Присоединение Новгорода к Московскому княжеству

Новгород нередко трактуют как средневековую «колыбель русской демократии». Цена этой демократии, где вся реальная власть принадлежала небольшому количеству местных бояр, была невелика. Но Новгород был краем, важным с военной и политической точки зрения, а также экономически развитым регионом. Поэтому после начала объединения русских земель вокруг Москвы московские правители пожелали видеть его под своей властью.

Две партии

В самом Новгороде в XV веке существовало две партии в боярской верхушке – промосковская и антимосковская. Промосковские бояре не были против признать московского князя своим господином – отказ от некоторых привилегий компенсировался бы выгодой княжей службы. Антимосковская партия полным единством не отличалась. В ней были сторонники сохранения независимого статуса Новгорода и сторонники признания суверенитета другого государства с сохранением особого новгородского политического уклада.

Главным претендентом на должность такого сюзерена выступала Литва, с которой у Москвы были не лучшие отношения.

Практичность прежде всего

Этот факт сыграл немаловажное значение в новгородско-московских войнах века. Иван 3 желал собрать под своей властью максимальное количество русских земель – эпоха раздробленности прошла, а князь намеревался избавиться от власти монголов и покончить с претензиями иностранцев на свои земли. Поэтому присоединение Новгорода к Московскому княжеству стало одной из главных целей его политики. Он имел основания рассчитывать на помощь московской партии в Новгороде и на безразличие основной массы населения республики к форме правления и подданству как таковому.

Войн было несколько, и все не в пользу новгородцев. Оказалось, что московское войско более дисциплинированно и ведет войну более современными средствами (да, тогда это тоже играло роль!). Так, в 1553 году у Русы новгородское войско было повергнуто в панику одним ударом московской конницы, причем соотношение сил было 20:1 в пользу Новгорода. В 1471 году в Шелонской битве 12 тыс. москвичей наголову разбили 40 тыс. новгородцев.

В мотивировке войны в ход шли слухи о предстоящем подчинении Новгорода литовским «католикам» и неканончиность действия местной церкви, то есть Москва придавала войне видимость религиозной. Но на деле речь шла о практических вещах: недопуске перехода экономически развитой области к противнику.

Последний бой

Он произошел в 1477-1478 годах. Но боем это можно назвать только с натяжкой. В самом Новгороде при приближении московского войска вспыхнули бунты, простое население не желало класть жизни за интересы бояр, а республика там или князь – им было без разницы.

Иван 3 в этот раз избегал жестоких расправ с новгородцами, что практиковалось в 1471 году (тогда был казнен в том числе посадник Дмитрий Борецкий, мать которого, Марфа, стала руководителем последней новгородской обороны) и охотно принимал многочисленных перебежчиков. Но он не соглашался ни на какие условия мира, кроме перехода Новгорода «под его руку».

Присоединение новгородской земли к московскому княжеству произошло в 1478 году. 13 января условия князя были приняты и московское войско вступило в Новгород без боя. Боярская республика была уничтожена, часть боярских (в том числе рода Борецких) и церковных земель конфискована, многие боярские и купеческие семьи переселены в другие регионы. Марфу Борецкую увезли из города и насильно постригли в монахини. Особенных репрессий не было.

С тех пор Новгород утратил свой особый политический статус и превратился в один из регионов большой единой державы.

 

istoriyakratko.ru

Надежда Ионина — Суздаль. История. Легенды. Предания

После падения Суздальско-Нижегородского княжества Суздаль окончательно теряет свою самостоятельность и то политическое значение, какое имел в самостоятельном удельном княжении как столица своих князей. В город был направлен наместник, и, по словам летописи, московские князья «взяли наконец свою волю над суздальскими князьями». Великий князь Московский Василий Дмитриевич был в Нижнем Новгороде, учредил правление в Нижегородской, Суздальской и Городецкой областях и поставил в них наместником Дмитрия Александровича Всеволожу.

К тому же город оказался в стороне от важных торговых путей, однако он оставался крупным религиозным центром, и к святыням Суздаля, к открываемым мощам местночтимых святых угодников Божиих стекались тысячи паломников и богомольцев. До окончательного подчинения Московскому государству Суздаль был еще многолюдным и богатейшим городом, а жители его, по словам летописей, славились «досужеством в художестве и промыслах». У Н.М. Карамзина в «Истории Государства Российского» об этом сказано следующее: «Так рушилось, со своими уделами, княжество Суздальское, коего именем долго называлась Держава, основанная Андреем Боголюбским, или все области северо-восточной России, между пределами Новгородскими, Смоленскими, Черниговскими и Рязанскими».

Окончательное присоединение Суздаля к Москве

По завещанию 1423 года великий князь московский Василий I передал Нижний Новгород своему сыну Василию, но Суздаль в этом документе не упоминался. Василий II Васильевич вступил на княжеский престол 10-летним мальчиком, а через четыре года в стране наступили сначала жестокая засуха, а за ней — голод и мор. Внешние враги не преминули воспользоваться этой обстановкой, и уже в 1427 году возобновились нападки литовского князя Витовта, который направил свои войска к Пскову.

Через некоторое время на русский престол стал претендовать звенигородский князь Юрий Дмитриевич (сын Дмитрия Донского и дядя Василия II), и князьям пришлось ехать в Орду, чтобы хан Улуг-Мехмет утвердил одного из них на престоле. Иван Всеволжский (ближний боярин великого князя Василия II) своими хитрыми речами улестил хана, и тот утвердил на московском престоле Василия II. Однако борьба между дядей и племянником продолжалась, а потом в нее втянулись и сыновья Юрия Дмитриевича. Из них настойчивей других к власти стремился Василий Косой. Устав от претензий и интриг двоюродных братьев, Василий II приказал схватить Василия Косого и ослепить его, после чего другие братья — Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный — признали его старшинство.

Внуки Василия Кирдяпы (Василий и Федор Юрьевичи) пытались вернуть Суздалю независимость, и последняя попытка подобного рода относится к весне 1445 года, когда казанский хан Улуг-Мехмет осадил Нижний Новгород, а своих сыновей Мамутека и Ягуба послал к Суздалю.

Русское войско, состоявшее всего из полутора тысяч человек, возглавил московский князь Василий II Васильевич, стан которого расположился близ города — на берегу речки Каменки. Татарские войска перешли Нерль, и у стек Спасо-Евфимьеского монастыря разыгралось кровопролитное сражение. Первым натиском русское войско обратило неприятеля в бегство, но вскоре татары оправились и окружили русских. Многочисленность неприятеля одолела мужество и самоотверженность русских воинов, и те потерпели поражение. Большая часть из них погибла, и лишь немногим удалось спастись. Сам князь, тяжело раненный, и многие знатные бояре попали в плен.

После победы над суздальцами татарские военачальники обосновались в монастыре, но не жгли и не грабили его, а только совершали отсюда набеги на соседние селения. Сняв с пленного князя Московского золотые кресты, они отослали их в Москву к матери его и супруге в знак своей победы над ним.

Так как князь Василий II Васильевич попал в плен, то великий стол московский захватил его двоюродный брат Дми-трий Юрьевич Шемяка, действовавший в союзе с можайским князем Иваном Андреевичем и при поддержке тверского князя Бориса. Дмитрий Шемяка направил хану письмо с просьбой держать у себя пленного князя вечно, а ему отдать ярлык на великое княжение. Но за Василия II заплатили большой выкуп, и в октябре 1445 года хан выпустил его на свободу.

Вернувшись в Москву, великий князь резко увеличил размер дани, а также начал раздавать земли татарам для поселений. Народ возроптал, и число сторонников Дмитрия Шемяки быстро увеличивалось. Он захватил Москву, в отместку за Василия Косого ослепил князя Василия II и сослал его сначала в Углич, а потом в Вологду. Однако Дмитрий Шемяка опасался за совершенное злодеяние народного гнева, поэтому захотел привязать к себе некоторых бояр благодеяниями. Потомки Василия Кирдяпы наследовали гордый дух предков и были враждебно настроены по отношению к Василию II Темному, так что лучших союзников Шемяке и не нужно было.

Он призвал к себе суздальских князей Василия и Федора Юрьевичей, с которыми заключил договор о восстановлении независимости Суздаля (взяв его назад у сподвижника своего Иоанна Можайского). Он отдал им также Городец, Нижний Новгород и Вятку; князья Василий и Федор Юрьевичи стали совершенно независимы от Москвы, и великому князю принадлежало только право старейшинства.

Однако московское боярство стояло за князя Василия II Темного, поэтому сделало все возможное, чтобы возвратить его на московский великокняжеский стол. В 1453 году великий князь сбросил Дмитрия Шемяку с московского стола и поначалу милостиво поступил с суздальскими князьями[18]. Василий и Федор Юрьевичи к этому времени уже умерли, и суздальским князем был Иоанн Васильевич (сын Василия Юрьевича). В деле княжения принимали участие и его братья Андрей и Симеон.

Великий князь Василий И Темный в договоре, заключенном с суздальскими князьями, дозволил им господствовать в уделах, которые они получили от Шемяки. За это они должны были признать его повелителем, отдать все древние ярлыки ханские, новых не брать и вообще прекратить все отношения с Ордой. По договору 1451 года суздальские князья вступили во владение своими суздальскими и шуйскими землями уже как простые вотчинники и перешли, таким образом, в разряд служилого боярства московского.

Последним из удельных князей суздальских был Василий Васильевич по прозванию Гребенка, отдавшийся на волю великого князя Московского.

В 1469 году великий князь Московский Иван III решил пойти в поход на царство Казанское. Часть русских войск села в Суздале на суда и, соединившись на Клязьме с владимирцами, прибыла в Нижний Новгород. В результате этого похода царь Казанский заключил мир с великим князем Иваном III и отпустил всех пленных, взятых в течение 40 лет.

В 1549 году его внук Иван Грозный решился окончательно покорить Казань, а когда это случилось, счастливый царь поспешил отблагодарить Господа за победу и сразу же по приезде в Суздаль поспешил в Покровский монастырь и в знак памяти оставил здесь богатый образ Грузинской Божией Матери. Однако в правление «грозного царя» суздальцы испытали и много бедствий, так как Суздаль вошел в число городов, составивших опричнину. Многие именитые горожане вынуждены были оставить свои дома; лишенные имущества, они уходили куда глаза глядят и гибли от мороза среди глубоких сугробов.

Суздальский священник Симеон

Настоящая глава, на первый взгляд, может показаться мало имеющей отношение к нашему повествованию. Начнем мы ее с рассказа о Византийской империи, столь далекой от Суздаля, но читатель убедится, что отступление это имеет самое прямое отношение к истории города и составляет одну из славнейших страниц его.

Под ударами крестоносцев и турок одряхлевшая Византийская империя к XV веку уже клонилась к падению. От некогда могущественного государства к тому времени оставались только город Константинополь с частью окрестностей, несколько островков между Грецией и Малой Азией и кусочек земли на юге Греции. Все остальное было уже захвачено турками, а что они не заняли, находилось в руках итальянцев. Византийский император был подданным султана и без его ведома не мог предпринять ни одного важного политического шага. Полусвободное существование Византийской империи было непрочным, и дни Константинополя были сочтены. Власти Византии мучительно искали выход из создавшегося положения, и правивший тогда император Иоанн VI Палеолог даже готов был пойти на союз с западными государями, чтобы получить их помощь для борьбы с турками.

Папу склонить к этому союзу можно было только соединением Восточной и Западной церквей, и со стороны греков более всего хлопотал об унии император, который смотрел на нее как на чисто политический акт. Греческие же церковные иерархи и народ всегда были «против», так как видели в ней подчинение Восточной церкви папе римскому.

Иосиф Бриенний (византийский полемист XV века) писал тогда: «Пусть никто не обманывается обольстительными надеждами, что италийские союзнические войска рано или поздно придут к нам. Хотя они притворяются, что станут на нашу защиту, но они возьмут оружие для того, чтобы разрушить наш город, народ и имя». Однако император Иоанн VI Палеолог решился для спасения империи пойти на крайнее средство — ради политических выгод подчиниться Риму и, презрев помощь Божию, понадеяться на помощь царя земного. 24 ноября 1437 года многочисленная греческая делегация, состоявшая из нескольких сотен человек и возглавляемая императором, отбыла сначала в Венецию, а оттуда уже в Феррару.

profilib.org

§ 4. Падение политической независимости Нижегородского княжества

§ 4. Падение политической независимости Нижегородского княжества

О присоединении Нижнего Новгорода к Московскому княжеству в летописях сохранились рассказы, воспроизводящие это событие не совсем одинаково. Очень короткое сообщение по этому поводу имеется в Ермолинской, летописи. В ней говорится, что 16 июля 1392 г. Василий I Дмитриевич отправился в Орду к хану Тохтамышу. Цели этой поездки Ермолинская летопись не объясняет, но она вытекает из дальнейшего изложения: московский великий князь ставил своей задачей добиться, чтобы Тохтамыш согласился на передачу под его власть Нижегородского княжества. Указанная задача была разрешена удачно. 25 октября 1392 г. Василий I вернулся в Москву, достигнув во время своего пребывания в Орде определенных политических успехов. Он встретил там почетный прием («многу честь приим от царя, якоже ни един от прежних князей») и получил от Тохтамыша ярлык на Нижний Новгород, Городец, Мещеру, Тарусу. 6 ноября, т. е. через 10 дней после приезда в Москву, Василий I отправился в Нижний Новгород, очевидно, в целях реализации полученных в Орде на него прав, пробыл там «до рождества Христова» (т. е. до 25 декабря), а затем вернулся, оставив в городе своего наместника Дмитрия Александровича Всеволожа[2045]. Вырисовываются чисто внешние данные, касающиеся присоединения Нижегородского княжества к Московскому, но конкретная картина этого события (в частности, взаимоотношения московского правительства с различными разрядами населения Нижегородско-Суздальской земли) остается неясной.

О судьбе нижегородско-суздальских князей в Ермолинской летописи имеются краткие сведения под 1394 г.: Борис Константинович в этом году умер и был похоронен в Суздале, а сыновья Дмитрия Константиновича — Василий и Семен («суздальские Дмитриевичи») бежали в Орду, очевидно, добиваться восстановления своих прав на утраченные владения. Великий московский князь организовал за ними погоню, но безрезультатно («и не постигоша их»)[2046].

Еще короче, чем Ермолинская летопись, освещает рассмотренные события летопись Типографская. Новым для нас в ней является лишь то, что вместе с Василием I в Нижний Новгород ездили «бояре его старейшин». Эта интересная деталь, повторенная в Московском летописном своде и в Воскресенской летописи[2047], свидетельствует о том, что акту объединения Нижегородского княжества с Московским московское правительство придавало серьезное политическое значение, и этот акт был совершен в присутствии высших представителей правящих кругов.

Львовская летопись, приводя те же самые факты, что и Ермолинская, дает им несколько иное освещение. Именно она подчеркивает военно-наступательный характер действий московского правительства, направленных против Нижегородского княжества, в то время как, судя по Ермолинской летописи, присоединение Новгорода к Москве было осуществлено в значительной мере мирным путем. По Львовской летописи, еще перед поездкой в Орду московский великий князь порвал мирные отношения с нижегородско-суздальским князем Борисом Константиновичем («сложил» ему «целование»). Поход Василия I в Нижний Новгород преследовал военные цели («иде ратью»). Московский великий князь этот «град взя за себя» и «поймал» жену местного князя Семена Дмитриевича, который бежал в Орду. Несколько короче, но в соответствии с данными Львовской летописи и их политической трактовкой изображает дело Софийская вторая летопись. В Новгородской четвертой летописи указано, что нижегородско-суздальские князья (за исключением спасшегося бегством Семена Дмитриевича) были пленены великим князем московским («князей и княгинь пойма в таль»; по Софийской первой летописи — «поима в полон»)[2048].

Думается, что вышеизложенный, хотя и очень лаконичный и сухой, материал позволяет сделать два вывода. Во-первых, присоединение к Московскому княжеству Нижнего Новгорода и других упомянутых выше русских городов было подготовлено дипломатически (во время визита в Орду, совершенного Василием I во второй половине 1392 г.) и закреплено военным путем (в результате похода московских войск во главе с великим князем и «старейшими боярами» в конце 1392 г.). Во-вторых, московское правительство не очень стремилось фиксировать внимание на том, что нижегородско-суздальские князья были принуждены им к подчинению силой. Поэтому в ряде летописей (Ермолинской, Воскресенской) эта сторона дела в той или иной мере затушевана.

В Софийской первой и Новгородской четвертой летописях последовательность двух факторов, игравших роль в борьбе московского правительства за Нижний Новгород (дипломатические усилия, проявленные в Орде, и военное наступление), освещается иначе, чем в ранее рассмотренных нами летописных сводах. Сначала якобы Василий I «ходи под Нижний Новгород ратию и взя город за себе…», а уже после этого хан «дал ему… Новгородьское княжение…»[2049] Почему произошла такая перестановка событий? Детальное сличение летописных текстов помогает вскрыть в отдельных сводах наличие искусственной комбинации разных источников о московско-нижегородских отношениях 1392–1394 гг., но, конечно, не может объяснить внутреннюю логику и смысл такой (с формальной стороны обнаруживающей искусственность) компановки. Объяснения этому надо искать в политических соображениях, побуждавших составителей и редакторов летописных памятников переставлять и переплетать источники. В рассматриваемом сейчас случае попытка летописцев представить дело так, что сначала Нижний Новгород был присоединен к Московскому княжеству, а затем это присоединение было оформлено в ярлыке, выданном ханом Тохтамышем Василию I, вызвана, по-моему, тем, что во враждебных московскому правительству кругах (тверских и других, в том числе части московских феодалов) его упрекали в использовании Орды не только в дипломатических, но и в военных целях. Если хан выдал ярлык московскому великому князю на Нижний Новгород в то время, когда он еще был независим от Москвы, значит, ордынский правитель мог ему оказать помощь и в приведении своего распоряжения в жизнь, мог помочь московским властям укрепиться в городе. Если же ярлык был выдан уже после того, как московские власти сами добились объединения Московского и Нижегородского княжеств, значит, хан уже оказывался поставленным перед совершившимся фактом и ему оставалось лишь признать его. Вторая версия в большей мере отвечала задаче укрепления престижа Московского княжества и на международной арене и внутри страны, в большей степени служила делу подъема национального самосознания, отвечала патриотическим настроениям широких кругов населения. И если фактически было как раз так, что Василий I сначала заручился поддержкой со стороны Орды своим планам о покорении Нижнего Новгорода, а потом уже стал эти планы проводить в жизнь, то в некоторых произведениях политической литературы события начали изображаться в обратном порядке. Желаемое стало выдаваться за действительность: начали писать, что сперва Нижний Новгород якобы подчинился московским властям, а затем хан был вынужден официально с этим обстоятельством согласиться.

Наиболее полный рассказ о падении независимости Нижегородского княжества содержится в Рогожском летописце, Симеоновской летописи, Тверском сборнике (в последнем памятнике изложение короче, чем в первых двух). Самое интересное — это то, что в названных летописных сводах описываются (хотя и скупо) действия московского правительства в Нижнем Новгороде и раскрывается отношение к нему местного населения. Рассказ ведется с позиций, враждебных московскому великому князю Василию I Дмитриевичу. Это и понятно, если учитывать, что данный текст дошел до нас через тверское летописание и отражает политические тенденции тверских феодалов. В то же время в тексте звучат мотивы, близкие к более широким кругам городского населения.

В указанных летописных сводах говорится, что в 1392 г. Василий I нарушил мир с нижегородско-суздальским князем Борисом Константиновичем («сложи» ему «целование крестное») и совершил поездку в Орду, где просил хана Тохтамыша закрепить за собой права на Нижегородское княжество. Разбираемые летописи осуждают этот поступок московского великого князя, указывая, что он должен был привести к кровопролитью, к несчастьям для Руси («преможе бо многое събрание на кровопролитие», «на погыбель христианьскую»). Мысль здесь такая: обращение отдельных русских князей за помощью к ордынским правителям, использование поддержки последних в своих внутренних междукняжеских усобицах приносит большой вред населению Русской земли. Мысль эта в данном случае высказывалась в интересах правителей отдельных русских княжеств, отстаивавших свою независимость от централизаторской политики московской великокняжеской власти. Но та же мысль, будучи развиваема не в плане обоснования узко сепаратистских феодальных лозунгов, выдвигаемых защитниками политической раздробленности, а в целях защиты идеи национальной независимости Русской земли, получала более общее значение, делалась созвучной широким слоям русского населения. Вмешательство Орды в дела русских княжеств становилось все большим тормозом для развития Руси.

Летописи подчеркивают, что, добиваясь признания за московским правительством прав на Нижегородское княжество, Василий I старался подкупить Тохтамыша, передав ему большие денежные суммы и другие подарки: «безбожный же татарове взяша и сребро многое и дары великыи». В результате составитель повести разбираемого типа приходит к выводу: московский великий князь добился в Орде прав на Нижний Новгород «златом и сребром, а не правдою». И в связи с этим приводит выдержку из «священного писания»: «безумнаго очи конець вселенныя» (т. е. алчность, безрассудная зависть доведут мир до погибели). Здесь процесс объединения русских земель рассматривается в плане феодальных понятий того времени, как рост богатств московских князей, стремившихся к захватам чужого имущества. Апелляция к «правде», которая должна быть выше «злата» и «сребра», в данном случае производилась в целях защиты правопорядка периода феодальной раздробленности, обосновывавшего верховную собственность каждого великого или удельного князя на территорию своего княжения и предохранявшего ее от поползновений со стороны других владетелей. Но та же «правда» могла быть понимаема в вышеприведенном летописном конспекте и по-иному: как политика объединения русских земель, проводимая не с помощью татаро-монгольских князей, а вопреки Орде и в борьбе с ней. И подобное понимание «правды» опять-таки было близко широким народным массам. Таким образом, идеи, высказанные в повести о падении независимости Нижнего Новгорода, включенной в Рогожский летописец, Симеоновскую летопись, Тверской сборник, были передовыми для того времени, но, получая специфическое преломление, они сужались в своем содержании и использовались для идеологического обоснования начал местного владельческого сепаратизма.

Деньги, взятые Василием I из великокняжеской казны и привезенные в Орду (московское «серебро» и «злато»), конечно, сыграли немаловажную роль в переговорах между московским князем и Тохтамышем по поводу передачи Нижнего Новгорода под власть московского правительства. Но в то же время совершенно несомненно, что дело было не в одних деньгах, а в возрастающей силе Московского княжества, с чем не могла не считаться Орда. В частности, ордынские власти уже не имели возможности сами справляться с ушкуйниками, которые во время своих набегов грабили ордынских купцов по Волге и доходили до Болгар и Сарая. Тохтамыш, вероятно, рассчитывал, что с присоединением Нижнего Новгорода к Московскому княжеству вооруженные силы последнего приостановят движение ушкуйников, которые прекратят свои нападения не только на русские города в Поволжье, но и на ордынские городские центры.

По данным Рогожского летописца, Симеоновской летописи и Тверского сборника, Василий I из Орды выехал в Русь с ордынским послом. Дойдя до Коломны, великий московский князь отправил ханского посла вместе со своими боярами в Нижний Новгород (очевидно, для выполнения ханского решения о включении Нижегородского княжества в состав московских владений), а сам вернулся в Москву, через некоторое же время также поехал в Нижний Новгород. Здесь перед нами более детальное изложение событий, чем в ранее разбиравшихся летописных памятниках, в которых говорилось о поездке Василия I в Нижний Новгород одновременно с московскими боярами.

Рассматриваемые сейчас летописные своды ничего не говорят о посылке Василием I в Нижний Новгород рати (о чем имеются сведения в Львовской и других летописях). В дальнейшем упоминаются действующие в Нижнем Новгороде «безбожный татары». Очевидно, какой-то военный татаро-монгольский отряд был при после Тохтамыша. Но имелся ли такой же вооруженный отряд при русских боярах, об этом в изучаемых летописных памятниках нет данных. Однако вряд ли следует отвергать показания Львовской и других летописей о том, что поход из Москвы на Нижний Новгород в конце 1392 г. был мероприятием военно-наступательного характера. Да это косвенно подтверждают и Рогожский и сходные с ним летописцы, когда рассказывают, что нижегородско-суздальский князь Борис Константинович, ожидая прихода ордынского посла и московских бояр, обратился к своим боярам и «дружине» с просьбой не выдать его, а те обещали «сложить» за него «свои головы». Наконец, все эти летописи начинают рассказ о падении независимости Нижнего Новгорода с того, что договоренность Василия I с Тохтамышем о получении ярлыка на Нижегородское княжество была шагом на пути к «кровопролитью» и «погыбели христианской».

Но почему же Рогожский летописец, Симеоновская летопись, Тверской сборник молчат о том, что московское правительство использовало для приведения в покорность Нижнего Новгорода военную силу? Ведь в плане осуждения политики Василия I, которое имеется в этих сводах, было, напротив, как будто, важно подчеркнуть, что присоединение Нижнего Новгорода — это акт насилия со стороны московского правительства. Конечно, ответить на поставленный вопрос можно только предположительно. Думаю, это объясняется тем, что в рассматриваемых нами сейчас летописях превалируют две идеи: во-первых, осуждение акта договоренности Василия I с Тохтамышем по вопросу о Нижнем Новгороде как проявлении антинациональной политики; во-вторых, осуждение нижегородских бояр, в самый решительный момент изменивших своему князю Борису Константиновичу и предавших его. Для того чтобы приобрела убедительность первая идея, составителю текста особенно важно было подчеркнуть, что Василий I привел в Нижний Новгород «безбожных татар». Чтобы заклеймить нижегородских бояр-изменников, составителю даже выгодно было показать, что измена была плодом вероломства бояр, принявших сторону татаро-монголов, а не делом, совершенным под нажимом московской рати.

Согласно повести изучаемого типа, нижегородско-суздальский князь Борис Константинович, готовясь к отпору натиска, шедшему из Москвы, созвал своих бояр «и нача им молитися с плачем и слезами: братиа бояре и дружина, поминаите крестное целование и нашу любовь и доброту». Смысл данного летописного текста надо, очевидно, понимать так, что Борис Константинович потребовал от своих бояр и слуг принесения ему присяги. Вряд ли такое мероприятие можно рассматривать как акт чисто формального характера. Вероятно, для него имелись какие-то достаточно веские основания. Естественнее всего, конечно, объяснить предложение нижегородско-суздальского князя (в передаче летописи звучащее как просьба) местным феодалам относительно присяги опасением, что в среде нижегородского боярства имеются сторонники московского правительства. По всей вероятности, такое опасение у князя Бориса Константиновича было и вряд ли следует подвергать сомнению его реальность. Но думается, что для правильной интерпретации летописного рассказа о совещании нижегородско-суздальского князя со своими боярами очень важно учесть позицию еще одной социальной силы, с которой должны были считаться и московское и нижегородское правительства, — это нижегородских горожан. Уверенности в их поведении, очевидно, у Бориса Константиновича не было. Из летописных сообщений, относящихся к 70-м и 80-м годам XIV в., видно, что нижегородские горожане страдали от татарских набегов до такой степени, что иногда покидали город, а местные князья не могли их защитить от ордынской опасности. Местное городское население много терпело от усобиц нижегородско-суздальских князей, использовавших в своих феодальных войнах помощь со стороны ордынских правителей. Нижний Новгород подвергался и нападениям со стороны ушкуйников, от которых не имел защиты. По всем этим причинам Борис Константинович не мог особенно рассчитывать на поддержку нижегородских горожан, для которых переход под власть Московского княжества мог представляться наиболее благоприятным выходом из весьма тяжелого положения. Нельзя было не учитывать и экономических связей Среднего Поволжья с московским центром, определявших политическую ориентацию хотя бы части нижегородского купечества в сторону Москвы.

Летопись не дает прямых данных для еще одного предположения, которое, однако, станет вполне правдоподобным, если сопоставить то, что делалось в Нижнем Новгороде в 1392 г., с обстановкой, складывавшейся в других русских городах и княжествах накануне их включения в состав Русского централизованного государства. В эти моменты там, естественно, обострялись социальные противоречия. Антифеодальные движения против местных представителей господствующего класса иногда переплетались с освободительной борьбой против ордынского ига.

Нечто подобное происходило, очевидно, и в Нижнем Новгороде в конце 1392 г. Борис Константинович боялся не только московских войск, но и торгово-ремесленного населения собственного княжества, и в таких условиях было очень важно сплотить силы господствующего класса, что он и попытался сделать. «Старейший боярин» Василий Румянец принес своему князю клятву верности от имени других бояр и слуг («и рече ему: княже великыи, главы свои сложим за тя…»). Составитель повести, помещенной в Рогожском летописце, Симеоновской летописи, Тверском сборнике, упрекает Василия Румянца во лжи и предательстве, считая, что он (вместе с другими боярами) уже в момент присяги задумал измену, и сравнивает его с киевским воеводой X в. Блудом, также предавшим князя, которому служил («…льстя ему, якоже древний Бут лься своему князю, а чюжему добра хотя…»). Можно, конечно, думать, что у Василия Румянца была договоренность от имени других нижегородских бояр с великим московским князем о выдаче князя Бориса Константиновича, которого он, следовательно, обманывал. Но мне это предположение не представляется достаточно убедительным. Для самого Василия I социально-политическая обстановка, сложившаяся в Нижнем Новгороде, и настроения различных слоев местного населения были, по-видимому, недостаточно ясны. Поэтому он и не торопился туда ехать, очевидно, выжидая, пока определится отношение к московскому правительству отдельных групп нижегородского общества. И только через две недели после приезда в Москву из Орды московский великий князь решился отправиться в Нижний Новгород, где почва для его появления была подготовлена деятельностью его бояр.

Поэтому я и думаю, что присягу нижегородского боярства своему князю Борису Константиновичу нельзя расценивать как обман с его стороны. В данное время местным феодалам важно было обеспечить единый фронт действий господствующего класса в том случае, если бы начались волнения среди горожан. Надо было ликвидировать их антифеодальную направленность, но поддержать и использовать в своих интересах лозунги национально-освободительного движения, направив его по линии борьбы с московской великокняжеской властью и ее представителями под тем предлогом, что последние являются в сопровождении ордынского посла. Тем самым был бы подорван и авторитет московской великокняжеской власти.

Характерно, что и московские представители, прибывши в Нижний Новгород, прежде всего стремятся уловить настроение городского (очевидно, торгово-ремесленного) населения. Согласно летописному рассказу, «внидоша татарове в град и бояре москвичи и начаша в колоколы звонити, стекошася людие…», «и снидеся весь град». Следовательно, по колокольному звону было созвано собрание горожан. Очевидно, вечевые порядки в городе еще были живы. И бояре, присланные из Москвы, эти порядки соблюдают, понимая, что в таком крупном ремесленно-торговом центре, как Нижний Новгород, городская корпорация представляет собой значительную социально-политическую силу. Очень показательно, что московские послы — бояре начинают переговоры с «людьми» города, а не с представителями нижегородских феодалов. Вряд ли можно сомневаться, что во время этих переговоров горожане получили какие-то политические гарантии со стороны московских послов. Летописи изображают переход Нижнего Новгорода под московскую власть как акт моментальный: собрались нижегородские «людие», местные бояре отошли от князя Бориса Константиновича, последний остался в полной изоляции, и присоединение Нижнего Новгорода к Московскому княжеству произошло сразу и безболезненно! Так в жизни не бывает. Процесс подчинения города московскому правительству, несомненно, растянулся на какой-то, хотя и не очень продолжительный, период.

Сначала определилась линия поведения горожан, благоприятная по отношению к московской великокняжеской власти. То, что вместе с московскими послами прибыли в Нижний Новгород «безбожный татары», не повлияло на эту линию, местное ремесленно-торговое население не пошло на борьбу с Ордой (а при данной ситуации — и с Москвой) за местных нижегородских князей, многие из которых были и сами связаны с ордынскими ставленниками.

Тогда и нижегородские бояре, часть которых, возможно, и раньше держалась московской политической ориентации, откололись от князя Бориса Константиновича. На призыв последнего о помощи («братие, бояре, помянете крестное целование, не выдавайте мя») Василий Румянец, выступая опять-таки от имени нижегородского боярства в целом, заявил: «княже, не надейся на нас, несть есмы с тобою, но на тя есмы». Это был официальный «отказ» вассалов от службы своему сеньору. Если строго следовать за летописным изложением, то надо принять, что этот «отказ» был провозглашен сразу после того, как по колокольному звону перед московскими представителями собрался «весь град». Перед собранием нижегородских горожан Василий Румянец и отказался якобы от принесенной им не так давно присяги князю Борису Константиновичу. В действительности же, как указано выше, все было значительно медленнее и сложнее.

Летописи не жалеют выражений для того, чтобы заклеймить клятвопреступление Василия Румянца. Они именуют его «друг дияволь», «многым казнем достоин», относят к нему изречения Давида («мужа крови льстива гнушаеться господь») и Иоанна Лествичника («душа мятежна седалище диаволе»). Почему такая страстность? Только ли здесь дело в моральных побуждениях летописцев? Я думаю, что, конечно, нет. Ведь, строго говоря, Василий Румянец не совершил никакого преступления с точки зрения феодального права. «Вольность» боярской службы гарантировалась всеми междукняжескими договорами. «Отказ» бояр и вольных слуг от службы своему князю и присяга на верность другому представляли собой вполне законные явления с точки зрения феодальных представлений. Василий Румянец в соответствии с феодальными юридическими нормами предупредил своего князя о разрыве с ним отношений и о вступлении в число вассалов его противника. Так что все как будто обстояло нормально. Однако массовое использование боярами и слугами вольными права «вольности» службы являлось опасным прецедентом. Оно подрывало основы того политического порядка, который предполагал существование ряда самостоятельных князей с отрядами своих бояр и вольных слуг. Сильнейший из этих князей мог на законном основании, на началах видимой добровольности, сконцентрировать вокруг себя такое количество «вольных» (до поры до времени) слуг, которое в дальнейшем станет несовместимым с существованием политической раздробленности. Поэтому автор разбираемой повести, сторонник раздробленности, с таким негодованием говорит о поступке Василия Румянца. Свое негодование он объясняет национально-патриотическими мотивами: Василий Румянец перешел на службу к ордынским князьям («оставив своего князя, изменив крестьное целование и отиде к татарам»), ибо московский князь прислал в Нижний Новгород своих представителей с санкции Орды и вместе с послом Тохтамыша.

«По мале же времени» (по Рогожскому и другим летописцам; через две недели — по Ермолинской и другим летописям) после отправки в Нижний Новгород своих бояр Василий I приехал туда сам. Очевидно, сделал он это тогда, когда исчезла опасность сопротивления московскому правительству со стороны местного населения. Он назначил в город своих наместников, а князя Бориса Константиновича с женой и детьми велел «по градом развести». На устройство в присоединенном княжестве московской системы управления потребовалось около полутора месяцев, и только по истечении этого срока великий князь «возвратися въсвояси на Москву» и отпустил в Орду, «чтив и дарив», бывших при нем татар. Все же указанное время они оставались при Василии Дмитриевиче в Нижнем Новгороде[2050].

Характерна более поздняя версия о падении самостоятельности Нижнего Новгорода, имеющаяся в Никоновской летописи. Здесь повторен рассказ Рогожского летописца (и с ним сходных) в сочетании с данными других летописей. Прямо говорится о сношениях Василия Румянца с Василием I еще до того, как бояре последнего пришли в Нижний Новгород («и съсылашеся с великим князем Василием Дмитреевичем»). По Никоновской летописи, Василий Румянец обещал Василию I выдать князя Бориса Константиновича («и хотяше господина своего выдати ему»). Это — позднейшая трактовка событий с позиций московской великокняжеской власти. В таком же плане оценивается и все поведение Василия Румянца. Выпущены выпады против него, имевшиеся в Рогожском и других летописцах. Он рисуется сторонником присоединения мирным путем Нижегородского княжества к Московскому, уговаривающим своего князя Бориса Константиновича добровольно впустить в город ордынского посла и московских бояр: «Господине княже, се царев посол Тохтамышев, а се великого князя Василья Дмитреевича московскаго бояре, хотяще мира подкрепити и любовь утвердити вечную, а ты сам брань и рать воздвизнеши: пусти убо их в град, а мы вси с тобою, а что могут сии сътворити?» Подобная тактика Василия Румянца как доброжелателя московского великого князя положительно оценивается летописцем.

Разбираемая летописная версия могла возникнуть во второй половине XV в., когда в общерусских сводах идеологически осмысливается процесс образования Русского централизованного государства с центром в Москве.

Из деталей, которые могут пролить свет на фактическую сторону включения Нижегородского княжества в состав формирующегося единого Русского государства, в Никоновской летописи представляет интерес упоминание о попытке сопротивления московскому правительству со стороны нижегородско-суздальского князя Бориса Константиновича, не желавшего сдавать города московским боярам («и не возхоте князь велики Борис Констянтиновичь пустити их во град»). С этим связано и указание на то, что Василий I разослал «по градом» всех сторонников Бориса Константиновича («елико еще быша доброхотов его»)[2051]. Это лишнее подтверждение высказанной выше мысли о том, что присоединение Нижнего Новгорода к Московскому княжеству прошло не столь просто и безболезненно, как об этом говорят некоторые летописи. Было и сопротивление, было и его подавление со стороны московских властей.

Правительству Василия Дмитриевича удалось добиться ликвидации независимости Нижегородского княжества в значительной мере потому, что в рассматриваемое время Золотая орда, стремившаяся не допустить объединения Руси, была несколько ослаблена в результате борьбы между Тохтамышем и крупнейшим среднеазиатским властителем рассматриваемого времени Тимуром. Последний еще в 1391 г. нанес сильный удар Тохтамышу, а в 1395 г. совершил новый поход на Золотую орду. Этот поход захватил и Русские земли, оставив значительный след в современной ему публицистике.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Присоединение Нижнего Новгорода и борьба за Новгород

Многолетнее (1389—1425) княжение Василия Дмитриевича характеризуется усложнением внешней обстановки. Выросли противоречия Руси с ее враждебными соседями — Литвой, к тому времени уже заключившей унию с Польшей и подпавшей под влияние последней, и Ордой. Кроме того, с Востока надвигалась на Русь грозовая туча— несметные полчища нового завоевателя Тимура.
Василий Дмитриевич начинает свое княжение с присоединения Нижегородского княжества. В 1391 году он отправился в Орду и купил ярлык на великое княжение Нижегородское, Городец, Муром, Мещерский городок (Касимов) и Торусу. Нижегородские бояре во главе с Василием Румянцем, тяготевшие к сильному Московскому князю и тайно с ним сносившиеся, перешли на
[98]
сторону Василия. Нижегородский князь Борис Константинович был схвачен ими, выдан Василию, и в Нижний Новгород введены были наместники Московского князя. Племянники Бориса, Суздальские князья Василий и Семен, правда, пытались отбить Нижний и «воевали» нижегородские земли в союзе с татарским царевичем Ейтя-ком, но в 1401 году Василий направил против них воевод Ивана Уду и Федора Глебовича, которые в свою очередь «повоевали» Болгарскую и Мордовскую земли и вынудили Семена отказаться от своих претензий. Смирился и Василий. Покорены были и сыновья Бориса, Иван и Даниил, которым помогали татаро-болгарские жукотинские князьки. (19)
Суздальское княжество также перешло к Василию Дмитриевичу, и Суздальские князья стали его «слугами».
В начале своего княжения Василий Дмитриевич поссорился из-за уделов с дядей, Владимиром Андреевичем Серпуховским, но вскоре они помирились, а когда Владимир умер (1410), то завещал своим сыновьям во всем слушаться Василия.
При Василии Дмитриевиче новгородское боярство задумало, было отложиться от Москвы. Новгородские бояре не хотели ездить в Москву на княжеский суд, а вслед за ними не пожелало судиться у митрополита и новгородское духовенство. Митрополит Киприан требовал у новгородцев признания его власти, «владычного суда», (20) приносившего ему большой доход.
Василий понял, что если Новгород «отложится» от митрополита, то вслед затем попытается освободиться и от его власти. Поэтому он бросает свои нижегородские дела и все внимание уделяет Новгороду. Он потребовал у Новгорода уплаты «черного бора», всех княжеских пошлин и признания митрополичьего суда. Когда новгородцы отказались, Василий начал военные действия. Новгородцам пришлось заключить мир «по старине». Несмотря на договор, новгородские бояре не думали выполнять условия мира, и когда в 1395 году приехал к ним митрополит Киприан, они отказали ему «в суде».
[99]
Более того, новгородские бояре, стремясь «отложиться» от Москвы, заключили договор с литовским князем Витовтом и с немецкими рыцарями. Василий потребовал объяснений. Новгородцы ответили весьма уклончиво. Тогда Московский князь посылает свои полки на север, в богатейшую новгородскую область — Заволочье, или Двину, лежавшую по течению Северной Двины. Это был край, прославившийся своими пушными богатствами, зверобойными и рыболовными поморскими промыслами. Здесь же были расположены соленые варницы, смолокурни и «будные станы», где производился поташ.
Москва давно стремилась к захвату богатой Двины, и это можно проследить хотя бы по ее приобретениям на севере и северо-востоке. Все они тянутся цепочкой по направлению к заманчивым для московских бояр и купцов новгородским «колониям». В 1397 году Василий Дмитриевич посылает своих бояр на Двину и предлагает боярам двинским и всем двинянам «отступиться» от Новгорода и принять его великокняжескую власть. Двиняне согласились и присягнули на верность Василию. Василий Дмитриевич дал двинянам особую Уставную грамоту.
Новгородская боярская знать и духовенство во главе с владыкой Иоанном не могли примириться с потерей Двинской земли, своей богатейшей «колонии». Бояре и церковь имели здесь земли, собирали подати и торговали, здесь же разворачивали свою торговлю новгородские купцы — «гости», грабили ушкуйники, отсюда совершавшие свои разбойничьи набеги. Новгородское боярство пыталось доказать Василию Дмитриевичу его неправоту, но он не обращал внимания на их увещевания. Пришлось прибегнуть к оружию. Летом 1398 года, с благословения богатейшего новгородского феодала, владыки Иоанна, двинулись в поход новгородские рати. Им удалось не только отбить Двину, но и «повоевать» великокняжеские земли. Василию пришлось уступить и снова заключить мир «по старине». Правда, не раз еще московские воеводы «воевали» Двинскую землю, но это были просто набеги, и Двина оставалась за Новгородом вплоть до его падения.
Если Василию не удалось расширить свои владения за счет новгородских «колоний», то зато укрепилось его влияние в Пскове. «Младший брат» Новгорода не только
[100]
не получал поддержки от своего «старшего брата», но новгородцы не раз ходили войной на Псков. Псков, предоставленный самому себе в тяжелой борьбе с Литвой и немецкими рыцарями, вынужден был искать поддержки у Москвы и с 1399 года начал принимать князей «из рук» великого князя Московского.
Влияние Василия Дмитриевича выросло не только в вечевых городах Пскове и Новгороде (Новгород теперь «держал» свой договор «честно и грозно», боясь могущества Московского князя), но и в других княжествах — Рязани и Твери, которые признавали его старшинство. Хотя Василий Дмитриевич еще был не в силах окончательно уничтожить сепаратизм отдельных областей, тем не менее он не только сохранил значение и силу великокняжеской власти, укрепившейся во времена Донского, но и сумел еще больше расширить круг ее влияния.

rummuseum.ru

Нижегородское Княжество — Энциклопедия Нижнего Новгорода

Народные герои одобряют эту статью Поэтому рекомендуют продолжать текст в том же духе

Герб Нижегородского Княжества Нижегородское княжество и соседи, карта. Средневековый Нижний Новгород на западноевропейской гравюре Великое княжество Суздальско-Нижегородское. 1, 2 — Дмитрий Константинович, вел . к нязь (до 1383 г.). 3-5 — Борис Константинович (до 1383 г.) князь Городецкий, в 1383-1387 и 1391-1392 — вел. князь. 6-9 — Василий Дмитриевич Кирдяпа , 1377-1387 — князь суздальский, 1387 — городенский , 1387-1391 — вел. князь. 10-12 — «князь великий Василий» (суздальско-нижегородские монеты, обычно относимые ко времени Василия Темного). 13-15 — Даниил Борисович, до середины 2-го десятилетия XV в. князь суздальский, позже — вел. князь. 16-18 — князь Иван Борисович. 19 — князь Александр Иванович Брюхатый (умер в 1418 г.). 20, 11 — князь Иван Васильевич Горбатый, суздальский и Городецкий, (40-е гг. XV в.). 22, 23 — суздальские денги без имени князя. Все монеты с великокняжеским титулом — в правой колонке. Вес монеты — 0,65. Суздаль под властью Москвы. 1410-е гг. Найдена в Селивановском р-не Владимирской обл. в 2009 г. Великое княжество Суздальско-Нижегородское.

Нижегородское Княжество, Великое Княжество Нижегородское, Великое княжество Суздальско-Нижегородское — одно из княжеств Северо-Восточной Руси, существовавшее в период 1341—1392.

Подъём Нижнего Новгорода в первой половине XIV века привёл к перенесению туда из Суздаля столицы вновь образованного княжества.

Суздальско-Нижегородское княжество образовалось в 1341 году, когда хан Золотой Орды Узбек разделил Великое Владимирское княжество, передав Нижний Новгород и Городец суздальскому князю Константину Васильевичу.

Развитие феодального землевладения и торговли, особенно в Поволжье, поддержка со стороны Орды и Новгорода позволили князьям Суздальско-Нижегородского княжества Константину Васильевичу и его сыну Дмитрию вести борьбу с московскими князьями за великое княжение владимирское. Дмитрий в 1360 и 1363 захватывал великое княжение, но ненадолго.

С 1364 по 1382 он действовал уже как союзник московского князя. В 1392 московский великий князь Василий Дмитриевич захватил Нижний Новгород. С этого времени московские великие князья удерживали Поволжье в своих руках, хотя князья Суздальско-Нижегородского княжества с помощью монголо-татар иногда добивались возвращения Нижнего Новгорода (1395, 1411—14, 40-е гг. XV века).

История вопроса[править]

Существование уделов в Суздальско-Нижегородском княжестве (главный из уделов — Городецкий) и давление Орды способствовали обострению феодальных противоречий. Ориентация части нижегородских князей на монголо-татар противоречила объединительным стремлениям Москвы. В 1392 московский великий князь Василий I Дмитриевич захватил Нижний Новгород. С этого времени московские великие князья удерживали Поволжье в своих руках, хотя князья Суздальско-Нижегородского княжества с помощью монголо-татар иногда добивались возвращения Нижнего Новгорода (1395, 1411—1414, 1440-е годы).

Система управления Великого Княжества Нижегородского[править]

На форме административно-территориального деления и системе управления Великим княжеством Нижегородским отразились как закономерности, свойственные развитию ряда крупных княжеств Северо-Восточной Руси, так и специфические особенности социально-экономического и политического развития Среднего Поволжья в ХШ-XIV в.в. В свое время А.Е.Пресняков писал о «невыработанности устойчивых политических форм» в силу «скоротечности» существования великого княжества. Противоположное мнение отстаивает В.А.Кучкин. Он разделяет мнение о «типичности» удельного строя Великого княжества Новгородского и о том, что «удельное членение нижегородских территорий было достаточно прочным и опиралось на более раннюю основу». Признавая эти выводы В.А. Кучкина вполне убедительными, следует иметь в виду, что в системе внутреннего устройства и тесно связанной с ней системой управления сказывался ряд черт своеобразия: наряду с традиционным делением княжества на уделы и волости существовала система станов, а также территории с нерусским и смешанным населением, но политически и административно подчиненные нижегородскому князю «юрты». Об этом позволяет судить комплексное изучение нижегородских известий в летописных сводах и актового материала, среди которых особое место занимают сохранившиеся в списках ХVIII века две «местные грамоты великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича».

Систему управления Великим княжеством Нижегородским в период его расцвета (70-80-е годы XIV века) можно охарактеризовать как весьма гибко развивающуюся. В ней своеобразно сочетались традиции предшествующего времени, своеобразие политических условий, в которых княжество существовало, и новые традиции, связанные с тенденцией к централизации. Территория княжества, населенная русским массивом, по течению рек Оки и Волги носила «ленточный характер». Она делилась на четыре уезда: Нижний Новгород «с уездом» (великокняжеский), суздальский и Городецкий уделы и небольшой удел четвертого сына великого князя — удел-вотчина Дмитрия Ногтя. Уделы дробились на волости — низшие, но, пожалуй, самые стабильные формы административного деления. Великий князь, судя по «местным грамотам», опирался при управлении на княжеско-боярский совет. В его состав входили 16 князей и бояр-вотчинников и 42 «дьяка» [4]. Существование станов Стрелицкого, Березопольского, Закудемского, а затем и Запьянского явилось отражением исторического процесса освоения территорий русскими и наличием протяженных контактных зон с иноязычными племенами (мещера, мордва, мари).

Причем при отсутствии четких границ в этих обширных контактных зонах наблюдались не только взаимодействие и смешение русских с финно-уграми и тюрками, на что обычно обращали внимание исследователи, но и смешение самих этих племен. Ярким примером может служить история Восточной Мещеры, где местные финно-угорские племена подверглись половецкому влиянию и даже влиянию кара-киданей, положивших начало роду Ширин. История этого взаимовлияния малых общностей еще нуждается в детальном изучении. Однако известно, что уже в ХШ веке, позволяют установить, что и в Восточной Мещере, на территории которой находится Саров, сложилось два субэтноса с определенной политической ориентацией. Один из них, находившийся в соседстве со славяно-русскими владениями, уже тогда являлся субъектом русской княжеской политики. С этим связано летописное известие о наличии «Руси Пургасовой», территория которой располагалась к юго-востоку от Сарова, и которая, видимо, препятствовала освоению русскими региона и княжески-дружинной его колонизации. По воле великого князя Юрия Всеволодовича «ротник Юргев» (то есть подвластный князю представитель местной знати, который дал клятву Юрию Всеволодовичу) Пурешев сын «с половци» разбил «мордву всю и Русь Пургасову». Полагаю, что «Пургас» не является именем собственным. Это скорее всего титул местного мордовско-буртасского князька или вождя.

Станы, из которых состоял практически весь удел Великого князя нижегородского, видимо, были более предпочтительной формой устройства и управления в условиях неустойчивой внешнеполитической обстановки, ибо в XIV веке Орда оказывала мощное политическое давление не только на Русь, но и на малые народы и племена. В нижегородских станах существовали опорные пункты-крепости, и их особенно много на юго-восточной границе: Курмыш, Кишь, Сара («Сар»), а возможно и Сернач.

Сфера Территориальных и политических притязаний нижегородских феодалов неуклонно расширялась. Сфера эта охватывала гигантские окраинные территории, и это отразилось в титуле великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича «князь великий новгородский Нижняго Новагорода и Суздальской, и Городецкой, и курмышской, и сарской, и болгарской, и болымецкой, и подольской и всея Понизовские земли заволских юрту и севернова государь».

Наличие в титуле названия «сарской», думается, не случайно созвучно названию крепости на юго-западе княжества «Сар». Все пограничные крепостицы (видимо, была традиция) связаны с названиями рек: р.Курмышка, р.Кишь, р.Сара.

Разумеется, локализовать их местоположение можно только в продолжении дальнейших исследований, прежде всего археологических.

На территориях, названных «юртами», видимо, сохранились традиции местного самоуправления, но под великокняжеским патронатом.

Монеты Нижегородского Княжества[править]

Среди сведений о русских средневековых правителях наименее конкретны хронологические представления о князьях, чеканивших монету в великом княжестве Суздальско-Нижегородском, а само приурочение многих монет, пожалуй, наиболее спорно.

В главном городе княжества — Нижнем Новгороде начал чеканку великий князь Дмитрий Константинович (1365-1383). Судя по количеству дошедших до нас разновидностей монет с его именем, его чеканка началась довольно рано. Наследовал Дмитрию его брат — Борис Константинович, который прежде был удельным князем в г. Городцеи чеканил там свою монету. Княжение его в Нижнем Новгороде неоднократно прерывалось: около 1387 г. его устранил с великокняжеского престола племянник, князь Василий Дмитриевич Кирдяпа, который до того выпускал свою монету в г. Суздале. Едва Борис вернул себе великое княжение, как в 1392 г. Нижним Новгородом завладел на время великий князь московский Василий Дмитриевич. Возможно, что часть монетных типов последнего, обычно относимых к московской чеканке, выпускалась в его новом владении.

Как великий князь выпускал монету после 1414 г. Даниил Борисович, начавший свою чеканку тоже в Суздале. (Монеты удельных князей, переходивших на великокняжеский престол, различаются по титулам «князь» и «великий князь»). Известны также монеты князя Ивана Борисовича, имевшего прозвище Тугой лук, и довольно многочисленные монеты устойчивого типа его сына князя Александра Ивановича Брюхатого, умершего в 1418 г. Несмотря на княжеский титул, стоящий на его монетах, выпуск их может быть отнесен к Нижнему Новгороду. Наиболее поздние монеты самостоятельной суздальско-нижегородской чеканки — денги 40-х гг. князя Ивана Васильевича Горбатого. Довольно многочисленны анонимные суздальские монеты (с обозначением места чеканки).

Считается, что после присоединения великого княжества к московским владениям в 1451 г. в течение некоторого времени продолжалась чеканка монеты в Нижнем Новгороде или в Суздале от имени великого князя московского Василия Темного. Однако суздальские монеты с надписью «князь великий Василий», пожалуй, слишком уж архаичны для середины и второй половины XV в. Они могли быть выпущены даже Василием Дмитриевичем после 1392 г., если не Василием Кирдяпой — как великим князем. Для него было бы наиболее естественным повторить с такой точностью на своих великокняжеских монетах эмблему, находившуюся на монетах его отца (птица).

Отношения с Золотой Ордой[править]

Отношения с Золотой Ордой

После убийства хана Джанибека в 1357 году в Золотой Орде началась смута, свидетельствовавшая о начале распада единого государства. С 1357 по 1380 на золотоордынском престоле перебывало более 25 ханов.

Отдельные ордынские феодалы укрепляли свои владения на территориях, непосредственно граничащих с юго-восточными границами княжества. Ответной мерой стала постройка сторожевых крепостей на реках Киша и Сара, заставы в среднем течении реки Пьяны. В 1372 году на восточной границе княжества был основан город Курмыш.

Суздальско-нижегородские дружины периодически организовывали военные походы на территории саранских ханов. Наиболее крупный поход был организован в 1370 году на владения булгарского князя Хасана (Осана).

К середине 1370-х годов в Золотой Орде укрепилось влияние темника Мамая, который начал посылать отряды на территории Нижегородского Поволжья. В 1377—1378 годах Суздальско-Нижегородскому княжеству был нанесён ряд сокрушительных поражений. В битве на реке Пьяне войско князя Дмитрия Константиновича было разбито, а Нижний Новгород сожжён войсками под предводительством Арапши.

Несмотря на ослабленность, княжество выслало свои дружины для участия в Куликовской битве (1380).

Интересные факты[править]

• В 1382 нижегородские князья приняли участие в нападении Тохтамыша на Москву.

Смотрите также[править]

www.nnov.ec

МОСКОВСКОЕ ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО — информация на портале Энциклопедия Всемирная история

МОСКОВСКОЕ ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО — государственное об­ра­зо­ва­ние в Северо-Восточной Ру­си в 1263-1478 годах.

Вы­де­ле­но в 1263 году по за­ве­ща­нию великого князя вла­ди­мир­ско­го Алек­сан­д­ра Яро­сла­ви­ча Нев­ско­го из со­ста­ва Вла­ди­мир­ско­го ве­ли­ко­го кня­же­ст­ва его млад­ше­му сы­ну князю Да­нии­лу Алек­сан­д­ро­ви­чу. Пер­во­на­чаль­но вклю­ча­ло зем­ли в сред­нем те­че­нии реки Мо­сква. Сто­ли­ца кня­же­ст­ва — Мо­ск­ва бы­ла един­ст­вен­ным го­ро­дом но­во­го по­ли­тического об­ра­зо­ва­ния.

Вплоть до 1271 года Московским княжеством при ма­ло­лет­нем князе Да­нии­ле Алек­сан­д­ро­ви­че управ­ля­ли на­ме­ст­ни­ки (тиу­ны) его дя­ди — великого князя вла­ди­мир­ско­го Яро­сла­ва Яро­сла­ви­ча. В 1271 году Да­нии­лу Алек­сан­д­ро­ви­чу ис­пол­ни­лось 10 лет, и он имел пра­во кня­жить сам, но на пер­вых по­рах его, ве­ро­ят­но, опе­ка­ла мать, дочь по­лоц­ко­го князя Бря­чи­сла­ва.

Са­мо­стоя­тель­но Да­ни­ил Алек­сан­д­ро­вич на­чал дей­ст­во­вать с 1282 года, ко­гда вме­сте с твер­ским князем Свя­то­сла­вом Яро­сла­ви­чем и нов­го­род­ца­ми пред­при­нял по­ход на Пе­ре­яс­лавль (За­лес­ский). Ог­ра­ни­чен­ные ре­сур­сы Моск. кн-ва не по­зво­ля­ли Да­нии­лу Алек­сан­д­ро­ви­чу пред­при­ни­мать ши­ро­ко­мас­штаб­ные са­мо­сто­ятельные по­ли­тические ак­ции.

Од­на­ко к концу XIII века Московское княжество уси­ли­лось, так как сю­да сте­ка­лось на­се­ле­ние из опус­то­шае­мо­го ор­дын­ца­ми цен­тра Суз­даль­щи­ны, а так­же из западно-русских кня­жеств, по­сте­пен­но пе­ре­хо­див­ших под кон­троль Великого княжества Ли­тов­ско­го (ВКЛ). В 1300 году Да­ни­ил Алек­сан­д­ро­вич на­пал на Ря­занское княжество и пле­нил ря­зан­ско­го князя Кон­стан­ти­на Ро­ма­но­ви­ча; в ре­зуль­та­те к Московскому княжеству бы­ла при­сое­ди­не­на Ко­лом­на с её во­лос­тя­ми, что по­зво­ли­ло московским князь­ям кон­тро­ли­ро­вать ниж­нее те­че­ние реки Мо­ск­ва и часть те­че­ния Оки от устья На­ры до устья Мо­ск­вы.

Умер­ший в 1302 году без­дет­ным пе­ре­яс­лав­ский кн. Иван Дмит­рие­вич за­ве­щал свои вла­де­ния моск. кня­зю, од­на­ко по су­ще­ст­во­вав­шим ещё с до­мон­голь­ско­го вре­ме­ни пра­ви­лам вы­мо­роч­ные кня­же­ст­ва от­хо­ди­ли к стар­ше­му из кня­зей — великому князю вла­ди­мир­ско­му. Опи­ра­ясь на это пра­ви­ло, великий князь вла­ди­мир­ский Ан­д­рей Алек­сан­д­ро­вич от­пра­вил в Пе­ре­яс­лавль сво­их на­ме­ст­ни­ков, ко­то­рые бы­ли из­гна­ны московским кня­зем, за­няв­шим Пе­ре­яс­лавль.

Да­нии­лу Алек­сан­д­ро­ви­чу (умер 05.03.1303) на­сле­до­ва­ли 5 сы­но­вей: Юрий Да­ни­ло­вич, Иван I Да­ни­ло­вич Ка­ли­та, Алек­сандр, Бо­рис и Афа­на­сий. Уже в 1303 году став­ший московским кня­зем Юрий Да­ни­ло­вич су­мел при­сое­ди­нить к Московскому княжеству Мо­жай­ское кня­же­ст­во, по­ста­вив под кон­троль московских кня­зей всё те­че­ние реки Мо­ск­ва.

За­кре­пив это вла­де­ние за со­бой, Юрий Да­ни­ло­вич соз­дал на сты­ке гра­ниц Московского княжества, мо­жай­ских во­лос­тей и зе­мель Во­ло­ка (Лам­ско­го; ны­не Во­ло­ко­ламск) об­шир­ную Ве­ли­кую Юрь­е­ву сло­бо­ду. Опи­ра­ясь на зна­чи­тель­но воз­рос­шие тер­ри­то­ри­аль­ные и люд­ские ре­сур­сы Московского княжества, Юрий Да­ни­ло­вич на­чал борь­бу за вла­ди­мир­ское великое кня­же­ние с твер­ским князем Ми­хаи­лом Яро­сла­ви­чем, од­на­ко в 1305 году хан Уз­бек сде­лал вы­бор в поль­зу твер­ско­го кня­зя. Как раз­де­ли­ли Да­ни­ло­ви­чи ме­ж­ду со­бой вла­де­ния от­ца и за­хва­чен­ные мо­жай­ские во­лос­ти, не­из­вест­но, но в 1306 году, по­сле по­те­ри Пе­ре­яс­лав­ля, Алек­сандр и Бо­рис Да­ни­ло­ви­чи отъ­е­ха­ли в Тверь.

Оче­вид­но, что они бо­ро­лись с род­ны­ми брать­я­ми за об­ла­да­ние во­лос­тя­ми, то есть за со­хра­не­ние, а воз­мож­но, и рас­ши­ре­ние сво­их уде­лов. Впо­след­ст­вии эта борь­ба пре­кра­ти­лась, и бра­тья, воз­глав­ляе­мые Юри­ем Да­ни­ло­ви­чем, дей­ст­во­ва­ли со­об­ща. В 1311 году им уда­лось за­хва­тить Ниж­ний Нов­го­род, где до сво­ей смер­ти в 1320 годк кня­жил Бо­рис Да­ни­ло­вич.

В 1310-1320-х годы основным внеш­не­по­ли­тическим на­прав­ле­ни­ем дея­тель­но­сти московских кня­зей ста­ла борь­ба за ве­ли­ко­кня­же­ский стол с твер­ски­ми князь­я­ми. В 1317 году Юрию Да­ни­ло­ви­чу уда­лось по­лу­чить у ха­на Уз­бе­ка яр­лык на великое княжество Вла­ди­мир­ское, за­тем великий князь спо­соб­ст­во­вал каз­ни Ми­хаи­ла Яро­сла­ви­ча в Ор­де (1318).

Од­на­ко уже в 1322 году Юрий Да­ни­ло­вич был сме­щён с вел. кня­же­ния, ко­то­рое за­нял твер­ской князь Дмит­рий Ми­хай­ло­вич, убив­ший в 1325 году сво­его со­пер­ни­ка в Ор­де. К это­му мо­мен­ту из московских Рю­ри­ко­ви­чей в жи­вых ос­та­лись лишь Иван I Да­ни­лович, за­няв­ший московский стол, и его сы­но­вья. С 1325 года Мо­ск­ва ста­но­вит­ся ме­сто­пре­бы­ва­ни­ем ми­тро­по­ли­тов Ки­ев­ских и всея Ру­си, пер­вым из них из Вла­ди­ми­ра пе­ре­ехал митрополит Пётр. В 1325-1339 годах московский князь ус­та­но­вил кон­троль над Сре­тен­ской по­ло­ви­ной Рос­тов­ско­го княжества, Бе­ло­зер­ским кня­же­ст­вом, Га­лицким (Галич­ским) княжеством и Уг­лич­ским кня­же­ст­вом, а так­же Бе­жец­ким Вер­хом, при­над­ле­жав­шим Нов­го­род­ской рес­пуб­ли­ке.

Не­смот­ря на то, что власть московского кня­зя на этих тер­ри­то­ри­ях но­си­ла временный ха­рак­тер, «ку­п­ли» спо­соб­ст­во­ва­ли обо­га­ще­нию и уси­ле­нию Московского княжества. Иван I Да­ни­ло­вич про­дол­жил борь­бу с твер­ски­ми князь­я­ми, ока­зал по­мощь ха­ну Уз­бе­ку в по­дав­ле­нии Твер­ско­го вос­ста­ния 1327 года. В 1328 году московский князь по­лу­чил в управ­ле­ние по­ло­ви­ну Вла­ди­мир­ско­го великого княжества (с 1332 — всё це­ли­ком).

За несколько ме­ся­цев до смер­ти (31.03.1340) Иван I Да­ни­ло­вич со­ста­вил ду­хов­ную гра­мо­ту (за­ве­ща­ние), по ко­то­рой раз­де­лил Московское княжество и при­об­ре­тён­ные за его пре­де­ла­ми сё­ла ме­ж­ду 4 на­след­ни­ка­ми. Стар­ший сын Се­мён Ива­но­вич по­лу­чил го­ро­да Мо­жайск и Ко­лом­ну (то есть. все го­ро­да кня­же­ст­ва, кро­ме сто­ли­цы) и около 40 во­лос­тей и сёл. Вто­рой сын — Иван (бу­ду­щий Иван II Ива­но­вич) унас­ле­до­вал 23 во­лос­ти и се­ла, тре­тий сын — Ан­д­рей Ива­но­вич — 21, а вто­рая же­на Ива­на I Да­ни­ло­ви­ча Уль­я­на по­лу­чи­ла в по­жиз­нен­ное поль­зо­ва­ние 26 во­лос­тей и сёл.

Мо­ск­ва с при­ле­гаю­щей к ней ок­ру­гой (в ра­диу­се от 40 до 70 км) счи­та­лась об­щим дос­тоя­ни­ем московских Рю­ри­ко­ви­чей. В ок­ру­ге рас­по­ла­га­лись сё­ла кня­зей и кня­гинь, а в са­мой Мо­ск­ве они име­ли пра­во су­да и сбо­ра да­ни, од­на­ко в различных про­пор­ци­ях. Пре­иму­ще­ст­во здесь при­над­ле­жа­ло стар­ше­му бра­ту, ко­то­рый имел ис­клю­чительное пра­во су­дить по тя­жё­лым уго­лов­ным пре­сту­п­ле­ни­ям (убий­ст­во, раз­бой, во­ров­ст­во с по­лич­ным) всех жи­те­лей Мо­ск­вы и ок­ру­ги, а по другим де­лам — жи­те­лей Мо­ск­вы и при­ез­жих, а так­же со­би­рать ор­дын­ский вы­ход. Тор­го­вые и на­ту­раль­ные на­ло­ги, взи­мав­шие­ся толь­ко в Мо­ск­ве («го­род­ские во­лос­ти»), де­ли­лись ме­ж­ду чле­на­ми ди­на­стии, но большей частью от­хо­ди­ла московскому кня­зю.

Та­кое рас­пре­де­ле­ние функ­ций и вла­де­ний (стар­ший сын по­лу­чил поч­ти столь­ко же зе­мель, не счи­тая го­ро­дов, сколь­ко два его млад­ших бра­та вме­сте взя­тые) обес­пе­чи­ва­ло по­ли­тическое и эко­но­мическое вер­хо­вен­ст­во в Московском княжестве стар­ше­го из брать­ев и, на­ря­ду с этим, су­ще­ст­во­ва­ние внут­ри кня­же­ст­ва вла­де­ний кня­зей удель­ных — младших пред­ста­ви­те­лей московских Рю­ри­ко­ви­чей.

Удель­ная сис­те­ма про­су­ще­ст­во­ва­ла в Московском княжестве до его транс­фор­ма­ции в Русское государство (1478) и ещё бо­лее 100 лет в рам­ках по­след­не­го. Её основными чер­та­ми бы­ли со­хран­ность вла­де­ний, са­мо­стоя­тель­ность удель­ных кня­зей в управ­ле­нии ими и пра­во пе­ре­да­чи по на­след­ст­ву. Московский князь воз­глав­лял вой­ска кня­же­ст­ва и ру­ко­во­дил внеш­ней по­ли­ти­кой: удель­ные кня­зья не име­ли пра­ва вес­ти войны и за­клю­чать сою­зы, од­на­ко моск. князь мог дей­ст­во­вать толь­ко при со­гла­сии удель­ных кня­зей. Уча­стие в вой­нах удель­ных кня­зей оп­ла­чи­ва­лось: 1) де­неж­ны­ми сред­ст­ва­ми; 2) вы­де­ле­ни­ем удель­ным князь­ям час­ти за­воё­ван­ных тер­ри­то­рий; 3) ис­по­ме­ще­ни­ем бо­яр и слуг удель­ных кня­зей на зем­лях московского кня­зя. При этом при­ра­ще­ния к вла­де­ни­ям, дос­тиг­ну­тые пу­тём за­вое­ва­ния, по­куп­ки или да­ре­ния от других лиц, рас­смат­ри­ва­лись как ча­ст­ное при­об­ре­те­ние и в об­щее поль­зо­ва­ние московских Рю­ри­ко­ви­чей не по­сту­па­ли.

В прав­ле­ние Се­мё­на Ива­но­ви­ча (1340-1353), по­лу­чив­ше­го в 1340 году от ха­на Уз­бе­ка яр­лык и на Вла­ди­мир­ское великое княжество, Московское княжество про­дол­жа­ло рас­ши­рять­ся: в 1340-х годах великий князь при­об­рёл у но­во­силь­ско­го князя Се­мё­на Алек­сан­д­ро­ви­ча во­лость За­бе­ре­гу (наз­ва­на по реке Бе­ре­га, пра­во­му при­то­ку реки Про­тва), а его тё­тя — ря­зан­ская кня­ги­ня Ан­на пе­ре­да­ла ему во­лос­ти Гор­до­ше­ви­чи, За­ячков и, по-ви­ди­мо­му, Гре­ми­чи с Су­шевым, рас­по­ло­жен­ные близ юго-западных гра­ниц Московского княжества в бас­сей­не сред­не­го те­че­ния Про­твы.

Рас­ши­ре­ние тер­ри­то­рии Московского княжества про­дол­жи­лось и в прав­ле­ние Ива­на II Ива­но­ви­ча (1353-1359), ко­то­рый су­мел от­торг­нуть от Ря­зан­ско­го великого княжества во­лос­ти Хол­мы и Ме­щер­ское, про­дви­нув восточную гра­ни­цу Московского княжества до реки Цна, ле­во­го при­то­ка Оки. От­но­ситель­но не­зна­чи­тель­ный рост тер­ри­то­рии Московского княжества в 1330-1350-х годах объ­яс­нял­ся стро­гим кон­тро­лем Ор­ды, не до­пус­кав­шей серь­ёз­но­го уси­ле­ния московских кня­зей, а так­же тем об­стоя­тель­ст­вом, что са­ми московские кня­зья, бу­ду­чи в ука­зан­ное вре­мя великими князь­я­ми вла­ди­мир­ски­ми, по­лу­ча­ли зна­чительный до­ход от экс­плуа­та­ции вре­мен­но при­над­ле­жав­ших им об­шир­ных вла­ди­мир­ских зе­мель.

По­ло­же­ние из­ме­ни­лось в 1360 году, ко­гда ор­дын­ский хан Нав­руз от­ка­зал московскому князю Дмит­рию Ива­но­ви­чу Дон­ско­му в яр­лы­ке на великое кня­же­ние вла­ди­мир­ское. Важ­ней­шую роль в ок­ру­же­нии московского кня­зя в это вре­мя иг­рал митрополит Алек­сий. В ус­ло­ви­ях меж­до­усо­би­цы в Ор­де к Моск. княжеству около 1360 года бы­ло при­сое­ди­не­но Дмит­ров­ское княжество.

В ре­зуль­та­те про­ти­во­стоя­ния ок­ру­же­ния Дмит­рия Ива­но­ви­ча со став­шим великим кня­зем вла­ди­мирским Дмит­ри­ем Кон­стан­ти­но­ви­чем в 1363 году Вла­ди­мир­ское великое княжество бы­ло окон­ча­тель­но за­креп­ле­но за князем Дмит­ри­ем Ива­но­ви­чем. В ре­зуль­та­те по­ли­ти­ки Дмит­рия Ива­но­ви­ча оно с вклю­чён­ны­ми в не­го ра­нее Пе­реяс­лав­ским и Юрь­ев­ским кня­же­ст­ва­ми, Сре­тен­ской по­ло­ви­ной Рос­тов­ско­го княжества, ве­ли­ко­кня­же­ски­ми час­тя­ми Во­ло­гды, Торж­ка и близ­ко­го к Мо­ск­ве Во­ло­ка (Лам­ско­го) пре­вра­ти­лось в его от­чин­ное, на­следственное вла­де­ние.

В 1363 году к Мо­ск­ве бы­ло при­сое­ди­не­но и Га­лич­ское княжество, а позд­нее — ря­зан­ские Бо­ровск и Ве­рея, смо­лен­ская Ме­дынь, ли­тов­ская Рже­ва (несколько раз ут­ра­чи­ва­лась и воз­вра­ща­лась московским кня­зья­ми), а так­же Бе­ло­зер­ское княжество (около 1380 года). В раз­ви­тии Московского княжества про­изо­шёл рез­кий пе­ре­лом, а его ис­то­рическая тер­ри­то­рия ста­ла скром­ной ча­стью вла­де­ний Дмит­рия Ива­но­ви­ча Дон­ско­го. Раз­ме­ров сред­не­го кня­же­ст­ва дос­тиг удел сер­пу­хов­ско­го князя Вла­ди­ми­ра Ан­д­рее­ви­ча, ко­то­рый рез­ко рас­ши­рил­ся в 1372 году, ко­гда великий князь вла­ди­мир­ский Дмит­рий Ива­но­вич при­ба­вил к не­му бывшие Дмит­ров­ское и Га­лич­ское княжества (в 1389 году воз­вра­ще­ны великим кня­зем вла­ди­мир­ским под свою юрис­дик­цию), а за­тем треть вла­де­ний вдо­вы Ива­на I Да­ни­ло­ви­ча — кня­ги­ни Уль­я­ны, рязан­ские зем­ли по реке Лу­жа, пра­во­му при­то­ку Про­твы, город Бо­ровск.

Вну­ши­тель­ный тер­ри­то­ри­аль­ный рост вла­де­ний по­зво­лил Дмит­рию Ива­но­ви­чу Дон­ско­му, со­хра­няя дав­ний прин­цип на­де­ле­ния стар­ше­го сы­на боль­шей тер­ри­то­ри­ей, из­ме­нить объ­ек­ты на­де­ле­ния. По его за­ве­ща­нию (1389) стар­ший сын Ва­си­лий I Дмит­рие­вич в соб­ст­вен­но Московском княжестве по­лу­чил Ко­лом­ну и её во­лос­ти, а в Мо­ск­ве и её ок­ру­ге — по­лови­ну на­ло­гов (другая по­ло­ви­на шла трём брать­ям Ва­си­лия) и 8 круп­ных сёл (его бра­тья по­лу­чи­ли от 2 до 4 сёл).

Но основное нов­ше­ст­во за­клю­ча­лось в том, что он по­лу­чил це­ли­ком тер­ри­то­рию преж­не­го Вла­ди­мир­ско­го великого княжества, при­чём она не мог­ла де­лить­ся. Раз­мер вла­де­ний великого кня­зя оп­ре­де­лял его пре­иму­ще­ст­во пе­ред удель­ны­ми князь­я­ми, ко­то­рые так­же по­лу­чи­ли к сво­им скром­ным вла­де­ни­ям в соб­ст­вен­но Московском княжестве боль­шие до­бав­ле­ния из при­сое­ди­нён­ных зе­мель: князь Юрий Дмит­рие­вич — Га­лич, Ан­д­рей Дмит­рие­вич — Бе­ло­озе­ро, Пётр Дмит­рие­вич — Уг­лич, Иван Дмит­рие­вич (умер в 1393 году) — 2 во­лос­ти и се­ло.

Ва­си­лий I Дмит­рие­вич (1389-1425 годы) уже в пер­вые го­ды свое­го прав­ле­ния при­сое­ди­нил к Московскому великому кнжеству Му­ром­ское и Та­рус­ское княжества, а так­же Ме­ще­ру — зем­ли меж­ду ле­вым бе­ре­гом Оки и пра­вым бе­ре­гом реки Пра, ле­во­го при­то­ка Оки. Но главным его при­об­ре­те­ни­ем ста­ло в конце 1392 года Ни­же­го­род­ское великое княжество (см. Ни­же­го­род­ское кня­же­ст­во). Не­смот­ря на дол­го­временную борь­бу ни­же­го­род­ских кня­зей за воз­врат сво­его кня­же­ст­ва (им несколько раз уда­ва­лось вер­нуть его на не­про­дол­жи­тель­ное вре­мя), здесь ус­та­но­ви­лась власть великих кня­зей мо­с­ков­ских, а другие пред­ста­ви­те­ли московских Рю­ри­ко­ви­чей мог­ли по­лу­чить на этих землях временные или по­сто­ян- ные вла­де­ния толь­ко с со­гла­сия великого кня­зя. Дол­гое вре­мя Ва­си­лий I Дмит­рие­вич пы­тал­ся ус­та­но­вить кон­троль над ря­дом нов­го­род­ских тер­ри­то­рий (на не­про­дол­жи­тель­ное вре­мя к Московскому великому княжеству при­сое­ди­ня­лись Двин­ская зем­ля и Бе­жец­кий Верх), од­на­ко к 1424 году Нов­го­род­ская рес­пуб­ли­ка вер­ну­ла се­бе все свои вла­де­ния.

Смерть Ва­си­лия I Дмит­рие­ви­ча (27.02.1425) при­ве­ла к на­ча­лу Мо­с­ков­ской усо­би­цы 1425-1453, за­вер­шив­шей­ся по­бе­дой великого князя мо­с­ков­ско­го Ва­си­лия II Ва­силь­е­ви­ча Тём­но­го. Уже в 1449 году он, за­клю­чая до­го­вор с великим князем ли­тов­ским и польским ко­ро­лём Ка­зи­ми­ром IV, ти­ту­ло­вал се­бя как князь ве­ли­кий «мо­с­ков­ский и нов­го­род­ский, и рос­тов­ский, и перм­ский, и иных». В 1454 году был ли­к­ви­ди­ро­ван удел мо­жай­ско­го князя Ива­на Ан­д­рее­ви­ча, в 1456 году аре­сто­ван по­след­ний сер­пу­хов­ский князь Ва­си­лий Яро­сла­вич, а зем­ли его уде­ла при­сое­ди­не­ны к ве­ли­ко­кня­же­ским вла­де­ни­ям. По Яжел­биц­ко­му до­го­во­ру 1456 года с Нов­го­род­ской рес­пуб­ли­кой вел. кн. мо­с­ков­ский вер­нул се­бе не­ко­то­рые рос­тов­ские и бе­ло­зер­ские зем­ли, за­хва­чен­ные ра­нее нов­го­род­ца­ми. Же­на Ва­си­лия II Ва­силь­е­ви­ча, великая княгиня Ма­рия Яро­слав­на, при­об­ре­ла у яро­слав­ских кня­зей города Ро­ма­нов и зем­ли в ниж­нем те­че­нии реки Шекс­на.

Пе­ред смер­тью (27.03.1462) Ва­си­лий II Ва­силь­е­вич раз­де­лил Московское княжество ме­ж­ду пятью сы­новь­я­ми: Ива­ном III Ва­силь­е­ви­чем, Юри­ем Ва­силь­е­ви­чем, Ан­д­ре­ем Ва­силь­е­ви­чем Боль­шим (Го­ря­ем), Бо­ри­сом Ва­силь­е­ви­чем и Ан­д­ре­ем Ва­силь­е­ви­чем Мень­ши́м. По за­ве­ща­нию от­ца Иван III Ва­силь­е­вич по­лу­чил Вят­скую зем­лю и 15 круп­ней­ших русских го­ро­дов, а его 4 бра­та на всех -13 го­ро­дов. Распре­де­ле­ние вла­де­ний внут­ри Московского княжества ста­но­ви­лось всё бо­лее не­рав­но­мер­ным в поль­зу ве­ли­ко­го кня­зя.

Уже в 1463 Иван III Ва­силь­е­вич при­об­рёл Яро­слав­ское княжество. В 1474 году к Московскому княжеству бы­ла при­сое­ди­не­на Бо­ри­сог­леб­ская по­ло­ви­на Рос­тов­ско­го княжества. По­сле ус­пеш­но­го по­хо­да на Нов­го­род (1477-1478 годы) и ус­та­нов­ле­ния кон­тро­ля над зем­ля­ми Нов­го­род­ской рес­пуб­ли­ки Иван III Ва­силь­е­вич стал офи­ци­аль­но ти­ту­ло­вать­ся «ве­ли­ким кня­зем всея Ру­си». Московское княжество транс­фор­ми­ро­ва­лось в Русское государство.

© Большая Российская Энциклопедия (БРЭ)

w.histrf.ru

Присоединение к Московскому княжеству Твери при ком произошло и в каком году? Присоединение Новгорода и Твери к Московскому княжеству

В XI веке Древнерусское государство распалось на несколько независимых княжеств. После нашествия татар и установления монгольского ига начался рост влияния Москвы. Этот небольшой городок стал политическим центром всех русских земель. Московские князья возглавили борьбу со степняками. После того как Дмитрий Донской разбил Мамая в Куликовской битве, это лидерское положение еще больше укрепилось.

Присоединение Новгорода

Однако, помимо Москвы, оставалось еще несколько богатых и важных городов, которые пользовались независимостью. В первую очередь это были Новгород и Тверь. Они были присоединены к Москве в годы правления Ивана III (1462-1505).

Господин Великий Новгород всегда выделялся на фоне других русских городов. В XII веке здесь был установлен республиканский строй правления. Власть в городе в первую очередь принадлежала вече. Это было собрание горожан, на котором решались ключевые вопросы управления Новгородом посредством голосования. Такая демократия существовала еще только лишь в Пскове. Новгородцы выбирали себе князя. Как правило, это были правители из династии Рюриковичей. Князь не мог передать свою власть по наследству, как это делалось в других древнерусских городах.

Присоединение Новгорода и Твери к московскому княжеству привело к ломке традиций, привычных для местных жителей. Ивану III не нравилось то свободолюбие, которое царило на берегах Волхова. В первые годы его правления действовал договор, по которому новгородцы признавали московского самодержца своим покровителем. Однако нашлась партия аристократов, которая не желала усиления влияния Ивана. Эта группа бояр во главе с посадницей Марфой Борецкой заключила союз с Литвой. Иван расценил этот поступок как предательство. Он объявил ослушникам войну. В 1478 году его войска окончательно вошли в Новгород и присоединили его к владениям московского князя. Был демонтирован главный символ свободы местных жителей – вечевой колокол.

Положение Михаила Борисовича

В это время Тверь еще была независимой от Москвы. В ней правил молодой князь Михаил Борисович. Иван III на время отвлекся от своих отношений с Тверью из-за войны с монголами. В 1480 году состоялось стояние на реке Угре. После него Иван Васильевич окончательно избавился от статуса данника Золотой Орды.

После этого началось присоединение к московскому княжеству Твери. На стороне Ивана III было влияние и большая армия. Тверь стала новой жертвой политики «собирания русских земель» еще и потому, что владения Михаила Борисовича вбивались клином между Москвой и Новгородом.

История Твери

До этого в XIV веке Тверь имела все шансы, чтобы стать центром объединения всех восточнославянских княжеств. На некоторое время правители города даже завладели Владимиром – древней столицей региона. Однако стремительный взлет тверских князей встревожил татар и других русских правителей. В итоге город стал жертвой нескольких войн, в ходе которых все соседи объединялись против него. Трое тверских князей в разное время лишились головы в Орде. Благодаря этому борьбу за верховенство над русскими землями выиграла Москва. Иван III лишь закончил то дело, которое начали его предшественники.

Союз Москвы и Твери

Правители Твери, потеряв былое влияние, пытались заключить с Москвой союз, в котором они были бы равноправными членами. При отце Ивана III, Василии Темном, в его владениях началась смута. Война между внуками Дмитрия Донского (претендентами на престол) привела к тому, что тогдашний тверской князь Борис решил помочь одному из них. Его выбор пал на Василия Темного. Правители договорились, что Иван III женится на дочери тверского князя. Когда Василий окончательно закрепился на троне (несмотря на то, что его ослепили), этот союз был окончательно оформлен.

Однако именно брак Ивана III сделал возможным присоединение к московскому княжеству Твери. Его первый сын (также Иван), благодаря матери, имел все права на дедовский престол.

Охлаждение отношений

Трещина в отношениях между соседями появилась, когда внезапно скончалась супруга московского князя Мария Борисовна. После этого события честолюбивые и прозорливые тверские бояре начали перебираться в Москву, предвидя будущую войну. Среди них был, например, Даниил Холмский – знаменитый воевода и полководец. Присоединение к московскому княжеству Твери должно было случиться по неизбежным историческим причинам, а появление повода оказалось лишь делом времени. Иван III возвышал перебежчиков, давая понять другим боярам, что им лучше всего перейти на службу именно к нему. Эти меры сделали присоединение к московскому княжеству Твери легким мероприятием. Элита поглощаемого города не сопротивлялась неизбежному событию.

Следующим ударом по Михаилу Борисовичу стало назначение тверским епископом Вассиана. В миру это был сын одного из полководцев Ивана III. Новый епископ стал оком государя в соседнем городе. Он сделал многое чтобы состоялось присоединение Твери к московскому княжеству. Год за годом епископ посылал Ивану депеши о состоянии умов местной аристократии.

Новые союзники Михаила

Последней надеждой Михаила Борисовича на сохранение независимости мог стать союз с польско-литовским государством. Присоединение Твери к московскому княжеству осложнилось бы, если за него вступились западные соседи. Сначала Михаил ориентировался на православных магнатов и потомков Гедимина. Он заключал династические браки, однако они не приносили никаких дивидендов.

В 1483 году Михаил овдовел. Он решил отправить тайное посольство к польскому королю Казимиру. Князь хотел заключить брак с его внучкой и получить надежного союзника. Поляки были католиками, и в Москве к ним относились более чем прохладно. Скоро Иван III узнал о тайных сношениях Михаила. После этого он решил начать присоединение Твери к московскому княжеству. Дата этого события неумолимо приближалась.

Падение Твери

В конце августа 1485 года Иван III собрал верные полки. С ними он вышел к Твери, объявив войну Михаилу Борисовичу. Сопротивляться княжеству было нечем. Михаил бежал в Польшу. Оставшиеся в городе бояре попросили Ивана принять их к себе на службу, чем закончили присоединение Твери к московскому княжеству. Год за годом Иван постепенно оставлял своего соседа без сторонников и ресурсов. В конце концов произошло присоединение к московскому княжеству Твери. При ком бы теперь ни жили горожане, они не могли оказать сопротивления центральной власти. Московская экспансия стала закономерным результатом многовековой борьбы между удельными княжествами, в которой должен был победить кто-то один. При сыне Ивана III Василии также были присоединены Псков и Рязань, что закончило объединение России. Москва стала национальным политическим центром, что уже никем не оспаривалось.

Последний тверской князь Михаил Борисович остался в Польше, где мирно скончался в 1505 году (в один год с Иваном III). От Казимира он получил несколько имений, в которых и жил до самой смерти.

fb.ru