Культура СССР в 1920-е годы

Важнейшее условие продвижения в строительстве социализма — приобщение народных масс к культуре во всех ее разветвлениях. Призывать не приходилось: народ сам всей душой тянулся к недоступному для него прежде свету. Книги, газеты, брошюры тогда не продавали, а распределяли, выдавали по мандатам, нормировали, как патроны и хлеб.

По всей стране, в городах и на селе, за год-два стихийно возникли десятки тысяч всевозможных клубов, самодеятельных театров, драматических, музыкальных, литературных и иных кружков, курсов, студий — как выражение бурного роста духовных потребностей наперекор всем материальным невзгодам того периода.

Содержание

Противники культурной революции

Оказалось, что устранить старые помехи свободному образованию, просвещению, творчеству легче, нежели провести на практике новые идейные принципы, найти подходящие формы обучения, воспитания и перевоспитания масс.

Реакционеры в культуре, часть консервативной профессуры противились решительной перестройке народного образования, учреждений искусства и вообще культуры, «вторжению» в нее масс, как вредному и зряшному делу.

Эта откровенно враждебная точка зрения дискредитировала себя скорее, чем шумливо «реакционные» проповеди «слева», поношение культурного наследия, выдумка какой-то совершенно новой «пролетарской культуры».

Сейчас, когда все это давно стало на место, получило должную историческую оценку, можно бы только покачать головой и посмеяться над нелепостями. Тогда же в обстановке слома старого, военных сражений с мировой буржуазией, ультралевые крики, игра на классовой ненависти могли увлечь — и стали было одно время увлекать часть трудящихся, особенно молодежь, — принести непоправимый вред.

Лидеры организаций «пролеткультов», «коммунистические футуристы», декадентские группировки (все эти «люминисты», «фуисты», «ничевоки» и иже с ними), внешне соперничая, по существу, в основном сходились между собой; их трескучие «манифесты», вздорные «теории», их представления о революции, социализме мало чем отличались от буржуазных наветов на нас.

Судите сами. Леваки заявляли, что вся прежняя культура — литература, искусство, наука — отравленное наследство эксплуататоров и должно быть отвергнуто, ниспровергнуто, похоронено победившим пролетариатом. Атаковать Пушкина, Толстого, Грибоедова: «Что мог написать ценного и поучительного для коммуниста, например, писатель-помещик или бюрократ-чиновник?»

Взорвать, стереть старые художественные формы: «Во имя нашего завтра сегодня сожжем Рафаэля, разрушим музеи!» (Вот чем, к слову, «подкреплялись» выдумки западной прессы, что в Советской республике «можно видеть каменщиков, подпоясанных вместо фартуков полотнами Рубенса»). Не обошли даже физкультуру: долой футбол, спортивную гимнастику, бокс — это капиталистическое занятие.

Многовековые русского и других народов национальные традиции, своеобразие, суверенитет —все рухлядь, все в крематорий, и чем раньше, тем лучше. Недосмотр, что не был «своевременно уничтожен русский стиль», «скорее можно пожалеть о сорвавшейся гайке, нежели о разрушившемся Василии Блаженном». И вселенский космополитизм; даже если Совнарком, то он не русский, не советский, а только «Мировой».

Призывая истребить всю культуру прошлого, оставляя пролетариат «голым человеком на голой земле», пролеткультовские и комфутовские вожди, не обременяя себя доказательствами, утверждали, что их «предсказал Карл Маркс». Вот уже издан «Декрет № 1 о демократизации искусства (заборная литература и площадная живопись)».

Вместо помещичье-чиновничьей продукции пусть будет истинно пролетарская — кубизм: человека, природу—все можно изобразить в точных геометрических линиях. Профессиональный театр? Буржуазная салонность. Надо массовое действо. Пролетариат изобретет свою классовую науку, новую химию и алгебру. Нужно приступить к «выработке пролетарского языка, который в силу своей непонятности для буржуазии будет самой надежной защитой против буржуазных навыков и методов творчества».

Радость и пафос освобожденного труда они довели до абсурда, несусветно извращали понятие коллективизма, ратовали за поглощение личности массой.

Рабочий класс, сама революция у пролеткультовских бардов принимали абстрактно-риторические, крайне условные формы; в космическом гиперболизме, в многозначительной и малопонятной символике терялись сколько-нибудь реальные очертания («Кто умерит быстроту маховиков-сатурнов?», «Бомбой землю бросим с кометным фитилем»). Кое- кто докатывался до мистики, возрождал богостроительство. «Мы изобразим Бога-Человека, Богородицу-Машину, Иисуса Мессию — как Социалистического Героя, Сознательного Пролетария». О Кремле: «Ноев Ковчег бушующих дней мирового потопа».

Колоссальная тяга к культуре, знанию, искусству, живое творчество масс получали неправильные организационные рамки и неверную идеологическую ориентацию.

Отношение Ленина к культуре

Проведя вечер со студентами Высшего художественно- технического училища, Владимир Ильич и Надежда Константиновна убедились, как успели въесться в горячий, восприимчивый ум молодежи культурный нигилизм, футуризм. Ленин сказал наркому просвещения:

— Хорошая, очень хорошая у вас молодежь, но чему вы ее учите!

Не только из Москвы — и из других мест доходили настораживающие вести. Участились протесты советской общественности, самих рабочих, печати. А главное, нельзя переоценить историческое значение больших публичных выступлений, бесед и решений самого Владимира Ильича на протяжении девятнадцатого, двадцатого и последующих годов, в которых пролеткультовские завихрения получили ту оценку, какой заслуживали: «теоретически неверные и практически вредные»; коммунистический футуризм — «хулиганский коммунизм», а подлинная культурная революция обогатилась непреходящим ленинским пониманием, марксистско-ленинским учением.

Один из апостолов монополистического капитала, американский экономист Джон Кейнс, писал о молодом Советском государстве: «Как я могу принять учение, предпочитающее сорняки злакам, ставящее грубый пролетариат выше буржуазии и интеллигенции, которые, независимо от их недостатков, являются солью земли».

Это была явная неправда, замешанная на собственном отношении к социализму кейнсов и их класса, на отголосках пролеткультовско-футуристских несуразиц, на россказнях той части русской интеллигенции, которая не поняла и не приняла Октябрьскую революцию.

На самом деле учение утверждает совершенно иное: социализму как раз нужно очень много образованных людей; без них немыслима ни хозяйственно-организаторская, ни культурно-воспитательная работа партии, государства. Внимательность правительства к интеллигенции, оставшейся верной своей Родине, народу, широко известна. Руководя ожесточенной борьбой с интервентами, предельно занятый вопросами хозяйства, живо интересовался всеми, порой тонкими проблемами культуры сам Владимир Ильич.

Он не только давал общее направление, вырабатывал линию, но нередко принимал личное участие в жизни, судьбе творческих работников.

Максим Горький — тоже повелитель миллионов душ, и белая, прочая реакция не раз спекулировала его именем, старалась перетянуть на свою сторону. Владимир Ильич навечно утвердил великого писателя на службе революции.

Горький — частый гость Кремля. Едва он появляется в ленинской квартире, а Владимир Ильич уже весело, с лукавинкой в голосе спрашивает:

— Ну, Алексей Максимович, что говорят о нас свергнутые классы?

— Сейчас доложу, Володимир Ильич,— усмехается, разглаживая усы, Горький.

Ленин знает, что услышит уйму интересного — и что за границей делается, и что у нас; сам выспросит, над чем теперь трудится его гость-друг.

Владимир Ильич — учитель и советчик не только таких корифеев, как Горький. Он всячески поддерживал писателей, призывал их быть «поближе к жизни», к массам, учиться у них, искать главного героя на заводах и фабриках, на полях и в армии, в народных учреждениях. Советовал: электрификация России — тема увлекательного романа, поискать бы одаренного человека.

На оценку Ленина приходит объемистая рукопись — пьеса «Красная правда»; ее послал в Кремль перед уходом на фронт железнодорожник-коммунист А. А. Вермишев. По поручению Владимира Ильича трое литераторов обстоятельно отрецензировали рукопись, отметили ее революционный энтузиазм и искренность, дали драматургу-самоучке полезные советы. Это была не просто «агитка», но жгучее произведение о бурлившей деревне, о большевике, отмеченное талантом. Пьеса обошла многие подмостки и имела успех.

В то же время в профессиональных и самодеятельных театрах для нового зрителя по всей стране звучали бессмертные слова Шекспира и Грибоедова, Шиллера и Островского. От партера и до галерки залы переполняли люди в рабочих куртках и телогрейках, в прожженных шинелях, с винтовками и гранатами. Но артисты скоро привыкли к этому и убеждались, что у них никогда, пожалуй, не было столь благоговейно-благодарной аудитории.

К сожалению, в годы пролеткультовского засилья наиболее заслуженные государственные сцены терпели и демагогические нападки. Особенно доставалось столичному Большому театру оперы и балета. — Посмотрите, там одни цари, князья и аристократы: «Сказка о царе Салтане», «Князь Игорь», «Борис Годунов», «Евгений Онегин», «Пиковая дама». Закрыть его! Тем более топливный кризис, дров не хватает даже баням, тифозным санпропускникам.

Из-за отчаянно трудного положения Ленин вынужден согласиться на сокращение ссуд ведущему театру страны, но — против его закрытия, когда это стало предметом суждения Совнаркома. Докладчик А. Галкин — сторонник крайних мер, он убеждает: — Лучше использовать подмостки Большого театра для агитации и пропаганды!

Повестка дня поджимает, и Владимир Ильич Ленин почти сразу предлагает голосовать. «За» — двое-трое. Для Большого и других государственных театров угроза закрытия миновала, и вообще к ним после ряда подобных решений правительства стали относиться гораздо внимательнее.

Охрана памятников архитектуры

Между Февралем и Октябрем буржуазия увозила за границу целыми поездами обстановку, картины, скульптуры, драгоценности. Думали, что могут продолжать это расхищение и дальше. В начале восемнадцатого года в США возникла специальная корпорация с многомиллионным капиталом для вывоза из России художественных ценностей. Не состоялось. Правительство запретило вывоз за рубеж предметов искусства.

Социалистическая республика ликвидировала монополию верхушки власти на сокровища культуры, сделала их всенародным достоянием. В первые же месяцы Советская власть объявила собственностью государства художественные, исторические музеи, театры, библиотеки, архивы, дворцовые памятники зодчества, открыла обществу все, что накопили в своих частных собраниях богатые коллекционеры, передала народу все прекрасное, все непреходяще-вечное, что было создано в прошлом талантливыми учеными, писателями, художниками, народным гением.

Кремль размещает среди московских и петроградских скульпторов заказы на памятники светочам прогресса не только России, но и других стран, всех эпох, и Владимир Ильич самолично следит за выполнением задания.

Оглашаются декреты об охране ценных архитектурных и иных ансамблей исторического значения.

Когда вдова Л. Н. Толстого Софья Андреевна обращается с ходатайством о пенсии на поддержание дома-усадьбы «Ясная Поляна», Совнарком не только удовлетворяет ее просьбу, но и местному Совету указывает: всячески беречь имение великого писателя.

Культура в деревнях

В городе есть сильная организация, которая двигает политпросвет работу,— профсоюзы, у них культотделы, материальные средства, клубы, народные дома. А крестьяне еще бедны этим. В описываемые годы появились и на десятилетия вошли в язык культурной революции такие слова и понятия: изба-читальня, избач. Уже в двадцать первом году в селах и деревнях действовало 37 тысяч изб-читален. В неимоверно трудных условиях правительство нашло возможность выкроить для каждой из них по 30 фунтов керосина в месяц.

В начале 1920 года неподалеку от Рязани зародился, должно быть, первый в стране сельский университет культуры. Его открыли по решению Совета села Дядьково в двухэтажном каменном доме, принадлежавшем до революции богатому купцу. Местные учителя, коммунисты разработали устав нового учебного заведения. В нем говорилось:

«Народный университет в селе Дядьково имеет целью: а) помочь трудящимся массам разобраться в современных событиях, б) дать им общее развитие, в) дать специальное образование каждому по его наклонностям, г) возбудить в народе стремление улучшить свой быт и хозяйство».

Программу приняли широкую: история социализма, Советская Конституция, агрономия, ветеринария и пчеловодство, химия, медицина и даже астрономия. При университете создали показательное поле — нашли и деньги, и семена, и немудрящие машины. Преподаватели, лекторы — свои просвещенцы и специалисты из Рязанского института народного образования. Записалось на разные отделения триста человек; не только дядьковцы, но и из окрестных деревень. Собирались в любую погоду, не было случая, чтобы лекция сорвалась.

В культурной революции приходят первые успехи —- в самых разнообразных областях духовной и социальной жизни. »

Положено начало преодолению вековечного неравенства в культурном положении деревни и города, различных народов страны. Народности и этнические группы Крайнего Севера, Востока, Северного Кавказа впервые приобщаются к познанию печатного слова и письменности. Женщины Востока расстаются с ненавистной чадрой, паранджой. Стремительно идет высвобождение от власти религии.

Культурное развитие СССР в конце 20-х — 30-е годы

Содержание

• 1 Идеологизация культуры
• 2 Образование и наука
• 3 Художественная жизнь
• 4 Русское зарубежье

Идеологизация культуры

С конца 20-х годов усилился контроль со стороны органов государственной власти за развитием духовной жизни общества. Произошли изменения в структуре органов управления культурой. Руководство отдельными ее отраслями передавалось специализированным комитетам (по делам высшей школы, по радиофикации и радиовещанию и т. д.). Новым наркомом просвещения был назначен А. С. Бубнов, находившийся ранее на руководящей работе в системе РККА. Перспективы развития культуры стали определяться пятилетними народнохозяйственными планами. Обсуждение вопросов культурного строительства проходило на съездах и пленумах ЦК партии. В деятельности партийно-государственных органов большое место занимала работа, направленная на преодоление буржуазной идеологии и утверждение марксизма в сознании людей. Главная роль в развернувшейся общественно-политической борьбе отводилась общественным наукам, печати, литературе и искусству.

В постановлениях ЦК партии «О журнале «Под знаменем марксизма»» и «О работе Комакадемии» (1931 г.) были намечены задачи и основные направления развития общественных наук. От них требовалось преодолеть отставание науки от практики социалистического строительства. В постановлениях был сформулирован тезис об «обострении классовой борьбы на теоретическом фронт». Вслед за тем начались поиски «классовых врагов» на «историческом фронте», на музыкальном и литературных «фронтах». В «контрреволюционном вредительстве» были обвинены историки Е. В. Тарле и С. Ф. Платонов, литературовед Д. С. Лихачев. В 30-е годы были репрессированы многие талантливые писатели, поэты, художники (П. Н. Васильев, О. Э. Мандельштам и др.).

Перенесение в сферу культуры форм и методов классовой борьбы оказывало негативное воздействие на духовную жизнь общества.

Образование и наука

В годы предвоенных пятилеток продолжалась работа по ликвидации неграмотности и малограмотности, по повышению культурного уровня советских людей. Был составлен единый план обучения чтению и письму взрослого неграмотного населения.

1930 г. явился важной вехой в работе, направленной на превращение СССР в грамотную страну. Было введено обязательное всеобщее начальное (четырехклассное) образование. Значительные средства были выделены на школьное строительство. Только в голы второй пятилетки в городах и рабочих поселках открылись свыше 3,6 тыс. новых школ. Более 15 тыс. школ начали действовать в сельской местности.

Задачи индустриального развития страны требовали все большего числа грамотных и квалифицированных кадров. Вместе с тем образовательный уровень рабочих был невысок: средняя продолжительность их школьного обучения составляла 3,5 года. Пропет неграмотных рабочих достигал почти 14%. Сложился разрыв между общеобразовательной подготовкой рабочих, уровнем их общей культуры и потребностями народного хозяйства. Для улучшения подготовки кадров была создана сеть производственного обучения: технические школы, курсы и кружки по повышению технической грамотности.

Принимались меры по развитию системы среднего специального и высшего образования. Были отменены ограничения для «классово чуждых элементов» при поступлении в вузы. Ликвидировались рабфаки. Расширилась сеть высших учебных заведений. К началу 40-х голов в стране насчитывалось 4,6 тыс. вузов. Осуществление планов народнохозяйственного развития потребовало увеличения подготовки специалистов для всех отраслей экономики. За период с 1928 по 1940 г. численность специалистов с высшим образованием возросла с 233 тыс. до 909 тыс., со средним специальным — с 288 тыс. до 1,5 млн.

Одной из черт общественного сознания 30-х годов, отражавшейся на развитии высшей и средней школы, было осмысление своего времени как определенного этапа в отечественной истории. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление о преподавании гражданской истории в школах (1934 г.). На его основании восстанавливались исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах. Другое постановление касалось подготовки учебников по истории.

Продолжалась работа по созданию научно-исследовательских центров, развивалась отраслевая наука. В Москве открылись Институты органической химии, геофизики, Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук им. Ленина (ВАСХНИЛ). Проводились исследования по проблемам микрофизики (П. Л. Капица), физики полупроводников (А. Ф. Иоффе), атомного ядра (И. В. Курчатов, Г. Н. Флеров, А. И. Алиханов и др.). Работы К. Э. Циолковского в области ракетной техники стали научной основой для создания первых опытных ракет. Исследования ученого-химика С. В. Лебедева позволили организовать промышленный способ получения синтетического каучука. Незадолго до начала Великой Отечественной войны были созданы под руководством А. П. Александрова способы защиты кораблей от магнитных мин.

В регионах РСФСР и союзных республиках создавались отделения Академии наук СССР, научно-исследовательские институты. Во второй половине 30-х годов в стране работали свыше 850 НИИ и их филиалов.

Художественная жизнь

Начиная со второй половины 20-х годов литература и искусство рассматривались как одно из средств коммунистического просвещения и воспитания масс. Именно этим объяснялось усиление борьбы с «контрреволюционными» идеями и «буржуазными теориями» в сфере художественной жизни.

Во второй половине 20-х годов увеличилось число литературных объединений. Действовали группы «Перевал», «Леф» (Левый фронт искусства), Всероссийский союз писателей, Союз крестьянских писателей. Литературный центр конструктивистов (ЛЦК) и др. Они проводили свои съезды, имели печатные органы.

Несколько наиболее крупных литературных групп образовали Федерацию объединенных советских писателей (ФОСП). Одной из своих задач организация ставила содействие строительству социалистического общества. В литературе этих лет получила развитие тема труда. В частности, увидели свет романы Ф. В. Гладкова «Цемент» и Ф. И. Панферова «Барсуки», очерки К. Г. Паустовского «Кара-Бугаз» и «Колхида».

В 1932 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». В соответствии с ним были упразднены все литературные группировки. Писатели и поэты объединялись в единый творческий союз (он насчитывал 2,5 тыс. человек). В августе 1934 г. состоялся I Всесоюзный съезд советских писателей. На нем с докладом о задачах литературы выступил А. М. Горький. Вслед за общесоюзным прошли писательские съезды и были созданы союзы писателей в некоторых союзных республиках. В числе руководителей СП СССР в 30-е годы находились А. М. Горький и А. А. Фадеев. Был создан Союз советских композиторов. С возникновением творческих союзов ликвидировалась относительная свобода художественного творчества. Вопросы литературы и искусства обсуждались на страницах газет как дело принципиальной важности. Основным творческим методом литературы и искусства становился социалистический реализм, важнейшим принципом которого являлась партийность.

Регламентация художественного творчества сдерживала, но не остановила развития литературы, живописи, театрального и музыкального искусства. Музыкальная культура этих лет была представлена произведениями Д. Д. Шостаковича (оперы «Нос» и «Катерина Измайлова»), С. С. Прокофьева (опера «Семен Котко») и др.

На рубеже 20—30-х годов в литературу и искусство пришло новое поколение поэтов, композиторов. Многие из них участвовали в развитии песенного творчества. Авторами песен выступали поэты В. И. Лебедев-Кумач, М. В. Исаковский, А. А- Прокофьев. В песенном жанре работали композиторы И. О. Дунаевский, братья Покрасс, А. В. Александров. В 30-е годы широкое признание получила поэзия А. А. Ахматовой, Б. Л. Пастернака, К. М. Симонова, В. А. Луговского, Н. С. Тихонова, Б. П. Корнилова, А. А. Прокофьева. Лучшие традиции русской поэзии продолжали в своем творчестве П. Н. Васильев (поэмы «Христолюбовские ситцы» и «Соляной бунт») и А. Т. Твардовский (поэма «Страна Муравия»). Заметным явлением в литературной жизни стали произведения А. Н. Толстого, А- А. Фадеева.

Повысился интерес к культурному и историческому прошлому страны. В 1937 г. было торжественно отмечено столетие со дня гибели А. С. Пушкина. Большой популярностью пользовались фильмы на исторические темы («Александр Невский» режиссера С. М. Эйзенштейна, «Петр Первый» В. М. Петрова, «Суворов» В. И. Пудовкина и др.). Значительных успехов достигло театральное искусство. В репертуаре театров прочно утвердились произведения отечественной и зарубежной классики, пьесы советских драматургов (Н. Ф. Погодина, Н. Р. Эрдмана и др.). Бессмертные творения были созданы художниками П. Д. Кориным и М. В. Нестеровым, Р. Р. Фальком и П. Н. Филоновым.

Индустриализация конца 20-х — начала 30-х годов способствовала развитию массового градостроительства и становлению советской архитектуры. Близ заводов сооружались рабочие поселки с системой культурно-бытового обслуживания, школами и детскими учреждениями. Возводились Дворцы культуры, рабочие клубы и здравницы. В проектировании их участвовали архитекторы И. В. Жолтовский, И. А. Фомин, А. В. Щусев, братья Веснины. Зодчие стремились к созданию новых архитектурных форм, которые соответствовали бы задачам построения нового общества. Результатом поисков новых выразительных средств стали общественные здания, внешний облик которых напоминал то гигантскую шестерню — Дом культуры имени Русакова в Москве (архитектор К. С. Мельников), то пятиконечную звезлу — театр Красной (ныне Российской) Армии в Москве (архитекторы К. С. Алабян и В. Н. Симбирцев).

Широкий размах приобрели работы по реконструкции Москвы — столицы СССР — и других промышленных центров. Стремление к созданию городов нового быта, городов-садов приводило во многих случаях к большим потерям. В ходе строительных работ уничтожались ценнейшие исторические и культурные памятники (Сухарева башня и Красные ворота в Москве, многочисленные храмы и т. л.).

Русское зарубежье

Составной частью отечественной культуры 20—30-х годов является творчество представителей художественной и научной интеллигенции, оказавшихся за рубежом. К концу Гражданской войны численность эмигрантов из Советской России достигла 1,5 млн. человек. В последующие годы эмиграция продолжалась. Почти 2/3 общего числа покинувших Россию лиц обосновались во Франции, Германии и Польше. Многие эмигранты поселились в странах Северной и Южной Америки, в Австралии. Оторванные от родины, они стремились сохранить свои культурные традиции. За рубежом были основаны несколько русских издательств. В Париже, Бернине, Праге и некоторых других городах печатались газеты и журналы на русском языке. Выходили в свет книги И. А, Бунина, М. И. Цветаевой, В. Ф. Ходасевича, И. В. Одоевцевой, Г. В. Иванова.

В эмиграции оказались многие крупные ученые-философы. Находясь далеко от родины, они пытались осмыслить место и роль России в истории и культуре человечества. Н. С. Трубецкой, Л. П. Карсавин и другие стали основоположниками евразийского движения. В программном документе евразийцев «Исход к Востоку» говорилось о принадлежности России двум культурам и двум мирам — Европе и Азии. В силу особого геополитического положения, считали они. Россия (Евразия) представляла особую историческую и культурную общность, отличную и от Востока, и от Запада. Одним из научных центров российской эмиграции был Экономический кабинет С. Н. Прокоповича. Объединившиеся вокруг него ученые-экономисты занимались анализом социально-экономических процессов в Советской России 20-х годов, публиковали научные труды по этой теме.

Многие представители эмиграции вернулись в конце 30-х годов на родину. Другие остались за рубежом, и творчество их стало известным в России лишь спустя несколько десятилетий.

Итоги коренных преобразований в культурной сфере были неоднозначны. В результате этих преобразований были созданы непреходящие ценности в области духовной и материальной культуры. Повысилась грамотность населения, увеличилась численность специалистов. И в то же время идеологический нажим на общественную жизнь, регламентация художественного творчества тяжело отражались на развитии всех сфер культуры.

Культурное Возрождение | польский/русский | Иммиграция и переселение в истории США | Материалы для занятий в Библиотеке Конгресса

Афиша театра Талия, 1897 г.

Пока новые иммигранты боролись за выживание в Нижнем Ист-Сайде, еврейские кварталы Нью-Йорка стали местом важного культурного возрождения. Идиш, язык, на котором говорят евреи Восточной Европы, долгое время подавлялся российским имперским правительством и подвергался поношению со стороны более богатых и образованных немецких евреев. Однако, когда сотни тысяч носителей идиш обосновались в США и осознали степень своей языковой свободы, расцвела новая идишская культура.

На рубеже 20-го века произошел взрыв новых художественных и литературных начинаний на идише. Журналист Авраам Кахан, эмигрировавший из Литвы в 1882 году, в 1902 году основал первую в Америке ежедневную газету на идиш, Forverts или Forward . Forward публиковал новости из Европы и сообщал о событиях вокруг Нью-Йорка, но, как и многие новые газеты на идише, она специализировалась на советах для новых иммигрантов, служила своего рода путеводителем по жизни в незнакомой новой стране. К концу 1920-х годов Forward выходил тиражом 20 000 экземпляров в день, больше, чем некоторые англоязычные ежедневные газеты, и до сих пор издается как на идише, так и на английском языке.

Идишский театр долгое время существовал в подполье в Европе, но он ворвался в поле зрения публики в США. Театральные труппы возникли в Нью-Йорке и Чикаго и предлагали широкий выбор блюд, от идишских адаптаций Шекспира и Чехова до фарсовых комедий и народных сказок до оригинальных новые произведения модернистского авангарда.

Публика этих пьес была разнообразной и страстно преданной. В 1898 Журнал Harper’s исследовал театральную сцену на идиш и сообщил, что:

Ночь за ночью я видел два идишских театра, кишащих мужчинами, женщинами и детьми, в основном из потогонных мастерских. Я передал вопрос своему другу кассиру. «Вот как вы все представляете нас в ложном свете!» — воскликнул он. «Есть много бедных еврейских семей, которые тратят иногда три, четыре, пять долларов в неделю здесь, в этом театре». Краткий подсчет покажет, что по сравнению с их заработком это представляет собой покровительство искусству, намного превосходящее покровительство семей, проживающих в верхней части города, которые выставляют напоказ свою щедрость, поддерживая Метрополитен-опера.

Всплеск газетных изданий привел к спросу на художественную литературу на идише, и бесчисленное количество писателей приняло вызов, выпуская короткие рассказы и романы для сериализации. Многие из этих подмастерьев, чьи имена теперь утеряны для истории, писали для скорости и публиковали сенсационные рассказы о преступлениях, интригах и незаконных романах под разными псевдонимами. Репортер Harper’s отметил, что:

О самом популярном из писателей, Шорнере, рассказывают, что для того, чтобы удовлетворить спрос, ему приходится вести сразу три или четыре рассказа; и чтобы поддерживать все свои принтеры в рабочем состоянии, он почти ежедневно ходит из магазина в магазин, печатая в каждом ровно столько времени, сколько необходимо для удовлетворения существующего спроса на копии.

Появился и круг более серьезных авторов. Их руководители, в том числе, Шолом-Алейхем, И.Л. Перец и Менделе Мохер Сфорим смешали сказки из

местечек с заботами городских иммигрантов и создали новую, отчетливо американскую литературу на идиш.

The Jewish Women’s Home Journal, 1922

В то же время ряд новых иммигрантских авторов опубликовали свои работы на английском языке. Эти писатели, в том числе Мэри Антин, Анзия Йезерска и Исраэль Зангвилл, помогли привлечь внимание нееврейской общественности к опыту еврейских иммигрантов и проложили путь для волны выдающихся еврейских американских художников и авторов, которые последуют за ними.

По мере того, как великое поколение еврейских иммигрантов продвигалось дальше в 20-й век, оно также продвигалось дальше в Соединенные Штаты и дальше в национальное сознание. К позднему подростковому возрасту и 1920-м годам новые еврейские иммигранты сделали карьеру в устоявшихся отраслях, взяли на себя ведущую роль в рабочем движении и даже оказались в центре внимания издателей и рекламодателей. Некоторые из разносчиков и торговцев фруктами на рубеже веков превратились в гигантов розничной торговли, и их можно было найти за прилавками продуктовых магазинов, магазинов тканей, типографий, религиозных магазинов и рыбных лавок. Выдающаяся служба в Первой мировой войне привела к более высокому национальному авторитету, и в то же время пришло политическое представительство: в 1917 января с улиц Нижнего Ист-Сайда пришли шесть евреев-членов Палаты представителей США, в том числе Мейер Лондон.

Софи Такер

Одной из новых сфер розничного бизнеса, в которую восточноевропейские еврейские иммигранты инвестировали на раннем этапе, была работа кинотеатров с витринами, или никелодеонов. Ряд недавних иммигрантов, включая Сэмюэля Голдвина, Луи Б. Майера, братьев Уорнер и Уильяма Фокса, вскоре стали заниматься производством и распространением фильмов и впоследствии основали несколько крупных голливудских студий. Еврейские иммигранты также начали играть видные роли на бродвейской сцене и в первых фильмах, а исполнители, которые начинали работать на иммигрантскую аудиторию, такие как певица Софи Такер и комик Фанни Брайс, стали чрезвычайно популярными по всей стране.

Однако антиеврейские предубеждения оставались препятствием и принимали различные формы, от политики исключения, которая не позволяла американцам-евреям поступать в университеты Лиги плюща, до насильственных угроз со стороны Ку-клукс-клана. Когда в 1919 году возникла красная угроза, правительственные чиновники сосредоточили непропорционально много внимания на еврейских радикалах, и многие из них были депортированы в Советский Союз, в том числе ярая анархистская активистка и издатель Эмма Гольдман.

Десятилетия катастроф

В 1930-х и 1940-х годах еврейское население США было опустошено катастрофой, постигшей еврейские общины Европы — подъемом нацистской власти и кошмаром Холокоста. По мере того как опасность становилась все более и более очевидной, а европейские беженцы спасались бегством, американские евреи отчаянно обращались за помощью к своему правительству. Их призывы не всегда были успешными; США отказались ослабить свои иммиграционные ограничения в отношении жителей Восточной Европы и отказались от нескольких лодок с еврейскими беженцами. На одном корабле беженцев S.S. St. Louis , отчаявшиеся пассажиры подняли мятеж недалеко от побережья Флориды, пытаясь добраться до американской земли, но безрезультатно. В целом более 150 000 беженцев сумели найти безопасное место в Америке, и еще около 140 000 последовали за ними после войны. Но еврейская цивилизация Восточной Европы, культура, которой более тысячи лет, была опустошена, миллионы ее жителей были убиты в нацистских лагерях смерти.

В годы холодной войны середины 20-го века, когда оставшиеся евреи Восточной Европы оказались за железным занавесом Советского Союза, американские евреи боролись за свою свободу. В конце концов, несколько тысяч советских евреев смогли эмигрировать из СССР. Американские евреи также направили значительную политическую энергию на новое государство Израиль. После основания в 19В 48 году многие еврейские иммигранты из Восточной Европы решили совершить еще одну миграцию и отправились из Нового Света в страну еврейской Библии.

Эпоха достижений

К середине 20 века еврейская американская община полностью сформировалась. Когда многие из старых антисемитских барьеров рухнули, иммигранты из Восточной Европы и их дети заняли видное место в американской культуре во всем спектре достижений. Исследования таких ученых, как Джонас Солк, Владимир Зворыкин и Дж. Роберт Оппенгеймер, кардинально изменили послевоенный мир. Музыканты Яша Хейфец и Артур Рубинштейн вместе с дирижерами Владимиром Горовицем и Леонардом Бернштейном представили классическую музыку новой аудитории.

На радио и телевидении правили комики Джек Бенни, Милтон Берл, Джордж Бернс и Сид Цезарь, а джазмены Бенни Гудман и Стэн Гетц заполнили танцполы. Братья Джордж и Айра Гершвины были авторами бестселлеров, а Генри и Джозеф Манкевичи — сценаристами, получившими «Оскар». Сол Беллоу и Исаак Башевис Сингер начали литературную работу, которая принесет каждому из них Нобелевскую премию, и оба копались в глубинах иммигрантского опыта в поисках нового понимания того, что значит быть американцем в 20 веке.

Но полка с комиксами может быть лучшим индикатором того, в какой степени американская жизнь была информирована и обогащена еврейским американским опытом. Самые красочные и самые могущественные персонажи мира комиксов — Супермен, Бэтмен, Капитан Америка — фигуры, которые на протяжении десятилетий стали воплощать мечты и стремления американской жизни, были придуманы еврейскими подростками — в основном детьми иммигрантов из Восточной Европы.

Специальная совместная выставка, посвященная столетию 19-летия17 Русская революция

Корона под молотом: Россия, Романовы, революция

18 октября 2017 г. — 4 марта 2018 г.

Стэнфорд, Калифорния — К 100-летию русской революции, Корона под молотом драматический сдвиг в эстетических вкусах и художественном восприятии, вызванный падением последних русских царей и возвышением первых советских комиссаров. Богато разнообразный материал, включенный в выставку, которая разворачивается на двух площадках в кампусе, взят в основном из библиотеки и архивов Гуверовского института в Стэнфорде, а также из специальных коллекций библиотек Стэнфорда, Библиотеки искусства и архитектуры Bowes и Cantor. Центр искусств. Этот проект, представляющий собой модель межуниверситетского сотрудничества и совместных научных исследований, представляет университет как одно из богатейших в мире хранилищ произведений искусства и документальных материалов, касающихся политики, общества и культуры позднеимперской и ранней советской России.

Выставка пройдет одновременно в Институте Гувера и Канторе. В музее провокационные сопоставления демонстрируют драматические культурные сдвиги, происходившие в России в первые десятилетия ХХ века. Представленные работы варьируются от станковых картин, отражающих огромное богатство российской элиты и уважение к традициям, до плакатов и печатных материалов массового производства, отражающих дальновидность и революционную повестку дня советского режима. Работы советской эпохи также свидетельствуют о непреходящем влиянии революции на художников всего мира. «В течение короткого периода после революции Советское государство поддерживало замечательных художников-авангардистов, которые работали в самых разных медиа и использовали самые передовые визуальные языки того времени. Сочетание прогрессивной эстетики и радикальной политики в ранние революционные годы продолжает вдохновлять творческих мыслителей и сегодня», — сказала Джоди Робертс, куратор отдела современного искусства Роберта М. и Рут Л. Гальперин в Cantor и со-куратор выставка.

Инсталляция в Гувере дает возможность изучить богатство редких визуальных и документальных материалов и исторических объектов, хранящихся в его библиотеке и архивах. С 1920-х годов Гувер собирал книги, периодические издания, брошюры, плакаты, фотографии, рукописи, официальную и личную корреспонденцию, а также эфемеры, связанные с Россией и Советским Союзом начала 20-го века.

На выставке такие сокровища, как черновики заявления об отречении царя Николая II от престола, занимают свое место рядом с недавно доступными раритетами, такими как раскрашенные вручную фотографии уличных сцен 19 века.Москва X века. Документальные материалы, освещающие бурные последние годы правления Романовых, можно рассматривать наряду с фотографиями массовых демонстраций на улицах Петербурга в 1917 г., а также яркими образцами ранней большевистской пропаганды. Бертран М. Патеноуд, научный сотрудник Института Гувера, преподаватель международных отношений в Стэнфорде и со-куратор выставки, сказал: «Кантор и Гувер сами по себе регулярно проводят публичные выставки неизменно высокого качества. Это совместное предприятие вдохновило на создание чего-то уникального и запоминающегося в виде наводящей на размышления и привлекательной выставки искусства и истории».

Команды обеих организаций тесно сотрудничали при выборе объектов для просмотра в Гувере и Канторе, а также при разработке общественных программ, связанных с выставкой. « Корона под молотом — отличный пример того, что может произойти в университетском художественном музее, — сказал Робертс. «Организация этой выставки была действительно совместным процессом. Партнерство между Cantor и Hoover побудило специалистов из самых разных областей заново задуматься о революции и ее наследии. Это дало нам возможность переосмыслить, какими могут быть выставки в ведущем университете».

Выставку будет сопровождать разнообразная программа публичных лекций и мероприятий, в том числе лекция Патенода о русской революции и серия фильмов, посвященных новаторским российским и советским фильмам. Монтажная лихорадка , специальная презентация фильма, организованная Павлом Леви, доцентом кафедры кино и медиа исследований и директором Стэнфордского центра исследований России, Восточной Европы и Евразии, будет показана в галерее Cantor’s Lynn Krywick Gibbons Gallery с 18 октября. , 2017–21 января 2018 г.

Библиотека и архивы Гуверовского института

Библиотека и архивы Гуверовского института, основанные Гербертом Гувером в 1919 году, посвящены документированию войн, революций и мира в 20-м и 21-м веках. Располагая почти миллионом томов и более чем шестью тысячами архивных коллекций из 171 страны, Гувер поддерживает активное сообщество ученых и широкую общественность, интересующуюся значением и ролью истории. Для получения дополнительной информации о библиотеке и архивах Гуверовского института посетите сайт www.hoover.org/library-archives.

Центр искусств Кантора при Стэнфордском университете

Исторический музей, основанный при открытии университета в 1891 году, был расширен и переименован в 1999 году для ведущих спонсоров Айрис и Б. Джеральда Кантор. Коллекция Кантора насчитывает 5000 лет и включает более 38 000 произведений искусства со всего мира. От классических древностей до современных произведений, фонды Кантора включают в себя самую большую коллекцию скульптур известного мастера Огюста Родена в американском музее.