Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Ликург — Студопедия

Поделись  

Плутарх (ок. 45 — ок. 127 гг.) — древнегреческий писатель и историк. Все написанное им можно условно разделить на две группы: «Нравственные сочинения» («Моралии») и «Сравнительные жизнеописания». «Сравнительные жизнеописания» представляют собой биографии выдающихся греков и римлян, объединенные в пары, причем объединяются такие люди, в судьбах или характерах которых существует, мнению Плутарха, сходство. До нашего времени дошли 46 парных биографий, а также 4 биографии, пары к которым утрачены. Во введении к биографии Александра Македонского он достаточно четко определяет свои задачи: «Мы пишем не историю, а жизнеописания, и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы… Подобно тому, как художник, мало обращая внимания на остальные части тела, добивается сходства бла­годаря точному изображению лица и выражения глаз, в которых проявляется ха­рактер человека, так и нам пусть будет позволено углубиться в изучение признаков, отражающих душу человека, и на основании этого составлять каждое жизнеопи­сание, предоставив другим воспевать великие дела и битвы »(Плутарх, Александр.

I).

I. В общем, ни одни из рассказов о законодателе Ликурге не заслу­живает полного доверия. О его происхождении, путешествиях, смерти, наконец, о его законах и политической деятельности существуют разно­речивые показания; но в особенности мало сходства в рассказах о времени его жизни.

Одни считают его современником Ифита[6], принимавшим вместе с последним участие в установлении перемирия на время Олимпийских игр, — мнение, разделяемое и философом Аристотелем, который ссылается на надпись на диске в Олимпии, где упоминается имя Ликурга. Другие, при­держиваясь при хронологических вычислениях списков древних спартан­ских царей, например, Эратосфен и Аполлодор, говорят, что он жил не­задолго до первой олимпиады. Тимей принимает двух Ликургов, живших в Спарте в разное время, — одному из них предание приписывает то, что было сделано обоими. Старший из них был почти современником Гомера, или, как утверждают некоторые, даже лично знал Гомера. К древнему времени относит его жизнь и Ксенофонт, называя его несколько раз современником Гераклидов.

Но, вероятно, под «Гераклидами» он понимал древнейших царей, ближайших родственников Геракла, так как «Гераклидами» назы­вались и позднейшие спартанские цари.

Ввиду сбивчивости показаний историков мы постараемся описать жизнь Ликурга на основании тех данных, которые менее всего противо­речат друг другу, и рассказов лиц, заслуживающих полного доверия…

II. Из его предков самым знаменитым был Сой, в царствование ко­торого спартанцы обратили илотов в рабство и присоединили к своим вла­дениям значительную часть Аркадии. Говорят, Сой, окруженный однажды клиторцами[7] в неудобной для сражения и безводной местности, предложил им заключить мир и возвратить завоеванную у них землю, если они позво­лят ему и всему его войску напиться из ближайшего источника. Мир был заключен под клятвою. Тогда он собрал войско и обещал отдать престол тому, кто не станет пить. Но никто не мог побороть себя, все утолили жажду, только один царь, спустившись вниз на глазах всех, лишь плеснул на себя водой в присутствии неприятелей.

Он отступил, но не вернул за­воеванной им земли, ссылаясь на то, что «не все пили».

Несмотря на все уважение к нему за его подвиги, его род называли не его именем, а Эврипонтидами, по имени его сына, — вероятно, Эврипонт, заискивая у народа, желая приобрести любовь черни, поступился частью своих прав неограниченного монарха. Вследствие этих послаблений народ поднял голову. Следующие затем цари были или ненавидимы народом за свою строгость по отношению к нему, или становились предметом насме­шек за свою уступчивость и слабохарактерность, поэтому в Спарте долго царили безначалие и смуты, жертвами которых пал и царь, отец Ликурга. Желая разнять драку, он был ранен кухонным ножом и умер, оставив пре­стол своему старшему сыну, Полидекту.

III. Когда скончался и Полидект, все считали законным наследни­ком престола Ликурга, и, действительно, он правил государством, пока ему не сказали, что его невестка беременна. Узнав об этом, он объявил, что, если новорожденный окажется мальчиком, он передаст престол ему, лично же будет управлять государством в качестве опекуна. ..

… Ликург царствовал всего восемь месяцев, но успел заслужить глу­бокое уважение своих сограждан. Ему повиновались не только по одному тому, что он был царским опекуном и имел в руках верховную власть, большинство охотно исполняло его приказания, слушалось его, из уваже­ния к его нравственным качествам. Но у него были и завистники.

V. …Из многих преобразований, введенных Ликургом, первым я са­мым важным было учреждение им совета старейшин (герусии), который, сдерживая в известных границах царскую власть и в то же время пользуясь одинаковым с нею числом голосов при решении важнейших вопросов, служил, по выражению Платона, и якорем спасения, и доставлял государ­ству внутренний мир. До сих пор оно не имело под собой прочной почвы, — то усиливалась власть царя, переходившая в деспотизм, то власть народа в форме демократии. Власть старейшин (геронтов) была представлена в середине и как бы уравновешивала их, обеспечивая полный порядок и его прочность. Двадцать восемь старейшин становились на сторону царя во всех тех случаях, когда следовало дать отпор демократическим стремлени­ям.

С другой стороны, они в случае необходимости оказывали поддержку народу в его борьбе с деспотизмом. По словам Аристотеля, число старейшин было такое потому, что из прежних тридцати сообщников Ликурга двое отказались участвовать в его предприятии из страха. Сфер[8] же, напро­тив, говорит, что число сообщников Ликурга было то же, что сначала, — быть может, потому, что число это четное, получаемое от умножения семи на четыре, и так же, как и шесть, равное сумме своих делителей[9]. На мой же взгляд, старейшин было столько для того, чтобы вместе с царями их было в общем тридцать человек.

VI. Ликург считал это учреждение настолько важным, что послал в Дельфы вопросить о нем оракула и получил от него следующий ответ, так называемую ретру[10]: «Выстрой храм Зевсу-Гелланию и Афине-Геллании[11], раздели народ на филы[12] и обы[13], учреди совет из тридцати членов, вместе с вождями, и пусть время от времени народ собирается между Бабикой и Кнакионом. Предлагать же законы и собирать голоса должен ты, оконча­тельное же решение должно принадлежать народу».

.. Аристотель говорит, что Кнакион — река, Бабика — мост. Между двумя этими пунктами происхо­дили в Спарте народные собрания. Ни портика, ни другого какого-либо здания там не было: по мнению Ликурга, это не только не делало присутст­вующих умнее, но даже вредило им, давая им повод болтать, хвастаться и развлекаться пустяками, когда они во время Народного собрания станут любоваться статуями, картинами, театральными портиками или роскошно украшенным потолком здания Совета. В Народных собраниях никто не имел права высказывать своего мнения. Народ мог только принимать или отвергать предложения геронтов и царей. Впоследствии, когда народ начал искажать, извращать предложения, вносившиеся на его обсуждение, со­кращая или дополняя их, цари Полидор и Теопомп[14] в прежней ретре сде­лали следующую прибавку: «Если народ постановит дурно, царям и старейшинам уйти», другими словами, они не должны были утверждать его решений, а вообще распустить собрание, объявить закрытым, так как оно приносило вред, искажая и извращая их предложения. Им даже удалось убедить граждан, что так приказал оракул…

VII. Несмотря на то, что Ликург не передал государственной власти в одни руки, олигархия в чистом виде все еще продолжала заявлять о себе, поэтому его преемники, замечая, что она преступает предел возможного и становится невыносимой, учредили для обуздания ее, как выражается Пла­тон, должность эфоров. Первыми эфорами, при царе Теопомпе, были Элат и его товарищи, что имело место спустя около ста тридцати лет после Ли­курга. Говорят, жена Теопомпа упрекала его за то, что он передает детям меньшую власть, чем он получил сам. «Да, меньшую, — отвечал царь, — зато более прочную»…

VIII. Вторым из преобразований Ликурга, и самым смелым из них, было деление им земель. Неравенство состояний было ужасное: масса ни­щих и бедняков угрожали опасностью государству, между тем как богат­ство было в руках немногих… Он убедил сограждан отказаться от владе­ния землею в пользу государства, сделать новый ее раздел и жить всем на равных условиях, так, чтобы никто не был выше другого, — отдавая пальму первенства одним нравственным качествам. Неравенство, различие одного от другого должно было выражаться только в порицании за дурное и по­хвале за хорошее. Приводя свой план в исполнение, он разделил всю Лако­нию на тридцать тысяч земельных участков для жителей окрестностей Спарты, периэков, и на девять тысяч — округ самой Спарты: столько имен­но было спартанцев, получивших земельный надел. Некоторые говорят, что Ликург выделил только шесть тысяч участков и что три тысячи были прибавлены позже… Каждый участок мог давать ежегодно семьдесят медимнов ячменя для мужчины и двенадцать — для женщины, кроме того, некоторое количество вина и масла, чего, по мнению Ликурга, было доста­точно, чтобы прожить, не болея, в добром здоровье, и не нуждаясь ни в чем другом…

IX. Чтобы окончательно уничтожить всякое неравенство и несораз­мерность, он желал разделить движимое имущество, но, видя, что собст­веннику будет тяжело лишиться своей собственности прямо, пошел околь­ным путем и сумел обмануть своими распоряжениями корыстолюбивых людей. Прежде всего, он изъял из обращения всю золотую и серебряную монету, приказав употреблять одну железную, но и она была так тяжела, так массивна при малой своей стоимости, что для сбережения дома десяти мин[15] нужно было строить большую кладовую и перевозить их на телеге… Говорят, Ликург велел опускать раскаленное железо в уксус. Этим он ли­шал его твердости, делал ни на что не годным, бесполезным по своей хрупкости для выделки из него каких-либо вещей. Затем Ликург выгнал из Спарты все бесполезные, лишние ремесла. Впрочем, если б даже он не изгонял их, большая часть их все равно бы исчезла бы сама собою вместе с введением новой монеты, так как их веши не нашли бы себе сбыта, — же­лезные деньги не ходили в других греческих государствах; за них ничего не давали и смеялись над ними, вследствие чего нельзя было купить себе ни заграничных товаров, ни предметов роскоши. По той же причине чужеземные корабли не заходили в спартанские гавани. В Спарту не явля­лись ни ораторы, ни содержатели гетер, ни мастера золотых или серебря­ных дел, — там не было денег.

Таким образом, роскошь, не имея больше того, что могло поддерживать ее, давать ей средства к существованию, постепенно исчезла сама собой… Поэтому все предметы первой необходи­мости — кровати, стулья, столы — спартанской работы считались далеко лучше других… За все это следует благодарить законодателя. Ремесленни­ки, работавшие прежде предметы роскоши, должны были употреблять с тех пор свой талант на изготовление предметов первой необходимости.

X. С целью еще более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство корысти, Ликург установил третье, во всех отношениях прекрас­ное, учреждение, совместные трапезы, сисситии, — для того, чтобы гражда­не сходились вместе обедать за общий стол и ели мясные или мучные ку­шанья, предписанные законом…

XII. …За стол садилось всякий раз человек пятнадцать, иногда больше, иногда меньше. Каждый из сисситов приносил ежемесячно медимн ячменя, восемь хоев вина, пять мин сыру, две с половиной мины винных ягод и затем немного денег для покупки другой провизии. Кроме того, каждый, принесший жертву, посылал в сисситии лучшую ее часть. Кто опаздывал из-за жертвоприношения или охоты, мог обедать дома, но другие должны были быть налицо…

На сисситии часто ходили и дети. Их водили туда как в школу для развития ума. Здесь они слушали разговоры о политике и видели перед собой наставников в лучшем смысле этого слова. Сами они учились шуткам и насмешкам, никогда не оскорбляя. Их приучали и самих переносить шутки, не обижаясь на других. Хладнокровно относиться к шуткам считалось большой честью для спартанца…

XIII. Законы Ликурга не были писаными, в чем убеждает нас одна из его «ретр». Все, что, по его мнению, вполне необходимо и важно для счастья и нравственного совершенства граждан, должно войти в самые их нравы и образ жизни, чтобы остаться в них навсегда, сжиться с ними. До­брая воля в его глазах делала этот союз крепче, нежели принуждение, а эту волю образовывало в молодых людях воспитание, которое делало каждого из них законодателем. Что же касается мелочей жизни, например, денеж­ных дел, — того, что изменяется, смотря по обстоятельствам, — он и их счел за лучшее не заключать в рамки писаных законов и неизменных правил, но дал право делать в них прибавления или убавления, смотря по обстоятель­ствам и мнению умных людей. Вообще все заботы его как законодателя были обращены на воспитание.

… Крыша в каждом доме могла быть сделана только одним топором, двери — одною пилою; пользоваться другими инструментами запрещалось. Позже Эпаминонд, сидя за своим столом, сказал, говорят, что «за таким обедом не придет в голову мысли об измене», — Ликург первый понял, что в таком доме не может жить ни изнеженный, ни привыкший роскоши человек. Действительно, ни в ком не может быть так мало вкуса и ума, чтобы он приказал, например, внести в простую хижину кровати с сереб­ряными ножками… и другие предметы роскоши…

Известна также третья «ретра» Ликурга, где он запрещает вести вой­ну с одними и теми же неприятелями, чтобы, привыкнув оказывать сопро­тивление, они не сделались воинственными. .. «Ретрами» Ликург называл свои постановления для того, чтобы убедить всех, что они даны оракулом, являются его ответами.

XIV. Считая воспитание высшею и лучшей задачей для законодате­ля, он приступил к осуществлению своих планов издалека и прежде всего обратил внимание на брак и рождение детей. Аристотель ошибается, гово­ря, что он желал дать разумное воспитание и женщинам, но отказался от этого, оказавшись не в состоянии бороться со слишком большою волей, которую забрали себе женщины, и их властью над мужьями. Последним приходилось, вследствие частых походов, оставлять на их руки весь дом и на этом основании слушаться их, переходя всякую меру и даже называть их «госпожами». Но Ликург оказал должное внимание и женскому полу. Девушки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепки телом в чреве их здоровой матери… Женщине внушался благородный образ мыслей, созна­ние, что и она может приобщиться к почету…

XVI. Воспитание ребенка не зависело от воли отца, — он приносил его в «лесху», место, где сидели старшие члены филы, которые осматри­вали ребенка. Если он оказывался крепким и здоровым, его отдавал» кор­мить отцу, выделив ему при этом один из девяти тысяч земельных участков, но слабых и уродливых детей кидали в «апотеты», пропасть воз­ле Тайгета[16]… Кормилицы ходили за ними очень внимательно и прекрасно знали свое дело. Они не пеленали детей…, приучали их не есть много, не быть разборчивыми в пище, не бояться в темноте или не пугаться, остав­шись одним, не капризничать и не плакать. На этом основании даже ино­странцы выписывали для своих детей спартанских кормилиц… Все дети, которым только исполнилось семь лет, собирались вместе и делились на отряды, «агелы». Они жили и ели вместе и приучались играть и проводить время друг с другом. Начальником «агелы» становился тот, кто оказывал­ся понятливее других и более смелым в гимнастических упражнениях. Ос­тальным следовало брать с него пример, исполнять его приказания и бес­прекословно подвергаться от него наказанию, так что школа эта была шко­лой послушания. Старики смотрели за играми детей и нередко нарочно доводили до драки, ссорили их, причем прекрасно узнавали характер каж­дого — храбр ли он и не побежит ли с поля битвы. Чтению и письму они учились, но по необходимости, остальное же их воспитание преследовало одну цель: беспрекословное послушание, выносливость и науку побеждать. С летами их воспитание становилось суровее: им наголо стригли головы, приучали ходить босыми и играть вместе, обыкновенно без одежды. На тринадцатом году они снимали с себя хитон и получали на год по одному плащу. Их кожа была загорелой и грубой. Они не брали теплых ванн и ни­когда не умащались; только несколько дней в году позволялась им эта рос­кошь…

XVII. В этом возрасте начинают появляться у наиболее достойных юношей так называемые «поклонники». Старики обращали на них больше внимания, чаще ходили в их школы для гимнастических упражнений, смотрели, если они дрались или смеялись один над другим, причем делали это не мимоходом, — все они считали себя отцами, учителями и наставни­ками молодых людей, так что провинившийся молодой человек не мог нигде ни на минуту укрыться от выговора или наказания. Кроме того, к ним приставлялся еще другой воспитатель, «педоном», из числа лучших, достойнейших граждан, сами же они выбирали из каждой агелы всегда самого умного и смелого в так называемые «ирены»… Двадцатилетний ирен начальствовал своими подчиненными в примерных сражениях и рас­поряжался приготовлениями к обеду. Взрослым они приказывали собирать дрова, маленьким — овощи. Все, что они ни приносили, было ворованным. Одни отправлялись для этого в сады, другие прокрадывались в сисситии, стараясь выказать вполне свою хитрость и осторожность… Кого ловили в воровстве, того били и заставляли голодать…

XIX. Детей приучали, кроме того, выражаться колко, но в изящной форме и в немногих словах — многое.

XXIV. Воспитание продолжалось до зрелого возраста. Никто не имел права жить так, как он хотел, напротив, город был похож на лагерь, где был установлен строго определенный образ жизни и занятия, которые имели в виду лишь благо всех. Вообще спартанцы считали себя принадле­жащими не себе лично, а отечеству.

Если им не давалось других приказаний, они смотрели за детьми, учили их чему-либо полезному, или же сами учились от стариков. Одно из предоставленных Ликургом своим гражданам преимуществ, которым можно было завидовать, состояло в том, что у них было много свободного времени, — заниматься ремеслами им было строго запрещено, копить же богатство, что сопряжено с массой труда и забот, им не было никакой на­добности: богатству уже никто не завидовал и не обращал на него внима­ния. Землю обрабатывали им илоты, платившие определенный оброк.

Вместе с деньгами исчезли в Спарте, конечно, и всякие тяжбы. Ни корысти, ни бедности там не стало больше места, вместо них явилось рав­ное распределение достатка, простота же жизни имела своим следствием беззаботность. Танцы, пиры, обеды, охота, гимнастика, разговоры в на­родных собраниях поглощали все их время, когда они не были в походе.

XXVI. Членами герусии Ликург, как мы сказали выше, назначил сперва тех, кто принимал участие в его предприятии. Позже он сделал рас­поряжение, чтобы в случае смерти одного из них на его место избирался какой-либо из уважаемых граждан более шестидесяти лет от роду. В этом случае начиналось величайшее состязание в мире, состязание, где каждый бился до последних сил. Дело шло не о том, чтобы быть объявленным самым быстрым на бегу из быстрых, самым сильным из сильных, а лучшим и умнейшим между лучшими и умнейшими людьми… Выборы происходи­ли следующим образом. Когда народ успевал собраться, выборные запира­лись в одной комнате соседнего дома, где не могли никого видеть, так же, как никому нельзя было видеть их. До них могли доноситься только крики собравшегося народа: как в этом случае, так и в других он решал избрание криком. Избираемые выходили не все сразу, но поодиночке, по жребию и шли молча через все собрание. У тех, кто сидел, запершись в комнате, были в руках дощечки для письма, на которых они отмечали только силу крика, не зная, к кому он относится. Они должны были записать лишь, как сильно кричали тому, кого выводили первым, вторым, третьим и т. д. Того, кому кричали чаще и сильнее, объявляли избранным…

XXVII. …У Ликурга ничего не было бесцельным, ничего не дела­лось без нужды — все его важнейшие распоряжения имели целью хвалить доброе и порицать дурное. Он наполнил город множеством образцов для подражания. С ними постоянно приходилось сталкиваться, вместе с ними росли, вследствие чего для каждого они служили путем и примером к дос­тижению добродетели.

На этом основании Ликург не позволил уезжать из дому и путешест­вовать без определенной цели, перенимая чужие нравы и подражая образу жизни, лишенному порядка, и государственному устройству, не имеющему стройной системы. Мало того, он даже выселял иностранцев, если они приезжали в Спарту без всякой цели и жили в ней тайно, но не потому, как думает Фукидид, что боялся, как бы они не ввели у себя дома его государ­ственного устройства или не научились чему-либо полезному, ведущему к нравственному совершенству, а просто потому, чтобы не сделались учителями порока.

XXVIII. … Одна только «криптия» — если она действительно учреждена Ликургом, как говорит Аристотель, — могла дать повод, между прочим, Платону отозваться дурно как о государственном устройстве Ли­курга, так и о его личности. Криптия состояла в следующем. Время от вре­мени спартанское правительство посылало нескольких молодых людей, выдававшихся своими умственными способностями, за город без всякой цели. С ними не было ничего, кроме короткого меча и необходимых съест­ных припасов. Днем они скрывались, рассевшись по тайным местам, и спали, ночью — выходили на дорогу и убивали попадавшихся им в руки илотов. Часто они бегали по полям и умерщвляли самых сильных и здоровых из них.

… Аристотель говорит даже, что и эфоры при своем вступлении в должность объявляют илотам войну, чтобы иметь возможность убивать их, не делаясь преступниками. Спартанцы обращались с ними всегда сурово и жестоко. Между прочим, они заставляли их напиваться допьяна чистым вином и затем приводили к сисситам, чтобы показать молодежи, до чего может довести пьянство. Далее им приказывали петь неприличные песни и исполнять непристойные, безнравственные танцы, запрещая в то же время приличные… Тот, кто говорит, что в Спарте свободные пользуются высшей мерой свободы, а рабы — рабы в полном смысле этого слова, хорошо пони­мает разницу между ними. Но, мне кажется, такими бесчеловечными спар­танцы сделались после, тогда, в особенности, когда у них произошло страшное землетрясение, во время которого илоты восстали, говорят, вме­сте с мессенцами, вконец разорили страну и довели государство до края гибели[17]. Я, по крайней мере, не решаюсь приписать установление такого ужасного обычая, как криптия, Ликургу, принимая во внимание мягкость его характера и его справедливость во всем — качества, засвидетельство­ванные самим оракулом.

Плутарх. Ликург // Плутарх. Избранные

жизнеописания: В 2-х т. Т.1. – М., 1986. – С. 91-125.



Плутарх «Сравнительные жизнеописания»

Почему-то именно про Плутарха сложно сказать что-то особенное, как, например, про Геродота, Светония или Саллюстия. И дело не в том, что он плох — наоборот, он очень ровно хорош. По-моему, Плутарх пишет именно так, как вообще идеально писать на эту тему, местами подсвечивая характеры своих героев, местами — рассказывая о их семье и происхождении, временами делая лирические отступления, но ровно в меру. В нем как-то действительно всего очень в меру, и текст нельзя в целом назвать ни трагическим, ни комическим, ни строго биографическим — потому что, конечно, Плутарх рассматривает в целом эпоху и достаточно детально изучает всю совокупность происходящих вокруг событий, чтобы можно было составить впечатление о том, какое влияние оказал конкретный деятель на то, что происходило вообще в его стране и вокруг, кто влиял на его решения и почему обстоятельства были именно таковы. Это удивительное свойство, в общем, при таком широком размахе и таком разнообразии описываемых известных личностей из разных стран и эпох во всех случаях суметь создать у читателя не просто полное понимание характера и причин поступков героя, но и ситуации, в которой он действовал, в целом, да еще и на протяжении всей жизни.

Читая первый том, я выписывала цитаты, но потом их потеряла где-то и на втором томе уже не стала этого делать — тем более, что, мне кажется, они все равно не отображают точно специфики Плутарха как историка. У него есть и очень комические моменты, и очень точные «лирические» замечания и отступления, и меткие характеристики людей, но как-то это не говорит о целом. Плутарх — автор неторопливый, но при этом он как-то очень удачно сочетание замедление повествования на действительно важных эпизодах и событиях, расписывая их буквально по отдельным действиям участников, да еще и приводя иногда версии из разных источников, и ускорение повествования, когда ничего критично важного не происходит. Вообще с точки зрения баланса Плутарх мне кажется идеальным: у него так сочетаются объем и детальность, внимание, которое он уделяет разным аспектам жизни своих героев, внимание герою и его окружению и вообще все части, какие должны быть в сочинении подобного толка. Возможно, именно из-за этой идеальной сбалансированности про него и сложно сказать что-то конкретно, кроме ничего не значащего «отличный текст». А еще в нем совсем нет политической ангажированности, что также является большим и редким достоинством для историка. В его текстах нет «плохих» и «хороших», и даже описывая конкретных деятелей, он очевидным образом стремится к максимальной справедливости, найдя, за что осудить в целом положительных персонажей и за что похвалить в целом отрицательных.

Что еще более ценно — так это отсутствие попыток выжать из истории каждого исторического деятеля какой-то моральный урок кроме того, что и так очевиден читателю. В «Сравнении» Плутарх, по сути, кратко подводит достоинства и недостатки одного и другого (прежде всего, проявляемые ими в конкретных поступках), но не пытается сделать никаких далеко идущих выводов относительно судеб Рима вообще, скажем.

Кстати, если римские деятели, о которых пишет Плутарх, были мне в большинстве своем известны хотя бы по имени, то в отношении греческих я открыла много новых имен, о существовании которых даже не подозревала. В плане выбора героев, мне кажется, Плутарх оправдывает ожидания и даже более того: я не могу припомнить такого знаменитого правителя из античной истории, про которого он бы не написал (с учетом времени, когда его хронология останавливается, то есть на Отоне). Не хватает только императора Августа, пожалуй. В части собственно подбора пар персонажей — мне довольно сложно оценить, учитывая, что я совсем плохо знаю «греческую» часть; понятно, что Цезарь отлично монтируется с Александром, а философ Демосфен с философом Цицероном, но в остальном меня больше интересовала собственно биография каждого из пары, чем их сходства и различия. Впрочем, на сравнительной части Плутарх особо и не заостряет внимание, она скорее является саммари всего рассказанного по паре. Возможно, с точки зрения современного историка такой подход (биография с большим объемом фактажа, но без критического анализа) был бы неверен, но Плутарх для нас не только историк, но и источник. Тот же Шекспир почерпнул у него несколько историй для своих пьес, включая любимого мной «Кориолана». К тому же историческая критика хороша, пожалуй, в своей стране и в свою эпоху и вряд ли какие взгляды и оценки смогут просуществовать, сохраняя ту же ценность, 2000 лет. А вот благодаря сдержанной, детальной и разумной плутарховской манере изложения «Сравнительные жизнеописания» и сейчас прекрасно читаются, и в будущем им вряд ли что грозит.

Жизнь Ликурга | Всемирная история Commons

Первичный источник

Часть Параллельных жизнеописаний Плутарха , Жизнь Ликурга , представляет собой сборник анекдотов о спартанском законодателе Ликурге, который содержит ценную информацию о законах и обычаях греческого города-государства. Этот отрывок касается законов, касающихся образования женщин и брака. Это показывает, что спартанских девушек поощряли к аналогичным упражнениям и физической активности, аргументируя это тем, что физическая сила необходима для рождения детей. Также очевидна относительная независимость спартанских женщин в их семейной жизни. Этот источник является частью Женщины в классических Афинах и Спарте учебный модуль.

Плутарх, Жизнь Ликурга

Текст

В вопросе образования, которое он считал величайшей и благороднейшей задачей законодателя, он начал с самого начала, тщательно регулируя браки и рождения. Ибо неправда, что, как говорит Аристотель13, он пытался обуздать женщин должным образом, но воздержался, потому что не мог преодолеть великую распущенность и власть, которой женщины пользовались из-за многочисленных экспедиций, в которых их мужья были увлеченный. Во время них мужчины действительно были вынуждены оставлять своих жен в единоличном владении дома, и по этой причине оказывали им большее почтение, чем они должны были, и давали им титул любовниц. Но и на женщин Ликург обращал все возможное внимание. 2 Он заставил девиц упражнять свои тела в беге, борьбе, метании диска и метании копья, чтобы плод их чрева мог пустить крепкие корни в крепких телах и достичь большей зрелости, и чтобы они сами могли прийти с силы до полноты своего времени и успешно и легко борются с родовыми муками. Он освободил их от мягкости, деликатности и всякой изнеженности, приучив девиц не меньше, чем юношей, носить хитоны только в шествиях, а на некоторых праздниках танцевать и петь, когда юноши присутствовали как зрители. (3) Там они иногда даже издевались и добродушно ругали любого юношу, который плохо себя вел; и снова они восхваляли тех, кто показал себя достойным, и таким образом вдохновляли молодых людей с большим честолюбием и рвением. Ибо тот, кто таким образом превозносился за свою доблесть и пользовался почетом среди девушек, ушел, возвеличенный их похвалами; в то время как жало их шутливой насмешки было не менее острым, чем острота серьезных увещеваний, тем более, что короли и сенаторы, вместе с остальными гражданами, все присутствовали на зрелище.

Не было ничего постыдного и в этой скудной одежде девиц, ибо скромность сопутствовала им, а распутство было изгнано; более того, оно породило в них привычку к простоте и горячее стремление к здоровью и красоте тела. Это также дало женскому роду вкус возвышенных чувств, ибо они чувствовали, что им тоже есть место на арене храбрости и честолюбия. Поэтому их заставили думать и говорить так, как, как говорят, делала Горго, жена Леонида. Когда какая-то иностранка, казалось бы, сказала ей: «Вы, спартанки, единственные, кто управляете своими мужчинами», она ответила: «Да, мы единственные, кто рождает мужчин».

Кредиты

Из Параллельные жизни Плутарха, опубликованные в Vol. I издания Классической библиотеки Леба, 1914 г. Через веб-сайт Билла Тайера. https://penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/Plutarch/Lives/Lycurgus*.html

Как цитировать этот источник

«Жизнь Ликурга» в World History Commons, https://worldhistorycommons. org/life-lycurgus [по состоянию на 10 ноября 2022 г.]

Теги

Европа

Закон

Женщины

Постклассический период (500–1450 гг. н. э.)

Ранний современный период (1450–1800 гг. н. э.)

ПЛАТАРХ: Ликург | Великие книги западного мира

ПЛАТАРХ: Ликург

• Вообще о Ликурге нельзя сказать ничего, что не было бы спорным.
• Аристотель утверждает, что Ликург и Ифит установили перемирие, соблюдавшееся во время Олимпийских игр.
• Как правило, историки считают, что Ликург жил в 820-730 гг. до н.э.
• Из предков Ликурга Сус был самым известным. Осажденный вражеской армией в сухом месте, Су согласился сдать свою территорию, если Су и все его люди напьются из реки поблизости. Заключив соглашение с оппозицией, Сус вернулся к своим людям и предложил свое королевство любому человеку, который воздержится от питья из источника. Каждый из людей Суса пил из источника, но Сус просто окроплял свое лицо водой и сохранял свое царство на том основании, что не все пили из источника.
• Беззаконие и неразбериха преследовали Спарту после правления Су. Сын Су стремился снискать расположение толпы и поэтому ослабил абсолютизм своего влияния. Это осмелело множество людей, и они бунтовали и не повиновались последующим королям, пытавшимся восстановить порядок. Отец Ликурга, Евном, был зарезан ножом мясника, пытаясь подавить бунт.
• Первый сын Евнома, Полидект, сменил своего отца на посту царя, но Полидект вскоре умер, оставив Ликурга предполагаемым наследником. Однако после смерти Полидекта было обнаружено, что жена Полидекта беременна, поэтому Ликург провозгласил, что королевство принадлежит нерожденному младенцу, если он будет мужского пола, и что тем временем он будет править как опекун.
• Беременная женщина сделала тайные предложения Ликургу, намереваясь убить ребенка при условии, что Ликург женится на ней, когда он был царем Спарты. Хотя Ликург ненавидел ее злобу, он сделал вид, что принимает ее предложение, но посоветовал ей не использовать наркотики, чтобы вызвать выкидыш, чтобы она не пострадала. Он заверил ее, что убьет ребенка, когда тот родится.
• Когда Ликург узнал, что женщина рожает, он приказал служанкам отдать ребенка женщине, если это была девочка, и принести ему ребенка, если это был мальчик. Слуги принесли мальчика Ликургу, когда он обедал с магистратами. Ликург объявил младенца королем, и сограждане восхищались Ликургом за его высокий дух и справедливость. Действительно, граждане подчинялись Ликургу из-за его добродетелей, а не потому, что Ликург имел титул опекуна.
• Королева и родственник королевы, возмущенные дерзким обращением Ликурга с королевой, возбудили подозрение, что Ликург добивается короны и убьет младенца-царя. Поэтому Ликург решил путешествовать за границу, пока его племянник не достигнет совершеннолетия, и не родил сына, чтобы унаследовать его, чтобы младенец не умер и граждане не обвинили Ликурга в смерти.
• Соответственно, Ликург отправился на Крит. Там он познакомился с лириком Фалесом. Ликург уговорил Фалеса отправиться в Спарту, где он пел свои оды спартанскому народу. Оды своим размеренным ритмом и упорядоченным спокойствием и призывом к послушанию и согласию побуждали спартанцев отказаться от взаимной ненависти и жить вместе в стремлении к высокому и благородному. Поэзия и слова могут убедить людей стремиться к высокому и благородному.
• После Крита Ликург отправился в Азию, чтобы сравнить простую и суровую цивилизацию Крита с роскошной и экстравагантной цивилизацией Азии. В Азии Ликург впервые познакомился с произведениями Гомера. Хотя в текстах были стимулы для удовольствия, политические и дисциплинарные уроки, содержащиеся в текстах, были неоценимы, поэтому Ликург охотно копировал и компилировал их, чтобы взять с собой домой.
• Египтяне утверждают, что Ликург посещал их во время своих путешествий и адаптировал их практику отделения военных от других классов и отстранения механиков и ремесленников от участия в управлении государством.
• Спартанцы очень желали возвращения Ликурга; ибо, хотя в Спарте и были цари, они были царями только по имени. Ликург обладал качествами человека, достойного править.
• Прежде чем вернуться в Спарту, Ликург отправился к оракулу в Дельфы, который провозгласил, что Ликург был любимцем богов и скорее богом, чем человеком. Оракул заверил Ликурга, что предложенные им законы и конституция будут лучшими в мире.
• Ликург вернулся в Спарту, заручился поддержкой и убедил тридцать вождей Спарты выйти с оружием на рыночную площадь на рассвете, чтобы вселить ужас и ужас в противников. Опасаясь, что люди намереваются убить его, царь Спарты, младенец, которого спас Ликург, теперь превратился в мужчину, искал убежища в храме Афины. Когда он узнал, что люди не собирались его убивать, он присоединился к ним, обладая мягким и уступчивым характером.
• Став королем, Ликург учредил сенат, чтобы, с одной стороны, избежать опасностей тирании, а с другой — управлять народом или демократией.
• Ликург приказал проводить публичные собрания, на которых обсуждались и принимались законы, чтобы общаться в неприкрашенном месте между мостом и рекой. Ликург считал, что серьезные цели собрания становятся глупыми и тщетными из-за суетных мыслей, если люди смотрят на статуи, картины, живописные украшения или экстравагантно украшенные крыши и залы.
• Ликург перераспределил землю. До Ликурга было ужасное равенство в распределении богатств. Государство было обременено многими неимущими, и богатство государства было сосредоточено в руках очень немногих. Так как преступность, зависть и праздность происходят от неравенства в богатстве и бедности, которые являются застарелыми болезнями каждого государства, Ликург разделил землю поровну между гражданами, так что все жили друг с другом на основе полного единообразия и равенства в средствах. пропитание. Мужчин можно было отличить только по добродетели. Между людьми не существовало никакой разницы или неравенства, кроме того, что устанавливалось порицанием за низменные поступки и похвалой за добрые.
• Он ввел громоздкую валюту, а именно железо, и придал ничтожную ценность большой массе и весу. Таким образом, он удалил много беззакония из государства; ибо кто возьмет взятку или украдет то, что никогда нельзя было скрыть должным образом. Кроме того, хранение и транспортировка валюты обходились дороже, чем она стоила, так что жадность была искоренена.
• Кроме того, другие греческие города-государства отказывались принимать железную валюту, поэтому безнравственные ремесленники, такие как блудницы, гадатели и ювелиры, никогда не ступали в Спарту.
• Третьим политическим правилом, введенным им для искоренения скупости и роскоши, было установление института общей столовой, чтобы люди не ели дома, возлежали на дорогих ложах за дорогими столами, отдавали себя в руки слуг и поваров, откармливаться в темноте, как прожорливые животные, и губить не только свой характер, но и свое тело, предаваясь всякой страсти и всякого рода излишествам.
• Состоятельные горожане публично осудили Ликурга и забросали его камнями, вынудив Ликурга бежать с рыночной площади. Молодой человек выколол один глаз Ликурга посохом. Не испугавшись этого события, Ликург показал свое изуродованное лицо толпе, которая пожалела Ликурга и привела молодого человека к Ликургу для наказания. Ликург не наказал этого человека, а нанял его в качестве слуги, чтобы тот мог наблюдать за его необычайным аскетизмом и неутомимым трудолюбием. Служа Ликургу несколько лет, юноша из врага превратился в почитателя добродетели Ликурга.
• Ликург никогда не записывал свои законы, полагая, что запечатление законов в сердцах юношей посредством надлежащего воспитания и дисциплины лучше сохранит принципы, чем сведение их в письменной форме и принуждение людей подчиняться законам против их воли.
• Ликург издал указ, запрещавший Спарте часто или в течение длительного периода времени вести войну с одним врагом, чтобы Спарта не обучала и не обучала врага войне, заставляя его обычно защищаться.
• Ликург повелел женщинам заниматься физическими упражнениями, чтобы потомство было сильным и здоровым. Он также приказал молодым девушкам танцевать обнаженными перед городом, чтобы спровоцировать молодых людей жениться. Обнаженные танцы были не постыдными, а благородными, позволяя женщинам восхвалять доблестно сражавшихся в бою мужчин и высмеивать трусов. Мужчин, которые жили холостяками, высмеивали и заставляли маршировать голыми по городу зимой, распевая унизительные песни о своих позорных поступках.
• В брачную ночь женщины стригут волосы жены близко к ее волосам, одевают ее в мужскую одежду и оставляют лежать в комнате на кровати. Муж заходил в комнату, развязывал ее девственный узел и брал ее к себе. Затем муж, как обычно, возвращается в свою квартиру и спит с другими молодыми людьми. Эта рутина продолжается бесконечно. Муж всегда посещает свою жену со стыдом и страхом, когда он думал, что другие мужчины не заметят его. Некоторые мужья зачинали детей еще до того, как увидели лица своих жен при дневном свете. Эта практика позволяла их привязанностям оставаться не притупленными и ненасыщенными из-за легкого доступа и длительного пребывания друг с другом. Ликуг также устранил ревность, сделав для мужчин честью отдавать своих жен в пользование тем, кого он считал нужным, чтобы они могли иметь от них детей. Ликург высмеивал тех мужчин, которые пойдут на войну и прольют кровь из-за того, что поделятся своей женой с другим мужчиной.
• Дети были не собственностью родителей, а собственностью государства. При рождении женщины купали младенцев в вине, думая, что дети с эпилепсией упадут в обморок и чахнут. Старейшины рассматривали младенца, и если они соглашались, что младенец полный, то он будет жить. Если ребенок был тщедушным или деформированным, то они оставляли его умирать в пропасти.
• Когда детям исполнялось семь лет, их зачисляли в роты, где все жили по одному порядку и дисциплине. Их воспитанием было готовое и совершенное послушание. Вожди учили их терпеть боль и побеждать в бою.
• Мальчиков почти ничем не кормили. Это должно было побудить их воровать. Если их ловили на краже еды, то их безжалостно пороли за столь некачественное воровство. Еще одна причина, по которой спартанцы мало кормили детей, заключалась в том, что они верили, что дети вырастут высокими. Кроме того, худое тело красивее, чем перекормленное.
• Один юноша, укравший лису, позволил животному вырвать себе кишки под пальто и умер на месте, не дав своим хозяевам обнаружить кражу.
• Они учили детей говорить с естественной и изящной насмешкой и понимать многое в нескольких словах. Их реплики и высказывания были краткими и едкими.
• В основном их песни восхваляли того, кто погиб, защищая свою страну, или высмеивали кого-то, кто был трусом. Песни вдохновляли мужчин мужеством и рвением к действию.
• Находясь на поле боя, спартанцы смягчили строгость своих нравов, разрешив мужчинам завивать и украшать волосы. Таким образом, спартанские мужчины позволяли своим волосам отрастать длинными после достижения совершеннолетия и всегда заботились о них. Они верили, что большая шевелюра добавляет красоты хорошему лицу и ужаса уродливому. Учения стали более умеренными, им разрешалось есть больше пищи, а их командиры относились к ним более снисходительно. Таким образом, спартанцы были единственным народом в мире, которому война давала покой.
• Они спокойно и весело шли в бой, как будто какое-то божество сопровождало их и направляло их.
• Люди считали себя средством для служения целям страны, а не своим.
• Ликург запретил мужчинам зарабатывать деньги или заниматься каким-либо подлым и механическим искусством.
• Ликург разрешил хоронить умерших в черте города, чтобы юноша не боялся мертвого тела и не воображал, что прикосновение к трупу или наступание на могилу осквернит человека. Ликург установил очень короткое время траура, одиннадцать дней.
• Он запретил спартанцам выезжать за границу и знакомиться с нравами и привычками малообразованных людей. Он также депортировал любого человека, который не дал удовлетворительного ответа за то, что он был в Спарте, чтобы его иностранные привычки не испортили характер спартанцев.
• Юношей отправят в деревню с кинжалом и небольшой провизией. Там они днем ​​скрывались, ночью выходили на улицы и убивали илотов (рабов спартанцев).
• Ликург отправился в Дельфы, чтобы определить, хороши ли установленные им законы. Дельфийцы заверили Ликурга, что законы хороши. Затем Ликург покончил с собой, воздерживаясь от еды. Он был стар и перед отъездом в Дельфы поклялся людям следовать его законам, пока он не вернется. Думая, что это навеки свяжет спартанцев, он был рад покончить с собой так, как подобало его благородной жизни.
• В течение 500 лет спартанцы строго соблюдали законы Ликурга и процветали. Однако в Спарту стали поступать золото и серебро со всеми бедствиями, сопровождающими неумеренное стремление к богатству.
• Ликург считал, что счастье государства и отдельного человека состоит главным образом в проявлении добродетели. Он научил своих товарищей-спартанцев быть самостоятельными и сдержанными.

«В нем была природа, способная вести, и сила, заставляющая людей следовать за ним». (Напоминает цитату Аристотеля о природах, которым суждено либо править, либо быть управляемыми)

«Роскошь, таким образом, постепенно лишившись того, что стимулировало и поддерживало ее, отмерла сама собой, и люди с большим имуществом не имели преимущества перед бедняками, потому что их богатство не нашло публичного выхода, и его приходилось копить дома в праздности».

«Он ввел свой третий и самый изысканный политический прием, а именно учреждение общих столовых, чтобы они могли есть друг с другом в компаниях обычные и определенные продукты, а не принимать пищу дома, полулежа на дорогих ложах. за дорогими столами, отдавая себя в руки слуг и кухарок для откорма в темноте, подобно прожорливым животным, и губя не только характеры свои, но и тела свои, отдавая их всякой страсти и всяким излишествам, которые призывают к долгий сон, горячие ванны, полноценный отдых и, так сказать, ежедневный уход и забота».

«В песнях была жизнь и дух, которые воспламеняли и овладевали умами людей энтузиазмом и рвением к действию».

«Спартанцы были единственным народом в мире, которому война давала покой».

«Он был так же осторожен, чтобы спасти свой город от заражения чужеземными дурными привычками, как люди обычно стараются предотвратить заражение чумой».

«Все те, кто хорошо писал о политике, как Платон, Диоген и Зенон, взяли за образец Ликурга, оставив, однако, только планы и слова; тогда как Ликург был автором, не в письменной форме, а в действительности, правления, которое никто другой не мог даже скопировать».

«Удалены все различия в богатстве. Устранил закоренелые и коварные пороки, сопровождающие неравенство в богатстве».

Ликург правил Спартой около 750 г. до н. э. До того, как он стал царем, Спарта была буйной и развратной. Плохое управление предыдущими королями позволило горожанам стать смелыми и непослушными. Отец Ликурга был зарезан ножом мясника, пытаясь подавить бунт. Однако Ликург превратил Спарту из неупорядоченного и хаотичного города-государства в добродетельное и совершенно послушное государство, которым восхищаются народы всего мира.

Первым действием Ликурга на посту короля было учреждение Сената. Он предполагал, что сенат станет балластом корабля. Это обуздало бы недостатки и несправедливости, связанные с демократией и монархией.

Затем Ликург решил уничтожить пороки, сопровождающие богатство, такие как жадность, зависть, преступность, праздность, чревоугодие и т. д. Для достижения этой цели он перераспределил землю поровну между спартанскими гражданами. Он также ввел громоздкую валюту, хранение и транспортировка которой обходилась дороже, чем ее стоимость. Был установлен обычай есть вместе группами по 15 человек, и Ликург запретил горожанам украшать свои дома предметами роскоши. Роскошь отмерла естественным образом, лишившись, таким образом, того, что ее стимулировало и поддерживало. Единственное различие между людьми было получено из похвалы за добродетельный поступок и порицания за трусость и неумеренность.

Плутарх приписывает знаменитый спартанский метод обучения Ликургу. В семилетнем возрасте мальчиков отправляли в воинские полки, в которых обучали боевому бою и приучали к совершенному повиновению своего командира. Эта система образования внушала чувство национализма. Люди считали, что их жизнь служит целям государства, а не их собственным интересам.

Прочитав жизнеописание Ликурга Плутарха, я задаюсь вопросом, оправдан ли метод Ликурга по пропитанию спартанцев добродетелью и устранению пороков, которые ранее развращали общество. В определенные моменты повествования я думал, что Ликург использовал эффективную форму тактики «промывания мозгов», а не убеждал граждан с помощью рациональных аргументов в том, что они могут достичь счастья, живя в соответствии с добродетелью.

Ликург запретил спартанцам путешествовать в другие государства, чтобы они не приобрели дурные привычки и безнравственные доктрины другого народа. В свете этого страха он также строго ограничил доступ иностранцев в Спарту. Однако, ограничив количество философских верований и культур, с которыми столкнулись спартанцы, спартанцы, по сути, стали бессознательными роботами, запрограммированными на выполнение конкретной задачи.