Михайловская ссылка Пушкина

Ссылка Пушкина в родовое село Михайловское последовала сразу после его пребывания на юге. Говоря кратко о южной ссылке Пушкина, следует отметить, что колкие, и даже злые строки оды «Вольность» не могли не возмутить царское правительство, привыкшее к восхвалению придворных поэтов. Александр I увидел в этой оде покушение на самодержавие. Тем более, что до него доходили слухи о тайных обществах. И если бы не заступничество близких ко двору друзей и поклонников Пушкина, его могла ждать ссылка в Сибирь. Высылая Пушкина из столицы, царское самодержавие предупреждало остальных вольнодумцев, что не станет терпеть от людей, призванных защищать трон и интересы государства, вольных мыслей. Дворянство во все времена было оплотом трона. А тут? Какой-то Пушкин возмущает спокойствие в государстве. В этом и кроются основные причины южной, а затем и михайловской ссылки Пушкина.

Знакомство Пушкина с Кавказом и Крымским полуостровом послужили детонатором новых творческих замыслов и идей, породили лирику 1820-1824 годов, и оказали влияние на последующее творчество в тихой глуши села Михайловское, куда он был отправлен стараниями крымского губернатора графа Воронцова.

Граф Воронцов первоначально тепло отнесся к Пушкину. Но молодой поэт был человеком прямолинейным, пылким. И талантливым. А рядом с такими личностями не всем бывает уютно.

Он позволил себе увлечься женой графа Воронцова. Считается, что в Елизавету Ксаверьевну Воронцову был также влюблен Александр Раевский, и та отвечала ему взаимностью. К известному сочинителю  она испытывала лишь глубокое уважение, дружбу. Сам поэт не умел таить своих мыслей и чувств, чем и навлек на себя гнев и ревность генерал-губернатора Бессарабии и Новороссии, подогреваемые Раевским, который также был заинтересован в том, чтобы удалить, как ему казалось, соперника. Скорее всего, наличие связи между Воронцовой и Пушкиным – это плод воображения сплетников. Неприязнь графа Воронцова к молодому литератору  подогревались его  колкими эпиграммами, и губернатор решил от него избавиться. Для докладной канцлеру Нессельроде он воспользовался письмом Пушкина к Вяземскому, в котором тот признавался в своей склонности к атеизму. Тогда было принято решение отправить Пушкина в родовое поместье его матери – Михайловское.

Вначале сосланный Пушкин заскучал, но потом понял, что лучшего времени и места для литературного творчества ему не найти, и он погрузился в работу. Здесь он закончил поэму «Цыганы», переработал впечатления южной ссылки, в результате которых появились поэмы «Бахчисарайский фонтан», «Евгений Онегин», «Граф Нулин», которые были задуманы во время путешествий и службы на Юге.

Будучи в Михайловском, он получил доступ к хранившимся в Святогорском монастыре летописям, изучил историю Карамзина и со свойственной ему скрупулезностью написал историческую поэму «Борис Годунов». В годы ссылки талант Пушкина окреп и приобрел свой почерк, своеобразный стиль. После прочтения трагедии  «Борис Годунов», П.А. Вяземский писал: «… ум Пушкина развернулся не на шутку, мысли его созрели, душа прояснилась, он в этом творении вознесся до высоты, которой еще не достигал».

Стихи Пушкина периода михайловской ссылки, навеяны романтикой юга и наполнены лиризма. Таковы

Романтические произведения Александра Сергеевича  написаны под влиянием творчества Байрона, которым он был увлечен в юности. Здесь же появляются первые ростки реализма («Евгений Онегин»).

Он поддерживает активную переписку с друзьями в Петербурге, заботится об издании написанных им литературных произведений и много, упорно работает. Общение с друзьями порождает отдельный жанр стихотворений ироничных, иногда он создает колкие эпиграммы, которые быстро разлетаются по Петербургу в списках.

В список произведений Михайловской  ссылки вошли:

Стихотворений, написанных в этот период намного больше, чем указано в качестве примеров в этой статье.

В свободное от литературного творчества время, Пушкин совершает конные прогулки, общается с помещиками-соседями, изучает быт крестьян. Особенно много времени он проводит в селе Тригорском, принадлежавшем Прасковье Александровне Осиповой, оказавшей нравственное влияние на творчество Пушкина.

В этот период он сблизился со своей няней Ариной Родионовной, которая подпитывала его душу народными сказками. Некоторые из них гений русской поэзии переработал и создал удивительные сказки в стихах для детей.

В произведениях, написанных в селе Михайловском, намечается реалистическая перспектива творческого развития Пушкина-литератора. Он уже начал опережать литературу своего времени.

Его пребывание в селе Михайловским фактически спасло его от декабрьского восстания 1825 года и более сурового наказания. Не нужно быть ясновидцем, чтобы не понимать, что Пушкин в душе был с декабристами, и окажись он в ту зиму в Петербурге, поэт обязательно пришел бы на Сенатскую площадь.

 

poetpushkin.ru

Михайловское — Александр Пушкин

 

…Здесь меня таинственным щитом
Святое провиденье осенило,
Поэзия как ангел утешитель
Спасла меня, и я воскрес душой.

(Из стихотворения » …Вновь я посетил…»)

 

В селе Михайловском Псковской губернии располагалась родовое имение Ганнибалов-Пушкиных, где Александр Сергеевич неоднократно бывал в разные годы своей яркой, творчески плодотворной жизни и затем обрел свой последний приют. В настоящее время здесь действует Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А.С. Пушкина «Михайловское».

 

 

                                В разны годы 
Под вашу сень, Михайловские рощи, 
Являлся я; когда вы в первый раз 

Увидели меня, тогда я был 
Веселым юношей, беспечно, жадно 
Я приступал лишь только к жизни; годы 
Промчалися, и вы во мне прияли 
Усталого пришельца.

(Из стихотворения » …Вновь я посетил…»)

 

В июле 1817 г., после окончания Царскосельского лицея, юный поэт впервые посещает Михайловское, в те годы принадлежавшее его матери – Надежде Осиповне. Он был очарован «сельской жизнью, русской баней, клубникой и проч.», как напишет потом в одной из своих автобиографий.

 

В 1819 г. Пушкин провел здесь лето, восстанавливаясь после болезни. В это время было написано антикрепостническое стихотворение «Деревня».

 

В августе 1824 г. Александр Сергеевич Пушкин был сослан в Михайловское по указанию императора Александра I за увлечение «атеистическими учениями» под надзор местных властей и духовенства.  В ссылке Пушкин провел более двух лет, жизнь поэта-изгнанника скрашивали народные сказки, множество которых знала няня Пушкина – Арина Родионовна, их сюжеты были использованы в дальнейшем для написания собственных сказок в стихах. В Михайловском поэта навещали лицейские друзья – Дельвиг, Пущин, Горчаков. Также Пушкин общался с Осиповыми-Вульф, хозяевами соседского имения Тригорское. Здесь же произошла встреча с племянницей Осиповой — Анной Керн, которой поэт посвятил стихотворение «Я помню чудное мгновенье…».

 

Несмотря на душевные переживания, период ссылки в Михайловском был плодотворным для Пушкина, он много работал, читал, размышлял, и после окончания ссылки в сентябре 1826 г., поэт часто приезжал сюда, в «обитель дальнюю трудов и чистых нег» в поисках уединения и творческого вдохновения.

 

Именно в Михайловском Пушкин создал более ста лирических стихотворений, поэму «Граф Нулин», драму «Борис Годунов», основную часть романа в стихах «Евгений Онегин».

 

Поэт много общался с местными крестьянами и помещиками, впитывал народное творчество, что помогало ему находить новые образы и сюжеты. Он любил дальние прогулки, иногда путь его лежал к стенам расположенного в пяти километрах от Михайловского Святогорскому монастырю, где находится некрополь Ганнибалов. Здесь в 1836 году была похоронена его мать Надежда Осиповна Пушкина, а менее чем через год — и сам поэт, погибший на дуэли …

 

После смерти А.С. Пушкина судьба Михайловского имения была непростой. Оно неоднократно перестраивалось потомками поэта, почти полностью уничтожалось в годы Гражданской и Великой Отечественной войн, но затем было вновь восстановлено. Сейчас Михайловское и его окрестности — это историко-литературный мемориальный комплекс и природно-ландшафтный музей-заповедник.

 

Михайловское на карте

Добраться до музея-заповедника можно на автотранспорте. До поселка «Пушкинские горы», где находится администрация музея, ходят рейсовые автобусы из г. Пскова, г. Москвы и г. Санкт-Петербурга. Удаленность от г. Пскова — около 120 км.

alexanderpushkin.ru

Лирика Пушкина периода ссылки в Михайловское / Пушкин А.С.

Приветствую тебя, пустынный уголок,

Приют спокойствия, трудов и вдохновенья… —

ровно пять лет тому назад так обращался Пушкин к родовому имению Михайловскому. Возвратился он сюда 8 августа 1824 г. ссыльным. Конфликт с отцом, одиночество (кроме няни Арины Родионовны здесь не осталось близких людей), тяжелое психологическое состояние и даже мысли о побеге за границу — все это, казалось, не располагало к творчеству. Распространялись даже слухи о самоубийстве поэта. В письме у А.И. Тургеневу от 13 августа 1824 г. П.А. Вяземский негодовал, «страшась за Пушкина»: «Должно точно быть богатырем духовным, чтобы устоять против этой пытки».

Таким духовным богатырем и стал поэт. Два года ссылки в Михайловском, два года одиночества он превратил в один из самых важных этапов своего духовного и творческого развития. Прежде всего именно в Михайловском он осознал свою роль и миссию русского национального поэта. И то, что этот период закончился написанием стихотворения «Пророк», не было случайностью. Не претендуя на роль Мессии, в атмосфере последекабристских событий он взвалил на себя груз ответственности за поколение и историческую судьбу нации. «Глаголом жги сердца людей» — это была присяга на верность гражданским идеалам юности, эпохи «гражданской экзальтации» и вместе с тем осознание новых задач искусства. «Сердца людей» — это уже не только воспитание, отдельной личности, а формирование национального искусства.

30 декабря в конце 1825 г. в продажу поступил сборник «Стихотворения Александра Пушкина». Его успех был необыкновенным. Если учесть, что прошло всего лишь полмесяца после восстания 14 декабря, то можно говорить, что выход первого сборника поэта имел не только литературный, но и общественный резонанс. Пушкин будоражил сознание нации, оцепеневшей после происшедшей катастрофы. Это был голос национального поэта. «Побежденный учитель» Жуковский, обращаясь к Пушкину, писал: «Ты рожден быть великим поэтом <…> По данному мне полномочию предлагаю тебе первое место на русском Парнасе».

Михайловское уединение способствовало взлету пушкинского гения. Над ним витал дух истории: рядом был Псков, все напоминало об эпохе смуты; он был погружен в мир обыкновенной народной жизни, в атмосферу северной природы — с дождливой осенью, длинными зимними вечерами. Редкие развлечения — поездки в Тригорское, в имение П.А. Осиповой, сменялись лишь разговорами с няней, чтением и раздумьями об истории России, о ее судьбе, о народной культуре и самом народе. Он обживал новое пространство, осмыслял ту жизнь, о которой лишь слышал в Лицее, Петербурге, на Юге. Под рукой были «История Карамзина», новое издание стихотворений Жуковского, сочинения Шекспира, Гете, Вольтера, «Библия» и «Коран», рядом — просто Жизнь с ее обыкновенными ценностями и радостями, невзгодами и печалями. Не нужно было примерять никакую маску; важно было открыть свое лицо и выразить свою личность. Он становился поэтом жизни действительной. И ее диалектика — объект его осмысления и художественного воссоздания.

Если жизнь тебя обманет,

Не печалься, не сердись!

В день уныния смирись:

День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет;

Настоящее уныло:

Всё мгновенно, всё пройдет;

Что пройдет, то будет мило —

это альбомное шутливое стихотворение, перекочевавшее на страницы популярного журнала «Московский телеграф» (1825. №17), обрело философский масштаб. Жизнь во всех ее проявлениях и мгновениях — днях, настоящем и будущем, становилась органической частью душевной, сердечной жизни. Поэт ощущал себя просто человеком, а обыкновенная и ежедневная жизнь была главным объектом вдохновения.

Во многих стихотворениях, написанных после Одессы и часто начатых там, хранится ещё тепло юга. «Фонтану Бахчисарайского дворца», «Виноград», «О дева-роза, я в оковах…», «Ненастный день потух…», «Ночной зефир», «Чаадаеву. С морского берега Тавриды», «Аквилон», «Сожженное письмо», «Храни меня, мой талисман» — мелодии расставания, прощания, заклинания, утраты, определяют музыку этих сладостных, но грустных произведений. «Сон воображенья», «минутные виденья», «души неясный идеал», «на сих развалинах», «помнишь ли былое?», «теперь и лень и тишина», «прощай, письмо любви, прощай!», «священный сладостный обман», «оно сокрылось, изменило…» — в этих поэтических формулах запечатлены мгновенья уже уходящей натуры.

Поэт ищет новые ориентиры своего взгляда на мир и человечество. Два первых михайловских стихотворения, элегия «К морю» и «Разговор книгопродавца с поэтом» — его эстетические манифесты. Элегия, первый вариант, который создавался ещё на юге, в Одессе, — реквием по утраченным иллюзиям, грустная песнь о гибели идеалов, властителей дум. «Ропот заунывный», «грустный шум», «туманный», «умыслом томим», «глухие звуки», «угасал», «бури шум», «умчался», «могущ, глубок», «опустел», «забуду», «гул» — концентрация протяжного «у» создает настроение гула жизни и истории. Судьба Наполеона, пережившего «срок мучений», и певца моря Байрона, «оплаканного свободой», определяют историософский подтекст элегии. «Судьба земли», «капля блага», «просвещенье иль тиран» — эти понятия в поэтической ткани элегии соотносятся с судьбой не отдельных личностей, а всего окружающего бытия современного мира. Дважды звучит в элегии слово «прощай»: в начале — «Прощай, свободная стихия!», в конце — просто: «Прощай же, море!» И эта прозаизация контекста — отражение новых реалий, переход в мир, где море — всего лишь воспоминание. Заключительные стихи из элегии соотносят две реальности, два этапа жизненной и творческой биографии. «Поэтический  побег» по хребтам моря, символа свободной стихии, стремлений к другим берегам, к морю житейскому.

«Разговор поэта с книгопродавцем» — диалог двух концепций жизни и творчества. Поэзия и проза, духовные ценности и материальные блага, вдохновение и рукопись, свобода и зависимость, слава и польза — все эти антиномии обретают в общем контексте исповеди поэта и реальных комментариев — совета книгопродавца свою диалектику. На первый взгляд кажется, что книгопродавец — современный дьявол, демон-искуситель, душепродавец, но его порой циничные речения пронизаны не просто знанием реалий современного мира, но и философской мудростью, эстетической трезвостью: «Не продается вдохновенье, // Но можно рукопись продать». Последняя реплика поэта: «Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся» из пространства стиха переходит в пространство прозы. И этот переход — не следствие компромисса, а причина осознания новых реалий, новой эстетики действительной жизни. Романтический мир поэта («Я время то воспоминал», «самолюбивые мечты, утехи юности безумной!), его абсолютная свобода претерпевают изменения и включаются в новый творческий контекст. Не случайно «Разговор…», написанный 6 сентября 1824 г., через месяц был напечатан в форме предисловия при издании первой главы «Евгения Онегина» (1825) и тем самым зримо обозначил этот контекст.

Реалии Михайловской ссылки, зимний пейзаж, новые встречи с тригорскими соседями и соседками, разгоревшееся чувство любви к А.П. Керн, посетившей Тригорское, обретают свою жизнь в поэзии. Послания к Вульфу, Языкову, П.А. Осиповой, А.Н. Вульф, К.А. Тимашевой, И.И. Пущину, «Зимний вечер», «Няне», «Признание» открывают мир живых человеческих чувств, ежедневных впечатлений. Пушкин на «ты» с этим миром, ибо он одновременно и поэт, и человек, и как поэту ему ничто человеческое не чуждо. Интонации задушевного разговора, кокетливой игры: «Ах, обмануть меня не трудно!.. // Я сам обманываться рад!», плохо скрываемой грусти («Выпьем с горя, где же кружка? // Сердцу будет веселей») непринужденны и естественны.

И эмоциональный взрыв в «Вакхической песне», «19 октября», «К* (Я помню чудное мгновенье)» — этой великой поэтической трилогии высших ценностей бытия — не заглушает пульса жизни, ее простых радостей. «Вакхическая песнь» — здравица в честь любви солнца, муз, разума. Четырехкратное «да здравствует», трехкратное восславление солнца, восклицательная интонация определяют противостояние «ложной мудрости» и тьме. И обращенное к А.П. Керн любовное послание — история жизни. Семикратное анафорическое «и» сопрягает в единую цепь жизни звенья прожитых лет. Мгновенья, годы, дни, «томленья грусти безнадежной», «тревоги шумной суеты», «бурь порыв мятежный», «мрак заточенья», «глушь» — это то поэтическое пространство, в котором божество, вдохновенье, слезы, жизнь, любовь то исчезают (пятикратное «без» четвертой строфы — символ духовной смерти), то пробуждают (пятикратное «и» последней, шестой строфы — знак воскресения души). И 24 стиха как суточные часы отбивают свой ритм в большом пространстве вечной жизни. Конечно, Анна Петровна Керн и в пушкинском сознании, его эпистолярном дискурсе не была ангелом и воплощением нравственной чистоты. Он мог назвать ее и «вавилонской блудницей», и «мерзкой», но «Я помню чудное мгновенье…» — это не летопись конкретного любовного чувства, а история целой жизни, в которую вошла любовь как чудо, откровение, духовное воскресение. Именно поэтому Пушкин не боится в описании этого чувства преувеличений, литературных реминисценций (известно, что сам образ «гения чистой красоты» — всего лишь цитата из стихотворений Жуковского «Я музу юную бывало…» и «Лала Рук»: «Ах! Не с нами обитает // Гений чистой красоты…», романтических проекций. Это нисколько не способствует условности образности и шаблонности стиля. Это определяет его философский, всечеловеческий масштаб. «Чудное мгновенье» — часть большой духовной жизни, и потому оно прекрасно, но преходяще. Любовь для Пушкина — это всего лишь часть жизни, а потому в ее поэтическом воссоздании он фиксирует не конкретный облик ее носителя, а «память сердца», которая, как известно, «сильней рассудка памяти печальной».

«19 октября» — ярчайшее проявление поэзии действительности. Оно насыщено литературными реминисценциями, в частности, в нем слышны мелодии и образы элегии «Цвет завета» Жуковского. Но начиная с первых стихов «Роняет лес багряный свой убор, // Сребрит мороз увянувшее поле…», Пушкин настойчиво тему лицейского братства, воспоминания детства и юности сопрягает со своей нынешней жизнью, а биографии своих друзей включает в большой контекст современной истории. Рефреном проходящие слова: «печален я», «я пью один», размышления о бегущих днях, об утратах, горькие признания: «Увы, наш круг час от часу редеет», вопрос: «Кому ж из нас под старость день Лицея // Торжествовать придется одному?» превращают 19 октября» в чудное мгновенье быстротекущего бытия. «Друзья мои, прекрасен наш союз!..», «Служенье муз не терпит суеты; // Прекрасное должно быть величаво…», «Поговорим о бурных днях Кавказа // О Шиллере, о славе, о любви» — эти поэтические афоризмы, сгустки духовного и творческого опыта, расширяют пространство рефлексии. Судьба лицейского братства не частный случай пушкинской биографии, это духовная биография поколения. Странники, изгнанники, поэты, государственные мужи — все они оказались на пиру жизни и творческого воображения.

Творчество, любовь, дружба, проказы и пирушки, одиночество и братство, зимние вечера и воспоминания о море и юге, быт и бытие, высокое и низкое, духовное и материальное — всему есть место в пространстве поэзии действительности; все сферы жизни пересекаются, сопрягаются и выявляют свою диалектику. И Пушкин уже здесь не лирический герой, не романтическая маска. Он органическая часть этого мира и его творец.

Пушкинская поэзия действительности не ограничена каким-то определенным топосом. Михайловское — ее душа, а двухлетняя ссылка Пушкина в Михайловское — импульс к ее рождению. Но ее масштаб и мощь — во всечеловеческой отзывчивости, открытости всем впечатлениям бытия. Она открыта не только настоящему, но и проникает в прошлое, воспринимая его как «грядущее прошлое».

Русская история найдет свой отзвук не только в трагедии «Борис Годунов», но и в «Песнях о Стеньке Разине», где стихия воли — Волги, воли — моря синего сопровождает героя народных песен, «молодца удалого», «разбойника лихого», «разгульного буяна» в его походах. Не пропущенные цензурой, «Песни…» стали этапом пушкинского поэтического проникновения в душу народа, в поэтику фольклора.

«Подражания Корану», «Сцена из Фауста», «Наброски к замыслу о Фаусте», «Из Ариостова «Orlando Furiosa»», «Клеопатра», «Андрей Шенье», «С португальского», «Начало I песни «Девственницы» и «Из Вольтера» («Короче дни, а ночи доле») — каждое из этих произведений имело свою судьбу и заняло свое место в творческой эволюции поэта. Он ещё не раз будет возвращаться к истории Клеопатры, будет размышлять о судьбе Вольтера, закончит через 10 лет начатый в 1825 г. перевод стихотворения А. Шенье «Покров, упитанный язвительною кровью…». Но в контексте лирики Пушкина периода ссылки в Михайловское все эти опыты были значимы прежде всего с эстетической точки зрения. Начиная с «Подражаний Корану», где на первый план выступает пророк Магомед (в черновом варианте VI подражания он именуется «поэтом»: «Они твердили: пусть виденья // Толкует хитрый Магомет, // Они ума его творенье, // Его ль нам слушать — он поэт!…»), проложивший дорогу к стихотворению «Пророк», образ поэта — пророка, властителя дум, страдальца, идущего на плаху за свои убеждения, становится миромоделирующим фактором поэзии действительности.

Мощь поэтического слова, сила пророческого дара заполняет пространство лирики Пушкина периода ссылки в Михайловское как утверждающий момент поэзии жизни. И «отец трагедии» Шекспир, и великий дух Гете, и «певец чудотворной девы» Вольтер, и шаловливый Ариосто, и певец свободы, идущий на казнь Андрей Шенье, и пророк Магомед, и библейский пророк — все они становятся союзниками ссыльного поэта и заполняют пространство его поэтической рефлексии своими голосами. Пушкин не стремится переводить их творения; он вплетает в них свои мысли, факты своей биографии, вступает с ними в диалог.

Поэзия действительности включает в себя жизнь во всем многообразии своих проявлений — житейско-биографических, философско-исторических, общественно-политических (не случайно стихи из «Андрея Шенье», запрещенные цензурой: от «Приветствую тебя, мое светило» до «И буря мрачная минет» — распространялись в 1826 г. в списках с произвольным заглавием «На 14 декабря»), литературно-эстетических (многочисленные эпиграммы, послания друзьям-поэтам). Диалог культур как отражение «всечеловеческой отзывчивости» был неизбежен в этом лирическом контексте.

Два года Михайловского уединения, Северной ссылки — это целая эпоха духовного и творческого развития поэта. Сброшены все маски. Пушкин открывает свое подлинное лицо русского национального поэта — гения, поэта жизни действительной. Появляющиеся одна за другой главы «Евгения Онегина» (в Михайловском была завершена 3-я и написаны 4, 5, 6-я главы), «Цыганы», «Борис Годунов», «Граф Нулин» — зримое отражение этого процесса.

Источник: Янушкевич А.С. История русской литературы первой трети XIX века. — М.: ФЛИНТА, 2013

classlit.ru

ССЫЛКА В МИХАЙЛОВСКОЕ (1824–1826]. Великие русские люди

ССЫЛКА В МИХАЙЛОВСКОЕ

(1824–1826]

9 августа 1824 года Пушкин приехал в имение Михайловское, куда он был сослан по распоряжению императора. «В присутствии псковского губернатора коллежский секретарь Александр Пушкин дал подписку о том, что он обязуется жить безотлучно в поместье родителя своего, вести себя благонравно, не заниматься никакими неприличными сочинениями и суждениями, предосудительными и вредными общественной жизни, и не распространять оных никуда».

Но злобно мной играет счастье:

Давно без крова я ношусь,

Куда подует самовластье;

Уснув, не знаю, где проснусь.

Всегда гоним, теперь в изгнанье,

Влачу закованные дни…

Первые месяцы пребывания в Михайловском были особенно тяжелы Пушкину. Над поэтом был установлен двойной надзор: со стороны церковной власти за ним должен был следить настоятель Святогорского монастыря, со стороны светской — отец поэта Сергей Львович. В семье создались тягостные отношения. Сергей Львович распечатывал письма к сыну, обвинял его в безбожии, выражал опасение, что за сына и он будет наказан. Взбешенный поэт крупно поговорил с отцом и составил письмо к царю, прося перевести себя в одну из крепостей. Только благодаря вмешательству друзей это прошение не было отослано по адресу. К счастью, в ноябре 1824 года родители поэта с его сестрой и братом уехали. Пушкин остался один в Михайловском.

В глуши сосновых лесов Псковской губернии расположилось село Михайловское. Липовая аллея подводит к усадьбе. Справа — огромное озеро с плоскими берегами, слева — другое, поменьше. Внизу по лугу извивается река Сороть. Пушкин жил в небольшом, одноэтажном доме своего деда Ганнибала. Кабинет поэта, как всегда, был очень скромно обставлен. Простая деревянная кровать с пологом, ободранный ломберный стол, на котором стояла вместо чернильницы помадная банка, два стула да полки с книгами — вот и все убранство рабочей комнаты Пушкина. Рядом жила няня. Остальные комнаты были заколочены.

Просыпался Пушкин рано и бежал купаться в студеную речку. Зимой принимал ледяную ванну. Все утро посвящал литературным занятиям, часто в постели. Нередко, прервав занятия, на коне или пешком совершал далекие прогулки (ходок он был неутомимый). Поэт рассказывал, что сцену у фонтана в трагедии «Борис Годунов» он создал во время одной из прогулок.

Обедал он поздно. «Вечером слушаю сказки, — писал он брату, — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» Долгие часы длинных зимних вечеров проводил поэт в обществе своей старой няни Арины Родионовны.

«Это была старушка чрезвычайно почтенная, — вспоминает один современник, — лицом полная, вся седая, страстно любившая своего питомца». Няня знала много старинных сказаний, умела сказывать удивительные сказки, пела русские народные песни.

Пушкин называл Арину Родионовну единственной своей подругой. Арина Родионовна была живым оригиналом няни Татьяны из «Евгения Онегина».

«Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя» — так нежно обращался поэт к своей няне в позднейшем стихотворном послании.

Часто в соломенной шляпе, в ситцевой красной рубахе, с неизменной железной палкой в руках появлялся Пушкин на народных гуляньях. Поэт любил слушать пение нищих у Святогорского монастыря, а иногда и сам подпевал им. На ярмарке он садился на землю, собирал вокруг себя слепцов, которые пели ему народные песни, сказывали народные стихи. Любил поэт поговорить с крестьянами, послушать их рассказы, шутки, песни. Бывал он и на кладбище, прислушивался к женским «причитаниям» над какой-нибудь из могил. Он записывал сказки, песни о Степане Разине и другие, составил небольшой сборник свадебных песен. Поэт изучая быт, характер, культуру родного народа.

Недалеко от Михайловского расположилось село Тригорское. Здесь жила помещица П. А. Осипова со своими дочерьми. Пушкин часто бывал в этом уютном уголке. Лесная дорога вела из Михайловского в Тригорское. Перед усадьбой — зеркальная Сороть с песчаным дном. Рядом — густой сад с вековыми деревьями.

Почти ежедневно бывает Пушкин в Тригорском: то придет пешком, то прискачет на коне. В доме переполох. Девушки бросают работу, фортепьяно, книжки, бегут навстречу поэту. Шутки, смех, веселые игры, забавные рассказы… Пушкин понемногу ухаживает за всеми, не увлекаясь серьезно никем из обитательниц Тригорского. Он пишет им альбомные стихи, иногда полушутливые любовные признанья.

Алина! Сжальтесь надо мною.

Не смею требовать любви.

Быть может, за грехи мои,

Мой ангел, я любви не стою!

Но притворитесь! Этот взгляд

Все может выразить так чудно!

Ах, обмануть меня не трудно!..

Я сам обманываться рад!

Летом 1824 года в Тригорское приехала Анна Петровна Керн, племянница Осиповой. Молодая, привлекательная женщина взволновала поэта. Специально для нее принес он в Тригорское свою большую черную тетрадь, где была записана недавно законченная поэма «Цыганы». Певучим, мелодичным голосом с большим подъемом читал Пушкин стихи о «роковых страстях», о вольной любви, о ревности, историю Алеко и Земфиры. Слушатели были в восхищении. «Имел он песен чудный дар и голос, шуму вод подобный», — повторяла Анна Петровна стихи из новой поэмы.

Однажды, в чудесную лунную ночь, обитатели Тригорского поехали в экипажах в Михайловское вместе с поэтом. Пушкин был добродушно весел и любезен. Поэт и Керн, оставя общество, долго гуляли в запущенном михайловском парке среди высоких деревьев, спотыкаясь о их корни, которые, сплетясь, вились по дорожкам.

На другой день Керн уезжала. Пушкин подарил ей экземпляр второй главы «Онегина». В его неразрезанных листах Анна Петровна нашла стихотворение Пушкина, обращенное к ней: «Я помню чудное мгновенье».

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Мало было светлых дней в жизни Пушкина: его тяготила ссылка…

Лицейский друг Пушкина И. И. Пущин, один из членов декабристского общества, решил навестить ссыльного товарища. Знакомые и даже родной дядя Пушкина Василий Львович предостерегали Пущина от свидания с поэтом, который находился под политическим и духовным надзором. Но в январский день 1825 года кибитка Пущина, прыгая на ухабах, подъезжала к Михайловскому. На крыльце Пущин увидел Пушкина, босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Пущин схватил поэта в охапку и втащил в комнату. «Смотрим друг на друга, целуемся, молчим».

Поэта дом опальный

О Пущин мой, ты первый посетил;

Ты усладил изгнанья день печальный,

Ты в день его лицея превратил.

Друзья, не встречавшиеся пять лет, не могли наговориться. Пушкин рассказывал другу об Одессе, о своей деревенской жизни, о литературных занятиях, о своих тригорских приятельницах. Поэт живо интересовался, что о нем говорят в обществе. «На это я ему ответил, — вспоминает Пущин, — что читающая наша публика благодарит его за всякий литературный подарок, что стихи его приобрели народность по всей России».

Пущин привез с собой рукопись комедии Грибоедова «Горе от ума», тогда еще не напечатанную. После обеда, за кофе, Пушкин стал читать вслух «Горе от ума», сопровождая чтение критическими замечаниями.

Затем прочел отрывки из своих сочинений, продиктовал начало «Цыган» для журнала, просил Пущина, «обнявши крепко Рылеева», благодарить его за патриотические «Думы».

Настала ночь. Друзья подняли стаканы надеясь скоро увидеться. Грустно было на душе.

Мой первый друг, мой друг бесценный!

И я судьбу благословил,

Когда мой двор уединенный,

Печальным снегом занесенный,

Твой колокольчик огласил.

Ямщик подал лошадей. Было три часа ночи. Пушкин стоял со свечкой на крыльце. Сани тронулись. «Прощай, друг!» — услышал Пущин. Больше им никогда не пришлось свидеться. Скоро Пущин был сослан на долгие годы по делу декабристов.

В апреле 1825 года Пушкина посетил и другой лицейский его друг, поэт А. А. Дельвиг.

И ты пришел, сын лени вдохновенный,

О Дельвиг мой: твой голос пробудил

Сердечный жар, так долго усыпленный,

И бодро я судьбу благословил.

«Как я рад баронову (Дельвига) приезду, — писал Пушкин брату. — Он очень мил. Наши барышни все в него влюбились, а он равнодушен, как колода, любит лежать на постели, восхищаясь «Чигиринским старостою» (Рылеева).

Четыре года провел он в южной ссылке. Два года тянулась ссылка в Михайловском. Поэт отчаянно хотел вырваться из тисков неволи. Планы сменялись планами. В ноябре — декабре 1824 года он обдумывал возможность побега из царской России за границу через Дерпт. Летом 1825 года записал проект письма императору Александру с просьбой об отпуске за границу для лечения. Осенью того же года собирается просто просить царя освободить его. Когда в начале декабря 1825 года Пушкин узнал о смерти Александра, он решил самовольно покинуть Михайловское. Только случайность помешала ему приехать в Петербург накануне декабрьского восстания.

Пушкин томился в долгом невольном изгнании. «Книг, ради бога, книг!» — умолял он брата. Книги были его друзьями. Он хочет читать о вождях крестьянских восстаний в XVII и XVIII веках, о Разине и Пугачеве. Степана Тимофеевича Разина он называет «единственным поэтическим лицом русской истории». Пушкин изучает только что вышедшие X и XI тома «Истории государства российского» Н. М. Карамзина. Вчитывается в русские летописи. «История народа принадлежит поэту», — заявил Пушкин в одном из своих писем.

Шекспир и Гёте, Шиллер и Байрон, Сервантес и Данте, Петрарка и Мильтон, Саади и Тацит, Гафиз и Соути… их трудно перечислить, «взыскательных художников» и «мудрецов», историков и мыслителей Запада и Востока, живших тысячи лет назад, и современников, всех тех, с кем «беседовал» Пушкин.

«Я чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития и что я могу творить…»

В Михайловском он заканчивает поэму «Цыганы», пишет четыре главы романа «Евгений Онегин» (две были написаны в Одессе), создает монументальную историческую трагедию «Борис Годунов», поэму «Граф Нулин» и множество лирических стихотворений.

В размеры стройные стекались

Мои послушные слова

И звонкой рифмой замыкались.

В гармонии соперник мой

Был шум лесов, иль вихорь буйный,

Иль иволги напев живой,

Иль ночью моря гул глухой,

Иль шёпот речки тихоструйной.

15 февраля 1825 года вышла в свет первая глава романа в стихах «Евгений Онегин» в количестве 2400 экземпляров (в то время это был значительный тираж).

30 декабря 1825 года появились «Стихотворения Александра Пушкина» (1200 экземпляров).

О Пушкине говорили в обществе, спорила критика, а он изгнанником проводил дни в своем Михайловском или в Тригорском, страдая от бессилия изменить что-нибудь в своей судьбе.

Как ни тяжело было Пушкину, он находил в себе силы верить в светлое начало, в торжество ума и справедливости. Пессимизм, отчаяние были органически чужды поэту. Здесь, в Михайловском, Пушкин написал знаменитую «Вакхическую песню» — гимн любви, радости, поэзии, разуму.

Подымем стаканы, содвинем их разом!

Да здравствуют музы, да здравствует разум!

Ты, солнце святое, гори!

Как эта лампада бледнеет

Пред ясным восходом зари,

Так ложная мудрость мерцает и тлеет

Пред солнцем бессмертным ума.

Да здравствует солнце, да скроется тьма!

«Никто из современных поэтов, — написал Горький в 1909 году, — не может, не способен написать такого великолепного гимна радости, как «Вакхическая песня» Пушкина».

В конце декабря 1825 года до Пушкина дошла весть о восстании декабристов в Петербурге против царя Николая I. Поэт уничтожает свои записки, которые могли бы, если бы их обнаружили, дать в руки правительства дополнительный материал о многих друзьях. В. А. Жуковский писал поэту в апреле 1826 года: «В бумагах каждого из действовавших (то есть декабристов. — А. М.) находятся стихи твои». Бестужев-Рюмин говорил на следственной комиссии о том, что «рукописных экземпляров вольнодумческих сочинений Пушкина и прочих столько по полкам, что это нас самих удивляло».

В июле 1826 года по приговору Верховного уголовного суда были повешены пять декабристов: Рылеев, Пестель, Каховский, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин. Со всеми Пушкин был знаком. Сохранился рисунок поэта: виселица, пять повешенных фигур и начало фразы: «И я бы мог…» «Повешенные повешены, но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна», — писал он в августе 1826 года П. А. Вяземскому.

В сентябре 1826 года молодой император Николай I приказал Пушкину приехать в Москву «в своем экипаже свободно, под надзором фельдъегеря (подчеркнуто мною. — А. М.) не в виде арестанта».

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

Творчество Пушкина в годы южной и михайловской ссылок » СтудИзба

Творчество Пушкина в годы южной и михайловской ссылок.

План

1. В южной ссылке. Пушкин и декабристы.
2. Романтические поэмы.
3. От романтизма к реализму.
4. Пушкин в Михайловском. «Цыганы».

1. В южной ссылке. Пушкин и декабристы.

Путешествие на Кавказ и в Крым оставило глубокий след в творчестве Пушкина. В эту пору он знакомится с поэзией Байрона, влияние которой способствовало развитию передового романтизма в творчестве русского поэта. По дороге в Гурзуф (Крым) Пушкин написал элегию «Погасло дневное светило…», открывающую ро­мантический период в его поэзии.

Если правительство, отправляя Пушкина из Петербурга, стре­милось оторвать его от вольнолюбивых кругов и настроений, то оно достигло противоположной цели. Возвратившись из путе­шествия с Раевскими, Пушкин попадает в Кишинев, в обстановку, знакомую поэту по Петербургу. В Кишиневе он встречается с арзамасцем генералом М.Ф. Орловым, знакомится с К.А. Охотниковым, членами «Союза благоденствия». В ноябре 1820 г. Пушкин был приглашен родственниками Раевских, Давыдовыми, погостить в их имении Каменка Киевской губернии. Здесь он встречает де­кабриста И.Д. Якушкина и других членов тайного общества, съе­хавшихся к В.Л. Давыдову, одному из его участников. В беседах обсуждались волнения в Семеновском полку, революционные собы­тия в Испании, Италии. «Время мое протекает между аристократи­ческими обедами и демагогическими спорами», — писал Пуш­кин из Каменки Н.И. Гнедичу 4 декабря 1820 г. Чувствуя, что он присутствует на собрании членов тайного политического общества, о существовании которого подозревал еще в Петербурге, поэт был очень взволнован. Ему хотелось стать его участником, о чем он говорил своему другу Пущину в Петербурге. В своих воспомина­ниях Якушкин, рассказывая о встрече в Каменке членов тайного общества, сообщает об одной беседе, в которой Пушкин «с жаром доказывал всю пользу, какую бы могло принести тайное общество России. Когда же спор по этому поводу свелся к шутке, поэт со слезами на глазах воскликнул: «Я никогда не был так несчастлив, как теперь, я уже видел жизнь мою облагороженною и высокую цель перед собой, и все это была только злая шутка…». В эту мину­ту он был точно прекрасен», — заключает Якушкин. Декабристы не вовлекали Пушкина в члены общества, не совсем доверяя его пылкой натуре, а главное, боясь за судьбу гениального поэта, но они широко использовали в своей пропагандистской деятельности его свободолюбивую поэзию.

В ссылке Пушкин много читает, увлекаясь вопросами филосо­фии, политики, истории. В послании «Чаадаеву» из Кишинева поэт писал:

В уединении мой своенравный гений

Познал и тихий труд, и жажду размышлений.

Владею днем моим; с порядком дружен ум;

Учусь удерживать вниманье долгих дум;

Ищу вознаградить в объятиях свободы

Мятежной младостью утраченные годы

И в просвещении стать с веком наравне.

В начале апреля 1821 г. Пушкин встречается с декабристом П.И. Пестелем. «Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч., — записывает поэт в дневни­ке. — Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю…». Знакомство Пушкина с Пестелем имело несомненное влияние на развитие политического радикализма поэта. Пушкин часто посещает дом декабриста М.Ф. Орлова, где бывал Пестель и где встречались все кишиневские вольнодумцы. «Мы очень часто видим Пушкина, который приходит спорить с мужем о всевоз­можных предметах», — сообщает брату жена Орлова (Е.Н. Раев­ская) в ноябре 1821 г. Среди других тем занимает Пушкина воп­рос о возможности вечного мира между народами. По словам Е.Н. Раевской, поэт был «…убежден, что правительства, совер­шенствуясь, постепенно водворят вечный и всеобщий мир» и при­дет время, когда виновников войны люди «будут считать лишь нарушителями общественного спокойствия». Тогда же Пушкин, размышляя о возможности «вечного мира» между народами, за­писал: «Не может быть, чтобы людям со временем не стала ясна смешная жестокость войны, так же, как им стало ясно рабство, королевская власть и т. п. Они убедятся, что наше предназначе­ние — есть, пить и быть свободными».

Летом 1821 г. Пушкин сблизился с В.Ф. Раевским. Под влия­нием бесед с ним поэт задумывает политическую трагедию, а за­тем начинает поэму «Вадим» на излюбленную в декабристской поэзии тему о древнерусской вольности. Заключение Раевского в крепость, его стихотворные послания оттуда друзьям глубоко вол­новали поэта.

К концу лета 1822 г. относятся заметки Пушкина по русской истории XVIII в., в которых разоблачается реакционно-крепост­нический характер политики Екатерины П. «… Политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян, желание лучшего соединяет все состояния противу общего зла», — пи­сал Пушкин. К древнерусским преданиям обращается поэт в «Пес­ни о вещем Олеге» (1822), все глубже проникая в дух русской народности.

В начале южной ссылки поэзия Пушкина отразила подъем ре­волюционных настроений в среде декабристов. Стихи и письма кишиневского периода полны откликов и намеков, связанных с освободительным движением на Западе и политическими собы­тиями начала 20-х годов.

Смерть Наполеона в заточении в 1821 г. вызывает Пушкина на размышления («Наполеон») о судьбах свободы в Европе, о том, как подавил ее император, «смиритель свободы», сам прежде взнесенный ею. За это Наполеон поплатился изгнанием. Отсюда кон­цовка стихотворения: «И миру вечную свободу // Из мрака ссыл­ки завещал». В освобождении Европы от наполеоновского владычества поэт видит «высокий жребий» русского народа, ко­торый сам должен быть свободным.

Страстные порывы к свободе охватывали поэта. Он сравнивает свою судьбу изгнанника с судьбой римского поэта Овидия, со­сланного Августом («К Овидию»). Перед ним возникает образ уз­ника, которого зовет на свободу «орел молодой» («Узник»).

Сильно взволновало Пушкина греческое восстание весной 1821 г. С одним из главных его руководителей, Александром Ипсиланти, поэт встречался в Кишиневе. Сообщая о настроениях гре­ков, находившихся на юге России, Пушкин пишет в марте 1821 г.: «Восторг умов дошел до высочайшей степени, все мысли (гре­ков) устремлены к одному предмету — к независимости древнего отечества». Поэт переживает «прекрасные мину­ты надежды и свободы», отразившиеся в замечательных стихах о павшем герое («Гречанка верная! не плачь, — он пал героем»). Он сам мечтает принять участие в войне против Турции за нацио­нальную свободу Греции («Война»). Образы греческих вольно­любивых патриотов волнуют творческое воображение поэта. Он задумывает поэму о греческом национально-освободительном дви­жении. Впоследствии на материале своих записок и устных рас­сказов он писал повесть «Кирджали».

В южной ссылке проявились и атеистические настроения Пуш­кина. В 1821 г. он создает «нечестивую» поэму «Гавриилиада», в которой осмеивает евангельский миф о непорочном зачатии. Че­рез несколько лет «Гавриилиада», ставшая известной властям, на­влекла большие неприятности на Пушкина. Он неоднократно от­казывался от авторства. Вольнолюбивые настроения Пушкина от­разились в его южных романтических поэмах.

2. Романтические поэмы.

В южной ссылке Пушкин заканчивает начатую наКавказе поэму «Кавказский пленник» (1820—1821). Он стремился воссоздать в ней характер мо­лодого человека своего времени, уставшего от жизни, разочаро­ванного, презирающего свет, стремящегося обрести в общении с природой утраченную младость. «Я в нем хотел изобразить это равнодушие к жизни и к ее наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами мо­лодежи 19-го века», — указывал Пушкин. Герой поэмы — «отступник света». Жизни светского общества, полного пороков, он противопоставляет свободу, прославление которой составляет пафос поэмы. Пленник — друг природы, сторонник идеи о том,что естественное состояние человека — это его свобода и незави­симость. Вольнолюбивая идея «Кавказского пленника» выражена также и в образе черкешенки. Ее образ — воплощение любви и самопожертвования. Черкешенка жертвует собой во имя свободы любимого. Она предпочитает расстаться с пленником и погибнуть, чем видеть его в цепях.

В отличие от романтических поэм Байрона и от произведений Жуковского, «Кавказский пленник» лишен нарочитой экзотич­ности, элементов таинственности в развитии сюжета. Герой поэ­мы взят из действительности. Сам Пушкин ценил в ней изображе­ние горских нравов, по существу, мало связанное с сюжетом по­эмы. Когда через несколько лет во время путешествия в Арзрум Пушкин нашел где-то список «Кавказского пленника», он заме­тил: «Все это слабо, молодо, неполно, но многое угадано и выра­жено верно». В поэме еще нет глубокого психологичес­кого проникновения поэта в облик человека своего времени. Пуш­кин почувствовал, что его замыслу противоречит избранная им форма романтической поэмы, свободного лирического повество­вания. «Характер главного лица … — замечает он в одном из чер­новиков, — приличен более роману, нежели поэме!». Од­нако на читателей «Кавказский пленник» произвел неописуемое впе­чатление и вольнолюбивым пафосом, и новизной красок и стиля.

Сюжет второй романтической поэмы Пушкина — «Братья-раз­бойники» (1821—1822) — был прямо связан с действительным про­исшествием — побегом двух разбойников из кишиневской тюрь­мы. Для создания необходимого колорита Пушкин использует мотивы разбойничьих песен, вводит народно-бытовое просторе­чие. Поэма осталась незавершенной.

Самым значительным произведением романтического периода является поэма «Бахчисарайский фонтан» (1822—1823), навеян­ная крымскими впечатлениями Пушкина. Сюжетом поэмы послу­жило местное предание о любви хана к пленнице-христианке и ее драматической гибели. Романтическая драма возникает из столк­новения людей, выросших на почве двух различных цивилиза­ций: христианской — образ Марии (Потоцкой) и мусульманской, воплощенной в образе крымского деспота хана Гирея. «Романти­ческая тема в творчестве Пушкина получила два различных ас­пекта. С одной стороны, она приобрела героический характер в трактовке волевого образа человека, прошедшего через испыта­ния страстей… С другой стороны, лирические переживания оду­шевлялись идеей просветления, освобождения от «мучительных страстей»: это была область интимно-личных чувств, и в противо­положность мужественным образам, в которых воплощалась романтическая тема в героическом ее понимании, интимное истол­кование вело к созданию женственных образов». В этом ключе и написан «Бахчисарайский фонтан».

Пушкин хотел показать в поэме воздействие гуманной христи­анской цивилизации, воплощенной в любви, на варвара. Еще Бе­линский отметил, что замысел поэта по своему содержанию был поистине грандиозным, но для романтической поэмы он оказался слишком сложным. Драма хана Гирея и двух соперниц передана при помощи традиционных для романтизма приемов изображе­ния исключительных страстей, мелодраматических эффектов и того, что Пушкин сам называл тайной занимательности.

«Бахчисарайский фонтан» поразил читателя своим лиризмом, драматическим сюжетом, роскошью красок, элегическим образом фонтана, поэтическим изображением крымской природы, гиб­костью и музыкальностью стиха. Своей поэмой Пушкин разру­шал все привычные литературные представления, выступая под­линным новатором в искусстве слова.

Успех поэм, особенно «Кавказского пленника», был огромен. По словам Белинского, «эти поэмы читались всею грамотною Россиею; они ходили в тетрадках, переписывались девушками, охотницами до стишков, учениками на школьных скамейках, украдкою от учителя, сидельцами за прилавками магазинов и лавок. И это делалось не только в столицах, но даже и в уездных захолустьях». Поэмы Пуш­кина учили пониманию того, что такое истинная поэзия. «Кавказ­ский пленник» вызвал многочисленные подражания.

По признанию самого поэта, южные поэмы «отзываются чте­нием Байрона». Протестующая и свободолюбивая поэзия Байро­на, антифеодальная политическая направленность его романтиз­ма импонировали настроениям и взглядам ссыльного Пушкина. Однако трудно найти двух поэтов, столь противоположных по сво­ей натуре, а следовательно, и по пафосу своей поэзии, как Байрон и Пушкин, указывал еще Белинский. Пессимистический пафос байронизма противоречил оптимистическому мировоззрению Пушкина. Характерный для Байрона скептицизм, индивидуализм и бегство от действительности оказались чужды Пушкину, всегда ощущавшему живую связь с современной ему жизнью. Для Пуш­кина оказался неприемлемым и, как он выразился, «односторон­ний взгляд на мир и природу человеческую», свойственный анг­лийскому поэту. Об основном различии Байрона и Пушкина пра­вильно сказал Герцен: Пушкину «были ведомы все страдания цивилизованного человека, но он обладал верой в будущее, которой человек Запада уже лишился. Байрон, великая свободная лич­ность, человек, уединяющийся в своей независимости, все бо­лее замыкающийся в своей гордости, в своей надменной скеп­тической философии, становится все более мрачным и непри­миримым. Он не видел перед собой никакого близьсого будуще­го…». Великий русский поэт верил в будущее человечества, в вы­сокий жребий России.

3. От романтизма к реализму.

Пушкин внимательно следил за развитием русской литературы и за литературными спорами в Петер­бурге. Южные поэмы Пушкина способствовали окончательному разгрому отживающего классицизма. Но, будучи на стороне противников классицизма, поэт многое не одобряет и в творческом опыте современных ему романтиков. Пушкин крити­кует чрезмерное увлечение молодых поэтов романтической элеги­ей. «… Не мешало бы нашим поэтам иметь сумму идей гораздо позначительней, чем у них обыкновенно водится. С воспоминани­ями о протекшей юности литература наша далеко вперед не про­двинется», — замечает он в подготовлявшейся им в 1822 г. критической статье. Пушкин борется за высокое идейное содер­жание русской литературы: «… Просвещение века требует важных предметов размышления для пищи умов, которые уже не могут довольствоваться блестящими играми воображения и гармонии…». Некоторых литераторов Пушкин осуждает за подража­ние иноземным писателям. «Пора ему иметь собственное вообра­женье и крепостные вымыслы», — пишет он Вяземскому о Жуковском. Критически отозвался Пушкин и о романтической прозе Бестужева. Борясь за национальную самобытность русской литературы и осуждая распространенное тогда подражание фран­цузской поэзии, «робкой и жеманной», Пушкин с воодушевлени­ем пишет: «Есть у нас свой язык, смелее! — обычаи, история, пес­ни, сказки». В ходе полемики Пушкин отстаивал «истинный ро­мантизм», который, по его мнению, состоит в следовании истине жизни. По существу, пушкинский истинный романтизм был сино­нимом реализма. Поэт вел борьбу за усиление общественной роли русской литературы, выступал против пренебрежительного отноше­ния к ней со стороны царского правительства и цензуры. В 1823 г. он пишет Вяземскому: «… пора дать вес своему мнению и заставить правительство уважать нашим голосом — презрение к русским писателям нестерпимо…». Вместе с тем на профессию пи­сателя Пушкин начинает смотреть как на моральную и даже материальную опору независимости своей и независимости литерату­ры вообще («Разговор книгопродавца с поэтом»). И в дальней­шем Пушкин вел непримиримую борьбу с самодержавием и его приспешниками за независимость литературы, против холопских традиций меценатства и придворной поэзии.

С начала 1823 г. стала спадать волна революционного и нацио­нально-освободительного движения в Западной Европе. Револю­ционные восстания в Италии, Испании были разгромлены. Все больше усиливалась общеевропейская реакция, во главе которой стояло русское самодержавие. Реакционные европейские прави­тельства, объединившиеся в Священный союз, ставили своей целью подавление всякого передового движения в Европе.

Пушкин остро переживал трагическую судьбу освободитель­ного движения на Западе. Он по-прежнему призывает «грозу, сим­вол свободы», но его лирика 1823 г. и первой половины 1824 г. («Свободы сеятель пустынный», «Демон» и др.) полна мотивов разочарования и грусти. С другой стороны, Пушкин обращается к «музе пламенной сатиры» и обрушивает ее яростный бич и на «безумцев», сказавших, что «нет свободы», и на им поверившие народы, которых не пробудил «чести клич». В работе над «Евге­нием Онегиным» поэт «захлебывается желчью», изображая пус­той и холодный свет. Он пишет эпиграммы на Воронцова, кото­рый пугал петербургских чиновников тем, что поэт может содейст­вовать распространению в Одессе «сумасбродных и опасных идей». Врагам Пушкина помог случай. В руки правительства попало пе­рехваченное полицией письмо, в котором Пушкин отрицал бес­смертие души и одобрял атеизм как систему, «… более всего прав­доподобную». Безбожие считалось государственным пре­ступлением. Александр I приказал уволить поэта со службы и отправить в новую ссылку — в глухую деревню Псковской губер­нии, под надзор полиции и церкви. Заключительным откликом жизни на юге явилось стихотворение «К морю», в котором поэт прощался с морской стихией, представлявшейся ему символом свободы, прощался с югом, романтическим этапом своей жизни.

В созданном Пушкиным образе моря нет мечтательной отвле­ченности, которая присуща стихотворению «Море» Жуковского. Конкретными деталями поэт передает «гордую красу моря», «и блеск, и шум, и говор волн». Стихотворение поражает своим тон­чайшим мастерством, в частности, «словесно-фонетической инст­рументовкой». «Уже в первых его строфах не только видишь «вол­ны голубые», блеск «гордой красы» южного моря, но и слышишь всплески его волн в выразительных, повторяющихся как рефрен звуках «ш», «щ» и «ч» («прощай», «блещешь», «прощальный час», «шум», «услышал» и т. д.), сочетающихся с заунывно-протяжными гласными «у» и «о»:

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Ты катишь волны голубые

И блещешь гордою красой.

Как друга ропот заунывный,

Как зов его в прощальный час,

Твой грустный шум, твой шум призывный

Услышал я в последний раз.

Перекличка рокочущих «р» и шипящих «ш» напоминает шум моря, однотонный, приглушаемый аккомпанементом гласных «у» и «о», выразительно передающих этот «заунывный» ропот моря.

Эта звуковая тональность проходит через все стихотворение словно отголосок морского прибоя, неизменно напоминая о его присутствии». Вслед за Жуковским Пушкин добивается мело­дичности, музыкального звучания своих стихов, достигая полного и органического слияния содержания и формы. В годы южной ссылки поэтическое мастерство Пушкина становится все совер­шеннее.

4. Пушкин в Михайловском. «Цыганы».

Жизнь Пушкина в Михайловском, естественно, не быть богата внешними событиями. Но именно в эту пору гений поэта достигает своей полной зрелости и могучей силы.

Последним произведением Пушкина романтического периода была поэма «Цыганы». Она была начата еще в Одессе в январе 1824 г., а закончена в Михайловском осенью того же года.

«Цыганы» развивают тему «Кавказского пленника». Обе поэ­мы сближает их главный герой. Подобно кавказскому пленнику, Алеко бежит из «неволи душных городов», где «просят денег да цепей», где «главы пред идолами клонят», «любви стыдятся, мыс­ли гонят, торгуют волею своей». Герой поэмы разочарован в свет­ской жизни, не удовлетворен ею. Он — «отступник света», ему кажется, что счастье он найдет в простой, патриархальной обста­новке, среди свободного народа, не подчиняющегося чуждым ему законам.

Образом Алеко Пушкин защищает свободу личности. Вместе с тем Алеко как романтический герой подвергается и критическому осмыслению. История его любви, вспыхнувшее в нем чувство ревности, убийство цыганки характеризуют героя поэмы как челове­ка эгоистического, который искал свободы от цепей, а сам пытал­ся надеть цепи неволи на другого человека: «Ты для себя лишь хочешь воли», — говорит ему старый цыган, воплощаю­щий народную мудрость. Пушкин уже перестает связывать идею свободы с романтическим героем, который оказывается сам внут­ренне несвободным, отравленным индивидуалистической психо­логией.

Настроения и искания Алеко — отголосок романтической не­удовлетворенности действительностью. Их своеобразие — в рус­соистском отрицании просвещения, цивилизации, которая не при­несла людям счастья. Но Пушкин полемизирует с Руссо, роман­тиком Шатобрианом, проводя в поэме мысль о том, что для чело­века, воспитанного «в неволе душных городов», невозможна пат­риархальная жизнь на лоне природы, он не может отказаться от того, что воспитано в нем цивилизацией. Это была очень важная идея поэмы. Пушкин ставил человека в определенную зависимость от воспитания, от самой объективной действительности. Роман­тическая свобода воли сталкивается с некоей закономерностью, против которой человек бессилен, ибо он как личность социально и исторически обусловлен. В свою очередь с утратой свободы не может примириться и Земфира, воспитанная на воле. Пушкин от­мечает, однако, иллюзорность и цыганской воли: «Но счастья нет и между вами, // Природы бедные сыны». И жизнь ста­рика цыгана, и судьба Земфиры сложились трагично.

Цыганы — «дети смиренной вольницы», Алеко воплощает в себе индивидуалистическое бунтарство. Идея различия культур и их противоречивости, воплощенная в «Бахчисарайском фонтане», проводится и в «Цыганах», но в более углубленной форме.

В поэме «Цыганы» намечается переход Пушкина к реализму: характеристика героев становится более полнокровной, более диф­ференцированной, связывается с общественной средой. Описани­ем местных нравов Пушкин мог быть доволен также в большей степени, чем в «Кавказском пленнике». В поэме более разработан сюжет и меньшую роль играет лирическая стихия. Драматизм со­четается в «Цыганах» с эпической повествовательностью. Пуш­кинский слог крепнет. «Я ничего не знаю совершеннее по слогу твоих «Цыган»», — писал поэту Жуковский.

Поэма «Цыганы» означала постепенное преодоление Пушки­ным субъективизма романтиков, романтической идеализации жиз­ни. Однако сильные стороны прогрессивного романтизма — про тест против отрицательных сторон действительности, порывы к  будущему, принцип свободы творчества, психологизм, лирический пафос — Пушкин сохранил в своем дальнейшем творческом развитии. Эти особенности романтизма органически вошли в ху­дожественный реализм Пушкина.

Литература:

Пушкин А.С. Собрание сочинений (любое издание).

Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина(1826-1837) М.,1968.

Грехнев В.А. Этюды о лирике А.С. Пушкина. Нижний Новгород, 1991.

Городецкий Б.П. Лирика Пушкина. Л., 1998.

Сквозников В.Д. Лирика Пушкина. М., 1975.

Фомичев А.С. Поэзия Пушкина: творческая эволюция. Л., 1986.

studizba.com

Пушкин в михайловской ссылки

Над Пушкиным сгустилась новая туча. В годы южной ссылки литературная его слава неслыханно возрастает; тем с большей тревогой и злобой следят за ним царь и Аракчеев. Летом 1823 года поэту удалось добиться перевода из Кишинева в Одессу. Но не проходит и года, как новый его начальник, граф М. С. Воронцов, шлет на него донос в Петербург.

Одновременно с этим полиция перехватывает частное письмо Пушкина к одному из его друзей, в котором поэт высказывает атеистические взгляды. Придравшись к этому, царь подвергает его новой, весьма суровой каре. В июле 1824 года Пушкина с берегов Черного моря, из Одессы, отправляют в новую ссылку — в противоположный конец страны, «в далекий северный уезд», в псковское имение отца — село Михайловское.

Подневольная в течение целых двух лет (1824—1826) жизнь в Михайловском, вдали и от политических единомышленников и от литературных друзей, очень тяготила поэта, который справедливо называл ее «заточением». Но зато именно в эти годы ему удалось так непосредственно и так надолго, как никогда ранее, соприкоснуться с народом, с крестьянством.

Во все время ссылки при поэте находится его старая няня Арина Родионовна, которую и в письмах и в стихах этого времени он называет своей единственной подругою, сказками и песнями которой он снова, как в далекие детские годы, жадно заслушивается. Близость в это время поэта к народу не ограничивалась одной дружбой с няней.

До нас дошло много воспоминаний очевидцев о том, как Пушкин, подобно автору «Путешествия из Петербурга в Москву», Радищеву, любил в простом «мужицком» платье смешиваться с ярмарочной толпой, вступать в беседы с крестьянами, прислушиваться к пению нищих слепцов, к живой и образной народной речи.

Поэт близко сошелся с семьей соседки-помещицы П. А. Осиповой, в имении которой, селе Тригорском, часто и подолгу бывал. Большой радостью были для него кратковременные посещения его в Михайловском старыми лицейскими товарищами — Пущиным, Дельвигом. Летом 1826 года в Тригорском поселился молодой талантливый поэт Н. М. Языков, с которым Пушкин почти ежедневно встречался.

Но особенно благотворное влияние на всю его духовную жизнь в томительные годы михайловской ссылки имело тесное общение с людьми из народа, приобщение к миру народного творчества. Именно это закалило и укрепило душевные силы поэта, способствовало небывалому расцвету его творчества.

Михайловский период составляет одну из самых блистательных страниц творческой биографии Пушкина. То, что было создано за это время поэтом, по количеству, разнообразию, художественной полноценности превосходит решительно все предыдущие периоды его творчества. Пушкин дописывает здесь большую часть «Цыган», усиленно работает над «Евгением Онегиным» (главы 3—6), создает «Бориса Годунова», «Сцену из Фауста», «Графа Нулина», пишет очень много стихотворений, наконец несколько критических статей и набросков.

coolreferat.com

§ 4. Становление реализма в лирике а.С. Пушкина периода Михайловской ссылки

Ссылка в Михайловском (1824- 1826) В Михайловское Пушкин прибыл 9 августа 1824 года, но приезд домой был печальным, так как отец поэта взял на себя обязанности надзора за сыном[1]; всё это вызвало ссору и отъезд из Михайловского отца, матери, брата и сестры поэта. Пушкин остался в одиночестве. После жизни на юге Михайловское стало прямо противоположным миром: вместо толпы знакомцев — одиночество, вместо «кочевого» образа жизни — устоявшийся быт:

… я от милых южных дам,

От жирных устриц черноморских

От оперы, от тёмных лож,

И, слава богу, от вельмож

Уехал в тень лесов Тригорских

В далёкий северный уезд,

И был печален мой приезд.

Основная сфера деятельности поэта в этот период — литературное творчество. Деятельность переносится внутрь души. В этой концентрации поэта на себе самом сошлись воедино внешние и вынужденные обстоятельства биографии с внутренними и органическими потребностями творчества, и всё это окрасилось новым настроением благодаря смене впечатлений от окружающей природы (уехал из жаркого одесского лета в осенние северорусские леса). Атмосфера тихих провинциальных «дворянских гнёзд» создала особый тон его жизни в Михайловском и, конечно, перемены совершились в творчестве поэта.

За время южной ссылки Пушкин прочно овладел романтическим стилем, который предполагает самонаблюдение; создавая вымышленные ситуации и героев, поэт какие-то моменты живёт их жизнью и постепенно срастается с литературной маской («пленник», «беглец», «разочарованный», «мечтатель»). Однако романтическое поведение Пушкина отличалось своеобразием — он менял такие «маски» (то «беглец», то «изгнанник», то «узник»). Эта его особенность привела к двум важным результатам. Во-первых, он получил возможность взглянуть на романтическую психологию извне, как на снятую маску и понять романтический характер. Во-вторых, оформился отказ от романтического эгоцентризма и появилась возможность учитывать чужую точку зрения. «Выработка игры стилями в жизни и игры стилистическими контрастами в поэзии имела общий психологический корень и общую цель — путь к простоте» [2]

Пушкин учится смотреть на мир глазами другого человека, менять точку зрения на окружающих и меняться самому. Такой взгляд на жизнь позволял находить красоту, истину, радость там, где романтик видит заурядность, рутину, пошлость. Пушкин заново увидел мир — трезво, правдиво, безбоязненно.

Такое мироощущение вывело на первое место в творчестве Пушкина не столько лирику с её вынужденно индивидуалистичным лирическим «я», а эпические и драматические формы, где сталкиваются исторические силы. Литературные формы соответствуют пушкинскому ощущению себя не на границе мировых непостижимых стихий (как у романтиков), а в движении более реальных, но столь же мощных и неуклонных исторических сил.

Пушкин занимается изданием своих «Стихотворений Александра Пушкина», которые вышли в свет в январе 1826 г. (с эпиграфом из Проперция: «Юность поёт о любви — муж воспевает тревоги», цензура разрешила книгу 8 октября 1825 г., но после 14 декабря эпиграф приобрёл опасное звучание). Через месяц книгу раскупили. Пушкин-лицеист превратился в большого русского поэта, автора поэм, трагедии, сборника лирических стихотворений. Сами поясняющие эпитета Пушкин-лицеист, Пушкин-младший, Пушкин-племянник теперь исчезли, остался просто Пушкин (а В.Л.Пушкин теперь стал называться дядя Пушкина). Он стал признанным первым русским поэтом. А.Дельвиг в письме от 28 сентября 1824 года пишет Пушкину, называя его великим: «Никто из писателей русских не поворачивал так каменными сердцами нашими, как ты». В.А.Жуковский в ноябре 1824 г.: «Ты рожден быть великим поэтом <…> По данному мне полномочию предлагаю тебе первое место на русском Парнасе».

Пушкин понимал, что его новое положение в литературе накладывает на него новые обязанности, прежде всего организатора литературного процесса. Он задумывает издавать толстый журнал. Но возможности такой, находясь в Михайловском, не имеет. Много читает, пишет, формулирует, подводит итоги.

Одной из главных тем лирики этого периода становится тема поэта и поэзии: «К Языкову», 1824, «Разговор книгопродавца с поэтом», 1824, «Подражание Корану», 1824, «Клеопатра», 1825, «Храни меня, мой талисман…», 1825, «Люблю ваш сумрак неизвестный», 1826, «Пророк», 1826. Поэзия понимается как особый дар человеку, явный как талисман и столь же загадочный. Смыл поэзии Пушкин понимает как пророчество.

Тема дружбы: «19 октября», 1825, «Анре Шенье», 1825. Дружба понимается в романтическом стиле как таинственный союз («он как душа неразделим и вечен»).

Тема любви: «Я помню чудное мгновенье…» 1825, «Анне Н. Вульф» 1825, «Ненастный день потух» 1824, «Сожженное письмо» 1825, «Желание славы»1825,«Признание»1826. Тема еще не утратила романтической тональности («гений чистой красоты»).Наиболее ярко выделяется послание «К К***» 1825. Это стихотворение — гимн мощи и красоте чувства любви, непременного элемента полноценного человеческого бытия. Любовь не только обогащает, но и обновляет, преображает человека. Пожалуй, впервые в русской поэзии Пушкин так прямо связывает глубоко интимные переживания со всем духовным обликом человека.

Пушкин ещё продолжает использовать прежние романтические формулы, но уже рождается и новая поэзия — философская лирика с внежанровыми лирическими стихотворениями: «Зимний вечер», 1825, «Зимняя дорога», 1826, «Няне».

Период романтизма завершился у Пушкина в Михайловском. Герои уже не являются рупором авторского голоса, если в «Кавказском пленнике» «уши» автора были видны в Пленнике, в «Цыганах» — в Алеко, в «Борисе Годунове» почти не видны, так как герои отделились от автора. Далее наше внимание к биографии поэта станет значительно слабее, но сильнее внимание к героям, к поэтическим формам. В Михайловском к Пушкину приходит зрелость и ощущение своей высшей свободы и высшего могущества — свободы и могущества творчества. «Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить»,— писал он к Н. Н. Раевскому в июле 1825 года.

studfiles.net