Великий русский писатель Иван Александрович Гончаров родился в Симбирске 6 июня 1812 г. в небогатой купеческой семье. Предки писателя были военными: прадед – Иван Лаврентьевич – происходил из «солдатских детей» и сам служил, его дед – Иван Иванович – дослужился до капитанского чина и в 1759 году вернулся из-под Оренбурга на жительство в Симбирск. Отец Гончарова – Александр Иванович – был купцом 3-й гильдии, занимался хлеботорговлей и имел небольшой свечной завод. Писатель своего отца практически не помнил: тот умер, когда мальчику было всего 7 лет.

Воспитанием четверых детей Гончаровых занималась мать Авдотья Матвеевна (урожд. Шахторина). В письмах, в очерке «На родине» Гончаров всегда вспоминал о матери с чувством благоговения. Всю жизнь писатель был благодарен матери за любовь и заботу, которыми она согрела его детство, и за разумную, строгую требовательность, в которой Гончаров видел основу нравственного воспитания. Чувство долга, серьёзное, вдумчивое отношение к жизни, трудолюбие, стойкость – все эти качества, свойственные многим русским женщинам, составляли суть характера Авдотьи Матвеевны. Эти качества она старалась воспитать в своих детях. «Можно сказать, что прочную основу нравственного воспитания, – писал Гончаров позже, – заложила в нас эта умная, заботливая, любящая мать! Зато она во всю нашу жизнь и до конца своей была для нас нравственным авторитетом».

Особое влияние на формирование личности Гончарова оказал его крёстный отец, симбирский дворянин Николай Николаевич Трегубов. В очерке-воспоминаниях «На родине» И. А. Гончаров вывел Н. Н. Трегубова под фамилией Якубов. «Это был чистый самородок честности, чести, благородства … с добрым, тёплым сердцем», – пишет Иван Александрович.

Образование Гончаров получил в Москве, вначале в Императорском коммерческом училище, а затем в университете.

Весной 1835 года молодой Гончаров, окончивший к этому времени словесное отделение Московского университета и проработавший год в канцелярии симбирского губернатора, решает уехать в Петербург. Наверное, так же, как и Александр Адуев – герой его будущего романа «Обыкновенная история» – он мечтал о «карьере, счастье, фортуне». Только в отличие от героя романа мечта Ивана Гончарова имела чёткий характер – его самым заветным желанием было стать профессиональным литератором.

Две трети своей долгой жизни Гончаров прожил в Петербурге, там протекала его служебная и литературная деятельность. Жизнь складывалась так, что почти тридцать лет он должен был отдать службе, жалованье многие годы было единственным источником его существования. Позже, в одном из писем Иван Александрович с горечью признавался: «…хотелось мне всегда и призван я был писать, а между тем должен был служить…» Около 20 лет Гончаров был чиновником Департамента Внешней Торговли Министерства Финансов, наблюдал и осмысливал многие экономические процессы, происходившие в России и Европе. В 1852-1855 гг. он принимал участие в дипломатической миссии адмирала Е. В. Путятина в Японию для установления торговых и дипломатических отношений. В составе миссии Гончаров путешествует на фрегате «Паллада» (Англия – Атлантический океан – Африка – Индийский океан – Азия – Тихий океан – Япония – Дальний Восток и Сибирь), о чём рассказывает в своей книге «Фрегат «Паллада»» (1858). Как чиновник И.А.Гончаров дослужился до чина Действительного Статского Советника, был членом Государственного Совета по делам печати. Именно такая многогранность жизни и личности Гончарова позволила ему в своём творчестве выразить позицию той части русского общества, которая несла в себе созидающую роль, направленную на сохранение связи времён, здоровый прогресс России.

Только в тридцать пять лет осуществилась мечта Гончарова – в №№ 3 и 4 журнала «Современник» за 1847 год он опубликовал свой первый роман «Обыкновенная история». После публикации этого романа Иван Гончаров занял в русской литературе, по словам В. Г. Белинского, «одно из самых видных мест». А Л. Н. Толстой так отозвался о гончаровском романе: «Прочтите эту прелесть. Вот где учишься жить. Видишь различные взгляды на жизнь, на любовь, с которыми можешь ни с одним не согласиться, но зато свой собственный становится умнее и яснее».

Роман «Обломов» стал самым знаменитым романом Гончарова. Главного героя этого романа знают во всём мире и ставят в один ряд с образами Гамлета, Фауста, Дон-Кихота. Опубликованный в 1859 году, «Обломов» был восторженно встречен читателями и русской критикой. В откликах известных литераторов того времени (И. С. Тургенева, В. П. Боткина, Л. Н. Толстого) повторялся один и тот же эпитет: «Обломов» – «вещь капитальная». «Обломов» и «обломовщина» – эти слова быстро стали нарицательными. Слово «обломовщина» Василий Даль включил в свой знаменитый словарь с пометой «усвоено из повести Гончарова».

Над задуманным в Симбирске летом 1849 года романом «Обрыв» Гончаров проработал в общей сложности двадцать лет. Писатель сознавал, что это его последнее крупное произведение. Этот роман был очень дорог ему: «…любимое дитя моего сердца и моей фантазии», – писал он об «Обрыве». Роман получился многоплановым и многосюжетным, в нём автор стремился выразить своё понимание времени и жизни вообще, свои мысли о России и надежды на её будущее. В июне 1868 года, работая над четвёртой частью романа, Гончаров писал о своём труде: «Невольно, бессознательно высказалась там и объяснилась и мне самому – и любовь к людям, и к России…»

Ярким событием в жизни писателя стало плавание на фрегате «Паллада» к берегам Японии. Мечта о кругосветном путешествии зародилась у Гончарова в детстве под впечатлением рассказов крёстного Н.Н.Трегубова о морских походах и сражениях на Чёрном море, участником которых он был. В сорок лет судьба дала шанс осуществить эту мечту. Вице-адмирал Е.В.Путятин, возглавлявший дипломатическую миссию, искал для неё секретаря, причём человека, «который бы хорошо писал по-русски, желательно литератора». Среди русских писателей не нашлось охотника отправиться навстречу опасностям долгого и тяжёлого плавания. Иван Александрович узнал о предложении Путятина случайно и сразу начал хлопотать о назначении.

Десять месяцев через Атлантический, Индийский и Тихий океаны плыл фрегат в Японию. Всё это время Гончаров подчинялся морскому распорядку, совершенно иному, непривычному укладу жизни. По окончании путешествия Гончаров напишет: «Это вглядывание, вдумывание в чужую жизнь, в жизнь целого народа или одного человека отдельно, даёт наблюдателю такой общечеловеческий и частный урок, которого ни в книгах, ни в каких школах не отыщешь».

Книга очерков И.А.Гончарова «Фрегат «Паллада»» до сегодняшнего дня считается эталоном в жанре путешествий в мировой литературе. Бесспорно, сам автор дорожил этой книгой. В 1879 году, когда после литературного чтения на петербургских Высших женских педагогических курсах среди курсисток зашла речь о романе «Обрыв», писатель вмешался в разговор со следующими словами: «Я бы вам рекомендовал моё любимое произведение, которое мне никогда не надоедает … Читайте «Фрегат «Палладу»»!»

Жизненный путь писателя завершился 15 сентября 1891 г. на восьмидесятом году жизни. По завещанию его похоронили на Новоникольском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге. В 1956 г. прах Гончарова был перенесён на «Литераторские мостки» Волковского кладбища.

Источник: uokm.ru

/ Биографии / Гончаров И.А.

    Иван Александрович Гончаров родился 6 (18) июня 1812 года в городе Симбирске.
    Отец Гончарова, Александр Иванович, был зажиточным купцом. Занимался хлеботорговлей, имел репутацию уважаемого и порядочного торговца. Умер, когда Ивану было всего три года.
    Мать Гончарова, Авдотья Матвеевна, воспитывала детей одна (у Гончарова был старший брат и две младших сестры). Даже после смерти отца семья не знала нужды, и мать имела возможность не жалеть средств на их образование.
    Крестный отец Гончарова, Николай Николаевич Трегубов, был отставным офицером-моряком. Иван Александрович вырос на его рассказах о морских странствиях и приключениях и мечтал кругосветном путешествии, совершить которое попытался много лет спустя.
    Первым учебным заведением, куда был отдан будущий писатель, стал популярный среди дворян того времени пансион, располагавшийся в имении княгини Хованской. Хозяевами пансиона были образованный священник и его жена, немка по национальности. Именно в этом пансионе Иван Гончаров приобщается к литературе, читает Хераскова, Державина, Палласа.

/ Биографии / Гончаров И.А.

Смотрите также по Гончарову:

Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре.

100% гарантии от повторения!

Гончаров Иван Александрович

ГОНЧАРОВ Иван Александрович родился [6(18).VI. 1812, Симбирск (ныне Ульяновск)] в купеческой семье — писатель.

В детстве и юности воспитывался под влиянием отставного моряка, богатого помещика Н. Н. Трегубова, проживавшего в Сим­бирске в доме вдовы Гончаровой. К Трегубову наезжали в гости соседние поме­щики; один из них — Козырев читал с подрастающим Иваном Александровичем Расина, Корнеля, Вольтера.

Гончаров обучался в дворянском пан­сионе в имении княгини Хованской, затем в Московском коммерческом училище.

С 1831-34 Иван Александрович учится в Московском университете, на словесном факультете. По окончании университета он возвращается в Симбирск и поступает на службу чиновником особых поручений при губернаторе Загряжском и сближается с дво­рянским обществом.

В 1835 переезжает в Петербург и поступает на службу в мини­стерство финансов, по департаменту внеш­ней торговли, переводчиком иностранной корреспонденции.

В конце 30-х гг. Гончаров знакомится с семьей художника Н. А. Май­кова и входит в литературный кружок Майковых. В рукописных альманахах кружка «Подснежник» и «Лунные ночи» помещает свои стихи и повести

«Лихая болесть»,

«Счастливая ошибка»

«Стари­ки» — 1844 (неоконченная) повесть.

В 1846 Иван Александрович начинает сотрудни­чать с Белинским в журнале «Современник». Идейное общение с Белинским было опреде­ляющим для всей его литературной деятель­ности. Гончаров испытал тогда еще одно сильное влияние — Герцена. Эти влияния живо отра­зились в первом крупном произведении Гончарова — «Обыкновенная история» (1847). Центральный образ романа — молодой дворя­нин-романтик Александр Адуев.

Белинский писал: «Он был трижды романтик — по натуре, по воспитанию и по обстоятель­ствам жизни». В письме к Боткину о том же романе-повести Белинский писал еще: «А какую пользу принесет она обществу! Какой она страшный удар ро­мантизму, мечтательности, сентименталь­ности, провинциализму!» Превращение сентиментального барича в «положительного человека» изображено Гончаровым тоже убедительно и реалистично; в эпилоге романа дядя и племянник Адуевы слива­ются в единый образ дельца-бюрократа.

В 1852 Иван Александрович уходит на два года в круго­светное плавание на фрегате «Паллада» секретарем адмирала Путятина. На фре­гате Гончаров находился в тесном общении с осо­бой дворянской группой — морскими офицерами, среди которых были представители титулованных родов; это в известной мере воздействовало на формирование умеренных социально-политических взглядов Гончарова. Но не менее сильно отозвалось иное влияние. Путешествие отложило в сознании писателя чет­кий образ европейского капиталиста — «хозяина исторической сцены». Вопреки устойчивым буржуазным симпатиям Гончарова его писательская честность, правдивость и зоркость помогли ему понять в Англии показную филантропию и лицемерную добродетельность, при которой «от бед­ноты гибнут не только отдельные лица, семейства, но целые страны под англий­ским управлением». «Англичане не при­знают эти народы за людей, а за какой-то рабочий скот». С негодованием пишет он о принудительной продаже англичанами опиума китайцам, о тяжелом труде коло­ниальных народов. Но и другие европей­цы — португальцы, испанцы, французы, голландцы — хозяйничают не лучше анг­личан.

В 1855-57 по возвращении из путешествия Иван Александрович печатает свои «Путевые очерки» — этюды к «Фрегату Паллада». Отдельное издание появилось в 1858; оно имело большой успех у читателей.

В 1855 Петербур­ге Гончаров переходит на службу в мини­стерство народного просвещения на долж­ность цензора. В качестве цензора он боролся с атеистической пропагандой, например в писаревском «Русском слове».

В 1858 Иван Александрович преподавал литературу цесаре­вичу Николаю Александровичу.

В 1862 при мини­стре внутренних дел П. Валуеве становится редактором официозной газе­ты «Северная почта».

В 1863 вступает в должность члена Совета по делам книго­печатания.

В 1865 — член Главного управления по делам печати.

Под­готовив отдельное издание «Фрегата Пал­лада», Иван Александрович обратился к созданию «Обломова». В этот свой труд писатель вложил все глубочайшие мысли, все зрелые прие­мы художественного мастерства — все лучшее, что только он мог принести в дар национальной русской и мировой лите­ратуре. Задачей он ставил изобразить великое социальное зло: развращающее влияние крепостнического строя на лич­ность, на общество — то, что созревало в его творческом сознании еще при Бе­линском.

В 1849 вышел в свет «Сон Обломова» — вступление в эпопею, беспощад­ное разоблачение корней «обломовщины».

Во «Сне Обломова» Иван Александрович дает гениальную картину воспитания барчука. Впоследствии Обло­мов в Москве получает хорошее образова­ние, затем служит в Петербурге. Однако влияние социальной среды и воспитания таково, что и в столице Обломов устраи­вает на Гороховой вторую Обломовку, а потом на Выборгской и третью. Писатель создал в романе второй яркий портрет, параллельный портрету барина,— Захара. Основная мысль здесь та же — развращаю­щее влияние крепостничества. История Захара — это, в сущности, драма. На старости лет, после смерти барина, Захар нищенствует на церковной паперти. Об­ломовщина так же губительно отозва­лась и на слуге-крепостном, как и на барине.

Отдельное издание «Обломова» появилось в печати в 1859 — после оскорбительного для русского национального достоинства Парижского мирного договора (1856) и до освобождения крестьян (1861), и не было тогда более сильного художественного произведения, разоблачающего старую Россию. Немедленно вслед за напечатанием романа Добролюбов опубликовал в «Современнике» (1859, № 5) статью «Что такое обломовщина?». Роман и статья гармонически сомкнулись в одно целостное общественно-литературное со­бытие.

Гончаров в «Обломове» рисует глухую уездную усадьбу и упадоч­ный помещичий быт в условиях натураль­ного хозяйства. Обломовы идеалом жизни считали покой и бездействие.

Писатель подверг Обломова высочай­шему испытанию — испытанию любви. В изображении любви Обломова Иван Александрович вскры­вает предопределенность душевных дви­жений героя. Девушка с богатыми духовными силами, воспитанная в столичной среде, задалась гуманной целью «под­нять» Обломова. Обломов горячо откли­кается, борется со своей сонливостью, начинает читать, следить за газетами, посещает общество, бывает в театре. Он хочет духовно стать в уровень с Ольгой, но ему это не по силам. Беспощадный автор не захотел завершить разрыв с Ольгой смертью Обломова от горячки; он заставляет Обломова выздороветь телес­но, чтобы медленно умирать духовно. На Выборгской стороне, сильно напоми­навшей старую Обломовку, Обломов схо­дится со вдовой-чиновницей Пшеницыной. Образ Агафьи Матвеевны создан прав­диво, гуманистически. Реально обрисованы наружность, быт, характер бедной женщины. Тепло описано ее молчаливое счастье, когда она полюбила Обломова, и молчаливое горе, когда Обломов претер­певает беды, ее самоотверженность и бес­корыстие, когда она продает свои послед­ние вещи, чтобы сберечь привычные удоб­ства любимому человеку. Образ Пшеницы­ной нарисован в духе и стиле той «натураль­ной школы», в какой воспитывался моло­дой Гончаров при Белинском.

Своей кульминации драма Обломова достигает, когда и он и Ольга видят, что счастье вдвоем невозможно. Ольга в тоске спрашивает: «Отчего погибло все?.. Кто проклял тебя, Илья?.. Что сгубило тебя? Нет имени этому злу…— Есть,— сказал он чуть слышно…— Обломовщина!» Про­клятие, гибель — такими формулами опре­деляет автор ход и исход драмы. Сам Обломов, с ясным самосознанием, заявил Штольцу: «Да я ли один? Смотри: Ми­хайлов, Петров, Семенов, Алексеев, Сте­панов… не пересчитаешь: наше имя ле­гион!» Этим утверждалась величайшая типичность Обломова.

Для Гончарова И.А. такой при­говор не был проявлением социально­го пессимизма. По ироническому слову Добролюбова, Гончаров нашел «противоядие» Обломову — Штольца. Разоблачение об­ломовщины шло в духе демократической литературы, а выдвижение Штольца зна­меновало уклон в сторону буржуазного либерализма. Осудив Обломова, писатель хотел создать ему противовес в Штольце, «как образец энергии, знания, труда, вообще всякой силы». Домовладелец, капиталист, коммерсант, землевладелец, светский че­ловек — таково социальное бытие Штоль­ца. Гончаров доволен его деятельностью, любует­ся душевной и житейской его слаженно­стью. В социально-исторической оценке Штольца Иван Александрович колебался.

Неизжитыми оста­вались от времен Белинского элементы гуманизма, просветительства, служения обществу. Правдивый реалист-писатель не мог и не хотел скрыть индивидуализ­ма, приобретательства, эгоизма своего героя. И вот неожиданно из уст Ольги мы слышим: «Что ж это? — с ужасом ду­мала она.— Ужели еще нужно и моя?- но желать чего-нибудь? Куда же идти? Некуда!., ужели ты совершила круг жизни?» Словно подхватывая слова Ольги, Добролюбов писал о Штольце: «…мы не можем удовлетвориться его лично­стью». Необходимо было оберечь демокра­тического читателя от пропаганды бур­жуазно-либерального «положительного» героя. И Добролюбов создает необычайно смелое иносказание о социальной борьбе, которая велась в годы опубликования «Обломова». Изображая русскую жизнь как дремучий лес, Добролюбов помещает забравшихся на деревья обломовцев, лиш­них людей и вообще умеренных либералов, изображает их как отвлеченных умни­ков, размышляющих о том, как выбрать­ся из дремучего леса. А под деревьями находятся «путники», народ, ждущий помощи и руководства от умников. Путники «вязнут в болоте, их жалят змеи, пугают гады, хлещут по лицу сучья…». Не полу­чая помощи от умников, «наконец, толпа решается приняться за дело». Всех «пере­довых людей» объявляет обломовцами, «затем начинается деятельная, неутомимая работа: рубят деревья, делают из них мост на болоте, образуют тропинку, бьют змей и гадов, попавшихся на ней, не заботясь более об этих умниках». Ясно, что критик на стороне не штольцев-постепеновцев, а на стороне народа, «страшной, смертель­ной борьбы с обстоятельствами, которые давили» народ.

Высоко оценил типичность и психоло­гическую характерность обломовщины В. И. Ленин. Многократно отзываясь о ней в своей публицистике, Ленин указывал на живучесть обломовщины в ду­шевном складе людей (спячка, халат­ность, бестолковщина, мечтательность, ис­конная рутина производства, безделье, отсталость, патриархальщина). Вражда к обломовщине и широта понимания ее типичности и живучести была высказана В. И. Лениным в речи «О международном и внутреннем положении Советской рес­публики» (1922): «…старый Обломов ос­тался, и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть». Но Ленин не преувели­чивал значение обломовщины как пере­житка эксплуататорского прошлого: «Против этого врага и против этой бестолковщины и обломовщины вся беспар­тийная рабоче-крестьянская масса пой­дет поголовно за передовым отрядом коммунистической партии». Разоблачение обломовщины было великой заслугой Гончарова.

Творческая история третьего романа Ивана Александровича Гончарова — «Обрыв» — очень сложна и длитель­на. Роман был задуман одновременно с «Обломовым» — около 1849. Сам автор настаивал на связи «Обрыва» с «Обломо­вым». «Райский — прямой, ближайший сын Обломова». В автобиографической «Необыкновенной истории» (окончена в 1879) Гончаров сообщает: «Была у меня пред­положена огромная глава о предках Рай­ского, с рассказами мрачных, трагичес­ких эпизодов из семейной хроники» — в плане истории дворянского рода долж­ны были раскрыться картины барской жизни как социально-историческая дра­ма, с насилиями, кровавыми событиями, жестокостью, крепостными гаремами. В об­разе бабушки-Бережковой явственно про­ступали черты крепостницы. Помещик- предприниматель Тушин отсутствовал. Волохов рисовался сочувственно. Волохов — личность «сильная, почти дерзская волей, не ужившаяся, по своим но­вым и либеральным идеям, в службе». Волохова ссылают в Сибирь. Вера следует за Волоховым в Сибирь, подобно женам декабристов.

Если бы Гончаров разработал роман в таком направлении и напечатал бы его в конце 50-х или начале 60-х гг., «Обрыв» оказался бы органическим продолжением «Обломова» и занял бы место в первом ряду крупнейших произведений тех лет. Но роман был напечатан только в 1869.

В 60-х гг. романист подпал под тлетвор­ное влияние реакционных сил. Гончаров пере­строил роман: исчезла «генеалогия» рода Райских, смягчен бунтарский характер Веры, идеализирована бабушка-Бережкова, появился образцовый помещик-пред­приниматель Тушин. Некоторые черты ранней редакции сохранились: разоблаче­ны обломовские черты Райского, полна драматизма борьба Веры и Волохова, критически изображено губернское обще­ство. В описании усадьбы Малиновки выдвигались черты тяжелого положения дворни. Однако вся демократическая кри­тика, во главе с Шелгуновым и Салтыко­вым, отнеслась отрицательно к консер­вативным социально-политическим тен­денциям романа, к полемике автора с материализмом, к враждебной оценке ре­волюционного движения, к апологии ста­родворянских традиций, к идеализации представителя «партии действия» помещика-экспортера Тушина. Особенно отри­цательно воспринималось изображение ре­волюционера в образе окарикатуренного Волохова. От типа дворянского протестанта 40-х гг. Марк Волохов у Гончарова эволюционирует к условному типу нигилиста, как его изображали в антиреволюционной беллетристике, — pазночинца-материали­ста, грубого в манерах, речах и поведе­нии, циничного в делах любви, опустив­шегося до кражи яблок, присвоения чу­жого пальто, варварской порчи ху­дожественных изданий, подделки по­черка Веры (чтобы получить от Райского деньги) и так далее,— словом, антиподу героев романа Чернышевского и других демократических писателей. Волохов контра­стен подлинным революционерам 60-х гг. Параллельно переработке образа Волохова деформировался и образ Веры. В литератур­ной критике этот образ завышен без доста­точных оснований. Он, наоборот, снижен Гончаровым в сравнении с первоначальной редак­цией. Так, указывают, что Вера читала Фейербаха. Но читала она его под руко­водством заволжского священника и в соответствующей оценке. В окончательном тексте Вера покоряется бабушкиной прав­де, по воле автора проявляется религиоз­ность; религиозный дух усиливается в ро­мане не только в молитвах Веры в часовне, не только в сентенциях бабушки, но и в общей направленности романа, чего нет ни в «Обыкновенной истории», ни в «Обломове».

Под суровым обличением передовой публицистики Гончаров пережил целую писа­тельскую драму. Она была бы не столь тягостной, если бы писатель был твердо уверен, что вполне прав. Но с полной ясностью своего сознания понимал историческую огра­ниченность своего круга. Однажды он сам раскрыл эту ограниченность — в неко­тором иносказании, совершенно, однако, прозрачном,— в статье об Островском (1874): «Он не пошел и не пойдет за новой Россией,— в обновленных детях ее нет уже более героев Островского»; «У него как будто опускаются руки. Впереди у него ничего нет: новая Россия — не его дело»; «Он сам усердно разрушал свой темный мир, в котором видел так ясно — этот свой Карфаген, и остается на разрушенных остатках — с праздной кистью»; «Пишет все одну картину», «другого писать не может»; «Почва уходит из-под ног писателя». Как Островский описал купеческое царство, так Гончаров изобразил в громадной картине барскую обломовщину. Он усердно разрушал этот Карфаген. Но новая Россия — не его дело. Он остается с праздной кистью.

В 70-х гг. Иван Александрович Гончаров пережил некоторый идей­ный и творческий подъем. Ценны критиче­ские статьи и мемуары Гончарова. Они десятками лет оставались в рукописях и опублико­ваны посмертно. Это «Материалы, заго­товляемые для критической статьи об Островском», «Предисловие к роману «Об­рыв»,

«Намерения, задачи и идеи романа «Обрыв»,

статья о

«Гамлете»,

«Отзыв о драме «Гроза» Островского»,

отзыв о кар­тине Крамского. Несколько крупных критических этюдов Гончаров напечатал сам:

«В. Н. Майков»,

«Заметки по поводу юби­лея Карамзина»,

«Мильон терзаний»,

«Луч­ше поздно, чем никогда»,

«Литературный вечер»,

письмо о Пушкине,

«Заметки о личности Белинского».

Вся эта часть ли­тературного наследия писателя обога­щается еще целой вереницей частных пи­сем Гончарова, где он, всегда осторожный и связанный в своих печатных высказыва­ниях, говорил смелее и свободнее, нередко о самых существенных вопросах литера­туры, искусства и общественности. Из этого круга особо выделяются три ста­тьи: «Заметки о Белинском», «Мильон терзаний» и отзыв о картине Крамского. Статья о Белинском цитировалась выше.

Статья о «Горе от ума» была напечатана в 1872. Превосходный анализ постановки «Горе от ума» (в 1871 в Александринском театре) сочетался с тонкими суждениями об игре отдельных актеров, анализ самой пьесы как «сценического действия» — с гениальным раскрытием ее драматургичес­кой композиции и общей эстетической, психологической и социально-исторической оценкой произведения. В истолкова­нии образа Чацкого и «борьбы, важной и серьезной, целой битвы», какую он ведет с обществом, сказалась прогрессив­ная тенденция. А в горячей защите Софьи Фамусовой и раскрытии моральных сил и достоинств девушки, изуродованной окружающей средой, проявился вновь гуманизм Гончарова. Критик мастерски раскры­вает «тонкую, умную, изящную и страст­ную комедию в тесном, техническом смыс­ле», комедию интимную, но гениально связанную с общественной борьбой Чацкого. Иван Александрович высоко ставит Чацкого-борца в сравнении с Онегиным и Печориным, считая, что Чацкий «несравненно выше и умнее Онегина и лермонтовского Печо­рина». Впрочем, связи Чацкого с декаб­ризмом остались, не раскрыты. Подобно тому, как образы «Обломова» настолько ти­пизированы, что могут быть истолкованы смелее и шире, чем хотел бы автор, так и формулы «Мильона терзаний» даны в такой обобщенности, что также могут понимать­ся шире. Многое в этих статьях продолжа­ет сохранять свою силу и по сей день.

С молодости Гончаров живо интересовался искусством. С искусством античным и за­падноевропейским Гончаров знакомился в своих продолжительных путешествиях.

В преди­словии к «Обрыву» Гончаров пишет о Рафаэле, Корреджио. В других случаях он ссылает­ся на фламандскую живопись, на Рубенса, Гвидо Рени, Тициана, Рембрандта, на Ораса Берне.

Столь же хорошо осведом­лен был Гончаров о русской живописи.

Интерес­ны его суждения об А. А. Иванове и его картине «Явление Христа народу» и о картине Н. Ге «Что есть истина?» и других. Передвижничество зародилось и разви­валось на глазах Гончарова и нашло в нем силь­ного сторонника. Он был личным другом художника Верещагина.

О картине Крам­ского «Христос в пустыне» Гончаров написал замечательное рассуждение. Он обсуждает чрезвычайно щекотливый для того времени вопрос: о свободе художника в трактова­нии религиозных сюжетов, о приемах живописного изображения Христа. И вот его общий вывод: «Современным реали­стам остается придерживаться одной исто­рической правды… бессильно становится искусство, когда оно вздумает из человеческих границ выступить в среду чудес­ного и сверхъестественного!»

Еще в большей степени Гончаров является знатоком мировой литературы. Он изучал античных и западных авторов — Данте, Шекспира, Гёте, Сервантеса, Байрона, Тассо. Иван Александрович прошел через увлечение фран­цузской литературой, «физиологическим очерком», Бальзаком. Он высоко ценил Шекспира, Байрона, но ближе ему был английский роман.

Обладавший высокой литературной и художественной культурой, Гончаров явился но­ватором в области социально-психологиче­ского романа. О его мастерстве ярко ска­зал Добролюбов как о «художнике, умею­щем выразить полноту явлений жизни», «остановить саму жизнь, навсегда укре­пить и поставить перед нами самый неумо­лимый миг ее…». Гончаров был энтузиастом художественной правды. В предисловии к «Обрыву» он говорил: «Художественная верность изображаемой действительности, то есть «правды», есть основной закон искус­ства, и этой эстетики не переделает никто. Имея за себя «правду», истинный худож­ник всегда служит целям жизни, более близко или отдаленно». Иван Александрович, однако, был врагом натурализма, мертвенной правды отъединенного факта. В письмах Гончаров утвер­ждал, что «художественная обработка» «никогда не прикроет собою и не выпол­нит отсутствия идей, серьезного и глубо­кого взгляда на жизнь — и вообще скуд­ности содержания». Иван Александрович Гончаров мастерски создавал не только индивидуальные образы-типы, но и образы коллективные, собирательные. Таковы образы Обломовки, а также Малиновки и провинциального города в «Обрыве». Простота и правдивость в рома­нах писателя сочетаются со стройностью; тако­ва в особенности композиция «Обломова»— драма трех восхождений героя и его трех срывов, с прологом и эпилогом. Прост и правдив у Гончарова и пейзаж — даже там, где, как во «Фрегате Паллада», было легко впасть в экзотическую эффектность. Прост и художественный язык, по определению Белинского, «чистый, правильный, лег­кий, свободный, льющийся». Все эти достоинства завоевали романам Гончарова И.А. миро­вую известность.

Умер — [15(27).IX. 1891], Петербург.

Русские писатели. Биобиблиографический словарь.