Читать бесплатно книгу «Детство. Отрочество. Юность» Льва Толстого полностью онлайн — MyBook
© ООО «Издательство АСТ», 2017
Детство
Глава I
Учитель Карл Иваныч
12-го августа 18…, ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой – из сахарной бумаги на палке – по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову. Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать.
«Положим, – думал я, – я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит.
В то время как я таким образом мысленно выражал свою досаду на Карла Иваныча, он подошел к своей кровати, взглянул на часы, которые висели над нею в шитом бисерном башмачке, повесил хлопушку на гвоздик и, как заметно было, в самом приятном расположении духа повернулся к нам.
– Auf, Kinder, auf!.. s’ist Zeit. Die Mutter ist schon im Saal[1]! – крикнул он добрым немецким голосом, потом подошел ко мне, сел у ног и достал из кармана табакерку. Я притворился, будто сплю. Карл Иваныч сначала понюхал, утер нос, щелкнул пальцами и тогда только принялся за меня. Он, посмеиваясь, начал щекотать мои пятки. – Nu, nun, Faulenzer!
[2] – говорил он.Как я ни боялся щекотки, я не вскочил с постели и не отвечал ему, а только глубже запрятал голову под подушки, изо всех сил брыкал ногами и употреблял все старания удержаться от смеха.
«Какой он добрый и как нас любит, а я мог так дурно о нем думать!»
Мне было досадно и на самого себя, и на Карла Иваныча, хотелось смеяться и хотелось плакать: нервы были расстроены.
– Ach, lassen Sie[3], Карл Иваныч! – закричал я со слезами на глазах, высовывая голову из-под подушек.
Карл Иваныч удивился, оставил в покое мои подошвы и с беспокойством стал спрашивать меня: о чем я? не видел ли я чего дурного во сне?.. Его доброе немецкое лицо, участие, с которым он старался угадать причину моих слез, заставляли их течь еще обильнее: мне было совестно, и я не понимал, как за минуту перед тем я мог не любить Карла Иваныча и находить противными его халат, шапочку и кисточку; теперь, напротив, все это казалось мне чрезвычайно милым, и даже кисточка казалась явным доказательством его доброты. Я сказал ему, что плачу оттого, что видел дурной сон – будто maman умерла и ее несут хоронить. Все это я выдумал, потому что решительно не помнил, что мне снилось в эту ночь; но когда Карл Иваныч, тронутый моим рассказом, стал утешать и успокаивать меня, мне казалось, что я точно видел этот страшный сон, и слезы полились уже от другой причины.
Когда Карл Иваныч оставил меня и я, приподнявшись на постели, стал натягивать чулки на свои маленькие ноги, слезы немного унялись, но мрачные мысли о выдуманном сне не оставляли меня. Вошел дядька Николай – маленький, чистенький человечек, всегда серьезный, аккуратный, почтительный и большой приятель Карла Иваныча. Он нес наши платья и обувь: Володе сапоги, а мне покуда еще несносные башмаки с бантиками. При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко весело светило в окна, а Володя, передразнивая Марью Ивановну (гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над умывальником, что даже серьезный Николай, с полотенцем на плече, с мылом в одной руке и с рукомойником в другой, улыбаясь, говорил:
– Будет вам, Владимир Петрович, извольте умываться.
Я совсем развеселился.
– Sind Sie bald fertig?[4] – послышался из классной голос Карла Иваныча.
Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез.
В классной Карл Иваныч был совсем другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и, еще с щеткой в руке, приглаживая мокрые волосы, явился на его зов.
Карл Иваныч, с очками на носу и книгой в руке, сидел на своем обычном месте, между дверью и окошком. Налево от двери были две полочки: одна – наша, детская, другая – Карла Иваныча,
Карл Иваныч бо́льшую часть своего времени проводил за чтением, даже испортил им свое зрение; но, кроме этих книг и «Северной пчелы», он ничего не читал. В числе предметов, лежавших на полочке Карла Иваныча, был один, который больше всего мне его напоминает. Это – кружок из кардона, вставленный в деревянную ножку, в которой кружок этот подвигался посредством шпеньков. На кружке была наклеена картинка, представляющая карикатуры какой-то барыни и парикмахера. Карл Иваныч очень хорошо клеил и кружок этот сам изобрел и сделал для того, чтобы защищать свои слабые глаза от яркого света.
Как теперь вижу я перед собой длинную фигуру в ваточном халате и в красной шапочке, из-под которой виднеются редкие седые волосы. Он сидит подле столика, на котором стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок, черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке.
Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь – Карл Иваныч сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он – один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю – ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало, подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber
[6] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча. На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна – изрезанная, наша, другая – новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой – черная доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками – маленькие. Налево от доски был угол, в который нас ставили на колени.
Как мне памятен этот угол! Помню заслонку в печи, отдушник в этой заслонке и шум, который он производил, когда его поворачивали. Бывало, стоишь, стоишь в углу, так что колени и спина заболят, и думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, – а каково мне?» – и начнешь, чтобы напомнить о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со стены; но если вдруг упадет с шумом слишком большой кусок на землю – право, один страх хуже всякого наказания.
В середине комнаты стоял стол, покрытый оборванной черной клеенкой, из-под которой во многих местах виднелись края, изрезанные перочинными ножами. Кругом стола было несколько некрашеных, но от долгого употребления залакированных табуретов. Последняя стена была занята тремя окошками. Вот какой был вид из них: прямо под окнами дорога, на которой каждая выбоина, каждый камешек, каждая колея давно знакомы и милы мне; за дорогой – стриженая липовая аллея, из-за которой кое-где виднеется плетеный частокол; через аллею виден луг, с одной стороны которого гумно, а напротив лес; далеко в лесу видна избушка сторожа. Из окна направо видна часть террасы, на которой сиживали обыкновенно большие до обеда. Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Карл Иваныч снял халат, надел синий фрак с возвышениями и сборками на плечах, оправил перед зеркалом свой галстук и повел нас вниз – здороваться с матушкой.
«Детство. Отрочество. Юность» отзывы и рецензии читателей на книгу📖автора Льва Толстого, рейтинг книги — MyBook.
Что выбрать
Библиотека
Подписка
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
📖Книги
🎧Аудиокниги
👌Бесплатные книги
🔥Новинки
❤️Топ книг
🎙Топ аудиокниг
🎙Загрузи свой подкаст
- Главная
- Классическая проза
- ⭐️Лев Толстой
org/ListItem»>📚Детство. Отрочество. Юность- Отзывы на книгу
отзывов и рецензий на книгу
Alina52748
Оценил книгу
Детство, Отрочество, Юность — этапы жизни, через которые проходит каждый из нас. К радости или к сожалению, время нельзя повернуть вспять и что-то изменить в прошлом. Спустя годы остаются только воспоминания о тех днях, когда ты был младше. Трилогия является автобиографией Льва Толстого. С интересом наблюдаешь за изменениями в ребенке, подростке, юноше. Рассуждения, мысли принимают другой оборот по мере взросления. В романе поднимаются важные темы: взаимоотношение отцов и детей, братьев, сверстников, учителей и учеников. Детство — самое счастливое время для Толстого.
«Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений.»
» При чтении невольно вспоминаешь своё детство, свои детские мечты, планы, надежды…
«Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели — невинная веселость и беспредельная потребность любви — были единственными побуждениями в жизни?»
Куда уходит детство в какие города?
И где найти нам средство чтоб вновь попасть туда
Оно уйдет неслышно пока весь город спит
И писем не напишет и вряд ли позвонит
И зимой и летом небывалых ждать чудес
Будет детство где-то, но не здесь
И в сугробах белых и по лужам у ручья
Будет кто-то бегать, но не я
Куда уходит детство, куда ушло оно?
Наверно, в край чудесный где каждый день кино
Где также ночью синей струится лунный свет
Но нам с тобой отныне туда дороги нет
Толстой потерял маму в возрасте 10 лет.
К маме он испытывал самое теплое чувство любви.
Со временем у писателя поменялось отношение к жизни. Произошедшие изменения способствовали началу отрочества.
«Случалось ли вам, читатель, в известную пору жизни вдруг замечать, что ваш взгляд на вещи совершенно меняется, как будто все предметы, которые вы видели до тех пор, вдруг повернулись к вам другой, неизвестной ещё стороной? Такого рода моральная перемена произошла во мне в первый раз во время нашего путешествия, с которого я и считаю начало моего отрочества.»
К нему пришло осознание, что весь мир не крутится вокруг кого-то одного.
«Не все интересы вертятся около нас, а что существует другая жизнь людей, ничего не имеющих общего с нами, не заботящихся о нас и даже не имеющих понятия о нашем существовании. Без сомнения, я прежде знал всё это; но знал не так, как я это узнал теперь, не сознавал, не чувствовал.»
В период отрочества, Толстой задавался бесконечными вопросами о мироздании, смысле жизни.
Он пытался понять, как всё устроено на самом деле.
«Стоя перед черной доской и рисуя на ней мелом разные фигуры, я вдруг был поражен мыслью: почему симметрия приятна для глаз? Что такое симметрия? Это врождённое чувство, отвечал я сам себе. На чем же оно основано? Разве во всем в жизни симметрия? Напротив, вот жизнь — и я нарисовал на доске овальную фигуру. После жизни душа переходит в вечность; вот вечность — и я провёл с одной стороны овальный фигуры черту до самого края доски. Отчего же с другой нет такой же черты? Да и в самом деле, какая же может быть вечность с одной стороны, мы, верно, существовали прежде этой жизни, хотя и потеряли о том воспоминание.»
Дружба с Дмитрием направила писателя к следующему этапу жизни — юности.
«Дружба с Дмитрием открыла мне новый взгляд на жизнь, ее цель и отношения. Сущность этого взгляда состояла в убеждении, что назначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованию и что усовершенствование это легко, возможно и вечно.
«Резюмируем: Завораживающее описание природы, красивый язык и слог. Если хотите познакомиться с биографией автора — читайте эту трилогию.
P.S. Спасибо за прочтение рецензии!
12 августа 2020
LiveLib
Поделиться
Lihodey
Оценил книгу
Трилогию Льва Толстого, описывающую жизнь типичного отпрыска дворянского сословия начала 19 века Николая Иртеньева и, к сожалению, так и не вылившуюся в тетралогию, нельзя назвать автобиографической — слишком много расхождений с настоящей жизнью автора, но она несомненна автопсихологична. В трех повестях рассматривается период жизни молодого человека с 10 до 18 лет. Толстой фокусируется на определенных, значительных моментах жизни Николая Иртеньева: первая влюбленность, первая обида, впечатления от смерти матери, расставание с беззаботным детством, противопоставление себя окружающему миру, смена подростковых интересов и ценностей на «взрослые», поступление в университет, взаимодействие с людьми в абсолютно новой и непривычной среде, крах юношеской системы ценностей, потеря себя, нравственный срыв и раскаяние.
С первых страниц повести «Детство» поражаешься глубине проникновения в переживания и мысли главного героя, которые изображены так четко, что их источник — собственная память автора — сразу становится ясен. И в тоже время Толстой пытается в каких-то моментах сделать Николая Иртеньева универсальным героем книги о взрослении человека. Особенно это становится заметным в повестях «Отрочество» и «Юность». Очень органично выписан период переходного возраста подростка со всеми присущими ему завихами в поведении и психологическом развитии. Не менее правдоподобны и универсальны, в общем-то, для каждого человека, устремления и заблуждения юности Николая. Уверен, что читатель, не привыкший лгать самому себе, всенепременно найдет в образе Иртеньева и собственные, наиболее характерные черты взросления.
Нужно заметить, что в этой книге Лев Толстой проявился не только как тонкий психолог или мудрый философ, но и как блестящий художник. Книга насыщенна замечательно живыми описаниями природы, людей, событий, которые сразу западают в душу.
Так видеть мир, а самое главное уметь свое видение так ладно переложить на бумагу в столь еще юном возрасте ( трилогия написана Толстым в возрасте 23-29 лет), способен только действительно настоящий гений литературы, коим является великий русский классик.
16 января 2017
LiveLib
Поделиться
JewelJul
Оценил книгу
Что-то на этот раз Толстой слегка не торт.
Нет, он, конечно, как и прежде, как и в «Войне и мире» зрит вглубь людей, и ведь реально зрит, разделывает, можно сказать, под орех, всех окружающих персонажей, да и себя не щадит. Что-то давно меня так не раздражало от главного героя. Даже рецензию решила писать чуть попозже, чтобы отпустило, но не отпустило.
Главный герой, Николенька Иртеньев, альтер-эго самого автора, бесит пипец как. Извините. Я понимаю, юный изнеженный падаван, растет в дворянской семье, в основном с гувернером Карл Иванычем, маменькой и папенькой, братцем Володей и сестренкой Любочкой.
Растет, значит, живет, закатывает истерики Карл Иванычу, закатывает истерики Володе (за случай с Володей, когда Николенька ему книги изорвал, я бы поколотила засранца, а ему ничего, папеньке выплакался, что его никто не любит, и норм). Живет. Влюбляется он в Катеньку. А потом в Софийку. А потом еще в кого-то. И влюбленности у него случаются по десяти раз на дню. Завидует Володе (Бедный Коля, он моложе, он завидует ну не Сереже, Володе (с)). Поступает в университет. Ненавидит нового гувернера-учителя. Потом не ненавидит, помирился. Из вот таких мелких животрепещущих вопросов состоит вся его жизнь. Жарили яблоки, жарили, и, представьте, нажарили (с).
В общем-то, книга представляет собой обычные такие, бытовые, зарисовки, и они, кстати, довольно интересны в плане устройства дворянского быта времен детства Толстого. Все было бы хорошо, если бы не одно но. НО. Бесконечный нудеж, то есть бесконечный психоанализ и невероятное самокопание доставляют. Толстой, очевидно, рефлексирует себя очень глубоко.
Очень-очень глубоко. Даже слишком глубоко. До мельчайших подробностей, до наноподробностей даже. И так получается, что он делает упор на самых негативных чертах своего характера, которые мне, как человеку радикально другого склада характера, очень тяжело переносить даже на бумаге, а в жизни я б такого ребенка/подростка/юношу обходила бы за три версты. Нытье, нытье, сплошное нытье, как с ним Софья то жила?
Однако с другой стороны такой честный взгляд на себя (вглубь себя) требует огромной смелости, раз, и невероятного понимания и принятия человеческой натуры, два, так что Лев Николаевич вызвал на этот раз смешанные чувства, из-за которых невозможно объективно написать рецензию и оценить книгу. Все-таки талант. Не торт, но талант. Эх, колеблюсь я, аки маятник при землетрясении. Но что поделать, такая книга.
10 сентября 2017
LiveLib
Поделиться
zdalrovjezh
Оценил книгу
Здесь буду опираться на то, что все-таки это произведение автобиографическое, и, может быть, с точки зрения хронологии Толстой что-то изменил/преукрасил/преуменьшил/преувеличил, но, я уверена, мысли и чувства, которыми книга наполнена, все без исключения его лично.
Прочтя Анну Каренину, и теперь освежив «Детство-Юность» начинаю понимать, почему Толстого считают знатоком русской души. Потому что книга написана о читателе. О любом, который её читает в данный момент.
Толстой очень искренне описывает чувства любого ребенка о том, как несправедлив мир. О том что никто вокруг его не любит, и все только и хотят, что досадить ему. О том, что родители-то на самом деле изверги, а дети очень жестоки. О том, что дети на самом-то деле никаких проступков специально не совершают, и уж никак не заслуживают тех наказаний, которыми награждают их родители.
Большинство взрослых совсем забыли, что они были детьми, что думали и чувствовали, а Толстой — нет.
В Юности Толстой не стесняется описывать какие-то гадостные (есть слово-то такое?), мерзкие мысли, которые бывают у каждого, но никто в них никогда не сознается, о деградации чистой детской души. Откровенно говорит о тщеславии, высокомерии, порочности, пропасти между богатыми и бедными.
.. И ведь в любом месте каждый человек может узнать себя самого, искренно, без утайки.
Чего только стоит вот эта цитата:
Мне стало совестно за свое незнание, и вместе с тем, чувствуя всю справедливость замечания Зухина, я перестал слушать и занялся наблюдениями над этими новыми товарищами. По подразделению людей на comme il faut и не comme il faut они принадлежали, очевидно, ко второму разряду и вследствие этого возбуждали во мне не только чувство презрения, но и некоторой личной ненависти, которую я испытывал к ним за то, что, не быв comme il faut, они как будто считали меня не только равным себе, но даже добродушно покровительствовали меня. Это чувство возбуждали во мне их ноги и грязные руки с обгрызенными ногтями, и один отпущенный на пятом пальце длинный ноготь у Оперова, и розовые рубашки, и нагрудники, и ругательства, которые они ласкательно обращали друг к другу, и грязная комната, и привычка Зухина беспрестанно немножко сморкаться, прижав одну ноздрю пальцем, и в особенности их манера говорить, употреблять и интонировать некоторые слова.
Например, они употребляли слова: глупец вместо дурак, словно вместо точно, великолепно вместо прекрасно, движучи и т. п., что мне казалось книжно и отвратительно непорядочно. Но еще более возбуждали во мне эту комильфотную ненависть* интонации, которые они делали на некоторые русские и в особенности иностранные слова: они говорили машина вместо машина, деятельность вместо деятельность, нарочно вместо нарочно, в камине вместо в камине, Шекспир вместо Шекспир, и т. д., и т. д.Ужас же, правда? А ведь многие именно так и думают, и стесняются своих мыслей.
В общем, простое по сути, но морально бесконечно сложное, тяжелое и откровенное произведение…
22 июля 2017
LiveLib
Поделиться
Galoria
Оценил книгу
Ни к одной книге я не подбиралась так долго, как к этой, хотя на полке она у меня стоит очень давно, со дня вручения ее мне в день вступления в пионеры (sic!) и имеет соответствующую дарственную надпись на обороте форзаца; более того, из разложенных на учительском столе книг я, воспользовавшись правом выбора, указала не нее сама – остальные были слишком пестрыми (”несерьезными“), и я специально выбрала ее слегка ”навырост“, но приступить к чтению не могла долго: сначала спотыкалась о фразы на немецком и французском (в книге есть перевод в сносках, но все равно было неудобно), потом что-то не складывалось и останавливало; и вот наконец я ее прочла, с интересом и удовольствием (даже несмотря на то, что язык Толстого из-за некоторых стилистических особенностей я недолюбливаю – что, впрочем, не мешает мне любить многие его произведения за точность психологической проработки героев).
* * *
Это автобиографическое произведение, написанное молодым Л.Н. Толстым в период с зимы 1850-51 по 1855 год; однако это прежде всего художественное произведение, и автобиографично оно в большей степени в описании душевного состояния героя, чем в событийной части, где есть расхождения с биографией. Книга была задумана в четырех частях, и финальная фраза третьей части – «Юности» – обещает продолжение, но четвертая часть тетралогии – «Молодость» – так и не была написана.
Толстой описывает переход главного героя, Николая Иртеньева, из детства в отрочество и затем в юность на фоне сентиментальной эпохи, когда мужчинам, и тем более молодым людям и мальчикам, еще было не зазорно рыдать и быстрые слезы по разным чувствительным поводам служили доказательством тонкой и восприимчивой организации души («Я продолжал плакать, и мысль, что слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду» – из «Детства»), а к отношениям – в юношеской среде – предъявлялись абсолютные, свойственные этому возрасту максималистские требования: либо возвышенная, чистая и крепкая дружба, либо полная невозможность общения, третьего не дано.
Время высоких стремлений, крайностей в оценках, идей самоусовершенствования (в морально-этическом отношении) и жажды воплощения идеала, – и неизбежных заблуждений на этом пути.
Все это отражалось на взрослении Николая, накладывалось на естественные для его возраста изменения в характере, сказывалось на его самооценке и в оценках происходящего вокруг, сбивало его с толку, но вместе с тем и удерживало от опасных крайностей.
Герой книги искренен и всегда предельно откровенен – в описании как своих страхов, так и надежд, в переживаниях о своей внешности, в описании и в моральных оценках тех или иных событий, участником или свидетелем которых он становился, – вначале незрелых и идеалистичных, но становящихся все более осмысленными по мере взросления.
Книга содержит также множество бытовых подробностей жизни того времени, которые позволяют ощутить дух описываемого времени, живой язык Толстого, не пропускающего малейший подробностей, создает ”эффект присутствия“, дает возможность практически почувствовать обстановку, в которой происходят описываемые события; местами эти подробности описаны так скрупулезно, что становятся утомительными (такими для меня оказались описания сборов на охоту и перед поездкой в «Детстве»), но в целом они, без сомнения, необходимы в этой книге не только как свидетельства времени, но и как элементы, создающие ”атмосферу“ происходящего и даже объясняющие то или иное душевное состояние героев.
— Знаете, отчего мы так сошлись с вами, … отчего я люблю вас больше, чем людей, с которыми больше знаком и с которыми у меня больше общего? … У вас есть удивительное, редкое качество – откровенность.
— Да, я всегда говорю именно те вещи, в которых мне стыдно признаться, — подтвердил я, — но только тем, в ком я уверен.
Одно из главных достоинств книги – проникновение в движения души героя, в его восприятие мира и окружающих его людей, его попытки понимания и объяснения происходящего и изменения этого понимания с течением времени или под влиянием новых событий; все это передано очень точно, и очень приятно оказаться в числе тех, в ком герой книги уверен, и которым поэтому доверяет во всех подробностях свои мысли и чувства.
3 октября 2013
LiveLib
Поделиться
Бесплатно
(147 оценок)
Читать книгу: «Детство. Отрочество. Юность»
Лев Толстой
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
Что такое MyBook
Правовая информация
Правообладателям
Документация
Помощь
О подписке
Купить подписку
Бесплатные книги
Подарить подписку
Как оплатить
Ввести подарочный код
Библиотека для компаний
Настройки
Другие проекты
Издать свою книгу
MyBook: Истории
Питер К.
Смит: Подростковый возраст: очень краткое введениеПодростковый возраст: очень краткое введение определяет подростковый возраст как этап жизни. При этом автор Питер К. Смит анализирует различные взгляды на подростковый возраст и связанные с ним изменения в развитии. В каждой главе книги освещаются исследования, позволяющие читателям понять, как и почему подростковый возраст как жизненный этап важен. Чтобы предоставить доказательства, Смит в конечном итоге сосредотачивается на половом созревании и его влиянии на физическое и когнитивное здоровье, отношения и поведение.
В главе 1 рассказывается о том, как возникли различные взгляды на подростковый возраст как этап жизни. Смит начинает со сравнения биологических и социальных факторов, которые делают детей подростками. «Биологически вступление в подростковый возраст может быть отмечено началом полового созревания… В социальном отношении подростковый возраст может быть отмечен растущей независимостью от родителей, возрастающей важностью группы сверстников и часто такими аспектами, как перепады настроения, конфликты с родителями и рискованное поведение».
или безрассудное поведение» (Смит 2016, стр. 1). Эти два фактора лежат в основе нескольких описанных в этой главе теорий о том, когда начинается подростковый возраст. В книге отражены различные выделенные черты, которые различаются для теоретиков эволюции, антропологов, социологов, историков и психологов. Чтобы описать идеи теоретиков эволюции, Смит использует эволюционную точку зрения Гленна Вайсфельда и Мелвина Коннера, согласно которой дети, достигшие половой зрелости, входят в подростковый возраст. Они основывают свои взгляды на теории истории жизни и теории полового отбора. С этой точкой зрения спорят антропологи и социологи. Смит объясняет, что они оба «поддерживают мнение о том, что опыт подросткового возраста был полностью вопросом социальной структуры и культурного давления» (Smith 2016, стр. 7). Это утверждение поддерживает Смит, поскольку он приводит пример того, как в доиндустриальных обществах проводились церемонии инициации, чтобы приветствовать молодежь в подростковом возрасте, поскольку это было традицией, и несколько биологических факторов играли роль.
Точка зрения историков объясняется с использованием аргумента историка Ханавальта о том, что возраст вступления в подростковый возраст и выхода из него изменился и будет продолжать меняться на протяжении веков с улучшением здравоохранения и образования. Наконец, Смит заканчивает главу, описывая мнение психологов о том, что «буря и стресс» изображают подростковый возраст. Дж. Стэнли Холл иллюстрирует «бурю и стресс» как конфликт с родителями, сбои в настроении и рискованное поведение; однако Смит добавляет мнение современных психологов за последние два десятилетия о том, что культурные различия могут иметь большое влияние на три аспекта «бури и стресса». Глава 1 дает представление о различных теоретических представлениях о том, какие факторы на самом деле отмечают начало стадии подросткового возраста. В каждой главе Смит рассматривает аспект полового созревания и иллюстрирует важность того, как он влияет на стадию подросткового возраста.
В главе 2 автор анализирует общее значение полового созревания.
В этой главе подробно рассказывается о цели полового созревания, о том, почему у разных полов разное время начала полового созревания, и о различных телесных изменениях, происходящих во время полового созревания. Для базовых знаний Смит объясняет роль гипоталамуса на стадии полового созревания. Поскольку гипофиз вырабатывает гормоны, гипоталамус контролирует работу железы и сообщает ей, сколько вырабатывать. Смит утверждает, что в подростковом возрасте значительно увеличивается производство как гормонов роста, так и половых гормонов. Он поддерживает это утверждение, объясняя, что в период полового созревания роль гипоталамуса заключается в поддержании стабильного уровня гормонов по мере их изменения. Таким образом, изменения в гормонах вызывают изменения в физическом развитии. Джеймс Таннер из Института детского здоровья в Лондоне изучал подростковый возраст и создал диаграммы Таннера, чтобы показать физические изменения взросления. Смит представляет диаграмму на странице 19.. В нем представлены три изображения обоих полов для анализа возраста созревания.
На этой диаграмме также показано, как сильно может варьироваться возраст полового созревания. Смит исследует, как начало полового созревания может варьироваться из-за генетических, культурных и социальных различий. Как показывают данные, половое созревание в африканских странах задерживается из-за их плохого питания, а также из-за низкого социально-экономического класса. В одном исследовании, упомянутом в этой главе, изучалось начало полового созревания у мальчиков. Результаты показали, что начало полового созревания у участников задерживалось, особенно во время голода. Это свидетельствует о культурных и социальных классовых различиях. Наконец, в этой главе показано, почему раннее и позднее начало полового созревания может сильно повлиять на подростков. Смит утверждает, что самцы обычно достигают половой зрелости позже самок. Достижение половой зрелости для мужчин означает получение более высокого статуса в группе сверстников, потому что ценятся физические черты более сильного и высокого роста, поэтому раннее начало полового созревания для мужчин может быть полезным.
Смит объясняет, что для женщин раннее начало полового созревания означает набор веса и застенчивость в группе сверстников, которые идеализируют худощавые тела для девочек, что является негативным аспектом раннего начала полового созревания для женщин. Кроме того, негативным фактором раннего полового созревания для подростков является то, что они с большей вероятностью будут общаться с пожилыми людьми, переживающими те же изменения взросления, что и они, и, таким образом, заниматься более опасными и рискованными видами деятельности. Общий вывод, который Смит делает в главе 2, заключается в том, что половое созревание способствует многим телесным изменениям и влияет на подростков как физически, так и умственно.
Глава 3 посвящена умственному развитию в подростковом возрасте. Смит конкретно рассматривает три аспекта когнитивного развития, возникающие в подростковом возрасте: формальное операциональное мышление, моральное развитие и идентичность. Смит использует исключительно стадийную модель когнитивного развития Пиаже, чтобы описать значение формального операционального мышления.
Пиаже утверждает, что формальная операционная стадия описывается тем, что подростки в возрасте 11–15 лет приобретают способность систематически и абстрактно мыслить и решать проблемы. Смит продолжает обсуждение аргументов исследователей против теории Пиаже, утверждающей, что формальное операциональное развитие продолжается и во взрослом возрасте. В ответ Пиаже подтвердил, что подростки различаются по времени достижения этой стадии, однако важным фактором является то, что это когнитивное развитие начинается в подростковом возрасте. Далее Смит обсуждает, как половое созревание влияет на моральное развитие. Что касается конфликтов со сверстниками, доверия, разделения и других моральных дилемм, моральные рассуждения — это то, как подростки находят решения. На этапе формальной эксплуатации подростки начинают формировать свою идентичность, и это также означает, что подростки учитывают точки зрения других. Смит приводит теорию Эрика Эриксона о восьми стадиях развития. Эриксон считает, что этап, на котором подростки должны быть психологически здоровыми, — это «идентичность против смешения ролей» (Смит, 2016, стр.
38). В этой главе Смит обсудил важность исследования идентичности и то, как идеи и отношение к своей идентичности будут меняться на протяжении всей стадии. Половое созревание физически изменило подростков, как объяснялось в главе 2, и теперь Смит отмечает значительную роль умственного развития на этом этапе. Смит посвящает эту главу объяснению того, как половое созревание активирует когнитивное развитие, на котором подростки достигают стадии, когда у них развито абстрактное мышление, появляются более сложные навыки морального мышления и достаточные когнитивные навыки, чтобы осознавать и беспокоиться о формировании своей идентичности.
В главе 4, озаглавленной «Изменения в отношениях — родители и сверстники», Смит обсуждает то, что указано в заголовке. По словам Смита, половое созревание и когнитивные изменения инициируют поиск идентичности подростками, за которыми следуют изменения в отношениях. Смит объясняет, что отношения между родителями и детьми могут измениться, потому что подростки выясняют, могут ли они доверять своим родителям как благоразумные, так и личные проблемы.
Смит связывает точки зрения психологии на подростковый этап жизни с главы 1, когда обсуждает, как подростковый возраст создает конфликт между родителями и детьми, известный как аспект «бури и стресса». Смит использует результаты исследования американских подростков азиатского происхождения, чтобы показать, что более тесные отношения между родителями и детьми могут развиваться, когда родители рано позволяют подросткам автономию. Смит сделал интересный вывод, отметив, что исследования показали, что подростки в подростковом возрасте поддерживают более тесные отношения с матерями, чем с отцами. Смит также приводит рисунок на странице 49.три разных родительских контроля: психологический контроль, психологическая поддержка автономии и поведенческий контроль. Смит использует время отхода ко сну как пример того, что родители контролируют, что, следовательно, вызывает конфликты с подростками. Смит объясняет, что «кардиостимулятор в гипоталамусе поддерживает состояние бодрствования ближе к вечеру», а это означает, что цикл сна подростков начинает меняться (Смит, 2016, стр.
50). Смит использует этот пример, чтобы показать, что родители хотят контролировать сон своего ребенка, но подростки меняются, тем самым бросая вызов правилам. Смит связывает конфликты между родителями и детьми с усилением взаимодействия со сверстниками. Смит утверждает, что «по мере того, как подростки становятся независимыми от родителей, они проводят больше времени со сверстниками…» (Смит, 2016, стр. 51). В конечном счете, Смит подчеркивает, что родительские отношения односторонние, в то время как дружеские отношения со сверстниками взаимны и взаимны, поэтому они склонны создавать эти новые отношения, где они имеют частичный контроль. Однако в последнее время социальные сети продемонстрировали изменения во взаимодействии и создании дружеских отношений, что обсуждается далее в главе 5. Смит также говорит о влиянии сверстников в подростковом возрасте и о том, что популярность является важным аспектом на их текущем жизненном этапе. В этой главе показано, как важны изменения в отношениях как с родителями, так и со сверстниками, поскольку подростки обретают свою автономию.
Молодежная культура представлена в главе 5. Смит начинает с рассмотрения недавних изменений в молодежной культуре, связанных с расширением общения через социальные сети и Интернет. Кроме того, в книге представлены виды досуга помимо информационных и коммуникационных технологий, такие как спорт, хобби, музыка и времяпрепровождение с друзьями. Поскольку спорт является популярным видом досуга, Смит обсудил исследование, показывающее, что 60 % мальчиков и 49 % девочек занимались спортом в 9 классе.до 14 (Смит 2016, стр. 60). Тем не менее, Смит также представляет факты о том, что спорт может быть как полезным для физического развития, так и развития личности, но также и бременем, если подростки сравнивают себя в социальном плане или имеют негативных тренеров. Смит обращает внимание на использование телевизора в качестве досуга, который не приносит пользы подросткам. Это потому, что он изображает гендерные стереотипы и явную агрессию, и это тоже относится к категории видеоигр. Смит напоминает читателю о рисках, с которыми сталкиваются подростки при использовании мобильных телефонов и Интернета, поскольку они все еще находятся в уязвимом состоянии.
Смит, однако, не упустил тот факт, что видеоигры, телевидение и другие виды досуга, подобные этим, могут иметь образовательную ценность. Важным моментом, сделанным Смитом в этой главе, является то, что досуг молодежи все чаще связан с информационными и коммуникационными технологиями, такими как телефоны, компьютеры и Интернет, и существует множество рисков, связанных с этими новыми видами деятельности.
В главе 6 подчеркивается, что подростковый возраст — это этап, когда принято рисковать и плохо себя вести. Смит обсуждает пик преступности в подростковом возрасте и использует Кембриджское исследование развития правонарушений, чтобы подтвердить это. В этом исследовании участвовали мальчики из рабочего класса, и было установлено, что пиковый возраст первых арестов приходится на 14–15 лет, что доказывает, что преступное поведение распространено в подростковом возрасте. Смит вводит исторические изменения, которые США отслеживают с 1991 года, а именно: такие опасные виды поведения, как курение, драки и ношение оружия, снижаются.
Чтобы объяснить, почему подростки плохо себя ведут, Смит обсуждает проведенное Кембриджем исследование мальчиков в Лондоне о предикторах, возникающих в детстве и вызывающих такое делинквентное поведение. Эти предикторы вращаются вокруг проблем в школе, плохой концентрации внимания, бедности семьи и плохого воспитания детей родителями (Смит, 2016, стр. 80). Другой обсуждаемой причиной является теория повышения репутации. Эта теория состоит в том, что подростки совершают такое рискованное поведение, потому что их сверстники находят это ценным и, следовательно, сверстники принимают его. Смит переключается на обсуждение новых результатов неврологии, согласно которым увеличение рискованного поведения у подростков связано с изменениями мозга в период полового созревания. Это объясняется «эмоциональным импульсом и когнитивным контролем, а также другими факторами, такими как усиленное влияние сверстников» (Смит, 2016, стр. 85). Наконец, Смит обсуждает, что для того, чтобы общество не брало на себя бремя опасного поведения подростков, вмешательство родителей важно для того, чтобы подростки участвовали в школе, занимались здоровыми видами деятельности, а также мешали подросткам принимать рискованные решения.
Глава 7 обращает внимание на тему интернализирующих расстройств, распространенных в подростковом возрасте. Смит утверждает: ««Интернализующие расстройства» в основном используются для обозначения грусти, срывов настроения, ухода в себя и депрессии», и это выделенные области, рассмотренные в этой главе (Smith 2016, стр. 89). Смит сравнивает более ранние исследования Холла и Фрейда, которые считали подростковый возраст периодом эмоционального замешательства и срыва настроения, с недавней теорией Джона Коулмана, предполагающей, что эти эмоциональные трудности распространены на протяжении всего подросткового возраста и с ними можно справляться поодиночке. В этой главе отмечается, что депрессия и грусть коррелируют. Это связано с тем, что переменные, такие как отношения, повседневные действия и личность, могут вызывать печальные эмоции, такие как тревога, застенчивость и одиночество, которые перерастают в депрессию, если они тяжелые. Смит связывает эту депрессию с проблемой самоубийства и членовредительства в подростковом возрасте.
Как указывалось в предыдущих главах, в зависимости от пола могут быть различия в развитии. Наряду с развитием Смит использует исследование из США, которое показывает разницу в уровне самоубийств и членовредительства между полами, чтобы доказать, что оба пола также имеют разные стратегии преодоления и факторы риска. Кроме того, Смит обсуждает, что расстройства пищевого поведения распространены в подростковом возрасте, особенно в настоящее время и среди женщин. Автор связывает эти интернализирующие расстройства с факторами подросткового возраста, рассматриваемыми на протяжении всей книги. Когнитивное развитие, идентичность, культура и сверстники могут тем или иным образом влиять на расстройства. Обсуждая благополучие подростков в настоящее время, Смит использует исследование, которое показывает рост ожирения и расстройств пищевого поведения и небольшое снижение попыток самоубийства среди подростков. Смит предоставляет эту информацию, чтобы показать, как подростковый возраст является уязвимым этапом жизни, который продолжает меняться и демонстрирует новые открытия.
Наконец, в главе 8 обсуждается, как сексуальное развитие и поведение изменились по сравнению с прошлым. Смит использует исследование из Швеции, в котором фиксируется первый половой акт у людей, переживающих подростковый возраст. В 1965 году только 18 % участников вступали в половую связь до 17 лет, тогда как десять лет спустя средний возраст составлял 17 лет (Смит, 2016, стр. 106). Этот пример подтверждает идею о том, что сексуальное поведение подростков становится более ранним с течением времени. Смит объясняет, как романтическое поведение увеличивается с каждым возрастом в подростковом возрасте; однако также наблюдается рост гомосексуальных отношений и небольшое присутствие гендерной дисфории. По мере сексуального развития подростков свидания становятся обычным явлением, а также насилие на свиданиях. Смит объяснил в главе 5, что технологии отнимают у подростков свободное время. В результате романтические отношения в Интернете влияют на секстинг. Смит подробно рассказывает о рисках секстинга.
Подростки будут подвергаться постоянному воздействию, и Смит предполагает, что для этого необходимо школьное образование. Обучение в школах также необходимо для подростковой беременности. Смит приводит график на странице 116, показывающий неуклонное снижение подростковой беременности в США за 40-летний период; однако он также рассматривает факторы риска подростковой беременности, с которыми сталкиваются подростки в настоящее время. В этой главе предполагается, что наш мир постепенно изменился в подростковом возрасте и в событиях, происходящих на этом этапе жизни.
Подростковый возраст: очень краткое введение вносит значительный вклад в изучение подросткового возраста, рассматривая различные точки зрения на подростковый возраст как этап жизни. Информация, представленная в книге, была подтверждена эмпирическими исследованиями и хорошо изученными теориями. В результате Смит смог выделить важные факторы, которые в совокупности составляют подростковый возраст.