Микеланджело и рафаэль – Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело

Содержание

Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело — три титана Возрождения

Рафаэль Санти был самым юным из трех титанов Возрождения, кроме него так называют Леонардо да Винчи и Микеланджело Буанаротти. Когда художник приехал во Флоренцию ему было 19 лет, Микеланджело – 29 лет, Леонардо – 52 года.

Рафаэль жил во Флоренции 4 года, 1504-1508 гг. В тот момент в городе сложилась абсолютно фантастическая ситуация: в городе одновременно по одним и тем же улицам и палаццо ходили Рафаэль, Микеланджело и Леонардо да Винчи. Три титана эпохи Возрождения соперничали друг с другом в одном культурном пространстве. Никогда уровень мастерства не достигал такой концентрации в рамках одного города.

Рафаэль. Портрет Аньоло Дони. Экспонируется на выставке в ГМИИ имени А.С.Пушкина

На выставке “Рафаэль. Поэзия образа” в ГМИИ имени Пушкина экспонируется парный портрет супругов Дони. Портреты были заказаны Рафаэлю одновременно с заказом Микеланджело картины “Святое семейство” (его так же называют Мадонна Дони/ Тондо Дони), который сейчас украшает галереи Уффици.

Микеланджело. Святое семейство/ Мадонна Дони. Заказан семьей Дони. Рама создана Микеланджело

Рафаэль и Леонардо

Между Леонардо и Рафаэлем были отношения ровные, на уровне «учитель–ученик», ни скандалов, ни интриг. Рафаэль восхищался Леонардо, учился и подражал его стилю. Молодой художник посетил мастерскую Леонардо да Винчи во Флоренции и увидел его “Джоконду”. В соответствии с воспоминаниями современников он был под огромным впечатление от данной работы. Перерабатывая данную тему, а именно разворот тела и позу модели, положение рук, был исполнен портрет Маддалены Строцци (в замужестве Дони), который экспонируется на выставке в ГМИИ.

Рафаэль. Портрет Маддалены Дони. Экспонируется на выставке в ГМИИ имени Пушкина

Леонардо да Винчи. Джоконда. Оригинал: Лувр, Париж

Рафаэль и Микеланджело

Они были противоположностями друг другу. Рафаэль был красивым, элегантно одетым, окруженным друзьями и поклонниками. Микеланджело напротив – вечно один, язвительный в высказываниях. У него был тяжелый характер. К своему внешнему виду Микеланджело относился подчеркнуто пренебрежительно.

Микеланджело однажды заявил – «Все, что умеет Рафаэль, он научился у меня». Отчасти это правда, Рафаэль как губка впитывал и творчески осваивал высшие достижения живописи своего времени.

Собор Святого Петра в Ватикане

Художники соперничали между собой в заказах, в росписи Сикстинской капеллы Ватикана, в архитектуре при строительства собора Святого Петра. Только

внезапная смерть Рафаэля позволила Микеланджело перехватить данный архитектурный заказ и завершить его.

Статья о картинах Рафаэля на выставке шедевров Пинакотеки Ватикана расположена здесь.

О картинах, представленных в 2016 году на выставке “Рафаэль. Поэзия образа” в ГМИИ имени Пушкина (Москва, улица Волхонка) написано в этой статье. Статья о фактах жизни и смерти Рафаэля представлена здесь.

wanderings.online

Сикстинская капелла: Микеланджело VS Рафаэль и Папы Римские

Сикстинская капелла (Sistina capрella) — центр притяжения всех, кто отправляется в музеи Ватикана, и мало кого останавливает тот факт, что даже просто для того, чтобы дойти от входа в музеи до знаменитой капеллы, где с 1484 года собираются на конклав кардиналы, дабы избрать нового Папу, любопытному туристу придется потратить несколько часов.

Любопытно, что изначально никто не собирался делать Сикстинскую капеллу центром всеобщего притяжения. Как часто бывает в жизни — все произошло почти случайно.

НАЗЛО РАФАЭЛЮ

Прежде чем попасть в Сикстинскую капеллу турист неизбежно должен пройти сквозь красивейшие покои, украшенные фресками на тему «Освобождение апостола Петра из темницы» и «Встреча Льва I с Аттилой». Когда узнаешь, что создал эти фрески не кто-нибудь, а сам Рафаэль, вопросы относительно того, почему они выполнены столь мастерски, отпадают сами собой.

На фото: Станцы Рафаэля (Stanze di Raffaello)

Надо сказать, за право работать на Ватикан художники Ренессанса не просто соперничали друг с другом, а, можно сказать, воевали, не гнушаясь никакими средствами. Например, названные сегодня по имени художника Станцы Рафаэля (Stanze di Raffaello), Рафаэль начал расписывать после того, как «подвинул» работавших здесь до него Перуджино и Синьорелли. Впрочем, этот заказ Рафаэль выиграл в честной конкурентной борьбе, папа Юлий II просто посмотрел работы Рафаэля, оценил их и ни о каких Перуджино и Синьорелли больше слышать не захотел (кстати, их фрески частично сохранились в комнате, с которой Рафаэль начал работать, она называется Станца ди-Элиодоро).

Фреска «Диспут» («Спор о Святом причастии»), Рафаэль Санти, Stanza делла Segnatura, 1509 год

А вот Микеланджело, начавший пользоваться значительным расположением Ватикана, Рафаэлю и Браманте очень мешал, поэтому они сговорились и порекомендовали Буонарроти Папе, как превосходного живописца для росписи потока в капелле. Рафаэль и Браманте рассчитывали, что Микеланджело, как художник, не сможет удовлетворить запросы Ватикана, провалится и, таким образом, освободит им место для будущих заказов. Расчет, как известно, оказался неверным, а потолок Сикстинской капеллы не только не разочаровал Папу, но и оказался на порядок мощнее Станцев Рафаэля.

КАК СОЗДАВАЛИСЬ ФРЕСКИ НА ПОТОЛКЕ СИКСТИНСКОЙ КАПЕЛЛЫ?

Над потолком Сикстинской капеллы Микеланджело начал работать в 1508 году. Роспись художник делал лежа на спине, с кисточкой в руках. Известно, что во времена Ренессанса художник должен был быть и инженером, поэтому нет ничего удивительного в том, что для реализации своих замыслов Буонарроти разработал собственную конструкцию «летящих лесов».

Фреска «Сотворение Адама», многие предполагают, что Творца Микеланджело изобразил в человеческом мозге

Они представляли собой настил, который опирался на крепления, вмонтированные в отверстия в стенах у верхней части окон. Этот хитрый прием позволил художнику работать сразу на всей поверхности свода. А ниже лесов было натянуто еще одно полотно, чтобы предотвращать падение краски на пол.

КАКИЕ ИМЕННО ФРЕСКИ СОЗДАЛ МИКЕЛАНДЖЕЛО?

Известный факт — Микеланджело был не единственным художником, расписывавшим Сикстинскую капеллу. К украшению зала, где собирается конклав кардиналов, кисти приложили и Боттичелли, и Козимо Росселли, и Гирландайо, и отлученные от работы над Станцами Лука Синьорелли и Перунджино. Итак, чтобы не путаться, огласим весь список фресок Микеланджело. Его кисти принадлежат ветхозаветные сцены, которыми он расписал плафон, то есть «Сотворение мира», состоящее из «Отделения света от тьмы», «Сотворения Солнца, Луны и Земли», «Сотворения Адама», «Сотворения Евы» и «Изгнания из рая».

«Сотворение Солнца, Луны и Земли» Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы

Вторая часть фресок иллюстрирует житие Ноя, в нее входят: «Жертвоприношение Ноя», «Великий потоп» и «Опьянение Ноя». Эти фрески маэстро создал изначально, однако также его кисти принадлежит и масштабное произведение «Страшный суд» на алтарной стене капеллы, хотя браться за эту работу Микеланджело уже не горел желанием. Это неудивительно, ведь роспись сводов капеллы заняла 4 года и, по свидетельствам современников, когда Микеланджело закончил расписывать свод, он сообщил окружающим, что на этом его роман с живописью окончен раз и навсегда. Но, не тут-то было.

МУКИ «СТРАШНОГО СУДА»

После смерти Папы Юлия II, новым понтификом был избран Папа Климент VII, который отличался очень упрямым характером, и был человеком из серии: «С ним проще согласиться, чем объяснить ему, почему ты не хочешь что-то делать». Он загорелся идеей заставить Микеланджело расписать алтарную стену капеллы фреской на тему «Страшного суда», и, несмотря на то, что Буонарроти отказывался от работы до последнего — он был занят созданием гробницы Юлия II, Папа лично встретился с маэстро 22 сентября 1533 года в Сан-Миниато и уломал Микеланджело снова взяться за кисть.

«Страшный суд» (Giudizio universale), название фрески можно также перевести, как «Последний суд» или «Последний приговор»

Буонарроти прибыл в Рим год спустя, но через несколько дней Папа Климент VII умер, и художник посчитал вопрос закрытым. Однако следующий Папа Павел III от идеи создания фрески не отказался, и маэстро таки пришлось удовлетворить запрос Ватикана. Для этого капеллу существенно видоизменили: алтарной стене придали уклон внутрь, чтобы пыль не оседала на фресках в процессе работы, плюс были заделаны два окна в алтарной части, а также удалены старые фрески, созданные ранее самим же Микеланджело и Перунджино. Правда, художник пытался как мог их сохранить, но они откровенно портили целостность композиции, и от идеи пришлось отказаться.

Святой Варфоломей на фреске «Страшный суд» — автопортрет Микеладжело

«Страшный суд» был завершен в 1541 году. По силе впечатления, оказываемого на зрителя, фреска не уступает ветхозаветным сценам на куполе капеллы, и все же чувствуется, что эта работа далась мастеру непросто, как говорится, через надрыв. Недаром же на фреске можно увидеть автопортрет самого Микеланджело, и он считается одним из самых жутких в истории искусств, ведь художник изобразил себя в виде Святого Варфоломея, того самого, с которого живьем содрали кожу.

НИКАКОЙ ОБНАЖЕНКИ ИЛИ, КАК ХУДОЖНИК СТАЛ ШТАНОПИСЦЕМ

Изначально фигуры на фреске «Страшный суд» были обнаженными. Однако 23 мая 1555 года на Святой престол взошел новый Папа Павел IV Карафа, который до избрания был немного-немало, а инквизитором Неаполя. Он немедленно учредил папскую инквизицию, которая безжалостно карала всех вне зависимости от ранга и положения, выступала за мрачное правосудие и осуждение пороков. Само собой, нагие фигуры на фреске Сикстинской капеллы Павлу IV Карафа не понравились, и, воспользовавшись тем, что Тридентский собор, состоявшийся еще в 1545 году, осудил использование обнаженных изображений в религиозном искусстве, Карафа потребовал, чтобы голые Святые кисти Микеланджело были приведены в приличный вид.

«Ад» — фрагмент фрески «Страшный суд»

Микеланджело отреагировал на предложение одеть персонажей его фрески в своем узнаваемом стиле. Он сообщил Папе, что «Удалить наготу легко, для этого всего лишь нужно привести весь мир в приличный вид», то есть, проще говоря, снова не слишком вежливым образом послал понтифика.

Снабжал же персонажей «Страшного суда» набедренными повязками художник Даниеле да Вольтерра. Хорошо, что он был учеником Микеланджело и творение гения доработал очень деликатно, с максимальным уважением к труду создателя. Единственными, кого ему пришлось «одеть полностью», были Святая Екатерина Александрийская и Святой Власий, но тут художник уже ничего поделать не мог, ведь Папа был уверен, что в голом виде Святые смотрятся, словно пара, собирающаяся предаться любовным утехам. Поза, мол, у них слишком неприличная.

Одетые в тоги Святая Екатерина и Святой Власий

Что характерно, саркастичные римляне, не упускавшие случай позлословить на тему ближнего своего, немедленно окрестили Даниеле да Вольтерра «Il Braghettone», что означает «штанописец» или «исподнишник». Под таким прозвищем он и вошел в мировую историю искусств. Бедолага!

Канал создательницы сайта Юлии Малковой, а также анонсов, новостей и личных заметок в мессенджере Telegram

Понравился материал? Присоединяйтесь к нам на фейсбук

Поделиться с друзьями

Юлия Малкова — Юлия Малкова — основатель проекта trip-point.ru. В прошлом главный редактор интернет-проекта elle.ru и главный редактор сайта cosmo.ru. Рассказываю о путешествиях для собственного удовольствия и удовольствия читателей. Если вы являетесь представителем отелей, офиса по туризму, но мы не знакомы, со мной можно связаться по емейл: [email protected]

Вам также может понравиться

prevnext

с нами в pinterest

trip-point.ru

13. Искусство Высокого Возрождения. Леонардо, Рафаэль, Микеланджело.

Отличительные черты Высокого Возрождения. Леонардо да Винчи – архитектор, художник, инженер, основоположник стиля Высокого Возрождения. Фрески и «Сикстинская мадонна» Рафаэля Санти. Микеланджело Буонаротти – скульптор, архитектор, живописец. Фрески Сикстинской капеллы. Сила и экспрессия скульптурных композиций. Искусство Высокого Ренессанса как воплощение «прекрасного реализма». Характеристика социокультурной ситуации позднего возрождения. Особенности Венецианской школы живописи (Джорджоне, Тициан).

Высокий Ренессанс в Средней Италии

В трудные для Италии времена наступает недолгий «золотой век» итальянского Возрождения — так называемый Высокий Ренессанс, наивысшая точка расцвета итальянского искусства. Высокий Ренессанс совпал с периодом ожесточенной борьбы итальянских городов за независимость. Искусство этого времени было пронизано гуманизмом, верой в творческие силы человека, в неограниченность его возможностей, в разумное устройство мира, в торжество прогресса. В искусстве на первый план выдвинулись проблемы гражданского долга, высоких моральных качеств, подвига, образ прекрасного, гармонично развитого, сильного духом и телом человека-героя, сумевшего подняться над уровнем повседневности.

Леонардо да Винчи (1452—1519). Первым учителем Леонардо был Андреа Вероккио. Фигура ангела в картине учителя «Крещение» уже отчетливо демонстрирует разницу в восприятии мира художником прошлой эпохи и новой поры: никакой фронтальной плоскостности Вероккио, тончайшая светотеневая моделировка объема и необычайная одухотворенность образа. Ко времени ухода из мастерской Вероккио исследователи относят «Мадонну с цветком» («Мадонна Бенуа», как она называлась раньше, по имени владельцев).

От 80-х годов XV в. сохранились две неоконченные композиции Леонардо: «Поклонение волхвов» и «Св. Иероним». Вероятно, в середине 80-х годов была создана в старинной технике темперы и «Мадонна Литта».

Леонардо предлагает свои услуги герцогу Миланскому и уезжает в Милан. Соединяя научное и творческое начала, обладая как логическим, так и художественным мышлением, Леонардо всю жизнь занимался учеными изысканиями наравне с изобразительным искусством; отвлекаясь, он казался медлительным и оставил после себя немного произведений искусства. При миланском дворе Леонардо работал как художник, ученый техник, изобретатель, как математик и анатом. В архитектуре он занят проектированием идеального города, в скульптуре — созданием конного монумента, в живописи — написанием большого алтарного образа. И каждое из созданных им творений было открытием в искусстве.

Первым большим произведением, которое он исполнил в Милане, была «Мадонна в скалах» (или «Мадонна в гроте»).

Композиция картины конструктивна, логична, строго выверена. Группа из четырех человек образует как бы пирамиду, но жест руки Марии и указующий перст ангела создают внутри картины движение по кругу, и взгляд естественно переходит от одного к другому. Это уже не просто пейзажный фон, а определенная среда, в которой взаимодействуют изображенные лица. Созданию этой среды способствует и то особое качество живописи Леонардо, которое получило название «сфумато»: воздушная дымка, обволакивающая все предметы, смягчающая контуры, образующая определенную свето-воздушную атмосферу.

Самой большой работой Леонардо в Милане, высшим достижением его искусства была роспись стены трапезной монастыря Санта Мария делла Грацие на сюжет «Тайной вечери» (1495—1498).

Христос в последний раз встречается за ужином со своими учениками, чтобы объявить им о предательстве одного из них. «Истинно говорю вам, один из вас предаст меня». Леонардо изобразил момент реакции всех двенадцати на слова учителя. Эта реакция различна, но в картине нет никакой внешней аффектации, все полно сдержанного внутреннего движения. За длинным столом, параллельно линии холста сидят тринадцать человек: двое — в профиль к зрителю по бокам стола, а одиннадцать — лицом. Двенадцать человек разбиты на четыре группы по три человека в каждой. Для Леонардо главное — через реакцию разных людей, характеров, темпераментов, индивидуальностей раскрыть извечные вопросы человечества: о любви и ненависти, преданности и предательстве, благородстве и подлости, корыстолюбии. По-разному проявляют себя люди в момент душевного потрясения.

С 1499 г. начинаются годы скитаний Леонардо: Мантуя, Венеция и, наконец, родной город художника — Флоренция, где он пишет картон «Св. Анна с Марией на коленях», по которому создает картину маслом в Милане (куда возвратился в 1506 г.). Недолгое время Леонардо пробыл на службе у Цезаря Борджиа, а весной 1503 г. вернулся во Флоренцию, где получил от Пьетро Содерини, теперь пожизненного гонфалоньера, заказ на роспись стены нового зала палаццо Синьории. Леонардо исполнил картон на тему битвы миланцев и флорентийцев при Ангиари — момент ожесточенной схватки за знамя.

Во Флоренции Леонардо была начата еще одна живописная работа: портрет жены купца дель Джокондо Моны Лизы, ставший одной из самых знаменитых картин в мире. Впервые портретный жанр стал в один уровень с композициями на религиозную и мифологическую темы. При всем бесспорном физиономическом сходстве портреты Кватроченто отличались если не внешней, то внутренней скованностью. В портрете Моны Лизы достигнута та степень обобщения, которая, сохраняя всю неповторимость изображенной индивидуальности, позволяет рассматривать образ как типичный для эпохи Высокого Ренессанса. Это обобщение, главная идея которого — чувство собственной значительности, высокое право на самостоятельную духовную жизнь, достигнуто целым рядом определенных формальных моментов: и плавным контуром фигуры, и мягкой моделировкой лица и рук, окутанных леонардовским «сфумато».

Идеи монументального искусства Возрождения, в которых слились традиции античности и дух христианства, нашли наиболее яркое выражение в творчестве Рафаэля (1483—1520). В его искусстве обрели зрелое решение две основные задачи: пластическое совершенство человеческого тела, выражающее внутреннюю гармонию всесторонне развитой личности, в чем Рафаэль следовал античности, и сложная многофигурная композиция, передающая все многообразие мира. Рафаэль Санти родился в 1483 г. в городе Урбино. Ранний период творчества Рафаэля прекрасно характеризует небольшая картина в форме тондо «Мадонна Конестабиле», с ее простотой и лаконизмом строго отобранных деталей (при всей робости композиции) и особым, присущим всем работам Рафаэля, тонким лиризмом и чувством умиротворения.

В 1500 г. Рафаэль уехал из Урбино в Перуджу учиться в мастерской известного умбрийского художника Перуджино, под влиянием которого написано «Обручение Марии» (1504).

Рафаэль перебирается во Флоренцию, его многочисленные произведения, толкующие образ мадонны, снискали ему всемирную славу. Заслуга художника прежде всего в том, что он сумел воплотить все тончайшие оттенки чувств в идее материнства, соединить лиричность и глубокую эмоциональность с монументальным величием. Это видно во всех его мадоннах, начиная с юношески робкой «Мадонны Конестабиле»: в «Мадонне в зелени», «Мадонне со щегленком», «Мадонне в кресле» и особенно в вершине рафаэльевского духа и мастерства — в «Сикстинской мадонне».

Несомненно, это был путь преодоления простодушного толкования безмятежной и светлой материнской любви к образу, насыщенному высокой духовностью и трагизмом, построенному на совершенном гармоническом ритме: пластическом, колористическом, линейном. Но это был и путь последовательной идеализации. Однако в «Сикстинской мадонне» это идеализирующее начало отодвигается на задний план и уступает место трагическому чувству, исходящему от этой идеально прекрасной молодой женщины с младенцем-Богом на руках, которого она отдает во искупление человеческих грехов. Фигура Марии с младенцем, строго вырисовывающаяся на фоне неба, объединена общим ритмом движения с фигурами св. Варвары и Папы Сикста II, жесты которых обращены к мадонне, как и взгляды двух ангелов, — в нижней части композиции.

В 1509 г. Папа Юлий II приглашает молодого художника в Рим для росписи личных папских комнат (станц) в Ватиканском дворце. Рафаэль расписывает первые две станцы. В станце делла Сеньятура (комнате подписей, печатей) он написал четыре фрески-аллегории основных сфер духовной деятельности человека: философии, поэзии, богословия и юриспруденции. Официальная программа росписи станцы делла Сеньятура являлась отражением идеи примирения христианской религии с античной культурой. Во фреске «Афинская школа», олицетворяющей философию, Рафаэль представил Платона и Аристотеля в окружении философов и ученых различных периодов истории.

Их жесты (один указывает на небо, другой — на землю) характеризуют существо различий их учений. У самого края правой группы художник написал себя. Главным в росписи остается общая атмосфера высокой духовности, ощущение силы и мощи человеческого духа и разума. Во фреске «Парнас», олицетворяющей поэзию, изображен Аполлон в окружении муз и поэтов — от Гомера и Сафо до Данте.

Во второй комнате, называемой «станца Элиодора», Рафаэль написал фрески на исторические и легендарные сюжеты, прославляющие римских пап: «Изгнание Элиодора» — на сюжет Библии о том, как кара Господня в образе ангела — прекрасного всадника в золотых доспехах — обрушилась на сирийского вождя Элиодора, пытавшегося похитить из Иерусалимского храма золото, предназначенное для вдов и сирот.

Рафаэль был и величайшим портретистом своей эпохи, создавшим тот вид изображения, в котором индивидуальное находится в тесном единстве с типическим.

Третий величайший мастер Высокого Возрождения — Микеланджело — намного пережил Леонардо и Рафаэля. Первая половина его творческого пути приходится на период расцвета искусства Высокого Ренессанса, а вторая — на время Контрреформации и начало формирования искусства барокко. Микеланджело Буонарроти (1475—1564) родился в Капрезе, в семье градоправителя. В 1488 г. во Флоренции, куда переехала семья, он поступает в мастерскую к Гирландайо, через год — в скульптурную мастерскую при монастыре Сан Марко к одному из учеников Донателло. Молодой художник уезжает в Рим, где создает свои первые принесшие ему славу произведения: «Вакх» и «Пьета».

Микеланджело изобразил Христа, распростертым на коленях Марии. Молодое, идеально прекрасное лицо мадонны скорбно, но очень сдержанно. Фигуры образуют в композиции пирамиду, сообщающую группе устойчивость и законченность. Господствующими в этой композиции являются черты, свойственные именно Высокому Ренессансу: цельность героического образа, классическая ясность монументального художественного языка.

Возвратившись в 1501 г. во Флоренцию, Микеланджело по поручению Синьории взялся изваять фигуру Давида из испорченной до него незадачливым скульптором мраморной глыбы. В 1504 г. Микеланджело закончил знаменитую статую. В прекрасном образе Давида, в его суровом лице скульптор передал титаническую силу страсти, непреклонную волю, гражданское мужество, безграничную мощь свободного человека. Флорентийцы видели в Давиде близкого им героя, гражданина республики и ее защитника. Общественное значение скульптуры было понято сразу.

В 1504 г. Микеланджело начинает работать над росписью «Зала пятисот» в палаццо Синьории, но рисунки и картоны к его «Битве при Кашине» не сохранились.

В 1505 г. Папа Юлий II пригласил Микеланджело в Рим для сооружения себе гробницы. Папа от своего замысла отказался. Разгневанный Микеланджело уехал во Флоренцию, но, вытребованный Папой, под нажимом флорентийских властей, боявшихся осложнений с Римом, вынужден был вновь возвратиться в Рим, на этот раз для не менее грандиозного, но, к счастью, воплотившегося замысла — росписи потолка Сикстинской капеллы при Ватиканском дворце.

Над росписью плафона Сикстинской капеллы Микеланджело работал один, с 1508 по 1512 г., расписав площадь около 600 кв. м (48х13 м) на высоте 18 м.

Центральную часть потолка Микеланджело посвятил сценам священной истории, начиная от сотворения мира. Эти композиции обрамлены написанным же, но создающим иллюзию архитектуры, карнизом и разделены, также живописными, тягами. Живописные прямоугольники подчеркивают и обогащают реальную архитектуру плафона. Под живописным карнизом Микеланджело написал пророков и сивилл (каждая фигура около трех метров), в люнетах (арках над окнами) изобразил эпизоды из Библии и предков Христа как простых людей, занятых повседневными делами.

В девяти центральных композициях развертываются события первых дней творения, история Адама и Евы, всемирный потоп, и все эти сцены, по сути, являются гимном человеку, заложенным в нем силам, его мощи и его красоте. Адам идеально прекрасен в сцене «Сотворение Адама», он еще лишен воли, но прикосновение руки творца, как электрическая искра, пронзает его и зажигает жизнь в этом прекрасном теле. Главными выразительными средствами Микеланджело являются подчеркнутая пластичность, чеканность и ясность линии и объема.

Пластическое начало в росписи Микеланджело всегда доминирует над живописным.

Вскоре после окончания работ в Сикстине умер Юлий II и его наследники возвратились к мысли о надгробии. В 1513—1516 гг. Микеланджело исполняет фигуру Моисея и рабов (пленников) для этого надгробия. «Скованный раб»,

«Умирающий раб» передают разные состояния человека, разные стадии борьбы.

С 1520 по 1534 г. Микеланджело работает над одним из самых значительных и самых трагических скульптурных произведений — над гробницей Медичи (флорентийская церковь Сан Лоренцо), выражающей все переживания, выпавшие в этот период на долю и самого мастера, и его родного города, и всей страны в целом. С конца 20-х годов Италия буквально раздиралась как внешними, так и внутренними врагами. Одну стену украшает фигура Лоренцо, противоположную — Джулиано, а внизу у их ног размещаются саркофаги, украшенные аллегорическмие скульптурными изображениями — символами быстротекущего времени: «Утра» и «Вечера» — в надгробии Лоренцо,

«Ночи, и «Дня» — в надгробии Джулиано. Чувство беспокойства, тревоги исходит от образов Лоренцо и Джулиано. Этот беспокойный ритм еще усиливается позами аллегорических фигур времени суток: напряженные изогнутые тела как бы скатываются с покатых крышек саркофагов, не находя опоры.

Микеланджело уезжает в Рим, где приступает ко второй работе в Сикстинской капелле — к росписи «Страшный суд» (1535—1541) — грандиозному творению, выразившему трагедию человеческого рода.

Творящий суд, карающий Христос помещен в центре композиции, а вокруг него во вращательном круговом движении изображены низвергающиеся в ад грешники, возносящиеся в рай праведники, встающие из могил на Божий суд мертвецы. Все полно ужаса, отчаяния, гнева, смятения. Сложные ракурсы переплетенных, закрученных в клубок тел, крайний динамизм, повышенная экспрессия, создающие выражение беспокойства, тревоги, смятения,— все это черты, глубоко чуждые Высокому Возрождению.

С 1546 г. он работает над собором св. Петра, начатым еще Браманте. Микеланджело принадлежит рисунок и чертеж купола, который был исполнен уже после смерти мастера и до сих пор является одной из главных доминант в панораме города.

Два последних десятилетия жизни Микеланджело приходятся на тот период, когда в Италии искореняются черты свободомыслия великой гуманистической эпохи Ренессанса. По настоянию инквизиции, посчитавшей непристойным такое количество обнаженных тел во фреске «Страшный суд», ученик Микеланджело Даниеле де Вольтерра записывает некоторые фигуры. Историческое значение искусства Микеланджело, его воздействие на современников и на последующие эпохи трудно переоценить. Некоторые зарубежные исследователи трактуют его как первого художника и архитектора барокко.

studfiles.net

3 гения эпохи возрождения — Леонардо да Винчи, Рафаэль Санти и Микеланджело Буонарроти

Эпоха Возрождения была богата своими талантами. Сегодня вашему вниманию предстоит небольшой рассказ о том, в каких отношениях между собой состояли 3 великих итальянских творца эпохи Возрождения — Леонардо да Винчи, Рафаэль Санти и Микеланджело Буонарроти.

Буонарроти и да Винчи

Характер Микеланджело Буонарроти отличался скверностью, он мог оскорбить любого собеседника даже прилюдно. Практически не следил за своим внешним видом, не отличался красивыми чертами лица. Также он считал себя гением – единственным достойным творцом и художником своего времени.

Леонардо да Винчи был противоположностью Микеланджело не только в творческом смысле, но и в личностном плане: он всегда был опрятен, говорил вежливо, имел приятную наружность. Он всегда был окружен теми, кто почитал его творчество.

Место для Давида

Первым фактом враждебности между этими двумя гениями эпохи Возрождения считается собрание, в котором решалась судьба «Давида» руки Буонарроти. Это происходило в январе 1504 года.

Микеланджело посчитал оскорблением в свою сторону сразу 2 «выходки» да Винчи:

То, что он проголосовал за то, чтобы Давида поставили «в самый темный угол» — под сводами дворца. Надо понимать, что к мнению Леонардо почетные флорентинцы, присутствовавшие на собрании, прислушивались, так как тот имел уже славу гения своей эпохи.
То, что он покинул собрание до его завершения.

Примечательно то, что в итоге Давида поставили на площади Синьори, убрав оттуда творение Рафаэля «Юдифь и Олоферн», на что молодой архитектор и живописец не высказывал открытого недовольства.

Публичная «битва» художников

Крупнейшим противостоянием эпохи Возрождения стала своеобразная «битва» художников Микеланджело и Леонардо да Винчи во время росписи здания заседания во дворце Синьори.

Буонарроти был инициатором этой битвы, он даже согласился на скромное вознаграждение за годовую работу, которое было в 3 раза меньше, чем у его оппонента.

Более года живописцы трудились над своими творениями — эскизами фресок на больших листах бумаги. Обе работы были выставлены в папском зале, чтобы любой желающий мог увидеть их. Леонардо большее внимание уделил конным фигурам, в то время как Микеланджело, в своей манере – красоте мужского тела.

Санти и да Винчи

В отличие от Микеланджело, Рафаэль Санти относился к Леонардо да Винчи с почитанием. Он признавал гений творца и считал его своим учителем.

Учился Рафаэль у каждого гения эпохи Возрождения, по возможности.

Учитель и ученик

Санти был просто восхищен работами да Винчи и старался перенять его стиль в своих работах, что частично молодому художнику удавалась.

Рафаэль лично был знаком со своим учителем, он приезжал во Флоренцию и посещал мастерскую Леонардо да Винчи. Между ними были «ровные» отношения: как между учителем и учеником, ничего интригующего и скандального.

Буонарроти и Санти

Микеланджело не скрывал свое презрение к «недостойным его величию» художникам и Рафаэль Санти не был исключением. Стремление показать превосходство своего таланта Буонарроти подарила эпохе Возрождения и всему миру великую роспись Сикстинской капеллы.

Это был поединок между опытным и молодым гениями. Микеланджело однажды заявил: «Все, что умеет Рафаэль, он научился у меня». В этом была доля правды.

Плагиат Рафаэля

Влияние, оказанное великолепием фресок Микеланджело потолка Сикстинской капеллы, отчетливо видно в работе Рафаэля «Пророк Исайя», о которой высказался одобрительно сам Микеланджело:

«Его колено стоит всего остального»

Причем слово «стОит» здесь имеет прямое значение, т.к. речь шла о деньгах. Заказчик был возмущен ценой, которую выставил Рафаэль за эту фреску и пригласил Микеланджело в качестве эксперта, наверняка надеясь на низкую оценку работы Рафаэля. Однако этого не случилось: плагиат понравился автору.

Удар по самолюбию Буонарроти

Ударом по самолюбию Буонарроти стало назначение Санти главным архитектором по постройке собора Святого Петра. К тому же Папа был так восхищен работой Рафаэля в Сикстинской капелле, что собирался сделать его кардиналом. А мы помним, что Микеланджело считал все лучшее в работах Рафаэля своими плодами.

Однако Санти умер в молодом возрасте, и после его почетных похорон руководство постройки собора было передано Микеланджело Буонарроти, который пережил своих «конкурентов» эпохи Возрождения, и умер на 89-м году своей жизни.

www.vdovgan.ru

Штрихи к портрету. Рафаэль и все-все-все: vakin

7 историй о взаимоотношениях художника со знаменитыми современниками

Кто был другом Рафаэлю, а кто — врагом? И что связывало «по жизни» художника с теми, кому он проектировал капеллы, расписывал лоджии и кого изображал на своих картинах и фресках?

Рафаэль Санти. Двойной портрет. Автопортрет с другом (с Джулио Романо?).
1518, 99×83 см

Чтобы пересчитать автопортреты Рафаэля Санти, исключая спорные, хватило бы пальцев одной руки. Но вот что удивительно: на единственном зрелом автопортрете (если позволительно говорить о зрелости для человека, умершего в 37) Рафаэль пишет себя на втором плане, а вперёд выдвигает кого-то другого. Кого-то, кому он дружески кладёт руку на плечо и как бы подталкивает по направлению к зрителю: на него, дескать, смотрите — не на меня!

И по сей день остаются неясными две вещи. Первая — кто этот человек? А вторая — что это за причуда? Что за необъяснимая творческая прихоть заставила Рафаэля, одного из трёх ренессансных титанов, самоумалиться до такой степени, чтобы выпустить в центр, на передний план собственного портрета (а автопортрет ведь всегда — попытка самопознания) другого человека?

Гипотез о том, кто бы это мог быть, выдвигалось немало, и каждая стоит остальных. Приятель Рафаэля и автор скандальных эротических сонетов Пьетро Аретино? Богатый коллекционер-нумизмат Бранконио дель Аквила, камерленг (администратор) папы римского и впоследствии исполнитель завещания Рафаэля? Архитектор Антонио да Сангалло (младший), с которым Рафаэль пересекался в Риме? Его талантливый, но самовольный ученик Джулио Романо? Его учитель фехтования? Кто?..
Версий много — доказательств мало или нет совсем. И картину стали называть обобщенно: «Автопортрет с другом».

Вообще, «Рафаэль и дружба» — это почти такое же бесспорное тождество, как «Рафаэль и гармония». Более благорасположенного к людям художника, чем Рафаэль, история просто не знала. «Говорят, что стоило кому-нибудь из знакомых или даже незнакомых ему живописцев попросить его о каком-либо нужном ему рисунке, как он тотчас же бросал свою работу, чтобы помочь товарищу. А держал он при себе в работе всегда множество людей, помогал им и наставлял их с любовью, которую обычно питают не к художникам, а к родным детям», свидетельствует Вазари.

О некоторых друзьях, заказчиках, покровителях, учениках и даже недругах Рафаэля мы, к счастью, знаем гораздо больше, чем о загадочной фигуре с автопортрета. Артхив подготовил материал об этих людях, с чьими жизнями так плотно переплелась биография художника, что без них могло и не появиться самых значительных шедевров Рафаэля.

Папа Юлий II, в миру Джулиано делла Ровере (1443-1513)

Рафаэль Санти. Портрет Папы Юлия II
1512, 108.7×81 см

Кто он был для Рафаэля? Начальник, работодатель, патрон.

Кем остался в истории? Римским папой, который позиционировал себя преемником Юлия Цезаря, и восстановил репутацию Церкви, сильно пострадавшую при его преемнике из рода Борджиа.

Взаимоотношения с Рафаэлем. Несмотря на то, что на портрете Рафаэля Юлий II выглядит дряхлым, болезненным и смиренным, на самом деле это был один из самых воинственных пап на римском престоле. Время его понтификата запомнилось нескончаемой чередой войн. Рим воевал то с Венецией, то с Францией, и в результате существенно расширил свои границы. В некоторых сражениях Юлий II принимал личное участие, неся впереди себя Святые Дары и вдохновляя на подвиги.

Рафаэля познакомил с папой Юлием II архитектор Ватикана Донато Браманте — как и Рафаэль, он был родом из Урбино и, возможно, даже состоял с Санти в дальнем родстве. Молодой Рафаэль был тогда далеко не самым знаменитым итальянским художником, но ему улыбнулась удача — стать любимым художником папы. Он, что называется, оказался «в нужное время и в нужном месте».

Взойдя на римский престол, Юлий II первым делом пожелал избавиться от всего, что напоминало о прошлом папе Александре VI (Родриго Борджиа), осквернившем Рим распущенностью, коррупцией и даже, поговаривали, кровосмесительной связью с дочерью Лукрецией. Юлий II заявил: «Все портреты Борджиа должны быть покрыты чёрным крепом, все гробницы Борджиа должны быть вскрыты, а их тела отправлены обратно туда, откуда они пришли — в Испанию». Новый папа решил полностью изменить облик своего дворца, чтобы ничего не напоминало о ненавистном предшественнике. Для этого со всех концов Апеннин были собраны достойнейшие, знаменитейшие художники, которые взялись заново декорировать папские апартаменты.

Однажды с утра папа Юлий II производил смотр работ во дворце, находясь в раздраженном расположении духа. Он без удовольствия рассматривал всё, что уже успели нанести на стены приглашённые мастера. И вдруг остановился перед люнетом, в который Рафаэль вписал «Афинскую школу». Поражённый папа долго разглядывал её, а потом распорядился сбить другие фрески со стен и уволить всех остальных художников. «А ты, мой мальчик, работай, — обратился он к Рафаэлю. — Вижу, только ты один понимаешь, что делаешь».

С тех пор Юлий II называл Рафаэля исключительно «наш любезный сын». Художник не только расписал для Юлия II ватиканские станцы (ит. stanza — комната), но и когда воинственный папа своим указом учредил Швейцарскую гвардию (вот уже более пяти столетий именно она отвечает за безопасность Ватикана и лично папы), Рафаэль, согласно легенде, разработал для солдат форму.

Папа Лев Х, в миру Джованни Медичи (1475 – 1521)

Рафаэль Санти. Портрет папы Льва Х с кардиналами Джулио Медичи и Луиджи Росси.
1518, 155.2×118.9 см

Кто он был для Рафаэля? Новый шеф.

Кем остался в истории? Папой, который за увеселениями и развлечениями «проморгал» появление в Европе протестантизма.

Взаимоотношения с Рафаэлем. В 1513-м году папа Юлий II умер, и его сменил Лев Х. Новый начальник нередко проводит кадровые рокировки и расставляет на ключевые позиции собственных людей, так было всегда, но 30-летнего Рафаэля эта опасность миновала: он, как и прежде, остался первым художником Ватикана. Всё-таки новый папа был сыном знаменитого мецената, Лоренцо Медичи Великолепного — он понимал цену Рафаэлю.

Говорят, как только Джованни был избран папой, он сказал брату Джулиано Медичи: «А вот теперь мы повеселимся на славу!» На смену эпохе Юлия II с её пафосом собирания итальянских земель под эгидой Рима опять наступила эра расточительства и праздности. Рафаэлю в этой связи работы только прибавилось. То он проектировал для нового папы охотничий домик, то днём и ночью был занят росписями грандиозных Ватиканских лоджий, потом папа Лев Х придумал украсить дворцы Ватикана златоткаными шпалерами — и Рафаэль принялся за эскизы шпалер. Если папа задумывал феерические представления, декорации поручались Рафаэлю. В 1514-м году португальский король прислал в подарок папе слона. Гиганта назвали Анноне. Лев Х слона обожал и велел выстроить ему вольер прямо под окнами своей опочивальни. Когда бедняга, не вынеся нервной обстановки вечного карнавала, околел, папа потребовал от Рафаэля написать любимого покойного слона на одной из внешних стен.

Кардиналы опять, как при Борджиа, соревновались в роскоши. От богатств, стекавшихся в ватиканскую казну при папе Юлии II, скоро остались одни воспоминания. Образ жизни хозяев Ватикана при папе Льве Х стал таким, что однажды, когда двое визитёров мастерской Рафаэля заметили, что у святых на его картине слишком красные лица, художник ответил: «Они краснеют, глядя на вас — римских кардиналов». Правда, и Рафаэлю грех было жаловаться: при папе Льве Х он стал очень богат, построил себе дворец по собственному проекту. Вазари пишет, что Рафаэль стал жить «не как художник, а по-княжески».

Когда Рафаэль умер, Лев Х оплакивал его почти как сына.

Микеланджело Буонаротти (1475-1564)

Микеланджело Буонарроти. Автопортрет

Кто он был для Рафаэля? Соперник.

Кем остался в истории? Величайшим художником и скульптором эпохи Возрождения и, отчасти, барокко (благодаря долгой жизни Микеланджело, прожившего 89 лет).

Взаимоотношения с Рафаэлем. Рафаэль впервые услыхал о Микеланджело и Леонардо да Винчи в Сиене, куда приехал поработать как ученик Перуджино. Рафаэлю было меньше 20-ти. Леонардо был старше его на 31 год, а Микеланджело — на 8, оба жили во Флоренции и уже тогда были легендами. Наслушавшись разговоров об их непревзойдённой «новой манере», Рафаэль помчался во Флоренцию. Там он впервые встретился с Микеланджело, чуть позднее оба гения оказались в Риме. Но ни симпатии, ни тем более дружеского притяжения между ними не возникло.

Отношения Рафаэля и Микеланджело всегда оставались натянутыми. Была ли это ревность? Соперничество? Зависть? Семён Брилиант, написавший биографии обоих, рассуждает: «Они никогда не могли сойтись дружески. Молодой, счастливый избытком юношеской силы, прекрасно принятый при папском дворе Рафаэль не мог завидовать больному, надломленному и удрученному гневной скорбью Микеланджело… С другой стороны, Микеланджело, хотя и не любил Рафаэля, отчасти инстинктивно, опасаясь умаления собственной славы, отчасти как больной, вообще с неудовольствием видящий силу и здоровье, был слишком благороден, чтобы вредить Рафаэлю и чернить его».

Микеланджело по складу личности был бунтарь и одиночка, а Рафаэля вечно сопровождала восторженная толпа последователей и поклонников. Они старались избегать друг друга, но это было непросто: «коворкингом, офисом, опенспейсом» обоих был Ватикан. Встретив однажды в его высоких галереях Рафаэля в окружении учеников, Микеланджело едко заметил: «Вечно вы ходите со свитой, как генерал». Рафаэль парировал: «А вы всегда один — как палач».

Вскоре неуживчивый Микеланджело рассорится с папой Юлием II, заморозившим финансирование Сикстинской капеллы из-за очередной военной авантюры, и сбежит из Рима. А капеллу с почти законченными росписями потребует запереть до его возвращения, чтобы его фрески не увидел и не использовал в работе Рафаэль.

Вернувшись в 1511-м году в Ватикан, Микеланджело узнает, что на переднем плане своей «Афинской школы» Рафаэль изобразил его в образе Гераклита Эфесского — и среди остальных пяти десятков персонажей грандиозной фрески только Микеланджело-Гераклит совершенно, прямо-таки тотально одинок. Но на правду — что ж обижаться? Обида была в другом. По резко возросшему мастерству соперника Микеланджело догадался: Браманте «по блату» всё-таки открывал для него Сикстинскую капеллу…

Агостино Киджи (1465-1520)

Рафаэль Санти. Триумф Галатеи. Фрагмент: похищение
1510-е

Кто он был для Рафаэля? Самый богатый клиент.

Кем остался в истории? Банкиром, кредитовавшим Чезаре Борджиа, семейство Медичи и римских пап; в историю искусства сиенского предпринимателя Агостино Киджи привела «элитная недвижимость» — расписанная для него Рафаэлем Вилла Фарнезина.

Взаимоотношения с Рафаэлем. Портрета Агостино Киджи Рафаэль, к сожалению, не оставил, поэтому как выглядел «пакетный акционер» Ватикана, мы не знаем. Но существует предположение, что в знаменитой фреске «Триумф Галатеи» для Виллы Фарнезина Рафаэль изобразил Киджи в образе брутального Тритона (мужчины-рыбы), а его обнажённую пленницу-нимфу написал с любовницы Киджи — известной на весь Рим куртизанки Империи.

По воспоминаниям современников, Рафаэль и Агостино Киджи дружили, что неудивительно: Рафаэль был не только человеком дружелюбно-притягательным, но и чрезвычайно светским.

Но дружба дружбой, а деньги — врозь. Однажды Рафаэль выполнил за 500 монет несколько фресок для Киджи, и, закончив, неожиданно потребовал от заказчика удвоить оплату. Управляющий Агостино Киджи по имени Джулио Боргези поначалу отказался: что за безумный каприз? Рафаэль не уступал. «Призовите экспертов — и вы увидите, насколько умеренны мои требования!» — аргументировал он.

Тогда прожжённый Боргези, знавший об антипатии к Рафаэлю Микеланджело, пригласил быть экспертом его. Буонаротти пришёл, не спеша и молча осмотрел фрески соперника и перевёл мрачный взгляд на Боргези. Указав пальцем на голову сивиллы, он заявил: «Одна только эта голова стоит сто монет, а остальные не хуже». Он недолюбливал Рафаэля, но не мог позволить себе необъективности. Узнав об оценке Микеланджело, Агостино Киджи велел управляющему немедленно уплатить Рафаэлю требуемую сумму.

Вазари сообщает одну очень деликатную деталь о взаимоотношениях богатея и художника: «Когда Агостино Киджи, его дорогой друг, заказал ему роспись передней лоджии в своем дворце, Рафаэль, влюбленный в одну из своих женщин, не был в состоянии работать с должным усердием».

Любовное томление (предположительно, страсть к юной Форнарине, дочери булочника) так вымотало Рафаэля, что он наотрез отказался работать дальше. Киджи взывал к его разуму и совести, напоминал, что он уже заплатил наперёд, но ничего не помогало: амурный дурман парализовал волю художника. «И доведённый до отчаяния Агостино, — рассказывает Вазари, — через посредство других, собственными усилиями и всякими другими способами с большим трудом добился того, чтобы женщина эта постоянно находилась при Рафаэле, там, где он работал, и только благодаря этому работа была доведена до конца».

Бальдассаре Кастильоне (1478-1529)

Рафаэль Санти. Портрет графа Бальдассаре Кастильоне
1515, 82×67 см

Кто он был для Рафаэля? Конфидент, близкий друг.

Кем остался в истории? Талантливым дипломатом и писателем, создавшим один из главных литературных портретов эпохи — трактат «Придворный».

Взаимоотношения с Рафаэлем. Задолго до того, как оба — и Бальдассаре, и Рафаэль — связали свою судьбу с Римом (где Кастильоне выполнял дипломатические поручения), оба они принадлежали к одному светскому кругу, к одной «тусовке» — урбинской.

При дворе герцога Урбино Гвидобальдо Монтефельтро и его жены Элизабетты Гонзага в конце XV века сложилось рафинированнейшее общество. По мотивам остроумных бесед, которые там велись, и под впечатлением самого урбинского изысканного образа жизни Бальдассаре Кастильоне сочинил знаменитый трактат «Придворный» — собирательный портрет идеального ренессансного человека. «В придворном всё должно быть прекрасно», убеждал Кастильоне. Ум, красота, грация, если они не даны от природы, могут быть воспитаны упражнениями: плаванием, танцами, верховой ездой. Идеальный придворный — одновременно воин и рыцарь, он должен быть сведущ в литературе и истории, разбираться в музыке и искусстве и — едва ли не главное — в обществе он должен вести себя так, словно всё даётся ему исключительно легко. Некоторые убеждены, что, создавая «Придворного», Бальдассаре держал в уме Рафаэля — светского, благородного, грациозного, что и говорить, идеального.

О доверительности отношений между Рафаэлем и Бальдассаре говорит откровенный тон их переписки. «Для того чтобы нарисовать одну красивую девушку, — сообщал Рафаэль в письме к Кастильоне, — я должен увидеть много красавиц. Однако если бы ты был рядом, проблема выбора самой красивой из них не стояла бы так остро: ты помог бы мне. А так, поскольку рядом со мной нет истинных ценителей (как нет и истинно красивых женщин), — я должен придумывать красавиц сам».

Портрет Бальдассаре, написанный Рафаэлем и теперь хранящийся в Лувре, считается вершиной портретного творчества Рафаэля. А рафаэлевский портрет Элизабетты Гонзага Бальдассаре Кастильоне захватил с собой в Англию, куда надолго уезжал с дипломатической миссией. Он был платонически влюблён в утончённую и глубоко несчастную в браке герцогиню (об этом можно подробнее прочитать здесь) и спрятал портрет возлюбленной под зеркалом, чтобы смотрясь в него, мысленно соединять себя с ней.

Джулио Романо (1492-1556)

Джулио Романо. Автопортрет
1540, 55×41 см

Кто он был для Рафаэля? Непутёвый ученик.

Кем остался в истории? Художником, сформировавшимся в краткую эпоху Высокого Ренессанса и резко свернувшим в кризисное искусство маньеризма.

Взаимоотношения с Рафаэлем. Многочисленные ученики Рафаэля просто обожали, среди них было немало «крепких специалистов», но учителя не превзошёл никто. Самым, пожалуй, известным из учеников Рафаэля стал Джулио Питти по прозвищу Романо, что означало «римлянин».

Рафаэль доверял Джулио самые серьёзные капитальные работы в Ватикане. Романо помогал ему в оформлении ватиканских станц Элиодора и дель-Инчендио, некоторые фрески на Вилле Фарнезина, принадлежавшей банкиру Агостино Киджи, тоже были созданы им. Даже написать погибшего слона Льва Х (та еще задачка!) Рафаэль с облегчением поручил безотказному ученику. Когда Рафаэль внезапно умрёт, завершать его неоконченные работы тоже доверят Джулио Романо. Он, например, дописал последнюю картину Рафаэля «Преображение», за что получал впоследствии упрёки: чрезмерная аффектированная жестикуляция слепого мальчика, написанного Романо, нарушала спокойную гармонию Рафаэля (вот фрагмент, как предполагают, дописанный Романо).

Но потом в ученика «божественного» Рафаэля словно вселился бес.

«Началось же все с того, — поясняет поэт и философ Константин Кедров, — что лучший ученик Рафаэля Джулио Романо поссорился с папой Климентом VII и в отместку за неуплату взял да и расписал порнографическими фресками зал Константина в Ватиканском соборе. Представляете, что было бы, если бы нечто подобное изобразил какой-нибудь глазунов в мраморном зале храма Христа Спасителя!»

Фрески быстро закрасили, но другой ученик Рафаэля — Маркантонио Раймонди — успел срисовать их и растиражировать в виде гравюр, а поэт и друг Рафаэля Пьетро Аретино сопроводил каждую из любовных поз соответствующим сонетом (вы наверняка слышали о «Позах Аретино«). Власти не оставили оскорбление общественной нравственности безнаказанным: Марантонио был заключён в тюрьму, а Романо бежал из Рима в Мантую и вынужден был долго скрываться.

Но всё же, несмотря на его «дела, омерзительные во всех отношениях» (как с видом святоши выражается Вазари), человеком Джулио Романо был талантливым. В Пушкинском музее в Москве есть женский портрет Романо, где, как предполагают, изображена легендарная возлюбленная Рафаэля Форнарина, не отличавшаяся строгой нравственностью. Подражал ли Романо только искусству Рафаэля или же попытался «пойти по стопам учителя» и в делах сердечных — история умалчивает.

Рафаэль Санти. Форнарина

Джулио Романо. Дама за туалетом (Форнарина?)

Пьетро Бембо (1470-1547)

Рафаэль Санти. Портрет Пьетро Бембо (Портрет кардинала Пьетро Бембо в юности)
1506, 54×39 см

Кто он был для Рафаэля? «Двойник».

Кем остался в истории? Одним из лучших литераторов своего времени, автором «Азоланских бесед». В зрелости сделался кардиналом.

Взаимоотношения с Рафаэлем. Довольно долго, и этот факт фиксируют старые каталоги, портрет Пьетро Бембо считали автопортретом Рафаэля. И ведь действительно — так много общего со знаменитым ранним автопортретом: поза, спокойно-изучающий взгляд, берет, каштановые волосы до плеч, длинная изящная шея, несколько женственный тип красоты.

А в биографиях художника Рафаэля Санти и поэта Пьетро Бембо количество параллелей просто обескураживает. Оба были щедро одарены природой грацией, красотой, обаятельной обходительностью, талантами. Оба являлись не только знатными людьми, но и «наследственными интеллигентами»: отец Рафаэля Джованнни Санти был художником и устроителем придворных праздников в Урбино, отец Пьетро Бернардо Бембо — энтузиастом итальянской литературы и инициатором установки памятника Данте в Равенне. Оба в 1500-х годах оказались в Урбино, в высококультурной атмосфере двора Монтефельтро, а в 1510-х попали в Рим и почти одновременно получили от папы Юлия II высокие должности: Рафаэль — титул писаря папских указов, а Пьетро — составителя папских булл (проще говоря, секретаря). Оба совершенствовали образование во Флоренции. Оба писали стихи. Оба воспевали — каждый своими средствами — возвышенную, в духе неоплатонизма, любовь. Оба примеривали кардинальские шляпу и мантию: о Рафаэле накануне его смерти ходили настойчивые слухи, что его вот-вот сделают кардиналом, а поэт Бембо кардиналом в 1539-м году всё-таки стал.

Широко известен факт, что эпитафию Рафаэлю, украсившую его надгробие в Пантеоне, сочинил Пьетро Бембо: «Здесь покоится тот самый Рафаэль, при жизни которого мать-природа, прародительница всего сущего, опасалась быть превзойдённой, а после его смерти едва не умерла от печали».

Но от чего умер Рафаэль? Вазари говорит — от любви: «И вот однажды после времяпрепровождения еще более распутного, чем обычно, случилось так, что Рафаэль вернулся домой в сильнейшем жару, и врачи решили, что он простудился, а так как он в своем распутстве не признавался, ему по неосторожности отворили кровь, что его ослабило до полной потери сил, в то время как он как раз нуждался в их подкреплении. Тогда он составил завещание и первым делом, как христианин, отпустил из дому свою возлюбленную, обеспечив ей приличное существование, а затем разделил свои вещи между двумя учениками».

Еще за 15 лет до смерти Рафаэля, в 1505-м году, в знаменитых «Азоланских беседах» Пьетро Бембо, сам не ведая того, сделает мрачное предсказание, вынеся чувству, которое убьёт Рафаэля, свой литературный вердикт: «Итак, донны, наиболее несомненным является то, что из всех возмущений души нет ни одного столь досадливого, столь тяжелого, столь настойчивого и неистового, такого, которое бы так волновало и кружило, как-то, которое мы называем любовью: писатели иногда называют его огнем, ибо, подобно тому, как огонь пожирает вещи, в которые он входит, так и нас пожирает и разрушает любовь…»

Жан Огюст Доминик Энгр. Рафаэль и Форнарина

Эпилог. Мы так и не знаем достоверно, кого Рафаэль поставил на первое место в автопортрете с другом. Но тут важно не имя, а принцип. Автопортрет — всегда попытка самопознания. Это то, что художник думает о себе. 35-летний Рафаэль за 2 года до смерти оставил живописное высказывание — очень личное и откровенное. Разместив себя на периферии автопортрета, он будто бы говорит: вот я, Рафаэль Санти, человек, для которого дружба и любовь (то есть способность поставить другого впереди себя) были превыше всего.

Автор Анна Вчерашняя
Источник — Артхив

vakin.livejournal.com

7 историй о взаимоотношениях художника со знаменитыми современниками

Кто он был для Рафаэля? «Двойник».

Кем остался в истории? Одним из лучших литераторов своего времени, автором «Азоланских бесед». В зрелости сделался кардиналом.

Взаимоотношения с Рафаэлем. Довольно долго, и этот факт фиксируют старые каталоги, Пьетро Бембо считали автопортретом Рафаэля. И ведь действительно — так много общего со знаменитым ранним автопортретом: поза, спокойно-изучающий взгляд, берет, каштановые волосы до плеч, длинная изящная шея, несколько женственный тип красоты.

artchive.ru

Леонардо, Рафаэль, Микеланджело

Достаточно толь ко трех имен, чтобы понять значение среднеитальян-ской культуры Высокого Ренес санса: Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело.

Они были во всем несходны между собой, хотя судьбы их имели много общего: все трое сформировались в лоне флорентий ской школы, а потом работали при дворах меценатов, главным образом пап, терпя и милости и капризы высоко поставленных заказчиков. Их пути часто перекре щивались, они выступали как соперники, относились друг к другу неприязненно, почти враждебно. У них были слишком разные художественные и человеческие индивидуальности. Но в сознании потомков эти три вершины образуют единую горную цепь, олицетворяя главные ценности итальянского Возрождения — Интеллект, Гармонию, Мощь.

Леонардо да Винчи

К Леонардо да Винчи, может быть больше, чем ко всем другим деятелям Возрождения, подходит понятие Homo universale . Этот необыкновенный человек все знал и все умел — все, что знало и умело его время ; кроме того, он предугадывал многое, о чем в его время еще не помышляли. Так, он обдумывал конструкцию летательного аппарата и, как ‘ можно судить по его рисункам, пришел к идее геликоптера. Леонардо был живописцем, скульптуром, архитектором, писателем, музыкантом, теоретиком искус ства, военным инженером, изобретате лем, математиком, анатомом и физиологом, ботаником… легче пере числить, кем он не был. Причем в научных заняти ях он оставался художником, так же как в искус стве оставался мыслителем и ученым.

Легендарная слава Леонардо прошла столетия и до сих пор не только не померкла, но разгорается все ярче: открытия современной науки снова и снова подогревают интерес к его инженерным и научно-фантастическим рисункам, к его зашифрованным записям. Особо горячие голо вы даже находят в набросках Леонардо чуть ли не предвидение атомных взрывов. А живопись Леонардо да Винчи, в которой, как и во всех его трудах, есть что-то недосказанное и тем более волнующее воображение, снова и снова ставит перед нами самую великую загадку — о внутренних силах, таящихся в человеке. Известно мало произведений Леонардо, и не столько. потому, что они погибали, сколько потому, что он и сам их обычно не завершал. Осталось всего несколько законченных и достоверных картин его кисти, сильно потемневших от времени, почти совсем разрушившаяся фреска «Тайная вечеря» в Милане и много рисунков и набросков — самое богатое их собрание в Виндзорской библиотеке. Эти рисунки пером, тушью и сангиной, некоторые очень тщательные, другие только набросанные, многие по нескольку на одном листе, иные вперемежку с записями, дают представление о колоссальном мире образов и идей, в котором жил великий художник. Здесь неисчислимые фи гуры и головы в различных поворотах, прекрасные лица, уродливые лица, юношеские, старческие, лица спокойные и лица искаженные яростью, рисунки рук, ног, пухлые тельца младенцев, этюды женских причесок, драпировок, голо вных уборов, зарисовки растений и деревьев, целые ландшафты, сражающиеся воины, скачущие и вздыбившиеся лошади, головы лошадей, анатомические штудии, аллегории и фантазии — борьба дракона со львом, рыцаря с чудовищем, и более странные и сложные — какие-то стихийные космические бедствия, хлынувш ие потоки вод; здесь изображения гигантских пушек, машин, похожих на танки, водолазных скафандров, церквей, дворцов, архитектурные проекты и планы. Переполненный замыслами, малой доли которых хватило бы на целую жизнь, Леонардо ограничивался тем, что намечал в эскизе, в наброске, в записи примерные пути решения той или иной задачи и предоставлял грядущим поколениям додумывать и доканчивать. Он был великий экспериментатор, его больше интересовал принцип, чем самое осуществление. Если же он задавался целью осуществить замысел от начала до конца, ему хотелось добиться такого предельного совершенства, что конец отодвигался все дальше и дальше, и он, истощая терпение заказчиков, работал над одним произведением долгие годы.

У него было много учеников, которые старательно ему подражали,— видимо, сила его гения порабощала, — и Леонардо часто поручал им выполнять работу по своим наброскам, а сам только проходился по их творениям кистью. Поэтому, при малом количестве подлинных картин самого мастера, сохранилось много «леонардесок» — произведений, прилежно и довольно внешне копирующих манеру Леонардо, — однако, отблеск его гения заметен то в общей концепции, то в отдельных частностях этих кар тин.

Сам Леонардо учился у известного флорентийского скульптора, ювелира и живописца Андреа Вероккьо. Ве-роккьо был крупный художник, но ученик превзошел его еще в юные годы. По рассказу Вазари, молодой Леонардо написал голову белокурого ангела в картине Вероккьо «Крещение Христа». Эта голова так изящно-благородна, исполнена такой поэзии, что остальные персонажи картины не смотрятся рядом ‘ с ней, кажутся нескладными и тривиальными. Однако двор Медичи не оценил Леонардо, который был слишком ранней предтечей Высокого Ренессанса. Тогда еще в зените был стиль кватроченто, и шумным ус пехом во Флоренции пользовался Боттичелли, старший товарищ Леонардо, йи в чем на него не похожий. В 1482 году, когда Леонардо было тридцать лет, он покинул Флоренцию и надолго обосновался в Милане. В 1500 году, после завоевания Милана французами и падения Лодовико Моро, миланского тирана, который был покровителем Леонардо,— снова вернулся во Флоренцию. Последние девятнадцать лет жизни он переезжал то в Рим, то опять во Флоренцию, то снова в Милан и в конце жизни переселился во Францию, где его с большим почетом принял король Франциск 1. Надо признать, что Леонардо был довольно равнодушен к политическим распрям и не проявлял местного патриотизма. Он чувствовал себя гражданином мира, сознавал общечеловеческое значение своих трудов и хотел одного: иметь возможность ими заниматься,— поэтому охотно ехал туда, где ему эту возможность предоставляли.

От миланского периода сохранились картина «Мадонна в гроте» и фреска «Тайная вечеря». Оба эти произведения эпохальны—целая художественная программа Высокого Возрождения, образцы ренес-сансной классики.

«Мадонна в гроте» —большая картина, форматом напоминающая типичное ренессансное окно: прямоугольник, наверху закругленный. Это распространенный в ренеосансной живописи формат. Ренессанс-ная картина — действительно подобие окна, окно в мир. Мир, в нем открывающийся, — укрупн енный, величавый, торжественный, более торжественный, чем настоящий, но столь же реальный, долженствующий поражать глаз своей реальностью, своим сходством с зеркальным отражением. «… Вы, живописцы, находите в поверхности плоских зеркал своего учителя, который учит вас с ветотени и сокращениям каждого предмета», — писал Леонардо. Как усердно ни • работали к ватроч’енти сты над перспективой и объемом, у них еще не получалось подобия зеркала. У любого художника кватроченто есть сопоставление ближних и дальних пространственных зон, но нет их естественного перете-кания. Фон замыкает картину, как задник декорации, а первый план рельефом выступает на этом фоне; ‘ между ними — разрыв, единого пространства не чувствуется. Проверьте это, посмотрев еще раз на композиции Пьеро делла Франческа, Гирландайо, Бот-тичелли, — всюду будет то же самое.

У Леонардо уже другое. Через его «окно» мы заглядываем в полутемный сталактитовый грот, где пространство развивается в глубину плавно, неощутимо перетекая из одного плана в другой, выводя к светлому выходу из пещеры. И группа из четырех фигур — Мария, маленький Христос, маленький Иоанн Креститель и ангел — расположена не «на фоне» пещеры, а действительно внутри нее, как говорят «в среде», причем сама эта группа пространственна. Ощущается реальное расстояние, воздух между младенцем Христом, матерью н Крестителем, — сравните с группой Весны и Флоры у Боттичелли: как там стиснуты и «наложены» одна на другую фигуры.

Вот где по-настоящему берет начало станковая живопись. Живопись, которая не покрывает плоскость, но «пробивает» в ней окно; не входит в пространственные отношения интерьера, но создает для себя свое собственное пространство, собственный мир, отдельное бытие. Мир «Мадонны в гроте» полон глубокого, таинственного очарования, свойственного только кисти Леонардо. Эти четыре существа, связанные между собой интимно-духовными узами, не смотрят друг на друга — они объединились вокруг чего-то невидимого, как будто находящегос я в пустом пространстве между ними. На это невидимое направлен и указующий, длинный тонкий перст ангела. Есть какая-то неуловимость во внутренней концепции картины, и она ощущается тем острее, что исполнение с начала до конца рационалистично. Леонардо да Винчи был художником менее всего интуитивным, вое, что он делал, он делал сознательно, с полным участием интеллекта. Но он едва ли не с умыслом набрасывал покров таинственности на содержание своих картин, как бы намекая на бездонность, неисчерпаемость того, что заложено в природе и человеке. «Тайная вечеря» особенно заставляет удивляться интеллектуальной силе художника, показывая, как тщательно он размышлял и над общей концепцией и над каждой деталью. Эту громадную фреску, где фигуры написаны в полтора раза больше натуральной величины, постигла трагичес кая участь: написанная маслом на стене, она начала разрушаться еще при жизни Леонардо — результат его неудачного технического эксперимента с красками. Теперь о ее деталях можно судить только с помощью многочисленных копий. Но копии в те времена были, собственно, не копиями, а довольно свободными вариациями подлинника, к тому же копировать Леонардо вообще очень трудно.

mirznanii.com