Поход князя Игоря на половцев
VI. УПАДОК КИЕВСКОГО КНЯЖЕНИЯ
(продолжение)
Читайте также статью Слово о полку Игореве – краткий анализ
Согласие, водворившееся между Ольговичами и Ростиславичами, не замедлило отразиться и на внешних делах Южной Руси, т.е. на отношениях ее к степным варварам; борьба с ними оживилась новою энергией. Укрепясь на Киевском столе, Святослав Всеволодович уже не имел нужды ласкать своих бывших союзников, и мы видим целый ряд удачных походов, которые южно-русские князья предпринимают общими силами, имея во главе Святослава и Рюрика. Они громят половецкие орды, освобождают из рабства многочисленных русских пленников и берут в плен самих половецких ханов, в том числе Кобяка Карлыевича с двумя сыновьями, Башкорда, Осалука и др. С своей стороны Половцы мстят русским князьям усиленными набегами на их земли, для чего собираются большими полчищами.
Славнейшим из половецких ханов того времени был Кончак.
Русская летопись сохранила любопытное предание о его происхождении. Когда Владимир Мономах громил Половцев в степях Задонских, то один из их ханов, Отрок, бежал к Обезам за Железные врата, т.е. на Кавказ; а другой хан, по-видимому, брат его Сырчан остался на Дону. Когда же Владимир скончался, Сырчан послал с этим известием в Обезы гудца Орева; велел петь половецкие песни брату я уговаривать его к возвращению на родину, а если не послушает, то дать ему понюхать какое-то зелье или траву, называемую емшан. Гудец так и сделал. Понюхав зелья, изгнанник заплакал и сказал: «Да, лучше в своей земле лечь костьми, нежели в чужой славну быть». Он пришел на родину, и от него-то родился Кончак, «иже снесе Сулу, пеш ходя, котел нося на плечеву». Этот самый Кончак, «окаянный, безбожный и треклятый», как называет его летопись, пришел на Русь с половецкою ордою в 1184 году. Он грозил пожечь и попленить города русские, ибо имел при себе какого-то «бесерменина», который стрелял живым огнем; кроме того, по словам летописи, у него были метательные снаряды и самострельные луки, такие огромные и тугие, что 50 человек едва могли натянуть подобный лук.
Кончак остановился на украйне и завел переговоры о мире с Ярославом Всеволодичем; это был младший брат Святослава, который передал ему свой Черниговский стол. Великий князь послал сказать брату, чтобы он не верил коварным Половцам и вместе с ним шел бы на них войною. Однако Ярослав уклонился от похода под предлогом своих мирных переговоров с Кончаком. Святослав соединился с Рюриком и поспешил против варваров. Старшие князья с главными силами шли назади, а вперед себя («на вороп», как тогда выражались) отрядили несколько младших князей. Последние встретили на дороге гостей, или купцов, проехавших степи, и узнали от них, что Половцы стоят на реке Хороле, подле вала («шоломя»), который ограждал Русскую землю со стороны степей. Младшие князья внезапно вышли из-за этого вала, ударили на половцев и захватили много пленных; в числе их привели к Святославу и того бесерменина, который стрелял живым огнем. Когда же подошли старшие князья, то Кончак бежал в степи. Это случилось 1 марта 1185 года, т.
е. в самый новый год, так как русские начало его считали с марта. В погоню за Половцами великий князь отрядил 6000 Черных Клобуков, или берендеев, с их вождем Кунтувдыем; но по случаю наступившей распутицы погоня не могла настичь половцев.
В этом походе, кроме Ярослава Черниговского, не принимали участия и князья Северские; последние не успели соединиться с великим князем по причине быстроты, с которою был совершен его поход. В челе северских князей стоял тогда его двоюродный брат Игорь Святославич, который уже не раз отличился в битвах с Половцами и не далее как в 1183 г. предпринимал удачный поиск в степи вместе с родным братом своим Всеволодом, сыном Владимиром и племянником Святославом. То же самое задумал он повторить и теперь, после поражения Кончака на Хороле, куда, к великому его сожалению, ему не удалось поспеть вовремя. Не спросясь главы своего рода Святослава Киевского, он решил немедленно идти в степи с одними северскими дружинами и в конце апреля выступил из своего стольного города.
В Путивле соединился с ним княживший в том городе сын его Владимир; сюда пришел и племянник Святослав Ольгович из Рыльска. Двоюродный брат Ярослав Черниговский прислал ему на помощь боярина своего Ольстина Олексича с отрядом коуев; то были полукочевые народцы, поселенные на южных пределах Черниговской земли, соплеменники Черных Клобуков. Современный поэт изображает приготовления Игоря к походу следующими словами: «Комони ржут за Сулою; звенит слава в Киеве, трубы трубят в Новеграде; стоят стязи в Путивле; Игорь ждет мила брата Всеволода». Но последний отправился другой дорогой, из Курска. Игорь двинулся к Донцу, перешел его, достиг берегов Оскола и здесь дождался своего брата, удалого Всеволода Трубчевского. Этот поход четырех князей, из которых самому старшему было не более 35 лет, произвел сильное впечатление на современников, так что кроме довольно подробного рассказа летописи он сделался предметом замечательного поэтического произведения Древней Руси, известного под именем «Слова о полку Игореве».
Карта похода князя Игоря на половцев (1185)
Автор изображения – Лобачев Владимир
При самом начале похода являются недобрые знамения, которые предрекают ему печальный исход. Однажды, когда войско приближалось к Донцу, перед вечером солнце подернулось какою-то мглою, так что походило более на месяц, и это обстоятельство смутило дружину. Но Игорь старается ее ободрить. Вот уже Русь за шеломянем, т.е. перешла Половецкий вал и углубилась в степь. Ратники, высланные вперед «ловить языка», т.е. на разведки, воротились и донесли, что варвары собираются в большом числе и готовятся к сражению. «Спешите напасть на них, – говорили князьям разведчики, – или воротитесь домой, потому что время нам неблагоприятное». Но Игорь отвечал, что воротиться домой без битвы будет сором пуще смерти. Меж тем, по словам поэта, плотоядные чуют близкую поживу: стаи галок летят к Дону великому, волки воют по оврагам, орлы своим клекотом сзывают зверей на кости, лисицы брешут на червленые русские щиты.
Половцы собрались от мала до велика на берегах какой-то речки Сююрлея; а вежи свои, т.е. кибитки с женами, детьми и стадами, отослали далее назад. Игорь построил русское войско в обычный боевой порядок. Оно состояло из шести полков. Посреди шел полк Игоря, по правую сторону – брата его Всеволода, по левую – племянника Святослава; это была главная рать; перед нею шли Владимир Игоревич с своею дружиной и Черниговский полк, т.е. боярин Ольстин с коуями. Шестой отряд был сборный: его составляли стрелки, высланные наперед от всех пяти полков. Русь наступала бодро, покрытая железными кольчугами, пестрея красными щитами, под сенью своих стягов, развеваемых ветром. Передние отряды устремились на неприятеля; а Игорь и Всеволод тихо следовали за ними, «не распуская своего полку». Половцы не выдержали натиска одних передних дружин и побежали. Русь погналась за варварами, достигла до их веж и захватила большой полон: девиц, золото и шелковые ткани; а половецких кожухов, епанчей и других одежд было захвачено столько, что, по словам поэта, хоть мосты мости по болотам и грязным местам.
Когда победители расположились станом среди половецких веж, Игорь начал говорить князьям и боярам: не довольно ли этой победы и не повернуть ли назад прежде, нежели соберутся остальные орды? Но Святослав Ольгович объявил, что он с своей дружиной далеко гнался за Половцами и что его притомленные кони не поспеют за другими полками. Всеволод поддержал племянника, и решено не спешить возвращением. Молодые князья веселились своею победою и легкомысленно похвалялись: «Братья наша, которая ходила с великим князем Святославом, билась с Половцами смотря на Переяславль; они сами пришли; а к ним князья не смели пойти. Мы уже побили поганых в их собственной земле; теперь пойдем за Дон, чтоб истребить их вконец; пойдем в Лукоморье, куда не ходили и деды наши». Поощренные успехом Северские князья, кажется, возымели надежду вновь отвоевать свой наследственный Тмутараканский удел.
«Дремлет в поле Ольгово хороброе гнездо, далече залетело», говорит поэт. А меж тем половецкие орды отовсюду спешат к месту действия; пришли два сильнейшие хана, Гзак и Кончак.
На рассвете Русь с изумлением увидала бесчисленные полчища варваров, которые окружили ее подобно густому бору. Князья решили пробиваться в отечество; но чтобы не покинуть пеших ратников («черных людей») на жертву врагам, доблестные Ольговичи велели своей дружине сойти с коней и медленно начали отступать, отчаянно сражаясь с напиравшими со всех сторон варварами. Особенно богатырствовал Всеволод, которого поэт называет то Буй-туром, то Яр-туром. Где он повернется, посвечивая своим золотым шеломом, там лежат поганые головы половецкие; их шлемы аварские разбиты стальными мечами и калеными саблями русскими. Дело происходило на берегах Каялы в жаркие майские дни; русские дружины были отрезаны от воды; люди и кони изнемогали от жажды. На третий день битвы, в воскресенье, коуи не выдержали и обратились в бегство. Игорь, уже раненный в руку, поскакал за ними, стараясь их остановить, и снял шлем, чтобы показать им свое лицо; но тщетно; ему не удалось воротить коуев. Тут, на обратном пути к своему полку, он был перехвачен Половцами и взят в плен.
Всеволод, пробившийся наконец к воде, изломал все свое оружие о врагов и также был схвачен ими. Тогда окончилась битва; князья с остатком дружины разобраны Половцами и разведены по их вежам. Игорь достался хану Чилбуку из роду Тарголова, Всеволод – Роману, сыну Гзагка, Святослав попал в род Бурчевичей, а Владимир – Улашевичей. Поражение и плен смирили гордость Игоря; он принял их как наказание Божие за свои прошлые грехи, за многое пролитие христианской крови в междоусобиях с русскими князьями. С сокрушенным сердцем вспомнил он об одном русском городе, который был взят на щит и подвергся всем возможным неистовствам от ратных людей.
После побоища Игоря Святославича с половцами. Картина В. Васнецова, 1880
«Слово о полку Игореве» трогательно изображает печаль и уныние, которые разлились по Русской земле при известии о судьбе Святославичей. В особенности поэтично рисует оно плач супруги Игоревой в Путивле на забрале, или на городской стене; с жалобой на свое горе она обращается к ветру, солнцу и Днепру.
Супругою его была Евфросинья Ярославна, дочь Галицкого князя. Несчастный конец похода дает поэту случай указать на главную причину торжества варваров – на рознь и усобицы русских князей; он вспоминает о лучших временах, о Владимире Мономахе, который был грозою половцев; говорит и о последних удачных походах Святослава Киевского.
Ничего не ведая о предприятии северских князей, Святослав Всеволодович из Киева отправился в свою наследственную область, в землю вятичей, чтобы собирать там ратников и припасы; ибо он имел намерение вместе с Ростиславичами на все лето идти к Дону и воевать половцев. На обратном пути около Новгорода-Северского великий князь с неудовольствием узнал, что двоюродные братья, не испросив его согласия, как бы тайком предприняли поход в степи. Из Новгорода-Северского он на лодках по Десне приплыл в Чернигов, и тут достигла до него весть о поражении и плене его родственников. Земля Северская, в особенности Посемье, находилась в большом смятении; она лишилась своих князей и войска; в редком семействе не оплакивали потери кого-либо из самых близких.
Святослав немедленно принял меры. Он отправил своих сыновей в пограничные северские города для защиты края от варваров; в то же время послал к Давиду Смоленскому и другим князьям, напоминая их обещание идти летом на половцев и приглашая поспешить походом. «Иди, брат, постереги землю Русскую», велел он сказать Давиду. Последний действительно пришел со своими смольнянами и вместе с другими князьями стал у Треполя; а родной брат киевского князя Ярослав собрал свою рать в Чернигове. Приготовления эти были весьма своевременны, ибо Половцы, возгордись своею победою и пленом четырех русских князей, сами в большом числе двинулись на Русскую землю. К счастию, между ханами произошла распря. Кончак говорил: «Пойдем на киевскую сторону; там была избита наша братья и погиб наш славный Боняк». А Гзак звал половцев на Семь, говоря: «Там остались только жены и дети, для нас готовый полон; возьмем города без опасения». Варвары разделились на две части. Одни за Гзаком пошли к Путивлю, воевали окрестную волость, пожгли села, сожгли острог, или внешнее укрепление, Путивля, но самого города не взяли и ушли обратно в степи.
А другие с Кончаком направились к Переяславлю и осадили его. Но здесь княжил мужественный Владимир Глебович, внук Юрия Долгорукого; он сделал отчаянную вылазку, был тяжело ранен и едва спасен своей дружиной от плена. Тщетно гонцы Владимира звали скорее на помощь князей, стоявших у Треполя. Святослав также торопил Ростиславичей. Смоленская рать завела распрю с своим князем и начала творить шумные веча; она объявила, что пошла только до Киева и что теперь изнемогла в походе. Давид принужден был воротиться назад. На эту распрю намекает певец «Слова о полку Игореве», говоря: «Стяги Владимира (Мономаха) достались Рюрику и Давиду; но знамена их веют в разные стороны». Наконец Рюрик и другие, соединясь с великим князем, переправились на левый берег Днепра и пошли к Переяславлю. Тогда Половцы оставили осаду этого города; они бросились на Сулу, разорили лежавшие по ней волости и осадили Римов (Ромны). Степные варвары, неукротимые в грабеже и разорении открытых поселений, не были искусны в осаде городов; но на этот раз несчастный случай помог им овладеть Римовым.
Когда осажденные столпились на забрале, под их тяжестию обломились из него две городни и упали с людьми прямо на сторону осаждавших. Тогда варвары вломились в город и захватили в плен всех, кто уцелел от меча; спаслись только те, которые убежали в ближние болотистые места и дебри. После того и Кончак ушел в свои степи. Вероятно, на это его нашествие и намекают приведенные выше слова летописца: «Иже снесе Сулу».
Игорь Святославич проживал в плену в ожидании выкупа или обмена. Половцы обращались с ним хорошо, уважая его знатность и мужество, и особенно благодаря поручительству Кончака, который считал его сватом, потому что прочил свою дочь за его сына. К Игорю приставили 20 сторожей; но последние не стесняли князя и даже слушались его приказаний; при нем находились еще пять или шесть собственных слуг и сын его тысяцкого. Ему позволяли даже выезжать по своему желанию и забавляться соколиного охотою. Призван был из Руси и священник для совершения св. службы: Игорь думал, что ему еще долго придется быть в плену.
Орда, в которой он находился, кочевала этим летом на берегах Тора, одного из левых притоков Донца. Между Половцами нашелся некто Овлур, который привязался к князю и предложил бежать с ним в Русь. Князь сначала не решался. Но сын тысяцкого и конюший князя уговаривали его воспользоваться предложением; они сообщили Игорю, что Половцы грозят избить пленных князей и всю их дружину. Тогда Игорь решился и послал конюшего сказать Овлуру, чтобы тот ждал его с поводным конем на другой стороне Тора. Время для побега выбрано вечернее. Половецкая стража, напившись своего кумыса, начала играть и веселиться, думая, что князь спит. Но он не спал: усердно помолясь перед иконой, Игорь приподнял заднюю полость шатра и вышел никем незамеченный. Он перебрел реку, сел на коня и в сопровождении Овлура поскакал на родину. Когда кони были загнаны, пришлось пешими пробираться через степь, сохраняя все предосторожности, чтобы укрыться от погони. Спустя одиннадцать дней беглецы добрались до пограничного русского города Донца, откуда Игорь с торжеством поехал в свой Новгород-Северский.
Он не замедлил посетить главу своего рода, великого князя Киевского, и поклониться киевским святыням в благодарность за свое освобождение. «Солнце светит на небеси, – восклицает певец «Слова», – Игорь князь в Русской земле; девицы поют на Дунае, несутся голоса через море до Киева; Игорь едет по Боричеву к святой Богородице Пирогощей; в стране радость, в народе веселье». Года через два воротился из плена и сын Игоря Владимир, сопровождаемый дочерью Кончака, с которою и обвенчался. Всеволод Трубчевский и Святослав Рыльский также получили свободу[1].
После того борьба с степными варварами сделалась еще живее и упорнее. Мы видим почти ежегодные походы на половцев: то старые князья Святослав и Рюрик соединенными силами воюют кочевников, то посылают на них молодых князей или Черных Клобуков с своими воеводами. Русь разоряет половецкие вежи; но и варвары в свою очередь, улучив удобное время, набегают на русские украйны, жгут села и уводят множество пленников. Однако, при всем оживлении, борьба с ними уже не имеет той силы и энергии, как во времена Мономаха или его сына Мстислава.
Вся история Святослава Всеволодовича показывает, что это был князь умный и деятельный. Благодаря установившимся на время миру и согласию со главою Ростиславичей, Рюриком, ему удается иногда соединять дружины южно-русских князей для общего дела; но он уже не имел никакого влияния на остальные русские земли. Он не всегда мог внушать единодушие и самим южным князьям. Собственный брат его Ярослав Черниговский как-то неохотно и вяло помогал ему в предприятиях против половцев. Так, по его вине не удался большой зимний поход 1187 года. За глубокими снегами русская рать пошла не прямым путем в степь, а по Днепру; когда она достигла реки Снопорода (Самары), князья узнали, что половецкие вежи и стада находятся недалеко, в какой-то местности, называемой Голубым лесом. Но Ярослав Черниговский вдруг отказался идти далее; напрасно Святослав и Рюрик уговаривали его сделать еще переход не более как в половину дня. Ярослав стоял на своем, отзываясь тем, что большую часть его рати составляет пехота, которая очень утомилась; что и так они зашли далее, чем было предположено.
Вследствие этой распри князья ни с чем воротились домой.
Черные Клобуки, необходимые помощники в степных походах как конное войско, не всегда с одинаковым усердием действовали в пользу Руси. Случалось, что иногда русские князья спешат отразить набеги какой-либо хищной орды; а Черные Клобуки тайком известят «своих сватов» половцев, и те вовремя уйдут в степи с награбленною добычею и полоном. Иногда Черные Клобуки просто отказывались идти на ближайшие к ним половецкие роды, с которыми находились в дружественных и родственных отношениях; или, взяв в плен половецкого хана, тайком от русских князей брали с него выкуп и отпускали восвояси. Особенно много зла Русской земле причинил один из их старшин, упомянутый выше Кунтувдый. Летом 1190 года Святослав и Рюрик, пользуясь временным затишьем, предприняли вместе дальние ловы; на лодках они отправились по Днепру, доехали до устья реки Тясьмина и в окрестностях его убили и наловили множество зверей и разной дичи. Весело воротились они домой и долго праздновали удачную охоту.
В это время Святослав велел схватить и заключить под стражу Кунтувдыя; Рюрик вступился за него и выпросил ему свободу; Киевский князь отпустил его, взяв клятву в верности. Но мстительный торчин тотчас ушел к Половцам и затем в течение нескольких лет ходил с ними на Русь, жег и грабил пограничные места. Между прочим, он разорил город какого-то Чурная, вероятно, одного из Торкских старшин, может быть, своего соперника и виновника своей опалы. Месть и набеги его прекратились только благодаря Рюрику, который уговорил Кунтувдыя отстать от половцев и дал ему во владение городок Дверень на реке Роси.
Впрочем, Черные Клобуки немало оказали услуг в нашей борьбе с Половцами. Иногда эти полукочевые народцы, такие же жадные к добыче, как и степные варвары, сами просили князей идти с ними в половецкие вежи, чтобы захватить там как можно более коней, скота и челяди. Они преимущественно пользовались тем временем, когда Половцы, оставив свои вежи и стада, совершали набеги в Придунайские страны. Особенно удачны были предприятия Черных Клобуков под начальством Рюрикова сына Ростислава, которому отец дал Торческ, главный город Поросья, или южной Киевской украйны; а здесь обыкновенно сажали самых удалых князей, чтобы оберегать Русскую землю от варваров.
Наиболее замечательный поход был совершен им в 1193 году. Зимой этого года он занимался ловами около города Чернобыля, когда к нему явились лучшие люди от Черных Клобуков и просили идти с ними в степь, так как обстоятельства были очень благоприятны. Ростислав охотно согласился и поехал немедленно в Торческ собирать свою дружину. Он даже не счел нужным испрашивать позволение у своего отца Рюрика; последний находился тогда в Овруче и готовился к походу на Литву. Ростислав пригласил идти вместе своего двоюродного брата Мстислава Мстиславича (Удалого), который держал город Треполь. Мстислав охотно согласился. Со своими дружинами и Черными Клобуками они налетели врасплох на половецкие вежи и отполонили множество скота, коней и челяди: Черные Клобуки, очевидно, выбрали самое удобное время для этого набега. Половцы собрались и пошли в погоню, но не посмели вступить в открытый бой. К Рождеству Ростислав воротился в свой Торческ, а отсюда отправился к старшим родичам с «сайгатами», т.е. с подарками из своей добычи: сначала к отцу Рюрику в Овруч, потом к дяде Давиду в Смоленск, а оттуда во Владимир на Клязьме, к тестю своему Всеволоду Юрьевичу.
Около того времени в Суздальской земле уже прекратились смуты, вызванные убиением Боголюбского; Владимирский стол занимал младший его брат Всеволод III, и под его умным, твердым управлением Северная Русь снова получила преобладание над Южною; так что южные князья и сам Киевский принуждены были признать старшинство Всеволода. Таким образом, на Руси существовали уже два великих княжения: одно в Киеве, другое во Владимире Клязьминском. Южные князья спешили породниться с могущественным государем. Суздальским. Между прочим, Рюрик сосватал у него дочь Верхуславу за своего сына Ростислава в 1187 году. Верхуслава имела только восемь лет от роду; но подобное обстоятельство не помешало брачному союзу согласно с обычаями того времени. Всеволод отправил дочь на юг с большою свитою из бояр и их жен, снабдив богатым приданым, состоявшим из золотых и серебряных вещей. Отец с матерью провожали ее три переезда и простились с великими слезами. Венчание молодой четы происходило в Белгороде и совершено епископом белгородским Максимом в «деревянной» церкви св.
Апостол. Свадьба была отпразднована на славу; на ней присутствовало до двадцати князей. Рюрик щедро одарил свою юную сноху и, между прочим, отдал ей город Брягин; а провожавших ее бояр отпустил в Суздаль также с большими подарками. Судя по летописи, эта свадьба вообще произвела впечатление на современников и была предметом многих разговоров. Когда Ростислав после помянутого похода на половцев вместе с супругою посетил своего тестя, Всеволод, нежно любивший Верхуславу, целую зиму продержал у себя зятя и дочь, после чего проводил их с великою честию и богатыми дарами.
Между тем набег Ростислава в степь изменил распоряжения его отца. Святослав Киевский прислал сказать Рюрику: «Сын твой затронул Половцев и начал с ним рать, ты хочешь идти в другую сторону, оставив свою землю; нет, иди теперь в Русь и стереги ее». Не забудем, что Русью в те времена называлась преимущественно земля Киевская. Рюрик послушал и с полками своими отправился на южную украйну, отложив свой поход на Литву, которая уже заметно начинала теснить наши западные пределы.
Не далее как летом того же 1193 года, т.е. еще до Ростиславова похода, престарелый Святослав пытался заключить прочный мир с половецкими ханами, чтобы отдохнуть от непрерывных тревог. Он и Рюрик съехались в Каневе и послали звать ханов для переговоров о мире. Западные, или «лукоморские», ханы, Итоглый и Акуш, действительно приехали; но восточные, Осолук и Изай, из рода Бурчевичей, расположились на другом берегу Днепра против Канева и отказались переехать реку, приглашая самих князей переправиться на их сторону. Князья отвечали, что ни при дедах, ни при отцах не было такого обычая, чтобы им самим ездить к Половцам. Хотя Лукоморские охотно согласились на мир и Рюрик советовал этим воспользоваться, но так как Бурчевичи упорствовали, то Святослав сказал: «Не могу мириться с одной половиной». И съезд кончился ничем.
Это было последнее деяние Святослава по отношению к степным варварам. Нет сомнения, что, кроме обороны Черниговских и Киевских пределов, у Святослава и всего рода Ольговичей было еще одно побуждение, которое двигало их на упорную борьбу со степью.
За этой степью, на берегах Азовского и Черного морей, лежал их родовой удел Тмутараканский, когда-то богатая и торговая область благодаря соседству с греческими городами в Тавриде и с Кавказским краем. Половецкие орды постепенно отторгли эту область от Руси Днепровской и загородили к ней пути ее наследственным князьям. К этой-то Тмутараканской Руси и пытались пробиться внуки Олега Святославича, на что намекает и певец «Слова о полку Игореве». Но все попытки окончились не в пользу русских князей; уже приходилось думать только о защите ближних украйн. А вновь наступившие княжие междоусобия снова дали Половцам возможность не только разорять эти украйны безнаказанно, но и грабить самую столицу Древней Руси.
[1] Летопись по Ипат. списку. О каком живом огне говорится здесь – неизвестно. Достоверно, однако, что в эту эпоху на Востоке, именно у сарацин и турок, существовал какой-то огнеметательный снаряд, который они употребляли в войнах с крестоносцами. Может быть, это было нечто подобное греческому или так наз.
мидийскому огню.
Наиболее обстоятельный рассказ о походе, плене и освобождении Игоря Святославича находится в Ипатьевском списке. При изложении события мы заимствовали некоторые черты из поэмы, принадлежащей неизвестному русскому певцу конца XII века, изображающей судьбу того же похода под заглавием Слово о полку Игореве. «Полк» употреблялся тогда в значении воинства, а равно и битвы, войны, рати. Это замечательное поэтическое произведение Древней Руси найдено было в конце XVIII века собирателем отечественных редкостей графом Мусиным-Пушкиным в одном старинном сборнике и впервые издано в 1800 году. Подлинник его сгорел в Московском пожаре в 1812 г. Это «Слово» породило обширную литературу, состоящую из многочисленных его изданий, толкований и переложений, как прозаических, так и стихотворных. Таковы издания: Палипина 1807 г., Пожарского 1819, Граматина 1823, Сахарова 1839, Головина 1840 и др. Наиболее замечательные издания, снабженные критическими толкованиями, это Дубенского (Русск.
Достопамят. Часть 3-я. М. 1844), Тихонравова («Слово о П. Игореве» – для учащихся. М. 1866) и кн. Вяземского («Замечания на Слово о П. Игореве». СПб. 1875). Любопытно также несколько объяснений «Слова» у Шевырева в Истории Русск. словесности (Т. I. Ч. 2-я. М. 1846) и Буслаева – «Русская поэзия XI и начала XII века» (Летописи Русской литературы – издание проф. Тихонравова. Т. I.M. 1859), в особенности объяснения Е.В. Барсова (несколько томов). Из поэтических переложений укажу на труд Майкова (в 3-й части собрания его стихотворений).
Относительно реки Каялы, на берегах которой происходила битва, по «Слову о П. Игореве» и по Ипатьевскому списку, в настоящее время трудно определить, какая это именно река. Карамзин считал ее Кагальником, который впадает в Дон с правой стороны, повыше Донца. Но это пока гадательное предположение. По некоторым обстоятельствам можно думать, что главная битва происходила где-то ближе к Азовскому морю, или к Лукоморью, как его в летописи называют Северские князья.
Некоторые ученые отождествляли Каялу с Калмиусом, впадающим в Азовское море (Бутков, Аристов), другие – с Тором. (Труды 3-го Археолог. Съезда).
Битва с половцами в поэме Слово о полку Игореве
Главная>Сочинения по произведению Слово о полку Игореве
23 предложения/ 463 слова
«Слово о полку Игореве» — произведение с поистине интересной историей открытия и создания, до сих пор окутанное ореолом загадочности. На первый взгляд, сюжет произведения достаточно прост. В его основе лежит реальное событие — битва русского князя Игоря Святославича с иноземными захватчиками — половцами, произошедшая в 1185 году. Но это событие имеет очень важное значение для нашей страны, а также оно было использовано автором для выражения главной идеи произведения — идеи мира, гуманизма и единства, которая с веками не утратила своей актуальности.
Половцы стали угрозой для нашей страны в конце ХII века неслучайно. Произошло это потому, что они почувствовали слабость русского государства, которое практически с начала столетия разрывали на части междоусобные войны.
В 1184 году, когда эти племена подступили к юго-восточной границе русской земли, киевский князь Святослав Всеволодович смог дать им отпор и одержать победу, пленив половецкого хана. Если верить летописи, Игорю не удалось стать участником этого похода, поэтому он, ведомый честолюбивыми побуждениями, годом позже решил выступить против неприятеля самостоятельно.
Именно об этом событии и рассказывает нам «Слово о полку Игореве». По сюжету произведения, поход Игоря с самого начала был ознаменован тревожным знамением — солнечным затмением. Наступление темноты, вой диких зверей и крики птиц — сама природа также предупреждает молодого князя о том, что ему следует отказаться от своей идеи о нападении на половцев, но Игорь решает, что лучше его воинам умереть, защищая свою Родину, чем быть плененными.
В походе на неприятеля сначала князю улыбается удача: его войску удается застать врасплох и разгромить небольшой отряд неприятия. Опьяненные победой, дружинники ложатся спать, но уже на следующие утро с наступлением «кровавыя зори» их окружают половцы.
Автор очень ярко описывает ход самой битвы, которая длится почти три дня. Мы видим, как отважно сражается брат Игоря — Всеволод: «Стоиши на борони, прыщеши на вои стрЪлами, гремлеши о шеломы мечи харалужными» («Стоишь ты всех впереди, осыпаешь воинов стрелами, гремишь по шлемам мечами булатными»).
Всюду летят «каленыя» (каленые) стрелы, гремят сабли и трещат «копиа харалужныя» (копья булатные). Но вот, одолевает противник войско Игорево, «полегоша» (полегли) храбрые войны «за землю Рускую», а сам юный князь был взят в половецкий плен.
Автор пишет, что по погибшим сокрушается даже сама природа: стонет от жалости трава, а дерево «с тугою (от печали) къ земли преклонилось». Горюет и сам создатель «Слова», он говорит, что «Игорева храбраго плъку» уже не воскресить. Далее следует серия «плачей» женщин по погибшим мужьям, завершает которую «плач Ярославны» по плененному и раненному в бою Игорю.
Вот такая трагическая картина рокового сражения Игоря Святославича с половцами предстает перед нами в этом гениальном произведении русской литературы.
Автор повести демонстрирует великолепное владение словом, что позволяет читателю не просто представить себе, как происходило это историческое событие, но и почувствовать всю боль и скорбь русского народа. В этом и заключается уникальная художественная ценность «Слова о полку Игореве», благодаря которой это произведение остается популярным во все времена.
см. также:
Другие сочинения по произведению Слово о полку Игореве
Характеристики главных героев произведения Слово о полку Игореве
Краткое содержание Слово о полку Игореве
Картины-сказки Виктора Васнецова
« Прекрасные морские пейзажи Ивана Айвазовского
Сюрреалистические картины Рене Магритта »
Картины-сказки Виктора Васнецова. Снегурочка.1899
Виктор Васнецов — русский живописец и архитектор, мастер исторической и народной живописи. Художник Аполлинарий Васнецов был его младшим братом.
Виктор Михайлович Васнецов родился 15 мая 1848 года в Вятской губернии в семье сельского священника. Когда ему исполнилось 10 лет, его отдали в Вятское духовное училище, а затем он перешел в семинарию. Но в школе и семинарии ему было очень скучно. Он любил родную природу, леса, в которых вырос, любил слушать былины и старинные сказания о борьбе народа с врагами, рассказы земляков, побывавших в больших городах. С ранних лет будущий художник пытался зарисовывать то, что видел вокруг.
В 1867 году Васнецов отправился в Петербург. Он был принят в Академию художеств и усердно учился. Его интересовала русская история, характеры людей, живших давно, народные песни, былины и сказки. Он был убежден, что весь образ народа, внутренний и внешний, заключен в сказке, песне, эпосе, драме.
«Я считаю, что «Богатыри» Васнецова занимают одно из первых мест в истории русской живописи», — писал В.
В. Стасов. Художник работал над картиной двадцать пять лет и показал ее в 1898 году на выставке. Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович защищают родную землю от врагов. Воин в поле
Картины Васнецова известны практически каждому. Гораздо менее известны другие его работы: монументальные картины, архитектурные проекты, театральные декорации. Первым архитектурным опытом Васнецова стала небольшая церковь в любимом им Абрамцеве, подмосковном имении его друзей Мамонтовых. Он построен в стиле северных русских церквей. Он также сделал эскизы для мозаики внутри церкви.
Виктор Васнецов был одним из первых художников, начавших рисовать для театра. В 1881 году он создал эскизы декораций и костюмов к спектаклю «Снегурочка» (Снегурочка) А.Н. Островский.
В 1883-1893 годах художник посвятил себя монументальной живописи. Васнецов обладал редким пониманием истории, что помогло ему написать большое панно «Каменный век» для Исторического музея в Москве.
Виктор Васнецов умер 23.07.1926 в Москве.
Акробаты. 1877
После битвы князя Игоря с половцами
Аленушка, 1881
Баба Яга. 1917
Битва Ивана-Князя с трехголовым Змеем
Богатыри. 1881-1898
Брянские леса
Бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем
Бой скифов со славянами. 1881
Ковер-самолет
Гамаюн
Иван-царевич на сером волке. 1889 г.
Кощей Бессмертный. 1926
Встреча с волхвами
Прощание Олега с конем
Богоматерь Одигитрия. 1899
Портрет Бориса Васнецова, сына художника. 1889
Портрет Васнецова. М.Б. Нестеров
Портрет Владимира Васнецова, сына художника. 1899
Преферанс, 1879
Княгиня Несмеяна. 1920
Княгиня Несмеяна
Богатырь Лопе
Книжный магазин. 1876
Царевна-лягушка, 1918 год
Череп лошади
Первоначальный проект фасада Третьяковской галереи. 1900
Витязь на распутье
Проект загородного дома. 1898
Спящая принцесса
Песнь Салгара. Эскиз. 1880
Подводный замок. Эскиз для А.С. Опера Даргомыжского Русалка, 1884
Три царевны преисподней. 1884
Тризна
Царь Иван Васильевич Грозный. 1897
Васнецов, Автопортрет, 1873
Виктор Васнецов
Просмотры сообщений: 286
Научно-образовательный сайт – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Что первое приходит на ум, когда мы думаем о средневековой России? Зрительные образы, которые мы с ним ассоциируем, могут быть столь же важны для публичной истории, как и фактическое знание. Подобно рыцарям Западной Европы, русские средневековые былины изображают воина, охраняющего русские границы от врагов и мифических чудовищ — богатырей, фигурирующих в фильмах, мультфильмах, рекламе, народном творчестве. Елизавета Березина рассказывает о том, как лаковая миниатюра советских времен изобрела свою версию древней Руси.
Защитники Советской земли
Для репрезентации средневековой истории России в массовом сознании использовалось множество конкурирующих образов. Так, «Богатыри» и «Витязь на распутье» Виктора Васнецова соревнуются не только с историческими работами Ивана Билибина, но и с героями мультфильмов из мультсериала «Три богатыря», выпущенного студией «Мельница» в начале 2000-х. В отличие от советских канонических образов богатырей как идеалистических символов воинской доблести и самоотверженного труда, более поздняя интерпретация этого культурного конструкта показывает их как людей со связанными с ними слабостями, сомнениями и искушениями.
По мнению некоторых исследователей, на восприятие прошлого советским обществом большое влияние оказал эпический ревизионизм, то есть переосмысление исторических событий и личностей с целью их использования для патриотической мобилизации. Героизация средневековой России советской эпохи вокруг темы богатыря была проявлением такого эпического ревизионизма, подчеркивающего преемственность между героическим прошлым страны и ее славным советским настоящим. «Советский человек — это сказочный богатырь, живущий в наше время. Он неудержим… творит чудеса не в сказке, а в жизни» («Известия», 14.07.19).37) — такая риторика рутинно сопровождала газетные рассказы о трудовых и боевых подвигах советского народа.
Образ воина, защищающего свою страну, был особенно востребован в конце 1930-х и 1940-х годах. «Александр Невский» (1938) Сергея Эйзенштейна был одним из центральных советских фильмов того времени, и он довел относительно обыденный, по словам историка Игоря Данилевского, военный эпизод XIII века до эпических масштабов, перекликающихся со старыми русскими сагами. Кинематографический портрет князя Александра Невского, благородного и бесстрашного, оказался настолько убедительным и укоренившимся в исторической памяти, что спустя 70 лет зрители телепроекта «Имя России» выбрали Александра Невского как самую «почитаемую, заметную и символическую личность в русской истории». из 500 выдвинутых имён.
Большой экран был не единственным средством воплощения героического образа «защитника земли русской». Лаковые миниатюры, уникальный вид искусства гораздо меньшего масштаба, также в значительной степени способствовали восприятию обществом своего средневекового прошлого. Признанное в Советском Союзе видом прикладного искусства, оно заключалось в ручной росписи декоративных изделий из дерева, папье-маше или металла. Лаковое искусство обычно отличается сложной композицией, орнаментальным рисунком, яркими красками и замысловатыми деталями.
Первые известные русские лаковые миниатюры относятся к концу 18 века, когда в моду вошли расписные табакерки. Первые фабрики по производству лаковых изделий появились в Петербурге, а также в Москве и Подмосковье, где бывшие работники знаменитой в XIX веке фабрики Лукутина в 1910 году основали Федоскинскую артель, которая впоследствии стала фабрикой, продолжающей свое существование до сих пор. день.
В селах Палех, Мстера и Холуй в конце XIX века были организованы мастерские лакового искусства.20-х и начала 1930-х гг., заменив крупные докоммунистические иконописные центры. Советские художники и искусствоведы, стремясь сохранить рабочие места бывших иконописцев, выступали за использование их навыков для создания «полезного искусства для пролетариата». Миниатюристы приступили к написанию новых образов советской эпохи в традиционном иконописном стиле. Поразительное сходство лакового искусства с православными иконами можно увидеть в движении фигур и в проработанных деталях художественного произведения.
История в миниатюре
В своих лаковых миниатюрах художники часто получали указание от надзирающих советских властей изображать исторические сцены таким образом, чтобы «поддерживать общественное доверие к исторической обусловленности счастливого настоящего и прекрасного будущего». восприятия как российской имперской, так и советской истории и предложил визуальный язык для их выражения.
Историческая направленность искусства миниатюры резко возросла во время Второй мировой войны. Во славу «борьбы русского народа за Родину» изображались как легендарные, так и реальные сражения прошлого. В миниатюрах этого периода часто изображались сцены из русского средневековья, в том числе поход князя Игоря Святославовича на половцев (по мотивам «Слова о полку Игореве»), Ледовое побоище, Куликовская битва и другие.
Сегодня это декоративно-прикладное произведение дает представление о том, как советские люди интерпретируют исторические события. Поскольку художники-миниатюристы не были историками, их работа основывалась на идеях, почерпнутых из книг, газет, фильмов и экскурсий. Это произведение искусства представляет собой не просто визуальное пропагандистское клише, а уникальное отражение возвышенного исторического опыта художников — термин, используемый историком, философом и писателем Фрэнком Анкерсмитом для описания опыта попытки преодолеть разрыв между прошлым и настоящим с помощью исторических знаний.
Иллюстрация из серии «Русские богатыри» (1942) Евгения Пашкова (1920–2002), ученика первых палехских мастеров, дает представление об идейном значении слияния прошлого и настоящего. В картине сочетаются две разные эпохи и войны: битва на льду Чудского озера под предводительством Александра Невского против рыцарей Ливонского ордена (1242 г.) и битва советских воинов против гитлеровских войск. Дата написания картины, Спасская башня в правом верхнем углу, многочисленные танки и солдатское зимнее обмундирование позволяют предположить, что художник относится к битве за Москву (1941–1942). Воображаемая ось, идущая из левого верхнего угла в правый нижний, соединяет две фигуры: фигуру русского князя, поднимающего меч, чтобы поразить врага, и фигуру советского кавалериста в той же позе, угрожающей мультяшному нацисту. Древнерусский воин, вооруженный боевым топором, зрительно рифмуется с советским воином, использующим штык винтовки. Как описано выше, зашифрованное здесь послание направлено на создание образа советских людей как воинов, чья сила против врагов проистекает из славной истории их предков.
Защитники земли русской: 1103-1942 Иван Серебряков (1888–1967, миниатюрист мстерского стиля, представляет собой еще один пример популярной интерпретации истории. В этой миниатюре, написанной в 1947 году, используется то, что культуролог Илья Кукулин описывает как «рифмованый монтаж», т. е. изображение «различных исторических эпизодов как структурно сходных, или «рифмованных»». Здесь оборона Москвы от гитлеровцев связана с древним сражением на реке Сутен, где объединенные силы нескольких русских князей разгромили Половецкого наступления.По-видимому, идея объединения сил для борьбы с общим врагом является основной темой, связывающей прошлое и настоящее.Обе силы, древнерусскую и советскую, возглавляют три кавалериста.Кони советских кавалеристов выглядят так, будто их перевезли из прошлого, их узорчатая сбруя напоминает коней древних воинов.0003
Есть и другие примеры исторической неточности, такие как средневековое полковое знамя с ликом Христа на нем: согласно историческим свидетельствам, такие знамена были впервые использованы гораздо позже, в 14 веке.
Еще менее вероятно использование профиля Сталина на флаге Советской Армии. Возможно, художник перенял эту деталь с плаката С. Бондаря «За нашу Победу, вперед!» (1941 г.), или с рисунка В. Андреева, опубликованного в «Правде» 9 мая 1945 г., или сделал наглядное изображение советской пропагандистской фразы «под знамёнами Сталина». Вместо того, чтобы отбрасывать эти детали как ошибки художника, их можно исследовать как подход, используемый автором, чтобы подчеркнуть сакральную природу культа Сталина, визуализируя сконструированный пропагандой образ Сталина как всемогущего и вездесущего правителя.
Еще один пример «исторического калейдоскопа» можно найти в Гимне Советского Союза (1945), миниатюре Сергея Мокина (1891-1945) из Холуя. За спиной Сталина стоят не только герои русского средневековья, но и более поздние полководцы, которые, согласно лирике Государственного гимна 1944–1956 годов, написанной С. Михалковым и Г. Эль-Регистаном, «в бою решили судьбы поколений», таких как Суворов и Кутузов. Годом раньше другой холуйский художник Константин Костерин (1899-1985) создал менее сложную миниатюру на ту же тему, где древнерусский воин и красноармеец изображены перед Лениным и Сталиным, стоящими на возвышении. Приглядевшись, можно увидеть за лучами красной звезды — или, как поется в гимне, «солнце свободы, сияющее сквозь бури» — еще фигуры, в том числе двух мужчин, которых искусствоведы опознают как Дмитрия Пожарского и Кузьму Минина, и еще один на лошади, неопознанный.
Краски, золото и лак
Передача актуальных идеологических посылов была не единственной причиной, по которой советские художники-миниатюристы использовали образы русского Средневековья. Поскольку изображение «старых дней» в эпических или сказочных контекстах позволяло в полной мере использовать декоративные приемы стиля, миниатюристы часто выбирали исторические темы в произведениях искусства, предназначенных для конкурсов или выставок.
По словам художника и педагога Николая Дмитриева, исторические сюжеты помогали художникам в полной мере «раскрыть блеск своего художественного мастерства». Для максимального эффекта Дмитриев советует молодым миниатюристам придерживаться трех принципов:
‘погрузиться в изображаемое ими событие’, узнать об эпохе и попытаться ее «прочувствовать»;
выбрать интересную тему и создать о ней рассказ;
Издание 1934 года «Слова о полку Игореве», оформленное в палехском стиле, подчеркивает единство формы и содержания. Иван Голиков (1887–1937), помимо оформления книги и создания десяти миниатюр на пластинах для использования в качестве иллюстраций, также написал весь текст полубеговым почерком, старославянским шрифтом. В своем очерке о Голикове писатель и историк культуры Порудоминский цитирует искусствоведа Жидкова, лично знавшего Голикова.
Отвечая на замечание об отсутствии «исторической достоверности» в творчестве Голикова, Жидков сказал, что «художник не пытался подражать стилю двенадцатого или какого-либо другого века: он писал то, что его волновало, в своей манере — Голикова», создав тем самым свое неповторимое видение прошлого.
Миниатюры могут помочь нам понять, как средневековая история воспринималась в советское время. Хотя рассмотренные здесь известные произведения искусства не предлагались покупателям массового рынка, они были обнародованы посредством выставок, печатных каталогов, книг и открыток, что стало частью визуальной культуры страны.