Прозвище николай первый – Гигант на троне. Николай I «Палкин» мог бы считаться освободителем | История | Общество

НИКОЛАЙ I ПАВЛОВИЧ | Великие исторические личности

Май 7, 2012 Опубликовано Май 7, 2012 в Новости

Российский император (1825–1855 гг.). Царь Польский и великий князь Финляндский.

 

Из династии Романовых.

 

Третий сын императора Павла I и Марии Федоровны, дочери прусского принца Фридриха-Евгения.

 

Николай Первый родился 25 июня (6 июля) 1796 г. в Царском Селе (Пушкин). Николай Павлович получил хорошее домашнее образование, но больше всего ему нравилось

военное искусство, инженерное дело. В детстве он также увлекался живописью, обучался под руководством живописца А. И. Акимова и автора религиозных и исторических композиций профессора В. К. Шебуева. В своих рисунках будущий император с ироничным чувством юмора изображал друзей, сценки из быта в манере шаржа.

 

В 1814 году он впервые побывал за границей при российском войске под командованием своего старшего брата Александра I.

 

В 1816 году им совершено трёхмесячное путешествие по европейской России, а с октября 1816г. по май 1817 г. Николай путешествовал и жил в Англии.

 

В 1817 г. Николай Первый Павлович сочетался браком со старшей дочерью прусского короля Фридриха Вильгельма II принцессе Шарлотте Фредерике-Луизе, которая приняла в православии имя Александры Федоровны.

 

В 1819 г. его брат император Александр I сообщил, что наследник престола великий князь Константин Павлович желает отречься от своего права престолонаследования, поэтому наследником предстоит стать Николаю как следующему по старшинству брату. Формально великий князь Константин Павлович отрёкся от своих прав на престол в 1823 г., так как он не имел детей в законном браке и был женат морганатическим браком на польской графине Грудзинской.

 

16 августа 1823 г. Александр I подписал манифест о назначении наследником престола своего брата Николая Павловича.

 

Однако Николай Первый Павлович отказался провозгласить себя императором до окончательного выражения воли старшего брата. Николай отказался признать завещание Александра, и 27 ноября все население было приведено к присяге Константину, и сам Николай Павлович присягнул Константину I как императору. Но Константин Павлович престола не принял, одновременно не желал и формально отречься от него в качестве императора, которому уже принесена присяга. Создалось двусмысленное и очень напряжённое положение междуцарствия, которое продолжалось двадцать пять дней, до 14 декабря.

 

После смерти императора Александра I и отказа от престола великого князя Константина Николай все же был провозглашен императором 2 (14) декабря 1825 года.

К этому дню офицеры-заговорщики, которых стали позднее называть «декабристами», назначили мятеж с целью захвата власти, якобы защищая интересы Константина Павловича. Ими было решено, что войска блокируют Сенат, в котором сенаторы готовились к присяге, в помещение Сената ворвется революционная делегация в составе Пущина и Рылеева с требованием не присягать Николаю I, объявить царское правительство низложенным и издать революционный манифест к русскому народу.

 

Восстание декабристов очень поразило императора Николая и вселило в него страх к любым проявлениям свободомыслия. Восстание было жестко подавлено, а 5 его руководителей были повешены (1826 г.).

 

После подавления мятежа и широкомасштабных репрессий Николай I Павлович централизовал административную систему, усилил военно-бюрократический аппарат, учредил политическую полицию (Третье отделение Собственной его императорского величества канцелярии) а также установил жесткую цензуру.

 

В 1826 г. вышел цензурный устав, прозванный «чугунным», согласно ему запрещалось печатать практически всё, что имело политическую подоплеку.

 

Николая I Павловича некоторые авторы прозвали «рыцарем самодержавия». Он твёрдо и яростно защищал устои самодержавного государства и яростно пресекал попытки изменить существующий строй. В период правления Николая I Павловича снова возобновились гонения на старообрядчество.

 

24 мая 1829 г. Николай Первый Павлович был коронован в Варшаве как король (царь) польский. При Николае Павловиче было подавлено Польское восстание 1830-1831 гг., в ходе которого он объявлялся повстанцами лишённым престола (Постановление о детронизации Николая I). После подавления восстания Царством Польским была утрачена самостоятельность, а сейм и армия были разделены на губернии.

 

При Николае Павловиче проводились заседания комиссий, которые были призваны облегчить положение крепостных крестьян, был введён запрет убивать и ссылать на каторгу крестьян, продавать их поодиночке и без земли, приписывать к вновь открываемым заводам. Крестьяне получили право на обладание частной собственностью, а также выкупаться из продаваемых имений.

 

Также Николаем была проведена реформа управления государственной деревней и подписан «указ об обязанных крестьянах», который стал фундаментом отмены крепостного права. Но эти меры носили запоздалый характер и при жизни императора освобождение крестьян так и не произошло.

 

В России при Николае Первом Павловиче появились 1-ые железные дороги (с 1837 г.). Из некоторых источников известно, что император Николай познакомился с паровозами в 19-летнем возрасте во время поездки в Англию в 1816 г. Он стал стал первым русским кочегаром и первым русским, прокатившимся на паровозе.

 

Николай вел имущественное попечительство над казенными крестьянами и статус обязанных крестьян (законы 1837–1841 гг. и 1842 г.), провел кодификацию российских законов (1833 г.), стабилизацию рубля (1839 г.), при нем основаны новые школы – технические, военные и общеобразовательные.

 

В сентябре 1826 г. Николай принял Пушкина, освобождённого им из михайловской ссылки, выслушал его признание в том, что 14 декабря Александр Сергеевич был с заговорщиками. После поступил с ним так: избавил поэта от общей цензуры (решил сам лично цензуровать его сочинения), поручил Пушкину подготовить записку «О народном воспитании», назвал его после встречи «умнейшим человеком России».

 

Однако император Николай никогда не доверял поэту, видя в нём опасного «вождя либералов», за великим поэтом велась полицейская слежка. В 1834 г. Пушкин был назначен камер-юнкером его двора, а роль, которую сыграл Николай в конфликте Пушкина с Дантесом, оценивается историками достаточно противоречиво. Существуют версии, что Николай Первый симпатизировал жене Пушкина и подстроил роковую дуэль. После гибели А.С. Пушкина Николаем Первым была назначена пенсия его вдове и детям, но император стремился всячески ограничить память о нём.

 

Николай первый также обрёк на годы солдатчины арестованного за вольные стихи Полежаева, дважды приказал сослать на Кавказ М. Лермонтова. По его распоряжению закрыты журналы «Телескоп», «Европеец», «Московский телеграф».

 

Николай Первый Павлович значительно расширил территорию России после войн с Персией (1826–1828 гг.) и Турцией (1828–1829 гг.), но попытка сделать Черное море внутренним российским морем встретила активное сопротивление великих держав во главе с Великобританией. Согласно Ункяр-Искелесийскому договору 1833 года Турция обязывалась закрывать по требованию России черноморские проливы (Босфор и Дарданеллы) для иноземных военных судов (договор был отменен в 1841 г.). Военные успехи России вызвали негативную реакцию на Западе, потому что мировые державы не были заинтересованы в усилении России.

 

Николай Первый хотел вмешаться во внутренние дела Франции и Бельгии после произошедших там революций 1830 года, но Польское восстание помешало реализации его планов. После подавления польского восстания были отменены многие положения Польской конституции 1815 года.

 

Николай I Павлович принимал участие в разгроме венгерской революции 1848–1849 гг. Попытка России, вытесненной с рынков Ближнего Востока Францией и Англией, восстановить свое положение в этом регионе привела к столкновению держав на Ближнем Востоке, которое и вылилось в Крымскую войну (1853–1856 гг.). В 1854 г. Англия и Франция вступили в войну на стороне Турции. Русская армия потерпела ряд поражений от бывших союзников и не смогла оказать помощи осажденному городу-крепости Севастополю. В начале 1856 года по итогам Крымской войны был подписан Парижский мирный трактат, самым тяжелым условием для России стала нейтрализация Чёрного моря, т.е. запрещение иметь здесь военно-морские силы, арсеналы и крепости. Россия стала уязвимой с моря и лишилась возможности вести активную внешнюю политику в этом регионе.

 

В период царствования Николая I Павловича Россия участвовала в войнах: Кавказской войне 1817-1864 гг., Русско-персидской войне 1826-1828 гг., Русско-турецкой войне 1828-29 гг., Крымской войне 1853-56 гг.

 

В народе Николай I получил прозвище «Николай Палкин», потому что в детстве бил своих товарищей палкой. В историографии это прозвище утвердилось после рассказа Л.Н. Толстого «После бала».

 

Николай I Павлович скоропостижно умер 18 февраля (2 марта) 1855 г. в разгар Крымской войны; по наиболее распространённой версии — от скоротечного воспаления лёгких (простудился незадолго до смерти, принимая военный парад в лёгком мундире) или гриппа. Император запретил делать себе вскрытие и бальзамировать своё тело.

 

Существует версия, что Николай Первый покончил с собой, выпив яд, по причине поражений в Крымской войне. После его смерти российский престол был унаследован его сыном, Александром II.

 

Николай был женат 1 раз в 1817 г. на принцессе Прусской Шарлотте, дочери Фридриха Вильгельма III, получившей после перехода в православие имя Александра Фёдоровна. У них были дети:

Николай вёл аскетический и здоровый образ жизни. Был верующим православным христианином, сам не курил и не любил курящих, не употреблял крепких напитков, много ходил пешком и занимался строевыми упражнениями с оружием. Отличался замечательной памятью и большой работоспособностью. Архиепископ Иннокентий писал о нем: «Это был… такой венценосец, для которого царский трон служил не возглавием к покою, а побуждением к непрестанному труду». По воспоминаниям фрейлины её императорского величества госпожи Анны Тютчевой любимой фразой императора Николая Павловича была: «Я тружусь как раб на галерах».

 

Общеизвестной была любовь царя к справедливости и порядку. Он лично бывал на военных строях, осматривал фортификационные сооружения, учебные заведения, государственные учреждения. Всегда давал конкретные советы по исправлению ситуации.

 

Обладал выраженной способностью формировать команду из талантливых, творчески одарённых людей. Сотрудниками Николая I Павловича были министр народного просвещения граф С. С. Уваров, полководец фельдмаршал светлейший князь И. Ф. Паскевич, министр финансов граф Е. Ф. Канкрин, министр государственных имуществ граф П. Д. Киселёв и др.

 

Рост Николая I Павловича составлял 205 см.

 

Все историки сходятся в одном: Николай Первый Павлович был несомненно яркой фигурой среди правителей-императоров России.

 

Источник: http://lawtoday.ru

Похожие записи:

Нет меток для данной записи.

history-persons.ru

Гигант на троне. Николай I «Палкин» мог бы считаться освободителем | История | Общество

220 лет назад, 6 июля 1796 г., одна бабушка написала: «Сегодня в три утра родился у меня внук — большущий мальчик. Голос у него бас, кричит удивительно. В первый раз вижу такого рыцаря. Если он будет продолжать, как начал, братья его окажутся карликами по сравнению с этим гигантом». Бабушку звали Екатериной II, внука окрестили Николаем.

Пророческие способности у императрицы Екатерины Великой были средненькими, но в данном случае она попала с потрясающей точностью. Николай I действительно стал рыцарем, ещё при жизни получив негласный титул «рыцарь самодержавия». Родившись ростом в «аршин без двух вершков», то есть около 62 см, он стал самым высоким царём за всю историю России — 205 см. Даже Пётр Великий был пониже — 201 см. Но что если Екатерина в слово «гигант» вкладывала другой смысл, имея в виду не рост, а величие свершений? Тогда всё её пророчество летит в тартарары. Мы ведь привыкли считать, что Николай I — необразованный, жестокий и вульгарный человек. Душитель свобод и всеобщий жандарм. Известно же, что при нём забить палками до смерти 30 солдат из 100 полагали нормой.

При этом забывается, что при его предшественнике Александре I число павших под шпицрутенами могло доходить до 60. Однако слава палача и прозвище Палкин почему-то достались именно Николаю I.

Пугливый тихоня?

Хотя как раз у него есть оправдание. Маленькому Коле доставалось по полной. Вот его слова: «Меня обвиняли в лености и рассеянности. Нередко воспитатель, граф Ламздорф, наказывал меня тростником весьма больно прямо посреди уроков». Тростником — это ещё цветочки. Будущего императора лупили и тяжёлой линейкой из пальмового дерева, и даже ружейным шомполом. Могли также схватить за шиворот и с размаху ударить о стену.

А ведь, по воспоминаниям современников, он был тихим и застенчивым мальчиком. Шести лет от роду, услышав ружейную пальбу, он перепугался и спрятался — его долго не могли найти. Боялся и пушечной стрельбы, и грома, и даже фейерверков, из-за чего терпел насмешки и подначки. 

Но воспитание скоро принесло свои плоды. За насмешки и даже косой взгляд в его сторону можно было поплатиться, как поплатился его товарищ по играм Володя Адлерберг, будущий министр двора. Николай так ударил его прикладом по голове, что у того остался шрам на всю жизнь.

Впоследствии он уже обходился без рукоприкладства, вгоняя в ужас одним взглядом. Когда император посетил Воспитательный дом, князь Пётр Трубецкой, желая сделать ему приятное, игриво сказал: «Смотрите, Ваше Величество, как выстроились кормилицы! Точно гвардейцы!» О реакции Николая I князь вспоминал, понизив голос: «Государь повернулся и посмотрел на меня таким взглядом, что со мною в один миг случилось несчастье, какое бывает при сильном испуге с маленькими детьми…»

Впрочем, до такого доходило редко. Обычно царь бывал корректен, вежлив и справедлив. 11 марта 1830 г. в газете «Северная пчела» появилась статья Фаддея Булгарина, недруга Пушкина. Николай I призвал к себе шефа жандармов Александра Бенкендорфа и сказал: «Здесь опять находится несправедливейшая и пошлейшая критика Пушкина. Советую вам запретить Булгарину печатать отзывы на литературные произведения». Тем, кто уверен, что Николай I и его «цепные псы самодержавия» всячески травили «солнце русской поэзии», стоит задуматься.

Николай I и цесаревич Александр Николаевич. 1847 г. Фото: www.globallookpress.com

Царь для простых

Равно как и тем, кто любит цитировать что-то вроде: «Образовательный уровень Николая I был ниже среднего, а литературный вкус отсутствовал». Да, император был, что называется, технарь. Часто, всуе и по существу, щеголял фразой «Мы, инженеры». Иногда читал романы Вальтера Скотта, но больше ценил француза Эжена Сю — «низкопробного» писателя, родоначальника «криминального чтива». Знатный повод для ехидства. Правда, того же автора очень высоко ставил некто Фёдор Достоевский, так что и здесь всё не так гладко.

И совсем странно понимать, что жизнь простого человека была для императора не пустым звуком. А ведь бывали ситуации, когда он действительно берёг солдат. Наказывал, но берёг. Так, во время Русско-турецкой войны 1828-1829 гг. необходимо было взять вражескую крепость Шумла. Генерал-фельдмаршал Пётр Витгенштейн полагал, что успех возможен, но ценой 50 тысяч солдат. Николай I пришёл в неистовство: «Так я лучше буду стоять под ней, покуда она не сдастся сама, хоть бы мне это стоило 50 лет жизни!» Штурм отменили, обошлись блокадой. 

Вот ещё его слова, которые могут пошатнуть стереотип: «Я не хочу умереть, не совершив двух дел — издания Cвода законов и уничтожения крепостного права». 

К моменту правления Николая I последний общий Cвод законов датировался 1649 г. За это время накопилось более 30 тыс. законодательных актов. Простому человеку добиться в суде справедливости без взятки было невозможно — обязательно находился древний актик, согласно которому он оказывался кругом виноват. Николай I эту проблему устранил — Свод законов был создан.

Вплотную Николай I подошёл и к отмене крепостного права. Как ни странно, именно для этого было устроено закручивание гаек почти до срыва резьбы. Его предшественники тоже хотели отменить «рабство». Но не могли — в противном случае стали бы волноваться дворяне, а это, как известно, чревато переворотами и даже смертью монархов. Но Николай I запугал и придавил всех, сделав государство идеально послушным аппаратом, слепо подчиняющимся императору. Благодаря чему стало возможно отдавать самые «сумасбродные» приказы и точно знать, что их выполнят. Так что лавры освободителя как минимум наполовину должны принадлежать тому, кого мы знаем как Палкина.

Николай I. Труды и дни

Даже великие свершения правителей могут быть утрачены. Но есть настолько удачные, что продолжают жить веками. Вот лишь несколько из таких дел Николая I. 

1827 г. Раньше пенсии выплачивали только особо отличившимся. По «Уставу о пенсиях» Николая I выплаты полагались всем служащим, а также «вдовам и сиротам лиц, беспорочно служивших».

1827 г. Новые воинские знаки различия — звёзды на эполетах. С 1854 г. появляются погоны со звёздами, дошедшие до наших дней.

1837 г. Открыта первая в России железная дорога. День рождения Николая I стал отмечаться как День железнодорожника. Праздник сохранился до сих пор.

1842 г. Учредил первые в России сберегательные кассы, позволившие населению сохранять свои сбережения и получать по ним доход. Принцип их работы не изменялся даже в СССР.

www.aif.ru

Краткая биография Николая 1-го

Император Николай 1-й родился 25 июня (6 июля) 1796 г. Он был третьим сыном Павла 1-го и Марии Федоровны. Получил неплохое образование, но не признавал гуманитарных наук. Был сведущ в военном искусстве и фортификации. Хорошо владел инженерным делом. Однако, несмотря на это, царь не был любим в армии. Жестокие телесные наказания и холодность привели к тому, что в солдатской среде закрепилось его прозвище Николай Палкин.

В 1817 г. Николай женился на прусской принцессе Фредерике-Луизе-Шарлотте-Вильгельмине.

Александра Федоровна, жена Николая 1-го, обладающая удивительной красотой, стала матерью будущего императора — Александра 2-го.

Николай 1-й вступил на престол после смерти своего старшего брата Александра 1-го. Константин, второй претендент на престол, отрекся от своих прав еще при жизни старшего брата. Николай 1-й не знал об этом и сначала присягнул на верность Константину. Позже этот короткий период будет назван междуцарствием. Хотя манифест о вступлении на престол Николая 1-го был издан 13 (25) декабря 1825 г, юридически правление Николая 1-го началось 19 ноября (1 декабря). И первый же день омрачился восстанием декабристов на Сенатской площади. Восстание было подавлено, а его руководители — казнены в 1826 г. Но царь Николай 1-й увидел необходимость реформирования общественного строя. Он решил дать стране четкие законы, опираясь при этом на чиновничество, поскольку доверие к дворянскому сословию было подорвано.

Внутренняя политика Николая 1-го отличалась крайним консерватизмом. Малейшие проявления свободомыслия подавлялись. Он всеми силами защищал самодержавие. Тайная канцелярия под руководством Бенкендорфа занималась политическим сыском. После выхода в 1826 г. цензурного устава под запретом оказались все печатные издания с малейшей политической подоплекой. Россия при Николае 1-м довольно сильно напоминала страну эпохи Аракчеева.

Реформы Николая 1-го отличались ограниченностью. Законодательство было упорядочено. Под руководством Сперанского начался выпуск Полного собрания законов Российской империи. Киселев проводил реформу управления государственными крестьянами. Крестьяне наделялись землями при переселении в необжитые районы, в деревнях строились медпункты, внедрялись новшества агротехники. Но это происходило силовыми методами и вызывало резкое недовольство. В 1839-1843 гг. была проведена и финансовая реформа, установившая соотношение между серебряным рублем и ассигнацией. Но вопрос о крепостном праве остался неразрешенным.

Внешняя политика Николая 1-го преследовала те же цели, что и политика внутренняя. При царствовании Николая 1-го Россия боролась с революцией не только внутри страны, но и вне ее пределов. В 1826-1828 гг. по результатам русско-иранской войны к территории страны была присоединена Армения. Николай 1-й выступал с осуждением революционных процессов в Европе. В 1849 г. он направил армию Паскевича для подавления венгерской революции. В 1853 г. Россия вступила в Крымскую войну. Но по итогам Парижского мира, заключенного в 1856 г., страна утратила право иметь флот и крепости на Черном море, потеряла Южную Молдавию. Неудача подорвала здоровье царя. Николай 1-й умер 2 марта (18 февраля) 1855 г. в Санкт-Петербурге, а на престол взошел его сын — Александр 2-й.

ПОМОГЛО? ЛАЙКНИ!

 

historynotes.ru

Романовы прозвища | Я — петербурженка

Вероятно многие могут вспомнить свои детские прозвища. Многие, но не все. А вот  к коронованным особам прозвища приклеивались навечно. Почти все они (особенно официальные) широко известны. С давних пор правители государств получали от своих подданных своеобразные вторые имена, точнее – прозвища, если называть вещи своими именами. А Вы, став взрослым, заслужили такое имя в вашем кругу общения?

А вот самодержцы удостаивались такого “псевдонима” почти все. Прозвища “зеркалили” внешность, превозносили заслуги, отражали характер, оскорбляли, а то и просто высмеивали. Интересно, что последнее совсем не характерно для народа Российского. Ругать – можно, а вот высмеивать (особенно физические) как-то не комильфо…

Петра Первого до сих пор величают Великий. Мне кажется, что и объяснять этот титул не имеет смысла. Такого мощного реформатора, каким был Петр Алексеевич среди Романовых больше не найти.

Известен он был и как Петр Михайлов, правда, это имя скорее псевдоним, под которым во времена оны путешествовали монархи. А еще его называли “господин бомбардир”, что, по-моему, ему очень нравилось.

Люди, не готовые к переменами, или обиженные Петром, звали его “Антихристом”, а Меншиков с любовью величал “мин херц” (мое сердце).

Екатерина Первая вошла в историю благодаря браку с Петром Великим, да, пожалуй, поистине небывалому возвышению от служанки до императрицы.  Отсутствие “славных дел” не давало повода даже на прозвище)))

Петр Второй тоже не удостоился второго имени по причине недолгого царствования.

Анна Иоановна же заслужила прозвище “Кровавая” (по мнению некоторых историков не вполне заслуженно).

Известно. что царствование ее не отличалось милосердием, но и век восемнадцатый не был гуманным.

Но прозвище это не было официальным, а о том, как оно прилипло к «царице престрашного зраку» история умалчивает. Как тут не вспомнить слова Н.В. Гоголя?

Елизавета Петровна (тоже неофициально) именовалась Веселой царицей.

Екатерина Вторая  получила почетный титул Великая. И здесь уже и официальное признание, и народный глас соединились воедино.

Даже к женским слабостям этой императрицы народ относился снисходительно терпимо.

Павел Петрович – самодержец с незавидной судьбой. О нем стоит поговорить отдельно. Что же касается его прозвищ, то здесь наблюдается очень интересное, на мой взгляд, несоответствие.

Официальное, весьма негативное отношение к Павлу, спотыкается о сохранившиеся характеристики этого монарха. Его называли русским Гамлетом, последним рыцарем Европы (впрочем, это прозвище носил и французский генерал Де Голль) и даже Дон Кихотом.

Александру Первому титул “Благословенного” преподнес Сенат в 1814 году, за спасение Отечества от наполеоновского нашествия.

Народ легко принял это второе имя, ведь кроме одержанной победы в Отечественной войне, Александр I провел в стране несколько важных реформ: он дал право землевладения мещанам и купцам; отменил пытки; разрешил ввоз иностранных книг.

Так что Благословенным Александр был и на правительственном уровне, и в народном сознании (по крайней мере сначала).

А вот с его братом, Николаем Павловичем, все было не так просто.

Так уж случилось, что день вступления на престол Николая I – 14 декабря 1825 года – омрачило восстание. Его подавление и последовавшие за ним казни определили и продолжают определять отношение к Императору. При нем самодержавие усилилось, а Россию его времени называли “жандармом Европы”.

Его официальное прозвище – “Незабвенный” – совсем затерялось во времени. Я с трудом нашла это пристойное наименование на просторах Интернета. 

Но и это прозвище трактуется неоднозначно:

Тогда как нелицеприятное прозвище “Палкин” (с легкой руки А.И. Герцена) живет и процветает по сей день. Убежденный в своей правоте, Николай отчаянно защищал монархическое государство, его даже называли рыцарем самодержавия. Так почему же “рыцарь” стал “Палкиным”?

Широко известно, что при Николае I в армии применялись шпицрутены – длинные гибкие прутья для телесных наказаний. Сколько людей погибло, пройдя через строй солдат со шпицрутенами, мы уже не узнаем.

Известно только, что ни один не выдержал трех тысяч ударов, а случились наказания и до двенадцати тысяч…

Так что народ и без демократа Герцена имел право приклеить такое прозвище Николаю I. Но я уже говорила, что не все так просто.

По мнению Варлаама Шаламова:

А современный историк Пирумова говорит о Николае I так:

Чего-чего, а уж ума то у этого императора хватало

Посмотрим, что решит история, а пока стоит отметить вот что. Проект “Железная дорога” в то время был достаточно спорным, а как бизнес-проект – провальным*, но Николай смог увидеть колоссальные перспективы**, которые впоследствии могло дать развитие железнодорожного транспорта. 

В то время основными путями для перевозки грузов были водные артерии. На фотографиях старого Петербурга можно видеть, как много судов (от больших барж до небольших лодок) стоят вдоль набережных петербургских рек и каналов. Да и конная тяга пользовалась большим доверием, чем новая “Неблагословенная”, как прозвали ее в народе, железная дорога.

**Кстати, Наполеон при всей своей гениальности не смог оценить перспектив “парового винта”

Александр II еще при жизни был назван “Освободителем”.  Титул “Освободитель” объясняют двумя причинами. Первая – война с Турцией за освобождение балканских славян. Победа России в этой довольно успешной военной кампании освободила народы Балкан от турецкого ига. На Балканах до сих пор жива память о царе “Освободителе”, а в Болгарии ему установлен памятник.

Второй причиной его  прозвища стало освобождение крестьян от крепостной зависимости. Кроме этого, очень серьезного шага, реформы были направлены на улучшение жизни многих слоев российского общества. Недаром историки называют Александра II царем-реформатором.

Что в этих событий важнее, судите сами. Но мне кажется, что каждое из них – достаточное основание для такого почетного титула.

Александр Третий за тринадцать с половиной лет правления заслужил при жизни звание “Царь-Миротворец”. Ни капли русской крови не было пролито на поле брани за время его царствования.

Было у него и еще одно неофициальное имя: его называли самым русским царем, ибо он не просто защищал интересы русского народа (заметьте, не России, а народа!), он искренне заботился о его благосостоянии, прилагал массу усилий для восстановления престижа русской православной церкви.

Александр III придавал особое значение развитию промышленности и сельского хозяйства. Ему удалось добиться невиданных доселе результатов во всех областях политики и экономики.

Николай Второй в официальной историографии титула не получил, а вот вожди революции приклеили ему прозвище  “Николай Кровавый”, которое легко подхватил, охваченный мятежными волнениями, народ.

Но и предпосылки к тому были. Увы!

Печально знаменитая Ходынка, трагическое Кровавое воскресенье, проигранная русско-японская война. Да и Первая мировая не добавила популярности последнему императору…

Все приведенные выше прозвища — официальные, или полуофициальные. На самом деле эта тема намного богаче и интереснее.

Так же, как у Петра Первого, у многих российских императоров были и неофициальные прозвища, тем не менее оставшиеся в истории. Одни из них широко известны, другие не на слуху.

Так, Екатерину Вторую льстиво (на мой взгляд)величали Северной Семирамидой, с другой стороны бытовало и другое прозвище – “Немка”, которое, полагаю, ей не нравилось. 

Александра Второго в кругу семьи называли “Московский калач”, потому как он родился в Москве. 

Александр Третий в обществе именовался “Гатчинский затворник”, а домашние ласково поддразнивали “Мопсом” и “Бульдожкой”. Эти скорее всего связанны с внешностью монарха. Еще об одном домашнем прозвище “Макс” сказать ничего не могу.

К Николаю Второму клички приклеивались, как мухи к меду. И одна другой “слаще”: “Полковник” (полагаю, не без сарказма), “Царскосельский суслик”, и самое безобидное “Ананас”.

Возникновение последнего связано с тем, что в своих речах Николай часто использовал сочетание слов:
“А на Нас выпало…”
“А на Нас свалилось…”
“А на Нас легло бремя…”

Ничего не напоминает? Брежнева тоже ведь дразнили “сисимисиси” – от его нечленораздельного “систематически”.

Но вернемся к Николаю Второму. Вполне возможно “Николашкой” его называли в народе. Хотя не исключаю варианта, что это прозвище стало популярным после победы большевиков, а советские фильмы сделали его почти официальным.

Пожалуй, только в семье к Николаю относились с пониманием. Ники, Ника – это его “домашние имена”.

 

© Елена Асташкевич, блог Я — петербурженка

    Метки: императорская семья Романовых     

i-peterburgenka.ru

Николай I — Традиция

Николай I (Павлович) (25 июня (6 июля) 1796, Царское Село — 18 февраля (2 марта) 1855, Петербург) — император всероссийский (1825—1855).

Начало царствования[править]

Третий сын Павла I и Марии Фёдоровны, Николай получил неплохое образование. Он не был склонен к отвлечённым наукам или философии: в отличие от других гуманитарных дисциплин, только история привлекала его как «наставница жизни», как описание жизни полководцев, знаменитых людей и монархов. Император при врождённой способности к языкам владел французским, немецким, английским, польским языками. Русский язык он официально сделал государственным в учреждениях империи и при дворе, но с юношеских лет приобрёл стойкую неприязнь к древним языкам, считая это излишней роскошью в практической жизни. Тяготел к точным наукам, фортификации и рисованию, хорошо рисовал портреты и карикатуры, в том числе и на себя.

Император прекрасно разбирался в военном искусстве. Обладал музыкальным слухом, но не любил танцев. Был страстным театралом. Основательность, практичность, стремление к порядку во всём проявлялось и в строительной деятельности, при создании архитектурных ансамблей Петербурга.[1]

Сохранились дневниковые записи Николая Павловича в бытность его великим князем (хранятся в ГАРФ, фонды 672 и 728).

Из мемуарного наследия Николая сохранился рассказ о событиях 14 декабря 1825 года. Это рассказ, именуемый в историографии как записки Николая I, император начал составлять в 1831 году и до 1843 года неоднократно дополнял и изменял. Некоторые уточнения он делал по своим записным книжкам 1822‒1825 гг. Записки начинаются экскурсом в детство, рисуют его положение при дворе, затрагивают вопросы престолонаследия и заканчиваются событиями 14 декабря на Сенатской площади. «Я пишу не для света, — пишу для детей своих; желаю, чтобы до них дошло в настоящем виде то, чему был я свидетель. Буду говорить как сам видел, чувствовал — от чистого сердца, от прямой души: иного языка не знаю», — так Николай начинает свои записки.[2]

Впервые записки были опубликованы в 1925 году в сборнике «Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи».

В армии Николая не любили. Многие офицеры и солдаты считали Николая хладнокровным, жестоким и заносчивым.

Внешность Николая Павловича[править]

Природные данные благоприятствовали Николаю. Высокого роста (189 см), стройный, хорошо сложенный, с античными чертами лица, он отвечал народным представлениям о государе и нравился женщинам. Физически сильный, он, по отзыву осматривавшего его врача Карреля, имел изящные формы «и конструкции более аполлоново-геркулесовские». На протяжении всей своей жизни Николай старался сохранять военную выправку. Позднее, несмотря на умеренность в еде и постоянные физические упражнения с ружьём по утрам, он стал полнеть, но по-прежнему следил за своей фигурой, хотя с конца 1830-х гг. выдававшийся вперёд живот портил его статность. Мнение о «железном здоровье» Николая было широко распространено, так как он скрывал свои болезни: нарушение вестибулярного аппарата, приливы и отливы крови к голове, головные боли, подагра, частые недомогания и усталость.[3]

«Император наделён от природы очень крепким сложением и отменным здоровьем. Лишь однажды на протяжении своей жизни он перенёс болезнь. В течение тех двух недель, что продолжалось недомогание, он с трудом согласился на то, чтобы на время оторваться от дел, уединившись на просторном диване, причём в мундире, укрытом шинелью. Так как он никогда серьёзно не болел, император не в состоянии понять страданий других людей. Он держит свой двор в постоянном рабочем напряжении, что зачастую приводит в уныние его окружение», — так писал в своей записке о состоянии здоровья императора, усмотрев в этом непосредственную связь с его отношением к окружающим и к обычным человеческим чувствам французский посол в России граф Густав Арман Анри де Рейзе (1821‒1905).[4]

На протяжении десятилетий с лёгкой руки А. И. Герцена сформировался отрицательный образ восприятия облика императора. Особенно глаза, которые Герцен назвал «зимними» и «оловянными». На самом деле глаза Николая Павловича были сине-голубые, как и у его братьев. А вот взгляд императора мог запечатлеться в памяти. Немногие могли его выдержать. Дочь царя — Ольга Николаевна не обошла вниманием этот момент: «Уважение внушаемое им, исходило главным образом от его взгляда, который могли выдержать только люди с чистой совестью; всё искусственное, всё наигранное рушилось, и всегда удавалось этому взгляду торжествовать, надо всем ему враждебным».[5]

Вопрос о престолонаследии[править]

В 1819 году во время военных маневров в Царском Селе император Александр I сообщил брату и его жене, что официальный наследник престола великий князь Константин Павлович намерен отречься от своего права, поэтому наследником предстоит стать Николаю как следующему по старшинству брату. Эти слова вызвали растерянность у Николая Павловича и его жены. Как писала в своих записках Александра Фёдоровна, они были напуганы этим известием. Но Александр их успокоил, что это произойдет ещё не скоро.[6]

Формально Константин отрёкся от своих прав на престол в 1823 году, но это решение сохранялось в тайне вплоть до смерти Александра I. Поэтому поначалу после того, как известие о кончине Александра в Таганроге достигло Петербурга, Николай отказался признать завещание Александра и присягнул «Константину I» как императору. Свою роль в этом сыграла позиция генерал-губернатора Петербурга Милорадовича, сказавшего на тайном совещании, что гвардия Николая не любит и склонна присягнуть Константину (вывод историка М. М. Сафонова).

Лишь после того, как Константин, пребывавший в Варшаве, уже повторно подтвердил свой отказ от наследования, Николай издал манифест о своём вступлении на престол (13 (25) декабря) 1825 года), указав, что де-юре началом его царствования считается дата кончины Александра I (19 ноября (1 декабря)).

Первый же день царствования Николая был ознаменован трагическими событиями на Сенатской площади. Восстание декабристов оставило глубокий след в душе императора и вселило в него боязнь к любым проявлениям свободомыслия. В свой военный формуляр император самолично записал: «Находился при защите дворца». Восстание было подавленно, а пять его руководителей были казнены (1826 год). Николай был глубоким консерватором и не изменял намеченному курсу в течение тридцати лет. Не стоит сбрасывать со счетов и консервативные настроения самого общества. Сам Николай с гордостью относил себя к тем монархам, которых называл «государями-консерваторами.[7]

У Николая были были и легитимистские принципы, и власть, и желание реформ сверху, от имени государя.

Внутренняя политика[править]

В начале царствования Николай Павлович стремился реформировать существующие государственные учреждения и институты, был создан Комитет 6 декабря 1826 г., составлен «Свод законов Российской империи» — кодекс всех существовавших к 1835 г. законодательных актов, под руководством М. М. Сперанского..[8]

Николай правил в духе глубокого консерватизма. Он всячески подавлял малейшие проявления свободомыслия и вольнодумства. Под впечатлением первых доросов декабристов государь заявил младшему брату Михаилу Павловичу: «революции на пороге России, но клянусь, она не проникнет в неё пока во мне сохранится дыхание жизни».[9] «День 14 декабря окончательно закалил характер Николая Павловича. Некоторым образом он обрёк его на роль укротителя революций.».[10]

По словам американского историка Р. Уортмана Николай Павлович «приступил к процессу церемониального утверждения своей власти» Его династическим принципом был «героический триумф победы добра и нравственности, воплощённых в императорской фамилии, над разрушительными силами зла».[11] Указом Николая I от 27 февраля 1834 г. последовало «Высочайшее утверждение описание Дамских нарядов для приезда в торжественные дни к Высочайшему Двору», законодательно закрепивший покрой и рисунок так называемого «русского платья» носимого императрицей и придворными фрейлинами.

К. Н. Леонтьев назвал Николая «идеальным самодержцем, каких история давно не производила.».[12]

Главной целью его политики была предельная централизация власти, он хотел сосредоточить в своих руках главные рычаги управления государством. Для этого была создана личная Его Императорского Величества канцелярия, включающая шесть отделений: первое ведало личными бумагами императора; второе — законодательством Российской Империи; третье — секретная служба, самое могущественное ведомство, обладающее большой властью и широкими полномочиями, начальник его был шефом жандармов; четвёртым отделением заведовала мать императора, в его компетенцию входили управление учебными и богоугодными заведениями, а так же благотворительность; пятое отделение занималось крестьянским вопросом; шестое — проблемами Кавказа.

При Николае было подавлено Польское восстание 1830-1831 гг., в ходе которого Николай объявлялся повстанцами лишённым престола (Постановление о детронизации Николая I).

Николая I некоторые авторы называют «рыцарем самодержавия». Он твёрдо и яростно защищал его устои и пресекал попытки изменить существующий строй. После подавления восстания декабристов Николай развернул в стране масштабные мероприятия по искоренению «революционной заразы». III Отделение, возглавляемое Бенкендорфом, а после его смерти (1844 г.) А. Ф. Орловым, занималось политическим сыском. Знаменитые «голубые мундиры», несмотря на свою немногочисленность (корпус жандармов включал около шести тысяч человек), работали очень оперативно.

Николай не полностью доверял дворянству, что было связано с восстанием декабристов; опорой престола идеологи монархии считали патриотическое чиновничество, купечество, крестьянство. Наиболее важным вопросом внутренней политики являлся крестьянский вопрос. Император понимал необходимость отмены крепостного права, но не мог осуществить этого из-за противодействия дворянства и боязни «всеобщего потрясения». В силу этого он ограничился такими мерами как издание закона об обязанных крестьянах, частично проведением реформ государственных крестьян..[13]

При Николае проводились заседания комиссий, призванные облегчить положение крепостных крестьян, были приняты некоторые решения и фактически во многом была подготовлена крестьянская реформа 1861; однако эти меры носили весьма осторожный характер и в реальные реформы при жизни императора так и не вылились.

Правительство Николая уделяло внимание развитию промышленности и путей сообщения. При нём в России появились первые железные дороги (с 1837 г.).

Внешняя политика[править]

Внешней политикой непосредственно бессменно руководил К. В. Нессельроде. Важной стороной внешней политики явился возврат к принципам Священного союза, провозглашённый в 1833 г. после вступления в него Австрии и Пруссии для борьбы с революцией в Европе. Возросла роль России в борьбе с любыми проявлениями «духа перемен» в европейской жизни. Так, по просьбе Австрийской империи Россия приняла участие в подавлении венгерской революции, направив 100-тысячную армию в Венгрию, пытавшуюся освободиться от национального гнета со стороны Австрии. Только благодаря этому Австрийская империя была спасена от развала.

Особое место во внешней политике Николая занимал Восточный вопрос. Россия стремилась обезопасить южные границы, обеспечить свое влияние на Балканах, и установить благоприятный для России режим в черноморских проливах Босфор и Дарданеллы, что было крайне важно как для безопасности южных границ, так и для экономического развития государства. В ходе русско-турецких войн 1806—1812 гг. и 1828—1829 гг. Россия сумела значительно ослабить Османскую империю. В 1833 г. был подписан Ункяр-Искелесийский договор выгодный для России в военном и торговом отношении.

В начале 1850-х гг. Николай I готовился нанести Османской империи решительный удар. Однако военные и дипломатические успехи России вызвали негативную реакцию на Западе. Россия оказалась в международной изоляции.

Начало войны с Турцией (1853 г.) было ознаменовано блестящей победой русского флота под командованием П. С. Нахимова, разгромившего противника в Синопской бухте. Это был последний крупный бой парусного флота. В 1854 г. Англия и Франция вступили в войну на стороне Турции. Россия, обреченная феодально-крепостническим строем на техническую отсталость, оказалась не в силах противостоять передовым европейским державам. Основные военные действия развернулись в Крыму. В октябре 1854 г. союзники осадили Севастополь, который оборонялся героически. Но русская армия под командованием князя Меньшикова потерпела ряд поражений от союзников и не смогла оказать помощи осаждённому городу-крепости. После 11-месячной осады, в августе 1856 г., защитники Севастополя вынуждены были сдать город неприятелю.

В начале 1856 г. по итогам Крымской войны подписан Парижский мирный договор. Его самое тяжёлое условие для России — нейтрализация Черного моря, то есть запрещение иметь здесь военно-морские силы, арсеналы и крепости. Россия становилась уязвима с моря и лишалась возможности вести активную внешнюю политику в этом регионе. В царствование Александра II дипломатическая борьба за отмену условий Парижского договора занимала важное место.

Пункты договора, ущемляющие военные интересы России в Черноморском бассейне были аннулированы лишь в 1870 г. после поражения Франции в войне с Пруссией.

На Кавказе велись военные действия с горцами (Шамиль и др.), за которыми стояли английские и турецкие агенты влияния.

С Персией в 1828 г. был подписан выгодный для России Туркманчайский договор, по которому Азербайджан вошёл в состав империи.

На Дальнем Востоке происходило освоение и присоединение территорий в Приморье (граф Муравьёв-Амурский). Была отправлена по морю дипломатическая миссия графа Путятина для установления дипломатических отношений с Японией.

В период царствования Николая I Россия участвовала в войнах: Кавказской войне 1817‒64, русско-персидской войне 1826‒28, русско-турецкой войне 1828‒29, Крымской войне 1853‒56.

Николай, культура и писатели[править]

Николай всячески подавлял малейшие проявления вольнодумства. В 1826 выходит цензурный устав, прозванный его современниками «чугунным». Запрещалось печатать практически всё, что имело какую-либо политическую подоплеку. В 1828 году вышел ещё один цензурный устав, несколько смягчавший предыдущий. Новое усиление цензуры было связано с европейскими революциями 1848 года.

В сентябре 1826 Николай принял освобождённого им из михайловской ссылки Пушкина, выслушал его признание в том, что 14 декабря Пушкин бы был с заговорщиками, но поступил с ним на словах милостиво: избавил поэта от общей цензуры (решил сам цензуровать его сочинения), поручил ему подготовить записку «О народном воспитании», назвал его после встречи «умнейшим человеком России» (впоследствии, уже после смерти Пушкина, отзывался о нём и об этой встрече весьма холодно). В 1828 Николай простил Пушкина, признавшегося ему лично в авторстве «Гавриилиады». Однако император никогда не доверял полностью поэту, видя в нём опасного «вождя либералов», за поэтом велась полицейская слежка; Пушкин, пройдя через первую эйфорию, выразившуюся и в стихах в честь царя («Стансы», «Друзьям»), к середине 1830-х годов стал также оценивать государя скептически. В 1834 Пушкин был назначен камер-юнкером его двора, что очень тяготило поэта; роль, которую сыграл Николай в конфликте Пушкина с Дантесом, оценивается историками противоречиво. Академик Е. Петраков, не считающий себя профессиональным пушкинистом, тем не менее отстаивает точку зрения, что Дантес был лишь прикрытием в любовной связи Николая Павловича и Натальи Николаевны Пушкиной. Петраков пишет, что Дантес был слишком мелкой личностью для Пушкина, чтобы тот ревновал его к жене и вообще всерьёз принимал в расчёт. Дуэль Пушкина это противостояние двух глыб: императора Николая I и А. С. Пушкина. Именно любовным романом Петраков объясняет тот факт, что после смерти поэта помог оплатить немалые карточные долги покойного, покровительствовал семье Пушкиных и одобрил второе замужество Натальи Николаевны с Ланским. Историк С. В. Мироненко с этим категорически не согласен «с женой поэта любовного романа не заводил».[14]

После гибели Пушкина Николай назначил пенсию его вдове и детям, однако стремился всячески ограничить народные выступления его памяти.

Николай также обрёк на годы солдатчины арестованного за вольные стихи Полежаева, дважды распорядился сослать на Кавказ Лермонтова. По его распоряжению были закрыты журналы «Европеец», «Московский телеграф», «Телескоп». Либеральные писатели-современники (прежде всего Герцен) были склонны демонизировать Николая и его отношение к культуре; стремление подчинить литературу своей политике несомненно, однако были и положительные стороны этой деятельности (например, разрешение Пушкину печататься без общей цензуры, поддержка Александринского театра).

По крылатому выражению Н. В. Гоголя русская литература «вышла из николаевской шинели».

Прозвища и оценки либеральных авторов[править]

Николай Павлович получил народное прозвище (преимущественно в солдатской среде, из-за жестоких телесных наказаний шпицрутенами в армии) «Николай Палкин», впоследствии получившее ещё большую известность благодаря рассказу Л. Н. Толстого.[15] В полном собрании сочинений Толстого название этого рассказа взято в квадратные скобки, так как сам писатель не дал названия незавершённому произведению. Условно под этим названием (цитата, вырванная из контекста) очерк впервые был опубликован за рубежом.[16] Как личного врага воспринимал царя А. И. Герцен, его тексты изобилуют злобными оценками монарха: холодная жестокость, мелочный педантизм, злопамятность». В нём вымерло всё гражданское, всё человеческое, и осталась одна страсть — повелевать; ум узок, сердца совсем нет».[17] М. А. Полиевктов характеризовал царя как «тюремщика русской свободы». Ф. Энгельс называл Николая «самодовольной посредственностью с кругозором ротного командира». М. Цветаева: «Польского края зверский мясник».

4 ноября 1815 года в Берлине состоялось помолвка Николая с принцессой Шарлоттой. При обручении присутствовали: фельдмаршал М. Б. Баркла де Толли и прусский фельдмаршал Блюхер.[18]

1 (13) июля 1817 года состоялось бракосочетание Николая с принцессой Прусской Луизой-Шарлоттой, дочерью Фридриха Вильгельма III, получившей после перехода в православие имя Александра Фёдоровна. Как писала в записках Александра Фёдоровна, она «чувствовала себя очень, очень счастливой, когда наши руки соединились; с полным доверием отдавала я свою жизнь в руки Николая, и он никогда не обманул этой надежды».[19] 17 апреля следующего года родился их первый сын Александр (будущий император Александр II).

Дети:

Время отдыха император любил проводить на финском взморье в Петергофе, где для царской семьи был построен дворец «Коттедж» в английском стиле в парке «Александрия» названном в честь жены императора.

Николай I скоропостижно скончался 18 февраля (2 марта) 1855 года; по наиболее распространённой версии — от скоротечного воспаления лёгких (незадолго до смерти принимая парад в лёгком мундире). Незадолго до смерти он запретил делать себе вскрытие и бальзамировать своё тело. Существует версия, что он покончил с собой, выпив яд, по причине поражений в Крымской войне.[20] Слухи об этом поползли по Петербургу сразу. Однако записи в дневнике цесаревича Александра показывают, что зимой 1854‒1855 гг. в столице была сильная эпидемия гриппа. Болели, и тяжело, почти все в окружении царя. Вернее всего, что грипп, перешедший в воспаление лёгких и стал причиной смерти императора.[21] Поэтому нет достаточных оснований отвергать правительственную версию не существует..[22] В своём дневнике в день смерти отца Александр Николаевич записал: «Манд (лейб-медик царя) за мной. Государь спросил Бажанова (духовника). Причастился при всех нас. Голова совсем свежая. Удушье. Сильные мучения. Прощается со всеми — с детьми, прочими. Я на коленях, держу руку. Жал её. К концу чувствуется холод. В 1/4 1-го всё кончено. Последние ужасные мучения».[23] Незадолго до смерти к Николаю вернулась речь. И одна из его последних фраз, обращённых к наследнику, была: «Держи всё — держи всё». Эти слова сопровождались энергичным жестом руки, что держать нужно крепко[24]

«Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот», сказал Николай сыну на смертном одре. Таким горьким признанием завершалось его тридцатилетнее царствование[25]

После его смерти российский престол унаследовал его сын, Александр II.

  1. ↑ Родина, 2013. № 3. С. 13
  2. ↑ Там же. С. 20
  3. ↑ Там же С. 13
  4. ↑ Родина, 2013. № 3. С. 48
  5. ↑ Сон юности: Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825‒1846//Николай I. Муж. Отец. Император. М.: 2000. С. 237
  6. ↑ Русский Архив. M.: 1992
  7. ↑ Записка Николая I о положении дел в Европе//Австрийская революция 1848 г. и император Николай I //Красный архив. 1938. Т. 4‒5. С. 162
  8. ↑ Гребельский П. Х., Мирвис А. Б. Дом Романовых: Биографический справочник. Часть I. Л.: 1989. С. 68.
  9. ↑ Шильдер Н. К. Император Николай I. Кн. 1. М.: 1997. С. 310.
  10. ↑ Там же.
  11. ↑ Уортман Р. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии. М.: 2002. С. 355
  12. ↑ Леонтьев К. Н. Цветущая сложность. М.: 1992. С. 242.
  13. ↑ Гребельский П. Х., Мирвис А. Б. Дом Романовых: Биографический справочник. С. 68.
  14. ↑ Родина, 2013. № 3. С. 2
  15. ↑ Николай Палкин
  16. ↑ Родина, 2013. № 3. С. 16
  17. ↑ Герцен А. И. Былое и думы. Ч. 1‒3. М.: 1967. С. 77, 80‒81 и др.
  18. ↑ Родина, 2013. № 3. С. 72
  19. ↑ Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. Т. 1. СПб.: 1903. С. 92; Русский Архив, М.: 1993
  20. ↑ Самодержцы и медики: загадка смерти Николая I
  21. ↑ Мироненко С. В. Николай I//Российские самодержцы. М.: 1993. С. 157‒158
  22. Соловьев П. К. «Евпатория в легких». К «загадке смерти» Николая I // Вопросы истории. — 2008. — № 9. — С. 109—121.
  23. ↑ Мироненко С. В. Николай I//Российские самодержцы. С. 157
  24. ↑ Мироненко С. В. Николай I//Российские самодержцы. С. 157
  25. ↑ Мироненко С. В. Николай I//Российские самодержцы. С. 158
  • Николай Первый и его время / Сост. Б. Н. Тарасов.
  • Выскочков Л. В. Николай I. — Изд. 2-е, испр. — Москва: Молодая гвардия, 2006. — 693, [1] с., [8] л. ил. — (Жизнь замечательных людей; Вып. 1175 (973)). ISBN 5-235-02876-7
  • Он же. Николай I :человек и государь. СПБ.: 2001.
  • Мироненко С. В. Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в начале ХIХ в. / АН СССР, Ин-т истории СССР. — М.: Наука, 1989.
  • Мироненко С. В. Страницы тайной истории самодержавия: Политическая история России первой половины ХIХ столетия. — М.: Мысль, 1990.
  • Мироненко С. В. Император Николай I // Российские самодержцы, 1801‒1917. — М.: Международные отношения, 1993. — С. 91‒158.
  • Пресняков А. Е. Николай I. М.,- Пг.: 1925.
  • Родина, 2013. № 3. Специальный номер посвященный Николаю I (Николаевская эпоха).
  • Шильдер Н. К. Император Николай I, его жизнь и царствование. В 2-х кн. — Москва, 1996.

 

traditio.wiki

ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ I И ЕГО ЦАРСТВОВАНИЕ

В феврале 1913 года, всего за несколько лет до крушения царской России, торжественно отмечалось 300-летие Дома Романовых. В бесчисленных церквах необозримой империи провозглашались «многие лета» царствующей фамилии, в дворянских собраниях под радостные возгласы взлетали под потолок пробки из бутылок с шампанским, а по всей России миллионы людей пели: «Сильный, державный… царствуй над нами… царствуй на страх врагам». В прошедшие три века российский трон занимали разные цари: наделенные недюжинным умом и государственной мудростью Петр I и Екатерина II; не очень отличавшиеся этими качествами Павел I, Александр III; вовсе лишенные государственного ума Екатерина I, Анна Иоанновна и Николай II. Были среди них и жестокие, как Петр I, Анна Иоанновна и Николай I, и сравнительно мягкие, как Александр I и его племянник Александр II. Но всех их роднило то, что каждый из них был неограниченным самодержцем, которому беспрекословно подчинялись министры, полиция и все подданные… Какими же были эти всевластные правители, от одного мимоходом брошенного слова которых зависело многое, если не все? журнал «Наука и жизнь» начинает публикацию статей, посвященных правлению император а Николая I, вошедшего в отечественную историю главным образом тем, что он начал свое царствование повешеньем пяти декабристов и закончил его кровью тысяч и тысяч солдат и матросов в позорно проигранной Крымской войне, развязанной, в частности, и вследствие непомерных имперских амбиций царя.

Дворцовая набережная у Зимнего дворца со стороны Васильевского острова. Акварель шведского художника Бенжамена Петерсена. Начало XIX века.

Михайловский замок — вид с набережной Фонтанки. Акварель начала XIX века Бенжамена Петерсена.

Павел I. С гравюры 1798 года.

Вдовствующая императрица и мать будущего императора Николая I Мария Федоровна после гибели Павла I. С гравюры начала XIX века.

Император Александр I. Начало 20-х годов XIX века.

Великий князь Николай Павлович в детстве.

Великий князь Константин Павлович.

Петербург. Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Акварель художника К. И. Кольмана.

14 декабря. Николай Павлович на Сенатской площади.

Наука и жизнь // Иллюстрации

Император Николай I и императрица Александра Федоровна. Портреты первой трети XIX века.

Граф М. А. Милорадович.

Петр Каховский во время восстания на Сенатской площади смертельно ранил военного генерал-губернатора Петербурга Милорадовича.

Личность и деяния пятнадцатого по счету российского самодержца из династии Романовых неоднозначно оценивались уже его современниками. Лица из ближайшего окружения, общавшиеся с ним в неформальной обстановке или в узком семейном кругу, как правило, отзывались о царе с восторгом: «вечный работник на троне», «неустрашимый рыцарь», «рыцарь духа»… Для значительной части общества имя царя ассоциировалось с прозвищами «кровавый», «палач», «Николай Палкин». Причем последнее определение как бы заново утвердилось в общественном мнении уже после 1917 года, когда впервые в русском издании появилась под тем же названием небольшая брошюра Л. Н. Толстого. Основой для ее написания (в 1886 году) послужил рассказ 95-летнего бывшего николаевского солдата о том, как прогоняли сквозь строй в чем-либо провинившихся нижних чинов, за что Николай I и был прозван в народе Палкиным. Сама же ужасающая своей бесчеловечностью картина «законного» наказания шпицрутенами с потрясающей силой изображена писателем в знаменитом рассказе «После бала».

Многие негативные оценки личности Николая I и его деятельности исходят от А. И. Герцена, не простившего монарху его расправу с декабристами и особенно казнь пятерых из них, когда все надеялись на помилование. Случившееся было для общества тем более страшным, что после публичной казни Пугачева и его сподвижников народ успел уже забыть о смертных казнях. Николай I столь нелюбим Герценом, что он, обычно точный и тонкий наблюдатель, с явным предубеждением расставляет акценты даже при описании его внешнего облика: «Он был красив, но красота его обдавала холодом; нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Лоб, быстро бегущий назад, нижняя челюсть, развитая за счет черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное — глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза».

Этот портрет противоречит свидетельствам многих других современников. К примеру, лейб-медик Саксен-Кобургского принца Леопольда барон Штокман так описал великого князя Николая Павловича: необыкновенно красив, привлекателен, строен, как молодая сосна, черты лица правильные, прекрасный открытый лоб, брови дугою, маленький рот, изящно обрисованный подбородок, характер очень живой, манеры непринужденны и изящны. Одна из знатных придворных дам, миссис Кембль, отличавшаяся особой строгостью суждений о мужчинах, в восторге от него без конца восклицает: «Что за прелесть! Что за красота! Это будет первый красавец в Европе!». Столь же лестно отзывались о внешности Николая английская королева Виктория, жена английского посланника Блумфильда, другие титулованные особы и «простые» современники.

ПЕРВЫЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

В среду, 25 июня (6 июля) 1796 года в Царском Селе великая княгиня Мария Федоровна разрешилась от бремени третьим сыном. Императрица Екатерина II спешит поделиться со своим постоянным парижским корреспондентом Ф. М. Гриммом семейной радостью: «Сегодня в три часа утра мамаша родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас, и кричит он удивительно; длиной он — аршин без двух вершков (62,2 см. — М. Р.), а руки немного менее моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря. Если он будет продолжать, как начал, то братья окажутся карликами перед этим колоссом».

Спустя десять дней бабушка-императрица Гримму же сообщает подробности первых дней жизни внука: «Рыцарь Николай уже три дня кушает кашку, потому что беспрестанно просит есть. Я полагаю, что никогда осьмидневный ребенок не пользовался таким угощением, это неслыханное дело… Он смотрит на всех во все глаза, голову держит прямо и поворачивает не хуже моего». Екатерина II предугадывает судьбу новорожденного: третий внук «по необыкновенной силе своей, предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него и есть два старших брата». Александру в то время идет двадцатый год, Константину исполнилось 17 лет.

Новорожденный, по заведенному правилу, после обряда крещения передан на попечение бабушки. Но ее неожиданная смерть 6 ноября 1796 года «невыгодным образом» сказалась на воспитании великого князя Николая Павловича. Правда, бабушка успела сделать хороший выбор нянюшки для Николая. То была шотландка Евгения Васильевна Лайон, дочь лепного мастера, приглашенного в Россию Екатериной II в числе других художников. Она оставалась единственной воспитательницей в первые семь лет жизни мальчика и, как считается, оказала сильное влияние на формирование его личности. Сама обладательница смелого, решительного, прямого и благородного характера, Евгения Лайон старалась внушить Николаю высшие понятия долга, чести, верности данному слову.

28 января 1798 года в семье императора Павла I родился еще один сын — Михаил. Павел, лишенный волею матери, императрицы Екатерины II, возможности самому растить двух старших сыновей, всю свою отцовскую любовь перенес на младших, отдавая явное предпочтение Николаю. Их сестра Анна Павловна, будущая нидерландская королева, пишет, что отец «ласкал их весьма нежно, что никогда не делала наша мать».

По установленным правилам Николая с колыбели записали в военную службу: четырехмесячным он был назначен шефом лейб-гвардии Конного полка. Первой игрушкой мальчика стало деревянное ружье, затем появились шпаги, тоже деревянные. В апреле 1799 года на него надели первый военный мундир — «малиновый гарусный», а на шестом году жизни Николай впервые оседлал верховую лошадь. С самых ранних лет будущий император впитывает дух военной среды.

В 1802 году началась учеба. С этой поры велся специальный журнал, в котором воспитатели («кавалеры») фиксируют буквально каждый шаг мальчика, подробно описывая его поведение и поступки.

Главный надзор за воспитанием поручили генералу Матвею Ивановичу Ламсдорфу. Трудно было сделать более несуразный выбор. По отзывам современников, Ламсдорф «не обладал не только ни одною из способностей, необходимых для воспитания особы царственного дома, призванной иметь влияние на судьбы своих соотечественников и на историю своего народа, но даже был чужд и всего того, что нужно для человека, посвящающего себя воспитанию частного лица». Он был ярым приверженцем общепринятой в ту пору системы воспитания, основанной на приказаниях, выговорах и доходивших до жестокости наказаниях. Частого «знакомства» с линейкой, шомполами и розгами не избежал и Николай. С согласия матери Ламсдорф усердно старался переломить характер воспитанника, идя наперекор всем его наклонностям и способностям.

Как это нередко бывает в подобных случаях, результат оказался обратным. Впоследствии Николай Павлович писал о себе и брате Михаиле: «Граф Ламсдорф умел вселить в нас одно чувство — страх, и такой страх и уверение в его всемогуществе, что лицо матушки было для нас второе в степени важности понятий. Сей порядок лишил нас совершенно счастия сыновнего доверия к родительнице, к которой допущаемы мы были редко одни, и то никогда иначе, как будто на приговор. Беспрестанная перемена окружающих лиц вселила в нас с младенчества привычку искать в них слабые стороны, дабы воспользоваться ими в смысле того, что по нашим желаниям нам нужно было и, должно признаться, что не без успеха… Граф Ламсдорф и другие, ему подражая, употребляли строгость с запальчивостью, которая отнимала у нас и чувство вины своей, оставляя одну досаду за грубое обращение, а часто и незаслуженное. Одним словом — страх и искание, как избегнуть от наказания, более всего занимали мой ум. В учении я видел одно принуждение, и учился без охоты».

Еще бы. Как пишет биограф Николая I барон М. А. Корф, «великие князья были постоянно как бы в тисках. Они не могли свободно и непринужденно ни встать, ни сесть, ни ходить, ни говорить, ни предаваться обычной детской резвости и шумливости: их на каждом шагу останавливали, исправляли, делали замечания, преследовали моралью или угрозами». Таким способом тщетно, как показало время, пытались исправить столь же самостоятельный, сколько и строптивый, вспыльчивый характер Николая. Даже барон Корф, один из наиболее расположенных к нему биографов, вынужден отметить, что обычно малообщительный и замкнутый в себе Николай словно перерождался во время игр, и заключенные в нем не одобряемые окружающими своевольные начала проявлялись во всей полноте. Журналы «кавалеров» за 1802-1809 годы пестрят записями о необузданности Николая во время игр со сверстниками. «Что бы с ним ни случалось, падал ли он, или ушибался, или считал свои желания неисполненными, а себя обиженным, он тотчас же произносил бранные слова… рубил своим топориком барабан, игрушки, ломал их, бил палкой или чем попало товарищей игр своих». В минуты вспыльчивости мог плюнуть в сестру Анну. Однажды он с такой силой ударил прикладом детского ружья товарища своих игр Адлерберга, что у того на всю жизнь остался шрам.

Грубые манеры обоих великих князей, особенно во время военных игр, объяснялись утвердившимся в их мальчишечьих умах представлением (не без влияния Ламсдорфа), что грубость — обязательное отличие всех военных. Впрочем, замечают воспитатели, и вне военных игр манеры Николая Павловича «оставались не менее грубыми, заносчивыми и самонадеянными». Отсюда четко выраженное стремление первенствовать во всех играх, командовать, быть начальником или представлять императора. И это при том, что, по оценкам тех же воспитателей, Николай «обладает весьма ограниченными способностями», хотя и имел, по их словам, «самое превосходное, любящее сердце» и отличался «чрезмерной чувствительностью».

Другая черта, тоже оставшаяся на всю жизнь, — Николай Павлович «не сносил никакой шутки, казавшейся ему обидою, не хотел выносить ни малейшего неудовольствия… он как бы постоянно считал себя и выше, и значительнее всех остальных». Отсюда и его стойкая привычка признавать свои ошибки только под сильным принуждением.

Итак, любимым занятием братьев Николая и Михаила оставались только военные игры. В их распоряжении был большой набор оловянных и фарфоровых солдатиков, ружей, алебард, деревянных лошадок, барабанов, труб и даже зарядных ящиков. Все попытки поздно спохватившейся матери отвратить их от этого влечения не увенчались успехом. Как писал позднее сам Николай, «одни военные науки занимали меня страстно, в них одних находил я утешение и приятное занятие, сходное с расположением моего духа». На самом деле это была страсть прежде всего к парадомании, к фрунту, которая с Петра III, по словам биографа царской фамилии Н. К. Шильдера, «пустила в царственной семье глубокие и крепкие корни». «Ученья, смотры, парады и разводы он любил неизменно до смерти и производил их даже зимой», — пишет о Николае один из современников. Николай и Михаил придумали даже «семейный» термин для выражения того удовольствия, что они испытывали, когда смотр гренадерских полков проходил без сучка и задоринки, — «пехотное наслаждение».

ВОСПИТАТЕЛИ И ВОСПИТАННИКИ

С шести лет Николая начинают знакомить с русским и французским языками, Законом Божиим, русской историей, географией. Затем следуют арифметика, немецкий и английский языки — в результате Николай хорошо владел четырьмя языками. Латинский же и греческий ему не давались. (Впоследствии он исключил их из программы обучения своих детей, ибо «терпеть не может латыни с тех еще пор, когда его мучили над нею в молодости».) С 1802 года Николая учат рисованию, музыке. Научившись недурно играть на трубе (корнет-пистоне), после двух-трех прослушиваний он, от природы одаренный хорошим слухом и музыкальной памятью, без нот мог исполнить достаточно сложные произведения в домашних концертах. Николай Павлович на всю жизнь сохранил любовь к церковному пению, знал наизусть все церковные службы и охотно подпевал певчим на клиросе своим звучным и приятным голосом. Он неплохо рисовал (карандашом и акварелью) и даже научился требующему большого терпения, верного глаза и твердой руки искусству гравирования.

В 1809 году обучение Николая и Михаила решено было расширить до университетских программ. Но идея направить их в Лейпцигский университет, как и мысль отдать в Царскосельский лицей, отпала по причине начавшейся Отечественной войны 1812 года. В итоге они продолжили домашнее образование. К занятиям с великими князьями привлекли известных тогда профессоров: экономиста А. К. Шторха, правоведа М. А. Балугьянского, историка Ф. П. Аделунга и других. Но первые две дисциплины не увлекли Николая. Свое отношение к ним он позже выразил в инструкции М. А. Корфу, определенному им преподавать сыну Константину законоведение: «…Не надо слишком долго останавливаться на отвлеченных предметах, которые потом или забываются, или же не находят никакого применения на практике. Я помню, как нас мучили над этим два человека, очень добрые, может статься, и очень умные, но оба несноснейшие педанты: покойные Балугьянский и Кукольник [отец известного драматурга. — М. Р.]… На уроках этих господ мы или дремали, или рисовали какой-нибудь вздор, иногда собственные их карикатурные портреты, а потом к экзаменам выучивали кое-что в долбяжку, без плода и пользы для будущего. По-моему, лучшая теория права — добрая нравственность, а она должна быть в сердце независимо от этих отвлеченностей и иметь своим основанием — религию».

У Николая Павловича очень рано проявляется интерес к строительному и особенно инженерному делу. «Математика, потом артиллерия и в особенности инженерная наука и тактика, — пишет он в своих записках, — привлекали меня исключительно; успехи по сей части оказывал я особенные, и тогда я получил охоту служить по инженерной части». И это не пустая похвальба. По свидетельству инженер-генерал-лейтенанта Е. А. Егорова, человека редкой честности и бескорыстия, Николай Павлович «питал всегда особенное влечение к инженерному и архитектурному искусствам… любовь к строительному делу не покидала его до конца жизни и, надо сказать правду, он понимал в нем толк… Он всегда входил во все технические подробности производства работ и поражал всех меткостью своих замечаний и верностью глаза».

В 17-летнем возрасте обязательные учебные занятия Николая практически заканчиваются. Отныне он регулярно бывает на разводах, парадах, учениях, то есть целиком предается тому, что ранее не поощрялось. В начале 1814 года осуществилось наконец желание великих князей отправиться в Действующую армию. Они пробыли за границей около года. В этой поездке Николай познакомился со своей будущей женой, принцессой Шарлоттой, дочерью прусского короля. Выбор невесты был сделан не волей случая, а отвечал еще чаяниям Павла I укрепить отношения России и Пруссии династическим браком.

В 1815 году братья вновь в Действующей армии, но участия в военных действиях, как и в первом случае, не принимали. На обратном пути в Берлине состоялась официальная помолвка с принцессой Шарлоттой. Очарованный ею 19-летний юноша по возвращении в Петербург пишет знаменательное по содержанию письмо: «Прощайте, мой ангел, мой друг, мое единственное утешение, мое единственное истинное счастье, думайте обо мне так часто, как я думаю о Вас, и любите, если можете, того, кто есть и будет на всю жизнь Вашим верным Николаем». Ответное чувство Шарлотты столь же сильно, и 1 (13) июля 1817 года, в день ее рождения, состоялась пышная свадьба. С принятием православия принцесса наречена Александрой Федоровной.

До женитьбы состоялись две ознакомительные поездки Николая — по нескольким губерниям России и в Англию. После вступления в брак он назначен генерал-инспектором по инженерной части и шефом лейб-гвардии Саперного батальона, что вполне отвечало его наклонностям и желаниям. Его неутомимость и служебное рвение поражали всех: рано утром он являлся на линейное и ружейное учения сапер, в 12 часов уезжал в Петергоф, а в 4 часа дня садился на коня и снова скакал 12 верст до лагеря, где оставался до вечерней зори, лично руководя работами по сооружению учебных полевых укреплений, рытью траншей, установке мин, фугасов… Николай обладал необыкновенной памятью на лица и помнил поименно всех нижних чинов «своего» батальона. По свидетельству сослуживцев, «до совершенства знавший свое дело» Николай фанатично требовал того же от других и строго взыскивал за любые промахи. Да так, что наказанных по его приказанию солдат часто уносили на носилках в лазарет. Николай конечно же не испытывал угрызений совести, ибо лишь неукоснительно исполнял параграфы воинского устава, предусматривавшие беспощадные наказания солдат палками, розгами, шпицрутенами за любые провинности.

В июле 1818 года его назначили командиром бригады I-й гвардейской дивизии (с сохранением должности генерал-инспектора). Ему шел 22-й год, и он искренне радовался этому назначению, ибо получил реальную возможность самому командовать войсками, самому назначать учения и смотры.

В этой должности Николаю Павловичу преподали первые реальные уроки подобающего офицеру поведения, положившие начало позднейшей легенде об «императоре-рыцаре».

Как-то во время очередных учений он сделал грубый и несправедливый выговор перед фронтом полка К. И. Бистрому — боевому генералу, командиру Егерского полка, имевшему множество наград и ранений. Взбешенный генерал явился к командиру Отдельного гвардейского корпуса И. В. Васильчикову и просил его передать великому князю Николаю Павловичу свое требование формального извинения. Только угроза довести до сведения государя о случившемся заставила Николая извиниться перед Бистромом, что он и сделал в присутствии офицеров полка. Но урок этот не пошел впрок. Спустя некоторое время за незначительные нарушения в строю он устроил оскорбительный разнос ротному командиру В. С. Норову, заключив его фразой: «Я вас в бараний рог согну!». Офицеры полка потребовали, чтобы Николай Павлович «отдал сатисфакцию Норову». Поскольку дуэль с членом царствующей фамилии по определению невозможна, то офицеры подали в отставку. Конфликт с трудом удалось погасить.

Но ничто не могло заглушить служебное рвение Николая Павловича. Следуя «твердо влитым» в его сознание правилам воинского устава, он всю свою энергию тратил на муштровку находившихся под его началом подразделений. «Я начал взыскивать, — вспоминал он позднее, — но взыскивал один, ибо что я по долгу совести порочил, дозволялось везде, даже моими начальниками. Положение было самое трудное; действовать иначе было противно моей совести и долгу; но сим я явно ставил и начальников и подчиненных против себя. Тем более, что меня не знали, и многие или не понимали, или не хотели понимать».

Надо признать, что строгость его как бригадного командира была отчасти оправдана тем, что в офицерском корпусе в ту пору «и без того уже расшатанный трехгодичным походом порядок совершенно разрушился… Подчиненность исчезла и сохранилась только во фронте; уважение к начальникам исчезло совершенно… не было ни правил, ни порядка, а все делалось совершенно произвольно». Дело доходило до того, что многие офицеры приезжали на учения во фраках, накинув на плечи шинель и надев форменную шляпу. Каково было мириться с этим до мозга костей службисту Николаю? Он и не мирился, что вызывало не всегда оправданное осуждение современников. Известный своим ядовитым пером мемуарист Ф. Ф. Вигель писал, что великий князь Николай «был несообщителен и холоден, весь преданный чувству долга своего; в исполнении его он был слишком строг к себе и к другим. В правильных чертах его белого, бледного лица видна была какая-то неподвижность, какая-то безотчетная суровость. Скажем правду: он совсем не был любим».

Относящиеся к этой же поре свидетельства других современников выдержаны в том же ключе: «Обыкновенное выражение его лица имеет в себе нечто строгое и даже неприветливое. Его улыбка есть улыбка снисходительности, а не результат веселого настроения или увлечения. Привычка господствовать над этими чувствами сроднилась с его существом до того, что вы не заметите в нем никакой принужденности, ничего неуместного, ничего заученного, а между тем все его слова, как и все его движения, размеренны, словно перед ним лежат музыкальные ноты. В великом князе есть что-то необычное: он говорит живо, просто, кстати; все, что он говорит, умно, ни одной пошлой шутки, ни одного забавного или непристойного слова. Ни в тоне его голоса, ни в составе его речи нет ничего, что обличало бы гордость или скрытность. Но вы чувствуете, что сердце его закрыто, что преграда недоступна и что безумно было бы надеяться проникнуть в глубь его мысли или обладать полным доверием».

На службе Николай Павлович пребывал в постоянном напряжении, он застегнут на все пуговицы мундира, и только дома, в семье, вспоминала императрица Александра Федоровна о тех днях, «он чувствовал себя вполне счастливым, впрочем, как и я». В записях В.А. Жуковского читаем, что «ничего не могло быть трогательнее видеть вел. кн. в домашнем быту. Лишь только переступал он к себе за порог, как угрюмость вдруг исчезала, уступая место не улыбкам, а громкому, радостному смеху, откровенным речам и самому ласковому обхождению с окружающими… Счастливый юноша…с доброю, верною и прекрасною подругой, с которой он жил душа в душу, имея занятия, согласные с его склонностями, без забот, без ответственности, без честолюбивых помыслов, с чистой совестью, чего не доставало ему на земле?»

ПУТЬ К ТРОНУ

Вдруг в одночасье все переменилось. Летом 1819 года Александр I неожиданно сообщает Николаю и его жене о намерениях отказаться от трона в пользу младшего брата. «Никогда ничего подобного не приходило в голову даже во сне, — подчеркивает Александра Федоровна. — Нас точно громом поразило; будущее показалось мрачным и недоступным для счастья». Сам Николай сравнивает ощущения свое и жены с ощущением спокойно гулявшего человека, когда у того «вдруг разверзается под ногами пропасть, в которую непреодолимая сила ввергает его, не давая отступить или воротиться. Вот совершенное изображение нашего ужасного положения». И он не лукавил, сознавая, сколь тяжел будет для него замаячивший на горизонте крест судьбы — царская корона.

Но это лишь слова, пока же Александр I не делает попыток приобщить брата к государственным делам, хотя уже (правда, втайне даже от ближайшего окружения двора) составлен манифест об отказе от трона Константина и передаче его Николаю. Последний же по-прежнему занят, как он сам писал, «ежедневным ожиданием в передних или секретарской комнате, где…собирались ежедневно…знатные лица, имевшие доступ к государю. В сем шумном собрании проводили мы час, иногда и более… Время сие было потерей времени, но и драгоценной практикой для познания людей и лиц, и я сим воспользовался».

Вот и вся школа подготовки Николая к управлению государством, к чему он, надо заметить, вовсе не стремился и к чему, как он сам признавался, «столь мало вели меня и склонность и желания мои; степень, на которую я никогда не готовился и, напротив, всегда со страхом взирал, глядя на тягость бремени, лежавшего на благодетеле моем» (императоре Александре I. — М. Р.). В феврале 1825 года Николай назначен командиром 1-й гвардейской дивизии, но это ничего по существу не изменило. Он мог стать членом Государственного совета, но не стал. Почему? Ответ на вопрос отчасти дает декабрист В. И. Штейнгейль в своих «Записках о восстании». Касаясь слухов об отречении Константина и назначении наследником Николая, он приводит слова профессора Московского университета А. Ф. Мерзлякова: «Когда разнесся этот слух по Москве, случилось у меня быть Жуковскому; я его спросил: «Скажи, пожалуй, ты близкий человек* — чего нам ждать от этой перемены?» — «Суди сам, — отвечал Василий Андреевич, — я никогда не видел книги в [его] руках; единственное занятие — фрунт и солдаты».

Неожиданное известие о том, что Александр I при смерти, пришло из Таганрога в Петербург 25 ноября. (Александр совершал поездку по югу России, предполагал проехать весь Крым.) Николай пригласил к себе председателя Государственного совета и Комитета министров князя П. В. Лопухина, генерального прокурора князя А. Б. Куракина, командира Гвардейского корпуса А. Л. Воинова и военного генерал-губернатора Петербурга графа М. А. Милорадовича, наделенного в связи с отъездом императора из столицы особыми полномочиями, и объявил им свои права на престол, видимо, считая это чисто формальным актом. Но, как свидетельствует бывший адъютант цесаревича Константина Ф. П. Опочинин, граф Милорадович «ответил наотрез, что вел. кн. Николай не может и не должен никак надеяться наследовать брату своему Александру в случае его смерти; что законы империи не дозволяют государю располагать по завещанию; что притом завещание Александра известно только некоторым лицам и неизвестно в народе; что отречение Константина тоже неявное и осталось необнародованным; что Александр, если хотел, чтоб Николай наследовал после него престол, должен был обнародовать при жизни своей волю свою и согласие на нее Константина; что ни народ, ни войско не поймут отречения и припишут все измене, тем более, что ни государя самого, ни наследника по первородству нет в столице, но оба были в отсутствии; что, наконец, гвардия решительно откажется принести Николаю присягу в таких обстоятельствах, и неминуемым затем последствием будет возмущение… Великий князь доказывал свои права, но граф Милорадович их признавать не хотел и отказал в своем содействии. На том и разошлись».

Утром 27 ноября фельдъегерь привез известие о смерти Александра I, и Николай, поколебленный доводами Милорадовича и не обратив внимания на отсутствие обязательного в таких случаях Манифеста о восшествии на престол нового монарха, первым присягнул «законному императору Константину». За ним то же сделали и остальные. С этого дня начинается спровоцированный узким семейным кланом царствующей фамилии политический кризис — 17-дневное междуцарствие. Между Петербургом и Варшавой, где находился Константин, снуют курьеры — братья уговаривают друг друга занять остающийся праздным престол.

Возникла небывалая для России ситуация. Если ранее в ее истории шла жесточайшая борьба за трон, часто доходившая до смертоубийств, то теперь братья словно соревнуются в отказе от прав на высшую власть. Но в поведении Константина есть некая двусмысленность, нерешительность. Вместо того чтобы незамедлительно прибыть в столицу, как того требовала обстановка, он ограничивался письмами к матери и брату. Члены царствующего дома, пишет французский посол граф Лаферронэ, «играют короной России, перебрасывая ее, как мячик, один другому».

12 декабря из Таганрога был доставлен пакет на имя «императора Константина» от начальника Главного штаба И. И. Дибича. После недолгих колебаний великий князь Николай вскрыл его. «Пусть изобразят себе, что должно было произойти во мне, — вспоминал он впоследствии, — когда, бросив глаза на включенное (в пакет. — М. Р.) письмо от генерала Дибича, увидел я, что дело шло о существующем и только что открытом пространном заговоре, которого отрасли распространялись чрез всю Империю от Петербурга на Москву и до Второй армии в Бессарабии. Тогда только почувствовал я в полной мере всю тягость своей участи и с ужасом вспомнил, в каком находился положении. Должно было действовать, не теряя ни минуты, с полною властию, с опытностию, с решимостию».

Николай не сгущал красок: со слов адъютанта командующего пехотой Гвардейского корпуса К. И. Бистрома, Я. И. Ростовцова, приятеля декабриста Е. П. Оболенского, в общих чертах он знал о готовившемся «возмущении при новой присяге». Надо было спешить действовать.

В ночь на 13 декабря Николай Павлович предстал перед Государственным советом. Первая произнесенная им фраза: «Я выполняю волю брата Константина Павловича» — должна была убедить членов Совета в вынужденности его действий. Затем Николай «зычным голосом» зачитал в окончательном виде отшлифованный М. М. Сперанским Манифест о своем восшествии на престол. «Все слушали в глубоком молчании», — отмечает Николай в своих записках. Это было естественной реакцией — царь-то далеко не всеми желаемый (С. П. Трубецкой выражал мнение многих, когда писал, что «молодые великие князья надоели»). Однако корни рабской покорности самодержавной власти столь прочны, что нежданная перемена членами Совета принята спокойно. По окончании чтения Манифеста они «глубоко поклонились» новому императору.

Рано утром Николай Павлович обратился к специально собранным гвардейским генералам и полковникам. Он зачитал им Манифест о своем восшествии на престол, завещание Александра I и документы об отречении цесаревича Константина. Ответом было единодушное признание его законным монархом. Затем командиры отправились в Главный штаб принести присягу, а оттуда — в свои части для проведения соответствующего ритуала.

В этот критический для него день Николай внешне был спокоен. Но его истинное душевное состояние раскрывают слова, сказанные им тогда А. Х. Бенкендорфу: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг». О том же он писал П. М. Волконскому: «Четырнадцатого я буду государь или мертв».

К восьми часам завершилась церемония присяги в Сенате и Синоде, пришли первые известия о присяге из гвардейских полков. Казалось, все сойдет благополучно. Однако находившимся в столице членам тайных обществ, как писал декабрист М. С. Лунин, «пришла мысль, что наступил час решительный» и надо «прибегнуть к силе оружия». Но эта благоприятная для выступления ситуация явилась для заговорщиков полной неожиданностью. Даже искушенный К. Ф. Рылеев «был поражен нечаянностью случая» и вынужден признать: «Это обстоятельство дает нам явное понятие о нашем бессилии. Я обманулся сам, мы не имеем установленного плана, никакие меры не приняты…»

В стане заговорщиков беспрерывно идут споры на грани истерики и все же в конце концов решено выступать: «Лучше быть взятыми на площади, — аргументировал Н. Бестужев, — нежели на постели». В определении опорной установки выступления заговорщики единодушны — «верность присяге Константину и нежелание присягать Николаю». Декабристы сознательно пошли на обман, убеждая солдат, что следует защитить права законного наследника престола цесаревича Константина от самовольных посягательств Николая.

И вот в сумрачный, ветреный день 14 декабря 1825 года на Сенатской площади собралось около трех тысяч солдат, «стоявших за Константина», с тремя десятками офицеров, их командиров. По разным причинам явились далеко не все полки, на которые рассчитывали вожди заговорщиков. У собравшихся не было ни артиллерии, ни кавалерии. Струсил и не явился на площадь прочимый в диктаторы С. П. Трубецкой. Томительное, почти пятичасовое стояние в одних мундирах на холоде, без определенной цели, какого-либо боевого задания угнетающе действовало на солдат, терпеливо ожидавших, как пишет В. И. Штейнгейль, «развязки от судьбы». Судьба явилась в виде картечи, мгновенно рассеявшей их ряды.

Команда стрелять боевыми зарядами была дана не сразу. Николай I, при общей растерянности решительно взявший в свои руки подавление бунта, все надеялся обойтись «без кровопролития», даже после того, вспоминает он, как «сделали по мне залп, пули просвистели мне через голову». Весь этот день Николай был на виду, впереди 1-го батальона Преображенского полка, и его мощная фигура на коне представляла отличную мишень. «Самое удивительное, — скажет он потом, — что меня не убили в тот день». И Николай твердо уверовал в то, что его судьбу направляет Божья рука.

Бесстрашное поведение Николая 14 декабря объясняют его личным мужеством, храбростью. Сам он считал по-другому. Одна из статс-дам императрицы Александры Федоровны позже свидетельствовала, что, когда некто из приближенных из желания польстить стал говорить Николаю I о его «геройском поступке» 14 декабря, о его необыкновенной храбрости, государь прервал собеседника, сказав: «Вы ошибаетесь; я был не так храбр, как вы думаете. Но чувство долга заставило меня побороть себя». Признание честное. И впоследствии он всегда говорил, что в тот день «исполнял лишь свой долг».

14 декабря 1825 года определило судьбу не только Николая Павловича, но во многом — страны. Если, по словам автора знаменитой книги «Россия в 1839 году» маркиза Астольфа де Кюстина, в этот день Николай «из молчаливого, меланхоличного, каким он был в дни юности, превратился в героя», то Россия надолго лишилась возможности проведения какой бы то ни было либеральной реформы, в чем она так нуждалась. Это было очевидно уже для наиболее проницательных современников. 14 декабря дало дальнейшему ходу исторического процесса «совсем иное направление», заметит граф Д. Н. Толстой. Его уточняет другой современник: «14 декабря 1825 года… следует приписать то нерасположение ко всякому либеральному движению, которое постоянно замечалось в распоряжениях императора Николая».

Между тем восстания и вовсе могло не быть всего лишь при двух условиях. О первом ясно говорит в своих «Записках» декабрист А. Е. Розен. Отметив, что после получения известия о кончине Александра I «все сословия и возрасты были поражены непритворною печалью» и что именно с «таким настроением духа» войска присягнули Константину, Розен добавляет: «…чувство скорби взяло верх над всеми другими чувствами — и начальники, и войска так же грустно и спокойно присягнули бы Николаю, если бы воля Александра I была им сообщена законным порядком». О втором условии говорили многие, но наиболее четко его изложил 20 декабря 1825 года сам Николай I в беседе с французским послом: «Я находил, нахожу и теперь, что если бы брат Константин внял моим настойчивым молениям и прибыл в Петербург, то мы избежали бы ужасающей сцены … и опасности, которой она повергла нас в продолжение нескольких часов». Как видим, случайное стечение обстоятельств во многом определило дальнейший ход событий.

Начались аресты, допросы замешанных в возмущении лиц и членов тайных обществ. И здесь 29-летний император вел себя до такой степени хитро, расчетливо и артистично, что подследственные, поверив в его чистосердечие, делали даже по самым снисходительным меркам немыслимые по откровенности признания. «Без отдыха, без сна он допрашивал… арестованных, — пишет известный историк П. Е. Щеголев, — вынуждал признания… подбирая маски, каждый раз новые для нового лица. Для одних он был грозным монархом, которого оскорбил его же верноподданный, для других — таким же гражданином отечества, как и арестованный, стоявший перед ним; для третьих — старым солдатом, страдающим за честь мундира; для четвертых — монархом, готовым произнести конституционные заветы; для пятых — русским, плачущим над бедствиями отчизны и страстно жаждущим исправления всех зол». Прикидываясь почти их единомышленником, он «сумел вселить в них уверенность, что он-то и есть тот правитель, который воплотит их мечтания и облагодетельствует Россию». Именно тонкое лицедейство царя-следователя объясняет сплошную череду признаний, раскаяний, взаимных оговоров подследственных.

Объяснения П. Е. Щеголева дополняет декабрист А. С. Гангеблов: «Нельзя не изумиться неутомимости и терпению Николая Павловича. Он не пренебрегал ничем: не разбирая чинов, снисходил до личного, можно сказать, беседования с арестованными, старался уловить истину в самом выражении глаз, в самой интонации слов ответчика. Успешности этих попыток много, конечно, помогала и самая наружность государя, его величавая осанка, античные черты лица, особливо взгляд: когда Николай Павлович находился в спокойном, милостивом расположении духа, его глаза выражали обаятельную доброту и ласковость; но когда он был в гневе, те же глаза метали молнии».

Николай I, отмечает де Кюстин, «по-видимому, умеет подчинять себе души людей… от него исходит какое-то таинственное влияние». Как показывают и многие другие факты, Николай I «всегда умел провести наблюдателей, которые простодушно верили в его искренность, благородство, смелость, а ведь только играл. И Пушкин, великий Пушкин, был побежден его игрой. Он думал в простоте души, что царь почтил в нем вдохновение, что дух державный не жесток… А для Николая Павловича Пушкин был просто шалопаем, требующим надзора». Проявление же милости монарха к поэту было продиктовано исключительно желанием извлечь из этого возможно большую выгоду.

(Продолжение следует.)

* Поэт В. А. Жуковский с 1814 года был приближен ко двору вдовствующей императрицей Марией Федоровной.

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 01-01-00149а.

www.nkj.ru

Прозвища в императорской семье Романовых

     Следует отметить, что традиция прозваний первых лиц страны очень древняя, настолько древняя, что восходит буквально к началам российской государственности. Кроме этого, следует помнить, что прозвища прочно бытовали в общественном сознании, поскольку до XIV–XV вв. собственно фамилий и не было, и именно прозвища стали фундаментом для появления фамилий. Все мы помним, что князя Владимира, крестителя Руси, называли Красным Солнышком , его сына Святополка – Окаянным , а другого сына Ярослава – Мудрым . Даже после появления фамилий традиция прозваний первых лиц сохранялась. Так, Ивана IV мы больше знаем, как Грозного , а московского царя Алексея Михайловича, как Тишайшего . Эта традиция прозваний в полном объеме воспроизводилась и при Романовых вплоть до 1917 г.

   Дело в том, что большая семья Романовых имела множество уровней общения. На уровне личных контактов, говоря между собой о ком-либо из членов своей семьи, часто использовали прозвища, иногда принимавшие почти официальный характер. Эти прозвища связывались либо с внешними особенностями, либо со специфическими чертами характера. Как правило, «свое» неофициальное прозвище члены императорской семьи знали. Если оно носило комплиментарный характер, то становилось почти официальным. Если несло в себе негативные черты, то его, конечно, «в глаза» не произносили, что не мешало активно пользоваться прозвищем в разговорах между собой «за глаза». Упоминания об этих прозвищах довольно редки, поскольку о них только иногда говорится в личной переписке или мемуарах.

    Широко известны прозвища (прозвания) российских императоров. Как правило, они носили политизированный характер и связывались с особенностями проводимой ими внутренней или внешней политики. Иногда причиной появления того или иного прозвища становились какие-либо конкретные события. Нередко прозвания начинают исходить из среды, оппозиционной дому Романовых. Так, авторство самого известного прозвища Николая I, Палкин , приписывают герценовскому «Колоколу». Именно из среды революционных демократов вышли и другие столь же нелестные для царя прозвища. Их усилиями сложную и противоречивую фигуру Николая I на многие десятилетия свели к однолинейному образу солдафона с оловянными глазами.Николай I

    Александр II получил официальное прозвание Освободителя . Царский манифест, подписанный 19 февраля 1861 г., освободивший миллионы крепостных крестьян, навеки связан с именем Александра II. Официальная пропаганда приложила немало усилий для закрепления лестного прозвания за именем царя.Александр II

    Александр III получил прозвание Священного Миротворца . За 13 лет правления этого царя Россия, не участвуя в войнах, значительно укрепила свои позиции на международной арене. Тем не менее это прозвание также стало результатом официальной пропаганды. Его впервые употребил Николай II в 1895 г. в одной из своих первых речей, составленной обер-прокурором Священного Синода К.П. Победоносцевым. Оба комплиментарных прозвания, Освободитель и Миротворец , усилиями официальной пропаганды тесно спаялись с именами Александра II и Александра III. Это стало возможным не только благодаря усилиям официальной пропаганды, но и тому, что эти прозвания имели под собой прочную основу, признанную современниками.Александр III (Художник — Nikolay Shilder)

    У Николая II так и не появилось подобного лестного официального прозвания, но в изобилии были некомплиментарные прозвища. Самое известное из них – Кровавый . Память о погибших на Ходынском поле во время коронационных торжеств 1896 г. оставалась в памяти народа вплоть до 1917 г. Это прозвище окончательно закрепилось за царем после проигранной Русско-японской войны, Кровавого воскресенья 9 января 1905 г. и бессмысленных многомиллионных жертв Первой мировой войны. Появились у Николая II и другие столь же нелестные прозвища. Так, в одном из его манифестов в тексте неудачно и неоднократно использовалась фраза «А на нас легла тяжкая ответственность…», «А на нас легло бремя…», «А на нас…». В результате у царя появилось прозвище Ананас .Николай II

    Менее известны прозвища других членов императорской семьи и то, как сами называли себя самодержцы в кругу своих близких. Например, Николай I в письме к младшему брату Михаилу Павловичу 17 мая 1826 г. просил от его имени обнять племянниц, «от имени дяди с длинным носом». Следует отметить, что в данном случае самоирония императора характеризует его весьма положительно. Младшего брата, великого князя Михаила Павловича, Николай I в письмах называл «любезный Михайло».Великий Князь Михаил Павлович, портрет кисти И.Крамского

   Императрица Александра Федоровна имела много домашних прозвищ. Все они, естественно, носили комплиментарный характер, поскольку Николай Павлович десятилетиями последовательно создавал культ прекрасной дамы по отношению к жене. У Шарлотты Прусской имелось еще домашнее, девичье прозвище – Белый Цветок . Так ее назвали по имени героини французской поэмы XVIII в., возлюбленной сарацинского короля Испании. Звучало это прозвище, как Бланш флер , или Бланшфлур . Сам Николай Павлович называл свою жену птичкой за хрупкость фигуры и легкость походки. Иногда Николай I величал жену, как Madame Nicolas . В этом же духе он называл свою невестку великую княгиню Елену Павловну – Madame Michel .Madame Nicolas(императрица Александра Федоровна) и Madame Michel(Вел.княгиня Елена Павловна)

   Были домашние прозвища и у детей Николая I. Старшего сына-наследника, будущего Александра II, рожденного в Москве, отец иногда назвал Московским калачом . Свою дочь Александру Николаевну, наряду с офранцуженным сокращением Адини , называли еще и Домовым . Трудно сказать, почему.Александра Николаевна (Художник — Christina Robertson)

   Естественно, были прозвища и у придворных из ближайшего окружения Императорской фамилии. Примечательно, что некоторые из прозвищ шли из детства. Так, министр Императорского двора граф В.Ф. Адлерберг из детства вынес не только шрам на лбу, полученный ружейным прикладом в детской потасовке от будущего Николая I, но и детское прозвище Флам . И в более поздние времена у императорского окружения появились свои прозвища. Некоторые из них были очень незатейливыми – детскими. Так, уже достаточно взрослый великий князь Сергей Александрович называет фрейлину графиню А.Д. Блудову Блудихой («Поздравляли Блудиху с именинами»), а воспитательницу великой княжны графиню А.А. Толстую – Толстихой («Вечером у нас была вечеринка с несколькими персонами: Блудиха, Толстиха, Надина, Варвара В., Костя, Никола»). Одного из офицеров охраны Николая II в семье назвали Пекинским Деном . Дело в том, что капитан 1-го ранга Карл Ден принимал участие в подавлении боксерского восстания в Пекине и первым из офицеров поднялся на стену Запретного года, получив за это орден Св. Георгия.Графиня Блудова Антонина Дмитриевна

Ряд прозвищ бытовал только в узком кругу. Так, Александр II в своих письмах к Е.М. Долгоруковой называл себя Мунькой , а свою гражданскую жену – Дусей .Дуся и Мунька

   Поскольку имя Николай с легкой руки Екатерины II стало популярным в семье Романовых, то, естественно, от этого имени было много «домашних» производных. Когда в семье Александра II в 1840-х гг. начали рождаться дети, то им родители по традиции давали «домашние» имена. Старшего сына Александра II, великого князя Николая Александровича дома звали Никсой . Поэтому, когда в 1850 г. у второго сына Николая I великого князя Константина Николаевича родился первый сын, названный также Николаем, возникла проблема, как его звать попросту, в домашнем быту. Барон М.А. Корф передает слова молодого отца: «В нашей семье столько Николаев, что нелегко придумать для каждого уменьшительное имя. Большого брата до сих пор зовут Низи. Николая Александровича – Никса. Николая Максимилиановича – Коля, пришлось мне назвать моего – Никола».Великий князь Николай Константинович (Никола)

Второго сына великого князя Константина Николаевича, Константина Константиновича, знаменитого поэта «К. Р.», уже в юности за высокий рост и худобу родственники называли Селедкой .Великий князь Константин Константинович (Селёдка)

   Дочь Александра II, великую княгиню Марию Александровну, будущую герцогиню Эдинбургскую, дома звали Уткой. У нее были и другие домашние имена. Одна из мемуаристок приводит эпизод, когда у них, тогда маленьких детей, состоялся по этому поводу разговор с молодым императором: «Государь говорил нам, что и своей дочке Маше он дал прозвище. «Отгадайте, дети, какое?» Мы ничего не придумали. «Утка – за ее походку»». Но у отца для дочери были и более ласковые имена. В одном из писем Александр II, благодаря дочь за письмо, называет ее Душонком .Великая княгиня Мария Александровна(Утка)

    Второго сына Александра II, будущего императора Александра III, любящие родители звали за крепкое телосложение и некоторую мешковатость Бульдожкой, Мопсом или Макой . Видимо, требовательные родители не были в восторге от внешности своего сына. В одном из писем к жене Александр II писал по поводу будущего Александра III: «О, как я хотел бы задушить поцелуями этого милого дурнушку».Портрет цесаревича Александра Александровича(Бульдожки) (1845-1894) в свитском сюртуке(Художник Зарянко)

    Третьего сына Александра II, великого князя Владимира Александровича, в детстве отличавшегося пухлым телосложением, называли Толстяком . Было у него и другое детское прозвище – Кукеа . Видимо, оно было связано уже с особенностями характера маленького великого князя. Конечно, детей так называли без всякой задней мысли, но от этого для них эти прозвища, наверное, не становились менее обидными. Пятого сына Александра II, Сергея, императрица Мария Александровна называла Гегой , а родные в письмах – Сижиком . Шестого сына Александра II, великого князя Павла Александровича, родившегося в 1860 г., буквально с младенческих лет все домашние звали Пицем .Великий князь Павел Александрович (Пиц)

    Традиция прозвищ бытовала и в детской среде. Для детей это было вполне естественно. Граф С.Д. Шереметев, описывая свои отроческие годы, пришедшиеся на 50-е гг. XIX в., упоминал, что «был между всеми заведен обычай называть друг друга особыми прозвищами. Так, Александр Петрович прозывался Ириний, Георгий Петрович – Баха , меня звали Макар, а Екатерина Петровна была Марлиночка . Следует только добавить, что все вышеперечисленные – принцы и принцесса Ольденбургские, оставившие заметный след в истории России второй половины XIX в.Екатерина Петровна Ольденбургская (Марлиночка)

    Однако детей царя, даже во время игр, ровесники называли неизменно по имени-отчеству, вне зависимости от возраста. Когда в 1865 г. у семилетнего великого князя Сергея Александровича один из его товарищей по играм спросил можно ли его называть просто Сережа, то семилетний мальчик ответил: «Не знаю, спроси у Дмитрия Сергеевича». Однако мальчик постеснялся обращаться к воспитателю и продолжал называть семилетнего великого князя Сергеем Александровичем. Следует отметить, что императрица Мария Александровна заблаговременно просила родителей «приглашенных» детей внушить им не угодничать перед маленьким великим князем, не называть его «Ваше Высочество», а просто «Вы» и «Сергей Александрович».

    В семье Александра III императрицу Марию Федоровну за взрывной характер за глаза называли Гневной. Наследника цесаревича, будущего Николая II, звали Ники , или Ника . Второго сына Александра III, болезненного и худого великого князя Георгия Александровича, родители звали Джоржи . Было у него и другое «имя». Невестка, императрица Александра Федоровна, прозвала болезненно худого Георгия Александровича Плакучей Ивой – «Weeping Willow».«Гневная»(императрица Мария федоровна) и дети

   Другого брата Николая II, великого князя Михаила Александровича, родные называли Милый Floppy . Это прозвище произошло от английского «flop» – шлепаться. Дело в том, что долговязый Михаил имел обыкновение шлепаться в кресло, вытягивая перед собой свои длинные ноги.

    Как отмечали современники, Александр III изменил стереотип общения с подданными. Все единодушно утверждали, что, в отличие от предшественников, на «ты» царь обращался только к самым близким людям. То же самое относилось и к прозвищам. Александр III очень редко «допускал себе давать прозвища и говорить в полушутливом тоне с придворными». Тем не менее у него с отроческих лет остались прозвища для близких людей, он периодически их использовал. Так, своего дядю, великого князя Константина Николаевича, с которым он очень не ладил, Александр III называл не иначе, как Коко , а великую княгиню Екатерину Михайловну (дочь великого князя Михаила Николаевича), «еще неудобнее…» Над своим младшим братом Владимиром Александровичем царь подтрунивал, называя его «генералом». Оставались еще друзья юности, с кем отношения постепенно менялись. Такого причудливого человека со сложной репутацией, как князь В.П. Мещерский, Александр III называл Vovo , но без малейшего раздражения, скорее с чувством жалости и легкой иронии.Князь Владимир Петрович Мещерский

    Иногда весьма уничижительные прозвища получали и члены императорской семьи. Так, именно при Александре III великий князь Михаил Михайлович (1861–1829) получил незатейливое прозвище Миша-дурак . Оставивших по себе мрачную память великих княгинь черногорок Милицу и Стану, родственники за глаза величали Сциллой и Харибдой . Надо сказать, что любящая родня «пригвоздила» семейным, нелестным прозвищем и Николая II. Великий князь Николай Михайлович за глаза называл своего племянника не иначе как «наш дурачок Ники».

    Имела свои прозвища и многочисленная европейская родня. Английскую королеву Викторию (1838–1901) при Российском дворе привычно называли Гранни . Принца прусского Сигзимунда-Вильгельма – Бобби , германского императора Вильгельма II – дядей Вилли . Марию Максимилиановну, принцессу баденскую, попросту называли тетей Марусей. Таких имен было множество. Поэтому внешняя европейская политика вплоть до начала XX в. имела отчетливо выраженный семейный характер, когда бабушка Гранни могла по-семейному пожурить своего «внука», российского императора Ники, в присутствии дяди Вилли (германского императора Вильгельма II).Представители царствующих домов Европы в Кобурге. Сидят: кайзер Германии Вильгельм II, королева Англии Виктория (в центре), вдовствующая германская императрица Виктория. За ними стоят: цесаревич Николай Александрович, его невеста принцесса Гессенская Алиса, великая княгиня Мария Павловна (вторая справа), великая княгиня Елизавета Маврикиевна (первая справа). В предпоследнем ряду — великий князь Сергей Александрович (в центре), великий князь Владимир Александрович (второй справа). В последнем ряду — великий князь Павел Александрович (второй слева), великая княгиня Елизавета Федоровна (вторая справа). Германия. Весна-лето 1894 года

   Когда Николай II женился, то светские сплетники немедленно отметили, что молодая жена «по-своему» называет мужа. Если раньше его дома звали Ника , то молодая императрица стала звать его Коко . Впрочем, это имя не закрепилось в семье, и Александра Федоровна стала, как все, называть мужа Ники .

   У императрицы Александры Федоровны были свои «имена». Так, в детстве она подписывала свои письма «М.К. № III», это сокращение детского прозвища – «Маленькая Королева № III». Свои письма к мужу она часто незатейливо подписывала «Твоя Старая Курица», «Твоя Старая Женушка». Однако, как правило, и за глаза, и в глаза ее называли Аликс .Императрица Александра Федоровна

   Носили домашние имена и дети Николая II. Так, третью дочь, великую княжну Марию Николаевну, сестры звали Машкой . Четвертую, великую княжну Анастасию Николаевну, самую заводную и шкодливую, – Швибздом . У долгожданного цесаревича Алексея были только комплиментарные домашние прозвища. Родители в переписке называли его на английский манер – Бэби, Крошкой, или Солнечным лучом .Императрица с дочерьми

   Дошедшая до нас переписка Николая II и императрицы Александры Федоровны позволяет реконструировать и то, как они называли часть своего окружения. Называли в основном по имени-отчеству. Но были и прозвища для лиц из ближайшего окружения. Анну Александровну Вырубову в письмах супруги называли Аней, Большой Бэби , в минуты раздражения Коровой , или Инвалидом . Воспитателя и учителя французского языка Пьера Жильяра звали в глаза Жиликом . Гоф-лектриссу императрицы Екатерину Адольфовну Шнейдер звали Триной , или Шнейдерляйн . Камер-юнгферу Александры Федоровны, приехавшую с ней из Германии в 1894 г., Марию Густавовну Тутельберг в семье называли Тюдельс. Камердинера Александры Федоровны Густава Генриховича Лио почему-то прозвали Листопадом .Анна Вырубова на прогулке в инвалидной коляске с великой княжной Ольгой Николаевной,1915г

    Были свои имена и у лиц, входивших в ближайшую свиту. Фрейлину Анастасию Васильевну Гендрикову ласково называли Настенькой . Адмирала Константина Дмитриевича Нилова прозвали Маленьким адмиралом , другого моряка, контр-адмирал Свиты Его Величества, командира императорской яхты «Штандарт», англомана Ивана Ивановича Чагина, называли между собой Джонни . Друга детства Николая II Александра Илларионовича Воронцова-Дашкова в глаза и за глаза звали попросту Сашкой . Имел свое прозвище и министр Императорского двора В.Б. Фредерикса, которого оба царственных супруга глубоко уважали. В своей переписке они называли его Стариком .Фредерикс Владимир Борисович, 1915

    Когда в 1915 г. императрица Александра Федоровна начала втягиваться в политическую жизнь страны и почувствовала вкус к принятию управленческих и кадровых решений, то у них с мужем появились шифрованные прозвища, по поводу которых до настоящего времени ведутся споры.

    Например, известно, что принца Александра Петровича Ольденбургского в «семье» называли Алеком , а весьма пожилого премьера Ивана Логгиновича Горемыкина – Премудростью . Однако кому принадлежат прозвища Красная шапочка, Цветущий или Малина , до сих пор вызывает споры.

Источник текста И.В.Зимин «Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в»

Обсудить в блоге автора

Читайте также:

Лето в Веллингтоне

Немецкий яблочный пирог

Усадьба крестьянина-старообрядца.

Тополиный пух, жара, декабрь.

В гостях у простых советских космонавтов. 1960е

wi-fi.ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *