Акмеизм (Н.С. Гумилев). Футуризм (И.Северянин).
Тема 6. Акмеизм (Н.С. Гумилев). Футуризм (И.Северянин).
Цели: 1) продолжение знакомства с модернистскими литературными течениями: акмеизм и футуризм; 2) развить навыки анализа лирического произведения; 3) воспитание читательской культуры через постижение смысла стихотворений.
Студенты должны иметь представления: об акмеизме и футуризме.
Студенты должны знать: представителей акмеизма и футуризма.
Студенты должны уметь: анализировать стихотворения.
Основное содержание учебного материала:
Истоки акмеизма. Программа акмеизма в статье Н.С.Гумилева «Наследие символизма и акмеизм». Утверждение акмеистами красоты земной жизни, возвращение к «прекрасной ясности», создание зримых образов конкретного мира. Идея поэта-ремесленника.
Н.С. Гумилев. Сведения из биографии.
Стихотворения: «Жираф», «Волшебная скрипка», «Заблудившийся трамвай» (возможен выбор трех других стихотворений).
Героизация действительности в поэзии Гумилева, романтическая традиция в его лирике. Своеобразие лирических сюжетов. Экзотическое, фантастическое и прозаическое в поэзии Гумилева.
Футуризм. Манифесты футуризма, их пафос и проблематика. Поэт как миссионер «нового искусства». Декларация о разрыве с традицией, абсолютизация «самовитого» слова, приоритет формы над содержанием, вторжение грубой лексики в поэтический язык, неологизмы, эпатаж. Звуковые и графические эксперименты футуристов.
Группы футуристов: эгофутуристы (И. Северянин), кубофутуристы (В. В. Маяковский, В. Хлебников), «Центрифуга» (Б. Л. Пастернак).
И. Северянин. Сведения из биографии.
Стихотворения: «Интродукция», «Эпилог» («Я, гений Игорь-Северянин…»), «Двусмысленная слава» (возможен выбор трех других стихотворений).
Эмоциональная взволнованность и ироничность поэзии Северянина, оригинальность его словотворчества.
Виды самостоятельной внеаудиторной работы: поэзия В.В.Хлебникова, Н.А.Клюева.
Ход урока
I. Проверка домашнего задания.
Вопросы для проверки домашнего задания:
1. Что отличает модернизм от реализма?
2. Каковы взгляды символистов на развитие русской литературы?
3. Как проявилось творчество В. Брюсова в группе символистов? (Ответы на основе лекции предыдущего урока и статьи «Символизм» на с. 22–23 в учебнике.)
II. Работа по теме урока. Лекция.
Акмеизм – еще одно литературное течение, которое возникло в начале 1910-х годов и генетически было связано с символизмом. Молодые поэты посещали в 1900-е годы «ивановские среды» – собрания на петербургской квартире Вяч. Иванова, получившей в их среде название «башня».
В недрах кружка в 1906–1907 годы постепенно сложилась группа поэтов, назвавшая себя «кружком молодых». Стимулом к их сближению была оппозиционность к символистской поэтической практике.
«Молодые» стремились научиться у старших коллег стихотворной технике.
В 1909 году участники «кружка молодых», попросили Вяч. Иванова, И. Анненского и М. Волошина прочитать для них курс лекций по стихосложению.
Так была основана «Поэтическая академия».
В октябре 1911 года слушатели «Поэтической академии» основали новое литературное объединение – «Цех поэтов». Наименование кружка, образованное по образцу средневековых названий ремесленных объединений, указывало на отношение участников к поэзии как к чисто профессиональной сфере деятельности.
Руководителями «Цеха» стали уже не мэтры символизма, а поэты следующего поколения – Н. Гумилев и С. Городецкий.
В 1912 году на одном из заседаний «Цеха» его участники решили объявить о возникновении нового поэтического течения. Из разных предложенных поначалу названий прижилось несколько самонадеянное «акмеизм» (от греч. acme – высшая степень чего-либо, расцвет, вершина, острие). Из широкого круга участников «Цеха» выделилась более узкая и эстетически более сплоченная группа поэтов, которые стали именовать себя акмеистами. К ним относились Н. Гумилев, А. Ахматова, С. Городецкий, О. Мандельштам.
Акмеизм, по мысли Гумилева, есть попытка заново открыть ценность человеческой жизни, отказавшись от «нецеломудренного» стремления символистов познать непознаваемое: простой предметный мир значителен сам по себе.
Главное значение приобретает, по мысли теоретиков акмеизма, художественное освоение многообразного и яркого земного мира.
В стихах акмеистов эстетизировались хрупкие грани вещей, утверждалась «домашняя» атмосфера любования «милыми мелочами».
Особым было отношение к категории памяти. Память – важнейший эстетический компонент в творчестве самых значительных художников этого течения – А. Ахматовой, Н. Гумилева и О. Мандельштама, именно акмеизм выступил за необходимость сохранения культурных ценностей.
Акмеизм опирался на разные культурные традиции. Объектами лирического осмысления в акмеизме часто становились мифологические сюжеты, образы и мотивы живописи, графики, архитектуры; активно использовались литературные цитаты.
Новое литературное течение, сплотившее больших русских поэтов, просуществовало недолго.
К началу Первой мировой войны рамки единой поэтической школы стали для них тесны, а индивидуальные творческие устремления выводили их за пределы акмеизма.
III. Николай Степанович Гумилёв — Поэт, публицист, переводчик, критик
Родился 3(15) апреля 1886 в Кронштадте в семье корабельного врача С.Я.Гумилёва.
1887 – семья Гумилёвых переехала в Царское Село.
1898 – Гумилёв держит экзамен в приготовительный класс Царскосельской гимназии, но по состоянию здоровья с осени продолжает обучение дома.
1900 – Гумилёвы переезжают на Кавказ, в Тифлис, для укрепления здоровья детей. Гумилёв учится в лучшей в городе 1-ой Тифлисской гимназии.
1902 – в газете «Тифлисский листок» публикуется первое стихотворение: «Я в лес бежал из городов…» (1902), подписанное «К. Гумилёв».
1903 – семья возвращается в Царское Село, где Гумилёв поступает в 7-ой класс Николаевской царскосельской гимназии, директор которой поэт И.Ф.Анненский
1905 – выходит первый сборник Гумилёва «Путь конквистадоров», изданный на средства родителей.
1906 – окончив гимназию, Гумилёв уезжает в Париж, в Сорбонну, где слушает лекции по французской литературе, изучает живопись, театр.
1907 – в Париже Гумилёв издает литературный журнал «Сириус» (вышло всего три номера), в котором печатает свои произведения под различными псевдонимами («Анатолий Грант», «К-о», «К…») и стихи молодой поэтессы А.Горенко (Ахматовой).
В начале лета 1907г. Н.Гумилёв отправляется в своё первое путешествие в Африку.
В августе 1908 года Гумилёв зачислен студентом юридического факультета Петербургского университета, но обучение на этом факультете не заканчивает (в мае 1911г. он сам подает прошение об увольнении), а с сентября 1909г. слушает лекции на историко-филологическом факультете того же университета, с сентября 1912г. на романо-германском отделении, где организует «Кружок романо-германистов».
1909 – Гумилёв становится одним из основных сотрудников журнала «Аполлон», ведя раздел «Письма о русской поэзии».
Ноябрь 1909 — февраль 1910 – с экспедицией, организованной академиком В.Радловым, Гумилёв едет в Абиссинию (Африка) (полученные впечатления послужили основой для поэмы «Мик» (1914) и «Абиссинских песен»). Всего в Абиссинии Гумилёв был три раза (сентябрь1910 — март 1911; апрель-сентябрь 1913г.), причем в третью экспедицию он ходил в качестве руководителя. Доставленные фотографии и предметы были переданы Музею антропологии.
1910 – выходит третий сборник стихов «Жемчуга», посвященный В.Брюсову и принесший Гумилёву широкую известность. В этом же году поэт женится на Анне Ахматовой (их разрыв относится к 1913г — отражен в стих. «Пятистопные ямбы»; развод был оформлен в 1918).
1911 – создан «Цех Поэтов», деятельностью которого руководят Гумилёв и С.М.Городецкий, в его недрах зарождается программа нового литературного направления – акмеизма; Гумилёв отходит от символизма, что закреплено статьей «Наследие символизма и акмеизм». Начинает издаваться журнал «Гиперборей» (редакция: Гумилёв, Городецкий, М.Лозинский).
1912 – выходит новый сборник стихов «Чужое небо», в который, кроме своих стихов, Гумилёв включает переводы стихов Теофиля Готье. В семье Гумилёвых рождается сын Лев.
1913 – состоится любительская постановка пьесы Гумилёва «Дон Жуан в Египте» петербургскими студентами. Чуть позже пьеса поставлена в Троицком театре миниатюр.
Август 1914г. – начало Первой мировой войны. Гумилёв идет добровольцем, служит в Лейб-гвардии уланского полка, в Гусарском Александрийском полку; награжден двумя Георгиевскими крестами. О боевых приключениях он рассказывает в «Записках кавалериста», печатавшихся в утреннем издании «Биржевых ведомостей» (февраль 1915 – январь 1916 ) и сборнике стихов «Колчан» (1915).
1917 – Октябрьская революция застает Гумилёва за границей, куда он был командирован в мае 1917 года. Он живет в Париже, занимается восточной литературой, переводит, работает над драмой «Отравленная туника». Затем переезжает в Лондон, где знакомится с такими писателями, как О.Хаксли, Д. X.Лоуренс и др. В это же время состоится знакомство с известным английским переводчиком китайских поэтов А.Уэли и писателем Дж.К.Честертоном.
1918 – Гумилёв возвращается в Петроград. Вместе с А.Блоком, М.Лозинским, К.Чуковским и другими крупными писателями работает в созданном М.Горьким издательстве «Всемирная литература», ведает сектором французской литературы, входит в коллегию по редактированию стихотворных переводов, очень много переводит сам. Летом выходят книги «Костер», «Фарфоровый павильон (Китайские стихи)».
В ноябре того же года открывается Институт живого слова, в котором Гумилёв читает лекции по курсам теории и истории поэзии. Начинает преподавать в Институте истории искусств и во многих литературных студиях.
1919 – женитьба вторым браком на Анне Николаевне Энгельгардт, дочери историка и литературоведа Н.А.Энгельгардта и внучке публициста А.Н.Энгельгардта. Выходит книга «Гильгамеш. Вавилонский эпос», переведенная Гумилёвым, с его же «Предисловием переводчика».
1920 – Гумилёв избирается членом приемной комиссии Петроградского отдела Всеросийского Союза писателей, позже (февраль 1921) избран руководителем Петроградского отделения Всеросийского союза поэтов.
Летом 1921 года выходят сборники «Шатёр» и «Огненный столп», последний посвящен второй жене Гумилева – А.Н.Энгельгардт.
3 августа 1921 – Гумилёв арестован по обвинению в участии в антисоветском заговоре, руководимым В.Н.Таганцевым. Позднее, в 1950-е годы, из материалов следствия стало ясно, что Гумилев был арестован за, что «…не донес органам советской власти, что ему предлагали вступить в заговорщическую офицерскую организацию, от чего он категорически отказался».
24 августа 1921 – постановление Петроградского Губчека о расстреле участников «Таганцевского заговора» (всего 61 человек). Точная дата расстрела Николая Гумилёва не известна; по словам А.Ахматовой, казнь произошла близ Бернгардовки под Петроградом.
IV. Футуризм, как и символизм, был интернациональным литературным явлением (название образовано от латинского futurum– будущее). Это самое крайнее по эстетическому радикализму течение впервые заявило о себе в Италии, но практически одновременновозникло и в России. Временем рождения русского футуризма считается 1910 год, когда вышел в свет первый футуристическийсборник «Садок Судей» (его авторами были Д. Бурлюк, В. Хлебников и В. Каменский). Вместе с В. Маяковским и А. Крученых эти поэты составили наиболее влиятельную в новом течении группировку кубофутуристов, или поэтов «Гилей» (Гилея – древнегреческое название территории Таврической губернии, где отец Д. Бурлюка управлял имением и куда в 1911 году приезжали поэты нового объединения).
Футуризм воплощался не только в литературных произведениях, но и в самом поведении участников течения. Необходимым условием его существования стала атмосфера литературного скандала. Оптимальной для футуристов читательской реакцией на их творчество были не похвала и сочувствие, а агрессивное неприятие, протест.
В футуризме сложился своего рода репертуар эпатирования. Использовались хлесткие названия: «Чукурюк» – для картины; «Дохлая луна» – для сборника произведений. Давались уничижительные отзывы и культурным традициям, и современному искусству. Например, «презрение» к намеренно сваленным в одну кучу Горькому, Андрееву, Брюсову, Блоку выражалось в манифесте «Пощечина общественному вкусу» таким образом: «С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!»
Вызывающе оформлялись публичные выступления футуристов: начало и конец выступлений отмечались ударами гонга, К. Малевич являлся с деревянной ложкой в петлице, В. Маяковский – в «женской» по тогдашним критериям желтой кофте, А. Крученых носил на шнуре через шею диванную подушку и т. п.
Ближайшей целью футуристического творчества было побуждение к действию. В их практике важен был не конечный результат, а сам процесс творчества. Особенно интересно в этой связи частое отсутствие конечных редакций текстов у самого талантливого из футуристов В. Хлебникова: отбрасывая или теряя листок с написанным стихотворением, он тут же мог приняться за новую вариацию на ту же тему.
Б) Прочитайте статью «Футуризм» в учебнике (с. 22–23).
На основе ваших записей в ходе лекции и прочитанной статьи подготовьте устные ответы на вопросы (записаны на доске):
1. Каковы характерные черты русского футуризма?
2. Каковы причины возникновения футуризма?
V. Знакомство с творчеством Игоря Северянина (Лотарева).
Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился 4 (16) мая 1887 г. в Петербурге. Отец его, Василий Петрович, — военный инженер, сорока четырех лет. Мать происходила из известного дворянского рода Шеншиных, к коим принадлежал и А.А. Фет (1820-1892), нити родства связывали ее также со знаменитым историком Н.М. Карамзиным (1766-1826). В 1896 г. родители развелись, и будущий поэт уехал с отцом, вышедшим к тому времени в отставку, в Череповец; незадолго до смерти отца побывал с ним на Дальнем Востоке и в 1904 г. поселился у матери в Гатчине. Учился он всего ничего, закончил четыре класса Череповецкого реального училища. Стихи начал писать в 8 лет. Одно из первых ярких впечатлений — влюбленность в Женечку Гуцан (Злату), которая и вдохновляла будущего поэта. Впервые опубликовался во втором (февральском) номере журнала «Досуг и дело» за 1905 год: там под фамилией Игорь Лотарев было помещено стихотворение «Гибель Рюрика». Литературе сразу же отдался самозабвенно, издавал за свой счет тоненькие брошюры стихов (от 2 до 16 стихотворений) и рассылал их по редакциям «для отзыва». Всего издал их с 1904 по 1912 г. аж 35. Стихи особого отклика не имели.
20 ноября 1907 года (Этот день Северянин потом ежегодно праздновал) он познакомился со своим главным поэтическим учителем — Константином Фофановым (1862-1911), который первым из поэтов оценил его талант. В 1908 году стали появляться первые заметки о брошюрках, издаваемых в основном самим Северяниным.
В 1909 г. некий журналист Иван Наживин привез одну из брошюр («Интуитивные краски») в Ясную Поляну и прочитал стихи из нее Льву Толстому. Сиятельного графа и убежденного реалиста резко возмутило одно из «явно иронических» стихотворений этой брошюры — «Хабанера II.
Как бы то ни было, Северянин вошел в моду.
Успех нарастал. Игорь Северянин основал собственное литературное направление — эгофутуризм (еще в 1911 г. «Пролог эгофутуризма. Эгофутуристы в 1914 г. провели совместно с кубофутуристами, Д. Бурлюком (1882-1907), В. Маяковским (1893-1930) и Василием Каменским (1884-1961), в Крыму олимпиаду футуризма.
Начавшаяся первая мировая война, пусть и не сразу, сменила общественные интересы, сместила акценты, ярко выраженный гедонистический восторг поэзии Северянина оказался явно не к месту. Сначала поэт даже приветствовал войну, собирался вести поклонников «на Берлин», но быстро понял ужас происходящего и опять углубился в личные переживания, заполняя дальше дневник своей души.
27 февраля 1918 г. на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь-Северянин был избран «королем поэтов». Вторым был признан В. Маяковский, третьим В. Каменский.
Через несколько дней «король» уехал с семьей на отдых в эстонскую приморскую деревню Тойла, а в 1920 г. Эстония отделилась от России. Игорь Северянин оказался в вынужденной эмиграции.
В Эстонии Северянина удерживает и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За Фелиссой Игорь-Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Перед смертью Северянин признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой.
В 20-е годы он естественно держится вне политики, (называет себя не эмигрантом, а дачником) и вместо политических выступлений против Советской власти он пишет памфлеты против высших эмигрантских кругов. Эмигрантам нужна была другая поэзия и другие поэты. Игорь-Северянин по-прежнему много писал, довольно интенсивно переводил эстонских поэтов: в 1919-1923 гг. выходят 9 новых книг, в том числе «Соловей». С 1921 года поэт гастролирует и за пределами Эстонии: 1922год — Берлин, 1923 — Финляндия, 1924 — Германия, Латвия, Чехия… В 1922-1925 годах Северянин пишет в довольно редком жанре — автобиографические романы в стихах: «Падучая стремнина», «Роса оранжевого часа» и «Колокола собора чувств»!.
Большую часть времени Северянин проводит в Тойла, за рыбной ловлей. Жизнь его проходит более чем скромно — в повседневной жизни он довольствовался немногим. С 1925 по 1930 год не вышло ни одного сборника стихотворений.
Особенно ухудшилось материальное положение к 1936 году, когда к тому же он разорвал отношения с Фелиссой Круут и сошелся с В.Б. Коренди:
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман…
«В туманный день»
А в 1940 поэт признается, что «издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю».
Поэт умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище. На памятнике помещены его строки:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
VI. Читать рассказ М.Горького «Старуха Изергиль»
www.metod-kopilka.ru
Владимир Полушин — Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта
Русский футуризм появился на рубеже 1910-х годов и вряд ли его можно считать самостоятельным. Нашумевший эпатажный манифест русских футуристов «Пощечина общественному вкусу» родился под влиянием другого манифеста, от 20 февраля 1909 года, напечатанного в парижской газете «Фигаро» в разделе платных объявлений как «Обоснование и манифест футуризма». Подписал этот уникальный документ не менее скандальный человек — Филиппо Томмазо Маринетти. О Маринетти через год-два в России будут слагать легенды, и, когда он объявится в Санкт-Петербурге, его будут чествовать как знатного гостя. Это был тоже рыцарь, но итальянской действительности.
Томмазо Маринетти был на десять лет старше Гумилёва. Его отец, крупный финансовый деятель, сколотил на берегах древнего Нила огромное состояние, поэтому Маринетти-младший был окружен блеском сказочного богатства. С одиннадцати лет он начал искать развлечений. Первый биограф Маринетти Туллио Пантеа откровенно описал жизнь юного поэта, его приключения и дуэли. Но последние не принесли ему шумного успеха, какового недоставало юному миллионеру. Тогда он и публикует свой манифест. После этого он оставляет Париж и уезжает в Милан, где тут же открывает свой салон в богатом палаццо. Вот как описывает журнал «Современный мир»[39] обстановку и деятельность «штаба» итальянского футуризма: «…И вот, в роскошных салонах этого египетского дворца Маринэтти днем перебывало все мыслящее в Италии, все выдающееся в ней, а ночью… — А ночью в убранной с поразительным изяществом и безумною роскошью спальне Маринэтти — все красивейшие женщины Италии и Европы… Маринэтти повторил издание этой гениально написанной руками синьора Пантэа биографии… И та струя эротического аромата, которая, грубо выражаясь, шибанула в нос читателю в 1908–1909 году со страниц первых печатных произведений футуристов, она не иссякла, она неизменно льется с тех пор в их книгах, брошюрах, в их манифестах… Эротизм, проповедуемый Маринэтти и его соратниками, это эротизм из «Сада Пыток»… В первом футуристском манифесте, выпущенном Маринэтти в Париже 20 февраля 1909 года, в числе прочих тезисов «новой религии»… имелись следующие многозначительные пункты: Мы желаем воспевать наступательное движение, лихорадочную бессонницу, беглый марш, сальто-морталэ, пощечину и кулак. — Мы хотим прославлять войну, единственную очистительницу мира, милитаризм, патриотизм, разрушительный жест анархистов… и презрение к женщине. — Мы хотим уничтожить музеи, библиотеки, академии всех родов и бороться против морализма и феминизма… Маринэтти отправился на театр военных действий и оттуда присылал поэмы в честь человекоистребления, гимны рвущим в клочья человеческое мясо фанатам и роющимся в кишках штыкам. Кончилась эта война, — загорелась балканская свара, — и снова Маринэтти поет свои гимны штыку, пуле, гранате, и снова слагает поэмы в честь Великой Оздоровительницы… Вот главная часть текста избирательной программы футуристов, выпущенной ими ко дню политических выборов осени 1913 года: «Избиратели-футуристы! Добивайтесь при помощи ваших голосов осуществить нижеследующую программу: Италия — владыка самодержавный. Слово Италия должно доминировать над словом Свобода! Да здравствуют всяческия свободы; но за исключением свободы быть трусом, пасифистом и анти-итальянцем! Да здравствует увеличение военного флота и увеличение войска! Да здравствует народ, гордящийся быть итальянским. Да здравствует война, единственная гиена мира!..» В беседах с русскими журналистами в Риме Маринэтти заявил, что русские футуристы не имеют понятия о настоящем, то есть об истинном, то есть об итальянском футуризме… Футуризм — родное дитя политической реакции. Футуризм — регресс».Да, можно согласиться с Маринетти в одном, что русские футуристы, появившиеся через год после его парижского манифеста, не имели понятия о настоящем футуризме. Они ринулись шуметь и ниспровергать. Они, вслед за Маринетти, хотели сбросить всю старую русскую культуру с корабля современности. Вначале появились московские кубофутуристы или «будетляне», сложившиеся в группу «Гилея». Отыскал это название для новоявленных ниспровергателей киевский знакомый Гумилёва Бенедикт Лившиц, порывшись в «Истории» Геродота. Там он и узнал, что так называлась местность Скифии за Днепром. Членами этой группы стали Велимир (Виктор) Хлебников, Давид Бурлюк, Василий Каменский, Алексей Крученых и примкнувший к ним Владимир Маяковский, который тогда ходил на мероприятия в своей знаменитой желтой футуристской кофте. Вначале к этой группе будут близки «Бубновый валет» и «Ослиный хвост», вождем которых станет один из близких (в будущем) друзей Гумилёва художник Михаил Ларионов, как и его жена Наталья Гончарова.
В другую футуристическую группу, возникшую в 1911 году, вошли Константин Олимпов (сын прекрасного поэта Константина Фофанова), Василиск Гнедов, Грааль Арельский, Иван Игнатьев. Петербургские футуристы создали свое издательство «Петербургский глашатай». Возглавил их знаменитый Игорь Северянин. В стихотворении «Эпилог» (1912), признанном поэтическим манифестом эгофутуризма, он скромно писал о себе:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
В 1913 году появилась статья об эгофутуристах, подписанная И. Игнатьевым. Предтечами эгофутуризма Игнатьев называл Константина Фофанова и Мирру Лохвицкую, о которой сам Северянин написал:
Прах Мирры Лохвицкой осклепен,
Крест изменен на мавзолей, —
Но до сих пор великолепен
Ее экстазный станс аллей…
Так начинался пролог манифеста самопровозглашенного гения. И. Северянин тоже создал академию — Академию эгопоэзии. В ректорат Академии эгофутуризма были записаны Игорь Северянин, Константин Олимпов (К. К. Фофанов), Георгий Иванов и Грааль Арельский.
Георгий Иванов был самым юным в этом ректорате. Родился он в 1894 году в Ковенской губернии в семье потомственных дворян. Отец будущего поэта был флигель-адъютантом болгарского Царя Александра Баттенбергского, а мать — урожденная баронесса Вера Бир Браурер ван Бренштейн, выпускница Института благородных девиц. Отец, выйдя в отставку в чине полковника, вскоре умер.
Георгий Иванов надел мундир с золотым галуном на красном воротнике — Петербургского кадетского корпуса (куда попал после Ярославского корпуса). На литературную арену он вышел в 1910 году, когда ему было немногим больше пятнадцати лет. Тут-то его и заметил военный врач Николай Иванович Кульбин. Юрий Анненков в своих воспоминаниях так описывал эти первые шаги Иванова: «Без всякой надежды на положительный ответ Иванов послал Кульбину… десять стихотворений. Но ответ пришел сразу же: «Дорогой друг. Присланное — шедевр. Пойдет в ближайшей книге. Приветствую и обнимаю». И Кульбин пригласил Иванова заехать в редакцию журнала «Студия импрессионистов». Однако Георгий стеснялся своего юного возраста и военного мундира. Он решил дождаться, когда старший брат уедет в деревню и появится возможность облачиться в его гражданский костюм. Не дождавшись юного дарования, Кульбин сам пожаловал в гости. Можно себе представить, как был удивлен кадет, когда к нему пришел офицер. Старший брат попросту перепугался, увидев генерала, а тот, улыбнувшись, представился. Так завязалась их дружба. Но дебют кадета состоялся в первом номере журнала «Все новости литературы, искусства, театра, техники, промышленности и гипноза».
Свела судьба Георгия Иванова и с основателем мистического анархизма в литературе. Ему тоже понравились стихи Иванова. Впрочем, кадет был замечен и Игорем Северяниным, и тот включил его в ректорат своей поэзоакадемии. Именно под его влиянием Иванов выпустит в 1912 году свою первую книгу поэз «Отплытье на о. Цитеру» в издательстве эгофутуристов «Эго».
В 1913 году возникнет еще одна группа московских футуристов «Центрифуга» при символистском кружке «Лирика», куда войдут Борис Пастернак, Николай Асеев и Сергей Бобров. Последний из них, Бобров, останется в литературе не столько своими стихами, сколько критическими статьями против нового литературного течения, создаваемого в эти годы Гумилёвым.
Наиболее одиозной можно считать группу «Гилея». То, что Гумилёв следил за развитием всех групп, видно из его письма жене, отправленного по дороге в Абиссинию, где он упоминал о «Гилее».
Футуристы волновали Гумилёва уже в 1910 году. О своем несогласии с ними он заявлял, например, Михаилу Кузмину еще 4 августа в редакции «Аполлона». Возможно, он вспомнил и книжечку самого Маринетти, которую недавно купил в Париже.
Николая Степановича не могли привлекать идеи русских футуристов, возжелавших сбросить Пушкина с корабля современности, требовавших, как и итальянские, покончить с прошлой культурой.
profilib.top
ГУМИЛЕВ — ФУТУРИСТ?. (Р. ТИМЕНЧИК), статьи, критика по творчеству
В бумагах Глеба Петровича Струве в Гуверовском архиве (Стенфорд, США) хранится копия листка с портретом неизвестного мужчины, со стихоподобным текстом неустановленного автора и с развернутой сигнатурой Н. Гумилева:
Н Гумилев
Шарантон
Близь Парижа
Франция
Эпохи первой Республики
Этот не оставляющий текстологических недоумений инскрипт объясняет происхождение документа — копия листка, присланного М. Ф. Ларионовым Глебу Струве в дополнение информации, сообщенной ранее в письмах художника к историку литературы — о парижском эпизоде биографии Гумилева 1917 г.
Поэтому представляется, что мужчина на портрете — Михаил Ларионов на фоне титульного объекта его эстетической программы, т. е. лучей.
Стихообразный столбец — это, можно полагать, написанное Гумилевым экспромтное упражнение в жанре зауми, подшучивающее над соратниками Ларионова, главный из которых назван в первой строке — Алексей Крученых:
Надпись на листке с портретом М. ЛарионоваКРУ
Мама
Би
Послезавтра
Нерепь
О я,
Нет
Нет
О я
Я!
Портрет М. Ларионова с инскриптом Н. ГумилеваЭто не самый удачный экспромт — пародия по схеме «футуристы — безумцы» (что и подчеркнуто указанием на Шарантон эпохи его знаменитых пациентов) — все же, думается, хранит память о предшествовавшем эпизоде: в апреле 1913 г., отправляясь на пароходе к африканским берегам, Гумилев, как известно из его письма к Ахматовой, пытался написать стихотворение в духе группы «Гилея», вынужден был сознаться в своей неудаче и тем самым повысить степень своей предельно осторожной полусимпатии к кубофутуристам. Налет неудачи сохранился на второй, парижской попытке, но этот листочек еще раз обращает наше внимание на осознававшуюся самим Гумилевым связь поэзии с изобразительным искусством — в 1917 г. в Париже и Лондоне он раздумывал над этой связью с оглядкой на восточную поэзию.
Корректурное дополнение.
За время прохождения настоящего сборника к типографскому станку этот портрет М. Ф. Ларионова с атрибуцией Н. Гумилеву и с несколько иной транскрипцией был опубликован Андреем Устиновым (A sense of Peace. Tsarskoe Selo and its Poets. Ed. by Lev Loseff and Barry Scherr. Columbus, Ohio, 1993. PP. 305—306).
allpoetry.ru
это кто? Русские футуристы. Футуристы серебряного века
Футуризм (от латинского слова futurum, означающего «будущее») — авангардистское направление в искусстве Европы 1910-1920 гг., преимущественно в России и Италии. Оно стремилось создать так называемое «искусство будущего», о чем представители этого направления декларировали в манифестах.
В творчестве Ф. Т. Маринетти, итальянского поэта, российских кубофутуристов из общества «Гилеи», а также участников «Мезонина поэзии», «Ассоциации эгофутуристов», «Центрифуги» отрицалась традиционная культура как наследие «прошлого», разрабатывалась эстетика машинной индустрии и урбанизма.
Характерные черты
Для живописи этого направления характерны наплывы форм, сдвиги, многократные повторения различных мотивов, как будто при суммировании полученных в результате быстрого движения впечатлений. В Италии футуристы — это Дж. Северини, У. Боччони. В литературе наблюдается смешение фантастики и документального материала, в поэзии — экспериментирование с языком («заумь» или «слова на свободе»). Русские поэты-футуристы — это В. В. Маяковский, В. В. Хлебников, И. Северянин, А. Е. Крученых.
Группировки
Это направление возникло в 1910-1912 годах, одновременно с акмеизмом. Акмеисты, футуристы и представители других течений модернизма в своем творчестве и объединении были внутренне противоречивы. Самая значительная из группировок футуристов, названная впоследствии кубофутуризмом, объединяла различных поэтов серебряного века. Наиболее известные ее поэты-футуристы — это В. В. Хлебников, Д. Д. Бурлюк, В. В. Каменский, А. Крученых, В. В. Маяковский и другие. Эгофутуризм И. Северянина (поэт И. В. Лотарев, годы жизни — 1887-1941) был одной из разновидностей этого направления. В группе «Центрифуга» начинали свое творчество известные советские поэты Б. Л. Пастернак и Н. Н. Асеев.
Свобода поэтического слова
Русские футуристы провозгласили независимость формы от содержания, ее революцию, неограниченную свободу поэтического слова. Они полностью отказывались от литературных традиций. В манифесте с весьма дерзким названием «Пощечина общественному вкусу», изданному ими в одноименном сборнике 1912 года, представители этого направления призывали сбросить с «Парохода Современности» таких признанных авторитетов, как Достоевский, Пушкин и Толстой. А. Крученых защищал право поэта на создание собственного, «заумного» языка, не имеющего конкретного значения. В его стихах речь в самом деле заменялась непонятным, бессмысленным набором слов. Но В. В. Каменский (годы жизни — 1884-1961) и В. Хлебников (годы жизни — 1885-1922) смогли в своем творчестве осуществить весьма интересные эксперименты с языком, которые плодотворно сказались на отечественной поэзии.
Владимир Владимирович Маяковский
Футуристом был и известный поэт Владимир Владимирович Маяковский (1893-1930). Первые его стихи вышли в свет в 1912 году. Владимир Владимирович привнес в это направление свою тему, которая с самого начала выделяла его среди других представителей. Маяковский-футурист активно выступал за создание нового в жизни общества, а не только против различного «старья».
В предшествующее революции 1917 года время поэт был революционным романтиком, который обличал так называемое царство «жирных», предчувствовал надвигающуюся революционную грозу. Отрицая всю сложившуюся систему капиталистических отношений, он провозглашал гуманистическую веру в человека в таких поэмах, как «Флейта-позвоночник», «Облако в штанах», «Человек», «Война и мир». Тему опубликованной в 1915 году (лишь в урезанной цензурой форме) поэмы «Облако в штанах» сам поэт определил в дальнейшем как 4 крика «Долой!»: долой любовь, искусство, строй и религию. Он одним из первых русских поэтов показал в своих стихах всю правду нового общества.
Нигилизм
В годы, предшествовавшие революции, в русской поэзии существовали яркие индивидуальности, которых было сложно отнести к конкретному литературному течению. Это М. И. Цветаева (1892-1941) и М. А. Волошин (1877-1932). После 1910 года появляется еще одно новое направление — футуризм, противопоставившее себя всей литературе, не только прошлого, но и настоящего. Оно вошло в мир с желанием ниспровергать все идеалы. Нигилизм виден и во внешнем оформлении сборников поэтов, которые издавались на обратной стороне обоев или на оберточной бумаге, а также в их названиях — «Дохлая луна», «Молоко кобылиц» и другие типичные стихотворения футуристов.
«Пощечина общественному вкусу»
В первом вышедшем в 1912 году сборнике «Пощечина общественному вкусу» была напечатана декларация. Ее подписали известные поэты-футуристы. Это были Андрей Крученых, Давид Бурлюк, Владимир Маяковский и Велимир Хлебников. В ней они утверждали свое исключительное право на то, чтобы быть выразителями своей эпохи. Поэты отрицали в качестве идеалов Достоевского, Пушкина, Толстого, но вместе с тем и Бальмонта, его «парфюмерный блуд», Андреева с его «грязной слизью», Максима Горького, Александра Блока, Александра Куприна и других.
Отвергая все, манифест футуристов устанавливал «зарницы» самоценного слова. Не пытаясь, в отличие от Владимира Владимировича Маяковского, свергнуть существующий общественный строй, они лишь хотели обновить его формы. В русском варианте лозунг «Война — единственная гигиена мира», считавшийся основой итальянского футуризма, был ослаблен, однако, по мнению Валерия Брюсова, эта идеология все же «проступала между строк».
По замечанию Вадима Шершеневича, футуристы серебряного века впервые на должную высоту подняли форму, придав ей значение главного, самоцелевого элемента произведения. Они категорически отвергли стихи, которые пишутся лишь ради идеи. Поэтому возникало множество формальных декларируемых принципов.
Новый язык
Велимир Хлебников, еще один теоретик футуризма, провозгласил новый «заумный» язык в качестве будущего языка во всем мире. В нем слово теряет смысловое значение, приобретая взамен субъективный оттенок. Так, гласные понимались как пространство и время (характер устремления), согласные — звук, краска, запах. Стремясь к расширению языковых границ, он предлагает создавать слова по корневому признаку (корни: чар…, чур… — «мы чаруемся и чураемся»).
Эстетизму символистической и в особенности акмеистической поэзии футуристы противопоставили подчеркнутую деэстетизацию. Например, «поэзия — истрепанная девка» у Давида Бурлюка. Валерий Брюсов в обзоре «Год русской поэзии» (1914 год) заметил, отмечая сознательную грубость стихов футуристов, что недостаточно бранить все, что вне своего кружка, для того, чтобы найти что-то новое. Он указал на то, что все якобы новшества этих поэтов мнимые. Мы встречаемся с ними в поэзии 18-го века, у Вергилия и Пушкина, а теория звуков-красок была предложена еще Теофилем Готье.
Сложности взаимоотношений
Интересно, что, при всем отрицании в искусстве, футуристы серебряного века все же ощущают преемственность символизма. Так, Александр Блок, наблюдавший за творчеством Игоря Северянина, говорит с беспокойством, что у него отсутствует тема, а в статье 1915 года Валерий Брюсов отмечает, что неумение мыслить и отсутствие знаний принижают его поэзию. Он упрекает Северянина в пошлости, безвкусице, в особенности критикует его стихи о войне.
Еще в далеком 1912 году Александр Блок говорил, что боится того, что у модернистов нет стержня. Скоро понятия «футурист» и «хулиган» стали синонимами для умеренной публики тех лет. Пресса с жадностью следила за «подвигами» создателей нового искусства. Благодаря этому они стали известны широким слоям населения, привлекали к себе огромное внимание. История этого направления в России представляет собой сложные взаимоотношения между представителями четырех основных группировок, из которых каждая считала, что именно она выражает «истинный» футуризм, и ожесточенно полемизировала с другими, оспаривая главную роль. Эта борьба происходила в потоках взаимной критики, что усиливало их обособленность и враждебность. Но иногда члены разных групп переходили из одной в другую или сближались.
fb.ru
символизм, акмеизм, футуризм. Видеоурок. Литература 11 Класс
Тема: Русская литература конца XIX – начала XX вв.
Урок: Основные течения русского модернизма: символизм, акмеизм, футуризм
Модернизм – это единый художественный поток. Ветви же модернизма: символизм, акмеизм и футуризм — имели свои особенности.
Символизм как литературное течение зародился во Франции в 80-х гг. 19 в. Основой художественного метода французского символизма является резко субъективированный сенсуализм (чувственность). Символисты воспроизводили действительность как поток ощущений. Поэзия избегает обобщений, ищет не типическое, а индивидуальное, единственное в своем роде.
Поэзия приобретает характер импровизации, фиксируя «чистые впечатления». Предмет теряет ясные очертания, растворяется в потоке разрозненных ощущений, качеств; доминирующую роль играет эпитет, красочное пятно. Эмоция становится беспредметной и «невыразимой». Поэзия стремится к усилению чувственной насыщенности и эмоционального воздействия. Культивируется самодовлеющая форма. Представителями французского символизма являются П. Верлен, А. Рембо, Ж. Лафорг.
Рис. 1. Поль Верлен (Источник)
Господствующим жанром символизма была «чистая» лирика, лиричными становятся роман, новелла, драма.
В России символизм возник в 90-х гг. 19 в. и на своем первоначальном этапе (К. Д. Бальмонт, ранний В. Я. Брюсов и А. Добролюбов, а в дальнейшем – Б. Зайцев, И. Ф. Анненский, Ремизов) вырабатывает стиль упадочного импрессионизма, аналогичного французскому символизму.
Русские символисты 1900-х гг. (В. Иванов, А. Белый, А. А. Блок, а также Д. С. Мережковский, С. Соловьев и другие), стремясь преодолеть пессимизм, пассивность, провозгласили лозунг действенного искусства, преобладание творчества над познанием.
Материальный мир рисуется символистами как маска, сквозь которую просвечивает потустороннее. Дуализм находит выражение в двупланной композиции романов, драм и «симфоний». Мир реальных явлений, быта или условной фантастики изображается гротескно, дискредитируется в свете «трансцендентальной иронии». Ситуации, образы, их движение получают двойное значение: в плане изображаемого и в плане ознаменовываемого.
Символ – это пучок смыслов, которые расходятся в разные стороны. Задача символа_ предъявить соответствия.
Рис. 2. Шарль Бодлер (Источник)
Стихотворение (Бодлер, «Соответствия» в переводе к. Бальмонта) показывает пример традиционных смысловых связей, которые рождают символы.
Природа — строгий храм, где строй живых колонн
Порой чуть внятный звук украдкою уронит;
Лесами символов бредет, в их чащах тонет
Смущенный человек, их взглядом умилен.
Как эхо отзвуков в один аккорд неясный,
Где все едино, свет и ночи темнота,
Благоухания и звуки и цвета
В ней сочетаются в гармонии согласной.
Есть запах девственный; как луг, он чист и свят,
Как тело детское, высокий звук гобоя;
И есть торжественный, развратный аромат —
Слиянье ладана и амбры и бензоя:
В нем бесконечное доступно вдруг для нас,
В нем высших дум восторг и лучших чувств экстаз!
Символизм также создает свои слова – символы. Сначала для таких символов используются высокие поэтические слова, затем – простые. Символисты считали, что исчерпать смысл символа невозможно.
Символизм избегает логического раскрытия темы, обращаясь к символике чувственных форм, элементы которых получают особую смысловую насыщенность. Сквозь вещественный мир искусства «просвечивают» логически невыражаемые «тайные» смыслы. Выдвигая чувственные элементы, символизм отходит в то же время от импрессионистического созерцания разрозненных и самодовлеющих чувственных впечатлений, в пестрый поток которых символизация вносит известную цельность, единство и непрерывность.
Задача символистов — показать, что мир полон тайн, которые открыть невозможно.
Лирика символизма нередко драматизируется или приобретает эпические черты, раскрывая строй «общезначимых» символов, переосмысливая образы античной и христианской мифологии. Создается жанр религиозной поэмы, символически трактованной легенды (С. Соловьев, Д. С. Мережковский). Стихотворение теряет интимность, становится похожим на проповедь, пророчество (В. Иванов, А. Белый).
Немецкий символизм конца 19 – начала 20 вв. (С. Георге и его Группа, Р. Демель и другие поэты) являлся идеологическим рупором реакционного блока юнкерства и крупной промышленной буржуазии. В немецком символизме рельефно выступают агрессивные и тонизирующие стремления, попытки борьбы с собственным упадочничеством, желание отмежеваться от декадентства, импрессионизма. Сознание декаданса, конца культуры немецкий символизм пытается разрешить в трагическом жизнеутверждении, в своеобразной «героике» упадка. В борьбе с материализмом, прибегая к символике, мифу, немецкий символизм не приходит к резко выраженному метафизическому дуализму, сохраняет ницшеанскую «верность земле» (Ницше, Георге, Демель).
Новое модернистское течение, акмеизм, появилось в русской поэзии в 1910-х гг. как противопоставление крайнему символизму. В переводе с греческого, слово «akme» означает высшую степень чего-либо, расцвет, зрелость. Акмеисты выступали за возвращение образам и словам их первоначального значения, за искусство ради искусства, за поэтизацию чувств человека. Отказ от мистики – это и было главной чертой акмеистов.
Для символистов – главное ритм и музыка, звучание слова, то для акмеистов — форма и вечность, предметность.
В 1912 г. поэты С. Городецкий, Н. Гумилев, О. Мандельштам, В. Нарбут, А. Ахматова, М. Зенкевич и некоторые другие объединились в кружок «Цех поэтов».
Рис. 3. Николай Гумилев (Источник)
Рис. 4. О.Э. Мандельштам (Источник)
Основоположниками акмеизма были Н. Гумилев и С. Городецкий. Акмеисты называли свое творчество высшей точкой достижения художественной правды. Они не отрицали символизма, но были против того, что символисты уделяли так много внимания миру таинственного и непознанного. Акмеисты указывали, что непознаваемое, по самому смыслу этого слова, нельзя познать. Отсюда стремление акмеистов освободить литературу от тех непонятностей, которые культивировались символистами, и вернуть ей ясность и доступность. Акмеисты старались всеми силами вернуть литературу к жизни, к вещам, к человеку, к природе. Так, Гумилев обратился к описанию экзотических зверей и природы, Зенкевич – к доисторической жизни земли и человека, Нарбут – к быту, Анна Ахматова – к углубленным любовным переживаниям.
Стремление к природе, к «земле» привело акмеистов к натуралистическому стилю, к конкретной образности, предметному реализму, что определило целый ряд художественных приемов. В поэзии акмеистов преобладают «тяжелые, увесистые слова», количество имен существительных значительно превосходит количество глаголов.
Произведя эту реформу, акмеисты в остальном соглашались с символистами, объявив себя их учениками. Потусторонний мир для акмеистов остается истиной; только они не делают его центром своей поэзии, хотя последней иногда не чужды мистические элементы. Произведения Гумилева «Заблудившийся трамвай» и «У цыган» сплошь пронизаны мистицизмом, а в сборниках Ахматовой, вроде «Четок», преобладают любовно-религиозные переживания.
Стихотворение А. Ахматовой « Песня последней встречи»:
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней,
А я знала — их только три!
1911
Рис. 5. А. Ахматова (Источник)
Акмеисты возвратили бытовые сцены.
Акмеисты ни в коем случае не являлись революционерами по отношению к символизму, никогда себя таковыми и не считали; они ставили своей основной задачей только сглаживание противоречий, внесение поправок.
В той части, где акмеисты восстали против мистики символизма, они не противопоставили последнему настоящей реальной жизни. Отвергнув мистику как основной лейтмотив творчества, акмеисты начали фетишизировать вещи как таковые, не умея синтетически подойти к действительности, понять ее динамику. Для акмеистов вещи реальной действительности имеют значение сами по себе, в статическом состоянии. Они любуются отдельными предметами бытия, причем воспринимают их такими, какие они есть, без критики, без попыток осознать их во взаимоотношении, а непосредственно, по-звериному.
Основные принципы акмеизма:
• отказ от символистских призывов к идеальному, мистической туманности;
• принятие земного мира таким, какой он есть, во всей его красочности и многообразии;
• возвращение слову первоначального значения;
• изображение человека с его истинными чувствами;
• поэтизация мира;
• включение в поэзию ассоциаций с предшествующими эпохами.
Рис. 6. Умберто Боччони. Улица уходит в дом (Источник)
Акмеизм просуществовал не очень долго, но внес большой вклад в развитие поэзии.
Футуризм (в переводе означает будущее)– одно из течений модернизма, зародившееся в 1910-х гг. Наиболее ярко представлен в литературе Италии и России. 20 февраля 1909 г. в парижской газете «Фигаро» появилась статья Т. Ф. Маринетти «Манифест футуризма». Маринетти в своем манифесте призывал отказаться от духовно-культурных ценностей прошлого и строить новое искусство. Главная задача футуристов обозначить разрыв между настоящим и будущим, разрушить все старое и построить новое. Провокации входило в их жизнь. Выступали против буржуазного общества.
В России статья Маринетти была опубликована уже 8 марта 1909 г. и положила начало развитию собственного футуризма. Основоположниками нового течения в русской литературе были братья Д. и Н. Бурлюки, М. Ларионов, Н. Гончарова, А. Экстер, Н. Кульбин. В 1910 г. в сборнике «Студия импрессионистов» появилось одно из первых футуристических стихотворений В. Хлебникова «Заклятие смехом». В том же году вышел сборник поэтов-футуристов «Садок судей». В нем были напечатаны стихи Д. Бурлюка, Н. Бурлюка, Е. Гуро, В. Хлебникова, В. Каменского.
Рис. 7. Хлебников В. (Источник)
Футуристы также придумывали новые слова.
Вечер. Тени.
Сени. Лени.
Мы сидели, вечер пья.
В каждом глазе — бег оленя.
Хлебников В.
У футуристов происходит деформация языка и грамматики. Слова нагромождаются друг на друга, спеша передать сиюминутные чувства автора, поэтому произведение похоже на телеграфный текст. Футуристы отказались от синтаксиса и строфики, придумывали новые слова, которые, по их мнению, лучше и полнее отражали действительность.
Бессмысленному на первый взгляд названию сборника футуристы придавали особое значение. Садок для них символизировал клетку, в которую загнаны поэты, а судьями они называли самих себя.
В 1910 г. кубофутуристы объединились в группу. В ней состояли братья Бурлюки, В. Хлебников, В. Маяковский, Е. Гуро, А. Е. Крученых. Кубофутуристы выступали на защиту слова как такового, «слова выше смысла», «заумного слова». Кубофутуристы разрушили русскую грамматику, словосочетания заменили сочетанием звуков. Они считали, что чем больше беспорядка в предложении, тем лучше.
В 1911 г. И. Северянин одним из первых в России провозгласил себя эгофутуристом. К термину «футуризм» он приставил слово «эго». Эгофутуризм можно буквально перевести как «я – будущее». Вокруг И. Северянина сплотился кружок последователей эгофутуризма, в январе 1912 г. они провозгласили себя «Академией Эго поэзии». Эгофутуристы обогатили словарный запас большим количеством иностранных слов и новообразований.
В 1912 г. футуристы объединились вокруг издательства «Петербургский Глашатай». В группу входили: Д. Крючков, И. Северянин, К. Олимпов, П. Широков, Р. Ивнев, В. Гнедов, В. Шершеневич.
В России футуристы называли себя «будетлянами», поэтами будущего. Футуристов, захваченных динамизмом, уже не удовлетворял синтаксис и лексикон предшествующей эпохи, когда не было ни автомобилей, ни телефонов, ни фонографов, ни кинематографов, ни аэропланов, ни электрических железных дорог, ни небоскребов, ни метрополитенов. У поэта, исполненного нового чувства мира — беспроволочное воображение. В нагромождение слов поэт вкладывает мимолетные ощущения.
Футуристы были увлечены политикой.
Все эти направление радикально обновляют язык, ощущение того, что старая литература не может выразить дух современности.
Домашнее задание
Прочитать стихотворения поэтов этого времени.
Список литературы
1. Чалмаев В.А., Зинин С.А. Русская литература ХХ века.: Учебник для 11 класса: В 2 ч. – 5 –е изд. – М.: ООО 2ТИД « Русское слово – РС», 2008.
2. Агеносов В.В. Русская литература 20 века. Методическое пособие М. «Дрофа», 2002
3. Русская литература 20 века. Учебное пособие для поступающих в вузы М. уч.-науч. Центр «Московский лицей»,1995.
4. Викисловарь.
Рекомендованные ссылки на ресурсы интернет
Таблицы и презентации
Системы стихосложения (Источник).
Двусложный размер стиха (Источник).
Трехсложный размер стиха (Источник).
Литература в таблицах и схемах (Источник).
Тропы и их значения (Источник).
interneturok.ru
Традиции и новаторство в творчестве символистов, акмеистов, футуристов
В поэзии акмеистов не только отбрасывались или крайне сужались общественные явления, не только выпадал человек с его многообразными переживаниями, но даже природа выступала в эстетизированном, преображенном виде. И человек и природа в творчестве акмеистов даются в субъективном преломлении. Гумилев недаром писал, что “не в объекте, а в субъекте лежит основание для радостного любования бытием”. Разумеется, исходя из этого принципа, невозможно дать верное, объективное отражение действительности. Нарочито подчеркнутый “вещизм” восприятия мира на самом деле оборачивается как субъективизм. В творчестве О. Мандельштама субъективизм образов доведен до виртуозности. Вещи, предметы даются в связях и закономерностях, понятных лишь самому поэту. Связь с миром, декларируемая Мандельштамом, на самом деле является призрачной, так же как призрачен и изображаемый им мир. Вот характерные строки:
Что если над медной лавкою,
Мерцающая всегда,
Мне в сердце длинной булавкою
Опустится вдруг звезда?
Такими причудливыми, ирреальными выступают явления “обыкновенной” жизни в восприятии Мандельштама. Поэзия Мандельштама глубоко индивидуалистична, резко противопоставлена “толпе”. Поэт создал образы, выражающие капризную, причудливую игру воображения. Субъективное восприятие явлений жизни приводит его к своеобразному поэтическому солипсизму. Не только окружающая действительность сомнительна, но столь же сомнительно и существование самого поэта.
Я блуждал в игрушечной чаще
И открыл лазоревый грот.
Неужели я настоящий
И действительно смерть придет?
Характерно, что уже в одном из ранних стихотворений (1908) поэт не только декламирует, что он “от жизни смертельно устал” идейно, но художественно, сближаясь с поэзией символистов. Довольно часто в его стихах встречаются абстрактно-символистские образы: “таинственные высоты”, “тайный план”, “непостижимый лес”, “природа серое пятно”, “душа висит над бездною проклятий”” и т. д. Даже в приятии мира поэтом есть что-то надрывное, ущербное:
Я так же беден, как природа,
И так же прост, как небеса,
И призрачна моя свобода,
Как птиц полночных голоса.
Я вижу месяц бездыханный
И небо мертвенней холста;
Твой мир болезненный и странный
Я принимаю, пустота!
Лишь в немногих стихах тех лет Мандельштам выходит в реальный мир, и тогда его поэтические образы становятся не просто средством выражения субъективной игры впечатлений, а выступают в их конкретности. Вот одно из стихотворений 1913 г.
В спокойных пригородах снег
Сгребают дворники лопатами;
Я с мужиками бородатыми
Иду, прохожий человек.
Мелькают женщины в платках,
И тявкают дворняжки шалые,
И самоваров розы алые
Горят в трактирах и домах.
Александр Блок в статье об акмеистах писал: “Настоящим исключением среди них была одна Анна Ахматова; не знаю, считала ли она себя “акмеисткой”; во всяком случае, “расцвета физических и духовных сил” в ее усталой, болезненной, женской и самоуглубленной манере положительно нельзя было найти”. Здесь правильно отмечена главная, доминирующая черта поэзии Ахматовой раннего, “акмеистического” периода ее творчества. Принимая “данный мир” и изображая его в жизненной конкретности, она видит его мрачным, несущим печать обреченности.
Здесь все то же, то же, что и прежде,
Здесь напрасным кажется мечтать.
В доме, у дороги непроезжей,
Надо рано ставни запирать.
Тихий дом мой пуст и неприветлив.
Он на лес глядит одним сукном.
В нем кого-то вынули из петли
И бранили мертвого потом.
Был он грустен или тайно весел.
Только смерть большое торжество.
На истертом красном плюше кресел
Изредка мелькает тень его.
Болезненная самоуглубленность поэтессы часто выражается в форме лирической исповеди:
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе.
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
Отчего же бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас.
Тема любви, которой Ахматова уделяет основное внимание, также носила характер болезненного надрыва:
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
В этих афористических строках декларируется своеобразное единство темы любви и смерти. Другого разрешении тема любви и не могла найти в ахматовской поэзии тех лет. Любовь побеждает смерть, когда поэт проникается сознанием единства человека с миром. Она приобретает болезненный характер, когда в интимных чувствованиях и переживаниях человек ищет спасения от бурь действительности. Очень “предметно”, ярко и своеобразно раскрывает поэт мир женской души. Какие бы темы Ахматова ни брала, она разрабатывает их в интимно-бытовом плане, и даже элементы мистики, имеющиеся в ее стихах, даются в сниженном, “жизненном” проявлении. Религиозные мотивы, которым Ахматова, так же как и Гумилев, отдает известную дань, выступают также в бытовом плане.
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо, и молиться богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Иногда шуршат в овраге лопухи,
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной, но прекрасной.
Религиозные аксессуары входят в конкретный быт, естественно соединяясь жизненными впечатлениями и любовными переживаниями:
Высокие своды костела
Синей, чем небесная твердь,
Прости меня, мальчик веселый,
Что я принесла тебе смерть.
За розы с площадки круглой,
За глупые письма твои,
За то, что, дерзкий и смуглый,
Мутно бледнел от любви.
Интимность переживаний Ахматовой находит специфическое выражение в описании предметов домашнего обихода. В отличие от других поэтов этого направления, ей чуждо натуралистическое любование вещами. У нее вещь несет, если можно так выразиться, эмоциональную нагрузку, всегда служит раскрытию идеи стихотворения. Через деталь идеи становится непосредственно доходчивой, зрительно ощутимой. Картина далекого прошлого, например, воспроизводится в следующих строках:
В ремешках пенал и книги были.
Возвращалась я домой из школы.
Эти липы, верно, не забыли
Нашу встречу, мальчик мой веселый.
Душевные переживания также передаются через предметы:
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней.
А я знала: их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: “Со мною умри!”
Так лаконично и образно характеризуется состояние душевного смятения. Ахматова создала вполне земную поэзию, чем кто бы то ни был из акмеистов, она преодолела разрыв между поэтической и разговорной речью. Она чуждается эстетического украшательства, стремится к обиходной речи, к простым словам, избегает нарочитой усложненности образа, даже редко прибегает к метафоре. Многие стихи Ахматовой воспринимаются как своеобразный интимный дневник.
Отмеченная Блоком “целеустремленность” манеры Ахматовой придает ее стиху отчетливо выраженное индивидуальное своеобразие. Многие стихи носят характер задумчивой беседы:
Ты письмо мое, милый, не комкай,
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути.
Не гляди так, не хмурься гневно,
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я.
Лаконизм и четкость поэтической мысли принимают афористическую форму. Вот характерные примеры:
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
Или:
Сколько просьб у любимой всегда,
У разлюбленной просьб не бывает.
Как я рада, что нынче вода
Под бесцветным ледком замирает.
Слишком сладко земное питье,
Слишком плотны любовные сети.
Пусть когда-нибудь имя мое
Прочитают в учебнике дети.
Таким образом, можно сказать, что поэзия Анны Ахматовой противостоит не только “жизнерадостному” утверждению акмеистических манифестов, но тому стилизаторскому и сусальному изображению жизни, которое было присуще поэтам этого направления.
Поэзия акмеистов — камерная, салонная поэзия. Здесь “реализм” снижен до обыденности или до чисто декоративной конкретности. И только на фоне мистико-философских упражнений Мережковского и Вяч. Иванова стихи акмеистов могли звучать как “утверждение реализма”. Книжная струя пронизывает творчество многих поэтов акмеизма. Уход в историю является своеобразным бегством их от противоречий жизни, к тому же в истории они видят лишь очень ограниченный круг явлений. Акмеистам с их “вещизмом” в какой-то мере импонирует фламандская живопись, которую они воспринимают с точки зрения внешней декоративности. Показательно в этом отношении стихотворение Г. Иванова:
Как я люблю фламандские панно,
Где овощи, и рыбы, и вино,
И дичь богатая на блюде плоском
Янтарно-желтым отливает воском.
Термин “адамизм” употребляется наряду с акмеизмом в качестве названия этого поэтического течения. Но если акмеисты без всякого основания претендовали на роль поборников “расцвета”, то столь же безосновательно претендовали они на роль выразителей “первозданности”. Они были слишком заражены упадочной буржуазной “культурностью” и вместе с символистами несли на себе груз утонченного эстетизма и мистицизма.
Акмеисты подчеркивают биологическое начало в человеке, ищут звериные, животные корни его поведения. Городецкий писал, что “после всех “неприятий” мир бесповоротно принят акмеизмом во всей совокупности красот и безобразий”.
Отказ от полутонов, смутности, неопределенности, требование ясности — все это основные положения акмеистов. Вот почему поэтам этого лагеря было суждено, сыграть первую скрипку в империалистическом оркестре, вот почему вожди акмеизма стали законодателями художественных вкусов в годы войны. В эти годы акмеисты вовсе не отказываются от акмеистической групповщины, но теперь эта групповщина понимается шире, нежели раньше. Появляется новый критерий оценки того или иного произведения, как оно агитирует за империалистическую политику. В период войны акмеисты сами расшифровали классовый смысл своей программы, который раньше всячески затемняли. Городецкий на страницах шовинистического “Лукоморья” прославил “вечный подвиг” царской России и заодно открыл “родину” пресловутого “Адама”.
Я малодушных презираю,
Отчаявшихся не пойму,
Ведь если быть Адама раю,
В России надо быть ему.
Октябрьская революция вызвала дифференциацию в среде акмеистов и определила их различные пути в послереволюционные годы: одни закончили путь в лагере контрреволюции и эмиграции; другие замолчали, не имея общего языка с советским народом. Ряд поэтов (С. Городецкий, А. Ахматова, М. Зенкевич) вошли в советскую поэзию, испытав на себе влияние новой, социалистической действительности. В своем творчестве советских лет они отошли от эстетических принципов акмеизма, которые оказались чуждыми новой, советской эпохе.
Правдиво и мужественно рассказал о своем идейном перевооружении после Октября Сергей Городецкий: “С этого момента начинается борьба с самим собой, с живучим наследием старого в самом себе, со всеми пережитками, со всеми былыми установками. Вспоминаются видения юности, первая радость жизни, и с пылкостью неофита, не осознав и не проверив своих сил, не подготовившись, автор бросается в революционную действительность, жадно впитывает отрывочные впечатления и стремится воплотить их в стихах, решительно отбрасывая идеологические и стилевые установки предыдущего периода:
Пусть с кровью мы сдираем ветошь.
Но мы сдерем ее с себя.
Акмеистический академизм исчезает… Мысль, не имевшая возможности найти выражение в тесных рамках акмеизма, рвется наружу”.
Футуризм (название заимствовано у итальянских футуристов, от слова futurum — будущее), возникший в России 1910 – 1912 годах, подобно другим течениям декаданса, был глубоко чужд классическим традициям русской литературы. Подобно символизму, русский футуризм многое воспринял от буржуазной культуры Запада. Вместе с тем он явился продолжением той формалистической безыдейной линии русской литературы, которая ранее уже нашла свое выражение в декадентстве.
Русский футуризм, как и другие учения декаданса, характеризуется неоднородностью и внутренней противоречивостью. Наряду с реакционным устремлением в сторону от реальной действительности и в нем нашли свое выражение протестантские, бунтарские мотивы, направленные против буржуазной действительности и литературы.
Свою враждебность господствующим общественным и литературным нравам футуристы старались подчеркнуть всеми средствами, начиная от желтой кофты и разрисованных физиономий и кончая причудливым оформлением своих сборников, печатавшихся на обойной и оберточной бумаге.
Именно в подчеркивании своей “оппозиционности” заключается реальный смысл эпатажа футуристов. “Футуризм для нас, молодых поэтов, — писал Маяковский, красный плащ тореадора, он нужен только для быков (бедные быки! — сравнил с критикой). Я никогда не был в Испании, но думаю, что никакому тореадору не придет в голову помахивать красным плащом перед желающим ему доброго утра другом”.
Таким “помахиванием красным плащом” перед “быком” были футуристические сборники и манифесты с их характерными в этом отношении названиями: “Дохлая луна”, “Доители изнуренных жаб”, “Молоко кобылиц”, “Рыкающий Парнас”, “Пощечина общественному вкусу”, “Идите к черту” и т. д. Буржуазная критика “набрасывалась” на футуристов, считая их писания “невероятными дикостями” и “чистым дурачеством”. В своей автобиографии Маяковский писал об отношении “общества” к футуристам: “Газеты стали заполняться футуризмом. Тон был не очень вежливый. Так, например, меня просто называли “сукиным сыном”… Издатели не брали нас. Капиталистический нос чуял в нас динамитчиков. У меня не покупали ни одной строчки”.
Футуристы, в свою очередь, не стеснялись в выражениях, когда речь шла о современной литературе. Символистов они называли “стволятина”, акмеистов — “свора адамов”; они призывали “вымыть руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных бесчисленными Леонидами Андреевыми”. Футуризм равно отрицал и буржуазную и революционно-пролетарскую литературу. Футуристы называли себя “новыми людьми новой жизни”.
В программной статье “Слово как таковое” В. Хлебников и А. Крученых, приводя заумные строки: “дыр бул щил убе щюр окум вы со бы р л э з”, писали: “В этом пятистишии больше русского, национального, чем во всей поэзии Пушкина”. Это трудно даже принимать всерьез, хотя из такого рода “парадоксов” складывалась платформа футуристов. Проявляя обостренное чутье к слову, футуристы доходили до абсурда, занимались конструированием слов без всякого их значения и смысла. Вот, например, строки из стихотворения В. Хлебникова “Заклятие смехом”:
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами,
что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь, усмеяльно!
О, рассмешишь надсмеяльных —
смех усмейных смехачей!
От одного словесного корня футуристы производили целый ряд неологизмов, которые, однако, не вошли в живой, разговорный язык. При всей одаренности и чуткости к слову такого, например, крупного поэта, как Хлебников, нужно сказать, что его новаторство шло в ложном направлении. Хлебников считался открывателем словесных “Америк”, поэтом для поэтов. Он обладал тонким чутьем слова и будил мысль других поэтов в направлении поисков новых слов и словосочетаний. Например, от основы глагола любить он создает 400 новых слов, из которых, как и следовало ожидать, ни одно не вошло в поэтический обиход.
Новаторство футуристов оригинально, но лишено, как правило, здравого смысла. Так, в одной из деклараций футуристов в качестве “задач новой поэзии” перечислены следующие “постулаты”:
1. Установление различий между творцом и соглядатаем.
2. Борьба с механичностью и временностью.
3. Расширение оценки прекрасного за пределы сознания (принцип относительности).
4. Принятие теории познания как критерия.
5. Единение так называемого “материала” и многое другое.
Конечно, нельзя ставить знак равенства между теоретическими положениями футуристов в коллективных декларациях и поэтической практикой каждого из поэтов в отдельности. Они сами указывали, что к реализации своего главного лозунга “самовитого слова” — они шли “различными путями”.
Футуристы демонстрировали свою беззаботность по части идей, выступали за освобождение поэтического слова от идейности; но это вовсе не мешало тому, что каждый поэт-футурист выражал свои вполне определенные идеи.
Если взять два крайних полюса футуризма — Северянина и Маяковского, то легко себе представить, насколько была широка амплитуда идейных колебаний внутри этого течения.
Но и это еще не раскрывает всей глубины идейных противоречий футуризма. Отрицание города и капиталистической цивилизации у Хлебникова принимало совершенно иные формы, нежели, например, у Каменского. У раннего Хлебникова мы видим ярко выраженные славянофильские тенденции, тогда как Каменский противопоставляет городу старую Русь, тяготеет к крестьянскому фольклору. Тяготение к фольклору можно отыскать у Хлебникова и у Крученых, но у них это значительно менее отчетливо выражено и вовсе не определяет главного направления их творчества в ранний период. Антиурбанизм Хлебникова сказался во всей его поэтике; в его “зауми” мы видим стремление возродить старорусские языковые формы, воскресить архаические обороты. Вот характерное четверостишие из поэмы Хлебникова “Война смерть”:
Немотичей и немичей
Зовет взыскующий сущел,
Но новым грохотом мечей
Ему ответит будущел.
Хлебников призывает ради поиска языковых форм уйти в средневековье, в глубь русской истории, перешагнуть через XIX век, нарушивший самобытность русского языка. “Мы оскорблены искажением русских глаголов переводными значениями, — пишет он в одном из своих манифестов в 1914 году. — Мы требуем раскрыть пушкинские плотины и сваи Толстого для водопадов и потоков черногорских сторон русского языка”. Поэтическое славянофильство Хлебникова органически чуждо Маяковскому, отразившему в своем раннем творчестве содержание и темп современной городской жизни. Но Маяковский в то же время осуждает хозяев современного города, протестует против капитализма, коверкающего и уродующего человеческую личность.
Литература буржуазного декаданса демонстрирует резкий разрыв с традициями реалистического искусства, в котором утверждается примат содержания над формой, в котором форма соответствует содержанию. Все “модернистские” течения провозгласили искусство “чистой формы”, которое должно освободиться от “плена” содержания. Такой “плен” они считали гибельным для искусства. Придавая форме самодовлеющее значение, нарочито усложняя ее, подчиняя свои художественные поиски не задаче раскрытия содержания, а стремлению выразить причудливые субъективные переживания, декаденты, акмеисты и футуристы тем самым лишали форму ее ясности, пластичности, жизненности. Вот почему их стихи нередко превращались в причудливую игру звуками.
В статье “Без божества, без вдохновенья” (1921) А. Блок, давая оценку акмеизму и его роли в литературе, отметил черты, присущие всей литературе декаданса: “…Н. Гумилев и некоторые другие “акмеисты”, несомненно даровитые, топят самих себя в холодном болоте бездушных теорий и всяческого формализма; они спят непробудным сном без сновидений; они не имеют и не желают иметь тени представления о русской жизни и о жизни мира вообще; в своей поэзии, а следовательно, и в себе самих они замалчивают самое главное, единственно ценное: душу. Если бы они все развязали себе руки, стали хоть на минуту корявыми, неотесанными, даже уродливыми и оттого больше похожими на свою родную, искалеченную, сожженную смутой, развороченную разрухой страну! Да нет, не захотят они и не сумеют, они хотят быть знатными иностранцами, цеховыми и гильдейскими, во всяком случае, говорить с каждым и о каждом из них серьезно можно будет лишь тогда, когда они оставят свои “цехи”, отрекутся от формализма, проклянут все “эйдологии” и станут самими собой”.
Ратуя за независимость формы в поэзии, модернисты лишали ее высокого назначения доступности массам и тем самым обрекали свое творчество на камерную замкнутость. Так, оборотной стороной распада содержания являлся распад формы, которую не могли спасти ни талантливость и мастерство одних авторов, ни виртуозность и словесные ухищрения других… Деятели декаданса утверждали путь лженоваторства, ибо подлинное новаторства предполагает создание такой новой формы, которая бы полнее и всестороннее выражала новое содержание. Сила реалистического искусства в том, что оно утверждает форму как выражение содержания, объективно отражающего действительность. Этой силы лишено искусство декаданса, ибо оно проповедует “оригинальность” в отрыве от реальной жизни и превращает эту оригинальность в оригинальничанье. Писатели декаданса рьяно выступали против “копирования” действительности натуралистами, обвиняя натуралистов в отказе от эстетического вмешательства в жизнь. Однако эту черту, действительно присущую натурализму, они ложно приписывали реализму, совершенно сводя на нет принципиальную разницу между реализмом и натурализмом. Поэты и прозаики декаданса весьма своеобразно, по-своему понимали сам принцип эстетического вмешательства в жизнь — они или подменяли жизнь отвлеченной эстетической идеей, или обыгрывали случайные явления, действительности, конструируя их в соответствии с субъективным стремлением в “миры иные”. Если они и создавали картины жизни, то задуманные, ничего общего не имеющие с реальной действительностью.
Первоэлемент литературы — язык символисты превратили в средство беспредметной игры звуками, рифмами, аллитерациями, ассонансами, прокладывая тем самым путь “зауми” футуристов. Так, “поиски” модернистов, ратующих за художественность формы, на самом деле приводили к распаду формы и содержания. Поэты декаданса негативно подтвердили правильность слов В. Г. Белинского: “Когда форма есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания — значит, уничтожить само содержание, и наоборот; отделить содержание от формы — значит, уничтожить форму”.
studfiles.net
футуризм | Центр Льва Гумилёва
Среди футуристически мыслящих сообществ распространена убежденность, что в некотором определенном будущем может наступить период технологической сингулярности, который приведет к коллапсу техносферы, и в корне изменит образ жизни людей. К таким сообществам относятся и философы-прогрессисты, и трансгуманисты, и постоянные читатели преимущественно американской качественной фантастики.
Технологическая сингулярность в футурологии — момент, по прошествии которого технологический прогресс станет настолько быстрым и сложным, что окажется недоступным пониманию, за которым предположительно следуют создание искусственного интеллекта и самовоспроизводящихся машин, интеграция человека с вычислительными машинами, либо значительное скачкообразное увеличение возможностей человеческого мозга за счёт биотехнологий.
Согласно мнению А. Турчина и В. Винджа, технологическая сингулярность может наступить уже около 2030 года, однако многие сомневаются в столь быстром развитии событий и «переносят» его на середину XXI века. Я же попробую описать, почему в принципе сомневаюсь в том, что технологическая сингулярность состоится. Виной тому может быть информационная сингулярность, которая наступит значительно раньше, и может отменить истинность знания как такового, без которого не может осуществляться технологический прогресс.
Для начала разберемся с термином.
Под информационной сингулярностью я понимаю краткий отрезок времени, когда информационный объем, умножающаяся в геометрической прогрессии в предсингулярный период, приобретает лавинообразный рост, уничтожает любые критерии достоверности и качества информации и приводит к коллапсу инфосферы, уничтожая знание как таковое.
Считается, что инфосфера напрямую зависит от возможностей техносферы. Однако это не совсем так. Носителей информации в настоящее время значительно больше, чем самой информации. Не каждый офис вырабатывает и 1/10 емкости жестких дисков офисных компьютеров, не говоря уже о рабочих станциях и возможностях серверов. То есть для инфосферы достаточно линейного развития компьютерных технологий, чтобы привести к информационному коллапсу. И уж тем более развитие (и техническое и сущностное и контентное) Интернета идет быстрее, чем развитие биоэлектроники, нейрокоммуникаций, телепортациологии и других сфер, с которыми связывают технологическую сингулярность.
Также важно отметить, что удвоения мощности компьютеров составляет срок до 9 месяцев. И хотя темп удвоения постепенно увеличивается, это все равно одна из наиболее развивающихся дисциплин среди всех технологических сфер, и на нее завязаны многие другие отрасли техносферы.
Читать далее…
www.gumilev-center.ru