Литература 1920-1930 годов: краткая характеристика — Общие темы

Литература 1920—1930-х годов (довоенная) отражала период социалистического строительства, следуя принципам социалистического реализма, — наследника традиций классицизма, романтизма, реализма. Социалистический реализм близок классицизму своей строгой нормативностью, идеологической заданностью, ориентацией на выполнение государственных задач — в данном случае задач социалистического строительства. От романтизма в нем революционная романтика, как писали многие литературоведы советской эпохи. А реализмом этот метод назвали с той целью, чтобы подчеркнуть его ориентацию на правдоподобное изображение действительности. Правда, под влиянием коммунистической идеологии принцип этот нарушался, деформировался, желаемое выдавалось за действительное, умалчивались трагические факты из жизни общества, строящего социализм и коммунизм, превозносилась деятельность вождя пролетариата — В. И. Ленина (поэма В.

Маяковского «Владимир Ильич Ленин», очерк М. Горького «В. И. Ленин», поэма А. Твардовского «За далью — даль», другие произведения. За правдивое выдавалось все созданное на основе коммунистической идеологии.

1920-е годы были годами энтузиазма, надежд, романтической окрыленности, сравнения прежних ценностей и ценностей грядущих, перестройки индивидуальной психологии на новый, коллективистский лад. В 1930-е годы преобладала производственная тематика. Из героической массы выделилась личность, обуреваемая желанием «строить и месть в сплошной лихорадке буден» (В. Маяковский). Наряду с гражданственно-патриотической создавалась интимная лирика сдержанных чувств Д. Кедрина и пейзажная поэзия П. Васильева, Л. Твардовского и др. Вместе с тем именно в 1930-е годы упростились конфликты, писатели словно не замечали сталинских репрессий. Характер литературы 1930-х годов определяли произведения А. Леонова («Соть»), В. Катаева («Время, вперед!»), А. Твардовского («Страна Муравия»), Д. Кедрина (лирика) и т. д. — произведения об энтузиазме народа, строящего гиганты индустрии, мечтающего о прорыве в светлое будущее, некоторые из которых содержали в себе трагическое начало, фиксирующие противоречия жизни и сомнения в человеческих душах по поводу строительства нового общества.

Источник: Русская литература: уч. пособие для 11 класса / Н.И. Мищенчук и др. — Минск: Нац. ин-т образования, 2010

Своеобразие литературного процесса в 20-30-е годы xx века Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

только национальной прозы, но и литератур Северного Кавказа. В кабардинской литературе «роман А. Кешокова во многом явился итогом всей истории развития кабардинской литературы» [5, с. 225].

Список литературы:

1. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. — М.,1975.

2. Джусойты Н. Все начинается с размышления… // Вопросы литературы. — 1978. — № 5.

3. Джусойты Н. Книга друзей. — Нальчик, 2003.

4. Мусукаева А.Х. северокавказский роман. Художественная и этнокультурная типология. — Нальчик, 1993.

5. Очерки истории кабардинской литературы. — Нальчик, 1968.

СВОЕОБРАЗИЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА В 20-30-Е ГОДЫ XX ВЕКА

© Стрельцова Е.А.*

Стерлитамакская государственная педагогическая академия им. Зайнаб Биишевой, г. Стерлитамак

Статья представляет собой краткое изложение первой главы научной работы, посвященной исследованию функционирования эстетических категорий в литературе 20-30-х годов XX века. Литературный процесс данного периода неоднозначен, характеризуется сменой парадигм, ценностных и эстетических ориентаций. Противоречивые 20-30-е годы явились продуктивными для дальнейшего развития литературы, поэтому ретроспективный взгляд на культурное наследие этого времени представляет особый интерес.

XX век, чрезвычайно пёстрый и разнообразный, в сфере искусства отличался сильно выраженной зависимостью литературного процесса от «направляющих» идей, как вырабатываемых в самой литературно-философской среде, так и «спускаемых» сверху в виде прямых идеологических установок [2, с. 39].

В начале XX века в русской литературе происходят значительные изменения, причем как содержательные, так и структурные. Появляются новые направления, вырабатывается новая стилистика, исследуются новые темы, приходит новое поколение писателей [3, с. 15].

Вопросы культурного строительства, смысла творчества, кризиса прежних форм в искусстве — все это было среди, может быть, самых горячих и обсуждаемых проблем в русской мысли и литературе первой четверти XX ве-

* Аспирант кафедры Русской литературы.

ка. Вобрав в себя будоражащие, стимулирующие построения Ницше и Шпенглера, отечественная рефлексия над судьбами культуры, особенно радикальная в среде символистских идеологов, была обострена капитальным фактом ее революционного разлома [1, с. 33].

Первые послеоктябрьские годы — время политического и творческого самоопределения представителей русской художественной интеллигенции. 1917 год расколол русское общество. Одни были готовы — в той или иной степени — принять происходящее, другие по мере сил своих противодействовали революционным переменам. Не оставались в стороне и русские писатели. Многие сотрудничали с пропагандистскими организациями, некоторые сражались с оружием в руках. Если А. Блок, В. Иванов,

A. Белый, В. Маяковский, В. Хлебников, В. Брюсов отнеслись к революции как к судьбоносному событию, началу творческого перерождения мира, то Д. Мережковский, 3. Гиппиус, И. Бунин, А. Куприн, А. Толстой революцию 1917 года не приняли. Такие писатели и поэты, как Ф. Сологуб, М. Кузьмин, Н. Гумилёв, О. Мандельштам оказались в своеобразной внутренней эмиграции [4: 90]. Поток русских беженце хлынул через границы. Разными путями уезжали писатели — А. Аверченко, Г. Адамович, К. Бальмонт, И. Бунин, 3. Гиппиус, Б. Зайцев, А. Куприн, А. Толстой, И. Шмелев [3, с. 41]. Раскол внутри интеллигенции и приведёт к сосуществованию внутри русской литературы на протяжении почти всего XX века трёх потоков литературного развития: литературы метрополии, потаённой литературы и литературы диаспоры (русского зарубежья).

Революция 1917 года, война мировая и война гражданская заставили писателей искать новые художественные формы для того, чтобы выразить значительно, а у многих — кардинально изменившееся восприятие жизни.

«Рубежом был, — писал один из лучших советских критиков 20-х годов

B. Полонский, — 1921 год, когда появились первые книжки двух толстых журналов, открывших советский период истории русской литературы. До «Красной нови» и «Печати и революции» мы имели много попыток возродить журнал «толстый» и «тонкий», но успеха эти попытки не имели» [1, с. 51]. Преимущественно поэтический период сменился преимущественно прозаическим. Известный писатель того времени Вл. Лидин констатировал, что «новая русская литература, возникшая после трех лет молчания, в 21-м году, силой своей природы, должна была принять и усвоить новый ритм эпохи» [1, с. 54].

В 1921 году Е. Замятин выступил со статьёй «Я боюсь», где он писал об опасности бюрократизации литературы, о наступлении на свободу творчества. Эти опасения найдут своё выражение и в его знаменитом романе «Мы». Опасения эти были небезосновательны. Уже в августе 1918 года были закрыты некоторые периодические издания, в июне 1922 года -учреждён Главлит, по сути учреждение, занимающееся цензурой [4, с.ду группировками и отдельными писателями, различные программы и манифесты декларировали свое видение жизни в литературе. Пролетарская литература и культура с идеей машинизации и глобально космического отражения жизненных явлений претендовала на роль гегемона.

«Крестьянские поэты» и «Братья Серапионы», «Леф» и «Кузница», «Перевал» и «РАПП», «ОБЭРИУ», «Селениты» и «Цех поэтов» — такова палитра групп и группировок, объединяющих под своей крышей поэтов, писателей самых различных идеологических, политических и эстетических ориентаций. Оставались вне групп те, кого заклеймили словом «попутчик» и часть из тех, кто «волна за волной» входил в литературу 20-ых годов [5, с. 114].

Между тем. двадцатые годы — время относительной свободы, когда ещё возможна была литературная полемика, сосуществование различных литературных платформ и позиций в процессе выработки нового художественного сознания.

Русская мысль испытала сильнейшее потрясение летом 1922 г., когда стала складываться принципиально иная ситуация. С одной стороны, разворачиваются экономические отступления в нэп, с другой — мощный идеологический натиск: одиннадцатая (27 марта — 2 апреля) и двенадцатая (4-7 августа) партконференции 1922 года принимают все более бескомпромиссные решения; идут гонения на религию, высылки священников, аресты многих меньшевиков, в июне-июле — суд над лидерами эсеров. Еще летом 1921 года упразднили философское отделение знаменитого историко-филологического факультета МГУ, воспитавшего многих выдающихся русских мыслителей и философов. Власть принимает решительные меры по консолидации идеократического государства [1, с. 58].

23 апреля 1932 года было принято постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», которым ликвидировались литературные группировки 1920-х годов и было принято решение о подготовке Всесоюзного съезда писателей. Организационный комитет возглавил М. Горький.

17 августа 1934 года открылся Первый Всесоюзный съезд советских писателей. На съезде был создан Союз советских писателей, принят устав Союза, в котором основным методом советской литературы был провоз -глашён метод социалистического реализма, требующий от писателя правдивого, исторически конкретного изображения действительности в её революционном развитии с целью «идейной, переделки и воспитания трудящихся в духе социализма» [4, с. 123]. Процессы, происходящие в стране

— индустриализация, коллективизация — определили политику правительства в области литературы.

Но, помимо литературы, ориентированной на официальные идеологические установки, в 30-е годы создавались произведения, выходящие за пределы канона. Многие из них остались неизвестными широкому читателю 30-х годов. Это «Котлован» А. Платонова, «Реквием» А. Ахматовой, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, большинство стихотворений О. Мандельштама. Авторы этих произведений даже в условиях жёсткой регламентации сумели сохранить творческую свободу порой ценой собственной жизни.

Одной из особенностей развития русской литературы в 1920-1930-е годы является возрастающая роль дистанцированной прозы. Авантюрная, фантастическая, историческая проза перестали рассматриваться как периферийные эпические формы. Принципы осмысления и отражения действительности, используемые в этих видах прозы, оказываются востребованы в эпоху, когда писатели лишены возможности «вовлечения» в современность и, казалось бы, должны быть всецело увлечены ею, когда сам масштаб исторических событий не позволяет думать ни о чём другом [3, с. 47]. Но именно в это время многие стараются взглянуть на происходящее с определённой дистанции. «Большое видится на расстоянии» — это известная формула лучше всего объясняет причины, побуждающие русских писателей обратиться к дистанцированной прозе.

Если в 20-е годы преобладает тенденция к социально-критическому изображению прошлого вообще, то в 30-е годы развенчание и отрицание всего, что связано с прошлым недавним, начинает уравновешиваться героизацией далекого прошлого.

20-30-е годы XX века вошли в историю нашей страны как период осуществления «культурной революции», под которой подразумевалось не только значительное повышение, по сравнению с дореволюционным периодом, образовательного уровня народа и степени его приобщения к достижениям культуры, но и безраздельное торжество марксистско-ленинского учения, превращение литературы и искусства в институт воздействия на массы. Одной из основных черт этого периода является всеохватывающий партийно-государственный контроль над духовной жизнью общества с целью формирования человека коммунистического типа, внедрения в массовое сознание единственной унифицированной идеологии, оправдывающей и обосновывающей реалии времени.

С середины 1920-х годов и в 1930-е годы советская власть начала все сильнее вмешиваться в литературные дела, настаивая на необходимости «общественно-классового содержания» создававшихся произведений и ведя протекционистскую политику в направлении формирования единой советской литературы, объединенной методом социалистического реализма. В эти годы создание художественного произведения подчас напрямую сопрягалось с необходимостью выполнения политического заказа и порой толко-

валось как «агитация за счастье». Литераторы стали терять свободу творческого выбора. Поэтому было вполне естественным, что критики того времени зачастую в первую очередь обсуждали идеологическую ориентацию писателя, интересовались вопросами приятия или неприятия им революции и его позицией в условиях современного «обострения классовой борьбы».

Своеобразие литературного процесса в 20-30-е гг. XX века заключалось в том, что он а) определялся идеологическим давлением «сверху», подавлявшим всякое инакомыслие, лежащее на поверхности; б) будучи официально помещён в рамки одного метода — социалистического реализма, на деле, в вершинных своих произведениях, опрокидывая все методологические барьеры, прорывался к подлинной классике XX века, к искусству вечному; в) протекал по меньшей мере в двух «измерениях» — именно поэтому ретроспективный взгляд на XX век полнее и всеохватнее того, которым в каждую минуту своего существования XX век осмысливал себя.

Список литературы:

1. Гачева А.Г., Казнина O.A., Семёнова С.Г. Философский контекст русской литературы 1920-1930-х годов. — М.: ИМЛИ РАН, 2003. — 400 с.

2. Местергази Е.Г. Литература и реальность в XX веке // Литература и реальность: XX век: Сб. статей. — СПб.: Фак-т филологии и искусств в СПбГУ, 2007. — 60 с.

3. Николаев Д.Д. Русская проза 1920-1930-х годов: авантюрная, фантастическая и историческая проза / Д. Д. Николаев; отв. ред. О.Н. Михайлов; Ин-т мировой лит. им. A.M. Горького РАН. — М.: Наука, 2006. — 688 с.

4. Онуфриева Н.И. Русская литература XX века. — Стерлитамак: Стер-литамак. гос. пед. акад., 2007. — 311 с.

5. Тикеева С.З. Вселенной небывалость и жизни новизна (Тенденции в развитии русской литературы после раскола в октябре 1917 года) / A.C. Ак-башева, С.З. Тикеева // Сквозь призму быстротечности: монографические очерки по истории русской литературы XX века. — Уфа: Гилем, 2003. — 195 с.

О ВЛИЯНИИ ФОЛЬКЛОРНЫХ ТРАДИЦИЙ НА ФОРМИРОВАНИЕ ЖАНРОВ КАБАРДИНСКОЙ ПРОЗЫ 1920-1930-Х ГОДОВ

© Темрокова И.К.*

Кабардино-Балкарский государственный университет, г. Нальчик

В статье И.К. Темроковой исследуется одна из основных проблем современного литературоведения: взаимовлияние и взаимообогащение

* Соискатель кафедры Русской литературы.

Донская литература 20-х 30-х годов XX века

Период 20-х 30-х годов – время создания новой культуры, новой литературы, это время активной деятельности различных литературных течении: акмеистов, имажинистов, футуристов и т.п.

Представители каждого из них считали, что только их идеология является отражением нового в литературе. Имажинисты, например, объявили войну грамматике и призывали поэтов в своем творчестве стремиться «в никуда». Жесточайшая борьба между прошлым и грядущим начала свое отражение и в литературе тех лет. Возникшей до Октябрьской революции «Пролеткульт» провозгласил свою независимость от министерства просвещения и объявил себя свободной рабочей организацией. После революции под видом новой пролетарской культуры они протаскивали не только свои низкопробные сочинения, но и свою идеологию, провозглашающую независимость от государства. Эпидемия оригинальничания захватила даже талантливого поэта Сергея Есенина.

Решения новой власти были направлены на привлечение к культурному строительству и новой литературе, огромную армию активных молодых писателей, прошедших революцию и гражданскую войну.

По словам А.Фадеева новое поколение приносило в литературу «свой личный опыт жизни, свою индивидуальность».

Идеи нового мира выражала Российская Ассоциация пролетарских писателей, в т.ч. созданная 5 октября 1923 года Ростовская АПП, представителями которой были: Н. Щуклин, В. Ставский, А. Бусыгин, С. Жданов, В. Киршон и др. Трибуной этих писателей была газета «Трудовой Дон; (предшественница «Молота») и журнал «На подъеме»- орган Северокавказской Ассоциации пролетарских писателей.

Как же проявилась деятельность Ассоциации пролетарских писателей в «литературной провинции», а конкретнее, в Новочеркасске.

В одном из обзоров о Новочеркасске, литераторы М.Фетисов и Алексей Брагин убедительно показали на примерах местного творчества, что Новочеркасск «захватывается жаждой изобразить, запечатлеть красоту и динамику своей жизни в образа поэзии и прозе». В городе, где недавно литературное творчество ограничивалось «салонными произведениями» блестящих «героев единой и неделимой», где зачитывались рассказами генерала Краснова, зазвучали новые мотивы.

Первые попытки «самоорганизации» Новочеркасских литераторов можно отнести к1925-1926 годам. В начале был кружок при Доме Работников Просвещения, который позже вырос в Новочеркасскую Ассоциацию Пролетарских писателей, как филиал Северокавказской АПП.

Еще отличалось в обзоре, что в Новочеркасской Ассоциации преобладают поэты, в творчестве которых звучат героические дни гражданской войны (Вл. Гребенников и. Вл. Орлов).

Их лучшие стихи, печаются в Новочеркасске в еженедельной Красноармейской газете «За Мир и Труд». Правда, редакция газеты иногда указывает им на уж очень «кавалерийский налет» в стихах.

Отмечено влияние на их творчество В.Маяковского, Н.Асеева и имажиниста Сергея Есенина. Был случай, когда один поэт в ответ на сделанное ему замечание о непонятности образа прокричал: «я, прежде всего — имажинист!». Часто в Новочеркасск приезжали уже известные всей стране поэты А.Жаров и И. Уткин, которые помогали молодым авторам совершенствовать свое творчество. Правда, несмотря на ту роль, которую играет Новочеркасская АПП в общественной жизни города, она работает стихийно, «беспланово» в некоторой «идеологической нетвердости». Практической помощи на месте почти не получает. А малограмотность сказывается на качестве произведения. Так один из авторов на вопрос: понимается ли слово «выть» как глагол или существительное, обиделся и резко ответил: — «Какое там существительное имя, это имя отобразительное!».

Страдали некоторые сочинители и плагиатом, но таких кустарей было довольно мало.

Отмечаелось, что в Новочеркасск часто приезжают московские именитые писатели: В.Маяковский, В. Инбер, И.Сельвинский. Это дает толчок не только к творчеству, но и активизирует общественность города: все чаще организовываются литературные вечера в рабочих, студенческих и красноармейских аудиториях. Так, летом 1928 года был отмечен литературный вечер, состоявшийся в авиалагере, где собралось более 150 слушателей; на который пришли не только красноармейцы, но и жители соседнего посёлка. Стали проводиться литвечера по радио в рабочих клубах и так называемые суды над литературными героями классиков.

Бурная жизнь ассоциаций пролетарских писателей не миновала и в литературе так называемых перегибов, в борьбе за воспитание кадров советской литературы. Российская АПП и ее местные органы допускали серьёзные ошибки, которые ограничивали личную инициативу, индивидуальные склонности и фантазию писателей; что отрицательно складывалось на росте литературных кадров.

В 1932 году Постановление ЦК ВГП(б) «О перестройке литературно художественных организаций» открывало более широкие перспективы для развития художественной литературы.

Список литературы:

Гордеева Н.М. Литературный Ростов 20-х годов [Текст] / Нина Михайловна Гордеева — Ростов н/Д : Изд-во Рост. ун-та, 1967. — 160 с.

 

Итература советского Дона [Текст] . Гордеева — Ростов н/Д : Изд-во Рост. Гос. пед. ис- та, 1969. -222 с.

 

Максимов П.Х. Памятные встречи. Из дневника писателя [Текст] / Павел Максимов. — Ростов н/Д: Кн. Изд-во, 1978. -127 с.

 

Писатели Дона. Библиографический указатель[Текст] . – Ростов н/Д: Кн. Изд-во, 1976.1.     – 287 с.

Литература 1920-1930 годов (20 век)

В западном мире 1920-1930-х годов на литературном поприще забли­стали новые имена — американца Уильяма Фолкне­ра, англичанина Сомерсета Моэма, французов Франсуа Мориака, Андре Жида и многих других.

«Потерянное поколение»

Через несколько лет после окончания Первой ми­ровой войны в литературу вошла целая плеяда моло­дых представителей «потерянного поколения» — Эр­нест Хемингуэй, Эрих Мария Ремарк, Анри Барбюс, Джон Дос Пассос, Эзра Паунд, Фрэнсис Скотт Фицджеральд и другие). Общим для творчества этих писателей, многие из которых побывали на фронте, стало разочарование в традиционном западном образе жизни и демонст­рация «обыденного» ужаса войны. В 1920-е гг. из под пера Хемингу­эя вышли романы «Фиеста» и «Прощай, оружие!». Э. М. Ремарк опуб­ликовал «На западном фронте без перемен» и «Три товарища», а Р. Олдингтон — «Смерть героя». Героями этих произведений стали молодые люди, вчерашние школьники, многие из которых научи­лись убивать раньше, чем получили аттестат зрелости, а вернувшись домой из армии, так и не нашли своего места в жизни.

Э. Хэмингуэй

Э. М. Ремарк

Модернизм

Межвоенный период оказался временем расцвета в литературе модернизма, стремившегося порвать с прежним историческим опы­том художественного творчества и утвердить новые, нетрадицион­ные начала, использовать схемы, абсурдные и отвлечённые сюже­ты. Среди модернистских авторов выделяются Джеймс Джойс (автобиографический роман «Улисс» и роман «Поминки по Финне­гану») — один из самых читаемых сегодня англоязычных писателей и Франц Кафка (романы «Америка», «Процесс», «Замок»).

Ярким представителем модернизма стал француз Марсель Пруст (роман «В поисках утраченного времени» и др.). В своих произведе­ниях писатель исследовал субъективное восприятие человеком про­странства и времени, непроизвольной памяти. Внутренняя жизнь ге­роя воспринимается как «поток сознания». Опыт Пруста отразился в творческих исканиях многих западноевропейских писателей.

Биография

Биографические романы Андре Моруа привлекли в 1920- 1930-е гг. внимание многих читателей. Моруа писал о великих лите­раторах — Шелли, Байроне, Тургеневе, Дюма, Бальзаке. Тогда же были опубликованы психологические новеллы австрийца Стефа­на Цвейга, героями которых стали люди, жившие в самые напря­жённые периоды истории: Ф. Магеллан, шотландская королева Ма­рия Стюарт, нидерландский философ-гуманист Эразм Роттердам­ский, политик и чиновник наполеоновского времени Ж. Фуше. Драмы, написанные рукой Цвейга, разыгрываются в считанные ча­сы, но это всегда главные моменты жизни, когда происходит испы­тание личности, проверяется способность к самопожертвованию. Цвейг нередко писал на стыке документа и искусства. При этом он всегда виртуозно работал с документами, обнаруживая в любом письме или мемуарах очевидца психологическую подоплёку. Материал с сайта http://doklad-referat.ru

Исторический роман

Новый тип интеллектуального исторического романа создал не­мецкий писатель Лион Фейхтвангер. За описаниями отдалённой эпохи на страницах его произведений явно проступали параллели с современностью. Занявший антивоенную позицию Фейхтвангер осуждал Первую мировую войну (пьеса «Военнопленные», роман «Тысяча девятьсот восемнадцатый год»), а затем стал решительным противником нацизма. В его романе «Лже-Нерон» под маской кро­вавого и лицемерного римского императора многие читатели узна­ли руководителя фашистской Германии. Противоречивую реакцию вызвала книга Фейхтвангера «Москва, 1937-й», в которой он в вос­торженных словах рассказывал о советском вожде И. В. Сталине и оправдывал репрессии против его противников.

Восточная поэзия

Межвоенное время подарило миру выдающегося индийского по­эта Мухаммада Икбала («Персидские псалмы», «Послание Восто­ка» и др.), соединившего европейскую и восточную традиции худо­жественного слова. В своём последнем прижизненном сборнике «Удар посоха Калима» (1936 г.) поэт объявляет войну современной ему эпохе, утверждая, что для пробуждения народов Индии требу­ется удар священного посоха — чудо.

На этой странице материал по темам:

• Русская литература 1920-1930 годов краткий конспект

• Литература 1920-1930-х годов конспект

• Наука и культура в 1920-1930

• Литература 1920 1930 краткий конспект

• Сообщение литература 1920 годов

Вопросы по этому материалу:

• Каковы особенности литературы «потерянного поколения»?

Урок 28. сложность творческих судеб писателей и поэтов в 30-е и 40-е годы — Литература — 11 класс

Литература

11 класс

Урок № 28

Сложность творческих судеб писателей и поэтов в 30-е и 40-е годы

Перечень вопросов, рассматриваемых по теме:

1. Знакомство с характеристикой основных этапов литературного процесса, характеристика XX века в России, особенностями основных этапов литературного процесса развития литературы 30-40-х годов ХХ века.

2. Формирование представлений о социалистическом реализме, его основных принципах.

3. Определение основных тем русской литературы 30- 40-х годов Выявление художественных и мировоззренческих особенностей творчества писателей и поэтов в 30-е и 40-е годы.

Тезаурус

Мировоззрение – совокупность принципов, взглядов и убеждений, определяющих отношение к действительности.

Социалистический реализм – художественный метод литературы и искусства (ведущий в искусстве Советского Союза и других социалистических стран), представляющий собой эстетическое выражение социалистически осознанной концепции мира и человека, обусловленной эпохой борьбы за установление и созидание социалистического общества.

Коллективизация – форма обобществления сельского хозяйства; способ и процесс превращения индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные хозяйства, основанные на коллективном труде и коллективной собственности на средства производства и производимую продукцию.

Индустриализация – (от лат. industria — усердие, деятельность) процесс создания крупного машинного производства во всех отраслях народного хозяйства и особенно в промышленности.

Список литературы

Основная литература:

Журавлёв В. П. Русский язык и литература. Литература. 11 класс. Базовый уровень. В 2 ч. Ч. 2. М.: Просвещение, 2015. – С. 3 – 15, 89 – 95.

Дополнительная литература:

Кутузов А. Г. В мире литературы. 11 класс. М.: Дрофа, 2006. – С. 228 – 235.

Открытые электронные ресурсы:

Об издательской работе [Текст]: Постановление ЦК ВКП(б) от 15 авг. 1931 г. по докладу Огиза. Библиотека научной и учебной литературы. http://sbiblio.com/biblio/content.aspx?dictid=149&wordid=1182837 (дата обращения: 13.09.2018).

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» 23 апреля 1932 г. Сайт Исторического факультета МГУ. http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/USSR/1932.htm (дата обращения: 13.09.2018)

Теоретический материал для самостоятельного изучения:

Эпоха 30-х – 40-х годов XX века – один из самых драматичных периодов нашей истории, начало эпохи тоталитаризма и массовых репрессий.

Объявленный курс на модернизацию в виде индустриализации, коллективизации и культурной революции у советских людей вызывает огромный энтузиазм. Несмотря на лишения, голод, тяжёлые условия жизни и сталинские репрессии, построены несколько тысяч крупных промышленных предприятий, идёт выпуск самолётов и другой техники.

17 апреля 1934 года проходит первый Всесоюзный съезд советских писателей, председателем которого выступает Максим Горький. В докладе классик утверждает: «Основным героем наших книг мы должны избрать труд, то есть человека, организуемого процессами труда, который у нас вооружён всей мощью современной техники, – человека, в свою очередь организующего труд более легким, продуктивным, возводя его на степень искусства. Мы должны выучиться понимать труд как творчество … Социалистическая индивидуальность… может развиваться только в условиях коллективного труда…».

Мы видим утверждение единого метода современной литературы – социалистического реализма, которому все писатели обязаны следовать. Литература должна изображать не то, что есть на самом деле, а то, что должно быть. Недостатки времени необходимо показывать как пережитки прошлого, которые надо искоренять.

Таким образом утверждаются социалистические идеалы, появляются новые люди и новые общественные отношения. Интересы коллектива ставятся выше интересов личности. На первый план выходят литературные герои, которые должны совершать подвиги во имя мировой революции, строить социализм и коммунизм.

В обозначенный период в литературе появляется новый жанр – производственный роман. Авторы разворачивают свои сюжеты на стройках крупных заводов или электростанций. В качестве примера можно привести романы «Соть» Леонида Леонова или «Гидроцентраль» Мариэтты Шагинян. В производственных романах нередко повторяются сюжеты и типажи героев. Сделать интересными подобные романы сложно, писателям приходится разъезжать по стройкам. Пафосом таких произведений становится мысль о том, что стройка – это метафора господства человека над природой.

В 30-е годы происходит расцвет русского исторического романа. По разнообразию и обилию талантов эпоха 30-ых – 40-х годов не уступает предыдущему десятилетию. В этот период живут и работают такие поэты, как Александр Твардовский, Павел Васильев, Борис Корнилов, Эдуард Багрицкий, Михаил Исаковский, Лев Ошанин и другие.

Советский народ объявлен хранителем вековых устоев. Поэты должны писать простым понятным языком, чтобы стихи были доступны для понимания каждого. Становится популярной песенная поэзия, ведь она, как раз, и обладает той простотой и доступностью: в ней нет сложных метафор.

Всем известны строчки песни, на стихи Бориса Корнилова из кинофильма «Встречный».

Нас утро встречает прохладой,

Нас ветром встречает река.

Кудрявая, что ж ты не рада

Весёлому пенью гудка?

В этих словах все образы понятны простым людям: заводской гудок, бригада, которая разделит с тобой труд и даже жизнь.

Борис Корнилов – комсомольский поэт, но и он возвращается к отвергнутым в 20-е годы есенинским и цветаевским фольклорным мотивам. Эта переходность ощущается и у другого поэта – Павла Васильева. Его «Стихи в честь Натальи» 1934-го года считаются одними из лучших в творчестве. Васильев пишет о любви и размышляет о жизни в самых тонких её проявлениях:

В наши окна, щурясь, смотрит лето,

Только жалко — занавесок нету,

Ветреных, весёлых, кружевных.

Как бы они весело летали

В окнах, приоткрытых у Натальи,

В окнах незатворенных твоих!

Во второй половине эпохи 30-х – 40-х годов арестованы по ложным доносам, расстреляны или сосланы в лагеря миллионы людей. В стране царит страх и недоверие. Если в 20-е годы происходит литературная борьба, то в 30-е годы всё приходит к единообразию, к идеологическому диктату партии.

В начале 30-х годов перестают печатать Осипа Мандельштама. Один из крупнейших русских поэтов XX века в ноябре 1933 года пишет антисталинскую эпиграмму «Мы живём, под собою не чуя страны…».

Мы живём, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются усища,

И сияют его голенища…

В итоге поэт обречён на гонения, нищету и мученическую смерть. Но в нашем сознании его произведения становятся образцом человеческого достоинства и писательского мужества.

Одним из самых драматичных моментов литературного процесса 30-х – 40-х годов становится тема коллективизации. Людей в колхозы чаще всего загоняют силой, идёт раскулачивание. Оптимистичные рассказы о создании колхозов, такие как «Бруски» Фёдора Панфёрова и «Поднятая целина» Михаила Шолохова сменяются целой серией резко негативных произведений, показывающих картины ограбления и раскулачивания крестьян. Этому посвящены произведения «Страна Муравия» Александра Твардовского, «Котлован» Андрея Платонова.

Примеры и разборы решения заданий тренировочного модуля

Пример № 1.

Единичный выбор.

Как называется художественный метод советской литературы и искусства, представляющий собой эстетическое выражение социалистически осознанной концепции мира и человека, обусловленной эпохой борьбы за установление и созидание социалистического общества?

Варианты ответов:

Романтизм

Реализм

Социалистический реализм

Правильный ответ:

Социалистический реализм

Разбор решения:

Читаем часть лекции, посвящённую социалистическому реализму, находим, что такое социалистический реализм. Обратимся к учебнику Литературы, где на с. 15 знакомимся с информацией о методе социалистического реализма.

Пример № 2.

Единичный выбор.

Назовите автора эпиграммы «Кремлёвский горец»:

В. Маяковский

М. Горький

О. Мандельштам

Б. Корнилов

Правильный вариант:

О. Мандельштам

Во многом был прав Мандельштам, определяя своё самочувствие так: «Мы живём, под собою не чуя страны, наши речи за десять шагов не слышны». Портрет «кремлёвского горца» создан очень точно. Укрупняя детали, автор описывает весомость Сталинских слов, усы и т. д. В мире, заполненному целиком Сталиным, человеку жить невозможно.

Ирина Арзамасцева: Детская литература в первые десятилетия советского периода

После Октябрьской революции продолжалось создание «новой» детской литературы. Начало этой работе было положено еще в 70–80-е годы XIX века, когда русское народничество, питавшее реалистическую детскую литературу, постепенно уступало модернизму (например, журнал «Тропинка», 1905–1912). В 1880-е годы в России была развернута тотальная ревизия детского чтения – силами библиотекарей, педагогов, критиков и писателей. Новая парадигма детского чтения оформляется на рубеже 1920–30-х годов.

Несмотря на немалые попытки запрограммировать развитие детской литературы, по-разному предпринимавшиеся Наркомпрсом, Пролеткультом, Горьким, военно-государственной властью, русская детская литература не только сохранила потенциал свободного развития, но и явила шедевры, сохранившие актуальность для читателей-потомков.

Обширная статья о детской литературе в первые десятилетия советского периода подготовлена доктором филологических наук, профессором кафедры русской литературы XX-XXI веков Московского педагогического государственного университета Ириной Николаевной Арзамасцевой.

Читать далее

 

АВТОР

 

Ирина Николаевна Арзамасцева
профессор кафедры русской литературы XX-XXI веков
,Московского педагогического государственного университета
доцент, доктор филологических наук

 

 

 

После Октябрьской революции продолжалось создание «новой» детской литературы. Начало этой работе было положено еще в 70–80-е годы XIX века, когда русское народничество, питавшее реалистическую детскую литературу, постепенно уступало модернизму (например, журнал «Тропинка», 1905–1912). В 1880-е годы в России была развернута тотальная ревизия детского чтения – силами библиотекарей, педагогов, критиков и писателей. Новая парадигма детского чтения оформляется на рубеже 1920–30-х годов. В те же годы детская печать была была поставлена под контроль Коммунистической партии, но и в этих условиях некоторым писателям удавалось сохранить независимость своей эстетической и общественной позиции и привлечь внимание великого множества юных читателей (Аркадий Гайдар, Валентина Осеева, Рувим Фраерман, Константин Паустовский).

Моделью жизнестроения был избран социализм, а значит, все многообразие сюжетов стягивалось к проблеме «ребенок и строящееся общество». При этом хорошо развивалась познавательная литература о науке и технике, художественная литература о природе.

Главной особенностью «старой» детской литературы был дидактизм, в новых условиях ему пытались найти альтернативу – «передовое» идейно-художественное начало, которое проецирует в современную действительность утопию о будущем человечестве. Преимуществом «новой» детской литературы должен был стать демократизм – в отношениях автора и читателя, в свободном соединении разных стилей и жанров, в темах и сюжетах.

Самуил Маршак в 1957 году вспоминал тот период: «Нас увлекало то, что читатель – демократический, массовый, связанный с деревней, с заводом, а не белоручка. В этом была пленительная новизна. <…> Нас увлекало то, что можно было строить новое, и то, что можно было убрать старую рухлядь и из беллетристики, и из популярщины, где всё было переводно, дидактично, без художественного замысла. <…> Нас увлекало и то, что в детской литературе элементы художественный и познавательный идут рука об руку, не разделяясь, как разделились они во взрослой литературе» [ Маршак С.Я. Две беседы С.Я. Маршака с Л.К. Чуковской // Маршак С.Я. Собр. соч.: в 8 т. – Т. 7. – С. 576–577.].

Решая задачи демократизации, писатели сделали важные художественные открытия, но уничтожить старый дидактизм им не удалось, да и потребность в нём оказалась велика по причине пропаганды советских ценностей: приняв игровые, драматические формы, дидактизм вошёл в канон советской детской литературы (например, «Рассказ о неизвестном герое» Самуила Маршака).

Детская литература после Октябрьской революции развивалась во многом на основе идей, разработанных на рубеже XIX–XX веков. Большинство из писателей, критиков, педагогов начала века сочувствовали либеральной идеологии, они были далеки от радикалов-большевиков. Продолжив свое дело после падения монархии, они привнесли в советскую детскую литературу идеи, в которые верили сами.

После революции было уничтожено сословное деление литературы – для «хорошей детской» и для «кухаркиных детей». Призыв видеть в детской литературе «большое искусство для маленьких», прозвучавший в начале ХХ века, официально был заявлен на Первом съезде советских писателей в 1934 году.

Ещё в начале ХХ века русские писатели само понятие «детская книга» ассоциировали с немецкой книгой – так много ее было на российском рынке. Теперь детская литература была ориентирована на творчество народов, населяющих огромную страну.

В 1917–1919 годах продолжала выходить серия сказок разных народов в издательстве Ивана Сытина, увидели свет сборники Алексея Ремизова «Сибирский пряник» (1919), «Русские народные песни» – в собрании Якова Мексина, создателя московского Музея детской книги (1919) и другие сборники фольклора. Много способствовало повороту детской литературы к народному творчеству оформление науки о детском фольклоре: на рубеже 1920-1930-х годов выходят книги и статьи Ольги Капица, Георгия Виноградова, Всеволода Всеволодского-Гернгросса.

Детские писатели собирали, переводили фольклор, сближали свое творчество с фольклором. В итоге дети получили богатейший книжный свод сказаний, сказок, загадок, пословиц разных народов, а также целую библиотеку фольклоризированной литературы: стихи Зинаиды Александровой и Елены Благининой, сказки Степана Писахова и Ивана Соколова-Микитова, сказы Павла Бажова, обработки народных сказок Михаила Булатова, Тамары Габбе, Ирины Карнауховой, Натальи Колпаковой, Александры Любарской, Алексея Толстого, Бориса Шергина и других.

В 1920–30-е годы фольклоризм особенно отличает стиль литературы для маленьких детей. Сказки Корнея Чуковского «Муха-цокотуха», «Федорино горе», «Тараканище», «Чудо-дерево», «Путаница» и др. прямо связаны с народной смеховой культурой, с лубочными картинками, детскими потешками, вместе с тем, в них звучат сатирические отклики автора на факты из писательской и общественной жизни. Дидактизм в его произведениях обновлён соединением народной поэтической традиции с традициями русской поэзии, классической и современной, при общей их травестии.

   

Влияние народного сказа во многом определило развитие малых эпических форм, годных для детей 8–12 лет (например, рассказы «Пакет» Л. Пантелеева, «Бумбараш» Аркадия Гайдара и его же «Сказка о Военной Тайне, Мальчише Кибальчише и его твёрдом слове»). В подобных рассказах и сказках пафос рождается из соединения военно-пропагандистского лубка времен первой мировой войны с традицией исторической беллетристики на сюжеты борьбы народа за свободу, прежде всего французских романтиков, очень популярного в России Виктора Гюго.

Русские и западные этнографы рассматривали детство между двумя важнейшими обрядами «перехода» – рождения и инициации. Сюжет инициации побуждал писателей-реалистов прибегать к приемам психологизма и социального анализа. Образы подростков, переживающих драму «перехода» в годы грандиозных народных движений, часто встречаются: повести «Школа» (1930) Аркадия Гайдара, «Никичен» (1933), «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви» (1939) Рувима Фраермана, роман «Как закалялась сталь» (1930–1932) Николая Островского и др. Параллельно в научно-критических работах вычленяется советская литература для подростков.

Повесть «Дикая собака Динго…» вызвала бурную полемику: сюжетный конфликт не укладывался в идеологический канон. Взрослеющая школьница Таня Сабанеева очень одинока, несмотря на общество сверстников и взрослых – хороших людей, она член дружной советской «семьи» и вместе с тем замкнутая в себе личность. Кроме того, в образе нового «естественного человека» – эвенкийского мальчика Фильки – обнаружился парадокс: Филька схематично изображен как школьник и пионер, но гораздо убедительней он обрисован как дитя природы и своего «непросвещенного» народа; при этом личность юного эвенка гораздо гармоничнее личности Тани, а семейные сложности он воспринимает без драматизма.

Детская литература обновлялась благодаря самим юным читателям. Их запросы значили для писателей иногда больше, чем государственный заказ. Например, поэты пост-авангардного течения Даниил Хармс, Николай Олейников шли от детских запросов. Писатели облекали банальную, но необходимую мораль в форму игры, детского театра, даже кинематографа: например, «Ветер на речке» Зинаиды Александровой. Владимир Маяковский построил своё стихотворение как развернутый ответ отца на вопрос крошки-сына – «Что такое хорошо и что такое плохо?». Детская поэзия возвращалась к старинным формам «зерцал», «диалогов», «прогулок» и «бесед» с детьми.

В 20-х годах писатели и специалисты по детскому чтению внимательно читают тысячи детских писем, чтобы понять нового читателя. Редакторы готовят к публикации рассказы и повести беспризорников, крестьянских детей, пионеров и прочих «детских корреспондентов». Утверждается идея о том, что дети и подростки лучше знают, какие книги им нужны и даже могут сами написать их, с помощью опытных редакторов. Авторитету профессионального писателя противопоставлен авторитет примитивного автора.

Приветствовались и «бывалые» авторы, то есть такие, кто пришел в издательство из гущи народной жизни, обрел богатый жизненный опыт: например, «Приключения капитана Врунгеля» Андрея Некрасова, «Механик Салерно» Бориса Житкова, оба автора – моряки.

13 июля 1933 года Максим Горький обращается через «Пионерскую правду» к детям всей страны: «Что вы читаете? Какие книги нравятся вам? Какие книжки вы желали бы прочитать?». «Отвечаем Максиму Горькому» – под такой рубрикой печатались пожелания ребят Детскому государственному издательству (Детгиз). Сильная обратная связь с юными читателями отличает литературу 20-30-х годов от предыдущей её истории.

Форма детского журнала 1920-х годов («Воробей», «Барабан», «Юный строитель», «Весёлые ребята», «Затейник», «Мурзилка») сближается с формой журнала самодеятельного, школьного. В 30-х годах журналы «Пионер», «Костер» вернулись к более строгой форме. Журнал «Ёж» и «Чиж» образовали пару, один для младших детей, другой для подростков. В этих журналах возникает едва ли не единственная возможность для поэтов группы «Обэриу» Даниила Хармса, Александра Введенского, Николая Олейникова публиковать свои произведения. Именно в детских журналах нашел прибежище русский поставангард.

 

     

Писатели пробуют писать под маской ребёнка или подростка, стилизуют манеру детского творчества. Некоторые читатели принимали за реальный документ «Дневник Кости Рябцева» Николая Огнёва (1926) – повесть о Единой трудовой школе. Агния Барто не сразу призналась, что стихотворение «Челюскинцы-дорогинцы» написал вовсе не маленький мальчик, а она сама. Девочки всей страны знали наизусть стихотворение «Мама спит, она устала…» Елены Благининой, все дети знали стихотворение Сергея Михалкова «А что у вас?». В этих и подобных стихах поэтам удалось передать создать эффект живой детской речи.

Между тем, дети и подростки и в самом деле оказались способными написать нечто значимое. Так, родившийся в 1924 г. Коля Баранников в четыре года подписал свой рисунок словами «Пусть всегда будет солнце…», позже строчка вошла в песню «Солнечный круг» на слова Льва Ошанина (в двадцать восемь лет Баранникова расстреляли). Московская школьница Нина Луговская в 1937–1939 годах вела дневник, поражающий искренностью юных чувств и зрелым не по годам пониманием обстановки в сталинской Москве.

Была реализована давняя идея вывода детской литературы за пределы ограниченного мирка комнаты, расширения тем и жанров. Сложные и неоднозначные произведения общей литературы перерабатывали, сокращали, издавали для подростков: таковы романы Дмитрия Фурманова «Чапаев», «Разгром» Александра Фадеева, «Цусима» Алексея Новикова-Прибоя, «Как закалялась сталь» Николая Островского, «Петр Первый», «Аэлита», и «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого, «Кара-Бугаз» Константина Паустовского.
Романы, повести и рассказы теснили художественно-документальные произведения. К юному поколению обращались политические деятели: например, книги Федора Раскольникова «Кронштадтцы. Из воспоминаний большевика» (1917), Глеба Кржижановского «Ребятам о пятилетке» (1929), а также «Большевики должны овладеть техникой. Речь т. Сталина и ответ ленинградских ребят вождю» (1931). Предисловие к книге советской немецкой журналистки Марии Остен «Губерт в стране чудес. Дела и дни немецкого пионера» (1935) написал болгарин Георгий Димитров – генеральный секретарь Коминтерна.

Лениниана и сталиниана, биографии революционных деятелей всех времен и народов образовали целый пласт литературы для школьников. При этом, некоторые произведения только по внешней форме отвечали соцреалистическому канону, имели скрытый, ироничный смысл (например, «Рассказы о Ленине» Михаила Зощенко, 1939–1940).

Выходило много пьес для профессиональных и самодеятельных детских театров. В лучших из них дана интерпретация известных сюжетов в контексте российских событий: пьесы 1918 г. – «Алинур» Всеволода Мейерхольда и Юрия Бонди (по мотивам сказки «Мальчик-звезда» Оскара Уальда), «Дерево превращений» Николая Гумилева (с отсылками к книге Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра»), а также пьесы Елены Васильевой и Самуила Маршака, включая «оперу» «Кошкин дом» (1922). Большой успех выпал на долю пьесы «Том Кенти» Сергея Михалкова (1938), написанной по мотивам «Принца и нищего» Марка Твена. Характерно, что Евгений Шварц, самый яркий детский драматург 1930-х годов, перешел от прямой пропаганды («Клад» – о «юных разведчиках народного хозяйства») к сложной этико-философской проблематике, выражаемой на языке аллегорических сюжетов Ханса Кристиана Андерсена, Шарля Перро и других европейских сказочников: «Принцесса и свинопас», «Голый король», «Красная шапочка», «Снежная королева», «Тень».

В целом, палимпсестный способ творчества, когда поверх известного сюжета пишется новый текст, нередко применялся советскими писателями. Так, «поверх» английской сказки ‘The Brass Bottle’ F. Anstey – написана повесть-сказка Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч» (1938) – о том, как джин «улучшает» жизнь советских пионеров, и без того счастливую и полную реальных чудес. Повесть-сказка Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города» (1939) написана «поверх» сказки американца Фрэнка Баума «Мудрец из страны Оз». Изумрудный город обманчив: чудесным он кажется только при взгляде сквозь зелёные очки, которые обязаны носить все жители города.

Писатели осваивали темы общественно-политические, научно-технологические, социально-бытовые, оформляя знания в образную картину мира. Заново разрабатывалась форма сказки с функцией учебного пособия, восходящая к традиции русской натурфилософии XIX века (например, к сказкам князя Владимира Одоевского). Так, Ян Ларри пишет «Необыкновенные приключения Карика и Вали» (1937) – о том, как дети и учитель, фантастически уменьшившись, оказались в мире растений и насекомых.

Возникла потребность в универсальной книге, построенной по принципу «всё обо всём», – компендиуме, откуда дети могли узнать начатки истории общества, науки и техники, причем с позиций дарвинизма и марксизма. Идею осуществили писатели-популяризаторы Илья Маршак и Елена Сегал в книге «Как человек стал великаном» (1940). Авторы не только объясняли школьнику роль труда в истории природы и цивилизации, но и создали образ юного читателя, равного взрослым, – преобразователя природы и созидателя общественных богатств. Ребёнок при этом выступает как наследник всей мировой культуры, всех трудов человечества, хозяин природы. Малый компендиум создал Борис Житков в книге «Что я видел» (1940): уникальность этого художественного опыта в том, что энциклопедия адресована «четырёхлетним гражданам». Принцип повествования, взятый за основу Житковым, отвечает эстетике модернизма – описание мира через индивидуальное детское восприятие. Сегал и Ильин приняли противоположный принцип, отвечающий классической эстетике, – повествование от обезличенного повествователя-взрослого, идеального наставника, направленное к столь же идеальному ученику-читателю.

Однако были и утраты в литературе 1920-1930-х годов: исчезли сентиментальные сюжеты о сиротках и благотворителях, святочный рассказ и рождественская сказка, были осмеяны принцессы и разоблачены волшебники.

Переменился преобладающий в детской литературе пафос, активно разрабатывались формы комического, особенно сатира и юмор. Вопреки реалиям, в советских изданиях для детей начали преобладать мотивы социального оптимизма. «Весёлая» детская книга – главное достижение послеоктябрьской литературы, ответ обновившейся культуры на ожидание нового народного гения, равного «весёлому» Пушкину. Это достижение явилось итогом длительной подготовки общественного вкуса к перемене слёз на смех, опорой этого переворота было «пушкинианство» как реакция на декадентство и кризис символизма. Несколько забытый в 20-е годы, Пушкин был сполна возвращён детям в 30-е годы. В центральных газетах в 1937 году появляются статьи Самуила Маршака «Три юбилея», «О Пушкине и трёх школьниках», в которой доказывается, что художественное творчество детей естественным образом направлено к Пушкину, что дети – главные наследники и ученики гения. Был издан каталог «Пушкин для детей» (1937). Не меньше внимания уделяла Пушкину эмигрантская печать, обращённая к детям и родителям. Ежегодно проводились литературно-театральные праздники «День русского ребенка», приуроченные ко дню рождения Пушкина. Потребность в радости, мудром, «детском» веселье предопределяла движение всей русской детской литературы, вопреки усилению драматизма и трагизма во «взрослой» литературе.

Усилился пафос героической романтики, возникший в детской военно-патриотической литературе последней трети XIX и начала ХХ веков. Гимн пионеров «Взвейтесь кострами, синие ночи…» был написан в 1922 году в ритме марша из романтической оперы Шарля Гуно «Фауст», автор текста – восемнадцатилетний комсомолец Александр Жаров, ученик поэта Валерия Брюсова. Быстро формировавшийся миф о героях Октября и гражданской войны претворялся в сюжеты подвига, гибели юного героя. В поэзии зазвучали мотивы героики и стоицизма (песня «Орлёнок» (1936) на стихи Якова Шведова, ещё одного ученика Валерия Брюсова).

Героическая романтика, питавшаяся парафольклорными и литературными представлениями о героях революции и гражданской войны, соединялась с романтикой исторической, имевшей книжное происхождение. Писатели, помня о своих ранних читательских увлечениях, создавали исторические повести по образцам романов Вальтера Скотта, Виктора Гюго, Рафаэлло Джованьоли. Эти палимпсесты отличались тем, что советские исторические беллетристы не скрывали оригинал, оставляя на виду структуры жанра и стиля (романы Зинаиды Шишовой «Великое плавание», 1936–1938, – об открытии Америки, «Джек-Соломинка», 1940–1941, – о восстании Уота Тайлера, Михаила Езерского «Аристоник», 1937, – о восстании сицилийских рабов, и др.).

Критическое осмысление «детского» литературного процесса шло в аспектах традиции и новаторства. Так, книга Николая Саввина «Основные направления детской литературы» (1926) построена на основе его статей 1916 года. Анализ произведений Самуила Маршака, Александра Неверова, Сергея Ауслендера, первых номеров журнала «Пионер» ведётся критиком с позиций, выработанных гораздо раньше. Наиболее сильным течением в детской литературе Саввин считал «художественно-реалистическое направление»: Лев Толстой, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Максим Горький, Александр Свирский, Константин Станюкович, Ал. Алтаев, Павел Сурожский, Александр Куприн, Викентий Вересаев, Валентина Дмитриева, Александр Серафимович, Иван Шмелёв, Владимир Короленко, Иван Наживин. Реализм оказался сильнее других вычлененных критиком направлений – сентиментально-моралистического и модернистского.
Сентиментально-моралистическое направление сошло на нет быстрее всего: новые произведения некогда очень успешных авторов Лидии Чарской и Клавдии Лукашевич хотя изредка выходили в первые годы советской власти, успеха не имели. Мотивы новогоднего праздника, семейных чувств и т.п. начнут возрождаться в поэзии Зинаиды Александровой, Елены Благининой. Элементы поэтики прозы Чарской и Лукашевич вошли в поэтику творчества Аркадия Гайдара, Валентины Осеевой, Рувима Фраермана и др.

Модернисты, стремясь заполнить возникший вакуум в детской литературе, предлагали свою модель её развития. Примером может служить сборник для детей поэта-символиста Николая Ашукина «Золотые былинки» (1919). В пейзажных стихотворениях, расположенных в традиционной «календарной» композиции, звучат мотивы, близкие к «детской» поэзии символистов: Рождество, Коляда, «ангел светлый». Тихая атмосфера стихов Ашукина сама по себе была отрицанием трагизма девятнадцатого года. В 1923 г. вышел сборник «Зарницы», составленный Ашукиным с целью «дать антологию новой русской поэзии в образцах, доступных детскому пониманию». Здесь новую поэзию представляли символисты: Вячеслав Иванов, Валерий Брюсов, Константин Бальмонт, Поликсена Соловьева (Allegro), Александр Блок, Юргис Балтрушайтис, Андрей Белый, Федор Сологуб, Сергей Соловьев, Владимир Пяст, а также Сергей Городецкий. Стихи расстрелянного Николая Гумилева уже изымали из круга чтения, но ещё долгое время они имели хождение в среде подростков. Крестьянские поэты в сборнике представлены стихами Николая Клюева, Сергея Есенина, Сергея Клычкова, Петра Орешина, Дмитрия Семеновского. Включены стихи Саши Чёрного и Марины Цветаевой. Группу пролетарских поэтов в сборнике возглавил Демьян Бедный. Выбор Ашукина был предложением модернистской основы для развития новой детской поэзии.

В 1939 году выходит сборник рассказов и стихов «Снежки» (1939), в котором более двадцати авторов представили молодое поколение, в том числе такие талантливые авторы как Наталья Артюхова и Валентина Осеева. Маленькому рассказу «Бабка» Осеевой крупнейший писатель эпохи Андрей Платонов посвятил проникновенную статью. В целом, уровень детской литературы накануне вступления СССР во вторую мировую войну был высоким.

В сущности, модернизм начала ХХ века стал строительным материалом для переходных форм детской литературы советского периода. В большей степени сохранились сентиментально-моралистические и модернистские традиции в эмигрантской части детской литературы. Целиком посвятил себя творчеству для детей Саша Чёрный. В зарубежных изданиях для детей встречаются произведения Бальмонта, Ремизова, Нины Кодрянской – в соседстве с произведениями реалистов Ивана Бунина, Ивана Наживина, Александра Куприна, Алексея Толстого, Ивана Шмелёва, Надежды Тэффи, Николая Байкова и др.

Несмотря на разобщенность писателей по обе стороны границы, возникали художественные явления общего порядка, связующие мир детской литературы. Повесть Алексея Толстого «Детство Никиты», главы которой выходили в берлинском журнале «Зеленая палочка» в 1920 году, не раз переиздавалась в советской печати, отчасти восполнив недостаток в теме детства в дореволюционной дворянской семье, смягчив «пионерский суд» над старым миром. Реалистический образ мальчика Никиты строится не столько путем передачи его социального статуса и характера, сколько путем воссоздания его счастливого мира, состоящего почти сплошь из многих «превосходных вещей» (выражение Толстого), а эти «превосходные вещи» суть те же самые, что и для всякого ребенка, растущего в средней полосе России: пышные сугробы, утренний свет, льющийся сквозь заиндевелые окна, ледянки для катанья с горы и прочее подобное.

Деревенский мальчик Мишка Коряшонок оказывается лучшим другом дворянского мальчика, и эта правду нельзя отринуть ради правды революции.

Самая известная сказка советской эпохи – «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1935–1936) – имела своим началом обработку сказки итальянского писателя Карло Коллоди о деревянном мальчике Пиноккио, выполненную в 1922–1923 годах Алексеем Толстым на основе перевода Нины Петровской, писательницы-эмигрантки. В «Золотом ключике», «новом романе для детей и взрослых», настоящей «сказке с ключом», современные исследователи обнаруживают аллюзии и реминисценции на произведения и ситуации из эпохи символизма. Вместе с тем Буратино – именно толстовский тип героя – противопоставлен всем куклам из старого театра Карабаса Барабаса. В образе Буратино юмористически представлен «новый человек», который явился на смену «фарфоровым» созданьям символизма и «механическому человеку» социалистического реализма.

Ориентиром в развитии реалистического направления детской литературы и детского чтения было выбрано литературно-педагогическое наследие Льва Толстого. Поиски речевого стиля детской литературы, по воспоминаниям Самуила Маршака о ленинградской «школе» писателей, начинались от толстовского истока: «Конкретность, образность, простота “Кавказского пленника” – вот что мы считали образцом. Надо было восстановить силу слова, утерянную в будничной речи, в газете – помните, у Чехова в одном рассказе “снег, ничем не испорченный” – вот такой снег мы искали».

Однако, помимо осознанного выбора толстовского образца, естественное развитие реалистического направления в детской литературе привело к возрождению традиции Федора Достоевского: в изображении слишком рано взрослеющих детей, в психологическом анализе детской «дефективности», в новой постановке вопроса о детской жертве во имя общего счастья, в освещении противоречий современности с позиций детей. Таковы повести Александра Неверова «Ташкент – город хлебный», Л. Пантелеева и Г. Белых «Республика Шкид» (1927), Аркадия Гайдара «Пусть светит», «Военная тайна», «Судьба барабанщика». Причем произведения Достоевского, в сравнении с Толстым и Чеховым, иногда выходили в изданиях для школьников: в 1919 г. «Мальчик у Христа на елке», в 1934 г. «Преступление и наказание», а в 1935 г. «Записки из Мёртвого дома».

В реалистической прозе особое внимание уделялось теме детских коллективов. Алексей Мусатов пишет повесть «Шекамята», 1931, о школе крестьянской молодежи, Антон Макаренко – повести «Марш тридцатого года», 1932, и «Педагогическая поэма», 1934, – о детских колониях, Корней Чуковский – повесть «Солнечная», 1933, – о больных детях в санатории, Аркадий Гайдар – повесть о детском летнем лагере «Военная тайна», 1934.

Детская литература, едва освободившись от синодально-монархической цензуры, попала под контроль партийных и писательских объединений, а более всего – Народного Комиссариата просвещения (Наркомпрос), и этот контроль с каждым годом усиливался. Вследствие этого реализм, взятый за основу развития «социалистической» детской литературы, обретал новые черты. Так, вопреки толстовской практике сближения, совмещения текста и подтекста, в произведениях советских реалистов нередко содержание в тексте и смысл подтекста резко расходятся (повесть Аркадия Гайдара «Судьба барабанщика»).

При том, что при советской власти девочек и мальчиков воспитывать стали в общих коллективах и культура детства в спорте, школе тяготела к стиранию гендерных различий, все же традиция специфических жанровых форм сохранилась. Активно развивавшаяся до революции повесть о девочках и для девочек (Вера Желиховская, Лидия Чарская, Клавдия Лукашевич) – получила дальнейшее развитие: «Тайна Ани Гай» (1925) Сергея Григорьева, «Повесть о рыжей девочке» (1929), «Санитарки» (1931) Лидии Будогосской и др. Жанровые черты повести о девочке есть и в повести-феерии «Алые паруса» (1921) Александра Грина, и в культовой повести «Тимур и его команда» (1940) Аркадия Гайдара, хотя в целом жанровая форма гайдаровской повести сложнее: здесь таинственная жизнь мальчиков представлена глазами девочки.

  

Повести и рассказы о мальчиках были ближе к приключенческому жанру. Это произведения о юных героях революции и гражданской войны – повести Павла Бляхина «Красные дьяволята» (1923–1926), «Макар-Следопыт» Льва Остроумова (1925), «Юнармия» (1933) Григория Мирошниченко, рассказ «Р. В. С.» Аркадия Гайдара (1925) и т.п. Особняком стоит повесть Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания», 1930–1933: в её основе лежат автобиографическая повесть о дореволюционном детстве и школьная повесть, сведённые к сатирическому жанру. Выделяется и повесть Валентина Катаева «Белеет парус одинокий», 1936: её реализм и романтика в рамках жанра историко-приключенческой повести находятся в редком равновесии, точкой равновесия служит классический поэтический образ, который разворачивается в неомиф о Причерноморье, предваряющий советский неомиф о Петрограде и Октябре.

Среди «мальчишеских» повестей выделяется историческая, авантюрно-приключенческая повесть «Государство солнца. Записки Леонида Полозьева» Николая Смирнова (1928), действие которой происходит в XVIII веке на Камчатке. Писатель рассказал историю о поляке-романтике, поднявшем неграмотный народ на бунт, скитавшемся по морям в поисках прекрасного острова, нашедшем его, но так и не сумевшем построить на острове государство солнца.

Утопию о чудо-стране и народной власти развеивал поэт Сергей Есенин в «Сказке о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве» (1925), которую он написал наперекор Владимиру Маяковскому, опубликовавшему в тот же год идеологическую «Сказку о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» (здесь Маяковский проявил себя виртуозом формы, но вульгарно понял дидактическую задачу – маленький читатель может решить, что толстые дети – однозначно плохие, а тонкие – только хорошие).

Сказка стала главным объектом широкой дискуссии о детской литературе на рубеже 20–30-х годов. Полемически заостряя вопросы «Нужна ли сказка пролетарскому ребенку» (очерк Э. Яновской, 1925 год), допустима ли развлекательно-юмористическая литература, официозные критики пытались привести литературный процесс к «знаменателю» политического процесса, а «знаменатель» ещё не был определён. Признание сказки означало бы возвращение к классической модели культуры, а за отказом от неё начинался путь от пролетарской культуры к культуре социалистической, контуры которой, как в рассказе «Голубые города» Алексея Толстого, едва угадывались в футуристических мечтаниях.

Детская литература, развивавшаяся только на одном классическом основании, обнаруживала художественную несостоятельность: её уделом становились псевдоавангард и псевдореализм. В «старой» детской литературе классическим основанием служила христианская культура, но её отвергали. В 1918 году ещё возможно было опубликовать маленькую поэму Сергея Есенина «Иисус младенец», в 1923 году критики предпочли не заметить христианские мотивы и идеи в повести «Ташкент – город хлебный» Александра Неверова. В поэме Эдуарда Багрицкого «Смерть пионерки», 1932, трагедия – смерть больной девочки – разыгрывается на двух уровнях – девочка, перед смертью отказываясь надеть крест и принять материнскую любовь, совершает подвиг, а в подтексте, возникающем в мелких деталях, она страшно заблуждается под действием собственного бреда и грозы. Валя-Валентина поистине трагическая героиня времени.

Образ идеального подростка создал Аркадий Гайдар. Его Тимур – с одной стороны, по древнеримскому канону, «строгий юноша», рыцарь без страха и упрека. С другой – он и его команда мальчишек ведут непубличную, скрытую жизнь, занимаются тайным деланием добрых дел, то есть тем, что и в Римской империи, и в советской стране считалось противоположным норме. Характер Тимура образован сочетанием древнеримских и христианских добродетелей. Неслучайно повесть, которая в стилевом отношении уступает гайдаровским шедеврам – рассказам «Голубая чашка», «Чук и Гек», оказалась наиболее востребованной у юных читателей. Огромный успех «Тимура и его команды» может быть объяснён редкой гармонией между идеей ребенка – государственного жителя, преданного гражданскому долгу, – и идеей ребенка естественно свободного, изначально нравственного человека.

Образом идеального взрослого принято считать Дядю Степу – героя одноименного стихотворения Сергея Михалкова (1935). «Самый добрый великан» служит в милиции: он являет собой государственную силу и вместе с тем близок детям – живет в обычном доме, носит сапоги «сорок пятого размера» и занят не поимкой шпионов, а борьбой с хулиганами и помощью обычным людям.

Несмотря на немалые попытки запрограммировать развитие детской литературы, по-разному предпринимавшиеся Наркомпрсом, Пролеткультом, Горьким, военно-государственной властью, русская детская литература не только сохранила потенциал свободного развития, но и явила шедевры, сохранившие актуальность для читателей-потомков.

 

Ирина Арзамасцева

Особенности развития литературы в 1920—1940-е годы — РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XX ВЕКА — Литература. Под ред. Обернихиной Г.А. — учебник по литературе — учебник для студентов

Литература. Под ред. Обернихиной Г.А.

Особенности развития литературы в 1920—1940-е годы

Литература первых послереволюционных лет. После Октябрьской революции казалось, что началось разрушение государства, нации, культуры. Значительная часть творческой элиты России довольно противоречиво отнеслась к происходящим событиям. Многие, как это ни парадоксально, поняли революцию как начало нового культурного этапа.

Революционный взрыв был воспринят как возможность реализовать футуристические представления о назначении искусства. Первые декреты диктатуры пролетариата объявили «старую культуру» враждебной рабочему классу. Пропагандировались новые принципы искусства.

В постреволюционной стране существовало и действовало огромное количество различных групп и ассоциаций деятелей культуры. В начале 1920-х годов насчитывалось около тридцати объединений в области литературы. Все они стремились найти новые формы и методы литературного творчества. Многие представители этих групп утверждали независимость искусства от политики и занимались поисками в области формы.

Молодые писатели, входившие в группу «Серапионовы братья» (по названию кружка друзей в одноименном романе немецкого писателя-романтика Э.Т.А.Гофмана), пытались осваивать технологию искусства в самом широком диапазоне: от русского психологического романа до остросюжетной прозы Запада. Они экспериментировали, стремясь к художественному воплощению современности. В эту группу входили М.М.Зощенко, В.А.Каверин, Л.Н.Лунц, М.Л.Слонимский, H.С.Тихонов, К.А.Федин И др.

Конструктивисты (К.Л. Зелинский, И.Л.Сельвинский, А.Н.Чичерин, В.А.Луговской, В.М.Инбер и др.) основными эстетическими принципами объявили в прозе ориентацию на «конструкцию материалов» вместо интуитивно найденного стиля, монтаж или «кинематографичность»; в поэзии — освоение приемов прозы, особых пластов лексики (профессионализмы, жаргон и т.д.), отказ от «слякоти лирических эмоций», стремление к фабульности.

В поисках новых форм, способных отразить изменившееся общественное и индивидуальное сознание, представители разных групп и отдельные писатели обращались и к сюжету, и к языку. Поэты группы «Кузница» широко использовали поэтику символистов и церковно-славянскую лексику; писатель Артем Веселый — доходящую иногда до зауми звукопись прозы; К. Федин, В. Каверин — сюжетные и композиционные сдвиги; Б. Лавренев занимался поиском «сенсационных» жизненных ситуаций; многие создавали произведения в духе грубого натурализма.

Однако не все писатели входили в какие бы то ни было объединения, и реальный литературный процесс был богаче, шире и разнообразнее, чем это определялось рамками литературных группировок.

В первые годы после революции сформировалась линия революционного художественного авангарда. Всех объединяла идея революционного преображения действительности. Эта идея дополнялась идеей массового характера искусства. Предполагалось, что новое искусство станет способом создания нового человека и вообще всего будущего сообщества людей. «Новый человек» должен был стать носителем моральных качеств строителя грядущего, коммунистического общества. Организацией, ставившей целью осуществление таких лозунгов, как уничтожение старой культуры вместе со старым миром, создание новой, исключительно пролетарской культуры, творцом которой может быть только пролетариат, был Пролеткульт¹.

¹ Пролеткульт — культурно-просветительская и литературно-художественная организация, ставившая своей целью создание новой, пролетарской культуры путем развития творческой самодеятельности пролетариата. Возник накануне Октябрьской революции.

После Октябрьской революции Россию покинуло от полутора до двух миллионов человек. Они составили русскую эмиграцию за границей, которая являлась уникальным сообществом. Часть известных писателей также эмигрировала: И.А.Бунин, М.И.Цветаева, А. Т. Аверченко и многие другие. В среде русской эмиграции культурное развитие было иным, чем в советской России: были перенесены элементы культуры Серебряного века, которые соединились с нарочитой «русскостью». Начала формироваться так называемая литература русского зарубежья.

В 1920-е годы в советской литературе небывалого расцвета достигла политическая, бытовая, литературная сатира. В области сатиры присутствовали самые разные жанры — от комического романа до эпиграммы. Число выходивших тогда сатирических журналов достигало нескольких сотен. Ведущей тенденцией стала демократизация сатиры. «Язык улицы» хлынул в изящную словесность. Сатирические произведения наиболее значительных новеллистов эпохи — М. Зощенко, П. Романова, В. Катаева, И. Ильфа и Е. Петрова, М. Кольцова — печатались в «веселых библиотеках» «Бегемота», «Смехача», издательства «Земля и фабрика» (ЗИФ).

Основные тенденции развития сатиры в 1920-х годах у всех авторов были едины — разоблачение того, что не должно существовать в новом обществе, созданном для людей, не несущих в себе мелкособственнических инстинктов; высмеивание бюрократического крючкотворства и т.д.

Советская литература 1930-х годов. В развитии искусства 1930-х годов последовательно утверждались принципы социалистического реализма. Сам термин «социалистический реализм» впервые появился в советской печати в 1932 году. Он возник в связи с необходимостью найти определение, отвечающее основному направлению развития советской литературы. Понятие реализма не отрицалось никем, но отмечалось, что в условиях социалистического общества реализм не может быть прежним: иной общественный строй и «социалистическое миропонимание» советских писателей обусловливают разницу между критическим реализмом XIX века и новым методом.

В августе 1934 года открылся Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Делегаты съезда признали основным методом советской литературы метод социалистического реализма. Это было внесено в Устав Союза советских писателей СССР. Именно тогда этому методу было дано следующее определение: «Социалистический реализм, являясь методом советской художественной литературы и литературной критики, требует от художника правдивого, исторически-конкретного изображения действительности в ее революционном развитии, при этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся людей в духе социализма.

Социалистический реализм обеспечивает художественному творчеству возможность проявления творческой инициативы, выбора разнообразных форм, стилей и жанров».

Выступая на съезде, М. Горький охарактеризовал этот метод так: «Социалистический реализм утверждает бытие как деяние, как творчество, цель которого — непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле».

Философской основой нового творческого метода стало марксистское утверждение роли революционно-преобразующей деятельности. Исходя из этого, идеологи социалистического реализма сформулировали идею изображения действительности в ее революционном развитии. Важнейшим в соцреализме стал принцип партийности литературы. От художников требовалось соединение глубины объективного¹ познания действительности с субъективной² революционной активностью, что на практике означало предвзятую трактовку фактов.

Еще одним основополагающим принципом литературы соцреализма была народность. В советском обществе народность понималась в первую очередь как мера выражения в искусстве «идей и интересов трудящегося народа».

¹ Объективный — здесь: связанный с внешними условиями, не зависящий от чьей-либо воли, возможностей.

² Субъективный — здесь: присущий только данному лицу.

С начала 1930-х годов в области культуры установилась политика жесткой регламентации и контроля. Многообразие группировок и направлений, поиски форм и методов отражения действительности сменились единообразием. Создание в 1934 году Союза советских писателей СССР окончательно превратило официальную литературу в одну из областей идеологии. Теперь в искусство проникло чувство «социального оптимизма» и возникла устремленность в «светлое будущее». Многие деятели искусства искренне верили в то, что наступила эпоха, требующая нового героя.

Период с 1935 по 1941 год характеризуется тенденцией к монументализации искусства. Утверждение завоеваний социализма должно было находить отражение во всех видах художественной культуры. Каждый вид искусства шел к созданию монумента любого образа современности, образа нового человека, к утверждению социалистических норм жизни.

Однако создавались и художественные произведения, противоречащие официальной доктрине, которые не могли быть напечатаны и стали фактом литературной и общественной жизни только в 1960-е годы.

Развитие европейской литературы этого периода отмечено появлением темы «потерянного поколения», которое связывают с именем немецкого писателя Эриха Марии Ремарка (1898—1970). В 1929 году появился роман этого писателя «На западном фронте без перемен», который погружает читателя в обстановку обыденного фронтового быта времен Первой мировой войны. Роман предваряют слова: «Эта книга не является ни обвинением, ни исповедью. Это только попытка рассказать о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов». Главный герой романа, недоучившийся гимназист Пауль Боймер, записался добровольцем на эту войну, и несколько его одноклассников оказалась в окопах вместе с ним. Весь роман — это история умирания души в 18-летних парнях: «Мы стали черствыми, недоверчивыми, безжалостными, мстительными, грубыми — и хорошо, что стали такими: именно этих качеств нам и не хватало. Если бы нас послали в окопы, не дав нам пройти эту закалку, большинство из нас, наверное, сошло бы с ума». Герои Ремарка постепенно привыкают к реальности войны и боятся мирного будущего, в котором им нет места. Это поколение «потеряно» для жизни. У них не было прошлого, а значит, не было и почвы под ногами. От их юношеских мечтаний ничего не осталось: «Мы беглецы. Мы бежим от самих себя. От своей жизни».

Литература периода Великой Отечественной войны. Начало Великой Отечественной войны ознаменовало новый этап в развитии литературы. Происходящие исторические события определили общее умонастроение всего народа: «Все для фронта, все для победы!». Так же как и после революции, в годы Великой Отечественной войны невозможно было писать ни о чем ином, кроме того, что происходило в жизни страны. Основной пафос всего советского искусства времен Великой Отечественной войны — героизм народной освободительной войны и ненависть к захватчикам. Создаваемые в годы войны произведения должны были служить первоочередным задачам: воспитанию чувства патриотизма, поддержанию веры в победу. Сатирическое изображение врага тоже отвечало духу времени. В искусстве преимущественно использовались формы и приемы, соответствующие особым условиям и задачам военного периода. Характерным было преобладание малых форм, набросков, этюдов.

В начале войны основной идеей художественных произведений была ненависть к врагу, затем была поднята проблема гуманизма. М. Пришвин, написавший в 1943 — 1944 годах «Повесть нашего времени», в письме в редакцию журнала «Знамя» говорил: «Может быть, и вся повесть написана именно затем, чтобы против ожесточения нравов, порождаемого войной, выставить творчески организующую силу любви».

Ближе к концу войны и в первые послевоенные годы стали появляться произведения, в которых предпринималась попытка осмыслить подвиг народа («Слово о России» М. Исаковского, «Рубежи радости» А.Суркова).

Развитие литературы в послевоенные годы. В первые послевоенные годы тема Великой Отечественной войны по-прежнему оставалась главной, но если в период войны важнейшим было изображение самих событий, то во второй половине 1940-х годов проявилось стремление обобщить опыт войны, исследовать истоки и содержание подвига народа, изобразить судьбы людей в их обусловленности судьбой Родины. Это привело к преимущественному развитию эпоса, ведущими жанрами этого времени стали роман и повесть. В «Повести о настоящем человеке» Б. Полевого на подлинном материале предпринималась попытка не создать собирательный образ воина, а исследовать психологию человека на войне.

Период конца 1940-х — начала 1950-х годов стал временем борьбы с инакомыслием, что значительно обедняло культурную жизнь страны. За постановлением «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» (август 1946 года) последовал целый ряд идеологических партийных постановлений. Это определило облик литературы того времени.

Значимым явлением литературы советского времени стало активное развитие литературного творчества народов СССР. Их произведения создавались на родном языке, переводились на русский и становились фактом литературной жизни всей страны. Так, влияние на развитие литературы того времени оказало творчество татарского поэта Мусы Джалиля. Муса Джалиль (Джалилов Муса Мустафович) (1906—1944) родился в семье бедного крестьянина. В 1931 году окончил литературный факультет МГУ. В 1939—1941 годах он был ответственным секретарем Союза писателей Татарской АССР. В первые месяцы Великой Отечественной войны Муса Джалиль оказался в действующей армии. В 1942 году тяжело раненный был взят в плен, заключен в концлагерь, где организовал подпольную группу, устраивал побеги советских военнопленных. Он писал стихи, которые заучивались товарищами по плену, передавались из уст в уста. За участие в подпольной организации был казнен в военной тюрьме Плетцензее. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза (1956).

Муса Джалиль впервые выступил в печати в 1919 году. В 1925 году вышел первый сборник стихотворений и поэм «Мы идем». Стихи «Пройденные пути» (1924—1928), «Ударник-партизан» (1930), «Письмоносец» (1940) и другие были посвящены комсомолу и трудовым подвигам советского народа, т.е. написаны в духе социалистического реализма. Поэт воспевал дружбу и интернационализм («О смерти», 1927; «Джим», 1935; и др.).

Через бельгийского партизана, заключенного в тюрьме Моабит, Муса Джалиль передал на волю блокнот со стихами. «Мои песни», «Не верь», «После войны» и др. стихи были объединены общим названием «Моабитская тетрадь». Подвиг поэта оказал большое влияние на умы людей.

Творчество и история жизни Мусы Джалиля — характерный пример того, как развивалась литература народов СССР.

Все роды литературы развивались в соответствии с общими тенденциями развития литературы.

Проза. Наиболее значимым жанром советской прозы был жанр романа, традиционный для русской литературы. Однако у советского романа есть несколько характерных особенностей. В соответствии с установками социалистического реализма главное внимание уделялось социальным истокам действительности. Поэтому решающим фактором в жизни человека в изображении советских романистов стал общественный труд.

Советские романы всегда «событийны», насыщены действием. Предъявляемое социалистическим реализмом требование социальной активности воплотилось в сюжетной динамике.

В 1930-е годы в литературе обострился интерес к истории, увеличилось количество исторических романов и повестей. В советской литературе был «создан роман, какого не было в литературе дореволюционной» (М.Горький). В исторических произведениях «Кюхля» и «Смерть Вазир-Мухтара» Ю. Н.Тынянова, «Разин Степан» А.П.Чапыгина, «Одеты камнем» О.Д.Форш и др. оценка событий прошедших эпох давалась с позиций современности. Движущей силой истории считалась классовая борьба, а вся история человечества рассматривалась как смена общественно-экономических формаций. С этой точки зрения подходили к истории и писатели 1930 — 1950-х годов. Героем исторических романов этого времени был народ как единое целое, народ — творец истории.

Ведущими жанрами эпоса в военное время стали очерк, рассказ, т.е. малые эпические формы. Важное значение приобрела публицистическая литература. В этой области творили М.А. Шолохов, А. Н.Толстой, Б.Л. Горбатов, Л. М.Леонов, И. Г.Эренбург и другие писатели.

Наблюдалось и стремление создать обобщенную картину войны. В 1941 —1945 годах появлялись повести и романы, центральным героем которых являлся народ; в них исследовалась философия подвига, его нравственное обоснование и психологическая мотивировка. В повести В. Гроссмана «Народ бессмертен» (1942) центральным героем выступает народ, участвующий в войне; в повести наблюдалось стремление открыть всеобщий смысл происходящего.

Преобладающим стал романтико-патетический стиль изложения событий.

Поэзия. Развитие поэзии в 1920— 1940-е годы подчинялось тем же законам, что и развитие всей литературы в целом. В первые послереволюционные годы сохранялась полифония Серебряного века. Для этого времени характерно господство именно лирических форм, потому что стремительно меняющаяся действительность располагала к непосредственному отклику.

Очень сильны были тенденции пролетарского искусства. В поэзии пролеткультовские настроения выражала группа Кузница, созданная в 1920 году В. Д. Александровским, М.П. Герасимовым, В. В.Казиным, С.А.Обрадовичем и др. В произведениях ее представителей односторонне-романтически и обезличенно выражался революционный пафос. А,Гастев говорил о «нормализованной» психологии пролетариата, причиной которой была связь его с машинным производством, и отрицал индивидуальность как предмет художественного внимания. В произведениях поэтов «Кузницы» преобладали космические образы, романтические порывы. Характерно для них пренебрежение «единицей» и преклонение перед массой:

Мы — Поступь, Мы — Дыхание иных Веков

Прекрасных…

Мы — сердце, мозг трудящихся, их лучшие

цветы,

Мы — слитность мировая труда стремлений

властных…

(И.Садофьев. «Пролетарским поэтам»)

Представители группы ОБЭРИУ (Объединение реального искусства) — И.Бахтеев, А. Введенский, К. Ватинов, Д. Хармс, Б. Левин, Н. Заболоцкий провозгласили себя «не только творцами нового поэтического языка, но и создателями нового ощущения жизни и ее предметов». Обэриуты говорили, что «достоянием искусства» становится «конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи», и в поэзии его передает «столкновение словесных смыслов». Их творчеству были свойственны алогизм, гротеск, абсурд:

А бедный конь руками машет, то вытянется, как налим, то снова восемь ног сверкают в его блестящем животе.

(Н. Заболоцкий. «Движение»)

Принципы обэриутского театра воплотились в пьесах Д. Хармса «Елизавета Бам» (1927) и А. Введенского «Елка у Ивановых» (1939). Входившие в эту группу Д. Хармс и А. Введенский считаются родоначальниками новейшей литературы абсурда.

В 1919 году с изложением принципов имажинизма выступили С. А. Есенин, Р.Ивнев, А. Б. Мариенгоф, В.Г.Шершеневич и др. Они, продолжая традиции искусства Серебряного века, декларировали самоценность не связанного с реальностью слова-образа, утверждали, что поэзия — это «ритмика образов». Имажинисты усвоили крайности поэтики раннего футуризма, но выступали против его политической направленности. Представители этой группы утверждали, что противостояние искусства и государства неизбежно.

Близок по духу многим российским поэтам, особенно поэтам- эмигрантам, в частности Марине Ивановне Цветаевой, был один из крупнейших австрийских поэтов Райнер Мария Рильке (1875 — 1926). Творчество Рильке находилось в тесной связи с группой немецких модернистов, возглавлявшейся Ст. Георге: близость эта проявляется в своеобразном лирическом индивидуализме, утонченном самоуглублении, пренебрежении самоценностью реального мира, пренебрежении тематикой конкретной жизни человечества и в связи с этим в тяготении к примитивному, праисторическому. Очень важная роль в произведениях Рильке принадлежит двум тематическим комплексам — «вещам» и «Богу». Под «вещью» поэт понимает и явления природы (камни, горы, деревья), и предметы, созданные человеком (башни, дома, саркофаг, витражи собора), которые являются в его изображении живыми и одушевленными. В своей лирике Рильке дает ряд мастерских образов «вещи». Другой тематический комплекс лирики Рильке — Бог — тесно связан с первым: Бог для Рильке — это «волна, проходящая через все вещи». Вся «Книга часов» — лучший сборник Рильке — посвящена такому взаимопроникновению бога и вещей. В связи с утонченным субъективизмом Рильке строится и художественная форма его стихов. Он культивировал возможности ритмической интонации, выразительность синтаксиса, богатство рифмы.

В 1930-х годах многообразные группировки были упразднены, и в поэзии стала преобладающей эстетика социалистического реализма.

В годы Великой Отечественной войны бурно развивалась лирика. Наиболее востребованной оказалась лирика не официозно-героическая, а именно лирическая, «задушевная». Необычайно популярны были стихотворения К. М. Симонова, особенно «Жди меня»; символом того времени стали «Землянка» А.А. Суркова, «Мужество» А, А.Ахматовой. Значение лирики как рода и как эстетического начала в годы Великой Отечественной войны выразил поэт А.А. Сурков: «Не надо пытаться перекричать войну. Чтобы живой человеческий голос не затерялся в хаосе звуков войны, надо разговаривать с воюющими людьми нормальным человеческим голосом. Но голос этот будет услышан, если говорящий и пишущий стоит близко у сердца воюющего человека».

Современность воспринималась как продолжение истории. Отсюда обращение к фольклору. Народное сознание и литература обратились к традиционным фольклорным формам поэзии — заговору, заклинанию, плачу. В стихотворении поэта К. М. Симонова «Жди меня» ключевое слово «жди» повторяется в каждой строчке:

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

Такой повтор — традиционная форма заклинания.

Героическая тема зачастую решалась в трагедийной форме. Поэма П.Г.Антокольского «Сын» может быть названа героической трагедией. Она представляет собой раздумья отца, потерявшего сына, над судьбами века. Это лирическая исповедь, в которой сплетены боль утраты и вера в победу. Личная трагедия предстает в поэме как часть общенародной судьбы. Противопоставлены советский юноша и молодой гитлеровец, у которых разные жизненные цели и ценности.

Ближе к концу войны и в первые послевоенные годы стали появляться произведения, в которых предпринималась попытка осмыслить подвиг народа (М.Исаковский «Слово о России», А.Сурков «Рубежи радости»).

Очень характерной для того времени является судьба поэта Осипа Эмильевича Мандельштама (1891 — 1938). О. Э. Мандельштам родился 2 (14) января 1891 года в Варшаве, в семье коммерсанта. Но родным городом для будущего поэта стал Петербург, в котором он вырос, окончил Тенишевское училище, учился на романо-германском отделении филологического факультета университета. Он был также студентом Сорбонны и Гейдельбергского университета. С детства находился под впечатлением архитектурно-исторического облика Петербурга.

Пробовать свои силы в поэзии Мандельштам начал в 1907— 1908 годах, а впервые опубликованы его стихи были в августовской книжке журнала «Аполлон» в 1910 году. О. Мандельштам вместе с Н. Гумилевым, С. Городецким, В.Нарбутом, М. Зенкевичем, Г.Ивановым, Н.Оцупом входил в объединение «Цех Поэтов» — школу акмеистов. В марте 1913 года Мандельштам выпустил свой первый поэтический сборник «Камень», который заслужил хорошую оценку Гумилева, отметившего «полную самостоятельность стихов».

Названием сборник обязан Н. Гумилеву, который использовал в качестве символа мотивы архитектурной тематики. Сборник стал не только началом, но и, по мнению многих, вершиной творчества О. Мандельштама.

В статье «Утро акмеизма» (1913) он говорит о материале творца — булыжнике. «Камень, — пишет Мандельштам в этой статье, — как бы возжаждал иного бытия. Он сам обнаружил скрытую в нем потенциальную способность динамики — как бы попросился в “Крестовый свод” — участвовать в радостном взаимодействии себе подобных». Камень для Мандельштама — символ прочности мира. Стих Мандельштама вообще основан на метафоре, и метафора камня стала одной из главных в его творчестве. Камень принадлежит уже не столько миру природы, сколько миру, творимому человеком. Мир человека, мир «вещный», столь значимый для акмеистов вообще, был очень важен и для О. Мандельштама. Он пишет не о природе, как другие поэты, а о Городе: Риме, Петербурге, Феодосии и др.

…чем внимательней, твердыня Notre Dame,

Я изучал твои чудовищные ребра,

Тем чаще думал я: из тяжести недоброй

И я когда-нибудь прекрасное создам…

В статье-манифесте «Утро акмеизма» говорится об отношении художника к слову. Это новое отношение поэта к материалу творчества выразилось в жанре стихотворений-картин, воссоздающих во взаимосвязи образы прошлого и настоящего. Мандельштам интересовался архитектурной пропорцией, которая воплощалась в камне, «бесстрастном материале». В сборнике много стихотворений о зодчестве, творческой личности, об искусстве — «Айя-София», «Адмиралтейство», «Бах», «Бетховен», «Кинематограф», «Домби и сын».

Поэт определял акмеизм как «тоску по мировой культуре». Исторические культуры прошлого стали для него основой постижения действительности. Знаки и символы прошедшего отражаются в настоящем, и в стихах Мандельштама они неразрывно слиты. В произведениях О. Мандельштама оживают создатели великих произведений искусства и их герои: Гёте, Гамлет, Державин, герои греческих мифов и многие другие.

С начала 1913 года О. Мандельштам печатал свои стихи, статьи и рецензии в журналах «Аполлон» и «Гиперборей», выступал с речами, докладами, стихами в артистическом кафе «Бродячая собака» и в «Обществе поэтов».

Ощущение приближающейся исторической катастрофы заставило поэта заглянуть в мир реальных человеческих отношений. В этот период он создал стихи «Пешеход», «Пусть в душной комнате…» и другие, в которых появляются образы культурно-исторического содержания. Например, образ «святого циферблата» — начало отсчета времени в христианстве.

Связь с миром у Мандельштама часто оказывалась призрачной, как и мир, который он изображал. Поэт часто создавал образы, выражающие причудливую игру воображения:

Я блуждал в игрушечной чаще

И открыл лазоревый грот…

Неужели я настоящий

И действительно смерть придет?

После революции, к которой Мандельштам отнесся положительно, жил в Киеве, Крыму, Грузии. Стихи периода войны и революции (1916—1920) объединены в книгу «Tristia» (Книга скорбей), которая вышла в 1922 году. Были изданы его прозаические произведения: сборник «Шум времени » (1925), сборник статей «О поэзии», последний прижизненный поэтический сборник «Стихотворения». Тончайший лирик, как никто чувствовавший свое время, Мандельштам в 1920—1930-е годы становился все более трагическим поэтом. Он чувствовал разрыв с культурой прошлого в советской жизни и считал это одним из наиболее тревожных явлений новой действительности. Восстановить связь времен, по его мнению, призвано искусство:

Узловатых дней колена

Нужно флейтою связать…

Век мой, зверь мой, кто сумеет

Заглянуть в твои зрачки

И своею кровью склеит

Двух столетий позвонки?

(«Век», 1922)

Быть связующим звеном между двух веков способен лишь художник, творец.

С 1928 года усилилась политическая травля поэта. В 1930 году он уехал в Армению. Появились стихи и проза «Путешествие в Армению. В 1934 году за стихотворение, направленное против И. Сталина — «Мы живем, под собою не чуя страны…», — О. Мандельштам был арестован и приговорен к трем годам ссылки. Это стихотворение Б.Л. Пастернак отказался даже обсуждать, сказав, что это не поэзия, а акт самоубийства. Многие современники отмечали не художественную, а политическую сторону этого стихотворения. Однако оно в первую очередь является все-таки художественным произведением. Образ тирана, запечатленный в нем, выразителен и монументален. Характеристика времени: «Мы живем, под собою не чуя страны, | Наши речи за десять шагов не слышны…», — очень емкая и образная.

В 1938 году Мандельштам был вторично арестован и отправлен по этапу на Дальний Восток. Погиб в пересыльном лагере. О. Э. Мандельштам реабилитирован посмертно. Его стихи появились в печати лишь в конце 1980-х годов.

О.Э. Мандельштам — поэт эволюционного типа. Для раннего творчества поэта характерно стремление к ясности, четкости, гармоничности выражения. В стихотворениях этого периода используются простые рифмы, тропы почти отсутствуют. Характеристики его точны, лаконичны, афористичны («Отравлен хлеб и воздух выпит…», «Нет, не луна, а светлый циферблат…» и т.д.). После сборника «Tristia» поэтический язык Мандельштама приобретает метафоричность, сложность. Сложный мир стихотворения создается многозначностью слова, которое раскрывается в художественном контексте. Исследователи называют поэтику Мандельштама ассоциативной. Образы, слова вызывают ассоциации, эти ассоциации помогают понять смысл стихотворения. Эпитеты у поэта обычно определяют предмет с разных сторон и могут даже противоречить друг другу. Таким образом преодолевается однозначность в понимании действительности. При этом главная особенность поэзии Мандельштама — ее самобытность, новаторство, открытие новых возможностей поэтического языка.

Драматургия. В начале 1920-х годов драматургия как таковая почти не развивалась. На сцене МХАТа, Малого театра, Театра им. Вахтангова, Театра им. МГСПС (ныне — Театр им. Моссовета) либо ставились классические пьесы, либо перерабатывались прозаические произведения нового времени: «Барсуки» Л.Леонова, «Бронепоезд 14-69» Вс. Иванова, «Мятеж» Дм. Фурманова и др. На театральной сцене ставились в основном произведения русской и мировой классической драматургии: пьесы А.Островского, «Ревизор» Н.В.Гоголя, «На дне» М.Горького, «Разбойники», «Коварство и любовь» Ф. Шиллера. Предпринимались попытки косвенного отражения в театральном искусстве современной обстановки. Советские пьесы начали создаваться лишь со второй половины 1920-х годов («Любовь Яровая» К. Тренева (1926), «Разлом» Б.Лавренева (1927), «Шторм» В.Билль-Белоцерковского (1926) и др.).

В 1930-е годы в развитии драматургии, как и всего советского искусства, преобладала тяга к монументальности. В рамках метода социалистического реализма в драматургии происходила дискуссия между двумя течениями: монументальным реализмом, воплощенным в пьесах Вс. Вишневского («Первая конная», «Оптимистическая трагедия» и др.), Н. Погодина («Поэма о топоре», «Падь серебряная» и др.), и камерным стилем, теоретики и практики которого говорили об изображении большого мира социальной жизни через углубленное изображение малого круга явлений «Далекое», «Мать своих детей» А.Афиногенова, «Хлеб», «Большой лень» В.Киршона).

Очень важной для культурной ситуации периода Великой Отечественной войны оказалась именно драма. В драматических произведениях военных лет заметно переплетение публицистичности и лиричности, вообще свойственных литературе того времени. В первые месяцы войны появилось несколько пьес, посвященных военной проблематике («Война» В.Ставского, «Навстречу» К.Тренева и др.), но их авторы не выходили за рамки «семейно-бытовой драмы», не соответствующие характеру материала. Сдвиги в ситуации произошли в 1942—1943 годах. Лучшие драматургические произведения того времени — «Нашествие» Л.Леонова, «Русские люди» К. Симонова, «Фронт» А. Корнейчука — оказывали влияние не только на культурную, но и на общественную ситуацию. Так, в пьесе А. Корнейчука «Фронт» ставился вопрос о причинах неудач Советской Армии и мерах, которые необходимо предпринять для ее укрепления.

В пьесах К. Симонова, Л. Леонова уделялось внимание не внешней, событийной стороне, а внутреннему состоянию человека.

Развитие киноискусства определило появление и развитие не существовавшего ранее вида литературно-кинематографического творчества — кинодраматургии. Она создает, разрабатывает и фиксирует свои сюжеты (или перерабатывает ранее созданные) в соответствии с задачами их экранного воплощения. Воплощается она непосредственно в словесной форме и использует многие средства драматической и эпической литературы. Сценарий выполняет функции литературной основы фильма. Крупнейшим советским кинодраматургом и теоретиком был Н.А.Зархи, который добился сочетания литературной традиции и экранных возможностей.

Вопросы и задания

1. Прочитайте раздел учебника об особенностях развития литературы в 1920—1940-е годы.

2. Прочитайте дополнительную литературу по данной теме.

3. Проанализируйте синхронистическую таблицу (1917— 1950) (см. практикум). Какими событиями общественной и культурной жизни обусловлены процессы, происходившие в литературном развитии страны?

4. “Вспомните основные отличительные особенности критического реализма XIX века и реализма XX века. Отметьте специфические черты социалистического реализма. Ответ запишите в тетрадь.

5. Прочитайте стихотворение из «Моабитской тетради» Мусы Джалиля (на выбор). Проанализируйте его, обращая внимание на тематику и особенности художественной выразительности.

6. Как вы думаете, почему в литературе первых послереволюционных лет и в эпосе времен Великой Отечественной войны преобладали малые жанровые формы? Как это связано с развитием общества того времени?

7. Сформулируйте и тезисно запишите основные признаки советского романа как жанра.

8. Прочитайте один из рассказов М. Зощенко. Напишите рецензию на него.

9. Какие общие особенности в развитии прозы и поэзии (1920— 1940-х годов) вы могли бы отметить? С чем это связано?

10. С чем связано бурное развитие лирики в годы Великой Отечественной войны? Аргументируйте ответ,

11. Прочитайте одно из стихотворений P. М. Рильке. Какое впечатление оно произвело на вас? Проанализируйте стихотворение.

12. Прочитайте и проанализируйте одно из стихотворений О.Э. Мандельштама.

13. Как связано развитие драматургии с развитием эпоса в советское время? Ответ аргументируйте.

14. Составьте понятийный словарь темы «Особенности развития литературы в 1920—1940-е годы».

Рекомендуемая литература

Бузник В. В. Русская советская проза 20-х годов / В. В. Бузник. — Л., 1975.

История русской литературы : в 3 т. / под ред. Д.Д. Благого. — М., 1964. — Т. 3.

История русской советской литературы / под ред. П. С. Выходцева. — М., 1979.

Русская литература XI—XX вв. / под ред. Н.И.Якушина и В.И.Баранова. — М., 2004.



10 книг, которые определили 1920-е годы ‹Литературный центр

Некоторые книги вспыхивают на сковороде, читаются для развлечения, а затем оставляются на сиденье автобуса, чтобы следующий счастливчик мог забрать их и насладиться, забытые большинством по прошествии сезона . Остальные остаются, их читают и перечитывают, обучают и обсуждают. иногда из-за большого артистизма, иногда из-за удачи, а иногда потому, что им удается распознать и уловить какой-то элемент культуры того времени.

В настоящий момент вы часто не можете сказать, какие книги какие. Великий Гэтсби не был бестселлером после своего выпуска, но теперь мы рассматриваем его как символ определенной американской чувствительности 1920-х годов. Конечно, взгляд в прошлое также может исказить чувства; канон вырисовывается и затемняется. Тем не менее, в течение следующих недель мы будем публиковать список в день, каждый из которых будет пытаться определить дискретное десятилетие, начиная с 1900-х годов (как вы, без сомнения, уже догадались) и ведя обратный отсчет, пока не дойдем до ( почти полная) 2010-е гг.

Хотя книги в этих списках не обязательно должны быть американскими по происхождению, я ищу книги, которые в каждом десятилетии напоминают о некоторых аспектах американской жизни, реальной или интеллектуальной, — глобальная линза потребовала бы гораздо более длинного списка.И, конечно же, как бы он ни был разнообразен и сложен, не существует списка, который мог бы по-настоящему определить американскую жизнь на протяжении десяти или любого количества лет, поэтому я не претендую на полноту. Я просто выбрал книги, которые, если их читать вместе, дадут четкое представление о ландшафте литературной культуры того десятилетия — как в том виде, в котором она была, так и в том виде, в каком ее помнят. Наконец, два примечания к процессу: я ограничился одной книгой для автора из всего списка из 12 частей, поэтому вы можете увидеть, что некоторые работы пропускаются в пользу других, даже если оба важны (например, я проигнорировал Dubliners вчера, поэтому я мог бы включить Ulysses сегодня), а в случае переведенной работы я буду использовать дату английского перевода по очевидным причинам.

Для нашей третьей части ниже вы найдете 10 книг, которые определяли третье десятилетие 1900-х годов — десятилетие, которым, как вы могли заметить, литературный мир по-прежнему особенно одержим.

Агата Кристи, Таинственное дело в стилях (1920)

Первый опубликованный роман Кристи — и первый, в котором фигурирует ее мега-известное творение Эркюля Пуаро — был выпущен к широкому признанию (несколько удивлен, учитывая, что это был первый роман неизвестного автора) в 1920 году, помогая вступить в Золотой век Детективная фантастика, не говоря уже о непреходящей любви миллионов поклонников к творчеству Кристи.Судя по обложке первого издания, Кристи написала его после того, как приняла пари — что она не может написать детектив, в котором читатель мог бы заметить убийцу раньше детектива. Все согласны с тем, что она победила. Сейчас она одна из самых продаваемых, широко переводимых и самых влиятельных писательниц всех времен, но все началось здесь.

Т.С. Элиот, Пустошь (1922)

Шедевр Элиота считается одним из важнейших произведений модернистской литературы, не говоря уже о литературе ХХ века в целом.Поэма длиной в книгу, которую Луи Менанд описывает как «коллаж из аллюзий, цитат, эха, присвоения, стилизации, имитации и чревовещания», но также и «отчет о состоянии послевоенной Европы», продавалась не особенно хорошо. (330 копий за первые шесть месяцев), но кембриджские ученые ухватились за это, а вместе с другими работами Элиота использовали его как основу для создания современного английского факультета.

Джеймс Джойс, Улисс (1922)

Если считать по литературному влиянию, «Улисс » на сегодняшний день была самой большой книгой 20-х годов — самым важным модернистским текстом и, безусловно, одним из самых важных романов, когда-либо написанных.« Ulysses », — сказал Т.С. Элиот Вирджинии Вульф, — «уничтожил весь XIX век. Самому Джойсу не о чем было писать новую книгу. Это показало тщетность всех английских стилей ». Со своей стороны, Вульф не всегда была убеждена, но воспевала это в своем эссе «Современная фантастика», называя его «бесспорно важным». . . Сцена на кладбище, например, с ее блеском, мерзостью, бессвязностью, внезапными вспышками значимости молнии, несомненно, настолько близка к живости ума, что при первом чтении, во всяком случае, трудно не хвалить шедевр.Если мы хотим самой жизни, здесь она обязательно есть ».

Марсель Пруст, Swann’s Way (1922)

Если какая-либо книга может бросить вызов Ulysses за первое место в истории литературы, то это семитомный шедевр Пруста о памяти В поисках утраченного времени , первая книга которого была переведена Скоттом Монкриффом и опубликована на английском языке для впервые в 1922 году. Фактически, в 2013 году Эдмунд Уайт назвал его «самым уважаемым романом ХХ века» и отметил, что «за последние 30 лет Пруст сменил Джойса.В любом случае, как и Ulysses , это широко влиятельный, много обсуждаемый, вероятно, недооцененный классический образец десятилетия в литературе, текст, который отражается в большей части нашего искусства сегодня.

Жан Тумер, Трость (1923)

Еще один шедевр модернизма для этого списка, это также значительный текст Гарлемского Возрождения, известный своим экспериментальным стилем, который сочетает поэзию, прозу и драму, чтобы осветить жизнь афроамериканцев, живущих при Джиме Кроу.Несмотря на то, что она получила положительные, а иногда и сбитые с толку, отзывы современных критиков, книга не имела широкого успеха за десять лет, когда она была опубликована. «Художник-негр работает против резкой критики и непонимания со стороны своей собственной группы, а также против непреднамеренных взяток со стороны белых», — писал Лэнгстон Хьюз в своем эссе 1926 года «Художник-негр и расовая гора».

«О, будьте респектабельны, напишите о хороших людях, покажите, какие мы хорошие», — говорят негры. «Будьте стереотипными, не заходите слишком далеко, не разрушайте наши иллюзии о себе, не развлекайте нас слишком серьезно.Мы вам заплатим », — говорят белые. Оба сказали бы Жану Тумеру не писать Cane . Цветные его не хвалили. Белые люди на это не купились. Большинство цветных людей, прочитавших Cane , ненавидят его. Они этого боятся. Несмотря на хорошие отзывы критиков, публика осталась равнодушной. Тем не менее (за исключением работы Дюбуа) Cane содержит лучшую прозу, написанную негром в Америке. И, как и пение Робсона, оно действительно расовое.

Сейчас она считается одной из самых важных книг Гарлемского Возрождения и классикой модернизма, особенно известной своей формальной гибкостью и стойким влиянием на более поздние произведения.

Ф. Скотт Фицджеральд, Великий Гэтсби (1925)

Учитывая его непреходящую культурную значимость, невозможно игнорировать этот великий американский роман и его влияние на то, как мы представляем себе 1920-е годы в этой стране, несмотря на то, что в настоящие 1920-е годы он не считался таким великим.Конечно, читателям понравились This Side of Paradise и The Beautiful and the Damned , но The Great Gatsby представлял собой нечто вроде отпадения от благодати. «Последний промах Фитцджеральда» — гласил заголовок обзора в New York World . Другие рецензенты были менее критичны, но без энтузиазма, и к моменту смерти Фицджеральда в 1940 году было продано менее 25 000 экземпляров книги. Сейчас он продается 500 000 копий в год, в основном рассерженным студентам. Гэтсби спасла Вторая мировая война.Правительство США разработало программу по рассылке дешевых книг в мягкой обложке солдатам, и из 1227 выбранных наименований одной из них была The Great Gatsby . Программа пользовалась бешеной популярностью — по некоторым оценкам, роман прочитали более миллиона солдат — и репутация Фицджеральда резко возросла. Пока не сбавляет обороты.

Вирджиния Вульф, миссис Дэллоуэй (1925)

Вы могли бы возразить (или, по крайней мере, я бы согласился), что To the Lighthouse (1927) является формально более захватывающей — и даже лучшей — книгой, что Orlando (1928) определенно веселее, и что A Room of One’s Own (1929) является наиболее широко и постоянно влиятельным (или, по крайней мере, бойко цитируемым), но я думаю, что можно с уверенностью сказать, что Mrs.Dalloway — самый любимый. По крайней мере, это я прочитал после исследования офиса Literary Hub, Интернета и членов моей личной семьи. В свое время он также пользовался большим уважением — в современном обзоре в газете New York Times Джон В. Кроуфорд писал:

Среди современников миссис Вульф немало тех, кто привнес в традиционные формы художественной литературы и заявленные способы письма идиомы, которые не могут не расширить возможности речи и возможности повествования.Однако Вирджиния Вульф почти одинока в сложном, но ясном искусстве своей композиции. . . . Кларисса. . . так блестяще задумано, так тщательно продумано и задокументировано, что ее типаж, по словам Константина Станиславского, можно сказать, был создан «неприкосновенно и навсегда».

Несмотря на всю конкуренцию, Mrs. Dalloway — выдающаяся работа в выдающейся карьере, отличительная черта модернистского движения и великолепный, мучительный, тонкий психологический роман, любимый в свое время и любимый сейчас.

Лэнгстон Хьюз, Утомленный блюз (1926)

Заглавное стихотворение первого сборника Лэнгстона Хьюза до сих пор остается одним из его самых известных, сплетая язык и джаз вместе, как и все лучшие его произведения, и он, вероятно, самая важная фигура Гарлемского Возрождения. «Особенно трогательны стихи, в которых говорится о том, чтобы быть« таким же черным, как я »- черных в некоторых кругах все еще вызывают противоречия», — написал Кевин Янг во введении к изданию книги 2014 года.

Хьюзу удается взять американское «я» Уитмена и вписать в него самого себя. После того, как последний раздел назван «Наша земля», том заканчивается одной из самых запоминающихся строк века, почти гимном: «Я тоже Америка».

Предлагая серию «Вариаций мечты», как одна часть называется, Хьюз, становится ясно, празднует, критикует и завершает американскую мечту — это стремление к равенству или, по крайней мере, возможности. Но его Америка охватывает Америку, включая Мексику, куда его отчужденный отец переехал, чтобы сбежать из «цветной линии» Соединенных Штатов, и даже Западное побережье Африки, которое он также посетил.Его стихи в хорошем ритме пронизаны безупречным изгнанием.

Революционная коллекция от известного американского художника.

Эрнест Хемингуэй, И восходит солнце (1926)

Огромное влияние и литературная слава

Хемингуэя началась с публикации его первого настоящего романа И восходит солнце, , и с тех пор не ослабевает. «Никакой объем анализа не может передать качество « И восходит солнце »», — мурлыкала газета New York Times в год своего выпуска.

Это поистине захватывающая история, рассказанная скудным, тяжелым, спортивным повествованием, которое посрамляет больше литературного английского языка. Мистер Хемингуэй знает, как не только сделать слова конкретными, но и составить набор слов, который выдает гораздо больше, чем можно найти в отдельных частях. Это великолепное письмо, наполненное тем органичным действием, которое дает неотразимую картину характера. Этот роман, несомненно, является одним из событий необычайно богатого литературного года.

В последующие годы одни писатели будут старательно копировать его скудную, «спортивную» прозу, а другие описательно летят в противоположном направлении, но почти у всех сложится мнение о нем и, по крайней мере, некоторая степень осведомленности о нем. Спустя десятилетия после смерти он по-прежнему остается такой же любимой литературной знаменитостью, как и при жизни.

Уильям Фолкнер, Звук и ярость (1929)

Мы завершим этот выпотрошенный (для меня — мне пришлось вырезать так много!) Список литературных гигантов самым нелюбимым почтальоном, чей шедевр потока сознания — один из самых трудных, важных, сложных, и прославленные произведения американской литературы — наш лучший и не такой скромный вклад в эпоху высокого модернизма.Фолкнер получил Нобелевскую премию по литературе 1949 года за «его мощный и уникальный в художественном отношении вклад в современный американский роман».

См. Также: DH Lawrence, Women in Love (1920), Edith Wharton, The Age of Innocence (1920), F. Scott Fitzgerald, This Side of Paradise (1920), Sinclair Lewis, Main Street (1920), Альберт Эйнштейн, The Meaning of Relativity (1922), Emily Post, Etiquette (1922), F.Скотт Фицджеральд, Прекрасные и проклятые (1922), Кэтрин Мэнсфилд, Вечеринка в саду (1922), Марджери Уильямс, Бархатный кролик (1922), Уильям Карлос Уильямс, Весна и все (1923) , Кэрри Чепмен Кэтт и Нетти Роджерс Шулер, Избирательное право женщин и политика: внутренняя история избирательного движения (1923), Роберт Фрост, Нью-Гэмпшир (1923), Эмма Голдман, Мое разочарование в России (1924) , Томас Манн, Волшебная гора (1924), Э.М. Форстер, Путешествие в Индию (1924), Герман Мелвилл, Билли Бадд, Матрос (1924), Теодор Драйзер, Американская трагедия (1925), изд. Алена Локка, Новый негр (1925), Анита Лоос, Джентльмены предпочитают блондинок (1925), А.А. Милн, Винни-Пух (1926), Торнтон Уайлдер, Мост Сан-Луис-Рей (1927), Уилла Кэтэр, смертей для архиепископа (1927), Вирджиния Вулф, До маяка (1927), Вирджиния Вулф, Орландо (1928), Олдос Хаксли, пунктов Counter Point (1928), Эвелин Во, Падение и Падение (1928), Dashiell Hammett, Red Harvest (1929), Virginia Woolf, A Room of One’s Own (1929), Thomas Wolfe, Look Homeward, Angel (1929), Henry Green, Living (1929). ), Эрнест Хемингуэй, Прощай, оружие (1929), Эрих Мария Ремарк, Все тихо, западный F ront (1929), Nella Larsen, Passing (1929) и т. д.

Бурные двадцатые годы | Безграничная история США

Ревущие двадцатые

Эпоха «ревущих двадцатых» запомнилась огромным ростом в сферах от художественного самовыражения и популярных развлечений до индустрии и даже преступности.

Цели обучения

Обсудите культурную и социальную атмосферу, характеризующуюся фразой «Ревущие двадцатые».

Основные выводы

Ключевые моменты

• В 1920-е годы в США произошел взрыв промышленного роста, поскольку ветераны Первой мировой войны вернулись на рынок труда.
• Правительство и крупный бизнес стали более тесно переплетаться в послевоенную эпоху при сменяющих друг друга республиканских администрациях трех президентов: Хардинга, Кулиджа и Гувера.
• Столкнувшись с высоким уровнем безработицы и инфляции, президент Уоррен Хардинг подписал Чрезвычайный тариф и Тариф Форни-Маккамера для сокращения государственного долга и налогов, защиты сельскохозяйственной отрасли и ограничения иммиграции.
• В 1920-е годы были отмечены два основных литературных движения: «Затерянное поколение», группа У.С. эмигранты, которые в основном поселились в Париже, и в Гарлемском Возрождении, афроамериканском культурном пробуждении, базирующемся в районе Гарлема Нью-Йорка.
• Радио, джаз и голливудские фильмы процветали как популярные развлечения той эпохи, в то время как сухой закон и подпольные подписки способствовали разжиганию криминальной вспышки.

Ключевые термины

• Чрезвычайный тариф от 1921 года. : Временная мера, принятая 27 мая, чтобы облегчить тяжелое положение фермеров до тех пор, пока правительство не найдет лучшее экономическое решение.
• Гарлем Ренессанс : Афро-американское культурное движение, охватывающее 1920-1930-е годы.
• Затерянное поколение : американцы, достигшие совершеннолетия во время Первой мировой войны; относится конкретно к группе известных писателей-эмигрантов, включая Эрнеста Хемингуэя и Ф. Скотта Фицджеральда.

«Бурные двадцатые» — термин, характеризующий особый культурный тон 1920-х годов, главным образом в американских городах, но также в Берлине и Париже, — были периодом социального, художественного, культурного и экономического динамизма.Лишь после краха Уолл-стрит в 1929 году эта замечательная эпоха закончилась, и Великая депрессия распространилась по всему миру.

Политика и экономика

В период после Первой мировой войны в Соединенных Штатах последовательно сменялись республиканские администрации трех президентов: Уоррена Хардинга, Кэлвина Кулиджа и Герберта Гувера. Все трое заняли консервативную позицию, налаживая тесные отношения между государством и крупным бизнесом. Когда Хардинг вступил в должность в 1921 году, национальная экономика находилась в глубине депрессии с уровнем безработицы
в 20 процентов и безудержной инфляцией.Впоследствии он подписал Чрезвычайный тариф 1921 года и тариф Фордни-Маккамера 1922 года, чтобы облегчить экономические страдания отечественных производителей, таких как фермеры. Одной из главных инициатив администраций Хардинга и Кулиджа было снижение подоходного налога для богатых, который был повышен во время Первой мировой войны. Считалось, что тяжелое налоговое бремя для богатых замедлит экономику и сократит налоговые поступления.

Усовершенствования, явившиеся результатом улучшенной экономики, включали широкомасштабное распространение и использование автомобилей, телефонов, кинофильмов и электричества; беспрецедентный промышленный рост; ускоренный потребительский спрос и стремления; и значительные изменения в образе жизни и культуре.Средства массовой информации отошли от тягот войны и сосредоточились на знаменитостях, особенно героях спорта и кинозвездах, поскольку города болели за свои домашние команды и заполнили новые роскошные кинотеатры и гигантские стадионы. В большинстве крупных стран женщины получили возможность проголосовать впервые. Урбанизация также достигла апогея в 1920-е годы, когда в городах с населением 2500 или более человек проживало больше американцев, чем в небольших городках или сельских районах, чем когда-либо ранее в истории страны.

Искусство и литература

Бурные двадцатые были плодотворным периодом для искусства, музыки и письма.Движение ар-деко было популярно среди дизайнеров и архитекторов, женская мода пошла в смелых новых направлениях, а джазовая музыка стала модным явлением. В литературе возникли два популярных движения или группы писателей: «Затерянное поколение» и «Гарлемское Возрождение».

«Затерянное поколение» — это молодые люди, пережившие Первую мировую войну, разочарованные и циничные по отношению к миру. Этот термин обычно относится к американским литературным деятелям, жившим в то время в Париже, включая Эрнеста Хемингуэя, Ф.Скотт Фицджеральд и Гертруда Стайн. Эти авторы-эмигранты писали романы и рассказы, выражая свое негодование по поводу материализма и индивидуализма, которые процветали в ту эпоху.

Ф. Скотт Фицджеральд, 1921 г. : американский писатель-эмигрант Ф. Скотт Фицджеральд, член литературного движения «Затерянное поколение», написал «Великий Гэтсби », который олицетворял культуру ревущих двадцатых.

Афро-американская литературная и художественная культура быстро развивалась в течение 1920-х годов под знаменем «Гарлемского Возрождения», названного в честь исторически черного района Гарлема в Нью-Йорке.В то время это культурное пробуждение было известно как «движение новых негров» и было представлено известными писателями, включая Лэнгстона Хьюза, Зору Нил Херстон, Арну Бонтемпс и Вирджинию Хьюстон. Гарлем также сыграл ключевую роль в развитии танцевальных стилей и популярности танцевальных клубов. Благодаря нескольким известным развлекательным заведениям, таким как Театр Аполло и Хлопковый клуб, Гарлем привлекал людей из всех слоев общества, рас и классов.

Ар-деко был стилем дизайна и архитектуры, который ознаменовал собой эпоху.Возникнув в Европе, он распространился на Северную Америку в середине 1920-х годов и развивался в ином направлении, чем в Европе. Экспрессионизм, а позже сюрреализм, были предпочтительными стилями в Европе в 1920-х годах. Ар-деко, уже получившее мировую популярность, в 1920-е годы снискало себе расположение дизайнеров в Америке, кульминацией которого стало открытие Radio City Music Hall в 1932 году.

Мода для молодых женщин 1920-х годов была одновременно тенденцией и социальным заявлением, увековеченным в фильмах и обложках журналов, которое порвало с жестким викторианским образом жизни.Мятежные женщины из среднего класса, которых старшие поколения называли «хлопушками», отказались от корсета и надели облегающие платья до колен, обнажающие их ноги и руки. Благодаря такому разоблачению женщины в 1920-х годах начали заявлять о своих правах на собственное тело и становились сексуально раскрепощенными. Эта свобода также распространилась на их интеллектуальные занятия, поскольку эпоха породила прогрессивных мыслителей, таких как Зигмунд Фрейд, и расширение программ совместного обучения, в которых женщины обучались в государственных колледжах и университетах вместе с мужчинами.

Если в «ревущие двадцатые» было мышлением свобода, то джаз был саундтреком. После войны многие джазовые музыканты мигрировали из Нового Орлеана в крупные северные города, такие как Чикаго и Нью-Йорк, что привело к более широкому распространению джаза по мере развития различных стилей в разных городах. Из-за своей популярности в подпольных барах и развития благодаря появлению более совершенных записывающих устройств, джаз стал очень популярным за короткое время с участием таких звезд, как Дюк Эллингтон, Кэб Кэллоуэй, Элла Фицджеральд и Чик Уэбб.Джаз и другие виды энергичного искусства также способствовали расширению массового рынка развлечений, таких как радио и кино.

Duke Ellington : Duke Ellington руководил известным джазовым оркестром, который часто играл в Cotton Club во время Гарлемского Возрождения 1920-х годов.

Развлечения для масс

Радио стало первым средством массового вещания в 1920-х годах. Первоначально радиоприемники были дорогими, но средство развлечения и передачи информации оказалось революционным.Радиореклама стала трибуной массового маркетинга, а ее экономическое значение привело к массовой культуре, которая с тех пор доминировала в обществе.

«Золотой век радио» начался после Первой мировой войны с первой радиопрограммы новостей в Детройте 31 августа 1920 года, за которой в том же году последовало появление первой коммерческой станции в Питтсбурге. Первые национальные радиосети возникли в этот период с запуском Национальной радиовещательной компании в 1926 году и Колумбийской радиовещательной системы в 1927 году.Неудивительно, что 1927 год также стал годом начала новой эры регулирования с учреждением Федеральной комиссии по радиосвязи, гарантирующей, что правительство играет определенную роль в росте отрасли и контроле над ней. Радиопрограммы включали различные форматы и жанры с шоу, аналогичными сегодняшнему телевидению, включая мыльные оперы, викторины и шоу талантов, комедии и детские программы, а также информационные бюллетени и спортивные передачи.

Голливуд также процветал в этот период, создав новую форму развлечения, которая закрыла старые театры водевиля: немое кино.Просмотр фильмов был дешевым и доступным, создавая прибыльный рынок, на котором толпы людей хлынули в новые кинотеатры и кинотеатры в центре города. В течение десятилетия появились еще большие чудеса развлечений, наиболее важными из которых были синхронизированные по звуку кинофильмы, или «звуковые фильмы», которые быстро вытеснили немое кино в период с 1927 по 1929 год. Актеры и актрисы, в том числе Рудольф Валентино, Дуглас Фэрбенкс, Джон Бэрримор, Грета Гарбо. , и Клара Боу — стали нарицательными во время ревущих двадцатых.

Рудольф Валентино : Звезда немого кино Рудольф Валентино был одним из первых секс-символов Голливуда, снявшись в таких фильмах, как Шейх перед своей безвременной смертью в возрасте 31 года в 1926 году.

Запрет и преступление

Запрет — национальный запрет на продажу, производство и транспортировку алкоголя, действовавший с 192 по 1933 год. Восемнадцатая поправка к Конституции США, запрещающая алкоголь, была введена в действие Законом Волстеда, который вступил в силу 17 января 1920 года.

Speakeasies, нелегальные ночные клубы, где продавался алкоголь, стали популярными и многочисленными по мере того, как прогрессировали юридически засушливые годы. Запрет привел к всплеску преступной деятельности, когда могущественные банды контролировали продажу и распространение алкоголя и ряд связанных с этим видов деятельности, включая азартные игры и проституцию. Такие гангстеры, как Лаки Лучано, Аль Капоне, Мо Далитц, Джозеф Ардиццоне и Сэм Масео, были замешаны во взяточничестве, вымогательстве, ростовщичестве и отмывании денег. Незаконная алкогольная промышленность зарабатывала в среднем 3 миллиарда долларов в год незаконного дохода, ни один из которых не облагалась налогами, и фактически превратила города в поля битвы, за которые борются различные преступные синдикаты, в первую очередь американская мафия.Запрет действовал до его отмены двадцать первой поправкой к Конституции в 1933 году.

Запрет

Запрет объявил алкоголь вне закона на 13 лет, разделив нацию морально и политически, одновременно расширив возможности организованной преступности.

Цели обучения

Обобщите реализацию и последствия запрета

Основные выводы

Ключевые моменты

• Запрет, ратифицированный Восемнадцатой поправкой в ​​1920 году, вызвал споры между теми, кто считал продажу алкоголя аморальной и нездоровой, и теми, кто считал запрет вторжением протестантских идеалов сельских районов в повседневную жизнь.
• Обеспечение соблюдения запрета оказалось трудным из-за отсутствия координации между федеральными правоохранительными органами и правоохранительными органами штата и относительной легкости необнаруженного пересечения северных и южных границ Америки.
• Установление запрета привело к росту преступных организаций, стоящих за незаконным ввозом и продажей алкоголя, в первую очередь американской мафии.
• Популярность джазовой музыки во время сухого закона быстро росла в результате популярности музыки в подпольных ресторанах.
• Понимая непопулярность сухого закона, а также возможность увеличения налоговых поступлений, демократы призвали отменить запрет на алкоголь, что привело к его отмене двадцать первой поправкой 1933 года.

Ключевые термины

• Аль Капоне : (1899–1947) Американский гангстер, возглавлявший преступный синдикат эпохи запрета. Чикагская организация, которая впоследствии стала известна как «Капоне» или «Банда Капоне», контролировала контрабанду, контрабанду спиртных напитков, проституцию и другие незаконные действия в Чикаго с начала 1920-х по 1931 год.
• Двадцать первая поправка : статья к Конституции Соединенных Штатов, которая отменила Восемнадцатую поправку и положила конец периоду запрета в 1933 году.
• Восемнадцатая поправка : статья Конституции США, запрещающая коммерческую продажу и потребление алкоголя начиная с 1920 года.
• Американская мафия : Итало-американское преступное сообщество, которое иногда называют просто мафией или мафией.

Сухой закон — это национальный запрет на продажу, производство и транспортировку алкоголя, действовавший с 1920 по 1933 год.Горячо обсуждаемый вопрос: «Драй», поддержавшие «Сухой закон», провозгласили его победой общественной морали и здоровья, в то время как «Уэтс» критиковал запрет на алкоголь как вторжение в основном сельских, протестантских идеалов на центральный аспект городской жизни иммигрантов. католическая жизнь, а также потеря больших налоговых поступлений. Однако эффективное соблюдение запрета оказалось трудным и привело к повсеместному нарушению закона, а также к массовой эскалации организованной преступности.

Закон Волстеда

28 октября 1919 года Восемнадцатая поправка к U.S. Конституция, запрещающая употребление алкоголя, была введена в действие Законом Волстеда, который вступил в силу 17 января 1920 года. В общей сложности 1520 агентов из трех отдельных федеральных агентств — Управления правоохранительных органов береговой охраны, Департамента казначейства / Бюро внутренних доходов. запрета, и Министерству юстиции
Бюро запрета — было поручено обеспечить соблюдение нового закона. Однако этим усилиям не хватало централизованной власти, и многие попытки наложить запрет были заблокированы из-за отсутствия прозрачности между федеральными властями и властями штатов.География привела к дальнейшим осложнениям в том, что долины, горы, озера и болота, а также обширные морские пути, порты и массивные границы, проходящие вдоль Канады и Мексики, чрезвычайно затрудняли пресечение бутлегеров, стремящихся избежать обнаружения.

Полиция Детройта с конфискованным пивоваренным оборудованием : Обеспечение соблюдения запрета было серьезной проблемой на протяжении 1920-х годов из-за отсутствия координации между правоохранительными органами и трудностей с обнаружением и задержанием бутлегеров.

Хотя коммерческое производство, продажа и транспортировка алкоголя были незаконными, статья 29 Закона Вольстеда разрешала частным лицам делать вино и сидр из фруктов, но не пиво, в своих домах. Можно было производить до 200 галлонов в год, при этом на некоторых виноградниках выращивали виноград для предполагаемого домашнего использования. Помимо этой лазейки, формулировка закона не запрещала употребление алкоголя. В ожидании запрета многие люди складировали вина и спиртные напитки во второй половине 1919 года, прежде чем продажа алкоголя стала незаконной в январе 1920 года.По мере продолжения запрета люди начали воспринимать его как иллюстрацию классовых различий, поскольку он несправедливо благоприятствовал социальным элитам. Люди рабочего класса были в ярости от того, что их работодатели смогли окунуться в тайник с частным капиталом, в то время как они были не в состоянии позволить себе подобные послабления.

Организованная преступность

Раскол между Dries и Wets по поводу потребления и продаж алкоголя в значительной степени зависел от давних исторических дебатов о том, было ли употребление алкоголя морально приемлемым в свете антиобщественного поведения, которое могло вызвать чрезмерное увлечение алкоголем.По иронии судьбы, этот спор по поводу этики во время «бурных двадцатых» привел к внезапному всплеску преступной деятельности, когда те, кто выступал против законной продажи алкоголя, непреднамеренно способствовали росту огромных преступных организаций, которые контролировали незаконную продажу и распространение алкоголя и ряд связанных с этим деятельность, включая азартные игры и проституцию. Могущественные банды коррумпировали правоохранительные органы, что привело к открытой преступной деятельности в виде рэкета, который включает взяточничество, вымогательство, ростовщичество и отмывание денег.Незаконные предприятия по производству алкогольных напитков приносили в среднем 3 миллиарда долларов в год незаконного дохода, ни один из которых не облагался налогами, и фактически превратили города в поля битвы между противоборствующими бандами бутлегеров.

Чикаго, крупнейший город в Иллинойсе и один из настоящих мегаполисов Америки, наряду с Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, стал прибежищем для уклонистов от сухого закона. Многие из самых известных гангстеров Чикаго, включая Аль Капоне и его заклятого врага Багса Морана, заработали миллионы долларов на незаконной продаже алкоголя.К концу десятилетия Капоне контролировал все 10 000 чикагских подпольных ресторанов, нелегальных ночных клубов, где продавался алкоголь, и управлял бутлегерским бизнесом от Канады до Флориды. Многие другие преступления, включая кражи и убийства, были напрямую связаны с преступной деятельностью в Чикаго и других городах в нарушение запрета.

Аль Капоне, июнь 1931 года : Альфонс «Аль» Капоне возглавлял крупнейшую преступную организацию в районе Чикаго во время сухого закона. Яркая фигура, печально известная множеством преступлений, связанных с его незаконной алкогольной операцией, Капоне в конечном итоге был заключен в тюрьму за уклонение от уплаты налогов в 1931 году.

Чтобы запретить бутлегерам использовать технический этиловый спирт для производства нелегальных напитков, правительство приказало отравить промышленные спирты. Бутлегеры боролись с этим, наняв химиков, которые успешно преобразили алкоголь, чтобы сделать его пригодным для питья. В ответ министерство финансов потребовало, чтобы производители добавляли в промышленные спирты еще более смертоносные яды, в том числе Sterno (или «горячие консервы») и особенно смертоносный метиловый спирт. До отмены Сухого закона от употребления денатурированного алкоголя умерло около 10 000 человек.

Джаз и Speakeasies

Сухой закон оказал большое влияние на музыку в Соединенных Штатах, особенно на джаз. Speakeasies стали намного более популярными в эпоху сухого закона, частично повлияв на массовую миграцию джазовых музыкантов из Нового Орлеана в крупные северные города, такие как Чикаго и Нью-Йорк. Это движение привело к более широкому распространению джаза, поскольку в разных городах развивались разные стили. Благодаря своей популярности в подпольных барах и развитию благодаря появлению более совершенных записывающих устройств, джаз за короткое время стал очень популярным.

Jazz также был в авангарде минимальных усилий по интеграции того времени, поскольку он объединял в основном черных музыкантов с большей частью белой толпой. Когда салон начал вымирать, публичное употребление алкоголя утратило большую часть своей ассоциации с мачо, что привело к росту общественного признания женщин, пьющих в полуобщественной среде подпитки, также известной как «слепая свинья» или «слепой тигр». Эта новая норма сделала женщин заметной новой целевой аудиторией для продавцов алкоголя, которые стремились расширить свою клиентуру.

Отмена запрета

Восемнадцатая поправка объявила вне закона «одурманивающие спиртные напитки для напитков», но не установила предел содержания алкоголя, как это сделал Закон Волстеда, установив предел в 5 процентов алкоголя на единицу. Пиво, которое можно было употреблять легально, было по сути очень слабой смесью. 22 марта 1933 года президент Франклин Д. Рузвельт подписал поправку к Закону Волстеда, известную как Закон Каллена-Харрисона, разрешающую производство и продажу легких вин и «3.2 пива », имея в виду 3,2-процентное содержание алкоголя. Подписывая поправку, Рузвельт сделал свое знаменитое замечание: «Я думаю, что сейчас хорошее время для пива».

5 декабря 1933 года ратификация Двадцать первой поправки отменила Восемнадцатую поправку. По окончании запрета некоторые из его сторонников, в том числе промышленник и филантроп Джон Д. Рокфеллер, открыто признали его несостоятельность. Однако в позитивном эпилоге общее потребление алкоголя упало и оставалось ниже уровней, существовавших до запрета, еще долгое время после того, как Восемнадцатая поправка перестала быть законом.

Социальные изменения

Ревущие двадцатые годы ознаменовали собой значительный сдвиг в американских культурных ценностях, морали и социальных ролях.

Цели обучения

Обсудить тенденции либерализации социальной морали в бурные двадцатые годы

Основные выводы

Ключевые моменты

• Интеллектуалы, такие как Зигмунд Фрейд, способствовали сексуальному освобождению женщин в основном обществе, продвигая понимание того, что женщины и мужчины имеют одинаковые импульсы и желания.
• Женщины получили больший голос и опыт в обществе среднего класса благодаря поступлению в колледжи и университеты, хотя в основном они продолжали играть гендерные роли.
• Принятие этнических меньшинств и гомосексуалистов увеличилось в городских районах в течение 1920-х годов по мере того, как возросла заметность этих демографических групп в средствах массовой информации.

Ключевые термины

• coed : Сокращенно от «совместного обучения», этот термин относится к интегрированному обучению студентов мужского и женского пола в одной среде.
• Зигмунд Фрейд : (1856–1939) австрийский невролог, который стал известен как отец-основатель психоанализа.
• экономика дома : Изучение ведения домашнего хозяйства, включая приготовление пищи, рукоделие, уборку и другие навыки или задачи, которые помогают в успешном функционировании дома и семейной среды.

В течение бурных двадцатых годов — десятилетия с отчетливой культурной окраской — представления о морали и социальных ролях изменились так же, как и процветающая экономика.Молодые женщины в 1920-х годах приняли участие в освобождении сексуальности и образовании, которое изменило их поколение, в то время как группы меньшинств, такие как афроамериканцы и гомосексуалы, начали выходить из тени традиционной американской культуры.

Изменения для женщин

Многие идеи, которые способствовали изменению сексуального мышления, уже циркулировали в интеллектуальных кругах Нью-Йорка еще до Первой мировой войны в трудах психоаналитика Зигмунда Фрейда, врача и социального реформатора Хэвлока Эллис и феминистки Эллен Ки.Эти мыслители утверждали, что секс занимает центральное место не только в человеческом опыте, но и что женщины являются сексуальными существами с человеческими импульсами и желаниями, как и мужчины, и что сдерживание этих импульсов самоубийственно. К 1920-м годам эти идеи проникли в основное русло общества, хотя и не без сопротивления традиционных носителей знамен, таких как консервативные религиозные лидеры и политики.

В 1920-е годы появились совместные занятия (сокращение от «совместного обучения»), поскольку женщины начали преодолевать гендерные стереотипы, посещая крупные государственные колледжи и университеты вместе с мужчинами.Но хотя эти женщины вошли в основной поток среднего класса, включая высшее образование, они в значительной степени остались в гендерно обусловленных ролях в обществе. В школе женщины обычно посещали такие занятия, как домоводство, имея в виду изучение таких навыков и задач, как приготовление пищи, шитье и уборка, используемых для успешного управления домом. У других курсов того времени были такие названия, как «Муж и жена», «Материнство» и «Семья как экономическая единица». Во все более консервативную послевоенную эпоху молодые женщины часто посещали колледж с намерением найти подходящего мужа.

Однако, подпитываемые идеями сексуального освобождения, свидания претерпели серьезные изменения в университетских городках. С появлением автомобиля ухаживания стали происходить в гораздо более приватной обстановке, чем в предыдущих поколениях. «Петтинг», или половые отношения без полового акта, стали социальной нормой для студентов колледжей.

Подростки, май 1924 года : Общественные ожидания и льготы для молодых женщин резко изменились в 1920-е годы.

Изменения для меньшинств

Еще одно существенное изменение в общем поведении американского общества началось в городских районах, где в 1920-е годы к меньшинствам относились более равноправно, чем они привыкли раньше.Это нашло отражение и в некоторых фильмах десятилетия. Redskin (1929) и Son of the Gods (1929) сочувственно относились к коренным американцам и американцам азиатского происхождения, отвергая социальные предубеждения. В фильмах и на сцене черные и белые игроки впервые появились вместе, а в ночных клубах стало обычным явлением видеть, как белые и черные танцуют и ужинают вместе.

1920-е годы были также периодом большей заметности и большего признания для гомосексуалистов.Нью-Йорк, Лондон, Париж и Берлин были важными центрами новой этики, и юмор использовался, чтобы способствовать ее приемлемости. Одна популярная американская песня «Masculine Women, Feminine Men» была выпущена в 1926 году и записана многими артистами того времени.

Относительный либерализм по отношению к гомосексуализму был публично продемонстрирован актером Уильямом Хейнсом, который регулярно упоминался в газетах и ​​журналах как главный кассовый мужчина среди мужчин, живший в откровенно гомосексуальных отношениях со своим партнером Джимми Шилдсом.Среди других популярных геев-актеров и актрис десятилетия были Алла Назимова и Рамон Новарро. В 1927 году звезда кино и театра Мэй Уэст написала пьесу о гомосексуализме под названием «Дрэг», которая имела кассовый успех. Уэст считал разговоры о сексе основным вопросом прав человека и был одним из первых защитников прав геев.

Мэй Уэст : Мегазвезда экрана, сцены и радио Мэй Уэст была активным сторонником сексуальной открытости и прав геев.

Однако глубокая враждебность к гомосексуализму продолжала существовать, особенно в более отдаленных районах.С возвращением консервативных настроений в 1930-х годах общественность снова стала нетерпимой к гомосексуализму, и актеры-геи были вынуждены выбирать между уходом на пенсию или согласием скрыть свою сексуальность даже в относительно либеральной тихой гавани Голливуда.

Права женщин после избирательного права

Национальная женская партия боролась за права женщин в 1920-х годах, а Маргарет Сэнджер стала видным сторонником контроля над рождаемостью.

Цели обучения

Опишите борьбу за права женщин после принятия Девятнадцатой поправки

Основные выводы

Ключевые моменты

• Национальная женская партия (НЖП) активно выступала против президентства Вудро Вильсона, участвуя в пикетах и ​​голодовках, чтобы привлечь внимание к своему делу.Под давлением, чтобы представить себя лидером в области прав человека, Уилсон публично призвал Конгресс принять поправку о избирательном праве, которая была ратифицирована как Девятнадцатая поправка в 1920 году.
• NWP сосредоточился на правах женщин среднего класса, что привело к оппозиции партии среди женщин рабочего класса и Элеоноры Рузвельт, которая поддерживала профсоюзы, опасавшиеся снижения заработной платы мужчин.
• Маргарет Сэнджер стала известной защитницей репродуктивных прав, пропагандируя контрацепцию в своем ежемесячном информационном бюллетене The Woman Rebel .После ареста Сэнгера и суда над ним за распространение противозачаточных средств в 1918 году в Соединенных Штатах возросла активность противозачаточных средств.
• Зангер основал Бюро клинических исследований в 1923 году как первую в стране клинику по контролю над рождаемостью и сформировал Национальный комитет по федеральному законодательству о контроле над рождаемостью, чтобы лоббировать отмену ограничений на контрацепцию.

Ключевые термины

• Бюро клинических исследований : первая легальная клиника по контролю над рождаемостью в Соединенных Штатах, основанная в 1923 году Маргарет Сэнджер и полностью укомплектованная женщинами-врачами и социальными работниками.
• Национальная женская партия : организация женского избирательного права, основанная в 1913 году.
• Маргарет Сэнджер : (14 сентября 1879 г. — 6 сентября 1966 г.) Американская активистка по борьбе с рождаемостью, секс-педагог и медсестра. Она издала ежемесячный информационный бюллетень The Woman Rebel, в котором содержалась информация о противозачаточных средствах.
• Девятнадцатая поправка : ратифицирована в 1920 году, она предоставила женщинам право голоса и запретила любые ограничения избирательного права по признаку пола. Поправка стала кульминацией движения женщин за избирательное право, которое существовало еще до гражданской войны.

Движение за права женщин добилось больших успехов в 1920-х годах как в области гендерной дискриминации, так и в области охраны здоровья женщин. Такие группы, как Национальная женская партия (НЖП), упорно трудились не только для обеспечения постоянного избирательного права женщин, но и для противодействия продолжающемуся жестокому обращению с женщинами при администрации президента Вудро Вильсона. В то же время Маргарет Сэнджер возглавила движение по продвижению репродуктивных прав и контрацепции для женщин в форме новаторского информационного бюллетеня и первой в стране юридической клиники по контролю над рождаемостью.

Национальная женская партия

NWP, основанная Элис Пол и Люси Бернс в 1913 году, боролась за права женщин в Соединенных Штатах, особенно за право голоса. Первоначально называвшийся «Союз Конгресса за избирательное право женщин», его название было изменено на Национальную женскую партию в 1917 году. В отличие от других организаций, таких как Национальная американская ассоциация избирательного права женщин, которая сосредоточивалась на лоббировании отдельных штатов, НПР уделяла приоритетное внимание принятие конституционной поправки, обеспечивающей избирательное право.

Элис Пол, 1920 : Элис Пол основала Национальную женскую партию в 1913 году, чтобы продвигать избирательное право женщин и обеспечивать им равные права.

NWP против Wilson

Будучи беспартийным, ЧПП направило большую часть своего гнева на президента Вудро Вильсона как на человека, ответственного за плохое обращение с женщинами в ту эпоху. Партия также выступала против Первой мировой войны, и ее члены устроили парад избирательного права 3 марта 1913 года, за день до инаугурации Вильсона, а также стали первой группой, пикетировавшей права женщин перед Белым домом.Поначалу протестующих терпели, но после вступления США в войну в 1917 году они были арестованы полицией за препятствование движению.

Пикет ЧПП, 1917 год : Пикет членов Национальной женской партии перед Белым домом за избирательное право женщин в 1917 году.

Многие члены СЗП объявили голодовку, находясь в тюрьме; некоторых, включая Павла, подвергали принудительному кормлению, чтобы они остались в живых. Возникший в результате скандал в то время, когда Уилсон пытался представить себя и Америку лидерами в области прав человека, возможно, способствовал его решению публично призвать к принятию Девятнадцатой поправки, поправки о избирательном праве.После ее ратификации внимание NWP переключилось на устранение других форм гендерной дискриминации, главным образом путем поддержки принятия Поправки о равных правах, разработанной Элис Пол в 1923 году.

NWP выступал за женщин из среднего класса, в то время как его повестке дня в целом противостояли женщины из рабочего класса и профсоюзы, представляющие мужчин из рабочего класса, которые опасались, что женщины, работающие за низкую заработную плату, снизят общую шкалу заработной платы и унизят роль кормильец-мужчина. Элеонора Рузвельт, союзница профсоюзов, в целом выступала против политики ЧПП, потому что считала, что женщинам нужна защита, а не равенство.После 1920 года НРП разработало более 600 законодательных актов о равенстве женщин, половина из которых была принята.

Маргарет Сэнджер

В 1913 году Сэнгер работала медсестрой в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка, часто с бедными женщинами, страдающими из-за частых родов и самопроизвольных абортов. Она рассказала историю одной женщины, которой потребовалась помощь после самоубийственного аборта, и она умоляла врача о медицинской помощи, но ее встретили только советом воздерживаться.Некоторое время спустя Сэнджер вернулась в дом женщины и обнаружила, что она умерла в результате еще одного самопроизвольного аборта. Позже Сэнгер рассказывала аудитории на своих выступлениях: «Я бросила свою сумку для медсестер в угол и объявила … что никогда не возьмусь за другой случай, пока я не предоставлю работающим женщинам в Америке возможность владеть знаниями по контролю над рождаемостью».

Маргарет Сэнджер, 1922 год : Маргарет Сэнджер была медсестрой, педагогом-новатором и активистом в области контроля над рождаемостью в 1920-х годах.

Женщина-бунтарь

Зангер искала ответы о тяжелом положении женщин в этой ситуации, но не смогла найти информацию о контрацепции в публичных библиотеках. В 1914 году она запустила восьмистраничный ежемесячный информационный бюллетень под названием The Woman Rebel , в котором пропагандировалась контрацепция под лозунгом «Нет богов, нет мастеров». Сотрудничая с друзьями-анархистами, она придумала термин «контроль рождаемости» как более откровенную альтернативу таким эвфемизмам, как «семейное ограничение».”

В первые годы активности Сэнгер она рассматривала контроль над рождаемостью как проблему свободы слова, и когда она начала публиковать свой информационный бюллетень, одной из ее целей было спровоцировать юридический вызов федеральным законам о непристойности, запрещающим распространение информации о контрацепции. Ей было предъявлено обвинение в августе 1914 года, но прокуратура сосредоточила свое внимание на статьях, написанных Сэнгером об убийствах и браке, а не о противозачаточных средствах. Боясь, что ее могут посадить в тюрьму, не имея возможности выступить в суде за противозачаточные средства, она сбежала в Англию под псевдонимом «Берта Уотсон».”

Когда она была в Европе, муж Сэнгер раздал копию ее брошюры Family Limitation тайному почтовому служащему, за что он был приговорен к 30-дневному тюремному заключению. Однако во время ее отсутствия в Соединенных Штатах росла поддержка, и Сэнджер вернулась в октябре 1915 года. Выдающийся адвокат по гражданским правам Кларенс Дэрроу предложил защищать Сэнгера бесплатно. Под давлением общественности правительство сняло обвинения в начале 1916 года.

Историческая клиника

Сэнгер открыла клинику планирования семьи и контроля рождаемости в Бруклине, штат Нью-Йорк, 16 октября 1916 года, первую в своем роде клинику в Соединенных Штатах.Через девять дней после открытия Сэнгер был арестован за распространение противозачаточных средств. После суда в январе 1917 года Сэнгер был признан виновным и приговорен к 30 дням в работном доме. Судья заявил, что женщины не имеют «права совокупляться с чувством безопасности, что в результате не будет зачатия». Суд отклонил ее первую апелляцию, но в 1918 году движение за контроль над рождаемостью одержало победу, когда Апелляционный суд штата Нью-Йорк вынес постановление, разрешающее врачам прописывать противозачаточные средства.

Американская лига контроля над рождаемостью

В 1921 году Сэнгер основал Американскую лигу контроля над рождаемостью (ABCL), чтобы расширить базу сторонников и включить средний класс. Основополагающие принципы ABCL включали в себя наделение женщин полномочиями по предотвращению зачатия, если дети не были «зачатыми в любви… рожденными по сознательному желанию матери… и рожденными только в условиях, которые делают возможным наследие здоровья».

Используя законное исключение 1918 года, разрешающее врачам распространять информацию о противозачаточных средствах среди женщин, если это было предписано по медицинским показаниям, Зангер в 1923 году основал Бюро клинических исследований (CRB).CRB была первой юридической клиникой по контролю над рождаемостью в Соединенных Штатах, полностью укомплектованной женщинами-врачами и социальными работниками. Клиника финансировалась семьей Рокфеллеров, которая в течение многих лет продолжала делать пожертвования в пользу Сэнгера, хотя обычно анонимно.

В 1946 году Сэнгер помог основать Международный комитет по планированию семьи, который в 1952 году превратился в Международную федерацию по планированию семьи, которая вскоре стала крупнейшей в мире неправительственной организацией по планированию семьи.Она была первым президентом организации и оставалась на этой должности до 80 лет.

Сэнгер умерла в 1966 году, примерно через год после события, которое ознаменовало кульминацию ее 50-летней карьеры: дело Верховного суда США Griswold против Коннектикута , которое легализовало контроль рождаемости в Соединенных Штатах.

Затерянное поколение

Затерянное поколение было группой писателей и художников, в том числе многих экспатриантов, которые помогли сформировать более крупное модернистское движение после Первой мировой войны.

Цели обучения

Определите группу людей, описываемую как «потерянное поколение»

Основные выводы

Ключевые моменты

• Термин «потерянное поколение» впервые появился в романе Эрнеста Хемингуэя « И восходит солнце », в котором задокументировано сообщество экспатриантов в Европе после Первой мировой войны. Хемингуэй приписал этот термин своему наставнику и покровительнице Гертруде Стайн.
• Затерянное поколение достигло совершеннолетия во время Первой мировой войны, что сильно повлияло на литературное и художественное чутье группы.В его состав входили выдающиеся художники, такие как Ф. Скотт Фицджеральд, Т.С. Элиот, Джон Дос Пассос, Уолдо Пирс, Алан Сигер и Эрих Мария Ремарк.
• Во Франции, стране, в которой поселились многие из этих экспатриантов, группу иногда называли Génération au Feu, или «Поколение в огне».

Ключевые термины

• Гертруда Стайн : (1874–1946) американская писательница, поэт и коллекционер произведений искусства, большую часть своей жизни провела во Франции.
• Потерянное поколение : термин, используемый для обозначения поколения, достигшего совершеннолетия во время Первой мировой войны
• Эрнест Хемингуэй : (1899–1961) Американский писатель и журналист, оказавший сильное влияние на художественную литературу двадцатого века.

1920-е годы были заметным периодом художественного творчества, особенно в области литературы, и в это время появились работы нескольких выдающихся авторов. Этот творческий взрыв был олицетворен «потерянным поколением», термином, популяризированным американским писателем Эрнестом Хемингуэем, который пришел для обозначения группы писателей и художников, многие из которых были эмигрантами, которые создали некоторые из самых значительных произведений того периода.В более общем смысле этот термин обозначал поколение, которое достигло совершеннолетия во время и вскоре после Первой мировой войны, что привело к названию «Поколение Первой мировой войны». Во Франции, стране, в которой поселились многие эмигранты после войны, группу иногда называли Génération au Feu, или «Поколение в огне».

Модернистская жизнь и литература

Дух ревущих двадцатых был отмечен общим чувством прерывности, связанным с «современностью» и разрывом с традициями.Казалось, что все возможно с помощью современных технологий, особенно автомобилей, фильмов и радиопрограмм, распространяющих современность по всему обществу. Формальные декоративные оборки были сброшены в пользу практичности как в повседневной жизни, так и в архитектуре. В то же время популярность джаза и танцев выросла в противовес ужасам Первой мировой войны; следовательно, этот период также часто называют «эпохой джаза». Роман Ф. Скотта Фицджеральда « Великий Гэтсби » часто называют воплощением эпохи джаза в американской литературе.

Великий Гэтсби : Обложка романа 1925 года «Великий Гэтсби», в котором автор Ф. Скотт Фицджеральд отражает суть эпохи джаза и отношение к Америке после Первой мировой войны.

Утрата идентичности и потребность «построить себя» — основные характеристики американского модернизма; Гэтсби отражает эту направленность в работе Фицджеральда. Среди известных модернистов также Эзра Паунд, Уильям Карлос Уильямс и Уильям Фолкнер. Хотя Уолт Уитмен в значительной степени считается поэтом-романтиком, он также считается пионером эпохи модернизма.

Утраченное поколение

Термин «потерянное поколение» впервые появился в романе Хемингуэя « И восходит солнце », в котором рассказывается о группе американцев-экспатриантов, живших в Европе в 1920-х годах, и который олицетворяет образ жизни и образ мышления послевоенного поколения экспатриантов. Хемингуэй приписывает эту фразу Гертруде Стайн, которая тогда была его наставницей и покровительницей.

Эрнест Хемингуэй, 1923 год : Американский писатель Эрнест Хемингуэй, изображенный на его паспортной фотографии 1923 года, ввел термин «потерянное поколение» для обозначения тех, кто достиг совершеннолетия во время и вскоре после Первой мировой войны.

В своей книге A Moveable Feast , опубликованной после смерти Хемингуэя и Стейна, Хемингуэй показывает, что эта фраза на самом деле принадлежит владельцу гаража, который обслуживал машину Стайна. Когда молодой механик не смогла отремонтировать машину до ее удовлетворения, владелец гаража сказал Стейну, что, хотя молодых людей легко обучать, он считает тех, кому от 20 до 30 лет, мужчин, прошедших Первую мировую войну, как потерянное поколение, или «une génération perdue». Рассказывая Хемингуэю историю, Штейн добавил: «Вот кто вы.Это то, что вы все… все вы, молодые люди, которые служили на войне. Вы потерянное поколение ».

Гертруда Стайн и Джек Хемингуэй : Гертруда Стайн и маленький сын Эрнеста Хемингуэя, Джек, в Париже, 1924 год.

Некоторые из имен, связанных с движением «Затерянное поколение», не обязательно были среди соратников Хемингуэя в Париже в послевоенный период, но включены, потому что годы их становления приходились незадолго до или во время Первой мировой войны.Помимо Хемингуэя и Фицджеральда, движение писателей и художников также включает в себя Джона Дос Пассоса, Уолдо Пирса, Алан Сигер, Джона Стейнбека, Шервуда Андерсона, Олдоса Хаксли, Малкольма Кроули, Айседору Дункан, Джеймса Джойса, Генри Миллера и Т.С. Элиот.

Джеймс Джойс был другом Хемингуэя в те годы, когда оба жили в Париже. Джойс был ирландцем, наиболее известным благодаря своей работе «Портрет художника в молодости» n и своей важной работе, опубликованной в 1922 году, Ulysses , которая отражает эпизоды из «Одиссеи » Гомера .Миллер был американцем, чьи самые известные работы, в том числе Тропик Рака и Тропик Козерога , были основаны на его опыте в Нью-Йорке и Париже и были запрещены в течение многих лет в Соединенных Штатах из-за их сексуального содержания. Более узнаваемый псевдоним Томаса Стернса Элиота, Т.С. Элиот был британским эссеистом, наиболее известным благодаря некоторым из самых узнаваемых стихотворений, написанных на английском языке, в том числе «Пустоши» и «Полые люди». Он был удостоен Нобелевской премии по литературе 1948 года.

Томас Стернс Элиот, 1934 : Т.С. Элиот был важной фигурой в писательском движении «Затерянное поколение».

Влияние на мировую войну

На «Потерянное поколение» сильно повлияла Первая мировая война. Американские писатели-модернисты предложили взглянуть на психологические раны и душевные шрамы военного опыта — тему, повторяющуюся в работах Хемингуэя и в изображении Фицджеральдом жизней и морали пост- Молодежь Первой мировой войны в своей книге This Side of Paradise .

В том же ключе, но с использованием перспективы, выходящей за рамки американской точки зрения, роман Эриха Марии Ремарка 1929 года Все тихо на Западном фронте рассказывает об ужасах Первой мировой войны, а также о глубоком отчуждении от немецкой гражданской жизни. многими мужчинами, возвращающимися с фронта. Киноверсия книги 1930 года была номинирована на четыре премии Оскар и выиграла две, включая лучшего режиссера Льюиса Майлстоуна.

Все тихо на западном фронте : Обложка английского перевода романа Эриха Ремарка 1929 года « Все тихо на западном фронте».

с 1900 по 1950 год — книги, которые сформировали Америку | Выставки

Л. Фрэнк Баум,

Чудесный волшебник из страны Оз (1900)

«Чудесный волшебник из страны Оз », опубликованный в 1900 году, является первым фэнтези, написанным американцем, который сразу же получил успех после публикации. Настолько мощным было его влияние на американское воображение, настолько запоминающимся было использование сил природы в своих сюжетах, так очаровательно его приглашение детям всех возрастов искать элемент чудес в окружающем их мире, что автор Л.Фрэнк Баум был вынужден создать книгу за книгой о Дороти и ее друзьях, включая Пугало, Железного Дровосека, Трусливого Льва и Добрую Ведьму Глинду.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj0

Сара Х. Брэдфорд,

Харриет, Моисей ее народа (1901)

Харриет Табмен (1820–1913) прославилась за ее отвагу и умение вести многие бегущие отряды рабов на север по Подземной железной дороге к свободе.Она также служила разведчиком и медсестрой во время Гражданской войны. Чтобы собрать средства для поддержки Табмана в 1869 году и снова в 1886 году, Сара Хопкинс Брэдфорд опубликовала отчеты об опыте Табмана в качестве молодого раба и ее смелых усилиях по спасению семьи и друзей из рабства. В своей копии более позднего издания биографии Табмана Сьюзен Б. Энтони рассказывает о своем визите в Оберн, штат Нью-Йорк, в 1903 году: «Эта чудеснейшая женщина — Харриет Табман — все еще жива. Я видел ее на днях в прекрасном доме Элизы Райт Осборн [в компании с другими пионерами аболиционизма и суфражистками].. . настоящий праздник любви для тех немногих, что остались — и вот пришла Гарриет Табман! »

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj1

Джек Лондон,

Зов предков (1903)

Опыт Джека Лондона во время золотой лихорадки Клондайк на Юконе стал источником вдохновения для Зов предков . Он видел, как ведут себя упряжки на собачьих упряжках и как их владельцы обращаются (и плохо обращаются) с ними.В книге комфортная жизнь пса Бака перевернулась, когда в Клондайке было обнаружено золото. С тех пор выживание наиболее приспособленных становится мантрой Бака, поскольку он учится противостоять суровым реалиям своей новой жизни в качестве ездовой собаки и выживать в них.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj2

W. E. B. Du Bois,

Души черного народа (1903)

«Мало книг входит в историю, и еще меньше книг становятся основополагающими текстами для движений и борьбы целого народа.«Души черного народа» занимают эту редкую позицию », — сказал биограф Дюбуа Мэннинг Марабл. Работа Дюбуа была настолько влиятельной, что невозможно рассмотреть корни движения за гражданские права, не посмотрев сначала на эту новаторскую работу.

W. E. Burghardt Du Bois. Души черного народа: очерки и зарисовки. Страница 2. Чикаго: A. C. McClurg & Co., 1903. Частная коллекция (038.01.00)

Добавьте этот элемент в закладки: // www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj3

Ида Тарбелл,

История Standard Oil (1904)

Журналист Ида Тарбелл написала свое разоблачение монополистической практики Standard Oil Company Джона Д. Рокфеллера в виде сериализованной работы в журнале McClure’s Magazine до появления первого книжного издания 1904 года. Распад Standard Oil в 1911 году на тридцать четыре «Детские стандарты» во многом можно отнести к мастерски проведенным Тарбеллом журналистским расследованиям, которые часто называют разоблачением.

• Ида Тарбелл (1857–1944). «История компании Standard Oil». Журнал МакКлюра. т. 20 ноября 1902 г. Общие коллекции, Библиотека Конгресса (037.00.00)

• Ида Тарбелл (1857–1944). История компании Standard Oil. (1904) Нью-Йорк: Harper & Row, 1966.Общие коллекции, Библиотека Конгресса (039.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj4

Аптон Синклер,

Джунгли (1906)

Являясь ранним примером журналистских расследований, это графическое разоблачение мясной промышленности Чикаго, представленное в виде романа, было одним из первых художественных произведений, непосредственно ведущих к национальному законодательству.Федеральный закон об инспекции мяса и Закон о чистых пищевых продуктах и ​​лекарствах 1906 г. учредили агентство, которое в 1930 г. впоследствии стало Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj5

Генри Адамс,

Воспитание Генри Адамса (1907)

Начало двадцатого века и принесенные им изменения — это темы «образования» Генри Адамса.Адамс пережил Гражданскую войну и умер незадолго до Первой мировой войны. За это время он стал свидетелем катастрофических преобразований в технологиях, обществе и политике. Адамс считал, что его традиционное образование сделало его плохо подготовленным к этим изменениям и что его жизненный опыт дал лучшее образование. Один опрос назвал ее величайшей документальной англоязычной книгой прошлого века.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html # obj6

В начало

Уильям Джеймс,

Прагматизм (1907)

Прагматизм был первым крупным вкладом Америки в философию, и это идеал, уходящий корнями в американский этос серьезных решений реальных проблем. Хотя Джеймс не был автором этой идеи, он популяризировал философию в своих объемных трудах.

Уильям Джеймс (1842–1910). Прагматизм: новое имя для некоторых старых способов мышления: популярные лекции по философии. Нью-Йорк: Лонгманс, Грин, 1907. Коллекция Германа Финкельштейна, Отдел редких и специальных коллекций, Библиотека Конгресса (042.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj7

Зейн Грей,

Всадники пурпурного мудреца (1912)

Всадники пурпурного мудреца , самый известный роман Зейна Грея, был первоначально опубликован в 1912 году.Западный жанр только что развился из популярных романов конца девятнадцатого века и находил аудиторию, особенно заинтересованную в чтении об американцах в их стремлении победить дикость с помощью цивилизации. Эта классическая сказка полна действий, насилия, сентиментализма, романтики и приключений. Как и во многих вестернах, описание ландшафта играет важную роль, иногда будучи опасным и угрожающим, а иногда обеспечивая безопасность тем, кто с ним сталкивается. Эта история о мстительном мстителе, спасающем красивую молодую женщину от женитьбы против ее воли, сыграла важную роль в формировании формулы популярного западного жанра, начатой ​​Оуэном Вистером в Вирджиния (1904).

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj8

Эдгар Райс Берроуз,

Тарзан обезьян (1914)

Тарзан из обезьян — первая из серии книг о популярном человеке, который был воспитан обезьянами и жил среди них. С его универсальными темами честности, героизма и храбрости сериал никогда не терял популярности.Бесчисленные экранизации Тарзана были сняты для телевидения и для кино, в том числе анимационная версия, которая сейчас находится в производстве.

Эдгар Райс Берроуз (1875–1950). Тарзан обезьян. Armed Services Edition M-16. Тарзана, Калифорния: Издательство Эдгара Райса Берроуза, 1940. Отдел редких книг и специальных коллекций, Библиотека Конгресса (044.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: // www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj9

Маргарет Сэнджер,

Семейное ограничение (1914)

Работая медсестрой в трущобах Нью-Йорка, Маргарет Сэнджер стала свидетельницей тяжелого положения бедных женщин, страдающих от частых беременностей и самопроизвольных абортов. Полагая, что эти женщины имеют право контролировать свое репродуктивное здоровье, Сэнгер опубликовала эту брошюру, в которой просто объяснялось, как предотвратить беременность.Распространение по почте было заблокировано соблюдением закона Комстока, который запрещал рассылку материалов, признанных непристойными. Однако несколько сотен тысяч экземпляров были распространены через первую клинику по планированию семьи и контролю над рождаемостью Sanger, основанную в Бруклине в 1916 году, а также через сети активных женщин на митингах и политических собраниях.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html # obj10

Уильям Карлос Уильямс,

Spring and All (1923)

Уильям Карлос Уильямс, практикующий более сорока лет назад, стал экспериментатором, новатором и революционером в американской поэзии. Противодействуя жесткому рифмованному формату поэтов девятнадцатого века, Уильямс, его друг Эзра Паунд и другие поэты начала двадцатого века составили ядро ​​того, что стало известно как движение «имажинистов».Их поэзия была сосредоточена на словесных образах и моментах открытой истины, а не на структуре последовательных событий или мыслей, и была выражена свободным стихом, а не рифмой. Весна и все , первая книга стихов Уильямса в этом современном стиле, оказала большое влияние на поэзию в остальной части двадцатого века и в последующий период.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj11

Роберт Фрост,

Нью-Гэмпшир (1923)

Фрост получил свою первую из четырех Пулитцеровских премий за эту антологию, в которую вошли некоторые из его самых известных стихотворений, в том числе «Остановка у леса снежным вечером» и «Огонь и лед.Один из самых известных американских поэтов своего времени, Фрост стал главным образом связан с жизнью и ландшафтом Новой Англии, которые часто появляются в его творчестве. Хотя он использовал традиционные формы стихов и метрики и оставался в стороне от поэтических движений и мод своего времени, как и другие современные поэты двадцатого века, в его стихах присутствовал язык в том виде, в котором он на самом деле говорят, а также психологическая сложность и слои двусмысленности и иронии. . Президент Джон Ф. Кеннеди, который попросил Фроста прочитать стихотворение на его инаугурации, отметил: «Он завещал своему народу тело из нетленных стихов, от которого американцы навсегда обретут радость и понимание.”

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj12

Ф. Скотт Фицджеральд,

Великий Гэтсби (1925)

Ф. Скотт Фицджеральд, один из крупнейших американских писателей двадцатого века, — личность, жизнь и творчество которой воплощают в себе могущественные мифы об американской мечте об успехе. Великий Гэтсби , который многие считают лучшим произведением Фицджеральда и книгой, по которой он наиболее известен, является портретом эпохи джаза (1920-е годы) во всем его декадансе и излишестве.Исследуя темы класса, богатства и социального статуса через историю самодельного миллионера Джея Гэтсби и его погони за красавицей Дейзи Бьюкенен, Фицджеральд цинично смотрит на погоню за богатством среди группы людей. для которых удовольствие — главная цель. Изображая некоторые из самых устойчивых навязчивых идей Фицджеральда (и его страны) — деньги, амбиции, жадность и обещание новых начинаний — Великий Гэтсби захватил дух поколения автора и занял постоянное место в американской мифологии.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj13

В начало

Лэнгстон Хьюз,

Утомленный блюз (1926)

Лэнгстон Хьюз был одним из величайших поэтов Гарлемского Возрождения, литературного и интеллектуального расцвета, способствовавшего формированию новой культурной идентичности чернокожих в 1920-х и 1930-х годах.Его стихотворение «Усталый блюз», также названное этим сборником стихов, получило первое место на конкурсе, проведенном журналом Opportunity . После церемонии награждения писатель и фотограф Карл Ван Фехтен обратился к Хьюзу с просьбой составить сборник стихов и заключил контракт со своим собственным издателем Альфредом А. Кнопфом. Ван Вехтен опубликовал в сборнике эссе «Знакомство с Лэнгстоном Хьюзом». Книга заложила основу литературной карьеры Хьюза, и несколько стихотворений до сих пор пользуются популярностью у его поклонников.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj14

Уильям Фолкнер,

Звук и ярость (1929)

Звук и ярость , четвертый роман Уильяма Фолкнера, был его любимым произведением, и многие критики считают его шедевром. Действие The Sound and the Fury происходит в вымышленном графстве Йокнапатофа, штат Миссисипи, как и в большинстве романов Фолкнера.Роман, изображающий упадок аристократической семьи Компсонов после Гражданской войны, разделен на четыре части, каждая из которых рассказывается другим рассказчиком. Большая часть романа рассказывается в стиле потока сознания, в котором мысли персонажа передаются способом, примерно эквивалентным тому, как на самом деле работает человеческий разум. Фолкнер был удостоен Нобелевской премии в 1950 году, а также Почетного легиона Франции в 1951 году.

Добавьте этот элемент в закладки: // www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj15

Дашиелл Хэммет,

Красный урожай (1929)

Первый роман Дашиелла Хэммета познакомил широкую аудиторию с так называемым «крутым» детективным триллером, в котором преступления и насилие изображены без намека на сентиментальность. Создатель классических произведений, таких как The Maltese Falcon и The Thin Man , шокировал читателей таким диалогом, как «Мы ​​наткнулись на ноги мертвого Хэнка О’Миары и направились домой.”

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj16

Ирма Ромбауэр,

Радость готовки (1931)

До тех пор, пока Ирма Ромбауэр не опубликовала Joy of Cooking , большинство американских кулинарных книг представляли собой не более чем серию параграфов, включающих количество ингредиентов (если они вообще были предоставлены) с некоторыми неопределенными советами о том, как соединить их все вместе для достижения желаемых результатов. .Ромбауэр изменила все это, начав свои рецепты со списков ингредиентов и предложив точные указания вместе со своими личными и дружескими анекдотами. Первыми ее инструкциями повару были: «Встань лицом к плите». Первоначально книга имела скромный успех, но разошлось тиражом почти 18 миллионов экземпляров в различных изданиях. Он пересматривался и обновлялся несколько раз, в том числе в качестве юбилейного издания к семидесятипятилетнему юбилею, опубликованного в 2006 году. Тогда же было выпущено факсимиле оригинального издания 1931 года.

Ирма Ромбауэр (1877–1962). Удовольствие от готовки. Нью-Йорк: Компания Боббс-Меррилл, 1941. Общие коллекции, Библиотека Конгресса (054.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj17

Маргарет Митчелл,

Унесенные ветром (1936)

Самый популярный любовный роман всех времен стал основой для самого популярного фильма всех времен (в сегодняшних долларах).Книга Маргарет Митчелл, действие которой происходит на Юге во время Гражданской войны, получила Пулитцеровскую премию и Национальную книжную премию, и она остается популярной, несмотря на обвинения в том, что ее автор закрыл глаза на ужасы рабства.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj18

Дейл Карнеги,

Как заводить друзей и оказывать влияние на людей (1936)

Источник всех книг по саморазвитию, том Дейла Карнеги был продан тиражом 15 миллионов экземпляров и переведен более чем на тридцать языков. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей также породил сотни других книг, многие из которых были имитаторами, написанными, чтобы давать советы по всему, от улучшения отношений до улучшения банковского счета. Карнеги признал, что его вдохновил Бенджамин Франклин, молодой человек, который провозгласил, что «Бог помогает тем, кто помогал себе сам», как способ добиться успеха в жизни.

Дейл Карнеги (1888–1955). Как заводить друзей и влиять на людей. Нью-Йорк: Саймон и Шустер, Inc. и Pocket Books, Inc., 1940. Частная коллекция (055.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj19

Зора Нил Херстон,

Их глаза смотрели на Бога (1937)

Хотя он был опубликован в 1937 году, только в 1970-х годах Их глаза смотрели на Бога стали считать шедевром.Первоначально афроамериканские критики отвергли его как поверхностный и упрощенный, отчасти потому, что его персонажи говорили на диалекте. Эссе Элис Уокер в журнале Ms. 1975 года «В поисках Зоры» привело к критической переоценке книги, которая, как теперь считается, проложила путь для молодых чернокожих писателей, таких как Элис Уокер и Тони Моррисон.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html # obj20

В начало

Federal Writers ’Project,

Idaho: A Guide in Word and Pictures (1937)

Idaho был первым в популярной серии американских путеводителей по проекту федеральных писателей, завершившемуся в 1943 году. В проекте приняли участие более 6000 писателей, и он был одной из многих программ Управления прогресса работ в эпоху депрессии. программа федерального правительства, предназначенная для помощи миллионам безработных американцев.Эти путеводители охватывают нижние сорок восемь штатов, а также территорию Аляски, Пуэрто-Рико и округ Колумбия. Каждый том содержит подробную информацию об истории, географии и культуре штата и включает фотографии, карты и рисунки.

Федеральный писательский проект. Айдахо: Путеводитель в Word и изображениях. Caldwell, ID: Caxton Printers, Ltd., 1937. Частная коллекция (057.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: // www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj21

Торнтон Уайлдер,

Наш город: Игра (1938)

Лауреат Пулитцеровской премии 1938 года, Наш город — одна из самых исполняемых пьес ХХ века. Те, кто его видит, сразу же понимают его универсальные темы: важность повседневных событий, отношений между друзьями и семьей, а также понимание краткости жизни.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj22

Джон Стейнбек,

Гроздья гнева (1939)

Немногие романы могут утверждать, что их послание привело к актуальному законодательству, но Гроздья гнева сделал именно это. Его история о страданиях мигрантов из Оклахомы во время Великой депрессии вызвала в Конгрессе движение за принятие законов в пользу сельскохозяйственных рабочих.Когда Стейнбек получил Нобелевскую премию в 1962 году, комитет специально назвал этот роман одной из основных причин этой награды.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj23

Анонимные алкоголики (1939)

Знаменитая 12-шаговая программа по борьбе с зависимостью была продана тиражом более 30 миллионов копий. Миллионы мужчин и женщин во всем мире обратились к программе, основанной Биллом Уилсоном и доктором Дж.Боб Смит вылечится от алкоголизма. «Большая книга», как ее называют, породила аналогичные программы для других форм зависимости. Здесь показано третье издание. Книга вышла в четвертом издании.

Анонимные алкоголики: история о том, как более ста человек излечились от алкоголизма. Третье издание. Нью-Йорк: Всемирная служба анонимных алкоголиков, 1976. Отдел редких книг и специальных коллекций, Библиотека Конгресса (060.01.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj24

Эрнест Хемингуэй,

По ком звонит колокол (1940)

В романе Эрнеста Хемингуэя об ужасах гражданской войны в Испании (1936–1939) война изображена не как великолепная, а разочаровывающая. Хемингуэй использовал свой репортерский опыт во время войны в качестве фона для своего бестселлера, который был номинирован на Пулитцеровскую премию и стал литературным триумфом.За свои достижения в этой и других известных работах он получил Нобелевскую премию по литературе в 1954 году.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj25

Ричард Райт,

Родной сын (1940)

Среди первых получивших широкое распространение романов афроамериканца Native Son смело описал расистское общество, незнакомое большинству американцев.Как сказал литературный критик Ирвинг Хоу в своем эссе 1963 года «Черные мальчики и местные сыновья»: «В день появления Native Son американская культура изменилась навсегда. Независимо от того, сколько уточнений в книге может потребоваться позже, повторение старой лжи стало невозможным ».

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj26

Бетти Смит,

В Бруклине растет дерево (1943)

Дерево растет в Бруклине — это рассказ о девочке, выросшей в многоквартирных домах Бруклина начала двадцатого века.Ранний социально сознательный роман, книга исследует бедность, алкоголизм, гендерные роли, потерю невинности и борьбу за воплощение американской мечты в районе центральной части города, где проживают ирландские американские иммигранты. Книга пользовалась огромной популярностью и стала популярным фильмом режиссера Элиа Казана.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj27

В начало

Бенджамин А.Боткина,

Сокровищница американского фольклора (1944)

Бенджамин Боткин возглавлял Архив американской народной песни Библиотеки Конгресса (ныне Центр американской народной жизни) с 1943 по 1945 год и ранее работал редактором национального фольклора в Федеральном писательском проекте (1938–39), программе нового курса президента Франклина Рузвельта. во время депрессии. Боткин был одним из фольклористов Нового курса, которые убедительно доказывали, что фольклор актуален в настоящем и что его не следует изучать только из-за его исторической ценности.

Бенджамин А. Боткин (1901–1975) изд. Сокровищница американского фольклора: рассказы, легенды, сказки, традиции, баллады и песни американского народа. Нью-Йорк: Crown Publishers, 1944. Частное собрание (066.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj28

Гвендолин Брукс,

А-стрит в Бронзевилле (1945)

Улица в Бронзевилле была первым сборником стихов Гвендолин Брукс.В нем подробно описывается притеснение чернокожих в районе Чикаго. Критики приветствовали книгу, и в 1950 году Брукс стал первым афроамериканцем, получившим Пулитцеровскую премию в области поэзии. Библиотека Конгресса назначила ее лауреатом поэтессы США в 1985 году.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj29

Бенджамин Спок,

Книга здравого смысла по уходу за младенцами и детьми (1946)

Доктор.Путеводитель Спока перевернул общепринятые представления о воспитании детей с ног на голову. Спок утверждал, что младенцы не должны находиться в строгом расписании, что к детям следует относиться с большой любовью и что родители должны руководствоваться собственным здравым смыслом при принятии решений о воспитании детей. Его совету последовали миллионы родителей во всем мире.

Бенджамин Спок (1903–1998). Уход за младенцами и детьми. Новое исправленное и дополненное издание.Нью-Йорк: Карманные книги, 1968. Частная коллекция (068.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj30

Юджин О’Нил,

Ледяной человек приходит (1940)

Пьеса лауреата Нобелевской премии Юджина О’Нила об анархизме, социализме и несбыточных мечтах — одна из его любимых, но наименее исполняемых работ, вероятно, из-за ее продолжительности более четырех с половиной часов.Спектакль также предъявляет огромные требования к актерам, особенно к любому, кто играет Хикки, главного героя. Действие пьесы происходит в 1912 году в захудалом салуне «Последний шанс» в Нью-Йорке. Пьяные и бредовые завсегдатаи бара препираются в ожидании прибытия Хикки, коммивояжера, чьи визиты являются кульминацией их безнадежной жизни. Однако появление Хикки приводит их в смятение, когда он приходит трезвым, желая, чтобы они столкнулись со своими заблуждениями.

Добавьте этот элемент в закладки: // www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj31

Маргарет Уайз Браун,

Спокойной ночи, Луна (1947)

Эта сказка на ночь была любимой молодежью на протяжении поколений, любимой как за рифмованный рассказ, так и за тщательно проработанные иллюстрации Клемента Херда. Его прочитали миллионы (и прочитали им). Спокойной ночи, Луна считается идеальной книжкой для сна.

Маргарет Уайз Браун (1910–1952). Спокойной ночи, Луна. Нью-Йорк: HarperCollins, 1997. Частная коллекция (071.00.00)

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj32

Tennessee Williams,

Трамвай Desire (1947)

Знаковая работа, получившая Пулитцеровскую премию 1948 года в области драмы. Трамвай «Желание » потрясла и шокировала публику своим мелодраматическим взглядом на столкновение культур.Эти культуры воплощены в двух главных персонажах — Бланш Дюбуа, увядающей южной красавице, чьи благородные притязания тонко маскируют алкоголизм и мании величия, и Стэнли Ковальски, представителя индустриального городского рабочего класса. Изображение жестокого и чувственного Стэнли Марлоном Брандо как в оригинальной постановке, так и в экранизации стало иконой американской культуры.

Добавьте этот элемент в закладки: // www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj33

Альфред К. Кинси,

Сексуальное поведение мужчин (1948)

Альфред Кинси создал огненную бурю, когда опубликовал этот том о мужчинах в 1948 году и попутно о женщинах пятью годами позже. Никто никогда раньше не сообщал о таких запретных темах, и никто не использовал столь подробные научные данные, чтобы бросить вызов преобладающим представлениям о сексуальном поведении. Открытость Кинси в отношении человеческой сексуальности была предвестником сексуальной революции 1960-х годов в Америке.

Добавьте этот элемент в закладки: //www.loc.gov/exhibits/books-that-shaped-america/1900-to-1950.html#obj34

Вернуться к началу

Литература тридцатых годов — Британская и ирландская литература

Хайнс 1976 многое сделал для установления ключевых направлений исследования литературы 1930-х годов как академической области, хотя она фокусируется несколько узко на группе (мужчины, представители высшего среднего класса) поэты вокруг Одена.Каннингем 1988 — основополагающая научная работа, которая значительно расширила круг изучаемых писателей и остается ценным обзором ключевых тем и авторов десятилетия. Menham 2005 — полезное введение из одной главы в сочинение десятилетия. «Монтефиоре 1996» и «Жоанну 1998» — влиятельные книги в все еще процветающей феминистской редакции литературы десятилетия, которая восстановила большую часть ранее забытого женского письма необычайного диапазона и качества (см. Дополнительную информацию в разделе «Написание женщин, феминистская критика»).Всплеск интереса к литературе 30-х годов в течение 2010-х годов отражается в потоке отредактированных сборников, опубликованных в конце 2010-х — начале 2020-х годов. Из них Smith 2019 является наиболее доступным для студентов, предлагая проницательные обзоры событий в основных литературных формах и жанрах, а также тематические главы, освещающие политические и исторические проблемы. Ferrall and McNeill 2018 и Kohlmann и Taunton 2019 — это более компактные книги, в которых главы, посвященные исследованиям, касаются некоторых менее посещаемых уголков литературы десятилетия.Меллор и Салтон-Кокс 2015 и Хаббл и др. 2021 год — это более короткие и целенаправленные интервенции, которые несколько полемизируют с предыдущей историографией 1930-х годов. Большая часть работы, собранной в этих совместных томах, основана на перспективе «долгих 1930-х годов», описанной, в частности, в Mellor and Salton-Cox 2015 и Kohlmann and Taunton 2019.

Каннингем, Валентайн. Британские писатели 30-х годов . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1988.

Широкая, почти энциклопедическая книга, которая много сделала для установления того, как письменность в 1930-е годы изучалась с момента ее публикации. Остается незаменимым путеводителем по писательству десятилетия, даже если последующие ученые часто находили в нем вещи, с которыми не соглашались.

Ферралл, Чарльз и Дуглас Макнил, ред. Британская литература в переходный период, 1920–1940: тщетность и анархия . Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 2018.

Богатая антология современной науки, которая подчеркивает преемственность между 1920-ми и 1930-ми годами, помогая устранить бинарную оппозицию между реализмом и модернизмом.

Хаббл, Ник, Люк Сибер и Элинор Тейлор, ред. 1930-е годы: десятилетие современной британской художественной литературы . Лондон: Bloomsbury Academic, 2021.

Объединяет восемь интеллектуальных и целенаправленных статей, которые открывают новые взгляды на такие вопросы, как посредственность, консерватизм и квир-письмо. «Ты не на рынке в Шилдинге, Джо» Хаббла: за пределами мифа «тридцатых годов» (стр. 17–58) — особенно ценная критика устойчивых клише, нависших над литературой 1930-х годов.

Хайнс, Самуэль. Поколение Одена: литература и политика в Англии в 1930-е годы . Лондон: Бодли-Хед, 1976.

Увлекательное исследование, посвященное относительно небольшому кругу выдающихся поэтов. В то время как недавняя критика стремилась расширить канон писательского мастерства 30-х годов за пределы этой группы (часто по феминистским или антиколониальным причинам), Хайнс остается проницательным комментатором этих писателей и их окружения.

Иоанну, Мэри. Женщины-писательницы 1930-х годов: гендер, политика и история . Edinburgh: Edinburgh University Press, 1998.

Подвергает сомнению характеристику Оденом 1930-х годов как «низкого, бесчестного десятилетия», привлекая внимание к разнообразию и разнообразию женских писаний того периода. Охваченные сценарии включают Элизабет фон Арним, Элизабет Боуэн, Кэтрин Бурдекин, Нэнси Кунард, Сторм Джеймсон, Розамонд Леманн, Наоми Митчисон, Джин Рис, Сильвию Таунсенд Уорнер, Ребекку Уэст и Вирджинию Вульф.

Кольманн, Бенджамин и Мэтью Тонтон, ред. История британской литературы 1930-х годов . Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 2019.

Сборник из двадцати шести эссе, в которых используется идея «долгих 1930-х годов» для изменения положения 1930-х годов как поворотного десятилетия в истории литературы 20-го века. Четыре раздела посвящены, соответственно, географии и идентичности, СМИ и институтам, приверженности и автономии, а также глобальным 1930-м годам.

Меллор, Лео и Глин Солтон-Кокс, ред. Специальный выпуск : Долгие 1930-е . Critical Quarterly 57,3 (2015).

Сборник эссе ведущих ученых в этой области о длительных 1930-х годах, включая очерки о К. Л. Р. Джеймсе и Чарльзе Мэдже, а также более тематические статьи о шпионской фантастике, нуарных триллерах, городском освещении и ирландском модернизме.

Менгам, Род. «Тридцатые годы: политика, власть, перспективы». В Кембриджская история английской литературы двадцатого века .Под редакцией Лауры Маркус и Питера Николлса, 359–378. Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 2005.

Вдумчивая статья, которая знакомит с некоторыми ключевыми заботами писателей 1930-х годов с помощью хорошо подобранных примеров.

Монтефиоре, Джанет. Писатели-мужчины и женщины 1930-х годов: опасный поток истории . Нью-Йорк: Рутледж, 1996.

Важное феминистское вмешательство в литературную историографию десятилетия. Монтефиоре по-прежнему уделяет внимание многим ключевым темам, сформулированным в предыдущей исследовательской работе 1930-х годов (класс, антифашизм, безработица и т. Д.).), выдвигая женский опыт и женскую литературу на передний план этих дискуссий.

Смит, Джеймс. Кембриджский компаньон британской литературы 1930-х годов . Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 2019.

DOI: 10.1017 / 9781108646345

Превосходное введение в десятилетие, которое включает в себя главы, описывающие развитие основных литературных жанров и форм, а также те, в которых писательство 30-х годов соотносится с историческими и политическими событиями.Подходит для студентов, а также представляет большой интерес для признанных ученых. Книга Кольмана «Создание 1930-х годов» проливает свет на литературную историографию десятилетия.

Ревущие (пьяные) 20-е: крупнейшие тусовщики литературы | Книги

Жизнь писателя может быть тихим делом, проведенным сгорбившись над рукописью в тихом загородном доме. В современном понимании писатели обычно живут бог знает где, чтобы преподавать в творческой писательской программе.

Но большую часть ХХ века писатели стекались в города.Это было особенно актуально в 1910-х и 1920-х годах, когда на сцену выходил модернизм. Так, по вечерам великие часто нарушали свое уединение, чтобы пообщаться друг с другом за бокалом (или семеркой). Это привело как к довольно увлекательным беседам на званом обеде, так и к большому количеству партийных неудач и неудач.

Как раз к праздничной вечеринке, которая поражает даже неписателей, мы подумали, что напомним вам о некоторых из них.

Эдна Сент-Винсент Миллей, изображенная здесь в 1925 году, была одним из самых уважаемых поэтов своего времени.К тому же она была прекрасной красавицей. Фотография: Corbis

Эдна Сент-Винсент Миллей, Нью-Йорк, 1920-е годы: «Она была зеленая, определенно зеленая»

Поэт и тусовщица Эдна Сент-Винсент Миллей была неотъемлемой частью богемы Гринвич-Виллидж в 1910-х и 20-х годах. Социальная жизнь тогда была сосредоточена на Театре Провинстауна, а также на «Языческих тусовках» и «Веселых моделях искусства» Вебстер-холла. Но повседневные вечеринки были более интимными, рожденными желанием встречаться и плохо себя вести с коллегами-писателями и художниками.

В 1917 году художник Чарльз Эллис недавно приехал из Огайо, но он уже знал, кто является нынешней литературной сенсацией, и пригласил ее на вечеринку со своими друзьями в их квартиру на Макдугал-стрит. «Мы сидели перед камином и пили глинтвейн», — вспоминал он. «Это была очень холодная зима, я считаю, одна из самых холодных в истории города. Мы сжигали все, что могли найти, деревянные уличные знаки, все, что угодно. Затем мы ставили кочергу в вино, чтобы нагреть его.Маленький Винсент сидел с нами и выпил пару стаканов, и мы все напряженно разговаривали. Я внезапно взглянул на нее, и она была зеленая, определенно зеленая. Я отвел ее в ванную и сказал, что делать, и она сделала это, и после этого с ней все было в порядке ».

В тот момент чувствительная Миллей все еще была «застенчивой маленькой девочкой, прямо из Вассара». Ее сестра Норма вспомнила целенаправленные усилия, которые они с Эдной приложили, чтобы стать современными девушками: «Мы сидели, штопая носки на Вэйверли Плэйс, и практиковались в ненормативной лексике, пока шили.Игла, дерьмо. Игла, ссать. Игла, бля. Игла, пизда. Пока мы не научились легко говорить ».

Некоторые члены Блумсбери устроили себе тихий чай на веранде в 1929 году. Фотография: Дора Кэррингтон / Getty Images

Блумсбери, 1920-е годы, Лондон: «Отсутствие утонченности их кумиров»

Сервиз Блумсбери не был особенно застенчивая группа для начала. Однажды днем ​​в 1907 году Литтон Стрейчи вошел в гостиную, где Вирджиния Вульф сидела со своей сестрой Ванессой Белл, и указал на пятно на платье Ванессы и спросил: «Сперма?» После тихого момента изумления Вульф записал: «Все барьеры сдержанности и сдержанности были сняты.Казалось, поток священной жидкости захлестнул нас. Наш разговор был пропитан сексом ».

Вечеринки в Блумсбери привлекали разношерстную и знатную публику. Дэвид «Банни» Гарнетт, член группы, вспоминал, как видел, как Пикассо болтал с отважным актером немого кино Дугласом Фэрбенксом. В другом доме, в доме Джона Мейнарда Кейнса и его жены Лидии, почетным гостем была плодовитая романистка Берта Рак, которую боготворили домашние слуги. Гарнетт вспомнил:

К сожалению, Уолтер Ричард Сикерт, который ухаживал за ней, обнаружил, что она может петь и имеет обширный репертуар старых рискованных песен мюзик-холла, которые он обожал.Она нас восхищала: «Никогда не доверяйте моряку на дюйм выше колена».

В заключение я заметил, что горничную, поддерживаемую кухаркой, вели вниз, рыдая. Оба были горько разочарованы отсутствием утонченности своего кумира.

Но выступления на других вечеринках были более успешными, поскольку Квентин Белл вспомнил, как Марджори Стрейчи «до неприличия комично воспроизводила детские стишки», а Сикерт исполнял версию Гамлета на вечеринке Кейнса «Двенадцатая ночь» в 1923 году.

Лэнгстон Хьюз, изображенный здесь в 1958 году, был неотъемлемой частью вечеринок Гарлемского Возрождения в 1920-х годах. Фотография: Роберт В. Келли / Time Life Pictures / Getty Images

Гарлем Ренессанс, Нью-Йорк, 1920-е годы

А’Лелия Уокер, наследница африканской империи ухода за волосами и косметики своей матери, была названа Лэнгстоном Хьюз «богиней радости Гарлема». 1920-е ». Она была щедрой хозяйкой, которая в 1928 году решила превратить свой дом на 136-й улице в культурный центр, где она могла бы демонстрировать искусство и устраивать вечеринки для молодых художников, чтобы пообщаться с потенциальными покровителями.Она назвала его Темной башней в честь стихотворения графа Каллена и написала на стене по трафарету «Усталый блюз» Хьюза.

Приглашение к ее новому предприятию гласило: «Мы посвящаем эту башню эстетам. Эта культурная группа молодых негритянских писателей, скульпторов, художников, музыкальных исполнителей, композиторов и их друзей. Тихое место особого очарования. Свидание, где они могут почувствовать себя как дома, чтобы отведать небольшую вечеринку в приятной, интересной атмосфере ».

Членство стоило 1 доллар в год, а количество вечеринок длилось от «девяти вечера до двух утра».Звезды Бродвея и певцы ночных клубов развлекали эклектичную, вольнодумную публику. Активистка-лесбиянка Мейбл Хэмптон посетила вечеринку в 1920-х годах, которая стала для нее откровением: «Были мужчины и женщины, женщины и женщины, мужчины и мужчины», — сказала она. «И каждый делал то, что хотел».

Согласно историку Стивену Уотсону, самая громкая вечеринка Уокера, возможно, была апокрифом. Что касается еды, она поменяла расовую иерархию на противоположную, подавая своим белым гостям «свиные лапки, цыплят и джин для ванны, в то время как черные гости, сидевшие в отдельных, более шикарных комнатах, обедали икрой, фазаном и шампанским».

Скотт и Зельда Фицджеральд, изображенные здесь в более спокойный момент своей жизни где-то в 1930-х годах, были печально известными тусовщиками. Фотография: Alamy

The Fitzgeralds, Французская Ривьера, 1920-е годы

Самые известные литературные тусовщики, Скотт и Зельда Фицджеральд, поженились 3 апреля 1920 года в соборе Святого Патрика в Нью-Йорке и отправились на месячный запой, чтобы отпраздновать это событие. За разгул их выгнали из двух роскошных отелей, и газеты писали о них, затаив дыхание.Сама Зельда как бы в тумане вспоминала ту эпоху: «Под мрачными ироничными попугаями Билтмора ореол золотых бобов рассыпался на черные кружева и плечевые букеты … Это было просто много молодости».

Знаменитые партийные сцены в романах Фицджеральда часто были основаны на реальных событиях, преобразованных в похожую ностальгическую жидкую дымку. Обед в романе Скотта 1936 года «Нежная ночь » Скотта основан на вечеринке на вилле «Америка» на Французской Ривьере, где проживают эмигранты Джеральд и Сара Мерфи, модели для центральной пары романа.

Согласно профилю Мерфи из журнала New Yorker за 1962 год, плохое поведение Фицджеральда было скорее провокационным и детским, чем гламурным и веселым. «Он начал дело неблагоприятно, с того, что подошел к одному из гостей, молодому писателю, и спросил его громким шутливым тоном, гомосексуал ли он. Мужчина тихо сказал «Да», и Фицджеральд отступил, временно смущенный ».

После очередных выходок, в том числе бросания инжира в принцессу и удара кулаком писателя Арчибальда Маклиша, Фицджеральд «начал бросать украшенные золотом венецианские бокалы Сары через садовую стену.Он разбил троих таким образом, прежде чем Джеральд остановил его. Ему запретили посещать дом на три недели, но довольно скоро его простили.

20 книг, которые необходимо прочитать в 1920-х годах для TBR 2020

Этот контент содержит партнерские ссылки. Когда вы совершаете покупку по этим ссылкам, мы можем получать партнерскую комиссию.

Я не думаю, что в прошлом веке был период, который больше напоминал бы книжность, чем 1920-е годы. Потерянное поколение, великие художники, бегущие в Париж в поисках мечты и, как следствие, суровых реалий, которые приготовил для них период после Первой мировой войны.Очарование моды, литературы, музыки и партийной культуры, которое окружало 1920-е годы, все еще живо сегодня, в короткий период времени, когда война на Западе прекратилась, а экономика достигла своего пика.

Как мы все знаем, это длилось недолго, но я считаю, что из-за быстрой мимолетной природы процветания в 1920-х годах это десятилетие все еще достойно восхищения, даже спустя 100 лет. При этом я также считаю, что, когда мы говорим об эпохе джаза, мы склонны сосредотачиваться на очень привилегированных, очень мужских, белых и западных рассказах.Итак, я надеюсь, что этот список сможет вычеркнуть этот зуд, не ограничиваясь только лозунгами и философами, и расширить вашу любовь к этому неуловимому десятилетию, когда мы вступаем в 2020-е годы.

Желтая роза от Йошия Нобуко

Короткие рассказы Ёсии Нобуко были ответственны за создание жанра сёдзё — художественной литературы, написанной и предназначенной специально для женщин и девочек. «Желтая роза», одна из самых провокационных и уникальных коллекций Нобуко, является примером модернистской литературной культуры Японии 1920-х годов.

Только вчера: Неофициальная история 1920-х годов Фредерика Л. Аллена

От бывшего главного редактора журнала Harper’s , Only Yesterday — это документальный анализ того, как 20-е годы стали определяющим десятилетием в истории и культуре современного мира. Книга, впервые опубликованная в 1931 году, является прекрасным примером писателя, пытающегося бороться с историей, как это произошло. Изображая ревущие двадцатые во всей их красе и упадке, Аллен уникальным образом передает ощущение эпохи, в то же время оплакивая ее.

Джаз Тони Моррисон

Зимой 1926 года все в Америке видят впереди светлое будущее, за исключением Джо Трейса, продавца косметических товаров средних лет. Джо только что убил своего любовника-подростка. На ее похоронах его жена Вайолет нападает на труп девушки. Страстная история одержимости, любви, страхов и надежд. Джаз переносит читателя в суровые реалии и великие достижения черной городской жизни середины 1920-х годов.

Информационный бюллетень

Подпишитесь на нашу рассылку Book Deals и получите скидку до 80% на книги, которые вы действительно хотите читать.

Спасибо за регистрацию! Следите за своим почтовым ящиком.

Регистрируясь, вы соглашаетесь с нашими условиями использования

Жозефина: Ослепительная жизнь Жозефины Бейкер Патрисии Хруби Пауэлл и Кристиана Робинсона

В поэтических стихах и красивых иллюстрациях Патрисия Хруби Пауэлл и Кристиан Робинсон создали необыкновенную биографию для юных читателей об исполнительнице, активистке и шпионе Жозефине Бейкер. Бейкер, одна из выдающихся личностей 1920-х годов, вырвалась из бедности в Санкт-Петербурге.Луи на самых гламурных сценах мира, как в сфере развлечений, так и в политике.

Прорицатели, автор LibBa Bray

Иви О’Нил покинула свой городок и отправилась на оживленные улицы Нью-Йорка — и она без ума от этого. На дворе 1926 год, и Нью-Йорк — центр Америки, с гангстерами и бандитами, и всем остальным гламуром между ними. Единственным недостатком является то, что она живет со своим дядей, человеком, полностью одержимым оккультизмом. Но когда обнаруживают убитую девушку с загадочным символом и вызывают на место дядю Эви, она больше не может скрывать свой сверхъестественный дар.Пока Иви намеревается найти убийцу, другие истории продолжают разворачиваться, и город никогда не спит.

Миссис Дэллоуэй, Вирджиния Вульф

Одна из самых известных работ Вольфа, Миссис Дэллоуэй рассказывает об одном дне британской женщины из высшего сословия, организующей званый обед. По мере того, как она идет своим днем, она вынуждена противостоять своему прошлому и настоящему, поскольку прошлые любовники и члены семьи пересекают ее путь. Параллельно с ее рассказом читатель знакомится с молодым ветераном войны, у которого были поэтические и литературные устремления, а теперь он подумывает о самоубийстве после военной травмы.В конце концов, он был вынужден отправиться в психиатрическую лечебницу после того, как ему поставили диагноз психического заболевания и его бросила жена. Следуйте за Клариссой Дэллоуэй и миром Британии 1920-х годов со всеми ее шутками нового десятилетия и осложнениями травмы Первой мировой войны

Трость от Джин Тумер

Трость — это сборник рассказов, стихов и драм, написанных в эпоху Гарлемского Возрождения. Сосредоточенная на афроамериканской культуре, Джин Тумер иллюстрирует тяжелую жизнь по законам Джима Кроу, а также сельский и городской расизм в Соединенных Штатах.Созданный в виньетках, Cane отличается множеством персонажей и повествований, что позволяет запечатлеть жизнь афроамериканцев в начале 20-го века.

Утомленный блюз Лэнгстона Хьюза

Одно из первых произведений Хьюза, опубликованное, когда ему было всего 24 года. «Утомленный блюз» — одно из самых важных и мрачно красивых произведений письменности 1920-х годов, которое через стихи иллюстрирует музыку своего времени, а также меланхолию и разочарование, с которыми сталкиваются афроамериканцы в северных городах.

Боги нефрита и тени Сильвии Морено-Гарсия

Эпоха джаза находится на пике, и Casiopea мечтает о путешествиях и очаровании большого города. Но это только мечта, поскольку она застряла в уборке дома своего богатого деда на юге Мексики. Однако все меняется, когда она находит красивую коробку в комнате своего деда и начинает ее открывать, освобождая древнего бога смерти майя. Он немедленно связывает ее, чтобы помочь ему в его поисках вернуть его брошенный. Если ей не удастся помочь Богу, Касиопея, возможно, никогда больше не увидит свет, но успех означает, что все ее мечты сбудутся.Касиопея отправляется в Одессе сквозь огни Мехико, джунгли Юкатана и темный подземный мир майя.

Проходит мимо Нелла Ларсен

Светлокожая, элегантная и амбициозная Клара Кендри замужем за белым расистом. Он не знает о ее афроамериканском происхождении, поскольку она оборвала все связи со своим прошлым, решив прожить остаток своей жизни белой женщиной. Однако Ирен Редфилд, подруга детства Клэр, столь же светлокожая, осталась в афроамериканском сообществе и одновременно зла и очарована решением Клэр устроить расовый маскарад и отказаться от своего наследия.После частых встреч в Гарлеме, ориентированных на афроамериканцев, интерес Клэр к Ирэн превращается в фетишизацию черной идентичности, от которой Клэр отказалась и никогда не сможет вернуться.

Anything Goes: Биография бурных двадцатых Люси Мур

Блестящие 1920-е годы были отмечены соблазнительными персонажами бандитов, гангстеров и поколения, которое не любит ничего, кроме алкоголя, джаза и вечеринок. Но на самом деле это десятилетие было отмечено расизмом и внутренними беспорядками, вызванными организованной преступностью и Ку-клукс-кланом.Золотой век Голливуда и великого потерянного поколения был проиллюстрирован такими людьми, как Чарли Чаплин, Скотт и Зельда Фицджеральд. В Anything Goes Люси Мур соединяет две стороны 1920-х годов с уродством, скрывающимся за гламуром. Мур исследует наше восхищение культурным моментом и сколько историй остается в тени этих ярких молодых вещей, показывая, что десятилетие не так уж сильно отличается от нашего собственного.

Девушки из города убийств, Дуглас Перри

Возвращаясь к самому известному судебному процессу в Чикаго, Перри создает захватывающее повествование, в котором исследуется, как убийство и настоящее преступление имели культурный момент в городе и как они привели к созданию одного из самых влиятельных сценических мюзиклов всех времен. Girls of Murder City рассказывает о судебных делах двух скандальных убийц, «Стильная Бельва» и «Прекрасная Беула», ставших символами женской свободы, эры джаза и города Чикаго. И как 1920-е годы были новаторским десятилетием для развлечений и журналистики, которые иногда переходили грань между реальностью и вымыслом.

Джин для стриженных волос и ванны от Мэрион Мид

По жизням таких фантастических авторов, как Дороти Паркер, Зельда Фицджеральд, Эдна Стрит.Винсент Миллей и Эдна Фербер, Мэрион Мид иллюстрирует творческий ландшафт 1920-х годов и то, как он был сформирован личной жизнью и мечтами его писателей. Сложная смесь литературной науки, скандала и социальной истории, Мид прослеживает славу и невзгоды, связанные с тем, что она была художницей в течение десятилетия как гендерного освобождения, так и ограничений, которые сделали многих из этих женщин, которые вышли за рамки своего времени.

Чье тело? Дороти Л. Сэйерс,

После того, как известный лондонский финансист бесследно исчезает из своей спальни, в ванной архитектора находят обнаженное тело, но это не финансист.Чье тело? Следуйте за лордом Питером Уимзи, который помогает избавить архитектора от подозрений, но позже приходит к убеждению, что оба случая связаны, и сокрытие со стороны полиции может стать ответом на оба преступления. Пока лорд Уимзи борется с посттравматическим стрессом, вызванным Первой мировой войной, он оказывается в новой битве с таинственным убийцей и людьми, которые хотят его защитить.

Обернутые радугой: жизнь Зоры Нил Херстон, Валери Бойд

Биография одного из самых влиятельных авторов американской фантастики, Wrapped in Rainbows рассказывает о жизни Зоры Нил Херстон через ее работу в качестве ведущего для обсуждения ее личной жизни, а также жизни ее страны.Обсуждая все, начиная от ее сексуальности, браков и противоречивых отношений с водо, Бойд исследует ум великолепного писателя, который продолжает вдохновлять многие поколения. На фоне Гарлемского Возрождения, Великой депрессии и Второй мировой войны Wrapped in Rainbows рассказывает историю жизни художников, которые изменили ландшафт политической активности и литературной фантастики. Это также отличный компаньон для нового сборника ранее не публиковавшихся рассказов Зоры Нил Херстон, который теперь доступен.

Джазовая луна Джо Оконкво

Загадочный роман, отмеченный влиянием джазовой культуры этого десятилетия, рассказывает о Бене Чарльзе, начинающем поэте и амбициозном трубаче Бэби Бэке Джонсе. Двое мужчин связывают творческую дружбу жаркой летней ночью 1925 года в джаз-клубе Гарлема. Обсудив свои мечты, они впоследствии решают переехать в Париж, где, по мнению Бэби, они могут избежать расизма и преуспеть как художники. В любовном письме потерянному поколению американцев, сбежавших в Париж, Оконкво исследует жизнь чернокожих художников, бежавших из США.С. за обещание свободной и богемной жизни в Европе. Обещание, которое не всегда сбывалось.

Сила и политика искусства в послереволюционной Мексике Стефани Дж. Смит

Объединяя искусство и политику, чтобы создать наглядную историю Мексики 1920-х годов, Смит ведет хронику взаимоотношений между радикальными художниками и послереволюционной Мексикой в ​​очень неспокойное время в истории Мексики. Используя известных художников, таких как Фрида Кало, Диего Ривера, Давид Альфаро Сикейрос, и некоторых менее известных, в том числе Тина Модотти, Леопольдо Мендес и Аврора Рейес, Смит описывает, как правительственные чиновники ухватились за послереволюционный момент, чтобы использовать искусство в националистических целях. способов и манипулировать многими коммунистическими идеалами художников в поддержку авторитарных лидеров.Эта книга, полная политических интриг и высоких ставок, исследует сложности художественной и политической истории Мексики в начале 20-го века, а также решает многие вопросы, которые задавали мексиканские художники того времени, например, что значит быть подлинно мексиканский.

Метрополис в процессе становления: Лос-Анджелес в 1920-е годы под редакцией Тома Стилтона

Сборник оригинальных эссе о взрослении Лос-Анджелеса в 1920-х годах. Эти эссе создают более подробный ландшафт очаровательного города в его начале, исследуя его расовое, социальное, культурное и промышленное начало.В прекрасном исследовании Лос-Анджелеса в начале золотого века Голливуда Metropolis в The Making обсуждает раннее начало самого мощного города в сфере развлечений, включая многие ключевые фигуры, которые сделали Лос-Анджелес тем, чем он является сегодня. Кроме того, последнее издание иллюстрировано ранее не публиковавшимися фотографиями кинозвезд, нефтяных магнатов и строительства города ангелов.

Лоррейн Гейтс Шайлер «Вес их голосов: южные женщины и политическое влияние в 1920-е годы».

В Вес их голосов Лоррейн Гейтс Шайлер обсуждает политические последствия ратификации 19-й поправки в 1920 году для южной политики и местных женских движений.Опровергая широко распространенное мнение о том, что южные женщины не смогли эффективно использовать свои бюллетени в том году, Шайлер утверждает, что это имело место только на национальном уровне, но совершенно ошибочно при рассмотрении выборов в масштабе штата и местных властей. Вес своего голоса показывает, что многие женщины подорвали южные идеалы женственности и ограничения избирательного права, проводя кампании по выбору голосов, проводимые как белыми, так и черными женщинами, сформировали политический ландшафт в регионе. Когда чернокожие женщины захватили свое право голоса и выступили против навязанной им расистской политики, белые женщины лоббировали правительства по женским вопросам.Сложная и разнообразная история политической активности и феминизма на юге, Шайлер описывает, как женщины стали сильным электоратом на юге и навсегда изменили политический ландшафт США.

Берлин: двадцатые годы под редакцией Райнера Мецгера

За короткое время между двумя мировыми войнами в 20 веке современный европейский мегаполис был создан в Берлине. Заполнен кабаре, музыкой, автомобилями и всем, от звезд кино, интеллигенции и политических экстремистов.За соседним столом сидели Марлен Дитрих, Эйнштейн или Гебблс. Берлин был столицей авангарда, превозносимого средствами массовой информации, модными тенденциями и промышленным развитием. Книга для любителей истории, путешественников и энтузиастов современного искусства, Berlin: The Twenties, исследует захватывающее время хаоса и феерии, которое зародилось в тени одной войны и завершилось другой.

Итальянская художественная литература в начале двадцатого века

• 1 См. Вклады в конференцию European Middlebrow Cultures , организованную в Брюсселе в январе (…)

1В 1925 году в сатирическом журнале Punch язвительно отмечалось: «BBC заявляет, что открыла новый тип — средний бровей. Он состоит из людей, которые надеются, что когда-нибудь они привыкнут к тому, что им должно понравиться »(qtd. Grover 35-36). Нападая как на устремления среднего класса, так и на претензии интеллектуальной элиты, эта фраза была записана как одно из первых употреблений слова «средний мозг» в британской культуре. Тем не менее, само понятие «отличительного промежуточного пространства» между высокой и популярной культурой существовало уже в начале 1920-х годов как часть растущей озабоченности культурными ценностями, статусом и литературным вкусом (Ardis 116).Поначалу среднелушие довольно нейтрально обозначало золотую середину между высоколобыми и низкорослыми — термины, которые существовали с конца девятнадцатого века (Макдональд 7-8). Однако к концу 1930-х годов этот термин стал «почти всегда унижающим достоинство термином» (Grover 48). Если термин «средний бровь» был последним в так называемой «битве бровей», он также первым исчез снова, поскольку оппозиция между высоким / модернистским / интеллектуальным и низким / массовым / популярным стала общепринятой критической бинарной структурой. описывают Великий разрыв в культуре начала и середины двадцатого века (MacDonald 5).Однако с 1990-х годов критики в Великобритании и США начали пересматривать и возвращать третий термин, средний, как достойный академического внимания. Это привело к неуклонному росту критических исследований среднестатистических читателей, авторов, текстов и культуры в целом в период с 1900 по 1950 годы по обе стороны Атлантики. В последнее время термин «средний мозг» также распространился за пределы англо-американского контекста, в котором он возник, и считался потенциально полезным термином для описания межвоенной культуры в таких странах, как Нидерланды, Франция и Испания.1 В этой статье мы предлагаем продолжить это направление исследований, исследуя присутствие средней брови в итальянском контексте. Мы обсудим изменения на итальянской литературной сцене в первой половине двадцатого века и способы, которыми эти изменения до сих пор концептуализировались итальянскими критиками. Мы покажем, как термины, предложенные для новых литературных явлений и тенденций, не могут исчерпывающе охватить разнообразную и гибридную итальянскую художественную литературу того времени. В качестве примера мы рассмотрим работы некогда очень успешного, но ныне малоизвестного писателя Питигрилли, чтобы показать, как он попадает между категориями популярной и авангардной литературы, которые обычно применяются в начале двадцатого века. Италия.Однако прежде чем перейти к итальянской литературной сцене, нам необходимо более подробно проследить меняющиеся и оспариваемые значения термина «средний мозг» в Великобритании и США как в межвоенный период, так и в современной критике.

2 Если процитированная выше строчка Punch является одной из самых известных ранних насмешек в адрес среднестатистических людей, это не первое использование этого термина в письменной форме. В своем предисловии к The Masculine Middlebrow Кейт Макдональд прослеживает более раннее появление этого термина в газетах в 1923 и 1924 годах и отмечает, что «средний мозг далеко не всегда использовался отрицательно и не ограничивался художественной литературой, как это принято сегодня. ‘(7).Фактически, Макдональд цитирует редакционную статью еженедельного журнала London Opinion за 1930 год, в которой гордо заявляет, что она «посвящена среднему», потому что «средний интеллект имеет значение… В нем отсутствует драгоценная позиция одной крайности, грубая сенсационность другой — которая вероятно, поэтому это просто само собой разумеющееся »(8). Тем не менее, в 1930 году Вирджиния Вульф также написала, но так и не опубликовала, осуждающее обвинение среднего человека как «мужчину или женщину со средним интеллектом, которые бродят и бродят то по ту сторону ограды, то по ней, то в погоне за ничем. единый объект, ни само искусство, ни сама жизнь, но оба неразличимо и довольно неприятно смешаны с деньгами, славой, властью или престижем »(Woolf 115).В то время как в обзоре London Opinion средний класс восхваляется за то, что он избегает крайностей и прикрывает золотую середину, состоящую из «баланса, здравомыслия, содержания, юмора» (qtd. MacDonald 8), Вульф обвиняет средний класс в том, что он не имеет собственных убеждений и легко следует за ним. коммерческая мода. Связь среднего человека с потребительской культурой окажется прочной: в 1930-х и 1940-х годах все более уничижительный ярлык применялся к любому писателю, чьи романы попадали в списки Книги месяца в газетах и ​​продавались десятками экземпляров. тысячи книг в изданиях книжных клубов и упакованы на полках раздающих библиотек »(Скромный 2-3).

3 Как защита среднего брови в London Opinion , так и осуждение ее Вулфом также указывают на отсутствие четкого определения среднего брови. В то время как средний мозг мог обозначать читателя, автора, культурный артефакт, класс общества или даже страну, он, возможно, чаще всего определялся тем, чем он не был: средний мозг воспринимался как недостаток интеллектуального блеска и серьезности высокой культуры, но также колоритность романа, шокирующего пенни или триллера.Для Никола Хамбл «средний роман — это роман, который преодолевает границу между дрянным романом или триллером, с одной стороны, и философски или формально сложным романом, с другой: предлагает повествовательное возбуждение без чувства вины и интеллектуальную стимуляцию без излишних усилий» ( 11-12). Разделительная линия между высоколобыми и средними людьми горячо оспаривалась во время «битвы бровей». Самопровозглашенные интеллектуалы стремились отличить свои работы от гораздо более популярных интеллектуалов с точки зрения эстетического качества, в то время как средние авторы часто высмеивали интеллектуалов за их драгоценную позу и умышленную скрытность.Из-за большего культурного капитала модернистских авторов и их долгого наследия в академической дисциплине литературной критики, интеллектуальное пренебрежение средней посредственностью глубоко сформировало критическое понимание литературы двадцатого века. Во второй половине двадцатого века средние авторы и тексты были маргинализованы и забыты до такой степени, что сам термин — в отличие от низкопробной или популярной литературы — исчез из критической повестки дня.

• 2 Элизабет Маслен отмечает: «Мое главное возражение против термина« средний мозг »состоит в том, что он несет с собой возраст (…)

4 Это начало меняться только с 1990-х годов под влиянием как феминистской критики, так и критики и расширения модернистских исследований. В своих исследованиях женской фантастики в Британии между двумя мировыми войнами Никола Боман и Элисон Лайт успешно восстановили работы нескольких забытых женщин-писательниц и подчеркнули скрытый гендерный аспект битвы за брови: художественная литература женщин и для женщин почти всегда отвергалась как посредственная. интеллектуальной и академической элитой.Их работа была продолжена и расширена Никола Хамбл в ее влиятельном исследовании 2001 года The Feminine Middlebrow Novel, 1920-1950-е годы . В то же время критика замкнутости модернистских исследований также привела к повторному открытию некоторых писателей-посредников под такими ярлыками, как « модернизм » или « интермодернизм » (Хэпгуд и Пакстон; Ардис; Блюмел), в то время как в американских культурных исследованиях критики например, Джоан Рубин и Дженис Рэдвей описали появление культуры среднего интеллекта в США.Хотя некоторые из этих критиков с осторожностью относились к использованию термина «средний мозг» с его общими негативными коннотациями и его ассоциацией с викторианскими дебатами о френологии2, эта концепция теперь вернулась к критической повестке дня, и исследуются тексты, авторы, читательская аудитория и культурный контекст «посредников». с множества интересных точек зрения (см. Макдональд; Браун и Гровер; Салливан и Бланч).

5 Тем не менее, с обновленной валютой термина также возникает проблема его определения.Даже помимо трудностей реабилитации концепции, которая в прошлом имела такую ​​плохую прессу, критики также сталкиваются с множеством различных способов, которыми этот термин используется — и использовался -. Что на самом деле общего у авторов среднего уровня, читателей среднего уровня, музыки среднего уровня, книг среднего уровня и вкуса среднего человека? И даже в области литературы для среднего уровня, которая здесь является нашей главной задачей, актуальным является вопрос: что делает текст посредником? — «Это вопрос темы, стиля, популярности или читательской аудитории?» (Brown 6).Изучая недавние исследования, можно выделить три различных подхода в зависимости от того, какое внимание уделяется читателю, тексту или автору в определении среднего человека.

6 Как показал приведенный выше краткий исторический обзор, термин «средний мозг» возник как часть спорного восприятия литературных текстов и других культурных продуктов в начале двадцатого века. Таким образом, для Эрики Браун в комедии и женском романе средний бровей следует рассматривать только как ярлык, истолкованный через сложные культурные процессы восприятия: это середняк.Вместо этого «средний мозг» — это уничижительный ярлык, который применяется для выражения определенных предрассудков… предрассудков по отношению к женским и домашним темам, к моделям повествования, которые считаются устаревшими, и к массовой женской аудитории из среднего класса »(6-7). Точно так же Никола Хамбл старается подчеркнуть, что средний мозг имеет в виду просто сдвиг в оценке реалистической фантастики после прихода модернизма: писали мерзкие, одержимые классом фигня в годы после Первой мировой войны, а скорее то, что статус реалистического романа резко изменился из-за прихода в общественное сознание модернистских и связанных с ними авангардных движений »(11).Ключевым фактором в восприятии текстов как обывателей, конечно же, была их популярность и статус бестселлеров. Благодаря спискам бестселлеров, книжным клубам и библиотекам, романы среднего уровня в межвоенные годы достигли огромной доли расширенной читательской аудитории. Кроме того, классовые вопросы играли важную роль в культурном построении среднего интеллекта, особенно в Великобритании. Как говорит Хамбл, «роман был поэтому посредственным не из-за какого-либо внутреннего содержания, а потому, что он был широко прочитан средним классом — и особенно низшими средними классами» (13).В более поздней статье она также развивает широко распространенное мнение о том, что литература среднего уровня была, если не совсем эскапистским чтением, вроде низкопробных романсов и вестернов, безусловно, воспринималась как чтение для досуга. В отличие от интеллектуально сложных интеллектуальных текстов, которые, казалось, требовали серьезного изучения, эти книги можно было использовать для расслабления. Следовательно, заключает она несколько провокационно, «книги для среднего и интеллектуального различаются, в основном, не по каким-либо устойчивым внутренним различиям, а по тому, как они читаются» («Сидя» 46).

7 Однако определение романов среднего уровня только с точки зрения их восприятия — того, как их читают читатели и оценивают критики, — сопряжено с определенными трудностями. С одной стороны, это довольно неудобно ограничивает использование этого термина текстами и авторами, которые были явно названы средними на любом этапе своей карьеры. С другой стороны, даже если допустить, что классовый снобизм, гендерная предвзятость и академическая позерство действительно сыграли роль в восприятии текстов как посредников, остается вопрос, нет ли в тексте также текстовых — тематических, стилистических, повествовательных — черт. которые определяют его восприятие как среднего.Это противоречие между подходом к среднему интеллекту, ориентированным на текст или читателя, также отличает упомянутые ранее работы Брауна и Хамбла. Даже определяя «средний бровей» только как уничижительный ярлык, Браун продолжает прослеживать совместное использование комедии в обсуждаемых ею текстах, и Хамбл также признается в интервью, что «колеблется между позицией о том, что средний бровей — это просто о приеме, или даже … о. поза при чтении, о том, как читается книга, и идея, что в ней есть что-то более общее, более существенное, что есть определенные характеристики среднего человека »(D’hoker and Humble 261).

8 Поэтому некоторые критики также пытались сформулировать характерные для текста характеристики литературы среднего уровня. Как мы уже видели, сама Хамбл отмечает, что роман о среднем образовании « преодолевает пропасть между дрянным романом или триллером, с одной стороны, и философски или формально сложным романом, с другой: предлагает повествовательное возбуждение без чувства вины и интеллектуальную стимуляцию без чрезмерных усилий. ‘( Feminine Middlebrow 11-12). А в исследовании Дж.Б. Пристли, — заключает Ина Хаберманн

.

Художественная литература

должна соответствовать определенным «умеренным» эстетическим и интеллектуальным ожиданиям. Поэтому, помимо тщательного написания, он должен быть связан с литературными традициями, историей, философией и наукой … Функция таких повествований — не просто «бегство от реальности» … и легкое развлечение, ни интеллектуальный вызов через эстетические новшества, а образное проецирование жизненного опыта, способствующего согласованию идентичности и эмоционального «развлечения» в смысле обеспечения пропитания.(35)

9 Как следует из этих определений, «средние» часто описывают в терминах смеси высоколучевых и низкобелевых элементов, избегая излишеств и того, и другого. Романы обывателей предлагают сочетание развлечения и интеллектуальной поддержки, эмоциональной идентификации и социальной значимости, увлекательного сюжета и чувства стиля. Как говорит Хамбл: «Это, по сути, паразитическая форма, индивидуальность которой зависит от существования как высокого, так и низкого лба, переделывающая их структуры и копирующая их взгляды, и в то же время брезгливо удерживающая свои юбки от загрязнения низкими бровями. , и весело высмеивая интеллектуальные претензии интеллектуалов »( Feminine Middlebrow 12).Паразитическая — или, если использовать более позитивный термин, гибридная — природа среднего человека также признается редакторами специального выпуска 2011 года, посвященного среднему человеку журнала Modernist Cultures . Они называют гибридность среднего интеллекта «руководящим принципом» всего вопроса и отмечают, что «гибридность среднего человека — это не имитация интеллигенции, а сложная интеграция ряда культурных практик с целью обеспечить развлекательный и интеллектуальный подход. понимание современности »(4-5).

10 Этот акцент на функции среднего интеллекта как согласования культуры интеллектуалов и обеспечения ее доступности для более широкой аудитории подводит нас к третьему подходу к определению термина — через ссылку на намерения авторов и других агентов в литературной сфере. Это подход, который доминирует в американских исследованиях литературы и культуры среднего уровня. Не обладая классовой тревогой британских писателей и критиков, американские критики середины двадцатого века, похоже, использовали этот термин в менее уничижительной манере.В 1933 году Маргарет Виддемер признала «среднестатистическим читателем», находящимся между «классом таблоидов» и «крошечной группой интеллектуалов» (qtd. Rubin xii). Более того, американские критики стремились подчеркнуть посредническую и назидательную роль литературы среднего уровня как средства улучшения постоянно расширяющейся читательской аудитории посредством «самореализации» (Grover 38-40). Современные американские критики также подчеркивают этот педагогический аспект «посредственности». Джон Гиллори определяет «культуру среднего уровня [как] амбивалентное посредничество высокой культуры в области массовой культуры» (87), а в What America Read, Гордон Хатнер характеризует романы среднего интеллекта как романы, которые «хотят угодить и поучить среднего человека». классовая Америка во всем ее разнообразии социальных признаков, экономического положения, политического положения »(1).Эта характеристика среднего интеллекта как литературы, направленной на назидание и обучение широкой публики, также была взята на вооружение исследователями в Нидерландах, которые исследуют роль посредников среднего уровня в литературной сфере в середине двадцатого века. Они характеризуют среднего человека не с точки зрения текстов или читателей, а с точки зрения «разнообразных практик, направленных на то, чтобы направлять все большее число читателей через расширяющийся и коммерциализирующий книжный рынок» (Ван Бовен и Сандерс).

11 Как отмечают и британские, и американские критики, более того, средние авторы быстро использовали целый набор доступных им коммерческих инструментов в своих попытках посредничать — или коммерциализировать — высокую культуру. Во введении к Middlebrow Moderns, Lisa Botshon и Meredith Goldsmith утверждают, что средние писатели успешно совершили переход между литературой и развивающимися технологиями публикации журналов, книжных клубов, рекламы, радио и кино, учреждений, которые преднамеренно ориентировались на « среднюю » аудиторию для максимальное распределение и прибыль »(4).Их успешное использование коммерческих стратегий для маркетинга книг и увеличения продаж, конечно, в свою очередь, еще больше разозлило упрямых интеллектуалов, которые приравняли большое количество продаж к прискорбному отсутствию качества. Короче говоря, несмотря на то, что цели авторов, взгляды читателей, темы и особенности самого текста, несомненно, взаимосвязаны в культурном конструировании средней руки, все эти различные критические подходы подчеркивают различные аспекты средней руки, которые будут полезны. в нашем последующем прослеживании литературы среднего уровня в Италии начала двадцатого века.

12 Чтобы определить, может ли концепция среднего человека быть полезным инструментом для подхода к определенным аспектам литературной культуры Италии двадцатых и тридцатых годов, необходимо, прежде всего, общее описание этого социокультурного контекста. Многие культурные изменения, которые Италия пережила в первые десятилетия двадцатого века, были похожи на другие европейские страны и, действительно, на Великобританию. Как отмечает Дэвид Форгакс в своем исследовании L’industrializzazione della cultura italiana (1880–2000) , на протяжении большей части XIX века уровень грамотности в Италии был чрезвычайно низким.Только в конце того века ситуация улучшилась в результате урбанизации и повышения уровня образования. Расширение городского среднего класса вместе с ростом уровня грамотности перед первой мировой войной и особенно в межвоенный период привело к быстрому расширению читательской аудитории, на что издатели и библиотекари стремились откликнуться. Они запустили новую серию книг, наняли новых писателей и опробовали различные методы маркетинга, такие как привлекательные обложки книг и реклама, для рекламы новых названий.Если до Первой мировой войны издатели все еще сталкивались с трудностями при попытках продавать и продавать свои книги за пределами городских районов, то в межвоенный период материально-техническое обеспечение книготорговли улучшилось. В то же время увеличившийся средний класс по всей Италии стремился перейти к более современному образу жизни и покупать новые товары и новые культурные продукты, включая новые книги.

13Forgacs также описывает, как издатели пережили экономический кризис в первые десятилетия двадцатого века из-за высоких затрат на бумагу и печать.Как следствие, крупные издатели (Garzanti, Mondadori, Treves, Sonzogno, Salani) стремились к бестселлерам: они пытались привлечь новых читателей маркетинговыми коммерческими названиями с легко усваиваемыми сюжетами, такими как триллеры, приключенческие истории и любовные истории. Чтобы иметь достаточное предложение, эти издатели первоначально производили и продавали переводы зарубежных изданий, но в межвоенный период они активно поощряли и снабжали итальянских авторов писать популярные итальянские романы, чтобы удовлетворить вкусы новых читателей. общественность.Чрезвычайно популярными были сериалы I Gialli (триллер, детектив и нуар; детектив до сих пор называется giallo по-итальянски) и I Romanzi della Palma Mondadori (любовные истории), I romanzi di Liala (любовь рассказы) и I романс Каролины Инверницио от Sonzogno (нуар и любовные истории).

14 Все эти социокультурные изменения в Италии в первые десятилетия двадцатого века — повышение уровня грамотности, рост среднего класса, расширение читающей публики, изменения в производстве, публикации и маркетинге книг — аналогичны процессы, которые привели к появлению так называемой литературы среднего уровня в других европейских странах.Тем не менее, в Италии такая концепция или категория не возникла, и, похоже, такая литература не существовала — или существовала? Вместо этого литературная критика использовала различные другие термины для описания итальянской литературной сцены первой половины двадцатого века и форм литературы, которые возникли для целевой новой читательской аудитории: letteratura popolare (популярная литература), letteratura d’appendice (литература приложения), letteratura di consumo (потребительская литература) и letteratura d’intrattenimento (развлекательная литература).Прежде чем приступить к обсуждению того, почему термин «средний мозг» все-таки может быть полезным для применения к итальянской литературной сцене 1930-х годов, мы дадим краткий обзор различных терминов, которые были предложены, и конкретных акцентов, которые они подразумевают.

15 В своем эссе Il Superuomo di Massa (1976) Умберто Эко обсуждает то, что он называет «letteratura popolare o d’intrattenimento» первой половины двадцатого века в Италии. Эко рассматривает «letteratura popolare o d’intrattenimento» как продукт новой культурной индустрии, которая пытается охватить новую аудиторию: городские средние классы, которые обращаются к роману в качестве замены религиозных и аристократических ценностей, которые больше не казались необходимыми. вызывают у них большой интерес.Вместо того, чтобы предлагать образцы героической или религиозной добродетели, эти популярные романы представляют собой набор реалистичных персонажей, с которыми читатели могут идентифицировать себя. Как отмечает Эко, популярный роман не стремился изобретать оригинальные ситуации, а вместо этого использовал сюжеты, которые уже были хорошо известны по итальянским романам восемнадцатого и девятнадцатого веков. Эко также обращает внимание на серийное происхождение популярного романа. Сериализация романов в газетах и ​​журналах была важным форматом публикации в Италии девятнадцатого века, которая позаимствовала эту практику из Франции.Тот факт, что эти романы — или «фельетоны» — были опубликованы как «приложение» к газете, объясняет, почему понятие «letteratura d’appendice» используется в литературной критике (Бордони и Фоссати) для описания тех популярных романов двадцатого века, которые до сих пор сохранились следы этой серийной практики. Форма серийного романа требовала определенной повторяющейся ритмической техники, разработанной, чтобы позволить читателю проследить сюжет в течение значительного периода времени. Даже когда он освободился от традиции «фельетона» и публикации в серийной форме, популярный роман все же сохранил характеристики многословности и повторения в своей повествовательной структуре.Тем не менее, большинство очень успешных романов начала двадцатого века отличаются от ‘letteratura d’appendice’ в двух важных отношениях: во-первых, они больше не используют ряд повествовательных приемов, характерных для романов, публикуемых частями, таких как как повторение, «вешалки», мнемонические приемы и нарастание неизвестности ближе к концу; во-вторых, автор функционирует в гораздо большей степени как рыночная «торговая марка», чем в случае с серийными романами. Следовательно, термины «letteratura d’appendice» и «letteratura popolare» на самом деле не применимы к творчеству таких известных писателей, как Питигрилли, Лучио Д’Амбра, Лучано Цукколи, Гвидо да Верона, Каролина Инверницио и Лиала, которые написали популярные, пользующиеся спросом произведения, которые, тем не менее, расходятся с традициями популярной художественной литературы.Как мы покажем, романы этих писателей выходят за рамки как популярных, сериализованных, жанровых писательских и интеллектуальных литературных текстов, так и англо-американских романов среднего уровня.

16 Еще один способ описания литературной области начала двадцатого века — это термин Карло Бордони «letteratura di consumo». Этот термин подчеркивает значительное влияние индустриализации и маркетинговых процессов на литературные тексты начиная с девятнадцатого века.Как утверждает Бордони в своем исследовании Il romanzo di consumo , потребительские романы направлены на развлечение и развлечение и предлагают читателю легкий побег от повседневной реальности. Потребительские романы несложны, в них нет ни оригинальности, ни каких-либо литературных качеств. Обычно они не воспринимаются как объект, который читатель держит с особой осторожностью после прочтения. Все это, отмечает Бордони, влияет на создание потребительского романа: его цена, размер, обложка и качество бумаги позволяют предположить, что это одноразовая книга, не рассчитанная на длительный срок (12).В начале двадцатого века каналы распространения потребительского романа изменились: он больше не продавался только в книжных магазинах, его можно было найти в киосках или других магазинах, предназначенных для привлечения читателей, путешествующих между домом и местом работы (12). В 1958 году социолог-литературовед Роберт Эскарпит описал эти распределительные цепи, отвечающие потребностям рабочего, служащего и студента, как «схемы малоизвестного населения» (Escarpit 58).

17 И снова, однако, этикетка на потребительский роман, кажется, применима только к низкопробному разделу большого количества романов, опубликованных в начале двадцатого века.Будучи одноразовой книгой, часто являющейся образцом жанра художественной литературы — романа, детектива или детективного романа, — потребительский роман не предназначался для того, чтобы читатель ценил или выставлялся в книжном шкафу среднего класса. Однако это не относится к прекрасно написанным романам Питигрилли, Лучио Д’Амбры, Лучано Цукколи, Гвидо да Верона, Каролины Инверницио и Лиалы, которые часто имели изысканные обложки, созданные ведущими художниками того времени. Более того, в маркетинге этих книг имя и слава автора имели центральное значение и были видны на красивых обложках.Все это предполагает книги, предназначенные для демонстрации в доме среднего класса, а не одноразовые потребительские книги, описанные Бордони.

18 В 1970-х Микеле Рак предложил термин «паралитература», чтобы описать расширение и выход на рынок итальянской литературной сферы в начале двадцатого века. Впервые использованный во французском литературоведении (Арно, Лакассен, Тортель), этот термин охватывает так называемую жанровую фантастику на английском языке: тексты, явно принадлежащие к определенному жанру — научная фантастика, криминальная фантастика, детективы, любовные романы, а также комиксы. или мультики.Рак определяет характеристики паралитератур следующим образом: i) паралитература идентифицируется как теми, кто создает текст, так и теми, кто воспринимает его, как противоположность так называемым литературным текстам; ii) параллельная литература имеет тенденцию к сериализации; iii) важность образа автора снижается в паралитературных текстах; iv) в параллельной литературе текст не читается второй раз и имеет тенденцию не сохраняться, v) читатель параллельной литературы выбирает отдельный текст на основе жанра, к которому он принадлежит (12).

19 Последний пункт особенно важен: выбор читателя продиктован не автором и тем, что он или она представляет, а «жанром», к которому принадлежит текст. Поэтому важно, чтобы обложка книги, название, паратекст в целом, а также методы распространения и размещения на рынке объявляли эту общую категорию, тем самым предсказывая сюжеты и общие условности, которых читатель может ожидать. Как и в случае с термином Бордони «потребительская литература», паралитература в первую очередь описывает «нижний» субстрат художественной литературы — и литературное поле в целом — Италии 1920-х и 30-х годов, но не может адекватно охватить романы таких авторов, как Питигрилли, Д’Амбра. , или Invernizio.Их романы были очень успешными и привлекли широкую читательскую аудиторию, однако они не отображают общих шаблонов, описанных Раком, и не принадлежат к одноразовому типу, определенному Бордони. Более того, как мы уже отмечали, имя и слава автора были важным элементом в производстве, маркетинге и приеме их книг, что противоречит характеристикам популярной литературы, описываемым этими критиками. Короче говоря, положение этих авторов между низкопробной, популярной художественной литературой и высокопрофессиональными литературными текстами имеет много общего с позицией и приемом авторов среднего уровня в Великобритании и США.С. в тот же период. Поэтому мы предлагаем применить термин «средний мозг» к творчеству этих писателей, чтобы более точно охарактеризовать их творчество и противопоставить ему низкую и высокоразвитую литературу того периода. Поскольку исчерпывающее описание работ этих авторов выходит за рамки данной статьи, мы дополнительно проработаем эти моменты с помощью тематического исследования: вымысла итальянского писателя Дино Сегре, писавшего под псевдонимом Питигрилли.

20Дино Сегре родился в Турине в 1893 году в семье еврея и итальянки. В 1920-е годы, окончив юридический институт, он работал журналистом и редактором, писал романы под псевдонимом Питигрилли. Его легко читаемые романы часто затрагивают спорные аспекты современной городской жизни, такие как наркотики, политические интриги, правонарушения и секс. Они быстро стали бестселлерами в межвоенной Италии. Первый роман Питигрилли, Mammiferi di lusso ( Роскошные млекопитающие, ), , был опубликован Sonzogno летом 1920 года и сразу стал бестселлером.Первое издание насчитывало 20 000 экземпляров, а третье издание уже вышло в октябре того же года. В 1921 году сборник рассказов La cintura di castità ( The Chastity Belt ) был продан тиражом 10 000 экземпляров за один месяц, что стало новым рекордом продаж. Его следующий роман Cocaina ( Cocaine ) (1921), который журнал Mondo охарактеризовал как «великий ироничный, скептический и тревожный роман» (Magri 51), вызвал большой переполох и споры в газетах и ​​журналах. .Это еще больше увеличило продажи: за 10 дней было продано 10 000 копий романа. В 1924 году всего за два месяца была написана Una vergine a 18 carati ( An 18 Carat Virgin ), побившая новый рекорд продаж. В том же году Питигрилли начал еще одно важное издательское предприятие: он основал и редактировал журнал Le Grandi Firme , который продлился до 1939 года. Этот журнал был призван объединить популярность с графическими экспериментами и новаторской литературой.Хотя на его страницах публиковались некоторые известные итальянские и зарубежные писатели, журнал также привлек широкую читательскую аудиторию. В 1929 году, после пятилетнего молчания из-за судебных исков и юридических проблем, Питигрилли опубликовал L ’esperimento di Pott ( Эксперимент Потта ), который считается его величайшей работой. Роман стал последним бестселлером Питигрилли и завершил золотое десятилетие автора. Как будет ясно из этого краткого обзора, романы Питигрилли демонстрируют несколько характеристик среднего интеллекта: его романы обращаются к современным проблемам в удобочитаемой манере; они могут использовать определенные общие коды, но никогда не подпадают под фиксированные соглашения определенного популярного жанра; его романы покупали и читали многие читатели из среднего класса, которые с нетерпением ждали новых работ от знаменитого автора.

21 Питигрилли, личный друг Муссолини, был тесно связан с фашизмом в 1930-х годах. Он стал информатором ОВРА, фашистской секретной службы, и был ответственен за заключение в тюрьму нескольких интеллектуалов. Тем не менее, более строгие антисемитские законы во время войны привели к падению благосклонности фашистского режима, и его книги перестали переиздаваться. После войны Питигрилли сбежал в Аргентину. Позже он вернулся в Италию, но его репутация упала до такой степени, что его больше никто не замечал.Он умер в 1975 году в полной безвестности.

22 Пренебрежение Питигрилли итальянской литературной критикой второй половины двадцатого века отчасти объясняется его активным участием в фашизме, но это также результат критических категорий и ценностей, которые использовались для описания и оценки литературного поля. Поскольку его романы считались слишком успешными и популярными, чтобы быть включенными в историческое повествование высокопрофессиональной литературы, они автоматически были отнесены к сфере популярной художественной литературы, не заслуживающей критического внимания, за исключением общих категорий и тенденций.Хотя высокая развлекательная ценность его романов, их читабельные, а иногда и пикантные сюжеты действительно выделяли Питигрилли из высокоразвитой экспериментальной литературы того периода, стилистическое качество его романов, их промежуточные элементы и модернистские характеристики также исключают включение в категории низкопробных и интеллектуальных. потребительская литература. Короче говоря, работа Питигрилли находится между трещинами существующих критических категорий. Таким образом, он стал жертвой слишком дихотомической природы итальянской литературной критики.Чтобы исправить это, мы прибегаем к категории среднего человека, как ее описывают англо-американские критики. Работа Питигрилли явно попадает в эту категорию по своим авторским, текстовым и читательским характеристикам. Таким образом, он представляет собой хороший пример для проверки актуальности такой категории для изучения итальянской литературной культуры двадцатого века.

23 Что делает случай Pitigrilli интересным, так это то, как автор и издатель сотрудничали для производства и сбыта книг таким образом, чтобы привлечь внимание, привлечь читателей и максимизировать показатели продаж.Обложка, иллюстрации, фронтиспис, типографика и фотографии были тщательно подобраны, чтобы сделать книгу максимально привлекательной для определенного сегмента читающей публики. У всех книг Питигрилли были красивые обложки, сделанные такими известными художниками, как Серджио Тофано и Паоло Гарретто. Эти художники свободно перемещались между мирами авангардного искусства и рекламы. Поскольку они были тесно связаны с экспериментальным футуристическим авангардом того времени, их обложки придавали особую известность романам Питигрилли.Он поместил эти романы вне области низкопробной, потребительской литературы, но не совсем в область самой интеллектуальной авангардной литературы. Тем не менее, обложки Питигрилли не только заимствованы из интеллектуального авангарда, но и основаны на рекламных приемах и элементах потребительской культуры, чтобы привлечь внимание читателей среднего класса и конкурировать с другими формами популярной культуры. Таким образом, обложки являются образцом гибридной природы среднего человека, как это обсуждали Никола Хамбл и другие критики, поскольку они стирают границы между высокой и низкой культурой.Слава самого Питигрилли как автора также сыграла ключевую роль в этом процессе, поскольку его собственная жизнь и опыт были использованы в создании авторского мифа.

24 Гибридность, характеризующая паратекст работ Питигрилли (обложки, брендинг автора, маркетинг), также прослеживается в самих текстах. Они также охватывают очевидное противоречие между популярным успехом и литературным качеством, между массовым тиражом и элитарным искусством. В своих романах Питигрилли, как правило, сочетает развлекательные и реалистичные повествовательные сюжеты, написанные доступным языком, с экспериментальными стилистическими приемами, заимствованными из итальянского и европейского модернизма.Примерами таких приемов являются: i) использование газетных заголовков и рекламных слоганов, ii) использование кинематографических повествовательных приемов, таких как короткие описания с фрагментированным синтаксисом, предлагающие «снимки», и iii) визуальное измерение его текстов.

25 Что касается первой особенности, то в L’Esperimento di Pott (1929), например, мир рекламы вызван отсылками к потребительским товарам и покупкам, а также с помощью ломкого, фрагментированного и напористого стиля. напоминают рекламные слоганы.В некоторых частях L ’Esperimento di Pott повествование состоит из нескольких рекламных роликов, соединенных с заголовками газет. Голос рассказчика заменяется рекламными лозунгами, которые приобретают смысл и создают текстуальную связность, будучи сопоставленными в одном единственном предложении или фразе:

Потт, стоя возле фонтана, размышлял о своем неясном будущем, его глаза сосредоточились на тех недолговечных предложениях, которые существуют и возникают с целью жить только для примера: вы можете получить лучших лобстеров в Prunier’s — Poincaré поставил вопрос о доверии: и он получил его 308 голосами против 262 — здоровье короля Англии стабильное — Галери Лафайет покажет коллекцию летней одежды — сегодня председатель Трибунала заявил, что двое его коллег идиоты в середина слуха — пудра для лица, которая не портит кожу… (38)

26 В этом материале реклама лобстеров Prunier сочетается с заголовками новостей о политической ситуации Пуанкаре, состоянием здоровья короля Англии, заявлением Galeries Lafayette и рекламой пудры для лица. Это кусочек современной городской жизни, состоящий из тесного сочетания слов, лозунгов и изображений. Это извержение реальности радикально ломает стереотипы мышления главного героя.Рекламный мир не только входит в литературный текст через слоганы и заголовки, но и через частое использование рассказчиком торговых марок и логотипов, которые были бы знакомы публике в 1920-е и 1930-е годы: «Во время театральных перерывов на рекламном экране, Между рекламой пианино Pleyel и рекламой украшений Boucheron был показан портрет президента Потта »(38). Внешний мир врывается в повествование, влияя на его ритм, стиль и точку зрения. Это далеко не уникальная черта романов Питигрилли, это знакомая техника европейской авангардной экспериментальной традиции.В Италии его использовали многие авторы первых десятилетий двадцатого века, от произведения Альдо Палаццески 1910 года La Passeggiata до оторванной, усеченной прозы Акилле Кампаниле 1932 года Battista al Giro d’Italia .

27Second, L ’Esperimento di Pott характеризуется использованием кинематографических повествовательных приемов. В следующем отрывке, например, присутствие кинематографической точки зрения на реальность очевидно в ссылке на metteur-en-scène в Métro-Goldwin. Читателю предлагается сосредоточиться на визуальных аспектах сцены и представить себе мир трибунала как часть фильма:

Не нужно воображение metteur-en-scène из Метро-Голдвина, чтобы увидеть Самсона-палача перед старыми тележками, оставленными железными перилами, или прочитать ужасные списки с жесткой тщательностью грузового брокера. , между пронзительными прощаниями жертв и истерическими припадками кричащей толпы перед воротами (13).

28 Аналогичным образом, описание Парижа, которое следует ниже, вызывает отредактированный эпизод фильма, который связывает серию типичных снимков города:

Я в восторге от Парижа: Париж ночью; Площадь Пигаль, площадь Опера; угол бульвара Османа с итальянским бульваром над Café du Brésil выглядит как Вавилонская башня, освещенная хореографом; огни в Chaussé [sic] белые с пурпурными оттенками, из-за чего огни такси кажутся зелеными; это фестиваль фейерверков, но без грубости крекеров (13).

29В-третьих, стиль романов Питигрилли часто очень визуален: сцены описываются фотографическим способом за счет эффективного использования визуальных деталей, как в следующем примере:

Советник Мартине, поглаживая свои большие белые бакенбарды, внимательно следил за ним своими большими голубыми глазами; его розовое, почти лишенное морщин лицо, яркий лоб, густые, но не строгие брови на лице, типичные для старомодного судьи (96).

30 Советник Мартине описан с такой ясностью, что у читателя возникает ощущение, будто он смотрит на фотографию. Описание более статично, чем то, что мы видели раньше. Не только в этом тексте, но и во всех романах Питигрилли присутствует прекрасное визуальное восприятие, которое можно описать с помощью термина Греймаса «фигуративность»: способность текста передавать изображение, сцену или картину. Это фотографическое или «образное» качество романов Питигрилли способствует их читабельности и напряженности, но также опирается на промежуточные характеристики экспериментальной литературы того времени.

31 Использование Питигрилли этих стилистических приемов еще раз подтверждает его позицию посередине между низкорослыми и высоколобыми. Заимствуя элементы как популярной культуры, так и экспериментального авангарда, его романы явно пересекают границу между высоким и низким и, таким образом, можно сказать, что они принадлежат к области среднего, как это было описано в англо-американской литературной критике. Конечно, в англо-американском контексте «средний мозг» является одновременно историческим понятием, используемым литературными деятелями в первой половине двадцатого века, и критической категорией, вновь введенной для картирования и изучения литературы двадцатого века в ретроспективе.В итальянском контексте средним может быть только последнее. Тем не менее, если это мешает ему получить немедленное признание и широкую привлекательность, это также избавляет его от негативных коннотаций, которые были связаны с этим термином на протяжении большей части его истории в Великобритании и, в меньшей степени, в США. Как показано в этом тематическом исследовании Питигрилли надеется показать, что как критическая категория, «середняк» может быть плодотворно применен к итальянской литературной сцене первой половины двадцатого века. Он удобно дополняет многие критические термины, которые были разработаны для того периода, но которые в первую очередь относятся к низкому и популярному концу литературного континуума.Как показало наше слишком краткое обсуждение романов Питигрилли, его тексты определенно демонстрируют стилистические, формальные и тематические черты, которые обычно ассоциируются со средним интеллектом. Кроме того, умелые маркетинговые стратегии Питигрилли и его переговоры между популярной и авангардной литературой выделяют его как писателя среднего уровня. С точки зрения восприятия, конечно, его работы нельзя было назвать средними в Италии середины двадцатого века, поскольку этого термина не существовало. Тем не менее, высокие показатели продаж его книг и его общая популярность как писателя наводят на мысль о сходстве с восприятием таких авторов-посредников, как Уорвик Дипинг и Дж.Б. Пристли в Великобритании.

32 Установив средние характеристики творчества Питгрилли, нам остается попытаться объяснить, почему его работа и работы других авторов, подобных ему, не были признаны занимающими эту среднюю территорию в итальянской литературной критике, а вместо этого были отнесены к сфере искусства. неброская и популярная литература. Здесь полезно сослаться на оценку итальянской литературы и культуры Антонио Грамши в его тюремных тетрадях, а точнее, на заметки, опубликованные как Letteratura e vita nazionale (1950), которые посвящены отсутствию в современной Италии популярного литература с широким охватом.Далеко не ограничивая эту категорию низкопробным жанром фантастики, Грамши понимает популярную литературу как широкую категорию, включающую произведения крупных авторов, нацеленные на более широкую аудиторию. Он утверждает, что только такая популярная литература может быть по-настоящему «национальной» литературой ( letteratura nazional-popolare ).

33 Для Грамши отсутствие такой традиции в Италии представляет собой одно из главных препятствий на пути создания литературы, которая действительно знаменует интеллектуальное и нравственное обновление.Аргумент Грамши состоит в том, что итальянские интеллектуалы смотрят на простых людей свысока и по-прежнему придерживаются покровительственного отношения, которое создает только искусственную, псевдопопулярную литературу по принципу сверху вниз. Он утверждает, что итальянские интеллектуалы слишком далеки от народа или «нации», как он это называет, и слишком привязаны к аристократическим кастовым традициям. Другими словами, Италии не хватает для него «органических интеллектуалов», которые ставят свои знания и навыки на службу рабочему классу и его борьбе.Соображения Грамши эффективно объясняют, как аристократическое отношение интеллектуалов и писателей в Италии привело к очень сильному и жесткому разделению между элитарной литературой и литературой широкого потребления, что не позволило сформировать промежуточные формы литературы. Более того, даже когда эти промежуточные формы литературы все же возникли, как в случае с Питигрилли, критики не смогли их распознать, поскольку они слишком укоренились в аристократических взглядах и негативном отношении к определенным литературным категориям, таким как ужасный пенни. и популярная литература.В англо-американском контексте возрождение и переоценка термина «средний мозг» привело к возобновлению критического интереса к некогда успешным, но впоследствии маргинализованным писателям среднего уровня. Остается надеяться, что введение этой критической категории в итальянский контекст позволит нам тщательно изучить влияние до сих пор маргинализованных или забытых работ Питигрилли и многих других писателей того периода. Их работа, которая раньше увлекала стольких читателей, безусловно, заслуживает большего критического внимания, чем до сих пор.

.