Главные перевороты XX века — Ведомости
Решение Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) от 27 ноября 2020 г. ЭЛ № ФС 77-79546
Учредитель: АО «Бизнес Ньюс Медиа»
И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна
Рекламно-информационное приложение к газете «Ведомости». Зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) за номером ПИ № ФС 77 – 77720 от 17 января 2020 г.
Любое использование материалов допускается только при соблюдении правил перепечатки и при наличии гиперссылки на vedomosti.ru
Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.
Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации Пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных
Все права защищены © АО Бизнес Ньюс Медиа, 1999—2022
Любое использование материалов допускается только при соблюдении правил перепечатки и при наличии гиперссылки на vedomosti.
ru
Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.
Все права защищены © АО Бизнес Ньюс Медиа, 1999—2022
Решение Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) от 27 ноября 2020 г. ЭЛ № ФС 77-79546
Учредитель: АО «Бизнес Ньюс Медиа»
И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна
Рекламно-информационное приложение к газете «Ведомости». Зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) за номером ПИ № ФС 77 – 77720 от 17 января 2020 г.Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации Пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных
История антикоммунистических революций конца XX века: Центральная и Юго-Восточная Европа.
М., 2007.Ответственный редактор Ю. С. Новопашин.
Авторы: Ю. С. Новопашин, Е. Л. Валева, Б. Й. Желицки, О. Н. Майорова, Э. Г. Задорожнюк, В. В. Марьина, К. В. Никифоров, Н. В. Коровицына.
В коллективной монографии сосредоточено внимание на конце 1980‑х – начале 1990‑х годов – переломном периоде в истории восточноевропейских стран, который связан с крушением командно-административной системы и становлением новых структур в политической жизни, экономическом и социальном развитии. Впервые в отечественной литературе на основе широкой источниковой базы с привлечением изданных в последнее время публикаций документов и новейшей зарубежной литературы проведен анализ международного фона и внутренних причин революций в восточноевропейских странах, а также их предпосылок с учетом того, что эти проблемы вплоть до настоящего времени остаются дискуссионными в зарубежной и отечественной историографии.
Содержание
Введение
Глава I.
Расставание с социализмом: болгарский вариант
«Перестройка» по Живкову
Политизация общественного протеста
10 ноября 1989 г. – переворот или поворот?
От смены элиты к смене политической системы
Глава II. Венгерская «переговорная революция»
Исторические корни и факторы общественно-политического кризиса
Появление первых неформальных новообразований и реакция высшего руководства
Начальный этап переговоров. «Оппозиционный круглый стол»
«Национальный Круглый стол» и основные итоги «переговорной революции»
Глава III. Антикоммунистическая революция в Польше
Возникновение демократической оппозиции и массового протестного движения «Солидарность»
Курс команды Ярузельского на реформы, «улучшающие» социализм, и деятельность антиПОРПовских сил
Подготовка переговоров представителей власти и оппозиции за «круглым столом»
Ход переговоров за «круглым столом», итоговые соглашения и их значение
Глава IV.
«Бархатная» революция в Чехословакии: настоятельность новых интерпретаций
«Бархатная» революция в ряду постсоциалистических трансформаций
Период «бури и натиска» в революционных событиях
Специфика формирования постсоциалистических исполнительных и законодательных органов власти
Глава V. Чешская и словацкая историческая наука на пути к ноябрю 1989 г. и в первое десятилетие после него
Становление «марксистской историографии»
Историки и Пражская весна 1968 г.
«Нормализация» и андеграунд («историческое подполье»)
На пути к демократии
Глава VI. «Бархатная революция» по-сербски
Сползание в системный кризис
Первые многопартийные выборы и начало распада
Самопровозглашенные непризнанные государства
Сербия под режимом санкций
«Октябрьская революция»
Глава VII.
«Бархатные революции»: социальные и культурные аспекты
Первый этап восточноевропейского пути развития (социально-экономический)
Второй этап восточноевропейского пути развития (социально-культурный)
На рубеже 1970–1980-х годов: результаты социалистической (консервативной) модернизации
«Героический» финал процесса модернизации и переход от политических требований к экономическим («феномен Солидарности»)
Модернизация Японии на рубеже XIX-XX веков: индустриальная революция
Во второй половине XIX века Япония быстро менялась – после реставрации Мэйдзи 1868 года строились новые пути коммуникаций и создавалась новая индустрия лёгкой промышленности.
Централизация власти
В 1871 году новое правительство императора Мэйдзи для предотвращения краха своей зарождающейся власти упразднило систему княжеств хан и заменило их префектурами, подчинёнными центру. До этого каждое из примерно 270 княжеств имело собственные вооружённые силы и проявляло политическую волю в условиях децентрализованной структуры власти.
Внезапное упразднение этой структуры было практически государственным переворотом. Лидеры Мэйдзи решили, что их правительство должно быть единственной политической властью в стране, чтобы оно могло выполнить неотложную задачу построения современного государства.
Правительство было крайне обеспокоено тем, что Япония может стать колонией под контролем одной из великих держав. Такова была судьба большей части Индии и Юго-Восточной Азии, в то время как Китай был вынужден уступить Гонконг Великобритании в 1842 году после проигрыша Первой опиумной войны.
По мнению правительства, стране было необходимо как можно быстрее модернизироваться, наращивая свою экономическую мощь, чтобы укрепить собственные вооружённые силы и защитить себя от вторжения.
Вот почему многие японские лидеры и другие важные правительственные чиновники отправились с миссией Ивакуры, путешествуя, наблюдая и обучаясь в Соединенных Штатах и Европе, всего через несколько месяцев после революционного перехода к системе префектур.
В миссии также было много студентов, и её участники внесли большой вклад в модернизацию страны по возвращении в Японию.
Поезда, корабли и телеграфные провода
Примерно в то же время правительство Мэйдзи сконцентрировало свои усилия на развитии промышленности и внедрении современных форм предпринимательства с целью развития капитализма в Японии. Одним из ранних этапов было уничтожение феодальной системы внутренних контрольно-пропускных пунктов, почтовых станций и торговых гильдий как барьеров для промышленного развития. Новая инфраструктура включала первую телеграфную линию между Токио и Йокогамой в 1869 году. Пять лет спустя телеграфная сеть простиралась от Нагасаки до Хоккайдо, а подводный кабель далее соединял Нагасаки с Шанхаем. В 1871 году современная почтовая служба заменила бывшую курьерскую систему, и по всей стране были созданы почтовые отделения, торгующие марками и открытками по установленным ценам. В 1877 году Япония вступила во Всемирный почтовый союз, связав свою почтовую службу со всем миром, и в том же году импортировала первые телефоны.
Железнодорожное сообщение началось с линии между Токио и Йокогамой в 1872 году. Этот первый проект в значительной степени зависел от британской помощи, а европейские власти предоставили финансирование, железнодорожные вагоны и даже главного инженера-строителя Эдмунда Мореля. В 1874 году новая линия соединила Кобе с Осакой, дойдя далее до Киото в 1877 году. К концу столетия железнодорожная сеть охватила всю Японию. Правительство также инвестировало средства в модернизацию основных дорог страны, чтобы обеспечить более эффективную перевозку грузов с помощью телег и других транспортных средств.
Гравюра, изображающая начало железнодорожного сообщения в Японии от токийской станции Симбаси до Йокогамы в 1872 году (Утагава Хиросигэ III, 1872, предоставлена Краеведческим музеем города Минато)
Сильная государственная поддержка частной компании «Мицубиси» обеспечила японским грузоперевозчикам способность конкурировать с западными компаниями. Предоставление особых привилегий конкретным организациям было одним из способов, которыми лидеры Мэйдзи стремились развивать современную промышленность.
Такие компании как «Мицуи» и «Оно» также получали значительную помощь.
Правительство также создало многие заводы и учреждения в таких областях, как лёгкая промышленность и сельское хозяйство, чтобы стимулировать развитие частной промышленности. В промышленном секторе это были стекольный завод «Синагава», прядильная фабрика «Айти», цементный завод «Фукагава» и пивоваренный завод «Саппоро». Самой известной, пожалуй, является шёлковая фабрика Томиока в префектуре Гумма, которая в настоящее время является объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО. Она была построена в 1872 году, на ней были установлены 300 новейших шёлковых мотальных машин, импортированных из Франции. Поль Брюна возглавил коллектив французского технического персонала, в основном женщин, которые следили за работой на машинах и обучали японских рабочих, а те, в свою очередь, делились полученными знаниями на заводах по всей стране.
Гравюра, изображающая шёлковую фабрику в Томиоке преф. Гумма (Утагава Кунитэру II, 1873, предоставлена Библиотекой парламента Японии)
Промышленная революция и капитализм
Примеры железнодорожного сообщения и шёлковой фабрики показывают тот огромный вклад, который западные технические специалисты и учёные, нанятые правительством, внесли в развитие японской промышленности.
В общей сложности около 3000 иностранных специалистов прибыли в Японию, на пике модернизации в 1876 году в стране работало более 500 из них. Их знания и квалификация оплачивались более чем щедро – например, британский инженер Томас Киндер получал ежемесячную зарплату в размере 1045 йен за работу на Императорском монетном дворе, тогда как японский высокопоставленный чиновник Сандзё Санэтоми зарабатывал 800 йен в месяц на должности главного министра. Такая щедрость оплаты услуг западных специалистов свидетельствует о стремлении японского правительства модернизировать промышленность страны.
Министерство внутренних дел организовало первую Промышленную выставку Японии в 1877 году в парке Уэно и в общей сложности провело пять выставок, последняя из которых состоялась в 1903 году. Выставки проводились под влиянием всемирных выставочных мероприятий в других странах и способствовали развитию современной промышленности и торговли. На первой выставке было представлено 84 000 продуктов в шести категориях, включая сельское хозяйство, садоводство и машиностроение.
Она прошла с большим успехом и привлекла 450 000 посетителей за 102 дня.
Первая японская Промышленная выставка (Кобаяси Киётика, 1877, предоставлена Библиотекой парламента Японии)
В начале 1880-х годов министр финансов Мацуката Масаёси проводил политику дефляции, которая привела к падению цен на сельскохозяйственную продукцию и обанкротила многих фермеров, однако некоторые богатые люди получили выгоду, скупив дешёвую сельскохозяйственную землю у тех, кто оказался разорён, и стали «землевладельцами-паразитами», которые получали большую прибыль, сдавая землю в аренду. Вместе с богатыми городскими торговцами они начали покупать и продавать акции и создавать новые компании. Пик бума создания компаний пришёлся на три года начиная с 1886 г.
Мацуката Масаёси (1835-1924) несколько раз был министром финансов, и дважды – премьер-министром, в 1891-1892 и 1896-1898 годах (фотография предоставлена Библиотекой парламента Японии)
Прядильная промышленность, шелководство и другие отрасли лёгкой промышленности вскоре стали процветать.
На частной прядильной фабрике в Осаке установили много английских прядильных машин, что послужило началом крупномасштабного механизированного производства с использованием паровых машин. Рабочие работали посменно днём и ночью, поддерживая работу фабрики 24 часа в сутки и обеспечивая производство огромного количества хлопчатобумажной пряжи. К слову, многие из рабочих, трудившихся долгие часы за небольшую плату, были детьми разорившихся фермеров, которые стали жертвами политики дефляции. Чрезвычайная дешевизна производства побудила и других предпринимателей, увидевших потенциальную прибыль, создавать подобные компании в других местах. Массовое производство и экспорт хлопчатобумажной и шёлковой пряжи позволило осуществить промышленную революцию в лёгкой промышленности в конце XIX века. Менее чем через 30 лет после реставрации Мэйдзи 1868 года в стране была создана капиталистическая экономика.
Период Эдо как начало модернизации
На самом деле основы быстрой модернизации Японии в начале периода Мэйдзи (1868-1912) были заложены ранее, ещё в период Эдо (1603-1868).
Помимо самурайской элиты, которая училась в школах при княжествах, множество простых людей научились читать и писать в местных храмовых школах –
Дети учатся в школе тэракоя (Иссунси Ханасато, ок. 1844-1848, предоставлено Токийской столичной библиотекой)
Американский коммодор Мэтью Перри, когда в 1854 году две страны подписали Договор о мире и дружбе, хотел показать японцам чудеса западной цивилизации, для чего преподнёс подарки – американское оружие, телеграф и модель паровоза, который мог ехать со скоростью 32 километра в час.
Всего через год княжеству Сага удалось построить собственный паровоз. Говорят, что Сацума и другие княжества ещё раньше создавали экспериментальные паровые двигатели. Вскоре княжество Увадзима построило пароход, а в Сага и других местах были созданы заводы по производству вооружений для производства оружия по образцу новейших британских пушек Армстронга.
Копия пушки Армстронга в музее истории замка Сага в преф. Сага (предоставлено Историческим музеем замка Сага)
Таким образом, в последние дни сёгуната Япония не так уж сильно отставала от Запада и могла быстро перенимать технологии. Перри также, вероятно, видел потенциал страны, предсказывая, что после открытия Японии «японцы станут сильными конкурентами в гонке за успех в механике в будущем».
Высокоразвитая система образования периода Эдо в Японии стала ключевым фактором в её стремительном повороте к индустриализации и капиталистической экономике после реставрации Мэйдзи, а также в последующем выходе в разряд крупнейших экономик мира.
Фотография к заголовку: Политик периода Мэйдзи Окубо Тосимити (в центре) приветствует императора Мэйдзи и императрицу Сёкэн на церемонии открытия первой Промышленной выставки (Ёсю Тиканобу, 1877, предоставлена Библиотекой парламента Японии)
Первые революции XXI века…
Начавшаяся в январе этого года в Тунисе протестная волна
плотно накрыла значительную часть Ближнего Востока и Северной Африки.
В большей или меньшей степени под ней оказалось порядка десяти государств,
причем (на момент написания статьи) в двух странах правящие режимы
уже рухнули, а в трех — находятся в исключительно сложном
положении, чреватом коллапсом. Когда человечество не так давно весело
праздновало приход нового, 2011 года, о близкой перспективе масштабного
катаклизма в арабском мире никто даже не задумывался. Поэтому вполне
закономерен вопрос: что же затем произошло, и как следует
квалифицировать нынешние процессы в этом взрывоопасном регионе
мира?
Воронка кризиса, становясь каждый
раз шире, начала засасывать все новые страны. Как будто все логично,
но эти объяснения явно недостаточны.Не проходят и всевозможные «конспирологические» версии, в основе которых находятся попытки обосновать нынешние события заговорами как западной, так и исламистской закулисы. Без нее (закулисы), конечно, дело не обошлось, но реальное ее участие в организации смуты не следовало бы переоценивать. Думается, ее масштабы оказались неожиданными и для тех, и для других. Таким образом, трактовать причины кризиса на Ближнем Востоке и в Северной Африке упрощенно и легковесно было бы серьезной ошибкой. Они — не поверхностные, а фундаментальные, затрагивающие и базис, и надстройку общества, а сами массовые выступления, свидетелями которых мы являемся, по всем признакам можно отнести к революциям — первым по-настоящему крупным революциям XXI века, имеющим как схожие черты с революциями прошлого, так и свои самобытные проявления и особенности.
Все так или иначе алармистские сценарии были связаны
с нарастанием влияния в арабском мире радикальных исламистов,
но никак не с перспективой массовых революционных выступлений
с вовлечением в них самых различных слоев общества. Безусловно,
сказалось и доминирующее внимание во всем мире
к ближневосточному конфликту, на фоне которого внутренние
противоречия в странах региона казались делом второстепенным
и в принципе не столь уж значительным.Произошло же то, что в классических теориях революций называется
обострением, выше обычного уровня, нужды и бедствий обездоленных
и обделенных слоев общества, причем в рамки этой категории попала
не просто бóльшая, а, вполне вероятно, подавляющая часть населения.
Современный капитализм весьма активно генерирует социальное неравенство. Этот
процесс имеет универсальный характер, касается всех стран. В развитых
государствах он менее очевиден, хотя и здесь он налицо, что
стало особенно заметно на фоне мирового финансово-экономического кризиса,
который то ли уже завершился, то ли еще продолжается (мнения ведущих
мировых экспертов на этот счет расходятся).
В периферийных странах,
к которым относятся государства Ближнего Востока и Северной Африки,
социальное неравенство достигло драматического уровня, хотя некоторые
из этих стран в силу наличия в их недрах неисчерпаемых
запасов углеводородов по сравнению со своими соседями выглядят даже
сравнительно благополучными.
Особенно страдает молодежь, не находящая себе места
в современной жизни, перспективы на достойное будущее которой
становятся в этих условиях все более иллюзорными и съеживаются
подобно «шагреневой коже». А это самая динамичная часть общества, которая
может использовать свои силы и энергию как на цели созидания, так
и для разрушения.Одновременно с этим сравнительно немногочисленная благополучная часть общества — каста современных патрициев — пользуется абсолютно запредельными благами, по сути, ничего не давая взамен остальной части населения и никак не оправдывая в его глазах космические стандарты своего существования. Подобная абсолютно разбалансированная социально-политическая система порождает безудержную коррупцию и моральную деградацию безответственной части правящего класса.
Социально-экономические факторы в арабских странах наложились на все возраставшее и, видимо, недооцененное властями недовольство общества дефицитом реальной демократии, когда руководители оставались во главе государств в течение десятилетий, готовясь, по всем признакам, передать власть в последующем своим детям-наследникам и создавая тем самым некое подобие новых эмиратов и султанатов при сохранении в отдельных случаях внешних атрибутов демократии в виде контролируемых выборов.
Возник
характерный для многих революций кризис «верхов», когда они, продолжая считать
себя всесильными, на деле таковыми уже не являлись.Опора на лидера как гаранта стабильности режима в условиях социального взрыва привела к тому, что он, подобно политическому громоотводу, сконцентрировал на себе всю накапливавшуюся годами протестную энергию значительной части общества, став абсолютным антигероем. Произошла некая персонификация всей широкой гаммы и объективных, и субъективных факторов, приведших к революциям. Идея низвержения политических сфинксов стала мощной силой, объединившей под одним знаменем зачастую весьма неоднородную массу протестующих и на первом этапе придавшей восстанию определенную осмысленность.
Тем не менее по какому пути пойдет развитие событий на втором этапе революции, когда будет решена задача отстранения от власти прежнего лидера-кумира, — неизвестно. Достижения каких целей будут добиваться восставшие и есть ли они у них вообще, понимают ли они глубинные причины своих трудностей и лишений или принимают за них ложную мишень, насколько они самостоятельны в своих действиях или их ожидает перспектива стать разменной монетой в большой игре профессиональных кукловодов — эти вопросы все больше выходят на первый план.
Здесь мы подходим к главной специфической особенности нынешних революций в арабском мире, их коренному отличию от большинства революций ХХ века, в том числе произошедших в том же самом регионе в 1950–1970-х годах.
Современный политический шторм намного более стихиен и намного менее управляем, чем подобные события в прошлом. Нынешние революции не имеют видимого передового отряда, авангарда в виде партии или ярких лидеров, ведущих массы на покорение политических вершин. Их не возглавляют интеллектуалы, пришедшие в революционные движения осознанно, по велению разума и сердца, во имя достижения высоких, кажущихся в наш суперпрагматичный век идеалистическими целей. Современные революционеры не являются носителями новой идеологии, воплощающей в себе их сокровенные мечты о свободном и справедливом мире.Большинство прежних знаковых революционных переворотов на Ближнем
Востоке и в Северной Африке имели национально-освободительную
с сильным социалистическим привкусом направленность. Сейчас этого нет.
Хотя социально-экономические причины, вне всякого сомнения, являются главным
движителем нынешней революционной волны, они не выходят на передний
план, оставаясь в тени требований о проведении в первую очередь
политических реформ. Неужели и вправду, как предрек известный американский
философ и политэкономист Фрэнсис Фукуяма в своей работе «Конец
истории?», происходит универсализация западной либеральной демократии как
окончательной формы правления? Вот и арабский мир как будто восстал ради
обретения такой демократии? Вполне допускаю, что за океаном, в США,
были бы рады трактовать нынешние события на Ближнем Востоке
и в Северной Африке именно в этом ключе.
д., не только не вызывает отторжения, но является
непреложным условием любой зрелой политико-правовой системы. Однако
в американском понимании обязательным дополнением к такой модели
является американский образ жизни, общество безудержного потребления
с совсем не свойственной Востоку трактовкой «моральных ценностей»
и свобод как, по сути, абсолютной вседозволенности. Нужен арабскому
миру американский образ жизни, готов этот мир к нему, отвечает ли
он вековым традициям народов Востока? Ответ будет скорее отрицательным,
чем положительным. Но нужна ли самим американцам модель либеральной
демократии на Ближнем Востоке и в Северной Африке и если
нужна, то в каком виде — это тоже большой вопрос.Принято считать, что в США существует исключительно сильная аналитика,
представленная различными «мозговыми трестами», питающими своей продукцией
верховные власти страны. Но так ли это, и не дает ли
периодически сбои этот аналитический механизм? Создается впечатление, что
сегодня американцы запрограммированно работают исключительно на разрушение
ряда ключевых режимов арабского мира, не особо задумываясь
о последствиях своей политики.
Невольно на ум приходит аналогия
с Афганистаном, который, во многом благодаря усилиям США, ослепленным
в свое время желанием максимально возможно навредить Советскому Союзу
и создавшим в этих целях движение радикальных исламистов, превратился
в «черную дыру» современного мироустройства, причем наводить порядок там
приходится самим же американцам, однако, как показывает ход событий,
не слишком успешно. В таких странах, как Ливия и Сирия, —
это прежде всего, но список ими не исчерпывается — в случае
падения режимов к власти, помимо желания США, но фактически
с их помощью, могут прийти радикальные исламисты, для которых каноны
представительной демократии не более чем фантики в детской игре.
Понимают ли это американские мыслители, или у Вашингтона
в кармане припасен свой вариант ближневосточного пасьянса? Во всяком
случае, многие мосты США уже сожгли, а это — ответственное решение,
которое, если оно не подкреплено конкретным планом действий, очень
напоминает блеф или расчет на русское «авось».
Ситуация осложняется тем, что у повстанцев и их лидеров (если
они реально существуют) нет четкого представления о модели общественного
устройства, которая их могла бы удовлетворить. И это
обстоятельство усиливает в нынешних революционных выступлениях
ту их составляющую, которая приближает их к стихийному
бунту. То, что над ликующей толпой в Бенгази после убийства натовской
авиацией младшего сына и трех внуков Муамара Каддафи реяли американские
флаги, не должно вводить в заблуждение: никто из этих людей
не стал любить США больше, просто в тот день им было нужно
показать, что они благодарны натовцам за эту грязную работу.
И к американской демократии они едва ли прониклись бóльшим
пиететом: как-то не верится, что эти люди будут убежденными
и примерными демократами, если в их руках окажется власть.
Но это уже размышления о будущем. Никто пока не знает, чем
и когда закончится нынешняя революционная волна и к каким
реальным изменениям в обществе она приведет. Элемент неопределенности
существенно усиливает возрастающее вмешательство в происходящие процессы
извне, которое осуществляется по разным направлениям — и военным
путем, и политически, и экономически.
Не добавляют ясности
и возможные последствия убийства американским спецназом в Пакистане
лидера «Аль-Каиды» У. бен Ладена, воспринятого во всем мире
с заметным облегчением. Эта успешная операция может иметь прямо
противоположные побочные результаты применительно к процессам
в арабском мире — от затухания революционной волны и начала
стабилизации до дальнейшей радикализации определенной части повстанцев
и резкого усиления в регионе антиамериканских и в целом
антизападных настроений.
Точка зрения авторов, комментарии которых публикуются в рубрике
«Говорят эксперты МГИМО», может не совпадать с мнением редакции портала.
Революция в революции: век перемен
20-й век был свидетелем многих революций по всему миру, от России в 1917 году до Ирана в 1979 году. За этот шестидесятилетний период сбылись многочисленные предсказания, сделанные в 19-м веке. Параллельно с этим многие предварительные «пробные прогоны» (как они появились в ретроспективе) также развернулись в более широком и гораздо более всеобъемлющем масштабе.
Последнее включало приход фашистов к власти в Италии и Германии в 1920-х и 1930-х годах, хотя в случае с Германией захват произошел через парламент, который затем был ликвидирован.
Модель революционных потрясений за пределами Европы отражена в китайской революции 1949 года, за которой последовала культурная революция Мао Цзэдуна в 1960-х годах. Революционные волны в Азии изменили Вьетнам, Камбоджу и Северную Корею; в Латинской Америке, Куба; в Африке, Анголе и Мозамбике; а в арабском мире Южный Йемен (как тогда было). Это лишь неполный список.
Идеологическое обоснование, а также географическое расположение многих из этих событий сильно различались: в одних преобладала националистическая тематика, в других — государственный капитализм (часто называемый «социализмом»).Но есть общие или пересекающиеся черты, пять из которых помогают определить специфику революции и то, как изменился ее смысл.
Пять черт…
Во-первых, революционное действие во всех случаях было связано с железной организацией и/или харизматическим лидером и сильной идеологией; после победы революции эта идеология была определена как официальная, исключительная истина, а все остальное было запрещено.
Две самые выдающиеся работы Ленина, Что делать и Государство и революция , были для многих «библиями» последующей революционной деятельности.К своим идеям — о централизованной, хотя и внутренне демократической партии, профессиональном руководстве и авангарде, в котором нет места экономической и профсоюзной стихии, — Мао добавил представления о партизанской войне и философские размышления о «практике» и «противоречии». Со своей стороны, Бенито Муссолини разработал теории о государстве, а Адольф Гитлер — о расе как о двух абсолютных фактах, которые нельзя было скомпрометировать.
Гитлер не приемлет ситуации, когда руководящая партия является лишь одной из других.Вместо этого он как фюрер (лидер) стремился полностью преобразовать все аспекты общественной жизни в соответствии с идеологией своей нацистской партии и настаивал на том, чтобы не было сосуществования с какой-либо другой партией или идеологией. Десятилетием ранее за Октябрьской революцией в России последовал запрет либеральных и центристских партий, а затем и других, пока не осталась только большевистская партия.
Большевики продолжали запрещать фракции внутри самой правящей партии. В Иране аятолла Хомейни добавил изюминку, объявив все оппозиционные ему партии, даже те, которые участвовали в революции, «врагами Бога», которых следует искоренить.
Лидеры этих революционных волн были очень харизматичными фигурами — по крайней мере, так их изображали, чтобы создать образ непогрешимости. Эта тенденция, достигшая уровня карикатуры на северокорейского лидера Ким Ир Сена и его потомков, является продуктом систематической фабрикации: безжалостная «речь», которая обеспечивает прямую связь с публикой через форму почти галлюцинаторного седативного эффекта. близко к представлению лидерства как перманентной театральности.
Официальная биография вождя обычно рассказывает о его страданиях за народ и дело, затем о его роли во вдохновении нации на блестящую победу. Даже в случае с самыми светскими или яростно атеистическими деятелями это повествование о бессмертии носит безошибочно религиозный характер.
Во-вторых, все революционные движения стремились к переменам с помощью насилия. Иногда это означало даже возвышение насилия до уровня благородной цели самой по себе (эта тема отражена в работах Жоржа Сореля и Франца Фанона).Напротив, эти движения высмеивали существующие политические и конституционные институты, обвиняя их в измене или бесчестии.
Насилие было «локомотивом истории», привязанным к революции, как зрачок к глазу. Ленин считал, что ни одна проблема классовой борьбы не решалась в истории иначе, как насилием; Гитлер пошел еще дальше и прославлял регулярное и постоянное применение насилия. Ленинизм и все его ответвления высмеивали «буржуазную демократию», повторяя точку зрения Карла Маркса на Парижскую Коммуну 1871 года, где он очернил эту демократию как предлагающую пролетариату только право решать, кто из буржуазии может «представлять и угнетать их.
Немецкий фюрер спустя шесть десятилетий увидел в демократии обманчивую уловку, распространяемую евреями для подкрепления мифов о равенстве.
Аятолла Хомейни нашел альтернативу ленинской «диктатуре пролетариата» — и якобы западной «воле народа» — в концепции велаят-э факих (правление юриста-хранителя). Случаев насилия в иранской революции было гораздо меньше, чем во многих других революциях, отчасти из-за решения шаха (возможно, под влиянием его оценки международного баланса сил) не применять к ней жесткие меры; хотя революция с готовностью поддерживала насилие, что видно из ее идеологии и террористических практик, сопровождавших ее рождение.
В-третьих, все революции заканчивались расширением экономической, политической и культурной роли государства за счет отдельных лиц и групп, которым запрещалось свободное выражение своих интересов или идей. Это подавление часто оправдывалось ссылками на предполагаемые связи с колониальными и империалистическими программами, враждебными народу и нации.
Марксизм утверждал, что государство как «исполнительный инструмент буржуазии» «исчезнет» в бесклассовом обществе.
Иосиф Сталин считал необходимым укреплять это самое государство в течение долгого времени до реализации этого бесклассового общества.Укрепление государства, мощная тайная полиция, монополия общественной сферы и культурное творчество опирались на экономику, основанную на общественной собственности на средства производства, коллективных хозяйствах и централизованном планировании.
Нацистское государство, также полицейское государство, имело больше импровизированных экономических программ, чем Советский Союз. Нацисты подчиняли экономику своим милитаристским нуждам, в которых решающую роль играли настроение и суждения вождя. Подчинив бизнес и контролируя труд, чьи прежние организации были запрещены, свободное предпринимательство подверглось экономической дисциплине, которая привела только к огромным долгам.«Очищая» культуру и избавляясь от «декадентского» искусства, параллельно с исходом интеллигенции, сжиганием книг и арианизацией творчества, нацистская Германия превратилась в своего рода пустыню, лишенную всякого самостоятельного движения и текучести.
Иран не достиг такой же степени тотального контроля над обществом. Тем не менее, половина экономики относится к области централизованного планирования, в то время как религиозные учреждения, тесно связанные с режимом (как по функциям, так и как лица, предоставляющие легитимность), имеют бюджеты, составляющие треть расходов центрального правительства.Более того, иранская «культурная революция» между 1980 и 1987 годами очистила академию от «западного влияния», в то время как иранское государство ужесточило свою опеку над основными рычагами исследований и творчества.
Все эти революционные режимы — ленинский, маоистский, фашистский или хомейнистский — рассматривают несогласие с официальной идеологией как измену и заговор. Защитники революции, по определению всезнающие в отношении интересов нации и народа, правы, трактуя инакомыслие как ересь.
В-четвертых, с тех пор, как в середине 1920-х годов Сталин выдвинул идею «социализма в одной стране», каждая страна, раздираемая революционными преобразованиями, частично или полностью становится изолированной и обособленной от внешнего мира.
Иногда это оправдывается необходимостью отрыва нации от международного рынка и ее эксплуатации; в других случаях, чтобы спасти его от культурного вторжения или расового загрязнения.
Кампания против «иностранцев» — будь то «космополиты», «евреи» или «американцы» — стала прочной составляющей революционного режима, параллельно с бредовыми заявлениями о «заговоре», организованном этими же иностранцами.Возможно, самым большим памятником этой политике самоизоляции является Берлинская стена, построенная коммунистическим режимом в Восточной Германии в начале 1960-х годов для «защиты социалистического опыта» от западного капитализма.
Во всех случаях именно западные демократии изображались как источник опасности или заразы, угрожающей революционной нации и ее революции. По отношению к ним революционный народ должен был сохранять постоянную бдительность и бдительность.
В-пятых, «враг», против которого направлены такого рода революции, может на поверхности рассматриваться как тирания, коррупция или злоупотребление властью, с которыми нужно бороться на политической арене — и только с применением насилия в крайнем случае.
Но на более глубоком уровне этот враг есть сущность и ядро, по отношению к которому нет места отклонению, упущению, случайности или ошибке. Этот враг, будь он классовым, расовым или религиозным, в корне ошибочен и категорически не может быть ничем иным, как ошибочным — нет, греховным. Его пятно требует большего, чем просто отстранение от власти; она должна быть ликвидирована физически, а затем полностью вычеркнута из общества.
Эта тенденция к искоренению зла сначала была сосредоточена на старых правителях, таких как семья Романовых после Октябрьской революции, которые подлежали казни или ссылке.Это преследование стало охватывать целые слои людей, такие как класс русских кулаков, или целые народы и этнические группы, такие как евреи и цыгане.
В этом контексте принятие советским коммунизмом «парламентского пути» к социализму на Западе было сочтено многими ортодоксальными коммунистами ересью. Их точка зрения была подтверждена переворотом генерала Пиночета в Чили в 1973 году против социалистического эксперимента, порожденного парламентом.
…и пять контртенденций
Падение нацизма и фашизма в результате Второй мировой войны вызвало волну крупных революционных преобразований, сильно отличавшихся от вышеупомянутых революций.Переход к демократии начался в Германии, Италии и Японии в конце 1940-х гг.; в середине 1970-х начался процесс демократизации в Греции (в 1974 г., с падением военной хунты), Португалии (также в 1974 г., после диктатуры Салазара и «революции гвоздик» против Марчелло Каэтано), Испании ( в 1975 году, после смерти Франсиско Франко и ослабления военного правления).
Но именно в конце 1980-х и 1990-х годах произошла кульминация этой удивительной и всеобщей революционной трансформации, воплощенной в революциях в России и странах Восточной и Центральной Европы против коммунистического правления и советской гегемонии.Параллельно аналогичные восстания происходили в Латинской Америке против военных диктатур и в Южной Африке против режима апартеида.
Все эти недавние преобразования также имели пять общих черт, в данном случае противоположных тем, что связывали более ранние революции.
Во-первых, отсутствие жесткой идеологии и концентрированной авангардной организации. В частности, в Португалии, после непродолжительной попытки установить левую диктатуру, чтобы заменить правую, парламентская демократия стала желаемой и популярной формой государственного устройства страны, что более или менее было результатом другого опыта той эпохи. .
Эти революции происходили и торжествовали, и никто не помнил имен их лидеров, которые вскоре включились в политическую игру и подчинялись ей как главному судье. Были элементы харизмы среди нескольких лиц демократической революционной волны, таких как Нельсон Мандела в Южной Африке и Вацлав Гавел в бывшей Чехословакии; но это приняло совершенно иную форму, чем прежняя версия, наблюдаемая в случаях Ленина и Хомейни, и всех остальных между ними.Точно так же полностью отсутствовали сплоченные «организационные» заговоры с целью захвата власти, подстрекательская и истерическая риторика, а на первый план вышло чувство моральной ответственности нового лидера.
Если Иосиф Сталин был самой выдающейся моделью лидера, вышедшего из тех старых революций, то Нельсон Мандела и Вацлав Гавел добровольно отказались от власти. Первый ушел с поста президента Африканского национального конгресса (АНК) в 1997 году; два года спустя, когда истек его президентский срок, он не стал выдвигать свою кандидатуру на новый срок.Между тем, после того как в 2003 году закончился второй срок Гавела на посту президента Чехии, он ушел только для того, чтобы его сменил его политический оппонент Вацлав Клаус.
Во-вторых, для этих революций было характерно ненасилие и мирная борьба. Были исключения, особенно в Югославии и бывших советских регионах, таких как Нагорный Карабах, где общинный раскол, хотя и неидеологичный по определению, затмил все остальное. Однако эти события не определили новых революционных преобразований и не определили их направление; действительно, в конечном счете они оставались ближе к тому, чтобы быть «восточным» карманом в основном «западном» процессе.
Вацлав Гавел, например, делал упор на мирное сопротивление в своей борьбе с коммунистическим режимом, хотя он был далеко не мечтательный пацифист. Он рассматривал холодную войну как конфликт между двумя державами, которые соответственно выступали за свободу и тоталитаризм. Будучи президентом Чехословакии (тогда — Чехии после «бархатного развода» со Словакией), главной заботой его страны было вступление в НАТО.
Нельсон Мандела, напротив, имел более сложную биографию.В студенческие годы и позже он придерживался идей ненасилия в борьбе против апартеида, пока Национальная партия сторонников превосходства белой расы не объявила чрезвычайное положение, которое ограничило участие чернокожих в политике и самовыражении, а также доступ к занятости и свободе. движения. В этом контексте молодой Мандела пришел к выводу, что только насилие может разрушить режим апартеида, и принял непосредственное участие в нем. Однако его длительный тюремный опыт с 1962 года постепенно подтолкнул его к близости с подходом Махатмы Ганди и его ненасильственной кампанией по прекращению британского правления в Индии.
Мандела также работал против экстремистских групп чернокожих, которые считали себя радикальной альтернативой АНК Манделы, особенно против Панафриканского конгресса (ПАК).
Примечательно, что такие фигуры, как Гавел и Мандела, продолжали изгонять призраки Мао, Гевары и Фанона из революционного воображения многих молодых людей мира, особенно в развитых странах. Тенденция видна даже в исчезновении квазирадикального ветхого стиля, отмеченного бородами и цветом хаки. Да, образ Гевары вездесущ, но он гораздо больше связан с «капиталистическим» потребительским маркетингом, чем с радикальными идеями.
В-третьих, в новой революционной волне государство было урезано, а его власть (политическая, экономическая и культурная) уступила место свободам личности и гражданского общества. Большинство таких революционных опытов приняли парламентскую демократию и рыночную экономику с ограниченными и переменными дозами государственного вмешательства, а также попыткой построить «гражданское общество» для предотвращения государственной тирании.
Этот подход применялся во время революций в Центральной и Восточной Европе в конце 1980-х и начале 1990-х годов.Мировой раздел Чехословакии после тамошней демократической революции явился ярким примером стремления новых революций обуздать империалистические наклонности государства. Предшественники этого развития появились, хотя и в разных контекстах, с уходом Португалии из своих африканских колоний (Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау и Кабо-Верде) после «революции гвоздик».
Еще раньше послевоенная Япония приняла конституцию, разработанную в период оккупации Соединенными Штатами, которая делала императора номинальным правителем и фактически запрещала Японии вести внешнюю войну.То же самое произошло в федеративной Германии, где демилитаризация была центральной целью послевоенной политики.
Эта тенденция представляет собой беспрецедентный разрыв с предыдущей волной революционных преобразований, с ее склонностью к расширению и присоединению. Ленин и его товарищи оставили после себя большой объем работы по праву на самоопределение, но в итоге оказались у руля империи, которая воспроизвела царскую империю, но при этом применяла степень репрессий, намного превосходящую ее предшественницу.
В-четвертых, более поздние революции помогли покончить с экономической или культурной изоляцией стран, в которых они произошли, и сделать их более открытыми для внешнего мира.Это было особенно верно в отношении развитых капиталистических демократий, которым первые волны перемен были враждебны, считая, что резкий прорыв — это путь к спасению.
Изоляция была очевидна в Южной Европе, где, например, в Испании Франко проводил политику «самодостаточности». Революции восточно-центральной Европы порвали с этой моделью, охватив остальную Европу. Текучесть товаров и идей стала неотъемлемым революционным требованием, точно так же, как ранее изоляция от внешнего мира была синонимом тирании.
В-пятых, новые революции отказались придавать эссенциалистское или абсолютистское значение тирании и коррупции, против которых они выступали, и сосредоточились вместо этого на ответственности определенных лиц. Это правда, что некоторые бывшие нацисты были реабилитированы после непродолжительной денацификации в Западной Германии, но даже эти акты демонстрируют способность разделять и диагностировать зло, а не лечить его без разбора.
В том же смысле коммунисты из бывшего советского блока могли вернуться после революций, свергнувших их режимы, к легитимным политическим действиям, не требуя ничего, кроме признания принципа мирной и избирательной ротации власти.
Даже после апартеида Южная Африка обращалась со своим прошлым постепенно и отказывалась идеологизировать грехи и пороки предыдущей эпохи. В этом кроется глубокая логика Комиссии по установлению истины и примирению (КИП), спонсируемой архиепископом Десмондом Туту. Тем временем были реализованы политика и меры в отношении земли и занятости для решения проблемы бедности и несправедливости среди чернокожих южноафриканцев. Именно это отличает опыт Южной Африки, как по методам, так и по результатам, от антирасистского эксперимента в Зимбабве (бывшая Родезия).Там подход ранней революционной волны был принят Робертом Мугабе, его авангардной партией, Африканским национальным союзом Зимбабве (Зану). Результат оказался плачевным как в политическом, так и в экономическом плане.
Две волны
Сравнение этих двух типов революций многое говорит о динамике современного мира, его силах и идеях. В сложной реальности эти два подхода не всегда столь линейны или исключают друг друга. Например, в тот самый период, когда в Южной Европе происходили демократические преобразования, в Чили в 1973 г. произошел переворот Пиночета против демократии; и несколько африканских стран колебались между демократией и военными переворотами.Более того, вторая волна потерпела неудачу в странах, находящихся ближе к окраинам Европы, таких как Грузия и Украина, а сама Россия остановилась на модели, сочетающей формальную демократию и президентскую исключительность.
Тем не менее, общее различие остается, с его самым сильным влиянием в более развитых странах и странах с более сильными связями с западом. Например, социалистические партии и фракции в Латинской Америке решили, что их путь к власти лежит через парламент; Мощная коммунистическая партия Италии стала социал-демократической; и сила коммунистической партии Франции сильно уменьшилась, когда стало ясно, что она не может совершить такой же переход.
За столетие революции изменился характер и значение самой революции: действительно «революция в революции».
Три революции двадцатого века :: Историческая библиотека друзей :: Swarthmore College
Либеральное богословие, сексуальная мораль, свидетельство мира
Джерри Фроста, профессора квакерской истории и исследований Дженкинса в Свортморском колледже и директора Исторической библиотеки друзей
Генеральная конференция друзей, июль 2000 г.
Введение
И.Век либерализма
II. Моральная революция
— Отношения геев и лесбиянок
III. Свидетельства за мир: непрерывная революция
— Между войнами-Вторая мировая война-Холодная война-Война во Вьетнаме-1980-е
-1990-е годы: новые вызовы
Выводы
Введение Субботним вечерним ритуалом в нашей семье является прослушивание программы PBS «Prairie Home Companion» с участием Гаррисона Киллера.
Не всем приятно слышать об озере Вобегон. Мой сын, например, настаивает на том, что Киллер — это Лоуренс Велк для бывших выходцев со Среднего Запада определенного возраста. Я не говорю ему, что в детстве мне нравился Лоуренс Уэлк, и не напоминаю ему, что он тоже, когда в начальной школе навещал свою бабушку. В программе от 1 апреля в монологе Киллер участвовал констебль Лерой. Лерой посетил лютеранскую великопостную службу с пятиминутным интервалом для молчаливой медитации; период, который, казалось Лерою, длился вечно.У констебля были проблемы с тишиной, потому что он считал, что знает, о чем должны думать его соседи, а не о том, что они на самом деле думают, а они думают о нем. Так что Лерой не ценил молчаливую медитацию. Однако в течение пяти минут Лерой понял, что не может продать свой снегоход за 750 долларов — 75 долларов было бы более реалистичной цифрой — и что он не может использовать вырученные деньги, чтобы навестить своего кузена в Ньюарке, штат Нью-Джерси, и стать знаменитым.
автор песен. За пять минут Лерой обрел хоть немного самопонимания.Квакеры сказали бы, что это была полезная молчаливая встреча. Историк более ограничен, чем рассказчик, потому что, в отличие от Килер, он или она не может диктовать, что его персонажи говорят или делают во время молчания. Когда я посещаю собрание, я не могу быть уверен, что мои соседи созерцают или что они должны созерцать, или даже медитируют ли они с закрытыми глазами, а не борются со сном. Последствия для историка очевидны, ибо собрание для богослужения, центральный ритуал Общества Друзей, то, что позволяет нам терпеть с течением времени, недоступно, потому что у нас нет ни литургии, ни сохранившихся письменных проповедей.Процесс успешного собрания для поклонения загадочен даже для участников. Таким образом, историк либерального квакерства, той группы, которая включает в себя членов FGC, должен описывать содержание веры второстепенными способами, всегда помня, что видимое отражает и искажает невидимое. только начинает писать свою историю.
Сейчас у нас есть несколько книг о периоде до 1960 года, но для последней трети нашего века все еще невозможно отделить лес от деревьев, и ваш и мой личный опыт как проясняет, так и маскирует понимание того, что важно в огромном бумажный след, который мы оставляем.Так что это, в некотором смысле, первый набросок этой истории. К счастью, здесь много тех, кто сможет проверить то, что я говорю, на память, и я надеюсь, что вы сообщите нам о сильных и слабых сторонах моего выступления, потому что легче исправить ошибки до того, как они закрепятся. Ведь история не повторяется, а историки часто повторяют друг друга. Моя цель не просто точно описать прошлое, а расколоть исторический кокос на соответствующий сок, а мы все знаем, что квакеры довольно «крепкий орешек». .«Для моего предприятия существует достаточно квакерских прецедентов, начиная с выборочной истории Джорджа Фокса в его журналах, в предисловии Уильяма Пенна к опубликованной версии, названной «Возвышение и прогресс народа, называемого квакерами», и в обнаружении Руфусом Джонсом Происхождение квакеров от спиритуалистов, а не от английских пуритан в авторитетных пяти томах серии Раунтри по истории квакеров, которые были опубликованы в начале двадцатого века Итак, сегодня вечером я продолжаю давнюю традицию использования исторических свидетельств в дидактических целях, чтобы извлечь уроки из изучения нескольких тенденций в истории либеральных квакеров за последние сто лет.
Я попытаюсь описать важные тенденции в СК за сто лет, сосредоточив внимание на трех важных и взаимосвязанных аспектах: учениях о содержании веры или теологии, изменении взглядов на мораль и эволюции мирного свидетельства. Общей темой будет влияние религиозного либерализма на друзей FGC в двадцатом веке.
Рождение ФСК в 1900 году произошло в то же время, что и новый теологический синтез, иногда называемый либерализмом или модернизмом, и я использую эти термины в религиозном контексте, отдельном от каких-либо политических коннотаций.Появление Джона У. Грэма, лондонского друга, в качестве основного докладчика на нашей первой встрече символизировало новую эру. После раскола 1827 года лондонские друзья смотрели на хикситов как на позорище, на людей, которые на самом деле не были ни христианами, ни даже квакерами. К сожалению, с английской точки зрения, хикситы не вымерли и оставались большинством на годовых собраниях в Филадельфии, Нью-Йорке и Балтиморе.
К 1900 году для группы модернистских реформаторов Лондонского Годового Собрания евангелизм — теперь отождествляемый с возрождением, пастырской системой и Ричмондской Декларацией веры Пятилетнего собрания — казался подозрительным, упрощением квакерства и христианства.Хикситы даже в 1830-х годах были недовольны упором на строгие доктринальные формулировки о природе Троицы и искупления в качестве критериев для членства, а до Гражданской войны под влиянием Лукреции Мотт заигрывали с унитаризмом/трансцендентализмом. Лондонские либералы сошлись во мнении, ибо к 1900 году FGC была готова отказаться от последних остатков квиетизма и принять модернизм. На протяжении всего двадцатого века модернизм пронизывал квакерство FGC, становясь настолько доминирующим мотивом, что мы забываем, что это была революционная интерпретация квакерства. .Тем не менее, среди хикситов в 1900 году мало кто жаловался, потому что модернизм казался настолько совместимым с их пониманием квакерских традиций. Оба подчеркивали примат религиозного опыта, относились к доктринальным утверждениям как к символическим высказываниям, а не к буквальной истине, рассматривали Библию как продукт истории, а не как вечную истину, подчеркивали любящего, а не осуждающего Бога, и подчеркивали новозаветную этику.
Иисус стал высшим этическим образцом, а Нагорная проповедь — руководством по переустройству общества в целом.Либералы были оптимистичны, веря в возможность создания Царства Божия на земле. Бог был имманентен творению и открывал Свою личность через природу, поэзию, музыку и семейную любовь. Либерализм или модернизм предлагали хикситам и некоторым ортодоксам (несвятость, группа молчаливых собраний, сосредоточенная на восточном побережье) бегство от того, что одновременно ответвления считали бесплодными споры девятнадцатого века и связывали квакерство с лучшими достижениями современной мысли. Он также предложил способ утвердить ценности как религии, так и науки.Акцент либерализма на религиозном опыте означал, что Друзьям не придется беспокоиться о Дарвине или более высокой критике Библии. Фрейд все еще был за гранью, но Уильям Джеймс « Разнообразие религиозного опыта » продемонстрировал совместимость психологии и религиозной приверженности. Либерализм позволил Друзьям, которые все больше стремились поступить в колледж, с чистой совестью читать романы, посещать спектакли и концерты и участвовать в интеллектуальной и политической жизни нации.
Они больше не будут отчуждены от влиятельного меньшинства собратьев-либералов в методистской, баптистской или конгрегационалистской церквях, и все протестанты будут работать вместе в движении под названием Социальное Евангелие, чтобы регулировать крупный бизнес, предоставлять женщинам избирательные права, устанавливать мир во всем мире и законодательно запрещать Короче говоря, модернизм, казалось, освободил Друзей от прошлых расколов, позволил им связать свои действия с действиями Друзей первого поколения и узаконил социальные действия. И все это было достигнуто путем переосмысления истории Друзей.Джордж Фокс, якобы первый либерал, придерживался положительного взгляда на человеческий род, преуменьшал значение вероисповеданий, подчеркивал непосредственное переживание Бога и стремился революционизировать пуританскую Англию. Ранние Друзья практиковали, по выражению Говарда Бринтона, «этический мистицизм», и мы тоже должны это делать. Либерализм, однако, имел свою цену, и он включал отказ от многого из того, что раньше определяло хикситов (а также ортодоксов).
С 1700 до 1870-х годов Американские Друзья настаивали на сектантском образе жизни; они использовали термин «охраняемый» или «огороженный сад» как напоминание о том, что Друзей следует отличать от других американцев.Они подчеркивали истинность Писания и божественность Христа, беспокоились о том, что квакеры могут быть развращены участием посторонних в благотворительных ассоциациях или политике, и сделали трудным и трудоемким процесс вступления в члены. Друзья-квиетисты, которые до Гражданской войны составляли большинство как хикситов, так и ортодоксов, подчеркивали, что служитель — это человек, отстраненный, потому что он или она был представителем Бога. Интеллектуальные достижения могли быть помехой в служении, но первым требованием было погружение в библейские мелочи.Либерализм отбросил сектантский квакерство и присоединил Друзей к господствующей американской культуре, рискуя тем, что члены примут ее ценности и будут конформироваться при попытке преобразовать США. Модернизм был движением интеллектуалов, чьи лидеры происходили из двух источников: британских Друзей, которые часто были учителями.
как Грэм, А. Нив Брейшоу, Ренделл Харрис и профессора колледжей в Америке. Главным популяризатором модернизма в FGC был Джесси Холмс из Swarthmore College, человек, получивший научное образование, ставший философом и регулярно писавший для Friends Intelligencer, , основного периодического издания Hicksite, и выступавший на конференциях FGC.Джейн Рашмор, в течение многих лет одна из двух оплачиваемых сотрудниц FGC, переводила либерализм в литературу воскресной школы. Однако по причинам, которые я еще не выяснил, все основные американские квакерские либеральные авторы вышли из евангелистских семей: Руфус Джонс, Томас Келли, Говард Бринтон, Дуглас Стир, Элберт Рассел, Генри Кэдбери и даже общественные деятели, такие как Кларенс Пикетт из AFSC и Рэймонд Уилсон из FCNL. Квакеры долгое время были предубеждены против оплаты религиозных лидеров, но либерализм, как и евангелизм, ослабил это свидетельство.На Среднем Западе возникла пастырская система для проповедников, которые все свое время посвящали квакерским заботам.
Либеральные друзья проводили молчаливые собрания; однако профессиональные квакеры появились на факультетах философии в квакерских колледжах, в качестве оплачиваемого персонала в квакерских организациях, в FGC, в AFSC в 1917 г., в FCNL, основанном в 1943 г., во Всемирном консультативном комитете друзей в 1952 г.? Годовые собрания. По сути, работник АКСД был подобен квакерскому миссионеру; преподаватели колледжей, такие как Холмс, Джонс, Келли, Пикетт и Стир, даже когда они называли себя философами, также были пастырями для студентов и отдельных Друзей.Все профессиональные квакеры рассматривали свои занятия как религиозное призвание, духовное призвание. Модернистская теология позволила положить конец расколу 1827 года. Старые споры на самом деле касались слов, а слова, используемые теологами, были лишь символами, указывающими на религиозный опыт. Исторический подход к изучению Библии и современный «научный» подход к богословию сделали старые проблемы неактуальными. Восточные гернейцы, уилбуриты и хикситы могли начать общаться друг с другом на спортивных соревнованиях, в организациях молодых друзей, в Комитете службы американских друзей, в Пендл-Хилле, а затем на совместных ежегодных собраниях комитетов.
Сначала отдельные собрания, затем избранные комитеты годовых собраний, а затем годовые собрания, объединенные с Нью-Йорком, Новой Англией и, наконец, Годовым собранием в Филадельфии. К 1955 году восточный раскол закончился: Годовые собрания Нью-Йорка и Новой Англии принадлежали как Объединенному собранию друзей, так и FGC, а Филадельфия осталась только частью FGC, но присоединилась к Всемирному совету церквей. Британские либералы, обвиняя себя в том, что они способствовали расколу, также работали над воссоединением, и связи между собраниями FGC и Лондонским годовым собранием оставались сильными.Поскольку в либерализме был такой сильный академический привкус, новые встречи процветали в городах, где были университетские городки. И образованные люди присоединились к Друзьям. Для многих либералов членство казалось менее важным, чем участие в собраниях. Расширенное квакерское братство стремилось связать тех, кого привлекали квакерские учения, практики поклонения или свидетельства, не становясь его членом.
Таким образом, либерализм снова стер различие между теми, кто был Друзьями, и чужаками, и затруднил сохранение самобытной квакерской культуры.Либерализм ослабил контакты и создал отчуждение между евангелическими и фундаменталистскими американскими Друзьями и Друзьями-модернистами. Члены ФСК также были отрезаны от церквей Друзей, основанных в Африке, Карибском бассейне и на Аляске. Ключевым моментом в истории американских протестантов 20-го века является враждебность между теми, кто спрашивает: «Вы спасены?» и тех, кто не считает этот вопрос важным. Например, в самом последнем издании PYM Faith and Practice термины грех и благодать используются только один раз и не включают слова спасение и искупление даже на почти 100 страницах цитат.Это не только искаженное представление о квакерских традициях, но и создается впечатление, что PYM сознательно размахивает красным флагом перед квакерами, не входящими в FGC, и другими христианами. докажите это — проявите больше готовности учиться у аутсайдеров, буддистов и психологов для FGC и южных баптистов для евангелистов, чем у своих квакерских родственников.
По сути, мы по-прежнему враждуем, а не «целуемся» с кузенами. Молчаливое собрание Друзья составляют меньшинство квакеров, и наше мирное свидетельство требует, чтобы мы приветствовали диалог с теми, кто отличается от нас даже в фундаментальных вопросах.Мы не можем надеяться на конструктивный диалог с Всемирным квакерским движением, если мы отрежем себя от их языка и забот. В конце концов, основной принцип либерализма, подчеркнутый в PYM «Вера и практика », заключается в том, чтобы быть открытым для альтернативных точек зрения и достоинств разнообразия. Либерализм изменил собрание для поклонения, изменив определение служения и ослабив авторитет ежегодных собраний. . С 1700 до 20 века служитель говорил от имени Бога.Служитель был отстраненным человеком, признанным собранием особенным, и были особые запросы к служителям и старейшинам, чьей обязанностью было поддержание истины. До 1930 г. среди хикситов избранные собрания служителей и старейшин превратились в поклонение и совет; министров больше не узнавали и не записывали.
(Для православных перемены произошли только в 1950-е гг.) Теоретически современные Друзья упразднили мирян вместо служения; на практике все стали мирянами, потому что либеральные Друзья не любили власть, особенно религиозную.Практика служения стала легче. Больше не требовалось глубокого внутреннего поиска, чувства истины. Скорее человек мог бы начать служение, обратившись к статье в New York Times , и влиятельные Друзья беспокоились о том, что поклонение может превратиться в дискуссионную группу. И наоборот, другие не любили любое словесное служение и заменяли понятие «безмолвие» (или незапрограммированное) — которое не имело отношения к количеству говорения — тишиной или тишиной, что означало отсутствие говорения. Вместо провозглашения конкретного евангелия служение стало поиском истины.В конце концов некоторые Друзья использовали либерализм, чтобы отвергнуть христианские мифы, или переосмыслили христианство, чтобы сделать его лишь частью космического спиритуализма, чувства единства с миром.
Обратите внимание, что это была эволюция от первоначального либерального синтеза, который предполагал знание Библии и христианства при его перетолковании. К концу века мистицизм, оторванный от христианства, мог стать рационализмом, платонизмом, буддизмом, культом природы или универсализмом, ищущим ценность во всем и отказывающимся отдавать предпочтение какой-либо религиозной традиции.Либерализм открыл Друзей для новых импульсов, потому что откровение Бога не могло быть ограничено западной цивилизацией. Первое поколение либеральных Друзей знало Библию, знакомо с современной теологией и философией и осознавало центр Друзей в сообществе христиан. Уверенные в своем христианском наследии, они могли исследовать Юнга и буддизм так же, как в семнадцатом веке Друзья исследовали Декарта и еврейскую каббалу, а в девятнадцатом — спиритизм и трансцендентализм.Разницу можно резюмировать так: когда раньше Друзья, подавляя всякое своеволие, погружались глубоко в человеческую психику, в ее сердцевине они переживали не Ид, Эго и Супер-Эго или животные инстинкты, а Бога.
Знать Бога было естественно и неестественно; то есть естественным, потому что потенциал был универсальным, но неестественным, потому что Бог не был продуктом человеческой личности. Этот опыт был даром, который добавил что-то, называемое Семенем или Светом, чтобы сделать квакеров детьми божественного. Итак, Бог не был врожденным в человеческой личности.Расплывчатость и метафорический язык либералов позволили последующим поколениям преуменьшить внешнее, дар и сделать свет совести продуктом сущности человечества. для поклонения, если говорить в манере, подходящей для Друзей. Вместо содержания квакерство стало стилем, стилем, подходящим для собраний для поклонения, собраний для бизнеса и личного поведения.Английские Друзья не будут судить о содержании тех, кто отрицает Внутренний Свет, а только поблагодарят их за откровенность и честность. Недавний анализ Годового собрания Новой Англии утверждает, что основным критерием членства стало «ведение квакерской жизни». На практике это означает игнорирование теологии и использование либерального стиля WASP, исключающего большую часть населения.
Поскольку даже разговоры о Боге рассматриваются как ограничивающие или вызывающие разногласия, новую повестку дня можно резюмировать как «Мир, любовь и мюсли». оптимизм в отношении того, что новые знания в каждой области будут поддерживать религиозный опыт.Поиск Бога начался с отдельного человека, но закончился сообществом. Квакерство было не самостоятельным занятием в поисках внутреннего спокойствия, а средством для усиления работы во имя социальной справедливости. После 1960-х годов либерализм утратил свою институциональную основу и большую часть своей интеллектуальной жизнеспособности. Профессора старели, умирали, а преемников в восточных колледжах было немного. В Суортморе, Хаверфорде и Брин-Мор теперь нет квакеров на философских факультетах и нет квакерских теологов на религиозных факультетах.(И в Суортморе было не так много квакерских кандидатов в религию.) Их способности больше не играют жизненно важной роли в Годовом собрании Филадельфии или FGC. И упадок произошел не только среди квакеров, но и в других протестантских деноминациях, таких как методисты, Объединенная церковь Христа и пресвитериане.
Либеральная религия за последние сорок лет отступила, подвергаясь нападкам со стороны правых тех, кто видел в ее неопределенности подрыв христианства, а со стороны левых — тех, кто восстал против ее академического привкуса и использования переопределенного христианского языка.Так что, по сути, Друзья FGC полностью отождествляли себя с религиозной интерпретацией, которая потеряла свой динамизм. Два PYM, членство в которых стабилизировалось в 1900-1950 годах после сокращения на две трети в XIX веке, после воссоединения продолжало сокращаться в членстве. почти треть. Собрания ФСК имеют примерно такое же количество членов, как и в 1900 году, но это только из-за добавления новых самостоятельных собраний и добавления бывших православных собраний. (Обратите внимание, что все статистические данные плохи, но религиозная статистика еще хуже, а количество членов квакеров хуже всего, потому что ранее четкое различие между членами и посетителями исчезло.) Либерализм привлекал посторонних, поэтому мы выжили, но у меня сложилось впечатление, что собраниям не удалось удержать детей членов.
Религиозная группа, зависящая от вербовки аутсайдеров для своего дальнейшего выживания при той же общей силе, не будет процветать на быстро растущем рынке американской религии, потому что в ее продукте чего-то не хватает. Доброжелательное отношение к разнообразию является сильной стороной квакеров, но оно может привести к опасно поверхностному определению обязанностей членства и может помешать совместной деятельности.Пендл-Хилл стал центром квакерского либерального мистицизма, где публиковались брошюры Кэрол Мерфи, Элизабет Уотсон, Джона Янгблода, Дуга Гвина и Паркера Палмера. Кэрол Мерфи стала членом FGC в двенадцать лет. Ни один из этих друзей не является Другом FGC по праву рождения, и большинство из них либо обратились, либо стали попутчиками, когда стали взрослыми. Большинство из них получили религиозное образование в неквакерских учебных заведениях. Никто не является профессором университета. Многие начинали как евангелисты, а некоторые считают свою миссию привлекательной как для FUM, так и для друзей FGC.
В целом они пишут брошюры, а не книги и религиозную литературу, а не систематический анализ богословских или этических вопросов. (Дуг Гвин является исключением, потому что он пишет в основном книги и основывает свое богословие на историческом анализе.) Напротив, первые поколения английских и американских квакерских либералов, таких как Джонс и Кэдбери, имели право по рождению и писали книги, а также брошюры. До объединения православные PYM и другие православные собрания выпускали философов, богословов и исследователей Библии, но теперь объединенные ежегодные собрания в FGC производят влиятельных Друзей, общественных активистов и искренних искателей.Те немногие Друзья, которые интересуются богословием, поступают в Религиозную школу Эрлхэма, где учатся использовать слова, не входящие в дисциплину PYM; Цитата из недавней дисциплины PYM, в которой говорится, что мы все богословы, была написана студентом ESR. Поскольку ESR является учреждением, предназначенным для обучения пасторов запланированным собраниям, и присоединено к Объединенному Собранию Друзей, полагаться на него для богословов есть как сильные, так и слабые стороны.
В конце концов, первое поколение либералов начинало как несчастные евангелисты.По большому счету, Друзья FGC не очень заинтересованы, и поэтому на них лишь незначительно повлияли основные постлиберальные теологические акценты — неоортодоксия, христианский реализм, теология Нового Йельского университета, нарративная теология, теология процесса, теология освобождения, феминистская теология. , и деконструкции. Дневник Друга уделяет мало внимания формальному богословию, и лишь немногие Друзья FGC пишут или читают периодическое издание Quaker Religious Thought , которое, как правило, носит ярко выраженный евангелистский характер.На FGC в этом году есть только одна фокус-группа по квакерскому богословию, в прошлом году не было ни одной по основам христианского богословия, и я подозреваю, что наше изучение Библии носит скорее ознакомительный и религиозный характер, чем теоретический и академический. новые богословские разработки, такие как феминистское богословие, Друзья были потребителями, а не формирователями..jpg)
Наше новаторство в новых социальных проблемах не сопровождалось чувствительностью к новым интеллектуальным разработкам. Как ни странно, в то время, когда квакеры стали более образованными, чем когда-либо прежде, когда собрания квакеров процветают возле университетских городков, мы, кажется, стали антиинтеллектуальными в отношении религии.Поворачиваясь спиной к современной теологии, мы напоминаем Друзей-фундаменталистов больше, чем хотим признать. Как и они, мы игнорируем вызов вере и этике, брошенный революциями, происходящими в биологии, астрономии и медицине. Слова в наших дисциплинах, такие как Бог, откровение, Христос-Дух, молитва, Библия, — это не просто квакерские слова. Мы не можем сотрудничать с квакерами, не входящими в FGC, или с Национальным и Всемирным советом церквей по вопросам мира и справедливости, не принимая во внимание связь того, во что мы верим, с прошлым, настоящим и будущим христианских церквей.Либералы, создавшие ФСК, жаждали знаний, стремились связать лучшее в религии с лучшим в науке, опираясь на то и другое для вынесения этических суждений.
Сегодня, будучи хорошо образованными, став антиинтеллектуальными в религии, мы избавились от импульса, который создал ФСК, воссоединил ежегодные собрания, переопределил нашу роль в обществе в целом и создал современное свидетельство мира. Энергию, которую мы сейчас посвящаем техникам медитации и внутренней духовности, нужно направить на философию, науку и христианскую религию.Опасностей от нового акцента на строгой теологии две: в девятнадцатом веке теология разделила нас, и ранние квакеры опасались, что интеллектуальные усилия могут подорвать эмпирическую основу богослужений. Однако богословие было лишь одной из многих причин раскола, и ранние Друзья, несмотря на свое недоверие к богословию, выпустили много его томов. Кроме того, мы уже разделены и, в отличие от прежних Друзей, научились жить разобщенно, даже превращая наше разнообразие в добродетель.Так что маловероятно, что богословие сейчас вызовет новый раскол в ФСК. Кроме того, мы должны помнить, что богословие может обеспечить основу для единства.
Мы должны быть достаточно умны, чтобы понимать, что любая формулировка того, во что мы верим, или связывание веры с современным мышлением — это второстепенная деятельность; перефразируя Роберта Барклая, слова — это описание источника, а не потока живой воды. Те, кто создал ФСК и объединил собрания, знали о возможностях и опасностях богословия, но они были уверены, что истина увеличивает возможности.Поколения после 1960 года, которые видели, как трудно было воссоединиться, и боялись поднимать спорные вопросы, также правильно понимали, что есть более насущные проблемы. Они тратили свою энергию на холодную войну, Вьетнам, гражданские права, экологию, женскую эмансипацию и сексуальную революцию. Богословие казалось менее важным, чем любая из этих проблем. Однако к настоящему времени за последние тридцать лет Друзья ФСК проявили значительный творческий подход к решению этих проблем. Чего я хотел бы, так это того, чтобы либеральные Друзья вернули все эти этические вопросы в теологическую повестку дня, чтобы новое поколение Друзей стало подобно Грэму, который написал книги об отказе от военной службы по соображениям совести, а также о богословии; Джонс, который возглавлял АКСД и писал философские работы, и Кэдбери, также председатель АКСД и исследователь Библии.
Все трое были как создателями, так и потребителями строгой исторической, этической, философской и теологической мысли. Трагедия квакеров в том, что с 1827 года мы стали численно незначительными. Один ответ, который мог бы быть легитимирован нашей историей, состоял бы в том, чтобы уйти в сектантскую изоляцию, сказать, что наша забота — это только интенсивная внутренняя духовность. Эта стратегия, которая имела больше смысла, когда мы жили на изолированных фермах и не имели веб-сайтов, теперь потребует отказа от нашего акцента на образовании и социальной активности.В качестве альтернативы нам нужно искать союзников, и я полагаю, что наши союзники в понимании нашей веры, а также в политических и социальных действиях будут исходить от запрограммированных Друзей и либералов в протестантской и католической церквях. Служебные агентства многих церквей вместе с Друзьями верят, что мир и справедливость — это одно слово. Повторю мою тему: либеральная программа 1900 года заключалась в том, чтобы понять религиозный опыт с точки зрения современной мысли, творчески используя Библию, христианское богословие, квакерскую историю.
, изобразительное искусство, альтернативные религии и психология, биология и физика.Лицом к лицу с миром тогда было сложно, а сегодня это еще более сложная задача, но это усилие, которое не требует страха. Создание нового богословского синтеза для нашей веры будет творчески опираться на наши либеральные традиции, станет хорошим способом поздравить сегодня с днем рождения и подтвердить, что мы ожидаем, что ФСК станет жизненно важным религиозным и интеллектуальным движением в 2100 году.
Либералы, создавшие FGC, допускали двусмысленность в доктрине, но были уверены в морали.Они одобряли этику, закрепленную в кодексе бойскаутов: заслуживающие доверия, верные, полезные, вежливые, добрые, послушные, бережливые, храбрые, чистые и благоговейные. Собрания больше не осуждали за банкротство, но настаивали на том, чтобы бизнес велся осмотрительно, без чрезмерного риска для кредиторов или клиентов, и что честность была лучшей политикой. Тяжелая работа закаляла характер.
Были подозрения в отношении последствий большого богатства и сильного упора на управление; некоторые дисциплины даже предполагали, что, заработав достаточно денег, Друг должен уйти из бизнеса и посвятить себя благотворительности.Друзья тогда и сейчас утверждали бы, что религия является источником нравственных учений. На самом деле, Друзья напоминают большинство американцев, из которых более 90% говорят опросникам, что они выводят этику из религии. В 1900 году церкви и собрания разделили власть над моралью с врачами и учителями, а также с новыми профессиями, такими как психологи и социологи. Газеты, светские и религиозные журналы, в том числе Friends Intelligencer, , передавали учения всех этих групп. Основным изменением в источнике информации о социальных нравах стало появление средств массовой информации: сначала фильмов, радио, телевидения, а теперь, возможно, и Интернета, где истории тонко передают альтернативные модели приемлемого поведения.Друзья в 1900 году согласились с другими респектабельными американцами в том, что семья является основным институтом общества и ее благополучие имеет решающее значение для цивилизации.
Ключом к выживанию квакерства был религиозно единый дом, в котором дети воспитывались в вере. Большинство членов собраний, которые теперь являются частью FGC, стали Друзьями по праву рождения, и дети от смешанного брака должны были по достижении определенного возраста заявить, хотят ли они быть членами. С 1870-х годов брак с человеком, не являющимся Другом, не считался преступлением, за которое можно было бы откреститься, но квакеры по-прежнему стремились к религиозно единому дому, а дисциплины уделяли значительное внимание правильному воспитанию детей и образовательным практикам дома и в школе.Друзья не верили в развод. Супруги, если они не могут жить в гармонии, должны расстаться, но избегать любых судебных разбирательств. Вера и практика советовали собраниям не вступать в брак с разведенными людьми. Все собрания, будь то хикситские или православные, либеральные или фундаменталистские, решительно выступали против употребления табака, наркотиков и алкоголя. Работа над поправкой к запрету была главной темой Социального Евангелия, и Друзья поддерживали строгое соблюдение запрета, по крайней мере, через администрацию Гувера.
Большинство друзей продолжали воздерживаться от алкоголя, по крайней мере, до Второй мировой войны. За исключением неохотного согласия на развод, моральные учения Друзей оставались неизменными на протяжении 1950-х годов, хотя якобы утонченные Друзья теперь курили и пили. Все это изменилось в 1960-х. Лондонское ежегодное собрание опубликовало в 1963 году выводы двенадцати психиатров в журнале Toward A Quaker View of Sex (позже переизданном FGC), который, по сути, узаконил квакерские дебаты о сексуальности. Обратите внимание, что он был озаглавлен «К А», а не «К», и что сегодня больше всего поражает, так это неуверенность.Брошюра больше всего была посвящена прекращению ассоциации религии с сексуальным подавлением и воспитанию здорового взгляда на сексуальность. Авторы также открыли дискуссию о том, следует ли считать гомосексуальность аморальным поведением. Тщательные дебаты и постепенная эволюция взглядов, предусмотренные авторами брошюры, были заглушены новыми событиями: во-первых, появлением таблеток, которые означали, что эффективное противозачаточное средство облегчило бы риск рождения ребенка вне брака; во-вторых, подъем контркультуры, символизируемой битниками, а затем и хиппи, которые намеренно бросили вызов традиционной морали, приняв свободную любовь, алкоголь, марихуану и ЛСД и, иногда весьма неуместно, сочетая их с вегетарианством.
Затем быстро последовали последствия войны во Вьетнаме, движения за власть чернокожих и движения за освобождение женщин. «Новые левые» презирали «старых левых», и целое поколение восстало против общепринятой точки зрения — будь то деловая, академическая, религиозная или моральная. Чистота и хорошие манеры стали признаками развращенного буржуазного менталитета. Никому старше тридцати нельзя было доверять. Свортмор-колледж может служить показателем стремительного ниспровержения традиционной морали. В 1950-х квакерство все еще доминировало в учреждении, хотя большинство студентов не были Друзьями.Колледж и город официально были засушливыми, и студентам никогда не подавали алкоголь. В 1940-х годах кандидат в президенты отказался от участия, когда ему сказали, что он не может подавать алкоголь в доме президента. Очевидно, что студенты не могли пить в кампусе, но с 1930-х годов студенты часто посещали близлежащие бары. С момента возвращения американских солдат мужчины могли курить, а девушки могли курить в своих комнатах и в некоторых зданиях, но не на улице.
Проводя семинар в доме преподавателя, студенты мужского пола обычно носили пальто и галстук.В 50-е годы в колледже существовала политика, когда студентку и студентку, пойманную за сексом, тихо просили уйти. В колледже были отдельные мужские и женские общежития, а мужчин допускали в гостиные женских общежитий только на несколько часов по вечерам и в выходные дни. Когда студенты попросили продлить время на пятнадцать минут, декан по делам женщин отказался. Студентка пожаловалась: «Что мы можем сделать за дополнительные пятнадцать минут, чего не можем сделать раньше». Ответ декана: «Я не знаю, что вы делали раньше, но вы могли бы сделать это дважды с дополнительными пятнадцатью минутами.«Еще к 1960-м годам преподаватель, работавший в судебном комитете колледжа, сказал, что бремя доказывания по делам о сексуальных домогательствах было настолько велико, что редко кто был осужден. неряшливы, носили длинные волосы в знак бунта, воровали из книжного магазина, потому что у колледжа якобы было много денег, выступали против войны, а бывшие студенты Свортмора, активные в радикальных группах, строили бомбы.
Многие профессора перестали проводить семинары у себя дома потому что студенты были так небрежны к обстановке.Все образование должно было быть «актуальным», а релевантное означало коррумпированность Америки. В 1967 году комитет факультета рекомендовал отменить париеталлы, но Правление отказалось, сославшись на квакерские традиции колледжа. В 1970 году Колледж спросил у родителей, следует ли продолжать действовать в локомотиве parentis . Родители сказали, что доверяют своим детям, а колледж отверг париетальные уроки. На самом деле они уже закончились, и законодательство только приспосабливалось к реальности.Вскоре появились общежития с совместным обучением. Надзор за нравами закончился, так как колледж просто пытался пережить революцию, поскольку обучал разрозненных студентов, которые считали, что мудрость начинается с них. Между прочим, разногласия в кампусе были настолько ожесточенными, а собрания преподавателей длились так долго, что преподаватели перестали принимать решения на основе консенсуса и начали голосовать.
Такие же быстрые социальные изменения произошли в ФСК. Чак Фагер описывает FGC 1950-х годов как организацию, в которой доминировали белые мужчины в костюмах. В 1960-х радикалы, некоторые из которых были квакерами, увидели в открытости Друзей и их антивоенной позиции потенциальную институциональную базу для революции в обществе.Радикалы нападали на теологический либерализм и политическую тактику Друзей как на отговорку, капитуляцию перед бесчеловечным капитализмом, который ниспровергал истинную религию и подлинную мораль. Суортморский колледж и собрания друзей Суортмора, как и многие местные собрания в кампусах колледжей, Пендл-Хилл, АКСД и местные собрания испытали разрыв между поколениями. Вопрос для молодых квакерских радикалов заключался в том, как революционизировать общество — предпочтительно ненасильственно, но некоторые открыто. поддерживал насильственные революции в больных обществах — Вьетнаме, Южной Африке и Латинской Америке.Для старшего поколения, выросшего на Ганди и Мартине Лютере Кинге, ненасилие было моральным, и не было различия между целями и средствами.
Квакерский ненасильственный активист должен быть нравственным, а нравственность не означает курение марихуаны и свободную любовь. Несколько младших Друзей создали коммуны и стремились вести простой образ жизни. Других молодых Друзей, похоже, больше интересовала декламация против аморальности американцев, в то же время настаивающая на собственном праве на свободу. Ни одна из групп молодых Друзей не считала, что традиционная сексуальная мораль необходима.В конце 1960-х молодые Друзья по прозвищу Квейки проводили собрания в Доме собраний на Арч-стрит, куда они приносили спальные мешки и спали на полу. Незамужние мужчины и женщины иногда спали вместе. Бесспорные моральные нормы старшего поколения теперь были предметом обсуждения. Изменение можно проиллюстрировать последовательными выпусками PYM Faith и Practices . В версиях 1955 и 1961 годов есть разделы о браке, доме и семье, но нет обсуждения секса.Но версия 1972 года добавляет раздел «Сексуальность», в котором признается, что секс является «естественной частью каждого человеческого существа», но настаивает на своем: «Друзья считали, что случайные или беспорядочные половые связи неправильны.
Друзья знают, что такие отношения широко распространены». практикуются сегодня, часто совершенно открыто, но они не изменили своей веры». Жесткая линия длилась недолго. Митингам стало легче решать вопросы сексуальной свободы после того, как они поняли, что традиционная нуклеарная семья больше не является нормой для всех Друзей и, возможно, никогда ею не была.Квакеры осознали тот факт, что многие члены были одиноки, потому что предпочли не вступать в брак, были вдовами и вдовцами или были разведены. Детей воспитывали родители-одиночки или бабушки и дедушки. Второй круг вопросов касается возраста, в котором человек становится взрослым. Мальчиков можно было призывать воевать в восемнадцать лет, а возраст голосования и употребления алкоголя был снижен с двадцати одного до восемнадцати лет. Так что теперь первокурсников колледжа можно было назвать взрослыми, и их сексуальные отношения были их собственными делами, а не собранием.Сострадание к молодым членам требовало, чтобы Друзья приспосабливали свои учения к меняющимся социальным условиям.
Либеральные сомнения в теологических доктринах, основанных на Библии, теперь применялись к моральным доктринам сексуальности и семейной жизни. Либералы настаивали на том, что неэксплуататорская любовь является основой для равноправного брака. Дети квакерских либералов требовали сексуального освобождения, заявляя, что основными квакерскими ценностями являются любовь и уважение к другим, а не институт брака. Секс до брака и даже вне брака, если он совершался во время любовных отношений, не считался моральным злом.Перед родителями встал вопрос, что делать с сыном или дочерью, которые сожительствовали с представителем противоположного пола. В каком возрасте родитель провел черту? Насколько я могу судить, и я не знаю ни одного исследования по этому вопросу и буду рад информации от других, родители-квакеры, которые начали говорить подросткам «просто скажи нет», вскоре говорили студентам колледжа: «не в моем доме, вы не», и в конце концов смирились с политикой «не спрашивай, не говори». По крайней мере, рассуждали они, секс лучше наркотиков, и родители опасаются, что их дети, скорее всего, употребляют и то, и другое, а не ни то, ни другое.
Поскольку было невозможно найти библейский стих, который позволял бы отделить секс от брака, либеральные Друзья, которые были родителями, проигнорировали Библию и приняли новое поведение, заявив, что секс является частью жизни, а христианская любовь требует терпимости. Они надеялись, что интимные отношения их ребенка были здоровыми и основывались не только на юношеских похотях. Они верили (правильно оказалось), что со временем их ребенок и его/ее вторая половинка станут супружеской парой, а потом родят детей, что сделает их более консервативными.Для подростка родители выступали за половое воспитание и умоляли отсрочить половую жизнь до тех пор, пока человек не станет ответственным зрелым взрослым. Кроме того, какая альтернатива была у родителей, поскольку никакое учреждение, казалось, не могло контролировать молодежь, а массовая культура превозносила свободу от ограничений? В отличие от прежних дней, комитеты Друзей по ясности не изучали сексуальное поведение людей, желающих вступить в брак, на собраниях.
В основном Друзья доверили обсуждение изменения сексуальной морали профессионалам и прекратили осуждать добрачный секс на собрании.Это не было радикальным изменением, потому что обсуждение секса никогда не считалось подходящей темой для собрания для поклонения. В конце концов собрание уступило новой сексуальности. В « Вере и практике» 1997 г. отмечалось, что «Друзья с осторожностью относятся к заранее установленному моральному кодексу», осуждалось «разрешение» и отмечалось, что «для многих Друзей« целомудрие в одиночестве, верность в браке »соответствует божественной воле». Осталось невысказанным то, что для многих других Друзей «божественная воля» не требовала ни безбрачия, ни верности.
В разделе о семье дисциплина PYM 1997 впервые признала законность однополых отношений. Это была большая революция. На протяжении 1950-х годов либеральные Друзья предпочитали ни думать, ни обсуждать гомосексуальность. Например, Баярд Растин, по праву рождения квакер и лидер движений за мир и гражданские права, сотрудник Братства примирения и АКСД, был близким соратником А.
Дж. Мусте, уважаемый радикальный пацифист, который с 1920-х годов учил Друзей ценности демонстраций и гражданского неповиновения. Растин был открытым геем, и об этом знали многие Друзья, которые продолжали представлять его в качестве докладчика на конференциях FGC. Однако после того, как он был арестован в Сан-Франциско в 1952 году и его гомосексуальность получил огласку, Мусте и АКСД прекратили контакты с Растином, полагая, что его поведение дискредитировало движение за мир. Образец молчания оставался нормой для квакерских институтов.На протяжении 1960-х годов FCNL не упоминала о гарантиях гражданских прав гомосексуалистов в своем списке дискриминационных практик, требующих изменения. Традиционно Друзья, как и другие церкви, настаивали на том, чтобы Библия в Десяти заповедях и других местах содержала краткое изложение морального закона, закон, используемый для осуждения гомосексуализма. Однако в начале 1970-х годов несколько ученых выпустили книги, в которых утверждалось, что тщательное истолкование отрывков, на которые церковь опиралась для осуждения гомосексуализма, основывалось либо на кодексе святости в Левите и Второзаконии, другие предписания которого никто не воспринимал всерьез, либо опирался на них.
экстраполяция Павла (или псевдо-Павла), которая имела больше отношения к храмовой проституции первого века, чем к современной жизни.По крайней мере, ученые показали, что существует несколько альтернативных интерпретаций стихов Писания о гомосексуализме. Для либеральных Друзей Библия была руководством по духовной жизни, но она была продуктом истории, и многие ее ограничения устарели. Женское освободительное движение давно жаловалось на патриархальный язык Библии и церкви и утверждало, что традиционная мораль маскирует угнетение половины населения. Друзья уже признали легитимность женского протеста и стремились создать более инклюзивный язык, ссылаясь на Бога-мать-отца или Софию.Вдобавок к 1970-м годам большинство Друзей FGC имели лишь поверхностное знание Библии, а несколько выживших библеистов, таких как Генри Кэдбери и Александр Парди, теперь уже старики, не писали о гомосексуализме. Таким образом, в отличие от продолжающегося обсуждения отрывков из Священных Писаний о гомосексуализме в других деноминациях и даже среди евангелистских и фундаменталистских Друзей, обсуждение гомосексуализма среди Друзей FGC не полагалось на библейскую экзегезу.
Только противники прав геев ссылались на теологию и церковную историю.Вместо этого первоначальная дискуссия была о равных правах. Друзья-геи и лесбиянки, которые активно участвовали в протестах против гражданских прав и войны во Вьетнаме, поняли, что обращение с геями было еще одной формой дискриминации. Гомофобия привела к репрессивному обществу, отрицающему гражданские свободы. Когда тема была представлена как проблема равных прав, Друзьям было легче сделать вывод, что эти мужчины и женщины вынуждены жить в страхе и подвергаются открытой дискриминации. Как взрослые по обоюдному согласию, они имели право на неприкосновенность частной жизни.Таким образом, изначально Друзья урегулировали вопрос о том, являются ли гомосексуальные акты нравственными, или люди становятся геями или лесбиянками из-за биологии или окружающей среды, или могут или должны быть обращены в гетеросексуалов. Друзья начали открыто обсуждать гомосексуальность примерно в 1970 году на Конференции по сексуальности Нового времени.
Swarthmore, в статьях в журнале Friends Journal, написанных геями под псевдонимами, и в заявлениях молодых людей о том, что они геи на собраниях для поклонения. Объявление, появившееся в Journal и New Republic , вызвало сотни откликов.На конференции FGC Ithaca в 1972 году Друзья-геи поселились в общежитии, предназначенном для стариков (вдали от детей), и имели свои собственные группы для поклонения. основание судить о том, кто был женат, а кто нет. Эта политика вызвала большие споры и была отменена после молотьбы исполкома. Смешанное жилье будет предоставляться только супружеским парам.К 1975 году исполнительный комитет рекомендовал Друзьям быть «деликатными» при выборе соседей по комнате, но чтобы их предпочтение было предоставлено. У старшеклассников были отдельные общежития для девочек и мальчиков. Со студентами студенческого возраста обращались как со взрослыми. Решение Друзей-геев и лесбиянок сформировать собрание в 1971 году и противостоять собраниям своим присутствием вынудило многих гетеросексуальных квакеров, которые могли бы предпочесть, чтобы весь предмет ушел, чтобы решить проблему.
Альтернативой стало: мы прогоняем этих людей и, по сути, отрицаем, что они дети Божьи, или мы включаем их и учимся справляться с их определением сексуальности? организацией «Друзья по проблемам геев» в FGC, потому что она обнаружила, что более крупные службы слишком часто превращались в собрания «попкорн».Она и другие обнаружили, что геи обладают глубиной духовности, возможно, вызванной их чувством страдания, что было подлинным. Друзья вскоре поняли, что значительное количество геев и лесбиянок посещало FGC, и что они им нравились и восхищались ими. FGC всегда гордился своим чувством инклюзивности, и решение создать благоприятную среду пришло с неожиданной для друзей скоростью. . В 1972 году, после лекции квакера Мэри Кальдероне, Годовое собрание в Нью-Йорке одобрило равные гражданские права для геев и лесбиянок.В 1973 году PYM создал специальный Комитет по проблемам геев и лесбиянок, который в 1976 году стал постоянным комитетом. В 1974 году Молодые друзья Северной Америки опубликовали декларацию, призывающую к «равенству всех людей перед Вечным в духовных вопросах, независимо от их сексуальной ориентации.
.» В 1975 году, когда FCGC начала выпускать информационный бюллетень, FGC решила, что однополые пары могут жить вместе и платить за проживание по той же более низкой цене, что и супружеские пары; на следующий год запланирована первая дискуссионная группа.Осенью 1975 года четверо сотрудников AFSC публично заявили, что они геи; в 1978 году вышли еще восемнадцать и получили письмо поддержки от 250 человек в организации. В этом письме обращение с гомосексуалистами называлось вопросом гражданских прав и требовалось, чтобы в течение пяти лет во всех комитетах АКСД было 20% представителей третьего мира, 40% женщин и гомосексуалисты. Друзья резко контрастируют с более осторожной или враждебной реакцией евангелистских и фундаменталистских Друзей.Споры о нравственности гомосексуализма, также затрагивающие библейский авторитет, стали публичными дебатами на Конференции Друзей Америки 1977 года в Уичито, штат Канзас, и привели к ожесточению отношений между FGC и евангельскими Друзьями и вызвали дискуссии на либеральных собраниях.
В начале 1980-х различные евангелические группы, связанные с FUM и FGC, не смогли изменить то, что они считали разрешительной политикой в отношении гомосексуализма в исполнительном комитете FGC. В 1990-х годах враждебность Друзей-евангелистов святости к тому, что они считали нехристианскими акцентами, и поддержка гомосексуализма квакерами в Нью-Йорке и Новой Англии привели к призыву к реорганизации собраний.Цель перегруппировки будет состоять в том, чтобы разорвать контакты между теми собраниями, связанными как с FUM, так и с FGC, и «настоящими» христианами в FUM. Многие Друзья, которые считают, что заниматься гомосексуализмом аморально, теперь верят в отсутствие дискриминации и равные права для геев и гетеросексуалов. Тем не менее, у Комитета Друзей по национальному законодательству нет политики, подтверждающей необходимость равных прав для геев, потому что его цели должны отражать пожелания всех американских Друзей, и в настоящее время нет единого мнения. В 1980-х годах вопрос для членов FGC стал следующим: встречи заключают однополые браки? Друзья-геи хотели получить одобрение для своих браков, не прерывая встречи.
Их стратегия заключалась в том, чтобы получить одобрение нескольких крупных собраний на каждом ежегодном собрании. Затем, когда консерваторы в ответ попытались написать политику, запрещающую однополые браки, единства добиться не удалось, потому что несколько собраний уже занимались празднованием однополых браков. Однополые браки остаются весьма спорным вопросом, особенно на тех ежегодных собраниях, связанных как с FGC, так и ФУМ. Некоторые собрания СК теперь отмечают их, другие благословляют гомосексуальные союзы, но отказываются использовать термин «брак», а некоторым удалось проигнорировать эту тему.Кембридж, Массачусетс. проводит политику обеспечения письменных гарантий прав братьев и сестер, наследования и социальной ответственности во всех браках. Поскольку ежемесячные собрания стали почти автономными, а в разных штатах возникают вопросы законности, вполне вероятно, что практика будет по-прежнему существенно различаться. Мой прогноз на следующие двадцать лет состоит в том, что вопросы гомосексуализма легче решать либеральным Друзьям.
теологически, чем те, кто занимается сексом вне брака.Библейские отрывки о гомосексуализме неоднозначны, и большинство Друзей выступают против дискриминации и одобряют право на неприкосновенность частной жизни среди взрослых по обоюдному согласию. Так что, если гомосексуальность будет продолжать вызывать разногласия, причина будет не в религии, а в страхе. Напротив, библейские отрывки, запрещающие секс вне брака, ясны, и существует потенциальная эксплуатация третьих лиц, как в браке, так и вне брака, включая детей. История разводов может дать ключ к будущему. Не только Библия, но и Иисус дал четкий запрет на развод.Тем не менее в двадцатом веке американские либералы, умеренные и фундаменталисты пришли к признанию легитимности развода. Все религиозные организации и многие семейные консультанты по-прежнему сожалеют о разводе, хотя и признают, что иногда он может быть необходим. Поскольку пятьдесят процентов браков заканчиваются разводом, результаты отказа в повторном браке разведенных людей или запрета повторным бракам сохранять членство могут поставить под угрозу выживание.
Это противоречило бы основной миссии церквей по служению грешникам.Поэтому большинство церквей научились жить с разводом. Либералы сказали бы, что именно так религии обычно реагируют на социальные изменения, и тот же процесс происходит в отношении сексуальных нравов. Собрания уже научились терпеть пары, живущие вместе, которые могут или не могут вступать в брак. Учитывая высокий уровень разводов и юридические осложнения развода, молодежь считает, что они могут оправдать испытательный срок. (Однако статистика не доказывает, что совместная жизнь с меньшей вероятностью приведет к разводу.) Открытые браки сложнее оправдать с социальной и теологической точек зрения.Я предсказываю, что Вера и практика будут игнорировать секс до брака для старшей молодежи, осуждать его для старшеклассников и продолжать осуждать открытые браки. Более того, либеральные собрания, все из которых уже отказались от власти над образом жизни в пользу советов, публично и в частном порядке осуждают, но также допускают открытый брак.
Будущий ход событий может определяться тем, смогут ли морально консервативные евангельские Друзья сохранить свою молодежь, соблюдающая этос секса, допустимого только в браке, и быть готовой нести социальные издержки изгнания членов, которые исповедуют новую сексуальную мораль.Квакерская история узаконила бы такое поведение, потому что существует давняя традиция бросать вызов американской культуре, будучи последовательным сектантом. Противостояние культурным нормам укрепило лучшие моменты квакеров: противостояние рабству, поддержка прав коренных американцев и женщин, защита CO. Евангелические Друзья, поддерживающие традиционную сексуальную мораль, могут законно заявлять, что они поддерживают квакерские, библейские и церковные традиции. Для либеральных Друзей, которые уже отвергли сектантство, решение принять новые модели сексуального поведения было проще.Они уже соответствовали американской культуре и могли оправдать изменение с точки зрения других основных квакерских ценностей. Для FGC в будущем вопрос заключается в том, не заставит ли разнообразие мнений и отсутствие четких указаний по моральным вопросам, связанным с сексуальностью до и после брака, родителей и молодежи, которые обращаются к религии за этическими нормами, игнорировать Общество Друзей.
Свидетельство мира периодически оказывается в центре внимания Друзей, как правило, во время большой войны.С 1900 по 1999 годы во время войн погибло больше людей — солдат и некомбатантов, чем в любое другое столетие. Будущие поколения будут оглядываться на эти последние сто лет, пока мы смотрим на бубонную чуму и удивляемся, как могли выжить средневековые европейцы. Друзья пережили это столетие, работая над предотвращением войны, расширяя требования к миру. Темой этого раздела является то, как либеральные квакеры взяли традиционное квакерское убеждение о личном неприятии войны и превратили его в видение всей политики.Появление разнообразных свидетельств о мире как отличительной черты квакерства и продолжающиеся изменения в определении мира и способов его достижения представляют собой третью революцию. Мир не был особенно важен для первого поколения лидеров ФСК, разделявших общий оптимизм. эта война устарела. Будущее будет мировым судом, применяющим международное право, арбитражем споров между странами и гаагскими конференциями, чтобы гарантировать права гражданских лиц, запретить разрушительное оружие и способствовать разоружению.
(Уильям И. Халл из Свортмор-колледжа был крупным американским квакером, участвовавшим в такой деятельности; его известность была такой же, как у Руфуса Джонса в либеральной теологии.) Друзья поддерживали различные организации мира, посещали всемирные конгрессы групп мира и перепечатывали трактат Уильяма Пенна, защищающий Европейский парламент. Созидание мира во всем мире было частью социального евангелия христианства, и Друзья видели, как другие протестанты подхватили свидетельство, впервые провозглашенное в 1660-х годах. Первая мировая война стала ужасным потрясением и коренным образом изменила представление Друзей о войне.Сначала пришла тревога по поводу пароксизма ненависти в тылу, сопровождавшего войну, и страдание, которому будет служить большинство молодых Друзей в Британии и Америке, — явления, повторившиеся во время Второй мировой войны. Сто ведущих друзей Hicksite в PYM выступили с воинственным заявлением в поддержку войны. Пацифисты-хикситы, гернейцы и друзья-консерваторы чувствовали себя изолированными от более широкого американского сообщества и осознали, как много у них общего.
И поэтому, пытаясь сохранить мирное свидетельство, они создали новые учреждения, тем самым приобретя опыт полезности бюрократии.В 1914 году британские Друзья основали организации для помощи немецким беженцам и предоставления альтернативной службы отказникам по убеждениям — Корпус скорой помощи Друзей и Комитет помощи жертвам войны Друзей. Британские друзья имели трехлетний опыт работы до того, как США вступили в войну, поэтому американцы могли указать на британскую работу как на конкретный пример того, что можно было бы сделать, и смоделировать АКСД по британским планам. АКСД станет первым случаем с 1827 года. что все американские друзья будут работать вместе.Он был создан как временная обслуживающая организация для командиров, которые в противном случае пошли бы в армию. Поскольку работа по оказанию помощи должна была проводиться в зоне боевых действий, правительство США не разрешало религиозного прозелитизма, ограничение, которое Друзья сделали добродетелью. Друзья обнаружили, что они были достаточно хороши в оказании помощи, что позже французы позволили им оказать послевоенную помощь и восстановить Верден, а американцы профинансировали, а правительство США предоставило еду для кормления немецких детей.
Практически все Друзья во время Первой мировой войны рассматривали работу по оказанию помощи и восстановлению как способы исполнения свидетельства о мире.Кроме того, для некоторых либералов АКСД стал живым воплощением социального евангелия, а борьба за мир — сутью религии. Друзья также узнали, что успешная организация обслуживания дает доступ к власти. С 1917 по 1970-е годы квакеры могли заставить важных людей в Вашингтоне услышать их точку зрения, полагаясь сначала на генерального прокурора Уилсона А. Митчелла Палмера, а затем на квакера Герберта Гувера, который был продовольственным царем Уилсона, позже министром торговли, а затем президентом.После 1932 года тесная связь Кларенса Пикетта с Элеонорой Рузвельт открыла ему доступ к президенту и важным бизнесменам. В 1950-х Пол Дуглас, подписавший в 1929 году заявление FGC о вербовке, стал влиятельным сенатором. К сожалению, я не знаю примеров успешного квакерского лоббирования самого известного квакера 20-го века Ричарда Никсона, но тогда его собрание не было частью FGC.
Друзья создали FCNL как лобби, которое должно было представлять интересы всех квакеров в Вашингтоне.Я чувствую, что сейчас гораздо труднее, чем раньше, установить контакт с сенаторами и конгрессменами, и что много лоббируется с помощниками законодателей. Тем не менее, FCNL успокоил совесть, потому что либералы давно знали, что мирная работа была не только моральной, но и политической. Политизация и секуляризация свидетельства о мире являются главными темами двадцатого века.
Конференция Всех Друзей в 1920 г. опиралась на уроки, извлеченные из Первой мировой войны, отказавшись от веры в то, что войны вызываются злыми лидерами, и сосредоточив внимание на том, что мы теперь называем структурными условиями — экономической несправедливостью, колониализмом, расизмом и гонкой вооружений.Настаивая на том, что личное отвращение к войнам было недостаточной концепцией мирного свидетельства, Друзья посвятили себя любой работе, необходимой для предотвращения новой большой войны.
Одним из шагов, предпринятых в 1924 году, было превращение АКСД в постоянную организацию с отдельными подразделениями для иностранной, межрасовой, мирной и домашней службы, включая подкомитет по женской работе. АКСД в сотрудничестве с комитетами мира и общественного порядка на ежегодных собраниях , сосредоточенный на международных делах: Лига Наций, Всемирный суд и усилия по разоружению и запрещению войны.Поскольку социальная помощь теперь считалась миротворческой работой, Друзья в 1922 году начали кормить детей бастующих шахтеров, позже построили новые города для шахтеров, построили школу и детский дом в Мексике и оказали помощь обеим сторонам во время гражданской войны в Испании. Потому что Друзья пришли к выводу, что предубеждения и невежество вызывают войны, свидетельство мира также включает кампании по просвещению. В 1930-х годах Друзья пропагандировали мир через рабочие лагеря для молодежи, караваны мира в кампусы колледжей, конкурсы плакатов и эссе в школах и кампании петиций, проводимые в сотрудничестве с религиозными и светскими миротворческими организациями, такими как Братство примирения и Международная женская лига за мир и свободу.
— в обоих из них было много членов квакеров.Для Друзей, стремящихся к политически значимому, основанному на духовности пацифизму, метод принципиального ненасилия Ганди или кампании сатьяграхи, казалось, предлагали эффективный инструмент. Ганди настаивал на том, чтобы его кампании за независимость Индии от Великобритании были нравственными как в средствах, так и в целях, а целью была не победа, а торжество истины. Усилия заключались в том, чтобы убеждать, а не принуждать, и обе стороны должны быть готовы учиться и менять свою позицию в ходе борьбы. Поскольку Ганди предлагал альтернативу гонке вооружений, силовой политике и войне, квакеры по обе стороны Атлантики приняли ненасилие как способ победить зло.Ни британские либералы, ни евангельские Друзья не одобряли политику замалчивания религии АКСД, позицию, которая оставалась необходимой из-за теологических разногласий среди американских Друзей. Напротив, англичане создали международные центры или дома квакеров в Берлине и других европейских столицах, чтобы люди могли узнать о квакерстве и мире.
Лондонское Годовое собрание объединило в одно агентство миссионерскую деятельность и Совет служения друзей. Таким образом, в британской миротворческой работе существовал своего рода теологический баланс, который американцы не могли воспроизвести.Друзья-евангелисты, которые поддерживали большую сеть миссионеров, рассматривали мирную работу как побочный продукт религиозного долга по обращению грешников. Начиная с 1954 года в Канзасе и с 1964 года в Калифорнии Друзья-евангелисты прекратили поддержку АКСД, организации, которую они отождествляли с либеральными Друзьями. Решение Годового собрания Индианы от 1991 года о прекращении институционального членства в АКСД, но о разрешении отдельным лицам и собраниям продолжать поддержку, показывает сохраняющийся разрыв между фундаменталистами и консервативными евангелистами и либералами по поводу того, как способствовать миру.(Оппозиция правам геев и лесбиянок также лежала в основе этой акции.) Таким образом, по умолчанию в АКСД, которая начиналась как организация, объединяющая всех Друзей, доминировали либералы, при этом большая часть ее финансовой поддержки исходила от не-Друзей.
Приближение Второй мировой войны вызвало большие переоценки ценностей среди друзей-либералов, которые поддерживали тесные связи с британскими квакерами. Зная о порочной природе нацистского государства и активно пытаясь помочь еврейской эмиграции из Германии и Австрии, «Друзья» также выступали против британского и американского перевооружения и, поскольку считали войну величайшим моральным злом, выступали за умиротворение.Агония, которую война причинила проницательным Друзям, иллюстрируется ответом двух весомых Друзей: Руфуса Джонса и Генри Кэдбери. В начале Первой мировой войны Руфус Джонс впал в глубокую депрессию; в начале Второй мировой войны Генри Кэдбери перенес аналогичную травму. Оба вскоре сплотились и посвятили свою энергию мирной работе. Как и в Первую мировую войну, Друзья стремились защитить права командиров, оказать помощь жертвам войны и спланировать то, что, как они надеялись, станет длительным послевоенным миром.Официальные заявления всех американских ежегодных собраний пацифистов должны быть сбалансированы с большим количеством молодых Друзей, которые вызвались добровольцами или служили в армии во время призыва. Большинство всех Друзей, молодых и старых, поддерживали войну. Война продемонстрировала разделение между двумя типами пацифистов: религиозными сектантами, которые принципиально выступали против всех войн, и либеральными интернационалистами, которые рассматривали мирное свидетельство как прежде всего политическое средство реформирования институтов. В более поздний период времени разница будет между теми, кто поддерживает полное разоружение вместо контроля над вооружениями.За исключением войны, разногласия можно было скрыть, сосредоточив внимание на непосредственных целях. Работая с братьями и меннонитами и при поддержке Федерального совета церквей, Друзья стремились оказать помощь за границей, но вместо этого Конгресс настаивал на том, чтобы пацифисты работали в лагерях гражданской государственной службы. расположен в сельской местности в Америке. Эти лагеря, которые содержались и оплачивались Друзьями, находились в ведении Военного министерства, что не удовлетворило ни пацифистов, ни друзей, ни правительство.
Мужчины стремились выполнять важную работу; правительство было больше заинтересовано в том, чтобы изолировать пацифистов, а не нянчиться с ними; а АКСД и Годовые собрания оказались посередине. Хотя работа командующих в психиатрических больницах, в сфере охраны природы и в качестве подопытных кроликов кажется в ретроспективе очень впечатляющей, многие командующие, стремившиеся напрямую помочь людям справиться с войной, с отвращением сдались, покинули лагеря и согласились на тюремное заключение. Отчуждение друга от национального правительства и недоверие к нему начались во время Второй мировой войны.Лагеря CPS, как и лагеря АКСД во время Первой мировой войны, предоставят лидеров квакеров на послевоенный период.
Холодная война принесла респектабельность — АКСД и Британский сервисный совет получили Нобелевскую премию мира в 1947 году — и разногласия — консерваторы обвиняли квакеров в том, что они были левыми и мягко относились к коммунизму. В 1930-е годы Друзья увидели опасность тесного сотрудничества с организациями коммунистического фронта, которые на самом деле не были заинтересованы в мире; поэтому они по-прежнему опасались проникновения.
Тем не менее, АКСД отказался публично критиковать Советский Союз, потому что развитие культурных и личных контактов казалось единственным доступным способом разрядить боевые действия. Дома первоначальная реакция в 1945 году против атомной бомбы и поддержки Всемирной Федерации прекратилась после выборов 1948 года. Китайская революция, Берлинский воздушный мост и Корейская война. Антикоммунизм укоренился, его поддерживали как политические партии, так и протестантская и католическая церкви. Друзья были не одиноки, хотя иногда это должно было так казаться, в стремлении ослабить конфронтацию с Советским Союзом, но консерваторам все миротворческие организации казались подозрительными, и критиков военной позиции Америки было легко назвать «мягкими по отношению к коммунизму».«Во время холодной войны Друзья продолжали свою мирную работу с различными направлениями. АКСД начал выпускать серию тщательно аргументированных политических брошюр об отношениях с Советским Союзом, бомбе, Израиле и Вьетнаме.
-Друзья, в брошюрах не было обсуждения религии или пацифизма. Прямые действия происходили из демонстраций и сидячих забастовок под руководством А. Дж. Мусте против ядерного оружия и плавания яхты «Золотое правило» в районы ядерных испытаний. Ничто не имело большого эффекта до середины Ядерные испытания 1950-х грозили залить мир радиацией.Так Друзья помогли создать Комитет за разумную ядерную политику, и антиядерная агитация стала основным движением в конце 1950-х годов и в конечном итоге привела к договору об ограниченном запрещении ядерных испытаний в 1962 году. Тем не менее, антибомбовая агитация не остановила рост число ядерных вооружений или усовершенствованных систем доставки с помощью управляемых ракет. АКСД обнаружил, что было также легче собрать деньги для проектов, которые имели немедленную гуманитарную отдачу, таких как помощь жертвам войны или помощь бедным в улучшении их уровня жизни, чем привлечь доноров для воспитания в духе мира.Признавая, что помощь была необходимой, но краткосрочной мерой, AFSC инициировал проекты развития сельских районов, в которых использовались опыт американцев и финансовая помощь сельским жителям.
Техническая компетентность была важнее для успеха таких проектов, чем быть другом; поэтому постепенно количество Друзей, нанятых АКСД в полевых проектах, уменьшилось. Ежегодные собрания комитетов мира и общественного порядка и АКСД, члены которых, как правило, были более активными, чем большинство Друзей, начали бороться за гражданские права чернокожих и нанимать афроамериканцев в 1930-х годов, но большинство квакерских школ объединились только в 1950-х годах.Когда в 1938 году школа Media Friends приняла своего первого «негра», бойкот белых родителей почти закрыл ее. Когда молодое движение «Друзья» опросило своих членов о «Друзьях из СМИ», треть по-прежнему выступала за сегрегацию. Swarthmore College не интегрировался до Второй мировой войны. Кейп-Мэй был изолированным городом все время, пока FGC проводила там свои конференции. Даже когда квакерские школы объединились, количество зарегистрированных студентов из числа меньшинств оставалось незначительным. Мартин Лютер Кинг обратился к FGC в 1958 году, и «Друзья» официально поддержали его ненасильственные кампании, а несколько квакеров участвовали в маршах свободы через Юг.
Когда округ Принс-Джордж в Вирджинии закрыл свою систему государственных школ вместо того, чтобы интегрировать и зачислить белых в частные школы, AFSC поддержал и укомплектовал альтернативную школьную систему для чернокожих. Квакерское видение социальной справедливости было интеграционистским, и после убийства Кинга Друзья, которые поддерживали программы социальной справедливости, с трудом приспосабливались к требованиям разделения чернокожих и возмещения ущерба.
Война во Вьетнаме заставила переосмыслить мирное свидетельство, поскольку Друзья искали эффективную стратегию.В отличие от мировых войн, практически все либеральные Друзья выступали против войны, и лишь немногие молодые люди пошли добровольцами в армию. АКСД координировал антивоенные демонстрации многих организаций (настаивая на прекращении оскорбительного языка левых друг против друга), выпускал брошюры против войны и консультировал по призыву. Старые Друзья опасались, что сквернословие поколения Вудстока, курение марихуаны и свободная любовь поставят под угрозу политический протест.
критика американского общества и более раннее квакерское миротворчество.Друзья давно настаивали на том, что можно противостоять делу или действию, но следует ненавидеть зло и любить злодея. Эта политика теперь рассматривалась как обрекающий протест на неэффективность; хороших манер было недостаточно, чтобы протестовать против геноцида во Вьетнаме. Для радикалов и даже некоторых умеренных встал вопрос: какие прямые действия заставят американцев проснуться? Должны ли Друзья участвовать в прямом нарушении закона? И если они это сделали, должны ли они по совести согласиться на тюремное заключение? В 1966 году во время собрания FGC Америка бомбила гавань Хайфона, и группа квакеров решила отправиться в Вашингтон и провести богослужение в галерее Сената — акция, которая было против закона.Те немногие, кто выступал за прямое действие, превратились в Группу действий квакеров. В 1967 году Годовые собрания в Нью-Йорке и Филадельфии одобрили отправку предметов медицинского назначения как в Южный, так и в Северный Вьетнам.
Поскольку АКСД боялся поставить под угрозу свой освобожденный от налогов статус в случае открытого нарушения закона, Группа действий квакеров спонсировала отправку корабля «Феникс» в Хайфон. Собрание в Кембридже, штат Массачусетс, среди прочих, стало временным убежищем для противников призыва. Друзья проводили пикеты в знак протеста против войны за пределами Пентагона, в зданиях суда и в Белом доме.Чтобы продемонстрировать солидарность с преследуемыми буддистами в Южном Вьетнаме, Норман Моррисон, балтиморский квакер, на стоянке Пентагона облил себя бензином и поджег огонь. Его жертва мало повлияла на американское общественное мнение, но оказала травмирующее воздействие на других борцов за мир квакеров и оказала длительное влияние на Роберта Макнамару. Его дочь посетила Вьетнам в прошлом году и обнаружила, что ее отец — герой-мученик, символ примирения. Суть дебатов «Друзей» по поводу тактики была проста: либо американская война во Вьетнаме была единичным отклонением, нуждающимся в исправлении, либо она была симптоматической.
фундаментально больного общества, нуждавшегося в революции.Большинство Друзей верили первому и искали подходящую тактику внутри системы. Радикалы — как молодые, так и старые — жаловались, что АКСД превратилась в либерально-буржуазную иерархическую организацию, в которой доминируют белые мужчины, которая была слишком консервативной по менталитету и тактике. А собрания квакеров казались еще более самодовольными. Каким-то образом встречи должны были радикализироваться изнутри. Несколько сотрудников АКСД надеялись на победу Северного Вьетнама и работали над революцией в Америке. Некоторые настаивали на том, что предыдущая помощь квакерам была неэффективной, поскольку отражала бессознательный патернализм.Эффективная помощь может прийти только при адекватном представительстве групп, нуждающихся в помощи, чернокожих и народов третьего мира. Несмотря на то, что вербовка таких людей могла ослабить квакерский компонент организации, АКСД согласился набрать больше представителей меньшинств. Результат был далеко идущим: географическое расширение членов правления АКСД и уменьшение влияния PYM, а также постепенный развод между персоналом АКСД и Друзьями, так что к 1980-м годам менее двадцати или более процентов его сотрудников были членами Общества.
друзей.Конечно, при либерализме членство не имело решающего значения, и теперь АКСД полагал, что более важным, чем членство, было то, что правление и персонал поддерживали в теории и на практике смутно определенные квакерские принципы. Из-за беспорядков во Вьетнаме появилось несколько модификаций мирного свидетельства. Первым было сопротивление военным налогам, тактика, которая бездействовала со времен Американской революции, но теперь обсуждалась Годовыми собраниями и поддерживалась небольшим меньшинством Друзей. Во-вторых, среди борцов за мир также будет большое разнообразие стилей жизни от контркультурных коммун до женщин из среднего класса в Международной женской лиге за мир и свободу.В-третьих, также уменьшится количество и влияние бизнес-классов среди Друзей, и меньше незапрограммированных Друзей будут голосовать за республиканцев. В состав FGC Friends все чаще входили социальные работники, педагоги и профессионалы, все из которых, как правило, голосовали за демократов. В-четвертых, «Друзья» также размышляли о влиянии высоких моделей потребления американцев на формирование американского бизнеса и внешней политики.
Результатом стал довольно последовательный левый уклон в квакерской критике политики американской внешней политики.В-пятых, война во Вьетнаме, в отличие от двух мировых войн и войны в Корее, не привела к большому притоку новых членов, которые стали Друзьями благодаря мирному свидетельству. Вместо этого, похоже, произошло то, что радикалы, которые работали с Друзьями, чтобы противостоять войне, ушли, потому что сочли квакерство слишком ограничивающим. В-шестых, программа под названием «Новый призыв к миротворчеству» возникла у евангельских Друзей и стремилась посредством серии конференций объединить миротворческие усилия всех Друзей в сочетании с работой меннонитов и Братьев.Ясное внимание программы было сосредоточено на миротворческой работе, основанной на вере. К сожалению, это движение так и не затронуло отдельные общины, возможно, потому, что они не были заинтересованы в слиянии евангелизма и миротворческой деятельности.
Оглядываясь назад, больше всего поразительно в 1980-х годах то, как быстро испарились идеологические и тактические разногласия между умеренными и левыми Друзьями.
Друзья FGC (и многие FUM) объединились против общего врага, администрации Рейгана, разжигавшей антикоммунистическую риторику, которая привела к военным столкновениям с использованием ядерных и обычных вооружений.1980-е годы начались с разочарования, когда Америка, заявляя о своей военной слабости, обострила гонку вооружений с Советским Союзом. Друзья давно одобряли культурный обмен и разрядку с Советским Союзом и с энтузиазмом поддерживали два Соляных договора и замораживание ядерных вооружений, даже несмотря на то, что эти меры направляли, а не прекращали наращивание вооружений. союзники в рамках основной протестантской деноминации и римско-католической церкви, которые опубликовали тщательно аргументированный анализ опасностей, связанных с ядерным оружием.Кроме того, католики во II Ватиканском соборе и в энцикликах теперь добавили пацифизм и отказ от военной службы по соображениям совести в качестве морально приемлемых компонентов традиционных теорий справедливой войны. Папство стремилось к разрядке напряженности в отношениях с Советским Союзом.
Однако убедительная победа Рейгана на выборах в 1984 г. показала ограниченность антиядерной кампании. Тем не менее, квакеры теперь признали, что антиядерное движение теперь стало всемирным явлением, пользующимся поддержкой многих религиозных традиций. Второй областью экуменической мирной работы с участием квакеров, других протестантов и католиков было противодействие политике США в Никарагуа и Сальвадоре.Соединенные Штаты начали спонсировать вооруженное восстание контрас, некоторые из которых были сторонниками режима диктатора Самосы, против левого санданистского правительства в Никарагуа. В Сальвадоре США оказали финансовую и военную поддержку армии, связанной с военизированными группами, которые выступали против марксистской революции, терроризируя любого потенциального противника. права.Квакеры игнорировали сильный сакраментальный акцент теологии освобождения и были далеки от либерализма, чтобы сочувствовать ее исходной точке предположения о неявном христианстве (ортопрактике) крестьян.
Вместо этого Друзья одобряли акцент теологии освобождения на структурном насилии, поддержку повышения самосознания среди крестьян, жалобы на действия американских компаний в Латинской Америке и критику интуитивного антикоммунизма США и косвенного военного вмешательства. Друзья творчески отреагировали на кризисы в Центральной Америке.Центральноамериканские собрания и города спонсировали беженцев, предоставляли юридическую помощь и убежище. Программа деревень-побратимов связала группу церквей и собраний с городами Сальвадора. Группы друзей отправились в Сальвадор и Никарагуа, чтобы установить контакт с людьми и привезти информацию об условиях и последствиях политики США. Гуманитарная помощь может заключаться в покупке коровы для поощрения молочного животноводства или помощи деревне в получении достаточного запаса хорошей воды.Новая организация под названием «Международные бригады мира» отправляла безоружных людей, в том числе «Друзей», которые должны были жить в деревнях или сопровождать активистов, которых, как опасались, могли убить военизированные группы.
Дома Друзья и церкви вели неустанную рекламную кампанию, которая в сочетании с оппозицией в Конгрессе сдерживала политику администрации Рейгана и помогала предотвратить прямое американское вмешательство. К 1990 году окончание холодной войны способствовало проведению свободных выборов в Никарагуа и компромиссному урегулированию в Сальвадоре.
Разочарование встретило тех Друзей, которые надеялись, что окончание холодной войны даст передышку от акцента на международном миротворчестве. Война в Западной Европе казалась немыслимой, поскольку Евросоюз даже создал единую валюту. Своего рода мир вернулся в Центральную Америку, Южную Африку и Восточную Европу. Однако произошли этнические чистки в Боснии и Косово, геноцид в Руанде, анархия в Сомали и Либерии, религиозные войны в Шри-Ланке и Афганистане.Возможные компромиссные решения по пограничным спорам оставались труднодостижимыми между Индией и Пакистаном, Израилем и его соседями, Эфиопией и Эритреей, а также на южной окраине бывшего Советского Союза.
Конго оставалось на грани полного краха. Горячими точками оставались Северная и Южная Корея, Китай и Тайвань, Чечня, Иран и Македония. Военная мощь и потери между сторонами, но победа не давала решения застарелых проблем, и мир все еще казался далеким.Даже продвижение демократии мало помогало. Выборы в Индии, Хорватии, новом боснийском государстве и Сербии усилили этническую вражду. Одним из ярких моментов было все более широкое использование международного наблюдения для обеспечения честных выборов, хотя его влияние зависело от заботы местного правительства о международном мнении. Традиционная поддержка ООН казалась сомнительной после войны в Кувейте, потому что великие державы оказались в состоянии манипулировать Совет Безопасности в своих целях. Но не было оснований полагать, что одни только санкции убедили бы Саддама Хусейна вывести иракские войска из Кувейта.То же самое было и с Милошевичем в Косово. Миротворческая деятельность ООН без военной силы потерпела неудачу в Сомали; Вмешательство США с помощью войск уменьшило голод, но после жертв мир оставил сомалийских полевых командиров, чтобы причинить дополнительные страдания.
США и ООН отказывались вмешиваться в дела Руанды, пока не стало слишком поздно. Когда миротворцы ООН были легко вооружены и были заинтересованы в оказании гуманитарной помощи, как в Боснии, их присутствие могло фактически облегчить боевые действия. Легковооруженные миротворцы потерпели неудачу в Сьерра-Леоне.Крупные усилия ООН по оказанию помощи Камбодже привели к сохранению авторитарного правительства. К концу десятилетия даже решительные сторонники ООН задавались вопросом, есть ли будущее у традиционных операций по поддержанию мира. Санкции ранее казались альтернативой боевым действиям. В Южной Африке санкции, поддержанные черным большинством, по-видимому, помогли повлиять на правительство, в котором доминируют белые, чтобы покончить с апартеидом. Но в 1990-х годах применение санкций против Гаити, Ирака и Кубы, казалось, увеличило страдания гражданского населения.Санкции теперь рассматривались как слишком грубый инструмент, который причиняет вред невинным людям, не ослабляя репрессивных правительств.
Друзья также колебались в своей реакции на глобализацию рынков, надеясь, что это поможет повысить уровень жизни, но опасаясь, что это только увеличит разрыв между имущими и неимущие народы. Они искали, но не нашли эффективного способа гарантировать, что транснациональные компании платят достойную заработную плату и защищают окружающую среду. Очевидно, что тем, кто станет лидерами будущей миротворческой деятельности, потребуются прочные экономические знания.Основное внимание квакерского миротворчества в 1990-е годы уделялось ненасильственному разрешению конфликтов. Программа «Альтернативы насилию» позволила Друзьям сделать что-то полезное на местном уровне. Ненасилие может быть как методом, так и философией жизни. Его можно изучать в колледжах и государственных школах и использовать в качестве метода воспитания детей, в общественных спорах и в международных переговорах. Методы применялись в огромном разнообразии ситуаций: домовладелец/арендатор, конфликты между соседями, расовые конфликты, насилие в семье и насилие в школе.
Обученные фасилитаторы могли научить осужденных за насильственные преступления тому, что существуют более продуктивные способы решения проблемы. Ненасилие казалось почти панацеей для либеральных Друзей, ищущих политически и социально значимую миротворческую работу. В конце концов, церкви могут преподавать его как имеющий духовную основу, но при этом быть достаточно светским, чтобы выдержать судебное разбирательство по поводу религиозного обучения в школах. Ненасильственное разрешение конфликтов было религиозно привлекательным, потому что Иисуса можно было рассматривать как ненасильственного революционера и политически корректного, потому что Мартин Лютер Кинг и Ганди были его сторонниками.Поскольку реализм и идеализм, которым учили политологи, казались неспособными справиться с таким хаотичным миром, неудивительно, что квакеры действовали так, как будто ненасилие резюмировало свидетельство мира. Однако были трудности в методе и содержании. ненасилие может быть истолковано как средство для достижения сомнительной с моральной точки зрения цели.
Он был успешно использован для реализации подхода «не у меня на заднем дворе» к социальным проблемам. И даже если бы средства были моральными, конец мог бы быть подозрительным: противодействие интеграции школ или государственного жилья или запрет женщинам обращаться в клинику для аборта.Теоретики различали ненасилие как разрешение конфликта, которое заключалось не в компромиссе, а в результате «победа, победа», и как посредничество в споре. Они не согласились с объемом ролей третьей стороны в качестве учителя или фасилитатора. Некоторые практики утверждали, что разрешение конфликтов было методом управления конфликтами, а не решением проблем. Ученые спорили о том, должны ли практики сосредотачиваться на вопросах, связанных с «интересами» или предполагаемыми «потребностями» сторон. Были также религиозные вопросы: упрощало ли Евангелие то, что Иисус рассматривался прежде всего как сторонник ненасилия, а не как пророк социальных и религиозная справедливость или образец самоотверженной любви? Если ненасилие было чем-то большим, чем техника, какова была его позитивная программа для жизни? Следует ли свидетельство о мире упростить до ненасильственного разрешения конфликта? Критика, направленная против либерального пацифизма в 1930-е годы, могла быть применена в 1990-х к ненасилию: адекватно ли оно рассматривало вопросы власти, слишком ли легко отбрасывало проблему зла, понимало ли оно разницу между тем, что возможно? для человека и для государства? Даже многие, кто считал ненасильственное разрешение конфликтов чрезвычайно полезным инструментом для использования внутри общества, задавались вопросом, в какой степени оно будет полезно в трудноразрешимых международных спорах.
Пристрастие друзей к ненасильственному разрешению конфликтов объяснялось очередным проявлением религиозного либерализма Друзей ФСК. Ненасилие можно рассматривать как соответствующее традиционному квакерскому пацифизму и одобренному современному квакерскому стилю поведения. Его успехи, казалось, продемонстрировали правильность представления либеральных Друзей о человечестве как о хорошем в своей основе. Разрешение конфликтов не было оценочным и стремилось убедить, а не принуждать. Ненасилие требовало некоторой подготовки, но не большой аналитической строгости, и для практикующего было очень важно иметь чуткое понимание участников.Его можно было защищать как психологически обоснованное и, следовательно, интеллектуально респектабельное. И какими бы ни были его слабости, либеральные Друзья не нашли лучшей альтернативы ненасильственному урегулированию конфликтов как способу достижения мира. Они пришли к выводу: лучше использовать неисправный инструмент, чем ничего не делать.
Еще через двадцать или тридцать лет мы будем в лучшем положении, чтобы получить доступ к плюсам и минусам прошлого столетия деятельности FGC и влиянию либерализма на жизнь квакеров.
В настоящее время данные свидетельствуют о том, что либерализм привел к теологической реформации квакерства, которая уменьшила сектантство и открыла нас для более широкого мира, способствовала переопределению сексуальной морали в конце 1960-х годов и была совместима с несколькими переинтерпретациями свидетельства мира. В 1900 году выживание хикситского квакерства казалось сомнительным. В 2000 году либеральные Друзья слегка разбросаны по США, а некоторые даже находятся в библейском поясе. Кажется вероятным, что Филадельфия останется материнской жилой американского квакерства по историческим причинам и местонахождению бюрократии, но ее влияние будет продолжать снижаться по мере того, как FGC становится еще более национальным в своем охвате.Либерализм продолжал привлекать членов, разочаровавшихся в других религиях, в основном евангельских христиан, католиков и евреев с небольшим количеством буддистов и индуистов. У многих из этих людей был настолько негативный опыт морального и религиозного абсолютизма, что они стали презирать любое чувство авторитета.
Часто они более ясно представляют то, во что не верят, чем то, что утверждают. Каким-то образом нам всем нужно осознать, что чувство дисциплины и общности, которое мы все считаем необходимыми для успешного молчаливого богослужения, применимо и ко всей остальной жизни.Потенциал либерализма состоит в том, чтобы позволить Друзьям оставаться в рамках христианских традиций, становясь при этом плюралистическими. Этого тонкого баланса нельзя достичь, решая сложные вопросы, чтобы сосредоточиться только на стиле, потому что стиль может быть таким же ограничивающим, как теологическая смирительная рубашка. Либерализм в прошлом и в будущем предложит связь с нашей историей как квакеров и христиан, что может помочь в решении социальных, моральных и интеллектуальных проблем нового века. Наша видимость как квакеров уже несоразмерна нашей численности. или влияние на американское общество.Рано или поздно газеты и политики узнают, что то, что говорят Друзья, практически не имеет политического веса. Следовательно, нам придется либо найти способ привлечь представителей все более разнообразного американского населения, либо стать настолько впечатляющими в моральном и/или интеллектуальном плане — и желательно, используя все три, — что ясность наших взглядов потребует уважения.
Открытость либерализма к новым открытиям способствует этому процессу, но его метод и содержание должны стать более строгими.Ставка под сомнение традиционным моральным кодексом не была частью либерального видения начала девятнадцатого века, но была постоянной чертой религиозной жизни квакеров с 1960-х годов. До сих пор основное внимание уделялось сексуальности, и проблемы здесь далеки от решения. Тем не менее, кажется, есть основания заключить, что моральные дебаты сместят акцент и станут более интенсивными по мере того, как революция в биологических знаниях о людях и понимании наших связей с миром природы расширяется, и мы должны формировать политику в отношении клонирования, здравоохранения, животных. права, устойчивое использование окружающей среды, добавление лет или десятилетий к библейским трем десяткам и десяти десяткам, а также демографическое давление.Это лишь некоторые из многих тем, которые потребуют политики, сформированной моральным пониманием, отфильтрованным через политическую обработку.
Либерализм рассматривает религию как предмет истории и поэтому выступает против некритического доверия Библии или церковным традициям. Достижения Либеральных друзей по поиску соответствующих этических принципов и их творческому применению указывают на то, каким образом религиозные люди могут внести свой вклад в грядущие этические дебаты. Осуществление свидетельства о мире с семнадцатого века было основным источником творчества квакеров.При либерализме это творческое использование традиции продолжалось по мере того, как Друзья расширялись, не отказываясь от личного отказа от войны в возможности для служения. За столетие квакеры стали более изощренными в своем анализе международной системы и внутренней политики как причин войн. Мир стал больше, чем отсутствие войны, и к концу века стал настолько всеохватывающим, что его можно было определить как любую социальную систему или институт, которые позволяли человеку реализовать свой потенциал.Затем насилие стало противоположным, и теперь было обнаружено, что оно широко распространено дома, в школе, в обращении с женщинами и расовыми меньшинствами, а также в деловом мире.
Мир был теперь теологией, философией, методом, стилем жизни. Масштабы миротворческой работы стали настолько широкими, что подходила почти любая деятельность, но в результате Друзья обнаружили, что практически невозможно выбрать, какое действие будет иметь долгосрочное значение. Опасность заключается в том, что, поскольку мир останется таким хаотичным, мы придем к выводу, что в долгосрочной перспективе личное моральное удовлетворение является единственным важным маркером успеха миротворца.Во время Первой мировой войны Друзья признали необходимость добавления к личному свидетельству против войны бюрократического учреждения, способного иметь дело с правительствами, защищать отказников по убеждениям, участвовать в оказании помощи и реализовывать планы экономических и образовательных реформ. С тех пор они также поддерживали и добивались реформ, чтобы сделать международные организации более эффективными. Избирательная интерпретация сатьяграхи Ганди , в которой явно исключены индуистские элементы, стала излюбленной практикой перед Второй мировой войной.
Основное внимание во время холодной войны было направлено на национальную политику в области гонки ядерных вооружений и войны во Вьетнаме. Успех движения за гражданские права продемонстрировал успех ненасилия в борьбе с сегрегацией, но эта тактика казалась более уместной во внутренних делах, чем во внешней политике. Начавшийся двадцать пять лет назад проект «Альтернативы насилию» представляет собой способ для людей использовать и экспериментировать с возможностями ненасилия. Как метод и образ жизни, ненасильственное разрешение конфликтов в религиозной и светской форме, вероятно, останется важной частью миротворческой работы на низовом уровне.
Я закончу, как и начал, предостережением относительно пределов наших знаний. Теоретики деконструкции заставили нас опасаться придания твердости абстракциям, таким как термины либерализм, евангелизм, квакеры или христианство. Не было ни в прошлом, ни сейчас прототипа квакера; вместо этого есть люди, которые резюмируют большую или маленькую часть своей жизни как общение с группой людей разного возраста, которые называют себя Друзьями.
Время от времени многие из этих искателей в молитве, на собраниях для поклонения, на прогулках на природе или на концертах испытывают переживания, которые они называют религиозными и описывают как внутренний свет или ощущение присутствия Бога.Квакерство зародилось как движение, чтобы рассказать мужчинам и женщинам о возможности такого общего религиозного опыта. Это надежный исторический вывод, что до тех пор, пока его ритуалы и верования способствуют этому опыту среди разных людей, Общество Друзей будет существовать.
азиатских революций в двадцатом веке
Революция сыграла центральную роль в формировании современного мира. Само это слово относится к радикальным, преобразующим изменениям и имеет множество общих значений, описывающих явления от «промышленной революции» до «сексуальной революции».«Как исторический процесс, «революция» относится к движению, часто насильственному, направленному на свержение старого режима и полное изменение фундаментальных институтов общества.
После Французской революции 18 века, свергнувшей монархию и попытавшейся перестроить общество сверху донизу, революция стала синонимом радикального преодоления прошлого. Многие пришли к выводу, что современность может быть достигнута только посредством такой насильственной и тотальной трансформации.
Вдохновением для многих революций 20-го века была русская революция 1917 года под руководством Владимира Ленина, вдохновленная идеями марксистского коммунизма.Маркс считал, что революция необходима для перехода общества от одного исторического этапа к другому, и его формулировка укрепляла восприятие революции как универсального и неизбежного процесса в мировой истории. На протяжении более полувека русская революция давала будущим революционерам во всем мире модель политической революции и социально-экономических преобразований. Пример Советского Союза особенно вдохновлял антиколониальных и националистических революционеров, от китайского Сунь Ятсена до вьетнамского Хо Ши Мина, которые видели в опыте СССР решение дилемм своих стран.
Иранская революция конца 20 века представляет собой еще одну модель революции. Исламистская революция 1979 г. стремилась к радикальному преобразованию государства и общества, которые многие воспринимали как чрезмерно светские и испорченные западными ценностями и культурой. Иранская революция поставила националистические, исламские ценности в центр правительства и общества и стала еще одним примером современных революционных изменений. (См. также Ближний Восток и Азия: революции в сравнительной перспективе. )
Двадцатый век был эпохой революций в большей части Азии. Одним из факторов, способствовавших радикальным переменам во многих азиатских странах, было давление евроамериканского империализма, начавшееся в 19 веке. По мере индустриализации Англии, а затем Франции, Германии и Соединенных Штатов в девятнадцатом веке их глобальный охват расширялся вместе с их спросом на различные виды сырья. Вера в превосходство западных ценностей в сочетании с экономическими и технологическими инновациями в судостроении, вооружении и средствах связи создает мощную смесь, которая во многих отношениях бросит вызов азиатским обществам.
Азиатский опыт империализма и революции был таким же разнообразным, как и сама Азия. Индия, непосредственно колонизированная Великобританией, начиная с 18 века, стала свидетелем развития небольшого профессионального среднего класса и политической организации Индийский национальный конгресс, который возглавил националистическое антиколониальное движение 20 века. Китай, униженный во время опиумных войн середины XIX века, так и не был колонизирован, но утратил существенный экономический и политический суверенитет, как европейские страны, США.С., и Япония установила договорные порты и сферы влияния в стране, факторы, которые подпитывали первую революцию в Азии в 20-м веке, республиканскую революцию 1911 года. Япония, ослабленная неравноправными договорами, была вынуждена подписать с западными державами в 1850-х годов, к началу 20-го века превратился в промышленный центр с собственными колониями — процесс, который историки не решаются назвать «революцией», но который, несомненно, был «революционным».
Общества Юго-Восточной Азии, от Филиппин до Вьетнама, также станут колониями различных западных стран.Опыт империализма помог разжечь многие революции в Азии 20-го века. Это было историческое условие, которое радикализировало революционеров от Хо Ши Мина и Мао Цзэдуна до Мохандаса Ганди.
Многие азиатские революционеры стремились не просто добиться независимости, но и внутренне преобразовать свои общества. В начале 20 века многие считали, что модернизация требует устранения старых иерархий и создания новых, более равноправных социальных отношений.В Китае это означало осуждение старых конфуцианских обычаев и иерархий и проведение фундаментальных социально-экономических и политических реформ. Мохандас Ганди придерживался другого подхода, отвергая вдохновленную Западом «цивилизацию» и выступая за возвращение к «традиционным» индийским обычаям. В обоих примерах внутренняя трансформация считалась необходимым компонентом революции для национальной независимости.
Этот разнообразный опыт и понимание «революции» подчеркивают важность политической и социальной революции для современной азиатской истории.В последние годы, с демонтажем революционных режимов в Советском Союзе и других странах и движением Китая к рыночной экономике, некоторые историки начали пересматривать свое понимание революции и ее результатов. Даже в свете этих переоценок не может быть никаких сомнений в важности революции — как цели и исторического процесса — для формирования современной Азии и современного мира.
Латиноамериканские революции двадцатого века — 9781442265875
Стиль и аргументация Беккера всегда справедливы.Он демонстрирует твердое понимание сложной и полуконтролируемой эволюции революционных процессов. Во всех своих тематических исследованиях он систематически проводит убедительный анализ и завершает книгу кратким, но детальным обзором правительств «Розового прилива». Это идеальный учебник для использования в классе.
Я также уверен, что более широкая публика оценит это обширное сравнительное исследование, заполняющее пробел в академической традиции, где более распространены отдельные тематические исследования или монографии.— Журнал латиноамериканских исследований
Учитывая сложность решения такой большой и сложной темы (революции) в ясной и доступной форме, исследование Беккера имеет много достоинств. . . . В качестве обзора основных случаев — Мексики, Боливии, Кубы, Чили, Никарагуа и Венесуэлы — книга сбалансирована и надежна, основана на широком круге источников и, безусловно, послужит хорошим введением для студентов. . . . Беккер демонстрирует проницательное понимание более широкого феномена «латиноамериканской революционной традиции».’. . . Беккер активно участвует в научных дебатах, например, о том, когда закончилась мексиканская революция; и он предлагает полезный обзор противоположных теорий революции.
— Обзор латиноамериканских исследований
Разнообразие, драматизм и огромное количество революционных движений в современной Латинской Америке могут сбить с толку студентов.
Новая книга Беккер помогает преодолеть эту путаницу благодаря кратким историческим повествованиям, отличному выбору основополагающих первичных документов, биографическим очеркам центральных лидеров (и мини-биографиям в текстах менее известных женщин-лидеров), а также четким и неконкретным субъективные объяснения идеологических «измов» и дебаты о стратегии.Хронология, аннотированные библиографии, вопросы для обсуждения, предметный указатель и глоссарий приветствуются. Беккер неоднократно показывает, как сами историки расходятся во мнениях по важным аспектам революционной теории, что помогает студентам понять, что они тоже могут спорить, задавать вопросы и проводить исследования, которые позволяют им приходить к собственным выводам и аргументам.
— Матильда Циммерманн, Колледж Сары Лоуренс
Этот ясно написанный и проницательный учебник опирается на идеи из новейшей теоретической и исторической литературы, чтобы подчеркнуть взаимодействие идеологии, структур, действий и субъектов в латиноамериканских революциях и революционных процессах.
процессы.Богатый первичными документами, справочными материалами и наводящими вопросами для обсуждения, он идеально подходит для использования в классах бакалавриата.
— Стивен Дж. Хирш, Вашингтонский университет
Марк Беккер написал не только ценное учебное пособие, но и новаторский обзор революций в современной Латинской Америке. Преподаватели и студенты оценят доступные биографические очерки и первичные документы, а ученые узнают и обсудят его взгляды на повстанческое движение и государство.
— Чарльз Уокер, Калифорнийский университет, Дэвис
Три революции современной эпохи
Революция счастья состоит из заметного улучшения чувств людей благополучия, т. е. их субъективного благополучия -существование. В то время как две предшествующие революции воплощаются в показателях объективных жизненных обстоятельств людей, реального ВВП на душу населения и ожидаемой продолжительности жизни, основным мерилом Революции счастья являются самооценки людей относительно их жизни в целом, отраженные в опросах об их жизни.
общее счастье, удовлетворенность жизнью вообще, или где они стоят на лестнице жизни, где вершина лестницы — лучший из всех возможных миров, а низ — худший.Эти показатели, которые обычно имеют ограниченную целочисленную шкалу, например, от нуля до десяти, дают довольно схожие картины поперечного сечения и моделей временных рядов субъективного благополучия. Их обычно называют мерами «счастья».
В настоящее время существует ежегодный Доклад о мировом счастье , подготовленный под эгидой Организации Объединенных Наций, в котором представлены оценки уровня счастья для более чем 150 стран мира. Географические различия в уровне счастья очень похожи на те, которые наблюдались во время промышленной и демографической революций.По шкале от нуля до десяти западноевропейские страны и их ответвления имеют самые высокие значения со значениями, достигающими 7,5 и более, а самые низкие — в странах Африки к югу от Сахары, в диапазоне 3,0–4,0. В качестве примера того, что означает эта разница в среднем уровне счастья с точки зрения отношения людей к своей жизни, в Индии, где средний уровень счастья в 2016–2018 годах составлял 4,0, 8,6% респондентов сообщили о значениях 7 или выше; в первой тройке самых счастливых стран (Финляндия, Дания и Норвегия) процент, набравший 7 и более баллов, был почти в десять раз выше, 85%.
Основой Революции Счастья является развитие социальных наук. Первым и главным достижением социальных наук стало широкое общественное признание того, что такие обстоятельства, как безработица, плохое здоровье и бедность, являются главным образом результатом действия сил, не зависящих от человека, и что для помощи тем, кто страдает от таких обстоятельств, требуются коллективные действия. . До двадцатого века считалось, что эти проблемы являются результатом недостатков характера человека — лени, неумения экономить, неряшливости, пьянства, азартных игр и тому подобного.Экономика, первая из социальных наук, развившаяся первой, изначально поддерживала такие убеждения, защищая laissez — Faire , что правительство должно быть небольшим и что вмешательство в жизнь людей будет только способствовать зависимости. Однако концепция laissez — faire все больше подрывалась сохраняющейся крайней нищетой и возникновением серьезных финансовых кризисов и крупных депрессий.
По мере того как проблемы свободной рыночной экономики становились все более ясными, развивающиеся социальные науки выдвинули два основных направления политических решений.С экономической стороны была политика, направленная на стабилизацию экономики при высоком уровне занятости — сначала путем создания в начале двадцатого века центральных банков, ответственных за денежно-кредитную политику, а затем, в ответ на Великую депрессию 1930-х годов, бюджетно-налоговая политика. политика, антициклическое использование государственного налогообложения и расходов. Примерно в то же время начала формироваться социальная политика, вылившаяся в политику, включающую то, что сейчас называется «сетью социальной защиты». Сюда входят программы, охватывающие такие вещи, как поддержка доходов (страхование по безработице, социальное обеспечение, социальная помощь и пособия по инвалидности), здравоохранение, уход за младенцами и детьми, образование, включая дошкольные программы, отпуск по беременности и родам и отцовству, уход за пожилыми людьми и пенсии по старости.
.Эти инициативы экономической и социальной политики, которые все еще развиваются, наиболее полно реализуются в сегодняшнем государстве всеобщего благосостояния. Социальная сеть государства всеобщего благосостояния «от колыбели до могилы» направлена на решение наиболее важных, согласно национальным опросам, проблем личного счастья на протяжении всей жизни — занятости и гарантированного дохода, полноценной семейной жизни и крепкого здоровья. Степень успеха страны в решении этих проблем выражается в показателях счастья — отсюда и «революция счастья».
За последние полвека социологические исследования самооценки счастья стали набирать обороты, и счастье начало оттеснять ВВП на душу населения как показатель социального прогресса (Clark 2018; Eastlin 2010; Oswald 1997).Может показаться, что рано говорить о Революции счастья, но на это есть веские причины, потому что счастье, в отличие от ВВП, более полно отражает разнообразный вклад социальных наук в повышение личного благосостояния.
Страны Северной Европы, которые были в авангарде внедрения и развития политики государства всеобщего благосостояния, неизменно являются мировыми лидерами. Особо следует отметить тот факт, что менее обеспеченные слои населения в этих странах особенно выигрывают от политики социальной защиты.В результате разрыв в уровне счастья между более и менее обеспеченными в скандинавских странах невелик по сравнению со средним мировым показателем. Исторические данные о счастье не уходят в прошлое настолько далеко, чтобы продемонстрировать рост счастья, связанный с введением политики социальной защиты. Но опыт стран, перешедших от социализма к капитализму в период после 1989 г., наглядно показывает, насколько уменьшается счастье, когда исчезает страховочная сетка (Easterlin 2010).
Важной вехой, способствовавшей принятию мер счастья, стал отчет Комиссии по измерению экономической эффективности и социального прогресса за 2008 год. Этот документ стал результатом недовольства тогдашнего президента Франции Николя Саркози ВВП как показателем социального прогресса.
В феврале 2008 года он попросил трех экономистов — Джозефа Стиглица, Амартью Сена (оба лауреата Нобелевской премии по экономике) и Жана-Поля Фитусси создать комиссию для рассмотрения более эффективных способов измерения социального прогресса. В результате в группу из 25 человек вошли двадцать два ученых с учеными степенями в области экономики и пять лауреатов Нобелевской премии. Среди рекомендаций Комиссии было однозначное одобрение показателей «субъективного благополучия»:
Исследования показали, что можно собирать содержательные и надежные данные о субъективном, а также объективном благополучии….[Э] типы вопросов, которые доказали свою ценность в рамках мелкомасштабных и неофициальных обследований, должны быть включены в более крупномасштабные обследования, проводимые официальными статистическими управлениями. (Stiglitz et al. 2008, 15)
В соответствии с этими рекомендациями последние разработки в области разработки политики, где меры счастья получают все более широкое применение.
В то время как ВВП фокусируется на выпуске и является концепцией, в значительной степени ограниченной экономической дисциплиной, счастье — это мера, признанная и используемая всеми социальными науками.Как уже отмечалось, он отражает не просто производство материальных благ, а вещей общезначимых для жизни людей. Документ 2013 года, выпущенный Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций, призывает правительства использовать «тщательно составленные регулярные крупномасштабные данные о счастье и благополучии в качестве более подходящего показателя для улучшения макроэкономической политики и информирования о предоставлении услуг». Единые рекомендации по официальному сбору данных о счастье были предложены Европейской организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).Великобритания была лидером в сборе данных о счастье и использовании их для принятия решений в области государственной политики.
Революцию счастья можно определить как внедрение через государственную политику знаний социальных наук для улучшения субъективного благополучия.
Положительную перекрестную связь между счастьем и ВВП на душу населения иногда называют доказательством того, что экономический рост приводит к большему счастью. Это утверждение трудно согласовать с тем фактом, что костариканцы, чье правительство ввело политику социальной защиты еще в 1950-х годах, счастливы так же, как и американцы, несмотря на то, что ВВП на душу населения в четыре раза меньше.Также трудно сопоставить эту точку зрения с нулевой временной зависимостью между тенденциями счастья и ВВП на душу населения (Easterlin 2017). В США счастье сегодня не больше, чем 70 лет назад, когда реальный ВВП на душу населения составлял одну треть от нынешнего уровня; в Китае удовлетворенность жизнью в 2015 г. была примерно такой же, как и в 1990 г., несмотря на примерно пятикратное увеличение реального ВВП на душу населения (Easterlin et al. 2017).
Иранские революции ХХ века
Персидская конституционная революция
Персидская империя вступила в 20 век под властью Мозаффар ад-Дин Шаха .
Он тратил в избытке и ослаблял власть короны в глазах своего народа, передавая все больше и больше власти своему канцлеру.
Последняя капля случилась в 1905 году, когда выросли налоги, необходимые для выплаты российского кредита на многомиллионное турне шаха по Европе. Начались протесты, распространилось насилие. В 1906 году группа из 12 000 человек разбила лагерь у посольства Великобритании, требуя создания парламента, который ограничил бы власть шаха. Шах согласился и подписал указ, разрешающий проведение выборов и формирование конституционной монархии.Вскоре после этого была создана конституция, и шах подписал ее всего за 5 дней до своей смерти. Это будет первый случай в истории страны, когда шах подчинился закону и отказался от части своей абсолютной власти.
К сожалению, это мирное время не продлится долго. Сын шаха пришел к власти в следующем году, в январе 1907 года, когда была обнаружена нефть, и иностранный интерес к Ирану возобновился. Великобритания и Россия оспаривали контроль над Ираном, поэтому страна была разделена на сферы влияния, каждая из которых контролировала половину.
Британцы вскоре отказались от парламента и конституции и поддержали шаха.
В 1908 году русские вооруженные силы, нанятые шахом, напали на парламент, разрушив его здание и казнив нескольких членов. Однако ситуация быстро изменилась, и силы, выступающие за конституцию, вернули власть шаху в 1909 году. Шах бежал и отрекся от престола; его заменил его маленький сын, снова установив конституционную монархию.
Это совершенно новое правительство не просуществовало долго, и в результате военного переворота в 1923 году Реза Хан стал премьер-министром, в основном благодаря его военной доблести.В 1925 году парламент избрал его новым лидером народа, а в 1926 году он был назван первым шахом династии Пехлеви.
Иранская революция
После Второй мировой войны Иран был автократическим государством, управляемым поддерживаемым Западом шахом Мохаммедом Резой, сыном предыдущего шаха.
Вскоре после этого иранские нефтяные интересы были разделены между иностранными державами и Ираном.Однако экономика Ирана процветала, поскольку правительство и правящий класс стали более современными и прозападными, народ Ирана стал недовольным. Религиозный лидер народа, Аятолла Хомейни был откровенным священнослужителем, который был арестован и сослан в 1964 году, что вызвало многочисленные протесты на улицах.
В 1978 году начались серьезные массовые протесты, в конечном итоге парализовавшие правительство.В январе 1979 года шах бежал из страны и в конце концов нашел убежище в Соединенных Штатах. Через несколько дней Хомейни вернулся из ссылки, взял у руля власти и родилась Республика Иран. Новая республика была националистической и очень религиозной — мусульманской шиитской. Когда в ноябре 1979 года бывшему шаху наконец предоставили безопасное убежище в Соединенных Штатах, иранские студенты Хомейни напали на посольство Соединенных Штатов и взяли в заложники 55 американских граждан, удерживая их в течение 444 дней.
Они потребовали вернуть свергнутого шаха в Иран, чтобы предстать перед судом за его преступления.Кризис с заложниками имеет давние последствия для современных ирано-американских отношений. отношений при сохранении экономического эмбарго.
Последствия
После этой последней революции Иран стал Исламской Республикой. Эта уникальная форма правления не соответствует правительству, полностью контролируемому исламом, но допускает большое религиозное влияние. На самом деле, есть как верховный лидер Ирана, так и президент. Верховный лидер уступает большую часть власти, влияя на все, от СМИ до вооруженных сил.У них также есть уникальная правовая система, в которой используется шариат, свод законов, продиктованный исламской религией.
Краткий обзор урока
20-й век в Иране стал фоном для нескольких революций, которые изменили облик иранского политического ландшафта. Иран начал столетие с абсолютной монархии, которая превратилась в конституционную монархию после Персидской конституционной революции, которая установила парламент в дополнение к шаху.
К сожалению, мир длился недолго, и, как только в Иране была обнаружена нефть, западное влияние хлынуло внутрь и усилило идеологическое разделение шаха и его более традиционного народа.Из этих трений выросла Иранская революция, в результате которой к власти пришел религиозный лидер аятолла Хомейни, а Персия превратилась в Исламскую Республику Иран.
Американская праздничная культура от революции до начала 20 века
Предисловие редактора
Введение
Женевьев Фабр и Юрген Хайдекинг
Глава 1. Празднование Конституции: Федеральные шествия 1788 года и появление республиканской праздничной культуры в Соединенных Штатах
Юрген Хайдекинг
Глава 2. Нация как зрелище: Великая федеральная процессия в Филадельфии, 1788
Дитмар Шлосс
Глава 3. Революционные праздники и политическое насилие: влияние Французской революции на Америку
Мари-Жанна Россиньоль
Глава 4.
От празднования победы к празднованию нации: война 1812 года и американское национальное самосознание
Майкл Вала
Глава 5. Исполнение свободы: празднование негритянских выборов как политическое и интеллектуальное сопротивление в Новой Англии, 1740-1850
Женевьев Фабр
Глава 6. Итальянские американцы и День Колумба: поиск консенсуса между национальной и групповой идентичностью, 1840-1910 гг.
Бенедикт Дешам
Глава 7. «… разделить их любовь»: Празднование французскости и американизации в Сан-Франциско, 1850-1909 гг.
Анник Фукрье
Глава 8. Благотворительность на параде: евреи Чикаго и построение этнического и гражданского общества в 1860-х годах
Тобиас Бринкманн
Глава 9. Демонстрация ценностей «Gemütlichkeit» и «Cultur»: фестивали американцев немецкого происхождения в Милуоки, 1870-1910 гг.
Глава 10. Хэллоуин — заново изобретенный праздник: празднование белого англо-саксонского протестантского среднего класса Америки
Адриан Лерм
Глава 11.