Что читать после «Божественной комедии» Данте Алигьери?
Что читать после «Божественной комедии» Данте Алигьери?Что читать после «Божественной комедии» Данте?
Сохранить
«Похожие книги» — категория всегда очень сомнительная. Но мы попытались составить для вас особую подборку: здесь вы найдете книги-источники и книги-подражатели, смысловые переклички и сюжетные совпадения, философское подспорье в теме и просто переложения в ином жанре. И конечно, мы не удержались и подобрали для вас «русский аналог»! Отнеситесь к нашему списку с юмором.
Публий Вергилий Марон «Энеида»
В средневековой Италии не сложился свой народный эпос, подобный французской «Песни о Роланде» или немецкой «Песни о Нибелунгах», так как его место занимала «Энеида» Вергилия. Рассказ о том, как Эней бежит из горящей Трои и по предначертанию богов основывает первое поселение латинян в Италии, возвеличивало Римскую империю и утверждало особое место италийцев, будущих итальянцев, в истории.
Поэтому античный эпос стал центральным текстом для всей итальянской литературы. Кроме того, тексты Вергилия считались образцом литературы и превратились в классику ещё при жизни автора — и Данте отмечает их «прекрасный слог, везде превозносимый», а самого Вергилия называет «родником бездонным, откуда песни миру потекли» и «честью и светочем всех певцов земли». Затем Данте просит «уважить любовь и труд неутомимый», с которыми он читал вергилиевские тексты, и стать его наставником и покровителем.
Данте впрямую называет себя прямым продолжателем дела Вергилия, и окажется прав: «Божественная комедия» станет первым текстом, написанным на итальянском языке (точнее — на флорентийском диалекте, который затем ляжет в основу литературного итальянского языка), и сыграет важнейшую роль в развитии всей будущей литературы Италии.
Джованни Боккаччо «Декамерон»
Сам Данте назвал своё произведение просто «Комедией», но при этом он имел в виду не смешное драматическое произведение, а стиль книги.
Такой подход опирался на античные поэтики, согласно котором в трагедии благополучная завязка сочетается с трагической развязкой, тогда как в комедии трагическая завязка — с благополучной развязкой. Божественной «Комедия» стала только в XVI веке благодаря Джованни Боккаччо, который восхищался книгой Данте, а потому одарил её таким лестным эпитетом. Боккаччо был поклонником его творчества и посвятил ему два своих сочинения. Первое, «Малый трактат в похвалу Данте», — биография поэта, более похожая на роман, второе — цикл комментариев к «Божественной комедии».
Именно у Данте Боккаччо перенял организационный принцип для своей книги «Декамерон». По сути это цикл новелл, объединённый в единое повествование рамочным сюжетом. Однако Боккаччо выстраивает их по принципу так называемой «готической вертикали»: по мере чтения герои и читатель постепенно переходят от рассказов о самых страшных пороков до утверждения христианских добродетелей. Так, первая новелла «Декамерона» посвящена жулику Чаппеллетто, который воплощает в себе все людские пороки, однако после смерти признаётся святым.
Последняя же новелла рассказывает о Гризельде — девушке, которая была воплощением истинно христианского смирения.
Сохранить
Беда Достопочтенный «Церковная история народа англов»
Трактат средневекового богослова Беды Достопочтенного посвящён истории христианства в древней Англии. Однако в этом труде есть не только историографические сведения всей девятивековой на тот момент истории церкви. Беда одним из первых в христианской литературе описывает путешествия в загробный мир, он пересказывает видения четырёх монахов. В дальнейшем такого рода тексты оформятся в отдельный жанр, и видения станут чрезвычайно популярными в средневековой европейской литературе. Им, в свою очередь, будет наследовать Данте.
В описаниях потусторонних миров главными элементами у Беды становятся свет и звук. Рай у него наполнен солнечным светом, а преисподняя темна, либо же там полыхают только языки пламени. В Аду царят гомон и брань, а в Раю звучит божественное пение ангелов.
Тот же принцип мы увидим в дальнейшем и у Данте. В Аду можно услышать лишь какофонию, потому что для музыки, как и для философии, нужна любовь, которой нет места в Аду. Музыка в «Божественной комедии» звучит лишь на вершине Чистилища и на Небесах. Эта «музыка сфер» для Данте обладает одним единственным эпитетом — она «dolce», то есть «сладостная», «нежная».
Однако несмотря на это сходство, «Божественная комедия» отличается от путешествия в иной мир у Беды Достопочтенного (и от всех других средневековых текстов в жанре видения) своей детализацией, её степенью и качеством, а также крайне интенсивной личной окрашенностью повествования.
Августин Блаженный «Исповедь»
Вопрос о жанровой специфике «Божественной комедии» чрезвычайно обширен: это уникальное произведение, в котором сплелись элементы средневековых сумм (средневековых энциклопедий), видений и житий святых, а также автобиографии и исповеди. Последняя особенно важна для Данте, частично он обращался к этому жанру ещё в своей первой книге «Новая жизнь».
В «Божественной комедии» повествование тоже несёт отпечаток очень личного, исповедального взгляда. То, что Данте увидел в Аду, Чистилище и Раю, в первую очередь крайне важно для него самого. Это путешествие — решающий момент его духовной биографии, он отрекается заблуждений прошлого и обретает свободу.
Подобный рассказ можно найти в «Исповеди» Августина Аврелия, который описывает историю своего духовного пути от язычества к христианству. Эта первая в европейской истории развёрнутая автобиография, при этом она поднимает самые серьёзные философские и религиозные вопросы. Именно из этого текста в дальнейшем выйдут «Трактат о бедах моей жизни» Пьера Абеляра и «Утешение философией» Северино Боэция, тоже своего рода исповеди.
Кретьен де Труа «Рыцарь телеги, или Ланселот»
Одна из самых знаменитых сцен «Божественной комедии» — рассказ о Паоло и Франческе да Римини в пятой песни «Ада». Брат и сестра, они оба были женаты, однако полюбили друг друга.
Их запретная любовь родилась за чтением романа о Ланцелоте — рыцаре, до сумасшествия влюблённого в Джиневру, жену короля Артура.
Куртуазная литература оформила эту легенду в стихотворный эпос, и его самый известный вариант — «Рыцарь телеги» Кретьена де Труа. Анонимный прозаический пересказ романа появился почти сразу, и именно он, скорее всего, читали герои «Божественной комедии».
Оноре де Бальзак «Человеческая комедия»
«Человеческая комедия» — это не роман, а цикл из 137 романов Бальзака, которые он объединил единым творческим замыслом — создать, подобно Данте, энциклопедию жизни своего времени. Все книги цикла он по-дантовски разделил на три части: «Этюды о нравах», «Философские этюды» и «Аналитические этюды».
Единый цикл позволил Бальзаку обратиться к довольно продолжительному периоду французской истории (Реставрация Бурбонов и Июльская монархия, 1815–1848), не потеряв при этом ни одной детали. Персонажи книг переходят из одного романа в другой, ранее намеченные второстепенные линии получают своё развитие, и в итоге рождается настоящая хроника французской жизни, показывающая самые разные психологические и социальные типы.
И если «Божественная комедия» описывала грешников и праведников в ином, нереальном мире, то «Человеческая комедия» рассказывает о добре и зле в мире настоящем и современном — во всей его реальной грязью и пороками. Бальзак показывает, что жизнь устроена гораздо сложнее и страшнее любой преисподней.
Арсений Тарковский «Стихотворения. Поэмы»
Большое место в «Божественной комедии» занимает Античность. Данте свободно вплетает героев греческой и римской мифологии и истории в повествование, помещает их в Ад, Чистилище или Рай. Но кроме этого он свободно использует их образы в качестве метафор и описаний. Именно такое присутствие античной тематики отличает «Божественную комедию» от её поэтических предшественников — от поэзии трубадуров, от сицилийской школы и даже от нового сладостного стиля, к которому ещё недавно, в период «Новой жизни», принадлежал сам Данте.
Обычно своеобразной «точкой отсчёта» такого языка античных имён считают Франческо Петрарку, однако подобные образы стали «вторым языком поэзии» ещё в «Божественной комедии».
Эта форма поэтического писания, позволяющая приобщиться к особому универсальному миру, была воспринята и русской поэзией, как Золотого, так и Серебряного века. Возможно, последний русский поэт, для которого этот язык был родным, — это Арсений Тарковский. Его поиск универсалии, которая связывает времена и выстаивает между ними диалог, был обращён именно в сторону Античности: его дождь подобен Актеону, а душа — Эвридике.
Джоан Роулинг «Гарри Поттер»
Если бы Данте когда-либо спросили, правда ли он до сих пор любит Беатриче, он вполне мог бы ответить: «Sempre», что по-итальянски означает «Всегда».
Эта шутка не случайна: любовь великого итальянского гуманиста к Беатриче действительно вдохновила Джоан Роулинг на создание сюжетной линии Северус Снейп — Лили Поттер: обе пары знакомятся в детстве, при этом друзья девушки осмеивают влюблённого, после чего она выходит замуж за другого и рано умирает. Однако любовь к ней у Данте/Снейпа не только остаётся на всю жизнь, но и служит им путеводной звездой: Беатриче сопровождает Данте в его путешествии по Раю, что символизирует его нравственное очищение, а память о Лили позволяет Снейпу отречься от Волан-де-Морта и перейти на сторону добра.
— Трансформация древнегреческого мифа в Средневековье (на примере «Божественной комедии» Д. Алигьери) – Журнал «Родная Кубань»
Трансформация древнегреческого мифа в Средневековье (на примере «Божественной комедии» Д. Алигьери)
К.С. Якунин
В Средневековье, эпоху главенства христианства над всеми сферами жизни человека, античные идеалы порицаются, так как являются антропоцентрическими. Однако писатели всё-таки вдохновляются Античностью и делают попытки отразить и преобразовать греческие мифологемы в своих произведениях.
Данте был одним из предвозвестников Возрождения, так как ему удалось воплотить и объединить в своих произведениях основные тенденции своего времени.
В «Божественной комедии» мы видим множество античных образов. Первым человеком, которого встречает герой Данте, был Вергилий, античный поэт: «Так ты Вергилий, ты родник бездонный, / Откуда песни миру потекли?» [1, с. 5]. Данте сразу указывает на важность Вергилия для мировой культуры, называя его «честью» и «светочем» всех поэтов.
Он также указывает на то, что Вергилий является его учителем и именно у него Данте учился стихосложению: «Ты мой учитель, мой пример любимый» [1, с. 5]. Но, учитывая время, в которое жил писатель, он не мог не указать на то, что Вергилий был язычником, поэтому еще до начала диалога античный поэт сам говорит: «Я в Риме жил под Августовой сенью, / Когда еще кумиры чтил народ» [1, с. 6]. Данте пытается осудить античных поэтов за их языческие верования, помещая их в Лимб, первый круг Ада, но при этом он сам восхищается ими, поэтому герою его произведения, когда тот просит о помощи Бога, является именно Вергилий. Таким образом, Данте Алигьери превращает Вергилия в посланника Бога, то есть практически в ангела.
Чуть позже Данте и Вергилий выходят на берег реки Ахерон, в античном мифе находившейся в Аиде, царстве мертвых. Более того, перевозит через реку их Харон на лодке, также персонаж античной мифологии. То есть Данте трансформирует античный миф и смешивает его с христианским учением.
Он помещает мир мертвых из греческой мифологии в христианский Ад, а Харона из проводника душ мертвых превращает в христианского беса. На это указывает как внешность Харона: «шерстистый лик ужасный», «вкруг очей змеился пламень красный» [1, с. 12], так и прямое указание на его сущность: «А бес Харон сзывает стаю грешных» [1, с. 12].
Когда Данте и Вергилий достигают первого круга Ада, Вергилий рассказывает, что в этом круге заточены те, кто жил до прихода христианства, и они все осуждены за то, что не знали христианской веры. При этом Вергилий указывает, что осуждены они только за это и ни за что другое: «За эти упущенья, / Не за иное, мы осуждены» [1, с. 18]. Данте также указывает, что Адам, Авель, Ной и другие персонажи Ветхого Завета, также жившие до эры христианства, были помещены Богом из Лимба в Рай. Этим Данте, возможно, хочет показать непогрешимость и праведность поэтов Античности, которых он показывает после: Гомера, Горация, Овидия и Лукана. Но поместить в Рай автор их не мог, потому что античные поэты были язычниками, и, помести он язычников в Рай, это вызвало бы осуждение церковью и обществом.
Тем не менее внешность Гомера не похожа у Данте на внешность грешника: «С мечом в руке, величьем осиян» [1, с. 22]. Это описание скорее напоминает христианского архангела. Да и само место, где они живут, не похоже на Ад: «Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела; / Зеленый луг открылся перед нами», «…холм, который рядом, / В открытом месте, светел, величав, / Господствовал над этим свежим садом» [1, с. 22]. Здесь герой видит как исторических, так и мифических персонажей античности. Здесь Электра, Гектор, Цезарь, Эней и другие. Не имея возможности поселить их в Раю, Данте создает в своем произведении безмятежное место в Аду, хотя, с точки зрения христианского вероучения, такое невозможно.
Во втором круге Ада герой видит Миноса, в античной мифологии справедливого царя Крита, позже ставшего одним из трех судей загробного мира. У Данте же справедливый царь превращается в демона, посылающего людей на мучения: «Допрос и суд свершает у порога / И взмахами хвоста на муку шлет» [1, с. 30]. Минос Данте схож с античным образом, но, согласно «Одиссее», он был справедливым судьей всего загробного мира, решая участь душ, а в произведении Данте превращается в «справедливого демона», решающего, каким мукам подвергнуть ту или иную душу.
На втором круге мы видим также античных персонажей, но они не безмятежно живут, как в Лимбе, а мучаются с другими грешниками. Примечательны среди них Ахилл, Парис и Елена, тогда как Гектор помещен в Лимб. Здесь мы также видим отличие от античного мифа. Ахилл, Парис и Елена для него грешники, тогда как Гомер, создатель «Илиады», их не осуждает. Но примечательно и то, что Ахилл осуждается Данте не как убийца и захватчик, пришедший на чужую землю, а всего лишь как сладострастник: «Ахилл, гроза сражений, / Который был любовью побежден» [1, с. 31]. События самой войны с Троей Данте не переосмысливает и восхищается Ахиллом как воином вслед за Гомером.
В третьем круге Ада герой встречает Цербера. От античной мифологемы в этом образе остается лишь причастность к миру мертвых. Трехглавый пес Цербер, охраняющий Аид, трансформируется у Данте в трехглавого беса, имеющего черты как собаки (лай), так и человека (черная борода, когтистые руки). Его работа в Аду – мучить грешников: «…демон Цербер грязнорылый, / Чей лай настолько душам омерзел, / Что глухота казалась бы им милой» [1, с.
35].
Перед входом в четвертый круг герой «Божественной комедии» встречает еще одного персонажа античной мифологии – Плутоса. Бывший в Античности богом богатства, он даровал людям обилие запасов и стад. В произведении Данте он превращается в еще одного беса, охраняющего вход в четвертый круг Ада, где мучаются скупцы и расточители.
В четвертом же круге описывается, как Вергилий объясняет герою, что такое Фортуна. Фортуна – изначально римская богиня судьбы и случая, превращается в исполнительницу Божьей воли в «Божественной комедии» Данте. Таким образом Фортуна – языческая богиня, у Данте становится ангелом, который полновластен в земном царстве настолько же, как в других царствах полновластны иные ангелы [2, c. 28].
В восьмой песне «Божественной комедии» Данте упоминает Флегия, в античности – царя лапифов, сына бога Ареса и смертной женщины. Согласно мифам, он в гневе на Аполлона сжег Дельфийский храм и за это был ниспослан богами в Аид. У Данте от образа Флегия также остается только его причастность к подземному миру.
Он превращается в еще одного демона, задача которого перевозить души гневных людей на другую сторону Стигийского болота. Вероятно, помещая Флегия именно в пятый круг, место, где находятся в прошлом гневные люди, Данте выражает свое отношение к античному образу. Флегий в мифах поддался гневу и был за это наказан богами, Данте в своем произведении также наказывает Флегия в соответствии с созданной им (Данте) картиной мира [3, c. 16].
В девятой песне упоминаются эринии Тисифона, Мегера и Алектро – богини мщения. Говорится также о Медузе Горгоне и античном герое Тесее. «Они вопили, глядя вниз. – Напрасно / Тезеевых мы не отмстили дел» [1, с. 45], – эта строчка дает понять, что Данте смешивает античный Аид и христианский Ад, события, происходившие в мифах об Аиде, он делает частью мира своего произведения. Медуза Горгона выглядит так же, как в античном мифе, и имеет те же способности: «Закрой глаза и отвернись; ужасно / Увидеть лик Горгоны; к свету дня / Тебя ничто вернуть не будет властно» [1, с.
46].
Когда на подмогу героям «Божественной комедии» приходит ангел, он указывает бесам: «Ваш Цербер, если помните о том, / И до сих пор с потертой ходит мордой» [1, с. 47]. В произведении Данте – потертая морда Цербера – заслуга небес. В то же время, согласно античной мифологии, следы на морде Цербера остались после того, как Геракл во время двенадцатого подвига похитил Цербера. Это еще одно подтверждение того, что Данте переносит в свое произведение многие события античной мифологии практически без изменений. Также из данного отрывка мы видим, что Геракла Данте относит к божественному воинству, то есть помещает его в Рай, ставя в один уровень с ангелами. Согласно мифам, Гераклу было даровано бессмертие, и он стал одним из олимпийских богов, но античная мораль и мораль христианская в корне отличаются, и Данте, как христианин, должен был это понимать. Но здесь автор не дает собственной интерпретации содержанию мифа, а повторяет первоисточник.
После пятого круга отсылок к античной мифологии в «Божественной комедии» становится меньше, но увеличивается количество обращений к христианским образам.
Из античных персонажей на пути героям встречается Минотавр, у Данте не изменившийся в сравнении с античным мифом. В произведении указывается его зачатие от быка и гибель от «афинского дука», т. е. от Тезея. Трансформация мифологемы в произведении связана с ролью Минотавра в подземном мире. Если в античной мифологии Минотавр после смерти вместе другими тенями бродит по Аиду, то в Аду Данте он становится стражем седьмого круга Ада, в котором содержатся насильники над ближними [6, с. 32].
Античный образ кентавров также остается у Данте неизменным. Герои встречают кентавра Несса – того, чья кровь, согласно мифам, убила Геракла, Хирона – воспитателя Ахилла и Фола – известного в связи с мифом о свадьбе Пирифоя, на которой произошла кентавромахия, послужившая причиной вражды кентавров и людей, согласно античной мифологии.
В четырнадцатой песне, в третьем поясе седьмого круга Ада, в котором мучаются «насильники над божеством», герои встречают Капанея, мифического царя, осаждавшего Фивы.
Взойдя на городскую стену, он бросил вызов богам, охранявшим город, и за это был поражен молнией Зевса. Эта встреча примечательна тем, что, помещая Капанея в круг насильников над божеством, Данте по сути признает божественность Зевса и других античных языческих божеств. То есть автор, маскируя произведение под христианское, на самом деле создает собственный художественный мир на основе христианского вероучения и античной мифологии. В произведении Данте они смешиваются и трансформируются в соответствии с замыслом писателя.
Примечательно также, что античные персонажи присутствуют в «Божественной комедии» лишь вплоть до седьмого круга ада. После этого Данте обращается к античным образам как к средствам художественной выразительности, однако персонажей, являющих собой трансформированные образы античности, мы уже не видим. Исключение составляет пятый ров восьмого круга Ада, в котором находятся прорицатели. Сюда Данте также помещает представителей античности, в частности Амфиарая, мифического царя и прорицателя, напавшего на Фивы.
Это еще один пример того, как в христианский Ад у Данте попадают персонажи античности, совершившие преступление против античных богов.
Отсутствие античных мифических образов в последующем повествовании можно объяснить временем создания произведения. Чем глубже в Ад спускается герой «Божественной комедии», тем тяжелее грехи находящихся там людей. Вероятно, посмей Данте показывать вместе со значимыми христианскими персонажами персонажей Античности, это могло бы пробудить подозрение церкви в еретицизме Данте [8, с. 112]. Однако он всё-таки взял на себя смелость поставить грех Иуды наравне с грехом Брута, предавшего Цезаря.
Видимо, по той же причине античные образы мы не встречаем в Чистилище и Раю. Согласно христианскому вероучению, попасть в Рай могут только представители христианской веры, и, хотя Данте косвенно упоминает некоторых персонажей античной мифологии, находящихся наравне с ангелами, например Геракла, прямо он в своем произведении этого не говорит.
Произведение Данте странным образом объединяет две несовместимые традиции – языческую античную и монотеистическую христианскую.
Однако сам Данте получил блестящее образование и хорошо был знаком с античной литературой, которая хоть и не особо приветствовалась ортодоксальной церковью, но тем не менее служила источником вдохновения для писателей даже в Средние века. Судя по «Божественной комедии», мы не можем назвать Данте Алигьери ортодоксальным христианином, а его произведение ни в коем случае не является христианским. Автор создает совершенно особый художественный мир, в котором сочетается христианство, античное язычество и собственные философские воззрения автора. Мифические образы Данте осмысливает с точки зрения собственной морали, во многом не схожей с христианской. Итогом этого осмысления и является расположение персонажей античности на разных кругах Ада. Персонажей, к которым автор относится благосклонно, он помещает в Лимб, практически рай, в котором любимые античные персонажи, философы и поэты Данте живут безмятежно [7, с. 115–122].
Данте Алигьери быстро вошел в фольклор. Две первые кантики его «Божественной комедии» получили широкое распространение уже при жизни автора.
Поэма часто воспринималась не как аллегория, но в прямом ее значении. Люди не замечали странностей, связанных с античными образами, и считали произведение чисто религиозным.
Поэма Данте была и остается популярной. В числе почитателей был Джованни Боккаччо, пламенный поклонник гения Данте и его первый биограф. Другим фактом, свидетельствующим о том же, были всевозможные сокращения, изложения, комментарии к поэме, которые начали появляться уже через несколько лет после смерти поэта. Среди первых комментаторов «Комедии» были оба сына Данте, Якопо и Пьетро, затем Грациоло Бамбальоли, канцлер болонской коммуны, монах Гвидо да Пиза, некий анонимный сиенец. Пьетро Алигиери прокомментировал все три кантики, остальные – только «Ад». И, подобно Пьетро, тоже всю «Комедию» целиком прокомментировали болонец Якопо делла Лана, комментарий которого признается более ранним, чем все дошедшие до нас рукописи, и анонимный флорентиец, известный под наименованием Ottimo, которого отождествляют с нотариусом Андpea Ланча [5, с.
115].
Не отрицалось произведение и официальной католической церковью. Исследователь Л. Любимов даже высказывает мысль о связи между «Божественной комедией» Данте Алигьери и принятием догмата о Чистилище в 1439 году, через сто лет после создания произведения. Он считает, что хотя само понятие чистилища появилось раньше произведения Данте, в ХII веке, тем не менее «Божественная комедия» сыграла в формировании догмата не последнюю роль, настолько обширным было ее значение для современников и потомков [4, с. 75].
Западная средневековая литература во многом опиралась на античность, несмотря на то что отношение к античности в Средневековье было двойственным, потому что античность в первую очередь связана с язычеством. Тем не менее в епископских школах раннего Средневековья ученики, в частности, читали «образцовые» произведения античных авторов: басни Эзопа, сочинения Цицерона, Вергилия, Горация, Ювенала и др., усваивали античную топику и использовали ее в собственных сочинениях.
Двойственное отношение Средневековья к античной культуре, как прежде всего языческой, обусловило выборочное усвоение античных культурных традиций и приспособление их для выражения христианских духовных ценностей и идеалов.
В литературе это выразилось в накладывании античной топики на топику Библии, главного источника образной системы средневековой литературы, освящавшей духовные ценности и идеалы средневекового общества. Заимствовались из античности также и литературные формы, например форма сентенции – нравоучительной проповеди. Благодаря такой сильной связи с античностью, средневековые авторы довольно часто увлекались античностью, и обществом это порицалось редко. Таким образом, в Европе, даже средневековой, когда в обществе и искусстве главенствовало ортодоксальное христианство, писатели вдохновлялись античностью, преломляя ее достижения в своих произведениях.
Использованные источники:
1. Алигьери Д. Божественная комедия. – М., 2013. – 298 с.
2. Баткин Л.М. Данте и его время. Поэт и политика. – М., 1965. – 198 с.
3. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. – М., 1965.
4. Вейман Р. История литературы и мифология.
– М., 1975.
5. Голенищев-Кутузов И.Н. Данте. – М., 1967. – 287 с.
6. Грейвс Р.Р. Мифы Древней Греции. – М. : Азбука, 2016.
7. Любимов Л. Искусство Западной Европы. – М., 1982. – 320 с.
8. Пурищев Б.И. Зарубежная литература средних веков. – СПб. : Альянс, 2012.
Фрактальное сознание в «Божественной комедии» Данте
Данте Алигьери рано понял, что у нашего века есть проблема. Он был первым писателем, использовавшим слово moderno на итальянском языке, и он обнаружил, что проблема современного ума заключается в его ограниченной способности соотноситься со всей реальностью, особенно с духовными аспектами. Это может показаться удивительным, учитывая, что его шедевр, «Божественная комедия » , часто описывается как одно из самых блестящих творений средневекового воображения. Это считается гениальным выражением отброшенного мировоззрения, а не современного, из эпохи, когда все считалось связанным с высшей реальностью, называемой Богом. Но Данте родился во время тревожного перехода.
Он понял, что это космическое видение подвергается сомнению, и стремился не отвергнуть его или восстановить, а переделать.
Масштабы этого честолюбия отчасти объясняют, почему он написал свое трехчастное повествовательное путешествие — через ад ( Inferno ), чистилище ( Purgatorio ) и рай ( Paradiso ) — на итальянском языке, для массовой аудитории, а не просто литераторы, читающие латынь. «Божественная комедия » мгновенно стала хитом. Сохранились сотни ранних рукописей произведения, и вскоре люди потребовали его публичного чтения. И она продолжала будоражить воображение более поздних поэтов, от Т. С. Элиота до Клайва Джеймса, а также художников от Уильяма Блейка до моего любимого современного иллюстратора Моники Бейснер. Данте переносит вас туда, где вы раньше не знали. Он делает это потому, что его эпический стих — это самосознательный ответ на меняющееся сознание, с которым во многих отношениях — особенно когда дело доходит до смысла — мы все еще боремся.
Родной город Данте оказался в эпицентре перехода от средневековья к современности. Флоренция была полна новых денег в результате бума 13-го века, подпитываемого инновационными формами банковского дела и торговли, которые посеяли капитализм и произвели революцию в обществе. Это был горнил эпохи Возрождения, воспитавший таких художников, как Джотто, который первым начал рисовать людей с внутренней жизнью, которую мы признаем своей собственной. Данте почти наверняка был знаком с Джотто, и он также усвоил смысл духовных движений, вызывающих землетрясения в религиозном ландшафте, от добровольной бедности францисканцев, которые бросили вызов непомерному богатству и власти церкви, до духовной свободы бегиний, движение многих тысяч женщин по всей Европе, которые требовали социальной и религиозной независимости, чтобы они могли сосредоточить свою жизнь на Боге.
Тем не менее, только когда Данте был на полпути своей жизни, он понял, насколько важными были эти различные события. Родившись в старинной флорентийской семье, он впервые оказался вовлеченным в политический хаос, в котором баланс сил постоянно колебался между фракциями, представляющими папство, и теми, кто поддерживал империю.
Он занимал ряд гражданских постов, в какой-то момент был одним из шести приоров, управлявших городом. Но потом, в 1301 году, Флоренцию раздирали дрязги и войны, и Данте оказался не на той стороне. Он был вынужден покинуть страну.
Изгнание казалось гибельным для поэта, который уже зарекомендовал себя как мастер «сладкого нового стиля», потому что он больше не мог широко общаться с носителями своего любимого диалекта. Он также потерял свое имущество и связь с семьей и познал горькую боль ходьбы «по лестнице чужих домов», как он описывает изоляцию, которая продлилась до конца его жизни. Но поразительный стих, который он начал в 1308 году или позже и закончил за год до своей смерти в 1321 году, представляет собой не только описание упадка и выздоровления после разрушительного кризиса среднего возраста. Это рассказ о преображении.
«Божественная комедия » можно читать по-разному. Его 14 000 строк исследуют самое прекрасное и порочное в человечестве. Они популяризировали его новую стихотворную форму, terza rima , и стали основополагающими в создании современного итальянского языка.
Они также являются исследованием высших устремлений любви. Трепет жизненного духа, обитающего в тайной обители сердца, как назвал ее Данте, потряс его до глубины души после юношеской, целомудренной встречи с молодой женщиной, которая, вероятно, была Беатриче «Биче» ди Фолько Портинари, дочерью успешный торговец. Она умерла молодой в возрасте 24 лет, в 129 г.0, но ее улыбка оставила неизгладимое впечатление в душе Данте. Он чувствовал, что это был знак, и то, что он обнаружил, следуя его примеру, имеет фундаментальное значение.
Он отправился в паломничество по трем областям загробной жизни, как они представлялись многим в христианстве и других традициях, таких как ислам. Для Данте ад — это место и состояние ума, в котором люди находятся в ловушке. Они верят, что были осуждены, хотя, как приходит к выводу Данте, их проблема более тонкая, чем просто проклятие капризным божественным судьей. В глубине души они потеряли способность меняться, потому что их ошибочные и грязные привычки настолько укоренились.
Чистилище — это зона перемен. Он работает не путем очищения того, что считается нечистым, а, скорее, путем очищения всего, что мешает душе узнать больше о жизни, особенно когда она проявляется в духовных формах. Данте изображает это второе царство как гору, которая ведет к свободе, когда души поднимаются. У них появляются более ясные желания и более глубокое понимание, которое указывает им все более широкие направления. Это делает их способными попасть в рай, на последний и самый трудный этап пути. Данте говорит, что для того, чтобы войти в это царство, он и они должны «трансгуманизироваться». Это пример одного из его многочисленных неологизмов — в данном случае он отражает то, как человеческие опасения должны превзойти повседневные заботы и восприятия, если они хотят оценить природу космоса и за его пределами во всей ее полноте.
Это подводит нас к сути того, почему Данте все еще важен сегодня. Он подчеркивает способы познания жизни, основанные на переживании и претерпевании, а не на изучении или проверке.
Они приносят понимание, которое заключается не в накоплении информации и сортировке данных, а в доверии к чувствам и следовании идеям. Они культивируют интуитивную открытость, которая ведет к союзу: это знание в том смысле, что «Адам знал Еву», как вы можете прочитать в более старых переводах Библии, что означает не только то, что они были знакомы друг с другом, но и то, что они занимались любовью. Данте говорит нам, что для навигации в сферах пространства и времени и для осознания вечных областей существования мы должны согласиться с их различными качествами и быть в состоянии проникнуться ими. Я говорю «мы», потому что Данте явно пишет для нас, кто должен был прийти, а также для своих сверстников. Читая его, он призывает нас следовать за ним.
Духовный разум — это не высокоинтеллектуальные абстракции и не эмоциональный интеллект
Я имею здесь в виду тот тип ума, который способствует развитию духовного интеллекта, отчасти потому, что я являюсь членом междисциплинарной группы, созданной Международным обществом науки и религии, занимающейся поиском лучше сформулировать этот способ познания, а также потому, что духовный разум уже применялся к работе флорентийца.
Исследователь Данте и биограф Джон Тук использует его для выражения сознания, которое возникает с «наиболее полным видом 9».0003 самопротивостояние , самореконфигурация и самопревосхождение ’. В своей книге « Почему Данте имеет значение » (2020) Тук объясняет, как Данте поощряет это озарение от первого лица, создавая изображения, диалоги и истории, которые могут спровоцировать появление ранее неизвестных типов понимания. Данте знал, что картины направляют, разговоры катализируют, а рассказы думают. Духовный разум — это не высокоинтеллектуальные абстракции, как если бы попасть в рай означало стать хорошим философом-аналитиком; ни эмоциональный интеллект, ни способность учиться на собственном опыте. Скорее, он включает эти элементы, чтобы раскрыть свое основное восприятие: знакомство с тем, что Айрис Мердок в Власть Добра (1970), называемая «тканью бытия», означает стать бдительным к тому, как мы резонируем с ней.
Divine Comedy запускается с изображениями, которые распознают это.
(Здесь я буду цитировать два перевода: один Марка Мусы для Penguin Classics, который более доступен, и другой Роберта Холландера и Джин Холландер, который имеет более поэтический оттенок. Оба перевода сохраняют трехстрочную группировку Данте. terza rima без попытки рифмовать, что лишь частично удается в английском языке.) Рассмотрим пробуждение Данте в темном лесу в начале стихотворения. Сразу же сцена говорит нам что-то ключевое. Воздух горький. Тени пугают. Данте понимает, что что-то пошло не так. Но его кризис одновременно является моментом возможности, что мы знаем, потому что момент распутывания наступает в начале того, что он называет комедия , сказка, которая закончится восторгом. Вопрос не в том, произойдет ли это, а в том, как?
Открытие обещает ответ тем, кто разделит приключение. Он настаивает на активном участии читателя в том, что вот-вот развернется. Он требует не только нашего интереса к событиям, которые должны быть рассказаны, но и нашей внутренней трансформации, когда мы боремся с ними и тем самым делаем их своими.
Держитесь рядом, пока мы путешествуем по этим областям, советует Данте, не в последнюю очередь потому, что потеряться и запутаться — это часть путешествия. В этом духе рассмотрим некоторые из ключевых шагов на этом пути, который ведет нас вниз, затем вверх и, наконец, вверх.
Важные проблемы быстро становятся ясными в первой фазе, Inferno . Это можно охарактеризовать как подвергание ложным и ограниченным способам познания. Возьмите одну из самых знаменитых встреч Данте, когда он встречает влюбленных Франческу да Римини и Паоло Малатесту. Франческа рассказывает ему, как она влюбилась в Паоло:
Любовь, которая оправдывает любовь, которую никто не любил,
так сильно охватила меня восторгом в нем
, что, как видишь, он никогда не покидает меня.
Ветры ада бросают ее, пока она говорит, отражая бури страсти, которые она испытала в жизни, но ее рассказ вызывает у нас сочувствие: кто не был там или хотел присоединиться к этому? Почему это желание считается плохим?
Причина в том, что их надежда никогда не расстаться превратила их жизнь в космос двоих.
Они сблизились и стали одержимостью друг друга. Сам Данте позже скажут, что он стал одержим Беатрис. «Слишком постоянная!» — услышит он оклик, когда он рискует превратить ее в идола. Более широкое предположение состоит в том, что в то время как влюблённость приносит намеки на рай, отчаянная попытка поддерживать волнение в конечном итоге лишает свободы. В наш век, который идеализирует романтику, возможно, из-за опасения, что такая интенсивность — лучшее, что может предложить жизнь, трудно поверить, что есть что-то большее. Еще труднее поверить, что если отпустить, получится больше.
Еще одна грань этого цепляния за жизнь проявляется, когда Данте и его спутник Вергилий спускаются в нижние круги ада. Они встречают души, постоянно ищущие мести за предполагаемые обиды, и других, которые не представляют иного образа жизни, кроме обмана, воровства, сутенерства и воровства. Данте, по сути, согласен с Фридрихом Ницше, который в Ecce Homo (1888) содержательно заметил, что люди становятся тем, что они есть.
Если вы используете других, вы, в конце концов, поглотите себя.
Однако по мере того, как они с Вирджилом продолжают спускаться, Данте начинает понимать кое-что еще. Ключевое озарение приходит, когда он размышляет о том, как эти трагические души переживают время. Они сформированы старыми практиками и плохими привычками, потому что забыли, что может быть настоящее, в котором все может быть иначе. Данте видит, что этим фигурам суждено прожить жизнь в повторении, потому что прошлое доминирует в их сознании и останавливает появление любой новизны или свежести. Точка подчеркивается, когда товарищи достигают пола ада. Оно не огненное и горячее, а ледяное и холодное. Все неподвижно, застыло во льду.
В чистилище нет встреч, которые не давали бы возможностей для расширения
Власть прошлого над душами начинает исчезать, когда Данте и Вергилий начинают восхождение на гору Чистилище. Здесь люди знают то, что находится за пределами понимания душ в адских состояниях ума: что пороки не обязательно должны быть пороками.
Относительная свобода рождается, когда видишь, как можно не быть связанным ошибками и недостатками, ненавистью и страхом. И речь идет об этом виде знания, которое является типом видения — замечательной способности сознательного ума схватывать, интуитивно и развиваться, когда у него есть для этого место. Это приносит освобождение, потому что человек становится более открытым для возможностей, которые вдыхаются в него более широкими потоками жизни, для которых он был закрыт. Данте понимает, что души, с которыми они встречаются и разговаривают на горе, растут, и они объясняют, как они становятся способными больше ценить жизнь вокруг себя и вокруг себя. Они учатся доверять и различать то, что можно назвать воображением, и вместе с этим появляется еще одна ключевая способность — совместное творчество.
Жить хорошо как искусство, то и дело делать и быть сделанным. Его подчеркивают художники, которых Данте встречает во время восхождения. Поэты, в частности, обращаются к нему, как и следовало ожидать, учитывая, что он поэт.
В чистилище нет встреч, которые не дают возможности для расширения. Они говорят ему, что в течение своей земной жизни они часто не знали, о чем писали, хотя и чувствовали очарование того, о чем писали, и что сейчас они учатся закрывать этот пробел.
Это процесс воплощения, который достигает апогея Данте, когда он встречает Беатриче на вершине чистилища – момент, который можно ожидать, будет полон любви и празднования. Какое истинное наслаждение он мог бы найти, увидев ее улыбку еще раз, теперь в царстве за пределами смерти? Только она не здоровается с ним. Отнюдь не. Она критикует его за две мучительные песни.
Беатрис упрекает его за то, что он относился к ней как к богу, тоскуя только по ее лицу и не видя, что ее красота может стать для него пробуждением. Опять же, есть тема о том, как каждое мгновение может стать приглашением сделать шаг в большее, если можно обнаружить правильную энергию, сотрудничать с ней и управлять ею. В сочетании с такой проницательностью любовь становится духовным путем, а не романтическим идеалом.
В первую очередь речь идет не о взаимном обмене сочувствием и удовольствием, а об увеличении зрения. Дело не в том, чтобы быть понятым, а в понимании.
Она жаждет, чтобы он узнал больше. Если бы их встреча в загробной жизни была просто воссоединением, он бы погрузился в сон о прошлом, которого никогда не существовало. Вместо этого ее стальная решимость не допустить этого, хотя это и причиняет страдания, позволяет ему принять другой аспект своей трансформации.
Это возможно благодаря его свободной воле — ключевой вопрос, который Данте обсуждает довольно подробно. Духовный разум понимает, что свобода воли — это не наивное представление о беспрепятственном действии или неограниченном выражении, а об использовании того, что психологи называют намерением: способность преднамеренно направлять умственный взор на тот или иной объект или идею, в отличие от бездумной реакции на что бы то ни было. настаивает, чтобы мы это заметили. Понимание того, что мы можем делать такой внутренний выбор, обычно требует практики, поэтому саморефлексия находится в центре внимания во многих духовных упражнениях, таких как исповедь и медитация.
С ним Данте готов к трансгуманному опыту рая; но сначала давайте подведем итоги.
Появились различные черты духовного разума. Он видит, что кризисы могут стать поворотными пунктами; что образы и истории правдивы; что совместное знание требует личной трансформации; и эта свобода заключается не в меньшем количестве ограничений, а в обнаружении скрытых горизонтов.
Для Данте эти осознания произошли, потому что он столкнулся с гранями самого себя, когда встретил души в аду, и открылся, когда он разделил с душами, которые приняли чистилище ума. Он видел, как жизненные сбои превращаются в прорывы, и теперь он готов к третьей фазе, трансгуманизации, хотя сразу же понимает, что речь идет не о выходе за пределы в смысле побега, а о еще более глубоком погружении в то, что почему рай — самый трудный этап пути.
Один из способов понять, что это значит, — рассмотреть, как еще раз меняется осознание Данте времени. Это происходит с еще одним раундом серьезных вызовов его предположениям: подобно чистилищу, но в большей степени, рай работает, обостряя проблемы, а не предлагая быстрые решения, потому что цель состоит в том, чтобы понять, а не быть накормленным с ложечки.
Хороший пример поднимает особенно сложную проблему страдания и возникает у первой души, которую он встречает на низших небесах, Пиккарды Донати.
Она была сестрой одного из его друзей детства, Форезе Донати, и Данте не удивился встрече с ней в раю, так как она была прекрасной душой на земле. Однако он удивлен, встретив ее так скоро и не на более высоком небе, ближе к Богу. Его удивление превращается в шок, когда Пиккарда объясняет, что она подвергалась жестокому обращению во время своей земной жизни. Другой брат, Корсо, который был поджигателем войны, насильно изгнал ее из монастыря Бедных Клэр, к которому она присоединилась, и выдал ее замуж, пытаясь заключить выгодный союз. Похищение означало, что она нарушила свои клятвы, из-за чего появляется перед Данте на низших небесах.
Данте возмущен этой новостью. Его моральный интеллект делает вывод, что несправедливость, от которой она пострадала на земле, повторилась на небесах. У нее не было выбора в вопросе выхода из монастыря, протестует он.
Не несправедливо ли ее наказывают?
Однако, как и Беатрис на вершине горы Чистилище, Пиккарда нагнетает напряжение, чтобы Данте мог видеть дальше. Спуски предшествуют подъемам. Больше может появиться в момент, когда другие формы интеллекта будут превзойдены — теперь, с Пиккардой, в особенности задействованы моральные чувства Данте.
Можно сказать, что море скромно из-за того, что оно дружит без остатка
Она объясняет, что ее удаление из монастыря открыло правду, которую она могла бы иначе не увидеть: она могла отпустить будущее, которое планировала. себя и обнаружить то, что она никак не ожидала. Оглядываясь назад, она больше не чувствует себя оскорбленной несправедливостью и страданием от принуждения, потому что понимает, что ее судьба открыла возможность познать более глубокую, совершенно непоколебимую радость. Она может приветствовать то, что произошло, потому что, говоря «да» событиям, она становится способной включить и превзойти все, что может произойти. Она не только свободна от прошлого и живет настоящим, но умеет ценить жизнь sub specie aeternitatis – с высшей, вечной точки зрения вниз.
Психотерапевт Дональд Винникотт придерживался того же мнения, когда в 1947 году заметил, что только познав всю жестокость ненависти, можно доверять невозмутимой природе любви. Комиссии по установлению истины и примирению, подобные тем, что проводились в Южной Африке, тоже доверяют ему, потому что они знают, что, когда тьма открывается свету, спонтанно появляются новые возможности. Это может звучать очень оскорбительно для ушей, настроенных на ущерб, который может нанести злоупотребление, и легко может быть неправильно понято. Но Пиккарда не подразумевает, что добродетельная душа должна принять страдание; она не учит религиозному мазохизму. Она также не потворствует жестокому обращению: Данте узнает, что ее брат-манипулятор столкнется со значением своих действий.
Скорее, Пиккарда ищет альтернативный способ противостоять трагедии. Это не то, что изображали древние греки, ожидающие deus ex machina , которое все исправит. Это не так, как сказал Ницше, когда заметил, что то, что нас не разрушает, делает нас сильнее.
Скорее, Пиккарда говорит, что есть способ смотреть на мир, который всегда может обнаружить добро, независимо от присутствующего зла, и, более того, может найти средства, чтобы сознательно присоединиться к нему.
Люди могут получить доступ к этому способу восприятия, если доверяют ценности добродетелей. Эти личные привычки и черты, которые также могут быть воплощены в институтах и обществах, направляют нас к тому, что хорошо, позволяя нам все больше и больше участвовать в том, что хорошо, как это часто неожиданно обнаруживается внутри и вокруг нас.
Иными словами, Данте видит, что добродетели раскрывают больше реальности. Добродетель смирения занимает центральное место в этом росте, хотя ее нужно правильно понимать, потому что речь идет не о самоотречении или о том, чтобы ставить себя на последнее место. Скорее, речь идет о безграничной восприимчивости, чтобы наполниться большим. Один образ, который использует Данте, сравнивает смирение с морем, потому что самое низкое место моря означает, что все вливается в него.
Поэтому можно сказать, что море скромно из-за того, что оно безоговорочно дружит. Точно так же растет правильно смиренный человек. Они открыты ко всему и поэтому знают обо всем, хорошо это или плохо: поскольку они не привязаны к чему-то больше, чем к другому, они связаны со всеми вещами и тем самым достигают бесконечности.
Это подводит нас к кульминации Божественной комедии , которая появляется в заключительном разделе, Paradiso , когда Данте узнает о области вне пространства и времени, называемой Эмпиреями. Он передает опыт слияния с живым пульсом, который, как он теперь знает, является тканью бытия, и свободного, радостного сотворчества со всеми в нем – «вращаясь с любовью, которая движет солнцем и другими звездами», как известно последняя строка празднует. В другой вдвойне прекрасной метафоре, учитывая, что он автор, Данте описывает свой опыт этого знания образом
все вещи связаны в одну книгу любовью
созданием которой являются разбросанные страницы.
Разум Любви знает, как и почему все сущее есть столько же отражений вездесущего начала и божественного света. Это понимание того, что ваше существо, мое существо и все существо — это одно существо.
Часть отражает целое, потому что ее жизнь может быть только еще одним гудящим выражением самой жизни
В наши дни это назвали бы недвойственным переживанием основной природы реальности, сформулированной в индийской философии Адвайта Веданты, или осознание того, что все имеет божественное лицо, как выражают это суфии. В христианской традиции немецкий теолог Мейстер Экхарт, непосредственный современник Данте, снова указал на то же восприятие, когда сказал: «Мое око и Божий глаз — это один глаз, и одно зрение, и одно знание, и одна любовь».
Данте понимает, что по мере того, как он становится более полноценным, то есть проникает сквозь тени и становится более прозрачным для света жизни, он обнаруживает, что полностью интегрируется со всем, что его окружает, не путем слияния, а посредством резонанса и гармонии.
Он не теряется в других, что оскорбляло бы истину о том, что индивидуальность имеет значение, как правильно понимает современный ум, а вместо этого узнает себя в Боге, как и все остальные. Он знает фрактальное сознание духовного разума: как часть отражает целое, потому что ее жизнь может быть лишь еще одним гудящим выражением самой жизни в танцующем, сияющем единстве.
Это потрясающее и простое видение представляет собой прекрасно сформулированное отражение повседневного человеческого сознания. Мы осознаем и можем осознавать осознание. И это послание Данте на данный момент: в каком-то смысле все, что нам нужно сделать, чтобы заново открыть сущность нашего разума и способность относиться ко всей реальности — особенно в ее духовных аспектах — это обратиться к нашему чувственному опыту и исследовать то, что мы находим. Есть присутствие и свобода, намерение и воображение, правда в историях и трансформации времени. В этом смысле расти — значит становиться лучше в жизни.
Чтобы узнать больше о том, как жить, посетите Psyche , цифровой журнал от Aeon, освещающий состояние человека через психологию, философское понимание и искусство.
LibriVox
Пожертвовать LibriVoxПоблагодарить читателя
Записи LibriVox являются общественным достоянием в США. Если вы находитесь не в США, перед загрузкой проверьте статус авторских прав на эти работы в вашей стране, иначе вы можете нарушить законы об авторских правах.
Прослушать/Скачать (помощь?)
- Вся книга (архив)
- Скачать
- Подписаться через iTunes
- Айтюнс
- RSS-канал
- RSS
- Скачать торрент
- Торрент
Информация о производстве
- Время работы:
- 12:23:25
- Размер ZIP-файла:
- 356,9 МБ
- Дата каталога:
- 20.01.2007
- Прочитано:
- Волонтеры LibriVox
- Координатор книг:
- Гесине
- Мета-координатор:
- Гесине
- Слушатель доказательств:
Ссылки
Страница Интернет-архива
Текст в Интернете
Википедия — Данте Алигьери
Википедия — Божественная комедия
Скачать M4B (87MB)
Скачать обложкуСкачать вкладыш в компакт-диск
Данте Алигьери (1265-1321)
Перевод Генри Уодсворта Лонгфелло (1807-1882) 1321 г.
Жанры: Поэзия, Эпос
Язык: английский
| Раздел | Глава | Считыватель | Время |
|---|---|---|---|
| Играть 01 | Кн. 1, Инферно: Песнь I — Песнь V | Кори Самуэль | 00:43:10 |
| Играть 02 | Кн. 1, Инферно: Песнь VI — Песнь X | Энни Коулман Ротенберг | 00:36:40 |
| Играть 03 | Кн. 1, Инферно: Песнь XI — Песнь XV | Денни Сэйерс (ум. 2015) | 00:47:04 |
| Играть 04 | Кн. 1, Инферно: Песнь XVI — Песнь XX | Дженнифер Криспин | 00:30:36 |
| Играть 05 | Кн. 1, Инферно: Песнь XXI — Песнь XXV | Хью Макгуайр Мужчина Анны и папа Томаса | 00:35:24 |
| Играть 06 | Кн 1, Ад: Песнь XXVI — Песнь XXX | Аарон Декер | 00:36:44 |
| Играть 07 | Кн 1, Ад: Песнь XXXI — Песнь XXXIV | Марло Дайан | 00:36:18 |
| Играть 08 | Кн. 2, Чистилище: Песнь I — Песнь V | Кэтрин Истман | 00:42:33 |
| Играть 09 | Кн. 2, Чистилище: Песнь VI — Песнь XI | Кирстен Феррери | 00:37:19 |
| Играть 10 | Кн. 2, Чистилище: Песнь XII — Песнь XVI | Дженнифер Криспин | 00:33:15 |
| Играть 11 | Кн 2, Чистилище: Песнь XVII — Песнь XXI | перохедфоп | 00:35:31 |
| Играть 12 | Кн. 2, Чистилище: Песнь XXII — Песнь XXVII | Дэвид Барнс | 00:47:07 |
| Играть 13 | Кн 2, Чистилище: Песнь XXVIII — Песнь XXXIII | Кристи Новак | 00:43:32 |
| Играть 14 | К. 3, Рай: Песнь I — Песнь V | Дэвид Лиман | 00:41:08 |
| Играть 15 | Кн. 3, Рай: Песнь VI — Песнь XI | Дженнифер Криспин | 00:38:33 |
| Играть 16 | Кн. 3, Рай: Песнь XII — Песнь XVI | Розалинда Уиллс | 00:32:15 |
| Играть 17 | Кн. |