Полное содержание Гроза Островский А.Н. [1/4] :: Litra.RU

Есть что добавить? Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Островский А.Н. / Гроза     * ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ *      Общественный сад на высоком берегу Волги, за Волгой сельский вид. На сцене две скамейки и несколько кустов. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ      Кулигин сидит на скамье и смотрит за реку. Кудряш и Шапкин прогуливаются.      Кулигин (поет). «Среди долины ровныя, на гладкой высоте…» ‘ (Перестает петь.) Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.      Кудряш. А что?      Кулигин. Вид необыкновенный! Красота! Душа радуется.      Кудряш. Нешто!      Кулигин. Восторг! А ты «нешто»! Пригляделись вы либо не понимаете, какая красота в природе разлита.      Кудряш. Ну, да ведь с тобой что толковать! Ты у нас антик, химик.      Кулигин. Механик, самоучка-механик. Кудряш. Все одно.      Молчание.      Кулигин (показывает в сторону). Посмотри-ка, брат Кудряш, кто это там так руками размахивает?      Кудряш. Это? Это Дикой племянника ругает.      К у л и г и н. Нашел место!      Кудряш. Ему везде место. Боится, что ль, он кого! Достался ему на жертву Борис Григорьич, вот он на нем и ездит.      Ш а п к и н. Уж такого-то ругателя, как у нас Савел Прокофьич, поискать еще! Ни за что человека оборвет.      Кудряш. Пронзительный мужик!      Ш а п к и н. Хороша тоже и Кабаниха.      Кудряш. Ну, да та хоть, по крайности, все под видом благочестия, а этот как с цепи сорвался!      Ш а п к и н. Унять-то его некому, вот он и воюет!      Кудряш. Мало у нас парней-то на мою стать, а то бы мы его озорничать-то отучили.      Ш а п к и н. А что бы вы сделали?      Кудряш. Постращали бы хорошенько.      Ш а п к и н. Как это?      Кудряш. Вчетвером этак, впятером в переулке где-нибудь поговорили бы с ним с глазу на глаз, так он бы шелковый сделался. А про нашу науку-то и не пикнул бы никому, только бы ходил да оглядывался.      Ш а п к и н. Недаром он хотел тебя в солдаты-то отдать.      Кудряш. Хотел, да не отдал, так это все одно, что ничего. Не отдаст он меня: он чует носом-то своим, что я свою голову дешево не продам. Это он вам страшен-то, а я с ним разговаривать умею.      Ш а п к и н. Ой ли?      Кудряш. Что тут: ой ли! Я грубиян считаюсь; за что ж он меня держит? Стало быть, я ему нужен. Ну, значит, я его и не боюсь, а пущай же он меня боится.      Ш а п к и н. Уж будто он тебя и не ругает?      Кудряш. Как не ругать! Он без этого дышать не может. Да не спускаю и я: он слово, а я десять; плюнет, да и пойдет. Нет, уж я перед ним рабствовать не стану.      Кулигин. С него, что ль, пример брать! Лучше уж стерпеть.      Кудряш. Ну вот, коль ты умен, так ты его прежде учливости-то выучи, да потом и нас учи. Жаль, что дочери-то у него подростки, больших-то ни одной нет.      Ш а п к и н. А то что бы?      Кудряш. Я б его уважил. Больно лих я на девок-то! Проходят Дикой и Борис, Кулигин снимает шапку.      Шапкин (Кудряшу). Отойдем к сторонке: еще привяжется, пожалуй.      Отходят.     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ      Те же. Дикой и Борис.      Дикой. Баклуши ты, что ль, бить1 сюда приехал? Дармоед!     Пропади ты пропадом!      Борис. Праздник; что дома-то делать.      Дикой. Найдешь дело, как захочешь. Раз тебе сказал, два тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»; тебе все неймется! Мало тебе места-то? Куда ни поди, тут ты и есть! Тьфу ты, проклятый! Что ты, как столб, стоишь-то? Тебе говорят аль нет?      Борис. Я и слушаю, что ж мне делать еще!      Дикой (посмотрев на Бориса). Провались ты! Я с тобой и говорить-то не хочу, с езуитом2. (Уходя.) Вот навязался! (Плюет и уходит.)      ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Кулигин, Борис, Кудряш и Шапкин.      Кулигин. Что у вас, сударь, за дела с ним? Не поймем мы никак. Охота вам жить у него да брань переносить.      Борис. Уж какая охота, Кулигин! Неволя.      Кулигин. Да какая же неволя, сударь, позвольте вас спросить? Коли можно, сударь, так скажите нам.      Борис. Отчего ж не сказать? Знали бабушку нашу, Анфису Михайловну?      Кулигин. Ну, как не знать!      Кудряш. Как не знать!      Борис. Батюшку она ведь невзлюбила за то, что он женился на благородной. По этому-то случаю батюшка с матушкой и жили в Москве. Матушка рассказывала, что она трех дней не могла ужиться с родней, уж очень ей дико казалось.      Кулигин. Еще бы не дико! Уж что говорить! Большую привычку нужно, сударь, иметь.      Борис. Воспитывали нас родители в Москве хорошо, ничего для нас не жалели. Меня отдали в Коммерческую академию ‘, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру, мы с сестрой сиротами и остались. Потом мы слышим, что и бабушка здесь умерла и оставила завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы придем в совершеннолетие, только с условием.      Кулагин. С каким же, сударь?      Борис. Если мы будем к нему почтительны.      Кулагин. Это значит, сударь, что вам наследства вашего не видать никогда.      Бори с. Да нет, этого мало, Кулигин! Он прежде наломается над нами, надругается всячески, как его душе угодно, а кончит все-таки тем, что не даст ничего или так, какую-нибудь малость. Да еще станет рассказывать, что из милости дал, что и этого бы не следовало.      Кудряш. Узд это у нас в купечестве такое заведение. Опять же, хоть бы вы и были к нему почтительны, нешто кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?      Бори с. Ну да. Уж он и теперь поговаривает иногда:      «У меня свои дети, за что я чужим деньги отдам? Через это я своих обидеть должен!»      Кулигин. Значит, сударь, плохо ваше дело.      Борис. Кабы я один, так бы ничего! Я бы бросил все да уехал. А то сестру жаль. Он было и ее выписывал, да матушкины родные не пустили, написали, что больна. Какова бы ей здесь жизнь была — и представить страшно.      Кудряш. Уж само собой. Нешто они обращение понимают!      Кулигин. Как же вы у него живете, сударь, на каком положении?      Б о р и с. Да ни на каком. «Живи,— говорит,— у меня, делай, что прикажут, а жалованья, что положу». То есть через год разочтет, как ему будет угодно.      Кудряш. У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье, изругает на чем свет стоит. «Ты, — говорит, — почему знаешь, что я на уме держу? Нешто ты мою душу можешь знать? А может, я приду в такое расположение, что тебе пять тысяч дам». Вот ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение не приходил.      Кулигин. Что ж делать-то, сударь! Надо стараться угождать как-нибудь.      Борис. В том-то и дело, Кулигин, что никак невозможно. На него и свои-то никак угодить не могут; а уж где ж мне?      Кудряш. Кто ж ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж пуще всего из-за денег; ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего отступиться, только бы унялся. А беда, как его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко всем придирается.      Борис. Тетка каждое утро всех со слезами умоляет: «Батюшки, не рассердите! Голубчики, не рассердите!»      Кудряш. Да нешто убережешься! Попал на базар, вот и конец! Всех мужиков переругает. Хоть в убыток проси, без брани все-таки не отойдет. А потом и пошел на весь день.      Шапкин. Одно слово: воин!      Кудряш. Еще какой воин-то!      Борис. А вот беда-то, когда его обидит такой человек, которого не обругать не смеет; тут уж домашние держись!      Кудряш. Батюшки! Что смеху-то было! Как-то его на Волге на перевозе гусар обругал. Вот чудеса-то творил!      Борис. А каково домашним-то было! После этого две недели все прятались по чердакам да по чуланам.      Кулигин. Что это? Никак, народ от вечерни тронулся?      Проходят несколько лиц в глубине сцены.      Кудряш. Пойдем, Шапкин, в разгул!’ Что тут стоять-то? Кланяются и уходят.      Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь, без привычки-то. Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им. Обычаев я здешних не знаю. Я понимаю, что все это наше русское, родное, а все-таки не привыкну никак.      Кулигин. И не привыкнете никогда, сударь.      Б о р и с. Отчего же?      Кулигин. Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, же В разгул—на гульбу (гулянки), в место, где можно разгулятй-ся — кутнуть, выпить.      стокие! В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной’ не увидите. И никогда нам, сударь, не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать. Знаете, что ваш дядюшка, Савел Прокофьич, городничему отвечал? К городничему мужички пришли жаловаться, что он ни одного из них путем не разочтет. Городничий и стал ему говорить: «Послушай,— говорит,— Савел Прокофьич, рассчитывай ‘ты мужиков хорошенько! Каждый день ко мне с жалобой ходят!» Дядюшка ваш потрепал городничего по плечу да и говорит:      «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами о таких пустяках разговаривать! Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: не доплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, у меня из этого тысячи составляются, так оно;      мне и хорошо!» Вот как, сударь! А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду-то человеческого на нем нет, обличье-то человеческое потеряно. А те им за малую благостыню на гербовых листах 2 злостные кляузы строчат на ближних. И начнется у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучениям. Судятся, судятся здесь да в губернию 3 поедут, а там уж их и ждут да от , радости руками плещут. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; водят их, водят, волочат их, волочат, а они еще и рады этому волоченью, того только им и надобно. «Я,— говорит,—потрачусь, да уж и ему станет в копейку». Я было хотел все это стихами изобразить…      Борис. А вы умеете стихами?      К у л и г и н. По-старинному, сударь. Поначитался-таки Ломоносова, Державина… Мудрец был Ломоносов, испытатель природы… А ведь тоже из нашего, из простого звания.      Борис. Вы бы и написали. Это было бы интересно.      Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть что послушать.      Входят Феклуша и другая женщина.      Феклуша. Бла-алепие, милая, бла-алепие! Красота дивная! Да что уж говорить! В обетованной земле’ живете! И купечество все народ благочестивый, добродетелями многими украшенный! Щедростью и подаяниями многими! Я так довольна, так, матушка, довольна, по горлышко! За наше неоставление им еще больше щедрот приумножится, а особенно дому Кабановых.      Уходят.      Борис. Кабановых?      Кулигин. Ханжа, сударь! Нищих оделяет, а домашних заела совсем.      Молчание.      Только б мне, сударь, перпету-мобиль найти!      Борис. Что ж бы вы сделали?      Кулигин. Как же, сударь! Ведь англичане миллион дают; я бы все деньги для общества и употребил, для поддержки. Работу надо дать мещанству-то. А то руки есть, а работать нечего.      Борис. А вы надеетесь найти перпетуум-мобиле?      Кулигин. Непременно, сударь! Вот только бы теперь на модели деньжонками раздобыться. Прощайте, сударь! (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ      Борис (один). Жаль его разочаровывать-то! Какой хороший человек! Мечтает себе — и счастлив. А мне, видно, так и загубить свою молодость в этой трущобе. Уж ведь совсем убитый хожу, а тут еще дурь в голову лезет! Ну, к чему пристало! Мне ли уж нежности заводить? Загнан, забит, а тут еще сдуру-то влюбляться вздумал. Да в кого? В женщину, с которой даже и поговорить-то -никогда не удастся! (Молчание.) К все-таки нейдет она у меня из головы, хоть ты что хочешь. Вот она! Идет с мужем, ну, и свекровь с ними! Ну, не дурак ли я? Погляди из-за угла да и ступай домой. (Уходит.)      С противоположной стороны входят Кабанова, Кабанов, Катерина и Варвара.      ‘Обетованная земля— по библейскому мифу, страна, куда бог, исполняя свое обещание, привел евреев из Египта. В переносном значении: страна, край или место, изобилующие богатством. ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ      Кабанова, Кабанов, Катерина и Варвара.      Кабанова. Если ты хочешь мать послушать, так ты, как приедешь туда, сделай так, как я тебе приказывала.      Кабанов. Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!      Кабанова. Не очень-то нынче старших уважают.      Варвара (про себя). Не уважишь тебя, как же!      Кабанов. Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг.      Кабанова. Поверила бы я тебе, мой друг, кабы своими глазами не видала да своими ушами не сдыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят.      Кабанов. Я, маменька…      Кабанова. Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А, как ты думаешь?      Кабанов. «Да когда же я, маменька, не переносил от вас?      Кабанова. Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков, и взыскивать.      Кабанов (вздыхая, в сторону). Ах ты, господи. (Матери.) Да смеем ли мы, маменька, подумать!      Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А сохрани господи, каким-нибудь словом снохе’ не угодить, ну и пошел разговор, что свекровь2 заела совсем.      Кабанов. Нешто, маменька, кто говорит про вас?      Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори что хочешь про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.      Кабанов. Да отсохни язык…      Кабанова. Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу.      Кабанов. В чем же вы, маменька, это видите?      Кабанова. Да во всем, мой друг! Мать чего глазами не увидит, так у нее сердце вещун’, она сердцем может чувствовать. Аль жена тебя, что ли, отводит от меня, уж не знаю.      Кабанов. Да нет, маменька! Что вы, помилуйте!      Катерина. Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тоже тебя любит.      Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Не заступайся, матушка, не обижу небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.      Варвара (про себя). Нашла место наставления читать.      Катерина. Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь. Что при людях, что без людей, я все одна, ничего я из себя не доказываю.      Кабанова. Да я об тебе и говорить не хотела; а так, к слову пришлось.      Катерина. Да хоть и к слову, за что ж ты меня обижаешь?      Кабанова. Эка важная птица! Уж и обиделась сейчас.      Катерина. Напраслину-то терпеть кому ж приятно!      Кабанова. Знаю я, знаю, что вам не по нутру мои слова, да что ж делать-то, я вам не чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно вижу, что вам воли хочется. Ну что ж, дождетесь, поживете и на воле, когда меня не будет. Вот уж тогда делайте что хотите, не будет над вами старших. А может, и меня вспомянете.      Кабанов. Да мы об вас, маменька, денно и нощно бога молим, чтобы вам, маменька, бог дал здоровья и всякого благополучия и в делах успеху.      Кабанова. Ну, полно, перестань, пожалуйста. Может быть, ты и любил мать, пока был холостой. До меня ли тебе: у тебя жена молодая.      Кабанов. Одно другому не мешает-с: жена само по себе, а к родительнице я само по себе почтение имею.      Кабанова. Так променяешь ты жену на мать? Ни в жизнь я этому не поверю.      Кабанов. Да для чего ж мне менять-с? Я обеих люблю.      Кабанова. Ну да, так и есть, размазывай! Уж я вижу, что я вам помеха.      Кабанов. Думайте как хотите, на все есть ваша воля;      только я не знаю, что я за несчастный такой человек на свет рожден, что не могу вам угодить ничем.      Кабанова. Что ты сиротой-то прикидываешься? Что ты нюни-то распустил? Ну какой ты муж? Посмотри ты на себя! Станет ли тебя жена бояться после этого?      Кабанов. Да зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит.      Кабанова. Как зачем бояться! Как зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет? Ведь ты, чай, с ней в законе живешь. Али, по-вашему, закон ничего не значит? Да уж коли ты такие дурацкие мысли в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней мере, не болтал да при сестре, при девке; ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается, так после муж-то нам спасибо скажет за науку. Видишь ты, какой еще ум-то у тебя, а ты еще хочешь своей волей жить.      Кабанов. Да я, маменька, и не хочу своей волей жить. Где уж мне своей волей жить!      Кабанова. Так, по-твоему, нужно все лаской с женой? Уж и не прикрикнуть на нее и не пригрозить?      К а б а н о в. Да я, маменька…      Кабанова (горячо). Хоть любовника заводи! А? И это, может быть, по-твоему, ничего? А? Ну, говори!      Кабанов. Да, ей-богу, маменька…      Кабанова (совершенно хладнокровно). Дурак! (Вздыхает.) Что с дураком и говорить! Только грех один!      Молчание. Я домой иду.      Кабанов. И мы сейчас, только раз-другой по бульвару пройдем.      Кабанова. Ну, как хотите, только ты смотри, чтобы мне вас не дожидаться! Знаешь, я не люблю этого.      Кабанов. Нет, маменька, сохрани меня господи!      Кабанова. То-то же! (Уходит.)     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ      Те же, без Кабановой.      Кабанов. Вот видишь ты, вот всегда мне за тебя достается от маменьки! Вот жизнь-то моя какая!      Катерина. Чем же я-то виновата?      Кабанов. Кто ж виноват, я уж не знаю,      Варвара. Где тебе знать!      Кабанов. То все приставала: «Женись да женись, я хоть бы поглядела на тебя на женатого». А теперь поедом ест, проходу не дает — все за тебя.      Варвара. Так нешто она виновата? Мать на нее нападает, и ты тоже. А еще говоришь, что любишь жену. Скучно мне глядеть-то на тебя! (Отворачивается.)      Кабанов. Толкуй тут! Что ж мне делать-то?      Варвара. Знай свое дело — молчи, коли уж лучше ничего не умеешь. Что стоишь — переминаешься? По глазам вижу, что у тебя и на уме-то.      Кабанов. Ну, а что?      Варвара. Известно, что. К Савелу Прокофьичу хочется, выпить с ним. Что, не так, что ли?      Кабанов. Угадала, брат.      Катерина. Ты, Тиша, скорей приходи, а то маменька опять браниться станет.      Варвара. Ты проворней, в самом деле, а то знаешь ведь!      Кабанов. Уж как не знать!      Варвара. Нам тоже невелика охота из-за тебя брань-то принимать.      Кабанов. Я мигом. Подождите! (Уходит.)     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ      Катерина и Варвара.      Катерина. Так ты, Варя, жалеешь меня?      Варвара (глядя в сторону). Разумеется, жалко.      Катерина. Так ты, стало быть, любишь меня? (Крепко      целует.)      Варвара. За что ж мне тебя не любить-то.1′      Катерина. Ну, спасибо тебе! Ты милая такая, я сама тебя люблю до смерти.      Молчание.      Знаешь, мне что в голову пришло?      Варвара. Что?      Катерина. Отчего люди не летают?      Варвар а. Я не понимаю, что ты говоришь.      Катерина. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)      Варвара. Что ты выдумываешь-то?      Катерина (вздыхая). Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем.      Варвара. Ты думаешь, я не вижу?      Катерина. Такая ли я была! Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила в девушках? Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключок, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы,—у нас полон дом был странниц; да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать: где они были, что видели, жития’ разные, либо стихи поют2. Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!      Варвара. Да ведь и у нас то же самое.      Катерина. Да здесь все как будто из-под неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как все это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается. А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облако, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану — у нас тоже везде лампадки горели — да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут. И об чем я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не надобно, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образах пишутся. А то, будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то.      Варвара. А что же?      Катерина (помолчав). Я умру скоро.      Варвара. Полно, что ты!      Катерина. Нет, я знаю, что умру. Ох, девушка, что-то со мной недоброе делается, чудо какое-то! Никогда со мной этого не было. Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или… уж и не знаю.      Варвара. Что же с тобой такое?      Катерина (берет ее за руку). А вот что, Варя: быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что. (Хватается за голову рукой.)      Варвара. Что с тобой? Здорова ли ты?      Катерина. Здорова… Лучше бы я больна была, а то нехорошо. Лезет мне в голову мечта какая-то. И никуда я от нее не уйду. Думать стану — мыслей никак не соберу, молиться — не отмолюсь никак. Языком лепечу слова, а на уме совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да все про такие дела нехорошие. И то мне представляется, что мне самое себе совестно сделается. Что со мной? Перед бедой перед какой-нибудь это! Ночью, Варя, не спится мне, все мерещится шепот какой-то: кто-то так ласково говорит со мной, точно голубь воркует. Уж не снятся мне, Варя, как прежде, райские деревья да горы, а точно меня кто-то обнимает так горячо-горячо и ведет меня куда-то, и я иду за ним, иду…      Варвара. Ну?      Катерина. Да что же это я говорю тебе: ты девушка.      Варвара (оглядываясь). Говори! Я хуже тебя.      Катерина. Ну, что ж мне говорить? Стыдно мне.      Варвара. Говори, нужды нет!      Катерина. Сделается мне так душно, так душно дома, что бежала бы. И такая мысль придет на меня, что, кабы моя воля, каталась бы я теперь по Волге, на лодке, с песнями, либо на тройке на хорошей, обнявшись…      Варвара. Только не с мужем.      Кате р и на. А ты почем знаешь?      Варвара. Еще бы не знать.      Катерина. Ах, Варя, грех у меня на уме! Сколько я, бедная, плакала, чего уж я над собой не делала! Не уйти мне от этого греха. Никуда не уйти. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, Варенька, что я другого люблю?      Варвара. Что мне тебя судить! У меня свои грехи есть.      Катерина. Что же мне делать! Сил моих не хватает. Куда мне деваться; я от тоски что-нибудь сделаю над собой!      Варвара. Что ты! Что с тобой! Вот погоди, завтра братец уедет, подумаем; может быть, и видеться можно будет.      Катерина. Нет, нет, не надо! Что ты! Что ты! Сохрани господи!      Варвара. Чего ты испугалась?      Катерина. Если я с ним хоть раз увижусь, я убегу из дому, я уж не пойду домой ни за что на свете.      Варвара. А вот погоди, там увидим.      Катерина. Нет, нет, и не говори мне, я и слушать не хоту.      Варвара. А что за охота сохнуть-то! Хоть умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая ж неволя себя мучить-то!      Входит Барыня с палкой и два лакея в треугольных шляпах сзади.     ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ      Те же и Барыня.      Барыня. Что, красавицы? Что тут делаете? Молодцов поджидаете, кавалеров? Вам весело? Весело? Красота-то ваша вас радует? Вот красота-то куда ведет. (Показывает на Волгу.) Вот, вот, в самый омут.      Варвара улыбается.      Что смеетесь! Не радуйтесь! (Стучит палкой.) Все в огне гореть будете неугасимом. Все в смоле будете кипеть неутолимой. (Уходя.) Вон, вон куда красота-то ведет! (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ      Катерина и Варвар а.      Катерина. Ах, как она меня испугала! Я дрожу вся, точно она пророчит мне что-нибудь.      Варвара. На свою бы тебе голову, старая карга!’      Катерина. Что она сказала такое, а? Что она сказала?      Варвара. Вздор все. Очень нужно слушать, что она городит. Она всем так пророчит. Всю жизнь смолоду-то грешила. Спроси-ка, что об ней порасскажут! Вот умирать-то и боится. Чего сама-то боится, тем и других пугает. Даже все мальчишки в городе от нее прячутся, грозит на них палкой да кричит (передразнивая): «Все гореть в огне будете!»      Катерина (зажмурившись). Ах, ах, перестань! У меня сердце упало.      Варвара. Есть чего бояться! Дура старая…      Катерина. Боюсь, до смерти боюсь. Все она мне в глазах мерещится.      Молчание.      Варвара (оглядываясь). Что это братец нейдет, вон, никак, гроза заходит.      Катерина (с ужасом). Гроза! Побежим домой! Поскорее!      Варвара. Что ты, с ума, что ли, сошла? Как же ты без братца-то домой покажешься?      Катерина. Нет, домой, домой! Бог с ним!      Варвара. Да что ты уж очень боишься: еще далеко гроза-то.      Катерина. А коли далеко, так, пожалуй, подождем немного; а право бы, лучше идти. Пойдем лучше!      Варвара. Да ведь уж коли чему быть, так и дома не спрячешься.      Катерина. Да все-таки лучше, все покойнее: дома-то я к образам да богу молиться!      Варвара. Я и не знала, что ты так грозы боишься. Я вот не боюсь.      Катерина. Как, девушка, не бояться! Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед богом такая, какая я здесь с тобой, после этого разговору-то,— вот что страшно. Что у меня на уме-то! Какой грех-то! Страшно вымолвить!      Ах!      Гром. Кабанов входит.      Варвара. Вот братец идет. (Кабанову.) Беги скорей!      Гром. Катерина. Ах! Скорей, скорей!      * ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ *      Комната в доме Кабановых.     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ      Глаша (собирает платье в узлы) и Феклуша (входит).      Ф е к л у ш а. Милая девушка, все-то ты за работой! Что делаешь, милая?      Глаша. Хозяина в дорогу собираю.      Феклуша. Аль едет куда свет наш?      Глаша. Едет.      Феклуша. Надолго, милая, едет?      Глаша. Нет, ненадолго.      Феклуша. Ну, скатертью ему дорога! А что, хозяйка-то станет выть’ аль нет?      Глаша. Уж не знаю, как тебе сказать.      Феклуша. Да она у вас воет когда?      Глаша. Не слыхать что-то.      Феклуша. Уж больно я люблю, милая девушка, слушать, коли кто хорошо воет-то.      Молчание.      А вы, девушка, за убогой-то присматривайте, не стянула б чего.      Глаша. Кто вас разберет, все вы друг на друга клеплете. Что вам ладно-то не живется? Уж у нас ли, кажется, вам, странным2, не житье, а вы все ссоритесь да перекоряетесь. Греха-то вы не боитесь.      Феклуша. Нельзя, матушка, без греха: в миру живем. Вот что я тебе скажу, милая девушка: вас, простых людей, каждого один враг3 смущает, а к нам, к странным людям, к кому шесть, к кому двенадцать приставлено; вот и надобно их всех побороть. Трудно, милая девушка!      Глаша. Отчего ж к вам так много?      Феклуша. Это, матушка, враг-то из ненависти на нас, что жизнь такую праведную ведем. А я, милая девушка, не вздорная, за мной этого греха нет. Один грех за мной есть точно, я сама знаю, что есть. Сладко поесть люблю. Ну так что ж! По немощи моей господь посылает.      Глаша. А ты, Феклуша, далеко ходила?      Феклуша. Нет, милая. Я, по своей немощи, далеко не ходила; а слыхать — много слыхала. Говорят, такие страны есть, милая девушка, где и царей-то нет православных, а салтаны землей правят. В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой — салтан Махнут персидский; и суд творят они, милая девушка, надо всеми людьми, и, что ни судят они, все неправильно. И не могут онп, милая, ни одного дела рассудить праведно, такой уж им предел положен. У нас закон праведный, а у них, милая, неправедный; что по нашему зако-ну так выходит, а по-ихнему все напротив. И все судьи у них, в ихних странах, тоже все неправедные; так им, милая девушка, и в просьбах пишут: «Суди меня, судья неправедный!». А то есть еще земля, где все люди с песьими головами *, [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] / Полные произведения / Островский А.Н. / Гроза

Смотрите также по произведению «Гроза»: Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре. 100% гарантии от повторения!

www.litra.ru

Читать книгу Гроза Александра Островского : онлайн чтение

Александр Николаевич Островский

Гроза

(Драма в пяти действиях)

Действующие лица

…

Савел Прокофьич Дико́й, купец, значительное лицо в городе ^[1].

Борис Григорьич, племянник его, молодой человек, порядочно образованный.

Марфа Игнатьевна Кабанова (Кабаниха), богатая купчиха, вдова.

Тихон Иваныч Кабанов, ее сын.

Катерина, жена его.

Варвара, сестра Тихона.

Кулигин, мещанин, часовщик-самоучка, отыскивающий перпетуум-мобиле.

Ваня Кудряш, молодой человек, конторщик Дико́ва.

Шапкин, мещанин.

Феклуша, странница.

Глаша, девка в доме Кабановой.

Барыня с двумя лакеями, старуха 70-ти лет, полусумасшедшая.

Городские жители обоего пола.

Действие происходит в городе Калинове, на берегу Волги, летом.

Между третьим и четвертым действиями проходит десять дней.

Действие первое

Общественный сад на высоком берегу Волги, за Волгой сельский вид. На сцене две скамейки и несколько кустов.

Явление первое

Кулигин сидит на скамье и смотрит за реку. Кудряш и Шапкин прогуливаются.

Кулигин (поет). «Среди долины ровныя, на гладкой высоте…» (Перестает петь.) Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.

Кудряш. А что?

Кулигин. Вид необыкновенный! Красота! Душа радуется.

Кудряш. Нешту!

Кулигин. Восторг! А ты: «нешту!» Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита.

Кудряш. Ну, да ведь с тобой что толковать! Ты у нас антик, химик!

Кулигин. Механик, самоучка-механик.

Кудряш. Все одно.

Молчание.

Кулигин (показывая в сторону). Посмотри-ка, брат Кудряш, кто это там так руками размахивает?

Кудряш. Это? Это Дико́й племянника ругает.

Кулигин. Нашел место!

Кудряш. Ему везде место. Боится, что ль, он кого! Достался ему на жертву Борис Григорьич, вот он на нем и ездит.

Шапкин. Уж такого-то ругателя, как у нас Савел Прокофьич, поискать еще! Ни за что человека оборвет.

Кудряш. Пронзительный мужик!

Шапкин. Хороша тоже и Кабаниха.

Кудряш. Ну, да та хоть, по крайности, все под видом благочестия, а этот, как с цепи сорвался!

Шапкин. Унять-то его некому, вот он и воюет!

Кудряш. Мало у нас парней-то на мою стать, а то бы мы его озорничать-то отучили.

Шапкин. А что бы вы сделали?

Кудряш. Постращали бы хорошенько.

Шапкин. Как это?

Кудряш. Вчетвером этак, впятером в переулке где-нибудь поговорили бы с ним с глазу на глаз, так он бы шелковый сделался. А про нашу науку-то и не пикнул бы никому, только бы ходил да оглядывался.

Шапкин. Недаром он хотел тебя в солдаты-то отдать.

Кудряш. Хотел, да не отдал, так это все одно что ничего. Не отдаст он меня, он чует носом-то своим, что я свою голову дешево не продам. Это он вам страшен-то, а я с ним разговаривать умею.

Шапкин. Ой ли!

Кудряш. Что тут: ой ли! Я грубиян считаюсь; за что ж он меня держит? Стало быть, я ему нужен. Ну, значит, я его и не боюсь, а пущай же он меня боится.

Шапкин. Уж будто он тебя и не ругает?

Кудряш. Как не ругать! Он без этого дышать не может. Да не спускаю и я: он – слово, а я – десять; плюнет, да и пойдет. Нет, уж я перед ним рабствовать не стану.

Кулигин. С него, что ль, пример брать! Лучше уж стерпеть.

Кудряш. Ну, вот, коль ты умен, так ты его прежде учливости-то выучи, да потом и нас учи! Жаль, что дочери-то у него подростки, больших-то ни одной нет.

Шапкин. А то что бы?

Кудряш. Я б его уважил. Больно лих я на девок-то!

Проходят Дико́й и Борис. Кулигин снимает шапку.

Шапкин (Кудряшу). Отойдем к сторонке: еще привяжется, пожалуй.

Отходят.

Явление второе

Те же, Дико́й и Борис.

Дико́й. Баклуши ты, что ль, бить сюда приехал! Дармоед! Пропади ты пропадом!

Борис. Праздник; что дома-то делать!

Дико́й. Найдешь дело, как захочешь. Раз тебе сказал, два тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»; тебе все неймется! Мало тебе места-то? Куда ни поди, тут ты и есть! Тьфу ты, проклятый! Что ты, как столб стоишь-то! Тебе говорят аль нет?

Борис. Я и слушаю, что ж мне делать еще!

Дико́й (посмотрев на Бориса). Провались ты! Я с тобой и говорить-то не хочу, с езуитом. (Уходя.) Вот навязался! (Плюет и уходит.)

Явление третье

Кулигин, Борис, Кудряш и Шапкин.

Кулигин. Что у вас, сударь, за дела с ним? Не поймем мы никак. Охота вам жить у него да брань переносить.

Борис. Уж какая охота, Кулигин! Неволя.

Кулигин. Да какая же неволя, сударь, позвольте вас спросить. Коли можно, сударь, так скажите нам.

Борис. Отчего ж не сказать? Знали бабушку нашу, Анфису Михайловну?

Кулигин. Ну, как не знать!

Борис. Батюшку она ведь невзлюбила за то, что он женился на благородной. По этому-то случаю батюшка с матушкой и жили в Москве. Матушка рассказывала, что она трех дней не могла ужиться с родней, уж очень ей дико казалось.

Кулигин. Еще бы не дико! Уж что говорить! Большую привычку нужно, сударь, иметь.

Борис. Воспитывали нас родители в Москве хорошо, ничего для нас не жалели. Меня отдали в Коммерческую академию, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру; мы с сестрой сиротами и остались. Потом мы слышим, что и бабушка здесь умерла и оставила завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы придем в совершеннолетие, только с условием.

Кулигин. С каким же, сударь?

Борис. Если мы будем к нему почтительны.

Кулигин. Это значит, сударь, что вам наследства вашего не видать никогда.

Борис. Да нет, этого мало, Кулигин! Он прежде наломается над нами, наругается всячески, как его душе угодно, а кончит все-таки тем, что не даст ничего или так, какую-нибудь малость. Да еще станет рассказывать, что из милости дал, что и этого бы не следовало.

Кудряш. Уж это у нас в купечестве такое заведение. Опять же, хоть бы вы и были к нему почтительны, нйшто кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?

Борис. Ну, да. Уж он и теперь поговаривает иногда: «У меня свои дети, за что я чужим деньги отдам? Через это я своих обидеть должен!»

Кулигин. Значит, сударь, плохо ваше дело.

Борис. Кабы я один, так бы ничего! Я бы бросил все да уехал. А то сестру жаль. Он было и ее выписывал, да матушкины родные не пустили, написали, что больна. Какова бы ей здесь жизнь была – и представить страшно.

Кудряш. Уж само собой. Нешто они обращение понимают?

Кулигин. Как же вы у него живете, сударь, на каком положении?

Борис. Да ни на каком: «Живи, говорит, у меня, делай, что прикажут, а жалованья, что положу». То есть через год разочтет, как ему будет угодно.

Кудряш. У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье, изругает на чем свет стоит. «Ты, говорит, почем знаешь, что я на уме держу? Нешто ты мою душу можешь знать! А может, я приду в такое расположение, что тебе пять тысяч дам». Вот ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение не приходил.

Кулигин. Что ж делать-то, сударь! Надо стараться угождать как-нибудь.

Борис. В том-то и дело, Кулигин, что никак невозможно. На него и свои-то никак угодить не могут; а уж где ж мне!

Кудряш. Кто же ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж пуще всего из-за денег; ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего отступиться, только бы он унялся. А беда, как его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко всем придирается.

Борис. Тетка каждое утро всех со слезами умоляет: «Батюшки, не рассердите! голубчики, не рассердите!»

Кудряш. Да нешто убережешься! Попал на базар, вот и конец! Всех мужиков переругает. Хоть в убыток проси, без брани все-таки не отойдет. А потом и пошел на весь день.

Шапкин. Одно слово: воин!

Кудряш. Еще какой воин-то!

Борис. А вот беда-то, когда его обидит такой человек, которого он обругать не смеет; тут уж домашние держись!

Кудряш. Батюшки! Что смеху-то было! Как-то его на Волге, на перевозе, гусар обругал. Вот чудеса-то творил!

Борис. А каково домашним-то было! После этого две недели все прятались по чердакам да по чуланам.

Кулигин. Что это? Никак, народ от вечерни тронулся?

Проходят несколько лиц в глубине сцены.

Кудряш. Пойдем, Шапкин, в разгул! Что тут стоять-то?

Кланяются и уходят.

Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь без привычки-то! Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им. Обычаев я здешних не знаю. Я понимаю, что все это наше русское, родное, а все-таки не привыкну никак.

Кулигин. И не привыкнете никогда, сударь.

Борис. Отчего же?

Кулигин. Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной, не увидите. И никогда нам, сударь, не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать. Знаете, что ваш дядюшка, Савел Прокофьич, городничему отвечал? К городничему мужички пришли жаловаться, что он ни одного из них путем не разочтет. Городничий и стал ему говорить: «Послушай, говорит, Савел Прокофьич, рассчитывай ты мужиков хорошенько! Каждый день ко мне с жалобой ходят!» Дядюшка ваш потрепал городничего по плечу, да и говорит: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами об таких пустяках разговаривать! Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: недоплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысячи составляются, так оно мне и хорошо!» Вот как, сударь! А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду-то человеческого на нем нет, обличье-то человеческое истеряно. А те им, за малую благостыню, на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних. И начнется у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучениям. Судятся-судятся здесь, да в губернию поедут, а там уж их ждут да от радости руками плещут. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; водят их, водят, волочат их, волочат; а они еще и рады этому волоченью, того только им и надобно. «Я, говорит, потрачусь, да уж и ему станет в копейку». Я было хотел все это стихами изобразить…

Борис. А вы умеете стихами?

Кулигин. По-старинному, сударь. Поначитался-таки Ломоносова, Державина… Мудрец был Ломоносов, испытатель природы… А ведь тоже из нашего, из простого звания.

Борис. Вы бы и написали. Это было бы интересно.

Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть, что послушать.

Входят Феклуша и другая женщина.

Феклуша. Бла-алепие, милая, бла-алепие! Красота дивная! Да что уж говорить! В обетованной земле живете! И купечество все народ благочестивый, добродетелями многими украшенный! Щедростию и подаяниями многими! Я так довольна, так, матушка, довольна, по горлушко! За наше неоставление им еще больше щедрот приумножится, а особенно дому Кабановых.

Уходят.

Борис. Кабановых?

Кулигин. Ханжа, сударь! Нищих оделяет, а домашних заела совсем.

Молчание.

Только б мне, сударь, перпету-мобиль найти!

Борис. Что ж бы вы сделали?

Кулигин. Как же, сударь! Ведь англичане миллион дают; я бы все деньги для общества и употребил, для поддержки. Работу надо дать мещанству-то. А то руки есть, а работать нечего.

Борис. А вы надеетесь найти перпетуум-мобиле?

Кулигин. Непременно, сударь! Вот только бы теперь на модели деньжонками раздобыться. Прощайте, сударь! (Уходит.)

Явление четвертое

Борис (один). Жаль его разочаровывать-то! Какой хороший человек! Мечтает себе и счастлив. А мне, видно, так и загубить свою молодость в этой трущобе. (Молчание.) Уж ведь совсем убитый хожу, а тут еще дурь в голову лезет! Ну, к чему пристало! мне ли уж нежности заводить? Загнан, забит, а тут еще сдуру-то влюбляться вздумал. Да в кого! В женщину, с которой даже и поговорить-то никогда не удастся. А все-таки нейдет она у меня из головы, хоть ты что хочешь… Вот она! Идет с мужем, ну, и свекровь с ними! Ну, не дурак ли я! Погляди из угла, да и ступай домой. (Уходит.)

С противоположной стороны входят: Кабанова, Кабанов, Катерина и Варвара.

Явление пятое

Кабанова, Кабанов, Катерина и Варвара.

Кабанова. Если ты хочешь мать послушать, так ты, как приедешь туда, сделай так, как я тебе приказывала.

Кабанов. Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!

Кабанова. Не очень-то нынче старших уважают.

Варвара (про себя). Не уважишь тебя, как же!

Кабанов. Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг.

Кабанова. Поверила бы я тебе, мой друг, кабы своими глазами не видала да своими ушами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят.

Кабанов. Я, маменька…

Кабанова. Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А, как ты думаешь?

Кабанов. Да когда же я, маменька, не переносил от вас?

Кабанова. Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков, и взыскивать.

Кабанов (вздыхая, в сторону). Ах ты, Господи! (Матери.) Да смеем ли мы, маменька, подумать!

Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А, сохрани Господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, ну, и пошел разговор, что свекровь заела совсем.

Кабанов. Нешто, маменька, кто говорит про вас?

Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну, и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.

Кабанов. Да отсохни язык…

Кабанова. Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор, как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу.

Кабанов. В чем же вы, маменька, это видите?

Кабанова. Да во всем, мой друг! Мать, чего глазами не увидит, так у нее сердце вещун, она сердцем может чувствовать. Аль жена тебя, что ли, отводит oт меня, уж не знаю.

Кабанов. Да нет, маменька! что вы, помилуйте!

Катерина. Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тоже тебя любит.

Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Не заступайся, матушка, не обижу, небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.

Варвара (про себя). Нашла место наставления читать.

Катерина. Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь. Что при людях, что без людей, я все одна, ничего я из себя не доказываю.

Кабанова. Да я об тебе и говорить не хотела; а так, к слову пришлось.

Катерина. Да хоть и к слову, за что ж ты меня обижаешь?

Кабанова. Эка важная птица! Уж и обиделась сейчас.

Катерина. Напраслину-то терпеть кому ж приятно!

Кабанова. Знаю я, знаю, что вам не по нутру мои слова, да что ж делать-то, я вам не чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно вижу, что вам воли хочется. Ну что ж, дождетесь, поживете и на воле, когда меня не будет. Вот уж тогда делайте, что хотите, не будет над вами старших. А может, и меня вспомянете.

Кабанов. Да мы об вас, маменька, денно и нощно Бога молим, чтобы вам, маменька, Бог дал здоровья и всякого благополучия и в делах успеху.

Кабанова. Ну, полно, перестань, пожалуйста. Может быть, ты и любил мать, пока был холостой. До меня ли тебе, у тебя жена молодая.

Кабанов. Одно другому не мешает-с: жена сама по себе, а к родительнице я само по себе почтение имею.

Кабанова. Так променяешь ты жену на мать? Ни в жизнь я этому не поверю.

Кабанов. Да для чего же мне менять-с? Я обеих люблю.

Кабанова. Ну да, да, так и есть, размазывай! Уж я вижу, что я вам помеха.

Кабанов. Думайте, как хотите, на все есть ваша воля; только я не знаю, что я за несчастный такой человек на свет рожден, что не могу вам угодить ничем.

Кабанова. Что ты сиротой-то прикидываешься! Что ты нюни-то распустил? Ну, какой ты муж? Посмотри ты на себя! Станет ли тебя жена бояться после этого?

Кабанов. Да зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит.

Кабанова. Как, зачем бояться! Как, зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет? Ведь ты, чай, с ней в законе живешь. Али, по-вашему, закон ничего не значит? Да уж коли ты такие дурацкие мысли в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней мере, не болтал да при сестре, при девке; ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается, так после муж-то нам спасибо скажет за науку. Видишь ты, какой еще ум-то у тебя, а ты еще хочешь своей волей жить.

Кабанов. Да я, маменька, и не хочу своей волей жить. Где уж мне своей волей жить!

Кабанова. Так, по-твоему, нужно все лаской с женой? Уж и не прикрикнуть на нее и не пригрозить?

Кабанов. Да я, маменька…

Кабанова (горячо). Хоть любовника заводи! А! И это, может быть, по-твоему, ничего? А! Ну, говори!

Кабанов. Да, ей-богу, маменька…

Кабанова (совершенно хладнокровно). Дурак! (Вздыхает.) Что с дураком и говорить! только грех один!

Молчание.

Я домой иду.

Кабанов. И мы сейчас, только раз-другой по бульвару пройдем.

Кабанова. Ну, как хотите, только ты смотри, чтобы мне вас не дожидаться! Знаешь, я не люблю этого.

Кабанов. Нет, маменька! Сохрани меня Господи!

Кабанова. То-то же! (Уходит.)

Явление шестое

Те же, без Кабановой.

Кабанов. Вот видишь ты, вот всегда мне за тебя достается от маменьки! Вот жизнь-то моя какая!

Катерина. Чем же я-то виновата?

Кабанов. Кто ж виноват, я уж не знаю.

Варвара. Где тебе знать!

Кабанов. То все приставала: «Женись да женись, я хоть бы поглядела на тебя, на женатого»! А теперь поедом ест, проходу не дает – все за тебя.

Варвара. Так нешто она виновата! Мать на нее нападает, и ты тоже. А еще говоришь, что любишь жену. Скучно мне глядеть-то на тебя. (Отворачивается.)

Кабанов. Толкуй тут! Что ж мне делать-то?

Варвара. Знай свое дело – молчи, коли уж лучше ничего не умеешь. Что стоишь – переминаешься? По глазам вижу, что у тебя и на уме-то.

Кабанов. Ну, а что?

Варвара. Известно, что. К Савелу Прокофьичу хочется, выпить с ним. Что, не так, что ли?

Кабанов. Угадала, брат.

Катерина. Ты, Тиша, скорей приходи, а то маменька опять браниться станет.

Варвара. Ты проворней, в самом деле, а то знаешь ведь!

Кабанов. Уж как не знать!

Варвара. Нам тоже не велика охота из-за тебя брань-то принимать.

Кабанов. Я мигом. Подождите! (Уходит.)

Явление седьмое

Катерина и Варвара.

Катерина. Так ты, Варя, жалеешь меня?

Варвара (глядя в сторону). Разумеется, жалко.

Катерина. Так ты, стало быть, любишь меня? (Крепко целует.)

Варвара. За что ж мне тебя не любить-то!

Катерина. Ну, спасибо тебе! Ты милая такая, я сама тебя люблю до смерти.

Молчание.

Знаешь, мне что в голову пришло?

Варвара. Что?

Катерина. Отчего люди не летают!

Варвара. Я не понимаю, что ты говоришь.

Катерина. Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)

Варвара. Что ты выдумываешь-то?

Катерина (вздыхая). Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем.

Варвара. Ты думаешь, я не вижу?

Катерина. Такая ли я была! Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила в девушках? Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключик, умоюсь, принесу с собою водицы и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы – у нас полон дом был странниц да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют. Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!

Варвара. Да ведь и у нас то же самое.

Катерина. Да здесь все как будто из-под неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как все это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается! А знаешь, в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану – у нас тоже везде лампадки горели – да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут. И об чем я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не надобно было, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и всё поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы, и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образах пишутся. А то будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то.

Варвара. А что же?

Катерина (помолчав). Я умру скоро.

Варвара. Полно, что ты!

Катерина. Нет, я знаю, что умру. Ох, девушка, что– то со мной недоброе делается, чудо какое-то! Никогда со мной этого не было. Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или… уж и не знаю.

Варвара. Что же с тобой такое?

Катерина (берет ее за руку). А вот что, Варя, быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что. (Хватается за голову рукой.)

Варвара. Что с тобой? Здорова ли ты?

Катерина. Здорова… Лучше бы я больна была, а то нехорошо. Лезет мне в голову мечта какая-то. И никуда я от нее не уйду. Думать стану – мыслей никак не соберу, молиться – не отмолюсь никак. Языком лепечу слова, а на уме совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да все про такие дела нехорошие. И то мне представляется, что мне самое себя совестно сделается. Что со мной? Перед бедой перед какой-нибудь это! Ночью, Варя, не спится мне, все мерещится шепот какой-то: кто-то так ласково говорит со мной, точно голубит меня, точно голубь воркует. Уж не снятся мне, Варя, как прежде, райские деревья да горы; а точно меня кто-то обнимает так горячо-горячо, и ведет меня куда-то, и я иду за ним, иду…

Варвара. Ну?

Катерина. Да что же это я говорю тебе, ты девушка.

Варвара (оглядываясь). Говори! Я хуже тебя.

Катерина. Ну, что ж мне говорить? Стыдно мне.

Варвара. Говори, нужды нет!

Катерина. Сделается мне так душно, так душно дома, что бежала бы. И такая мысль придет на меня, что, кабы моя воля, каталась бы я теперь по Волге, на лодке, с песнями, либо на тройке на хорошей, обнявшись…

Варвара. Только не с мужем.

Катерина. А ты почем знаешь?

Варвара. Еще бы не знать!..

Катерина. Ах, Варя, грех у меня на уме! Сколько я, бедная, плакала, чего уж я над собой не делала! Не уйти мне от этого греха. Никуда не уйти. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, Варенька, что я другого люблю?

Варвара. Что мне тебя судить! У меня свои грехи есть.

Катерина. Что же мне делать! Сил моих не хватает. Куда мне деваться; я от тоски что-нибудь сделаю над собой!

Варвара. Что ты! Бог с тобой! Вот, погоди, завтра братец уедет, подумаем; может быть, и видеться можно будет.

Катерина. Нет, нет, не надо! Что ты! Что ты! Сохрани Господи!

Варвара. Чего ты так испугалась?

Катерина. Если я с ним хоть раз увижусь, я убегу из дому, я уж не пойду домой ни за что на свете.

Варвара. А вот погоди, там увидим.

Катерина. Нет, нет, и не говори мне, я и слушать не хочу!

Варвара. А что за охота сохнуть-то! Хоть умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая ж неволя себя мучить-то!

Входит барыня с палкой и два лакея в треугольных шляпах сзади.

iknigi.net

Островский «Гроза», 1 действие – краткое содержание по явлениям

Содержание:

Островский «Гроза», действие 1, явление 1 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 2 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 3 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 4 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 5 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 6 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 7 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 8 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 9 — кратко

Островский «Гроза», действие 1, явление 1 – кратко

У берега Волги в городе Калинове сидит на скамейке часовщик-самоучка Кулигин, любуясь речным видом и разговаривая с молодым конторщиком Кудряшом и мещанином Шапкиным. Вдали показывается местный буян, купец Савёл Дикóй. Махая руками, он ругает идущего рядом с ним племянника, Бориса Григорьевича. Шапкин и Кудряш перебрасываются замечаниями о том, что такого скандалиста, как Дикой редко встретишь: он то и дело, будто срываясь с цепи, набрасывается с бранью на знакомых и незнакомых. Кудряш, парень лихой и задорный, говорит, что Дикого неплохо бы поймать где-нибудь в переулке и хорошенько постращать.

 

А. Н. Островский. Гроза. Спектакль

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 2 – кратко

Подходят Дикой и Борис. Савёл Прокофьевич ругает племянника «дармоедом» и «езуитом». Выясняется и «вина» Бориса: он всего лишь не вовремя попался дяде на глаза.

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 3 – кратко

Дикой в гневе уходит, а Борис Григорьевич подходит к Кулигину, Кудряшу и Шапкину. Те сочувственно спрашивают его: не тяжко ли жить у дяди и каждый день слушать брань? Борис рассказывает, что живёт у Дикого поневоле. Отец Бориса – брат Савёла Прокофьевича – рассорился со своей матерью, богатой купчихой, из-за того, что женился на благородной. Мать в завещании отписала всё своё огромное состояние Савёлу – с тем, чтобы он всё же выплатил некоторую часть Борису и его сестре по достижении ими совершеннолетия, но лишь при условии, что «они будут к нему почтительны». Борису теперь приходится проявлять «почтительность» к дяде. Дикой, самодур и «воин», которые ежедень бьётся со своими домашними бабами и детьми, уже так замучил Бориса, что тот готов уехать, бросив надежду на наследство, но надо думать о судьбе неимущей сестры.

 

 

Кудряш и Шапкин уходит. Кулигин же произносит перед Борисом свой знаменитый монолог – «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе», ярко рисуя в нём господствующие в Калинове невежество, корыстолюбие и произвол. Человек простой, но довольно образованный Кулигин лелеет мечту открыть «перпету-мобиль» (вечный двигатель), заработать на этом миллион и обратить эти деньги на общественную пользу. Но у него нет средств даже на модели.

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 4 – кратко

Кулигин тоже уходит. Борис, оставшись один, размышляет над своей горестной судьбой, которая недавно осложнилась новым несчастьем: он влюбился в замужнюю женщину.

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 5 – кратко

Борис как раз замечает предмет своей страсти. Эта молодая красавица Катерина, жена купца Тихона Кабанова, которая сейчас идёт со свекровью, мужем и его сестрой Варварой из церкви. Мать Тихона – Марфа Кабанова (Кабаниха) – по характеру напоминает Савёла Дикого. Но в отличие от него, она не столько яростно ругает домашних, сколько изводит их нудными нравоучениями, которые читает «под видом благочестия».

Сейчас, по дороге из церкви, Кабаниха прямо в присутствии Катерины отчитывает сына за то, что он стал любить жену больше, чем мать, и готов «на неё мать променять». Слабовольный Тихон едва возражает родительнице: «зачем менять? я вас обеих люблю». Кабанова сурово велит ему «не прикидываться сиротой», отчитывает за то, что он редко прикрикивает на Катерину и редко грозит ей. «Так порядку не будет. Грех один! Так жене твоей хоть любовника заводи!»

Скромная и кроткая Катерина молчит, слушая всё это. Сестра Тихона, Варвара, глядит на мать с отвращением и неприязнью.

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 6 – кратко

Кабаниха уходит домой. Бесхарактерный Тихон начинает было пенять Катерине, что «из-за неё мать его ругает», но возмущённая этим несправедливым упрёком Варвара велит ему замолчать. Пользуясь отсутствием матери, Тихон убегает к Савёлу Дикому: выпить с этим своим всегдашним собутыльником.

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 7 – кратко

Варвара жалеет Катерину. Та, растрогавшись, произносит перед ней грустный монолог. «Почему люди не летают, как птицы… – спрашивает она. – Я бы разбежалась, подняла руки и полетела». Катерина вспоминает своё детство в родительском доме: «У вас я завяла, а такая ли я была!» Она рассказывает Варваре, как в ней души не чаяла мать. Они с ней ходили в церковь, и девочка Катерина так истово молилась там, что все люди вокруг на неё смотрели. Для неё церковь была почти раем, во время службы она едва не наяву видела ангелов, а по утрам ходила молиться в сад, с плачем, на коленях – сама не зная о чём. Катерина вспоминает свои девичьи сны с картинами, как на иконах. И вдруг произносит: «Я умру скоро. Страшно мне. Как будто стою я над пропастью, и кто-то меня туда толкает».

Варвара говорит, что она давно догадалась: Катерина любит не мужа, а другого. Катерина со слезами признаётся в этом как в страшном грехе. Варвара успокаивает её и обещает устроить Катерине свидания с её возлюбленным, когда Тихон на днях уедет по купеческим делам. Катерина слушает эти слова с большим испугом.

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 8 – кратко

Появляется сумасшедшая старая барыня, которая ходит по городу с двумя лакеями в треугольных шляпах. «Что, красавицы? Молодцов поджидаете, кавалеров? Красота-то ваша в омут ведет! Все в огне гореть будете неугасимом!» Уходит.

 

Островский «Гроза», действие 1, явление 9 – кратко

Катерина дрожит после пророчества барыни, но Варвара успокаивает её: «Не слушай её. Она сама всю жизнь смолоду грешила – от этого теперь умирать боится».

Собирается гроза. Катерина со страхом глядит на небо: «Не то страшно, что гром убьет, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими грехами и помыслами лукавыми. И как я явлюсь перед богом после этого разговору с тобой!»

 

Для перехода к краткому содержанию следующего действия «Грозы» пользуйтесь кнопкой Вперёд ниже текста статьи.

 

© Автор статьи – Русская историческая библиотека.

 

rushist.com

«Гроза» – читать

Александр Островский

Савел Прокофьевич Дик’ой, купец, значительное лицо в городе.

Борис Григорьевич, племянник его, молодой человек, порядочно образованный.

Марфа Игнатьевна Кабанова (Кабаниха), богатая купчиха, вдова.

Тихон Иваныч Кабанов, ее сын.

Катерина, жена его.

Варвара, сестра Тихона.

Кулиги, мещанин, часовщик-самоучка, отыскивающий перпетуум-мобиле.

Ваня Кудряш, молодой человек, конторщик Дикого.

Шапкин, мещанин.

Феклуша, странница.

Глаша, девка в доме Кабановой.

Барыня с двумя лакеями, старуха 70-ти лет, полусумасшедшая.

Городские жителиобоего пола.

* * *

Все лица, кроме Бориса, одеты по-русски. (Прим. А.Н.Островского.)

* * *

Действие происходит в городе Калинове, на берегу Волги, летом. Между 3 и 4 действиями проходит 10 дней.

Действие первое

Общественный сад на высоком берегу Волги, за Волгой сельский вид. На сцене две скамейки и несколько кустов.

Явление первое

Кулигин сидит на скамье и смотрит за реку. Кудряши Шапкинпрогуливаются.

* * *

Кулигин (поет). «Среди долины ровныя, на гладкой высоте…» (Перестает петь.)Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.

Кудряш. А что?

Кулигин. Вид необыкновенный! Красота! Душа радуется.

Кудряш. Нешто!

Кулигин. Восторг! А ты «нешто»! Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита.

Кудряш. Ну, да ведь с тобой что толковать! Ты у нас антик, химик.

Кулигин. Механик, самоучка-механик.

Кудряш. Все одно.

* * *

Молчание.

* * *

Кулигин (показывает в сторону). Посмотри-ка, брат Кудряш, кто это там так руками размахивает?

Кудряш. Это? Это Дикой племянника ругает.

Кулигин. Нашел место!

Кудряш. Ему везде место. Боится, что ль, он кого! Достался ему на жертву Борис Григорьич, вот он на нем и ездит.

Шапкин. Уж такого-то ругателя, как у нас Савел Прокофьич, поискать еще! Ни за что человека оборвет.

Кудряш. Пронзительный мужик!

Шапкин. Хороша тоже и Кабаниха.

Кудряш. Ну, да та хоть, по крайности, все под видом благочестия, а этот как с цепи сорвался!

Шапкин. Унять-то его некому, вот он и воюет!

Кудряш. Мало у нас парней-то на мою стать, а то бы мы его озорничать-то отучили.

Шапкин. А что бы вы сделали?

Кудряш. Постращали бы хорошенько.

Шапкин. Как это?

Кудряш. Вчетвером этак, впятером в переулке где-нибудь поговорили бы с ним с глазу на глаз, так он бы шелковый сделался. А про нашу науку-то и не пикнул бы никому, только бы ходил да оглядывался.

Шапкин. Недаром он хотел тебя в солдаты-то отдать.

Кудряш. Хотел, да не отдал, так это все одно, что ничего. Не отдаст он меня: он чует носом-то своим, что я свою голову дешево не продам. Это он вам страшен-то, а я с ним разговаривать умею.

Шапкин. Ой ли?

Кудряш. Что тут: ой ли! Я грубиян считаюсь; за что ж он меня держит? Стало быть, я ему нужен. Ну, значит, я его и не боюсь, а пущай же он меня боится.

Шапкин. Уж будто он тебя и не ругает?

Кудряш. Как не ругать! Он без этого дышать не может. Да не спускаю и я: он слово, а я десять; плюнет, да и пойдет. Нет, уж я перед ним рабствовать не стану.

Кулигин. С него, что ль, пример брать! Лучше уж стерпеть.

Кудряш. Ну вот, коль ты умен, так ты его прежде учливости-то выучи, да потом и нас учи. Жаль, что дочери-то у него подростки, больших-то ни одной нет.

Шапкин. А то что бы?

Кудряш. Я б его уважил. Больно лих я на девок-то!

* * *

Проходят Дикойи Борис, Кулигин снимает шапку.

* * *

Шапкин (Кудряшу). Отойдем к сторонке: еще привяжется, пожалуй.

* * *

Отходят.

Явление второе

Те же. Дикойи Борис.

* * *

Дикой. Баклуши ты, что ль, бить сюда приехал? Дармоед! Пропади ты пропадом!

Борис. Праздник; что дома-то делать.

Дикой. Найдешь дело, как захочешь. Раз тебе сказал, два тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»; тебе все неймется! Мало тебе места-то? Куда ни поди, тут ты и есть! Тьфу ты, проклятый! Что ты, как столб, стоишь-то? Тебе говорят аль нет?

Борис. Я и слушаю, что ж мне делать еще!

Дикой (посмотрев на Бориса). Провались ты! Я с тобой и говорить-то не хочу, с езуитом. (Уходя.)Вот навязался! (Плюет и уходит.)

Явление третье

Кулигин, Борис, Кудряши Шапкин.

* * *

Кулигин. Что у вас, сударь, за дела с ним? Не поймем мы никак. Охота вам жить у него да брань переносить.

Борис. Уж какая охота, Кулигин! Неволя.

Кулигин. Да какая же неволя, сударь, позвольте вас спросить? Коли можно, сударь, так скажите нам.

Борис. Отчего ж не сказать? Знали бабушку нашу, Анфису Михайловну?

Кулигин. Ну, как не знать!

Кудряш. Как не знать!

Борис. Батюшку она ведь невзлюбила за то, что он женился на благородной. По этому-то случаю батюшка с матушкой и жили в Москве. Матушка рассказывала, что она трех дней не могла ужиться с родней, уж очень ей дико казалось.

Кулигин. Еще бы не дико! Уж что говорить! Большую привычку нужно, сударь, иметь.

Борис. Воспитывали нас родители в Москве хорошо, ничего для нас не жалели. Меня отдали в Коммерческую академию, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру, мы с сестрой сиротами и остались. Потом мы слышим, что и бабушка здесь умерла и оставила завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы придем в совершеннолетие, только с условием.

Кулагин. С каким же, сударь?

Борис. Если мы будем к нему почтительны.

Кулагин. Это значит, сударь, что вам наследства вашего не видать никогда.

Борис. Да нет, этого мало, Кулигин! Он прежде наломается над нами, надругается всячески, как его душе угодно, а кончит все-таки тем, что не даст ничего или так, какую-нибудь малость. Да еще станет рассказывать, что из милости дал, что и этого бы не следовало.

Кудряш. Уж это у нас в купечестве такое заведение. Опять же, хоть бы вы и были к нему почтительны, нешто кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?

Борис. Ну да. Уж он и теперь поговаривает иногда: «У меня свои дети, за что я чужим деньги отдам? Через это я своих обидеть должен!»

Кулигин. Значит, сударь, плохо ваше дело.

Борис. Кабы я один, так бы ничего! Я бы бросил все да уехал. А то сестру жаль. Он было и ее выписывал, да матушкины родные не пустили, написали, что больна. Какова бы ей здесь жизнь была — и представить страшно.

Кудряш. Уж само собой. Нешто они обращение понимают!

Кулигин. Как же вы у него живете, сударь, на каком положении?

Борис. Да ни на каком. «Живи, — говорит, — у меня, делай, что прикажут, а жалованья, что положу». То есть через год разочтет, как ему будет угодно.

Кудряш. У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье, изругает на чем свет стоит. «Ты, — говорит, — почему знаешь, что я на уме держу? Нешто ты мою душу можешь знать? А может, я приду в такое расположение, что тебе пять тысяч дам». Вот ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение не приходил.

Кулигин. Что ж делать-то, сударь! Надо стараться угождать как-нибудь.

Борис. В том-то и дело, Кулигин, что никак невозможно. На него и свои-то никак угодить не могут; а уж где ж мне?

Кудряш. Кто ж ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж пуще всего из-за денег; ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего отступиться, только бы унялся. А беда, как его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко всем придирается.

Борис. Тетка каждое утро всех со слезами умоляет: «Батюшки, не рассердите! Голубчики, не рассердите!»

Кудряш. Да нешто убережешься! Попал на базар, вот и конец! Всех мужиков переругает. Хоть в убыток проси, без брани все-таки не отойдет. А потом и пошел на весь день.

Шапкин. Одно слово: воин!

Кудряш. Еще какой воин-то!

Борис. А вот беда-то, когда его обидит такой человек, которого не обругать не смеет; тут уж домашние держись!

Кудряш. Батюшки! Что смеху-то было! Как-то его на Волге на перевозе гусар обругал. Вот чудеса-то творил!

Борис. А каково домашним-то было! После этого две недели все прятались по чердакам да по чуланам.

Кулигин. Что это? Никак, народ от вечерни тронулся?

* * *

Проходят несколько лиц в глубине сцены.

* * *

Кудряш. Пойдем, Шапкин, в разгул! Что тут стоять-то?

* * *

Кланяются и уходят.

* * *

Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь, без привычки-то. Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им. Обычаев я здешних не знаю. Я понимаю, что все это наше русское, родное, а все-таки не привыкну никак.

Кулигин. И не привыкнете никогда, сударь.

Борис. Отчего же?

Кулигин. Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной не увидите. И никогда нам, сударь, не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать. Знаете, что ваш дядюшка, Савел Прокофьич, городничему отвечал? К городничему мужички пришли жаловаться, что он ни одного из них путем не разочтет. Городничий и стал ему говорить: «Послушай, — говорит, — Савел Прокофьич, рассчитывай ты мужиков хорошенько! Каждый день ко мне с жалобой ходят!» Дядюшка ваш потрепал городничего по плечу да и говорит: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами о таких пустяках разговаривать! Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: не доплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, у меня из этого тысячи составляются, так оно; мне и хорошо!» Вот как, сударь! А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду-то человеческого на нем нет, обличье-то человеческое потеряно. А те им за малую благостыню на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних. И начнется у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучениям. Судятся, судятся здесь да в губернию поедут, а там уж их и ждут да от радости руками плещут. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; водят их, водят, волочат их, волочат, а они еще и рады этому волоченью, того только им и надобно. «Я, — говорит, — потрачусь, да уж и ему станет в копейку». Я было хотел все это стихами изобразить…

Борис. А вы умеете стихами?

Кулигин. По-старинному, сударь. Поначитался-таки Ломоносова, Державина… Мудрец был Ломоносов, испытатель природы… А ведь тоже из нашего, из простого звания.

Борис. Вы бы и написали. Это было бы интересно.

Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть что послушать.

* * *

Входят Феклушаи другая женщина.

* * *

Феклуша. Бла-алепие, милая, бла-алепие! Красота дивная! Да что уж говорить! В обетованной земле живете! И купечество все народ благочестивый, добродетелями многими украшенный! Щедростью и подаяниями многими! Я так довольна, так, матушка, довольна, по горлышко! За наше неоставление им еще больше щедрот приумножится, а особенно дому Кабановых.

* * *

Уходят.

* * *

Борис. Кабановых?

Кулигин. Ханжа, сударь! Нищих оделяет, а домашних заела совсем.

* * *

Молчание.

* * *

Только б мне, сударь, перпету-мобиль найти!

Борис. Что ж бы вы сделали?

Кулигин. Как же, сударь! Ведь англичане миллион дают; я бы все деньги для общества и употребил, для поддержки. Работу надо дать мещанству-то. А то руки есть, а работать нечего.

Борис. А вы надеетесь найти перпетуум-мобиле?

Кулигин. Непременно, сударь! Вот только бы теперь на модели деньжонками раздобыться. Прощайте, сударь! (Уходит.)

Явление четвертое

Борис (один). Жаль его разочаровывать-то! Какой хороший человек! Мечтает себе — и счастлив. А мне, видно, так и загубить свою молодость в этой трущобе. Уж ведь совсем убитый хожу, а тут еще дурь в голову лезет! Ну, к чему пристало! Мне ли уж нежности заводить? Загнан, забит, а тут еще сдуру-то влюбляться вздумал. Да в кого? В женщину, с которой даже и поговорить-то никогда не удастся! (Молчание.)К все-таки нейдет она у меня из головы, хоть ты что хочешь. Вот она! Идет с мужем, ну, и свекровь с ними! Ну, не дурак ли я? Погляди из-за угла да и ступай домой. (Уходит.)

* * *

С противоположной стороны входят Кабанова, Кабанов, Катеринаи Варвара.

Явление пятое

Кабанова, Кабанов, Катеринаи Варвара.

* * *

Кабанова. Если ты хочешь мать послушать, так ты, как приедешь туда, сделай так, как я тебе приказывала.

Кабанов. Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!

Кабанова. Не очень-то нынче старших уважают.

Варвара (про себя). Не уважишь тебя, как же!

Кабанов. Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг.

Кабанова. Поверила бы я тебе, мой друг, кабы своими глазами не видала да своими ушами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят.

Кабанов. Я, маменька…

Кабанова. Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А, как ты думаешь?

Кабанов. Да когда же я, маменька, не переносил от вас?

Кабанова. Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков, и взыскивать.

Кабанов (вздыхая, в сторону). Ах ты, господи. (Матери.)Да смеем ли мы, маменька, подумать!

Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А сохрани господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, ну и пошел разговор, что свекровь заела совсем.

Кабанов. Нешто, маменька, кто говорит про вас?

Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.)Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори что хочешь про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.

Кабанов. Да отсохни язык…

Кабанова. Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу.

Кабанов. В чем же вы, маменька, это видите?

Кабанова. Да во всем, мой друг! Мать чего глазами не увидит, так у нее сердце вещун, она сердцем может чувствовать. Аль жена тебя, что ли, отводит от меня, уж не знаю.

Кабанов. Да нет, маменька! Что вы, помилуйте!

Катерина. Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тоже тебя любит.

Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Не заступайся, матушка, не обижу небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.

Варвара (про себя). Нашла место наставления читать.

Катерина. Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь. Что при людях, что без людей, я все одна, ничего я из себя не доказываю.

Кабанова. Да я об тебе и говорить не хотела; а так, к слову пришлось.

Катерина. Да хоть и к слову, за что ж ты меня обижаешь?

Кабанова. Эка важная птица! Уж и обиделась сейчас.

Катерина. Напраслину-то терпеть кому ж приятно!

Кабанова. Знаю я, знаю, что вам не по нутру мои слова, да что ж делать-то, я вам не чужая, у меня об вас сердце болит. Я давно вижу, что вам воли хочется. Ну что ж, дождетесь, поживете и на воле, когда меня не будет. Вот уж тогда делайте что хотите, не будет над вами старших. А может, и меня вспомянете.

Кабанов. Да мы об вас, маменька, денно и нощно бога молим, чтобы вам, маменька, бог дал здоровья и всякого благополучия и в делах успеху.

Кабанова. Ну, полно, перестань, пожалуйста. Может быть, ты и любил мать, пока был холостой. До меня ли тебе: у тебя жена молодая.

Кабанов. Одно другому не мешает-с: жена само по себе, а к родительнице я само по себе почтение имею.

Кабанова. Так променяешь ты жену на мать? Ни в жизнь я этому не поверю.

Кабанов. Да для чего ж мне менять-с? Я обеих люблю.

Кабанова. Ну да, так и есть, размазывай! Уж я вижу, что я вам помеха.

Кабанов. Думайте как хотите, на все есть ваша воля; только я не знаю, что я за несчастный такой человек на свет рожден, что не могу вам угодить ничем.

Кабанова. Что ты сиротой-то прикидываешься? Что ты нюни-то распустил? Ну какой ты муж? Посмотри ты на себя! Станет ли тебя жена бояться после этого?

Кабанов. Да зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит.

Кабанова. Как зачем бояться! Как зачем бояться! Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет? Ведь ты, чай, с ней в законе живешь. Али, по-вашему, закон ничего не значит? Да уж коли ты такие дурацкие мысли в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней мере, не болтал да при сестре, при девке; ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается, так после муж-то нам спасибо скажет за науку. Видишь ты, какой еще ум-то у тебя, а ты еще хочешь своей волей жить.

Кабанов. Да я, маменька, и не хочу своей волей жить. Где уж мне своей волей жить!

Кабанова. Так, по-твоему, нужно все лаской с женой? Уж и не прикрикнуть на нее и не пригрозить?

Кабанов. Да я, маменька…

Кабанова (горячо). Хоть любовника заводи! А? И это, может быть, по-твоему, ничего? А? Ну, говори!

Кабанов. Да, ей-богу, маменька…

Кабанова (совершенно хладнокровно). Дурак! (Вздыхает.)Что с дураком и говорить! Только грех один!

* * *

Молчание.

* * *

Я домой иду.

Кабанов. И мы сейчас, только раз-другой по бульвару пройдем.

Кабанова. Ну, как хотите, только ты смотри, чтобы мне вас не дожидаться! Знаешь, я не люблю этого.

Кабанов. Нет, маменька, сохрани меня господи!

Кабанова. То-то же! (Уходит.)

Явление шестое

Те же, без Кабановой.

* * *

Кабанов. Вот видишь ты, вот всегда мне за тебя достается от маменьки! Вот жизнь-то моя какая!

Катерина. Чем же я-то виновата?

Кабанов. Кто ж виноват, я уж не знаю,

Варвара. Где тебе знать!

Кабанов. То все приставала: «Женись да женись, я хоть бы поглядела на тебя на женатого». А теперь поедом ест, проходу не дает — все за тебя.

Варвара. Так нешто она виновата? Мать на нее нападает, и ты тоже. А еще говоришь, что любишь жену. Скучно мне глядеть-то на тебя! (Отворачивается.)

Кабанов. Толкуй тут! Что ж мне делать-то?

Варвара. Знай свое дело — молчи, коли уж лучше ничего не умеешь. Что стоишь — переминаешься? По глазам вижу, что у тебя и на уме-то.

Кабанов. Ну, а что?

Варвара. Известно, что. К Савелу Прокофьичу хочется, выпить с ним. Что, не так, что ли?

Кабанов. Угадала, брат.

Катерина. Ты, Тиша, скорей приходи, а то маменька опять браниться станет.

Варвара. Ты проворней, в самом деле, а то знаешь ведь!

Кабанов. Уж как не знать!

Варвара. Нам тоже невелика охота из-за тебя брань-то принимать.

Кабанов. Я мигом. Подождите! (Уходит.)

Явление седьмое

Катеринаи Варвара.

* * *

Катерина. Так ты, Варя, жалеешь меня?

Варвара (глядя в сторону). Разумеется, жалко.

Катерина. Так ты, стало быть, любишь меня? (Крепко целует.)

Варвара. За что ж мне тебя не любить-то?

Катерина. Ну, спасибо тебе! Ты милая такая, я сама тебя люблю до смерти.

* * *

Молчание.

* * *

Знаешь, мне что в голову пришло?

Варвара. Что?

Катерина. Отчего люди не летают?

Варвара. Я не понимаю, что ты говоришь.

Катерина. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)

Данная книга охраняется авторским правом. Отрывок представлен для ознакомления. Если Вам понравилось начало книги, то ее можно приобрести у нашего партнера.

Поделиться впечатлениями

knigosite.org

анализ, история создания :: SYL.ru

А. Н. Островский был видным литературным деятелем. Он многое изменил в постановке пьес, а его произведения отличаются реализмом, взглядов которого придерживался писатель. Одно из его наиболее известных произведений — пьеса «Гроза», анализ которой представлен ниже.

История создания пьесы

Анализ «Грозы» следует начать с истории ее написания, потому что обстоятельства того времени сыграли важную роль в создании сюжета. Пьеса была написана в 1859 году во время путешествия Островского по Поволжью. Писатель наблюдал и исследовал не только красоты природы и достопримечательности поволжских городов.

Его не меньше интересовали люди, которые встречались ему в путешествии. Он изучал их характеры, особенности быта, истории их жизни. Александр Николаевич делал записи, а потом на их основе и создал свое произведение.

Но история создания «Грозы» Островского имеет различные версии. Очень долго придерживались того мнения, что сюжет для пьесы писатель взял из реальной жизни. В Костроме жила одна девушка, которая, не выдержав притеснений свекрови, сбросилась в реку.

Исследователи находили множество совпадений. Случилось это в том же году, в котором была написана пьеса. Обе девушки были молодыми и в очень раннем возрасте были выданы замуж. Обеих притесняли свекрови, а мужья были слабохарактерными. У Катерины был роман с племянником самого влиятельного человека в городе, а у бедной костромской девушки — с почтовым служащим. Неудивительно, что из-за такого большого количества совпадений долгое время все считали, что сюжет основан на реальных событиях.

Но более детальные исследования опровергли эту теорию. Островский отправил пьесу в печать в октябре, а девушка сбросилась месяцем позже. Поэтому сюжет не мог быть основан на истории жизни этой костромской семьи. Однако, может, благодаря своей наблюдательности Александр Николаевич смог предугадать этот печальный конец. Но есть у истории создания пьесы и более романтичная версия.

Кто был прототипом главной героини?

В анализе «Грозы» можно указать и то, что было множество споров о том, с кого же был списан образ Катерины. Нашлось место и для личной драмы писателя. И у Александра Николаевича, и у Любови Павловны Косицкой были семьи. И это послужило препятствием для дальнейшего развития их отношений.

Косицкая была театральной актрисой, и многие считают, что она является прототипом образа Катерины в «Грозе» Островского. Позднее Любовь Павловна сыграет ее роль. Сама женщина была родом с Поволжья, а биографы драматурга писали, что «Сон Катерины» был записан со слов Косицкой. Любовь Косицкая, как и Катерина, была верующей и очень любила церковь.

Но «Гроза» — это не только драма о личных отношениях, это пьеса о нарастании конфликта в обществе. В ту эпоху уже были люди, которые хотели изменить старые порядки, но закосневшее «домостроевское» общество не хотело им подчиняться. И это противостояние отражено в пьесе Островского.

Краткое содержание «Грозы» Островского

Действие пьесы происходит в вымышленном приволжском городе Калинове. Жители этого городка — люди, привыкшие к обману, тирании, невежеству. Несколько человек из калиновского общества выделялись своим стремлением к лучшей жизни — это Катерина Кабанова, Борис и Кулигин.

Молодая девушка была замужем за слабохарактерным Тихоном, чья суровая и деспотичная мать постоянно угнетала девушку. Кабаниха установила в своем доме очень суровые порядки, поэтому все члены семейства Кабановых ее не любили и боялись. Во время отъезда Тихона по делам Катерина тайно встречается с Борисом — образованным молодым человеком, приехавшим из другого города к своему дяде — Дикому, человеку такого же крутого нрава, как и Кабаниха.

Когда вернулся ее муж, молодая женщина перестала видеться с Борисом. Она опасалась наказания за свой поступок, потому что была набожной. Несмотря на все уговоры, Катерина во всем призналась Тихону и его матери. Кабаниха еще пуще стала тиранить молодую женщину. Бориса дядя отправил в Сибирь. Катерина, попрощавшись с ним, бросилась в Волгу, понимая, что она больше не сможет жить в тирании. Тихон обвинил мать в том, что это из-за ее отношения его жена решилась на такой шаг. Это краткое содержание «Грозы» Островского.

Краткое описание персонажей

Следующий пункт анализа пьесы — это характеристика героев «Грозы» Островского. Все действующие лица получились запоминающимися, с яркими характерами. Главная героиня (Катерина) — молодая женщина, воспитанная на порядках домостроя. Но она понимала всю закоснелость этих взглядов и стремилась к лучшей жизни, где все люди жили бы честно и поступали правильно. Набожная, любила ходить в церковь и молиться.

Кабанова Марфа Игнатьевна — вдова, зажиточная купчиха. Придерживалась устоев домостроя. Обладала крутым нравом, установила тиранические порядки в доме. Тихон — ее сын, слабохарактерный мужик, любил выпить. Понимал, что его мать несправедлива к жене, но боялся пойти против ее воли.

Борис — образованный молодой человек, приехал, чтобы Дикой дал ему часть наследства. Впечатлителен, не принимает законов калиновского общества. Дикой — влиятельный человек, все его боялись, потому что знали, какого он сурового нрава. Кулигин — мещанин, верящий в силу науки. Пытается доказать другим всю важность научных открытий.

Это характеристика героев «Грозы» Островского, которые сыграли значительную роль в сюжете. Их можно разделить на два маленьких общества: придерживающихся старых взглядов и тех, кто верил, что изменения необходимы для создания лучших условий.

Луч света в пьесе

В анализе «Грозы» стоит выделить главный женский образ — Катерину Кабанову. Она является отражением того, что может сделать с личностью тирания и деспотическое отношение. Молодая женщина хоть и выросла в «старом» обществе, в отличие от большинства, видит всю несправедливость таких порядков. А Катерина же была честной, не хотела и не умела обманывать, и это одна из причин, по которой она все рассказала мужу. А те люди, которые ее окружали, привыкли обманывать, бояться, тиранить. А молодая женщина не могла это принять, вся ее духовная чистота противилась этому. Из-за внутреннего света и стремления жить честно образ Катерины из «Грозы» Островского сравнивали с «лучом света в темном царстве».

И единственными радостями в ее жизни были молитва и любовь к Борису. В отличие ото всех тех, кто рассуждал о вере, Катерина верила в силу молитвы, она очень боялась совершить грех, поэтому не могла встречаться с Борисом. Молодая женщина понимала, что после ее поступка свекровь будет терзать ее еще больше. Катерина видела, что в этом обществе никто не хотел меняться, а жить среди несправедливости, непонимания и без любви она не могла. Поэтому броситься в реку казалось ей единственным выходом. Как потом сказал Кулигин, она обрела покой.

Образ грозы

В пьесе одни из важных эпизодов связаны с грозой. По сюжету, Катерина очень боялась этого природного явления. Потому что люди верили, что гроза покарает грешного человека. И все эти тучи, гром — все это только усиливало угнетающую обстановку дома Кабановых.

В анализе «Грозы» следует также отметить, что весьма символично то, что все эпизоды с этим природным явлением связаны с Катериной. Это отражение ее внутреннего мира, того напряжения, в котором она находилась, той бури чувств, которая бушевала у нее внутри. Катерина боялась этого накала чувств, поэтому она очень переживала, когда была гроза. Также гроза и дождь — это символ очищения, когда молодая женщина бросилась в реку, то она обрела покой. Так же, как и природа кажется чище после дождя.

Основная идея пьесы

Какой же главный смысл «Грозы» Островского? Драматург стремился показать то, как несправедливо устроено общество. Как могут угнетать слабых и беззащитных, что людям не оставляют никакого выбора. Возможно, Александр Николаевич хотел показать, что обществу стоит пересмотреть свои взгляды. Смысл «Грозы» Островского состоит в том, что нельзя жить в невежестве, лжи и закоснелости. Нужно стремиться стать лучше, терпимее относиться к людям, чтобы их жизнь не походила на «темное царство», как у Катерины Кабановой.

Личностный конфликт

В пьесе показано нарастание внутреннего конфликта у Катерины. С одной стороны — понимание, что жить в тирании нельзя, любовь к Борису. А с другой — строгое воспитание, чувство долга и боязнь совершить грех. Женщина не может прийти к одному решению. На протяжении пьесы она встречается с Борисом, но даже и не думает о том, чтобы уйти от мужа.

Конфликт все нарастает, а толчком для печальной гибели Катерины стала разлука с Борисом и усилившиеся гонения со стороны свекрови. Но личностный конфликт занимает не самое главное место в пьесе.

Социальный вопрос

В анализе «Грозы» следует отметить, что драматург постарался передать настроение общества, которое было на тот момент. Люди, понимали, что нужны изменения, что старый строй общества должен уступить место новому, просвещенному. Но люди старых порядков не хотели признавать, что их взгляды потеряли свою силу, что они невежественны. И эта борьба между «старым» и «новым» нашла отражение в пьесе А. Островского «Гроза».

www.syl.ru

Гроза — ТОП КНИГ

Автор: Александр Островский

Год издания книги: 1860

Пьеса А. Н. Островского «Гроза» является классикой российской литературы и отчасти именно благодаря этому произведению Александр Николаевич занимает высокое место среди самых читаемых писателей и по сей день. Произведение впервые увидело свет в 1860 году. Первые театральные постановки по сюжету пьесы состоялись за год до публикации книги в 1959 году в нескольких московских театрах. Драму А. Островского «Гроза» неоднократно экранизировали. Последним на экран в 1977 году вышел одноименный телеспектакль.

Пьесы Островского «Гроза» краткое содержание

На скамейке около реки сидит двое мужчин: мещанин Кулигин и конторщик Кудряш. Они ведут беседу о красоте природы, как вдруг замечают купца Савла Дикого, который шел со своим племянником Борисом. Мужчины начинают обсуждать Савла Прокофьевича. Купец кроме того, что был важным человеком в городе, обладал также несносным характером. Вечно недовольный мужчина постоянно конфликтовал с земляками и редко выслушивал мнение других людей.

Когда Дикой подошел к ним, выяснилось, что Борис приехал, чтобы наладить отношения со своим дядей. Кроме Савла Прокофьевича у молодого человека больше нет родственников. К тому же он хочет получить наследство после смерти бабушки. Дикой не испытывает любви к племяннику и не настроен отдавать ему деньги.

Далее в драме А. Н. Островский «Гроза» Кулигин признается Борису, что разочарован в этой жизни и в обществе, которое олицетворяет «темное царство» в пьесе «Гроза». Обладая добрым характером, мещанин понимает, что живет среди злых и ограниченных людей. В городе все решается через связи и зарабатывать честным трудом мужчине кажется невозможным. Сам же Кулигин верит в прогресс и в науку и мечтает собирать механизмы, чтобы сделать жизнь людей проще. Борис понимает, что мечтам мещанина о честном труде не суждено сбыться.

Борис Григорьевич также задумывается о своем будущем. Он не хочет оставаться здесь и прожигать жизнь впустую. К тому же Борис неожиданно признается себе в том, что влюблен в местную девушку Катерину Кабанову. Молодой человек понимает, что ему не суждено быть вместе с Катериной, поскольку она замужем, но он не может прекратить думать о ней.

Далее в пьесе Островский «Гроза» читать можем о том, что действие переносится на крыльцо Марфы Игнатьевны Кабановой. Женщина разговаривает с сыном о том, что он не уделяет ей должного внимания. Она недовольна своим сыном и его супругой. Кабанова обвиняет Тихона в том, что для него с некоторых пор жена стала дороже родной матери. Катерина, находящаяся там же, чувствует себя неловко от этого разговора и заверяет свекровь, что это не так. На что Марфа начинает еще больше жаловаться, якобы она в этой семье лишняя.

Тихону надоели постоянные упреки матери, однако, как он сам признается, у него не хватает силы воли, чтобы противостоять ей. Даже сама Кабанова, которая свято чтит патриархальные устои, обвиняет сына в нерешительности и излишней мягкости характера. Тихон уже устал от такой жизни. Он жалуется своей сестре Варваре на то, что Марфа постоянно его контролирует. Девушка, будучи волевой натурой по характеру, не понимает брата. Варвара не боится Кабанихи, наоборот, любит поступать наперекор матери. Она утверждает, что только Тихон несет ответственность за все, что происходит в его жизни. На что Кабанов еще больше раздражается и уходит к Савлу Прокофьевичу.

В разговоре с Варварой Катерина признается, что давно уже тяготится своей жизнью. Она не чувствует прежней любви к Тихону, а нападки Марфы Игнатьевны только ухудшают ситуацию. Женщина вспоминает свою счастливую жизнь до замужества и признается, что предчувствует собственную смерть. Мимо девушек проходит местная сумасшедшая Барыня и, указывая на Волгу, говорит, что вся красота ведет «в самый омут». Эти слова кажутся для Катерины пророческими.

Варвара обеспокоена состоянием Кати. Она решает организовать ей встречу с другим мужчиной. Тем более позже Катерина в пьесе «Гроза» сама признается, что давно раздумывает над тем, чтобы уйти от Кабанова. Тихон говорит, что ему необходимо покинуть дом на несколько дней. Катя просит взять ее с собой, но муж отказывается. Кабанов передает жене напутствие словами своей матери. В них говорится о том, что женщина должна во всем слушаться свекровь и не заглядываться на других мужчин. Катерине становиться неловко от таких слов.

Кабаниха же недовольна тем, что, Катя прощается с мужем, как будто она ему ровня. Старая женщина не забывает указать невестке, что женщина должна служить своему мужу. Марфа утверждает, что молодое поколение совсем изменилось. Она рада, что на земле еще есть такие люди, как она, которые могут образумить молодых девушек. Марфа заставляет Катю кланяться мужу в ноги на прощание.

В отсутствие мужа Катерина придается мечтам о свободной жизни. Она размышляет о том, что могла бы шить белье бедным людям и раздавать его бесплатно. В моменты одиночества Катя жалеет о том, что у нее нет детей. Тем временем в драме «Гроза» Островский рассказывается, что Варвара меняет замок на калитке и планирует организовать встречу Кати и Бориса. Сама Катерина не хочет жить в грехе и разрушать свой брак ложью. Борис такого же мнения, но его чувства к женщине побуждают его прийти на свидание.

Дикой в пьяном состоянии заявляется к Кабановой. Он зол на то, что все хотят от него денег. Женщина начинает упрекать гостя в его самодурстве, хотя и сама обладает таким же качеством. Позже в дом к Марфе заявляется Борис в поисках Савла Прокофьевича. Молодой человек рад, что может видеть Катерину, но боится с ней заговорить при Кабановой. Вечером, гуляя с Кулигиным, Борис видит, как Варвара целуется с Кудряшом. Девушка сообщает Борису, что хочет устроить ему встречу с Катей и сообщает время и место свидания.

Свидание Кати и Бориса состоялось, как и планировала Варвара. Катерина понимает, что тоже влюблена в Бориса. Она уверена в том, что нашла настоящую любовь, а потому не боится осуждения со стороны окружающих людей. Влюбленные видятся каждый день и понимают, что их чувства растут с каждой встречей. Через десять дней в город возвращается Тихон.

Далее в драме А. Н. Островского «Гроза» описывается приближение страшной грозы. Люди боятся и не знают, что делать. Кулигин рассказывает Дикому, что мог бы построить специальный громоотвод, который к тому же помог бы получить энергию во время грозы. Но Дикой решительно против этой затеи. Он отказывается дать денег на изобретение.

Катерина, как и Анна в романе «Анна Каренина», мучается от своего обмана. Она понимает, что не может жить во лжи и планирует все рассказать мужу и свекрови. К тому же женщину не покидает чувство того, что она не переживет грозу. Внезапно появившаяся Барыня говорит Кате, чтобы она перестала прятаться. Это послужило последней каплей. Не выдержав мук совести, Катерина рассказывает Тихону и его матери обо всем. Тем временем в пьесе «Гроза» Островский проблемы в семье Кабановых усугубляются тем, что Варвара и Кудряш сбегают.

Кабанов идет к Кулигину и рассказывает о признании жены. Тихон винит во всем свою мать и признается, что готов бы простить Катерину, но боится гнева Марфы. Глаша, работающая прислугой у Кабановых, признается, что Катя пропала.

После этого в пьесе Островский «Гроза» краткое содержание описывается страдание Катерины. Она стоит одна и разговаривает сама с собой, обвиняя только себя во всем произошедшем. Катя хочет увидеть Бориса. Молодой человек приходит на ее зов и говорит, что вынужден уезжать. Катя просит, чтобы он взял ее с собой, но Борис, не желая брать на себя ответственность за сложившуюся ситуацию, отказывается. Тогда женщина прощается с возлюбленным и идет к речке.

Люди кричат, что в реку бросилась какая-то женщина. Кабанов понимает, что это его жена. Он даже хотел было прыгнуть вслед за ней, но мать остановила его. Кулигин выносит тело Катерины. Он говорит всем присутствующим, что теперь душа Кати предстанет перед судьей, который более милостив, нежели они все. Заканчивается пьеса «Гроза» Островский тем, что Тихон прощается с женой, завидуя тому, что она прекратила свои страдания, а ему еще предстоит жить со своей матерью и мучиться.

Пьеса «Гроза» на сайте Топ книг

Пьесу Островского «Гроза» читать популярно вот уже много лет, и она не раз и не два попадала в наш рейтинг самых популярных книг. Она стабильно занимает высокие места среди лучшей классической литературы и скорее всего еще не раз попадет в наш список самых интересных книг.

 

Пьесу «Гроза» Островского читать онлайн на сайте Топ книг вы можете здесь.

 

 

 

top-knig.ru

Анализ пьесы «Гроза» А. Островского

Без сомнения, «Гроза» (1859) является вершиной драматургии Александра Островского. Автор показывает на примере семейных отношений важнейшие изменения в общественно-политической жизни России. Именно поэтому его творение нуждается в подробном анализе.

История создания

Процесс создания пьесы «Гроза» многими нитями связан с прошедшими периодами в творчестве Островского. Автора привлекает та же проблематика, что и в “москвитянинских” пьесах, но образ семьи получает другое толкование (в новинку было отрицание застоя патриархальной жизни и гнета Домостроя). Появление светлого, доброго начала, естественной героини – это новшество в творчестве автора.

Первые мысли и наброски «Грозы» появились летом 1859 года, а уже в начале октября у писателя было четкое представление всей картины. На произведение сильно повлияло путешествие по Волге. Под патронатом морского министерства была организована этнографическая экспедиция с целью изучения обычаев и нравов коренного населения России. В ней участвовал и Островский.

Город Калинов – это собирательный образ разных приволжских городов, одновременно похожих друг на друга, но имеющих свои отличительные черты. Островский, как опытный исследователь, все свои наблюдения о быте русской провинции и специфики поведения жителей вносил в дневник. На основе этих записей позже были созданы персонажи «Грозы».

Смысл названия

Гроза – это не только разгул стихии, но и символ краха и очищения застойной атмосферы провинциального городка, где правили средневековые порядки Кабанихи и Дикого. Таков смысл заглавия пьесы. Со смертью Катерины, произошедшей во время грозы, терпение многих людей исчерпывается: Тихон восстает против тирании матери, Варвара сбегает, Кулигин открыто винит обитателей города в случившемся.

Впервые о грозе заговорил Тихон во время церемонии прощания: “…Недели две никакой грозы надо мной не будет”. Под этим словом он подразумевал гнетущую атмосферу своего дома, где правит бал деспотичная мать. “Гроза нам в наказание посылается”, — говорит Дикой Кулигину. Самодур понимает это явление, как кару за свои грехи, он боится поплатиться за несправедливое отношение к людям. Кабаниха солидарна с ним. Наказание за грех в громе и молниях видит и Катерина, совесть которой тоже не чиста. Праведный Божий гнев – такова еще одна роль грозы в пьесе Островского. И только Кулигин понимает, что в данном природном явлении можно найти лишь вспышку электричества, но его передовым взглядам пока не ужиться в городе, нуждающемся в очищении. Если вам понадобится больше информации о роли и значении грозы, можете прочитать сочинение на эту тему.

Жанр и направление

«Гроза» — это драма, по мнению А. Островского. Данный жанр определяет тяжелый, серьезный, часто бытовой сюжет, приближенный к реальности. Некоторые рецензенты упомянули более точную формулировку: бытовая трагедия.

Если говорить о направлении, то эта пьеса абсолютно реалистична. Главным показателем этого, пожалуй, является описание нравов, повадок и бытовых аспектов существования жителей провинциальных приволжских городов (подробное описание здесь). Автор придает этому большое значение, тщательно обрисовывая реалии жизни героев и их образы.

Композиция

1. Экспозиция: Островский рисует образ города и даже мира, в котором живут герои и развернутся будущие события.
2. Далее следует завязка конфликта Катерины с новой семьей и обществом в целом и внутреннего конфликта (диалог Катерины и Варвары).
3. После завязки мы видим развитие действия, в ходе которого герои стремятся разрешить конфликт.
4. Ближе к финалу конфликт доходит до момента, когда проблемы требуют срочного разрешения. Кульминация — последний монолог Катерины в 5 действии.
5. Вслед за ней – развязка, которая показывает неразрешимость конфликта на примере гибели Катерины.

Конфликт

В «Грозе» можно выделить несколько конфликтов:

1. Во-первых, это противоборство между самодурами (Дикой, Кабаниха) и жертвами (Катерина, Тихон, Борис и др.). Это конфликт между двумя мировоззрениями – старым и новым, отживающим и свободолюбивым характерами. Этот конфликт освещен здесь.
2. С другой стороны, действие существует благодаря конфликту психологическому, то есть внутреннему – в душе Катерины.
3. Социальный конфликт дал начало всем предыдущим: Островский начинает свое произведение с брака обедневшей дворянки и купца. Данная тенденция широко распространилась во времена автора. Правящее аристократическое сословие начало терять власть, беднея и разоряясь из-за праздности, расточительности и коммерческой безграмотности. Зато купцы набирали обороты за счет беспринципности, напористости, деловой хватки и кумовства. Тогда одни решили поправить дела за счет других: дворяне выдавали утонченных и образованных дочерей за грубых, невежественных, но богатых сыновей из купеческой гильдии. Из-за этого несоответствия брак Катерины и Тихона изначально обречен на провал.

Суть

Воспитанная в лучших традициях аристократизма, дворянка Катерина по настоянию родителей вышла замуж за неотесанного и мягкотелого пьяницу Тихона, который принадлежал к богатому купеческому роду. Его мать притесняет невестку, навязывая той фальшивые и нелепые порядки Домостроя: рыдать напоказ перед отъездом мужа, унижаться перед нам на людях и т.д. Молодая героиня находит сочувствия у дочери Кабанихи, Варвары, которая учит новую родственницу скрывать свои мысли и чувства, тайком приобретая радости жизни. Во время отъезда мужа Катерина влюбляется и начинает встречаться с племянником Дикого, Борисом. Но их свидания заканчиваются разлукой, ведь женщина не хочет скрываться, ей хочется сбежать с любимым в Сибирь. Но герой не может рисковать, взяв ее с собой. В результате она все равно кается приехавшему мужу и свекрови в грехах, получает суровое наказание от Кабанихи. Понимая, что совесть и домашний гнёт не позволяют ей жить дальше, она бросается в Волгу. После ее смерти молодое поколение бунтует: Тихон упрекает мать, Варвара сбегает с Кудряшом и т.д.

В пьесе Островского соединены особенности и противоречия, все плюсы и минусы крепостнической России XIX века. Городок Калинов — это собирательный образ, упрощенная модель российского общества, подробно описанная здесь. Смотря на эту модель, мы видим «необходимую потребность в людях деятельных и энергичных». Автор показывает, что устаревшее мировоззрение только мешает. Оно портит сначала взаимоотношения в семье, а позже и не дает городам и всей стране развиваться.

Главные герои и их характеристика

В произведении есть четкая система персонажей, в которую вписываются образы героев.

1. Во-первых, это угнетатели. Дикой является типичным самодуром и богатым купцом. От его оскорблений родственники разбегаются по углам. К слугам Дикой относится жестоко. Все знают, что угодить ему невозможно. Кабанова является воплощением патриархального уклада жизни, устаревшего Домостроя. Богатая купчиха, вдова, она постоянно настаивает на соблюдении всех традиций предков и сама четко им следует. Мы описали их подробнее в этом сочинении.
2. Во-вторых, приспособившиеся. Тихон – это слабый человек, который любит свою жену, но не может найти в себе силы защитить ее от гнета матери. Он не поддерживает старые порядки и традиции, но не видит смысла идти против системы. Таков и Борис, который терпит происки своего богатого дяди. Раскрытию их образов посвящено данное эссе. Варвара — дочь Кабанихи. Она берет свое обманом, проживая двойную жизнь. Днем она формально подчиняется условностям, ночью гуляет с Кудряшом. Лживость, изворотливость и хитрость не портят ее веселого, авантюрного нрава: она также добра и отзывчива к Катерине, нежна и заботлива по отношению к любимому. Характеристике этой девушки посвящено целое сочинение.
3. Катерина стоит особняком, характеристика героини отличается ото всех. Это молодая интеллигентная дворянка, которую родители окружали пониманием, заботой и вниманием. Поэтому девушка привыкла к свободе мысли и слова. Но в браке она столкнулась с жестокостью, грубостью и унижением. Сначала она пробовала смириться, полюбить Тихона и его семью, но ничего не вышло: натура Катерины противилась этому неестественному союзу. Затем она примерила роль лицемерной маски, у которой есть тайная жизнь. Ей это тоже не подошло, ведь героиня отличается прямотой, совестью и честностью. В итоге от безысходности она решила пойти на бунт, признав грех и совершив затем более страшный – самоубийство. Подробнее об образе Катерины мы написали в посвященном ей сочинении.
4. Кулигин – тоже особенный герой. Он выражает авторскую позицию, внося в архаичный мир толику прогрессивности. Герой – механик-самоучка, он образован и умен, в отличие от суеверных обитателей Калинова. О его роли в пьесе и характере мы тоже сочинили краткое эссе.

Темы

• Основная тема произведения – быт и нравы Калинова (ей мы посвятили отдельное эссе). Автор описывает захолустную провинцию, чтобы показать людям, что не нужно цепляться за пережитки прошлого, надо понимать настоящее и думать о будущем. А обитатели приволжского городка застыли вне времени, их жизнь однообразна, фальшива и пуста. Ее портят и тормозят в развитии суеверия, консервативность, а также нежелание самодуров меняться к лучшему. Такая Россия так и будет прозябать в нищете и невежестве.
• Также важными темами здесь являются любовь и семья, так как по ходу повествования поднимаются проблемы воспитания и конфликт поколений. Влияние семьи на определенных героев очень важно (Катерина – отражение воспитания ее родителей, а Тихон вырос таким бесхарактерным из-за тирании матери).
• Тема греха и покаяния. Героиня оступилась, но вовремя осознала свою ошибку, решив исправиться и покаяться в содеянном. С точки зрения христианской философии, это высоконравственное решение, которое возвышает и оправдывает Катерину. Если вас заинтересовала эта тема, прочитайте наше сочинение о ней.

Проблематика

Социальный конфликт влечет за собой общественные и личные проблемы.

1. Островский, во-первых, обличает самодурство как психологическое явление в образах Дикого и Кабановой. Эти люди играли с судьбами подчиненных, затаптывая проявления их индивидуальности и свободы. Ии-за их невежества и деспотизма молодое поколение становится таким же порочным и бесполезным, как то, что уже отжило свое.
2. Во-вторых, автор осуждает слабость, повиновение и эгоизм с помощью образов Тихона, Бориса и Варвары. Своим поведением они лишь потворствуют тирании хозяев жизни, хотя могли бы сообща переломить ситуацию в свою пользу.
3. Проблему противоречивого русского характера, переданного в образе Катерины, можно назвать личной, хоть и навеянной глобальными потрясениями. Глубоко религиозная женщина в поиске и обретении себя идет на измену, а потом и на самоубийство, что противоречит всем христианским канонам.
4. Нравственные проблемы связаны с любовью и преданностью, воспитанием и тиранией, грехом и покаянием. Герои не могут отличить одно от другого, эти понятия причудливо переплетаются между собой. Катерина, например, вынуждена выбирать между верностью и любовью, а Кабаниха не видит разницы между ролью матери и властью догматика, ею движут благие намерения, но воплощает она их во вред всем.
5. Трагедия совести немало важна. Например, Тихон должен был принять решение – защищать жену от нападок матери или нет. Катерина также шла на сделку с совестью, когда сближалась с Борисом. Об этом вы можете узнать больше здесь.
6. Невежество. Жители Калинова глупы и не образованы, верят гадалкам и странницам, а не ученым и профессионалам своего дела. Их мировоззрение обращено в прошлое, они не стремятся к лучшей жизни, поэтому нечего удивляться дикости нравов и показному ханжеству главных персон города.

Смысл

Автор убежден, что стремление к свободе естественно, несмотря на определенные неудачи в жизни, а самодурство и ханжество губят страну и талантливых людей в ней. Поэтому свою независимость, тягу к знаниям, красоте и духовности необходимо отстаивать, иначе старые порядки никуда не денутся, их фальшь просто охватит новое поколение и заставит играть по своим правилам. Эта идея находит отражение в позиции Кулигина, своеобразного голоса Островского.

Авторская позиция в пьесе выражена четко. Мы понимаем, что Кабаниха, хотя она сохраняет традиции, не права, так же, как не права и бунтующая Катерина. Однако у Катерины был потенциал, был ум, была чистота помыслов, и великий народ, олицетворенный в ней, еще сможет возродиться, сбросив с себя оковы невежества и самодурства. Еще больше о смысл драмы вы можете узнать в сочинении на эту тему.

Критика

«Гроза» стала предметом ожесточённых споров критиков как XIX, так и XX века. В XIX веке о ней с противоположных позиций писали Николай Добролюбов (статья «Луч света в тёмном царстве»), Дмитрий Писарев (статья «Мотивы русской драмы») и Аполлон Григорьев.

И. А. Гончаров высоко оценил пьесу и выразил свое мнение в одноименной критической статье:

В той же драме улеглась широкая картина национального быта и нравов, с беспримерною художественною, полнотою и верностью. Всякое лицо в драме есть типический характер, выхваченный прямо из среды народной жизни.

Автор: Полина Батраева

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

literaguru.ru