14. Учение Аристотеля об обществе.
Об обществе и
государстве.
Человек – политическое существо, т.е.
социальное, и он несет в себе инстинктивное
стремление к «совместному жительству».
Он не отделял общества от государства.
Первым результатом социальной жизни
он считал образование семьи. Потребность
во взаимном обмене привела к общению
семей и селений. Так возникло государство
(г. – энтелехия семьи и семления, энтелехия
человека как гражданина). «Г – форма
общежития граждан, пользующихся известным
полит устройством» В полит устройстве
3 части: законодательная, административная
и судебная. Главное в государстве –
гражданин. А. различает 3 правильных
(хороших) и 3 неправильных (плохих) формы
управления государством. Хорошими он
считает формы, при которых исключена
возможность корыстного использования
власти, а сама власть служит обществу
в целом (возможность служить общему
благу) — таковы монархия (царство),
аристократия и полития (власть среднего
класса, основанная на смешении олигархии
и демократии).
16. Философия средневековья и ее основные проблемы: соотношение разума и вера, общего и единичного, сущности и существования.
Философия европейского средневековья (общая х-ка).
Средневековье охватывает более 1000 лет V-VII вв. европейская организация была аграрной. Долгое время была утрачена даже античная культура. Такая цив-я могла долгое время не нуждаться в развитии научного знания, в исследовании природы. Общей мировоззренческой основой всех форм духовной жизни средневековой Европы была христианская религия.
Философия
нерилигиозного хар-ра долгое время была
принципиально невозможной. В тоже время
христианство было не просто новой
религией. Уже в первые века христианство
развивается целая система мировоззрения,
в кот.
1.Представления о едином боге, кот творит мир из ничего, актом своей воли. Картина мира разделяется на небесную и земную
2.Основной источник знания божественное откровение через пророков, это знание неизменно.
3.Природа трактуется как нечто более низшее по отношению к человеку, познание природы – для улучшения понимания бога.
4.Человек рассматривается с одной стороны как образ и подобие бога, а с другой существо греховное, после изгнания Адама и Евы. Основная цель человеческой жизни спасение души, подготовка к загробной жизни.
Обоснование этих
представлений приводило к вопросам о
соотношении между свободой поведения
человека и его ответственностью, свободой
и божественным предопределением, о
соотношении между верой и разумом.
Представители: Августин Блаженный; Климент Александрийский; Тертулеан
В более поздний период сред-я первоначально всвязи с потребностями самого богословия стала возрождаться теория докозательства, постепенно возникает особая форма – схоластика. Основной формой деятельности схоластов были публичные богословские споры, разработка богословской документации. Наряду с пустыми вопросами в рамках схоластики обсуждались и реальные ф. вопросы.
Спор номинализма и реализма: вопрос о природе общих понятий.
Реализм: общие понятия существуют вне и независимо от нас, как особые духовные сущности.
Номинализм: реально существует только мир единичных
вещей, а общие понятия создаются нашим
сознанием, образуя группы. Весь этот
спор шел на богословской основе. Позиция
номиналистов ориентирована на изучение
природы. Реалисты – чисто схоласты.
Учение Аристотеля об обществе — Студопедия
Аристотель подверг критике учение Платона о совершенном государстве и предпочитал говорить о таком политическом устройстве, которое может иметь у себя большинство государств. Он считал, что предлагаемая Платоном общность имущества, жён и детей приведёт к уничтожению государства. Аристотель был убеждённым защитником прав индивида, частной собственности и моногамной семьи, а также сторонником рабства.
Осуществив грандиозное обобщение социального и политического опыта эллинов, Аристотель разработал оригинальное социально-политическое учение. При исследовании социально-политической жизни он исходил из принципа: «Как и всюду, наилучший способ теоретического построения состоит в рассмотрении первичного образования предметов». Таким «образованием» он считал естественное стремление людей к совместной жизни и к политическому общению.
По Аристотелю, человек — политическое существо, то есть социальное, и он несёт в себе инстинктивное стремление к «совместному сожительству».
Первым результатом социальной жизни Аристотель считал образование семьи — муж и жена, родители и дети… Потребность во взаимном обмене привела к общению семей и селений. Так возникло государство. Государство создаётся не ради того, чтобы жить вообще, а жить, преимущественно, счастливо.
Согласно Аристотелю государство возникает только тогда, когда создаётся общение ради благой жизни между семьями и родами, ради совершенной и достаточной для жизни самой себя.
Природа государства стоит «впереди» семьи и индивида. Так совершенство гражданина обусловливается качествами общества, которому он принадлежит — кто желает создать совершенных людей, должен создать совершенных граждан, а кто хочет создать совершенных граждан, должен создать совершенное государство.
Отождествив общество с государством, Аристотель был вынужден заняться поисками целей, интересов и характера деятельности людей от их имущественного положения и использовал этот критерий при характеристике различных слоёв общества.
Он выделял три главных слоя граждан: очень зажиточные, средние, крайне неимущие. По мысли Аристотеля, бедные и богатые «оказываются в государстве элементами, диаметрально противоположными друг другу, что в зависимости от перевеса того или иного из элемента устанавливается и соответствующая форма государственного строя». Будучи сторонником рабовладельческой системы, Аристотель тесно связывал рабство с вопросом собственности: в самой сути вещей коренится порядок, в силу которого уже с момента рождения некоторые существа предназначены к подчинению, другие же — к властвованию. Это общий закон природы и ему подчинены и одушевлённые существа. По Аристотелю, кто по природе принадлежит не самому себе, а другому и при этом всё-таки человек, тот по своей природе раб.
Наилучшее государство — это такое общество, которое достигается через посредство среднего элемента (то есть «среднего» элемента между рабовладельцами и рабами), и те государства имеют наилучший строй, где средний элемент представлен в большем числе, где он имеет большее значение сравнительно с обоими крайними элементами.
Аристотель отмечал, что, когда в государстве много лиц лишено политических прав, когда в нём много бедняков, тогда в таком государстве неизбежно бывают враждебно настроенные элементы.
Основным общим правилом, по идее Аристотеля, должно служить следующее: ни одному гражданину не следует давать возможности чрезмерно увеличивать свою политическую силу сверх надлежащей меры.
Согласно Аристотелю, люди могут жить только в обществе, в условиях политической системы, так как «человек по природе своей существо политическое». Чтобы правильно устроить общественную жизнь, людям необходима политика.
Политика — наука, знание о том, как наилучшим образом организовать совместную жизнь людей в государстве. Политика представляет собой искусство и умение государственного управления.
Сущность политики раскрывается через её цель, которая, по мнению Аристотеля, заключается в том, чтобы придать гражданам высокие нравственные качества, сделать их людьми, поступающими справедливо. То есть цель политики — справедливое (общее) благо.
Достичь этой цели нелегко. Политик должен учитывать, что люди обладают не только добродетелями, но и пороками. Поэтому задачей политики является не воспитание нравственно совершенных людей, а воспитание добродетелей в гражданах. Добродетель гражданина состоит в умении исполнять свой гражданский долг и в способности повиноваться властям и законам. Поэтому политик должен искать наилучшего, то есть наиболее отвечающего указанной цели государственного устройства.
Государство — продукт естественного развития, но и одновременно высшая форма общения. Человек по природе своей есть существо политическое и в государстве завершается процесс этой политической природы человека.
В зависимости от целей, которые ставят перед собой правители государства, Аристотель различал правильные и неправильные государственные устройства.
Правильный строй — строй, при котором преследуется общее благо, независимо от того, правит ли один, немногие или многие:
— Монархия — форма правления, при которой вся верховная власть принадлежит монарху.
— Аристократия — форма государственного правления, при которой верховная власть принадлежит по наследству родовой знати, привилегированному сословию. Власть немногих, но более чем одного.
— Полития — Аристотель считал эту форму наилучшей. Она встречается крайне «редко и у немногих». В частности, обсуждая возможность установления политии в современной ему Греции, Аристотель пришёл к выводу, что такая возможность невелика. В политии правит большинство в интересах общей пользы. Полития — «средняя» форма государства, и «средний» элемент здесь доминирует во всём: в нравах — умеренность, в имуществе — средний достаток, во властвовании — средний слой. «Государство, состоящее из средних людей, будет иметь и наилучший государственный строй».
Неправильный строй — строй, при котором преследуются частные цели правителей:
— Тирания — монархическая власть, имеющая в виду выгоды одного правителя.
— Олигархия — соблюдает выгоды состоятельных граждан. Строй, при котором власть находится в руках людей богатых и благородного происхождения и образующих меньшинство.
— Демократия — выгоды неимущих, среди неправильных форм государства Аристотель отдавал предпочтение именно ей, считая её наиболее сносной. Демократией следует считать такой строй, когда свободнорожденные и неимущие, составляя большинство, имеют верховную власть в своих руках.
В основе всех общественных потрясений лежит имущественное неравенство. По Аристотелю, олигархия и демократия основывают своё притязание на власть в государстве на том, что имущественное — удел немногих, а свободой пользуются все граждане. Олигархия защищает интересы имущих классов. Общей же пользы ни одна из них не имеет.
При любом государственном строе общим правилом должно служить следующее: ни одному гражданину не следует давать возможность чрезмерно увеличивать свою политическую силу сверх надлежащей меры. Аристотель советовал наблюдать за правящими лицами, чтобы они не превращали государственную должность в источник личного обогащения.
Отступление от права означает отход от цивилизованных форм правления к деспотическому насилию и вырождению закона в средство деспотизма.
«Не может быть делом закона властвование не только по праву, но и вопреки праву: стремление же к насильственному подчинению, конечно противоречит идее права».
Главное в государстве — гражданин, то есть тот, кто участвует в суде и управлении, несёт военную службу и выполняет жреческие функции. Рабы исключались из политической общности, хотя должны были составлять, по мнению Аристотеля, большую часть населения.
Аристотель предпринял гигантское по масштабам исследование «конституции» — политического устройства 158 государств (из них сохранилось только одно — «Афинская полития»).
Политическая теория Аристотеля (Политика) – Беседы о Минерве
Аристотеля помнят как одного из величайших классических философов, метафизиков и эпистемологов, но в равной степени он был самым важным политическим философом древнего мира. « Политика » и « Этика » Аристотеля являются фундаментальными в исследованиях политической философии, и его идеи были в значительной степени включены в христианскую политическую теорию благодаря подъему католицизма.
Многие идеи политической теории Аристотеля господствовали до Реформации, а затем начали терять свои позиции с появлением философов-механиков 1799 г.0007-й -й век, которому бросили вызов такие люди, как Томас Гоббс, Джон Локк и Бенедикт Спиноза. Тем не менее, политические теории Аристотеля по-прежнему влиятельны сегодня и служат фундаментальной отправной точкой для политической философии и остаются важным чтением для всех студентов, изучающих политическую философию, политическую теорию и политологию.
Аристотель может быть точно определен как политический теоретик добродетели. Его политика коренится в его известном заявлении о том, что люди являются политическими (например, социальными) животными. Наивысшее расширение или отражение нашей социальной неприязни — это polleia – царство политического. Хотя Аристотель не согласен с Платоном в том, что политика и закон принципиально подавляют способность человека иметь счастье (во имя общего блага), он соглашается с Платоном в отвержении политических идей софистов, отстаивающих древний эквивалент этического эгоизма и эгоизма.
заинтересованное продвижение и материальное приобретение. В этом посте мы рассмотрим основные моменты первых двух книг Политика .
Книга I
Первое, что нужно знать об Аристотеле, это то, что он полагает, что политическое сообщество формируется естественным образом и срастается из органического развития. По сути, законы и институты общества возникают как продукт сообщества и его режима. Таким образом, политические теории Аристотеля естественно органичны и текут снизу вверх, а не навязываются сверху вниз. В то время как аспекты теории Аристотеля имеют следы теории общественного договора, его следы мысли об общественном договоре явно антисофистские и не похожи на идеи общественного договора Гоббса, Локка и Спинозы.
Для Аристотеля целью политики является установление хорошей жизни в хорошо структурированном и упорядоченном обществе. Это потребует взращивания знаний и добродетели, как указано в посте, объясняющем этику добродетели, упомянутом выше.
По сути, разум и знание имеют решающее значение для политической теории Аристотеля, поскольку знание — это то, что помогает воспитывать умеренность, добродетель и хорошую жизнь, которая помогает нам обрести счастье.
Для Аристотеля государство — это «самая суверенная» ассоциация из всех возможных. Оно включает в себя и охватывает все другие ассоциации с целью достижения высшего блага, которым является счастье. Более того, это естественно — государство есть естественный продукт социальной неприязни человечества. Что Аристотель имеет в виду, когда говорит, что Государство охватывает все другие ассоциации, так это то, что все другие ассоциированные организации в обществе возникают в пределах границ Государства. Благотворительные организации, религии и экономические ассоциации — все они возникают в пределах города, и Аристотель считает, что их благополучие и продуктивность зависят от благосостояния и продуктивности государства. Например, благотворительным организациям будет трудно заниматься благотворительностью, когда государство распадается.
То же самое касается религии и экономических объединений. Таким образом, здоровое и упорядоченное государство ведет к здоровью и порядку всех других ассоциаций. Аристотель находит корреляцию между тем, как функции и махинации государства относятся ко всем другим организациям, включая отдельных лиц, внутри политического сообщества. Опять же, это означает, что добродетельное, упорядоченное и умеренное Государство неизбежно будет производить добродетельных, упорядоченных и умеренных людей, и все подобные институты в таком Государстве будут отражать и воплощать это. Дезорганизованное, хаотичное и недобродетельное государство неизбежно порождает неблагородные, неорганизованные и хаотичные внутренние организации и индивидов.
Когда Аристотель говорит, что человек является политическим животным, это означает, что человеческая природа инстинктивно общительна и социальна. Люди находят больший смысл и счастье в принадлежности к сообществу. Это естественно. Ведь мы существа социальные. Таким образом, Аристотель отвергает все обособленные, асоциальные и атомистические взгляды на человеческую природу и общество.
Этими утверждениями Аристотель в равной степени опровергает циников и эпикурейцев, а своей политикой добродетели также нападает на софистов, которые согласны с тем, что для людей лучше всего участвовать в социальных и гражданских делах, но не ради добродетели и телеологического счастья.
Теория языка Аристотеля также важна для его политики. Тот факт, что люди являются социальными животными и стремятся объединиться в сообщество, отражается в способности человечества говорить. Речь предназначена для того, чтобы связывать людей, сближать людей и продвигать истину (а не увековечивать невежество, как, например, софисты), и человеческое сообщество в его наиболее естественной форме отражается языком. Таким образом, общий язык является основой политического плюрализма в понимании Аристотеля. Человек найдет меньше счастья в том, чтобы быть частью сообщества иностранного языка, чужих традиций и чужих обычаев, где такой человек чувствует себя аутсайдером, а не членом сообщества, которое удовлетворяет его или ее социальную неприязнь.
Таким образом, согласно Аристотелю, общество предшествует индивидууму. Мы рождаемся в обществе, и мы должны стать его членами. Это требует взращивания личной добродетели, знаний и умеренности. Человеку предназначено жить в социальных сообществах, высшим отражением которых является государство.
Аристотель излагает исторический аргумент в пользу государства, рассматривая нашу социальную неприязнь и то, как она органически развивается. Во-первых, это союз мужчины и женщины, то есть семья. Таким образом, семья для Аристотеля является основой всей цивилизации. Самая естественная ассоциация та, которая объединяет различия с целью продвижения и роста различий, которые теперь объединены в союз. (Это социологическое расширение гильморфизма Аристотеля.) Во-вторых, от мужчины и женщины (то есть семьи) развилось домашнее хозяйство (в которое входят дети и члены семьи). Таким образом, домохозяйство представляет собой органическую эволюцию союза мужчины и женщины. Домохозяйство также представляет собой функционирующую единицу: рождаются дети и поэтому сохраняется потомство, они становятся новыми главами хозяйства, на них возлагаются определенные обязанности и задачи, требующие знаний и добродетели, но в домохозяйстве также работают другие люди, которым необходимо знать их роль и задачи в домашнем хозяйстве, чтобы заставить его функционировать.
В-третьих, из домашнего хозяйства (укорененного в семье) возникает деревня. Несколько семей ведут к нескольким домохозяйствам, и эти несколько домохозяйств составляют деревню, где они формируют макроэлемент социальной неприязни, в то же время воплощая микроэлементы социальной неприязни (т. е. каждое домохозяйство будет немного отличаться друг от друга в зависимости от размера, знание и добродетель, но все они направлены на один и тот же идеал и отражают его). Наконец, государство возникает из совокупности деревень, что означает, что государство является самым большим продолжением домашнего хозяйства, что также означает, что государство является самым большим продолжением и воплощением семьи. Без семьи нет государства . Это простой логический силлогизм.
Основной причиной такого социального структурирования является стремление человека к более полной и счастливой жизни, которое оживляется его социальной неприязнью. В конце концов, не только люди становятся самодостаточными в обществе, но только внутри государства человек готов подчиняться другим людям на основе справедливости, справедливости и равенства.
Сегодня Аристотель делает очень провокационное заявление, утверждая, что истинная справедливость, справедливость и равенство, то есть получение каждым своего справедливого десерта, возможны только благодаря иерархии. Что само по себе является процессом органической эволюции и расширения вверх. Вы не можете развиваться линейно, это движение; это еще один основной философский силлогизм. Эволюция означает рост и расширение вверх, в то время как движение носит широтный характер.
Затем Аристотель обращается к функции государства. Аристотель, следуя своему учению о среднем, утверждает, что размеру государства должен быть предел. Это связано с органической эволюцией в иерархии, а не с движением по широте. Движение по широте никогда не заканчивается, но органическое развитие к цели (телос) подразумевает, что это цель, к которой стремятся все вещи, и что мы можем ее достичь. Таким образом, политика Аристотеля сдерживается умеренностью . Есть идеальный размер для государства.
Например, большому обществу (по населению) потребуется большее государство, чем маленькому обществу. Большое общество со слишком маленьким государством не может предоставить необходимые инструменты и ресурсы, требуемые в функционирующем и упорядоченном обществе. Точно так же слишком большое состояние («слишком большое, чтобы потерпеть неудачу») становится неуклюжим, неэффективным и чрезмерно обременительным.
Аристотель одновременно и государственник, и антигосударственник. Этатизм в политической философии не несет в себе полностью негативных коннотаций, которые он имеет сегодня, когда используется этот термин. Этатизм — это в основном точка зрения, согласно которой некоторый государственный аппарат является фундаментальным благом и что он также естественен. Этого логически требуют те, кто считает, что человеческая природа социальна. Аристотель — антиэтатист в современном использовании этого термина. То есть он согласился бы с теми, кто утверждает, что у государства должен быть предел.
Но вопрос в том, каков тогда идеальный размер? Другими словами, Аристотель не анархист или «либертарианец», но он также и не либерал и не коммунист.
Продолжая развивать свои политические теории, Аристотель останавливается на комментариях о трех естественных формах правления: монархии, аристократии и конституционализме. Все три основаны на семейной модели. Конституционная модель относится к домашнему хозяйству и где все лица почти равны друг другу, но есть те, кто сохраняет домашние права и обязанности, которые затем распространяются на граждан. По сути, конституционная модель — это модель, которая стремится сбалансировать много семей, живущих вместе. Монархическая модель основана на правлении отца над детьми и отца (главы семьи) над подданными. Он может делегировать ответственность своим детям, чтобы иметь некоторое влияние на подчиненных слуг, но отец, так сказать, по-прежнему остается вожаком. Монархическая модель рассматривает гражданскую политику как одну большую семью, а не как множество семей.
Аристократическая модель, по сути, Правило лучших семей . В этом смысле аристократия ближе к демократии или конституционализму в том смысле, что самые хорошо управляемые, эффективные и продуктивные дочерние домохозяйства будут производить глав, которые руководят обществом.
Таким образом, Аристотель показывает, что вся политика также коренится в семье и развивается из семьи. Различные общества развивались по этим трем направлениям при различных обстоятельствах, но Аристотель утверждал бы, что каждое из них отражает приоритет ценностей и условий указанного общества. Общество, которое ценит равенство между семьями, было бы более демократичным. Общество, которое ценит управление отцом, было бы более монархическим. Возможны также экологические и исторические причины такого развития событий.
Аристотель также говорит о собственности, рабстве и разделении труда в Книге I, но я хотел бы обратиться к его концепции частной собственности, а не к его взглядам на разделение труда и монополии.
Аристотель защищает собственность, потому что рассматривает собственность как часть естественного состояния. Имущество сродни родным и близким. Никто не претендует на детей, которые ему биологически не принадлежат, и поэтому этот принцип распространяется на наше отношение к земле и собственности. Аристотелевская защита собственности также связана с укорененностью. Точно так же, как кто-то связан со своей семьей из-за биологических корней, он также привязан к земле по причинам укоренения в земле. Земля — это место, где человек родился, вырос, взрослел, работал и теперь ему доверено управление.
Собственность — основа выживания. Люди не могут выжить, не обрабатывая землю. Таким образом, собственность, связанная с выживанием, которая ведет к здоровью и благополучию, которые условно связаны со счастьем, — вот почему Аристотель утверждает, что собственность естественна, « естественное свойство », как он пишет. Однако Аристотель не рассматривает собственность как лицензию на эксплуатацию и бесконечное приобретение.
Опять же, это коренится в его иерархической метафизике и политике. Золотая середина находится даже в собственности. Опять же, движение по широте приводит к необходимости бесконечного потребления, включая бесконечное потребление или приобретение земли, тогда как политика добродетели и иерархическая метафизика органической эволюции посредством среднего повлекут за собой ограничение собственности. Таким образом, как утверждает Аристотель, собственность должна быть ограничена тем, сколько нужно семье для хорошей жизни. Неестественная форма приобретения собственности возникает, когда мы занимаемся коммерческой жизнью ради чистой прибыли. Извините, ребята, Аристотель не капиталист, потому что он осознает, что коммерческий менталитет ведет к атомизации, непривязанности к земле и людям, и что он движим исключительно материальным приобретением и больше не функционирует как социальное животное. Мы можем прочитать в этом то, что мы хотим о сегодняшнем мире и политике, разными способами.
На этом примечании, это не означает, что не должно быть никакой торговли, как это требуют сотрудники Института Эктона.
Аристотель не утверждает, что в политической экономии не должно быть коммерческих аспектов. Однако он говорит, что коммерческие экономические средства к существованию также имеют свое место в обществе, но они находятся в нижней части иерархии. Опять же, отсутствие иерархии означает неограниченное расширение свободного потока торговли — его ничто не обуздывает и не сдерживает. Комментарии Аристотеля о разделении труда отражают те же размышления о правильном размере и так далее.
Книга II
Переходя к Книге II, Аристотель критикует необузданный коллективизм как противоестественный. Он утверждает, что коллективизм влечет за собой устранение или упразднение семьи. Слишком большое единство тоже плохо, потому что это отражает слишком много монизма и является отказом от плюралистического гилеморфизма. Аристотель утверждает, что это не способствует счастью.
Аристотель проводит пространную критику идеального политического общества, предложенную Платоном в Республика .
Основная суть аргумента состоит в том, что слишком большая коллективизация, слишком много профсоюзов и слишком много «общественной собственности» разрушают идеальный размер, не способствуют счастью и отрывают людей от их корней — будь то земля или даже семья. Иными словами, коллективизация не имеет большого значения. Это потому, что Аристотель не материалист и не экономист (т.е. разоблачающий экономизм). Аристотель — гиломорфист; жизнь не сводится к материальности, которая является логической основой, необходимой для защиты коллективизма.
Суть Книги II довольно очевидна, поскольку она представляет собой аристотелевскую критику «утопической» политики, сосредоточенной на идеале коллективизации. Суть аристотелевской критики метафизична и онтологична. Как уже говорилось, такая политика и жизнь противоречат человеческой природе и не способствуют телеологическому счастью и процветанию. Во-вторых, в универсализме коллективизма разрушается плюрализм. С этим связана аристотелевская критика монистической метафизики, но этого следует ожидать от того, кто придерживается плюралистической метафизики (гиломорфизм Аристотеля).
В-третьих, коллективизм противоположен процессу органического роста и эволюции от семьи к ограниченному и региональному государству, изложенному им в Книге I.
Ценность и добродетель также связаны с критикой Аристотеля. Коллективная собственность малоценна и непрактична. Любая часть собственности, принадлежащая всем, имеет небольшую ценность и практичность, потому что человек не очень привязан к ней и всегда может переложить ответственность на других, поскольку он или она знает, что о них все равно позаботятся из коллектива. Таким образом, идеал коллективизации также является продуктом неразумных и неразумных людей — он слишком избыточен по своей природе, что отражает фундаментальное непонимание не только политики, но и человеческой природы, но и самого природного мира.
После критики коллективизма Аристотель начинает теоретизировать о различных политических режимах, чтобы увидеть, какая форма правления была бы идеальной (критский, спартанский и карфагенский режимы). Нам не нужно вдаваться в мельчайшие детали каждого отдельного исследования, но Аристотель в конечном итоге приходит к выводу, что конституционная модель является идеальной моделью политики.
Это лучше всего отражает плюрализм и отношения многих семей вместе и живут в гармонии друг с другом. Это допускает ограниченную частную собственность, которая требует от отдельных лиц и отдельных семей взращивания мудрости и этики для себя и своей судьбы — актуализации практической мудрости, приведенной в действие (что и есть фронезис). В то же время он связывает домочадцев в общность и сохраняет социальность человеческой природы, сохраняя при этом и своеобразие в ней.
Три формы правления: книги I, II и IV в контексте размышления в книгах I и II, где Аристотель довольно глубоко анализирует три формы правления и то, чем они становятся, когда извращаются. Монархия в ее идеальной форме, опять же, отражает отцовский субъект, правящий и заботящийся о своей семье и домашнем хозяйстве. Общее благо рассматривается как воплощенное в отце (например, в монархе). Как мы все, вероятно, знаем, тирания является конечным результатом извращенной монархии.
То, что тирания является результатом извращенной монархии, означает, что тирания — это правление одного тирана.
Извращенное конституционное правительство не является тираническим по определению, это «демократия» по Аристотелю. Для Аристотеля проблема монархии в том, что она доверяет общее благо и сыновнюю жизнь единственному. Несмотря на свою красоту и любовь, опасность впасть в тиранию всегда присутствует. То, что у вас был хороший король, не означает, что его сын будет хорошим королем. Монархия не имеет встроенных механизмов, чтобы избежать скатывания к тирании. Это все на усмотрение отца, а «отец знает лучше».
Аристократия, как правление немногих, на самом деле правление лучших семей. Учитываются все добродетели, обычаи, родословная и богатство, но конечным судьей являются практичность и эффективность. Аристотель не любит аристократию из-за того, что она имплицитно опирается на материалистическую метафизику, определяющую ее политику. Слишком много практичности исчерпывается в материале, и материал царит. Результатом нисхождения аристократии в олигархию является борьба между плюралистами и материалистами.
Аристократы или лучшие семьянины, которые до сих пор придерживаются гиломорфизма, защиты добродетели, мудрости, семейного наследия и родословной, защищают аристократический порядок. Те аристократы, которые стали коррумпированными и ищут только материальные блага как добродетельные, делают богатство единственным арбитром власти. Больше не принимаются во внимание добродетель, мудрость или родословная. Результатом является коммерциализированное государство, против которого Аристотель предостерегает в Книге I.
Переходя к конституционализму, который является предпочтительной формой правления Аристотеля после всех его исследований, конституционная модель лучше всего отражает реалии семейной жизни и плюрализма, которые включены в конституцию и обнародованы законом. Он имеет больше всего механизмов и законов, которые способствуют мудрости и добродетели. Однако извращенной формой конституционализма является демократия. По мысли Аристотеля, демократия не является милостивой и прекрасной политической формой.
Для Аристотеля демократия — это извращенная форма конституционализма, когда коллективизм поднимает свою уродливую голову. Падение конституционализма — это толчок к коллективному эгалитаризму. Нет больше порыва к мудрости и добродетели, но разнузданное царство страстей . Кроме того, демократическое правительство становится неэффективным, усиливается бюрократический контроль и становится чрезмерно большим, поскольку оно должно стать большим, чтобы «умиротворить всех».
Тем не менее, в то время как демократия плоха, Аристотель считает, что недостатки демократии не так плохи, как в олигархии (коммерциализация политики) и монархии (нестабильность и разрушение общего блага одним человеком). Недостаток демократии в том, что она становится хаотичной, беспорядочной, чрезмерной по размерам и неэффективной, но это самая легкая форма деформированного правления, которую можно вернуть к среднему уровню. Почему? Чтобы обуздать олигархию, которая является результатом коммерциализации — что также означает, что она является результатом материализации в метафизике, — нужно метафизически взаимодействовать с олигархией, превознося важность и истинность метафизического и онтологического плюрализма.
Это трудно, потому что в любом обществе мало мудрых людей. И те, кто накопил такое огромное материальное богатство и власть, не отдадут их так просто. Проблема монархии скорее в том, что любой правитель может, так сказать, «сойти с ума». Аристотель, в отличие от некоторых современных сторонников монархии, считает, что монархия по своей сути скорее нестабильна, чем стабильна. Его долговечность — не продукт его стабильности, а продукт силы сыновней природы человечества. Демократия, с другой стороны, не принимает материализм и не отвергает гиломорфизм. Это результат того, что люди становятся расстроенными и следуют своим страстям и эмоциям. По разным причинам Аристотель действительно считает, что легче контролировать страсти и эмоции с помощью базового образования и восстановления частной собственности на землю, которая учит упорному труду, самоконтролю и практическим добродетелям.
Заключение
Тем не менее политическая философия Аристотеля оказала глубокое влияние и остается таковой по сей день.
Он коренится в самой укорененности, как в отношении языка, земли, так и семьи. Его политическая теория представляет собой нечто глубоко консервативное во взглядах на закрытое общество, иерархию и органическую эволюцию с целью телеологического счастья, счастья и добродетели как результата политики. В каждом аспекте политической жизни есть золотая середина, и все экономические ассоциации занимают свое особое место в естественном порядке вежливость сама. Это помогает нам достичь нашей цели, которая является телеологическим и онтологическим счастьем и процветанием.
В то же время из-за того, что Аристотель настаивал на необходимости образования и добродетели как неотъемлемой части политики, его политическая теория является ценностно-негативной. Политика имеет тенденцию становиться хуже, чем лучше. Есть много сил, которые угрожают политической стабильности и добродетели: страсть, эмоции, неразумие, софизм, коммерциализация и капитализация, атомизация, непокорная толпа, король или королева, одержимые собой материалисты, крах образования и мудрости (т.
общества) и многое другое. Тем не менее, Аристотель действительно считает политику чем-то естественным, и это распространяется на само государство. Это все отражение нашей социальной неприязни.
Политические взгляды Аристотеля могут многое предложить. Даже в Книге I и II я только покрыл голые кости, читая и забирая. Его теория разделения труда завораживает и заставляет задуматься. Линии, которые можно провести с его оппозицией коммерциализации, могут быть проведены по-разному, и мы легко можем увидеть в этом продолжающуюся критику политической софистики. Кроме того, взгляды Аристотеля на политическую иерархию и нашу социальную неприязнь могут привести ко многим наводящим на размышления вопросам и размышлениям. Например, прав ли он в том, что ограниченное правительство и надлежащие права частной собственности возможны только в метафизической иерархии? Может ли широтная и двигательная метафизика, наподобие тех, что напоминают либеральные теоретики 1719 г.0007-й -й век означают бесконечное приобретение и рост государственной власти и насилие над миром природы, как предполагает и подразумевает Аристотель? Причина чтения таких классических произведений заключается именно в следующем: эти тексты не только сформировали мир, нашу историю и наше наследие, они по-прежнему требуют участия, задают вопросы, наводящие на размышления, и дают волю разуму в его стремлении к истине, знанию, и мудрость.
Первоначально опубликовано на сайте «Уголок Гесиода» 20 сентября 2017 г.
________________________________________________________________
Гесиод, Пол Краузе в реальной жизни, является редактором VoegelinView и пишет об искусстве, культуре, литературе, политике и религии для многочисленных журналов, журналов и газет. Он является автором книг «Одиссея любви» и «Политика Платона» , а также участником «Лекции в колледже сегодня» и готовящейся к печати книги «Болезни, бедствия и политическая теория» . Он имеет степень магистра философии и теологии (библейские и религиоведение) Букингемского и Йельского университетов, а также степень бакалавра экономики, истории и философии Университета Болдуина Уоллеса.
________________________________________________________________
Support Wisdom: https://paypal.me/PJKrause?locale.x=en_US
Моя книга о Платоне: https://www.amazon.com/dp/B08BQLMVh3
Вот так:
Нравится Загрузка.
..
Этика добродетели Аристотеля | Яркое блаженство
Ниже приводится еще одно эссе, которое я написал в 2008 году.
Является ли учение Аристотеля о среднем правдоподобным руководством к нравственной добродетели?
Введение
Учение Аристотеля (384 г. до н.э. – 322 г. до н.э.) о среднем значении занимает привилегированное место в одной из великих моральных традиций – этике добродетели. Этика добродетели сохраняет широкое влияние сегодня, особенно благодаря ее формулировке св. Фомы Аквинского в тринадцатом веке, которая остается в основе морального учения католической церкви, и благодаря воссоединению двадцатого века со светским направлением моральной философии через работу нескольких католических ученых, особенно Аласдера Макинтайра. В этом эссе поддерживается этика добродетели и утверждается, что доктрина среднего является правдоподобным руководством к моральной добродетели, но сама по себе неадекватна в качестве руководства к всеобщей моральной правильности.
Этика Аристотеля уходит своими корнями в древнегреческую эвдемоническую теорию, традицию, которую разделяли его предшественники Сократ и Платон. Моральная теория Аристотеля радикально отличалась от их теории тем, что коренилась в материальном благополучии и принципах «здравого смысла», а не в абстракции.[2] Он также радикально не соглашался с мнением платонического Сократа о том, что никто не делает зла сознательно. Аристотель утверждал, что человеческая природа по своей сути рациональна и у нас есть свобода воли. Он видел в этом фактическую интуицию здравого смысла: мы осознаем свои рассуждения и, таким образом, осознаем и несем ответственность за действия, которые мы выбираем. Однако он стремился признать, что люди действительно допускают ошибки в своих моральных рассуждениях и что они становятся более склонными к добру (или злу) при соответствующей практике.
Eudiamonia
Учение о среднем исходит из двух телеологических аргументов, которые устанавливают теоретическую основу моральной теории Аристотеля: аргумент регресса для eudaimonia и аргумент функции для добродетели.
Никомахова этика начинается с аргумента о том, что все действия в конечном счете должны быть направлены к одной цели, чтобы не вызвать бесконечный регресс.[4] Этот единственный конец —
Стоит отметить, что в Книге X из Этика Аристотель утверждает превосходство созерцания над добродетелью как средства достижения эвдемонии. Во-первых, потому что это самодостаточная деятельность, а не процесс с естественной конечной точкой, такой как оказание услуги другу.
Аргумент функции в Книге I устанавливает, что eudaimonia достигается, поскольку человек является социальным существом, через arête (буквально «совершенство», но переводится как «добродетель»). Его можно резюмировать следующим образом: все хорошие вещи функционируют хорошо, надлежащая функция человека есть та, которая ему свойственна, т. добродетелью (превосходством характера).[10]
Добродетель
Согласно Аристотелю, добродетель — это не чувство и не простая способность, а устоявшаяся предрасположенность реагировать на страсти[11] таким образом, который способствует хорошему функционированию агента qua человека. Добродетельные действия должны приносить удовольствие сами по себе, потому что, если мы действительно верим в то, что нужно действовать определенным образом, мы должны получать от этого удовольствие.
Таким образом, этика добродетели сосредоточена на улучшении нравственности характера агента, а не его конкретных действий.[17] Он рассматривает действия как «богатые символы личности, которой мы выбираем стать… мы, как существа глубины… создаем самих себя»[18]. полно и непрерывно проводят свою жизнь»[19]. Быть добродетельным — это способ заниматься чем-то, этически усвоенное поведение, которое взаимодействует с нашими действиями, чтобы обеспечить экзистенциальное качество 9.
Аристотель различает два вида добродетели: интеллектуальные добродетели, принадлежащие разумной части души, и нравственные добродетели, принадлежащие иррациональной части, но тем не менее могущие быть подчинены разуму.[21] В то время как Аристотель признавал многие добродетели, он действительно присоединился к тезису о существовании четырех основных добродетелей, тезису, который был популярен в его современном обществе, был признан Платоном [22] и впоследствии поддержан Фомой Аквинским [23] и католической церковью. [24] Они следующие:
Для Аквината благоразумие далеко от рационального личного интереса, и он соглашается с Аристотелем в том, что этическая добродетель полностью развивается только в сочетании с ней.[27]Phronesis и учение о среднем
Согласно Аристотелю, мы познаем добродетели через практику «учения о среднем», и наше это само по себе зависит от добродетели phronesis . Доктрина объясняет природу добродетели как акта, находящегося где-то посередине между пороками избытка и недостатка, встречающимися при всяком особом чувстве или поступке. Он привел пример мужества добродетели, лежащего между пороками опрометчивости и трусости.[28] Эта триадная структура порок — добродетель — порок применима ко всем нравственным (в отличие от интеллектуальных) добродетелям. Среднее значение не обязательно находится примерно посередине между его крайними значениями;[29]] более того, это относится к конкретным контекстам, то есть к людям[30] и обстоятельствам[31]. Поэтому чисто количественное прочтение доктрины было бы неверным; Аристотель предупреждает: «Десять фунтов пищи могут быть слишком большими, а два — слишком маленькими; из этого не следует, что шесть — это правильное количество для всех».
[32] Таким образом, среднее значение не следует отождествлять с умеренностью в большей степени с действием, наиболее подходящим для конкретной ситуации. [33]
Аристотель подчеркивает, что добродетели, как и ремесла, являются практическими навыками, в которых опыт помогает нам лучше избегать излишеств и недостатков.[34] Действительно, мы часто можем установить среднее значение только путем экспериментальных проб и ошибок.[35] Как только мы научимся попадать в среднее, мы будем поступать так же и в соответствующих ситуациях, и, следовательно, доктрина не является партикуляристской, то есть существуют общие правила, которым нужно подчиняться. Фома Аквинский принял аристотелевскую концепцию среднего, подчеркнув примат благоразумия в поиске всех моральных добродетелей.[36] Хотя знакомство с пороками как с крайностями поможет нам в стремлении к среднему37, более широкое значение доктрины состоит в том, что только посредством применения разума к опыту мы можем прийти к познанию правильных поступков.
Аристотель также советует избегать в большей степени того порока, который более противоположен рассматриваемой добродетели, чтобы нам было легче попасть в середину. Но мы все же должны остерегаться порока, приближающегося к добродетели, потому что тогда нам тем легче попасться в ловушку, особенно если это то, в чем мы получаем больше удовольствия. Представление о двух пороках используется для того, чтобы помешать нам заменить один вид порока другим, например, перейти к аскетизму как отказу от гедонизма; именно так Аристотель поддерживает свою умеренную позицию в отношении погони за удовольствиями.
Contemporary Philosophy
Элизабет Анскомб утверждала, что современная философия морали стала непонятной из-за ее зависимости от абстрактных терминов и что нам следует воздерживаться от такого подхода, пока он не получит более адекватного обоснования, такого как психологические доказательства.[39] Аласдер Макинтайр в ответ заявил, что этика утратила свою основу, поскольку она сосредоточена на действиях, а не на людях; он утратил одно из своих ключевых измерений — заботу о развитии нравственного характера. [40] Он признает, что большое препятствие для этики добродетели заключается в том, что современное общество унаследовало бессвязный набор добродетелей из множества источников. Его позиция состоит в том, что значение морали может быть восстановлено, когда человек отождествляет себя с моральной традицией или сообществом, которое продвигает повествовательный порядок своей жизни и принадлежит к ним. Эти сообщества зависят от функционирования конкретных практик, целенаправленной деятельности, воплощенной в институтах, например практики «профессиональной медицины». Они могут существовать только в том случае, если порицают обиды и восхваляют успехи, и, таким образом, стандарты устанавливаются в форме добродетелей. Макинтайр считает, что эту модель можно обобщить на все морально значимые области жизни, и что этика добродетели — это путь вперед в моральной философии. Он также подчеркивает, что взаимосвязь добродетелей помогает нам найти среднее значение, потому что конкретное действие будет связано с несколькими различными добродетелями, и поэтому у нас есть ряд индивидуальных критериев, по которым можно оценить качество этого действия. ]
Возражения и ответы
Возможно, самое популярное возражение против доктрины среднего состоит в том, что триадическая структура неверна. Добродетели и пороки, кажется, естественным образом появляются парами, причем добродетель находится по одну сторону разделительной линии от порока, а не посередине. Тогда были бы степени добродетели и порока с каждой стороны. В самом деле, мы можем привести множество примеров, которые более правдоподобно подходят к этой модели, чем к триадической, и если мы небрежно упустим их из виду, то в таких случаях учение окажется неуместным. Возьмем пример верности, это противоположность порока неверности и трудно разложить на избыток, недостаток и подлость. То же самое можно сказать и о сострадании/жестокости. Ответ Аристотеля на эти случаи состоял бы в том, чтобы подогнать их под триаду, даже если это не самый естественный способ их характеристики. Несмотря на то, что для его этики не обязательно, чтобы все аккуратно вписывалось в триаду, это помогает, хотя в некоторых случаях это неудобно. В нашем примере пороком чрезмерности может быть упрямый отказ признать, что неверность — это всегда хорошо. Триадную структуру также можно защитить, апеллируя к исключительному определению права, только лучшие действия (или эквиваленты) являются правильными, а не существуют степени права. Таким образом, можно утверждать, что триадическая структура необходима в результате принятия этой исключительности в рамках этической системы, основанной на привыкании, поскольку очевидно, что можно развить как слишком сильные, так и слишком слабые привычки, и таким образом превосходя единственное право, которое требуется.
Такая открытая процедура, однако, кажется слишком расплывчатой, чтобы быть полезной, и именно с этой точки зрения Розалинда Херстхаус задается вопросом, добавляет ли что-нибудь просветляющее, называя ее доктриной. Она утверждает, что утверждение о том, что мы должны стремиться между крайностями, не только банально, но и самоочевидно и, как таковое, не несет в себе смысла сверх очевидного. Следовательно, учение о среднем, поскольку оно состоит из него (а не теория разума и привыкания к моральному поведению), не имеет значения[45]. Это правдоподобно, но насколько эта доктрина опирается на тройственное определение, давшее ей название? Как указывалось ранее, в то время как Аристотель считает избегание крайностей основным принципом, ядро его теории состоит в том, что опыт в соответствии с разумом является окончательной процедурой принятия решений. Затем мы могли бы перейти к оценке того, насколько прагматична его теория, как он утверждал.
Очевидная субъективность доктрины часто рассматривалась как противоречие этике добродетели и особенно ее притязаниям на прагматичность. Это касается предполагаемой восприимчивости теории к манипулированию, поскольку она не дает твердого руководства к действию (то есть правил), вместо этого позволяя агентам оправдывать действия на основе своих желаний и привычек.[46] Вопреки этому возражению сначала необходимо пояснить, что среднее варьируется между индивидами объективно и вне их желаний. Среднее значение может различаться у разных людей, но это происходит из-за значительных моральных различий в их ситуациях, а не из-за того, что у них разные желания. Во-вторых, свобода действий, которая существует в нашем стремлении к добродетелям, является положительным моментом, поскольку она способствует как оптимистическому взгляду на человека как на ответственного агента[47], так и на свободу людей стремиться к хорошей жизни9.0003 для них согласуется с плюралистическим идеалом либерализма.
Неабсолютизм (то есть отсутствие абсолютных правил) теории также часто подвергается критике на том основании, что доктрина не имеет адекватного ответа на действия, которые мы интуитивно хотим обозначить как правильные или неправильные. Здесь следует подчеркнуть, что Аристотель намеревался представить идею добродетели как дополнение, а не замену моральных правил.[48] Хотя он считал, что этику нельзя свести к простой системе правил,[49] он настаивает на том, что есть действия, которые неправильны при любых обстоятельствах, включая прелюбодеяние, воровство и убийство. Это потому, что эти термины порочны по определению.[50] Далее, само среднее не допускает ни избытка, ни недостатка, нет ни избытка, ни недостатка среднего.[51] Фома Аквинский придерживался схожих взглядов, в его интерпретации не отдавалось предпочтение ни правилам, ни добродетелям, более того, они считались взаимоопределяемыми, а добродетели рассматривались как выражение интернализированных правил.
Тем не менее, теория Аристотеля все еще не дает предписывающего кодекса поведения, и, следовательно, можно утверждать, что она бесполезна для того, кто переживает моральный кризис.[53] Правда, поиск середины не является действенным руководством к правильному поступку, особенно при разнообразии обстоятельств, предметов и людей. Но этому заключению не хватает актуальности, поскольку «[i] должно быть ясно, что ни тезис о том, что добродетели лежат между крайностями, ни тезис о том, что хороший человек стремится к тому, что является промежуточным, не предназначены в качестве процедуры для принятия решений». [54] Действительно, Аристотель четко признает эту проблему.[55] Но добродетельная человек будет знать, как действовать в кризисной ситуации, поскольку он выработает предрасположенность реагировать на такие кризисы надлежащим образом благодаря как получению практической мудрости, так и экспериментальному методу проб и ошибок.[56]
Дальнейшие возражения против теории могут быть получены из эволюционной психологии. Это предполагает, что на предрасположенность к определенным моральным актам будет влиять унаследованный генетический состав агента, что тем самым ослабляет роль личной ответственности. Есть также основания предполагать, что нравственное поведение основано не на разуме, а на эмоциональных реакциях, как и в этической теории Дэвида Юма, основанной на чувствах, которая во всем остальном тесно связана с традицией добродетели.[57] Но благодаря своей направленности на развитие характера этика добродетели оставляет больше места для развитой психологии морали. Сам Аристотель утверждает, что культивирование добродетелей предотвратит психологическое давление, побуждающее поступать неправильно. [58] Психологические эксперименты, такие как электрошок Милгрэма и Стэнфордский тюремный эксперимент Филипа Зимбардо, продемонстрировали, что под влиянием авторитета люди более склонны действовать против того, что они считают правильным.] Конечно, те, кто обладает добродетелью, уязвимы для последствий психологического давления; именно по этой причине Аристотель ясно дает понять, что применение карательной правовой системы необходимо даже в лучших обществах.[60] Но это подчеркивает важность привыкания к доктрине среднего, согласно этой теории агенты будут совершать правильные действия, потому что они предрасположены к этому, а не просто потому, что им говорят, что делать, как в деонтологических и консеквенциалистских теориях. Следовательно, если приспособить аристотелевские термины, это в гораздо большей степени этика действительности, а не возможности, чем любая другая моральная теория.
Заключение
В общем, учение о среднем является общей основой добра. Затем эту структуру можно заполнить достоинствами человека или сообщества, и, как подчеркивает Макинтайр, это так же актуально для современного общества, как и для радикально другого мира Древней Греции, в котором оно было разработано. Доктрина, определяемая как часть теории, которая отбирает моральные добродетели, может рассматриваться либо как простое (и проблематичное) обобщение тройственной структуры на все категории действий в моральной сфере, либо на более общем уровне, где она принцип здравого смысла, основанный на опыте и разуме для достижения эвдемония . Нам может не нравиться учение о среднем само по себе или как термин, но эта последняя интерпретация, основывающая добро на нашем развитии разума посредством опыта, особенно привлекательна. Тем не менее, было бы ошибочным рассматривать доктрину как типичную нормативную этическую систему. Таким образом, в заключение следует сказать, что учение о среднем является правдоподобным руководством к нравственной добродетели, и действительно, такое объяснение развития нравственного характера является необходимым аспектом любой реалистической этической системы, но не достаточным для нее. Эта теория способна согласовываться с остальной частью более широкого подхода, который мы используем, потому что добродетель требует, чтобы мы уважали права, следовали обязанностям и принимали во внимание последствия, а подход, который охватывает и развивает каждое из этих измерений, необходим как для истинного правдоподобной моральной философии и для информативного руководства по моральным действиям.
Библиография
Anscombe, Elizabeth, (1958), «Современная моральная философия», Философия , 33 , (124)
Аристотель, Никоматический этический [1953], (2004), 4-е издание, Лондон, Penguin Books Ltd.
Боуи, Роберт А., (2001), Этические исследования , Челтнем, Nelson Thornes Ltd.
Дорис, Джон и Стич, Стивен, (2006), «Моральная психология: эмпирические подходы», Стэнфордская философская энциклопедия (зимнее издание 2008 г.) , Эдвард Н. Залта (редактор)
Финнис, Джон, (2005), «Моральная, политическая и юридическая философия Фомы Аквинского», Стэнфордская философская энциклопедия ( Fall 2008 Edition) , Залта, Эдвард Н. (редактор)
Херстхаус, Розалинда, (2006), «Центральная доктрина среднего», In Руководство Блэквелла по Никомаховой этике Аристотеля , Краут, Ричард (ред. .), Оксфорд, Blackwell Publishers Ltd., стр. 96–115
. Краут, Ричард, (2001), «Этика Аристотеля», Стэнфордская философская энциклопедия (осеннее издание 2008 г. ) After Virtue , 2-е издание, Нотр-Дам, Индиана, США, The University of Notre Dame Press
О’Коннелл, Тимоти Э., (1978), Принципы католической морали , Нью-Йорк, The Seabury Press
Пенс, Грег, [1991], (1993), «Теория добродетели», In A Companion To Ethics , Певец, Питер (редактор), Оксфорд, Blackwell Publishers Ltd., стр. 249-257
Попкин, Ричард Х. и Стролл, Аврум, (1993), Упрощенная философия , Оксфорд, Butterfield-Heinemann Ltd.
Портер, Джин, (2001), «Этика добродетели», In The Cambridge Companion To Christian Ethics , Гилл, Робин (редактор), Кембридж, издательство Кембриджского университета, стр. 96-109
Росс, Уильям Дэвид, [1923], (1995), Аристотель , Лондон, Рутледж
Католическая конференция США, (1994), Катехизис католической церкви , Вашингтон, округ Колумбия, Либерия Editrice Vaticana
Ссылки
[1] Pence, [1991], стр. 250-1
[2] Popkin & Stroll, (1993) ), p. 10
[3] Popkin & Stroll, (1993) p.10
[4] Aristotle, 1094a, 5-20
[5] Aristotle, 1097b, 15-20
[6] Popkin & Stroll, (1993), p.9
[7] Аристотель, 1098а, 20
[8] Аристотель, 1178а, 20 – 9а, 30
[9] Аристотель, 1097б, 22 – 1098а, 20
[10] Аристотель, 1098а, 17
[11] Аристотель, 1105б, 26-7
[12] Аристотель, 10990, 0202 Аристотель, 1172а, 20
[14] Боуи, (2001), стр. 112-5
[15] Макинтайр, (1981), с. 149
[16] Пенс, [1991], с. 250
[17] Боуи, (2001), стр. 112-5
[18] О’Коннелл, (1978), с. 65
[19] Аристотель, 1100b, 15
[20] Popkin & Stroll, (1993), стр.9
[21] Краут, (2001), с. 7
[22] Росс, (1995), с. 215
[23] Финнис, (2005), с. 21
[24] Катехизис Католической Церкви , стр. 443-5
[25] Kraut, (2001), p. 8
[26] Росс, (1995), с. 223
[27] Финнис, (2005), с. 21. См. Aristotle, 1144b, 10-25
[28] Aristotle, 1104a, 10-25
[29] Aristotle, 1106a, 28-b, 7
[30] Popkin & Stroll, (1993), p. 10. Ибо у них разные требования, и Аристотель признает плюрализм правильных образов жизни.
[31] Аристотель, 1106b 21-23
[32] Росс, (1995), с. 202
[33] Porter, (2001), p.98
[34] Kraut, (2001), p. 9
[35] Popkin & Stroll, (1993), с. 10
[36] Финнис, (2005), с. 20
[37] Росс, (1995), с. 202
[38] Аристотель, 1108b, 30 – 1109b, 27 цитируется у Росса, (1995), с. 205
[39] Пенс, [1991], с. 251. Ср. Анскомб, (1958)
[40] Боуи, (2001), стр. 116-9
[41] Макинтайр, (1981), стр. 10-1
[42] Макинтайр, (1981), с. 144
[43] MacIntyre, (1981), стр. 188-91
[44] MacIntyre, (1981), p. 155
[45] Hursthouse, (2006), стр. 105-14
[46] Боуи, (2001), стр. 116-9
[47] Боуи, (2001), стр. 116-9
[48] Макинтайр, (1981), с. 151-2
[49] Краут, (2001), с. 12
[50] Аристотель, 1107а, 10-20
[51] Аристотель, 1107а, 10-25; Росс, (1995), с. 204
[52] Финнис, (2005), с.