§ 4. БОЯРСКИЙ ЦАРЬ. История России. XVII-XVIII века. 7 класс

§ 4. БОЯРСКИЙ ЦАРЬ

Василий Иванович Шуйский. Новым правителем стал глава боярского заговора князь В. И. Шуйский. 19 мая 1606 г. боярами и собравшейся на Красной площади толпой он был провозглашен царем. Сам факт подобного избрания говорил о том, что в России нарушились важнейшие традиции и устои, складывавшиеся веками. Уже 1 июня 1606 г. состоялось венчание Василия Шуйского на царство. Спешили не зря. По меткому выражению С.М. Соловьева, «Шуйский был не скажем избран, а выкрикнут царем».

Новый царь был человеком образованным и умным. Однако, как и Годунов, он поощрял доносы и «верил в чародейство». В.И. Шуйский своей властью был обязан боярам и дал присягу никого из них не лишать жизни без приговора Боярской думы, не подвергать гонениям родственников осужденных и проверять доносы на следствии. Эти обещания нового царя распространялись на бояр и знатных людей, купцов и посадское население.

В. И. Шуйский устроил торжественное перенесение останков царевича Дмитрия из Углича в Москву. В города разослали царскую грамоту с обличением самозванца как еретика, воцарившегося с «бесовской помощью» и обманувшего русский народ «колдовством».

Грамота не достигла своих целей. Напротив, рождались сомнения. Многие помнили, как В. И. Шуйский уверял народ в том, что Лжедмитрий I является законным наследником престола, а позднее называл его самозванцем. В грамоте объявлялось, что Василий Шуйский избран на царство всеми людьми Российского государства. В действительности Земский собор не собирался, представителей русских земель не созывали.

Вновь поползли слухи о спасении Дмитрия, который будто бы бежал в Путивль или в польско-литовские земли.

В. И. Шуйский ужесточил крепостнические порядки. Срок розыска беглых крестьян был увеличен с 5 до 15 лет. Теперь розыску подлежали и те крестьяне, которые ушли от своих хозяев в страшные годы голода. Землевладельцы, принявшие беглого крестьянина, платили штраф в царскую казну и вознаграждение прежнему владельцу.

В июле 1606 г. патриархом был избран казанский митрополит Гермоген. Главой Русской православной церкви стал человек с твердым характером, стойкий в вере и убеждениях.

Царь Василий Шуйский. Художник А. Зеленский

Восстание под предводительством Ивана Болотникова. Воцарение Василия Шуйского не принесло стране ни покоя, ни мира. Более того, крестьянские восстания охватили практически всю центральную часть России. Противниками властей были не только крестьяне и холопы, но и служилые люди, и дворяне южных областей. Все они выступали за «царя Дмитрия», но каждая из сторон преследовала свои интересы. Крестьяне и холопы мечтали о свободе, дворяне южных окраин добивались права оставлять за собой беглых из центральных районов России. Союз этих разных сил и интересов не мог быть ни длительным, ни прочным.

Воевода Путивля князь Григорий Шаховской продолжал действовать от имени «Дмитрия». Не признавал власть В. И. Шуйского и черниговский князь Андрей Телятевский. В Польше происходили внутренние усобицы, и она пока не вмешивалась в события в России.

Летом 1606 г. центром восстания стала Комарницкая волость. Повстанцев возглавил Иван Исаевич Болотников. В молодости он был холопом князя Телятевского, затем ушел на Дон. Побывал в плену у крымских татар и в рабстве на турецких галерах. Болотников бежал из неволи, добираясь до России через Италию, Венгрию, Польшу. Он много повидал на своем веку, перенес немало тяжелых испытаний. Современники отмечали, что Болотников «был детина рослый и дюжий, удалец, отважен и храбр на войне».

В Путивле князь Г. Шаховской поручил ему командовать отрядом. Болотников действовал как воевода, назначенный «царем Дмитрием». Он призывал в свои ряды беглых крестьян, холопов, казаков, стрельцов, посадских и всех гулящих людей, обещая им от имени царя волю, богатство и почести. В воззваниях Болотникова к народу содержались призывы силой отбирать и делить имущество богатых. Эти слова находили горячий отклик. Отряд Болотникова численно рос и превращался в значительную военную силу.

Восстание Болотникова. Художник Э. Лисснер

Его войско двинулось в поход и под Кромами разбило полки московских воевод. Преследуя отступающие царские войска, восставшие шли через Орел, Волхов и Калугу на Москву.

В Туле против В. И. Шуйского выступил боярский сын сотник Истома Пашков, в Рязани – воевода Григорий Сунбулов и два брата из дворян Ляпуновых – Прокопий и Захар. Энергией, храбростью и военными дарованиями выделялся Прокопий. Значительную часть войск Пашкова и Ляпуновых составили дворяне и служилые люди.

В октябре 1606 г. дворянские отряды подошли к Москве. Позже к ним присоединились войска Болотникова. В. И. Шуйский оказался в западне. Почти половина страны восстала против его власти, а сам он был осажден мятежниками в столице.

Различные цели восставших затрудняли организацию совместных военных действий. Пашков хотел «сбросить» с трона В. И. Шуйского и вернуть престол «царю Дмитрию». Болотников звал народ «побивать» господ, что пугало дворян.

2 декабря 1606 г., в день решающей битвы близ села Котлы, отряды П. Ляпунова и И. Пашкова перешли на сторону В. И. Шуйского. Войска Болотникова были разбиты. Сказалась не только измена дворян, – царь вовремя получил подкрепления из Смоленска и Твери.

Болотников отошел к Калуге, где удачно оборонялся, затем отступил к Туле. Здесь к нему присоединился некий «царевич Петр», казацкий самозванец, выдававший себя за несуществующего сына царя Федора.

Русские крестьяне. Гравюра

Подавление восстания. Отряды Болотникова представляли для царской власти большую опасность. В. И. Шуйский объявил общую мобилизацию дворянских войск, взял деньги у купечества и монастырей, распродал часть царского имущества и выручил дополнительные средства для борьбы с повстанцами. За участие в сражениях с войском Болотникова царь награждал дворян поместьями и деньгами. За каждого убитого мужика платили отдельно. Царя поддерживала церковь, патриарх Гермоген обвинил восставших в ереси.

В. И. Шуйский собрал многочисленное войско, расположив его в Серпухове и Кашире. Болотников, в свою очередь, перешел к активным действиям, двинув отряды из Тулы к Кашире. 5 – 7 июня 1607 г. на реке Восме произошло сражение. Для Болотникова роковую роль вновь сыграла измена дворян. Их предательские действия вызвали панику в войске Болотникова, который укрылся в Туле.

30 июня 1607 г. Тулу осадили царские войска во главе с В. И. Шуйским. Его 100-тысячной армии противостояли 20 тыс. защитников города. Осада Тулы длилась четыре месяца и истощила силы восставших. В городе кончилось продовольствие и начался голод.

Тульский кремль. Реконструкция В. Клименко

Царские войска перекрыли плотиной реку Упу и затопили город, что вынудило восставших пойти на переговоры. В. И. Шуйский обещал Болотникову оставить на свободе руководителей и участников восстания. 10 октября 1607 г. царские войска вошли в Тулу.

Царь нарушил клятву: Болотникова и «царевича Петра» в оковах отправили в Москву. «Царевича Петра» повесили в столице. Болотникова увезли в Каргополь, где сначала ослепили, а затем утопили.

Гулящие люди – общее название людей без определенных занятий и места жительства, работавших по найму.

Май 1606 – июль 1610 г. – царствование Василия Шуйского.

1606 – 1612 гг. – патриаршество Гермогена.

1606 – 1607 гг. – восстание под предводительством Ивана Болотникова.

Вопросы и задания

1. Какова была политика царя Василия Шуйского по отношению к боярству и крестьянам?

2. Какие слои населения участвовали в восстании Ивана Болотникова. Могли ли повстанцы добиться успеха? Свой ответ обоснуйте.

3. Проследите по карте (с. 16) поход восставших под руководством Ивана Болотникова на Москву, их отход к Калуге и Туле.

4. Продолжите составление хронологической таблицы «Россия в период Смутного времени».

Работаем

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Шуйский Василий Иванович, история жизни, значимые события и заслуги

Биография

Василий родился в 1552 году в семье Ивана Андреевича и Анны Федоровны Шуйских. Воспитывался вместе с братьями Андреем, Дмитрием и Иваном. Особых сведений о детстве будущего правителя не сохранилось.

В молодом возрасте Василий Иванович стал интересоваться политикой. Он вступил в Московскую судную палату и добился повышения по службе. Стал боярином. Князь постоянно принимал участие в военных походах.

После смерти Ивана Грозного Василий сначала выступил с другими боярами против Богдана Вольского, а потом стал противником Бориса Годунова.

В 1591 году Василий Шуйский расследовал причины внезапной смерти царевича Дмитрия. Следствие подтвердило, что он умер в результате несчастного случая, что, по мнению современников, было на руку Борису Годунову.

В 1598 году, после смерти царя Федора Иоанновича, Шуйский входил в число претендентов на русский престол. Его знатность и близость к пресекшейся династии позволяли ему на это надеяться. Но царем стал Борис Годунов, который мучил князя своей подозрительностью и недоверием. Чтобы уцелеть, Василию Шуйскому надо было обладать незаурядной выдержкой и осторожностью, и эти качества у него были в избытке.

В 1604 году в российских пределах появился самозванец Лжедмитрий. Василий Иванович на Красной площади при большом скоплении народа несколько раз заявил, что это, несомненно, самозванец, а настоящего царевича Дмитрия он лично хоронил в Угличе. Успокоенный этим заявлением, Борис Годунов отправил Шуйского с войсками против Лжедмитрия. Разгром войск самозванца затянулся. В апреле Борис Годунов умер, и царем стал его сын Федор.

Это правление было недолгим. Через несколько месяцев войско присягнуло Лжедмитрию. Волнения в столице достигли максимума. По одной из версий, Василий Шуйский в этот раз исказил правду и сказал, что самозванец – истинный царевич. Этого было достаточно, чтобы решить судьбу Годуновых. 10 мая молодой царь и его мать были задушены людьми Лжедмитрия.

Василий Шуйский встречал самозванца в Туле, и в результате был прощен. Действия продолжились 20 июня, когда Дмитрий въехал в Москву. Через три дня Шуйский был арестован. Ему припомнили все прошлые грехи, и Дмитрий велел судить его Земскому собору. Шуйский держался очень мужественно и не отказывался от своих показаний. Результат суда был предсказуем – Шуйского приговорили к смертной казни. Правда, через несколько дней она была заменена ссылкой, а все имущество Шуйских отошло в казну.

30 июля состоялось венчание на царство Дмитрия. По этому поводу была объявлена амнистия. Дмитрий простил всех опальных, в том числе и Шуйского. Ему вернули боярство и все вотчины.

Восстановившись в прежней власти, князь Василий Иванович возобновил и свою заговорщицкую деятельность.

В ночь с 16 на 17 мая 1606 года в Москву вошел отряд заговорщиков, занял все ворота и полностью изолировал Кремль. Лжедмитрий I был убит.

19 мая на Красной площади при огромном скоплении народа было предложено избрать на царство Василия Ивановича Шуйского.

Василий Иванович Шуйский – русский царь         

Василий Шуйский венчался на царство 1 июня 1606 года. Венчание прошло скромно. Сразу после этого был поставлен новый патриарх. Им стал бывший казанский митрополит Гермоген, последовательный противник Лжедмитрия.

При вступлении на трон Шуйский дал «крестоцеловальную запись» не решать никаких важных вопросов без Государевой (Боярской) думы.

Стараясь снять вопросы, которые могли возникнуть в будущем о смерти царевича Дмитрия, Василий Иванович распорядился привезти из Углича его тело, и 3 июня мощи Дмитрия были выставлены в Архангельском соборе. Однако эти действия не смогли остановить новую нарождающуюся смуту.

Василий Шуйский старался обзавестись надежными сторонниками, и всем боярам – участникам переворота 1606 года жаловал новые земли с крепостными, дал определенные льготы. Но параллельно он продолжил вводить ужесточения в экономической сфере. В первую очередь выросли барщина и оброк, что создавало дополнительное недовольство. Появилось большое количество беглых крестьян и холопов.

Складывающееся социальное напряжение привело к восстанию Ивана Болотникова (1606–1607 годы). Правительству пришлось принимать срочные меры для объединения дворянства и боярства в борьбе с восставшими. На первом этапе властям удалось справиться с ними. Те, кто остался от армии Болотникова, переметнулись на сторону самозванца.

В 1607 году новый самозванец – Лжедмитрий II – начал наступление на Москву. Первоначально его действия имели успех – были захвачены многие русские города. Штурмовать Москву он не решился и обосновался в ближнем Подмосковье, в селе Тушино.

Своих сил для борьбы с самозванцем у Василия не хватало, и он был вынужден пригласить в Россию шведские войска. Для этого ему пришлось принять все условия шведов, что вызвало большое недовольство в обществе. Действия Швеции вызвали недовольство Польши и привели к открытой интервенции с ее стороны. Поляки двинулись вглубь страны и осадили Смоленск. А 24 июня 1610 года объединенное русско-шведское войско было разгромлено поляками под селом Клушино, возле Вязьмы. Дорога на Москву была открыта.

Василий Шуйский остался без поддержки. Московские бояре выдвинули ему ультиматум, в котором требовали сложить царскую власть. 19 июля его насильно постригли в монахи и заточили в Чудовом монастыре. Московские бояре пошли дальше, и в сентябре 1610 года сдали бывшего царя вместе с семьей полякам. Польский гетман Жолкевский отвез его в Польшу, где он был помещен в Гостынский замок. Там Шуйский и скончался в 1612 году.

Василий Шуйский

Боярский царь Василий Шуйский

Смута в России набирала силу. Стране навязали нового царя — Василия Шуйского, страстно мечтавшего о троне с тех самых пор, как пресеклась династия Рюриковичей. Его непривлекательный облик виден особенно в истории с царевичем Дмитрием: в 1591 г. он удостоверил, что царевич зарезал себя сам; во время захвата Москвы самозванцем заявил, что Дмитрий спасся; теперь утверждал, будто мальчика убили по наущению Годунова.

Через три дня после убийства самозванца московский люд собрался на Красной площади, чтобы решить судьбу управления страной. Одни ратовали за передачу власти Патриарху, другие — Боярской думе, но в толпе активно работали и люди Шуйского. Они-то и выкрикнули его имя как будущего царя. И тут же сторонники Шуйского подхватили этот клич. Так была решена судьба царской короны.

В 1606 г. Василий Шуйский стал, как и Годунов, выборным русским царем. Патриархом Руси Шуйский определил казанского митрополита Гермогена, страстного ревнителя православия, ненавистника самозванца и католиков.

Московское боярство мечтало о переходе к системе выборности верховной власти аристократией. Это подтвердила крестоцеловальная запись Василия Шуйского: Целую крест на том, что мне ни над кем не делать ничего дурного без собору.

Так мощное и противоречивое движение всех слоев общества определило попытку перехода России от самодержавия и деспотизма к боярскому коллективному правлению.

Гражданская война

Приход к власти боярского царя еще более усилил Смуту. Соратники Лжедмитрия не хотели отдавать завоеванного. Прошел слух, что царь спасся и укрывается в надежном месте.

Центром антибоярских настроений стал город Путивль, где воеводой был друг Лжедмитрия князь Шаховской. В поддержку Путивля выступили Рязань, Елец и другие города. А в Польше объявился дворянин Молчанов, один из убийц Федора Годунова и близкий друг самозванца, который стал выдавать себя за спасшегося «царя Дмитрия».

Летом 1606 г. мощное восстание охватило всю Южную и Юго-Западную Россию. По существу, началась гражданская война, в которой низы и средние слои общества (посадские люди и дворянство) выступили против верхов. Путивль противостоял Москве.

Во многих уездах России появились собственные органы власти. Государственная система управления начала разваливаться. К восставшим русским примкнули марийцы, мордва, чуваши, татары, не принимавшие нажим со стороны православного духовенства, захват русскими вотчинниками, помещиками и монастырями своих исконных земель.

Поход повстанцев на Москву. Иван Болотников.

К осени 1606 г. под городом Ельцом сформировалась повстанческая армия. Во главе ее оказались дворяне Истома Пашков, Прокопий Ляпунов и Григорий Сунбулов.

В Путивле формировалась другая армия. Во главе этой армии встал опытный воин Иван Болотников. Когда-то он был боевым слугой князя Телятевского, потом бежал на юг к казакам, сражался с крымскими татарами, побывал в плену, откуда его продали в Турцию. Некоторое время Болотников был подневольным гребцом на галерах. Во время морского сражения его освободили итальянцы, и он оказался в Европе. Жил в Венеции, через Германию и Польшу направился домой. В Польше он узнал о событиях в России и встал на сторону «истинного царя Дмитрия», хотя к тому времени самозванец был уже мертв. Молчанов, выдававший себя за спасшегося царя, дал ему письмо в Путивль, и князь Шаховской назначил Болотникова командиром повстанческого отряда. Болотников называл себя воеводой царя Дмитрия Ивановича.

Армия Болотникова двинулась на Москву, по пути одержав ряд блестящих побед над царскими войсками.

В октябре 1606 г. Болотников объединился с дворянскими отрядами из-под Ельца. Объединенная рать расположилась в селе Коломенском. Между народным вождем Иваном Болотниковым и предводителями дворянских отрядов не было согласия. Бояре и князья стремились вернуть себе имения и привилегии, полученные от самозванца. Дворяне жаждали новых поместных земель и увеличения жалованья. Крестьяне и холопы мечтали о воле. Посадский люд ждал облегчения от повинностей и налогов.

Во время пути на Москву казацко-крестьянско-холопье войско уничтожало верных Шуйскому бояр и дворян, захватывало их имущество, освобождало людей от крепостной и холопской неволи. Дворянские же предводители, как правило, миловали захваченных царских воевод и с опаской наблюдали за расправами, которые устраивали над феодалами люди Болотникова. Пашков и Ляпунов не хотели подчиняться «холопу» Болотникову и держали свои отряды особняком.

Простой народ столицы готов был поддержать Болотникова, а богатые посадские люди, опасаясь расправ, требовали показать им «царя». В лагере повстанцев его не было, что ослабляло их позиции.

Исход дела решила измена дворян, вступивших с Шуйским в тайные переговоры. Во время битвы за Москву на сторону Шуйского перешли рязанские дворяне во главе с Ляпуновым и отряды Пашкова. Царские войска потеснили повстанцев. Болотников три дня держался в осаде, потом отступил к Калуге. Часть его войска бежала в Тулу.

Поражение народного восстания

Со всех сторон к повстанцам подходили новые силы. В Туле с отрядом в несколько тысяч казаков, холопов и крестьян появился еще один самозванец, назвавшийся сыном царя Федора Ивановича Петром.

Лже-Петр объединил свои силы с Болотниковым, и вместе они одержали ряд побед под Тулой и Калугой. В мае 1607 г. повстанческое войско нанесло армии Шуйского еще одно поражение неподалеку от Тулы. Командовал повстанцами князь Телятевский — сподвижник Лжедмитрия и бывший хозяин Болотникова. Князь не захотел объединять свои силы с бывшим слугой. Победители порознь вернулись в Тулу. Там и окружило повстанцев огромное войско Шуйского. Царь сам руководил осадой. Он издал ряд указов. Холопам, которые покинули лагерь повстанцев, он даровал свободу, а также запретил превращать свободных людей в холопов без их согласия. Был продлен срок сыска беглых крестьян с 5 до 15 лет, что было на руку дворянам.

Четыре месяца обороняли повстанцы каменный кремль Тулы. Царские воеводы перекрыли плотиной реку Упу, ее воды затопили городские запасы продовольствия и порох. В Туле начался голод. Повстанцы зароптали, их вожди пошли на переговоры с Шуйским. За сдачу города царь обещал предводителям жизнь, а рядовым воинам — свободу. Ворота города открылись. Болотников, как и подобало воеводе, положил саблю к ногам царя.

Болотникова и Лже-Петра схватили. Самозванца повесили, а Болотникова выслали на север. Через полгода его ослепили, а потом утопили в проруби. Тем самым Шуйский нарушил свое обещание.

Борьба повстанцев с правительством продолжалась. И все же после разгрома Болотникова стало очевидно, что на этом этапе истории России знать вместе с дворянством победили. У власти удержалось боярское правительство, которое в ходе Смуты освободилось от самодержавного деспотизма, но в то же время задавило восстание низов.

Эта победа досталась России дорогой ценой. Страна разваливалась, в ее дела стали вмешиваться соседи. Дворянство, поддержавшее Шуйского в борьбе с Болотниковым, мечтало о сокрушении власти княжеско-боярской аристократии.

Крестоцеловальная запись Василия Шуйского: конституция — 1606?

Истоки выборности. 1584 и 1598

Не стану пытаться изложить здесь хотя бы краткую биографию царя Василия IV, тем более существуют книги Руслана Скрынникова и Вячеслава Козлякова. Вместо этого сосредоточимся на политическом контексте, в котором возникла Крестоцеловальная запись.

Считавший, как и многие диктаторы, свое правление вечным и бессрочным, Иван IV Грозный умирает в 1584 году, не оставив завещания — единственный известный нам черновик духовной был составлен еще при жизни царевича Ивана. Таким образом, для венчания на царство его сына Фёдора необходимо было избрание на царство собором. Разумеется, оно было чистой формальностью. Но смерть не оставившего наследников Фёдора Иоанновича в начале 1598 года потребовала уже настоящего, наполненного реальной политической конкуренцией избрания царя.

Несколько месяцев, с января по апрель 1598 года, протекала достаточно острая борьба Бориса Годунова и противостоящих ему боярских группировок (предположительно, это прежде всего были Романовы). Годунов, вместе со своей сестрой Ириной, вдовой царя Фёдора, вынужден был покинуть Кремль и расположиться в Новодевичьем монастыре. Его сторонники, включая патриарха Иова, организовывали народные шествия к Новодевичьему, призывавшие Бориса на царство. Тот возвращался в Кремль, но дважды вынужден был вновь покидать его из-за сопротивления значительной части Боярской думы, не соглашавшейся на его воцарение.

Взывали к народу и противники Годунова. 17 февраля 1598 года бояре дважды обращались к народу с воззванием. Их влиятельный сторонник, думный дьяк Василий Щелкалов, имевший высший для дьяка чин печатника (европейские послы именовали его в своих донесениях «канцлером»), предлагал народу присягать на верность Боярской думе.

Годунов сумел утвердиться на престоле с помощью различных ухищрений и в виду угрозы похода на Москву крымского хана. Его венчание на царство состоялось лишь 3 сентября, а решение Земского собора о его избрании продолжало переписываться задним числом, вплоть начала 1599 года. В таких сомнительных обстоятельствах Годунов стремился задобрить разные слои общества. Он обещал, что в его царстве не будет нищих, прилюдно клялся в церкви, что разделит при необходимости со всеми свою последнюю рубашку. Новый царь также провел амнистию, дал обещание никого не казнить в течение пяти лет. Он раздавал думные чины не только сторонникам, но и бывшим противникам, а также щедро одарял деньгами собиравшиеся народные толпы.

Конечно, всё это никоим образом не ограничивало его власти формально — но громкие обещания народу отозвались на его репутации впоследствии, во время массового голода. Замечу, что Годунов в этот трагический момент повел себя довольно ответственно, но для нашего рассказа важно не это, а постепенное формирование ответственности перед народом выборного царя, пока еще ответственности неформальной, не получившей институциональной формы. Такой формой и станет в 1606 году Крестоцеловальная запись Василия IV Шуйского.

Избрание: «одной только волей жителей Москвы»

17 мая 1606 года Лжедмитрий I будет свергнут и убит в результате заговора во главе с Шуйским. Через два дня, 19 мая, Василий Шуйский был избран на царство. Современники отмечали, что спешка с избранием нового царя привела к тому, что собор был недостаточно представительным. Понятно, например, что в Москву не могли экстренно съехаться представители разных слоев населения из других городов страны.

Поэтому многочисленные критики Шуйского, как отечественные, так и иностранные, отмечали сомнительную законность его избрания. Один из приближенных посаженного под арест польского вельможи Юрия Мнишека, тестя Лжедмитрия, вел дневник. В нем следующая запись: «На этом избрании было очень мало бояр и народа».

Авраамий Палицын писал, что «малыми некими от царских палат излюблен бысть царем князь Василий Ивановичъ Шуйский и возведен бысть в царский дом, и никем из вельмож не пререкован, ни от прочего народу умолен». Еще жестче отзыв дьяка Ивана Тимофеева: «Шуйский, называемый царем всей Руси, сам себя избрав, сел на престол не по общему из всех городов Руси собранному совету». Далее Тимофеев, явно ненавидящий Шуйского, называет его «самовенечником».

Сосланный Шуйским фаворит Лжедмитрия, князь Иван Хворостинин естественно также относился к новому царю не лучшим образом. В своих записках он сообщает, что «Василий прельстил людей благочестивым видом, смирением и свои надежды на них возложил, рассчитывая, что его сделают царем; как и случилось. Подстрекает он и побуждает друзей своих коварными речами и бренными подарками, к воплощению своего желания лестью их склоняя, спешит им давать всяческие обещания. (…) Ласковым участием привлекая и заботясь обо всех, спеша давать обещания милостивые всем нуждающимся, милости и благодеяния всем людям суля, — этими словами во множестве людей он хотел любовь возбудить и вызвать их похвалы». Очистив суть слов сосланного Шуйским в монастырь Хворостинина от эмоциональной окраски, мы видим, что Василий Иванович в 1606 году действует довольно схоже с тактикой Бориса Годунова в 1598-м.

«Повесть книги сея от прежних лет» сообщает: «От того же болярина князя Василия многия друзи и советницы посланы в народ и заповеданно им бысть, да изберут на царство его, князя Василия. Те же людие наустеша народы, да изберетца князь Василей на царский степень; народи же воздвигоша гласы своя, да будет над ними надо всеми царь Василей Шуйской. И на том утвердиша слово, якоже избран бысть царь Василей; и посем народи разыдошася в домы своя».

Иностранец Конрад Буссов, служивший Лжедмитрию I, а позже воевавший против Василия IV на стороне Ивана Болотникова и Тушинского вора, свидетельствует в записках, что «князь Шуйский без ведома и согласия Земского собора, одной только волей жителей Москвы, столь же почтенных его сообщников в убийствах и предательствах, всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих находившихся там князей и бояр, был повенчан на царство (…) и присягнул ему весь город, местные и иноземцы. Сразу после этого некоторые из находившихся в Москве вельмож и дьяков были отправлены по стране, чтобы привести к клятве и присяге весь простой народ и всё дворянство, все города и общины».

Запись Шуйского была первым робким и неуверенным, но шагом к правовому государству: ее значение не только в ограничении произвола самодержавия и даже не столько в том, что впервые был провозглашен принцип наказания только по суду, а в том, что это был первый договор царя со своими подданными.

Живший в Москве голландский купец Исаак Масса писал, что «бояре из своей среды избрали в цари Шуйского; и вывели его на большую площадь, и велели созвать весь народ, объявив, что они избрали из своей среды в цари Василия Ивановича Шуйского, и не могли найти между собой лучшего и более достойного, который много раз подвергал жизнь свою опасности ради общего блага и преуспеяния отечества, и вопрошали народ, доволен ли он тем, ибо Москва не может и не должна долго оставаться без царя, на что народ громко кричал, что доволен и что никто, кроме него, того не достоин (…) по всей стране также объявили об избрании в цари Василия Ивановича Шуйского, и все города восприняли с радостью, за исключением только тех, откуда пришел Димитрий».

Пискарёвский летописец описывал процедуру избрания Шуйского так: «приговорили все бояре, и дворяне, и дети боярские, и гости, и торговые люди, что выбрать дву бояринов и на Лобном месте их поставити и спросити всего православного християнства и всего народу: ково выберут народом, тому быти на государстве». Этими двумя кандидатами были Шуйский и глава Боярской думы, князь Фёдор Мстиславский.

Наконец, официальную правительственную версию событий мы видим в тексте «Иного сказания»: «мы, православные христиане, всей Российской землей избрали себе на царство от царской палаты советников мужа праведного и благочестивого, родственника прежних благоверных царей, великого князя Владимира, нареченного в святом крещении Василием, благоверного князя Александра Ярославича Невского, боярина князя Василия Ивановича Шуйского, что прежде всех пострадал за православную христианскую веру. И наречен был на царство в том же 114 году, месяца мая в 19 день, в понедельник».

Резюмируя этот обзор, выскажу два соображения. Первое касается буквы закона при избрании царем Василия Шуйского, а второе — самого духа выборности в Москве 1606 года.

Говоря о легальности и легитимности, мы попадаем в непростое положение. С одной стороны, спешность избрания нового царя не оставляла шансов на представительность избиравшего его органа, называемого «Всей земли» (понятие «Земский собор» появилось намного позже и не использовалось современниками).

Но, с другой стороны, ведь в то время не существовало никаких юридических документов о том, каким должен быть правильный собор, чтобы считать его решения подлинным мнением «Всей земли». Мы можем найти к чему обоснованно придраться во всех других избиравших царя соборах (1598, 1610, 1613) — и одновременно, в отсутствие строгой, легальной процедуры собора, сама такая критика повисает в воздухе.

Что же касается самого процесса, когда Василий Шуйский был, по выражению Сергея Соловьева, «выкликнут» на царство — то здесь мы как раз и находим своеобразный стихийный демократизм. Свое слово сказали «купцы, пирожники и сапожники». Естественно, это вызывало возмущение у части аристократии (князь Хворостинин), влиятельных деятелей церкви (келарь Троице-Сергиевой лавры Палицын), придворной бюрократии (дьяк Тимофеев).

Так же разделились в своем отношении и иноземцы: наёмник-силовик Буссов и неизвестный из свиты Мнишека возмущались, в отличие от коммерсанта Массы. Кстати, родина последнего, Нидерланды, всего за пару-тройку десятилетий до 1606 года провозгласила независимость от Испании и стала республикой. Причем произошло это в ходе буржуазной революции, которую возглавил представитель знати, принц Вильгельм Оранский.

Те, кому было положено ловить бросаемые в толпу монеты, играли в мае 1606 года куда более значительную роль, хотя, конечно, не были и в той ситуации главенствующей силой. Здесь так и тянет провести публицистически эффектное, но, конечно, некорректное научно сравнение с выходом на политическую арену Франции третьего сословия в 1789 году. Кстати, и в событиях Французской революции мы находим на стороне новых общественных сил человека «голубых кровей», герцога Филиппа Орлеанского, взявшего себе фамилию Эгалите (то есть, «равенство»).

Конечно, Василий Шуйский и его сторонники в Боярской думе были очень далеки от 1789 года. Здесь если и можно искать какие-то ассоциации с Францией, то столетия на полтора раньше, в Фронде середины XVII века. Это движение состояло из двух частей — «фронда городов» и «фронда принцев».

«Третье сословие» в партии Шуйских

Так или иначе, поддержка частью купцов и ремесленников древнего княжеского рода Шуйских, потомков Рюрика, Владимира Красно Солнышко, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха и Всеволода Большое Гнездо, далеко не впервые проявилась в 1606 году. Этот вопрос (о причинах симпатии к Шуйским части городского посада, симпатии активной, с участием в рискованных политических делах) представляет собой крайне любопытную загадку. 

Сергей Платонов высказал предположение, что население клязьменских вотчин Шуйских было хозяйственно тесно связано с московским рынком. Прозвище Василия Шуйского, «Шубник», возникло как раз от промысла в старинных вотчинах его рода.

Не буду строить иных гипотез, просто ограничусь указанием на ряд событий, произошедших в течение четверти века перед избранием на престол Василия Шуйского. После смерти Ивана Грозного весной 1584 года в Москве произошли столкновения, в основе которых было не только клановое, но и программное противоборство. По одну сторону были молодые выдвиженцы Грозного из числа бывших опричников, прежде всего Богдан Бельский и Борис Годунов. По другую — представители старых княжеских и боярских родов, надеявшихся на политическую оттепель и отход от чрезвычайщины к обычному порядку управления государством. Лидерами этой партии были тогдашний глава Боярской Думы Иван Мстиславский, Никита Романович Захарьин-Юрьев (его сыновья взяли фамилию Романовы) и Иван Петрович Шуйский, герой обороны Пскова и старший родственник молодого тогда Василия Шуйского.

Попытка Богдана Бельского и его соратников запереть Кремль и установить на стенах стрелецкие караулы вызвала возмущение в городе и слухи, что «Годуновы бояр побивают». «Народ всколебался весь без числа со всяким оружием» и двинулся к стенам Кремля. Отправившись в Кремль на переговоры, вожди боярской партии, чувствуя за собой поддержку вооруженных москвичей, одержали верх, а их главный тогда противник Бельский был сослан. Впрочем, вскоре Борис Годунов добился ссылки и для «посадских людей», отомстив горожанам таким образом за участие в беспорядках.

Здесь пока нельзя различить среди московских «посадских людей» именно купцов и ремесленников, а среди бояр — род Шуйских. Но уже через год конфликт бояр и московской «черни» повторился, теперь их противником был конкретно Борис Годунов.

В 1586 году волнения продолжились, весной Кремль был снова в осаде со стороны москвичей. К этому же году или чуть более позднему времени относится свидетельство из «Летописи о многих мятежах». Там рассказывается о противостоянии Годунова и рода Шуйских, в котором «гости же все и московские торговые черные люди стояху за Шуйских». Когда митрополит Дионисий примирил бояр между собой, Иван Петрович Шуйский подошел к собравшимся у Грановитой палаты его сторонникам из числа купцов и сообщил о достигнутых договоренностях. «И выступя из торговых людей два человека и рекоша им: помирилися вы есте нашими головами, а вам, князь Иван Петрович, от Бориса пропасть, да и нам погибнуть. Борис же тоя ночи тех двух человек поима, и сосла безвестно неведомо куды».

В 1588 году Иван Петрович Шуйский, Василий Шуйский с братьями и их соратники были арестованы, в том числе — купец Фёдор Нагой и другие торговые люди, которые, однако, не дали показаний на Шуйских. «Летопись о многих мятежах» сообщает, что Годунов «гостей Московских Федора Нагая с товарищи пыташа крепкими пытками, и на пытках ничего они не сказаша».

Ссылки и последовавшие вскоре тайные казни части сосланных членов рода на полтора десятилетий отодвинули Шуйских с авансцены борьбы за власть. Но пришел 1605 год. Царь Борис умер, его 16-летний сын и преемник Фёдор II был, после менее двух месяцев царствования, свергнут и убит приверженцами Лжедмитрия. 20 июня Самозванец вступил в Москву. И практически сразу, всего через несколько дней, Василия Шуйского арестовывают.

Точный ход событий в этом историческом эпизоде остается загадкой. Почти каждый сюжетный поворот имеет альтернативную версию. Почти как в известном мультфильме «Пластилиновая ворона»: «а может быть ворона, а может быть собака…».

По одной версии, причиной арестов стало сообщение Петра Басманова Лжедмитрию, что Шуйский пытается поднять народ на восстание, распуская слухи, что новый царь — не чудесно спасшийся царевич Дмитрий, а беглый расстрига. Верные самозванцу казаки атамана Корелы схватили несколько купцов, а именно Фёдора Конева «со товарищи», и некоего Костю-лекаря, которые распространяли эти сообщения по поручению боярина Шуйского.

По другой версии, автором доноса был как раз один из этих купцов и передал его Лжедмитрию через его секретаря, поляка Слонского. Кроме того, в некоторых источниках одним из собеседников Шуйского именуется не некий купец Конев, а знаменитый зодчий Фёдор Конь. Якобы ему и Косте-лекарю Шуйский сказал: «Поведайте тайно в мире с рассуждением, чтобы християне еретика познали».

Еще одна версия рассказывает, что какой-то купец поздравлял Шуйского с милостью нового царя. Боярин раздраженно ответил: «Черт это, а не настоящий царевич… Не царевич это, а расстрига и изменник наш». Рядом стоял еще один купец, который и стал доносчиком.

Так или иначе, по обвинению в заговоре были казнены дворянин Петр Тургенев и торговый человек Фёдор Калачник. Сам Шуйский был приговорен к смерти, но в последний момент, уже на эшафоте, казнь оказалась заменена ссылкой в Вятку. Но и туда он не доехал: в пути его настигло помилование самозванца, возвращение имущества и приказ вернуться в Москву в прежнем чине. Историки полагают, что здесь свою роль сыграло прежде всего заступничество других бояр и боязнь самозванца ссориться с Думой. В источниках также отмечается глухое недовольство народа расправой с популярным в Москве родом Шуйских.

Менее чем через год, в мае 1606 года, в заговоре против Лжедмитрия и возведении на престол Василия IV примут активное участие купцы — Мыльниковы и некоторые другие. Так, 17 мая в день переворота один из Мыльниковых первым выстрелил в схваченного самозванца из пищали.

19 мая Мыльниковы в числе прочих купцов участвовали в совещании на дворе у Шуйских, где обсуждалось возведение Василия Ивановича на трон и составление его Крестоцеловальной записи. Таким образом, торговое сословие было допущено не только к исполнению поручений, но и к обсуждению планов действий и политической программы Шуйских.

Купечество оставалось одной из опор Василия IV и в то время, когда он уже взошел на трон. Осенью 1606 года к Москве подошло войско Ивана Болотникова, который называл себя воеводой якобы вновь спасшегося царя Дмитрия. Столица была в рискованном положении. В трудное время царь Василий поручил Истоме Мыльникову и еще 6 торговцам из Овощного ряда столь важное дело, как нести караулы по ночам возле царской усыпальницы в Архангельском соборе Кремля.

Затем московский «мир», то есть городское сообщество, по приказу царя отправил делегацию в лагерь Болотникова. Когда воевода заявил, что говорил несколько месяцев назад с «законным государем Дмитрием» в Речи Посполитой, москвичи ответили ему: «Нет, это, должно быть, другой: Дмитрия мы убили». Далее горожане призывали Болотникова и его людей перейти на сторону законного царя Василия Ивановича. Ответ москвичей произвел на войско Болотникова большое впечатление и ослабил боевой дух осаждавших, способствовав победе сил Шуйского.

Таким образом, мы можем достаточно уверенно говорить, что на протяжении примерно двух десятилетий часть московского купечества оставалась верными и последовательными приверженцами Шуйских, рискуя ради успеха их планов своей свободой и жизнью.

«Запись, по которой сам царь целовал крест» и ее историческое значение

Некоторое объяснение позиции этих купцов нам даёт как раз Крестоцеловальная запись. Она постулирует справедливый суд, дает гарантии от незаконных расправ и заменяет коллективную ответственность личной не только для бояр, дворян и детей боярских, но так же и для других слоев свободного населения, в том числе — «гостей» и «торговых людей», то есть предпринимателей.

---

Крестоцеловальная запись царя Василия IV Шуйского

19 мая 1606 года

Божиею милостию мы, великий государь царь и великий князь Василий Ивановичь всеа Русии, щедротами и человеколюбием славимаго бога и за молением всего освященного собора, и по челобитью и прошению всего православного християнства, учинилися есьмя на отчине прародителей наших, на Российском государстве царем и великим князем, ёгоже дарова бог прародителю нашему Рюрику, иже бе от Римскаго кесаря, и потом многими леты и до прародителя нашего великого князя Александра Ярославича Невского на сем Российском государстве быша прародители мои, и посем на Суздалской удел разделишась, не от неволи, но по родству, якоже обыкли болшая братия на болшие места седати.

И ныне мы, великий государь, будучи на престоле Российского царствия, хотим того, чтобы православное християнство было нашим царским доброопасным правительством и в тишине, и в покое и во благоденствии.

И поволил есми яз, царь и великий князь Василий Иванович всеа Русии, целовати крест на том, что мне, великому государю, всякого человека, не осудя истинным судом з бояры своими, смерти не предати, и вотчин, и дворов, и животов у братии их, и у жен и у детей не отъимати, будет которые с ними в мысли не были, также и у гостей, и у торговых, и у черных людей, хотя которой по суду и по сыску дойдет и до смертные вины, и после их у жен и у детей дворов, и лавок, и животов не отъимати, будут они с ними в той вине неповинны; да и доводов ложных мне, великому государю, не слушати, а сыскивати всякими сыски накрепко и ставити с очей на очи, чтоб в том православное християнство без вины не гибли; а кто на кого солжет, и, сыскав, того казнити, смотря по вине того: что был взвел неподелно, тем сам осудится.

На том на всем, что в сей записи написано, яз царь и великий князь Василий Иванович всеа Русии, целую крест всем православным християнам, что мне, их жалуя, судити истинным праведным судом, и без вины ни на кого опалы своея не класти, и недругам никому в неправде не подавати, и от всякого насильства оберегати.

---

Характерно и то, что мы не находим никаких признаков общественного давления на царя Василия для того, чтобы такой документ появился и носил обязывающий для правителя характер. Напротив, и сама запись, и особенно тот факт, что царь целовал крест, тем самым присягнув народу в соблюдении обещанного — вызывали огромное недоумение и возмущение у многих в верхах, не меньшее, чем избрание Василия Ивановича на царство с опорой на «чернь» и «безглавную чадь», «одной только волей жителей Москвы». Приведу две цитаты.

Князь Иван Хворостинин: «обратился самодержец, новоизбранный царь, к людям, благодарность высказал и коварно крест целовал, присягу дал сам. Так всей земле он присягнул, обещая делать угодное всем, в царстве его живущим. О беда! О скорбь! Только ради скоропреходящей жизни этой властью обольщается царь и присягой связывает себя, хотя никто из людей этого от него не требовал; по собственной воле он дал присягу».

«Новый летописец»: «Он же нача говорити в Соборной церкви, чево искони век в Московском государстве не повелось, что целую де всей земле крест на том, что мне ни нат кем ничево не зделати без собору никакова дурна: отец виноват, и над сыном ничево не зделати; а будет сын виноват, отец тово не ведает, и отцу никакова дурна не зделати; а которая де была грубость при царе Борисе, никак никому не мститель. Бояре же и всякие людие ему говорили, чтоб он в том креста не целовал, потому что в Московском государстве тово не повелося. Он же никово не послуша и поцелова крест на том всем». 

Мне, великому государю, всякого человека, не осудя истинным судом з бояры своими, смерти не предати, и вотчин, и дворов, и животов у братии их, и у жен и у детей не отъимати, будет которые с ними в мысли не были, также и у гостей, и у торговых, и у черных людей, хотя которой по суду и по сыску дойдет и до смертные вины, и после их у жен и у детей дворов, и лавок, и животов не отъимати, будут они с ними в той вине неповинны.

Дело не ограничилось изумлением одной только Москвы. По приказу нового царя Крестоцеловальную запись разослали по другим городам и оглашали вместе с текстом присяги на верность монарху, которую требовалось принести населению.

Впрочем, историки справедливо отмечают, что основной новацией, поражавшей воображение современников, были не обещания правого суда, данные Василием IV в тексте записи. Это как раз был скорее консервативный элемент, направленный на преодоление опричной деформации государства и возвращение к привычным нормам, основанным, например, на Судебнике 1550 года. Поражало, что в качестве гарантии осуществления обещаний, самодержец давал своим подданным клятву, так же, как и они ему при присяге.

Правовед Борис Чичерин полагал, что «условия, обеспечивающие праведный суд для людей всех состояний, невольно напоминают знаменитую статью Великой хартии, которая требует, чтобы ни один свободный человек не были взят и наказан иначе как по суду равных или по закону земли». Как отмечал Василий Ключевский, «Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по законам». В этом великий историк видел «небывалую новизну» этого документа, которая превращала его в «целую эпоху в нашей политической истории».

Сергей Платонов называл Крестоцеловальную запись «торжественным Манифестом нового правительства, скрепленным публичной присягой его главы», а Лев Черепнин — «отступлением от принципов самодержавия» в сторону «всенародного акта». По мнению Владимира Кобрина, «Запись Шуйского была первым робким и неуверенным, но шагом к правовому государству»: ее значение «не только в ограничении произвола самодержавия и даже не столько в том, что впервые был провозглашен принцип наказания только по суду (что, несомненно, тоже важно), а в том, что это был первый договор царя со своими подданными».

Татьяна Черникова резюмирует: «Шуйский одним из первых среди русских людей дошел до предположения, что государство не может быть собственностью, то есть вотчиной одного человека. Страна есть достояние «всей земли». Отсюда оставался один шаг до теоретического понимания подданных не холопами государя-вотчинника, а гражданами государства, имеющего политическим главой царя. (…) Попытка Шуйского ограничить законом рамки царского самодержавия была не понята и не оценена ни современниками, ни потомками».

Влияние на политическое сознание общества

Впрочем, не понятые сразу, идеи Крестоцеловальной записи, тем не менее, удивительно быстро проросли в общественном сознании. Так, 25 февраля 1609 года в Думу пришли князь Роман Гагарин-Стародубский, один из лидеров рязанского дворянства Григорий Сумбулов и другие. Летописец сообщает, что они «придя в верх к бояром и начаша говорить, чтоб царя Василия переменити». Характерно, что речь шла не о заговоре или бунте в чистом виде, а об апелляции к законным органам власти. Показательно и основание для отрешения царя: он не смог добиться обещанного к 1 октября изгнания из страны иностранных наёмников. То есть, в сознании пришедших в Думу царь занимал свой пост не безусловно, а лишь постольку, поскольку выполнял взятые на себя перед страной обязательства.

Не добившись успеха в Думе, Гагарин, Сумбулов и другие пошли к еще одному влиятельному политическому арбитру, патриарху, который вел богослужение в Успенском соборе. Они добились, чтобы служба была прервана и Гермоген пошел с ними на Лобное место, вокруг которого собралась толпа москвичей. Противники Шуйского подчеркивали, что он не избран «всей землей». Гермоген, твердый приверженец царя Василия, обязанный ему своим патриаршеством, отвечал, что царь избран Москвой, которую всегда слушались остальные «государства Русской земли».

Участники выступления, опираясь на поддержку толпы, пытались вызвать на площадь бояр. Возможно, они хотели низложить царя тем же способом, каким он был избран. Но почти никто из бояр к ним не вышел. Зато в этот момент на площади появился сам Василий IV.

Шуйский одним из первых среди русских людей дошел до предположения, что государство не может быть собственностью, то есть вотчиной одного человека. Страна есть достояние «всей земли». Отсюда оставался один шаг до теоретического понимания подданных не холопами государя-вотчинника, а гражданами.

Как пишет Руслан Скрынников, «царь решился покинуть хорошо охраняемый дворец и вышел к народу. Он не стал разгонять толпу силой, а вступил в переговоры с её вожаками». Пообещав москвичам военную помощь против Тушинского вора со стороны своего племянника Скопина-Шуйского и воеводы Шереметева, царь сумел успокоить большинство возмущенных.

Через год, 17 февраля 1610 года (хотя некоторые историки оспаривают точность этой даты), произошло еще одно выступление. Его описание мы находим в «Ином сказании» под заглавием «О сонмищи мятежников на царя Василия». Здесь противники Шуйского вышли на Лобное место, утверждая, что царь занял трон «силно», то есть — насилием. Таким образом, мы вновь видим апелляцию к законности или незаконности избрания монарха. Трудно поверить, что за четверть века до того, в 1584 году, первые выборы царя Земским собором носили сугубо формальный, даже символический характер.

Характерны и ответы, которые получили «крамолники». Сперва «мнози от народа сице рекоша к ним»: царь «сел на Московское государство не силно; выбрали его быти царем болшие бояре, и вы, дворяне и все служилые люди». Затем с недовольными встретился в своих палатах сам Василий IV. Он отвечал им, что они могут убить его, но не прогнать с престола — это вправе сделать лишь «вся земля»: «Аще убити мя хощете, готов есмь умрети; аще ли от престола и царства мя изгоните, то не имате сего учинити, дондеже снидутся все болшие бояре и всех чинов люди, да и аз с ними; и как вся земля совет положит, так и аз готов по тому совету творити».

В обоих случаях характерно еще, что, несмотря на постоянные аресты и казни в Москве различных заговорщиков и шпионов Тушинского вора, участники открытого политического протеста не подверглись репрессиям. Обсуждения законности государственной власти и смены главы государства и публичные акции по этой тематике оказались вполне легальны и были четко отделены от измены и попытки вооруженного переворота. Такое нельзя было представить себе не только при Грозном, но и при Годунове.

Это изменение политического мышления общества будет заметно и в последующие годы. Даже программные политические документы противников и злейших личных врагов Шуйского будут содержать смысловые, а порой и текстуальные отсылки к таким новациям Крестоцеловальной записи, как взаимные обязательства монарха и «всей земли», гарантии правосудия и его коллегиальности, замена родовой ответственности индивидуальной и так далее. Это будет касаться и договоров о приглашении на царство королевича Владислава, и Крестоцеловальной записи Боярской Думе в июле 1610 года, и приговора, и грамот Первого ополчения.

Крестоцеловальная запись царя Василия IV стала документом, серьезно повлиявшим на политическое сознание россиян и на восприятие ими обязанностей государственной власти и своих с ней взаимоотношений. Идея «всей земли» играла существенную роль в развитии российской государственности в течение всей первой половины XVII века, пока царь Алексей Михайлович не развернет страну к полному самодержавию.

Василий Шуйский – «боярский царь». Лжедмитрий II . Интервенция Польши и Швеции.

Задание 3. На какие слои населения, по мнению М.Н. Покровского, опирался в своем царствовании Василий Шуйский (документ № 73)? Какие мероприятия провел Шуйский в их интересах после своего воцарения? В чем, согласно М.Н. Покровскому, состояла основная причина падения В.Шуйского?

Документ № 73.

Отрывок: Покровский М.Н. Русская история: В 3 т. Т. 1 — СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2002.

«…Окончательный толчок делу дала уже прямая бестактность. польских сторонников Дмитрия, которые на всем протяжении его недолгой истории гораздо больше доставляли ему хлопот, чем приносили пользы. Приведенные съехавшимися на свадьбу царя с Мариной Юрьевной польскими гостями жолнеры вели себя край­не бесчинно, а по количеству их было, как мы видели, столько, что слухи о польском захвате начинали как будто оправдываться. В связи со всем предшествующим это привело московскую толпу в такое нервное состояние, что заговорщики стали опасаться преж­девременного взрыва. Возможно, что раньше предполагалось по­кончить с царем во время похода: теперь пришлось рискнуть на более опасное: добывать Дмитрия в его собственном дворце. Уве­ренность Лжедмитрия в своих ближайших слугах, несомненно, облегчила это дело. Характерно, что бояре-заговорщики, ударив в набат в Рядах, на Ильинке, не решились двинуть посадских на Кремль, а направили их на поляков; непосредственно же для убий­ства «Расстриги» был отряжен небольшой, человек в 200, отряд специального состава, который был легко пропущен до самых царских покоев, потому что во главе его шло первое московское боярство; по имени летописи согласно называют князей Шуйс­ких, Василия Ивановича, недавно возвращенного «Расстригой» из ссылки, и его брата Дмитрия, но рядом с ними были и «иные многие бояре и вельможи». Позже на улицах Москвы мы встреча­ем и Мстиславского, и Голицыных, и Ивана Никитича Романова. Позднейшие сказания приписывают Василию Ивановичу Шуйс­кому самое непосредственное участие в убийстве; защищая его от Дмитрия, на последнего и накинулись, будто бы, «бояре и дворяне». Но памфлетист Шуйских, как и памфлетист Романовых, одина­ково скользят по подробностям этой трагической ночи: видимо, ни тем, ни другим удовольствия эти воспоминания не доставляли.

Казалось бы, что, идя на такое дело, которое неминуемо долж­но было кончиться опустением московского престола, заговорщи­ки должны были заранее подумать, как эту пустоту заполнить. На деле, однако, этого не было — и целых двое суток Москва была без царя. В боярском кругу о кандидатуре молчали: это по­казывает, насколько жгучим был вопрос. Боялись поссориться на нем накануне дела и тем сорвать самый заговор. Уже это одно должно устранить представление об «аристократической камари­лье», «боярском кружке», так распространенное в новейшей ли­тературе. Камарилья могла бы спеться, а тут мы никакой согласо­ванности мнений и действий не замечаем. Если у кого из заговор­щиков был определенный план действий, то только у одного Василия Ивановича Шуйского, который и поспешил воспользо­ваться этим своим преимуществом. Пока остальные бояре расте­рянно толковали о том, что надо «совет сотворити… и общим со­ветом избрати царя на Московское государство», что надо разос­лать грамоты о Земском соборе, как было в 1598 году, — толковали с единственной, очевидно, целью оттянуть дело, московский по­сад выкрикнул царем Шуйского. Что воцарение последнего было своего рода заговором в заговоре, полным сюрпризом для боль­шинства членов воображаемой «камарильи», об этом совершен­но согласно свидетельствуют и русские, и иностранные источни­ки. Полуофициальная летопись Смуты, которую мы сейчас цити­ровали, рассказав о недоуменных толках бояр насчет Земского собора, продолжает: «Но нецыи от вельмож и от народа ускориша, без совета общего избраша царя от вельмож боярина князя Василия Ивановича Шуйского… избрания же его не токмо во градех, но и на Москве не все ведаху». Автор романовского памфлета совершенно согласно с этим передает дело: «малыми некими от царских палат излюблен бысть царем Василий Ивано­вич Шуйский… никем же от вельмож не пререкован, не от прочего народа умолен». Этот последний автор, несомненно, тенденци­озен в данном случае: в 1606 году Романовы были соперниками Шуйских, как в 1598-м Годуновых; но тенденция его состоит в том, что он отрицает участие народа в избрании Шуйского, а не в том, что он отрицает участие в этом деле бояр. Шуйский «воз­двигся кроме воли всея земли» потому, что не все чины и не все города Московского государства посадили его на царство. Но «народ» при этом деле был, и о его социальном составе дает впол­не определенное показание один иностранец, бывший свидете­лем выборов. «Ему поднесли корону, — говорит о Шуйском Конрад Буссов, — одни только жители Москвы, верные соучастники в убиении Димитрия, купцы, сапожники, пирожники и немногие бояре». Шуйский был посадским царем, как Лжедмитрий был царем дворянским. В этом была новизна его положения. Дворянский царь был уже не один: таким был Грозный во вторую половину своего царствования, и Годунов — в первую. Но представитель, буржуазии еще ни разу не сидел на московском престоле; этот класс впервые держал в руках верховную власть — оставался вопрос, удержит ли он ее, когда московский мятеж уляжется, и жизнь, войдет в нормальную колею.

«Самовоцарение» Василия Ивановича в первую минуту совершенно ошеломило боярские круги — тем более, что в числе «немногих бояр», посвященных в этот второй заговор, кроме родственников нового царя, по-видимому, были одни только Романовы. Филарет Никитич был наречен патриархом, кажется, в то же время, как Шуйский царем: почему это соглашение не удержалось, и Филарет должен был идти искать патриаршества в Тушине, этот вопрос большого исторического интереса не представляет. Вследствие ли разрыва Шуйских с Романовыми или по какой другой причине, но растерянность боярства стала проходить довольно быстро: раз не приходилось делить мономаховой шапки, бояре опять стали такой же дружной стенкой, какой они шли уби­вать «Расстригу». Не удалось посадить своего царя, нужно было хотя бы обезопасить себя от чужого, и в этом отношении опиравшийся на купцов Шуйский, заранее можно было предсказать, дол­жен был обнаружить меньшую силу сопротивления, нежели окруженный «воинниками» Дмитрий. Во время венчания Василия Ивановича в церкви разыгралась странная и на первый взгляд совершенно непонятная сцена. Нареченный царь начал вдруг говорить о том, что он хочет крест поцеловать за то, что не будет он никому мстить за претерпенное им при Борисе — и вообще ни над кем ничего «творити не будет без общего совета». Бояре же и прочие стали ему говорить, чтобы он этого не делал, и креста на том не целовал: «понеже никогда тако не сотворися, и дабы нового ничего не всчинал». Но Шуйский не послушался и поцеловал крест. При обычном взгляде на Шуйского как на боярского царя, тут ничего понять нельзя. Бояре давно уже хотели ограничить царскую власть, оградить себя от произвола сверху; новый царь берется целовать крест, что произвола не будет, — бояре его отговаривают. Но, внимательно вчитавшись в слова Шуйского, мы поймем, какую лазейку нашел для себя этот тонкий дипломат. «Общий со­вет» и вообще на тогдашнем языке и, в частности, в рассказе об избрании Шуйского у «Нового Летописца», которого мы цитируем, есть синоним Земского собора. Перед этим только что бояре апеллировали к этому учреждению против Шуйского: теперь он апеллирует к Собору против бояр, заявляя, что он согласен ограничить свою власть, но только «общим советом», а не боярской думой. Бояре тотчас же очень наивно и выдали себя, обнаружив, что сами они о Земском соборе толковали вовсе не серьезно, а лишь ради того, чтобы оттянуть время. Но и сам царь Василий хотел лишь попугать бояр, — на самом же деле созвать вассалитет Московского царства, где большинство, без сомнения, было на стороне убитого им Дмитрия, вовсе, конечно, не входило в его планы. И тотчас же в этой первой стычке обнаружилось, что бояре сильнее, потому что в официальной крестоцеловальной записи, разосланной по городам, царь обещался «всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не предати». Вопреки мнению некоторых новейших историков, это был колоссальный успех боярства. Даже если бы Шуйский этим своим крестоцелованием лишь закрепил старинный московский обычай, это имело бы не меньшее значение, чем закрепление местнических обычаев при Грозном. Но мы вовсе не имеем уверенности, чтобы политические процессы со времен опричнины разбирались при участии боярской думы, «истинным судом»: наоборот, есть все основания думать, что они разрешались в сыскном (а не судебном) порядке, образец которого давно был дан губными учреждениями. Бояре, которые «пыхаху и кричаху» на Романовых, во время их дела, были не судьи, а следователи, назначенные Борисом. Крестоцеловальная запись Шуйского восстановила судебные порядки там, где со времени опрични­ны господствовала административная расправа. Но «запись» шла дальше: она заключала в себе ограничение и самой судебной репрессии. До сих пор последняя была коллективной: опала постигала весь род, и все вотчины опальной фамилии подвергались конфиска­ции. В этом, как мы видели, и состоял экономический смысл оп­ричной политики, массами переводившей вотчинные земли в руки «воинников». Теперь этим массовым конфискациям был положен конец: «вотчин, и дворов, и животов у братьи их (осужденных), и у жен, и у детей не отымати, будет которые с ними в мысли не были». Это установление индивидуальной ответственности вместо групповой — чрезвычайно важный факт с социологической точки зрения: но на этой стороне дела мы пока не будем останавливаться. Отметим только, что боярский характер «конституции» Шуйско­го особенно подчеркивается этим пунктом: от конфискаций родо­вых вотчин никто, кроме боярства, не страдал. Сами авторы «записи» почувствовали это, и так как реальной силой, на которую опи­ралось новое правительство, были не бояре, а московский посад, то «боярские» статьи конституции получили дополнение, не менее любопытное, чем они сами: «также у гостей и у торговых людей, хотя который по суду и по сыску дойдет и до смерчныя вины, и после их у жен и у детей дворов и лавок и животов не отымати, будет с ними они в той вине невинны…»

Русская «хартия вольностей» ограждала, таким образом, интересы, с одной стороны, бояр, а с другой — гостей и торговых людей. Дворянства она не касалась, и в борьбе с тотчас же вновь вспыхнувшим дворянским мятежом казни и ссылка в административном порядке применялись на каждом шагу. Это было ограничение царской власти не в пользу «всей земли», а в пользу только двух классов, которые, вдобавок, в данную минуту не имели никаких положительных общих интересов. У них был общий враг: средние и мелкие служилые, через посредство царской казны эксплуатировавшие торговый люд и посредством царской власти экспроприировавшие боярство. Пока они не справились с общим врагом, их союз держался кое-как. Но когда этот враг поддался, и союзникам на освободившемся месте пришлось строить новое здание, тотчас же должно было обнаружиться, как чужды они друг другу. Экономическое родство оказалось сильнее временной политической комбинации, и, в конце концов, оба новых экономически класса, и посадские, и помещики, оказались вместе против представителя экономической реакции, против боярства. Четырехлетнее правление Шуйского было своего рода браком по расчету между торговым капиталом и боярской вотчиной, где обе стороны ненавидели и презирали друг друга, но разорвать союз не решались, пока не вынудил к этому внешний толчок.

Боярство разорвать союз не могло уже по той причине, что без помощи торгового капитала оно, в самом простом, материальном смысле этого слова, не могло управлять государством. Убитый Дмитрий приготовил тяжелую долю своим врагам: на другой день после своего воцарения новый царь увидел себя перед пустыми сундуками. «Царь бо, не имый сокровища многа и другов храбрых подобен есть орлу бесперому и не имеющему клюва и когтей: все царские сокровища истощил богомерзкий Расстрига, разбрасывая деньги; скудость и теснота пришла всем ратным людям», и не пошли ратные люди за царем Василием. Экстренные меры, которые пришлось принять этому последнему, чтобы выплачивать ставшим на его сторону служилым государево жалованье хотя бы в минимальном размере, показывали, в какой «тесноте» жил он сам: ревнителю правоверия, только что одолевшему «поганого еретика», пришлось идти по стопам этого последнего, накладывая руку на монастырскую казну, и даже на монастырские ризницы: чтобы добыть денег, переливали в монету церковные сосуды, пожертвованные «по душе» прежними царями. Но всего этого было мало, и если правительство Шуйского продержалось четыре года, оно этим было обязано «торговым людям»: без помощи городов поморских и понизовых, и ратными людьми и деньгами, оно не пережило бы первого восстания…»

Задание 4. На основании документа №74 сформулируйте задачи, стоящие перед «боярским царем» Василием Шуйским и Лжедмитрием II. В чем состояли отличия в их политике?

Документ № 74.

Отрывок: Хлебников Н. О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории. – СПб, 1869.

«…Василий Шуйский был боярским и Московским Царем; он не решился сзывать Земской Думы, как Борис. Он был представителем только боярских интересов, что выказалось тотчас же в записи данной им боярам. Эта запись содержит обещания Василя: «всякаго человка, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти непредати и вотчин и дворов и животов у братьи их, и у жен и у детей не отимати, будет которые с ними в мысли не были; также у гостей и у торговых и у черных людей, хотя которой по суду и по сыску дойдет и до смертныя вины, и после их у жен и у детей дворов и лавок и животов не отымати, будет с ними они в той вине невинны; да и доводов ложных мне великому Государю не слушати, а сыскивати великими сыски на крепко и ставить с очей на очи, чтоб в том православное хрисианство безвинно не гибло; а кто на кого солжет и сыскав того познати, смотря по вине его, что был взвел не подельно, тем сам осудится». Обещания Василия в отношении бояр, более или менее определенны; в отношении других классов, они ограничиваются общими фразами. «Целую крест всем православным крестьяном, что мне их, жалуя судити истинным праведным судом и без вины ни на кого опалы своей не класти и недругам ни кому ни кого в неправде не подавати и ото всякаго насильства оберегати».

Казалось, положение Василия было более прочным, потому что он был царь, избранный боярами. Но эта же сторона, была и его слабостью. В глазах народа, как царь боярский, он должен был казаться противником народной свободы, то есть крестьянского перехода. Его действия вскоре показали, что он не обладает таким умом и характером, чтоб бороться с трудностями своего положения. Не понимание своего положения он обнаружил уже в своем манифесте.

В манифесте, который издал Василий вскоре после вступления на престол, он возводит на Димитрия множество таких преступлений, из которых некоторые в глазах народа могли быть более полезны, чем вредны его славе. Он обвиняет, например, Лжедимитрия в том, что он неизменным обычаем хотел бояр, и дворян, и приказных людей, и гостей и всяких лучших людей побить. Василий не предвидел следствия публикация такого манифеста, потому что он, не понимал, что подобные вещи могли бы только пугать москвичей, но что в провинции, между крестьянами, такая прокламация могла только поддержать дело Лжедимитрия. Для его славы в провинциях было бы гораздо гибельнее, если бы он мог разослать его приговор о беглых холопах. Далее в этой прокламации было высказано, что Лжедмитрий имел намерение ввести католицизм. А между тем нерешительность характера Василия с одной стороны и привлекательность идей самозванца, с другой стороны, сделали свое дело: большая половина присягнула самозванцу.

Казалось, сами события определили программу действия предводителей двух борющихся элементов: Василия, борца за аристократию и самозванца, борца за демократические интересы. А между тем, в самом разгаре борьбы оба противника меняются оружием.

Василий, наконец, понял, что причины успеха Самозванца заключаются в его принципах, а Самозванец с другой стороны, начал скоро понимать, что полное приложение демократических принципов, совершенно невозможно. 7-го марта 1607 года, Василий отменил постановление Федора, изданное 1597 года, по которому добровольные холопы, прожив не боле шести недель, обращались в кабальные, на том основании, что господин обувал их и одевал. (…)

В июне 1607 года, стало быть, через 8 месяцев после появления Самозванца, была разослана богомольная грамота о походе на Самозванца, а 5 июля войска Самозванца были разбиты на голову, 29 июля был взят Алексин; войска Самозванца были разбиты при Песочной. Но, несмотря на победы, Василий и даже бояре сознавали необходимость сделать некоторые уступки простонародью. В феврале 1608 г., бояре приговорили тех холопов, которые прибегают из лагеря Самозванца, не отдавать опять в холопство старым господам, исключая тех, которые после своей повинной уйдут снова к Самозванцу и будут пойманы. Были признаны свободными даже люди, которых отпустил первый Самозванец. Беглых холопов, давших кабалы новым господам, оставили за новыми господами, что также было облегчением, потому что новые господа были либеральные и давали более. 9 марта, по указу государя, без приговора Боярской Думы, приказано было записывать записи в Xолопьем Приказе на вольных людей, что бы им служить до своего живота и по таким записям истцам не выдавать.

Но как изменились под влиянием обстоятельств взгляды Василия, точно также должны были измениться основные принципы в лагере Самозванца, под влиянием обстоятельств противоположных, когда Самозванец увидел, что с толпой простого народа можно сделать мало, что нужно увеличить свои силы детьми боярскими, более привычными к войне и польскими выходцами. Но для того, чтобы вознаградить их услуги, нужны были или деньги или поместья. При скудости общества, Самозванец должен был отказаться от мысли вознаградить своих приверженцев деньгами, а потому должен был придти к сознанию необходимости вознаграждать поместьями. Таким образом, законы общественного развития крайнего демократа должны были мало-помалу, обращать к аристократизму. Еще в октябре Самозванец писал Суздальцам: «Мы вас дворян и детей боярских, и стрельцов, и казаков, и пушкарей, и всяких служилых людей пожалуем своим царским жалованьем, деньгами и сукны, а дворянских детей и боярских детей их великим поместным окладом и денежным жалованьем верстать и в поместном окладе и денежном жалованьи прибавку учинить; а вас, богомольцев наших, и посадских черных людей, в холопстве родились». Вольных людей, которых еще в прошлом году Василий не приказывал записывать в холопы, теперь отдавались господам, у которых они живут лет 5 или 6. Единственное облегчение было сделано для людей живущих у сыновей, по крепостям отцов, которые были отпущены ими на волю.

Когда дела Самозванца начали клониться к видимому падению, тогда решились действовать Поляки, которые до сих пор не действовали, вероятно, выжидая успехов Самозванца и думая воспользоваться от него без борьбы некоторыми городами, обещанными Самозванцем. В конце сентября 1609 года, Сигизмунд уже стоял под Смоленском, с 6000 войска. На севере все еще бродили казаки и инородцы. Шведам был уступлен город Корела и Василий распорядился взыскать для уплаты немцам по 50 р. с сохи.

Теперь, после четырех летней деятельности Василия, стало для всех очевидно, что он стоит далеко ниже обстоятельств, что если он будет распоряжаться дальше, то война будет тянуться бесконечно и всем грозит разорение. Положение Василия было безотрадно. Его снова защищали бояре, интересам которых он уже однажды изменил. На него негодовала чернь московская, потому что цены на хлеб сделались невыносимы. Его боялись те многочисленные лица, которые несколько раз переходили из одного лагеря в другой, Вследствие всех этих причин вместе, Василий был низвержен. Повсюду чувствовалось истощение и чувствовалась необходимость решительности, энергических мер. В низвержении и Василия, впрочем, не участвовали бояре, что видно из слов Гермогена. „Василия свергли, говорит Гермоген, без совета бояр и без согласия его, патриарха, и без совету людей всех чинов…»

 

Задание 5. Рассмотрев документ № 75, ответьте на вопрос, какие причины побудили бояр пригласить на Русский престол польского королевича Владислава? В чем состояли предпосылки подъема национального освободительного движения?

 

Документ № 75.

Хлебников Н. Интервенция Польши. Королевич Владислав // О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории. – СПб, 1869. – 390 с.

«…Может быть, бояре сначала думали управлять государством одни, но они очень скоро пришли к убждению, в необходимости предложить корону Владиславу. Множество причин могло способствовать этому решению: соперничество между боярскими фамилиям, популярность царской власти в народе, надежда получить от Владислава, как обещал Сигизмунд, права и вольности, поместья и вотчины и, наконец, может быть самое важное, отделаться легким способом от Поляков. Самозванец был теперь не грозен, а были сильны только Поляки. Все эти причины вместе заставили бояр очень скоро согласиться на приглашение Владислава на трон Московский. Уже 31 июля был разослан боярами присяжный лист, сочиненный, вероятно, Салтыковым, на основании которого Владислав должен был присягнуть. Главные основания этого договора были следующие:

1) Государю Королевичу на государстве, нашея истинныя православныя крестьянскоя веры не разорити и городов от Московскаго Государства не отводити и вотчин и дворов и животов у нас не отымати и без сыску ни над кем ни на кого дурно не имти.

2) Церковь Божию чтити и украшати по прежнему обычаю, и святым божиим иконам и чудотворным мощем покланятися и чтити, а Римстя веры и иных вер не вводити и костелов нигде не ставити.

3) В духовные и святительские дела не вступатися.

4) А что дано в монастыри вотчин и угодно, то быти всему по прежнему.

5) Боярам, окольничим, воеводам и другим чинам быти по прежнему, а Польским и Литовским людям на Москве и по городам не быть.

6) Всех членов Московскаго Государства, начиная от бояр и окольничих и кончая казаками, имети в чести и жалованьи.

7) Иноземцам давать четвертное жалованье из четей и помсий у них не отымати, а также и у дворян и у детей боярских, которые емлют жалованье с городов.

8) Суды совершать по Судебнику. А не сыскав вины и не осудивши судом со всеми бояры, никого не казнитя, и чести ни у кого не отымати, и в заточеше не засылати. А кто бездтен умрет, и то все, что останется, отдавать ближним его, или кому он прикажет; а все то делати Государю с приговором и советом бояр и всех думных людей, а без Думы и приговору таких дл не вершити.

9) А доходы государства из городов и волостей, также с кабаков и с тамог собиратй по-прежнему; а сверх прежних обычаев, не поговоря с боярами, ни в чем не прибавляти.

10) А торговым и пашенным крестьянам в Литву из Руси и из Литвы на Русь выходу не быти, тако же и на Руси промеж себя выходу не быть.

30 августа эта конституция была разослана по городам для присяги. 12 сентября бояре отменили все постановления Василия о добровольных холопах и ввели в силу закон Федора, по которому всякий холоп, проживший полгода у господина обращался в крепостного, потому что господин того добровольного холопа поил и кормил.

Разослать эту конституцию и ожидать, что ей присягнут города и волости, которые жертвовали всем для свободы,— все это было такою нелепостью, которая показывала всю недальновидность и политическую несообразительность боярства. Принятие ее было бы еще возможным, если бы последняя статья была опущена; бояре могли вставить ее после, когда уже дело было сделано и Владислав был бы в их руках. Едва ли была конституция, которая бы менее удовлетворяла народ. Ею было недовольно могущественное духовенство в стране, которая, по своей религиозности, близилась к теократии. Очевидно, что король-католик мало будет щадить православие, а еще мене богатства церкви. Ею были недовольны все разряды служилого сословия, начиная от дворян и до детей боярских, которые не верили в бескорыстие боярства. Наконец, ею не могли быть довольны низшие классы, которые были прямо прикреплены. Но все партии пока были ошеломлены смелостью и решительностью боярства и ожидали, что будет. Им не долго нужно было ждать: 19 августа бояре заключили договор с поляками и те вступили в Москву.

Вскоре обнаружилось, что ни поляки не сумели повести дело с необходимой ловкостью, ни бояре составить партии, дружно действующие во имя корпоративных интересов. Уже в декабре было слышно в Новгороде, что русские с поляками на Москве бьются. В провинциях поляки поступали, не смотря на мир, как в неприятельской земле. В сентябре пришла грамота от Владислава о роспуске даточных людей по домам, а король — между тем, стоял перед Смоленском и шведы еще были в стране. Такое стремление распустить русскую вооруженную силу, при таких обстоятельствах, прямо показывало, чего хочет король. Боярство бомбардировало короля только просьбами о поместьях, с искренними советами о том, как подавить восстание «из Китая за деревянный город». Как был не популярен новый боярский царь — это видно уже из факта, что теперь начиналось движение в пользу Самозванца даже в тех местах, где было известно, что Самозванец — вор, где ему более всего противились. В январе Самозванцу присягнули Казань и Вятка. Из Вятки отправили грамоту в Пермь и пермичи также решились стоять за православную веру, но не целовали грамоту, потому что вестей у них никаких нет, а они хотели подождать вестей. Но нечего уже было думать о Самозванце. 16 декабря он был убит.

Теперь для всех стало понятно, что единственное средство спасение веры и национальной самостоятельности от польского и боярского самоуправства может быть только поголовное восстание. Владислав был в Польше и не было надежды не только на то, чтобы он принял православие, но чтобы он даже приехал в Москву. Поступки Сигизмунда с послами и его продолжение Смоленской осады доказали, что Сигизмунд хлопочет лишь о своих интересах. Глава духовенства, умный и энергический патриарх Гермоген понял прежде всех, что только поголовное восстание спасет Русь и православие. Под ножами у поляков, он разослал всюду вдохновляющие грамоты, которые не замедлили произвести свое действие, потому что в них он и высказал мысль, которая вертелась у всех на уме. Тогда началось то великое движение, которое спасло России. Всякий сознававший бедствия родины, делался красноречивым, когда он взывал о помощи. В феврале месяце 1611 года уже начинается это великое движение, во главе которого стал город Нижний Новгород…»

 

Восстание Ивана Болотникова

Василия Шуйского венчали на царство в Успенском соборе Кремля 1 июня 1606 г. при соблюдении традиционного обряда, но без особой помпы.

Новый царь, пятидесяти четырех лет, потомок старшей ветви суздальских Рюриковичей (выше по старшинству, чем линия Ивана Грозного) не был человеком величественной наружности. Небольшого роста и тучный, с подслеповатыми маленькими красноватыми глазками и большим ртом, он был недоверчив, но всегда готов выслушать злую сплетню. Прирожденный интриган, он не гнушался солгать, если это отвечало его интересам. В свое время по поводу смерти царевича Дмитрия Шуйский утверждал, что это был несчастный случай в результате апоплексического удара. Когда появился претендент на престол – Дмитрий, Шуйский поклялся, что он – действительно царевич, чудесным образом спасенный от гибели. Теперь он публично объявил, что этот Дмитрий был самозванцем, а настоящий царевич действительно умер в 1591 г., как мученик, от рук злодеев.

Несмотря на все это, многие уважали Шуйского, чтя его происхождение, образованность и соблюдение им древних обычаев. Он не являлся выдающимся государственным деятелем или полководцем, однако и не был лишен способностей к этому.

Шуйского привела к власти боярская аристократия, и ему приходилось считаться с ней с самого начала своего царствования. Его первым шагом стало подписание обязательства не приговаривать к смертной казни знатных людей и купцов без слушания дела в боярском суде. Имущество виновного не подлежало конфискации, а передавалось вдове и детям. Шуйский также поклялся не реагировать на доносы, если их нельзя будет подтвердить тщательным расследованием дела и очной ставкой информатора с человеком, против которого он свидетельствует.^[542] Однако Шуйский придерживался своих обязательств не всегда.

Первой акцией нового правительства стало удаление из Москвы ведущих деятелей периода самозванца путем предоставления им государственных постов в отдаленных городах. Князя Рубец‑Масальского назначили воеводой в Карелию на севере Руси; Салтыкова в том же качестве отправили в Ивангород; Бельского – в Казань; Афанасия Власьева – в Уфу; князя Григория Петровича Шаховского – в Путивль. Михаил Федорович Нагой остался в Москве, но был лишен чина конюшего. Некоторые сторонники Дмитрия, такие, как Молчанов, бежали в Литву и начали распространять слухи, что бояре убили другого человека, а Дмитрий жив.

Для укрепления своего авторитета и повышения общественного доверия царь Василий нуждался в поддержке церкви. Патриарха времен Дмитрия, грека Игнатия, низложили и изолировали в Чудовом монастыре Кремля. После чего совет епископов возвел на престол патриарха митрополита казанского Гермогена.

Чтобы пресечь притязания потенциального претендента, правительство Василия при согласии некоторых епископов (патриарх Гермоген еще не был введен в сан) решило канонизировать царевича Дмитрия Угличского, как мученика. 3 июня мощи царевича доставили в Москву и поместили в соборе Архангела Михаила в Кремле. Этот религиозный акт несомненно был продиктован светской политикой.

Канонизация царевича не смогла положить конец слухам о претенденте. Претендент был нужен как знамя всем, кто по тем или иным причинам находился в оппозиции к правительству царя Василия. Показательно, что слухи о претенденте вновь появились задолго до того, как мог быть найден очередной кандидат на эту роль. Сначала Молчанов сам намеревался выступить в этой роли, но потом передумал. Однако он немедленно установил контакт со сторонниками Дмитрия, удаленными царем Василием, такими, как князь Шаховской в Путивле и Богдан Бельский в Казани.

Недовольных царем Василием было немало. Его считали боярским царем. Среднее и низшее дворянство, особенно в Рязанской провинции, находилось в смятении, и сам воевода Рязани, Григорий Федорович Сумбулов, присоединился к оппозиции. Крестьяне, особенно в Комарицкой волости, находились на грани восстания. Донские и яицкие казаки готовились к кампании против Москвы. Посадских разных городов раздражали привилегии, предоставленные царем Василием богатым купцам.

Польские сторонники Дмитрия тоже желали возобновить в Московии свои авантюры. Количество потенциальных добровольцев, готовых идти на восток, увеличилось в результате польского восстания шляхты под предводительством краковского воеводы Николая Зебжидовского (1606 г.).^[543] После подавления восстания тысячи привыкших к военной жизни польских и украинских шляхтичей оказались в распоряжении покровителей нового претендента. Кроме того, для приговоренных к ссылке участников восстания, таких как Александр Лисовский, вторжение в Московию казалось лучшим выходом из трудного положения.

Воевода Путивля князь Шаховской первым открыто объявил о выступлении против Шуйского именем Дмитрия. Он тут же получил поддержку от воеводы Чернигова, князя Андрея Андреевича Телятевского, отказавшегося осенью 1604 г. признать первого претендента. Некоторое время правительство Дмитрия держало его под стражей. Приход к власти Шуйского Телятевский, как многие другие, воспринял без энтузиазма и не доверял ему, поскольку Шуйский занял престол без избрания Земским Собором.

Шаховской засыпал отчаянными посланиями Молчанова (все еще находившегося в Польше), побуждая его скорее предъявить претендента народу. Однако Молчанов не был готов к этому, и пока послал к Шаховскому человека, подходящего, по его мнению, на роль вождя народного выступления против Шуйского. Этот человек, Иван Исаевич Болотников, в юности состоял на военной службе (официально холопом) у князя А.А. Телятевского.^[544] Говорили, что он бежал от хозяина на Дон и вступил в армию казаков. В стычке с татарами Болотникова взяли в плен и продали туркам, которые отправили его на галеры. После нескольких лет рабства Болотников бежал в Венецию и там услышал о смуте в Московии. Он решил вернуться домой. В Польше его задержали местные власти и доставили к Молчанову, которого поляки считали неофициальным представителем будущего претендента.

Личность и жизненный путь Болотникова произвели на Молчанова сильное впечатление, и он, согласно Буссову, именем Дмитрия назначил его большим воеводой (главнокомандующим) повстанческой армии. Именно в таком качестве Болотников прибыл к Шаховскому.^[545]

Нет сомнений, что Болотников встречался с князем Телятевским. Нам не известны детали беседы хозяина со своим бывшим холопом, но мы знаем, что они пришли к взаимопониманию.

Болотников оказался прирожденным лидером. Он был не только искусным стратегом, но, что при данных обстоятельствах гораздо важнее, имел социальную идею, близкую угнетенным, крепостным и холопам. Они поддерживали его основной политический замысел – заменить боярского царя, Василия Шуйского, на народного, о котором им пока ничего не было известно, кроме имени – Дмитрий. В повстанческой армии монархическая идея воплощалась в мнимом племяннике Лжедмитрия, царевиче Петре, появившемся в казачьей среде, который назначил Болотникова своим боярином и первым воеводой. Самозванный царевич был лишь номинальным главой движения.^[546]

Болотников сделал базой своих будущих операций Комарицкую волость. Крестьяне и беглые холопы составляли основную часть воинских подразделений, находящихся под его непосредственным командованием. Они, однако, представляли собой только одну из составляющих революционной коалиции. Другим важным элементом являлось среднее и низшее дворянство. Рязанскую группу дворян возглавляли Сумбуловы и Ляпуновы; тульскую – боярский сын Истома Пашков. Кроме того, было подразделение донских и терских казаков, которые пришли с царевичем Петром.

Правительство царя Василия, получив известия о выступлении Шаховского и появлении Болотникова, сразу осознало всю серьезность ситуации. Однако царские армии, посланные на юг, одна за другой терпели поражения от Болотникова и его союзников.

Основной причиной неудач войск московского правительства являлось то, что им приходилось иметь дело не только с регулярной армией Болотникова, но и с волной крестьянских мятежей, которая быстро распространялась на север и грозила докатиться до Москвы. В октябре 1606 г. корпус Истомы Пашкова подошел к пригородам Москвы, а вскоре к нему присоединился и Болотников с основной армией. Осада Москвы повстанческими силами началась 7 октября и продолжалась два месяца.

Правительство Шуйского оказалось в опасном положении. Среди бояр и дворян начались разногласия. Не хватало хлеба. Цены на продукты быстро росли, что увеличивало недовольство народа. Тем временем Болотникову удалось доставить в город прокламации, призывающие народ убивать бояр и богатых купцов и грабить их имущество.

Тогда как подобные призывы, казалось, произвели ожидаемое впечатление на низшие классы, они вызвали недовольство дворянских элементов армии Болотникова. Еще до призывов расправляться со знатью повстанцы дворянского происхождения испытывали раздражение по поводу крайностей крестьянской войны. Царь Василий знал о противоречиях внутри повстанческой армии и вступил в тайные переговоры с предводителями дворян, побуждая их отказаться от дела Болотникова. 15 ноября рязанцы Ляпунова перешли на сторону Шуйского. Это позволило войскам московского правительства перехватить инициативу в этой войне. Во время сражения 27 ноября значительная часть корпуса Истомы Пашкова последовала примеру рязанцев. Болотников был вынужден начать отступление. Пять дней спустя его армия потерпела жестокое поражение. Болотников отошел в Калугу. Царевич Петр разместил свою штаб‑квартиру в Туле.

Чтобы вознаградить верных ему дворян и купцов, царь Василий разрешил им превращать захваченных его войсками людей в своих холопов. Одновременно, чтобы привлечь на свою сторону бывших холопов из армии Болотникова, правительство Шуйского даровало свободу всем, кто будет просить прощения. В качестве общей меры указ от 7 марта 1607 г. аннулировал прежний закон от 1597 г., по которому любой работник, служивший хозяину больше шести месяцев, автоматически становился его холопом.

С другой стороны, власть землевладельцев над крепостными крестьянами укреплялась законодательным актом от 9 марта 1607 г. Срок давности, в течение которого землевладелец имел право требовать по суду возвращения беглого крепостного, был теперь увеличен с пяти лет до пятнадцати.^[547]

Борьба, однако, не закончилась. Войска царя Василия поначалу добились нескольких побед, но затем дважды потерпели поражение от отрядов князя Телятевского. Болотников теперь соединился с царевичем Петром в Туле. Правительство царя Василия собрало все силы, какие оно могло мобилизовать, чтобы подавить восстание. 21 мая 1607 г. сам царь во главе сильной армии выступил на Тулу. Контратаки Болотникова провалились. 12 июня силы московского правительства достигли Тулы. 30 июня прибыл царь Василий с дополнительной армией, и осада Тулы началась. Ей суждено было продлиться больше трех месяцев.

В этот момент для царя Василия и его правительства появилась новая угроза с запада. Долгожданный претендент прибыл в Стародуб и там предстал перед народом, как царь Дмитрий. В июле он публично объявил о готовности начать поход, чтобы вернуть трон, и начал собирать армию. К счастью для Шуйского, из‑за разногласий между русскими и польскими последователями очередного Лжедмитрия, а также по некоторым другим причинам, новый претендент оказался неспособен действовать быстро.

Все попытки Шуйского взять Тулу штурмом успеха не принесли. Тогда старшина его армии, боярский сын Иван Кротков, предложил хитроумный план: запрудить реку Упа, на которой стоит Тула, и затопить город. Защитникам пришлось оставить большую часть города, но они еще могли удерживать внутреннюю крепость. Эпидемия в результате скученности и недостатка еды привела к раздорам между различньми группами защитников. Однако они еще продолжали сражаться.

В это время и Болотников, и царь Василий получили известие, что претендент выступил из Стародуба на Брянск и Козельск в направление Тулы. Василий более не мог позволить себе откладывать захват Тулы. Поэтому он вступил в переговоры с лидерами защитников и пообещал им полную амнистию. Когда Василий под присягой дал клятву держать слово, Тула капитулировала. Это произошло 10 октября 1607 г.

Как только защитники тульской крепости открыли ворота войскам Шуйского, некоторые его сторонники в гарнизоне захватили Болотникова, царевича Петра и князя Шаховского и доставили их в ставку царя Василия. Царь приказал отправить их в Москву для суда. Других военачальников армии Болотникова, включая князя Телятевского, оставили в покое. Тех воевавших у Болотникова казаков и посадских, которых считали зачинщиками, утопили в реке Упе. Однако основную часть людей Болотникова отпустили на свободу. Царь Василий с триумфом возвратился в Москву. Царевич Петр был повешен. Шаховского выслали в монастырь на озере Кубенское; Болотникова – в Каргополь (где его через год утопили).

Московское царство. Оглавление.

Шуйский Василий Иванович IV

 XPOHOC ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ ФОРУМ ХРОНОСА НОВОСТИ ХРОНОСА БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА ЭТНОНИМЫ РЕЛИГИИ МИРА СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ КАРТА САЙТА АВТОРЫ ХРОНОСА Родственные проекты: РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПРАВИТЕЛИ МИРА ВОЙНА 1812 ГОДА ПЕРВАЯ МИРОВАЯ СЛАВЯНСТВО ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ АПСУАРА РУССКОЕ ПОЛЕ

Василий Иванович Шуйский Василий Шуйский, царь (1606-1610). Старинный портрет. Василий Иоаннович Шуйский царствовал с 19 мая 1606 года по 19 июля 1610 года. Обманом подготовилось его царствование: «в роковую ночь на 17 мая, многие», говорит С. М. Соловьев, «были за Лжедмитрия; многие взялись за оружие при известии, что поляки бьют царя, прибежали в Кремль спасать любимого государя и видят его труп, обезображенный и поруганный не поляками, а русскими; слышат, что убитый царь был обманщик; но слышат это от таких людей, которые за минуту перед тем обманули их, призвав вовсе не на то дело 17 и 18 мая сторонники Шуйского ликовали; но в храмах не смели петь благодарственных молебнов, масса московских жителей заперлась в своих домах и на ликования приверженцев В. Шуйского отвечала молчанием. В эти же дни обнародованы мнимые показания Бучинских, поляков кальвинистов, приближенных названного Димитрия — показания, которые уже Карамзин признал вымученными или вымышленными. По этим показаниям названный Димитрий будто бы хотел избить всех бояр и обратить русских в латинство и лютеранскую веру. Карамзин, признавая легкомыслие самозванца, видел ясное измышление в этой нелепости. Двое из бояр, князь В. И. Шуйский и князь В. В. Голицын, добивались престола; но сторона Шуйского взяла перевес. Избрание царя предстояло совершить Земскому собору. Борис Годунов не побоялся созвать Земский собор. За него были патриарх и консервативное большинство, боявшееся неурядиц. Годунова знала вся Восточная Русь, как умного, хорошего правителя. За Шуйского стояла только незначительная, но решительная партия в Москве и весьма значительная в Новгороде; но в остальной России его не знали, а во Пскове ненавистно было самое название его фамилии, так как еще живо было предание о жестокостях и корыстолюбии его деда, князя Андрея, наместника во время малолетства Грозного. Поэтому Шуйский, как заметил Соловьев, не мог, подобно Годунову, и решиться на созвание Земского собора, который, по всем вероятиям, его и не выбрал бы. И действительно, люди, боявшиеся смуты, требовали, чтобы на место низверженного патриарха Игнатия, приверженца названного Димитрия, выбрали нового патриарха, которого думали, до избрания законным порядком царя, поставить во главе временного правительства. Но этого то и боялся Шуйский; его приверженцы 19 мая кричали на Красной площади, что царь нужнее патриарха, в чем никто не сомневался; думали только, что нужен царь законно избранный Земским собором. Приверженцы Шуйского перекричали, и он был избран на Престол. В записи, данной боярам, В. И. говорил, что он целовал крест на том, чтобы без суда с боярами — бояр, гостей и торговых людей смертию не казнить и у семейств их имений не отнимать. О земском строе в записи нет ни слова, зато велеречиво выставлено происхождение Шуйских от Кесаря Августа через Рюрика до прародителя их Александра Ярославича Невского. Это происхождение от Невского давало Шуйскому перевес над Василием Васильевичем Голицыным, происхождение которого от дочери Донского забыли, а происхождение его от Гедимина для русских не имело значения. Басня же о происхождении от Августа, сочиненная книжниками, по тщеславию была усвоена всеми потомками св. Владимира. — Все хитрости Василия Шуйского не могли укрыться от москвичей, и потому их должна была поразить окружная грамота царя, в которой он уверял, что его просили на престол митрополиты, архиепископы, епископы и весь освященный собор, также бояре, дворяне, дети боярские и всякие люди Московского государства (С. Г. Г. и договоров, ј149). Здесь В. И. явно играл словами Московское государство, под которыми часто разумелась только Москва. — Вслед за грамотою царя послана была грамота от московских бояр, дворян и детей боярских, которая объясняла переворот в ночь на 17 мая и говорила, что царевич Димитрий подлинно умер и погребен в Угличе, ссылаясь на свидетельство матери и дядей царевича; на престол же сел Гришка Отрепьев (С. Г. Г. и Д., т. 2, ј142). Мать царевича, инокиня Марфа, в особой грамоте каялась, что она из страха признала самозванца за сына (С. Г. Г. и Д., т. 2, ј146). По городам и всюду, куда проникали эти грамоты, умы волновались; все в недоумении спрашивали: как могло случиться, что Гришка Отрепьев прельстил чернокнижеством и мать царевича и всех московских правителей? Каким образом Москва, недавно радовавшаяся спасению царевича Димитрия, теперь извещает, что на престоле сидел чернокнижник, вор и самозванец, а не царевич? — «Так настало для всего государства», говорит Соловьев, «омрачение, произведенное духом лжи, произведенное делом темным и нечистым, тайком от земли совершенным», Вдобавок пошли немедленно слухи о спасении царя Димитрия в ночь на 17 мая. Царь В., чтобы отклонить грозившую беду, велел с большим торжеством перенести тело царевича Димитрия из Углича в Москву, где и причислили царевича к лику святых. Но и это не подействовало: опасные слухи о спасении царя не только не прекратились, но еще усилились. Уже 17 мая Михаил Молчанов, один из убийц Федора Годунова, скрылся из Москвы в Литву, и на пути, близ Москвы, распускал слух, что царь спасся, а в отдаленных местах — что он сам царь Димитрий, спасающийся из Москвы; москвичи же, вместо него, убили другого человека. В то же время князь Шаховской похитил государственную печать, чтобы произвести новую смуту. Царь В., против воли своей, конечно, помог его намерению, сослав его воеводою в Путивль за преданность названному Димитрию. Шаховской взволновал Северскую область, объявив, что царь Димитрий жив; в Чернигове то же сделал князь Телятевский. В Москве на домах богатых бояр и иностранцев появились надписи, что царь отдает народу эти дома изменников. Рознь в среде боярства усиливалась с каждым часом. Боярин Петр Никитич Шереметев составлял заговор с целью свергнуть царя В. в пользу князя Мстиславского, за что и сослан был воеводою во Псков. Опасаясь излишних толков и волнений по поводу мнимого спасения названного Димитрия, царь В. выслал из Москвы в города большую часть поляков, а некоторых и совсем освободил. При таких обстоятельствах, в Новгород-Северской Украйне, при князе Шаховском, явился Болотников, как посланный царем Димитрием. Этот бывалый человек, одаренный недюжинными военными способностями, умом, смелостью и отвагою, познакомился в Самборе с Молчановым, который разыграл перед ним роль спасенного царя Димитрия и отправил с письмом к князю Шаховскому, назначив Болотникова воеводою. Болотников призвал к оружию холопов, обещая им волю и почести под знаменами Димитрия. — Горючего материала была такая масса, что громадный пожар не замедлил вспыхнуть: крестьяне поднялись на помещиков, подчиненные против начальников, бедные на богатых. «Все», говорит Костомаров «делалось именем Димитрия». В городах заволновались посадские люди, в уездах крестьяне; поднялись стрельцы, казаки. У дворян и детей боярских зашевелилась зависть к высшим чинам — стольникам, окольничим, боярам; у мелких промышленников и торговцев — к богатым гостям. Воевод и дьяков вязали и отправляли в Путивль; холопы разоряли дома господ, убивали мужчин, насиловали женщин и девиц. В Москве умножились подметные письма, призывающие народ восстать на царя В. за истинного, законного государя Димитрия Ивановича. — Царь В. счел эти письма делом дьяков и велел сличать руки; но виновных не нашли, а дьяков напугали и оскорбили. Царь Василий выслал против Болотникова князя Трубецкого, который и был разбит на голову под Кромами. Мятеж, после победы Болотникова, принял огромные размеры. Дворянин Истома Пашков возмутил Тулу, Венев и Каширу; воевода Сунбулов и дворянин Прокофий Ляпунов подняли Рязанскую землю. Прокофий Ляпунов был истый рязанец, отважный, с огромной энергией, которая искала выхода. В его лице выступает, в противоположность Болотникову, типическая личность другой партии: насколько Болотников был представителем простонародья, настолько же Ляпунов был представителем дворян, детей боярских и вообще людей зажиточных. В пределах нынешних губерний Орловской, Калужской, Смоленской двадцать городов восстали против царя Василия; в Нижегородской области поднялась мордва: в Вятской области чиновника, посланного царем В. для набора войска, встретили бранью; в Астрахани отложился воевода князь Хворостин. Как ни противоположны были стремления Болотникова, Ляпунова и Пашкова, но сначала они действовали вместе. Болотников еще раз разбил царские войска, уже под начальством князя Мстиславского, при селе Троицком, в 70 верстах от Москвы, и стал в селе Коломенском; но далее Ляпунов, Пашков и Болотников не могли действовать вместе. Ляпунов и Сунбулов, опасаясь торжества Болотникова, а следовательно простонародья, перешли на сторону царя В. Царь В. пытался склонить на свою сторону и Болотникова, но последний не прельстился обещаниями и ответил: «Я даль душу свою царю Димитрию и сдержу клятву; буду в Москве не изменником, а победителем». — Против Болотникова выступил князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, племянник царя, и при деревне Котлах разбил Болотникова, благодаря, однако, только переходу Пашкова, во время самого боя, на сторону царя Василия. После того Болотников засел в Калуге, а затем перешел в Тулу. Против Тулы отправился сам царь В. Стотысячная рать обступила Тулу. Болотников отбивался с обычным искусством и отвагою, пока не затопили Тулу, загородив реку Упу плотиною. Тула сдалась 10 октября 1607 года. Царь В. обещал Болотникову помилование, но не сдержал слова: Болотникова утопили в Каргополе. Илейку, назвавшегося Петром, сыном царя Феодора, и находившегося в Туле при Шаховском, казнили в Москве, также вопреки обещанию даровать жизнь. Наказание князя Шаховского, всей крови заводчика — по выражению летописца, явного врага Шуйского, — ограничено было ссылкою на Кубенское озеро. В это время в Стародубе явился человек, назвавший себя царем Димитрием. Кто был этот второй самозванец — также неизвестно, как и кто был первый. Около него собрались польские паны с дружинами; значительнее всех были лихой наездник Лисовский и князь Рожинский; последний, с дружиною в четыре тысячи человек, прибыл ко второму названному Димитрию уже на пути. Вслед за Рожинским атаман Заруцкий привел пять тысяч донцов. Другие донцы привели какого-то названного царского племянника, которого новый названный Димитрий велел казнить. «Казакам», говорит Соловьев, «понравились самозванцы: в Астрахани объявился царевич Август, потом князь Иван; там же третий царевич Лаврентий сказался внуком Грозного, от царевича Ивана; в степях являлись царевичи: Федор, Клементий, Савелий, Семен, Василий, Ерошка, Гаврилка, Мартынка, все сыновья царя Феодора Иоанновича». В 1607 г. новый названный Димитрий выступил в поход, а весною 1608 г. разбил царские войска под Волховом, после чего двинулся к Москве и расположился станом в селе Тушине, между реками Москвою, и Всходнею; отсюда и название его — Тушинский вор. В Тушине к нему пришел на службу знатный польский пан Ян Сапега, староста Усвятский, который, вместе с Лисовским, играл весьма мрачную роль в истории нашего Смутного времени. Но более всего усилился самозванец прибытием в лагерь Марины Мнишек, которая признала его за своего спасенного мужа, хотя он совсем на него не походил. Положение царя В. ежечасно становилось все опаснее и опаснее; Москва колебалась. Шведский король Карл IX предложил помощь; для переговоров по этому поводу в Новгород, куда должны были прибыть уполномоченные шведского короля, отправился князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Между тем произошла смута во Пскове: в псковские волости явился воевода от Тушинского вора и стал приводить жителей, по селам и пригородам, к присяге. Крестьяне просили защиты у законного воеводы, Шереметева; но последний велел присягать Тушинскому вору, чтобы иметь предлог грабить крестьян, как бы в наказание за измену. Смуту во Пскове увеличил еще раздор между большими и молодыми людьми. Союз со шведами, заключенный Скопиным-Шуйским, произвел окончательный взрыв. Вся история Пскова прошла в борьбе с немцами, к которым причисляли и шведов. Когда 1 ноября 1608 г. в город пришла весть, что немцы идут, народ, по выражению современника, стал как пьяный, отворил городские ворота тушинскому воеводе Плещееву и присягнул самозванцу. В Москве масса жителей оставалась равнодушна к решению вопроса, кто победит: Тушинский вор или боярский царь В.? — а равнодушные всегда, в конце концов, берут сторону победителя. Царь Василий в Москве очутился в осаде и предложил желающим удалиться, пока есть время. Москвичи приняли это предложение за уловку испытать их верность; все присягнули царю В., но на другой же день в Тушино повалили боярские дети и стольники, стряпчие, дворяне, жильцы, дьяки и подьячие; поехали и знатные люди: Бутурлин, князь Димитрий Тимофеевич Трубецкой, князь Черкасский, князья Сицкие, Засекины. Все шли с надеждою на повышение в Тушине, которое к зиме обстроилось, как городок; в нем образовался свой двор. Но поведение тушинцев отняло у «Вора» возможность взять окончательный перевес над царем В. Жители городов, где утвердились тушинцы, жаловались на страшные поборы. Pyccкиe, служившие самозванцу, свирепствовали с особенным ожесточением; сторонники царя Василия, взятые в плен, умерщвлялись с беспощадной жестокостью. Писатель современный, иностранец, с изумлением рассказывает, что русские тушинцы постоянно служили твердым щитом для малочисленных поляков, которые почти не участвовали в стычках между тушинцами и царскими отрядами; но когда дело доходило до дележа добычи, то здесь поляки были первые, и русские без спору уступали им лучшую часть. Русские тушинцы и казаки не только хладнокровно смотрели на осквернение церквей, поругание сана священнического и иноческого, но и сами помогали иноверцам в этом осквернении и поругании. У царя В. все более и более уходила почва из под ног, вследствие общей политической деморализации. Явились так называемые перелеты, которые сегодня служили в Тушине, завтра царю В., потом — снова Вору и опять царю. Семьи нарочно делились: одни члены семей были на. стороне Вора, другие — царя, чтобы, в случае торжества того или другого, и там и тут иметь опору. В феврале 1609 г. против царя В. составился уже заговор; заговорщики требовали от бояр низложения царя, но бояре не явились на площадь и попрятались в домах, выжидая конца дела. Из бояр только один князь Василий Васильевич Голицын пришел на площадь. Заговорщики насильно притащили патриарха Гермогена, требуя от него избрания нового царя. Личность царя была не по душе Гермогену, и он не мог одобрять его деяний; но, ради предупреждения больших зол, Гермоген твердо стал за царя Василия. Однако, твердость патриарха могла только отсрочить падение Шуйского. Троицко-Сергиевская лавра была единственным местом откуда мог бы раздаться голос примирения, ибо она издавна пользовалась глубоким уважением народа. Это хорошо знали тушинцы; они знали также, что Лавра имела и стратегическое значение, потому что через нее шел путь в ту часть северовосточной России, из которой только и можно было получить материальную помощь против тушинцев. Такое значение Лавры объясняет упорную настойчивость, с которой Сапега и Лисовский вели осаду этого монастыря уже с 24 сент. 1608 г. В лавре под начальством князя Долгорукова — Рощи и Голохвастова находилось до трех тысяч ратников. С 3 октября Сапега и Ласовский начали громить монастырь из пушек; 12го пытались взять его приступом, но неудачно. Ратники, слуги монастырские, иноки с одинаковою отвагою отстаивали Лавру и вылазками беспокоили осаждающих. зимою, от тесноты, открылись болезни; иноки ухаживали за больными, хоронили мертвых. Весною 1609 года болезни прекратились. 27 мая Сапега сделал самый отчаянный приступ, отражение которого предвещало спасение Лавры. 28 июня Сапега снова повторил штурм и опять неудачно. Лавра, таким образом, была спасена и дождалась своего освободителя, князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Уже в конце 1608 года Скопин-Шуйский заключил союз с шведским королем, который и прислал России помощь, под предводительством де-ла Гарди. Планы союзных вождей были различны: де-ла Гарди предлагал осаду и взятие городов, непокорных Василию Ивановичу, Скопин-Шуйский, напротив, настаивал на быстром походе к Москве, занимая только пункты, важные в стратегическом отношении. В этом плане СкопинШуйский обнаружил и проницательность политика, и расчетливость гениального полководца, Занятие городов шведами могло повести к тому, что, в случае неуплаты жалованья шведскому войску; де-ла Гарди удержал бы занятые им города за Швецией. Опасность была велика, ибо, при малейшем замедлении помощи, Москву могли захватить тушинцы и передать полякам. Де-ла Гарди остановился уже в Твери, вследствие ропота его войска на неуплату жалованья. Польские вожди также хорошо понимали опасность, которою им грозило движение Скопина-Шуйского, и потому Сапега, оставив под Лаврою незначительные отряды, выступил Скопипу навстречу. Скопин-Шуйский предупредил Сапегу и напал на него под Калязиным во время переправы Сапеги чрез р. Жабну, впадающую в Волгу близ Калязина, и осенью 1609 г. разбил его на голову. В этой победе принимал участие небольшой отряд шведов, под начальством Сомме. После этой победы и де ла Гарди, когда его войско удовлетворено было жалованьем, соединился с Скопиным. Они заняли Александровскую слободу, стоявшую на пути доставки провианта в лагерь Сапеги. Отсюда СкопинШуйский послал один за другим 2 отряда, под начальством Жеребцова и Валуева, на помощь Троицкой лавре. Отряды эти, вместе с троицкими сидельцами, т. е. с гарнизоном, сделали удачное нападение на осаждающих; после которого чрез несколько дней, именно 12 января 1610 года, Сапега снял осаду Лавры. СкопинуШуйскому оставалось только разгромить Тушино; но оно распалось, вследствие объявления войны России польским королем Сигизмундом III. Он звал поляков, служивших в Тушине, служить под коронными знаменами. Распадение Тушина дало возможность Скопину-Шуйскому беспрепятственно вступить в Москву. Народ выражал ему благодарность за спасение Москвы. Но у Скопина-Шуйского был сильный враг — его дядя, князь Димитрий Шуйский, брат царя. Уже в Александровской слободе рязанцами сделано было предложение Скопину принять царской венец, но оно было им отвергнуто. Не одни рязанцы, а общий голос народа призывал Свопина на престол, на который имел притязание князь Димитрий, брат царя В. Князь Димитрий беспрестанно стал делать царю наветы на Скопина; пошли толки, что последнему не сдобровать; де-ла Гарди предостерегал его от опасности. 23 апреля, на крестинах у князя Воротынского, Скопин-Шуйский захворал кровотечением из носу и через две недели умер. В народе пошли слухи об отраве. Справедливы они были или нет, но смерть Скопина-Шуйского была большим несчастием для России. Единственный человек, вера в которого могла прекратить смуту, умер, не окончив своего дела; смерть же его только увеличила волнение, вследствие толков об отраве. Он умер, приготовляясь отразить нашествие Сигизмунда III, короля польского, которому союз царя В. с Швецией подал повод объявить войну России. Сейму была представлена опасность, грозившая Польше со стороны союза двух ее врагов. На этом сейме, в противоположность 1604 г., выражалось сильное раздражение против Москвы за избиение поляков в мае 1606 года, а потому понятно всеобщее сочувствие Польши к предприятию Сигизмунда. Весною 1609 года Сигизмунд, как выше сказано, выступил в поход. Вторгнувшись в пределы России, он осадил Смоленск. Тушинский вор, а за ним Марина, бежали в Калугу; в Тушине оставались только русские и в числе их — Филарет, митрополит ростовский, которого Тушинский вор нарек патриархом. Тушинцы отправили к Сигизмунду послов под Смоленск, из людей разных чинов. Выдающимися послами были: Михаил Глебович Салтыков с сыном Иваном, дьяки: Грамотин, Чичерин, известный Михаил Молчанов и Федор Андронов, торговый мужик, бывший московский кожевник. 31 января 1610 г. послы торжественно были представлены королю, и Грамотин, от имени думы, двора и всех людей, объявил, что в Московском государстве желают иметь царем королевича Владислава, если король прибавит народу такие права и вольности, каких прежде не было в Московском государстве. 4 февраля подписаны условия договора, сущность которых следующая: «Владислава венчает на царство патриарх; вера греческая должна быть обеспечена, права духовенства распространены; не менять законов без согласия бояр и всей земли; никого не казнить, не осудя прежде с боярами и думными людьми; великих чинов людей невинно не понижать, а меньших возвышать по заслугам; податей без согласия думных людей не прибавлять». Особенно любопытно требование, чтобы «для науки вольно было каждому из народа московского ездить в другие христианские государства, кроме бусурманских, поганских, и за это отчин, имений и дворов у них не отнимать». Во время этих событий Прокофий Ляпунов снова поднял Рязанскую землю против царя В. Ляпунов в грамотах открыто обвинял его в отравлении доблестного племянника своего, Скопина-Шуйского. Одновременно Ляпунов сносился и с Тушинским вором, и с князем Василием Васильевичем Голицыным, который всегда был тайным врагом Шуйского и сам рассчитывал на московский престол, имея за себя сильную партию. При таких обстоятельствах войско царя Василия, под начальством Димитрия Шуйского, было на голову разбито польским гетманом Жолкевским при Клушине. Весть об этом поражении царских войск оживила надеждою Тушинского вора; думая воспользоваться чужою победою, он двинулся к Москве. Здесь князь В. В. Голицын вел переговоры с Прокофием Ляпуновым о низвержении царя В.; другие из московских бояр сносились с войском Тушинского вора и условились, свергнув с престола царя В., отстать и от названного Димитрия, т.е. вора. В Москве 17 июля 1610 г. Захар Ляпунов, брат Проксфия, с большою толпою ворвался во дворец и стал говорить царю В.: «Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твое правление: сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а мы уже о себе промыслим». Царь В. не уступал, и тогда Захар Ляпунов с товарищами, выйдя на Лобное место, куда народу набралась такая масса, что стало тесно, призвал народ за Москву реку, на простор. Народ повалил туда; отправились и бояре; привлекли и патриарха Гермогена. Здесь, несмотря на сопротивление патриарха, решено было низложить царя В.; к нему отправлен его родственник, боярин князь Воротынский, просить оставить царство. — Царь В. должен был на этот раз согласиться. Ему в удел обещан Нижний Новгород; но попытка возвратить назад данное слово повела к тому, что 19 июля он насильно был пострижен в монахи. Так кончилось мрачное царствование В. Иоанновича Шуйского. После вступления в Москву Жолкевского, он отвезен в Варшаву, где и умер. Его прах перенесен в Москву при Михаиле Федоровиче Романове. Современник царя В., князь Кагырев-Ростовский, говорит, что царь В. был умен, но нам, людям нового времени, этот ум не может казаться особенно серьезным; хитрость, способность запутать интригу принимали тогда за большую смышленость. Когда этот ум пришлось показать в государственных делах, то мы видим со стороны В. ряд ошибок, растерянность перед бедой. Вернее изобразил царя В. Катырев-Ростовский. Он говорит, что царь В. был скуп и упрям, о войске не заботился я любил только наушников. Князь Хворостинин называет его нечестивцем, который оставя Бога, прибегал к бесам (см. С. Ф. Платонова, «Сказания и повести о смуте», стр. 352). В этом обвинении князь Хворостинин сходится с князем Катыревым-Ростовским, который тоже говорит, что царь В. к волхованию прилежен. Это мнимое нечестие и ересь — не что иное, как суеверие, общее веку.  Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон Энциклопедический словарь.  Вернуться на главную страницу Василия Шуйского

Что делали бояре на Руси? — SidmartinBio

Что делали бояре на Руси?

В XIII и XIV веках в северо-восточных русских княжествах бояре были привилегированным классом богатых помещиков; они служили принцу в качестве его помощников и советников, но сохранили за собой право оставить его службу и перейти к другому принцу, не теряя своих владений.

Кем был боярский царь?

Иван IV
Тем не менее, к концу 15 века количество бояр уменьшилось, и заслуги, а не принадлежность к семье решали, кто станет боярином.Затем царем стал Иван IV, и были осуществлены более радикальные изменения.

Кем были бояре в России викторины?

русских дворянина назывались боярами. Как и феодалы Западной Европы, они владели большими поместьями. Они выступали против растущей власти царей России. Мать Ивана умерла, когда ему было 8 лет.

Когда закончилось крепостное право в России?

1861
Картина Бориса Кустодиева 1907 года, изображающая мужиков, слушающих провозглашение Манифеста об освобождении в 1861 году В 1861 году крепостное право, система, которая безвозвратно привязывала русских крестьян к их помещикам, было отменено царским повелением.

Что такое викторина о рабстве движимого имущества?

движимого рабства. собственность людей; система кабалы, в которой раб имеет правовой статус собственности и может быть куплен как проданная, как собственность.

Какова была роль боярина в Киевской Руси?

Однако власть и престиж многих из них вскоре стали почти полностью зависеть от службы государству, семейной истории службы и, в меньшей степени, владения землей. Бояре Киевской Руси визуально были очень похожи на рыцарей, но после монгольского нашествия их культурные связи по большей части были утрачены.

Что сделали бояре после монгольского нашествия?

После монгольского нашествия в 13 веке бояре из западной и южной частей Киевской Руси (современные Белоруссия и Украина) были включены в литовское и польское дворянство (шляхта), и они были полностью полонизированы и католицизированы.

Кто такие бояре и чем они занимались?

Где русские бояре сформировали казачье войско?

В XVI и XVII веках многие из тех русских бояр, которые не смогли получить статус дворянина, активно участвовали в формировании казачьего войска, базировавшегося на юге современной территории Восточной Украины и Западной Руси.

Владимир Путин — царь без верных подданных?

Образ года «хорошего и справедливого царя» — сильного, а иногда и сурового отца нации — обычно используется Владимиром Путиным для оправдания своего авторитарного правления и для получения внутренней поддержки своей политики. В своих публичных выступлениях по российскому телевидению Путин часто выступает в роли покровителя простых россиян, которые делают все возможное для укрепления нации и защиты ее от внутренних потрясений и внешних угроз.Эта стратегия, похоже, работает хорошо — Путин уже много лет пользуется высокими рейтингами одобрения, а недавно в четвертый раз победил на президентских выборах. Однако что стоит за популярной поддержкой Путина и видят ли в нем простые россияне царя?

«Не называйте меня царем»

В одном из своих интервью журналистам Путин упомянул, что не считает, что прозвище «царь» ему подходит. Однако это прозвище прочно закрепилось за ним.Сегодня не только западные эксперты называют Путина «царем», но и граждане России иногда называют его таковым.

Называя Путина царем 21 века, оппозиционно настроенные россияне критикуют президента за его авторитарное правление и долгое время пребывания у власти. Например, во время прошлогодней «Прямой линии с Владимиром Путиным» — ежегодного телешоу вопросов и ответов — кто-то написал президенту электронное сообщение, которое отображалось на экране: «Вся Россия считает, что вы слишком долго сидели. на троне твоем ».

В то же время россияне, в целом поддерживающие Путина, также иронично называют его «царем», хотя и с несколько другими намерениями. Они используют слово «царь» либо для того, чтобы в шутку комментировать появление Путина по телевидению: «смотрите, царь говорит…», либо чтобы критиковать низшие органы власти: «ничего не делается до вмешательства царя». В этом случае их ирония и сарказм не обязательно направлены против президента, а скорее против современной системы властных отношений. Старая поговорка «хороший царь — плохие бояре [дворяне]» теперь используется многими россиянами для описания существующего порядка в их стране.

Узорский ткацкий комбинат в г. Вырица. Фотография: Shutterstock

.

Наивная монархическая вера в справедливого президента и злых чиновников

Вера в г. хорошего царя и плохих бояр известна в русской истории как наивный монархизм. Этот миф был основой царского режима, способствуя его стойкости на протяжении многих лет. В нем царь изображался как справедливый и доброжелательный заступник простых людей, тогда как все неудачи приписывались чиновникам, которые сознательно искажали и дезинформировали лидера страны.

Этот миф поддерживал лично царь для обеспечения своей власти и существующего порядка. Символические акты, такие как крестный отец ребенка бедного крестьянина или публичные случаи унижения или казни высокомерных дворян и чиновников, практиковались многими русскими цари, включая Ивана Грозного и Петра Великого.

Крестьяне, в свою очередь, выражали благоговение и преданность царю и просили его покровительства и вмешательства в их споры с местными властями.Некоторые из них искренне верили в доброго царя и злых бояр. Однако многие люди целенаправленно использовали этот миф в своих жалобах. Продемонстрировав свою наивную и ошибочную лояльность царю, крестьяне получили значительный иммунитет от преследования, сумели бросить вызов дворянам и снизить подати и налоги.

Отношения между Путиным и простыми россиянами во многом строятся на наивных монархических принципах. Во время своих официальных визитов в регионы Путин часто встречается с простыми россиянами, выслушивает их жалобы и обещает наказать непослушных чиновников и местных элит.Хотя эти встречи редки и в основном инсценированы, они по-прежнему дают рядовым россиянам возможность решить свои проблемы.

Люди, безусловно, понимают свои роли в этой пьесе. После одной из таких встреч с Путиным в Кургане — промышленном городе в Центральной России — местный житель прокомментировал: «Мы ходоки [крестьянские делегаты], обращающиеся к царю. Я знаю, что сегодня вы должны называть Путина президентом или премьер-министром. Но для нас он царь. Немногое изменилось ».

Пропутинская встреча в Москве. Фотография: Shutterstock

.

Между искренней и притворной лояльностью

Тот факт, что россиян называют Путина царем и апеллируют к нему как к такому, не означает автоматически, что они действительно видят в нем своего царя. В моем недавнем исследовании наивного монархического поведения современных сельских россиян я обнаружил, что некоторые люди действительно верят в миф о справедливом президенте и злых чиновниках. Однако большинство россиян не питают иллюзий, что их президент невиновен.Тем не менее они решили поддержать этот миф и вести себя соответствующим образом.

Открытый политический протест может быть очень опасным при авторитарных режимах, например, в России. Политических активистов преследуют, нападают и даже убивают. Между тем протест во имя Путина — относительно безопасное средство исправить местную несправедливость. Люди пишут петиции президенту и устраивают пропутинские демонстрации, чтобы привлечь внимание общественности к своим проблемам и угрожать местным властям потенциальным вмешательством президента.

Недавняя акция протеста в городке Волоколамске — один из многих примеров. Там сотни людей вышли на улицы, чтобы потребовать закрытия местной свалки, которая выделяла токсичные пары. На своих плакатах они написали «Путин, помогите!» и «Уважаемый Президент, мы очень просим Вас помочь нам закрыть эту свалку». Такие мольбы к президенту не являются демонстрацией народной лояльности Путину. В частных беседах протестующие очень критично относятся к президенту и его политике.Однако в своих публичных призывах люди используют риторику и мифы о режиме, чтобы избежать обвинений в политической оппозиции и заставить систему отвечать за свои обязательства.

Избирательная поддержка Путина также не обязательно связана с лояльностью россиян к своему президенту. Безусловно, существует большая пропаганда, которая способствует популярности Путина среди простых людей. Однако, согласно недавнему опросу общественного мнения, проведенному Левада-Центром, 55 процентов россиян голосуют за Путина, потому что не видят никаких жизнеспособных альтернатив.Настоящим лидерам политической оппозиции запрещено участвовать в выборах, в то время как другие политики не могут заручиться электоральной поддержкой среди граждан России.

Путин ни в чем не виноват, но несет ответственность за все

Наивный монархический миф помогает Путину приписывать все неудачи коррумпированным элитам и чиновникам, тем самым сохраняя его имидж справедливого и доброжелательного президента. Однако у этого мифа есть и другая сторона: позиционируя себя отцом нации, стоящим выше всех властей и институтов, Путин автоматически становится ответственным за все, что происходит в стране.

Президент Путин встретился с местными активистами и членами семей погибших и раненых в результате пожара в Кемерово. Фото: Kremlin.ru

Следовательно, любое местное несогласие может перерасти в политический протест. Обращаясь к президенту, волоколамские митингующие сделали свою аполитичную проблему очень политической. Точно так же люди, протестующие в сибирском городе Кемерово, где пожар в торговом центре унес жизни более 60 человек, требовали, чтобы Путин пришел к ним и ответил на их вопросы.Конечно, президент не несет ответственности за пожар или за токсичную свалку, но он создал нисходящую структуру власти, которая делает правительственные учреждения совершенно неэффективными в решении проблем без вмешательства президента.

Трагические случаи, такие как Кемерово и Волоколамск, очень опасны для существующего режима, поскольку они могут побудить простых людей отказаться от наивной монархической риторики и высказывать свое мнение. Опасаясь этого, Путин не пошел навстречу митингующим; его публичное выступление в такие моменты поставило бы под угрозу миф о доброжелательном президенте-защитнике простых россиян, а значит, и основные принципы его режима.

Историки утверждают, что наивный монархизм пришел в упадок накануне русской революции, потому что царский режим больше не мог опираться на него. Как долго режим Путина сможет поддерживать свои наивные монархические мифы?

Когда исчезает царь | The Economist

15 марта 2015 года

ВЛАДИМИРА ПУТИНА достоверно не видели на публике с 5 марта, и никто не знает почему. Президент России перенес запланированный на 11 марта визит в Казахстан.В Москве ходят слухи, связывающие внезапную сдержанность президента с убийством Бориса Немцова. Некоторые намекают, что виной всему трения между г-ном Путиным и его чеченским суррогатом Рамзаном Кадыровым из-за ареста пяти чеченских мужчин, обвиняемых в убийстве г-на Немцова. Другие слухи были более диковинными. Андре Илларионов, бывший советник г-на Путина, написал в своем блоге, что государственный переворот может происходить; Швейцарский таблоид сообщил, что Путин прилетел в Швейцарию, чтобы присутствовать на рождении ребенка от российской гимнастки.Правительство России заявляет, что Путин просто плохо себя чувствует.

Что со всем этим делать? В отсутствие более точной информации можно спросить, что это означало в прошлом, когда правители секретных правительств исчезали из поля зрения общественности. Конечно, сравнение нынешней российской политики с далеким и совершенно другим прошлым может легко ввести в заблуждение. Но в подобных ситуациях такие сравнения могут быть полезными и, безусловно, доставлять массу удовольствия.

Возьмите 1564 год, довольно плохой для царя Ивана IV (также известного как «Грозный» или «Грозный») и многих из его более могущественных подданных.Жена царя Александра скончалась несколькими годами ранее после тяжелой болезни. Царь считал, что ее отравили в Кремле. Споры и подозрения в нелояльности среди бояр (так называлась высшая знать) привели Ивана к все более строгим репрессиям, включая казнь Даниила Адашева, героя военной кампании России 1559 года в Крыму, вместе с его семьей.

После казни Адашева князь Андрей Курбский, в прошлом любимый генералом Ивана, перешел на запад.Из безопасности Литвы Курбский отправил Ивану знаменитую серию писем, осуждающих его притеснения дворян и генералов, так патриотично завоевавших для него новые территории. Сам Иван был лучшим стилистом, чем Курбский, и присылал длинные, жестоко остроумные ответы, которые распространялись среди широкой аудитории — возможно, это самые ранние примеры идеологической пропаганды российского режима. Обычно считают, что Иван является первопроходцем в сочетании высокой идеологической привлекательности и вульгарных популистских оскорблений, которые с тех пор используют многие российские лидеры.Между прочим, Иван спрашивает: «Если ты такой справедливый и набожный, как говоришь, почему ты боялся невиновной смерти, которая есть не смерть, а выгода?» Другими словами, если ты такой праведный, почему ты не остался здесь и не позволил мне убить тебя? Он неблагоприятно сравнивает Курбского с его эмиссаром Васькой Шибановым, который, по его словам, имел храбрость продолжать восхвалять своего господина, даже когда Иван замучил его до смерти.

Иван сталкивался с проблемами внутри и снаружи. Он переключил свое внимание с Крыма на вторжение в Прибалтику, но теперь, когда Курбский сражается за литовцев, ситуация не обязательно развивалась в его пользу.Бояре все больше нервничали, что поражения за границей приведут к обвинениям в измене дома. 3 декабря Иван покинул Москву с необычно многочисленной свитой, чтобы совершить обычное паломничество в один из монастырей, окружающих Москву. Некоторые историки описывают отъезд Ивана как «секретный»; в любом случае он не распорядился о том, кто будет править в его отсутствие.

И вот месяц от царя ничего не было слышно.

Оказалось, что Иван поселился в городе-крепости Александра Слобода к западу от Москвы.Через месяц после исчезновения царя в Москве церковные прелаты зачитали два его письма. Первый объявил о своем намерении отречься от престола. Он обвинил в своем решении нелояльность и склоки бояр. Второй обращался к москвичам, которых восхвалял за их христианскую верность перед лицом боярского нечестия.

Не в силах править в отсутствие Ивана и разрешать внутренние споры, бояре боялись распада государства. Внезапный отъезд Ивана продемонстрировал полную зависимость России от его личности.Правдоподобных альтернативных правителей не было. Бояре прислали к Ивану делегацию с просьбой вернуть его на престол. Иван согласился при условии, что ему будет разрешено арестовать любого по подозрению в государственной измене, независимо от ранга.

Вернувшись в Москву в 1565 году, Иван основал новое учреждение, известное как опричнина , фактически разновидность тайной полиции, находившейся под его непосредственным контролем. Ряды опричнины в основном состояли из низших дворян, которые присягали царю в личной верности.В течение следующих семи лет опричнина подвергала Россию господству террора, арестовывая и казняя бояр за измену и конфисковав их имения, которые были незамедлительно переданы самим опричникам . Через некоторое время, неизбежно, опричники начали преследовать друг друга для доносов и казней, а в 1572 году Иван распустил все более хаотичную организацию.