Спарта и гибель античной Греции. Тайны цивилизаций [История Древнего мира]

Спарта и гибель античной Греции

Далеко не все государства в Греции были демократическими. Рядом с Афинами находилось олигархическое государство — Спарта, в котором порядки были прямо противоположными афинским.

Природа и заселение Пелопоннеса. Спарта (Лакония, Лакедемон) первоначально занимала лишь небольшую часть Южной Греции, в основном долину реки Эврот и гористые земли в юго-восточной части Пелопоннеса. С остальными частями полуострова Лакония сообщалась через немногие ущелья гор Тайгета и Парной. Для земледелия эта область была малопригодна: здесь занимались главным образом скотоводством и охотой.

Воинственные дорийцы из Аттики захватили Лаконию и создали свое государство. Главным городом Лаконии была Спарта. В отличие от других городов Греции она не имела ни акрополя, ни даже стен. Защитой столицы должна была служить храбрость спартанцев.

Основные сословия Спарты.

Всех жителей дорийцы разделили на спартанцев (самих себя), периэков и илотов (завоеванное население). Спартанцы правили и воевали, периэки торговали, ковали оружие и платили налоги, илоты пахали и собирали урожай. Илоты были рабами государства.

Вся страна была разделена на 9 тысяч равных наделов, по числу спартанских семейств. Периэков и илотов было 370 тысяч. Спартанцы понимали, что илоты их ненавидят, поэтому ели и спали с копьем в руках. Они всегда чувствовали себя в опасности, как на войне. Все статуи богов в Спарте были с копьями, даже богиня любви Афродита держала в руке копье.

Спартанцы занимались только военным делом, труд был уделом периэков и илотов. По мнению спартанцев, если воин думает о наживе, то он плохой воин, поэтому деньгами в Спарте служили железные прутья — их нельзя было накопить. Спартанцы не знали роскоши. Когда в Коринфе они увидели потолки из квадратных плиток дерева, то спросили: «Неужели у вас растут квадратные деревья?» Они строили все только топором и пилой.

С детства и до самой смерти они были военными.

По преданию, спартанцы, жители Лаконии, славились способностью говорить кратко. До сих пор это умение немногословно и четко выражать свои мысли называется лаконизмом. Провожая на бой сына и подавая ему щит, спартанка говорила: «С ним или на нем». Со щитом приходили победители, на щите приносили павших героев.

Македонский царь заявил спартанцам: «Если я вступлю в Пелопоннес, Спарта будет уничтожена». Спартанцы ответили: «Если». Посланцы острова Самос произнесли длинную и красивую речь с просьбой о помощи. Спартанцы ответили: «Дослушав до конца, мы забыли начало, а забыв начало, не поняли конца». На следующий день самосцы пришли с пустым мешком и сказали всего четыре слова: «Мешок есть, муки нет». Спартанцы обещали помочь, но заметили, что достаточно было сказать: «Муки нет».

Для спартанца важнее всего была дисциплина. Выскочить из строя, чтобы броситься на врага, считалось преступлением, равным дезертирству. Спартанец Леоним занес меч над головой врага, но, услыхав команду «отбой», остановился и сказал: «Лучше оставить живым врага, чем ослушаться команды». Мальчик Исад убежал на войну и храбро сражался: ему дали венок за храбрость и высекли за нарушение дисциплины. Спартанцы спрашивали «где враги?», а не «сколько их?».

Спартанцы всегда боялись восстания илотов и постоянно тренировались в военном деле. Против илотов устраивались ежегодные тайные карательные походы (криптии). Молодые спартанцы рассылались по всей стране и по ночам убивали тех илотов, которые вызывали у них подозрение. Это была своеобразная система госбезопасности, следившая за тем, чтобы никто не мог поднять покоренные народы на восстание и освободить их от угнетения государства.

Ликург и его законы. Считается, что все законы в Спарте ввел Ликург. О нем мало известно: жил в X–IX веках до н. э., много путешествовал, посетил Египет, Малую Азию, Крит и другие страны. Был приглашен в Спарту, чтобы положить конец раздорам между спартанцами. Он ввел суровые правила воспитания детей и новое государственное устройство.

Закончив составлять законы, Ликург уехал на Крит, взяв со спартанцев клятву, что они будут исполнять их до тех пор, пока он не вернется в Спарту. На Крите он уморил себя голодом (по другой версии — бросился на меч). Опасаясь, что его останки могут привезти в Спарту и на этом основании отменить его законы, он завещал сжечь свое тело и прах развеять по ветру.

Воспитание спартанцев. Ликург узаконил очень суровый быт для подрастающих спартанцев. Молодые люди, воспитанные по-спартански, даже если они были из илотов, могли стать гражданами, а дети спартанцев, уклонявшиеся от спартанского образа жизни, теряли права гражданства.

Когда рождался мальчик, его приносили особым старейшинам, которые решали, оставить его жить или умертвить. Хорошими воинами могли быть только здоровые дети. С семи лет их забирали у родителей и отдавали в государственную школу, где они должны были постоянно жить и учиться. Главными занятиями мальчиков были борьба, метание диска, бег. Читать и писать их не учили, но они должны были уметь играть на флейте и петь военные песни. Для девочек существовали отдельные школы, где они занимались тем же, что и мальчики.

Летом и зимой дети ходили босыми с непокрытой головой. Для того чтобы сделать себе матрас, ребенок должен был своими руками, без ножа заготовить сено или нарвать камыш. Одеял у них не было. Кормили их впроголодь, и если кому-нибудь удавалось ловко украсть съестное, его хвалили, но если он попадался, ему доставалось, много ударов плетью. Дети должны были переносить любую боль и не жаловаться. Каждый год устраивались специальные избиения мальчиков перед жертвенником Артемиды. Просить пощады считалось постыдным. Бывали случаи, когда мальчики умирали от боли, но не издавали ни звука. В 20 лет их забирали в армию, но гимнастические упражнения и военные игры продолжались до 30 лет. Строгой дисциплине должны были подчиняться и взрослые. Только на войне с юношей спрашивали не так, как со взрослых, поэтому они считали ее отдыхом.

Государственное устройство Спарты. По преданию, Ликург оставил двух царей, которые управляли Спартой до него, но ограничил их могущество. Верховная же власть была передана герусии (греч. gerusia — совет старейшин). В нее входило 30 геронтов (греч. gerontos — старец), избираемых пожизненно (в том числе 2 царя). Младшему из них должно было быть не менее 60 лет. Герусия готовила решения для народного собрания, которое состояло из спартанцев старше 30 лет. Народное собрание, выслушав решение герусии, могло принять его, а могло и отвергнуть, но обсуждать не имело права.

Народное собрание выбирало на один год пять эфоров, обязанностью которых было наблюдение за деятельностью должностных лиц. Цари ежемесячно давали клятву эфорам, что они будут управлять согласно законам. Эфоры имели право делать царям выговоры, штрафовать и даже арестовывать их, а также могли казнить любого пери-эка и илота.

Все мужчины Спарты обязаны были ежедневно обедать за общим столом, для чего каждый вносил ежемесячно определенную долю продуктов. За один стол садилось по 15 человек. В еде не допускалось ничего лишнего. Когда персидский царь попробовал спартанскую похлебку, то сказал: «Теперь я понимаю, почему спартанцы идут на смерть в бою: уж лучше умереть, чем есть такую еду».

После обеда можно было угощать друг друга лакомствами и пить вино с водой. Напиваться было строго запрещено. Чтобы воспитать отвращение к пьянству, спартанцы подпаивали илотов и показывали детям, к какому безобразию приводит опьянение. Весь день каждый спартанец был на виду у всех. Только женщинам разрешалось обедать дома. Даже цари не имели такого права.

Спартанцам запрещалось выезжать за границу, общаться с иностранцами, участвовать в Олимпийских играх. Власти считали, что Спарте нужны не атлеты, а воины.

Это была олигархическая система государства, где правила небольшая часть населения. Афиняне считали такое правление ненормальным. Спартанцы в свою очередь ненавидели демократические порядки в Афинах. Боясь, что в Спарте народ свергнет власть олигархов и установит свою власть, спартанцы стремились уничтожить демократию в Афинах.

Пелопоннесская война и упадок Греции

. Ненависть спартанцев к Афинам проявилась еще во время греко-персидских войн. Чтобы избежать войны со Спартой, Перикл в 445 году до н. э. заключил с ней мир. Афины отказались от главенства на суше и сохранили за собой лишь главенство на море.

Однако Спарта все равно намеревалась воевать с Афинами. Она собрала 60 тысяч отборных воинов. У Афин было 300 кораблей с экипажем в 60 тысяч человек. Войска Спарты были подготовлены так, что, по выражению Перикла, могли захватить всю Грецию.

Поводом к войне послужило вмешательство Афин в борьбу между городом Коринфом и его колонией. Коринфские аристократы обратились за помощью к Спарте. Война началась в 431 году до н. э. и продолжалась 27 лет.

На третий год войны Перикл умер. В народном собрании возросло влияние демагога Клеона. Он был богатым кожевенным «фабрикантом» и подкупал народ бесплатными подачками. Хвастливый и лживый, Клеон заявил в народном собрании, что он за 20 дней разобьет спартанцев. Однако война затянулась.

В 421 году до н. э. был заключен мир. Однако знатный аристократ Алкивиад настоял на сражении у Сицилии и сам вызвался руководить кораблями. Во время боя Алкивиад сбежал в Спарту и выдал врагу все военные планы Афин.

Спартанцы осадили Афины, и жители, истощенные голодом, вынуждены были сдаться. Поражение ускорило предательство афинских аристократов. По условиям договора афинские стены были разрушены под звуки флейты. Все афинские корабли были сожжены. (Пелопоннесская война хорошо описана историком Фукидидом, который сам участвовал в ней.)

Вся власть в Афинах была отдана в руки 30 тиранов из преданных Спарте аристократов. Тираны отменили народное собрание, всех граждан разоружили, за исключением 3 тысяч верных аристократам воинов. На все должности были назначены сторонники тиранов, а жителей лишили права заседать в суде.

Вскоре, однако, тираны рассорились, поскольку каждый хотел быть царем. Между ними началась война. В это время демократы, укрывшиеся в Фивах, под руководством Тразибула с оружием в руках вошли в Афины и восстановили народовластие.

Был принят закон, грозивший смертной казнью любому, кто попытается удержать какой-либо пост дольше законного срока (сутки для президента и год для любой другой государственной должности). Для сохранения личной безопасности граждан издали закон, по которому никого нельзя было изгнать из страны без согласия, выраженного тайным голосованием, не менее 6 тысяч жителей.

Однако могущество Афин было подорвано. Люди озлобились. Суд признал великого философа и ученого Сократа виновным в том, что предатель Алкивиад и главный из 30 тиранов Критий были его учениками. Сократ заявил друзьям, подготовившим ему побег, что считает долгом каждого гражданина подчиняться закону и что он не нарушит его, чтобы нечестные люди не смогли использовать его побег во зло демократии. Сократ добровольно выпил чашу с ядом и умер.

Покорение Греции Македонией. Царь Филипп. Ослаблением Греции воспользовалась лежащая к северу от нее соседняя Македония. С трех сторон ее окружали горы, а от моря отрезали греческие колонии. Македония постоянно воевала с племенами фракийцев и иллирийцев, нападавшими с севера. Ее население было родственно грекам.

Управлялась Македония царями. Жители страны были менее образованными и более грубыми, чем в Афинах, хотя сами цари старались освоить греческую культуру.

После ослабления Греции в междоусобной Пелопоннесской войне Македония возвысилась. В это время ею правил царь Филипп (361–336 годы до н. э.) — маленький и невзрачный на вид, но весьма талантливый и расчетливый, умевший использовать обстоятельства с выгодой для себя. С подданными он обходился хорошо. Еще молодым он прожил несколько лет в Фивах, где получил греческое образование и изучил греческое военное дело.

Став царем, Филипп перестроил свое войско по греческому образцу и даже усовершенствовал его. Он создал македонскую фалангу, состоявшую из 8 тысяч тяжеловооруженных воинов, которые строились по 16 человек в ряд. Воины были вооружены громадными щитами, закрывавшими все тело, и длинными копьями, которые они клали на плечи стоящих перед ними солдат. Это придавало стройность всей фаланге.

Больше, чем на свое войско, Филипп рассчитывал на продажность чиновников Греции. Он говорил: «Нет такой высокой, крутой городской стены, чтобы осел, нагруженный золотом, не мог перешагнуть через нее». Он умело вмешивался в греческие распри, действуя где подкупом, где обманом, стараясь подчинить себе Грецию. В основном он был против Афин, которые почти одни выступали за независимость Греции.

В 338 году до н. э. в битве при Херонее Филипп сумел одержать победу и покорил всю страну. Греция навсегда потеряла свободу и независимость и на тысячи лет утратила свое величие.

Александр Македонский и его завоевания. Сын Филиппа Александр продолжил завоевания отца.

Он много лет прожил в Греции, где получил хорошее образование. В 13 лет отец пригласил ему в учителя великого Аристотеля. Александр любил учителя и говорил, что отцу он обязан жизнью, а Аристотелю тем, что достоин жизни. Со своей любимой книгой — «Илиадой» Гомера — он не расставался даже в походах по Азии. Он считал себя потомком Геракла и Ахилла.

Когда Филипп на время отъезда оставил за себя 16-летнего Александра, племя медов подняло восстание. Александр подавил его, изгнал медов из города, заселил его жителями других мест и назвал Александрополем.

После смерти Филиппа Греция подняла восстание против македонского владычества. 20-летний Александр, став царем, жестоко подавил восстание, а Фивы разграбил, сжег и разрушил до основания. 6 тысяч человек было убито, более 30 тысяч продано в рабство. Пощадил он только жрецов. Афины не тронул и даже завещал им править Грецией в случае своей гибели.

Александр решил начать войну с Персией и уничтожить ее. С 35 тысячами воинов он высадился около развалин древней Трои и устроил игры в честь павших там более тысячи лет назад греков. Объясняя народу, что идет на персов во имя древних героев Эллады, он привлек к себе многих греков. Они провозгласили его вождем и согласились идти с ним в поход.

Многие видные люди поздравляли его с предстоящим походом. Только философ Диоген не отозвался. Тогда Александр сам поехал к нему. Диоген лежал и грелся на солнце. Слегка приподнявшись при виде множества приближавшихся к нему людей, Диоген пристально посмотрел на Александра. Поздоровавшись, царь спросил:

— Нет ли у тебя какой-либо просьбы?

— Есть, — ответил Диоген.  — Отступи чуть в сторону, не заслоняй мне солнце.

На обратном пути свита надменно смеялась над ученым, а Александр сказал им:

— Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном.

Александр выступил в Азию с войском, насчитывающим 40 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников. Ему противостояла полумиллионная армия персов.

Переправа через реку Граник считалась воротами в Азию. На другом берегу, на обрыве, залегли персидские воины с луками и копьями. Многие полководцы отговаривали Александра переправляться через Граник, но он вместе с 800 всадниками бросился в глубокую реку. С обрыва на него посыпались тысячи стрел и копий врага, течение сносило всадников. На берегу кони и люди скользили по глине. Дротик врага пробил панцирь Александра. На него бросились два перса. Сабля перса сшибла гребень со шлема Александра, конь под ним был убит. Спас царя его друг Клейтос, пронзив врага копьем.

Александр выиграл первую битву при Гранике, но не стал преследовать персов, а двинулся вдоль моря, освобождая греческие города и обещая им свободу и независимость. В одном из городов он возложил венки к памятнику местного философа. В городе Гордий ему показали колесницу, к дышлу который сложным узлом было привязано ярмо. По преданию, тот, кто развяжет этот узел, станет властителем мира. Александр не сумел развязать узел и, выхватив меч, разрубил его.

Персидский царь Дарий III с армией в 600 тысяч воинов выступил против Александра. Состоялось сражение при Иссе. Персы потеряли убитыми 100 тысяч человек и были разбиты. Дарий III бежал, оставив семью и сокровища. Его жена и дети попали в плен к македонцам. Самой ценной вещью среди сокровищ Дария была шкатулка. Когда Александра спросили, что он будет в ней хранить, он ответил: «Илиаду».

После Иссы Александр захватил Финикию, Палестину и Египет. В устье Нила он решил построить город Александрию. Прямо на берегу он хотел нарисовать план города, но мела не оказалось. Тогда зодчие наметили план ячменной мукой, но налетели сотни птиц и склевали ее. Царь встревожился, но предсказатели объяснили, что основанный им город будет кормить людей разных стран.

В храмах Египта Александр назвался сыном бога Зевса. Как пишет древнегреческий историк Плутарх, Александр «пользовался этим вымыслом для того, чтобы порабощать других».

В Ассирии в битве при Гавгамелах Александр разгромил персидскую армию, в которой было в 10 раз больше солдат, чем в греческой. Все города Персии — Вавилон, Сузы, Персеполь — сдались ему без боя.

В Персеполе Александр принял присягу от сатрапов Персии. Завоевав среднеазиатские города, он двинулся на Индию, но, дойдя до реки Инд, вынужден был вернуться, так как его войско было измучено беспрерывными войнами и походами.

На завоеванных территориях Александр стремился распространять передовую греческую культуру. После его смерти в Азии образовалось несколько городов и государств, где чтили греческих героев и изучали греческий язык. Одно из таких царств в Средней Азии было даже названо Греко-Бактрийским. Культура греков постепенно смешалась здесь с местной.

Александр стал меняться. Он уже больше заботился о вражеских царях, чем о греках, окружил большой заботой взятую в плен семью Дария. Когда в захваченном им городе Сузы он увидел, как толпа опрокинула статую персидского царя Ксеркса, приказал поднять ее и водрузить на место. Правда, во время пира во дворце персидского царя танцовщица из Аттики Таида (Таис Афинская) подговорила Александра поджечь дворец Ксеркса за то, что он сжег Афины.

Захватив Персию, Александр многое перенял у ее царей: поощрял лесть, стал подозрительным. Однажды, во время пира, когда верный друг и полководец Клейтос, не раз спасавший его в бою, запел шутливую песню о том, что все победы солдат в боях приписываются царям, Александр бросил копье в грудь Клейтоса и убил его. Узнав, что была разграблена гробница персидского царя Кира, он приказал казнить знатного гражданина Греции, допустившего это. По подозрению в заговоре против него он казнил нескольких верных ему сподвижников. Все это вызывало недовольство у его гвардейцев.

Как писал Плутарх, Александр «превратил войну в охоту на людей».

В 33 года Александр внезапно умер. Считали, что он отравлен приближенными, и будто бы даже Аристотель принимал участие в заговоре. Скорее всего, Александр умер от перенапряжения и болезни.

После смерти Александра его империя распалась. Его полководцы стали воевать друг с другом и, наконец, поделили ее на части: Кассандр получил Македонию и Грецию, Лисимах — Фракию, Птолемей — Египет и Сирию, Селевк — Вавилонию, Антигон — остальные владения в Азии.

Греция же после захвата ее Македонией потеряла свое могущество и в конце концов была захвачена Римом во II веке до н. э.

Культурный переворот в Спарте и античная традиция о законодательстве Ликурга

253

Глава III

КУЛЬТУРНЫЙ ПЕРЕВОРОТ В СПАРТЕ И АНТИЧНАЯ ТРАДИЦИЯ О ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ЛИКУРГА

Насколько оправданна сама концепция культурного переворота, или, говоря иначе, насколько соответствуют исторической действительности представления о вырождении и упадке спартанской культуры и, в первую очередь, спартанского искусства в течение какого-то сравнительно короткого промежутка времени, занимающего определенное место в хронологических рамках VI столетия? А если такая концепция оправданна, то в какой степени этот культурный упадок может быть объяснен как следствие целенаправленной политики, проводившейся спартанским правительством именно в этот промежуток времени или же непосредственно перед его началом? Такая постановка вопроса обусловлена тем, что некоторые авторы, в недавнее время касавшиеся этой проблемы, либо просто отрицают, как например, Р. Кук1, сам факт кризиса спартанской культуры, либо, как М. Финли2, не склонны придавать ему сколько-нибудь существенное значение и, признавая историческую реальность так называемой «революции VI в.», т. е. радикального преобразования спартанского общества

1 Как было уже отмечено, в своих работах Кук приходит к мысли, что, с одной стороны, расцвет лаконского художественного ремесла в VI в. мог быть достигнут и в условиях уже действующего ликургова законодательства, поскольку производителями основных видов художественных изделий были периеки, а они «не были полностью включены в ликургову систему», с другой же, для объяснения деградации лаконской расписной керамики «нет необходимости выдвигать политическую причину этого упадка, ставшего результатом конкуренции с аттической керамикой, а не следствием появления призрака Ликурга» (см. с. 170, прим. 85). В своей статье Кук (Cook R. Μ. Spartan History and Archaeology // CQ. Vol. 12. Pt. 1. 1962. P. 156 ff.) пытался оспаривать сам факт спартанского аскетизма (austerity), доказывая, что повседневная жизнь спартиатов в общем не отступала от обычных греческих стандартов с поправками на относительную бедность государства.

Холлэдэй (Holladay A. J. Spartan Austerity // CQ. Vol. 27. Pt. 1. 1977. P. 116) резонно возражает на это, что «в прошлом Спарта была способна ввозить предметы роскоши, и было бы уместно сравнить спартанскую жизнь в седьмом и пятом столетиях».
2 Finley Μ. I. The Use and Abuse of History. N. Y., 1975. P. 161 ff.

254

и государства посредством введения «законов Ликурга», вместе с тем выражают определенные сомнения в том, что эта «революция» могла каким-то образом проявиться в таких сферах культурной деятельности, как изобразительное и прикладное искусство, или, если идти от противного, что археологический материал, дающий представление о состоянии лаконского искусства как в этот период, так и до него и после него, может служить индикатором каких-либо важных сдвигов революционного характера, происходивших в спартанском обществе и государстве (заметим сразу же, что заняв столь скептическую позицию по отношению к этой категории исторических источников, Финли и его единомышленники в сущности лишают себя единственной возможности хотя бы с приблизительной точностью локализовать в истории Спарты те события, о которых они сами рассуждают; в самом деле, откуда мы знаем, что «революция» происходила именно в VI, а не в VII или V вв. ? ведь никаких достоверных письменных свидетельств о ней не сохранилось).
Вопреки тому, что писали о концепции культурного переворота уже многие авторы, начиная с Блэйкуэя и Берве, она едва ли может быть признана чисто умозрительной, искусственной, почти не обоснованной фактически научной конструкцией. Сам факт глубоких качественных изменений, пережитых спартанской культурой, по крайней мере, в тех ее элементах, о которых мы можем судить по имеющимся археологическим данным, не вызывает сомнений. Совершенно очевидно, что пережив сравнительно короткий период расцвета во второй половине VII и в течение первых трех четвертей VI в., лаконское искусство и художественное ремесло быстро деградировали в конце VI b.3, а в

3 Некоторые авторы передвигают окончательный упадок лаконского искусства на более поздний исторический период, относя его ко времени уже после изгнания персов из Греции (так, Huxley G. L. Early Sparta. London, 1962. P. 65, 73), другие , похоже, вообще его отрицают: так, Клаус (Clauss Μ.

Sparta: Eine Einführung in seine Geschichte und Zivilisation. München, 1983. S. 187) считает, что «художественное творчество в Лаконии не прерывается ни в 550, ни в 500 гг.», если иметь в виду «скульптуру из камня, акротерии или изделия из бронзы и кожи». Также Форрест (Forrest W. G. A History of Sparta 950—192 В. С. New York—London, 1969. P. 57) … «местное искусство долгое время пребывало в застое, хотя и не ослабело еще примерно до 550 г., когда сильнейшее влияние аттической керамики стало совершенно достаточной причиной того, что лаконские гончары, как и другие в других местах, должны были впасть в уныние и потерять свои рынки». Однако «одной только великолепной бронзовой чаши из Викса достаточно, чтобы доказать, что лаконские бронзолитейщики не последовали сразу их примеру. Обрыв в импорте также должен быть передвинут немного ниже, примерно к 570 г., где-то уже вне пределов досягаемости самого позднего из возможных Ликургов, и, во всяком случае, чтобы объяснить его, не нуждается в привлечении «агоге» в качестве причины упадка. Конечно, если археологические свидетельства должны быть связаны с Ликургом, то гораздо лучше доказать, что освобождающий аспект его реформ мог

255

некоторых важных отраслях (резьба по слоновой кости) еще в начале этого же столетия. Нет оснований для того, чтобы сомневаться также и в том, что после непродолжительного периода более или менее интенсивных культурных контактов с другими греческими государствами, странами Восточного и Западного Средиземноморья, Спарта, по-видимому, уже в первой половине VI в., если не в самом начале этого столетия, перешла в состояние все усиливающейся изоляции от внешнего мира, что нашло свое выражение 1) в значительном сокращении, а в некоторых случаях (слоновая кость, янтарь, драгоценные металлы) и полном прекращении чужеземного импорта; 2) в практическом отсутствии среди сделанных на территории Спарты археологических находок, датируемых VI в., монет других греческих государств; 3) в засвидетельствованном письменными источниками для второй половины VI в. прекращении визитов в Спарту чужеземных поэтов и музыкантов, а, начиная с первой половины V в., также чужеземных зодчих, скульпторов-монументалистов и т. п.; 4) в резком сокращении заграничных поездок самих спартанцев, о чем можно судить по почти полному исчезновению их имен из списков олимпийских победителей, начиная с середины VI в. Едва ли нужно доказывать, что существует глубокая внутренняя связь между этой самоизоляцией Спарты и упадком лаконского искусства.
Вместе с тем концепция культурного переворота сейчас едва ли может быть принята в ее первоначальном виде, т. е. так, как она была сформулирована в работах Диккинса, Эренберга, Уэйд-Джери, Глоца и целого ряда других авторов. Внимательное изучение имеющегося археологического материала, ставшее

стать причиной первого реального расцвета спартанского искусства, начиная примерно с середины седьмого века и далее». У. Хефнер (Hafner U. Das Kunstschaffen Lakoniens in archaischer Zeit. Münster, 1965. S. 79 f.) отмечает, что произведения лаконских мастеров «последней трети VI в.

обнаруживают типичные признаки внутренней стагнации». В связи с этим она оспаривает мнение Кихле и Липольда, считающих, что упадок лаконского искусства начинается уже с середины VI в.: «Так же, по мнению Липольда, необходимо отметить снижение художественной деятельности во всех областях, начиная с середины VI в. Кихле (Kiechle F. Lakonien und Sparta. München—Berlin, 1963. S. 249), который ему следует, даже думает, что „это, видимо, просто духовный климат, который под влиянием развития Спарты становился все неблагоприятнее для раскрытия дарований в этой области». Это верно в отношении произведений последней трети VI в., являющих собой типичные приметы внутреннего отмирания. С другой стороны, во времена поздней архаики лаконцы достигли значительных успехов. Героические и Диоскуровы рельефы нельзя охарактеризовать как произведения застывшего направления в искусстве… Вопреки мнению Кихле, здесь необходимо заметить, что рост политического авторитета благоприятно отозвался на изобразительном искусстве; так, деятельность Бафикла в Амиклах несомненно следует рассматривать в связи с позицией власти Спарты. Художественные инициативы могли быть продемонстрированы в местной скульптуре, в лаконском рельефе».

256

предметом специальных исследований в 60—70-х гг., сопровождавшееся передатировкой различных видов лаконского художественного ремесла, показало, что его эволюция в VII—VI вв. была довольно сложным и неравномерным процессом4. Расцвет и упадок основных жанров лаконского искусства были далеки от абсолютной синхронности. Так, наиболее известные образцы изделий из слоновой кости, происходящие из святилища Орфии, в основном распределяются в хронологическом промежутке с 675/670 по 600 гг. Самые поздние из них могут быть датированы первыми десятилетиями VI в., т. е. временем около 590—580 гг. Примерно в это же время прекратилось и изготовление вотивных терракотовых статуэток типа стоящей коры и др. (от последующих десятилетий VI в. дошли лишь грубо вылепленные фигурки богини-всадницы). Однако в эти же самые годы начинается быстрый подъем лаконской школы вазовой живописи, достигшей своего акмэ между 575-540 гг. Затем, примерно между 540—520 гг. следует столь же быстрый ее упадок, и с конца VI в. лаконская вазопись вступает в стадию затяжной стагнации. Расписная керамика не исчезает полностью из повседневного обихода и соответственно также из святилищ. Но ее декор теперь крайне упрощается, сводясь к механическому повторению немногих орнаментальных мотивов, унаследованных от периода расцвета. Сложные фигурные композиции и даже изображения отдельных фигур людей и животных почти совсем исчезают. Лишь изредка встречаются неумелые и беспомощные попытки подражания каким-то образцам афинских чернофигурных, а с конца V в. также и краснофигурных росписей.
Примерно на третью четверть VI в. приходится расцвет лаконской школы бронзовой пластики. К этому времени относятся лучшие образцы вотивных статуэток из бронзы, зеркал с ручками или подставками в виде женских фигурок, фигурных украшений бронзовых сосудов (сами эти сосуды за редкими исключениями вроде знаменитого кратера из Викса, лаконское происхождение которого многими оспаривается, не сохранились), хотя отдельные экземпляры изделий этого рода, пусть и не столь высокого качества дошли и от первой половины VI в. и от конца VII. Бронзовые фигурки, датируемые концом VI— V вв., отмечены явной печатью упадка и вырождения, несмотря на то, что их производство в очень незначительных масштабах, видимо, продолжалось еще в течение какого-то точно неопределимого времени. Шестым веком датируются также самые лучшие из найденных в святилище Орфии терракотовых вотивных

4 Эта неравномерность в развитии различных видов и жанров лаконского искусства была отмечена уже Блэйкуэем (Blakeway A. The Spartan Illusion. Pen. на книгу Oilier F. Le Mirage spartiate // CR. Vol. 49. Pt. 5. 1935. P. 185.).

257

масок. В V в. они хотя и не исчезают полностью, но их художественные достоинства заметно снижаются, а общая численность сильно сокращается. В VI в. достигает своего «пика», по крайней мере, в количественном отношении также и производство свинцовых вотивных фигурок. В V-IV вв. их численность резко падает. Некоторый прогресс был достигнут с переходом от архаики к классике, пожалуй, только в одной отрасли лаконского искусства, а именно в каменной пластике. На эту мысль наводит сравнение таких ее образцов, как известная статуя так называемого Леонида или рельеф с изображением плачущего мальчика из Гераки, с более ранними произведениями того же рода, например, знаменитого рельефа из Хрисафы. Но общая численность лаконских каменных статуй и рельефов, изготовленных на протяжении этих двух столетий, столь незначительна, что построение сколько-нибудь репрезентативного эволюционного ряда здесь сейчас едва ли возможно. К тому же, по крайней мере, некоторые из этих произведений — Леонид и рельеф из Гераки — могли быть изготовлены и чужеземными мастерами.
В какой-то степени эти факты компрометируют концепцию культурного переворота, ставя под сомнение состоятельность ее основного тезиса о стремительной, почти внезапной трансформации архаической Спарты, в которой многие авторы готовы видеть один из важнейших культурных центров греческого мира, в замкнутое и отсталое милитаристское государство. Означает ли это, однако, что гипотеза, впервые выдвинутая Г. Диккинсом, была начисто лишена какого бы то ни было рационального зерна? Нам кажется, что составляющая ее основу логическая конструкция может быть сохранена при условии внесения в нее определенных корректив.
Развитие некоторых видов лаконского художественного ремесла, действительно, было прервано внезапно как бы в результате вмешательства какой-то внешней силы. Именно так обстояло дело с мастерской или мастерскими, из которых вышла основная масса изделий из слоновой кости, осевших в вотивных отложениях святилища Орфии. Наиболее искусно выполненные из этих изделий являются вместе с тем и самыми поздними по времени изготовления, и, таким образом, фаза естественного угасания и упадка этой отрасли ремесла здесь практически не зафиксирована. Учитывая, что лаконская школа резьбы по кости прекратила свое существование, согласно наиболее вероятной датировке последних из всех приписываемых ей произведений, где-то около 600 или, самое позднее, 590 г., само собой отпадает давно уже выдвинутое объяснение этого феномена, сторонники которого пытаются связать его с установлением вавилонского протектората над финикийскими городами и, в первую очередь, Тиром около 575 г. Объяснение это к тому же и само по себе не кажется особенно

258

правдоподобным, поскольку спартанские резчики могли получать необходимую им слоновую кость и из каких-то других центров посреднической торговли, не обязательно из одного только Тира или вообще Финикии. Более вероятно, что решение этой загадки следует искать скорее в политической, чем в экономической плоскости. И такое решение становится возможным, если предположить, что в Спарте на рубеже VII—VI вв. уже начала действовать система запретов, направленных на искоренение социального неравенства и, прежде всего, на борьбу с роскошью, главным проявлением которой считалось употребление в быту, а также и для посвящений богам предметов чужеземного происхождения или, по крайней мере, изготовленных местными мастерами из чужеземного сырья5. Очевидно, мастерские резчиков по кости при святилище Орфии пали одной из первых жертв этой кампании. В пользу этой гипотезы говорят и некоторые другие факты, в том числе исчезновение из вотивных отложений святилища Орфии предметов восточного импорта или изготовленных из импортного сырья (янтарных бус, изделий из стеклянной пасты, золотых и серебряных украшений, и т. п.; правда, затрудненность датировки предметов этого рода, по-видимому, исключает возможность установления какого-то более или менее точного хронологического рубежа, начиная с которого прекратился ввоз в Спарту золота, янтаря, фаянса и т. д.; можно лишь предполагать, что это произошло еще до начала VI в.), сокращение или даже полное прекращение импорта коринфской керамики и керамики из других греческих центров (пол-

5 В этой связи уместно поставить вопрос о том, чем спартанцы платили за те предметы чужеземного импорта, часть которых оседала в их святилищах и, вероятно, также в могилах. Чересчур поверхностная и явно противоречащая имеющемуся археологическому материалу попытка Форреста найти ответ на этот вопрос (Forrest W. G. Op. cit. P. 72: «Лаконские гончары начали… производить вазы, стиль которых становился все более привлекательным и находил известное одобрение даже за пределами Лаконии. Оттуда — из Африки, с Востока и Малой Азии — в обмен привозились предметы роскоши»,.

..) вполне оправданно отвергается Холлэдэем (Holladay A. J. Op. cit. P. 113 f.), который склоняется к мысли о том, что ввоз чужеземных товаров в Спарту компенсировался вывозом, в первую очередь, различных видов сельскохозяйственных продуктов и сырья (леса, кожи, железа и т. п.). В этой связи он оспаривает гипотезу Р. Кука, согласно которой культурная отсталость Спарты была прямым следствием ее бедности: «Предложение Р. М. Кука о том, что Спарту следует сравнивать скорее с другими бедными аграрными государствами Пелопоннеса, а не с Афинами, хотя и имеет некоторый смысл, в целом не является обоснованным, поскольку Спарта обладала ресурсами, которых не хватало Тегее или Элиде». Правда, несколько ниже (Р. 117) он замечает, что «отсутствие импортированных поэтов и глиняных ваз кажется более надежным основанием для того, чтобы прийти к выводу об аскетизме спартанской жизни, чем просто исчезновение золота, слоновой кости и янтаря из хранилища Орфии. Последнее можно приписать изменению моды на украшения или на стиль храмовых посвящений».

259

ной ясности здесь опять-таки, правда, нет, т. к. внелаконский керамический материал, найденный в святилище Орфии и в других местах, еще нуждается в более точных датировках, чем те, которые даны в АО). Пожалуй, особую значимость приобретает в этой связи то обстоятельство, что среди свинцовых вотивов того же святилища Орфии, общая численность которых резко увеличивается с переходом от класса Lead II к классу Lead III, т. е. с началом VI в. почти совершенно исчезают рельефы, имитирующие различные виды украшений, хотя в слоях более раннего времени этот тип вотивов был представлен в довольно широком репертуаре. Отсюда можно заключить, что с первых десятилетий VI в. в Спарте начал действовать запрет на использование ювелирных изделий как в быту, так и в качестве посвящений в храмы. Правда, на гораздо более поздних женских фигурках, служивших ручками бронзовых лаконских зеркал, мы видим различные украшения на шее, руках, голове (браслеты, ожерелья, диадемы и т. д.). Но мы не знаем, кого изображали эти кариатиды. Скорее всего, имелись в виду не простые смертные, а божества (может быть, лаконская ипостась Афродиты) или же, по крайней мере, их прислужницы (гиеродулы), которым украшения были положены по их жреческому сану.
Подлинный расцвет лаконского искусства начинается, однако, лишь в VI в., в основном уже во второй четверти этого столетия и продолжается вплоть до 30-20-х гг. того же века. В пределах этого немногим более, чем полувекового хронологического отрезка могут быть локализованы почти все самые лучшие лаконские расписные вазы, изделия из бронзы, в первую очередь, фигурки людей и богов, хотя некоторые работы довольно высокого класса остаются вне рамок этого отрезка и могут быть отнесены либо к концу VII — первым десятилетиям VI в., как, например, замечательная лакэна с фигурными ручками из святилища Орфии, которую Друп относит к лаконскому II стилю, или фрагменты бронзовых сосудов, приписываемых мастерской Телеста, либо к концу VI — началу V вв. (килик с изображением нимфы Кирены и, может быть, известный берлинский килик с изображением траурной процессии; бронзовая статуэтка дискобола из Нью Йорка, если только это действительно лаконская работа и др. ). От той хронологической схемы эволюции спартанского искусства в VI в., которую дает керамический материал и находки бронзовых изделий, несколько отклоняются два основных жанра коропластики этого периода. Расцвет одного из них — производства рельефных пифосов по Христу должен быть отнесен к концу VII — началу VI вв., или, по крайней мере, к первой половине VI в. Наиболее продуктивным периодом в производстве вотивных терракотовых масок была, как считает Картер, первая половина VI в., хотя началось их изготовление еще в первой половине VII в. и продолжалось также еще и в V столетии. Почти также размытый

260

хронологические рамки лаконской каменной пластики, которая берет свое начало в VII в. (коры перрирхантериев, известняковая голова Геры из Олимпии, примитивные рельефы из святилища Орфии) и продолжает развиваться еще и в V в. («Леонид», надгробные и различные другие рельефы).
В отличие от масок, рельефных пифосов, каменной скульптуры лаконские бронзы и расписные вазы шли в значительной, если не в преобладающей своей части, на экспорт. Во всяком случае самые лучшие лаконские килики и вазы иного типа за редкими исключениями найдены за пределами Спарты. То же самое можно сказать и о изделиях из бронзы, в особенности о фрагментах бронзовых ваз, хотя многие из них, по-видимому, не экспортировались в буквальном значении этого слова, а посвящались в наиболее почитаемые греческие святилища путешествующими по чужим краям спартиатами (об этом свидетельствуют сами места их находок). Если зарождение этих двух видов лаконского художественного ремесла происходило более или менее синхронно, то упадок вазовой живописи начался, по-видимому, несколько раньше и завершился быстрее, чем упадок бронзовой пластики. После 530 г. вазы с фигурными росписями становятся чрезвычайной редкостью, а вазы, остающиеся на уровне высоких художественных стандартов предшествующего периода почти совершенно исчезают (исключениями могут считаться килик с изображением Кирены, хотя мы пока не можем о нем судить, и килик с траурной процессией, хотя его точная датировка до сих пор как будто не установлена).
Имеющийся в наличии керамический материал не дает возможности представить этот упадок как результат постепенного вырождения лаконской школы вазовой живописи6. Вазы высокого, среднего и низкого качества более или менее равномерно распределяются в хронологических рамках периода расцвета, т. е. между 580/570 и 530 гг. Переход от наиболее изысканных фигурных композиций на вазах, найденных за пределами Лаконии, к незатейливой растительной орнаментике, украшающей керамику, найденную в основном в различных местах на территории самой Лаконии, произошел почти незаметно в течение самое большее одного десятилетия (с 530 по 520 г.) и без сколько-нибудь ясно выраженных промежуточных форм или стадий! Здесь, как и в случае с лаконской школой резьбы по слоновой кости, упадок был, действительно, внезапным.
Отмирание лаконской школы бронзовой пластики было более продолжительным. Оно растянулось в обшей сложности на несколько десятилетий (приб-

6 Ср.: Weber С. W. Die Spartaner. Enthüllung einer Legende.

Düsseldorf—Wien, 1977. S. 210. Автор объясняет вытеснение лаконской керамики с внешних рынков резким снижением ее качества во второй половине VI в.

261

лизительно с 520 по 490/480 гг.), причем черты упадочности довольно отчетливо выступают в наиболее поздних скульптурах. Правда, почти все основные виды бронзовых изделий: фигурные украшения гидрий, ручки зеркал, статуэтки богинь, женщин-пеплофор, гоплитов, силенов, кентавров и т. п. сходят со сцены, если принять датировки Херфорт-Кох, еще до 520 г. Эту грань перешагивают, переходя затем в V столетие, только фигурки обнаженных юношей (куросов) и разного рода атлетов, в значительной своей части представляющие провинциальные имитации каких-то афинских или других внелаконских изделий. Таким образом, и здесь элемент внезапности, по-видимому, также имел место7, хотя был выражен не так ясно, как в истории лаконской вазовой живописи.
Едва ли случайно, что раньше всего и достаточно резко оборвалось производство изделий, предназначавшихся в своей основной массе для вывоза на внешние рынки, а именно производство расписной керамики, украшенной мифологическими и всякими иными сценами, бронзовых гидрий и кратеров, зеркал с ручками в виде женских фигурок и т. После этого лаконские мастерские продолжали выпускать только украшенные незамысловатым растительным орнаментом сосуды, явно рассчитанные на внутренний спрос, и статуэтки обнаженных юношей атлетического типа, скорее всего представлявшие собой посвящения победителей на каких-то местных агонах. Первое, что приходит в голову, когда пытаешься объяснить этот внезапный спад лаконского экспорта, это, естественно, — обострение конкуренции на тех внешних рынках Италии, Северной Африки, Самоса и отчасти европейской Греции, где лаконские художественные изделия до сих пор находили более или менее верный сбыт. Но в этом случае сразу же встает следующий вопрос, на который не так-то легко найти правильный ответ: почему именно лаконские художественные промыслы оказались наименее конкурентоспособными в разыгравшейся борьбе за рынки?8 Вытеснение с этих рынков лаконских расписных ваз так же, как и

7 Ролле подчеркивает именно внезапный обрыв традиции в двух основных отраслях лаконского художественного ремесла, но делает отсюда, как нам кажется, неправомерный вывод (Rolley С.

Les bronzes grecs. Fribourg, 1983. P. 105): … «к 530 г., когда лаконские мастерские перестают производить вазы и выпуск статуэток замедляется, они (мастерские) были в состоянии полной активности и во многих отношениях — полного обновления. То же самое впечатление создается в отношении керамики. И это еще один повод для поиска „внешней» причины этого обрыва» (ср. его же статью: Le probleme de l’art laconien в Ktema. Т. 2. 1977. P. 136-137, 5.3-4).
8 В отличие от ряда авторов, которые объясняют резкое снижение художественного качества лаконской керамики ее поражением в конкурентной борьбе с аналогичной продукцией афинских мастерских, Холлэдэй (Holladay A. J. Op. cit. Р. 114 ff.) как бы выворачивает

262

коринфских и продукции целого ряда других школ греческой вазописи примерно в это же самое время может быть объяснено как следствие безусловного технического и художественного превосходства аттической сначала чернофигурной, а затем и краснофигурной керамики, над всеми другими ее видами или, иначе говоря, как результат великой художественной революции, совершенной афинскими вазописцами. Ηо объяснить тем же способом спад вывоза лаконских бронзовых изделий, наметившийся почти в это же самое время, вряд ли удастся, поскольку в этой отрасли художественного ремесла афиняне отнюдь не были монополистами. Бронзолитейное искусство во второй половине VI и первой половине V вв. успешно развивалось одновременно в нескольких различных центрах: Коринфе, Аргосе, Сикионе, Эгине, Афинах, греческих городах Малой Азии, и, по крайней мере, поначалу лаконские мастера, работавшие в этом жанре художественного ремесла, не только не уступали, но даже во многом опережали представителей других школ.
Впрочем, если вдуматься, то и применительно к упадку лаконской вазописи тезис о превосходстве аттической расписной керамики едва ли может дать вполне удовлетворительное объяснение того, что произошло. В самом деле, ведь расцвет двух школ чернофигурной вазописи, афинской и лаконской, начался почти одновременно — во второй четверти VI в., и уже в это время аттические мастера создали шедевры, подобные вазе Франсуа, которые оставили далеко позади лучшие образцы искусства этого жанра других греческих школ, не исключая и лаконской. Иными словами, конкуренция со стороны афинских вазописцев явно была способна задушить уже в колыбели лаконскую вазопись

этот аргумент наизнанку, утверждая, что потеря лаконскими мастерами их внешних рынков была прямым следствием «быстрого падения качества лаконской вазописи после 550 г., произошедшего одновременно с быстрым подъемом превосходной аттической вазописи. Эта деградация художественного качества наблюдается также в коринфской вазописи и не требует никакого социополитического объяснения. Успешная фаза развития лаконской школы вазописи длилась недолго. Было высказано предположение, что вся высококачественная продукция лучшего периода этой школы была работой только трех вазописцев и последователей их мастерской» (Shefton В. В. Three Laconian Vase-Painters // BSA. № 49. 1954. P. 299; см. также: Weber C. Op. cit. S. 210). На это можно, пожалуй, возразить, что даже и в своей акматической фазе лаконская вазопись, во-первых, была представлена вовсе не одними только шедеврами и, во-вторых, даже и в лучших своих образцах едва ли была способна успешно конкурировать с произведениями афинских, да и не только афинских вазописцев, а и с представителями таких более или менее синхронных ей школ вазописи, как так называемая халкидская или церетанская.

Кроме того, важно иметь в виду, что акматическая фаза лаконской вазописи в сущности обрывается внезапно: между ней и последующей фазой вырождения и стагнации практически отсутствует какой-либо переходный этап.

263

так же, как и любую другую из возникших в это же время школ. Если этого не случилось, то, скорее всего, потому, что сосуществование лаконской и афинской школ так же, как лаконской и коринфской, стало возможным благодаря тому, что лаконские вазописцы с самого начала избрали путь узкой специализации, поставляя на внешние рынки9 почти исключительно килики и лишь в редких случаях добавляя к ним другие типы сосудов: диносы, кратеры, гидрии и т. п. Можно сказать, что лаконская вазовая живопись прижилась в небольшой пустующей нише (зазоре), оставшейся между мощными блоками таких универсально развитых художественных центров, как Афины, Коринф, города ионийского побережья.
Г Наконец, если бы лаконское художественное ремесло, включая оба основных его жанра — и вазопись, и бронзовую скульптуру, действительно потерпело бы поражение в конкурентной борьбе с какими-то более сильными соперниками, то по аналогии с тем, что мы наблюдаем в это же время в Коринфе и некоторых других местах, общая картина, вероятно, была бы существенно иной. В любом нормально развивающемся государстве образовавшийся в силу тех или иных причин дефицит продукции местных ремесленных промыслов был бы сразу же восполнен за счет ввоза аналогичных изделий из-за рубежа 10. Но в Спарте мы именно этого и не наблюдаем. Ни в одном из лаконских святилищ в слоях конца VI — первой половины V вв. до сих пор не удалось зафиксировать сколько-нибудь значительных скоплений импортной, прежде всего, афинской керамики. Не найдено здесь также и чужеземных бронзовых изделий или какого-нибудь иного привозного материала. Казалось бы, в этой ситуации можно было

9 В этой связи заслуживают внимания массовые находки лаконской керамики, сделанные в Перахоре близ Коринфа. Сообщающий об этих находках Данбэбин склонен думать, что именно Коринф был основным посредническим центром, через который лаконская керамика поступала в другие районы греческого мира (Dunbabin Т. J. et al. Perachora. The Sanctuaries of Hera Akraia and Limenia. Vol. II. Oxford, 1962. P. 369).

10 Именно так рассуждает Холлэдэй (Holladay A. J. Op. cit. P. 117). Он подчеркивает, что на фоне широкого экспорта афинской чернофигурной керамики почти во все греческие порты, где бы они не находились, ситуация в Спарте кажется чем-то совершенно исключительным. «Таким образом, это скорее неудача в импорте ваз, чем в их производстве, что немаловажно». Только на акрополе близ храма Афины Меднодомной и в Менелайоне найдены небольшие группы фрагментов панафинейских амфор (Droop J. P. Excavations at Sparta, 1927. § 4. — The Native Pottery from the Acropolis // BSA. № 28. 1927. P. 81 и Catling H. W. Excavations at the Menelaion, Sparta, 1973—1976. // AR. 1976—1977. P. 41). Но, как указывает Холлэдэй (P. 117, n. 25), «эти вазы не являются обычными эстетическими образцами аттической керамики, поэтому едва ли представляют существенное исключение из общего правила о том, что Спарта потерпела неудачу в соперничестве с остальной частью Средиземноморского мира по ввозу и использованию аттической керамики после середины VI в. ».

264

бы ожидать, что лаконские мастера, потерпев неудачу в своей борьбе за внешние рынки, начнут с удвоенной энергией осваивать рынок внутренний, будучи здесь по сути дела полными монополистами. Но, судя по той информации, которую мы можем извлечь из имеющегося в наличии археологического материала, этого здесь также не произошло. Как было уже сказано, самые важные, пользовавшиеся наибольшей популярностью за пределами Спарты виды лаконских художественных промыслов вообще сходят со сцены (производство бронзовых ваз, зеркал с фигурными ручками, керамики, расписанной фигурными композициями). Другие отрасли ремесла — изготовление бронзовых вотивных фигурок, керамики, украшенной простейшим растительным орнаментом, терракотовых масок и даже свинцовых вотивов — теперь явно вступают в фазу затяжной стагнации или постепенного угасания, о чем свидетельствует и заметное сокращение масштабов производства этих изделий, и столь же очевидное снижение их художественного качества.
Мы вправе поэтому заключить, что основной причиной упадка лаконского искусства была отнюдь не конкуренция со стороны афинского или какого-нибудь иного художественного ремесла. Почти одновременное прекращение вывоза лаконской керамики и бронзовых изделий на внешние рынки и свертывание их производства для сбыта внутри государства можно объяснить как результат действия двух тесно связанных между собой факторов: 1) вовлечения периекских полисов, являвшихся до сих пор основными поставщиками ремесленной продукции11 как на внешние, так и на внутренние рынки, в систему экономического и культурного изоляционизма, первые камни в фундамент

11 Большинство авторов, так или иначе затрагивавших эту проблему, убеждено в том, что именно периеки уже в VII—VI вв. составляли основную массу спартанских ремесленников (так, Rolley С. Le Probleme de Part laconien. P. 134; Hopper R. J. The Early Greeks. New York, 1977. P. 175; ср.: Hafner U. Das Kunstschaffen Lakoniens in archaischer Zeit. Münster, 1965. S. 80 f.; Huxley G. L. Early Sparta. London, 1962. P. 63). Правда, некоторые известные теперь факты позволяют думать, что профессиональные ремесленники в это время еще были и среди самих спартиатов.

Примером может служить могила гончара, открытая неподалеку от спартанского акрополя (см. прим. 123 гл. II на с. 185), хотя у нас, конечно, не может быть твердой уверенности в том, что похороненный в ней человек был полноправным гражданином, а не каким-нибудь чужеземцем, спартиатом, пониженным в правах (гипомейоном) или, наконец, вольноотпущенником (неодамодом). Если периеки все же действительно держали в своих руках все основные отрасли художественного ремесла, то вполне логично было бы поставить вопрос, в какой мере они ориентировались в своей работе, например, в росписях ваз, на вкус своих зарубежных заказчиков или покупателей, а в какой на вкус самих спартиатов, которые также, видимо, скупали какую-то часть их продукции. От ответа на этот вопрос зависит в частности и то общее представление о социальной и культурной ситуации в Спарте VI в., которое мы можем составить, опираясь на такие образчики лаконского

265

которой были заложены еще в начале VI в., если не раньше, (реально это, по-видимому, могло означать, что спартанские власти закрыли все лаконские и мессенские порты для иноземных кораблей и в то же время максимально ограничили возможность свободного выезда за пределы страны для всех ее обитателей, включая как периеков, так и самих спартиатов) и 2) начало еще более суровых и планомерных гонений на роскошь, т. е. практически на любые проявления экстравагантности в повседневной жизни (можно предположить, что само понятие «предметов роскоши» было теперь резко расширено спартанскими законодателями и под него были подведены и наиболее дорогостоящие виды изделий из бронзы, в том числе посуда и зеркала, и самые ценные сорта глиняной посуды, т. е. вазы, покрытые красивой, чересчур затейливой росписью; до 30—20-х гг. VI в. вещи этого рода, хотя и редко, но все же встречаются в лаконских святилищах).
Приняв эту гипотезу как оптимальный вариант объяснения упадка лаконского искусства, мы не можем обойти стороной некоторые вопросы, возникающие при таком подходе к проблеме. В самом деле, почему, как было отмечено выше, конец VI — начало V вв. ознаменовались отмиранием не только тех отраслей лаконского художественного ремесла, которые специализировались на производстве предметов роскоши или же, что в общем-то то же самое, изделий, пользовавшихся спросом на внешнем рынке, но и постепенным сокращением производства при прогрессирующем снижении качества тех изделий, которые в эту категорию явно не входили, в том числе свинцовых и бронзовых вотивных фигурок и терракотовых масок? Не совсем понятно также, чем было вызвано сворачивание официальной программы монументального строительства (ника-

искусства этого времени, как «чаша Аркесилая» или встречающиеся на некоторых киликах сцены симпосиев, явно очень далекие от того, что могли представлять собой классические спартанские сисситии (участие женщин-флейтисток или гетер, сотрапезники возлежат, а не сидят за столом, присутствие крылатых гениев).

Установление мест находок подавляющего большинства ваз и их фрагментов с росписями такого рода (почти все они были найдены либо в различных местах на территории Италии, либо на Самосе, либо в Токре [близ Кирены], и только один фрагмент кратера со сценой комоса найден на спартанском акрополе — Pipili Μ. Laconian iconography of the sixth century В. C. Oxford, 1987. Cat. 210 d), пожалуй, вынуждает думать, что первый из двух возможных вариантов ответа на поставленный нами вопрос (ориентация лаконских вазописцев преимущественно на вкусы чужеземных покупателей) все же ближе к истине, чем второй, хотя изредка чисто спартанские сюжеты встречаются и на этих вазах, например, килик с «траурной процессией». С другой стороны, основная масса вотивных бронзовых статуэток, найденных как в самой Лаконии, так и за ее пределами, изготовлялась, несомненно, в соответствии с требованиями и вкусами самих спартиатов, которые в этом случае могут считаться основными заказчиками (ср.: Rolley С. Le plobleme de Part laconien. P. 134).

266

ких данных, свидетельствующих о ее дальнейшем проведении в жизнь после 1-й четверти V в., в нашем распоряжении нет). Факты такого рода едва ли могут быть объяснены принятием каких-то специальных запретительных мер. Скорее их причину следует искать в той атмосфере обязательного аскетизма и враждебной настороженности по отношению к любым проявлениям творческой инициативы, которая окончательно воцарилась в Спарте, начиная с последних десятилетий VI в; Ограничение частных расходов граждан и изгнание из их повседневной жизни всего ненужного и вредного с точки зрения тогдашних блюстителей общественной морали не могло не отозваться также и в сфере спартанской монументальной пропаганды. Хотя и с некоторым опозданием спартанское правительство сочло за лучшее совсем отказаться от реализации дорогостоящих и, что особенно важно, будоражащих общественное мнение архитектурных проектов, которые могли заключать в себе всевозможные опасные новации в трактовке привычных мифологических сюжетов (ср. запрет, наложенный эфорами на лишние струны в лире, изобретенной Терпандром). К тому же такого рода крупномасштабное строительство едва ли могло бы обойтись без участия прославленных иноземных мастеров — зодчих и ваятелей, в которых спартанские власти теперь видели всего лишь нежелательных иностранцев, от которых они всегда старались как можно скорее избавиться. Что касается изготовления вотивных масок, свинцовых фигурок и т. п., то эти, так сказать, периферийные отрасли спартанского искусства, даже и не подвергаясь прямым гонениям, были обречены на угасание просто в силу своей почти абсолютной оторванности от внешнего мира, от мира большого искусства, с которым они так или иначе, но все же были связаны. Свинцовые вотивные фигурки, в основной своей массе служившие заменой посвящений из более ценных материалов: бронзы, камня, дерева и т. п., постепенно утрачивали свой смысл по мере исчезновения из обихода тех оригиналов, которые они должны были имитировать.
И еще один вопрос, встающий в этой же связи: если оправданно наше предположение, что «железный занавес», отделивший Спарту от внешнего мира, был окончательно опущен в последние десятилетия VI в. , то как объяснить в этом случае почти полное отсутствие в известных сейчас археологических комплексах Лаконии и Мессении какого бы то ни было импортного материала, не исключая и керамики, начиная уже по крайней мере, с конца VII в.? Вопрос этот тем более уместен, что, как показывает иконографический и стилистический анализ лаконской вазовой живописи, она находилась при всей своей оригинальности под довольно сильным влиянием работ коринфских и аттических мастеров того же жанра. Возможно, объяснение этого парадокса следует видеть в том, что основная масса импортной керамики и других привозных

267

изделий, так или иначе попадавших в пределы Лаконии, скапливалась в приморских периекских полисах, откуда лишь незначительная ее часть проникала в саму Спарту. Вообще же вопрос этот, видимо, придется оставить открытым до того, как будет начато более или менее регулярное археологическое изучение поселений лаконских и мессенских периеков12.
Итак, концепция культурного переворота с теми коррективами, которые мы в нее сейчас внесли, остается все же наиболее правдоподобным вариантом решения проблемы упадка и отмирания лаконского искусства. Другие варианты, приверженцы которых делают основной упор на неконкурентоспособности лаконских художественных изделий, на «неконвертируемости» спартанских железных денег, на персидской оккупации ионийских полисов и тому подобных моментах, могут быть без особого труда оспорены и, за исключением, пожалуй, только первого, не заслуживают серьезного анализа13.
Следует подчеркнуть, что сама концепция переворота берется нами в наиболее радикальной ее форме. Упадок лаконского художественного ремесла мы

12 Ср.: Cook R. Μ. Greek Painted Pottery. 2nd ed. London, 1972. P. 98 f.

13 Полный набор этих аргументов находим, например, у Хаксли (Huxley G. L. Early Sparta. P. 73), делающего главный акцент на поражении лаконских мастерских в борьбе за внешние рынки: «Аскетизм проникал в жизнь медленно, но когда отечественная индустрия перестала поддерживаться экспортной торговлей, деградация жизненных стандартов стала неизбежной». Ср.: Forrest W. G. A History of Sparta 950-192 B.C. P. 57; Блэйкуэй (Blakeway A. The Spartan Illusion. P. 184 f.) считает главной причиной упадка особую приверженность спартанцев железной монете. Эту гипотезу в целом убедительно оспаривает Холлэдэй (Holladay A. J. Spartan Austerity. P. 112), к соображениям которого можно добавить еще и следующее. Вообще непонятно, как железная валюта могла подействовать на сбыт изделий лаконского ремесла за границей или даже в самой Лаконии. Ведь лаконские мастера сбывали свою продукцию, а не наоборот, и, очевидно, получали за это плату либо деньгами, либо какими-то продуктами, если обмен был натуральный. В этой связи уместно напомнить о том, что и в VI и даже в V—IV вв. греческая торговля в значительной своей части обходилась вообще без денег (своей монеты в течение долгого времени не было у этрусков, у финикийских городов, включая Карфаген, у скифов, галлов и т. д.). См.: Holladay A. J. Op. cit. Р. 112 со ссылками на более ранние работы: Cook R. Μ. ‘Speculations on the Origins of Coinage’ // Historia. 7. 1958. P. 257 ff. и Kraay С. M. Hoards small chance and the origin of coinage // JHS. Vol. 84. 1964. P. 76 f. Другой вариант экономического объяснения упадка, ставящий во главу угла особую зависимость лаконского ремесла и торговли от связей с восточными, в первую очередь, лидийскими рынками (Chrimes К. М. Т. Ancient Sparta. Manchester, 1949. P. 307; Stubbs Η. W. Spartan Austerity: a possible explanation // CQ. Vol. 44. 1950. P. 32 f; Huxley G. L. Op. cit. P. 73 f; Wolski J. Les changements interieurs ä Sparte ä la veille des guerres mediques // REA. T. 69. 1967. P. 31—49), также с полным основанием отвергает Холлэдэй (Р. 113 f.). Любопытно, что уже древние усматривали прямую связь между введением в Спарте железной валюты и отказом ее граждан от бесполезных ремесел как отечественных, так и чужеземных (Plut. Lyc. 9).

268

трактуем не просто как побочный и в значительной мере случайный результат ужесточения системы αγωγή, шире всей так называемой «спартанской дисциплины» то ли где-то вскоре после окончания II Мессенской войны, то ли в середине VI в. в связи с эфоратом Хилона (в сущности именно так склонен был представлять себе механизм переворота еще Диккинс, а вслед за ним и почти все остальные сторонники этой концепции, кончая Холлэдэем и Картлиджем), а как итог целенаправленной планомерной политики спартанского правительства, важнейшими элементами которой наравне с реанимацией или же институционализацией системы гражданского воспитания и гражданских союзов могут считаться, во-первых, превращение Спарты с помощью целого ряда запретов в наглухо изолированное от всего внешнего мира общество закрытого типа и, во-вторых, насильственное утверждение внутри этого общества принципа всеобщего равенства, ради которого были сведены к ничтожному минимуму все известные формы демонстративного потребления богатства и подверглись суровым гонениям любые проявления экстравагантности (ΰβρις) в быту, в почитании богов и т. д.14
Против такой трактовки концепции переворота может быть выдвинут, по крайней мере, один довольно весомый аргумент. Как известно, еще задолго до того, как наступил окончательный упадок лаконского искусства, в сущности та же самая участь постигла искусство дорийского Крита, резко деградировавшее уже в конце VII или же самое позднее в первой половине VI в. Учитывая политическую раздробленность Крита, трудно представить, чтобы здесь в этот период могла действовать или по всему острову, или в каждом отдельно взятом полисе та же система запретительных мер, которую мы смоделировали только что для Спарты. Вероятно, можно говорить лишь о некоторых общих тенденциях в развитии экономики и общественного строя критских полисов, которые в конечном счете и привели критскую культуру в то состояние стагнации, в котором она и оставалась, по крайней мере, вплоть до эпохи эллинизма. Можно предполагать, что культурному упадку здесь предшествовали процессы натурализации экономики, которая, начиная с определенного момента, была поставлена в жесткую зависимость от внешнеэкономических способов изъятия прибавочного продукта у порабощенного коренного населения острова, процессы постепенного сворачивания товарообмена как между самими критскими поли-

14 Холлэдэй (Holladay A. J. Op. cit. Р. 118), как и многие до него, решительно отвергает представление об экономическом равенстве спартиатов, допуская только равенство политическое: «Это миф, который постепенно создавали философы четвертого — третьего веков, так что в конце концов, в третьем веке он начал иметь практические политические последствия».

269

сами, так и с другими греческими государствами. Таким образом критское общество, так сказать, естественным путем пришло к тому же самому итогу, к которому спартанское общество пришло примерно столетием позже. И в том, и в другом случае сложилось типичное общество закрытого типа с жестко закрепленной сословной структурой, крайне ограниченной вертикальной и горизонтальной мобильностью индивидов, порабощением основной массы трудящегося населения и принудительной унификацией повседневной жизни господствующего класса. Но принудительная унификация быта могла быть достигнута только при помощи каких-то специальных мер, нивелирующих житейский уклад граждан полиса и в то же время ограничивающих возможности проявления их частной инициативы во всякого рода хозяйственной деятельности. Стало быть, мы должны допустить, что и на Крите тоже были свои «Ликурги», возможно, по одному в каждом из десятков критских полисов, или, что кажется более вероятным, несколько таких законодателей или даже один на весь остров. Вероятно, подобно спартанскому Ликургу или той группе политиков, которая укрылась за этим псевдонимом, критские законодатели также ввели в своих государствах систему бытовых стандартов и запретов, общеобязательную для всех граждан каждого полиса, и попытались в меру своих возможностей нейтрализовать то вредное влияние, которое оказывали на граждан рыночное хозяйство и открытые им неограниченные возможности личного обогащения. Можно предположить далее, что на Крите эту регламентацию повседневной жизни граждан и их хозяйственной самодеятельности не удалось провести с той же железной последовательностью, с которой она была проведена в Спарте. Во всяком случае, хотя и с большим опозданием (уже в V в.), но многие из критских полисов начали чеканить свою монету. Как показывают Гортинские законы и некоторые другие надписи, на Крите в V—IV вв. еще продолжало существовать долговое рабство, в Спарте, по всей видимости, решительно искорененное. Создается впечатление, что и сам процесс упадка критского искусства шел не спазматически (рывками, вероятно, связанными с возобновлявшимися несколько раз кампаниями по борьбе с роскошью и неравенством), как в Спарте, а более плавно и неравномерно, вследствие чего в некоторых местах одиночные очаги художественных промыслов сохранялись еще в то время, когда в других полисах они уже окончательно сошли на нет. В этом, пожалуй, особенно ясно проявилось существенное различие между таким жестко централизованным государством, как Спарта, и беспорядочным конгломератом очень слабо связанных между собой критских полисов, хотя в целом этот вопрос еще нуждается в дополнительном исследовании. Как бы то ни было, среди известных нам обществ закрытого типа Спарта и полисы Крита

270

явно занимают какое-то особое место, если вспомнить, что в таких государствах, как Китай, Япония, Московская Русь, некоторые империи тропической Африки, при всей ярко выраженной ксенофобии их правителей и народа, ограничениях на въезд и выезд, политическом и экономическом бесправии подавляющей массы населения, культура, включая искусство, литературу, религиозно-философскую мысль, все же развивалась, хотя и в достаточно специфических формах и по преимуществу как культура элитарная, недоступная народным массам. Очевидно, и в Спарте, и на Крите действовали какие-то дополнительные факторы, помимо тех, которые были уже названы выше, вследствие чего культура господствующего слоя была сведена здесь к самому убогому минимуму. Главным из этих факторов, вероятно, следует признать специфичность самой политической организации господствующих классов Спарты и Крита, их стойкую приверженность уравнительным коллективистским идеалам первобытной сельской общины, непосредственным преемником которой в каждом из этих двух случаев был сформировавшийся здесь в своих основных чертах уже в VII в. дорийский полис. Выживание этой примитивной формы политической организации, ее неподверженность тем новым веяниям, которые привели к серьезной трансформации архаического полиса в других районах греческого мира, очевидно, можно расценивать как для Спарты, так и для Крита как прямой коррелят сложившегося здесь уже в достаточно раннее время (очевидно, опять-таки в VII в.) тупикового, не способного к дальнейшему развитию и каким-то видоизменениям варианта рабовладельческой экономики. Приспосабливаясь к этим жестко запрограммированным, основанным на жесточайшем угнетении и полном бесправии зависимого населения, формам хозяйствования, правящая элита Спарты и критских полисов была вынуждена добровольно или под нажимом демоса отказаться от всех тех «излишеств» бытового и культурного плана, от которых она уже успела вкусить так же, как и аристократия других греческих государств. Довольно трудно подобрать более или менее адекватные исторические аналогии этой возведенной в высший государственный принцип аскезе власть имущих во имя сплочения перед лицом озлобленных и вечно готовых к мятежу подневольных земледельцев. Думается, что нечто подобное мы можем найти в «культурной политике» средневековых духовно-рыцарских орденов, государства иезуитов в Парагвае, республики буров в Трансваале, маоистского Китая, Ирана после падения шахского режима и т. д.
Кроме той информации, которой нас снабжает лаконское искусство, при решении вопроса о датировке культурного переворота, необходимо учитывать и некоторые другие моменты, в том числе следующие. 1) Время отказа спартанцев

271

от использования серебряной и золотой монеты15. Поскольку свою монету из драгоценных металлов спартанцы, по-видимому, так и не начали чеканить, вопрос, очевидно, следует переформулировать так: когда спартанское правительство запретило ввоз на территорию государства иностранной валюты, т. е. денежных единиц других греческих и восточных государств? Прямых свидетельств, т. е. непосредственно монетных находок, которые позволили бы так или иначе ответить на этот вопрос, у нас нет. Приходится поэтому довольствоваться косвенными данными, а именно сведениями о времени начала чеканки монеты различными греческими государствами. Вопрос этот был радикально пересмотрен в 1951 г. в статьях Робинзона и Якобсталя16. Согласно Старру, первые денежные чеканы в европейской Греции — эгинский, коринфский и афинский — относятся к первой половине VI в.17 Холлэдэй, относя древнейшие греческие чеканы к 620 г., отмечает, что «эти монеты обладали высокой художественной ценностью и поэтому не использовались в обычных каждодневных сделках… и только к концу шестого или в начале пятого века монетные системы любого из государств начали приходить к тому, чтобы установить какую-то степень акцепта как международную валюту. До этого времени и даже в большой степени после него международная торговля в большом масштабе должна была вестись на основании бартера»18. Автор статьи заключает отсюда, что «Спарта, поэтому, не может быть исключена из участия в международной торговле из-за отсутствия у нее монетной системы». Для нас сейчас, однако, важно то, что монеты других греческих полисов, в том числе Эгины, Коринфа, Афин, городов Ионии могли появиться в Спарте, если бы они имели туда доступ, скорее всего лишь во второй половине или даже в конце VI в., а так как никаких их следов ни для этого времени, ни для более позднего обнаружить не удалось, то мы, видимо, вправе отсюда заключить, что и отказ от чекана собственной монеты, и запрет на ввоз в государство ино-

15 Был отказ сознательным, как утверждали древние, или же вынужденным. Эту вторую позицию пытался в свое время отстаивать Зелтман (Seltman С. Т. Greek Coins. 2nd ed. London, 1955. P. 33 f.), высказав предположение, что спартанцы были вынуждены встать на этот путь, поскольку в пределах их государства не было сколько-нибудь значительных месторождений серебра, но зато имелись большие запасы железа.

Это мнение убедительно оспаривает Холлэдэй (Holladay A. J. Op. cit. Р. 112).
16 Jakobstahl P. The Date of the Ephesian Foundation — Deposit // JHS. Vol. 71. 1951. P. 85 ff.; Robinson E. S. G. The Coins from the Ephesian Artemision Reconsidered // Ibid. P. 156 ff.
17 Starr Ch. G. The Economic and Social Growth of Early Greece. 800-500 В. C. New York, 1977. P. 109 f.
18 Holladay A. J. Spartan Austerity. P. 112 и со ссылкой на работы: R. Μ. Соок’а и С. Μ. Kraay, см. прим. № 13 на стр. 267.

272

273

274

странной валюты были утверждены спартанским правительством как основополагающие принципы его экономической политики именно в это время или, если стремиться к большей точности, в 30—20-х гг. VI в., когда прекратился вывоз за границу лаконской керамики и бронзовых изделий.
2) Заслуживает внимания в этой связи также и тот факт, что примерно с середины VI в. спартанцы перестали приглашать к себе сколько-нибудь известных поэтов из-за рубежа, тогда как раньше делали это охотно. Последним таким гостем был, возможно, Стесихор. Холлэдэй замечает по этому поводу: «И все же было много хороших поэтов в греческом мире, и знаменитые спартанские фестивали, посвященные музыке и поэзии, все еще оставались центральной частью спартанского образа жизни. Таким образом, отказ от приглашения поэтов в Спарту — это еще одно обстоятельство, которое требует объяснений»19.*

19 Holladay A. J. Op. cit. Р. 117. * На этом рукопись книги обрывается — Л. Ш.

Подготовлено по изданию:

Андреев Ю. В.
Архаическая Спарта. Искусство и политика. — СПб.: Нестор-История, 2008. 342 с, илл.
© Андреев Ю. В., 2008
© Шадричева Л. В., 2008
© Широкова Н. С, 2008
© Издательство «Нестор-История», 2008

Греческий город Спарта | Мировой Туризм

Пророчество Фукидида гласило, что, если античный город Спарта опустеет, то «далёкие века с трудом уверуют в то, что его мощь была равна его славе». В городе не было храмов, общественных зданий сколь-нибудь значимых и на протяжении всего периода своего величия полис обходился без укреплений: Ликург, создатель спартанского государственного строя, провозглашал, что «люди, не стены – город творят».

Следовательно, современная Спарта, выстроенная в 1834 году по строгому плану, не богата античными руинами, и нынешний город – это центр огромной сельскохозяйственной равнины. Спарта обыденна и заурядна: пешеходные улицы, заставленные кофейнями площади, апельсиновые деревья и ежевечерний променад – «вольта». Ехать сюда стоит, прежде всего, ради встречи с Мистрасом, византийским городом, бывшим некогда центром, который властвовал над областями Греции.

Содержание статьи

Размещение и питание в Спарте

Вы ведь ради Мистраса сюда приехали, верно? А если вы прибыли с утра, то вам, вероятно, захочется пройтись, так? В Спарте главный автобусный терминал (автовокзал, с которого уходят рейсы на Триполис, Афины, Монемвасию, Каламату и в Мани) находится в восточной части города, но центром города местные жители считают ту часть Ликургу, что рядом с Археологическим музеем.

Автобусы в Мистрас идут (каждый час понедельник-суббота, не так часто во время ланча и по воскресеньям) с главного автовокзала и с остановки на углу Ликургу и Леониду, расписания выставлены в витрине работающего там кафе. Банки по большей части находятся на Палеологу. На углу Палеологу и Ликургу работает книжный магазин, где продаются и карты, а выход в интернет вы найдёте в магазине Cosmos на Палеологу 34.

• Где остановиться в Спарте

В городе достаточно гостиниц, многие из них находятся на главном проспекте Палеологу (уличный шум может оказаться проблемой): под номером 25 Cecil Hotel – маленькая и недавно отремонтированная гостиница, с очень приветливыми и много знающими владельцами, под номером 61 гостиница Lakonia хороша по цене. Напротив, в домах под номерами 72-76, находится современная гостиница Maniatis, которая хорошо оснащена, а расположенный в ней ресторан Zeus стоит посетить ради прекрасной греческой кухни.

Отель Cecil

Sparta Inn на Тепмопилон 105 – большой и современный отель с садами на крыше и двумя бассейнами. Есть в окрестностях города и два кемпинга, до которых ходит автобус, идущий в Мистрас. Один кемпинг находится в 2,5 километрах от Спарты – это Paleologio Mystra и работает круглый год. Castle View – на 2 километра ближе к Мистрасу: очень чисто, есть плавательный бассейн, рядом автобусная остановка.

• Еда и напитки в Спарте

Главная улица Палеологу заставлена ресторанами и тавернами. Diethnes на Палеологу 105 – местный фаворит, если речь идёт о широком выборе местных блюд, внутреннее убранство скромное, но есть красивый сад с апельсиновыми и лимонными деревцами. Расположенный неподалёку Parthenonas (рядом с кинотеатром на Врасиду) – псистария, где подают традиционные греческие блюда по умеренным ценам, можно взять обед на вынос.

Dionysos в полутора километрах за городом по дороге на Мистру, блюда дорогие, но сервируются стильно, особенно хорошо отдохнуть в летние вечера за столиками на улице. Также есть очень много музыкальных баров, популярнее других Enallax у главпочтамта и Ministry напротив гостиницы Maniatis.

Античная Спарта

Местоположение Спарты, окружённой с трёх сторон горами, было стратегически выгодным. Древняя столица занимала ту же площадь, что и нынешний город, и была в сущности не столько городом, сколько кучкой деревень, которые находились на холмах на западном берегу реки. Спарта находилась на пике своего могущества с VIII по IV века до нашей эры, в течение этого времени Спарта опиралась на законы Ликурга.

Спарта разгромила Афины, одержав победу в Пелопоннесской войне, образовала колонии по всему греческому миру, но затем утратила могущество – после поражения, которое она потерпела от Фив. Второй период процветания пришёлся на период римского правления – Спарта была дальним форпостом Римской империи на юге Греции. Однако с III века упадок Спарты стал необратимым, и византийцы уделяли куда большее внимание соседнему Мистрасу.

Достопримечательности Спарты

Памятников периода блистательной славы античного полиса почти не осталось, но к северу от нынешнего города можно осмотреть руины. Начните с памятника герою Фермопил царю Леониду – статуя установлена на улице Палеологу. Затем, обойдя футбольный стадион, идите к старому акрополю, самому высокому спартанскому холму. На склоне этого холма находился огромный театр, его очертания легко угадываются даже сегодня, хотя от кладки и следа не осталось – когда спартанцы почувствовали, что мощь города клонится к закату, они использовали весь камень для постройки укреплений, а позднее античный «стройматериал» использовали зодчие византийского Мистраса.

Указатель над театром обращает внимание на фрагмент храма Афины Халкиаку (Атина Халкиойкос – Афина, живущая в медном храме), а на вершине акрополя – развалины византийской церкви X века и монастыря Осьос Никон (Блаженного Никона). Святилище Артемиды Ортии, где спартанских мальчиков подвергали суровым испытаниям, находится недалеко от дороги на Триполис. Римляне построили трибуны для зрителей. Здесь же находятся торговые помещения для публики, собирающейся на представления.

Дальше вы увидите Менелайон, позднее микенское селение и святилище Менелая и Елены, которое находится в 5 километрах к юго-востоку от города. В современной деревне Амиклес, что в 7 километрах к югу от Спарты, находится акрополь и храм Аполлона в Амиклах (рабочий график тот же), который в эпоху римского владычества был самым важным спартанским центром после самого города и местом проведения праздника гиакинфии.

• Археологический музей и Музей оливы

В Спарте находится небольшой городской Археологический музей на Айос-Никонос. Среди самых интересных экспонатов, найденных на месте святилища, – каменные серпы, которыми награждали спартанскую молодёжь, мраморный бюст бегущего спартанского гоплита, найденный на акрополе, а также стела VI века до нашей эры, покрытая рельефами с обеих сторон. На рельефах изображены, видимо, Менелай и Елена и Агамемнон с Клитемнестрой.

Выставлены также фрагменты эллинистических и римских мозаик и многочисленные статуэтки, глиняные маски и бронзовые идолы из храма Артемиды Ортии. В юго-западной части города находится Музей олив и греческого оливкового масла на Отонос и Амалияс 129. Экспозиция отображает историю, различные особенности технологии выращивания и переработки олив.

Facebook

Twitter

Pinterest

LiveJournal

Мой мир

Вконтакте

Одноклассники

Античный город Спарта в Греции: история и современность. – Портал путешествий | Путеводители

Эллинская цивилизация дала миру столько полезного, как никакая другая. Но не было в ней более противоречивого города-государства, чем Спарта. Как только в современном мире звучит это слово, сразу же его ассоциируют со спартакиадами. Но мышление жителей этого античного полиса-государства, вместе с их вождями, было словно специально соткано из противоречий.

Раскопки Древней Спарты

Создается впечатление от хроник тех веков, что спартанцы вышли на поле истории, чтобы показать себя однобокими, а возникнув, быстро и бездарно исчезнуть. Творить собственную культуру и растаптывать ее на полях воинских сражений? Выигрывать войну и затем терять мир?

Где находится Спарта в Древней Греции?

Современная Спарта – столица области Лакония на юго-востоке полуострова Пелопоннес.
А Древняя Спарта располагалась на севере от современного полиса. То, что Спарта в древности была аристократической республикой, когда в Афинах уже установлена демократия, это неполная трактовка общественного устройства жизни постоянно воинствовавших дорийцев.

Древняя Спарта на карте

История Спарты

В 12-м – 11-м столетии до нашей эры на всю территорию материковой Эллады вторглись новые племена дорийцев. В том числе и на земли Лаконики. Только Афины смогли от них устоять. Туда и бежали от захватчиков земледельцы Пелопоннеса. Дорийцы жили уже в родовом строе, что расширило его рамки и на греческие территории.

Лакония

Захватчики быстро переняли от эллинов все их достижения: приспособление для глубокой пахоты, колесные повозки, парусники, прессы и многое другое из технических новшеств. А также освоили основы храмового и замково-крепостного зодчества.

Местное население унижалось, фактически проходило становление рабских условий труда и жизни. Но не везде в одинаковых формах и масштабах. В Спарте, например, завоеватели — спартиаты – вытеснили местное население к границам Лаконики; у населения сохранялось ограниченное самоуправление, развивались ремесла и торговля.

Спартанские воины

После ожесточенной борьбы за территорию оба племени объединились, ими управляли и дорийские цари, и ахейские. Столетие Спарта воевала с соседней Мессенией за расширение территории. Ее жители стали рабами. Но с долей свободы – семьи обрабатывали собственные земельные наделы, которые облагались налогом.

Спарта должна была решать проблемы, до того времени не стоявшие перед ней, – создание такого управления, которое не было известно ни дорийцам, ни ахейцам до того времени. Так появилась аристократически-террористическая форма власти.
Из нее Спарта не вышла до распада государства, несмотря на то, что пилила сук, на котором находилась. На первом месте всегда были войны. Это не про них поговорка: «хочешь мира – готовься к войне». Весь социальный уклад Спарты был положен на алтарь разбоя.

Снаряжение спартанского воина

Спартанцев или спартиатов еще называли «лакедемонянами» – по имени территории.

Что же за лад существовал в этом противоречивом обществе? Не путать этот «лад» с музыкальным дорическим. Именно эти племена придумали музыкальный лад «ре, ми, фа, соль, ля, си, до, ре», до сих пор использующийся в греческой музыке. Возможно, из нее позже сформировалась традиционная октава: «до», «ре», «ми»… «до». В архитектуре также сложился дорический стиль. Это всем известные античные и средневековые колонны с карнизом, фризом и архитавром дорической формы – со своеобразным ее расширением. Рассмотрите эти образцы в городе Спарта, Греция (на фото)

Образец дорической архитектуры

Спарта – милитаристское государство.

Скорее всего, это произошло до 600-х годов до нашей эры, иначе через столетие Спарта стала военным лагерем, машиной для войн. Нет оправдания тому, что, мол, обществу будет так лучше. Это важное отступление в теме.

Спартанские воины. Древнее изображение

В седьмом веке понятия «искусство» и «поэзия» в Спарте перестали существовать.

Милитаристское государство держало под контролем жизнь граждан от рождения до смерти. Оно определяло, кого из родившихся мальчиков оставить (здоровых), а кого сбросить в пропасть горы (больных). С семи лет они уже не принадлежали своей семье, а становились в ряды военизированного сословия.

Остатки строений Древней Спарты

Цари Спарты, наверное, не понимали, что существует такая вещь, как мир, и в нем хотя бы периодически приходится жить. Они продолжали столетиями одну и ту же политику: побеждали в войне, но теряли мир. В четвертом веке не было года, чтобы спартанцы не плодили новых врагов. Даже из своих союзников.

Это сегодня слово «спартанский» употребляют в значении «умеренный», «скромный».

Тогда же молодой спартанец становился орудием в битвах своих царей. На могилах погибших высекали имя и только два слова – «на войне». На их место становились другие.

Упадок государства

Погубило Спарту золото и серебро, которые захватывались на покоренных территориях. Им владела кучка общества. И уже в «домашнем» обществе пошло расслоение и назревало недовольство воинов, которым приходилось продавать доспехи, чтобы существовать. Земельные участки скупались у крестьян богачами.

Руины Древней Спарты

Последний штрих в историю войн Спарты.

Этот город единственный из древнегреческих полисов, не имевший крепостных стен вплоть до второго столетия до нашей эры. История свидетельствует, что не все крепости надежны, но в Спарте полагались ошибочно лишь на крепость человеческого тела.

Чем славится современная Спарта в Греции

Город Спарта заложен в 1834 году. Здесь проживают около двадцати тысяч человек. Это административный и коммерческий центр провинции Лакония. В нем архитектурно просторно – большие площади, парки, сохранившиеся до наших дней древние здания.

Современная Спарта

Больше известен и на полуострове Пелопоннес, и в Греции как торговый центр плодородной долины реки Эвротас (Еврот). Для оптовой, в том числе и международной, торговли используются порты ближайших гаваней. Действуют небольшие предприятия, выпускающие продукты питания, ткани, пищевые, табачные и химические изделия. Артефакты прошлых столетий выставлены на обозрение в археологическом собрании.

Морское побережье в районе Спарты

Также в городе действует кафедра православного епископа.

Старая Спарта достопримечательности передала новой

Археологический музей в Спарте

Достопримечательностями города являются руины Древней Спарты – в некотором отдалении от полиса. Туристы посещают гробницу Леонида – царя Спарты. Популярен Акрополь – античный политический, религиозный и экономический центр города.

Вблизи – древний театр на склоне холма в форме амфитеатра. Посетите и византийский монастырь 10-го века.

Maniatis Hotel в Спарте

Для привлечения туристов современная Спарта развивает пляжную инфраструктуру на берегах заливов и расширяет сеть отелей.

Спарта на карте Греции

Каминокомплект STONE BRICK FS25/25.5+SPARTA 25.5 (античный дуб)

Каминокомплект STONE BRICK FS25/25.5+SPARTA 25.5 (античный дуб)

Электрический камин Stone Brick AO в кантри стиле в первую очередь предназначен для загородных домов и коттеджей. Эффектное, и в тоже время не перегруженное деталями, обрамление в цвете AO-287 «античный дуб», с очагом Sparta 25,5.

Электрический очаг Sparta. Великолепный эффект пламени притягивает к себе внимание с первых секунд. В очаге реализован один из самых совершенных способов визуализации пламени 2D на сегодняшний день.

Технические характеристики

Портал

• Тип установки Пристенный
• Габаритные размеры портала
• (Высота x Ширина x Глубина) 106,0 x 114,5 x 42,5
• Цветовые тона обрамления Контрастные
• Тип материалов Комбинированные

Электроочаг

• Независимый декоративный режим Есть
• Встраивание электрического очага Изнутри
• Альтернативное название Стоун Брик Спарта
• Используемый в комплекте электроочаг Sparta 25,5
• Технология имитации пламени 2D-эффект
• Регулировка яркости пламени Есть
• Разноцветное пламя Есть
• Эффект затухания дров при выключении Нет
• Эффект мерцания углей Нет
• Дополнительная подсветка Нет
• Звуковой эффект горения пламени и потрескивания дров в очаге Нет
• Пульт дистанционного управления Есть
• LED дисплей Нет
• Общая мощность электроочага, Вт 2000
• Мощность обогрева, Вт 1000/2000
• Тип обогрева Конвектор принудительного типа
• Количество уровней регулировки обогрева 2 уровня
• Термостат Есть
• Защита от перегрева Есть
• Таймер отключения Есть
• Зеркальное внутреннее стекло Нет
• Тип ламп Светодиодные лампы
• Увлажнение воздуха Нет

Полное описание и актуальные остатки в нашем интернет-магазине >>>

Забытые герои античности.

Те, кого боялись спартанцы

В древности на Пелопоннесе обитали еще более грозные вояки

Принято считать, что Спарта в военном, да и в политическом отношении была самым сильным полисом Древней Греции. С этим трудно спорить, учитывая вклад спартанцев в результат греко-персидских войн и итоги многолетней Пелопоннесской войны, которая и должна была определить, кто есть кто в Элладе, кто «тварь дрожащая, а кто право имеет». Спарта оказалась во второй категории и три десятилетия после разгрома Афин, вплоть до возвышения Фив при Эпаминонде, могла гордо величать себя гегемоном Греции. И никто поставить этот статус под сомнение не мог.

Спартанцы – считавшиеся лучшими воинами античности

Безусловно, военная организация в Спарте была построена так, как нигде больше. Что тут говорить, если правящее сословие — спартиаты — ничем кроме войны не занималось. То есть эти ребята, которых в лучшие годы насчитывалось около трех тысяч человек (не больше четверти всего мужского населения), ели, пили, спали, гоняли полурабов-илотов, а все остальное время посвящали военным тренировкам. И встретиться со спартанской фалангой в открытом бою — это значило, скорее всего, обречь себя на бездарное поражение.

Но так было не всегда. Был на Пелопоннесе еще один полис, где спартанцев не боялись, по той простой причине, что периодически их били. Несмотря на всю грозную и немеркнущую до сих пор славу соотечественников легендарного царя Леонида.

Содержание:

«Стрекала войны»

Речь об Аргосе. Этот город-государство возник на востоке Пелопоннеса задолго до Спарты, в то время, когда в Греции процветала Микенская цивилизация. Но до поры Аргос был скромным полисом, тихо существовавшим в тени своих соседей — могущественных Микен и Тиринфа. А потом, на рубеже XIII-XII веков до нашей эры, на Пелопоннес ворвались голодные и злые дорийцы. Они камня на камне не оставили от Микен и основали новые центры — в Спарте, Мессене и обжитом уже ахейцами Аргосе, подарив этому городу новую жизнь и новую блестящую историю.

Аргос и Спарта на карте древнего Пелопоннеса.

Аргос был очень выгодно расположен — в нескольких километрах от берега Арголийского залива, на 300-метровой горе Лариса, царившей над широкими плодородными долинами, где выращивали пшеницу, виноград и оливки. Многие полисы в VIII веке до нашей эры из-за нехватки земли и средств к существованию бросились во все тяжкие Великой греческой колонизации, но только не Аргос. К чему эта суета, если он и так твердо стоял на своей собственной плодородной земле, никого к ней не подпуская. И богател день ото дня. В VII веке до нашей эры при царе Фидоне из рода Теменидов (потомков Геракла, между прочим) аргосская керамика считалась одной из лучших в Греции. Олимпийских победителей среди аргивян, как называли граждан Аргоса, было хоть пруд пруди. В величественный храм Герейон (в Аргосе культ Геры, супруги Зевса, был главным) стекались паломники со всей Греции. Но превосходство Аргоса было не только культурным. Именно в этом полисе еще задолго до Фидона появились знаменитые греческие гоплиты: воины, вооруженные копьем и большим круглым щитом — гоплоном. Тяжеловооруженная пехота, которая обращала в бегство в более поздние эпохи не только персов, но и карфагенян, и даже несокрушимых сынов Македонии (да, случались и такие эпизоды). В Аргосе же придумали и впервые применили в бою греческую фалангу. До этого греки — и дорийцы, и покоренные ими ахейцы — сражались примитивно и безобразно: толпа на толпу. Никакого блеска! Никакой эстетики! В Аргосе упорядочили это дело, ввели построения глубиной в шесть шеренг (спартанцы потом увеличили глубину до восьми, а фиванцы с македонянами пошли еще дальше), придумали, как должна действовать фаланга на поле битвы, решили, что главным флангом фаланги будет правый, где и размещались наиболее сильные, подготовленные и опытные бойцы. Изменилось и вооружение: у воинов появились бронзовые (или на крайний случай льняные) кирасы, роскошные шлемы с гребнями, а щиты круглой формы, то есть те самые гоплоны, вместо одной ручки получили две и стали надеваться на левое предплечье. Эти щиты впоследствии так и назвали — аргивскими.

Неспроста на вопрос путника о том, кто в Элладе славится воинской доблестью, оракул в священных Дельфах однажды ответил буквально следующее:

«Наилучшая земля — в Пеласгическом Аргосе, кони — во Фракии, жены — в Спарте, мужи — те, что пьют воду из чистых струй Аретусы, но и наилучшие из них — те, что обитают между Тиринфом и Аркадией, богатой стадами, аргивяне в льняных доспехах, стрекала войны».

Руины театра в Аргосе.

вернуться к меню ↑

Триста на триста

Двум львам тяжело ужиться в одной клетке, а, точнее, на Пелопоннесе, поэтому столкновения между Аргосом и Спартой были лишь вопросом времени. И в VII веке до нашей эры они начались — дорийские полисы начали делить находившуюся между их владениями «благословенную» (по замечанию одного поэта) Аркадию. Причем первенство в этой непримиримой борьбе поначалу принадлежало отнюдь не спартанцам. В 669 году, в то время, когда в Аргосе правил блистательный Фидон, состоялось главное сражение между спартанцами и аргивянами — при Гисиях. Сыны Лакедемона, несмотря на все свои боевые навыки, потерпели сокрушительное поражение и на несколько десятилетий забыли и про Аркадию, и про Аргос, и вообще про территориальную экспансию. Мало того, где-то в это время началась Вторая Мессенская война (захваченная ранее Спартой Мессена подняла мощное восстание), и Лакедемон в какой-то момент вообще оказался на волосок от гибели.

Но выстоял. И мало помалу Спарта стала приходить в себя, и к середине VI века до нашей эры фактически весь Пелопоннес подчинила своему контролю. Почти все полисы полуострова признавали силу и власть спартанцев. Все кроме Аргоса, который помнил славу Фидона и по-прежнему считал себя первым из дорийских полисов. Вопрос, кому властвовать на Пелопоннесе, решился в середине VI века в Фиреатиде (область южнее Аргоса), где состоялась очередная битва между спартанцами и аргивянами.

Это было не обычное сражение — оно проходило почти что по правилам спортивного поединка. И Аргос, и Спарта отрядили на бой по 300 наиболее подготовленных гоплитов. Эти 600 человек самоотверженно месили друг друга от рассвета до заката. В конце концов в живых осталось только трое — двое аргивян и один спартанец. Первые побежали в Аргос поскорее сообщить о своей победе (их-то выжило двое!), а спартанец, более хитрый, собрал с поля боя столько аргивских доспехов, сколько мог унести, и, неспешно, ибо был серьезно ранен, поковылял к себе. А когда добрался в свой лагерь, гордо заявил, что Спарта стала победительницей грандиозного поединка и в качестве доказательства продемонстрировал захваченные доспехи врага. Однако несложно догадаться, что ни в Аргосе, ни в Спарте победу противника не признали, и битву было решено «переиграть». А вот в этой «переигровке» Спарта оказалась сильнее, и верхушка Аргоса была вынуждена признать первенство своих дорийских соплеменников из Лакедемона.

«Это был судьбоносный прорыв. Теперь Спарта была окончательно признана в качестве ведущей силы в Греции, и эта победа была увековечена путем учреждения особого праздника, который с тех пор начал отмечаться здесь (на Пелопоннесе — Авт.) регулярно», — отмечает британский историк Н. Дж. Л. Хэммонд.

Замок Лариса.

вернуться к меню ↑

Конец «золотого века»

На этом «золотой век» Аргоса подошел к концу. Полис хоть и не вступил в Пелопоннесский союз, но вынужден был признать верховенство Спарты. Временами огрызался, впрочем без особого успеха — лучшие годы Аргоса были уже позади. Но аргивяне до конца остались непримиримыми противниками Лакедемона и в какой-то степени даже поспособствовали поражению Спарты в ее последней крупной войне. В начале II века до нашей эры спартанский тиран Набис бросил перчатку самому Риму, причем поводом к войне стал как раз Аргос, который спартанцы тогда захватили. Пелопоннесские греки не одобрили этой аннексии, они вообще не хотели нового возвышения Спарты, и позвали на помощь римлян. Война для Набиса окончилась поражением — уж слишком неравными были силы — а Аргос снова стал независимым. В той небольшой степени, в которой греки в то время могли быть независимы от Рима.

Вид на Аргос и залив с горы Лариса.

Мне посчастливилось побывать в Аргосе около десяти лет назад. От былого величия, увы, там ничего не осталось. Небольшие белые дома, узкие улочки, маленькие, словно детские площадки, скверики. Жарко, сухо, пыльно. Некогда плодородная долина за два с половиной тысячелетия растеряла добрую часть прежних живительных соков и стала довольно унылой. Вместо пшеницы и винограда теперь здесь выращивают апельсины. У подножья горы Лариса — жалкие остатки древнего города, огороженные металлическим забором. Наиболее сохранившееся строение — театр, который по масштабам, конечно же, уступает знаменитому театру в Эпидавре, находящемуся в паре десятков километров от Аргоса. Ну, хоть что-то.

Хотя осталась живописной гора Лариса. Только вместо аргосского акрополя, который венчал ее в эпоху античности, теперь на ее вершине — руины средневекового замка, построенного франками после Четвертого крестового похода. Можно подняться на средневековую башню и взглянуть по сторонам. Откроется великолепный вид на Арголийский залив, на зеленые квадраты долины и на современный Аргос, который считается самым старым из постоянно населенных городов Европы.

Автор — Алексей Денисенков

Источник — https://zen.yandex.ru/media/historygothy/te-kogo-boialis-spartancy-5e7f290a7566463e931f16ef

Удивительная художественная жизнь Древней Спарты | Искусство и культура

90 002 Царь Агесилай II, возглавлявший спартанскую армию на пике ее могущества в четвертом веке до нашей эры, провозгласил, что одной из самых сильных сторон Спарты было «презрение к удовольствиям» ее граждан.

Ерунда. Спартанцы были преданы всевозможным приятным занятиям, особенно искусствам: широко распространено мнение, что в Спарте было больше поэтов в седьмом и шестом веках до нашей эры. чем в любом другом греческом городе-государстве.

У полноправных граждан было достаточно времени для развлечений, потому что спартанские законы запрещали им работать, и было два низших класса людей, которые заботились об их нуждах. илотов , или крепостных города-государства, занимались сельским хозяйством, в то время как более высокопоставленные, но неграждане perioikoi наблюдали за ремеслами, военными закупками и торговлей.

Конечно, спартанские граждане также занимались суровыми развлечениями, такими как конный спорт, но их любовь к поэзии и танцам противоречит презрению к удовольствиям.В историях, написанных Плутархом, Геродотом и другими, мы находим изображение не суровых милитаристских аскетов, а жизнелюбов и покровителей искусств. Действительно, иностранные поэты часто приезжали в Спарту с выступлениями, потому что им был гарантирован теплый прием.

В седьмом веке до н.э. В Спарте поэт Алкман помог первооткрывателю лирической поэзии, которая расходилась с эпическим воспеванием войны и сосредоточивалась вместо этого на желании, эмоциях и очаровании природой («птицы с длинными крыльями, несущие свои предзнаменования, теперь спят….»). Он исполнялся под звуки лиры — отсюда и название. Этот революционный стиль оказался центральным во многих поэтических традициях, от Древнего Рима до средневековой Франции, Англии эпохи Возрождения и до наших дней.

Между тем спартанцы на удивление серьезно относились к музыке. Плутарх сообщает, что судья по имени Эмпрепес однажды вздрогнул, услышав, как арфист по имени Фринис испортил песню, играя слишком много нот. В ответ Эмпрепес срезал топором две из девяти струн арфы Фринис, предупредив менестреля: «Не злоупотребляй музыкой.Воодушевленные объявлением войны другим городам-государствам, спартанцы тоже шли в бой ради искусства.

Древние цивилизации Древняя Греция Искусство Музыкальная история Поэзия Военное дело

Рекомендуемые видео

Новое исследование утверждает, что

древних греков не убивали «слабых» младенцев | Наука

В своей биографии Жизнь Ликурга , написанной около 100 г. э., греческий философ Плутарх рассказывал, как древние спартанцы отдавали новорожденных на рассмотрение совету старейшин. «Здоровые и крепкие» младенцы выжили, но тех, кто оказался «низкорожденным или уродливым», оставили умирать снаружи, писал Плутарх, «на том основании, что ни для них самих, ни для города не лучше жить [своей] естественной жизнью плохо». оборудован».

Спустя почти 2000 лет рассказ Плутарха стал общепринятым представлением о древнегреческом обществе. Даже современные ученые приняли слова философа за чистую монету, повторяя мысль поколениям студентов, чтобы подчеркнуть различия между современным обществом и древними.«Ученые просто предположили, что дети-инвалиды подвергались воздействию», или их бросали на открытом воздухе или в общественном месте, говорит археолог Сиднейского университета Лесли Бомонт.

Вера также использовалась для оправдания современных злодеяний. Нацистские евгеники приводили доводы в пользу убийства инвалидов, например, ссылаясь на древнегреческий прецедент. «Его использовали для довольно гнусных целей», — говорит классицист из Калифорнийского государственного университета в Лонг-Бич Дебби Снид.

Но археологические данные и более пристальный взгляд на литературные источники позволяют предположить, что легенда может быть чистым мифом.В исследовании, опубликованном сегодня в журнале Hesperia , Снид утверждает, что отказ от младенцев-инвалидов не был принятой частью древнегреческой культуры, даже если это иногда случалось.

Хотя детоубийство время от времени происходит в большинстве обществ, в том числе и в наше время, во многих культурах его избегают или презирают. Снид говорит, что мало что говорит о том, что греки отличались от других.

Но Плутарх писал о событиях, которые произошли за 700 лет до его рождения, отмечает Снид.А в собственном отчете древнего историка упоминается еще один спартанский царь, который был необычайно низок и «слаб в ногах», но все же был хорошим правителем. Анонимный греческий врач, писавший около 400 г. до н. э. консультировал современных врачей о том, как помочь взрослым, «с рождения ласково вооруженным». Все эти текстовые подсказки предполагают, что младенцы, рожденные явно разными, дожили до зрелого возраста как продуктивные члены общества.

Снид говорит, что археологические находки подтверждают эту точку зрения, показывая, что младенцы с серьезными проблемами со здоровьем при рождении находились под присмотром и после первых недель жизни.Например, в 1931 году экскаваторы обнаружили останки более 400 младенцев в колодце в Афинах. В анализе 2018 года археологи показали, что останкам в основном было всего несколько дней от роду, что соответствует типичным моделям высокой детской смертности в древнем мире, а не выборочному детоубийству.

Один из скелетов принадлежал ребенку в возрасте от 6 до 8 месяцев с тяжелой гидроцефалией, при которой спинномозговая жидкость задерживается в черепе и оказывает давление на мозг. Это состояние приводит к явно аномальной форме черепа и даже сегодня часто приводит к летальному исходу. «Об этом младенце нужно было в значительной степени заботиться», — говорит Снид. «Люди все еще оказывали эту помощь, пока она не умерла».

Между тем, в могилах по всей Греции экскаваторы обнаружили маленькие шаровидные керамические бутылки с носиками, некоторые со следами детских зубов на носиках, сообщает Снид в газете. Она утверждает, что бутылочки могли использоваться для кормления младенцев с расщелиной неба или другой инвалидностью, особенно потому, что они редки и в основном находят в могилах младенцев и детей в возрасте до 1 года, и почти никогда в могилах детей старшего возраста ближе к возрасту отлучения от груди. .Статуэтки также изображают взрослых с уродствами, в том числе взрослых с тяжелой расщелиной неба.

В совокупности данные свидетельствуют о том, что дети, рожденные с аномальными конечностями или инвалидностью, регулярно выхаживались и часто доживали до взрослой жизни. «У нас есть множество свидетельств того, что люди активно не убивают младенцев, — говорит Снид, — и нет доказательств того, что они это делали».

Другие ученые более неохотно делают это заявление. «Можете ли вы определить все древнегреческое и римское общество как избавление от слабых младенцев? Абсолютно нет», — говорит Кристиан Лаес, классик из Манчестерского университета.«Но отсутствие доказательств не означает, что само явление отсутствовало». Он утверждает, что, основываясь на этнографических примерах из других обществ, детей регулярно бросали или убивали, если семьи не могли позволить себе их вырастить. Он предполагает, что общественный дискомфорт или стыд могут помочь объяснить, почему распространенная практика может не упоминаться в более древних источниках.

Бомонт проводит грань между детоубийством и более пассивным воздействием, предполагая, что, хотя нет никаких доказательств активного убийства младенцев, нежеланные дети, тем не менее, могли быть оставлены в общественном месте или на улице в надежде, что их подберут и вырастят другие. .«Заставить нас подвергнуть сомнению наши предположения действительно важно, и [Снид] привел множество доказательств, — говорит Бомонт. «Но я не уверен, что могу согласиться с тем, что воспитание… детей-инвалидов было обычной практикой».

Снид говорит, что критики обязаны выносить на обсуждение нечто большее, чем современные предположения об инвалидах. Поскольку сегодня люди склонны обесценивать людей с ограниченными возможностями, мы предполагаем, что люди в прошлом поступали так же. Но, по ее словам, «есть много разных доказательств того, что люди тратят время и ресурсы на уход за больными младенцами или инвалидами.

Древняя Спарта: религия, смерть и погребение

Спартанские боги и богини

Как и во многих греческих общинах и городах-государствах, Спартанская культура включала поклонение многим богам и богиням. Это было обычной практикой по всей Греции из-за страха, что если боги или богини будут проигнорированы, они могут яростно отомстить, а также тот факт, что множество богов и богинь имели несопоставимые функции и особенности (бог моря, богиня войны и т.). Вот некоторые из богов и богинь, которым поклонялись спартанцы, а также то, что их поклонение говорит о Спарте:

• Артемиде Ортии поклонялись в ее храмовом святилище. Она была богиней рождения, что указывает на спартанское признание женской роли в обществе и в поддержании жизни.

Древние фигурки Артемиды Орфии, важной спартанской богини.

• Посейдон был важной фигурой поклонения, потому что в греческой мифологии он был признан виновником землетрясений.Спарта была окружена горами и находилась недалеко от Средиземного и Эгейского морей, оба из которых вызывали серьезную озабоченность у жителей Спарты.
• Аполлону поклонялись из-за его военной доблести и того факта, что он был известен как несущий свет и хранитель жизни.

Также поклонялись нескольким другим богам и богиням, включая Афродиту , Диоскуров (Кастор и Поллукс, близнецы Близнецы) и Афину .Афродита была важна из-за ее роли в браке и сексуальном плодородии. Афина, очевидно, была важна как богиня войны, которая могла даровать завоевания и помогать спартанцам в битвах. Кастор и Поллукс , известные как Диоскуры, иногда оба идентифицировались как полубоги, хотя известно, что Поллукс был сыном Зевса от Леды, а Кастор был сыном Леды и Тиндарея, царя Спарты. Спартанская связь через Тиндарея была самой тесной связью с Диоскурами; однако они также были известны своим военным мастерством, когда сражались с Джейсоном и аргонавтами в знаменитом приключении по поиску Золотого руна.

Большинство преданных предлагали молитвы, жертвоприношения, возлияния (подношения питья) и дары этим различным божествам, прося защиты, успеха и почетной смерти перед лицом неминуемого поражения. Спартанцы никогда не отступали, поэтому вера и честь были опорой их философии жизни. Одной из необычных черт спартанской религии было поклонение духам Смеха и Страха . В частности, поклонение Страху, вероятно, было связано со спартанским страхом перед бесчестием, поскольку смерть трусливой или бесчестной смертью была не только позором для Спарты, но и оскорблением для богов.

Спартанцы также отмечали различные религиозные праздники. Gymnopaedia проводилась в июле, в самое жаркое время года, и включала в себя музыкальные и спортивные соревнования. Фестиваль был обрядом посвящения молодых солдат и заканчивался посвящением молодых солдат с представлением Аполлону. Самый важный спартанский праздник, Hyakinthia , был комплексным праздником, посвященным Аполлону. Он был назван в память о бывшем любовнике Аполлона Гиакинфе и восхвалял Аполлона за жизнь и свет.Молитвы и просьбы о завоевании, жизни и процветании также обращены к Аполлону.

Спарта, древнегреческий город Спарта

Древнегреческий город Спарта была величайшей военной державой Древней Греции и сыграла значительную роль в истории.

Древняя Спарта не была такой развитой, как Афины, не создавала декоративно-прикладного искусства и не оставила нам ни одного письменного шедевра. Это был город, который остался в истории благодаря храбрости его жителей и его огромной роли в персидских войнах. На самом деле Спарта была полной противоположностью Афин и других крупных городов Древней Греции, вызывая чувство восхищения и страха из-за духа, добродетели и доблести своих граждан.

История древней Спарты

Леонид, царь Спарты

Наши знания об истории древней Спарты основаны на мифах и легендах. Согласно легенде, Спарта была основана Лакедемоном, сыном Зевса и мужем женщины по имени Спарта.

Спарта вошла в историю своей военной мощью, дисциплиной, героизмом и большим количеством рабов.Он также известен в греческой мифологии, особенно благодаря мифу о Елене Троянской, который привел к знаменитой Троянской войне .

Военная мощь Спарты была обусловлена ​​системой образования, навязанной законами Ликурга, которая была уникальной в Древней Греции. Исторический период начинается в Спарте после прихода дорийцев около 1100 г. до н.э. и заканчивается в римский период, хотя есть явные указания на влияние микенской цивилизации в регионе задолго до прихода дорийцев, которые в основном и составляют историю древней Спарты. Во времена классической античности Спарта была одним из двух самых могущественных городов-государств Древней Греции, включая Афины.

Пелопоннесская война

Спарта начала формироваться как военно-политическая держава в Греции в начале архаического периода, после мрачных лет геометрического периода и достигла своего абсолютного пика после победы в Пелопоннесской войне против Афин и его союзников, и когда ему удалось установить свою гегемонию и влияние в большей части древнего мира.Правление просуществовало недолго и после поражений от Фив в 371 г. до н.э. и при Левктрах в 362 г. до н.э. оно утратило свою прежнюю силу.

С возвышением царства Македония стала играть второстепенную роль в греческих делах. Некоторая позитивная вспышка в третьем веке до нашей эры не предотвратила упадка, последовавшего за судьбой остального греческого мира, завоеванного римлянами. Но во времена Римской империи Спарта продолжала оставаться привлекательной благодаря своей богатой истории.

Просвещение спартанцев

Руины античного театра Спарты

Просвещение было центром спартанской системы воспитания своих детей согласно политике, введенной легендарным законодателем Ликургом.Только дети мужского пола имели право на образование, как только им исполнялся седьмой год. Единственными исключенными людьми были будущие цари, первенцы двух царских домов Еврипонтида и Агиада.

Система образования была разработана для создания модели идеального спартанца. Это молодые мачо, обладающие физической силой, достаточной, чтобы выжить в очень тяжелых условиях, бережливые, товарищи с другими спартанцами, безжалостные к врагам государства и отличные воины со специальными знаниями оружия и тактики в бою.Командный дух юных учеников, вдохновленный их тренерами, был краеугольным камнем спартанской фаланги гоплитов.

Хорошо известная всем нам фраза, скрывающаяся в менталитете народа, вошедшего в историю как пример честной и бережливой жизни, это известная « I tan I epi tas ». Этой фразой спартанская мать, прощаясь с сыном, напомнила ему, что его долг — мужественно сражаться за свою страну, чтя свое оружие, если придется умереть за нее. Фраза означала бы «прийти со щитом или на нем (мертвом)».

Этот менталитет сильно отражен в знаменитой битве при Фермопилах , где 300 спартанцев погибли вместе с Добрым Леонидом, защищая как Грецию, так и свои убеждения.

Спарта сегодня

Славное прошлое привлекает внимание многих посетителей – туристов. Здесь сохранились руины древней Спарты, такие как храмы Артемиды Орфии, Халкиокос Афины, Аполлона Карнея и римский театр.

Спарта сегодня является финансовым и торговым центром графства.В нем есть замечательный археологический музей и музей оливкового дерева. . Равнина, протянувшаяся вокруг него, покрыта оливками, апельсиновыми деревьями, тутовыми и другими деревьями. На юго-западе возвышается гора Тайгетос с высокими вершинами и дикой красотой.

Древняя Спарта: — The New York Times

•

Современная Спарта — невзрачный, но привлекательный город с небольшим музеем, в котором собраны находки не только из самой Спарты, но и из окрестностей Лаконии, что дало английскому языку слово « лаконичный. Суровые спартанцы и их соседи были не слишком склонны к светским беседам, хотя нынешние спартанцы, о чем свидетельствует даже недолгая прогулка мимо многочисленных уличных кафе; едва ли лаконичны.

Музей, расположенный в саду всего в квартале от главной улицы, предлагает интересную коллекцию статуй, масок, керамики, барельефов, стел, мозаик и вотивных фигурок. Наиболее примечательной является верхняя часть превосходной мраморной статуи, которая, как считается, изображает Леонида. Его нашли у его могилы, недалеко от футбольного поля на краю руин.

Вечера в Спарте необычайно приятны, потому что почти все население собирается на послеобеденный ужин

The New York Times/29 апреля 1979 прогулка всего населения по просторной, вымощенной плиткой плато. Горожане прогуливаются рука об руку взад и вперед под кустами апельсиновых деревьев или сидят в больших боковых кафе, примыкающих к площади, потягивая крошечные чашки крепкого кофе и лакомясь невероятно богатыми и явно неспартанскими греческими пирожными.

Из Афин в Спарту ходит несколько автобусов в день, их частота зависит от сезона. Автобус, который отправляется от терминала на Кифиссу-роуд, 100, стоит около 7,50 долларов и идет пять с половиной часов. Поездка на личном автомобиле занимает гораздо больше времени, если только автомобилист не является бесстрашным и опытным водителем в горах.

Большинство посетителей захотят совместить поездку в Спарту с предшествующими остановками у чудесных руин Коринфа, Эпидавра и Микен в северо-восточной части Пелопоннеса.Все они имеют частое автобусное сообщение для самостоятельных поездок и включены в автобусные туры. Поездка, однако, намного проще на арендованном автомобиле, который обеспечивает гораздо большую гибкость, позволяя вам остановиться, чтобы устроить пикник, поплавать или просто насладиться великолепными пейзажами гор и моря. А на машине можно продолжить путь на юг от Спарты в страну удивительно красивую и куда менее посещаемую туристами.

•

Жилье в Спарте хоть и не спартанское, но и не роскошное. Прямо в центре города находится около полудюжины гостиниц, от третьего до четвертого класса.Все они кажутся чистыми и удобными, хотя чаще всего ванная комната находится дальше по коридору, но это верно для большей части Греции, за исключением дорогих отелей. Цены на двухместный номер варьируются от 15 до 20 долларов до 7,50 долларов или меньше. Лучшим рестораном считается Diethnes на платея. Еще дешевле — обильная еда, включая вино или пиво, за 3 или 4 доллара, даже меньше, если этого требует ваш бюджет, — это Semiramis, подвальный ресторан на главной улице, популярный среди туристов и менее обеспеченных греков.Это большое, оживленное и веселое место, где вас проводят на кухню, где вы выбираете себе ужин из таких блюд, как мусака, курица и рис, запеченный ягненок, тушеная говядина, рис и шпинат, сопровождаемые, как и большинство блюд в Греции, чудесный крестьянский салат из помидоров (такими, какими они были раньше), фиолетового лука, огурцов, оливок и феты

Семь фактов, которые вы должны знать о женщинах в Спарте

Илектра Такуриду .

Спартанцы славились тем, что производили сильных и могучих воинов.Но что мы на самом деле знаем о женщинах древней Спарты? Без сомнения, спартанские женщины были самыми образованными, спортивными и откровенными прогрессивными личностями древнегреческого мира.

1. Получили образование:

Предоставление образования женщинам не имело большого значения для большинства древнегреческих городов. В первую очередь роль женщины, например, в демократических Афинах, заключалась в том, чтобы заботиться о детях и вести домашнее хозяйство. В Спарте девочки начинали свое образование примерно в том же возрасте, что и мальчики (между 6-7 годами).Система образования была сосредоточена на военной подготовке, и девочки имели аналогичное образование. Они также получали физическое воспитание, которое сочетало в себе борьбу, гимнастику и боевые искусства. Здоровый внешний вид был важен, потому что спартанцы считали, что только здоровая женщина может родить здоровых детей. Это восходит к греческой истории, когда спартанскую царицу по имени Горго, жену знаменитого царя Леонида, афинянка спросила: «Почему только спартанские женщины правят своими мужчинами?» . Ее ответ на этот вопрос был: «Потому что мы единственные женщины, которые рожают настоящих мужчин!»

2.Они могли владеть землей:

Женщины в Спарте, в отличие от афинянок, могли владеть имуществом на свое имя. Еще по словам известного греческого философа Аристотеля, две пятых земли в Спарте принадлежали женщинам. Невероятно думать, что они были настолько свободны и независимы, когда в большинстве греческих городов женщины были собственностью своих мужей. Но как они могли владеть собственностью? Спартанские женщины делали это по наследству или из своего приданого. Как правило, после его смерти земля оставлялась детям владельца, а дочери наследовали половину того, что досталось сыновьям.Разумеется, закон о продаже земли распространялся как на мужчин, так и на женщин. Но также из-за структуры спартанской культуры спартанские женщины были правителями домашнего хозяйства. Мужчины проводили большую часть своей жизни в агоге, казармах и, в конце концов, на войне. Они бы вернулись в свой дом, которым управляла их жена или оставшиеся в живых дети, если бы им посчастливилось прожить достаточно долго, чтобы выйти на пенсию в возрасте 40 лет.

3. Они могли смело одеваться:

Спарта была единственным городом-государством, в котором женщинам разрешалось заниматься спортом и тренироваться.И из-за этого одежда была более смелой, чем из других городов. Платья были короче обычных и обнажали больше плоти. Это было принято обществом, поскольку ожидалось, что женщины и мужчины будут здоровыми и здоровыми.

4. Величайшей честью было умереть при родах:

В Древней Спарте единственным способом получить надгробный камень была смерть в бою. Точно так же для женщин смерть во время родов была одной из величайших почестей. Это считалось обязанностью спартанского общества, и поэтому женщины, умершие во время родов, могли иметь могильный камень с их именем.

5. Женились в более старшем возрасте, чем афиняне:

Девушкам в Спарте не нужно было выходить замуж, пока им не исполнялось восемнадцать лет. Мужчины обычно женятся в середине двадцатых или тридцатых годов. Разница в возрасте между мужьями и женами была меньше по сравнению с афинянами, и девушки в Спарте выходили замуж значительно позже, чем их сестры в Афинах.

6. Спартанки участвовали в Олимпийских играх:

Это было очень важно для древнегреческого общества, так как женщинам не разрешалось ступать в священное место, где проходили Олимпийские игры.Женщинам даже грозила бы смертная казнь, если бы они были замечены в качестве зрителей на стадионах. Несмотря на это, первой в истории победительницей Олимпийских игр среди женщин была спартанка! Ее звали Кыниска или Кыниска, она была дочерью царя Архидама II. Ей разрешили войти на священную олимпийскую территорию только в качестве дрессировщика лошадей. У нее было большое имение, где она разводила, содержала и тренировала лошадей, а в 396 г. до н. э., когда ей было примерно от 40 до 50 лет, она стала первой женщиной, принявшей участие в Олимпийских играх.Ее триумф оказал большое влияние на древнегреческую культуру. После достижения Цинсики другие спортсменки захотели принять участие в Олимпийских играх. Среди них был спартанец Еврилеонис, выигравший гонку на двух колесницах в 368 г. до н.э.

7. Им пришлось отдать своих сыновей в возрасте 7 лет:

В возрасте 7 лет спартанских мальчиков забрали из родительского дома для начала военного образования «агоге». Поскольку спартанское сообщество было предназначено для формирования профессиональных солдат, образование нужно было начинать в молодом возрасте.Для матери-спартанки самой большой гордостью было вырастить сильного и храброго воина. Согласно Плутарху, одна женщина дала своему сыну щит и велела ему возвращаться домой «либо с ним, либо на нем» перед битвой.

Мир знает Спарту своими мужчинами и солдатами, но без женщин Спарты не было бы.

древняя Спарта (Страницы классики)

Изучение древней Спарты

Вид на Спарту с Менелайона (Ферапна)

Если вы едете из Афин, поверните налево прямо перед пересечением Евротас и двигайтесь по дороге к Ераки и Леонидио.Через пару миль слева есть очень небольшая дорожка, но она обозначена указателями. В конечном итоге это приводит к повороту с парковкой у небольшой часовни. — откуда тропа ведет в гору на милю или около того. В ясный день вид изумительный: но в непогоду (как на этом снимке) разве что еще зрелищнее. Древняя Спарта, вероятно, была несколько больше, чем современный город — и, будучи не окруженным стенами, вероятно, растянулся так же, как и сегодня.

   Сам Менелайон, по словам Павсания, находится на место храма, в котором находились гробницы Елены и Менелая. Это было очень популярное путешествие — мужчины молились о доблести Менелая, а женщины молился о красоте Елены: стоит подняться и долго ходить — даже если (как нас) под проливным дождем! За ним руины микенского дворца. датируется около 1200 г. до н.э.: похож на Нестора в Пилосе, но меньше. Так что если это был не Менелай, чей он?

Акрополь Спарты

К северу от современного города находится очень обширный участок древнего акрополя.Вид слева сверху: Таигет. еще покрыт снегом (фото сделано в конце марта) — и асфодель (на переднем плане) цветет. Вид справа на эллинистический/римский Театр (для чего они его использовали? Не афинские трагедии или комедии, предположительно: хотя это замечательная идея — представить здесь возрождение Lysistrata !).
  

 Место Храма Афины Халкиокос занято своего рода гидротехническими сооружениями: это выглядит достаточно зловеще, чтобы вспомнить историю царя Павсания, вынужденного искать там убежища в результате обвинений подлости эфоров. Они оставили его голодать — но вывели его в самую последнюю минуту, чтобы не умереть на освященной земле.

Храм Артемиды Орфии

Въезд в Спарту из Триполи или Афин обязателен направо повернуть в центр города. Только вот незначительная дорожка на твоей слева ведет вниз к Евроту, минуя храм Артемиды Орфии. Трудно поверить, что эти заброшенные руины когда-то были главным украшением спартанской религии.Здесь мальчики становились мужчинами благодаря ритуалу взросления. что включало в себя их порку на ступенях храма до тех пор, пока их плоть не был разорван на кровоточащие ленты. Согласно Павсанию, богиня была не удовлетворилась, пока ее алтарь не был пропитан кровью. Римляне — Спарта была для них большой туристической достопримечательностью — не только возродили этот очаровательный древний обычай, но построили трибуну, чтобы они могли смотреть с комфортом. Его руины также можно увидеть на переднем плане.

Спарта — центр города

Это вид из отеля Cecil в центре современного Спарта.В древности город был без стен — когда увидишь казалось бы, непреодолимой преградой горы Таигет (тем более, что здесь в конце марта под снегом) сами понимаете, почему они были ненужны. Вы тоже удивление решимостью и физической подготовкой, которые заставили их преодолеть 6000 футов диапазон, чтобы аннексировать Мессению. Современный город имеет старомодное достоинство об этом — но вы не можете не быть впечатлены его подавляющей заурядностью. Я люблю это!

 

Маунт-Итоум

Далеко от Спарты, но обязательно нужно посетить, если хотите понять древнюю Спарту.Крест Taÿgetus над захватывающим современный перевал — этот маршрут не был приемлемым вариантом для старых спартанцев. Потребуется умелое чтение карты, чтобы найти наиболее сохранившиеся достопримечательности Пелопоннеса. секрет — древний город Мессения и возвышающаяся над ним гора Итоме. Направляйтесь в деревню Мавромати: это далеко не современный город. называется Мессена.

Именно в этой цитадели мессенцы — известные их спартанские хозяева как илоты — занимали всякий раз, когда спартанцы появлялись признаки потери железной хватки на завоеванной территории.Каждый раз спартанцы вытеснили их, пока в конце концов не нашли союзника в Фиванский Эпаминонд, который дал им независимость и великолепную новую столицу. назло своим врагам. Остатки этой столицы открыты и доступны — огромное место, которое было бы на каждом туристическом маршруте, если бы они когда-либо слышал об этом! Стены и оборонительные сооружения являются самыми впечатляющими в Греции. (сравните только Сиракузы или Селинус на Сицилии). Остатки город (в основном римского периода) с его обширным форумом, стадионом, храмами и водная система поразит вас. Но сначала вы должны совершить паломничество на вершину Итоме, чтобы увидеть, какая это невероятная точка обзора. Есть грунтовая дорога, которая подходит почти к вершине, но есть (круче) ярлыки, если вы внимательно следите. Северный склон, смотрящий в Аркадия, если что, еще круче — за овцами в центральном Посмотреть. Справа Хоупи пытается разобраться в нескольких запутанных руины. На самом верху до сих пор находится святыня — заброшенный монастырь занимает место храма Зевса.

.