Международные отношения в 19 веке: «Международные отношения в xix в кратко?»

Содержание

Урок 33. система международных отношений на рубеже xix–xx вв — Россия в мире — 11 класс

Конспект урока № 33

по предмету «Россия в мире» для «11» класса

Тема: Система международных отношений на рубеже XIX–XX вв.

Вопросы по теме:

1. Внешняя политика России на рубеже XIX и XX веков.

2 Основные направления внешней политики России.

3 Миротворческие инициативы России и Гаагская конференция 1899 года.

4. Русско-японская война 1904–1905 гг.

5. Создание Тройственного блока.

6. Создание Антанты.

Тезаурус:

Международные отношения – это совокупность экономических, политических, правовых, идеологических, дипломатических, военных, культурных и других связей и взаимоотношений между субъектами, действующими на мировой арене.

Внешняя политика – взаимоотношение с другими странами в интересах собственной страны.

Антанта – военно-политический блок России, Великобритании и Франции, создан в качестве противовеса «Тройственному союзу».

Экспансия – территориальное, географическое или иное расширение зоны обитания, или зоны влияния отдельного государства, народа, культуры.

Теоретический материал для самостоятельного изучения:

В конце века человечество всегда подводит итоги прошедшей эпохи. Для человечества XIX век не был спокойным. Регионы планеты сотрясали масштабные войны, революции и восстания. В Европе появились могущественные государства, в своем социально-экономическом развитии намного опередившие остальной мир. Их величайшие достижения науки и техники стали использоваться не только в мирных целях, но и для экспансионистских устремлений великих держав. Надежды человечества на мир и покой в наступающем новом XX веке не осуществляются. Первые десятилетия XX века напротив усугубляют противоречия ведущих стран. К каким трагическим событиям они приведут?

На рубеже XIX–XX вв. произошло изменение международной обстановки, вызванное борьбой великих держав за передел мира, усилением тенденции к прямой аннексии различных территорий и превращению их в колонии.

На международной арене возросло влияние Германской империи, начали более активно действовать США и Япония, желавшие расширить сферы своего экономического влияния.

В конце XIX – начале XX в. Российская империя являлась одной из ведущих стран мира. Роль России на международной арене определялась её географическим положением, геополитическими, стратегическими и экономическими интересами, а также её военным потенциалом и богатейшими ресурсами. В выборе союзников и определении приоритетных направлений внешней политики России часть правящей верхушки – С. Ю. Витте, а впоследствии П. А. Столыпин, настаивали на разрешении противоречий мирными дипломатическими средствами, а часть правящих кругов выступала за дальнейшие территориальные приобретения – А. М. Безобразов, А. П. Извольский, С. Д. Сазонов.

С конца 1880-х гг. союзником России в Европе стала Франция. С Англией Россия соперничала за влияние в Иране и Афганистане, с Австро-Венгрией – за влияние на Балканах, вела борьбу за черноморские проливы и старалась укрепить своё экономическое и политическое влияние в Азии.

Особенно активными становятся действия русской дипломатии с начала 1890-х гг. Это было связано с обострением борьбы великих держав за сферы влияния в Китае. В 1891 г. было принято решение о строительстве Транссибирской железной дороги, имевшей стратегическое значение. В 1896 г. был подписан договор о строительстве КВЖД. Эти договоры сделали Россию опасным соперником Японии и Англии в Китае. В 1895 г. был учрежден Русско-китайский банк. В 1898 г. Россия получила в аренду у Китая часть Ляодунского полуострова с Порт-Артуром и Далянем. Военно-морское присутствие России в бухте Циньхуандо позволяло ей проводить активную политику как в Китае, так и на Корейском полуострове.

В 1900 г. русские войска были введены в Маньчжурию на подавление восстания «Ихэтуань». Однако русско-японские переговоры 1903 г. о судьбах Маньчжурии и Кореи зашли в тупик, так как обе стороны стремились к полному господству на этой территории.

В 1899 году в Гааге была созвана первая Гаагская конференция. В ней приняли участие 26 стран Европы, Азии и Америки. Ими были взяты обязательства не использовать удушливые и отравляющие газы, не применять газосодержащие снаряды и гранаты, не использовать разрывные пули. Был создан Гаагский Международный суд по проблемам политических конфликтов. Но в целом результаты конференции не соответствовали замыслам Николая II – первого государственного деятеля, поставившего вопрос о всеобщем разоружении.

Продолжалась борьба Японии и России за влияние в Северном Китае, Маньчжурии и Корее, которая в дальнейшем вылилась в Русско-японскую войну 1904–1905 гг. В 1902 г. Япония и Англия заключили договор, направленный против России. Военную и экономическую помощь Японии оказывали Англия и Соединенные Штаты Америки. Япония, готовясь к войне, с помощью английских и американских советников перевооружила армию и флот. Были тщательно разработаны планы кампании, составлены карты театра военных действий, собраны подробные разведданные о противнике. 27 января, отклонив ответ России на свой ультиматум, японская сторона начала военные действия, напав на порт-артурскую эскадру.

В войне Россия потерпела поражение, продемонстрировав отставание в военном плане от ведущих мировых стран. В российском руководстве не было единого мнения, царь колебался, не желая вступать в войну. В результате страна вступила в войну плохо подготовленной.

Война и экономический кризис в стране стали важным революционизирующим фактором. Считая своей главной задачей подавление начавшейся в стране революции, правительство С. Ю. Витте согласилось на посредничество американского президента Т. Рузвельта в подписании мирного договора с Японией. 23 августа 1905 г. в Портсмуте (США) русская делегация во главе с Витте подписала мирный договор с Японией. В результате поражения в войне влияние России на Дальнем Востоке было значительно подорвано. В этой войне, несправедливой и захватнической с обеих сторон, Россия и Япония понесли огромные финансовые затраты и людские потери. Мир начал медленно, но неуклонно, катиться к первой мировой войне.

Политические трения и конфликты между европейскими державами в конце XIX – начале XX в. породили военно-политические союзы. В 1870–1880-е гг. после Франко-прусской войны Бисмарка преследовал «кошмар коалиций» и он пытался сохранить баланс, учитывая, что Франция может попытаться восстановить свой престиж и вернуть утраченные территории. В итоге ему удалось создать в 1882 г. Тройственный союз в составе Германии, Австро-Венгрии и Италии, а также заключить в 1887 г. Договор перестраховки с Россией, по которому стороны соблюдали бы нейтралитет в случае войны Германии или России с третьей державой. Бисмарк считал, что добился баланса сил, который сохранит мир и обезопасит Германию в случае войны с Францией. Однако в 1888 г. кайзером стал Вильгельм II, который придерживался иных взглядов на внешнюю политику Германии. Был взят курс на экспансию.

Германия пыталась привлечь к участию в союзе и Англию, но она не хотела связывать себя долгосрочными договорами с одной из европейских государств. Возникновение Тройственного союза положило начало расколу Европы на группировки, враждовавшие между собой.

В начале ХХ в. начали улучшаться отношения между Францией и Англией. Англии нужны были континентальные войска на случай войны с Германией, которые имела Франция, испытывавшая потребность в сильном союзнике. Позиции России были ослаблены русско-японской войной 1904–1905 гг. и начавшейся революцией.

8 апреля 1904 года между правительствами Британии и Франции было подписано соглашение – «Сердечное согласие», по которому устанавливались сферы влияния стран в Сиаме. Наиболее важное значение имела декларация о Египте и Марокко. Фактически признавалось колониальное господство Англии в Египте и Франции в Марокко.

К 1907 г. наметилось англо-русское сближение. Поворот России к Великобритании во многом связан с ухудшением отношений с Германией. Строительство Германией Багдадской железной дороги создавало прямую угрозу России. К тому же Россия хотела поднять свой международный престиж за счет сближения с Англией, а также рассчитывала на займы с британской стороны. Правительство Англии рассматривало Россию как двойного союзника – в будущей войне с Германией и в деле подавления революционного и национально-освободительного движения на Востоке.

В 1908 г. Россия и Британия выступили вместе против революции в Персии.

В 1907 г. англо-русское соглашение было подписано. При наличии франко-русского (1893) и англо-французского договоров (1904) англо-русское соглашение 1907 г. завершило создание военно-политического блока, направленного против коалиции держав во главе с Германией. В 1907 г. Антанта стала тройственной: подписав с Англией конвенцию о разделе сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете, к ней присоединилась и Россия. Таким образом, в результате соглашений 1904–1907 гг. окончательно оформился военно-политический блок трех государств, противостоявший странам Тройственного союза. Политическая подготовка к войне была завершена.

Перегруппировки сил в Европе в основном завершилась. Европа окончательно раскололась на два противостоящих между собой — Тройственный союз (Германия, Австро-Венгрия, Италия) и Антанту (Россия, Великобритания, Франция). Мир стоял на пороге Первой мировой войны.

Теоретический материал для углубленного изучения:

«Эта книга была задумана как политическая биография С. Ю. Витте, но очень скоро стало очевидно, что понять эволюцию взглядов Витте и мотивы его поведения как гражданина и государственного деятеля – а в этом авторы прежде всего и видели свою главную задачу – невозможно без характеристики, пусть даже самой поверхностной, исторических событий, происходивших в России в царствование Александра III и Николая II».

Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. «Сергей Юльевич Витте и его время»

Источник: http://www.prometeus.nsc.ru/biblio/vitte/conts.ssi

«26 июня 1897 года 165 военных кораблей британского флота выстроились и встали на якорь в виду Спидхеда, в проливе между островами Уайт и Портсмутом.

Это было прекрасное зрелище. Ни у одной страны мира не было флота, хоть сколько-нибудь близкого по мощи к Британскому. Англичане любовались кораблями с берега. А полюбоваться было на что. Огромные нарядные корабли с черными бортами, белоснежными надстройками, охристо-желтыми, почти кремовыми трубами, яркими флагами и элегантными моряками».

Евгений Гришковец «Дредноуты»

Источник: https://www. litmir.me/br/?b=11141&p=1

Тренировочные задания

1. Напишите названия события.

«Ночь, тишина, лишь гаолян шумит.

Спите, герои, память о вас

Родина-мать хранит» – слова из вальса «На сопках Маньчжурии» напоминают нам о______ ________.

Правильный ответ:

Русско-японской войне

Разбор задания:

На событие указывает название исторической области на северо-востоке Китая – Маньчжурии. Притязания Японии на этот регион, а также Корею и отказ Российской империи вывести русские войска с указанных территорий повлекли за собой русско-японскую войну 1904–1905 гг.

2. Графом «Полусахалинским» называли:

1) А. Н. Куропаткина

2) С. Ю. Витте

3) В. К. Плеве

4) П. А. Столыпина

Правильный ответ:

2) С.Ю. Витте

Разбор задания:

За успешное заключение мира С. Ю. Витте было пожаловано графское достоинство. Поскольку то, что Японии, претендовавшей на весь Сахалин, перешла лишь его половина, было, в том числе, и его заслугой, Витте получил шутливое прозвище «граф Полусахалинский».

Основная литература по теме урока:

История. Россия и мир. 11 класс. Базовый уровень. Волобуев О. В., Клоков В. А. и др. (2013, 400с.), Дрофа, 2013
История за 11-ый класс — Н. В. Загладин, С. И. Козленко. История России. XX-начало XXI века. 11-ый класс. Учебник. ООО «ТИД Русское слово-РС» 2007г.

Дополнительная литература по теме урока:

Добанова Е. Н., Максимов Ю. И. ЕГЭ. Репетитор. История. Эффективная методика. — М.: Издательство «Экзамен», 2005. — 320с.
Уткина Э. В. История России. Единый государственный экзамен. Анализ исторического источника (задания типа С). — М.: Айрис-пресс, 2006. — 176с.
История. Универсальный справочник. Издательство «ЭКСМО», 2010.

Интернет-ресурсы:

1. http://fcior.edu.ru/ Федеральный центр информационно-образовательных ресурсов.

2. http://school-collection.edu.ru/ Единая коллекция цифровых образовательных ресурсов.

3. http://museum.ru/ Портал «Музеи России».

Международные отношения в конце XIX – начале XX века

«Не проходило года, чтобы зловещие птицы не предвещали нам войны на следующее лето…».

Так писал о настроениях, царивших в Европе в конце XIX – начале XX столетия французский писатель и общественный деятель Ромѐн Ролла̀н. Он не ошибся, в 1914 году разразилась Первая мировая война. Однако этому предшествовал целый ряд событий. О них сегодня и пойдёт речь.

Вопросы занятия будут следующими:

«Восто̀чный вопрос» в конце XIX века.

Завершение раздела мира.

Создание военных блоков.

Антивоенное движение.

В XIX веке на международной арене постоянно нарастали противоречия между государствами, находящимися на разных уровнях развития. Индустриально развитые страны стремились подчинить себе традиционные общества. Те из них, которые не пошли по пути модернизации слабели. Это вело к распаду старых империй, созданных ещё в эпоху Средневеко̀вья.

Всё XIX столетие дилеммой европейской политики оставался «восточный вопрос».

Камнем преткновения была Осма̀нская империя –

огромное, но ослабленное внутренними противоречиями государство.

С одной стороны – Германия и Австро-Венгрия, с другой – Россия, Франция и Великобритания. Эти страны постоянно вели борьбу за сферы влияния в Турции.

К началу XIX века большинство народов Балка̀н находились в васса̀льной зависимости от Осма̀нской империи. В этих странах, хотя и медленно, но проходило развитие капиталистических отношений. Зарождались национальная буржуазия и интеллигенция. Росло национально-освободительное движение.

Его важнейшей причиной было почти пятисотлетнее турецкое господство, сопровождавшееся национальным и религиозным угнетением балканских народов. Европейские державы стремились усилить своё влияние на Балка̀нах. Поэтому поддерживали освободительные движения. Вопрос о независимости балканских стран был для них частью «восточного вопроса».

В результате русско-турецких войн первой половины XIX столетия, Османская империя лишилась Бессара̀бии и части побережья Чёрного моря.

В 1830 году, при поддержке России, автономию получила Сѐрбия.

В ходе Грѐческой революции 1821–1830 годов, независимым государством стала Грѐция. От Османской империи отделился Алжѝр (который вскоре захватила Франция).

Одним из следствий ослабления Турции стало разрушение системы международных отношений, установленной на Вѐнском конгрессе. Однако непосредственной причиной этого стала Кры̀мская война.

Император Николай I рассчитывал усилить влияние России на Балканах (прежде всего, взять под контроль Черноморские проливы). Он не считал Османскую империю серьёзным противником. Был уверен в том, что западные державы не будут вмешиваться в войну. Николай I ошибся. Европейские державы не хотели усиления России и выступили на стороне Турции.

Война началась в 1853 году и завершилась поражением России от коалиции Османской империи, Великобритании, Франции и Пьемо̀нта.

Новый подъём национально-освободительной борьбы на Балканах пришёлся на 50-60-е годы XIX века. Под давлением европейских держав в 1861 году Турция признала образование Румы̀нии. Однако под прямым управлением или в качестве вассалов под властью турецкого султана оставались Алба̀ния, Болгария, Бо̀сния и Герцеговѝна, Сербия, Черного̀рия.

Особенно тяжёлым было положение Болгарии, где османские власти сохраняли крепостническую систему. Болгары часто поднимали восстания, но ситуацию это практически не меняло.

Россия поддерживала Болгарию, выступая в роли защитника православных христиан в этой стране.

После подавленного с особой жестокостью очередного восстания болгар и отказа Турции идти на уступки Европе, Россия объявила войну Османской империи.

Она продлилась с 1877 по 1878 год. Турция была разгромлена. Новые границы на Балканах были закреплены решениями

Берлинского конгресса. Согласно им, Северная Болгария с центром в Софѝи объявлялась автономным княжеством. Была признана независимость Черногории, Сербии и Румынии. Австро-Венгрия получила право на оккупацию Бо̀снии и Герцеговѝны. Англия получила в управление остров Кипр.

Решения Берлѝнского конгресса означали крушение турецкого господства на Балканах. Однако на этом распад Османской империи не прекратился. В 1881 году Франция захватила Тунѝс. В 1882 году Великобритания оккупировала Египет. В 1885 году произошло воссоединение Южной Болгарии, находившейся под властью Турции и Болгарского княжества.

В последующие годы освободительное движение охватило все нетурецкие земли, Аравѝйский полуостров, Сирию, Ирак и прочие.

Но главной ареной борьбы великих держав оставались Балканы –

«порохова̀я бочка» Европы.

Не все страны этого региона получили независимость. Не все народы проживали в рамках национальных государств. Это вело к постоянным межгосударственным и межнациональным конфликтам.

Частыми здесь были и террористические акты. Один из них послужил поводом к началу мировой войны.

В XIX веке на смену старым империям, сложившимся в традиционных обществах, пришли новые – колониальные империи. Они были созданы странами, в которых успешно шёл процесс модернизации. Практически вся Африка, земли Средней и Юго-Восточной Азии, острова Тихого океана стали колониями европейских стран. Османская империя, Китай, Иран, стали полуколониями или попали в зависимость от великих держав, как, например, Португалия, страны Балканского полуострова и отдельные государства Латинской Америки.

Формально эти страны сохраняли независимость. Но их экономика, внешняя и по большей части внутренняя политика находились под контролем иностранных держав.

Интересно, что в начале XX века в колониях европейских держав проживало около 500 миллионов человек. В то время как всего в мире начитывалось около 1,5 миллиарда жителей.

К концу XIX века полностью свободных территорий в мире практически не осталось. Между государствами началась борьба за передел уже поделённого мира. Особенности этой борьбы обусловила новая расстановка сил в Европе, сложившаяся после франко-германской войны.

Появившаяся в 1871 году Германская империя претендовала не только на роль европейского лидера. Страна хотела расширить свои владения за счёт британских и французских колоний.

Вдохновлённая словами кайзера Вильгельма II: «Будущее Германии лежит на морях!» страна начала масштабное строительство военно-морского флота. Великобритания восприняла это как прямое посягательство на свои позиции. Отношения между государствами резко обострились.

В тоже время былые позиции в Европе пыталась восстановить Франция. Прежде всего ей было необходимо вернуть Эльзас и Лотарингию, захваченные Германией. Поэтому франко-германские отношения постоянно оставались натянутыми.

Однако между Францией и Великобританией также существовали противоречия. Прежде всего интересы государств сталкивались в Африке.

В 1898 году, из-за инцидента, получившего название Фашо̀дский кризис, между странами чуть не разразилась война. Но Франция отступила. Правда в стране эту капитуляцию расценили как «дипломатический Седа̀н».

Европейские противоречия усиливало и желание Австро-Венгрии

усилить своё влияние на Балканах.

В своих стремлениях государство нашло поддержку у Германии. Страны стали союзниками. Но балканская политика Австро-Венгрии затрагивала интересы России в этом регионе. Российская империя желала стать покровительницей всех славянских земель.

Вместе с этим в конце XIX века Италия пыталась получить колонии в Средиземноморье. Однако её планы задевали интересы Великобритании и Франции.

Натянутыми были отношения России и Великобритании. Японии и России.

В западном полушарии США осуществляли «Доктрину Монро̀» –

«Америка для американцев». А в конце XIX столетия подчинили Гава̀йи и захватили колонии ослабевшей Испании – Филиппѝны, Пуэ̀рто-Рѝко, взяли под контроль Ку̀бу.

Клубок противоречий между великими державами становился всё запутаннее. Дипломатические меры уже не приносили желаемого результата и тогда в дело вступала армия.

На рубеже XIX – XX веков было три значительных конфликта из-за передела поделённого мира. Это испа̀но-американская война 1898 года, завершившаяся победой США.

Русско-японская война 1904–1905 годов, завершившаяся победой Японии.

Англо-бу̀рская война 1899–1902 годов, в ходе которой победу одержала Великобритания.

Современники назвали эту войну преступной: так как началась она из-за стремления Англии захватить богатые алмазами и золотом Трансваа̀ль и Ора̀нжевую республику на юге Африки.

Эти государства были созданы бу̀рами – потомками переселенцев из Голландии. Буры храбро сражались, но не смогли противостоять 250 тысячам английских солдат. В 1902 году Великобритания подчинила земли бу̀ров.

Однако за победу в этой войне англичане дорого заплатили. Напор колониальных захватов Британской империи ослаб. Она признала права Германии, Франции и США на ряд территорий, захватить которые сама уже была не силах.

В конце XIX века общие интересы и общие враги подталкивали европейские страны к созданию военных блоков. Для Европы такая традиция не была новой. Достаточно вспомнить антифранцузские коалиции начала века.

Но в конце столетия державы боролись не только за гегемонию в Европе, они соперничали за первенство в мире. Как вам уже известно антифранцузская политика Бисмарка привела к созданию в 1882 году Тройственного союза. Германский политик привлёк к союзу Австро-Венгрию, убедив её правительство в наличии «русской угрозы». Италия, соперничавшая с Францией из-за Северной Африки, также примкнула к союзу.

Бисмарк осуществил принцип, сформулированный им ещё в 1880 году:

«Старайся быть втроём, пока миром правит неустойчивое равновесие пяти великих держав».

В ответ на создание Тройственного союза в 1891–1894 годах оформился франко-русский союз. В это же время Великобритания продолжала придерживаться политики «блестящей изоляции».

Государство держалось в стороне от международных союзов, для достижения своих целей предпочитая разжигать в своих интересах конфликты между другими великими державами. К созданию Тройственного союза английские дипломаты отнеслись положительно. В нём они видели средство сдерживания Франции и России. Но дальнейшие события заставили Великобританию изменить курс своей внешней политики.

В начале XX века Германия создала мощный военный флот. Заключила с Турцией контракт на строительство Багда̀дской железной дороги. По плану она должна была пройти через всю Ма̀лую Азию к Персѝдскому заливу, что продвинуло бы Германию на Ближний и Средний Восток – сферу английских интересов.

По выражению современников, «Багда̀дская железная дорога была заряженным пистолетом у виска Англии».

Ещё сильнее англо-германские противоречия обострились при разделе Африки. Выступавший за отмену «блестящей изоляции» английский политик Джо̀зеф О̀стин Чѐмберлен произнёс: «Теперь, с образованием мощных союзов, Англия должна искать себе друзей. Война, конечно, ужасна. Но война без союзников немыслима».

Поэтому Великобритания решила уладить прежние разногласия с Россией и Францией.

В 1904 году Англия и Франция подписали договор «О разделе сфер влияния в Африке». Затем в 1907 году было заключено англо-русское соглашение, уладившее споры двух держав в Средней Азии и Иране.

В итоге в Европе появился новый военный блок – Анта̀нта (по-французски «согласие»), противостоящий Тро̀йственному союзу.

Создание двух враждебных военно-политических блоков было завершено. Вскоре им предстояло сойтись в кровопролитной Первой мировой войне.

Частые конфликты XIX века стали толчком для возникновения в 1880-е годы массового антивоенного движения (пацифѝзма). Его участники предлагали запретить войны. Провести всеобщее разоружение. Все споры решать в международных судах.

Идеи пацифизма набирали популярность. В антивоенных организациях участвовали представители всех слоёв населения.

В 1889 году в Париже состоялся Первый международный конгресс мира. В дальнейшем такие собрания проводились каждые два три года.

Попытки предотвратить войны или по крайней мере сделать их не такими жестокими предпринимались и отдельными странами. Например, по инициативе российского императора Николая II в 1899 году была созвана Гаа̀гская конференция. На ней были приняты конвенции «О мирном решении международных столкновений», «О законах и обычаях сухопутной войны» и ряд других.

В 1907 году была проведена вторая конференция в Гаа̀ге. Однако практические результаты эти собраний были незначительными.

Всеобщие заявления о мире не смогли предотвратить войн начала XX века.

Попытки предотвратить войны предпринимались и на конгрессах Второго Интернациона̀ла – международного объединения социалистических рабочих партий, созданного в 1889 году. Наряду с требованиями о прекращении гонки вооружений и передела мира его участники выступали против национализма.

Следует отметить, что под национализмом в конце XIX века следует понимать проповедование исключительности своих наций, стремление отдельных государств к захвату чужих территорий, обвинение иных народов во всех бедах своей страны. Все эти умонастроения сейчас называются по-другому: ксенофобия и шовинизм.

Хотя рабочие партии и профсоюзы оказывали некоторое влияние на внешнюю политику европейских держав, повлиять коренным образом на неё они не могли. Антивоенные демонстрации и митинги в защиту мира не приносили желаемых результатов. К тому же для большинства рабочих национальные интересы стояли выше интересов интернациональных.

Таким образом в конце XIX – начале XIX века одной из важнейших проблем европейской политики оставался «восточный вопрос».

В XIX веке завершился раздел мира. Однако уже в конце столетия начался передел поделённых территорий.

Противоречия между великими державами привели к созданию военно-политических блоков Тройственного союза и Анта̀нты.

В конце XIX столетия набирало популярность антивоенное движение.

Однако его представители имели слабое влияние на политику и не могли предотвратить глобальных конфликтов.

Международные отношения в конце XIX–начале XX века реферат по истории

Реферат «Международные отношения в конце XIX – начале XX века» 1. Создание Тройственного союза Франко-прусская война и ее последствия внесли глубокие изменения в систему международных отношений в Европе. Во-первых, противоречия между Францией и Германией не только не были преодолены, а, наоборот, еще больше обострились. Каждая статья Франкфуртского мира 1871 г. таила опасность новой войны, порождая реваншистские настроения во Франции и, в то же время, стремление Германии избавиться от этой опасности окончательным разгромом западного соседа. С другой стороны, последствия войны и франко-германские противоречия оказали довольно заметное влияние на взаимоотношения других европейских государств. Усиливая внешнеполитическую экспансию, бисмарковская Германия учитывала, что в случае ее конфликта с любым европейским государством Франция непременно воспользуется, случаем для реванша, и потому стремилась оставить ее в международной изоляции. Франция же, ослабленная после войны, стремилась выиграть время для восстановления военного потенциала и активно искала союзников на континенте. Используя идею монархической солидарности в сохранении «порядка» в Европе, в 1873 г. Бисмарку удалось создать «Союз трех императоров» — Германии, Австро-Венгрии и России. Соглашение носило консультативный характер, но роль Германии в международных отношениях сразу же возросла. Тем не менее, «Союз» не был, да и не мог быть стабильным. Слишком существенными были противоречия между его участниками. И хотя в 1881 г. соглашение было возобновлено, причем уже в форме договора о нейтралитете, к середине 80-х гг. «Союз» полностью исчерпал свои возможности. После русско-турецкой войны на Берлинском конгрессе 1878 г. Германия не поддержала притязания России на Балканах. В свою очередь, Россия отказывалась хранить нейтралитет в случае войны Германии и Франции. Это трижды (в 1875, в 1885 и 1887) удерживало Бисмарка от нового отношений. Экономическое, политическое и колониальное соперничество двух стран дополнилось гонкой военно-морских вооружений. Развернув в 1898 г. строительство мощного военного флота, Германия бросила вызов «владычице морей», угрожая ее посреднической торговле и связям с колониями. Длительное время, уверенные в неуязвимости островного положения Англии и в преимуществе ее военного флота, британские дипломаты считали лучшей внешней политикой не связывать себе руки союзами с другими государствами, поощрять конфликты между ними и извлекать из этих конфликтов пользу для Англии. Для сохранения «европейского равновесия» Великобритания обычно противодействовала сильнейшему континентальному государству, не позволяя ему занять доминирующее положение в Европе. Однако ухудшение международного положения страны в начале XX в. заставило английское правительство изменить внешнеполитический курс. Резкое усиление военной и морской мощи Германии, ее неприкрытые территориальные притязания создавали реальную угрозу существованию Британской империи. Политика изоляции становилась опасной, и британская дипломатия начала искать на континенте союзников в будущем столкновении с Германией. В 1904 г., после урегулирования взаимных колониальных претензий в Африке, Англия заключила военно-политическое соглашение с Францией, которое получило название Антанта («Сердечное согласие»). В 1907 г. Антанта стала тройственной: подписав с Англией конвенцию о разделе сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете, к ней присоединилась и Россия. Таким образом, в результате соглашений 1904-1907 гг. окончательно оформился военно-политический блок трех государств, противостоявший странам Тройственного союза. Политическая подготовка к войне была завершена. 3. Международные кризисы и конфликты в начале XX в Образование Антанты в 1904 г. стало серьезным предостережением Германии в ее экспансионистских планах. Накануне неминуемого столкновения с Англией для нее намного более опасным становился и франко-российский союз 1891-1893 гг. Поэтому кайзер и немецкая дипломатия неоднократно делали попытки разорвать враждебное окружение, инспирируя обострение англо-российских разногласий и разжигая недоверие правящих кругов России к Франции. После русско-японской войны 1904-1905 гг., используя семейные связи Романовых и Гогенцоллернов, Вильгельм II усилил давление на Николая II, доказывая в переписке, что нейтралитет Франции во время войны граничит с изменой, и что англо-французское соглашение 1904 г. направлено против России. Во время личной встречи в Бьёрке (Финляндия) в 1905 г. ему удалось убедить российского императора заключить с Германией секретный договор о взаимопомощи, тем не менее, этот дипломатический успех остался безрезультатным. Под давлением высших сановников империи Николай II вскоре был вынужден отменить это соглашение. Такой же напрасной оказалась попытка немецкой дипломатии оторвать Россию от ее союзников по Антанте во время Потсдамской встречи двух императоров в 1910 г. Разжигая разногласия между европейскими государствами, Германия стремилась, кроме всего прочего, обеспечить для себя беспрепятственное проникновение на Ближний Восток. В то же время она пыталась утвердиться и в Северной Африке, претендуя на часть еще не захваченного европейцами Марокко. Тем не менее, на европейской «колониальной бирже» Марокко уже давно было признано сферой интересов Франции, и вмешательство Вильгельма II в марокканские дела в 1905 г. вызвало резкое обострение международных отношений. Марокканский кризис чуть было не привел к началу европейской войны, но конфликт был преодолен дипломатическим путем. Созванная в Альхесирасе (Испания) в 1906 г. международная конференция, вопреки ожиданиям немцев, признала преимущественные права на Марокко за Францией. В 1911 г., воспользовавшись волнениями в районе Феса, Франция, под предлогом «умиротворения», ввела в марокканскую сто лицу свои войска. Это вызвало неожиданный демарш Германии. После поднятой в прессе шумной кампании с требованиями раздела Марокко немецкое правительство направило к его берегам канонерскую лодку «Пантера», а затем и легкий крейсер, спровоцировав второй марокканский кризис. Французское правительство восприняло «прыжок Пантеры» как вызов и было готово защищать свои колониальные «права». Тем не менее война, которая угрожала приобрести европейские масштабы, не началась и на этот раз. Решительное заявление английского правительства о готовности воевать на стороне Франции вынудило Германию отступить и признать французский протекторат над большей частью Марокко. К острому международному конфликту привел и Боснийский кризис 1908 г. По условиям Берлинского трактата 1878 г. Босния и Герцеговина были оккупированы Австро-Венгрией, но формально оставались в составе Османской империи. После младотурецкой революции 1908 г. австрийское правительство пришло к выводу, что настал благоприятный момент для окончательной аннексии этих двух славянских провинций. При этом согласие России было обеспечено обещанием поддержать ее требования относительно открытия черноморских проливов для российских военных кораблей. Но это обещание так и не было осуществлено, поскольку претензии России не поддержали ни Англия, ни Франция. В то же время аннексия Боснии и Герцеговины усилила австрийские позиции на Балканах и нанесла сильный удар по национально-освободительному движению южных славян. Аннексия вызвала резкий протест Сербии, которая публично заявила о неуважении прав славянских народов и потребовала у Австро-Венгрии предоставления Боснии и Герцеговине политической автономии. Ее поддержала Россия, предложив созвать для решения боснийской проблемы международную конференцию. Тем не менее, союзники России по Антанте заняли нейтральную позицию, а германское правительство откровенно предложило России подтвердить аннексию и принудить к этому Сербию. Получив ультимативное предупреждение Берлина, что в случае отказа

Межгосударственные и международные отношения в XIX — начале XX века. Всемирная история: в 6 томах. Том 5: Мир в XIX веке

Международные отношения в конце ХХ

9 класс. Модуль предназначен для закрепления знаний об особенностях развития международных отношений во второй половине ХХ — начале XXI века. Рассматриваются вопросы внешней политики стран мира после окончания холодной войны. Уделяется внимание основным событиям конца ХХ — начала ХХI века. Модуль рекомендован для изучения истории на базовом уровне, в том числе учащимся, испытывающим затруднения в освоении предмета (детализированное изучение истории).

Категория пользователей
Обучаемый, Преподаватель

Контактное время
45 минут

Интерактивность
Средняя

Дисциплины
Тематика общего образования / История / Всеобщая история / Проблемы мирового развития на рубеже третьего тысячелетия / Проблемы мирового развития на рубеже третьего тысячелетия / Международные отношения в конце ХХ — начале XIX века

Уровень образования
Профессионально-техническая подготовка, повышение квалификации

Статус
Завершенный вариант (готовый, окончательный)

Тип ИР сферы образования
информационный модуль

Место издания
Санкт-Петербург

Ключевые слова
НАТО

Автор

Федотьев Дмитрий Сергеевич

ассистент кафедры русской истории

РГПУ им. А.И.Герцена

Издатель

Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена

Россия, 191186, Санкт-Петербург, наб. реки Мойки., 48,

Тел. — +7-812-312-44-92, +7-812-312-11-95
Сайт — http://www.herzen.spb.ru
Эл. почта — [email protected]

Правообладатель

Министерство образования и науки России Федеральный орган исполнительной власти

Министерство образования и науки России

Россия, 125993, Москва, ул. Тверская, 11,

Внимание! Для воспроизведения модуля необходимо установить на компьютере проигрыватель ресурсов.

Характеристики информационного ресурса

Тип используемых данных:
application/xml, audio/mpeg, image/jpeg, image/png, text/javascript, text/xml

Объем цифрового ИР
3 729 087 байт

Проигрыватель
multi-os

Категория модифицируемости компьютерного ИР
открытый

Признак платности
бесплатный

Наличие ограничений по использованию
есть ограничения

Рубрикация

Ступени образования
Основное общее образование

Целевое назначение
Учебное

Тип ресурса
Открытая образовательная модульная мультимедийная система (ОМС)

Классы общеобразовательной школы
9

Уровень образовательного стандарта
Федеральный

Характер обучения
Базовое

ИСТОКИ (ГИПОТЕТИЧЕСКОЙ) РОССИЙСКОЙ ШКОЛЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В XIX ВЕКЕThe origin of the Russian School of International Relations in the 19th century

Торкунов А. В. Истоки (гипотетической) российской школы международных отношений в XIX веке // Диалог со временем. 2019. Вып. 68. С. 282-289.

Ключевые слова: российская школа международных отношений, военная стратегия, военная география, западничество, евразийство

Статья посвящена поиску истоков формировавшейся самобытной школы международных отношений в России в конце XIX –начале XX в. Такие истоки видятся, вопервых, в стремительном развитии военной стратегии и географии в Российской империи, а во-вторых, в бурной общественно-политической дискуссии о вариантах внешнеполитического развития Российского государства в описываемый период. Можно предположить, что на пересечении этих двух трендов в первой половине XX в. могла зародиться уникальная российская школа международных отношений, которая заняла бы важное место в ряду других национальных традиций – англосаксонской, немецкой, французской и др. Однако ее естественное развитие было прервано драматическими событиями XX века, и теперь можно только догадываться, на какие ракурсы мировой политики такая школа могла бы обратить свое внимание.

Keywords: theory of international relations, Russian school of international relations, military strategy, military geography, Westernism, Eurasianism

The article looks into the origin of a distinctive School of International Relations in Russia in the late 19th – early 20th c. Its emergence can be seen firstly in the rapid development of military strategy and geography in the Russian Empire; and secondly in the turbulent social and political debate about the options for the development of the Russian foreign policy in the period described. It can be assumed that the intersection of these two trends in the first half of the 20th century could create a unique Russian School of International Relations, which would occupy an important place alongside other national traditions – Anglo-Saxon, German, French, etc. However, its natural development was interrupted by the dramatic events of the beginning of the 20th century. Now, one can only guess what facets of world politics such a school could turn its attention to.

В современном мире международные отношения и внешняя политика государства благодаря развитию информационных технологий перестали быть чем-то далеким и таинственным. Обыватель ежедневно узнает бесчисленные цифры, факты и оценки международной обстановки, в результате чего почти каждый может составить собственное мнение о природе и сущности мировой политики. Потому всё чаще приходится сталкиваться с позициями, предполагающими, что межгосударст-венные отношения являются случайным результатом сиюминутной политической конъюнктуры, психологических установок лидеров, ситуации на рынках товаров и услуг или чего-то еще в этом роде. Соответствующий интерпретационный фон усиливает в массовом сознании тренд в понимании международных отношений как сферы хаотических взаимодействий, не обладающих внутренней структурой и закономерностями, а значит, не подлежащий анализу и прогнозированию.

Вместе с тем, в последнее столетие международные отношения стали полноценной научной дисциплиной, в которой сложились свои концепции, теории и школы. Их можно распределить на три кластера. В первом – истории международных отношений – внешняя политика государств понимается через их прошлое, когда современные проблемы являются, прежде всего, результатом неразрешенных коллизий в прошлом. Во втором – теории/социологии) международных отношений – характер поведения государства на международной арене определяется внутренней политической, социально-экономической и культурно-цивилизационной спецификой страны. Наконец, в третьем – географии международных отношений – логика поведения страны на международной арене определяется ее географическим положением. Всё это формирует междисциплинарный характер науки о международных отношениях – на стыке истории, обществознания и географии. Для стереоскопи-ческого представления о международной системе необходимо понимание всех трех парадигм, однако научное знание продолжает развиваться отдельно в каждой из этих школ.

Российская школа международных отношений традиционно является исторической, что было предопределено как ее генезисом из истории внешней политики государства, так и идеологизированным путем развития общественных наук в XX в. в нашей стране. В то же время, западные школы международных отношений – преимущественно обществоведческие. Это привело нас к такому казусу, когда, развивая политологический подход к данной сфере, наши ученые вынуждены заимствовать значительные наработки у западных коллег. Иногда из этого делается неверный вывод о том, что и теория международных отношений является «прозападной» дисциплиной, которую не стоит развивать на российской почве. Помимо того, что, как известно, наука не имеет национальности, против данной позиции есть и другой аргумент: системный подход к пониманию международных процессов зародился далеко не только на Западе. На излете истории Российской империи формировалась самобытная, но в то же время не оторванная от мировой науки школа изучения международных процессов. И это не позволяет считать теорию международных отношений исключительно англосаксонским детищем. Некоторым идеям, зародившимся в рамках этой парадигмы в России, и посвящена эта статья.

В современном мире считается, что факторами, определяющими внешнеполитическую линию государств, являются политический и экономический. Однако во времена зарождения международных исследований как самостоятельной дисциплины таким ведущим фактором считался географический. Соответственно, у теории международных отношений и геополитики как научных направлений была общая колыбель. Российская же географическая школа международных отношений была бы вероятно невозможна без традиций исследований в области военной географии. Поэтому по меньшей мере одним из ключевых истоков российской науки о внешней политике следует считать работы профессора Академии Генштаба П.А. Языкова «Опыт теории военной географии» (1837) и «О ходе и развитии теории стратегии» (1839)¹ и его ученика, военного министра Д.А. Милютина «Критическое исследование военной географии и военной статистики» (1846)². Называя то, что мы сегодня понимаем под политической географией, военной статистикой, Милютин, по современным оценкам, впервые в мировой науке предложил системный подход к учету внешних (в том числе пространственных факторов) к пониманию стратегии государства.

Выдающимся учеником и последователем Милютина был А.Е. Снесарев. По мнению некоторых современных исследователей, в своих многочисленных трудах о Средней Азии и в классическом учебнике по военной географии³ он даже предвосхитил появление двух ключевых идей основоположников политической географии: шведа Р. Челлена о ключевых элементах могущества государства⁴ и британца Х. Маккиндера о конфигурации планеты, предполагающей особую роль Центральной Азии в мировой политике (теория хартленда)⁵.

Академическая дискуссия с зарубежными теориями мирового могущества не ограничивалась, конечно, военно-стратегическими исследованиями. Сын великого русского путешественника П.П. Семенова-Тян-Шанского Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский⁶, например, представил широко аргументированную критику теории А.Т. Мэхэна о неизбежном противоборстве морских и сухопутных держав в мире, вытекающем из геологической структуры Земли. Тем самым были поставлены под сомнение разработки британской и германской реалистских школ геополитики, опиравшихся на аксиому американского адмирала. Другой родственник известного русского ученого – брат И.И. Мечникова Лев Ильич Мечников, выделив причины возникновения мировых цивилизаций, обобщив их типологию и проследив динамику мирового политического процесса в логике противоборства цивилизаций, задолго до А. Тойнби и О. Шпенглера сформулировал основы цивилизационной школы в международных исследованиях⁷.

Другим не менее важным источником будущей русской школы международных отношений следует признать укорененную традицию социально-философской полемики о судьбе Родины и ее мирополитических ориентирах. Можно сказать больше: традиционный спор о соотношении России с Европой и, возможно, вытекающей отсюда цивилизационной идентичности и внешнеполитической стратегии является ключевой дихотомией становления российских международных исследований. И до сих пор исследовательское поле российской науки о международных отношениях в значительной части структурируется в зависимости от того, как представители различных течений отвечают на вопрос, следует ли считать Россию частью Европы или нет.

Эту традицию можно отсчитывать даже с концепции «Москва – Третий Рим» Филофея Псковского или переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским. Но предметно структурировалась эта дискуссия именно в середине XIX в. Двумерное представление данного диспута в формате спора «западников» (П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, К.Д. Кавелин, Н.В. Станкевич, Н.П. Огарев, П.В. Анненков, В.Г. Белинский, И.С. Тур-генев и др.) со «славянофилами» (А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин, Ф.И. Тютчев, Ф.М. Достоевский и др.) представляется нам чрезмерно упрощающим сложную палитру тогдашних мнений и позиций. В частности, невозможно отнести ни к одному лагерю выдающегося русского дипломата и мыслителя А.М. Гор-чакова. Развивая эту мысль, А.П. Цыганков предлагает свою версию членения русской политической мысли – «западники», «державники» и «третьеримцы» – подчеркивая при этом идейную неоднородность внутри каждой из этих «школ»⁸.Именно на стыке двух тенденций – успехов в развитии военной стратегии и широкой общественно-политической дискуссии о будущем страны – появляется плеяда авторов, которых можно считать предтечами российской школы международных отношений – Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев и Г.Н. Трубецкой.

Наибольшую известность в свое время Н.Я. Данилевскому принесли его разработки в области пространственных предпосылок территориальной экспансии России на Балканы с последующим созданием Всеславянской конфедерации со столицей в Константинополе. Эти идеи структурно созвучны планам мирного переустройства политической карты мира, скажем, Р. Челлена или К. Хаусхофера, и в таком смысле и по отношению к ним справедлива критика классической геополитики с ее социал-дарвинизмом и географическим детерминизмом.

Однако нынешний ренессанс интереса к Данилевскому связан с другим. В своих построениях о глубинных противоречиях в отношениях России и Европы он отошел от реалистской парадигмы, характерной для его времени, с приматом рационального выбора в формировании национальных интересов, и предложил почти конструктивистскую трактовку закономерностей международных отношений. Россию и Европу, оказалось, разделяют не интересы, а почти противоположные культурно-цивилизацион-ные типы. И даже больше: Европа в понимании себя противопоставляет себя России, а Россия – Европе, создавая противоречие, не разрешаемое даже сходностью целей в политике⁹. Эту мысль развивал и К.Н. Леонтьев, предполагавший, что византийское наследие не стало объединяющим началом для России и Европы, а, наоборот, было осмыслено как антагонистическое Западу, благодаря чему у России появились основания ощущать себя отдельной цивилизацией¹⁰.

Еще дальше продвинулся Г.Н. Трубецкой. В книге «Россия как великая держава» он не только постулирует основы некой стратегии, но, что нам важнее, на базе детального анализа соотношений потенциалов в железнодорожном транспорте фактически подводит к будущей неореалистской теории баланса сил, в которой устойчивость и развитие международной системы обеспечиваются балансом не столько национальных интересов, сколько сил безопасности соперничающих стран¹¹.

Именно эти размышления основоположников русского евразийства, а не просто их геостратегические моделирования, и позволяют нам считать их предтечами гипотетической самобытной российской школы международных отношений.

Даже беглый взгляд дает основания полагать, что соединение академических разработок школы военной и политической географии с философскими изысканиями русских мыслителей породило бы в XX веке самостоятельную российскую школу международных отношений. Это видно и по развивавшейся в эмиграции в 1920-1930-е годы (в первую очередь, в Софии, Праге, Берлине и Париже) школы т.н. евразийцев – Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского и др.

Их идеи не были адекватно переосмыслены ни на Родине, ни на Западе. Это поколение осталось тупиковой ветвью русской философии. Попытки воскресить евразийство в XXI в. оказались идеологизированными, далекими от академических стандартов, не учитывали прогресса, совершенного международной наукой, и потому подвергаются обоснованной критике и даже остракизму¹².

И всё же интересно задаться вопросом – если бы течение истории изменило свой ход и Россию и не потрясли события, приведшие к демонтажу традиционной государственности и утрате большей части интеллектуальной элиты – стала бы российская школа международных отношений уникальной в череде других национальных традиций: англосаксонской, немецкой, французской…? И главное, если предположим, что стала бы, в чем мог состоять потенциал ее самобытности, в какой ипостаси она могла обогатить мировую науку?

Попробуем провести параллели с русской культурой, которая к началу минувшего века успела занять место среди великих национальных культур. Безусловно, соответствующие феномены есть часть общей европейской художественной традиции. Но нельзя не отметить, что в их становлении отразились черты уникальности, специфические и порой едва уловимые черты того, что именуют русской цивилизацией. Именно благодаря этим последним русская литература, русская музыка считаются отдельными вехами в развитии западного искусства. Вероятно, это могло бы ждать и российскую школу международных отношений, зарождавшуюся на изломе веков.

Продолжая эту линию размышлений, попробуем предположить, что российская школа международных отношений, выпестованная к тому же традициями особого феномена – русской интеллигенции, – могла добавить к западным школам, например, психологизм, то есть внимание к личностным и духовным аспектам мировой политики. Это движение, вероятно, оказалось бы в струе будущего французского структурализма и иконографики, что привело бы к расцвету конструктивистской школы задолго до ориентализма Э. Саида. К другому варианту подталкивает тяготение русской культуры начала XX века к авангардизму и символизму. Не случайно в последние годы российские теоретики международных отношений все чаще говорят о присутствии в истории некоего иррационального начала, которое воздействует на нее через элемент случайности, и о синергии хаоса или «природно-стихийном начале», которое воздействует на историю независимо от воли людей¹³. Вероятно, влияние этих направлений на международные исследования позволило бы быстрее отойти от линейной трактовки мирового прогресса, еще долго доминировавшего в школах модерна и позитивизма на Западе.

Таким образом, есть основания полагать, что динамичное развитие российской школы международных отношений могло бы сделать науку о международных отношениях менее европоцентричной и обратило бы ее внимание на незападные паттерны развития раньше, чем это произошло с приходом постколониализма и субалтернизма вместе с деколонизацией Востока.

Кто-то отнесет эти построения к «снам международника», сочтет неуместными фантазиями. Что ж, мне тоже никогда не удавалось постичь всей глубины мысли, заключенной в сакраментальной формуле, согласно которой история не имеет сослагательного наклонения.

К сожалению, в естественный ход развития русской школы международных отношений вмешалась разрушительная сила революции. И сегодня эта школа воссоздается фактически заново, с опорой на теоретические разработки других национальных школ, но и с пониманием собственной традиции и национальных корней.

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Данилевский Н.Я. Россия и Европа / Составление и комментарии Ю.А. Белова. М.: Институт русской цивилизации, 2008. [Danilevskiy N.YA. Rossiya i Yevropa / Sostavleniye i kommentarii YU.A. Belova. M .: Institut russkoy tsivilizatsii, 2008]

Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современных обществ / Пер. с фр. М.Д. Гродецкого. СПб.: Редакция журнала «Жизнь», 1898. [Mechnikov L.I. Tsivilizatsiya i velikiye istoricheskiye reki. Geograficheskaya teoriya razvitiya sovremennykh obshchestv s fr. M.D. Grodetskiy. SPb .: Redaktsiya zhurnala «Zhizn’», 1898]

Милютин Д.А. Критическое исследование военной географии и военной статистики. СПб.: Военная типография, 1846. [Milyutin D.A. Kriticheskoye issledovaniye voyennoy geografii i voyennoy statistiki. SPb.: Voyennaya tipografiya, 1846]

Окунев И.Ю., Кучинов А.М. Сопряжение пространства и власти: Многообразие ликов современной геополитики // Международные процессы. 2013. Т. 11. № 3-4 (34-35). С. 74-84. [Okunev I.YU., Kuchinov A.M. Soputstvuyushcheye prostranstvo i vlast’: Mnogoobraziye likov sovremennoy geopolitiki // Mezhdunarodnyye protsessy. 2013. T. 11. № 3-4 (34-35). S. 74-84]

Рябцев В.Н. Из истории геополитической мысли в России. XX век: малоизвестные страницы. М.: АИРО, 2018. С. 362-391. [Ryabtsev V.N. Iz istorii geopoliticheskoy mysli v Rossii. XX vek: maloizvestnyye stranitsy. M.: AIRO, 2018. S. 362-391]

Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк политической географии. Пг., 1915. [Semenov-Tyan-Shanskiy V.P. O mogushchestvennom territorial’nom vladenii primenitel’no k Rossii. Ocherk ofitsial’noy geografii. Pg., 1915]

Снесарев А.Е. Введение в военную географию. М.: Центриздат, 2011. [Snesarev A.Ye. Vvedeniye v voyennuyu geografiyu. M.: Tsentrizdat, 2011]

Снесарев А.Е. Индия, как главный фактор в среднеазиатском вопросе. Взгляд туземцев Индии на англичан и их управление. СПб.: Типография А.С. Суворина, 1906. [Snesarev A.Ye. Indiya, kak glavnyy faktor v sredneaziatskom voprose. Vzglyad tuzemtsev SPb.: Tipografiya A.S. Suvorina, 1906]

Современные глобальные проблемы / Отв. ред. В.Г. Барановский, А.Д. Богатуров. М.: Аспект-Пресс, 2010. С. 19. [Sovremennyye global’nyye problemy / Otv. red. V.G. Baranovskiy, A.D. Bogaturov. M.: Aspekt-Press, 2010. S. 19]

Торкунов А.В. Константин Леонтьев. Философ на дипломатическом поприще // Торкунов А.В. По дороге в будущее – 2,5 / 3-е изд., доп. и перераб. М.: Аспект Пресс, 2017. С. 353–375. [Torkunov A.V. Konstantin Leont’yev. Filosof na diplomaticheskom poprishche // Torkunov A.V. Po doroge v budushcheye — 2,5 / 3-ye izd., Dop. i pererab. M.: Aspekt Press, 2017. S. 353-375]

Трубецкой Г.Н. Россия как великая держава // Великая Россия: сборник статей по военным и общественным вопросам. В 2 т. М., 1910–1911. Кн. 1. 1910. С. 21-139. [Trubetskoy G.N. Rossiya kak velikaya derzhava // Velikaya Rossiya: sbornik statey po voyennym i obshchestvennym voprosam. V 2 t. M., 1910–1911. Kn. 1. 1910 g. S. 21-139]

Цыганков А.П. Международные отношения: традиции русской политической мысли. М.: Инфра-М, 2013. [Tsygankov A.P. Mezhdunarodnyye otnosheniya: traditsii russkoy gosudarstvennoy mysli. M.: Infra-M, 2013]

Языков П.А. Опыт теории военной географии, с приложением к избранию пунктов, для сооружения крепостей предназначаемых. СПб.: Типография А. Воейкова и К°, 1838. [YAzykov P.A. Opyt teorii voyennoy geografii, dlya sooruzheniya krepostey prednaznachennykh. SPb.: Tipografiya A. Voyeykova i K°, 1838]

Якунин В.И., Зеленев Е.И., Зеленева И.В. Российская школа геополитики. СПб.: СПбГУ, 2008. С. 198. [Yakunin V.I., Zelenev Ye.I., Zeleneva I.V. Rossiyskaya shkola geopolitiki. SPb .: SPbGU, 2008. S. 198]

Международные отношения на исходе XIX века

1. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ НА ИСХОДЕ XIX в.

Учебник Всеобщая история. Новое время. 9
класс (Медяков А.С., Бовыкин Д.Ю.)
Учитель истории ГБОУ СОШ №456
Морозова А.А.

2. ЕВРОПА К ПОСЛЕДНИМ ДЕСЯТИЛЕТИЯМ XIX в.

ЕВРОПА К ПОСЛЕДНИМ
ДЕСЯТИЛЕТИЯМ XIX в.
Войны конца 1860-х — начала 1870-х гг. привели к появлению
двух новых великих держав — Германии и Италии. Особенно
важным было возникновение первой. На протяжении веков
центр Европы представлял собой нагромождение множества
слабых государств. Теперь здесь располагалось мощное
государство со вторым по численности населением в Европе,
развитой экономикой и сильной армией. Италия была самой
слабой из великих держав. Но само её появление увеличивало
их количество до 6, что меняло привычные расклады.
В результате тех же войн Австрия не только потеряла своё
многовековое лидерство в германском мире, но и оказалась попросту
выброшенной из него. Отныне у Габсбургов осталось единственное
возможное направление внешней политики — Балканы. Туда же
подталкивала острота национальной проблемы. Понимая, что это
может привести к столкновению с Россией, в Вене надеялись на
помощь Германии. «Протянуть руку Германии и показать кулак
России» — вот что стало девизом Австро-Венгрии. Россия
воспользовалась Франко-германской войной, чтобы отказаться от
унизительных решений Парижского конгресса 1856 г., и тоже
активизировала свою восточную политику. Англия продолжала
проводить политику «блестящей изоляции», хотя многих политиков
беспокоил рост могущества Германии. Франция потерпела
поражение и потеряла Эльзас и Лотарингию. Отныне она стремилась
к реваншу, мечтая отомстить Германии и вернуть потерянные
провинции. На все эти новшества не могла не отреагировать система
международных отношений.

4. КРИЗИС ВЕНСКОЙ СИСТЕМЫ

Главной целью Венской системы являлось сохранение мира, стабильности и
монархического порядка в Европе. Она стремилась сдержать революционные и
национальные движения и не допустить войн между великими державами. К
последним десятилетиям XIX в. всё это осталось в прошлом: отныне революции
больше не вели к войнам европейского масштаба, а «принцип национальностей»
пробил себе дорогу и привёл к возникновению новых государств.
Поэтому необходимость в сотрудничестве против революций и национальных
движений отпала.
Крымская война открыла эпоху войн, в которых приняли участие все без исключения
великие державы. На место «европейского концерта» и готовности к компромиссам
пришла реальная политика, требовавшая руководствоваться исключительно
интересами собственного государства. Но возврата к временам Старого порядка,
когда из столкновений эгоистичных государств стихийно рождалось неустойчивое
равновесие, не произошло.
В роли регулятора международных отношений выступила система союзов
Бисмарка.

5. СИСТЕМА СОЮЗОВ БИСМАРКА

Бисмарк понимал, что созданная им огромная империя
является чужеродным телом в центре Европы и нарушителем
её равновесия. По всем прежним канонам нарушители
равновесия должны были опасаться коалиции других
государств против себя, тем более что Франция не скрывала
стремления к реваншу. Но германский канцлер сыграл на
опережение.
Он сам стал создавать союзы с целью не дать Франции
получить союзников и не только найти единой Германии
место в Европе, но и добиться её лидерства.

6. СИСТЕМА СОЮЗОВ БИСМАРКА

В 1879 г. Германия заключила с Австро-Венгрией
оборонительный союз против России и Франции.
В 1882 г. к нему присоединилась Италия — так возник
Тройственный союз. За год до этого Германия, Австро-Венгрия
и Россия создали Союз трёх императоров, пообещав друг
другу нейтралитет в случае войны с не входившей в союз
державой. В начале 1880-х гг. в систему союзов Бисмарка
были включены Румыния и Сербия.
В 1887 г. Австро-Венгрия, Англия и Италия подписали
соглашение о недопустимости изменений в бассейне
Средиземного моря, направленное против Франции и России.

7. СИСТЕМА СОЮЗОВ БИСМАРКА

В итоге Германия оказалась в центре сложной системы
союзов, которая так или иначе связывала все великие
державы, оставляя в изоляции лишь Францию. Эта
система была полна противоречий. Антирусский
Тройственный союз противоречил Союзу трёх
императоров, в который Россия входила. Внутри
Тройственного союза Италия предъявляла претензии на
австрийские земли, населённые итальянцами, а в Союзе
трёх императоров Австро-Венгрия и Россия соперничали
из-за Балкан. Но именно эти противоречия были нужны
Бисмарку.

8. «МИРОВАЯ ПОЛИТИКА»

Между тем в самой Германии начинались другие
времена. Если Бисмарк стремился защитить
завоёванное, то новому кайзеру Вильгельму II (18881918) такая политика казалась старомодной, он хотел
большего.
В 1890 г. Бисмарка отправили в отставку, а затем
кайзер заявил, что Германия переходит к «мировой
политике»: отныне интересы Германии не
сосредоточиваются только в Европе, как при Бисмарке,
а распространяются на весь земной шар. Сразу
изменилось многое.

9. «МИРОВАЯ ПОЛИТИКА»

В 1890 г. Германия отказалась перезаключать «договор о
перестраховке» с Россией. Потерявшей давнего союзника и
враждующей с Австро-Венгрией России ничего не оставалось, как
сблизиться с Францией, тем более что та снабжала её крупными
займами. В 1891-1894 гг. был заключён русско-французский
союз.
Так наряду с Тройственным союзом возник второй полюс
силы в Европе. Раньше союзы создавались на пороге войны и с
конкретными целями. Бисмарк положил начало совершенно новому
явлению — долгосрочным союзам, заключённым в мирное время.
Но для него союзы были инструментом регулирования
международных отношений. Теперь же начался раскол Европы на
два противостоящих лагеря.

10. АНГЛО-ГЕРМАНСКИЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ

Постепенно с Францией стала сближаться не только Россия, но и Англия,
которую «мировая политика» Германии задела в первую очередь. Поскольку
Германия опоздала к разделу мира, её претензии на «мировую политику» означали
его передел, а самыми сильными позициями вне Европы обладала Англия. К тому
же как раз от немецкой конкуренции более всего страдала английская
промышленность.
Особенно болезненно в Лондоне восприняли проект строительства немцами
железной дороги от Константинополя до Багдада (1899). В случае его успеха немцы
могли распространить своё влияние вплоть до подступов к Индии, против чего резко
выступали англичане. Однако последней каплей стало ускоренное строительство
немецкого флота, начавшееся с 1898 г. Для проведения «мировой политики» немцы
хотели догнать англичан по мощи своего флота. В Англии считали, что брошен
вызов всей Британской империи, главным условием существования которой
являлись беспрепятственные морские связи между её частями. Был дан старт
безудержной гонке морских вооружений между Англией и Германией.
Все эти трения между двумя странами
скоро превратились в антагонизм
(непримиримое противоречие), который
подталкивал англичан к отказу от
«блестящей изоляции» и сближению с
Францией и Россией
Англо-германский антагонизм стал
главным международным
противоречием эпохи.
Для предотвращения растущей угрозы войны по инициативе России в 1899 г.
состоялась Конференция мира в Гааге. Предлагалось решать конфликты между
странами мирным путём с помощью создания особого международного суда, а в случае
войны отказаться от особенно жестоких видов вооружения Однако Германия согласилась с
этим только для вида. Своим приближённым Вильгельм II заявил, что подписал «эту чушь»,
но на практике будет полагаться «только на Бога и свой острый меч».

12. НА ПОРОГЕ XX в.

В новый век державы вступали в обстановке растущих противоречий.
Многолетний союз между Россией и Германией сменился враждой.
Отказавшись от «договора о перестраховке», Германия намертво привязала
себя к своему единственному верному союзнику — Австро-Венгрии — и вместе с
ней противостояла России на Балканах.
В общественном мнении Германии распространялись идеи о скорой
«расовой войне» с Россией. Ситуация на Балканах обострялась не только из-за
соперничества Австро-Венгрии и России, но и в связи с ростом противоречий между
самими Балканскими государствами и их часто безответственной политикой.
Получив опору в лице союза с Россией, укрепились реваншистские
настроения во Франции. На фоне тревожной международной обстановки в
обществе возникли настроения «конца века»: все чувствовали, что старая эпоха
заканчивается, и ждали наступления новой не только с надеждой, но и со страхом.
Надвигалась Первая мировая война.
Трения между отдельными странами отвлекали их от
главной для Бисмарка проблемы — реваншизма Франции. К
тому же они обеспечивали Германии чрезвычайно выгодную
позицию.
Ссорясь между собой, различные страны невольно
обеспечивали Германии положение своеобразного судьи,
примирителя, за которым оставалось решающее слово в
европейских делах.
Поэтому Бисмарк разжигал соперничество Англии и Франции
в колониальных делах, а России и Австро-Венгрии на
Балканах, никогда не доводя его до крайности. Но это не
всегда удавалось. После очередного кризиса на Балканах
Австро-Венгрия и Россия отказались возобновлять Союз
трёх императоров.
На смену ему пришёл «договор о перестраховке» 1887 г.
приблизительно с теми же условиями, но только между
Германией и Россией.

14. ПОДВЕДЕМ ИТОГИ

• В последние десятилетия XIX в. во многих странах Запада шла
успешная индустриализация — превращение промышленности в
ведущую сферу экономики. В ходе Второй промышленной революции
появились новые отрасли — химическая, электротехническая,
автомобилестроение.
• Этот прогресс был неравномерным. Наибольших успехов достигли
Германия и США, в которых быстрее всего развивались современные
технологии. В них же самое широкое распространение получили
монополии, сдерживавшие свободную конкуренцию. В то же время
Англия утратила былое лидерство, темпы экономического развития
Франции были умеренными, Австро-Венгрия и Италия только начали
путь индустриализации.

15. ПОДВЕДЕМ ИТОГИ

• Постепенно улучшалось положение низов населения. Это было
связано как с ростом экономики в целом, так и с борьбой рабочих и
крестьян за свои права. В Германии сделала первые шаги система
социальной защиты. Рост уровня жизни начал снижать остроту
социальных конфликтов.
• Появлялись новые партии, расширялось избирательное право,
однако в ряде стран сохранялись избирательные цензы. В Германии и
США, несмотря на широту избирательного права, демократизации
мешали недостатки политической системы.
• На международной арене нарастала напряжённость. Германия
предъявляла претензии на передел уже поделённого мира,
углублялись противоречия на Балканах, Европа раскалывалась на
два лагеря. Росла угроза войны.

изменений в структуре JSTOR

Abstract

Традиционные отчеты о международной системе 19-го века описывают ее как консервативную реставрацию системы 18-го века и объясняют общую стабильность 19-го века, прежде всего, на основе миролюбивых настроений действующих лиц. Они не в состоянии признать или объяснить глубокие структурные изменения в политике XIX века. Проблемы, которые не могли быть успешно решены в XVIII веке, были решены государственными деятелями XIX века с помощью трех новых системных мер: системы взаимосвязанных гарантий и обязанностей великих держав; меры по защите европейской политики от вневропейских ссор; и сеть промежуточных органов, разделяющих и связывающих великие державы, чтобы служить буферами и сферами влияния.

Информация о журнале

World Politics, основанный в 1948 году, является всемирно известным ежеквартальным политологическим журналом, публикуемым как в печатной, так и в электронной версии. Открытый для вкладов ученых, World Politics предлагает присылать исследовательские статьи, которые вносят теоретический и эмпирический вклад в литературу, а также обзорные статьи, касающиеся проблем международных отношений и сравнительной политики.

Информация для издателя

Cambridge University Press (www.cambridge.org) — издательское подразделение Кембриджского университета, одного из ведущих исследовательских институтов мира, лауреата 81 Нобелевской премии. В соответствии со своим уставом издательство Cambridge University Press стремится максимально широко распространять знания по всему миру. Он издает более 2500 книг в год для распространения в более чем 200 странах. Cambridge Journals издает более 250 рецензируемых научных журналов по широкому спектру предметных областей в печатных и онлайн-версиях. Многие из этих журналов являются ведущими научными публикациями в своих областях, и вместе они составляют одну из наиболее ценных и всеобъемлющих областей исследований, доступных сегодня.Для получения дополнительной информации посетите http://journals.cambridge.org.

Международные отношения ХХ века | История и факты

За десятилетия после 1871 года карта Европы и мировая политика были менее запутанными, чем когда-либо до или после. Объединение Италии и Германии устранило скопления центральноевропейских княжеств, восходящих к Священной Римской империи, в то время как распад Восточной и Юго-Восточной Европы на маленькие и враждующие государства (процесс, который дал бы термин балканизация ) был не за горами. передовой.Там по-прежнему преобладали старые империи — Российская, Австро-Венгерская и Османская (Турецкая). Меньшие державы Европы, в том числе некоторые из них, которые когда-то были великими, такие как Нидерланды, Швеция и Испания, играли незначительную роль или не играли никакой роли в делах великих держав, если только их собственные интересы не были напрямую затронуты. Как физический размер, так и экономия на масштабе, важная в индустриальную эпоху, сделали менее развитые и малоразвитые страны бессильными, в то время как остаточные дипломатические привычки, возникшие после Венского конгресса 1815 года, сделали великие державы единственными арбитрами европейской политики.

Во всем мире дипломатическая система европейского типа не существовала больше нигде. Исход гражданской войны в США и англо-американское урегулирование канадской границы гарантировали, что Северная Америка не будет развивать многостороннюю систему баланса сил. Южная и Центральная Америка разделились на 17 независимых республик после окончательного отступления испанского владычества в 1820 году, но новые латиноамериканские государства смотрели внутрь себя, их центры населения и ресурсы были изолированы горами, джунглями и огромными расстояниями, а также споры между ними. они представляли в основном местный интерес.Доктрина Монро, провозглашенная Соединенными Штатами и применяемая британским флотом, была достаточной, чтобы избавить Латинскую Америку от новых европейских авантюр, единственное серьезное исключение — гамбит Наполеона III в Мексике — произошедшее в то время, когда Соединенные Штаты были поглощены гражданской войной. Когда Соединенные Штаты приобрели Аляску у русского царя, а Канада приобрела статус доминиона, оба в 1867 году европейские владения на материковой части Америки были сокращены до трех небольших гвианских колоний в Южной Америке и Британском Гондурасе (Белиз).Северная Африка к востоку от Алжира все еще номинально находилась под эгидой османского султана, в то время как Африка к югу от Сахары, за исключением нескольких европейских портов на побережье, была terra incognita. Британцы упорядочили свое влияние на Индийском субконтиненте после подавления восстания в Индии 1857–1858 годов, в то время как Китайская и Японская империи оставались ксенофобскими и изоляционистскими. Таким образом, кабинеты великих европейских держав находились в зените своего влияния.

Сама Европа к 1871 году, казалось, вступала в эпоху политического и социального прогресса.Закон о Второй реформе Великобритании (1867 г.), Третья французская республика (1875 г.), торжество национализма в Италии и Германии (1871 г.), установление всеобщего избирательного права для мужчин в Германии (1867 г.), равенство венгров в монархии Габсбургов (1867 г.) ), эмансипация крепостных в России (1861 г.) и введение свободной торговли крупнейшими европейскими государствами, казалось, оправдывали веру в мирное развитие Европы в направлении либеральных институтов и процветания.

Международный мир также казался гарантированным, когда Отто фон Бисмарк объявил новую Германскую империю довольной державой и поставил свои значительные таланты на службу стабильности.Канцлер знал, что Германия — военный соперник для любого соперника, но опасался возможности коалиции. Поскольку Франция никогда не смирилась со своим пониженным статусом и потерей Эльзаса-Лотарингии, наложенной договором, положившим конец франко-германской войне, Бисмарк стремился держать Францию в изоляции. В 1873 году он вызвал в воображении призрак монархической солидарности и сформировал Dreikaiserbund (Лигу трех императоров) с Австро-Венгрией и Россией. Такое сочетание всегда было уязвимо для австро-русского соперничества по Восточному вопросу — проблеме организации враждующих балканских народов, постепенно освобождающихся от дряхлой Османской империи.

После того, как славянские провинции Босния и Герцеговина восстали против османского владычества в 1875 году, а Россия вела войну с Османской империей два года спустя, Драйказербунд распался. Бисмарк достиг компромисса на Берлинском конгрессе (1878 г.), но австро-российская дружба не была восстановлена. Таким образом, в 1879 году Бисмарк заключил постоянный военный союз мирного времени с Австрией, после чего царское правительство, добиваясь расположения Германии, согласилось на возобновление Dreikaiserbund в 1881 году.Италия, ища помощи в своих средиземноморских амбициях, присоединилась к Германии и Австро-Венгрии, чтобы сформировать Тройственный союз в 1882 году.

Следующий балканский кризис, разразившийся в Болгарии в 1885 году, снова побудил Россию расширить свое влияние до ворот Константинополя. Бисмарк не осмелился выступить против русских, чтобы не подтолкнуть их к союзу с мстительной Францией. Поэтому вместо этого он играл акушерку в англо-австро-итальянской комбинации под названием Вторая Средиземноморская Антанта, которая блокировала российские амбиции в Болгарии, в то время как сам Бисмарк заключил договор о перестраховании со Св.Санкт-Петербург в 1887 году. В очередной раз восточный вопрос был решен, а союзы Германии сохранены.

Дипломатические достижения в начале 19 века — Краткая история — История кафедры

Дипломатические достижения в начале XIX века

Государственный департамент сыграл ключевую роль в экспансии Америки на запад. В 1803 г. Покупка Луизианы принесла значительную континент между Канадой и Мексикой под контролем Соединенных Штатов.Администрация президента Джеймса Монро организовала Соглашение Раш-Багот 1817 г. и Конвенция 1818 г., разрешавшая споры с Великим Великобритания через Великие озера и границу с Канадой на запад по 49-я параллель Скалистым горам и Адамс-Онис (или Трансконтинентальный) Договор с Испанией (1819 г.), добавивший Флориду к национальному домен и урегулировал границу с Мексикой на выгодных условиях.

Договор о покупке Луизианы

По мере распространения Соединенных Штатов по континенту, американский престиж и влияние росло, дипломаты упорно трудились, чтобы удержать европейские страны от остальная часть западного полушария. Государственный секретарь Джон Куинси Адамс кратко резюмировал американскую мысль в «Монро». Доктрина 1823 г.

Доктрина Монро «закрыта» Западное полушарие для дальнейшей колонизации, объявили, что Соединенные Штаты Государства воздержались бы от вмешательства в европейские дела и предупредили Европейцы не вмешиваются во внутренние дела любого нового американца. Республики. Как говорилось в послании президента Монро: «Мы не могли просматривать любое вмешательство с целью угнетения [народы латыни Америка], или каким-либо другим образом контролировать свою судьбу любым Европейское могущество в любом другом свете, кроме как проявление недружелюбное отношение к США.”

Хотя молодые Соединенные Штаты все еще были слишком слабы, чтобы обеспечить соблюдение Монро Доктрина, ее презентация в 1823 году была четким указанием на то, что Соединенные Штаты Штаты считали себя высшим из республик и лидером свободные народы Западного полушария.

Болезнь и дипломатия в XIX веке

То, что началось с рынка в Ухане, Китай, распространилось до Фарерских островов, и в ответ практика, которая началась в средневековой республике на Адриатическом море, теперь стала официальной политикой на большей части земного шара.Несмотря на безграничные тенденции, новый коронавирус вызвал реакцию со стороны государств, которые в значительной степени являются протекционистскими и полагаются на подход «задраки люков» для сдерживания распространения. Эти меры привели некоторых экспертов к предсказанию «конца глобализации» или, по крайней мере, будущего мира, в котором правительства отступят от более глобализированной международной системы в пользу более корыстной политики, направленной на защиту своих национальных граждан. Но история Европы девятнадцатого века говорит об обратном.Хотя болезни опустошали население, разрушали национальную экономику и часто вызывали реакционный протекционизм, страны все чаще стремились к международному соглашению в попытке стандартизировать свои меры реагирования на пандемии. Более того, некоторые внутренние инициативы оказались не только эффективными, но и привлекательными для других стран, сталкивающихся с аналогичными проблемами, и это событие имело более широкие последствия для ведения международных дел на рубеже веков.

Ни универсализм болезни, ни провоцируемые ею националистические тенденции не являются новыми явлениями.В 1978 году французский историк Эммануэль Ле Руа Ладури описал то, что он называл «объединением земного шара в результате болезней» между 1300 и 1600 годами. Эту фразу он позаимствовал и адаптировал у американского историка Вудро Бора, который провел новаторскую работу. о демографических последствиях испанского завоевания Мексики. Был создан «общий рынок микробов», писал Ле Рой, и в результате мир «прошел через особенно интенсивную, быструю, драматическую, можно даже сказать апокалиптическую фазу.В девятнадцатом веке, несмотря на большие успехи в науке и медицине, множество болезней продолжали угрожать национальному населению, что часто ухудшало межгосударственные отношения. Пандемии были не только более многочисленными и смертоносными, чем сегодня, но и растущая националистическая гордость побудила многие страны отреагировать на последствия вспышек внутренним рывком.

Но, несмотря на все националистические настроения, международное сотрудничество также было замечательным и беспрецедентным.Это развитие современной дипломатии, заслуживающее изучения в наши дни, особенно когда правительства начинают планировать постпандемический мир. Сотрудничество в этот период возникло не из просвещенных тропов об универсальной природе человека или оды всему человечеству, а из экономической и коммерческой необходимости. Другими словами, личный интерес каждой страны заставлял правительства сотрудничать, стандартизировать свои индивидуальные меры реагирования на глобальное распространение болезней. К началу двадцатого века соглашения и практика, относящиеся к международному здравоохранению, медленно развивались, и они заложили основу для Лиги Организации Объединенных Наций в 1924 году, а затем и Всемирной организации здравоохранения.Как и сегодня, эти системы никогда не определяли международный порядок девятнадцатого или начала двадцатого веков, который определялся в основном военными, экономическими и политическими силами, но, тем не менее, они обеспечивали механизмы постепенного упорядочения, которые помогали формировать более широкую международную систему.

Последствия карантина

Одним из наиболее показательных примеров нынешней пандемии стало использование средств лечения из другой исторической эпохи.Стратегии карантина и изоляции, хотя до сих пор редко используемые в современных либеральных обществах, стали рассматриваться как все более полезный подход. Еженедельные указания от правительств звучат как что-то из книги Левит: «Во все дни, в которые будет язва на нем, он будет осквернен; он нечист: он будет жить один; вне стана будет его жилище ». Точно так же современный опыт имеет жуткое сходство с опытом афинян во время чумы, поразившей в 430 году до нашей эры.В. Как писал Фукидид о том периоде,

г.

Ужасно … была скорость, с которой мужчины заражались инфекцией; умирая, как овцы, если они ухаживают друг за другом; и это было основной причиной смертности. Когда они боялись навещать друг друга, больные умирали в одиночестве, так что многие дома опустели, потому что некому было заботиться о больных; или, если они рискнули, они погибли, особенно те, кто стремился к героизму.

Практика XIV века, особенно в отношении карантинных мер между популяциями, веками определяла морские межгосударственные отношения.Вспышки чумы между 1347 и 1377 годами привели к тому, что Великий совет Рагузы, политической власти, контролирующей портовый город на территории современного Дубровника, издал указ, в котором говорилось, что все больные или подозреваемые в заражении лица должны изолировать себя от город на 30 дней. Эта практика «трентино», как ее тогда называли, в конечном итоге была принята другими портовыми городами Средиземного моря. Итальянские государства, такие как Венеция и Генуя, затем продлили период изоляции до 40 дней, дав этой практике современное название «Карантин» (от итальянского « quaranta » или «сорок»).

Хотя эти меры могут показаться устаревшими, практика карантина определяла взаимосвязь между болезнью и дипломатией на протяжении большей части современной истории. Однако к середине девятнадцатого века, когда промышленная революция значительно увеличила производство внутри стран и торговлю между ними, национальные и международные мнения о карантине обнаружили, что практика становится все более громоздкой и дорогостоящей. После особенно смертоносной вспышки холеры в 1832 году британское правительство ввело строгие карантинные меры, которые вызвали гнев английских бизнесменов, торговцев и торговцев, в результате чего некоторые стали утверждать, что холера была «обманом, поднятым для разрушения нашей торговли».”

Аналогичным образом, на региональном и глобальном уровне влияние на торговлю и коммерцию было непоследовательным и все более изнурительным. Несоответствие в правилах карантина означало, что, как показал один историк, судно, плывущее из Константинополя в Марсель, должно было пройти карантин на 60 дней по сравнению с 34 днями, если бы оно отправилось в Венецию. В результате к 1830-м годам европейские державы, в первую очередь Англия и Франция, предприняли первые согласованные усилия по введению более стандартизированной системы карантина среди государств, имеющих порты вдоль Средиземного моря.Один из способов сделать это, как предложили французские лидеры, заключался в том, чтобы «согласованно» выбрать единую систему. Британские официальные лица в целом согласны с этим, и один из официальных лиц добавил: «Это окажет большую услугу обществу в целом, если применение карантина можно будет свести к рациональной и единообразной системе, вместо того, чтобы продолжать, как в настоящий момент, обширную область применения. за причудливый страх и каприз ». В конце концов, предложенная конференция так и не состоялась, отчасти из-за разногласий между Австрией и Францией по поводу того, какая страна будет принимать встречу.Политические интересы часто преобладали над проблемами сотрудничества в области здравоохранения, что, как выяснилось, постоянно повторялось в разные периоды столетия.

Болезни и вызываемые ими пагубные реакции продолжали оказывать давление на европейские правительства, многие из которых продолжали пожинать плоды массовой индустриализации и расширения морской торговли. Действительно, к середине века более 90 процентов мирового судоходства было европейским или американским, и эта реальность подпитывала представления о том, что инновации и процветание кажутся безграничными.Этот оптимизм, отраженный Великой выставкой 1851 года в Лондоне — «величайшим человеческим скоплением, когда-либо собранным на одном небольшом участке земной поверхности», как сообщил один журналист, — резко контрастировал с возвращением холеры в Европу в тот же период. Когда болезнь снова распространилась по континенту и защитные правила начали подавлять торговлю, такие лидеры, как Луи-Наполеон Бонапарт, писали, что карантинные меры были полезны для общественного здравоохранения, но в равной степени «их чрезмерное использование препятствует свободе наших международных отношений … нанести большой ущерб французской торговле.”

Наука, своекорыстие и стремление к интернационализму

Необходимость решить эту неприятную проблему между пандемией, с одной стороны, и прогрессом и процветанием, с другой, была одной из причин, по которой европейские правительства снова выступили за сотрудничество стран по вопросам, связанным с распространением болезней. Во многом благодаря французской инициативе первая Международная санитарная конференция собралась в Париже в июле 1851 года. В течение более шести месяцев медицинские и дипломатические представители двенадцати стран, включая Турцию и несколько независимых итальянских государств, стремились стандартизировать карантинные меры, связанные с холерой, желтой болезнью. лихорадка и чума.Несмотря на то, что встреча стала важной вехой для современной медицины и дипломатии, она закончилась без согласия, обнажив как национальные, так и международные разногласия. Потребуется 41 год и еще шесть конференций — в период с 1851 по 1938 год их было 14 — до тех пор, пока представители не достигнут существенного соглашения по международной конвенции.

Как показали ученые, одним из самых больших препятствий для международного сотрудничества была неспособность договориться о научных исследованиях природы и передачи определенных заболеваний.Когда дело дошло до холеры, споры варьировались от того, передается ли она через воду, передается чаще по суше или по морю, или может ли она передаваться от человека к человеку. Однако наиболее известное расхождение было между так называемыми «заразными» и «антиконтагионистами». Разделение было таким, что две ведущие медицинские организации в Британии разделились: Королевский колледж врачей полагал, что болезнь распространялась между людьми, а Генеральный совет здравоохранения утверждал, что это было результатом ужасных санитарных условий.Существовали также разногласия между правительственными чиновниками и научными экспертами, которые в конечном итоге проявились на международной арене. На конференции 1851 года британский медицинский представитель, считая, что правила карантина бесполезны, проголосовал против позиции своего правительства относительно происхождения холеры.

Как указал историк Питер Болдуин, реакция на распространение болезней, будь то холера, чума или сифилис, зависела от факторов, начиная от политических традиций, географии, а также от богатства и административных возможностей государства.Вообще говоря, средиземноморские страны, такие как Франция, Испания, Италия и Греция, отдавали предпочтение более традиционным карантинным мерам, подобные которым применялись веками. Великобритания, с другой стороны, склонялась к борьбе с инфекцией и, таким образом, была более устойчивой к строгим карантинным мерам, и эта позиция вполне соответствовала ее статусу ведущей торговой страны мира. Важно отметить, что власти Великобритании начали разрабатывать более эффективные меры регулирования в портах по всей стране.Между 1850-ми и 70-ми годами, поскольку карантинные меры продолжали препятствовать потоку британской торговли, официальные лица в портах по всей Англии заменили неизбирательные общие карантинные меры более целенаправленными методами, которые включали досмотр судов, изоляцию больных пассажиров и отслеживание инфицированных. Этот метод, известный как «английская система», оказался эффективным и гораздо более действенным, и к концу века ряд европейских стран приняли аналогичные методы.

Помимо влияния противоположных научных мнений и различных ответов внутри страны, взаимодействие между болезнью и дипломатией в девятнадцатом веке было также продуктом политических разногласий, некоторые из которых были окрашены национальными предрассудками.Была не только «полная анархия» в отношении карантинных правил, как выразился министр иностранных дел Италии в 1885 году, но, как отмечает Болдуин, «у каждой нации был свой любимый эпидемиологический мальчик для битья: поляки и галичане для немцев, русские для шведов. , Ирландский для англичан, испанский для французов, католики для протестантов, в то время как … все боялись [так называемого] Востока ». Индийское происхождение нескольких вспышек холеры означало, что европейские правительства направили свой гнев не только на восток, но и на Соединенное Королевство, колониального правителя Индии.Например, на конференции 1894 года представитель Франции заявил, что британское правительство «несет ответственность за противодействие экспорту [холеры]».

Ряд европейских стран приехали, чтобы увидеть два узких места — ежегодное паломничество в Мекку и Суэцкий канал — как ключ к сдерживанию будущих вспышек. Уже на третьей конференции 1866 года Великобритания и Франция оказали давление на Османскую империю, чтобы она приняла конкретные меры по предотвращению распространения холеры в Европе. На последующих конференциях Суэцкий канал, открытый в 1869 году, стал камнем преткновения, поскольку несколько европейских держав считали, что осторожное управление узким водным путем может предотвратить распространение болезней.Великобритания, с другой стороны, была против любых мер, угрожающих ее свободе передвижения, утверждая, что никакие корабли, идущие из Индии в Великобританию, не должны останавливаться по любым вопросам, связанным со здоровьем. Одна британская газета предположила, что такой контроль будет осуществляться исключительно по политическим причинам: «Во все, что связано с Суэцким каналом, задействовано так много побочных интересов, что вряд ли можно ожидать, что наука окажется первостепенной в любых выводах, которые могут быть сделаны».

С другой стороны, научные достижения также рассматривались как услуга имперской администрации, а также как все более полезный инструмент в так называемой «схватке за Африку».Еще на рубеже двадцатого века в Соединенном Королевстве были созданы Ливерпульская и Лондонская школы гигиены, обе из которых были созданы, в частности, для того, чтобы найти лекарства от инфекционных заболеваний, зародившихся на колониальных территориях. Связь между медициной и имперской властью во многих случаях была очевидна. Говорят, что сэр Рональд Росс, специалист по малярии и лауреат Нобелевской премии по медицине в 1902 году, «добавил много акров земли к Империи» и сам говорил о том, что «успех империи» тесно связан с «успехом с микроскопом». .В другом месте министр по делам колоний Великобритании Джозеф Чемберлен назвал школы гигиены представителями «национальной гордости и имперского патриотизма».

Движение к международной организации

Несмотря на возросшую интенсивность международной конкуренции на протяжении 1890-х годов, ряд правительств сочли, что в их непосредственных интересах сотрудничать друг с другом. По мере того как эти странствующие санитарные конференции продолжали встречаться, делегации подписывали международные конвенции, посвященные целому ряду вопросов, от стандартизации карантинных мер до обязательства уведомлять других в случае национальной вспышки.Совпадение взглядов стало результатом, в частности, двух событий. Во-первых, было больше согласия в отношении научных фактов, особенно в отношении распространения болезней. Противостояние заразных и антиконтагиозных дебатов, занимавших национальный и международный дискурс, в значительной степени разрешилось к последним десятилетиям столетия. В конце концов, холера была признана болезнью, передаваемой через воду, которой можно было избежать, улучшив санитарные условия, особенно в городах. Во-вторых, эффективные меры, принятые Соединенным Королевством, послужили привлекательной моделью для других стран.Обеспокоенность по поводу продолжающегося сбоя в коммерческой деятельности, в частности, вынудила британских чиновников изменить свои методы сдерживания распространения болезней, и то, что стало известно как «английская система», стало предпочтительной практикой в Европе, поскольку правительства сочли ее эффективной с медицинской точки зрения и экономически эффективный.

Несмотря на продолжающееся соперничество и политические маневры, которыми отмечалось последнее десятилетие девятнадцатого и первое десятилетие двадцатого веков, соглашения, достигнутые в предыдущие десятилетия, помогли подготовить основу для первых современных международных организаций, связанных с глобальным здравоохранением.Создание Панамериканского санитарного бюро в 1902 году и Международного бюро гигиены в 1907 году позволило улучшить координацию взаимосвязанных мероприятий, от исследований в области этиологии и вакцинации до отслеживания вспышек и распространения болезней. Хотя в Соглашении Лиги Наций о глобальном здоровье почти не упоминалось — за исключением статей 23 и 25, бывших обязывающих членов Лиги «предотвращать и контролировать болезни», Лига сама серьезно отнеслась к этой теме.На втором заседании Совета Лиги в апреле 1920 года члены рассмотрели вспышку тифа и холеры в Восточной Европе, проблему, которая усугубилась кризисом беженцев в Греции. Быстро была создана Комиссия по эпидемиям, а позже, в 1924 году, была официально учреждена Организация здравоохранения Лиги. Как писал об этих структурах историк Чарльз Вебстер, они были созданы не для того, чтобы «вытеснить правительства, но чтобы дополнять их, делать для них все то, что ни одна из них не могла сделать сама.”

История как руководство к формированию международного порядка

Связь между болезнями, наукой, национализмом и интернационализмом в девятнадцатом и начале двадцатого веков подчеркивалась рядом историков в прошлом; однако сегодня ряд комментаторов, похоже, недооценивают эти связи. В частности, в отношении международного порядка разочаровывает пессимизм некоторых ведущих мыслителей. Томас Райт утверждал, что «на этот раз миром не будут руководствоваться никакие исторические уроки», в то время как Ричард Хаасс написал, что «в идеале кризис принесет новую приверженность построению более прочного международного порядка… [но] мир сегодня просто не таков. способствует формированию.”

Взгляд в историю показывает, что в эти моменты предполагаемых потрясений возможность для заказа, по сути, присутствует как никогда. Для ведущих правительств, заинтересованных в этой задаче, международная система всегда способствует формированию, но вопрос в том, построена ли эта система на сотрудничестве или конкуренции, на дальновидном пространстве или прагматическом урегулировании, на этических или элементарных концепциях. Некоторая их комбинация, несомненно, будет существовать, но в компетенции государственных мужей и женщин находится баланс между современными реалиями.

«Объединение планеты болезнями», как это сформулировал много лет назад Ле Руа Ладури, по-прежнему требует определенной степени международного сотрудничества как в интересах здоровья, так и в интересах торговли. Это была реальность, которую правительства, такие как Франция и Англия, понимали, что им нужно решать «согласованно», а не в одностороннем порядке. Этот прецедент девятнадцатого века дает полезную информацию о сегодняшнем дне. Если автаркия не является целью, люди и нации будут путешествовать, торговать и производить в региональном и глобальном масштабе.Вопросы, касающиеся здоровья, потребуют возобновления интернационалистского стремления. Скоординированная отчетность и отслеживание инфекционных заболеваний, совместные исследования вакцин и стандартизация правил отключения — все это примеры того, как правительства могут сотрудничать для спасения своих граждан и предотвращения болезненных экономических спадов. Как и в девятнадцатом и начале двадцатого веков, международное сотрудничество в области здравоохранения не будет определять международную систему в ближайшие десятилетия, но, несомненно, будет способствовать ее значительному развитию.

Не менее важно понимание того, что спрос на передовой опыт означает, что в нынешних условиях большие и малые страны могут играть огромную роль в формировании подходов других стран. Подобно тому, как «английская система» 1870-х годов служила моделью для других стран, желавших отказаться от традиционных методов карантина, решения, принимаемые сегодня правительствами, могут устанавливать стандарты для региональных и международных субъектов. Например, Чешская Республика, благодаря своей способности сдерживать распространение и тем самым возобновлять бизнес, привлекла внимание британских министров.В другом месте методы Южной Кореи, Тайваня, Австралии и Новой Зеландии — стран, которые пережили болезненный, хотя и ценный опыт других недавних региональных эпидемий — могут служить примерами для стран по всему миру. Способность правительств, особенно стран с более либеральными традициями управления, принимать меры, которые являются эффективными с медицинской точки зрения, экономически эффективными и ограниченно навязчивыми, наряду с открытостью для будущего международного сотрудничества, многое скажет о природе будущего глобального порядка.

Эндрю Эрхардт — научный сотрудник Программы прикладной истории Энгельсберга в Королевском колледже Лондона.

Изображение: Wellcome Images

ИСПРАВЛЕНИЕ: предыдущая версия этой статьи содержала ошибку в цитате. Эммануэль Ле Руа Ладури писал об «объединении мира по болезни», а не о «объединении мира по болезни».

Начало (я) и конец (я) Международного заказа

В наши дни пульс политического здоровья в мире ускоряется.Общий прогноз — окончательный, конец международного миропорядка, каким мы его знаем. Но определение того, какой порядок мы находимся на грани потери, можно сделать с помощью дополнительной диагностики, включая отслеживание симптомов расстройства (и порядка) до их истоков. Одна из полезных ролей, которые историки могут сыграть в этом отношении, — предложить более широкий взгляд на то, что мы потеряли, или, по крайней мере, на международный порядок, который, кажется, исчезает из поля зрения. Так что терпите меня, когда я предлагаю «тур Кука» на два столетия в поисках точки, где, возможно, начался конец, чтобы лучше понять историю целей — или «концов» — самого международного порядка.

1814?

Европейские историки давно полагают, что начало девятнадцатого века сделало возможной «международную» политику: в 1814 году, после десятилетий континентальных войн против французской гегемонии, коалиция во главе с Россией, включая Швецию, Пруссию, Австрию и Британию (а также некоторые меньшие теперь несуществующие суверенитеты) вышли победителями и установили то, что стало известно как «система Конгресса». По сути, это включало переговоры посредством дискуссий, которые, как известно, отождествлялись с Венским конгрессом, и транснациональное сотрудничество в интересах постоянного мира.В последующие годы конференции послов в Лондоне и периодические конференции в небольших городах европейского континента стали методом управления территориальными и идеологическими горячими точками. Через несколько лет министр иностранных дел Великобритании лорд Каслри с уверенностью доложил своему премьер-министру о практической ценности этой трансформации европейской политики:

Как много хорошего вырастает из этих Воссоединений, которые на расстоянии звучат так ужасно. На самом деле [sic] мне кажется, что это новое открытие в науке европейского правительства, сразу же погашающее паутину, с помощью которой дипломатия затемняет горизонт — раскрывая все аспекты системы в ее истинном свете и давая советы Советам великие державы, эффективность и почти простота единого государства.[1]

Каким же поразительным был объем этих «советов». Русский царь Александр видел в конгрессной системе средство реализации благотворительных проектов и «некую новую европейскую концепцию» [ quelque nouvelle concept européenne ] по модели «федеративной европейской системы» [2]. Одним из участков этой «революции» была структура Комитета, предназначенная для обсуждения идеи конфедерации Германии, швейцарских границ, суверенитета в Тоскане, территориальных претензий Сардинии и Генуи, а также работорговли и свободного плавания по рекам.Под руководством Вильгельма фон Гумбольдта — прусского политического мыслителя, администратора и дипломата — «Свободная навигация» использовала «принципы» для регулирования налогов, которые могли взиматься государствами, граничащими с Рейном, «наиболее беспристрастным и наиболее благоприятным для общества способом. торговля всех народов »; облегчение «общения между народами… чтобы сделать их менее чужими друг другу»; и распространение запасов Рейна на другие реки, которые «в своем судоходном русле разделяют или пересекают разные государства» (здесь Гумбольдт имел в виду Неккар, Майн, Мозель, Маас и Эскот).[3] Гумбольдт считал, что система Конгресса может быть использована для изобретения институтов и структур, которые будут дополнять принципы «настолько общие», что свободное движение торговли не будет зависеть «от местных разнообразных обстоятельств или войны». [4]

Запутанная риторика политической и экономической свободы была очевидна среди членов Комитета по работорговле, хотя в данном случае британский министр иностранных дел Каслри, возглавлявший дискуссию, описал работорговлю как «торговлю, несовместимую с христианскими религиозными принципами. всеобщей нравственности и человечности ».Это не было вопросом его собственного чувства; Каслри не возражал против работорговли. Вместо этого, когда он заявил, что отмена работорговли является примером «принципов естественной и просвещенной справедливости», которые сформировали «времена, в которых мы живем», он сообщил о позиции, занятой его правительством в ответ на требования широкая британская общественность. [5] В этом контексте хитрый министр иностранных дел Франции Талейран добавил, что «подобное заявление будет хорошо принято здравомыслящей и просвещенной общественностью всех стран и принесет честь Конгрессу».[6] С этим согласился даже архиконсервативный Меттерних, заявив, что, хотя результат не имеет отношения к странам без колоний, «для них не было ничего чуждого в отношении важности блага человечества» [7].

Конечно, была и особая точка зрения испанцев, которые оспаривали право системы Конгресса принимать решения по национальному законодательству или моральным вопросам. Когда Каслри признал, что рабство можно рассматривать как вопрос для каждого государства, в мирный договор был добавлен пункт, позволяющий найти подходящий компромисс между «желаниями человечества» и «заботой об интересах и правах независимых держав».[8] (Испанцам, португальцам и французам было разрешено устанавливать свои собственные графики отмены смертной казни). Этот результат также предполагает 1814 год как источник национальных экономических приоритетов международного порядка в том виде, в каком мы его знаем.

Конгресс также ввел современные дипломатические процедуры, чтобы сохранить « amour propre государств», сделав пространство международного общения и отношений более беспристрастным. Это был принцип «церемониального равенства», реализуемый либо путем подготовки нескольких копий многостороннего договора с указанием имени каждого подписавшего в верхней части его копии; или используя (на французском) алфавитный порядок для подписей, тем самым избавляясь от любых намеков на неявную иерархию власти.Аналогичное мышление применялось к представлению дипломатов в судах, которые теперь решаются по старшинству в соответствии с датой официального уведомления о прибытии посла в конкретное посольство [9].

Оксфордский историк Пол У. Шредер утверждает, что в 1814 году государственные деятели узнали

из горького опыта, что война была революцией … [и] что что-то еще более фундаментальное для существования упорядоченного общества, поскольку они знали, что оно уязвимо и может быть свергнуто: существование любого международного порядка вообще, сама возможность сосуществования их государств как независимых членов европейской семьи наций.[10]

Приведя порядок после почти четверти века континентальных столкновений, эти люди признали ценность «посреднических органов… методов согласования и группировки» и международной политики, «сдерживаемой консенсусом и ограниченной законом» для достижения мира. [ 11] В их руках конгресс объединил стратегические вопросы, экономические проблемы и моральные сложности. Это также создало, де-факто, возможность «международного сообщества». Этот термин принадлежит Хедли Буллу, другому оксфордскому политологу (родившемуся в Австралии), который в 1970-х и 80-х годах использовал его для описания восприятия общих интересов на международном уровне и сотрудничества в работе общих международных институтов.[12]

В этих представлениях о значении международного порядка 1814 года легко обнаружить моральные и политические пробелы. Структура комитета, которая дополнила настройку дипломатического общения ancien — будь то обеды, балы или салоны — удалила женщин из развивающейся практики высокой политики и стерла историческую память о салонах, возглавляемых женщинами, как о тренировочной площадке для профессиональных ( мужчина) необходимые разговорные приемы дипломата. [13] Точно так же модернизация дипломатии включала определение геополитических границ международной политики.В 1814 г. Великобритания инициировала давнюю традицию исключения из поля зрения европейского миротворчества свои собственные морские и колониальные интересы, отказываясь включать продолжающуюся войну с Америкой в повестку дня Венского конгресса; примерно в то же время этим процессом отдельно занимались британцы в городе Гент. Кроме того, были европейские государственные деятели (за исключением Меттерниха), которые хотели, чтобы османы были исключены из этого нового «международного» общества. Также не было гарантировано столетие мира, как часто утверждают историки; нам нужно только подумать о спровоцированных Европой сражениях в Испании, на османских и персидских территориях, а также об ужасающей Крымской войне (1853–1856 гг.).Международный «порядок» и международное «общество» всегда находились в стадии разработки.

1919?

Проходит более века, прежде чем мы подходим к другому знакомому историческому началу — концу Первой мировой войны, когда в очередной раз государственные деятели альянса, борющегося за будущее Европы, переконфигурировали международный порядок. На этот раз состав изменился и расширился — Америка теперь была в руках с Великобританией, возглавляющей европейскую коалицию, к которой присоединились новые страны, такие как Австралия и Новая Зеландия, и более старые империи Япония и Китай, против врага во главе с Австро-Венгрией, Германией, и Османская империя.

1814 год не был забыт. Британский историк и политический советник по вопросам мира Чарльз Вебстер вернулся в архив 1814 года в поисках уроков послевоенного мира. Напротив, что более удивительно, Вудро Вильсон, (бывший историк) президент Соединенных Штатов, назвал 1814 год «клочьями и пятнами», противоположными его собственному видению международного порядка, «основанного на широких и универсальных принципах права и справедливости. »И« постоянный мир ». «Видение Вильсона», — заявил он U.С. Конгресса, был основан на «международных действиях и … международных советах», проводимых «в духе бескорыстной и беспристрастной справедливости, с учетом желаний, естественных связей, расовых устремлений, безопасности и душевного спокойствия. вовлеченные народы ». [14] Что очень похоже на риторику 1814 года. Были и другие точки преемственности, учитывая, что двойные принципы мира 1919 года, национального самоопределения и Лиги Наций находили отклик в том, что немецкий историк Фридрих Майнеке назвал доминирующий характер нового порядка 1814 года, когда «национальная автономия и универсальная федерация двигали друг друга, как две сцепленные шестерни».[15]

То, что изменилось столетие спустя, было связано не столько с Вильсоном, сколько с изменением политической формы и статуса «государства» как способа организации политических культур и научной популярностью расы как ее определяющей характеристики. Были и другие новшества, в том числе создание Международной организации труда с учетом того, что социальная справедливость важна для поддержания мира во всем мире (или как прагматический противовес сиреневому призыву большевистской революции) и что здоровье, торговля, рабство колониализм может потребовать форм международного управления в современную эпоху взаимозависимости.

У этого видения международного порядка и международного сообщества появились новые пределы. Кто мог принадлежать? Только национальные государства. Разумеется, более ранние миротворцы никогда не говорили о «расовых устремлениях». И благодаря Вильсону новый международный порядок не будет включать расовое равенство в качестве принципа Пакта Лиги, несмотря на просьбы союзников военного времени, Японии и Китая [16]. Вильсон добился отклонения пункта в Пакте Лиги Наций, провозглашающего принцип расового равенства, даже несмотря на то, что большинство миротворцев в 1919 году согласились с требованиями Японии о его включении.[17] В этом новом международном порядке национальные государства, такие как Соединенные Штаты и Австралия, должны были иметь право определять свою иммиграционную политику на основании расовой дискриминации в качестве точки национального суверенитета. Когда Лига Наций не смогла предотвратить Вторую мировую войну, было много взаимных обвинений по поводу национальных и расовых акцентов международного порядка 1919 года, до такой степени, что все предпочли просто забыть обо всем вместе.

1945?

Окончание Второй мировой войны выделяется в текущих обсуждениях как — это момент , который отмечает, что международный порядок сегодня находится под угрозой, порожденный разрушениями и надеждой, которые сформировали Конференцию Организации Объединенных Наций по международной организации, состоявшуюся в Сан-Франциско в 1945 году.Тем не менее, мы также можем утверждать, что к этому времени его принципы были уже хорошо реализованы: от возможности международной политики до стремления к постоянному миру; от методов дипломатии и международного сообщества до взаимоусиливающего статуса национального государства и международного сотрудничества. Что изменилось, так это то, что Соединенные Штаты, которые следовали изоляционистскому пути в 1920-х и 1930-х годах, теперь бесспорно стали лидером этих тенденций и их трансформации в новый международный порядок .

Документ, который в конечном итоге придал этому приказу особый вид — Атлантическая хартия — был согласован между Франклином Делано Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем в 1941 году, подписан Китаем и Советским Союзом, а также широким кругом британских властей. Содружество, государства Центральной Америки и Карибского бассейна, правительства Восточной и Западной Европы в изгнании, а затем страны Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки. В результате в Сан-Франциско был полностью рассмотрен мировой масштаб международной политики, так же как крылатая фраза Атлантической хартии «свобода от страха и нужды» говорила о послевоенных амбициях гораздо более широкой и представительной международной общественности.Призрак, преследующий этот новый демократически настроенный международный порядок, — это фигура беженца, человека, оставшегося без гражданства или незащищенного войной, изменением границ и нападениями государств на своих собственных граждан. В то время как международное управление теперь распространилось на все расширяющееся пространство современной жизни — кризисы, образование, наука, продовольствие и сельское хозяйство, здравоохранение, торговля и потребности в капитале, — его моральная цель все больше ориентировалась на концепцию прав человека.

Тогда было много отличий в зародышах международного сообщества в этом международном порядке 1945 года, а также в размахе международного воображения и права, которые питали его амбиции.Даже эволюция Европейского Союза из экономического в политическое образование сдерживалась послевоенной популярностью обновленного нарратива о прогрессе, постоянном мире и «Едином мире».

Но были также любопытные стратегические остатки союзов военного времени, замороженные в членстве и праве вето Совета Безопасности ООН, членами которого были избранные: США, Великобритания, СССР, Франция и Китай. Это ООН, которая пережила «холодную войну», которая стала критическим, если не всегда громким, форумом для управления распространением ядерного оружия, надзора за деколонизацией и развитием, а также время от времени провозглашающей «горячие войны» через посредников Третьего мира; но казалось, что мир просто переживает движение конференц-связи, дипломатии и верховенства международного права.

1975?

Из всех версий международного порядка, который мог подходить к концу, наименее вероятно, что он начался в 1975 году. Но стоит рассмотреть «Декларацию о« Новом международном экономическом порядке », сделанную на шестой специальной сессии Совета Европы». Генеральная Ассамблея ООН в том году. Это был момент, когда перед лицом свидетельств растущего неравенства между валовым национальным продуктом (ВНП) «развитых» (старых имперских) и «развивающихся» (колониальных и постколониальных) частей мира последние отработали ООН требует равного места за международным столом.Новый международный экономический порядок должен был уничтожить экономические и даже культурные пережитки империализма.

В 1975 году были отголоски темы социальной справедливости 1919 года, однако более полувека спустя раса и империализм как часть старого международного порядка оказались под микроскопом. Это было потенциально новое начало, попытка перезагрузить международный порядок как постимперский порядок. Вместо этого это заставило американское правительство того времени выступить против ООН и, по словам президента Джеральда Форда, «тирании большинства».В лучшем случае мы могли бы утверждать, что этот неудавшийся новый международный порядок оставил свой след, вынудив развитые государства пойти на ограниченные уступки, не на равенство, а на обязательство развитых государств по «помощи» развивающемуся миру, установленное на уровне 0,7% от ВНП [18]. Если эта доля больше не удерживается, то, возможно, 1975 год следует считать как один — начало конца международного порядка 20, ^-го,-го века?

1989?

1989 год, конец холодной войны, выглядит многообещающим.Международные игроки, практики, предпосылки, казалось, выстроились в новый момент глобального мышления, построенного на многосторонности и системе ООН, а также на восходящем международном праве. Теперь в мире есть Международные уголовные трибуналы в Аруше и Гааге, которые должны предать суду преступления против человечности и геноцид, как было обещано в 1945 году.

ООН также стала сердцем «Человеческой безопасности», лозунга, который перекликается с темой 1945 года «свобода от страха и нужды» с упором на международную ответственность за войну и борьбу с нищетой снизу вверх (женщины теперь заняли свое место в международный порядок в качестве экономических «фиксаторов»), а не сверху вниз.К этому добавилась обязанность защищать, или R2P. И Human Security, и R2P были аргументами в пользу международного вмешательства, даже ценой обретения национального суверенитета. Является ли это относительно недолговечным, возможно, мертворожденным началом ныне ослабленного международного порядка?

11.09.2001?

Невообразимые события 11 сентября 2001 года напоминают нам, что международные порядки порождаются как войной, так и миротворчеством, и что прошлое непредсказуемо отмечает настоящее.Террористические нападения на Соединенные Штаты на короткое время возродили идею глобального, инклюзивного и многостороннего «международного сообщества»; но он также, так же быстро, развязал односторонние военные кампании и создал новые союзы. По сути, это обновленный взгляд на мир, расстроенный с точки зрения Востока и Запада, но если во время холодной войны эти оппозиции стояли за коммунизм и либерализм соответственно, то теперь они представляли биполярное мировоззрение мусульманской и христианской культур (как если бы каждая из них была однородной, и в этой схватке не было других религий).

Эта живая история слишком знакома, чтобы ее можно было здесь повторять. За исключением того, что — независимо от того, предпочитаем ли мы в качестве даты начала 1814, 1919, 1945, 1973 или 1989, — в 2001 году конец, возможно, уже начался.

Концы?

Когда мы возвращаемся к началу, разбирая обломки и сопутствующие повреждения, гниющие на магистралях международного прошлого, тем легче различать некоторые последовательные точки ориентации: упор на сотрудничество и правила, на методы дипломатия и конференц-связь в расширяющемся многостороннем масштабе и, в конечном итоге, цель мира.Каждый из них регулярно институционализировался и нормализовался как основа международной политики и общества, сознательно переизобретенный, обновленный и «перезагружаемый» в моменты кризиса и возможностей.

За последние два столетия, по мере того как членство в международном сообществе изменялось, адаптировалось и росло, претерпели изменения и амбиции, связанные с возможностями международной политики и порядка — обычно отражающие изменения в национальных политических культурах. В 1919, 1945, 1973 годах аспекты экономического и социального благосостояния были фактически вписаны в сценарии международного порядка не из-за бескорыстной щедрости великих держав мира, а как противоядия от признанных причин войны, в том числе экономических и культурных. неравенство, которое они помогли создать, между имперскими и колонизированными странами, между богатыми и бедными в их собственных государствах.

Конечно, другие обрывки доказательств могут так же легко привести нас к Берлинской конференции 1885 года, где европейские державы использовали международные конференции, чтобы «мирно» разделить Африку для своих отдельных имперских интересов; или конференции 1938 года в Эвиане, которая должна была привлечь внимание международного сообщества к бедственному положению еврейских беженцев, но вместо этого показала, в какой степени даже государства, считавшие себя оплотами либерального международного порядка, такие как Австралия, принимали только минимальное количество евреев, потому что его правительство чувствовало моральное давление, чтобы сделать это.[19] Даже этот момент можно проследить до 1814 года, когда система Конгресса также породила идею христианского международного порядка.

Это возвращает меня к истории: имеет ли значение история, которую мы рассказываем о начале или конце международного порядка? В 2014 году две ключевые фигуры современного мира оценили современный мир с конкретной ссылкой на предыдущие два столетия, хотя и не так, как мы могли бы ожидать. Ангела Меркель в качестве канцлера Германии (конечно, Германия как побежденная держава в 1945 году не входит в Совет Безопасности ООН) оплакивала ущерб, нанесенный российским государством пророссийским сепаратистам в украинском Крыму международным нормам, утверждая, что Циничная военная и стратегическая политика России была свидетельством «действий, смоделированных по образцу действий 19-го и 20-го ^-го-го веков… осуществленных в 21 веке»; «Закон сильного… противопоставлен силе закона и односторонним геополитическим интересам… ставится выше усилий по достижению согласия и сотрудничества.”[20]

Восемь месяцев спустя газета Moscow Times сообщила о памятнике царю Александру, недавно установленному возле Кремля, и об «исторической справедливости» участия президента Владимира Путина в церемонии открытия. [21] По мере того как сепаратисты наращивали свои военные усилия на Украине под внимательным взглядом Путина и вопреки принципам международной политической системы, «сдерживаемой консенсусом и ограниченной законом», тот же российский президент назвал Александра одним из основателей системы Европейская безопасность в 1814 году, когда «были созданы условия для так называемого баланса, основанного не только на взаимном уважении интересов разных стран, но и на моральных ценностях».[22] (Газета Moscow Times также приписывала 1814 году «происхождение нынешнего культурного и политического раскола в Украине», когда ее территории были разделены комитетами Конгресса между восточной и западной культурами России и Австрии). [23]

Мы могли бы отметить трагедию прискорбной и, возможно, двусмысленной идентификации Путина с царем 1814 года, в отличие от относительно разумного обобщения Меркель недостатков международной политики и дипломатии 19-го и 20-го веков.Но Путин, возможно, только для внутренней аудитории, восстанавливал память о международном масштабе международного прошлого европейской дипломатии и политики [24]. Между тем Меркель отдавала предпочтение представлению о привилегированной работе настоящего и будущего [25].

Несомненно, существуют различия, которые составляют 21 ^-й век в том виде, в каком мы его знаем сейчас: политологи не диагностируют ни одно международное сообщество, а скорее «оспариваемую многосторонность» и «гетерополярность», даже если универсализирующий язык прав человека и человечности сохраняются. .[26] Между тем, жесты правительств, на которые с тревогой смотрят, еще не сочетаются с содержательным обсуждением международного порядка, который подвергается нападению, того, что они могут с этим сделать как члены международного сообщества, или предписаний существующего международного порядка, которые они горевать. Одной из причин может быть отождествление Соединенных Штатов, давно являющихся осью современного международного сообщества, с вирусом радикального национализма, угрожающим международному порядку; во-вторых, ООН, которая в противном случае могла бы предоставить площадку для таких дискуссий, провалилась в моральную яму, которую копали ее собственные государства-члены; или даже то, что многие из тех же обеспокоенных правительств были виновны в том, что бросили вызов правилам и законам международного порядка, включая наиболее одержимые права беженцев.

Также очевидно, что память или история международного порядка, где бы мы ни решили, начинается или заканчивается, вряд ли можно назвать волшебной пилюлей. Но по мере того, как государственные деятели обращаются к ad hoc внешней политике в твитах и воинственные звуковые реплики по телефону, а беженцы изображаются как угроза национальной безопасности, а не как жертвы, возможно, пришло время возродить важность «международного сообщества» как амбиции. средство и цель международного порядка. Даже если мы меньше заботимся о царе или Каслри в 1814 году, мы могли бы счесть полезным вспомнить, что в течение последних двух столетий международные порядки постоянно требовали какого-то жеста к миру и общий моральный компас — будь то в форме раб, или беженец, или социальная и экономическая справедливость.По сути, урок прошлого был усвоен в 1814 году: роль дипломатии, конференц-связи и ценность даже риторических обращений к «человечности» и международному сообществу. Может быть, пора принять лекарство с помощью разговоров, не только для того, чтобы связать нас с международным прошлым, но и для того, чтобы сориентироваться в международном будущем.

Банкноты

[1] Каслри в Ливерпуль, Экс, 20 октября 1818 г., сл. 67-8. Ms 38566, Liverpool Papers , British Library.

[2] Фридрих Генц, к царю, 18 апреля 1818 г., Depêches inédites du chevalier de Gentz aux Hospodars de Valachie pour servir à l’histoire de la politique européenne (1813–1828) (E.Plon et cie , 1877), 388.

[3] «Проект барона Гумбольдта по распоряжению Конгресса, Вена, сентябрь 1814 г.» в Министерстве иностранных дел Великобритании, Peace Handbooks , no. 153 (Лондон, 1920 г.), Приложение IV, (декабрь 1945 г.), 532-554.

[4] Там же.

[5] Castlereagh, «Protocoles des Conferences des Huit Puissances, относящиеся к отмене черты характера Негров, кулон« Congrès de Viènne »», St.K. Kongressen Akten , 181, Karton 5 5.1, Haus -, Hof — и Государственный архив, Вена, 224; См. Также Женевьев Петерсон, «Политическое неравенство на Венском конгрессе», Polit Science Quarterly , vol. 60, нет. 4.

[6] Талейран, «Protocoles des Conferences des Huit Puissance», 227.

[7] Меттерних, «Protocoles des Conferences des Huit Puissance», 251.

[8] Подробнее об этих дебатах см. Джером Райх, «Работорговля на Венском конгрессе — исследование английского общественного мнения» Журнал истории негров , том.53, нет. 2, 1968, pp. 129–143, www.jstor.org/stable/2716488; Ян Кларк, Международная легитимность и мировое общество (Oxford University Press, 2007), гл. 1.

[9] Рэндалл Лесаффер, «Вена и кодификация дипломатического права», Oxford Public International Law (Oxford University Press, 2015), http://opil.ouplaw.com/page/vienna-and-the-codification дипломатического права.

[10] Пол У. Шредер, Трансформация европейской политики 1763-1848 , (Clarendon Press, Oxford, 1994) с.802.

[11] Там же, с. 803.

[12] См. Эндрю Харрелл, О мировом порядке: власть, ценности и конституция международного общества (Oxford University Press, 2007), стр. 3.

[13] Подробнее об этой истории см. Glenda Sluga, «Женщины, дипломатия и международная политика, до и после Венского конгресса», в Glenda Sluga, Кэролайн Джеймс (ред.), Women, Diplomacy and Международная политика с 1500 г. (Routledge, 2016), стр. 120-136.

[14] Вудро Вильсон, « Обращение президента Вильсона к Конгрессу, посвященное анализу высказываний о мире Германии и Австрии , 11 февраля 1918 г., » в государственных бумагах президента Вильсона и Адреса (The Review of Reviews Company, 1918), стр.475.

[15] Фридрих Майнеке, Космополитизм и национальное государство (Princeton University Press, 2002, впервые опубликовано в 1907 году), с. 118.

[16] Подробнее об этой истории см. Glenda Sluga, The Nation, Psychology, and International Politics (Palgrave, 2007).

[17] Слуга, Нация, психология и международная политика , с. 35 и пасс.

[18] ОЭСР, «Целевой показатель ОПР / ВНД 0,7% — история», http: // www.oecd.org/dac/stats/the07odagnitarget-ahistory.htm.

[19] Майкл Блейкни, Австралия и еврейские беженцы 1933-1948 гг. , (Сидней Крум Хелм, Австралия, 1985), стр. 126 сл.

[20] Стефан Вагстиль, Катрин Хилле и Питер Шпигель, «Меркель обвиняет Россию в принятии« закона джунглей »на Украине», The Financial Times, 13 марта 2014 г., доступ https://www.ft.com/ content / 98ffbd4c-aa8c-11e3-9fd6-00144feab7de.

[21] Георгий Бовт, «Путин вдохновлен Российской империей», The Moscow Times, 25 ноября 2014 г., доступ https: // themoscowtimes.com / article / putin-is-Вдохновленный-российской-империей-41711.

[22] Там же.

[23] Там же.

[24] Вагстиль, Хилле и Шпигель, «Меркель обвиняет Россию в принятии« закона джунглей »на Украине».

[25] «Открытие памятника Александру I», 20 ноября 2014 г., дата обращения: http://en.kremlin.ru/events/president/news/47044.

[26] Джулия С. Морс и Роберт О. Кеохан, «Оспариваемая многосторонность», Обзор международных организаций 94 (2014): с.9, 4, 385-412; Джеймс Дер Дериан, «Безопасность в эпоху гетерополярности» (2011 г.), доступно по адресу https://securecaucesses.files.wordpress.com/2012/04/james-derderyan.pdf.

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

Дипломатическая тайна в XIX веке

Хотя формальная система классификации, используемая для сохранения секретной правительственной информации в тайне, была разработкой XX века, новые исследования показывают, что даже в XIX веке Государственный департамент должен был уравновесить «право общественности знать» «с защитой национальных интересов.Документы по внешней политике часто публиковались вскоре после того, как произошли события, что иногда осложняло дипломатические отношения. В некоторых случаях конфиденциальные документы и информация не разглашались, обычно во имя национальной безопасности, но иногда и для политической выгоды. Конгресс, средства массовой информации, общественная аудитория и другие правительства — все проявили интерес к этой своеобразной американской склонности идти по канату между прозрачностью правительственных операций и сокрытием информации, «не отвечающей общественным интересам».»

Организованный в сотрудничестве с Управлением историков Государственного департамента в связи с полутора столетием сериала» Международные отношения Соединенных Штатов «,» Дипломатическая тайна в XIX веке «исследует самые ранние из имеющихся примеров как открытой, так и секретной дипломатии Америки, поскольку а также о том, как специальная система, использовавшаяся в XIX веке, легла в основу формализованной системы, которая была разработана в последующие годы.

Аарон Маррс получил докторскую степень в Университете Южной Каролины и в течение последних пяти лет был в штате Управления историка У.С. Государственный департамент. Он является автором книги « Железные дороги на Старом Юге: в поисках прогресса в рабском обществе» , опубликованной издательством Университета Джона Хопкинса в 2009 году.

Питер Коззенс — специальный помощник историка Государственного департамента. Как давний офицер дипломатической службы, он имеет большой опыт в дипломатии на передовой. Г-н Коззенс также является отмеченным наградами автором множества книг о Гражданской войне и истории Америки после Гражданской войны.

Уильям Б.Макаллистер — начальник отдела специальных проектов Управления историков Государственного департамента и директор исследовательского проекта FRUS Sesquicentennial. Он получил докторскую степень. из Университета Вирджинии и является автором книги « Дипломатия по наркотикам в двадцатом веке», и других работ по международной истории XIX и XX веков.

Проект MUSE — B. Международные отношения XIX века

ОБОЗНАЧЕНИЕ: Особые исследования в области производственной деятельности 1966-67 гг., НИИ ЗИП P 66-67 B.Отношения с иностранцами XIX века: Стемен, Джон Рогер SRI: Китайско-американские отношения * WIP: Китайские западные отношения в Шанхайском международном поселении, 1890-е гг. Куал, леди Робина, SRI: Отношения между миссионерами и китайцами в позднем чине. WIP: Перенесите лопатку. P 66-67: Восточные цивилизации, крылья A ppleton-C. Банно, Масатака НИИ: Международные отношения. WIP: Вид на западный берег Цзиньского Китая. Уилсон, Сюзанна НИИ: Китайская история XIX века; «Географические работы» (напр.грамм . «Хай-куо ту-чжи» Вей Юаня) и их откровение о взглядах Чины на Запад, WIP: Семинарская статья о Хай-лу (1820 г.), Дейн, Бриттен SRI: Поздние китайские иностранные отношения. WIP: D — это фраза: «Мистерство сэра Фредерика Брюса в Китае, 1859-1864 гг., И развитие южных деловых отношений» (на основе китайских и британских архивных материалов). лс). Карлсон, Элсворт С. НИИ: история XIX века в Китае; Экономика XIX века в Китае.WIP: книга по проблемам фучжоу, 1847–1881; Ревизия моей Кайпин Мессии, 1877-1912 гг. P 66-67: Статья о «Препятствиях на пути к государственному процессу в Китае девятнадцатого века», в A sian Studies (A pril 1966), IV, 16-28. Чоу, Джен Хва, SRI: Дипломатическая история позднего Цинь. WIP: P h. D, это о китайских дипломатических и консульских миссиях в Японии до 1911 г. Дрейк, Фред Вильям SRI: географическая литература XIX века. WIP: Тезис о H sii C hi-yii, а h — это Ин-хуань чжи-лиле.Эванс, Брайан Льюэллин SRI: Юго-Западный Китай в 19 веке. НЗП: Дипломатия Южно-Китайского фронта в XIX веке; История Юньнани в конце XIX века. P 66-67: Обзоры в конкретных странах, International Journal — 16 — КЛЮЧ: Специальные исследования в области производственной деятельности 1966-67 SRI WIP P 66-67 B, XIX век Форейг Метцгар, Харольд Дарт Лэффи, Элла С. Ли, Нин-сюань Вудсайд, А лександр Юхалли, Стивен-младший, Гулк, Эдвард В.n Отношения: (продолжение) Младший, SRI: отношения между родными и близкими в конце 19-го и 20-го веков; Поздние иностранные отношения Цин; Властная структура провинции Поздний Цин, с особым упором на юг, WIP: Название диссертации: Дипломатия на дорогах Цин и проекты на дорогах Франции в Южном Китае, 1895-1911 гг. , SRI: L iu Yung-fu и B Отсутствуют F lag A rm y; Смысл межэтнических отношений в середине XIX века, особенно пограничное урегулирование. WIP: Исследование отношений между китайскими провинциальными властями и Лю Юнг-фу, а также БАКФЛАГ АРМИЯ, 18811885.

Урок 33. система международных отношений на рубеже xix–xx вв — Россия в мире — 11 класс

5. Создание Тройственного блока.

6. Создание Антанты.

Международные отношения в конце XIX – начале XX века

Международные отношения в конце XIX–начале XX века реферат по истории

Межгосударственные и международные отношения в XIX — начале XX века. Всемирная история: в 6 томах. Том 5: Мир в XIX веке

Читайте также

Глава 4 Международные отношения в Средние века

§ 2. Международные отношения в начале XX в

§ 17. Послевоенное устройство мира. Международные отношения в 1945 – начале 1970-х гг

Глава 2. Внутриполитическое положение России в 1890 — начале 1900-х годов и международные отношения

Международные отношения

Международные отношения: что за кадром

1. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В XVI В.