Я памятник воздвиг себе нерукотворный металлов тверже он и выше пирамид: Гавриил Державин - Памятник: читать стих, текст стихотворения полностью

Содержание

«Самохарактеристика» или «Я памятник себе воздвиг нерукотворный».

Карточка для учащихся.

— Сопоставьте «Памятник» Пушкина и «Памятник» Державина.

Что Пушкин цитирует из Державина, а какие строки изменяет полностью?

Заполните правую часть таблицы, «отмечая параллельные места» в стихотворении А.С.Пушкина.

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид;

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы^{возгласить,}

В сердечной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

О Муза! возгордись заслугой справедливой,

И презрит кто тебя, сама тех презирай;

Непринужденною рукой, неторопливой,

Чело мое зарей бессмертия венчай.

— Пользуясь заполненной таблицей, расскажите о сходстве и различии раскрытия темы «Памятник».

— Сопоставьте ваш вывод с наблюдениями литературоведа Е.А.Маймина.

«Стихотворение «Памятник» по своим глубинным истокам связано с одой Горация «К Мельпомене». Эту оду переводил Ломоносов, свободно изложил Державин. К тексту Державина пушкинский «Памятник» ближе всего. Тем не менее он представляет собой не подражание, а оригинальное произведение, и его поэтические мысли становятся понятными читателю сами по себе, а не в какой-либо соотнесенности с Державиным или Ломоносовым.

В «Романе в письмах» устами героини Пушкин дает задачу поэту: «Пусть он по старой канве вышьет новые узоры…» В «Памятнике» Пушкин сделал именно это: по старой канве вышил новые узоры — совсем новые».

Карточка для учащихся.

— Сопоставьте «Памятник» Пушкина и «Памятник» Державина.

Что Пушкин цитирует из Державина, а какие строки изменяет полностью?

Заполните правую часть таблицы, «отмечая параллельные места» в стихотворении А.С.Пушкина.

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид;

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы^{возгласить,}

В сердечной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

О Муза! возгордись заслугой справедливой,

И презрит кто тебя, сама тех презирай;

Непринужденною рукой, неторопливой,

Чело мое зарей бессмертия венчай.

— Пользуясь заполненной таблицей, расскажите о сходстве и различии раскрытия темы «Памятник».

— Сопоставьте ваш вывод с наблюдениями литературоведа Е.А.Маймина.

ПАМЯТНИК ( Г.Р.Державин)

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид;

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

Так! — весь я не умру, но часть меня большая,

От тлена убежав, по смерти станет жить,

И слава возрастет моя, не увядая,

Доколь славянов род вселенна будет чтить.

Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,

Где Волга, Дон, Нева, с Рифея1 льет Урал;

Всяк будет помнить то в народах неисчетных,

Как из безвестности я тем известен стал,

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы2 возгласить,

В сердечной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

О Муза! возгордись заслугой справедливой,

И презрит кто тебя, сама тех презирай;

Непринужденною рукой, неторопливой,

Чело мое зарей бессмертия венчай. (1795)

ПАМЯТНИК (А.С.Пушкин)

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастёт народная тропа.

Вознёсся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгуз, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Веленью Божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца,

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспаривай глупца.

ПАМЯТНИК ( Г.Р.Державин)

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид;

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

Так! — весь я не умру, но часть меня большая,

От тлена убежав, по смерти станет жить,

И слава возрастет моя, не увядая,

Доколь славянов род вселенна будет чтить.

Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,

Где Волга, Дон, Нева, с Рифея1 льет Урал;

Всяк будет помнить то в народах неисчетных,

Как из безвестности я тем известен стал,

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы2 возгласить,

В сердечной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

О Муза! возгордись заслугой справедливой,

И презрит кто тебя, сама тех презирай;

Непринужденною рукой, неторопливой,

Чело мое зарей бессмертия венчай. (1795)

ПАМЯТНИК (А.С.Пушкин)

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастёт народная тропа.

Вознёсся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгуз, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Веленью Божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца,

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспаривай глупца.

Я памятник себе воздвиг…: lovers_of_art — LiveJournal

и я уверена, что практически каждый из вас продолжит цитату, что я вынесла в заголовок, словами нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа…

И будете правы только частично.))

И так, сначала был Гораций (68 — 8 годы до нашей эры)… перевод Афанасия Фета.

Воздвиг я памятник вечнее меди прочной
И зданий царственных превыше пирамид;
Его ни едкий дождь, ни Аквилон полночный,
Ни ряд бесчисленных годов не истребит.

Нет, весь я не умру, и жизни лучшей долей
Избегну похорон, и славный мой венец
Все будет зеленеть, доколе в Капитолий
С безмолвной девою верховный ходит жрец.

И скажут, что рожден, где Ауфид говорливый
Стремительно бежит, где средь безводных стран
С престола Давн судил народ трудолюбивый,
Что из ничтожества был славой я избран

За то, что первый я на голос эолийский
Свел песнь Италии. О, Мельпомена, свей
Заслуге гордой в честь сама венец дельфийский
И лавром увенчай руно моих кудрей.

Потом Михайло Ломоносов. 1747 год..

Я знак бессмертия себе воздвигнул
Превыше пирамид и крепче меди,
Что бурный аквилон сотреть не может,
Ни множество веков, ни едка древность.
Не вовсе я умру, но смерть оставит
Велику часть мою, как жизнь скончаю.
Я буду возрастать повсюду славой,
Пока великий Рим владеет светом.
Где быстрыми шумит струями Авфид,
Где Давнус царствовал в простом народе,
Отечество мое молчать не будет,
Что мне беззнатной род препятством не был,
Чтоб внесть в Италию стихи эольски
И перьвому звенеть Алцейской лирой.
Взгордися праведной заслугой, муза,
И увенчай главу Дельфийским лавром.

Затем Гавриил Державин.. 1795 год

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.
Так! — весь я не умру; но часть меня большая,
От тлена убежав, по смерти станет жить,
И слава возрастет моя, не увядая,
Доколь славянов род вселенна будет чтить.
Слух про́йдет обо мне от Белых вод до Черных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;
Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям с улыбкой говорить.
О Муза! возгордись заслугой справедливой,
И пре́зрит кто тебя, сама тех презирай;
Непринужденною рукой, неторопливой,
Чело твое зарей бессмертия венчай.

И только потом наше всё опубликовало свою оду в 1841 году, начало которой мы так хорошо знаем..

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.**

Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тлeнья избежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

Веленью бoжию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приeмли равнодушно
И не оспаривай глупца.

А ещё был Василий Васильевич Капнист… 1806 год

Я памятник себе воздвигнул долговечный,
Превыше пирамид и крепче меди он.
Ни едкие дожди, ни бурный Аквилон,
Ни цепь несметных лет, ни время быстротечно
Не сокрушат его. Не весь умру я, нет:
Больша́я часть меня от строгих парк уйдет;
В потомстве возрасту я славой справедливой;
И в гордый Капитол с весталкой молчаливой
Доколе будет жрец торжественно всходить,
Не перестанет всем молва о мне твердить,
Что тамо, где Авфид стремит ревущи воды,
И в дебрях, где простым народом Давн владел,
Я первый, вознесясь от низкия породы,
В латинские стихи эольску меру ввел.
Гордись блистательным отличьем, Мельпомена!
Гордись: права тебе достоинство дало,
Из лавра дельфского, в честь Фебу посвященна,
Венок бессмертный свив, укрась мое чело.

Потом был Бродский… 1962 год.

Я памятник воздвиг себе иной!

К постыдному столетию — спиной.
К любви своей потерянной — лицом.
И грудь — велосипедным колесом.
А ягодицы — к морю полуправд.

Какой ни окружай меня ландшафт,
чего бы ни пришлось мне извинять, —
я облик свой не стану изменять.
Мне высота и поза та мила.
Меня туда усталость вознесла.

Ты, Муза, не вини меня за то.
Рассудок мой теперь, как решето,
а не богами налитый сосуд.
Пускай меня низвергнут и снесут,
пускай в самоуправстве обвинят,
пускай меня разрушат, расчленят, —

в стране большой, на радость детворе
из гипсового бюста во дворе
сквозь белые незрячие глаза
струей воды ударю в небеса.

PS:

Памятник более длительный, чем бронза

Exegi monumentum aere perennius
Regalique Pyramidum Altius,
Quod Nonmber Edax, Non Aquilo Inpotens
Offist Diruere…
(Onpotens
Ofsit Dir -4, опубликовано в 23 г. до н.э.)

Я воздвиг монумент прочнее бронзы,
выше царственных построек Пирамид,
что ни льющий дождь, ни дикий северный ветер
может уничтожить…

Так писал Гораций в своих «Одах III», предсказывая далеко идущее влияние своего (и современников) творчества на грядущие века. Гораций был одним из многих талантливых поэтов, включая Овидия, Вергилия, Ливия, Проперция и Руфа, которые процветали в эпоху Августа латинской литературы (ок. 42 г. до н.э. — 17 г. н.э.). Когда группа обиженных аристократов убила Юлия Цезаря в 44 г. до н.э., они надеялись восстановить свободу Республики. Вместо этого последовали годы гражданской войны, кульминацией которой стал первый император Рима Август. Эти годы социальных, художественных и архитектурных изменений привели к появлению многих классических литературных шедевров, которые определили будущее европейской истории и культуры.

В X.d.732, рукописи застольной песни XVII века, мы видим свидетельство этого наследия. На первый взгляд кажется, что рукопись посвящена исключительно выпивке и веселью. Всего одиннадцать стихов, каждый из которых заканчивается строчкой на латыни. Однако более пристальный взгляд на латынь обнаруживает связь с тремя главными поэтами эпохи Августа: Горацием, Вергилием и Овидием. Само по себе это неудивительно для 1600-х годов, но интересна краткость, с которой вспоминаются эти поэты (спрятанные в строках шумной застольной песни).

X.d.732, recto

Первые латинские слова, с которыми мы сталкиваемся, это четыре слова Горация в строке 4, в конце первого стиха.

X.d.732, recto, строка 4, que m слова взяты из Посланий I, 5, строка 19. Полная строка в переводе, с сохранением оригинального написания слова «disertum», — это , кого не сделали красноречивыми кубки с текущим вином? ( fecundi calices quem non fecere disertum). Послание представляет собой приглашение Горация к его другу Манлию Торквату с просьбой провести летний вечер за обедом на его ферме. Ранее Гораций говорит нам разрешено провести летнюю ночь в добром, приятном разговоре, без забот ( impune licebit aestivam aestivam sermone benigno тендере) . Он также напоминает Торквату, что сегодня праздник в честь дня рождения Цезаря, так что они могут расслабиться!

Гораций часто писал о своей любви к вину. Помимо восхваления его достоинств в этом послании, он воспевает его в одах III, 19 и одах III, 21, где называет свой винный кувшин верным ( pia testa) . Предполагая, что целевая аудитория была обучена классическому языку, тогда они знали бы значение этих четырех слов в контексте. Их использование здесь восхваляет хорошую жизнь и простые радости вечеринки с друзьями. Они восхищаются Горацием и его эпикурейскими верованиями.

Второго поэта-августовца мы встречаем в конце 3-го стиха со словами из первой строки «Эклогов I» Вергилия. в основном сельская местность, справляющаяся с перипетиями революции. Опять же, гекзаметр неполный. Полная строка: Ты, Титир лежащий под покровом широко раскидистого бука ( Титирету, patulae recubans sub tegmine fagi) . В застольной песне не хватает Tityretu, patulae. Tityre-tu у Вергилия — это обращение к пастуху Титиру, персонажу, с которым разговаривает Мелибой. С 1623 года в OED есть список tityre-tu как «Одна из ассоциаций состоятельных грубиянов, наводнивших лондонские улицы в 17 веке». Эта застольная песня, возможно, указывает на связь с этой группой «Титыре-ту» через намеренное опущение слов.

ОЭД, запись «титыре-ту».

В стихе 7 мы возвращаемся к Вергилию и части первой строки Эклогов IV.

X.d.732, лицевая сторона, строка 28, paulo maiora canamus

Написанная примерно через два года после смерти Юлия Цезаря, в самый разгар кровопролития, Эклог IV предсказывает начало золотого века. Оно обеспечивает утешение обещанием грядущего мира. В строке 10 Эклоги Вергилий пишет об этом мире, как когда правил Аполлон. Позже, когда Август становится императором, он «усыновляет» Аполлона, бога солнца, поэзии и врачевания. Он посвящает ему храм в Риме с прямым выходом в собственный дом и благодарит его за победу над Марком Антонием и Клеопатрой. Аполлон, наряду с Марсом, богом войны, и Вакхом, богом вина и плодородия, также упоминаются в застольной песне в конце стиха 2.

Император Август был проницательным политиком, наняв своего друга Мецената для создания литературного кружка, чтобы он писал отточенные стихи в его пользу. Оды Горация I, 2 приветствуют Августа как спасителя государства. В «Энеиде» Вергилия тщательно проработаны генеалогии, связывающие Цезаря с Энеем, основателем Рима. Мать Энея — тоже Венера, которая искусно изображает приход Августа к власти неизбежной судьбой, предопределенной богами.

Овидий может быть величайшим поэтом эпохи Августа, оставившим самый неизгладимый след. После цитат из Горация и Вергилия и зная о пристрастии августовских поэтов к интертекстуальности, мы действительно ожидаем Овидия. Конечно же, он появляется в стихе 8 вместе со строкой 12 «Метаморфоз XIII».

X.d.732, лицевая сторона, строка 32, танту m valet ipse loquendo

Латинские отсылки становятся более серьезными по тону по ходу песни. Мы прибываем в самый разгар Троянской войны, как это описано Овидием в «Метаморфозах». «Аякс» сравнивает военную мощь с красноречием. Аякс заявляет, что он так же силен в ожесточенном конфликте битвы, как этот человек (Одиссей) силен в речи ( tantum valet iste loquendo ) . Рукопись заменяет оригинал that man (iste) для самого (ipse). Имя Улисс/Одиссей ( Vlisses) в конце 10-го стиха подтверждает идею о том, что ораторское искусство является самым ценным активом на войне.

Заключительные строки стиха 9 и 11 зарезервированы для торжественного начала «Метаморфоз I». Стих 11 заканчивается и говорит об изменении форм ( et mutatas dicere formas). Это взято из важной первой строки Метаморфоз. В начале «Метаморфоз I» Овидий рассказывает нам о новых телах, рожденных из хаоса, и о сырой беспорядочной массе, предшествующей порядку. Чтобы произошли изменения, должен быть хаос.

X.d.732, лицевая сторона, строка 44, et mutatas dicere formas

Является ли эта застольная песня одой вину и дружбе или это тонкий классический комментарий о том, как справиться с турбулентностью 17-го века? Это ностальгический взгляд на золотой век Августа или тост за стремление к новому золотому веку? Хочет ли он, чтобы мы верили, что ход истории предопределен, поэтому мы должны расслабиться и наслаждаться жизнью? Или это говорит нам воспользоваться моментом ( carpe diem) и изменить историю ?

Мы начинаем с того, что Гораций приглашает своего друга на простой обед и глоток вина. Мы заканчиваем рассказ Овидия об изменении форм и хаосе формирующегося нового мира. Используя примеры из истории Рима, эта песня отражает нынешние времена и пытается возвысить их до золотого века, каким бы кровавым он ни был.

Кто построил египетские пирамиды и как они это сделали?: новые археологические свидетельства опровергают древние мифы

Хотя это, безусловно, более правдоподобно, чем гипотезы о древних пришельцах или людях-ящерах, идея о том, что египетские пирамиды строили рабы, не более верна. Это происходит от творческого прочтения рассказов Ветхого Завета и ярких очков Сесила Б. Демиля и было классическим высказыванием, используемым апологетами рабства. Это понятие «на протяжении столетий мучило египетских ученых», пишет Эрик Бетц в Discover . Но, добавляет он решительно, «рабы не строили пирамиды». Кто сделал?
Данные свидетельствуют о том, что они были построены квалифицированными рабочими, как поясняется в видео Veritasium выше. Это были кадры элитных строителей, которые были хорошо накормлены и обеспечены жильем во время их пребывания. «Многие египтологи», в том числе археолог Марк Ленер, раскопавший город рабочих в Гизе, «поддерживают гипотезу о том, что пирамиды были… построены ротационной рабочей силой в рамках модульной, командной организации», — Джонатан Шоу. пишет в Гарвардском журнале. Граффити, обнаруженные на этом месте, идентифицируют названия команд, такие как «Друзья Хуфу» и «Пьяницы Менкаура».

Раскопки также обнаружили «огромное количество костей крупного рогатого скота, овец и коз, «достаточно, чтобы накормить несколько тысяч человек, даже если они ели мясо каждый день», — добавляет Ленер», предполагая, что рабочих «кормили как членов королевской семьи». Другие раскопки, проведенные другом Ленера Захи Хавассом, известным египетским археологом и экспертом по Великим пирамидам, обнаружили рабочие кладбища у подножия пирамид, а это означает, что погибшие были похоронены на почетном месте. Это была невероятно опасная работа, и люди, которые брались за нее, были отмечены и признаны за свои достижения.

Рабочие также выполняли обязательства, которые каждый египтянин должен был перед теми, кто выше их, и, в конечном счете, перед своим фараоном. Но это был не денежный долг. Ленер описывает то, что древние египтяне называли бак , разновидностью феодальной повинности. В то время как в Египте было раба, строители пирамид, возможно, больше походили на амишей, говорит он, выполняя такой же обязательный коллективный труд, как возведение амбара. В этом контексте, когда мы смотрим на Великую пирамиду, «вы должны сказать: «Это адский сарай!»»

Доказательства, обнаруженные Ленером, Хавассом и другими, «нанесли серьезный удар по голливудской версии строительства пирамиды, — пишет Шоу, — с Чарлтоном Хестоном в роли Моисея, произносящего: «Фараон, отпусти мой народ!» Недавняя археология также нанесла удар по внеземным или путешествиям во времени объяснениям, которые начинаются с предположения, что древние египтяне не могли обладать ноу-хау и умением строить такие сооружения более 4000 лет назад. Не так. Veritasium объясняет невероятные подвиги перемещения внешних камней без колес и транспортировки гранитного ядра пирамид на 620 миль из карьера в Гизу.
Древние египтяне могли определять направление по компасу, хотя компаса у них не было. Они могли делать прямые углы и уровни и, таким образом, обладали технологией, необходимой для проектирования пирамид. А как насчет раскопок 2 миллионов блоков желтого известняка Великой пирамиды? Как мы знаем, это было сделано квалифицированной рабочей силой, которая в течение 23 лет добывала «камня на олимпийский бассейн каждые восемь дней» для строительства Великой пирамиды, отмечает Джо Хэнсон в PBS
. Быть умным — нормально видео выше. Они сделали это, используя единственный доступный им металл, медь.

Это может показаться невероятным, но современные эксперименты показали, что такое количество камня может быть добыто и перемещено с использованием доступных технологий командой от 1200 до 1500 рабочих, примерно столько же людей, как считают археологи, на территории во время строительства.