Биография И. А. Крылова

О чем рассказывал Пушкин

   Впервые в русской истории имя Крыловых мелькнуло во время Пугачёвского восстания в 1773 году, когда Пугачёв взял Яицкий городок и осадил его крепость, где заперся небольшой гарнизон. В числе командиров этого небольшого отряда был и капитан Андрей Крылов. По словам А. С. Пушкина, этот человек, решительный и благоразумный, принял начальство над отрядом, успокоил и ободрил солдат, после чего натиск был отражён.
   Через некоторое время, продолжает Пушкин, приступ повторился. Ночью пугачевцы взорвали крепостной вал и кинулись вперёд. Этот бой длился девять часов подряд, однако кончился и на этот раз ничем. Рассерженный Пугачёв поклялся повесить своих упорных противников, офицеров Симонова и Крылова, и вдобавок всё семейство последнего.
   Маленькому Ивану Андреевичу было тогда четыре года, и, случись обещанное Пугачевым, не знали бы мы с вами ничего про Кота и Повара, про Моську и про Слона. Однако капитан Крылов сумел переправить свое семейство подальше от опасностей, в Оренбург.

Подканцелярист

   Капитан Крылов умер в Твери, оставив свою семью в совершенной бедности, без средств к существованию. Сколько ни писала его вдова прошений о пенсии, жалуясь на крайнюю бедность, буквально умоляя о помощи, осиротевшей семье храброго капитана никто не помог. Пришлось бедной женщине ходить по домам, читать молитвы по покойникам, тем добывая себе хлеб. А десятилетнего Ивана Андреевича определили на службу в тверской магистрат в качестве подканцеляриста.
   Маленький десятилетний чиновник быстро узнал, как тяжка рука чернильного начальства, и тут же, будучи в должности, как говорилось тогда, нагляделся он на чиновничий грабеж средь бела дня, на взяточничество и казнокрадство, особенно ярко цветшие по глухим углам в провинциях Российской империи.
   Всё это потом еще пригодится писателю, и читатели его времени станут: одни удивляться, другие негодовать на то, как много и сколь хорошо знает баснописец звериные повадки казённого беззакония и лицемерия.

Только узнавать подобные премудрости жизни было мальчику и в самом прямом смысле больно.
   Крыловы не долго остаются в Твери, а перебираются в столицу. Мать снова безуспешно принимается хлопотать о пенсии, а тринадцатилетний Иван Андреевич снова служит. Но теперь он уже не «под», а самый полный «канцелярист», правда что разница невелика, и тоскует юный чиновник на своей службе по-прежнему.
   В эти же столь еще молодые годы пробует подросток Крылов и писать, но до знаменитых басен ещё очень далеко. Сейчас он завзятый любитель театра, поклонник «Недоросля» Фонвизина, которому много подражает в своих сочинениях. Сочинял он в то время пьесы, однако сцены они не увидели, а их автор вскоре совсем отстал от драматургии, сделался поэтом и журналистом.
   «Утренние часы», «Почта духов», «Зритель» – так называются журналы, где печатались разные стихи молодого Ивана Андреевича, и среди них вот такие, например, многозначительные строчки:
   …Мне чин один лишь лестен был,
   Который я ношу в природе, –
   Чин человека. ..

Одинокий…

   О себе, о своей жизни Иван Андреевич рассказывать не любил, когда любопытствовали, – отмалчивался, но кое-что все же становилось со временем известным.
   В воспоминаниях современников Крылов всегда одинок: ни родственников у него, ни жены, только одни приятели… Но вот есть свидетельство, относящееся к тем временам, когда он издавал в Петербурге журнал «Зритель», то есть к 1790–1791 годам.
   Надо прежде сказать, что в молодости Иван Андреевич вовсе не был таким домоседом, каким он стал известен впоследствии, когда анекдоты ходили о том, как он из Петербурга ни шагу… Но в то время случилось ему быть в Брянске, и там Иван Андреевич полюбил молодую девушку. Звали ее Анною, была она из рода потомков Ломоносова, красива и не бедна, а Иван-то Андреевич – очень беден. И хотя они полюбили друг друга, однако пришлось им расстаться. Больше они так и не увиделись в жизни, но прожили людьми одинокими, остался холост Иван Андреевич, не вышла замуж и Анна Алексеевна, много раз помянутая в его ранних стихах.

Слава и почести

   Известность, а потом и великую славу принесли Крылову его басни, очень русские по языку своему и самые российские всем содержанием.
   Прожил Иван Андреевич очень долгую жизнь – три четверти века. На его глазах Россия не раз воевала, поднимала восстания, хоронила царей, бывала и тиха и бурна. Крылов застал еще екатерининскую Россию. По приказу «императрицы-просветительницы» произведён был обыск в типографии «Г-н Крылов с товарищи», а затем Иван Андреевич был допрошен в полиции и «Зритель» ему пришлось закрыть. Ещё позже вынужден был он уехать из Петербурга, и долгое время его имя не появлялось в печати.

   В царствование Павла, время свирепой армейской муштры, шагистики и цензуры, по прямому приказу царя были просто вычеркнуты из русского языка слова «гражданин» и «отечество»… И об этих временах рассказывает язвительная «шуто-трагедия» Крылова «Подщипа», где с намеком на Павла глупый принц Трумф собирается весь народ перестрелять из пушек. .. Кстати, эта комедия найдена была впоследствии в бумагах у многих декабристов.
   Иван Андреевич пережил и Павла, а при Александре I наступил относительно свободный период русской истории, который как раз счастливо совпал с лучшей порой в творчестве Крылова.
   С 1806 года уже до смерти своей Крылов никуда из Петербурга не выезжал, разве что на дачу, под город. Целых тридцать лет он прослужил в Публичной библиотеке под началом у А. Н. Оленина, с которым был тесно дружен и в доме которого бывал чуть не ежедневно. Здесь, у Оленина, собирались самые интересные люди той поры: Батюшков, Пушкин, Гнедич, переводчик «Илиады» Гомера, и еще многие другие писатели, художники, артисты и учёные.

   Про некоторые из крыловских басен сохранились рассказы, толки, предания.
   И вот, пожалуй, что самое знаменательное: басни о войне 1812 года знали наизусть простые солдаты, люди, как правило, ни читать, ни писать не умевшие. Особенно велика была слава «Волка на псарне». Рассказывают, что эту басню знал и любил сам Михаил Илларионович Кутузов, ему нравилось, как говорит Ловчий Волку:
   Ты сер, а я, приятель, сед. ..
В волке все видели Наполеона, который думал покорить Россию, да просчитался и вместо «овчарни» попал на «псарню». Рассказывают даже, что, произнося эту крыловскую строчку, Кутузов лукаво поднимал свою фуражку, и делались видны его седины…

   Вот другая история. Дело было в петербургском Английском клубе во время обеда. Один из сидевших за столом горячо уверял других, будто ел он недавно огромную стерлядь…
   Тут этот человек встал и принялся показывать, какой величины была необычайная рыба. Он развёл руками, прикидывая на глазок и приговаривая: «Она была длинной вот как от меня и… вот как до Ивана Андреевича». Крылов сидел за столом напротив.
   При последних словах Иван Андреевич, ничуть не улыбнувшись, отодвинулся вбок вместе со стулом и очень серьезно, даже с готовностью спросил рассказчика: «Не мешаю ли я вам?»
   Посмотрите басню «Лжец» – она явилась на свет как раз из этой смешной истории.

Два брата

   Был у Ивана Андреевича младший брат, Лев Андреевич, тоже с детства хлебнувший горя человек.

Он был бедным армейским офицером, судьба которого печальна и несчастна: вечно без гроша, в латаном мундире, а вот душу он имел чистую, добрую и возвышенную и бесконечно был предан старшему брату.
   Последние годы братья не виделись. Младшего не пускали служба и бедность, да и долго было в ту пору ехать с юга России в Петербург. Семнадцать лет не виделись братья, но очень любили друг друга, и Иван Андреевич всегда помогал Льву: то деньги посылал, то книги, то скрипку – «прогонять скуку»… А Лев Андреевич по-детски, беззаветно радовался успехам старшего брата, гордился его баснями. Чтобы стали понятнее их отношения и чтобы представить себе, в какой манере писали тогда русские люди письма друг дружке, вот вам одно из писем от брата Льва к брату Ивану:
   «Я вчера начитал в «Инвалиде» («Русский Инвалид» – журнал), что было в Академии большое собрание и с неизреченной радостью увидел, что тебе и г. Карамзину за отличные ваши сочинения все единодушно согласились поднести золотые медали, а особливо тебе, голубчик-тятенька, сам президент поднес медаль. .. Теперь мне желательно знать, кто такой президент, а также и другие… Пожалуйста, уведомь меня, голубчик, какое изображение на медали и на какой ленте, и не поленись, срисуй мне её и пришли, чем много меня обрадуешь…»
   Мы уже говорили тут с вами о милом сердцу Крылова доме Олениных, где был он не гость, а свой, домашний человек… Так вот, у Олениных вдруг заметили, что сделался Иван Андреевич молчалив больше обычного и мрачен. Однако о причине мрачности никому ничего не говорил, а спрашивать его не решались. Только позже, спустя много времени, Елизавета Марковна Оленина, к которой Крылов был особенно привязан, спросила:
   – Что это с вами было, Крылочка? Вы на себя не походили.
   – У меня, – отвечал Иван Андреевич, – был родной брат, единственное существо на свете, связанное со мной кровными узами. Он умер. Теперь я остался один.
   «И с тех пор, – прибавляла Елизавета Марковна, – в доме у нас разговор об этом никогда не возобновлялся». Так по своему обыкновению все личное и тем более грустное Крылов таил от других, ну а многое забавное расходилось между людьми как-то само.

Картина

   Вот анекдот о Крылове, записанный А. С. Пушкиным. Тут, в этих строках, как древние травинки в куске янтаря, сбереглись до нас две драгоценные улыбки: одна Пушкина, другая Крылова.
   «У Крылова над диваном (где он обыкновенно сиживал), сорвавшись с одного гвоздика, висела наискось по стене большая картина в тяжёлой раме. Кто-то дал ему заметить, что и остальной гвоздь, на котором она еще держалась, не прочен и что картина когда-нибудь может упасть и убить его. «Нет, отвечал Крылов, – угол рамы должен будет в таком случае непременно описать косвенную линию и миновать мою голову».

Пером и кистью

   Вы тут видите великолепный портрет Крылова, нарисованный Карлом Брюлловым, а вот еще и другой, на этот раз словесный. Он сделан И. С. Тургеневым.
   «Крылова я видел всего один раз – на вечере у одного чиновного, но слабого петербургского литератора. Он просидел часа три с лишком, неподвижно, между двумя окнами – и хоть бы слово промолвил! На нем был просторный, поношенный фрак, белый шейный платок; сапоги с кисточками облекали его тучные ноги. Он опирался обеими руками на колени и даже не поворачивал своей колоссальной, тяжелой и величавой головы, только глаза его изредка двигались под нависшими бровями, Нельзя было понять, что он, слушает ли и на ус себе мотает, или просто так сидит и «существует». Ни сонливости, ни внимания на этом обширном, прямом русском лице, – а только ума палата… да по временам что-то лукавое словно хочет выступить наружу и не может – или не хочет – пробиться сквозь весь этот старческий жир».
   Всегда очень молчаливый, а тут, в этот вечер, видимо, еще и скучающий, но удивительно мощный старик встает за строками этого описания так же живо и ярко, как глядит он с портрета Брюллова.
   И вот так же живо, со всем разнообразием ума и способностей, глядит из крыловских басен никогда не унывающее, и лукавое, и простодушное лицо русского народа. Весь характер народа виден! Вот за эту-то правду портрета, нарисованного с пониманием и большой любовью, за это и любим в России Крылов.
   Его басни помнятся, фразы из них вошли в повседневный язык, стали в нём пословицами, которые и мы с вами употребляем едва ли не ежедневно.

«ЛЕНИВАЯ МУЗА». Иван Андреевич Крылов

«ЛЕНИВАЯ МУЗА»

Так дарование без пользы свету вянет,

Слабея всякий день,

Когда им овладеет лень…

Крылов, «Пруд и река».

Басня о кошке и соловье была опубликована вслед за появлением в печати «Рыбьих плясок» в 1824 году, после нескольких лет полного молчания.

В 1819 году Иван Андреевич издал книгу басен в шести частях. В ней был помещен перл басенной поэзии — «Овцы и Собаки»:

В каком-то стаде у Овец,

   Чтоб Волки не могли их более тревожить,

   Положено число Собак умножить.

Что ж? Развелось их столько, наконец,

Что Овцы от Волков, то правда, уцелели.

   Но и Собакам надо ж есть:

   Сперва с Овечек сняли шерсть,

А там, по жеребью, с них шкурки полетели,

А там осталося всего Овец пять-шесть,

            И тех Собаки съели.

Прошел слух, что Крылов больше не будет писать, что он расстался с поэзией. Слухам не верили, Иван Андреевич уклончиво ссылался на государственную службу, на слабую память, на преклонные годы. Но и Крылову тоже не очень верили. Тем более, что выглядел он превосходно, часто бывал у друзей, на званых вечерах, в концертах и в театре, где с успехом шли его опера и комедии. Но иногда Крылов будто проваливался, и даже друг его Гнедич терялся в догадках. Иван Андреевич почти всерьез говорил ему, что на него нашла блажь и что он играет в карты.

Все близкие друзья знали, что Ивана Андреевича всегда можно было найти на пожаре, где бы и когда бы этот пожар ни случился. Старая детская любовь к большому огню переросла со временем в привычку. Для нее не были препятствием ни дождь, ни усталость, ни буря, ни пурга. Увидев сигнальные шары, поднимающиеся на пожарной каланче, услышав набат или громыханье пожарных колесниц, сопровождаемое воплями медной трубы, Крылов бросал все дела и спешил на место происшествия. Он был способен вскочить среди ночи с постели, мгновенно одеться и отправиться на край города. Биографы Крылова утверждают, что он не пропустил ни одного крупного петербургского пожара.

Искать Крылова на пожарах было все же неудобно, а на людях он почти не появлялся, если не считать службы, — ее он посещал аккуратно. Оленины скучали по Иване Андреевиче, приглашали его к себе, однако и к ним он выбирался редко, жалуясь на старческие немощи.

По вечерам и в свободные дни он занимался новым увлечением — просиживал долгие часы над греческим евангелием. Это была единственная у него книга на греческом языке. Примерно с год назад у Олениных зашел разговор о том, что учиться языкам в преклонном возрасте невозможно. Особенно труден, говорил Гнедич, язык греческий. Крылов оспаривал это, утверждая, что всякому языку можно выучиться в любом возрасте. Гнедич, обиженный за греческий — он-то изучал его всю жизнь, — сказал, что доказательство лучше спорных утверждений. «Попробуйте. Докажите».— «Ну и что же, — легкодумно засмеялся Иван Андреевич, — давайте биться об заклад». Побились об заклад и забыли об этом.

Ивану Андреевичу перевалило за пятьдесят, но он решил доказать свою правоту и начал изучать язык без учебников, по двум евангелиям — греческому и русскому.

Спустя два года он уже свободно читал и переводил. Накупив книг греческих классиков, Иван Андреевич сложил их у себя под кроватью и перед сном обязательно прочитывал несколько страниц.

Эзопа он уже читал свободно, а в Геродота влюбился и хотел перевести его книгу. Несколько вечеров подряд Иван Андреевич занимался «Одиссеей». Русского перевода «Одиссеи» еще не было, и он для пробы перевел из нее вступительную песню.

Однажды за обедом у Олениных, где был также Гнедич, Крылов напомнил о старом их споре. Все рассмеялись. О споре давно уж все забыли. Но Иван Андреевич всерьез предложил назначить ему экзамен, чтобы выяснить наконец, прав он или неправ.

Устроили экзамен. Вначале его вели шутя, не желая позорить крыловские седины, потом увлеклись и спрашивали Ивана Андреевича с пристрастием. Успех был полный. Гнедич признал себя побежденным, но говорил всё же, что спор не в счет, так как Крылов существо не обыкновенное, а гениальное.

Журналы и издатели продолжали выпрашивать у Ивана Андреевича новые басни. Увы, он ничем не мог порадовать читателей. Пришлось согласиться, что муза его действительно замолкла. И это походило на правду; автор был уже немолод, за славой ему нечего было гоняться, он был государственным чиновником, его жаловали чинами и орденами, удвоили пенсию. Крылов уже был надворным советником. Писатель мог жить спокойно и пожинать лавры.

Иван Андреевич, однако, вовсе не собирался успокаиваться — ведь он сказал еще далеко не все, что хотел сказать. В тиши своего неуютного холостяцкого дома он готовил новую книгу басен, среди которых была басня «Пестрые Овцы». Ей Крылов придавал особое значение. Взыскательному художнику снова казалось, что талант его слабеет, а полагаться только на дарование и на вдохновение — это пустое дело.

Без упорного труда, настойчивости, терпения ничего доброго не может быть создано. И он по многу раз переделывал свои произведения, рвал лист за листом, и снова перо его летало по бумаге.

Правда, сейчас уже никакие Каченовские не смели критиковать крыловские басни. Но тем строже относился Иван Андреевич к своей работе, памятуя, что он работает не для денег или славы, а для народа.

Крылов любовно следил за подымающейся русской литературой. Стихи молодого Пушкина, с которым он встречался у Жуковского, радовали Ивана Андреевича. Выход «Руслана и Людмилы» был для него праздником. Поэму бранили литераторы старой школы. Критики нападали на нее со всех сторон. Одна статья вывела Крылова из себя. Он вмешался в полемику, уязвив автора статьи острой эпиграммой:

Напрасно говорят, что критика легка.

Я критику читал «Руслана и Людмилы»:

Хоть у меня довольно силы,

Но для меня она ужасно как тяжка!

С болью в душе наблюдал он, как на его глазах пропадали талантливые люди: царская Россия давила и угнетала их, они голодали, бедствовали, спивались, исчезали для искусства и для общества. Так пропал без применения гигантский талант знаменитого русского механика Кулибина; на памяти Крылова погиб талантливейший архитектор Баженов, затравленный бездарными и капризными самодурами-сановниками. Иван Андреевич был свидетелем гибели превосходного графика Скородумова, который кончил образование в Англии и, несмотря на лестные и выгоднейшие предложения лондонских издателей, решил вернуться на родину. Родина встретила художника неприветливо. Он не знал, к чему приложить свои руки, затосковал, спился и погиб.

Но еще горше было Ивану Андреевичу видеть, как большие таланты разменивались на мелочи, на поденки, на погоню за дешевой славой. Обычно он никогда не хвалил, не ругал, не замалчивал поэта, музыканта или художника, а давал им дельные и умные советы трудиться не покладая рук, учиться каждый день, совершенствоваться каждый час. «Дарование слабеет, когда вы его не совершенствуете, — говаривал он. — Искусство — это не вдохновение, а упорный труд».

Крылов гуляет по Невскому проспекту.

С современного рисунка

Крылов встретился как-то у князя Шаховского с молодым чиновником Григорьевым. Григорьев декламировал стихи, и гости восторгались его мастерским чтением. Похвалы сыпались на юношу. Один только Иван Андреевич молчал и, когда восторги стихли, спросил:

— А что, умница, ты учишься у кого-нибудь?

— Никак нет-с, — отвечал тот.

—- Ну, так и подлинно бы, князь, — сказал Крылов, обращаясь к Шаховскому, — поскорее бы им заняться, а то, пожалуй, еще и с толку собьют… С этим талантом надобно поступать осторожно… — И тут же Иван Андреевич посоветовал юноше не разбрасывать своего таланта по гостиным, забыть об аплодисментах и, главное, учиться, работать, потому что без труда любой талант рассеется прахом.

А спустя несколько лет Крылов увидел на сцене превосходного артиста и узнал в нем молодого чиновника Григорьева. Это был известный в свое время русский актер, выступавший на сцене под псевдонимом Брянский.

После «греческой истории» Крылов стал чаще появляться на людях. Летом Иван Андреевич обычно выезжал к Олениным на дачу, под Петербургом. Приютино, как называлась оленинская дача, было чудесным уголком, где Иван Андреевич, отдыхая, играл с детьми Елизаветы Марковны, — они любили дедушку без памяти, — писал веселые стишки и пародии на басни, смешные надгробные надписи — эпитафии и шуточные двустишия, вроде: «Ест Федька с водкой редьку, ест водка с редькой Федьку».

Время от времени Крылов бывал у талантливого молодого писателя А. Перовского[47]. Зашла как-то речь о привычке ужинать — полезно это или вредно? Одни уверяли, что они отучились от ужинов и чувствуют себя прекрасно, другие собирались бросить эту привычку. Иван Андреевич, оторвавшись на мгновенье от приятного занятия — он накладывал на тарелку кушанье, — проговорил:

— А я, как мне кажется, ужинать перестану в тот день, с которого не буду обедать.

Он был уже немолод, и у него сложились привычки, от которых ему и не хотелось отказываться: за письменным столом он не мог работать, а полулежал с листком бумаги и карандашом на излюбленном своем диване. Да и письменного стола у него не было. Он привык курить сигары, хотя братец Левушка присылал в подарок пачки душистого турецкого табака. На окружающую обстановку Иван Андреевич не обращал никакого внимания, что вполне устраивало его Фенюшу. Он любил свежий вольный воздух и потому в большой комнате, где стоял широкий диван, всегда была открыта форточка. Какой-то любопытный голубь—их много кружилось над сытным Гостиным двором — залетел однажды в комнату к Ивану Андреевичу, поклевал хлебные крошки, рассыпанные на подоконнике — здесь Крылов обычно пил свой утренний чай, — и привлек новых товарищей. Крылатые гости не обращали на хозяина никакого внимания. Он не проявлял воинственных намерений, а с радостью слушал воркованье и несложные ссоры своих гостей. Потом для их удобства на подоконниках рассыпали корм и поставили блюдца с водой.

Крылов стал привыкать к медлительной жизни. Писать письма он не любил, исключением был только брат. С ним велась аккуратная переписка[48]. Левушка жаловался на ленивую и сонную музу Ивана Андреевича, потому что давно уже не видел новых его басен. Он безмерно гордился знаменитым своим братом.

А слава Ивана Андреевича давно уже перешагнула границы родины. Его переводили во Франции, в Италии, в Германии, в Англии, в скандинавских странах, о нем писали как об истинном представителе России. Левушка с восторгом читал парижскую книгу басен Крылова, присланную ему братом. Перевод его не удовлетворил, но слова французского переводчика о том, что всякая просвещенная страна считала бы для себя честью иметь такого писателя своим соотечественником, наполняли сердце Левушки горделивой радостью. «Этого, я думаю, еще никогда никто в России не слыхал», писал он Ивану Андреевичу.

Мнение Крылова-младшего о баснях своего брата, которое он высказал в одном из своих писем, было, конечно, не только его личным мнением, а выражало взгляд огромного большинства читателей. «Басни г. Измайлова, — писал Левушка, — в сравнении с твоими, как небо от земли; ни той плавности в слоге, ни красоты нет, а особливо простоты, с какою ты имеешь секрет писать, ибо твои басни грамотный мужик и солдат с такою же приятностью может читать… Читал и сочинения г. Жуковского, но он, как мне кажется, пишет только для ученых и более занимается вздором, а потому слава его весьма ограничена. А также г. Гнедич, человек высокоумный, и щеголяет на поприще славы между немногими. Но как ты, любезный тятенька, пишешь—это для всех: для малого и для старого, для ученого и простого, и все тебя прославляют. ..»[49]

Крыловские басни были известны действительно всем. Их знали и грамотные и неграмотные. Ни Державин, ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Гоголь не пользовались при жизни такой славой, как Крылов. И самому Ивану Андреевичу пришлось случайно убедиться в своей популярности.

Как-то зашел он в магазин полакомиться устрицами, до которых был большой охотник. В магазине он встретился с крупным сановником; расплачиваясь за свою покупку, сановник выяснил, что у него нехватает с собою денег, и, не сомневаясь в том, что хозяин магазина его знает, спросил: может ли тот поверить ему на слово? Купец извинился, что не имеет чести его знать, и, обращаясь к Крылову, сказал: «Вот ежели бы за вас поручился Иван Андреевич, то я с удовольствием…» — «А откуда ты меня знаешь? — удивленно спросил Крылов. — Ведь я у тебя впервые». — «Помилуйте, Иван Андреевич, — улыбнулся купец, — да вас, я думаю, всякий мальчишка на каждой улице знает».

Это очень польстило Крылову. Он был доволен собою, купцом, сановником, миром и растранжирил в магазине все деньги, что с ним были. Возвращаясь домой, он вспомнил, что хотел купить нотной бумаги, и зашел в гостинодворскую лавочку напротив своей квартиры. «А за деньгами пришлите ко мне на дом, — не-брежно сказал он, протягивая руку за свертком, — моя квартира в двух шагах отсюда. Вы ведь знаете меня — я Крылов». — «Помилуйте, сударь, как можно знать всех людей на свете, — проговорил лавочник и убрал с прилавка бумагу. — Много тут живет народу».

Крылов расхохотался. То был достойный урок его гордости. Он с удовольствием рассказывал об этом и Гнедичу, и Плетневу, и своим товарищам в библиотеке. Как истинный мудрец, он во всем мог видеть смешную сторону.

Когда Ивану Андреевичу минуло пятьдесят три года, у него начались приливы крови. Он никогда не болел, не признавал докторов и редкие головные боли лечил своеобразным лекарством — чтением глупых романов. И «средство» обычно помогало. Однажды ночью он проснулся, как от удара. Руки не двигались. Сердце замирало. Это и был первый удар — следствие одинокой, недвижной жизни при богатырском здоровье Ивана Андреевича.

Он перенес болезнь в одиночестве. Второй удар был серьезнее первого. Паралич поразил лицевые мускулы. Тяжелое тело стало чужим. Через силу Крылов поднялся, вышел из дому и, шатаясь, побрел сквозь вьюгу и ветер на Фонтанку, к Олениным. Он добрался туда не скоро — измученный и умирающий от слабости. Елизавета Марковна бросилась к нему: «Что с вами, Крылышко?» И, едва шевеля губами, Иван Андреевич прошептал: «Помните, я сказал вам, что приду умереть у ног ваших».

Его уложили в постель, вызвали докторов, окружили заботливым уходом. Он поправлялся медленно. Могучий организм его боролся со смертью. И она отступила снова.

Часть лета Иван Андреевич провел в Павловске, куда его пригласила вдовствующая царица. «Под моим надзором он скорее поправится», сказала она. Крылов уже чувствовал себя совсем хорошо; несколько вечеров сряду он читал царице и ее фрейлинам басни и отрывки из своих старых комедий. Среди басен было много таких, которых еще никто не знал. В газетах появились сообщения о том, что И. А. Крылов, долго отдыхавший на своих лаврах, намеревается издать седьмую книжку своих басен. Намекая на ленивую и сонную его музу, «Литературные листки» писали: «Радуемся пробуждению таланта первого русского баснописца и нетерпеливо ожидаем исполнения сего намерения». Сообщалось, что новых басен будет двадцать, затем это число повысилось до тридцати, постом была установлена достоверная цифра — двадцать семь.

Одной из первых до появления книги была опубликована басня Крылова «Кошка и Соловей». Она была направлена против цензуры, и это сразу же поняли все.

А цензура в эти годы начинала свирепствовать. Александр I с тревогой выслушивал доклады и читал донесения о смутных настроениях в обществе. Во время заграничных походов, долгого пребывания во Франции русские солдаты и офицеры видели иную жизнь. Вернувшись в Россию, солдаты роптали: «Мы проливали кровь, а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас вновь тиранят господа»[50]. Чтобы не заражать страну вольным духом, принесенным из-за границы, Александр I распорядился поскорее «израсходовать» солдат, бывших в оккупационной армии. Их загнали на Кавказ и в стычках с горцами «израсходовали» довольно быстро.

«Израсходовать» дворян, побывавших за границей, было труднее. Они поговаривали о революции, об ограничении власти царя, о парламенте. Организовались «тайные общества», там обсуждали Проекты будущего государственного устройства. В газетах и журналах появлялись не допустимые с точки зрения царя статьи, рассказы, стихи. Александр I приказал внимательно следить за печатью. Был издан новый закон о цензуре, расширявший ее права. Комедия Грибоедова «Горе от ума» не могла увидеть света. Она ходила в списках. Молодой писатель Катенин хотел издать книжку стихотворений. «Уверен по совести, что в них нет ни одного слова, ни одной мысли непозволительной, — писал он Пушкину осенью 1824 года, — но все боюсь, ибо никак не могу постичь, что нашим цензорам не по вкусу и как писать, чтобы им угодить»[51].

Назревали серьезные события. Крылову захотелось поехать туда, где он бывал в молодости, — на Балтику, в Ригу, в Ревель. Оленин дал ему отпуск. Крылов сел на пароход — это было новинкой — и в течение месяца побывал всюду, куда его тянули воспоминания.

Вернувшись в Петербург, он нашел письмо от Левушки. Старый воин волновался за тятеньку, как бы тот не потонул, и благодарил бога за благополучное возвращение, ведь он сам бывал на море, «испытал сию непостоянную стихию: шесть месяцев не сходил с корабля и видел все ее проказы». Иван Андреевич послал брату бодрое письмо, очередную порцию денег, свой новый портрет, гравированный для новой книги басен, и уселся за работу.

Помощником Ивана Андреевича по библиотеке был лицейский друг Пушкина — поэт Дельвиг. Он взял у Крылова несколько новых басен для своего сборника «Северные цветы» и несколько басен с согласия автора послал Рылееву и Бестужеву, издателям журнала «Полярная звезда». Книга Ивана Андреевича с двадцатью семью баснями уже была в типографии.

Жизнь вошла в свою колею: утром — библиотека, днем — Английский клуб, вечером — семья Олениных. Крылов попрежнему был уравновешен, шутил, и вдруг в один из дней поздней осени стал мрачен, как туча: улыбка сошла с его лица, никто не слыхал от него ни одного живого слова, он сидел, часами не двигаясь. Но попрежнему он вел тот же образ жизни — ходил на службу, в клуб, к Олениным, где он мог не опасаться, что начнут допытываться о причине такого резкого перелома в его настроении. Елизавета Марковна понимала, что случилось какое-то большое несчастье. Но если Иван Андреевич молчал, значит она не вправе была спрашивать. Так прошла неделя, другая, третья, и туча медленно стала рассеиваться. Крылов становился прежним.

Как-то вечером Елизавета Марковна и Крылов остались одни. За окном бушевала январская вьюга, а в полутемной гостиной было тепло и тихо, на мягком ковре дрожали отсветы огня, пылавшего в камине. Елизавета Марковна наклонилась к Ивану Андреевичу и спросила его участливо:

— Скажите, Крылышко, что с вами было? Вы ведь на себя не походили.

— Ах, Елизавета Марковна, — сказал Крылов вздохнув, — у меня было на свете единственное существо, связанное со мною кровными узами. У меня был брат. Недавно он умер. И теперь я остался один.

…Жизнь вытеснила печальные воспоминания. Новая книга басен снова заставила заговорить о Крылове всю Россию. В книге было только двадцать шесть новых басен, а не двадцать семь. Двадцать седьмую цензура вычеркнула целиком.

Это была басня «Пестрые Овцы».

Крылов не смог перехитрить хитрую кошку. И ему надоело хитрить. Он устал и готов был отказаться от своей славы, от золоченой клетки, от ласковых забот хозяина-птицелова. Он ясно сказал об этом своей басней «Соловьи». В ней он говорил о хозяине, который тем плотней держал взаперти бедняжку соловья, чем приятней и нежней тот пел. Он неспроста подарил эту басню «птицелову», и маленькая Варенька, любимица Ивана Андреевича, сделала своей нетвердой рукой невинную, но точную приписку — «для батюшки А. И. Оленина». Ивану Андреевичу не хотелось больше петь. Покойный Левушка, должно быть, правильно назвал его музу ленивой и сонной. Она, наверное, и была такою, только он заставил ее трудиться до седьмого пота, до седьмой книги басен. Но теперь лень могла вступить в свои права. С него было достаточно!

Персей и Муза

Персей и Муза Она еще жива, Расея, Опаснейшая из Горгон, Заржавленным щитом Персея Не этот облик отражен. Химер, ничуть не виноватых, Кентавров рубит сгоряча, Он голову родного брата Надел на острие меча. В ушах героя шум победы, Он пьяный мед, как воду, пьет, И негритянка

Десятая муза

Десятая муза Старая поговорка гласит: «При громе оружия музы молчат». Плохая поговорка.И плохи музы, которые в дни великих народных бедствий могут безмолвствовать, не помышляя о помощи борющемуся народу.По счастью, не все музы таковы. Мне ведомы и иные. Они сами, без зова,

Муза

Муза С детских лет меня томила муза, Древняя обманщица Лилит: То на ней передник или блуза, То она со мной нагая спит. Стало сердце от ее объятий Грустным и по-блоковски пустым, Как хотелось мне не встать с кровати После ночи с демоном моим. Может быть, во мне страдает

XXI. Его муза

XXI. Его муза Друг, не хули его гравюры: У ней так четки все черты, И толстощекие амуры, И бледнолицые цветы. У ней, жеманницы гостиных, Такой изысканный наряд, И серый пепел кос недлинных, И затаенной неги взгляд. 25 февраля

Моя муза

Моя муза Шея смуглая, в жемчугах, И на плечи манто наброшено… Вновь с улыбкою на губах Дерзкой гостьей пришла –

МУЗА

МУЗА Я в гостях. Сижу на диване. Девочка по имени Муза показывает мне свои книги.Показывая книги, она вдруг спрашивает меня:— Вы хотите быть моим женихом?— Да, — тихо отвечаю я. — Только я меньше вас ростом. Не знаю, могут ли быть такие женихи.Мы подходим к трюмо, чтоб

№ 6 к стр. 46 Муза

№ 6 к стр. 46 Муза Когда я ночью жду ее прихода, Жизнь, кажется, висит на волоске. Что почести, что юность, что свобода Пред милой гостьей с дудочкой в руке! И вот вошла. Откинув покрывало, Внимательно взглянула на меня. Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала Страницы Ада?» Отвечает:

№ 83 к стр. 452 Муза

№ 83 к стр. 452 Муза Как и жить мне с этой обузой, А еще называют Музой, Говорят: «Ты с ней на лугу…» Говорят: «божественный лепет…» Жестче, чем лихорадка, оттрепит, И опять весь год ни

КРЕПКОГОРСКАЯ МУЗА

КРЕПКОГОРСКАЯ МУЗА КРЕПКОГОРСКАЯ МУЗА (актриса кино: «Молодая гвардия» (1948), «Разные судьбы» (1957), «Офицеры» (1971), «Не может быть!» (1975), «Операция „Кооперация“ (1989), „На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон-Бич опять идут дожди“ (1992) и др. ; скончалась 26 июня 1999 года на 75-м

КРЕПКОГОРСКАЯ Муза

КРЕПКОГОРСКАЯ Муза КРЕПКОГОРСКАЯ Муза (актриса кино: «Поезд идет на восток» (геолог), «Молодая гвардия» (Вырикова) (оба – 1948), «Случай в тайге» (1954; Катя Волкова), «Разные судьбы» (1956; Оля), «Рядом с нами» (1958; жена Володи Валя Назаренко), «Белая акация» (1959; Катя), «Две жизни»

ГЕНИЙ И МУЗА

ГЕНИЙ И МУЗА Исаака Дунаевского с Зинаидой Судейкиной познакомила её сестра балерина Клава Судейкина, жена Леонида Оболенского, будущего знаменитого режиссёра, создателя культового советского фильма «Кирпичики», не избежавшего, однако, трагической участи: он был

Его муза

Его муза Георгий Юматов был идеалом друга для мужчин – не только близкие друзья, но случайные приятели и малознакомые люди называли его просто Жора. Был он и идеалом мужчины для женщин. И все же, несмотря на сногсшибательный успех у женщин и многочисленные скоротечные

МУЗА

МУЗА Мое знакомство с Музой, всю жизнь сопутствующей поэтам, — знакомство шапочное. Но и за это — спасибо. Я всё-таки видел тебя (Вас?), Муза… Пусть Вы явились ко мне только раз, много лет назад, да и то, наверное, ошиблись адресом…Вот как это было. По темным улицам я

РУССКАЯ МУЗА

РУССКАЯ МУЗА У нынешней Музы и голос глухой, И крылья измяты в тетушках. Поет она грустно о жизни плохой: О тифе, о бегстве, о пушках. О залитых кровью Иркутских снегах, О трупах, в оврагах забытых. О гневе народном, о бешеных днях, О раненых, пленных, убитых… У нынешней

ИВАН АНДРЕЕВИЧ КРЫЛОВ (1768-1844). «Басни» [Басня — 16.04.2011

ИВАН АНДРЕЕВИЧ КРЫЛОВ (1768-1844). «Басни» [Басня — 16 апреля 2011 г. | Аукционы Shapiro в Нью-Йорке

Коллекционные предметы

Всего продано1Средняя цена продажиОткрытьДиапазон цен продажиОткрыть

2011

ИВАН АНДРЕЕВИЧ КРЫЛОВ (1768-1844). «Басни» [Басня

ИВАН АНДРЕЕВИЧ КРЫЛОВ (1768-1844). «Басни» [Басни.] [Np: ок. 1840]. 8 частей в одном томе (по мере издания). 425 стр., 18 мес. (136 x 83 мм). Половина голени современная на мраморных досках, обтянутых бумагой, корешок

См. Проданная Цена

Проданная

2018

1869 1-е изд. Басни Ивана Крылова РОССИЯ Политическая

1869 1-е изд. Басни Ивана Крылова РОССИЯ Полит. 18-начало 19 века. Много h

См. Цена в продаже

2023

Картина маслом Домашний пейзаж Иван Андреевич Пелевин

Вернс 32 *** ОБ ЭТОЙ КАРТИНЕ *** * НАЗВАНИЕ: «Домашний пейзаж» * ХУДОЖНИКИ: Иван Андреевич Пелевин * РАЗМЕР: 8×11 см/’3,14×4,33 дюйма’ * МАТЕРИАЛ: масло, картон * РУЧНАЯ РОСПИСЬ: Оригинальная картина от ou

Посмотреть Цена

Продано

2022

Картина маслом Пейзаж с видом на дома Тюха Иван Андреевич

№Вернс 892 *** ОБ ЭТОЙ КАРТИНЕ *** * НАЗВАНИЕ: «Пейзаж с видом из домов» * ХУДОЖНИКИ: Тюха Иван Андреевич * РАЗМЕР: 50×70 см/’19,68×27,55 дюймов’ * МАТЕРИАЛ: масло, холст * РУЧНАЯ РОСПИСЬ

См. Цена

Продано

2022

Последователь Бертель0 Торвальдсен

(датский, 1768–1844) Фигура со звездой, возможно, Астрей, вероятно 1919-1/2 x 29-1/2 x 1 дюйм Происхождение: Поместье Питера Х. Тиллоу, Личфилд, Коннектикут Бертель Торвальдсен, Венера с яблоком

(датский, 1768-1844) мрамор, вероятно, резной 20 век.

В рамке. По Бертелю Торвальдсену, датчанину (1768-1844). «Рассвет и сумерки». Бляшки ок. Диаметр 14 дюймов. Около 24 дюймов с рамой.

См. цену продажи

Цена продажи

2016

Две бронзовые фигуры Grand Tour

Венера Итальянская школа, 19 или начало 20 века, фигура Венеры с яблоком по Бертелю Торвальдсену (Дания, 1768-1844), прямоугольный мрамор основание, без опознавательных знаков, 10 дюймов; фигура стоящей Венеры деталь

См. Цена продажи

Цена продажи

2021

Картина маслом Замок в лесу Тюха Иван

№ 980*** ОБ ЭТОЙ КАРТИНЕ **** НАЗВАНИЕ: «Замок в лесу» * ХУДОЖНИК: Тюха Иван Андреевич* РАЗМЕР: 55×65 см/’21,65×25,59дюймов’* МАТЕРИАЛ: масло, холст* РУЧНАЯ РОСПИСЬ: Оригинальная картина из

См. Проданную цену

Продано

2020

БОНАПАРТ ДЖОЗЕФ: (1768-1844)

БОНАПАРТ ДЖОЗЕФ8-1: (144s) Сицилия (1806-08) и позже король Испании (1808-13, как Хосе I). Старший брат Наполеона Бонапарта. Н.С., «Бонапарт», одна страница, маленькая 4к, Мортефон

См. Цена продажи

Цена продажи

2015

БОНАПАРТ ИОСИФ: (1768-1844) Король Неаполя

БОНАПАРТ ЖОЗЕФ: (1768–1844) король Неаполя (1806–1808) и король Испании (1808–1813). Старший брат Наполеона Бонапарта. Д.С., Иосиф, как король Неаполя, одна страница, фолиант, Неаполь, 20 июня 1807 г., i

См. Цена продажи

Продана

2021

1891—1932) уникальная смешанная техника на бумаге, оригинальный макет плаката со стихотворением Ты Ран — Сказал дед Данил — В избушках в банях,

См. цену продажи

Продано

2018

Королевское белое печенье Копенгагена Фарфоровая группа из

Королевское Копенгагенское белое печенье Фарфоровая группа «Ганимед и орел», начало 20 в., 1846-сен. маркировка на нижней стороне, край с синей линией, H.- 4 1/4 дюйма. Фарфоровая рельефная доска из бисквита с изображением трех путти, Дания, по оригинальному дизайну Бертеля Торвальдсена (датчанин, 1768-1844), конец 19 века.

См. Цена продажи

Цена продажи

2022

После Бертеля Торвальдсена, бисквитные рельефные таблички

После Бертеля Торвальдсена (датский, ~1768–1844). Рельефные плакетки из бисквитного фарфора «Четыре сезона» в черной бархатной раме. Скорее всего Роял Копенгаген, нерассмотренный вне кадра. Размеры:Каждая плакетка 5,5″

См. Цена продажи

Цена продажи

2022

СТАРИННАЯ РУССКАЯ ПИСЬМО ГРАФА И. А. АПРАКСИНА

Рукописное письмо графа Ивана Александровича Апраксина управляющему имением Якову Андреевичу Спялти. В письме граф благодарит Якова Андреевича Спьялти за 25 лет безукоризненной службы и

См. Проданную цену

Продано

2022

***Аукционное событие*** 1907 г. Высокорельефная проволочная кромка Золото St. Gaudens Double Eagle 20 долларов США ms62

***Изюминка аукциона*** Высокорельефная проволочная кромка 1907 года, золото St. Gaudens Double Eagle, 20 долларов США, оценка ms62, детали SEGS. Выбор Кори, ставка на победу, не позволяйте ему уйти, вы можете не найти равноценную монету.

См. цену продажи

Цена продажи

2022

КИТАЙСКАЯ КИТАЙСКАЯ ГОРЕЛКА ДЛЯ ЛАМИНОВ С СЕЛАДОНОМ LONGQUAN, ДИНАСТИЯ ЮАНЬ

В28см, Ш19см. Валюта: Цена в долларах США

Посмотреть цену продажи

Продано

2015

ФАРФОРОВАЯ ПЛИТКА В РАМКЕ «ТАТУИРОВКА»

Фарфоровая тарелка в рамке, окрашенная в цвет «famille rose», с изображением татуировки старца на коленопреклоненном мужчине с дамой и ребенком рядом с ней подпись художника и отметка вверху слева. Высота: 14 1/4 дюйма (36,

См. цену продажи

Продано

2018

Национальная касса, кондитерская, модель 0

Национальная касса, кондитерская, модель 0 — Сделано в Канаде. Латунь с мраморной полкой. Заводской № 470013. Репродукция верхнего знака. Профессионально отреставрирован, в рабочем состоянии. Цена продана Оценка ms65+ по SEGS.

См. цену продажи

Продажа

2021

Охладитель льда Coca-Cola, «Bien Fria», сталь с тиснением для

Охладитель льда Coca-Cola, «Bien Fria», сталь с тиснением для рынка Мексики, производство Industries Montiel, тиснение со всех четырех сторон с местом для хранения бутылок внизу, восстановленное состояние Exc+ prof, 36 дюймов В x 27 дюймов Ш x 17 дюймов Г. и сертификат подлинности

2006 г., 50 долларов США, коробка Gold Proof Buffalo OGP и сертификат подлинности

См. цену продажи

Продано

2022

Deutscher Porträtmaler

(TÃätig um 1780) PortrÃät Роже Мартина фон Цвейбрекен геб. Comtesse de Palastron Fein gemaltes, repr¤sentatives, höfisches B

См. цену продажи

Продано

2022

необычным механизмом блокировки,

Большой индейский сундук для приданого XIX века с арочным верхом, застегивающимся на необычный запорный механизм, заклепками и рельефными декоративными табличками со стилизованными птицами, перфорированной решеткой и медальоном

См. цену продажи

Сортировать по:

Лучшее соответствие

6 дней LeftJasper52

Картина маслом Морской пейзаж Пантелеев Иван Андреевич

6 дней LeftJasper52

Картина маслом Волны Тюха Иван Андреевич

6 дней LeftJasper52

Картина маслом У моря Тюха Иван Андреевич

16 мартаInternational Autograph Auctions Europe S. L.

БОНАПАРТ ДЖОЗЕФ: (1768-1844)

март 04D.L. Straight Auctions

DATED 1768 NEEDLEWORK SAMPLER

6 days LeftJohn Moran Auctioneers, Inc.

Иван Моска, (1915-2005), Пейзаж с серым небом, 1954, холст, масло, 19,75″ В x 27,25″ Ш

3

05 марта Ararity Auctions

Куликов Иван. ЧЕЧНЯНСКИЙ Портрет Акварель

3 дня LeftSimpson Galleries, LLC.

ИВАН КЛЮН (Русский 1873-1943) РИСУНОК, «Супрематическая композиция», ПРИМЕРНО 1917,

3 дня ОсталосьАукционный дом Алисы Каллахан

СТАРЫЙ МАСТЕР РАБОТА, ПРИПИСАЕМАЯ ИВАНУ БЕЛЬСКОМУ (1923-2003″ PUCOTAMEN» НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ) ДАТА 1940

3 дня LeftPotter & Potter Auctions

ХЕРРМАНН, Александр (1844 – 96). Германн. Обезглавливание. [P…

4 дня LeftHeartland Artifact Auctions Inc

Монета с изображением Ивана Александра Болгарского с сыном Михаилом Асеном IV. БОЛГАРИЯ, Вторая империя.

03 марта Roland NY

Манера Владимира Андреевича КОРОБОВА: Портрет

9 апреля Broward Auction Gallery

ATTR TO Иван Владимиров (Россия, 1868-1947) картина маслом

март 00 6&900 аукционов

март 00 6&900 900; Франклин Бриско lparAmericancomma; 1844 — 1903 гг.) Buffalo

7 марта Аукционный дом Setdart

АРНОЛЬД ХУБРАКЕН (Дордрехт, 1660 – Амстердам, 1719)). «Басня об Алфее и Аретузе». Масло на

21 час LeftLeland Little

Henry Clay 1844 Campaign Silk Ribbon

15 марта International Autograph Auctions Europe S.L.

МЕСТРОВИЧ ИВАН: (1883-1962)

9 апр. Галерея аукционов Broward

Иван Козлов (Россия,р. 1937) акварель

3 дня LeftPotter & Potter Auctions

HERRMANN, Александр (692141; Мировой фаворит. Герр…

1 день LeftTheRedFinch Auctions

20 БАССЕЙ ДЕ ЛА ФОНТЭН. Колдер, Дали, Хьюго и другие.

8 марта Аукционы Новой Англии — Фред Джампьетро

Панкост. Трактат по оперативной хирургии. 1844

Продано

2023Capitoliumart s.r.l.

ИВАН КАРПОФФ Русский пейзаж с крестьянином и телегой.

3 дня Аукционы LeftPotter & Potter

HERRMANNS, The (Alexander, (1844 – 96) и Adelaide (1853 –…

9)0002 21 час LeftMynt Auctions

1872 РУССКАЯ 84 СЕРЕБРЯНАЯ ХОЛОДИЛЬНИК ДЛЯ ШАМПАНСКОГО ВЕДЕРО ДЛЯ ЛЬДА ИВАНА ВОНИФАТИЕВИЧА

Иван Андреевич Крылов: памятники в городах России

Иван Андреевич Крылов прожил довольно долгую жизнь. Как и всякий человек, он путешествовал по городам и поселкам страны, но оставался там недолго. Возможно, сказался флегматичный темперамент. Потому что в России не так много населенных пунктов, в которых увековечена его память. Расскажем об основных памятниках, установленных в честь знаменитого баснописца.

Иван Андреевич Крылов: памятники XIX века

Из 75 лет, отданных им писателю, 60 он отдал Петербургу. В этот город поэт попал 13-летним мальчиком, начал здесь публиковаться и прославился. Творение Петра на Неве стало последним пристанищем баснописца. Он умер в 1844 году и был торжественно похоронен (при огромном стечении народа) на Тихвинском кладбище в Александро-Невской лавре. Его надгробие очень простое, оно выполнено по типовому проекту. Видимо, уже тогда было ясно, что в недалеком будущем фигура такого же масштаба, как Крылов, будет увековечена.

Через год начали собирать деньги на строительство памятника. За 3 года собрали 30 000 рублей и провели конкурс на лучший проект памятника поэту. Победителем стал барон Петр Карлович фон Клодт. В то время он уже был известен, прежде всего, как автор знаменитых лошадей на Аничковом мосту. Собственно, по первоначальному проекту Клодта памятник Крылову в Петербурге должен был выглядеть иначе. Скульптор задумал его в традиционной манере: мощная фигура, одетая в римскую тогу.

Однако рядом с основным проектом уже тогда, в 1848 году, появился эскиз, представляющий собой прообраз сегодняшнего памятника. Когда его открыли (в 1855 году), перед зрителями предстал совершенно неожиданный Крылов. Памятники того времени изображали царя, полководца, полководца символически, иносказательно. Это был обобщенный герой, не человек, а его воплощение. И Клодту удалось передать портретное сходство с оригиналом. Его бронзовый поэт сидит на скамейке в рабочем халате – расслабленный, задумчивый. А постамент украшен фигурками героев басен автора.

Этот монумент стал первым «писательским» памятником в Санкт-Петербурге и третьим — в России. Он был установлен на одной из аллей Летнего сада. Во-первых, потому что когда-то, во времена Петра I, здесь стояли статуи Эзопа и героев его басен. А во-вторых, потому что в этом парке всегда много детей.

Крылов Иван Андреевич: памятники ХХ века

В прошлом веке памятники появились в Твери и Москве.

Тверь Крылов открыт в 1959 году. Это работа скульпторов С. Д. Шапошникова и Д. В. Горлова и архитектора Н. В. Донских. 4-метровый бронзовый баснописец украшает площадь возле площади Победы. Это единственная «стоячая» скульптура поэта. Однако в этом памятнике есть какая-то лень — в небрежно выставленной вперед ноге, сложенными за спиной руками.

Памятник Крылову в Москве находится на Патриарших прудах, что с самого момента его появления в 1976 году вызывает недоумение. Конечно, баснописец некоторое время жил в нынешней российской столице, но почему память о нем увековечена именно в том месте, где Берлиоз беседовал с Иваном Бездомным, совершенно непонятно. Кстати, памятник Булгакову так и не получил прописки в этом великолепном районе Москвы. Так или иначе, скульптурная композиция, включающая сидящего Крылова и 12 героев его басен, до сих пор украшает площадь. Рядом детская площадка, так что очень удобно рассказывать малышам про «дедушку Крылова», его Мартышку, героев «Четверки», Ворону с сыром или Слона и Моську. Работу выполнили архитектор Армен Чалтикян, скульпторы Андрей Древин и Даниил Митлянский.

Иван Андреевич Крылов: памятники XXI века

В 2004 году в Пушкино (в том, что под Москвой, а не под Санкт-Петербургом) появилась еще одна скульптурная группа, связанная с именем Ивана Андреевича. На этот раз Крылов сидит на скамейке рядом с Александром Сергеевичем Пушкиным. Худощавый поэт что-то эмоционально выражает очень полноценному баснописцу. Обе фигуры бронзовые. Их автор Константин Константинов. У местных жителей памятник вызвал бурные споры. Дело в том, что оба писателя не имеют никакого отношения к городу Пушкино (несмотря на его название), хотя на самом деле были друзьями. А вот скульптурная группа довольно симпатичная, полюбилась детям и туристам.