда у него есть какие-либо конкретные вопросы, которые он должен сообщить Конгрессу, вам или нам, которые, по его мнению, не должны быть рискнув через этот канал из-за страха перед инспекцией, пусть купит Mercht. во Франции, чтобы поместить такие отправления, направленные для вас, под прикрытие для продавца. в Мартинико с четким предписанием передать их в ваши руки, и когда вы познакомитесь с известным торговцем с хорошей репутацией в Мартинико, вам лучше всего назвать его мистеру Дину, чтобы он мог так адресовать свои депеши без вмешательства купца во Франции.

Время от времени мы будем снабжать вас информацией о том, что происходит на этом континенте, чтобы вы могли не только эффективно использовать ее в Вест-Индии, но и передавать ее мистеру Дину. Крайне важно, чтобы Он был полностью и часто информирован о том, что происходит, и поскольку вы часто можете получать более ранние и полные сведения из газет и частных писем, чем позволяют нам дать наши призвания, вы будете на страже. ; пересылайте все советы г-ну Дину, отмечая, что вы получаете от нас, что из частных писем, что из публичных документов и что из слухов, и всегда проводите различие между тем, на что, по вашему мнению, можно положиться, и тем, что вызывает сомнения. Короче говоря, сэр, вы должны постоянно быть начеку и сообщать мистеру Дину и нам всю информацию, которая, по вашему мнению, связана с интересами или которую можно улучшить на благо Соединенных колоний.

Возможно, вам будет необходимо или полезно посетить Гваделупу, Сент-Эстатию или другие иностранные острова. Если вы всегда будете совершать переходы на иностранных судах и не будете подолгу отсутствовать на Мартинико в какое-либо время, наши депеши будут направлены туда.

Если у вас в какой-либо момент во время вашего пребывания в Вест-Индии появится возможность заключить контракт на разумных условиях на поставку боеприпасов для оружия или других необходимых здесь предметов, предоставьте нам информацию об этом, и вы будете проинструктированы по этому поводу; тем временем вы поощрите как можно больше частных авантюристов, удерживая высокие цены, которые мы даем, низкие цены на нашу продукцию, и, поскольку у нас есть крейсеры на этом побережье, чтобы наблюдать за вражескими катерами и т. д., малые суда есть хорошие шансы безопасно войти и выйти из рек и заливов заливов на нашем побережье.

Поскольку у нас уже есть много Крейсеров, и их количество ежедневно увеличивается, вы воспользуетесь подходящей возможностью, чтобы прощупать генерала и узнать от него, может ли он допустить, чтобы призы, сделанные нашими Крейсерами, были отправлены и защищены там до тех пор, пока не появятся соответствующие возможности. предложено для доставки их на континент; Но так как это дело большой деликатности, вы должны представить его как свою собственную вещь, а не как какую-либо часть ваших инструкций. Датировано в Филадельфии 3 июня 1776 года.

Б Франклин
Бенджа. Харрисон
Джон Дикинсон
Робт Моррис

[Нумерация примечаний соответствует источнику документов Франклина.]

4. Бингем (1752–1804) был не по годам развитым отпрыском известной филадельфийской семьи. Он окончил Филадельфийский колледж в 1768 году, к двадцати годам владел несколькими кораблями, в двадцать один совершил грандиозное путешествие по Европе и установил там ценные торговые связи, а осенью 1775 года был назначен секретарем комитета секретных служб. переписка. Должно быть, он произвел впечатление на ее членов, поскольку ему только что исполнилось двадцать четыре года, когда ему дали это важное задание. Роберт С. Альбертс, Золотое путешествие. Жизнь и времена Уильяма Бингема (Бостон, 19 лет).69), стр. 10–20; см. также Margaret L. Brown, «William Bingham, Agent of the Continental Congress», PMHB, LXI (1937), 54–87. DAB делает набросок его более поздней карьеры, но ошибается в отношении его деятельности до его миссии.

5. JCC, IV, 366, 414.

6. Alberts, op. соч., с. 19.

7. Уильям Хэллок первоначально командовал шлюпом в зарождающемся колониальном флоте, а в апреле прошлого года был повышен до «Хорнета». Уильям Б. Кларк, «Журнал учета осы», Дочери амер. Revolution Mag., LXIV (1930), 609–19; Халберт Футнер, Моряк удачи: жизнь и приключения коммодора Берни, USN (Нью-Йорк и Лондон, 1940), стр. 14, 18. «Хорнет» оказался непригодным для плавания, и Бингхэм был переведен капитану Уиксу в репрессалии: военно-морские документы. ., V, 429, 454.

8. Робер д’Аргу сменил графа де Нозьер в марте на посту губернатора и генерал-лейтенанта Мартиники. Ожидалось, что он будет так же хорошо расположен, как и его предшественник, к американской торговле. Dictionnaire de biographie française, III, 606–607; Краут, «Дипломатия торговли», стр. 46–7.

9. См. примечание о BF для Ли выше, 19 февраля. покупку оружия, а по прибытии представил его. Делапы ирландского протестантского происхождения уже были вовлечены в американскую торговлю и стали чрезвычайно важными связями. Л. М. Каллен, «Ирландские торговые сообщества Бордо, Ла-Рошель и Коньяк в восемнадцатом веке», Négoce et industrie en France et en Irelande aux XVIIIe et XIXe siècles. . . (Париж, 1980), с. 55 и пассим; Поль Бутель, Les Négociants bordelais, l’Europe et les îles au XVIIIe siècle (Париж, 1974), стр. 162, 181, 287.

Постоянная ссылка Что это?

https://founders.archives.gov/documents/Franklin/01-22-02-0267

Примечание: Аннотации к этому документу и любые другие современные редакционные материалы защищены авторским правом © Американского философского общества и Йельского университета. Все права защищены.

Сбывшиеся и несбывшиеся мечты Виктора Кочубея

11 июня, 00:00

Поделиться:

(Продолжение из «Дня» №№ 14, 15 и 18)

Виктор Павлович Кочубей (1768-1834) приходился племянником «светлейшему князю» Александру Безбородко, влиятельному сановнику екатерининских времен. Желая воспитать мальчика, дядя увез его из Украины в Петербург. Военную службу Кочубей начал еще ребенком: в 8 лет он получил звание ефрейтора лейб-гвардии.

Другой его ближайший родственник, граф Илья Безбородко, был генералом армии, воевавшим вместе с великим полководцем Александром Суворовым. Особую известность И. А. Безбородко приобрёл при штурме Измаила, а также в польской кампании при третьем разделе Польши. В качестве государственного служащего отставной генерал дослужился до действительного тайного советника и сенатора.

Кочубей получил прекрасное образование в частной аристократической школе-интернате. В 1784 году 16-летний (!) юноша был направлен в российское посольство в Швеции для продолжения образования в одном из старейших и престижнейших университетов Европы в Уппсале. В 1786 году он вернулся в Россию и сопровождал императрицу Екатерину II в ее путешествии по Крыму. В 1788 г. В. Кочубей был откомандирован в русскую миссию в Лондоне. В Англии ему удалось завоевать уважение русского посла С. Р. Воронцова и поддерживать дружеские отношения с членами его семьи.

В начале 1790-х годов, вопреки желанию А. А. Безбородко, Кочубей посетил Париж, где слушал лекции Фредерика-Сезар де Лагарпа и жадно следил за бурными событиями Французской революции. Он подружился с великим князем Александром Павловичем после возвращения в Россию в 1792 году и долгое время оказывал значительное влияние на будущего императора, что очень способствовало «прекрасному началу дней Александра». Он возглавлял общество так называемых молодых друзей императора Александра I, в которое входили также польский князь А. А. Чарторыйский, граф П. А. Строганов и граф Н. Н. Новосильцев — блестящие и образованные аристократы, в разное время побывавшие в Англии. Их англофилия фактически сформировала общественное мнение начала девятнадцатого века, стремившееся к реформам. По едкому замечанию современника, Кочубей «лучше других знал членов парламентов и их права, читал всех английских политических журналистов и, как львенок в басне Крылова, собирался научить зверей вить гнезда».

В 1792 г. посланником в Турцию был назначен Виктор Кочубей, «отлично зарекомендовавший себя и всеми любимый». Он оставался в Стамбуле до 1797 года. В следующем году он был назначен вице-канцлером Коллегии иностранных дел и вскоре был удостоен титула графа. Однако новый граф попал в немилость к императору Павлу I. Последний вынудил его уйти в отставку, после чего Кочубей снова уехал за границу, на этот раз как частное лицо.

Сразу же после государственного переворота, в результате которого был убит император Павел I, Виктор Кочубей примкнул к ближайшему окружению нового императора Александра I и вошел в состав Тайного комитета, фактически неофициального высшего совещательного органа Российской империи, где активно работал с 1801 по 1803 год. Комитет обсудил многие планы правительства, в том числе реформу Сената и министерств. Большое внимание уделялось решению крестьянского вопроса. Но когда Кочубей, рациональный и уже опытный придворный, вступил в должность высшего дипломата России, он стоял несколько в стороне от остальных членов комитета. Многие современники выделяли, прежде всего, такие черты его характера, как осторожность и рассудительность.

Руководя внешней политикой империи, Виктор Кочубей считал, что последняя должна в лучших традициях XVIII века «строиться на выгоде для государства, а не на предпочтении той или иной державы», считая Англию главным естественным другом империи. Российская империя. Одновременно Александр I все больше попадал под влияние Пруссии. Эти концептуальные разногласия привели к ряду столкновений с императором, и последний вернул Кочубея в Петербург и в 1802 году назначил его министром внутренних дел. В устройстве кабинета новоназначенному министру большую помощь оказал статс-секретарь Михаил Сперанский, ближайший советник Александра I в начале его правления.

Они проделали огромную работу для удовлетворения самых насущных потребностей страны, в первую очередь для развития сельского хозяйства и промышленности Российской империи. Кочубей и Сперанский довольно долго сотрудничали. Некоторое время спустя именно Кочубей консультировал своего коллегу, когда тот работал над грандиозным проектом финансовых реформ. Нашему соотечественнику удалось привлечь внимание властей к акватории Черного моря. Однако, поскольку наш герой все еще проявлял бесконечный интерес к внешней политике и сохранял некоторое влияние в российском министерстве иностранных дел, он окончательно порвал с императором Александром I в 1807 году после подписания мирного договора с Францией.

Как крупный помещик Виктор Кочубей вел себя вполне объяснимо. Выступая за сохранение торговых отношений с Англией, он резко выступал против Тильзитского мира, который подчинял внешнюю политику России интересам Франции. Вполне естественно, что он стал лидером так называемой английской партии, фактически лояльной оппозиции императору. Отношения между Александром I и Кочубеем вновь охладились вплоть до того, что последнему был «дан отпуск» до 1810 года. В связи с провалом реформ Сперанский тоже оказался в невыгодном положении: его отправили в «почетную ссылку» генерал-губернатором Сибири.

После победы над шведами и присоединения Финляндии Россия еще больше укрепила свой союз с наполеоновской Францией. Виктору Кочубею пришлось отказаться от своей непримиримой позиции. Побывав во Франции, он восхитился тем, как обстоят дела в империи Наполеона. Однако, не участвуя непосредственно в работе правительства, он сосредоточил все свои усилия на реформировании финансовой системы. В 1812 году его положение оказывается двусмысленным: старый противник союза с Францией и видный представитель крупных помещиков при дворе, он еще не хотел обострять отношения со Сперанским, другом Франции и апологетом реформ. Неоднозначное положение Кочубея проявилось и в отношении к нему Александра I и высшего общества. Осенью 1812 года ему предложили должность посла в Лондоне, но он отказался покинуть Россию в период, когда исход войны с наполеоновской Францией был еще под вопросом.

Кочубей был назначен председателем недолго просуществовавшего Центрального Совета в 1813 г. и надзирателем министерства внутренних дел (при нем также находилось министерство полиции) в 1819 г. Он согласился занять этот пост, планируя провести широкие административные реформы. , что ему в итоге не удалось сделать в существующих условиях. Находясь в разногласиях с императором по многим вопросам внутренней и внешней политики, он не смог вернуть себе доверие самодержца. Учитывая неограниченную власть небезызвестного А. А. Аракчеева, бывшего ближайшим советником Александра I в 1815-1825 гг. и фактическим архитектором внутренней политики (как организатор и распорядитель военных поселений), и своеволие губернских генерал-губернаторов, Кочубей не обладал реальной властью в своем «самом гнилом и подлом» служении.

В 1823 г. был уволен. Призванный обратно на государственную службу при Николае I, Кочубей был назначен председателем Государственного совета 6 декабря 1826 года. Снова на вершине административной лестницы он всячески старался сохранить хотя бы свое доброе имя и остатки прежней умеренно-либеральной инициативы. Наш земляк всегда оставался верен своим идеям, особенно в том, что касалось крестьянского вопроса. И все же страх перед практическими действиями не покидал его. Видя недовольство значительной части населения империи, он желал и одновременно боялся реформ и даже надежд на то, что более или менее открытое обсуждение этих реформ когда-либо может вызвать (метаморфозы политики).

Столкнувшись с сопротивлением императора, его двора и советников, Виктор Кочубей все больше погружался в нейтральные области народного хозяйства, ясно осознавая, однако, что добиться в этих областях настоящего успеха невозможно, не осуществив предварительно далеко идущие административные, социальные и отчасти политические реформы. Может быть, этим в какой-то мере объясняется его резко отрицательное отношение к легальной светской оппозиции, особенно к Н. С. Мордвинову, стороннику освобождения крестьян за плату без наделения их землей и единственному члену Верховного уголовного суда, отказавшемуся подписать смертную казнь. приговор декабристам в 1826 году.

Верно и преданно служивший империи Романовых, Виктор Кочубей был удостоен самых высоких наград.