Александр Зиновьев — о Сталине и Великой Отечественной
Читать такое от одного из самых ярких критиков советской системы весьма странно — но тем не менее крайне занимательно. К концу жизни у автора — прямо прозрение какое-то.
«
— И все-таки, как же так получилось, что вас сняли с передовой и отправили на учебу?
— Говорю честно: я очень высоко оцениваю советское командование во главе со Сталиным и ту военную стратегию, которую оно проводило. Хотя ситуация в начале войны была совершенно жуткой: бежали, отступали, и все-таки у нашего руководства уже был расчет на длительную войну, и о резервах для этой длительной войны думали уже тогда. Вот почему я в числе других попал в авиационную школу, должен был летать на истребителях И-15 и И-16, но их сняли с вооружения, я снова попал в наземные войска — это было под Сталинградом, а затем нас вернули, и так я стал летчиком штурмовой авиации.
…
— Вы говорили, что были арестованы как антисоветчик.
..
— Я так не говорил: ни антисоветчиком, ни антикоммунистом я не был — я был убежденным антисталинистом. Не скажу, что таковых было очень много, но они были… В 1939 году я поступил в знаменитый ИФЛИ, Московский институт философии, литературы и истории — у нас на курсе существовала и была разоблачена антисталинистская террористическая группа, все ее участники были осуждены. Это известный случай…
— В чем же разница между антисталинистами и антисоветчиками?
— Лично я очень рано заметил, что тот социальный строй, который у нас создается, не соответствует идеалам коммунизма. Государство не отмирает, деньги не отменяют, неравенство сохраняется… Кто в этом виноват? Научно понимать советскую систему я стал много позднее, для этого нужно было специальное образование, а тогда естественно было видеть вину в том самом человеке, который эту систему возглавлял. Виновником мы считали Сталина.
— То есть вы были тем, кого сейчас именуют радикалами?
— Нет, я принадлежал к тем, кого тогда называли настоящими коммунистами — идеалистическим, романтическим.
Таким я, несмотря ни на что, остаюсь до сих пор. Кстати, школьное образование нашего времени было поистине фантастическое, высочайшего уровня! Я уже тогда очень хорошо знал работы Кампанеллы, Томаса Мора, социалистов-утопистов, русских мыслителей. Кстати, могу сказать, что наши Чернышевский, Герцен и другие были умнее, чем Маркс, они во многих отношениях превосходили марксизм… В 16 лет я стал рассматривать себя как революционера, но в рамках коммунистического общества. Сейчас это кажется странным, но в те времена это было вполне нормальное явление.
— Какие же были ваши планы?
— Мы думали стрелять в Сталина во время демонстрации, когда наша колонна пойдет недалеко от мавзолея. Только у нас никакого оружия не было… Если бы я не сбежал, меня бы расстреляли и правильно бы сделали! А что, мне орден нужно было давать за то, что я собирался покушаться на Сталина? Впрочем, давайте эту тему на сегодня закроем и перейдем к тем вопросам, которые мы оговорили заранее.
…
— Вы говорите о гениальности Сталина, но ведь бытует точка зрения, что именно по его вине СССР оказался не готов к войне.
— То, что война с Западом была неизбежна, советское руководство понимало с самого начала. Когда всякого рода критики пишут, что «Сталин проглядел», — это чепуха. Все знали, что война будет и Советский Союз к ней готовился. Я не помню дня в школе, чтобы нам не говорили, что будет война с Германией, и мы готовились. Скажу более: идеологически, психологически мы к войне были подготовлены блестяще, что и стало одним из факторов Победы. Но физической возможности подготовиться по-настоящему не было. Допустим, я — здоровый человек, а вы — хиляк, и я вам скажу: «Послезавтра я приду бить тебе морду!» Да, вы это знаете, принимаете меры, но вы ж не можете накачать мускулы за три дня!
…
— То есть в основе всего была воля Сталина?
— Наши военачальники стали выдающимися полководцами и флотоводцами только потому, что они были при Сталине подобно тому, как Даву, Ней и Мюрат были великие маршалы при Наполеоне.
Без Наполеона их бы не было, понимаете? И это говорю я, бывший антисталинист! Я, как исследователь, утверждаю, что все рассказы про «вопреки» — ерунда.
…
— Но вы же не будет возражать против утверждения, что репрессии 1937-го и прочих годов серьезно ослабили нашу армию?
— Знаете, если подходить к событиям с научной точки зрения, здесь я могу вводить точные критерии оценки, то я склоняюсь к тому, что репрессии стали одним из факторов Победы… Не нужно следовать солженицынской концепции, что все были жертвы, а наверху сидел один Сталин со злоумышленниками. Ведь была же революция, была гражданская война, шла грандиозная стройка и шла непрерывная борьба и было, разумеется, сопротивление. Так что в абсолютную невинность наших военачальников я не верю. Были антисталинские заговоры, шла жестокая борьба с троцкистами… Я, кстати, не встречал ни одного человека, который был бы репрессирован без всяких на то оснований.
.
..
— То есть вы считаете, что наше руководство, как это раньше говорилось, «руководимое передовой теорией»…
— Ну, я еще в школьные годы установил, что марксизм — это не наука, а идеологическая концепция. Так что сталинское руководство тоже не имело такой теории, но оно было частью этого феномена, этот комплекс факторов для него был реальностью… Рассмотрим весь этот комплекс кратко, чтобы охватить его полностью, нужно писать фундаментальную работу. Первым фактором я назову новую коммунистическую социальную систему, позволившую мобилизовать всю страну. Благодаря ей страна действовала, как единый организм, люди, какие бы они ни были, поступали так, как было положено поступать советским людям. Хотя большинство из них марксистских книжек не читали, но сама организация жизни помогла им стать такими, что они действовали как члены советского общества, организованного по определенным принципам.
…
— В чем суть этой системы? Как она была организована?
— Организацию системы следует считать вторым фактором.
Все население нашей страны было организовано в эту систему под руководством Коммунистической партии, и без такой партии ничего не было бы. Причем это была не просто Компартия, а та партия, которую возглавляло именно сталинское руководство — сталинисты, я бы даже так сказал, и лично Сталин. Будь на его месте кто-то другой, Победу мы бы не одержали. Могу предположить: стоило бы ему как-то поколебаться, например, сказать: «Может, не будем проливать столько крови!» – и все, армия сложила бы оружие, сражаться бы не стали…
Полностью здесь — часть первая, часть вторая.
Метки: СССР, Сталин, война
|
Вопрос: Александр Александрович, у Вас, насколько я понимаю, с советской властью была неразделённая любовь? Александр Зиновьев: Да, с ранней юности я просто болел коммунизмом. Но я не был просто слепым защитником, я стремился понять, что это такое. Вопрос: В 1939 году Вас правильно арестовали? Александр Зиновьев: Абсолютно правильно. Вопрос: А если бы Вас расстреляли? Александр Зиновьев: Ну что делать? Я был террорист. Я хотел убить Иосифа Сталина. Что же ещё со мной делать? Вопрос: Как Вы сейчас относитесь к Сталину? Александр Зиновьев: Я считаю его одним из величайших людей в истории человечества. В истории России он был, по-моему, даже крупнее, чем Ленин. До смерти Сталина я был антисталинистом, но всегда считал его гениальной личностью. Вопрос: В чём заключалась его гениальность? Александр Зиновьев: Как в чём? В том, что он создал великую супердержаву. Вопрос: А, скажем, репрессии? Их что, не было? Александр Зиновьев: Были, конечно. Но меня это мало интересовало. В реальной жизни всё было не так, как сейчас представляют разного рода спекулянты. Были репрессии, но было и что-то другое. Возьмём нашу семью. Моя бабушка, мать моей матери, принадлежала к древнему дворянскому роду, дед был крупным предпринимателем. Они после революции потеряли все свои ценности. Дом, где жили бабушка и дедушка, они отдали под сельскую больницу, но никто у нас не был арестован. А в деревне у нас были соседи. У них в семье было арестовано четыре человека. За что, за политику, что ли? Один был председателем колхоза, пропил чуть ли не половину колхозного имущества. Другой — тоже за какие-то уголовные преступления. Но шли они по 58-й статье — как враги народа. Вопрос: Вы считаете, что при Сталине всех сажали правильно? Александр Зиновьев: Не всех, но это время было трагическое, тяжёлое. Вот сейчас попробуйте наведите порядок в стране — ведь полстраны фактически преступники. А тогда, вы думаете, проще было? Я считаю, что в «Архипелаге ГУЛАГ» отдельные факты справедливы. Но в целом — это концептуальная фальсификация истории. Получилось так, будто вот был злодей Сталин, а все остальные были невинные жертвы. Я вообще не встречал людей, которые подвергались репрессиям и за которыми не было бы какой-то вины. Ну вот, я мальчишка совсем был. Что со мной нужно было делать? Что, орденом награждать, что ли? И как вы думаете, что, все эти люди — Троцкий, Бухарин, Каменев — были ангелами? Нет, конечно. Вся реальная история сфальсифицирована. Почти на сто процентов. И сейчас идёт систематическая фальсификация истории: и советской, и досоветской, и зарубежной. Я мир наблюдал своими глазами. Сам. Разработал методы исследования этого мира — таким, какой он есть. Вопрос: Вам не приходилось менять свои убеждения? Александр Зиновьев: Они, конечно, менялись — человек не может родиться с готовыми убеждениями. Однако основы моего мировоззрения, как я сформулировал их в 15–16 лет, до сих пор остались неизменными. Когда я сидел на Лубянке, я принял решение не заниматься политикой. Я решил для себя так: идеальных обществ не бывает. Самые лучшие идеалы — идеалы коммунистические. И то реализация их дала в значительной мере кошмарные результаты. Вопрос: Значит, всё-таки кошмарные? Александр Зиновьев: Были и кошмарные. Я сам жил так, что людям сейчас невозможно поверить, что человек мог выжить в таких условиях. Но я решил, что для меня важно не общество, в котором я живу, а я в этом обществе. Я принял советское общество как естественную среду существования и всю жизнь проделывал свой личный жизненный эксперимент над собой. Вопрос: Жизненный эксперимент над собой — хорошо сказано… Александр Зиновьев: Да, и я ни о чём не жалею. Вопрос: Вы считаете, что советское общество было лучше, чем западное? Александр Зиновьев: Что значит лучше, хуже — я это не понимаю. Советское общество было вершиной российской истории. Это не значит, что оно было самым хорошим. Если я скажу о карлике, что он самый большой из карликов, это не значит, что он великан. Самый умный среди дураков не есть мудрец. Это значит, что до этого было хуже и после этого плохо. Это великое явление в каком смысле? Исключительно в социологическом. Я не пишу нравоучений, не даю субъективных оценок, но знаю одно: в нашей советской истории был открыт особый тип социальной эволюции. Отличный от всего того, что было, и того, что есть. В этом смысле это был великий социальный эксперимент, и он оказал значительное влияние на все человечество, и вся эволюция человечества шла и идёт под влиянием этого образца. Вопрос: Что Вы имеете в виду под достижениями Советского Союза? Александр Зиновьев: Другую систему социальной организации. Советский Союз впервые в истории человечества стал создавать объединения более высокого уровня, чем в других обществах. В своей книге «Сверхобщество» я подробно описываю, что это такое. Сверхобщество — это более высокий уровень организации. Возьмём всю эволюцию человечества — классический пример — есть национальные государства стран Западной Европы, но были и более примитивные объединения. Советский Союз просуществовал всего 70 лет. Но в Советском Союзе была впервые изобретена организация более высокого уровня. Вопрос: Вы всё время говорите: организация более высокого уровня. Александр Зиновьев: В социальную организацию общества входят государство, право, экономика, идеология. В сверхобществе возникают сверхгосударство, сверхэкономика, сверхидеология. Что значит «сверх»? Значит — уровень выше. Если вы когда-нибудь изучали диалектику, вы должны знать, что когда возникают организмы более высокого уровня, они включают в себя предшествующую стадию развития. В сверхобществе сохраняются и государство, и экономика, и идеология, но в подчинённом виде. То есть над государством вырастает сверхгосударство. Вопрос: Почему это сверхгосударство распалось? Александр Зиновьев: Сработала целая совокупность факторов. В двух словах тут не скажешь. Всё равно что сказать: почему возник человек. Это можно целые тома писать. Среди этих факторов я могу назвать несколько таких, которые сыграли важную роль. Во-первых, почти полвека шла настоящая война, которая получила название холодной. Вопрос: Почему это предательство стало возможным? Александр Зиновьев: Это сложный феномен. Вопрос: Что будет в России в ближайшие лет 50? Александр Зиновьев: Примерно то же, что сейчас происходит. Что сейчас, в горбачёвско-ельцинские годы, сложилось, то и будет существовать. Та же социальная система. Это гибрид, который образовался из обломков советской системы и из имитации западной системы: гибрид коммунизма и западнизма, системы, которая существует в странах Запада. Это своего рода социальный Квазимодо, социальный урод. В какой-то мере он будет совершенствоваться. Вопрос: Урод будет совершенствоваться? Александр Зиновьев: А что, Вы думаете, что уроды не совершенствуются? Вообще все живые существа — это отклонения от нормы и так или иначе уроды. Уроды могут жить дольше даже, чем самые чистые породы. Если Вам не нравится это слово, я могу сказать так: ту социальную систему, которая есть сейчас в России, я бы назвал социальной дворняжкой. Вопрос: Это лучше звучит. Вы считаете, что сейчас Россия — это колония Запада? Александр Зиновьев: Понятие «колония» многосмысленно. Во второй половине ХХ века возникли многие феномены, которые в социологии не описаны. Совершенно другой вид приняла теперь система колонизации. Западный мир разгромил Россию — без бомб, без выстрелов, руками самих российских граждан. Само советское руководство, будучи манипулируемо со стороны Запада, громило свою собственную страну. Подобного явления раньше в таких масштабах не было. Россия так или иначе интегрируется в глобальное сверхобщество, а в этом глобальном сверхобществе доминирует западнизм. На самом верху — Соединённые Штаты Америки, потом западные страны, потом полузападные, такие как Чехия, Польша, Греция, Южная Корея. Ниже них — Россия. Вопрос: Вы сожалеете о распаде Советского Союза? Александр Зиновьев: Я не сожалею ни о чём. Советский Союз распался, его нет. Вопрос: Вы пессимист? Александр Зиновьев: Ни оптимист, ни пессимист. Есть утвердившиеся штампы, оценки поведения личности. Есть масса других людей, поведение которых в этих понятиях просто не описывается. Вот я возьму такой пример: говорят — вы любите или не любите Россию, вы так высказываетесь о русском народе, что видно, что вы его не любите. Да ни то, ни другое. Я русский, я принадлежу к этому народу. Вопрос: Есть человек, которого вы уважаете? Александр Зиновьев: Есть масса людей, которых я уважаю. Я с большим уважением отношусь к таким людям, как Сергей Николаевич Бабурин, Николай Иванович Рыжков, Исаков Владимир Борисович, люди, с которыми мы раньше встречались. Я с большим уважением отношусь к новому президенту — Владимиру Путину. Я думаю, что из людей, претендовавших на этот пост, это был наилучший вариант. Я могу сказать, что в той ситуации, которая сложилась, лучшую форму поведения, чем поведение Путина, я придумать не могу. У меня был всегда такой критерий оценки: если я был недоволен человеком, то всегда ставил себя на его место. Точно так же я поступал, когда оценивал действия Сталина. Вопрос: То есть если бы вы были на месте Сталина, то повторили бы и коллективизацию, и 1937 год? Александр Зиновьев: Да. Вопрос: В реальности во всём мире обходятся без арестов людей, которые ни в чём не виноваты… Александр Зиновьев: Вы эти сказочки оставьте… Не думайте, что при Сталине были разнузданные дураки и болваны, которые только и делали, что разрушали сельское хозяйство просто так или что арестовывали просто так. Шла борьба, настоящая борьба не на живот, а на смерть, историческая борьба, а в исторической борьбе целые цивилизации и народы погибают. Вопрос: Выходит, цель оправдывает средства? Александр Зиновьев: Да при чём тут цель? Цель оправдывает средства — это моральный принцип. А я говорю о реальности, а реальность живёт совсем по другим законам. Моральными принципами руководствуются отдельные люди, и в особенности такие, которые сочиняют всякие книги про репрессии. Они после драки машут кулаками. Теперь они все выглядят героями. А где они были раньше? И если представится ситуация, посмотрим, как они будут себя вести. Мне 78 лет, я насмотрелся на разного рода демагогов и прохвостов. Я помню, как после смерти Сталина все махровые сталинисты превратились вдруг в антисталинистов. И когда я сказал на одном собрании, что мёртвого льва может лягнуть даже осел, меня тут же превратили в сталиниста, хотя знали, кто я такой. Марксисты-ленинцы клятвы писали — до последней капли крови бороться. Где они теперь? Все они — антикоммунисты. Партийные билеты сожгли. А все эти, которые там повылезали, всякие там деятели перестройки, — подавляющее большинство из них просто подонки. Вопрос: Как Вы к КПРФ относитесь? Александр Зиновьев: Коммунистического в ней ничего не осталось, кроме названия. Это парламентская партия. По существу, партия выборов. Если коммунисты допускают частную собственность, если допускают приватизацию, если исключают революционные методы борьбы (помните, что Зюганов сказал: Россия исчерпала лимит на революции), то коммунистического тут ничего не остаётся. Если глава коммунистической партии говорит, что марксизм есть одна из концепций, а геополитика — это другой подход, тоже вполне допустимый, что же здесь от коммунизма-то осталось? Программа, которую имеют коммунисты, — в принципе то, что делает сейчас и путинская власть. Вопрос: То есть, программа Грефа и программа КПРФ — одно и то же? Александр Зиновьев: Бумажки эти написанные — это чепуха. Я говорю то, что реально делают коммунисты. Вопрос: Если они придут к власти, будет то же самое? Александр Зиновьев: То же самое, только хуже. Лучше они сделать не смогут. У них хуже, чем у Путина, социальный базис, они попутаны аппаратным догматизмом ещё тех времён. И то, что они цепляются и за марксизм, и за прочее, говорит о том, что это явление отжившее. Вопрос: Есть ли философы и социологи, чью позицию Вы разделяете? Александр Зиновьев: Нет, конечно. Моя теория базируется только на моих данных целиком и полностью. Я вообще считаю, что всё, что написано в социологии с самого её начала и до последнего дня, не является наукой. Только отдельные есть кусочки. Александр Зиновьев: Если бы Вас ещё раз выслали, Вы бы уехали? Вопрос: Мне некуда уезжать. Вопрос: Вы верите в Бога? Александр Зиновьев: Один из моих принципов: жить так, как будто какое-то абсолютно справедливое существо видит каждый твой шаг и каждую твою мысль и даёт им оценку. Вот это. Вопрос: Вы верующий атеист? Александр Зиновьев: Скорее, верующий безбожник. Вопрос: У Вас есть своя научная школа? Александр Зиновьев: У меня была своя школа, но её разгромили мои ученики, меня предали, ещё двадцать лет назад. А сейчас создавать новую я не хочу и не могу. Вопрос: Если бы Вам предложили экранизировать какую-либо из ваших книг, Вы бы согласились? Александр Зиновьев: Почти все мои книги написаны как сценарии. Вопрос: Вы бы хотели ещё раз прожить свою жизнь? Александр Зиновьев: Нет, не хотел бы. Ни в коем случае. Я в молодости выработал свои принципы жизни и остался им верен. И с этой точки зрения я ничего в своей судьбе менять не хочу. Но если бы мне в начале жизни показали, что мне предстояло, я бы, наверное, не стал жить вообще. |
Жизнь у меня была тяжёлая, впервые в жизни я спал на отдельной койке, когда меня арестовали. До этого мы жили восьмером в десятиметровом подвале. Голод, нищета, вши — всё это в моей жизни было. Тем не менее всё равно я считаю советский период феноменальным явлением в истории человечества. И когда ещё такое будет — трудно сказать. Может быть, никогда.
В чём заключается организация более высокого уровня?
Это новый тип войны. Почти неизученный. Наш противник в десятки раз превосходил нас по силе. Условия, в которых существовал Советский Союз, были трудные. Климатические условия. Человеческий материал. Войны бесконечные. Это же надо принимать во внимание. Когда сравнивают образ жизни там и тут и говорят: смотрите, как в Швейцарии живут люди, почему мы так жить не можем? Но ведь никто не подсчитывал, сколько стоят различия в температуре хотя бы на один градус. Большая часть Америки находится южнее Киева. Жизнь у нас оказывается раз в 20 дороже. В Советском Союзе назревал кризис. Это нормальное явление в любой системе. Советское общество считалось бескризисным. Я первый установил неизбежность кризисов при коммунизме. Я об этом писал более 30 лет назад, за что меня обвинили в клевете на советское общество. Плюс к этому — фактор предательства. Главными предателями стали высшие руководители страны.
Одно из объяснений кроется в социальном расслоении советского общества.
Благодаря СССР русский народ мог существовать и играть какую-то роль. После краха советской системы ситуация для русского народа сложилась такая, что русский народ обречён на деградацию и в конечном счёте на вымирание. Стратегами западного мира это было запланировано заранее, уже в 1940-е годы. В одних США существовало более 300 центров, которые занимались проблемами Холодной войны с нашей страной. В Холодную войну против СССР были вовлечены десятки миллионов людей. Это огромная работа была. Это все не в один день произошло. Разумеется эта система была организована.
Я знаю, что он такое. И не по высокопарным фразам — националист, русофил, русофоб. Все это крайности. Мне 78 лет, и размышлять в таких формах я никогда не буду.
Я другого придумать не смог бы. Эти действия были совершены в силу необходимости. Они предпринимались в конкретных условиях с конкретным человеческим материалом, это никогда не нужно забывать. Я беру сейчас поведение нашего президента. Многое мне нравится, это да. Но он вынужден действовать в условиях разгромленной России, с данными людьми, в данном мировом окружении. Ведь это легко сказать: надо объявить войну коррупции. Кто против этого будет протестовать? А попробуйте сделайте. Или — организовать сильную власть. Попробуйте, начните это делать. Первые, кто против ваших действий будут протестовать, это те люди, в чьих интересах вы будете действовать. Ведь когда говорят, что нам нужна сильная власть, каждый при этом думает, что его это не коснётся. Возьмём, к примеру, Наполеона. Он был ставленником членов директории. Что он делает, когда приходит к власти? Выбрасывает их к чертовой бабушке. Мог ли он поступить иначе? Иначе он не удержался бы у власти. Он пришёл как ставленник крупной буржуазии, но та же буржуазия становится жертвой его политики.
Он опирается на крестьянство, и это же крестьянство — первая его жертва. Вот Путин сейчас действует в интересах той социальной верхушки, которая есть. Изменить этот строй уже невозможно. Но президент, стремясь упрочить этот строй, в качестве препятствия имеет этот же строй. Его поддерживали региональные руководители, и первые, с кем он вступает в конфликт, — это они. То же самое со Сталиным. Одно дело на бумаге быть за то, чтобы была демократия, за то, чтобы людей не арестовывали, а попробуйте в реальности обойтись без этого.
Они процветали и в советский период, процветают и теперь. Не были они жертвами режима. Они тогда были подонками и сейчас являются подонками. И поэтому процветают. История прошла, и в этой жизни каждый занимает место, соответствующее его реальной моральной ценности. А моральная ценность всем, кто сейчас кричит о репрессиях, — ноль.
Запад мне чужой, моя семья — это их дело. Моя старшая дочь живёт во Франции, моя младшая дочь, хотя ей 10 лет, известна как музыкант и в Германии, и во Франции, и в Италии, выступала и брала там призы. У них есть возможность жить в Европе.
Для меня всевозможные описания, то, чем набита литература, ничто. Любой среднеобразованный человек это может делать. Мои книги — сценарий для размышления. А читатель вправе стать соавтором. С этой точки зрения, может быть, мои книги трудно читаемы, потому что люди привыкли потреблять готовый продукт, а мои книги предполагают читателя, который сам дописывает и додумывает. В этом мой стиль и все моё отношение к литературе.Александр Зиновьев | Россия | The Guardian
Сатирик и философ Александр Зиновьев, умерший в возрасте 83 лет, с трудом вписывался в коммунистическую систему, при которой он родился, но в равной степени чувствовал себя некомфортно, когда ему приходилось играть роль ссыльного диссидента.
Бывший летчик-истребитель, ставший философом, создал язвительную сатиру на общество, которое он помогал защищать, что привело к тому, что в 1978 году Леонис Брежнев вынудил его покинуть страну. некритически верящий в западную демократию. Растущие свободы при Михаиле Горбачеве были ему не по душе, и к 19В 90-е годы он выступал за возвращение Коммунистической партии к власти, защищая Сталина как выдающегося политического деятеля 20-го века и защищая бывшего президента Югославии Слободана Милошевича (некролог, 13 марта 2006 г.).
Зиновьев родился в семье 11 человек от отца-плотника и матери-крестьянки в селе Пахтино Костромской области центральной России. Успехи в учебе привели его в Институт философии, литературы и истории Московского университета в 1939. Однако его откровенная критика Сталина привела к его исключению из института и из комсомола, коммунистического союза молодежи и, наконец, к его аресту. Он избежал отправки в лагеря и вновь появился в 1940 году в Красной Армии, сначала сержантом танкового полка, затем летчиком-истребителем.
Его выдающийся военный послужной список — он участвовал в боях под Сталинградом, участвовал во взятии Берлина и освобождении Праги — искупил его в глазах властей, и в 1946 году ему разрешили возобновить учебу. Он получил докторскую степень в Московском государственном университете в 1951, пишет диссертацию о «Капитале» Карла Маркса.
Это положило начало блестящей академической карьере. За постом в Московском университете вскоре последовало членство в Академии наук СССР и, наконец, кафедра логики на философском факультете. Зиновьев был плодовитым сотрудником в своей области. Он опубликовал более 100 статей по логике, многие из которых появились на западе. Его знаковая книга «Философские проблемы многозначной логики» (1960) принесла ему приглашения на международные конференции, но, хотя имя Зиновьева время от времени фигурировало в списках делегатов, он никогда не выезжал за пределы Советского Союза. Хотя изначально он не был открытым критиком Никиты Хрущева или Брежнева, его отдел оказался пристанищем для более откровенных коллег, и он сопротивлялся давлению со стороны партийных аппаратчиков с целью предоставления информации об их деятельности.
Однако по мере усиления власти Брежнева и усиления репрессий против политических и академических свобод Зиновьев стал более активно участвовать в движении за права человека в течение 19-го века.70-е годы. Он вышел из правления ведущего философского журнала и в свою очередь был изолирован от коллег.
Возрастающая инерция и абсурдность жизни в эпоху застоя дали богатый материал для первого романа Зиновьева «Зияющие высоты», действие которого происходит в вымышленном городе Ибанске, советском «везде», в котором обычна нехватка, восхваляется посредственность и неэффективность. является поговоркой. Зияющие высоты имеют явных предшественников в «Путешествиях Гулливера» и «Скотном дворе». Городом правит Хозяин (Сталин), пока его не свергнет Боров (Хрущев), единственный мотив которого — захватить и удержать власть. Ибанск населен архетипами, которые не пытаются протестовать против очевидных недостатков, поскольку все они заинтересованы в поддержании лжи, на которой построен город. Название является отсылкой к разрыву между реальностью и пропагандой.
Широко распространенный в самиздате роман «Зияющие высоты» был вывезен контрабандой из Советского Союза и опубликован в Швейцарии в 1976 году. при Брежневе была более внутренней, чем разоблачения ГУЛАГа Александром Солженицыным. Публикация за границей привела к тому, что Зиновьева сняли с университетской должности, исключили из Академии наук и лишили воинских почестей. Однако власти не желали идти дальше, так как открытое судебное преследование Зиновьева подчеркивало бы их признание того, что Ибанск был Советским Союзом в микрокосме.
В 1978 году публикация, также на Западе, «Лучезарного пути», который был не столько романом, сколько сборником эссе о аспектах советского общества, приправленным нарративом о предательстве ради личной выгоды, дала партии предлог избавиться от надоедливого сатирика. Предложенный на выбор 12-летний тюремный срок за «поведение, наносящее ущерб советскому престижу» или шанс эмигрировать, Зиновьев выбрал ссылку в Мюнхен, где он провел следующие 21 год.
Там он работал над сатирическим описанием «Homo Sovieticus», чья стоическая способность приспосабливаться к любым обстоятельствам в среде, лишившей его бремени социальной ответственности, парадоксальным образом поддерживает советский коммунизм. Этот тип, мрачно заключил он, окажется более живучим, чем западный индивидуализм, и таким образом, в конце концов, Москва победит Запад. Такие оценки, какими бы хорошо аргументированными они ни были, не вызывали у него симпатии ни на Западе, ни среди таких видных ссыльных, как его почти современник Солженицын.
Когда в 1985 году Горбачев пришел к власти в Москве в качестве генерального секретаря Коммунистической партии, Зиновьев назвал свои эксперименты по политическим и экономическим реформам «Катастройкой», считая их ошибочными попытками внедрить западные представления в неподходящую среду. Он возражал против потрясений в обществе и еще более пренебрежительно относился к тому, как Борис Ельцин спотыкался о полномасштабный капитализм западного типа.
Он вернулся в Россию в 1990-х годах, но не переезжал туда на постоянное жительство до 19 лет.99 г., когда его профессорское звание было восстановлено, и он снова читал лекции в Московском университете.
Политически он оказался на стороне Коммунистической партии Геннадия Зюганова, поддерживая Зюганова как кандидата в президенты против Ельцина. Он выразил сожаление по поводу утраты Россией статуса великой державы и растущего влияния западных идеалов. К концу своей жизни Зиновьев стал защитником Сталина, видя в нем единственного лидера, который полностью сохранил независимость своей страны от Запада. Он также боролся за Милошевича, став видным членом международного комитета, стремившегося защитить бывшего югославского лидера от обвинений в военных преступлениях в Гааге.
Зиновьев был трижды женат и имел троих детей.
· Александр Зиновьев, писатель и философ, родился 29 октября 1922 г.; умер 10 мая 2006
Зиновьев и зиновьевщина | Свобода рабочих
Григорий Зиновьев был лидером большевистской партии, который в 1926-1927 годах вместе с Львом Троцким стал одним из лидеров Левой оппозиции против сталинской контрреволюции.
Однако когда председатель Коммунистического Интернационала, особенно в 1924-5, он сделал многое, что могло подорвать борьбу левой оппозиции.
Он капитулировал перед Сталиным вскоре после изгнания левой оппозиции (а ее лидеров выслали в отдаленные районы СССР) в декабре 1927 года. Сталин так и не позволил Зиновьеву восстановить руководящую позицию.
В 1936 году Зиновьев был подвергнут сталинскому показательному процессу и расстрелян.
Присоединился к русскому марксистскому движению в 1901 году, в возрасте 18 лет, и был на стороне большевиков с начала раскола между ними и меньшевиками в 1903. Особенно тесно сотрудничал с Лениным в эмиграции во время 1-й мировой войны.
В 1917 году он был одним из выдающихся ораторов революции. Он выступал против Октябрьской революции и даже предостерег против нее публично в печати, а вместе с другими вышел из большевистского ЦК после революции на том основании, что большевикам не удалось договориться о коалиционном правительстве с меньшевиками и эсерами.
Вскоре, однако, он снова стал поддерживать большевистское большинство.
Термин «зиновьевщина» обычно используется для обозначения политического курса Зиновьева после того, как Ленин был выведен из строя болезнью, а затем смертью в 1923-1924 годах, и до разрыва Зиновьева со Сталиным в конце 1925 года.
Счет Зиновьева и « Зиновьевщина» из «В защиту большевизма»
Третий, Коммунистический, Интернационал был основан в марте 1919 года для перегруппировки социалистов всего мира, желавших учиться у большевиков. Трагедия заключалась в том, что они начали создавать большевистские партии в условиях, когда над их головами уже бушевал революционный кризис. Они были катастрофически не готовы, и сталинизм скоро их захлестнет.
Третий Интернационал был провозглашен, когда европейская революция казалась неизбежной. Это было малолюдное, почти пустое собрание, состоявшееся в Москве, в самом сердце истерзанной войной России. Под знаменем русской революции они основали Третий Интернационал, провозгласили его принципы и представили обвинительный акт теории и практике предыдущего социалистического движения, Второго Интернационала.
Она потерпела крах в 1914 году, когда ее партии, за немногими исключениями, поддержали свои национальные правительства и забили в барабаны войны, которые вели рабочих убивать других рабочих под разными национальными знаменами. Третий Интернационал провел четкую политическую линию между собой и социал-демократией.
С самого начала определяющим вопросом было то, какими именно должны быть отношения нового Интернационала с Москвой, с успешной государственной революцией, ведущей в свои руки рабочую революцию. Немецкий Спартакбунд, организация Либкнехта и Люксембург, которая недавно (в декабре 1918 г.) стала Коммунистической партией Германии, последовала совету ныне умершей Розы Люксембург и воспротивилась немедленному провозглашению нового Интернационала. В существующих условиях было бы слишком сильно доминировать одну часть, русскую. Их делегата на Московской конференции Гюго Эберлейна уговорили голосовать за провозглашение Третьего Интернационала тут же.
Интернационал возглавлял Григорий Зиновьев, один из ближайших соратников Ленина до революции.
Он был централизован, чтобы противостоять тенденциям к национальному эгоцентризму, которые разрушили старый Интернационал, когда страны начали войну в 1914 году. Москва.
Роза Люксембург, знавшая большевиков и знавшая Ленина, с которым у нее были дружеские личные отношения, писала, что большевики последними сообразят, что их настойчивые действия нужно копировать повсюду. Ленин писал в «Левом коммунизме», посвященном работе в буржуазно-демократических странах, что там нельзя механически следовать русским большевистским схемам. В 1922 Ленин так комментировал резолюцию об организации, принятую III конгрессом Коммунистического Интернационала в 1921 году: «Резолюция слишком русская, она отражает русский опыт. Вот почему она совершенно непонятна для иностранцев, и они не могут удовлетвориться тем, что повесят ее в углу, как икону, и помолятся ей. Так ничего не будет достигнуто». Ужасные вещи могли быть и были.
Второй съезд, проходивший в Москве в июле-августе 1920 г., имел значительно более активное участие делегатов политических партий и явился в организационном отношении настоящим учредительным съездом.
Там и на III и IV конгрессах Интернационал решал многие вопросы. Национальный и колониальный вопросы, природа коммунистических партий, отношения с реформистскими рабочими движениями и многое другое. Они противостояли ультралевым, которые отшатнулись от 1914 развала и того, что, по их мнению, к нему привело, отвергали работу в буржуазных парламентах, считали, что коммунисты не должны работать в реформистских профсоюзах, и т. д. Четвертый съезд в конце 1922 г. был последним, на котором присутствовал Владимир Ленин, уже сломленный болезнью и скоро он станет недееспособным.
В раннем Коминтерне было две отдельные, но взаимосвязанные фазы, кульминацией которых стало его политическое разрушение. Зиновьевцев, а затем сталинистов, V Всемирный конгресс в июне-июле 19 г.24 — Ленин умер — заявил о необходимости «большевизировать» партии Интернационала. Вечеринки были в основном ветхими, импровизированными, необученными. Во многих отношениях они нуждались в реконструкции. Их переделывали бы так, чтобы они были не настоящей большевистской партией, а ее мутацией, без права фракций, с господством внутренней жизни в демагогии и вечной охоте за «отклонениями».
Сталинизм вырос бы из зиновьевщины в начале Третьего Интернационала.
Троцкий прокомментировал происходящее в Коммунистической партии США. Его вердикт будет справедлив для многих других, в том числе посттроцкистских троцкистских организаций: «Молодая партия, представляющая политический организм в совершенно зачаточном состоянии, без реального контакта с массами, без опыта революционного руководства и без теоретической выучки, уже с ног до головы вооружен всеми атрибутами «революционного порядка», снабженными которыми он напоминает шестилетнего мальчика в отцовском одеянии».
«Официальный большевизм» вскоре был смоделирован не по образцу большевизма 1917 года, а по образцу сильно преобразованной и бюрократизированной постленинской правящей партии 1924 года. Это принесло разрушение коммунистическим партиям и Интернационалу как революционной силе. Лидеры национальных секций могли назначаться и назначались из Москвы, независимо от их поддержки в собственной партии.
Бюрократическая идеальная модель большевистской партии была отделена от реальной большевистской партии и, постепенно, от того, чем партия должна была быть и что делать, если она должна была привести рабочий класс к освобождению от наемного рабства в социалистической революции.
Этот «большевизм» стал идеалом партий, взращенных и подготовленных для того, чтобы служить местными пешками и довеском для внешней политики Москвы.
Постепенно высшими коммунистическими добродетелями стали дисциплина, послушание, полная отдача Москве политического ума и совести, права иметь и выражать другое мнение. Это не произошло за одну ночь или за один раз, но это произошло.
Была создана политическая и организационная культура, которая вскоре зажила самостоятельной жизнью даже среди некоторых антисталинистов. Постепенно бюрократическое запугивание и кумулятивное разрушение честности, правды и независимого мышления в политике демагогией вытеснили свободную, то есть реальную дискуссию. Этот «официальный большевизм» ввел должность назначенного верховного лидера в каждой партии, переписав историю большевизма и Ленина, который был primus inter pares, а не партийным диктатором в культовых доспехах.
Позже Троцкий писал об этом периоде, что русская бюрократия еще только нащупывает свои возможности в применении уже имевшейся у нее власти.