Ломоносов михаил васильевич ода

Содержание

Ломоносов «Ода на день восшествия…» – читать онлайн

«Ода на день восшествия…» была написана М. В. Ломоносовым после 13 августа 1747 г., когда императрица Елизавета Петровна утвердила новый устав и штаты Академии наук, вдвое увеличив ассигнования на ее нужды. Здесь же поэт прославляет мир, опасаясь новой войны: Австрия, Англия и Голландия, боровшиеся тогда с Францией и Пруссией за Австрийское наследство, втягивали в европейскую схватку и Россию, требуя отправки русских войск к берегам Рейна. В этой оде поэт прославляет Елизавету и «тишину», излагая программу мирного развития страны, где первое место отводит поощрению наук и знаний.

Михаил Васильевич Ломоносов. Ода на день восшествия на всероссийский престол Елисаветы Петровны. Читает Арсений Замостьянов

Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!

Вокруг тебя цветы пестреют,
И класы[1] на полях желтеют;
Сокровищ полны корабли
Дерзают в море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство по земли.

Великое светило миру,
Блистая с вечной высоты
На бисер, злато и порфиру,
На все земные красоты,
Во все страны свой взор возводит,
Но краше в свете не находит
Елисаветы и тебя.
Ты кроме той всего превыше;
Душа ее зефира тише,
И зрак[2] прекраснее рая́[3].

Когда на трон она вступила,
Как вышний подал ей венец,
Тебя в Россию возвратила,
Войне поставила конец[4];
Тебя прияв облобызала:
Мне полно тех побед, сказала,
Для коих крови льется ток.
Я россов счастьем услаждаюсь,
Я их спокойством не меняюсь
На целый запад и восток.

Божественным устам приличен,
Монархиня, сей кроткий глас:
О коль достойно возвеличен
Сей день и тот блаженный час[5],
Когда от радостной премены[6]
Петровы возвышали стены
До звезд плескание и клик!

Когда ты крест несла[7] рукою
И на престол взвела с собою
Доброт твоих прекрасный лик!

Чтоб слову с оными сравняться,
Достаток силы нашей мал;
Но мы не можем удержаться
От пения твоих похвал.
Твои щедроты ободряют
Наш дух и к бегу устремляют,
Как в понт пловца способный ветр
Чрез яры волны порывает;
Он брег с весельем оставляет;
Летит корма меж водных недр.

Молчите, пламенные звуки[8],
И колебать престаньте свет;
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
Вы, наглы вихри, не дерзайте
Реветь, но кротко разглашайте
Прекрасны наши времена.
В безмолвии внимай, вселенна:
Се хощет лира восхищенна
Гласить велики имена.

Ужасный чудными делами
Зиждитель мира[9] искони
Своими положил судьбами
Себя прославить в наши дни;
Послал в Россию Человека[10],
Каков неслыхан был от века.
Сквозь все препятства он вознес
Главу, победами венчанну,

Россию, грубостью попранну,
С собой возвысил до небес.

В полях кровавых Марс страшился,
Свой меч в Петровых зря руках,
И с трепетом Нептун чудился,
Взирая на российский флаг.
В стенах внезапно укрепленна
И зданиями окруженна,
Сомненная Нева рекла:
«Или я ныне позабылась
И с оного пути склонилась,
Которым прежде я текла?»

Тогда божественны науки,
Чрез горы, реки и моря
В Россию простирали руки,
К сему монарху говоря:
«Мы с крайним тщанием готовы
Подать в российском роде новы
Чистейшего ума плоды».
Монарх к себе их призывает,
Уже Россия ожидает
Полезны видеть их труды.

Но ах, жестокая судьбина!
Бессмертия достойный муж,
Блаженства нашего причина,
К несносной скорби наших душ
Завистливым отторжен роком[11],
Нас в плаче погрузил глубоком!
Внушив рыданий наших слух,
Верьхи Парнасски восстенали,
И музы воплем провождали
В небесну дверь пресветлый дух.

В толикой праведной печали
Сомненный их смущался путь;
И токмо шествуя желали
На гроб и на дела взглянуть.
Но кроткая Екатерина[12],
Отрада по Петре едина,
Приемлет щедрой их рукой.
Ах если б жизнь ее продлилась,
Давно б Секвана[13] постыдилась
С своим искусством пред Невой!

Какая светлость окружает
В толикой горести Парнас?
О коль согласно там бряцает
Приятных струн сладчайший глас!
Все холмы покрывают лики;
В долинах раздаются клики:
Великая Петрова дщерь
Щедроты отчи превышает,
Довольство муз усугубляет
И к счастью отверзает дверь.

Великой похвалы достоин,
Когда число своих побед
Сравнить сраженьям может воин
И в поле весь свой век живет;
Но ратники, ему подвластны,
Всегда хвалы его причастны,
И шум в полках со всех сторон
Звучащу славу заглушает,
И грому труб ея мешает
Плачевный побежденных стон.

Сия тебе единой слава,
Монархиня, принадлежит,

Пространная твоя держава
О как тебе благодарит!
Воззри на горы превысоки,
Воззри в поля свои широки,
Где Волга, Днепр, где Обь течет;
Богатство, в оных потаенно,
Наукой будет откровенно,
Что щедростью твоей цветет.

Толикое земель пространство
Когда всевышний поручил
Тебе в счастливое подданство,
Тогда сокровища открыл,
Какими хвалится Инди́я;
Но требует к тому Россия
Искусством утвержденных рук.
Сие злату́ очистит жилу;
Почувствуют и камни силу
Тобой восставленных наук.

Хотя всегдашними снегами
Покрыта северна страна,
Где мерзлыми Борей[14] крылами
Твои взвевает знамена;
Но бог меж льдистыми горами
Велик своими чудесами:
Там Лена чистой быстриной,
Как Нил, народы напояет
И бреги наконец теряет,
Сравнившись морю шириной.

Коль многи смертным неизвестны
Творит натура чудеса,
Где густостью животным тесны
Стоят глубокие леса,
Где в роскоши прохладных теней

На пастве скачущих еленей
Ловящих крик не разгонял;
Охотник где не метил луком;
Секирным земледелец стуком
Поющих птиц не устрашал.

Широкое открыто поле,
Где музам путь свой простирать!
Твоей великодушной воле
Что можем за сие воздать?
Мы дар твой до небес прославим
И знак щедрот твоих поставим,
Где солнца всход и где Амур
В зеленых берегах крутится,
Желая паки возвратиться
В твою державу от Манжур.

Се мрачной вечности запону
Надежда отверзает нам!
Где нет ни правил, ни закону,
Премудрость тамо зиждет храм;
Невежество пред ней бледнеет.
Там влажный флота путь белеет,
И море тщится уступить:
Колумб российский[15] через воды
Спешит в неведомы народы
Твои щедроты возвестить.

Там тьмою островов посеян,
Реке подобен Океан;
Небесной синевой одеян,
Павлина посрамляет вран.
Там тучи разных птиц летают,
Что пестротою превышают
Одежду нежныя весны;

Питаясь в рощах ароматных
И плавая в струях приятных,
Не знают строгия зимы.

И се Минерва ударяет
В верьхи Рифейски копием[16];
Сребро и злато истекает
Во всем наследии твоем.
Плутон в расселинах мятется,
Что россам в руки предается
Драгой его металл из гор,
Который там натура скрыла;
От блеску дневного светила
Он мрачный отвращает взор.

О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде,
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наеди́не,
В покое сладки и в труде.

Тебе, о милости источник,
О ангел мирных наших лет!
Всевышний на того помощник,
Кто гордостью своей дерзнет,
Завидя нашему покою,
Против тебя восстать войною;
Тебя зиждитель сохранит
Во всех путях беспреткновенну
И жизнь твою благословенну
С числом щедрот твоих сравнит.

1747

[1] Класы (устар.) – колосья.

[2] Зрак (церк.-книжн., поэт. устар.) – взгляд, взор.

[3] …рая́… – то есть ра́я.

[4] Войне поставила конец… – Подразумевается мир в Або (1743 г.), положивший конец войне со Швецией.

[5] Сей день и тот блаженный час. – Елизавета вступила на престол 25 ноября 1741 года.

[6] Радостна премена... – дворцовый переворот 1741, приведший Елизавету на трон.

[7] Крест несла – явившись в казармы Преображенского полка с крестом в руке, Елизавета привела к присяге гренадеров как государыня.

[8] Пламенные звуки – шум войны.

[9] Зиждитель мира – бог.

[11] Завистливым отторжен роком… – Петр I умер в год основания Академии наук (1725).

[12] Екатерина – Екатерина I (1684–1727), жена Петра I, российская императрица с 1725 года.

[13] Секвана – латинское название реки Сены.

[15] Колумб Российский – Возможно, имеется в виду Витус Беринг (1681–1741), русский мореплаватель; возглавил экспедицию, изучавшую берега Дальнего Востока и Америки.

[16] И се Минерва ударяет // В верьхи Рифейски копием… – Наука познает недра Уральских гор.

rushist.com

Оды Ломоносова (Ломоносов)

Ода – лирический жанр. В ней, по словам Тредиаковского, “описывается… материя благородная, важная, редко – нежная и приятная в речах весьма пиитических и великолепных”. Ее истоки – хоровая лирика древних греков. Создавались торжественные оды, славившие великое событие или великого героя; анакреонтические – по имени древнегреческого поэта Анакреонта, воспевавшего радости и наслаждения земного бытия; духовные – “пре-ложения” псалмов; в конце XVIII в. появились оды нравоучительные, философские, сатирические, оды-послания и оды-элегии. Но главное место среди всех видов занимают торжественные оды.

Особая судьба у торжественной оды в России. Ее поэтика связана с отечественной традицией панегириков (похвальных речей), а также с традициями античной и западноевропейской оды. Торжественная ода стала первенствующим жанром в России XVIII в., что связано с личностью Петра I и его реформами. “Несравненных дел Петра Великого человеческой силе превысить невозможно”, – писал в одной из од М. В. Ломоносов.

Торжественная ода в России XVIII в. – это не только литературный текст, не только слово, но действо, особый обряд. Она подобна фейерверку или иллюминации, которыми сопровождались в Петербурге торжественные события в жизни государства. Оды заказывались правительством, и их чтение составляло часть праздничного церемониала.

М. В. Ломоносов писал оды, посвященные Анне Иоаннов-не, Иоанну Антоновичу, Елизавете Петровне, Петру III и Екатерине II. Однако содержание и значение похвальных од Ломоносова неизмеримо шире и важнее их официально-придворной роли. Похвальная ода представлялась Ломоносову наиболее удобной формой беседы с царями. В каждой из них поэт развивал свои идеи и планы, связанные с судьбами русского государства.

Большая часть од была адресована Елизавете Петровне. Это объясняется не только тем, что с ее царствованием совпали двадцать лет жизни самого поэта, но и тем, что она была дочерью Петра I, которой, по мнению Ломоносова, прежде всего надлежало продолжать дела отца. Поэт выступает творцом, создающим своим словом особый мир, где нет места обыденным предметам и словам. Сознание такой своей миссии дает ему право вмешиваться в государственные дела, говорить “языком богов” о насущных политических и культурных проблемах, формулировать собственные взгляды и давать советы правителям.

Так, в 1747 г., когда русское правительство собиралось вступить в войну на стороне Австрии, Англии и Голландии, воевавших тогда против Франции и германских государств, Ломоносов пишет свою знаменитую оду “На день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года”. Ломоносов не был пацифистом, он гордился славой русского оружия и мощью Российского государства, способного постоять за себя перед лицом любого врага. Но, восхищаясь военной мощью России, Ломоносов видел и те страдания, которые несет война простым людям. Поэтому, прославляя оборонительные войны, Ломоносов отдавал предпочтение мирному состоянию народов, которое он назвал словом “тишина”.

Ода начинается вступлением, содержащим хвалу этой тишине, т. е. мирным временам, которые способствуют процветанию государства и благополучию народа.

Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,

Коль ты полезна и красна!
Вокруг тебя цветы пестреют
И класы на полях желтеют;
Сокровищ полны корабли
Дерзают в море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство по земли.

Обращаясь к Елизавете, Ломоносов славит ее как поборницу мира, которая при вступлении на престол прекратила войну со шведами:

Когда на трон она вступила,
Как высший подал ей венец,
Тебя в Россию возвратила,
Войне поставила конец.

Что касается мирного процветания государства, то и здесь у Ломоносова была четко продуманная программа. Он прекрасно видел неисчерпаемые богатства России: ее полноводные реки, плодоносные земли, сказочные недра. Но все это, по словам поэта, требует “искусством утвержденных рук”. Главной задачей своего времени Ломоносов считал распространение наук, которые помогут овладеть этими сокровищами. Общественная программа Ломоносова могла воплотиться в жизнь только при одном условии: ее должен был принять и одобрить монарх. Для того чтобы сделать свои доводы максимально убедительными, поэт вводит образ Петра I. Ломоносов славит Петра за его военные успехи, за создание морского флота, за возведение Петербурга, но особенно за его покровительство наукам. Петр становится живым и убедительным примером для каждого из его наследников.

Кратко упомянув о царствовании Екатерины I, Ломоносов вновь обращается к Елизавете, в ком ему хотелось бы видеть достойную дочь великого отца, такую же покровительницу науки и искусства. В 1747 году Елизавета утвердила новый устав и новый штат Академии наук, сумма средств на науку была увеличена вдвое. И поэт славит императрицу как поборницу просвещения:

Молчите, пламенные звуки,
И колебать престаньте свет,
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет…

Так в оду вводится новая тема – тема науки, подготовки из среды русских людей ученых. Ломоносов не ограничивал круг ученых рамками одного сословия, не считал образование и научную деятельность привилегией дворянства. В этом проявился демократизм мышления Ломоносова. Талантливых людей, “собственных Платонов” и “Не-втонов”, по его мнению, может “рождать” вся российская земля. Имена древнегреческого философа Платона и великого английского математика Ньютона приводятся им как символы подлинной учености.

Заключительная строфа оды перекликается со вступительной: поэт вновь славит мир и тишину, и Елизавету, и обращается с предостережением к врагам России. Художественное своеобразие похвальной оды 1747 г. всецело определяется ее идейным содержанием. Ода представляет собой вдохновенный монолог поэта. Этот поэт, присутствующий во всех одах Ломоносова, – не сам Ломоносов; его образ лишен индивидуальных человеческих черт. Это как бы дух поэзии, дух государства и народа, выразивший себя в стихах. В авторскую речь вводятся типично ораторские приемы – вопросы, восклицания. Характер патетически-взволнованной речи придают оде многочисленные обращения автора к лире, к музам, к наукам, к российским “Невтонам” и “Платонам”.

Важное место отводится всевозможным “украшениям”: олицетворениям, метафорам, аллегориям и гиперболам. “Украшение… – писал Ломоносов в “Риторике”, – состоит в чистоте штиля… в великолепии и силе оного”. Тропы Ломоносова отличаются праздничным, ликующим характером. С помощью олицетворений неодушевленные явления и отвлеченные понятия становятся участниками большого торжества, на которое поэт приглашает своих читателей. Вспоминая о царствовании Петра I, Ломоносов пишет:

* Тогда божественны науки
* Чрез горы, реки и моря
* В Россию простирали руки…
* Нева дивится зданиям, построенным на ее недавно пустынных берегах:
* Или я ныне позабылась
* И с оного пути склонилась,
* Которым прежде я текла?

Поэт использует мифологические образы. Олицетворением военных успехов Петра I становится Марс, побежденной морской стихии – Нептун. Ломоносов считает достоинствами поэтической речи “важность”, “великолепие”, “возвышение”, “стремление”, “силу”, “изобилие” и т.п. Он использует славянизмы, библеизмы, высокую лексику, поддерживая тем самым общую атмосферу торжественного стиля/

В большинстве случаев ода состояла из строф с повторяющейся рифмовкой, но десятистишная строфа, предложенная Ломоносовым, закрепилась в русской поэзии. Преобразователь нашего стихосложения – М. В. Ломоносов – первым достиг вершин поэтического исскуства. Своей выдающейся одой “На день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года” он вписал еще одну яркую страницу в историю мировой лирики.

Торжественные оды в России XVIII в. писали В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков, М. М. Херасков, Г. Р. Державин, коренным образом переработавший этот жанр. Но классическими стали оды Ломоносова, на которые ориентировались в дальнейшем русские поэты.

www.allsoch.ru

Михаил Васильевич Ломоносов | Ода на день восшествия на всероссийский престол ее Величества Государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года Читать онлайн, без регистрации

Возлюбленная тишина,

Блаженство сел, градов ограда,

Коль ты полезна и красна!

Вокруг тебя цветы пестреют

И класы на полях желтеют;

Сокровищ полны корабли

Дерзают в море за тобою;

Ты сыплешь щедрою рукою

Свое богатство по земли.

Великое светило миру,

Блистая с вечной высоты

На бисер, злато и порфиру,

На все земные красоты,

Во все страны свой взор возводит,

Но краше в свете не находит

Елисаветы и тебя.

Ты кроме той всего превыше;

Душа ее зефира тише,

И зрак прекраснее рая.

Когда на трон она вступила,

Как вышний подал ей венец,

Тебя в Россию возвратила,

Войне поставила конец;

Тебя прияв облобызала:

Мне полно тех побед, сказала,

Для коих крови льется ток.

Я россов счастьем услаждаюсь,

Я их спокойством не меняюсь

На целый запад и восток.

Божественным устам приличен,

Монархиня, сей кроткий глас:

О коль достойно возвеличен

Сей день и тот блаженный час,

Когда от радостной премены

Петровы возвышали стены

До звезд плескание и клик!

Когда ты крест несла рукою

И на престол взвела с собою

Доброт твоих прекрасный лик!

Чтоб слову с оными сравняться,

Достаток силы нашей мал;

Но мы не можем удержаться

От пения твоих похвал.

Твои щедроты ободряют

Наш дух и к бегу устремляют,

Как в понт пловца способный ветр

Чрез яры волны порывает;

Он брег с весельем оставляет;

Летит корма меж водных недр.

Молчите, пламенные звуки,

И колебать престаньте свет;

Здесь в мире расширять науки

Изволила Елисавет.

Вы, наглы вихри, не дерзайте

Реветь, но кротко разглашайте

Прекрасны наши времена.

В безмолвии внимай, вселенна:

Се хощет лира восхищенна

Гласить велики имена.

Ужасный чудными делами

Зиждитель мира искони

Своими положил судьбами

Себя прославить в наши дни;

Послал в Россию Человека,

Каков неслыхан был от века.

Сквозь все препятства он вознес

Главу, победами венчанну,

Россию, грубостью попранну,

С собой возвысил до небес.

В полях кровавых Марс страшился,

Свой меч в Петровых зря руках,

И с трепетом Нептун чудился,

Взирая на российский флаг.

В стенах внезапно укрепленна

И зданиями окруженна,

Сомненная Нева рекла:

«Или я ныне позабылась

И с оного пути склонилась,

Которым прежде я текла?»

Тогда божественны науки

Чрез горы, реки и моря

В Россию простирали руки,

К сему монарху говоря:

«Мы с крайним тщанием готовы

Подать в российском роде новы

Чистейшего ума плоды».

Монарх к себе их призывает,

Уже Россия ожидает

Полезны видеть их труды.

Но ах, жестокая судьбина!

Бессмертия достойный муж,

Блаженства нашего причина,

К несносной скорби наших душ

Завистливым отторжен роком,

Нас в плаче погрузил глубоком!

Внушив рыданий наших слух,

Верьхи Парнасски восстенали,

И музы воплем провождали

В небесну дверь пресветлый дух.

В толикой праведной печали

Сомненный их смущался путь;

И токмо шествуя желали

На гроб и на дела взглянуть.

Но кроткая Екатерина,

Отрада по Петре едина,

Приемлет щедрой их рукой.

Ах, если б жизнь ее продлилась,

Давно б Секвана постыдилась

С своим искусством пред Невой!

Какая светлость окружает

В толикой горести Парнас?

О коль согласно там бряцает

Приятных струн сладчайший глас!

Все холмы покрывают лики;

В долинах раздаются клики:

Великая Петрова дщерь

Щедроты отчи превышает,

Довольство муз усугубляет

И к счастью отверзает дверь.

Великой похвалы достоин,

Когда число своих побед

Сравнить сраженьям может воин

И в поле весь свой век живет;

Но ратники, ему подвластны,

Всегда хвалы его причастны,

И шум в полках со всех сторон

Звучащу славу заглушает,

И грому труб ее мешает

Плачевный побежденных стон.

Сия тебе единой слава,

Монархиня, принадлежит,

Пространная твоя держава

О как тебе благодарит!

Воззри на горы превысоки,

Воззри в поля свои широки,

Где Волга, Днепр, где Обь течет;

Богатство, в оных потаенно,

Наукой будет откровенно,

Что щедростью твоей цветет.

Толикое земель пространство

Когда всевышний поручил

Тебе в счастливое подданство,

Тогда сокровища открыл,

Какими хвалится Индия;

Но требует к тому Россия

Искусством утвержденных рук.

Сие злату очистит жилу;

Почувствуют и камни силу

Тобой восставленных наук.

Хотя всегдашними снегами

Покрыта северна страна,

Где мерзлыми борей крылами

Твои взвевает знамена;

Но бог меж льдистыми горами

Велик своими чудесами:

Там Лена чистой быстриной,

Как Нил, народы напояет

И бреги наконец теряет,

Сравнившись морю шириной.

Коль многи смертным неизвестны

Творит натура чудеса,

Где густостью животным тесны

Стоят глубокие леса,

Где в роскоши прохладных теней

На пастве скачущих еленей

Ловящих крик не разгонял;

Охотник где не метил луком;

Секирным земледелец стуком

Поющих птиц не устрашал.

Широкое открыто поле,

Где музам путь свой простирать!

Твоей великодушной воле

Что можем за сие воздать?

Мы дар твой до небес прославим

И знак щедрот твоих поставим,

Где солнца всход и где Амур

В зеленых берегах крутится,

Желая паки возвратиться

В твою державу от Манжур.

Се мрачной вечности запону

Надежда отверзает нам!

Где нет ни правил, ни закону,

Премудрость тамо зиждет храм;

Невежество пред ней бледнеет.

Там влажный флота путь белеет,

И море тщится уступить:

Колумб российский через воды

Спешит в неведомы народы

Твои щедроты возвестить.

Там тьмою островов посеян,

Реке подобен Океан;

Небесной синевой одеян,

Павлина посрамляет вран.

Там тучи разных птиц летают,

Что пестротою превышают

Одежду нежныя весны;

Питаясь в рощах ароматных

И плавая в струях приятных,

Не знают строгия зимы.

И се Минерва ударяет

В верхи Рифейски копием;

Сребро и злато истекает

Во всем наследии твоем.

Плутон в расселинах мятется,

Что россам в руки предается

Драгой его металл из пор,

Которой там натура скрыла;

От блеску дневного светила

Он мрачный отвращает взор.

О вы, которых ожидает

Отечество от недр своих

И видеть таковых желает,

Каких зовет от стран чужих,

О, ваши дни благословенны!

Дерзайте ныне ободренны

Раченьем вашим показать,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать.

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастной случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде,

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине,

В покое сладки и в труде.

Тебе, о милости источник,

О ангел мирных наших лет!

Всевышний на того помощник,

Кто гордостью своей дерзнет,

Завидя нашему покою,

Против тебя восстать войною;

Тебя зиждитель сохранит

Во всех путях беспреткновенну

И жизнь твою благословенну

С числом щедрот твоих сравнит.

velib.com

Духовные оды М. В. Ломоносова | доклад, реферат, сочинение, сообщение, отзыв, статья, анализ, характеристика, тест, ГДЗ, книга, пересказ, литература

Великий русским ученый-просветитель Михаил Васильевич Ломоносов внес большой вклад в развитие русской литературы. Он познакомил русского читателя с достижениями европейского классицизма и своим поэтическим творчеством заложил основы развития многих жанров. Но, безусловно, излюбленным жанром самого Ломоносова была ода (от греч. ode — песнь) — стихотворение восторженного характера в честь какого-либо лица, значительного, торжественного события. Этот лирический жанр, как и многие другие, пришел в европейскую, а затем и русскую литературу из античной поэзии. Всего Ломоносовым было написано 20 од. Традиционно оды принято подразделять на следующие типы: победно-патриотическая, торжественная (похвальная), философская духовная и анакреонтическая.

Нам в большей степени знакомы торжественные оды Ломоносова, написанные по случаю дней восшествия на престол того или иного монарха. В каждой из них поэт развивал свои идеи, связанные с судьбами русского государства, выходя при этом за рамки официально-придворной речи. Наибольшую известность среди торжественных од получила «Ода на день восшествия на Всероссийский престол Ее Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, ноября 25 дня, 1747 года». В ней, как и во многих других произведениях Ломоносова, ярко выражена идея всемерного укрепления государства на просветительских основах, необходимости развития науки. Для блестящего ученого-естествоиспытателя, открывшего целый ряд фундаментальных законов природы, такие мысли представляются вполне органичными. Другое дело — размышления о Боге как о создателе Вселенной и человека. Для наших современников может показаться парадоксальным появление таких произведений в творчестве ученого. И, тем не менее, духовные оды, которым посвящен этот доклад, составляют значительную часть его поэтического наследия. Попытаемся разобраться в том, почему Ломоносов обратился к этому жанру и что нового внес в него с позиции естествоиспытателя, изучающего законы природы.

В XVIII веке духовными одами назывались стихотворные переложения псалмов — лирических текстов молитвенного характера, составляющих одну из книг Библии — Псалтирь. Для русского читателя XVIII века. Псалтирь была особенной книгой: любой грамотный человек знал Псалтирь наизусть, потому что по текстам этой книги учили читать. Поэтому переложения псалмов (стихотворный русский перевод старославянских текстов) как лирический жанр были весьма популярны.

Но Ломоносов во многом переосмыслил этот хорошо знакомый русской литературе его времени жанр, наполнив его новой проблематикой. В его творчестве духовная ода становится особым жанром научно-философской лирики. В этих произведениях ученый, выражая веру в науку и человеческий разум, восхищается природой как Божественным творением. По еще важнее для развития русской литературы было то, что именно в духовных одах Ломоносова, в отличие от торжественных, наиболее отчетливо проявляются лирические эмоции и авторская личность. Не случайно именно здесь превалирует высказывание от первого лица, тогда как в торжественной оде выражающей общенациональное содержание, употребляется местоимение «мы».

К жанру духовной оды в творчестве Ломоносова принято относить следующие произведения: «Вечернее размышление о божием величестве, при случае великого северного сияния», «Утреннее размышление о Божием величестве», а также стихотворные переложения из текстов Священного Писания (фрагменты из книги Иова; переложения псалмов 1, 14, 26, 34, 70, 116, 143, 145). Все духовные оды Ломоносова написаны в промежутке между 1743 и 1751 годами. Ученый-энциклопедист в эти годы интенсивно занимается научными изысканиями. Это время, когда Ломоносов стремится всеми силами способствовать развитию отечественной науки, утверждая свои научные взгляды в Петербургской Академии Наук, где большинство ученых и административных постов тогда занимали ученые из европейских стран, главным образом, немцы. Его духовные оды стали философской декларацией писателя-ученого, отстаивающего свой взгляд на устройство мироздания, значение науки и определяющего сферу ее приложения в условиях своего отечества.

Для духовных од Ломоносова характерен широчайший диапазон проблем. Писатель задастся разнообразными нравственно-философскими вопросами, размышляет о роли и месте человека и науки в мироздании, о совершенстве природы как Божественного творения. При этом Ломоносов отличается от православных писателей прошлого тем, что он не чуждается «свободного философствования». Будучи глубоко верующим человеком, он отвергает «стеснение сферы науки религией». «Неверно рассуждает математик, — замечает М.В. Ломоносов, — если хочет циркулем измерить Божью волю, но неправ и богослов, если он думает, что на Псалтири можно научиться астрономии и химии». Известна ломоносовская формула: «Испытание натуры трудно, однако приятно, полезно, свято». Святость научного знания в понимании Ломоносова обозначала необходимость всецело посвятить себя науке. Универсализм его дарования проявлялся в нерасчленимости для него науки и литературы, религии и науки.

Наиболее близки к традиционному жанру духовной оды произведения Ломоносова, в которых он опирается на тексты из Ветхого Завета. Среди них несколько являются стихотворными переложениями псалмов. Псалмы — это библейские песнопения, обращенные к Богу. Их авторство приписывается ветхозаветному царю Давиду, сочинения которого составляют одну из самых поэтичных книг Ветхого Завета — «Псалтырь». В этих стихотворениях неизмеримое величие Творца являет себя в устройстве мира, картинах грандиозной природы, ее могуществе и силе. Это приводит поэта в благоговейный восторг, подобный духовному состоянию автора библейских псалмов, и облекается в насыщенную мощными образами поэтическую картину:

Да хвалит дух и мой язык

Всесильного Творца Державу,

Великолепие и славу…

О, Боже мой, коль Ты велик!

Одеян чудной красотой,

Зарей Божественного света,

Ты звезды распростер без счета

Шатру подобно пред Тобой.

Покрыв водами высоты,

На легких облаках восходишь,

Крилами ветров шум наводишь,

Когда па них летаешь Ты.

Другим библейским источником, на который опирается Ломоносов, стала «Книга Иова», также входящая в Ветхий Завет (им написаны переложения глав 38, 39, 40 и 41 из этой книги). Интересно то, что в Книге Иова Ломоносова не столько привлекает бурный протест человеческой души против дисгармонии жизни, пламенные вопросы Иова, обращенные к Всевышнему о причине бед и несчастий, постигших этого праведника. Такая тематика будет потом подробно разработана в творчестве Ф. М. Достоевского. В духовной оде Ломоносова, «выбранной из Иова», выражено преклонение и удивление перед мудростью и всемогуществом Создателя вселенной:

Кто море удержал брегами

И бездне положил предел,

И ей свирепыми волнами

Стремиться дале не велел?

Несколько иначе традиция жанра духовной оды преломляется в двух оригинальных одах, не имеющих библейского источника — «Утреннее размышление о Полей ем величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния». Эти произведения навеяны научными занятиями поэта астрономией и физикой и представляют собой опыты создания научной картины мира поэтическими средствами. В «Вечернем размышлении…» поэт-ученый выдвигает научную гипотезу об электрической природе северного сияния. В «Утреннем размышлении…» рисуется научно-достоверная, как ее себе представляли в XVIII веке, картина солнечной поверхности:

Тогда б со всех открылся стран

Горящий вечно Океан.

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов;

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков,

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

В этих одах появляется образ человека-исследователя, он подобен титану-первооткрывателю, который вопрошает Творца:

Творец, покрытому мне тьмою

Простри премудрости лучи,

И, что угодно пред Тобою,

Всегда творити научи.

(«Утреннее размышление…»)

Лирический герой этих стихотворений стремится проникнуть в тайны мироздания, познать законы природы:

Но где ж, натура, твой закон?

С полночных стран встает заря!

Не солнце ль ставит там свой трон?

Не льдисты ль мещут огонь моря?

Се хладный пламень нас покрыл!

Се в ночь па землю день вступил!

При этом он говорит о смятении человека перед непознаваемостью законов мироздания:

Открылась бездна, звезд полна.

Звездам числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах,

Как мала искра в вечном льде.

Как в сильном вихре тонкий прах,

В свирепом как перо огне,

Так я, в сей бездне углублен,

Теряюсь, мысльми утомлен!

Вера в человеческий разум, стремление познать «тайны множества миров» сочетается в этих духовных одах с преклонением перед безграничной созидательной силой Творца, неизмеримое величие которого являет себя в устройстве мира картинах грандиозной природы, ее могуществе и силе. Это приводит поэта в благоговейный восторг, подобный духовному состоянию автора библейских псалмов, и облекается в насыщенную мощными образами поэтическую картину: Материал с сайта //iEssay.ru

От мрачной ночи свободились

Поля, бугры, моря и лес.

И взору нашему открылись,

Исполнены твоих чудес.

Там всякая взывает плоть:

«Велик Зиждитель наш Господь!»

В духовных одах Ломоносова выразились не только его важнейшие идеи, но и нашла отражение творческая индивидуальность писателя. Ломоносов во всю мощь своего энциклопедического научного мышления создает грандиозные космические картины, в описании которых сливаются лирические эмоции человеческого восторга перед стройностью божественного творения, а также ощущение неисповедимого божественного Промысла и непознаваемости глубинных связей, конечных причин, лежащих в основе мироздания.

Поэт выражает в этих духовных одах чувстве потерянности и религиозный энтузиазм человека, охватывающие его ум при созерцании величественных картин природы. У человека, выросшего среди сурово-величественной природы Севера и ставшего ее исследователем и певцом, картина первозданной природы вызывает особое отношение:

Сия ужасная громада

Как искра пред Тобой одна!

О, коль пресветлая лампада

Тобою, Боже, возжена,

Для наших повседневных дел,

Что Ты творить нам повелел!

(«Утреннее размышление о Божием величестве»)

Именно этот эмоциональный диссонанс — с одной стороны, восторг, вызванный ощущением божественной гармонии и взаимосвязи всех элементов мироздания, с другой — смятение перед непознаваемостью мира, порождает в духовных одах Ломоносова сложную двойную интонацию. Они являются гимном и элегией одновременно.

Духовные оды Ломоносова по праву признаются наиболее совершенными в художественном отношении поэтическими произведениями писателя. Медная крепость их стиля удивительно гармонирует с грандиозностью рисуемых образов. В дальнейшем не раз русская литература вновь и вновь обращалась к духовным проблемам, создавая высочайшие художественные творения, которые принесли ей мировую славу. В конце XVIII века дело Ломоносова продолжил Державин, а затем в поэзии XIX века натурфилософская поэзия Тютчева наследует традиции ломоносовских духовных од, особенно в создании картин ночного пейзажа. Конечно, классицизм с его строгим делением на стили и жанры безвозвратно ушел в прошлое, оды, столь популярные среди писателей этого литературного направления, сменились другими стихотворными жанрами. Но сам накал духовного искания, выраженный в возвышенных художественных образах, связанных с библейской первоосновой, не мог исчерпать себя. В русской литературе он отразился в той ее пророческой ветви, которая дала нам незабываемых «Пророков» Пушкина и Лермонтова, навсегда связавших воедино в русской литературе имя Поэта с высокой миссией Пророка.

iessay.ru

80. ЛОМОНОСОВ ОДЫ. 100 Великих Книг

80. ЛОМОНОСОВ

ОДЫ

Великий ученый-энциклопедист, мыслитель и поэт, именем которого по праву гордится Россия, оставил заметный след во многих областях науки и практики. Многие его труды имеют одно удивительное свойство — они не стареют, а напротив — время от времени становятся все более и более актуальными (хотя бы в некоторых своих частях). Так, совершенно неожиданными гранями засверкала в наши дни «Древняя российская история от начала российского народа…». Точно так же колоссальное значение сегодня, в условиях демографической катастрофы, приобрела сравнительно небольшая работа с характерным и, видимо, актуальным для любой эпохи названием — «О сохранении и размножении российского народа».

Михайло Ломоносов (так он сам любил себя величать и подписываться) — украшение русской культуры XVIII века. Он реформировал русское стихосложение, усовершенствовал российскую грамматику, обогатил теорию красноречия. Особенно прославили его стихотворные оды, которые он писал на все случаи жизни. Среди них — торжественные (прославляющие царственных особ и выдающиеся события), духовные (несущие глубокое философское и богословское содержание: в частности, сюда относятся переложения некоторых библейских текстов и псалмов), анакреотические (любовные — сюда относится и знаменитый «Разговор с Анакреоном»).

Первым поэтическим шедевром, в котором проснулось поэтическое дарование Ломоносова, была «Ода на взятие Хотина в 1739 году», написанная за границей в честь блестящей победы русской армии над турками и пересланная в Петербург, где она произвела фурор. Вообще же свои стихотворные творения Ломоносов — в духе своего времени — озаглавливал многословно и величаво. Например, одно из наиболее знаменитых его поэтических сочинений полностью звучит так — «Ода на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны, 1747 года». Именно в этой оде, исполненной величайшего патриотизма и торжества, прозвучали пророческие слова:

О вы, которых ожидает

Отечество от недр своих

И видеть таковых желает,

Каких зовет от стран чужих.

О ваши дни благословенны!

Дерзайте ныне ободренны

Раченъем вашим показать,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать.

Свои философские и космологические взгляды Ломоносов также нередко излагал на языке поэзии — в одах. Среди них наиболее известны «Утреннее размышление о Божьем величестве» и «Вечернее размышление о божьем величестве при случае великого северного сияния». Вселенная, светила и звезды, свет и Солнце, пространство и время, бесконечность (бездна) и вечность — излюбленная ломоносовская тема:

Скажите ж, коль пространен свет?

И что малейших доле звезд?

Великий россиянин сам и отвечает на поставленные вопросы:

Там разных множество светов:

Несчетны солнца там горят,

Народы там и круг веков.

(Характерно, кстати, и употребление слова «светов» (вместо «миров»), что являлось нормой для XVIII века) В других своих произведениях Ломоносов продолжал развивать идею о множественности населенных миров:

Некоторые спрашивают, ежели-де на планетах есть живущие нам подобные люди, то какой они веры? проповедано ли им Евангелие? крещены ли они в веру христову? «…» Ежели кто про то знать «…» хочет, тот пусть «…» поедет для того же и на Венеру. Только бы труд его не был напрасен. Может быть, тамошние люди в Адаме не согрешили…

Мысль Ломоносова пронзает пространство и время мгновенно, быстрее света устремляется она и в бездну Космоса, и в бездну Солнца:

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов,

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода кипят,

Горящи там дожди шумят.

В духе активной борьбы за народное просвещение и пропаганду прогрессивных научных идей Ломоносов включал в свои стихи физические и астрономические идеи, прослеживая единую линию развития естествознания от Коперника до Ньютона:

Астроном весь свой век в бесплодном был труде

Запутан циклами, пока восстал Коперник,

Презритель зависти и варварству соперник.

В средине всех планет он солнце положил,

Сугубое земли движение открыл.

Ломоносов как бы распахивает окно в Космос, который он именует «горящий вечно Океан»:

Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне — дна.

Песчинка как в морских волнах,

Как мала искра в вечном льде,

Как в сильном вихре тонкий прах,

В свирепом как перо огне,

Так я в сей бездне углублен

Теряюсь, мысльми утомлен!

Он точно предчувствует новые невиданные открытия на безграничных просторах Вселенной:

Бесчисленны тьмы новых звезд…

В обширности безмерных мест.

Ломоносов преуспел практически во всех научных областях — физике, химии, астрономии, геологии, истории, философии. Но всюду и всегда на страницах его творений просвечивает поэзия и в сухие формулировки постоянно врывается мощный поэтический голос. Даже говоря о техническом усовершенствовании телескопов, или ночезрительных труб, Ломоносов не в силах удержаться от высокого поэтического «штиля»:

Красота, важность, обширность, величие астрономии не только возвышают дух мудрых, возбуждая их пытливость и усердие, не только прельщают умы граждан просвещенных и находящих отраду в звуках, но и необразованную толпу приводят в изумление.

Русский гений своим неисчерпаемым творчеством наглядно продемонстрировал, что наука и поэзия могут идти бок о бок, взаимодополняя и взаимообогощая друг друга.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

info.wikireading.ru

Ломоносов Михаил Васильевич

ЛОМОНОСОВ Михаил Васильевич родился [8(19).XI.1711, в деревне Денисовна близ г. Холмогоры, неподалеку от Архангельска,] — поэт, ученый-энциклопедист. Первые девятнадцать лет жизни провел на Севере.

Отец его, Василий Дорофеевич, крестьянин, кроме земледелия, занимался рыбным промыслом. На своем галиоте «Чайка» он ходил за рыбой по Северному Ледовитому океану до Шпицбергена, и сын сопровождал его в этих плаваниях. Русский Север был областью древней национальной культуры и народного искусства. Среди крестьян нередко встречались грамотные люди, и будущий поэт еще ребенком научился читать и писать, приобрел знание книжного церковнославянского языка. «Вратами учености» своей называл он «Арифметику» Магницкого — книгу, вобравшую в себя сведения из многих наук, и «Грамматику» Смотрицкого.

В декабре 1730 года, с разрешения местной власти, но без ведома отца, Михаил отправился в Москву, где поступил в Славяно-греко-латинскую академию, скрыв свое происхождение: крестьян туда не принимали. Он очень хорошо учился, и за пять лет прошел курс, рассчитанный на восемь, стал свободно говорить и писать по-латински; занимался греческим языком, историей, философией. В числе лучших студентов был послан в Петербургскую академию наук.

В августе 1736 командирован в Германию для изучения химии, физики, механики, горного дела и языков. Занимаясь в Марбурге у профессора Вольфа, проявил себя сложившимся ученым и выработал самостоятельное научное мышление, а во Фрейберге познакомился с металлургией и горным делом.

В 1741(8 июня), вернулся в Петербург, получил звание адъюнкта по физическому классу.

В 1745 назначен профессором, (академиком), и с Академией наук будет связана вся его дальнейшая деятельность.

Человек поистине энциклопедических знаний, Михаил Васильевич занимается физикой, химией, астрономией, географией, геологией, историей, экономикой, филологией, причем в каждой из этих наук совершает выдающиеся открытия — таково свойство гения. Главной целью всех разнообразных и обширных трудов его было просвещение России. Он стремился обратить на благо родины достижения науки, вел подготовку молодых ученых в академическом университете и настоял на открытии университета в Москве. Канцелярия Академии наук, во главе которой стояли приглашенные на службу в Россию немцы, не одобряла просветительных планов учёного, и на борьбу за их исполнение ему приходилось тратить много энергии, сил и здоровья. «За то терплю,— писал он незадолго до кончины,— что стараюсь защитить труд Петра Великого, чтобы выучились россияне, чтобы показали свое достоинство… Я не тужу о смерти: пожил, потерпел, и знаю, что обо мне дети Отечества пожалеют». Уверенность его не была напрасной: огромное стечение народа на его похоронах в Петербурге показало меру любви и уважения современников Ломоносова к своему великому собрату, чья слава ученого и поэта не слабеет, а растет и укрепляется с годами.

Литературный процесс, считая с эпохи преобразований конца XVII —начале XVIII века, двигался в стране с гигантской быстротой и силой, когда оказались убранными церковные рогатки и светская тема заняла в литературе ведущее положение. В три-четыре десятилетия русская словесность наверстала упущенное, и смело пошла своим путем, решая задачи, выдвигавшиеся общественно-политическим состоянием государства. Оттого литературные явления русского XVIII века так сжаты во времени, архаические вирши соседствуют со стихами силлабо-тонической системы, влияния сентиментального стиля дают себя знать уже в ту пору, когда здание русского классицизма только еще строилось и было далеко не закончено, и едва поэт утвердил теорию трех стилей, как пришел Державин и в своем творчестве принялся ее разрушать. Письменное стихотворство времени петровских преобразований характерно развитием торжественно-похвальной, панегирической поэзии и любовной лирики, вызванной к жизни концом замкнутого, теремного быта и появлением женщины в мужском кругу, на ассамблеях и празднествах. В стихах, еще очень неуклюжих, но уже насыщенных мифологическими образами, передавалось любовное чувство, радость встречи с любезной и грусть в разлуке с нею:

О коль велию радость аз есмь обретох:

Купидо Венерину милость принесох.

Солнце лучи свои на мя спустило

И злу печаль во радость мне обратило

И рядом с этими и подобными им стихами, находившими многочисленных читателей и переписчиков, прозвучали превосходные ямбы Михаила Васильевича, легкие и звонкие:

Ночною темнотою

Покрылись небеса,

Все люди для покою

Сомкнули уж глаза.

Внезапно постучался

У двери Купидон,

Приятный перервался

В начале самом сон…

Для того чтобы написать такие стихи, потребовалось установить новую систему стихосложения, наиболее свойственную русскому языку, теоретически обосновать свои взгляды и представить стихотворные образцы, которые сильнее всех научных доказательств убеждали в правильности его литературных советов. Ранние его стихотворные опыты относятся, по всей вероятности, ко времени его занятий в Московской славяно-греко-латинской академии, где поэзия составляла учебный предмет, как это было и в западноевропейских духовных коллегиумах со времен средневековья. Поэзия относилась к разряду наук и еще не считалась искусством. Молодых людей учили писать стихи, то есть вести в рифмованных строках рассуждения на заданные темы религиозного и светского содержания, дающие возможность показать книжную ученость автора. Умение выполнять эти схоластические упражнения почиталось важным признаком образованности.

Первым крупным успехом новой русской литературы была ода Ломоносова на взятие турецкой крепости Хотин. Ода не привлекла внимания академиков, в свое время не попала в печать и увидела свет лишь в 1751 в Собрании сочинений поэта. Главная особенность оды в том, что написана по конкретному поводу и на основании газетных материалов изображает реальное событие. Достоинства стихов в немалой степени зависят от чувства искренней радости поэта, вызванного успешным штурмом турецкой крепости. Он славит победу русских войск, и голос его звучит взволнованно и громко. Конечно, свой поэтический «восторг» он располагает по правилам красноречия, выученным в академии, он помнит о риторических фигурах, но вместе с тем дает волю и своему патриотическому чувству.

Хотинская ода открывает в его творчестве серию упоминаний о Петре I и откликов на его начинания и реформы. Отныне Петр становится героем поэзии Ломоносова, о нём будет думать поэт, обращая свои стихи к монархиням, его труды будут ставить в назидание русским царям. В художественном изображении Петр I предстает существом высшего порядка, образ его грандиозен и принимает вид полубога:

«Кругом его из облаков Гремящие перуны блещут,

И, чувствуя приход Петров,

Дубравы и поля трепещут».

Эти строки вызывают в нашей памяти с детства знакомые строки «Полтавы». Были созданы настоящие русские стихи, вобравшие в себя богатство и гибкость национальной речи, совершено поэтическое открытие исторического значения.

Посылая свою оду в Академию наук, поэт приложил к ней «Письмо о правилах российского стихотворства». Стихотворные произведения устного творчества связаны с напевом, система народного стихосложения — тоническая. Концевая рифма в народном стихе почти не применяется. Такие стихи жили в народе и в письменную литературу не проникали.

В русской книжности с XVII века утвердилась особая система стихосложения, основанная не на ритме ударений, а на равном количестве слогов в каждой стихотворной строке, то есть. силлабическая система. Каждая пара строк связывалась рифмой, причем обязательно женской, потому что ударным оказывался предпоследний слог каждой строки. Число слогов в строке могло быть различным — пять, семь, чаще одиннадцать, еще чаще — тринадцать. Длинные строки имели цезуру — рассечение, паузу, разделявшую строку на два полустишия по пять или семь слогов в каждом из них.

Силлабические стихи писали Симеон Полоцкий, Феофан Прокопович, многие другие авторы конца XVII — начала XVIII, высшего успеха русская силлабическая поэзия достигла в творчестве Кантемира. Тредиаковский, сам начинавший как поэт — силлабик, в половине 1730-х гг. пришел к мысли о необходимости изменить русское стихосложение. Эта реформа была обусловлена всем ходом развития русской литературы, новой системы стиха и национально-историческими особенностями русской культуры. В русском языке ударение не закреплено на определенном месте слова, как в польском — на предпоследнем слоге — или во французском — на последнем («календарь», «ликование», «возвращающимися» и т. д.). При такой свободе ударений силлабические правила ограничивали возможности русского стиха и новой речевой культуры.

Тредиаковский, опираясь на свойства русского народного стиха, ввел в нашу поэзию тонический принцип, и это его большая и несомненная заслуга. Но он не сумел уйти от силлабических стихов, он только отрегулировал их, стал соблюдать в длинных стихах равномерное чередование ударений, короткие же совсем оставил без внимания. Из новых размеров Тредиаковский утвердил только хорей, почтя ямб не подходящим для русских стихов, а трехсложные размеры не рассматривал вообще. Он по-прежнему рекомендовал женскую рифму и категорически возражал против чередования мужских и женских стихов. Тредиаковский изложил свои взгляды в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735). Ломоносов, оспаривая некоторые предложения Тредиаковского, в «Письме о правилах российского стихотворства» установил, что в русском языке нет долгих и кратких слогов, как в греческом, и что в русских правильных стихах надлежит ввести употребление стоп, двухсложных и трехсложных, составленных из ударных и безударных слогов, и показал образчики нескольких родов стиха — ямба, анапеста, хорея и др. Стопы в стихах должны быть «чистыми», т. е. схема ударений в них не может нарушаться. Поэт не признает замены стопы ямба или хорея стопой пиррихия, состоящей из безударных слогов. Лучшими размерами, пригодными для передачи всякого действия и состояния, он считает ямб и анапест, отдавая предпочтение первому, силлабическую же систему отвергает как несвойственную русскому языку. Третьим правилом он разрешает употреблять все виды рифм — мужские, женские и дактилические, допуская их чередование в строфе. Свое «Письмо» поэт снабдил многими стихотворными примерами, ему принадлежащими, и они представляют отрывки из наиболее ранних его стихов, частью написанных еще в Москве, частью — в Германии. Его практика до конца подтвердила правильность его теоретических построений. Стало ясно, какие богатства таит в себе русский стих.

Ода была таким видом литературного произведения, который наиболее подходил в то время Михаилу Васильевичу для его целей. Научные рассуждения писались по-латыни, с ними знакомились лишь немногие. Публицистика в русской печати начинала только первые шаги. Рукописная поэзия занималась любовными переживаниями, общественных тем она не затрагивала. Жанр оды позволял соединить в большом стихотворении лирику и публицистику, высказаться по вопросам, имеющим государственное значение, и сделать это сильно, образно, красиво. Так понимал этот жанр Ломоносов М.В., и он создал его непревзойденные образцы.

В цикле стихотворений «Разговор с Анакреонтом» (1771) он отчетливо высказал свой взгляд на обязанности поэта, которые он понимал прежде всего как выполнение гражданского долга. Не любовные песни должен сочинять стихотворец, а воспевать подвиги великих героев. Не нужно отказываться от земных радостей, но только им человек не может посвящать свою жизнь. Его уделом должна быть деятельность на благо отечества, лишь она способна дать моральное удовлетворение и высокость духа. «Для пользы общества, коль радостно трудиться», — сказал поэт одном из стихотворений (VIII, 671), и это было искренним его убеждением. Страстный патриот, учёный-энцеклопедист требовал от поэзии гражданского направления, и все его творчество было отдано этой великой теме.

Оды, писавшиеся Михаилом Васильевичем на торжественные для Елизаветы Петровны дни — рождения, вступления на престол, коронации, были документами государственного значения. В них подводились итоги предыдущих лет царствования, оценивалась международная обстановка, отмечались события внутренней жизни страны и выдвигались задачи на ближайшее будущее. Отлично представляя себе положение России, постоянно раздумывая над ее судьбами, зная нужды науки и просвещения, учёный говорил в своих стихах о том, что должно предпринять. Все оды поэта разнятся между собой по характеру затронутых в них вопросов и поставленных на разрешение проблем. В них не описываются события, а ведется их обсуждение с государственных позиций. И читатели, знакомясь с его новой одой, входили в курс важнейших злободневных новостей и прислушивались к требованиям, выдвигавшимся в различных областях политической, промышленно-экономической жизни и науки.

Первенствующее положение занимает в одах тема процветания наук, впервые твердо поставленная им в оде 1747 на день восшествия на престол Елизаветы Петровны. Эта ода, одна из наиболее известных она, прославляет «тишину», то есть мирное состояние государства, как лучшее время для развития знаний.

Широкую программу действий Михаил Васильевич намечает в оде, сочиненной в знак «благодарения» за оказанную ему «высочайшую милость в Царском селе августа 27 дня 1750 года» и напечатанной в 1751. Он ставит перед механикой, химией, астрономией, географией, метеорологией задачи, связанные с нуждами государства и планами Академии наук.

Не забывает коснуться вопросов науки и в других своих одах. С этой темой тесно переплетается в одах и другая близкая для него тема — тема мира. Ломоносов — поэт-патриот, он дорожит независимостью родины, гордится победами русского оружия, радостно воспевает их, но захватнические войны ему ненавистны, он признает справедливой только войну оборонительную. Об этом ясно говорится в оде 1747 и еще более четко заявлено в одах 1757—62, написанных в то время, когда Россия участвовала в Семилетней войне.

Учёный – естествоиспытатель считал историю могущественным средством воздействия на ум и чувство читателей, сильнейшим орудием их воспитания.

В 1756 чтобы сохранить для потомства деяния и труды Петра I он приступить к работе над посвященной ему героической поэмой. Потратив много времени на сбор и изучение исторических источников и лишь через пять лет издал две первые песни. В одной из них говорится о плавании царя по Белому морю и рассказывается о стрелецких бунтах, в другой описывается осада Нотебурга осенью 1702. Произведение осталось незаконченным.

В 1750 для театра написана трагедия — «Тамира и Селим», которая была поставлена и сыграна на придворной сцене.

В 1752 написана трагедия «Демофонт», но по причине содержавшихся в ней намеков на дворцовые интриги, не была поставлена.

Учёный-химик видел недостатки управления страной, знал истинную цену вельможам, управляющим политикой и хозяйством отечества, видел нищету и бедствия народа, но редко говорил об этом в своих произведениях. Он стремился найти, открыть, направить, поддержать ростки нового в русской культуре и науке.

В 1748 издаётся «Риторику» — первая книга «Краткого руководства к красноречию». Теорию красноречия, которая преподавалась в иезуитских коллегиумах и православных академиях на латинском языке, писатель впервые изложил по-русски и передал в пользование широких кругов читателей. Риторика перестала быть тайной наукой для избранных и открылась всем русским людям как школа логической мысли, страстной речи, литературного языка. Насытив книгу примерами из произведений древних авторов, писателей последующих веков и из своих собственных, Ломоносов создал первоклассную литературную хрестоматию, изучение которой расширяло кругозор читателей, развивало их художественный вкус.

Работа над «Риторикой» заставили заняться вопросами русской грамматики. Михаил Васильевич и здесь явился открывателем — путей, первым автором научной русской грамматики (1757). До него в России существовала только грамматика славянского языка(1619), точнее — языка церковнославянских книг. Он доказал, что в русском литературном языке церковнославянские элементы должны быть неотъемлемой составной частью. Русский язык может выразить тончайшие философские понятия, все перемены, происходящие в видимом мире, все оттенки человеческих связей. В литературном языке поэт определил соотношение церковнославянских и исконно русских речений и на этой базе предложил в учении о «трех штилях» теорию литературных жанров (статья «О пользе книг церковных в российском языке», 1757—58). Так были им разграничены стили и жанры, записаны грамматические правила русского языка, преподано руководство к красноречию в поэзии и прозе. Все это он сделал быстро и умно, и своим творчеством показал, как пункты выработанной им теории нужно развивать в писательских трудах.

Воспитанный на поэтическом опыте Симеона Полоцкого, Феофана Прокоповича, в свою очередь связанных с традициями гуманистического движения в Италии, усвоивший через немецкую литературу барокко приемы и образы итальянской и французской литератур XV— XVI вв., Ломоносов Михаил Васильевич только еще приближался к тому, чтобы стать правоверным классицистом.

Умер — [4(15).IV.1765], Петербург.

Русские писатели. Биобиблиографический словарь.

www.znaniy.com

Ломоносов Михаил Васильевич — Оды похвальные и оды духовные — Книги

М. В. Ломоносов

Оды —————————————

Ломоносов М. В. Стихотворения / Сост., подгот. текста, вступ. статья и примеч. Е. Н. Лебедева.

М.: Сов. Россия, 1984. Серия «Поэтическая Россия».

OCR Бычков М.Н. mailto:[email protected] —————————————

СОДЕРЖАНИЕ

I. ОДЫ ПОХВАЛЬНЫЕ

Ода… на взятие Хотина 1739 года

Ода на прибытие… Елисаветы Петровны из Москвы в Санктпетербург 1742 года по коронации

Ода на день брачного сочетания… Петра Феодоровича и… Екатерины Алексеевны, 1745 года

Ода на день восшествия на Всероссийский престол… Елисаветы Петровны… 1746 года

Ода на день рождения… Елисаветы Петровны… 1746 года

Ода на день восшествия на Всероссийский престол… Елисаветы Петровны 1747 года

Ода на день восшествия на престол… Елисаветы Петровны 1748 года

Ода, в которой Ея Величеству благодарение от сочинителя приносится за оказанную ему высочайшую милость в Сарском Селе Августа 27 дня 1750 года

Ода… Елисавете Петровне… на… праздник рождения Ея Величества и для всерадостного рождения… Великой Княжны Анны Петровны… декабря 18 дня 1757 года

Ода…

Елисавете

Петровне… на торжественный праздник тезоименитства… 1759 года

Ода… Елисавете Петровне… на… торжественный праздник… восшествия на Всероссийский престол ноября 25 дня 1761 года

Ода… Екатерине Алексеевне… на… восшествие на Всероссийский… престол июня 28 дня 1762 года

II. ОДЫ ДУХОВНЫЕ

Преложение псалма 1

Преложение псалма 14

Преложение псалма 26

Преложение псалма 34

Преложение псалма 70

Преложение псалма 143

Преложение псалма 145

Ода, выбранная из Иова, глава 38, 39, 40 и 41

Утреннее размышление о Божием Величестве

Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния

I. ОДЫ ПОХВАЛЬНЫЕ

ОДА

блаженныя памяти

Государыне Императрице Анне Иоанновне на победу

над Турками и Татарами и на взятие Хотина 1739 года

Восторг внезапный ум пленил,

Ведет на верьх горы высокой,

Где ветр в лесах шуметь забыл;

В долине тишина глубокой.

Внимая нечто, ключ молчит,

Который завсегда журчит

И с шумом вниз с холмов стремится.

Лавровы вьются там венцы,

Там слух спешит во все концы;

Далече дым в полях курится.

Не Пинд ли под ногами зрю?

Я слышу чистых сестр Музыку!

Пермесским жаром я горю,

Теку поспешно к оных лику.

Врачебной дали мне воды:

Испей и все забудь труды;

Умой росой Кастальской очи,

Чрез степь и горы взор простри

И дух свой к тем странам впери,

Где всходит день по темной ночи.

Корабль как ярых волн среди,

Которые хотят покрыти,

Бежит, срывая с них верьхи,

Претит с пути себя склонити;

Седая пена вкруг шумит,

В пучине след его горит, —

К Российской силе так стремятся,

Кругом объехав, тьмы Татар;

Скрывает небо конский пар!

Что ж в том? стремглав без душ валятся.

Крепит отечества любовь

Сынов Российских дух и руку;

Желает всяк пролить всю кровь,

От грозного бодрится звуку.

Как сильный лев стада волков,

Что кажут острых яд зубов,

Очей горящих гонит страхом?

От реву лес и брег дрожит,

И хвост песок и пыль мутит,

Разит извившись сильным махом.

Не медь ли в чреве Етны ржет

И, с серою кипя, клокочет?

Не ад ли тяжки узы рвет

И челюсти разинуть хочет?

То род отверженной рабы,

В горах огнем наполнив рвы,

Металл и пламень в дол бросает,

Где в труд избранный наш народ

Среди врагов, среди болот

Чрез быстрый ток на огнь дерзает.

За холмы, где паляща хлябь

Дым, пепел, пламень, смерть рыгает,

За Тигр, Стамбул, своих заграбь,

Что камни с берегов сдирает;

Но чтоб орлов сдержать полет,

Таких препон на свете нет.

Им воды, лес, бугры, стремнины,

Глухие степи — равен путь.

Где только ветры могут дуть,

Доступят там полки орлины.

Пускай земля, как Понт, трясет,

Пускай везде громады стонут,

Премрачный дым покроет свет,

В крови Молдавски горы тонут;

Но вам не может то вредить,

О Россы, вас сам рок покрыть

Желает для счастливой Анны.

Уже ваш к Ней усердный жар

Быстро проходит сквозь Татар,

И путь отворен вам пространный.

Скрывает луч свой в волны день,

Оставив бой ночным пожарам;

Мурза упал на долгу тень;

Взят купно свет и дух Татарам.

Из лыв густых выходит волк

На бледный труп в Турецкий полк.

Иной, в последни видя з_о_рю:

«Закрой, — кричит, — багряный вид

И купно с ним Магметов стыд,

Спустись поспешно с солнцем к морю».

Что так теснит боязнь мой дух?

Хладнеют жилы, сердце ноет!

Что бьет за странный шум в мой слух?

Пустыня, лес и воздух воет!

В пещеру скрыл свирепство зверь;

Небесная отверзлась дверь;

Над войском облак вдруг развился;

Блеснул горящим вдруг лицем,

Умытым кровию мечем

Гоня врагов, Герой открылся.

Не сей ли при Донских струях

Рассыпал вредны Россам стены?

И Персы в жаждущих степях

Не сим ли пали пораженны?

Он так к своим взирал врагам,

Как к Готским приплывал брегам,

Так сильну возносил десницу;

Так быстрый конь Его скакал,

Когда Он те поля топтал,

Где зрим всходящу к нам денницу.

Кругом Его из облаков

Гремящие перуны блещут,

И, чувствуя приход Петров,

Дубравы и поля трепещут.

Кто с ним толь грозно зрит на юг,

Одеян страшным громом вкруг?

Никак, Смиритель стран Казанских?

Каспийски воды, Сей при вас

Селима гордого потряс,

Наполнил степь голов поганских.

Герою молвил тут Герой:

«Не тщетно я с тобой трудился,

Не тщетен подвиг мой и твой,

Чтоб Россов целый свет страшился.

Чрез нас предел наш стал широк

На север, запад и восток.

На юге Анна торжествует,

Покрыв своих победой сей».

Свилася мгла, Герои в ней;

Не зрит их око, слух не чует.

Крутит река Татарску кровь,

Что протекала между ними;

Не смея в бой пуститься вновь,

Местами враг бежит пустыми,

Забыв и меч, и стан, и стыд,

И представляет страшный вид

В крови другое своих лежащих.

Уже, тряхнувшись, легкий лист

Страшит его, как ярый свист

Быстро сквозь воздух ядр летящих.

Шумит с ручьями бор и дол:

«Победа, Росская победа!»

Но враг, что от меча ушел,

Боится собственного следа.

Тогда увидев бег своих,

Луна стыдилась сраму их

И в мрак лице зардевшись скрыла.

Летает слава в тьме ночной,

Звучит во всех землях трубой,

Коль Росская ужасна сила.

Вливаясь в Понт, Дунай ревет

И Россов плеску отвещает;

Ярясь волнами Турка льет,

Что стыд свой за него скрывает.

Он рыщет, как пронзенный зверь,

И чает, что уже теперь

В последний раз заносит ногу.

И что земля его носить

Не хочет, что не мог покрыть.

Смущает мрак и страх дорогу.

Где ныне похвальба твоя?

Где дерзость? где в бою упорство?

Где злость на северны края?

Стамбул, где наших войск презорство?

Ты, лишь своим велел ступить,

Нас тотчас чаял победить;

Янычар твой свирепо злился,

Как Тигр на Росский полк скакал.

Но что? Внезапно мертв упал,

В крови своей пронзен залился.

Целуйте ногу ту в слезах,

Что вас, Агаряне, попрала,

Целуйте руку, что вам страх

Мечем кровавым показала.

Великой. Анны грозный взор

Отраду дать просящим скор;

По страшной туче воссияет,

К себе повинность вашу зря,

К своим любовию горя,

Вам казнь и милость обещает.

Златой уже денницы перст

Завесу света вскрыл с звездами;

От встока скачет по сту верст,

Пуская искры конь ноздрями.

Лицем сияет Феб на том.

Он пламенным потряс верьхом,

Преславно дело зря, дивится:

«Я мало таковых видал

Побед, коль долго я блистал,

Коль долго круг веков катится».

Как в клуб змия себя крутит,

Шипит, под камень жало кроет,

Орел когда шумя летит

И там парит, где ветр не воет;

Превыше молний, бурь, снегов

Зверей он видит, рыб, гад_о_в;

Пред Росской так дрожит Орлицей,

Стесняет внутрь Хотин своих.

Но что? в стенах ли может сих

Пред сильной устоять Царицей?

Кто скоро толь тебя, Калчак,

Учит Российской вдаться власти,

Ключи вручить в подданства знак

И большей избежать напасти?

Правдивый Аннин гнев велит,

Что падших перед ней щадит.

Ее взошли и там оливы,

Где Вислы ток, где славный Рен,

Мечем противник где смирен,

Извергли дух сердца кичливы.

О как красуются места,

Что иго лютое сбросили

И что на Турках тягота,

Которую от них носили;

И варварские руки те,

Что их держали в тесноте,

В полон уже несут оковы;

Что ноги узами звучат,

Которы для отгнанья стад

Чужи поля топтать готовы.

Не вся твоя тут, Порта, казнь,

Не так тебя смирять достойно,

Но большу нанести боязнь,

Что жить нам не дала спокойно.

Еще высоких мыслей страсть

Претит тебе пред Анной пасть?

Где можешь ты от ней укрыться?

Дамаск, Каир, Алепп сгорит,

Обставят Росским флотом Крит;

Евфрат в твоей крови смутится.

Чинит премену что во всем?

Что очи блеском проницает?

Чистейшим с неба что лучем

И дневну ясность превышает?

Героев слышу весел клик!

Одеян в славу Аннин лик

Над звездны вечность взносит круги,

И правда, взяв перо злато,

В нетленной книге пишет то,

Велики коль Ея заслуги.

Витийство, Пиндар, уст твоих

Тяжчае б Фивы обвинили,

Затем что о победах сих

Они б громчае возгласили,

Как прежде о красе Афин.

Россия как прекрасный крин

Цветет под Анниной державой.

В Китайских чтут Ее стенах,

И свет во всех своих концах

Исполнен храбрых Россов славой.

Россия, коль счастлива ты

Под сильным Анниным Покровом!

Какие видишь красоты

При сем торжествованьи новом!

Военных не страшися бед:

Бежит оттуда бранный вред,

Народ где Анну прославляет.

Пусть злобна зависть яд свой льет,

Пусть свой язык ярясь грызет;

То наша радость презирает.

Козацких поль заднестрский тать

Разбит, прогнан, как прах развеян,

Не смеет больше уж топтать,

С пшеницей где покой насеян.

Безбедно едет в путь купец,

lib-ru.do.am

Ломоносов михаил васильевич ода – . ( ) / .

Ломоносов «Ода на день восшествия…» – читать онлайн

Оды Ломоносова (Ломоносов)

Духовные оды М. В. Ломоносова | доклад, реферат, сочинение, сообщение, отзыв, статья, анализ, характеристика, тест, ГДЗ, книга, пересказ, литература

80. ЛОМОНОСОВ ОДЫ. 100 Великих Книг

Ломоносов Михаил Васильевич

Ломоносов Михаил Васильевич

Ломоносов Михаил Васильевич — Оды похвальные и оды духовные — Книги

Добавить комментарий Отменить ответ