Социальные проблемы россии в начале 20 века: Социальные проблемы в начале 20 века

Содержание

Читать онлайн «Социально-экономические проблемы России второй половины XIX – начала XX века. Учебное пособие» – ЛитРес

* * *

250-летию Московского Государственного Университета им. М. В. Ломоносова посвящается

Уважаемый читатель!

Настоящий учебник выходит в рамках серии «Учебники экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова», венчающей многолетние усилия коллектива факультета по обновлению содержания и структуры университетского экономического образования.

Переход страны к рынку потребовал пересмотра профессии экономиста, освоения и применения невостребованных ранее знаний, известных, может быть, лишь ограниченному кругу критиков «буржуазной» экономической мысли.

Для обогащения содержания экономического образования путем включения в него новых экономических дисциплин и обновления ряда традиционных нужно было переобучить преподавателей и решить проблему учебников. Первые попытки включения в учебные планы новых дисциплин показали невозможность этого в рамках одной ступени, поэтому, обновляя содержание, пришлось попутно решать проблему перевода обучения на двухступенчатую систему.

Истекшие 10 с небольшим лет – это годы освоения технологии двухступенчатого образования «бакалавр – магистр», которое факультет осуществляет без параллельной подготовки специалистов. Присоединение страны к Болонскому процессу сделало этот переход необратимым.

Все эти годы велась переподготовка преподавательского корпуса: благодаря программам международного сотрудничества около 160 преподавателей факультета в среднем не меньше двух раз стажировались в лучших зарубежных университетах.

Что касается учебников, то первые годы приходилось использовать лучшие зарубежные учебники, многие из которых были переведены преподавателями на русский язык. Сейчас пришло время готовить качественные отечественные учебники. Преподавательский корпус имеет возможность создавать оригинальные учебники и учебные пособия, подготовленные с учетом опыта преподавания и дифференцированные по уровню подготовки слушателей (учебники для программ бакалавров и учебники для программ магистров).

Решению этой задачи способствовало и участие факультета в Инновационном проекте Министерства образования РФ, финансируемом Всемирным банком. Непосредственным исполнителем проекта стал Национальный фонд подготовки кадров.

Благодаря этому проекту факультет в течение трех лет осуществил свой проект «Совершенствование высшего экономического образования в МГУ», в результате чего преподаватели экономического факультета подготовили 74 учебника и учебных пособий по основным дисциплинам, формирующим профессии экономистов и менеджеров.

Мы считаем, что данные учебники в полной мере отражают наиболее важные достижения университетской экономической мысли, необходимые для полноценной подготовки экономистов и управленцев высшего звена.

Сейчас на экономическом факультете МГУ обучается более 3000 студентов, факультет располагает самой большой в стране магистратурой по экономике, наибольшим числом аспирантов по экономическим специальностям. Образовательное «поле» насчитывает более 300 общих дисциплин и специальных курсов.

Часть общих курсов представлена в данной серии учебников.

Коллектив факультета с благодарностью примет замечания и предложения относительно улучшения предложенной серии учебников.

В. П. Колесов декан экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова профессор, доктор экономических наук

Цель предлагаемого пособия – рассмотрение взаимосвязи между долгосрочными проблемами развития России и методологическими подходами к их решению в отечественной науке. В конце XIX – начале XX в. начался переход к индустриальной экономике и новой макроэкономической структуре. Это вызвало обострение таких долгосрочных проблем развития России, как: стабильность и динамичность развития общества и государства; многоукладность хозяйства, параллельная экономика. (Под параллельной экономикой понимается та часть экономики, которая развивалась вне опеки государства и работала на удовлетворение насущных потребностей населения.) Именно переходность периода и невозможность решения социально-экономических проблем старыми методами стимулировали развитие экономической мысли России, которое привело в 20-е годы XX в.

к ее расцвету.

На основе изучения хозяйственной реальности конца XIX – начала XX в. был сформулирован подход, при котором объективный ход развития хозяйства (генетика) отделился от целей людей (телеология). Практичность подхода «генетика – телеология» заключается в доказательстве вариантности развития в переходные эпохи. Сложность выбора оптимального варианта всегда вызывала дискуссионность его обсуждения, на что обращается особое внимание в пособии. Выбор оптимального варианта зависит от множества факторов. Определяющий фактор – уровень культуры и образования населения, в том числе экономического образования. Изучение экономической истории в ее взаимосвязи с развитием экономической мысли – безусловный элемент современного экономического образования, без которого невозможны оценка текущей реальности и прогноз будущего.

Идея создания данного учебного пособия возникла в результате проведения трех предшествующих спецкурсов: «Экономические реформы в России от Петра I до современности», «История экономических реформ России и зарубежья (сравнительный анализ)», «Эволюция социально-экономической структуры России в последней трети XIX – первой трети XX века». В ходе дискуссий по этим спецкурсам отчетливо прозвучала мысль о том, что успешность нынешних российских реформ во многом зависит от того, насколько они будут соответствовать логике экономического развития России. Выяснение этого возможно лишь на основе изучения истории, что позволит проследить полезные для современного этапа взаимосвязи между выбором конкретного варианта развития и качеством анализа предшествующего периода.

В связи с этим ставится задача при исследовании выбранного периода выяснить соотношение между типом и стадией развития России. Можно ли все особенности развития России рассматривать как черты стадии развития, которая определяется исходя из сравнения со странами развитого капитализма? Практическое значение ответа на этот вопрос связано с возможностью использования имеющихся мировых схем экономического развития. Или следует исходить из того, что Россия представляет собой определенный тип развития, черты которого значительно отличаются от классически капиталистических черт?

В чем сходство и отличие мирового экономического времени и российского экономического времени? Ответ на этот вопрос предполагает исследование институционального наполнения понятия «экономическое время» – мировое и национальное.

Отсюда вытекает актуальность исторического подхода.

Актуальность исторического подхода все чаще обнажается в связи с анализом ошибок и просчетов реформирования России в последние 20 лет. Среди множества причин их возникновения есть одна очень важная – слабая ориентация на российские условия реализации реформ. В чем суть подобных условий? Как они возникли и развивались? В какой исторической эпохе следует искать корни современной ситуации? Для ответа на подобные вопросы нужно выбрать такое направление изучения, которое в наибольшей степени отражало бы качественные изменения в экономике и позволяло бы выяснить их условия и факторы. Можно выделить одно из надежных направлений – исследование эволюции социально-экономической структуры. Актуальность подобного исследования связана с тем, что основные социально-экономические диспропорции XX в. были заложены при формировании макроэкономической структуры в конце XIX – начале XX в. К ним относятся диспропорции между промышленностью и сельским хозяйством, легкой и тяжелой промышленностью, добывающей и обрабатывающей промышленностью, военно-промышленным комплексом и гражданским машиностроением.

Условия, их формирующие, во многом сохранились и в конце XX – начале XXI в. Задача заключается в том, чтобы использовать исторический опыт для определения возможных путей преодоления подобных диспропорций с помощью целенаправленной экономической политики.

Замысел спецкурса и данного учебного пособия заключается в том, чтобы, рассматривая проблемы социально-экономического развития России, попытаться понять, насколько их решения предопределялись законами хозяйственного роста и насколько они были связаны с волей людей. Иными словами, есть ли научные методы определения границ управления? Подобный вопрос чрезвычайно актуален в наши дни, когда предстоит выработать принципы нового этапа реформирования экономики России.

Выбор для исследования периода второй половины XIX – начала XX в. связан с тем, что именно тогда сформировались условия и факторы экономической динамики России XX в. Важно и то, что XIX в. стал золотым веком русской культуры, который в начале XX в. перерос в Серебряный век литературы. Одновременно формировалось главное противоречие развития российской культуры. Оно заключалось в противостоянии элитарной и массовой культур, которое усугублялось неграмотностью большинства населения. В этих условиях нарастала опасность восстания народа. В то же время отличительной особенностью русской культуры была ее нацеленность на духовные ценности, что должно было служить объединяющим фактором народной и элитарной культур. Но власть и общественность не смогли выдвинуть объединяющую идею.

Причина этого заключалась в особенностях культурного развития России и психологии ее интеллигенции.

В учебном пособии рассматриваются социально-экономические проблемы через призму их отражения в науке, статистике, в специальной литературе. Это должно способствовать развитию научной критики источников со стороны магистров. Под научной критикой в данном случае понимаются:

• аргументированность;

• выработка доброжелательного или во всяком случае лишенного ненужной наступательности подхода;

• подлинное осознание социальной основы в трактовке хозяйственных процессов;

• выработка собственных подходов.

Содержание учебного пособия соответствует замыслу спецкурса.

Глава 1 посвящена рассмотрению тех общих проблем социально-экономического развития России, которые сформировали методологический подход к решению конкретных хозяйственных задач конца XIX – начала XX в. Применение метода «генетика – телеология» при составлении программы мобилизации хлебных запасов в годы Первой мировой войны (Н. Кондратьев), генерального плана развития СССР на 1928–1940 гг., плана развития сельского хозяйства обогатило экономическую науку идеей косвенного государственного регулирования хозяйства первой в мире моделью экономического роста, методом последовательных вариантных приближений, динамическим балансом.

В главах 2, 3, 4 рассматриваются конкретные вопросы, связанные с социально-экономическим развитием России конца XIX – начала XX в. К ним относятся:

• экономический потенциал развития России к концу XIX – началу XX в.;

• динамика и структура населения России;

• изменения макроэкономической структуры и темпы экономического развития России.

Последняя глава 5 посвящена проблемам социально-экономической многоукладности в 20–30-е годы XX в. в России. Ее задача – доказать преемственность основных хозяйственных процессов 20–30-х годов XX в. дореволюционному периоду. Здесь рассматриваются следующие темы: изменение социальной структуры населения в 20–30-е годы; основные макроэкономические изменения в период Первой мировой войны, революции и нэпа; эволюция многоукладности.

В выборе источников и литературы, использованных в данном учебном пособии, предпринята попытка подбора авторов как современников событий (В, Базаров, В. Громан, Н. Кондратьев, В. Ленин, М. Туган-Барановский, П. Милюков), так и тех, кто смотрел на них с некоторого временного расстояния, позволяющего увидеть события в ином ракурсе и с дополнительными чертами (А. Анфимов, П. Волобуев, И. Гиндин, М. Гефтер, В. Бовыкин, К. Тарновский, М. Нечкина).

Особое место в привлеченной литературе занимают книги из русской коллекции Библиотеки Конгресса США в Вашингтоне – фонд Г. Юдина, фонд Александра III, коллекции, собранной самой библиотекой. Эти книги интересны для исследования двух новых направлений – теории экономической истории и истории «повседневности». В первом направлении (теория экономической истории) нами рассматривается работа А. Лаппо-Данилевского «Методология истории» (СПб., 1910–1913), где он предложил новый подход к методологии истории, а именно исследование ее «одушевленности». Лаппо-Данилевский предложил ввести в исследование прошлого процесс формирования исторического факта. К сожалению, его исследование не было завершено. Ученый успел рассмотреть античный период в единстве его истории и философии, Но даже то, что было сделано, дает толчок к размышлению о вариантах понятия «факт» в истории. Работа А. Лаппо-Данилевского важна с позиции осознания сложности в определении экономической реальности и роли выбора источников в ее изучении.

В работах другого российского ученого С. Прокоповича (в 20–40-х годах XX в, находился в вынужденной эмиграции) факты экономической истории разделены на два потока: определяемые вечными законами и обусловленные волей людей. Его работы «Народное хозяйство СССР» (Нью-Йорк: Издательство им. Чехова, 1952) и «Местные люди о нуждах России» (СПб.: Издательство Кусковой, 1904) позволяют прочувствовать плодотворность данного подхода. На его основе С. Прокопович уже к концу 30-х годов XX в. делает прогноз о будущем освоении целинных и залежных земель. Осуществление прогноза – одно из веских доказательств метода.

Что касается истории «повседневности», то в этом направлении чрезвычайно интересны собранные в книге В. Ю. Скалона «По земским вопросам» (СПб., 1905) материалы. Они раскрывают причины трудностей в реализации земской реформы 60–70-х годов и контрреформ 80–90-х годов XIX в. Проблема противодействия народа и власти исследуется на фоне общего уровня культуры и образования народа. Организация труда как часть общей культуры народа анализируется в монографии И. Озерова «Борьба общества и законодательства с дурными условиями труда» (СПб., 1901). Наконец, для погружения в изучаемую нами эпоху важны материалы газета «Реформа» (1906–1909). В частности, обсуждение аграрных проблем накануне Столыпинской реформы показывает различные варианты их решения учеными, практиками и самими крестьянами.

В целом же противоречия в объяснениях тех или иных явлений российской экономической жизни касались в основном определения ее места (отсталая или средняя), степени развития капитализма, взаимосвязи развития капитализма с психологией россиян. В литературе описываемые факты разделяются на «сущие» и «должные». Проблема эта чрезвычайно сложная. Французский историк Ле Февр любил повторять, что не так уж сложно описать то, что видишь, куда сложнее увидеть то, что должен описать. Предположение, что литература середины XIX – начала XX в, отражает «должное» как «сущее» и «сущее» формулирует в терминах «должного», исходит из присутствия в ней двух противоположных направлений:

• славянофилы и западники;

• социалисты и приверженцы буржуазного направления.

Каждое из этих направлений опиралось на определенные явления в российской жизни, пропущенные через тот или иной взгляд, ту или иную цель. Последнее особенно ярко проявляется в работах В. И. Ленина. Можно предположить, что цель авторов благородна, но она зависит от их видения проблемы. Возьмем такие идеи, как соборность, всеединство, общинность. Существовали ли они в народе, как утверждали славянофилы, народники, почвенники? Или, наоборот, призывы в этом направлении в литературе свидетельствуют о том, что эти идеи были отражением в представлении интеллигенции явлений народной жизни, не всегда близких к данным определениям? Или противоположные идеи, распространенные в среде сторонников капитализма в России, о мужике-собственнике, который способен поднять Россию. Диаметральность идей очевидно отражает двойственность российской культуры.

В научной литературе нет единства в оценке психологии россиян к началу XX в. В зависимости от идеологической направленности авторы обосновывают как коллективизм и соборность православного населения России, так и принудительность этих черт. Показательно высказывание Н. А. Бердяева, который считал, что россияне слишком общественны, потому что слишком отчуждены друг от друга, это «общественность» по необходимости, а не по свободе. Эта мысль Бердяева основывается на его понимании высшего типа общества, которое, по его мнению, объединяет принцип личности и принцип общности. Такой тип Бердяев называл «персоналистическим социализмом». И Бердяев, и Лосский, и Соловьев в своих исследованиях говорили как о реальной психологии россиян, так и о «должной», которую необходимо воспитывать. В этой связи интересна работа П. Милюкова «Очерки по истории русской культуры», в которой он приходит к выводу о необходимости воспитания «культурной традиции». Он считал, что непонимание подобной необходимости есть причина противопоставления позиций славянофилов и западников. Работа П. Милюкова интересна тем, что его исследование приводит к осмыслению понятия «традиция» как развивающаяся по естественным законам, и понятия «культурная традиция» – как традиция сознательных изменений реальности.

Формирование культурной традиции в России во многом зависит от особенностей российской интеллигенции, которые рассматривались в работах философов религиозного направления – Н. Бердяева, С. Булгакова, Л. Франка. Обращение к исследованию трудов этих философов в настоящее время актуально в связи с тем, что они были современниками выделения из интеллигенции той ее части, которая формулировала цели политического развития. Характеристика этой части интеллигенции дает возможность выявить причины победы чисто политических вариантов в определении целей экономического развития России.

Новизна предлагаемого спецкурса и учебного пособия состоит в:

• использовании новых научных источников, что позволяет понять метод «генетика – телеология», как лежащий в основе многовариантности путей экономического развития;

• применении проблемного подхода для выяснения различных точек зрения в понимании особенностей хозяйственного развития России;

• рассмотрении периода второй половины XIX – первой трети XX в. как единого. Ученые – современники революции были настолько психологически потрясены ее последствиями, что даже независимо от их политических установок разделяли экономическую историю на периоды «до» и «после» революции. Сейчас настало время выделения и исследования периодов по принципу единства факторов развития экономики в каждом из них. В связи с этим мы рассматриваем период последней трети XIX – первой трети XX в. как единый, в основе эволюции экономики которого лежали структурные факторы. Условия их развития анализируются начиная с середины XIX в. Изучение влияния на эти факторы культурной среды – также мало распространенный подход в существующей историко-экономической литературе;

• анализе практики решений хозяйственных проблем в конце XIX – начале XX в., которая была одной из основ расцвета экономической мысли 20-х годов XX в. России. Единство периода конца XIX – начала XX в. усматривается в том, что хозяйственная практика с ее глубокими потрясениями создала потребность в экономической теории. Расцвет (золотой век) экономической теории России относится к 20-м годам XX в. (Н. Кондратьев, В. Базаров, А. Чаянов, С. Струмилин, Г. Фельдман и др.). Ученые-экономисты этого периода восприняли и развили идеи теоретиков предшествующего периода – М. Туган-Барановского, А. Лаппо-Данилевского, В, Соловьева;

• рассмотрении нового подхода к изучению типа и стадии развития России не как противоречащих друг другу, а как взаимосвязанных и взаимодополняющих;

• анализе проблемы параллельной экономики под углом зрения последовательной смены периодов усиления государственного регулирования и либерализации экономики;

• формулировании на основе исследования научного потенциала России в экономической сфере вывода, что основная его особенность заключается в громадном разрыве между развитием фундаментальной и прикладной науки, которую Л. Вальрас (швейцарский экономист), а вслед за ним и первый председатель Госплана СССР Г. Кржижановский называли искусством. Причина разрыва коренилась, очевидно, в системе образования. Высшие его достижения были совершенно оторваны от уровня образования и культуры тех людей, которые должны были внедрять их в жизнь. Разрыв между фундаментальной экономической наукой и прикладной, так же как между высшим и специальным образованием по экономическим дисциплинам, рассматривается как один из факторов общей экономической диспропорциональности.

Социальные проблемы Африки южнее Сахары

№1, 2006

Социальная сфера

Вступив в новое, третье тысячелетие, мировая экономическая система остается крайне противоречивой и потому потенциально конфликтной. С одной стороны, все более активно идет глобализация мировой экономики, что ускоряет социальное развитие многих регионов мира. С другой стороны, сохраняются масштабные очаги отсталости, которые при условии действия тенденций, сформировавшихся во второй половине ХХ века, способны уже в ближайшем будущем сделать мир не менее, а более опасным, спровоцировать новые региональные конфликты, породить новые угрозы для здоровья и благополучия человека.

Одним из таких очагов отсталости является регион Африки южнее Сахары. По многообразию, масштабам и взаимопереплетенности социальных проблем регион отчетливо выделяется в развивающемся мире. В Африке южнее Сахары длительные неблагоприятные тенденции в области народонаселения, сочетаются с ужасающей бедностью, и большим неравенством в доходах, крайне неблагоприятной ситуацией в здравоохранении, образовании, высоким уровнем безработицы и масштабной вынужденной миграцией.

Корни социального кризиса суб-сахарской Африки имеют экономическую природу. Темпы экономического роста региона в 80-е и 90-е гг. были самыми низкими в мире. 33 из 45 государств Африки южнее Сахары относятся к наименее развитым странам. В структуре ВВП стран региона преобладают либо добывающая промышленность, как правило, представленная добычей одного — трех видов сырья, либо неэффективное сельское хозяйство, способное производить на экспорт также лишь узкий ассортимент продуктов. Низкая степень диверсификации производства оборачивается высокой нестабильностью доходов от экспорта и делает государства региона зависимыми от внешних заимствований. 31 страна Африки южнее Сахары относится по классификации МВФ к государствам с высокой степенью тяжести долгового бремени. В этих условиях большинство государств региона просто не располагают необходимыми ресурсами для проведения активной социальной политики. Положение также усугубляется тем, что в течение длительного времени достижение экономического роста рассматривалось в африканских странах (не без влияния некоторых международных экономических организаций) как самодостаточная цель, способная впоследствии чуть ли не автоматически преобразовать социальную сферу, что привело лишь к накоплению и приумножению социальных проблем региона.

ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ

Со второй половины ХХ века темпы роста населения в Африке южнее Сахары были исключительно высокими, а в последнюю четверть стали самыми высокими из всех регионов мира. Среднегодовой рост населения в Африке южнее Сахары составлял в 1965-1980 г.г. — 2,7%[1], в 1980-2001 г.г. — 2,7% и по прогнозу Мирового банка должен составить 1,9% в 2001-2015 г.г[2]. В результате доля населения региона в мировом населении достигла 11% в 2004 г., вырастет до 12,4% в 2015г[3]. и (даже, если темпы роста регионального населения снизятся в последующие пятнадцать лет до 1,4%) составит не менее 14% в 2030 г[4]. Подобные темпы прироста населения в условиях невысоких темпов экономического роста (3,9% в среднем за 2000-2004 гг.)[5] не способствуют, а тормозят социально-экономическое развитие.

Складывающаяся в регионе крайне неблагоприятная демографическая ситуация — прямое следствие высокой рождаемости, которая составляет 39 человек в расчете на тысячу человек населения против 10-12 человек в развитых и 22-26 человек в других регионах развивающегося мира. Показатель рождаемости в Африке южнее Сахары более чем в два раза перекрывает показатель смертности, который, кстати, здесь тоже самый высокий из всех регионов мира (17 человек в расчете на тысячу человек населения)[6]. При этом высокая рождаемость в Африке южнее Сахары сочетается с крайне низкой продолжительностью жизни. Так, ожидаемая продолжительность жизни при рождении составляет здесь 46 лет, а ожидаемая продолжительность жизни лиц, достигших возраста 15 лет, — 41 год[7].

В результате демографическая нагрузка, то есть отношение лиц в дорабочем и послерабочем возрастах к лицам в рабочем возрасте, формируется в регионе в преобладающей степени за счет роста численности нетрудоспособной молодежи (лица от 0 до 14 лет) и при этом достигает запредельной величины — 0,9, в том числе — 0,8, если считать только по нетрудоспособной молодежи[8]. Это самые высокие показатели из всех регионов мира. Причем на страновом уровне демографическая нагрузка в целом ряде случаев еще выше. В Чаде, например, она составляет 1,2, В Анголе и Демократической Республике Конго — 1,1, а в Бенине, Буркина-Фасо, Бурунди, Гане, Зимбабве, Республике Конго, Мадагаскаре, Мали, Нигере, Сьерра-Леоне, Эритрее и Эфиопии равна единице[9].

Высокая демографическая нагрузка сильно ограничивает возможности накопления, а значит сдерживает экономический рост. Это проявляется как в низкой норме валового накопления (доля инвестиций в ВВП региона составляет 19%)[10], так и в неизбежном выделении меньших средств на социальные нужды. В Африке южнее Сахары положение усугубляется тем, что подавляющее большинство государств региона относится к странам с низким уровнем дохода. Средний ВНД по региону составляет всего 450 долл., что в 58 раз ниже среднего подушевого ВНД развитых стран[11]. Это самый низкий показатель из всех регионов мира. Итак, высокая демографическая нагрузка ведет в условиях Африки южнее Сахары лишь к умножению социальных проблем и, прежде всего, проблемы бедности.

БЕДНОСТЬ

Международный уровень бедности — это доход, обеспечивающий потребление менее чем на 2 долл. в день в ценах 1985г. или менее чем на 2,15 долл. в день в ценах 1993 г. Международный уровень чрезвычайной бедности (или иначе — сверхбедности) — доход, обеспечивающий потребление менее чем на 1долл. в день в ценах 1985 г. или менее чем на 1,08 долл. в день в ценах 1993 г. По данным ООН, в Африке южнее Сахары проживает 25% всех сверхбедных мира. В абсолютном выражении это 250-300 млн. человек или 36-44% совокупного населения региона[12]. На страновом уровне показатель чрезвычайной бедности в целом ряде случаев еще выше. Например, менее чем на 1долл. в день вынуждено существовать порядка 70% населения в Центрально-Африканской Республике, 63% — в Замбии, 61% — в Буркина-Фасо и Нигере, 57% — в Сьерра-Леоне, 49% — на Мадагаскаре[13]. Уместно также отметить, что если в других регионах развивающегося мира в последние 20 лет отчетливо проявлялась тенденция к сокращению численности сверхбедных, то в Африке южнее Сахары наблюдался постоянный ее рост.

Последствия такого положения дел катастрофичны для населения региона. Достаточно сказать, что почти в половине стран Африки южнее Сахары от недоедания страдает от 20 до47% детей в возрасте до 5 лет[14]. Неутешительны и прогнозы сокращения масштабов сверхбедности в регионе. Эксперты Мирового банка полагают, что к 2015 г. численность населения, вынужденного существовать в Африке южнее Сахары менее чем на 1долл. в день, не только не сократится, но, наоборот, возрастет по сравнению с 1990 г. на 35%[15].

Высокий уровень сверхбедности сочетается в регионе с большим неравенством в распределении доходов. Почти в половине стран Африки южнее Сахары коэффициент Джинидоставляет от 40 единиц и выше, в том числе в десяти — более 50 единиц.

В качестве конкретных примеров можно указать Ботсвану и Лесото (коэффициент Джини — 63), Центрально-Африканскую Республику (61), ЮАР (58).[16] Чрезвычайная бедность, с одной стороны, и высокая степень неравенства в распределении доходов, с другой, — главные причины социальной напряженности в регионе, порождающие гражданские и этнические конфликты.

КРИЗИС ЗДРАВООХРАНЕНИЯ

Неизбежным следствием неблагоприятных демографических тенденций в Африке южнее Сахары, низкого уровня доходов как государств, так и большей части населения выступает то крайнее напряжение, которое испытывает социальная инфраструктура региона и, прежде всего сфера здравоохранения. В расчете на тысячу человек населения в регионе приходится всего 0,1 врача и 1,1 места в стационарных медицинских учреждениях[17]. Менее 58% детей в возрасте до 1 года проходят необходимую вакцинацию. Совокупные годовые расходы на здравоохранение составляют в Африке южнее Сахары в расчете на душу населения всего 29 долл. (против 2 735 долл. в развитых странах)[18].

В результате регион выступает эпицентром многих опасных заболеваний и, прежде всего, СПИДа, туберкулеза и малярии. Численность ВИЧ — инфицированных, например, оценивается здесь в 28,5 млн.человек, включая 2,6 млн детей в возрасте до 15 лет и 15 млн. женщин. На страновом уровне наибольшее распространение СПИД получил в Ботсване, Замбии, Зимбабве, Лесото, Малави, Мозамбике, Намибии и Свазиленде[19].

СПИД, малярия и туберкулез — одни из главных причин высокой смертности регионального населения. По оценкам ООН, 81% смертей, вызванных в мире СПИДом, 90%, вызванных малярией, и 23% мировых летальных исходов от заболевания туберкулезом приходятся на Африку южнее Сахары. Указанные заболевания выступают в современных условиях и значимым тормозом экономического развития региона. Подсчитано, что СПИД снижает здесь ежегодный рост ВВП в среднем на 0,5 — 2,6%. По другим оценкам, региональный ВВП был бы больше на 100 млрд долл., если бы за последние десятилетия удалось искоренить малярию. В африканских странах с высокой степенью распространения туберкулеза связанные с этим потери производительности труда оцениваются в 4-7% ВВП ежегодно[20]. Таким образом, недостаточное внимание к здравоохранению, обусловленное в конечном итоге низким уровнем экономического развития стран Африки южнее Сахары, оборачивается еще большими экономическими проблемами и ведет по сути к консервации хозяйственной отсталости региона.

ПРОБЛЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ

В кризисном состоянии находится система образования стран Африки южнее Сахары. Быстрые темпы прироста населения вкупе с хроническим недофинансированием образования поставили образовательную инфраструктуру в регионе на грань выживания.

Государственные расходы на образование в странах Африки южнее Сахары являются самыми низкими в мире. При этом подавляющая часть расходов идет на школьное образование (на послешкольное остаются крохи), но и для школы этих денег катастрофически не хватает. Кроме того данные по целому ряду стран региона свидетельствуют о том, что начальное, среднее школьное обучение и высшее образование финансируются из государственных бюджетов большей частью на фонд заработной платы преподавателей. Так, в Кении на оплату преподавателей идет 96% государственных расходов на образование, в Демократической Республике Конго — 90%, в Танзании — 86%, еще в 14 странах, по которым имеются соответствующие данные, — от 68 до 86%[21]. Нет необходимости доказывать, что при такой структуре государственных расходов на образование учебные заведения испытывают острый недостаток средств на материально-техническое обеспечение учебного процесса, что нередко приводит к отсутствию в образовательных учреждениях даже самого необходимого, например, учебников.

Общее количество учащихся в регионе проявляет тенденцию к росту. Вместе с тем, процентная доля посещающих даже начальную школу в расчете от соответствующей возрастной группы на протяжении последних двадцати лет увеличивалась крайне медленно и непоследовательно. Так, если в 1980 г. 80% детей соответствующей возрастной группы были охвачены начальным образованием, то в середине 80-х гг. — только 76%, а в 2000 г. — 86%. Среднюю школу в 1980 г. посещало 15% детей соответствующей возрастной группы, а в 2000 г. — 27% от соответствующей возрастной группы. Наконец, послешкольным образованием были охвачены 1% от соответствующей возрастной группы в 1980 г. и 4% в 2000 г.^[22]

Получается, что большинство детей в регионе если и оканчивают, то только начальную школу. Особенно трудная ситуация сложилась с обучением девочек. 36 миллионов девочек в странах Африки южнее Сахары вообще не охвачены школьным обучением. 50% девочек, поступивших в начальную школу, к четвертому году обучения покидают ее. Среднюю школу посещают только 10% девочек соответствующей возрастной группы против 36% мальчиков. В то же время, по данным Африканской федерации в поддержку женского образования, увеличение среднего периода обучения в школе для девочек всего на четыре года могло бы обеспечить 8-9 процентный рост сельскохозяйственного производства в регионе, а увеличение этого периода лишь на один год могло бы понизить детскую смертность примерно на 6 случаев в расчете на тысячу младенцев.[23]

Именно с серьезными проблемами в школьном образовании связан высокий уровень неграмотности в регионе. В Африке южнее Сахары неграмотны 39% населения старше 14 лет. При этом на страновом уровне этот показатель часто гораздо выше. Например, в Нигере неграмотны 86% населения старше 14 лет, В Мали — 81%, в Чаде — 73%, в Сьерра –Леоне — 70%, в Бенине — 66%[24]

БЕЗРАБОТИЦА

Серьезной проблемой стран Африки южнее Сахары является безработица. По социальным данным на 2003 г. региональный уровень безработицы составляет 10, 9% совокупной рабочей силы. (По этому показателю Африка южнее Сахары уступает только региону Ближнего Востока и Северной Африки (12,2%)[25].) Вместе с тем, достоверность уровня региональной безработицы в 10,9% вызывает сомнения и он представляется заниженным. Об этом косвенно свидетельствует ЮАР, где более тщательно ведется учет безработных, и где их численность составляла в 1998-2001 гг. более 23% национальной рабочей силы[26].

Безработица региона имеет ряд черт, которые еще больше обостряют проблему незанятости. В странах Африки южнее Сахары безработица носит преимущественно застойный характер. В отличие от большинства регионов развивающегося мира мужская безработица превышает женскую. В 2003 г. в Африке южнее Сахары безработица среди мужчин составляла 11,8% (11,6% в 2001 г.), а среди женщин — 9,6% (9,3 в 2001 г.)[27]. Наиболее быстро растет городская безработица. Среди молодежи безработица в 3-4 раза выше, чем среди лиц среднего возраста.

К вышеуказанному необходимо добавить, что имеющиеся данные международной статистики об уровне и характерных чертах безработицы в Африке южнее Сахары далеко не полностью отражают реальную ситуацию с незанятостью. С одной стороны, наряду с собственно безработицей в регионе большое распространение получила неполная занятость. С другой стороны, значительных масштабов достигла занятость в теневом секторе региональной экономике, так называемая «неформальная» занятость. По некоторым данным последняя достигает в Африке южнее Сахары 72% от «световой» занятости в сферах промышленного производства и услуг[28].

ВЫНУЖДЕННАЯ МИГРАЦИЯ

Еще одной сложной социальной проблемой Африки южнее Сахары является вынужденная миграция. Согласно подходу, принятому в Верховном комиссариате ООН по делам беженцев, вынужденными мигрантами (беженцами) в отличие от мигрантов экономических считаются те, кто испытывают преследование по политическим расовым, религиозным, национальным мотивам или из-за принадлежности к определенным социальным группам. В соответствии с данным подходом в Африке южнее Сахары непосредственными причинами вынужденной миграции являются политические, этнические, религиозные, и гражданские конфликты, возникающие на фоне кризисной социально-экономической ситуации. Именно они порождают исход из стран Африки южнее Сахары значительных масс населения. На 1 января 2005 г. общая численность беженцев в мире оценивалась в 19,2 млн. чел., из них порядка 4,9 млн. приходилось на страны региона[29].

Вынужденная миграция в Африке южнее Сахары проявляется как в региональном, так и межрегиональном разрезе. Так, в 2004 г. по данным Верховного комиссариата ООН по делам беженцев во всем мире имелось 10 основных потоков вынужденных мигрантов. 5 из них приходились на Африку южнее Сахары и при этом носили преимущественно внутрирегиональный характер (см. нижеследующую таблицу).

Численность, происхождения беженцев в Африке южнее Сахары
и основные страны их приема (2004 г.)

Страны происхождение беженцев	Основные страны приема	Численность
Судан	Эфиопия, Демократическая Республика Конго, Кения, Центрально-Африканская Республика, Чад	730600
Демократическая Республика Конго	Танзания, Замбия, Республика Конго, Бурунди, Руанда	462200
Бурунди	Демократическая Республика Конго, Руанда, Танзания, ЮАР	485800
Сомали	Кения, Йемен, Джибути, США, Великобритания	389300
Либерия	Гвинея, Кот Д’Ивуар, Сьерра-Леоне, Гана	335500

Источник: Refugees by numbers 2005, UNHCR.

Одновременно высоки и масштабы беженцев из региона в развитые страны. Например, за 1992-2001 гг. в развитых странах обратились с просьбой о предоставлении убежища порядка 0,9 млн. выходцев из Африки южнее Сахары[30]. И это только обратилось. Реально же «просочилось» намного больше. При этом основными странами приема в этой ситуации выступают бывшие метрополии африканских государств.

Освещая вопрос о вынужденной миграции в Африке южнее Сахары, нельзя не отметить еще одно обстоятельство. Речь идет о том, что с учетом специфических социально-экономических условий региона, оценка в нем численности вынужденных мигрантов в соответствии с подходом, принятым в Верховном комиссариате ООН по делам беженцев, в реальности оказывается заниженной. Более конкретно имеется в виду следующее. Во-первых, принимая во внимание уровень чрезвычайной бедности в странах Африки южнее Сахары, значительная часть экономических мигрантов региона вполне может и, по нашему мнению, должна рассматриваться как вынужденные мигранты, (в силу принадлежности к особой группе населения, находящейся на грани человеческого выживания). Во-вторых к этой же категории должны относиться так называемые, экологические мигранты, вынужденные покидать свои страны, например, по причине длительной засухи, потери урожая из-за набегов саранчи и других экологических бедствий.

Масштабы социального кризиса в Африке южнее Сахары указывают на то, что региону требуется четко сформулированная политика, нацеленная на решение важнейших проблем в социальной сфере.

Такая политика должна исходить из ясно очерченной системы приоритов, что особенно важно в условиях региона, являющегося одним из беднейших в мире. Такая политика далее должна предусматривать разные подходы к решению социальных проблем в городских и сельских районах африканских стран, по возможности максимально учитывая специфику последних. Наконец, региональная, и национальная социальная политика государств Африки южнее Сахары обязательно должна быть скоординирована с международной помощью, предоставляемой мировым сообществом региону. В этой связи, на наш взгляд, требуется, прежде всего, неукоснительное соблюдение всеми сторонами решений копенгагенсокго социального комитета ООН 1995 г. и особенно принципа «двадцать на двадцать». Согласно этому принципу страны-доноры должны резервировать 20% своей помощи для нужд социального развития Африки, а страны-реципиенты выделять на те же цели 20% своих бюджетных расходов. Разумеется, выдерживать последнее — очень непростая задача для государств региона. Но ее необходимо стремиться выполнять, ибо только таким образом можно обeспечить преодоление африканского социального кризиса.

ЛИТЕРАТУРА

1. P.Hugon. The Economy of Africa. Pretoria,2004.

2. World Bank. A Continent in transition: Sub-Saharan Africa in the mid. 1990s. Washington D.C., 1995.

3. World Bank. Attacking Poverty. Washington D.C., 2000.

4. Report on the Economic and Social Situation in Africa, Addis Ababa, 1996.

5. К. Салиму. Социальные последствия структурной перестройки в странах Африки южнее Сахары // Актуальные проблемы глобальной экономики. М., 2003.

[1] World Development Report 1990. — Washington D.C., The World Bank, 1990, p.229.

[2] 2003 World Development Indicators. — Washington D.C., The World Bank, 2003 p.40.

[3] Расcчитано по: 2003 World Development Indicators. — Washington D.C., The World Bank, 2003, p.40; World Development Report 2006 Washington D.C., The World Bank, 2006, p.293.

[4] Рассчитано по: 2004 World Development Indicators CD-ROM, The World Bank.

[5] World Development Report 2006. — Washington D.C., The World Bank, 2006, p. 293.

[6] 2003 World Development Indicators. — Washington D.C., The World Bank, 2003, p.40.

[7] 2004 World Development Indicators CD-ROM, The World Bank, 2003, p.40.

[8] 2003 World Development Indicators. — Washington D.C., The World Bank, 2003, p.40.

[9] Ibid.,pp.38-40.

[10] World Development Report 2006. — The World Bank, 2006, p.297.

[11] World Development Report 2004. — The World Bank, 2004, p.253.

[12] World Development Report 2003. — The World Bank, 2003, p.2.

[13] Ibid., pp.236-237.

[14] World Development Report 2004. — Washington D.C., The World Bank, 2004, pp. 254-255.

[15] World Development Report 2004. — Washington D.C., The World Bank, 2004, p.3.

[16] World Development Report 2006. — Washington D.C., The World Bank, 2006, p.p280-281.

[17] World Development Indicators 2001. — Washington D.C., The World Bank, 2001, p.p. 100, 104.

[18] World Development Report 2004. — Washington D.C., The World Bank, 2004, p.p. 259,257.

[19] UN document E (2003) 17 13 May 2003, p.p. 11.

[20] Ibid., p.11.

[21] World Development Report 2004. — Washington D.C., The World Bank, 2004, p.40.

[22] World Development Report 2004. — Washington D.C. The World Bank, p.40.

[23] 2003 World Development Indicators. Washington D.C., The World Bank, 2003, p. 82; UN Document E/ECA/CM 22 April 1999, p. 29.

[24] World Development Report 2006. — Washington D.C., The World Bank 2006 pp. 292 — 293.

[25] Global Employment Trends, January 2004, ILO, p. 2.

[26] 2003 World Development Indicators. — Washington D.C., The World Bank, 2003, p52.

[27] Global Employment Trends, January 2004, ILO, p.2.

[28] Women and Men in the Informal Economy: A Statistical Picture. — ILO, 2002, p.19.

[29] www.unhr.org/cgi-bin/texis/vtx/basics

[30] UNYCR Statistical Year book 2001, MNHCR, Geneva, p. 116.

Почему происходят революции | Вызов революции: современная Россия в исторической перспективе

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicВызов революции: современная Россия в исторической перспективеСравнительная политикаРегиональные политические исследованияКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Расширенный поиск

Иконка Цитировать Цитировать
Разрешения
Делиться
- Твиттер
- Подробнее

CITE

MAU, VLADIMIR и IRINA STARODUBROVSKAYA,

«Почему революции происходят»

Проблема революции: современная Россия в исторической перспективе

(

Oxford,

2001; ,

Oxford Academic

, 1 ноября 2003 г.

), https://doi.org/10.1093/0199241503.003.0002,

по состоянию на 3 января 2023 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Advanced Search

Abstract

Изучение великих революций прошлого показывает, что они происходят в странах, которые сталкиваются с фундаментальными проблемами, которые могут быть следствием локальных или глобальных процессов, на которые их институциональные структуры и населения сделали их неспособными адаптироваться в отведенное время. Эта неспособность адаптироваться проявляется в постепенном сужении вариантов исправления ситуации, которые могли бы, будь государство сильнее, привести к достаточно надежной политике для устранения внутренних ограничений, препятствующих необходимой адаптации. Результатом является череда процессов фрагментации и распада, противостоять которым государство становится все более бессильным.

Ключевые слова: теория революции

Предмет

Сравнительная политикаРегиональные политические исследования

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

Нажмите Войти через свое учреждение.
Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
При посещении сайта учреждения используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

Щелкните Войти через сайт сообщества.
При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Войти с помощью личного кабинета

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. Смотри ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Наши книги можно приобрести по подписке или приобрести в библиотеках и учреждениях.

Информация о покупке

История русской экономической мысли

Author(s):	Barnett, Vincent
Reviewer(s):	Makasheva, Natalia A. Samuels, Warren J.

Published by EH.NET (February 2007)

Винсент Барнетт, _История российской экономической мысли_. ?? Нью-Йорк: Рутледж, 2005 г.? xiv + 172 стр.? 135 долларов (ткань), ISBN: 0-415-35264-9.

Отзыв для EH.NET сделали Наталья А. Макашева, экономический факультет Московского государственного университета, и Уоррен Дж. Сэмюэлс, экономический факультет Мичиганского государственного университета

Винсент Барнетт пытается «воскресить некоторые воспоминания, мысли и опыт давно забытых русских экономистов как девятнадцатого, так и двадцатого веков»?? «Возродить и расширить интерес на Западе к истории русских экономических идей, оторванных от преимущественно марксистских или планово-плановых концепций, представить в ясной и непредвзятой форме некоторые наиболее важные элементы этих идей и реконструировать некоторое ощущение контекст, в котором они возникли? (стр. viii).? Таким образом, он стремится «вывести Россию из холода». то есть реинтегрировать историю русских идей с другими европейскими и даже некоторыми международными течениями экономической мысли? (стр. 4).

Время покажет, насколько книга успешна в этом направлении и в исправлении любого стереотипного взгляда на русскую экономическую мысль». Тем не менее книга поддерживает тех, кто воспринимает историю экономической мысли как следование разнонаправленным течениям, а не единому универсальному пути развития.

Барнетт в той или иной степени освещает многочисленные сложные и нерешенные методологические, исторические и теоретические вопросы.? Некоторые вопросы выходят за рамки книги, но включенные в нее формируют картину общего контекста российской экономической мысли и наследия отдельных российских экономистов.

Барнетт охватывает период с 1870 по 1940 год, иногда расширяя его, чтобы дать представление о российском экономическом мышлении до 1870 года, после Сталина и в период постсоветского перехода.? Его процедура заключается в изучении наследия нескольких выдающихся экономистов и некоторых важных дебатов по политически и экономически значимым вопросам. Весь рассматриваемый период разделен на основе значительных политико-экономических событий, отраженных в таких названиях глав, как «Прелюдия: русское экономическое мышление до 1870 г.»; ?Русское экономическое мышление при царизме, 1870-189 гг.0?; «Социализм и развитие в позднем царизме, 1890-1913 гг.»; «Экономическая теория в позднем царизме, 1890-1913 гг.»; и «Русское экономическое мышление при сталинизме, 1929-1940 гг.».

Что касается рассматриваемого периода, то Барнетт утверждает, что первый русский перевод «Капитала» Маркса в 1872 г. и маргинальная революция, начавшаяся примерно в 1870 г., были «двумя событиями заметного значения для развития русской экономической мысли в последние три десятилетия XIX в. век? (стр. 29), но объясняет их спорное значение.? То, что в России марксистские идеи завоевали популярность в спорах о будущем социально-экономическом устройстве страны, имеет смысл. Это были народники? в центре внимания с конца 1860-х до 1890s, сначала у Маркса, а после его смерти у Энгельса (Переписка, 1951). ? Перевод теоретического «Капитала» не оказал заметного влияния на эти дебаты.? Само понятие «маргинальная революция»? был подвергнут сомнению некоторыми западными историками экономической мысли.? В России маргинализм был лишь маргинальным течением.? Однако 1870 год кажется подходящим по другой причине. Это было в период после начала реформ, предпринятых Александром II, которые оказали большое влияние на социальную и экономическую жизнь страны.? 19 годЧисло 40, по-видимому, было выбрано потому, что это был год непосредственно перед Великой Отечественной войной, которая, несомненно, стала важной вехой в истории России (Советского Союза), хотя и имела незначительное значение для истории советской экономической мысли как таковой.

Актуально также неуловимое значение прилагательного «русский».?? Барнетт надлежащим образом затрагивает этот момент, хотя и кратко, во Введении и возвращается к нему в Заключении. Что подразумевается под «национальной экономикой»??? Ответ достаточно ясен, когда мы говорим о школах, которые можно идентифицировать по их масштабу и методу без привязки к национальности их приверженцев, как, например, австрийская экономическая. Однако любая попытка определить русскую экономическую мысль как школу (как это делают некоторые современные экономисты в России) обречена на провал. Мягкое определение? согласно которому русская экономическая мысль представляет собой единое целое, можно было бы точнее назвать его «конгломератом». Определение, охватывающее «экономических мыслителей, живших в пределах границ России и/или Советского Союза»? (стр. 138) кажется подходящим, но есть проблемы.? Вопросы возникают отчасти из-за территориальных изменений, происходящих в ХХ в.? В результате часть русских экономистов оказалась за границей.? Что еще более важно, революция превратила одних русских экономистов в «эмигрантов», а других в советских экономистов. В недавней статье о Е. Э. Слуцком Барнетт называет его «советским/российским/украинским экономистом»? (Барнетт 2005, стр. 305).? Не упомянут известный экономист Борис Бруцкус (1874-1919 гг.).38) (писавший по аграрным проблемам, экономической истории, планированию и рыночной экономике), привлекший значительное внимание в годы перестройки. ? Хотя его, может быть, и следовало бы упомянуть, возникают сомнения в его однозначной принадлежности к русской экономической мысли. Родился в современной Литве, образование получил в Москве и Варшаве, работал в Санкт-Петербурге-Петрограде (1898-1922), в 1922 году был сослан, затем жил в Берлине и умер в Иерусалиме. Этот пример не уникален.

Барнетт представляет несколько полезных резюме.? Одним из них является «Хронология: ключевые события в российской экономике и статистике». который предоставляет параллельные списки российских министерств финансов и известных российских экономических работ.? В двух приложениях представлены списки как первых русских переводов работ западных экономистов, так и русских и западных экономистов-теоретиков, а также их основные соответствующие вклады. В датах рождения и смерти российских экономистов показано несколько пробелов, два из которых можно восполнить: смерть А.А. Конюс в 1990 и И.Х. Озеров в 1942 году.

Барнетт выделяет важные черты истории российской экономической науки, в том числе важные политические и социальные факторы ее развития и, в некоторой степени, эволюцию экономического мировоззрения некоторых видных экономистов. Это ставит под сомнение любое представление о прогрессе российской экономики по западным стандартам, а также по этой общепринятой классификации: народническая экономика, марксизм (русский марксизм, легальный марксизм), буржуазно-либеральная экономика, экономические идеи либеральных профессоров (смесь исторической школы, социальной экономики и т. д.).? Русская экономическая мысль состоит из множества переплетающихся и «пересекающихся волокон». (стр. 135), или, говоря словами Нормано, сродни «музыкальной фуге»? (Нормано 1945, с. ix), а именно последовательно инструментальное произведение.? Тем не менее влияние основных течений западной экономической мысли побудило русских экономистов не только подражать, но и творчески адаптировать их.

Число русских экономистов, которым отведено несколько строк на несколько страниц, превышает тридцать; только упомянутые не менее многочисленны. Среди экономистов, известных на Западе, М.И. Туган-Барановский, Е.Е. Слуцкий и Н.Д. Кондратьев, идеи которых в течение многих лет вызывали у Барнетта особый интерес (Barnett 2004, 19). 98), а также В. К. Дмитриев.? Среди экономистов менее известны на Западе экономист-математик Н.Н. Шапошников, специалист по деньгам и банковскому делу П.П. Мигулин, теоретик государственных финансов и историк финансов И.Х. Озеров, В.С. Войтинский и многие другие. Барнетт рассказывает об их профессиональных проблемах, оригинальности их результатов, их влиянии на практику, их сильных и слабых сторонах.

Никакое освещение не может быть исчерпывающим, и выбор имени любого автора может быть подвергнут сомнению.? Отдельные лица, заслуживающие внимания, могли бы быть включены в более обширную книгу. К ним относятся А.А. Исаев (1851-1924), автор популярного в тот период учебника по политической экономии, также известного своими «Кризисами в экономике»; Д.И. Пихно (1853-1913), чей подход к спросу и предложению в «Основах политической экономии» (1890) дал результаты, аналогичные Альфреду Маршаллу; ученик Пихно А. Д. Белимович, лидер Киевской школы, профессор ряда зарубежных университетов; и И. И. Янжул (1846-1914), ?? академик, профессор и влиятельный общественный деятель, имя которого было хорошо известно образованной публике и чьи труды по фабричному законодательству, рабочему вопросу, таможенной политике и т. д. получили широкое признание.

В новой книге Барнетта содержится много объективной информации о российской экономической мысли в период ее наиболее расцвета, а также ценные сведения о характере переплетения идей и противоречивых взглядов российских экономистов. Новый взгляд на историю русской экономической мысли может способствовать многонациональному изучению истории экономической мысли». Это долгожданное дополнение к скудной англоязычной литературе. (Гораздо более длинный, более подробный и гораздо более тонкий обзор Леонида Широкорада из Санкт-Петербурга можно найти в _European Journal of the History of Economic Thought_ 13 (3) (сентябрь 2006 г.): 433-44.)

Каталожные номера:

Барнетт, В. (2005). ?Е.Е. Слуцкий об Уильяме Петти: краткое введение? _Журнал истории экономической мысли_ 27(3): 305-307.

Барнетт, В. (2004). ?Е.Е. Слуцкий: математический статистик, экономист и политический экономист? _Журнал истории экономической мысли_ 26(1): 5-18.

Барнетт, В. (1998).? _Кондратьев и динамика экономического развития: длинные циклы и промышленный рост в историческом контексте_.? Бейзингсток: Макмиллан.

Нормано Дж. Ф. (1945). _Дух российской экономики_.? Нью-Йорк:? Джон Дэй.

Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. Москва: Госполитиздат, 1951.

Наталья Макашева — профессор истории экономической мысли Московского государственного университета — Высшей школы экономики; и заведующий экономическим отделом Института научной информации по общественным наукам.? Она и Винсент Барнетт вместе с Уорреном Дж. Сэмюэлсом совместно редактировали четыре тома «Сочинений Николая Д. Кондратьева». Лондон:? Пикеринг и Чатто, 19 лет98. Недавно она опубликовала книгу «Экономическая наука в России в период трансформации (конец 1980-х — 1990-е годы)».